Потянулись дни службы на новом месте. Сергей ежедневно с утра до позднего вечера пропадал на ПРЦ, осваивал технику и готовился к самостоятельному дежурству. Витьку он видел изредка и то только после отбоя. Отвернувшись к стене, он, ежедневно скрипя зубами от бессилия, слушал, как его друг пытался сдать «вождение», но все безуспешно. Показанная в первый день приезда слабость выходила боком. О том, что происходило в казарме днем, Сергей не знал, а мог только догадываться, но он понимал, что его друг был доведен до отчаяния. Скоро мог наступить тот момент, когда терпение закончится. Он стал хуже ориентироваться в армейской жизни, чаще допускать промахи и уже был готов опуститься на самое дно армейской иерархии. И когда его воля к сопротивлению окончательно иссякнет, тогда ему будет совсем «вешалка». Самое неприятное здесь заключалось в том, что его начали напрягать одногодки, в частности, москвич Евгений Истомин и его друзья. Они и на Сергея смотрели с неприязнью, понимая, что тот попал в непонятную халявную струю. Это Сергея сильно раздражало, и он решил, что нужно спасать друга как можно скорее, и тут все зависело только от него.

Утром Витька, подгоняемый Истоминым, прошел мимо, не проронив ни слова. Однопризывник таджик Ега Ешанкулов шепнул на ухо Сергею, что его друга совсем замордовали и что-то сегодня затевают.

– В последнее время ему дают самую «чморную» работу, – шептал он. – Жалко парня.

– Спасибо, Ега.

– Да не за что. Ты ему постарайся помочь. Он же твой земляк.

Сергея его слова задели, и он, не раздумывая, как только оказался на ПРЦ, сразу выложил сержанту Комарову свое предложение о подготовке Соловьева к боевому дежурству.

– Ты завтра сам заступаешь на дежурство самостоятельно! Сможешь по ночам, в свое личное время, проводить обучение?

– Смогу!

– Ладно, убедил! Сегодня тогда и приступай. Он будет в твоем распоряжении с двадцати двух часов до двух ночи. Даю вам две недели и ни днем больше! Понял?

– Так точно!

Сергей вздохнул с облегчением и никак не мог дождаться вечера, чтобы сообщить Витьке радостную весть, но его радость омрачило сообщение Стаса.

– Не дергайся, братишка, – смеясь, обратился он к Сергею. – Твой дружок сегодня успеет поучаствовать в шоу!

– Какое шоу?

– Сюртук организовывает. Шоу называется «гладиаторские бои».

Сергей ощутил нехорошее предчувствие. Стас стал совершенно серьезным и продолжил:

– Тебе повезло, что Комаров себе смену готовит, и ты освобожден от этой пренеприятнейшей экзекуции. Заключается она в том, что выбранный из молодых солдат «гладиатор» должен оседлать одну из наших хрюшек, предварительно выпущенных в загон из свинарника, и, удерживая равновесие, почистить ей зубной щеткой зубы. Смею уверить тебя, что мероприятие трудновыполнимое.

– Я должен это увидеть! – твердо сказал Сергей.

– На кой хрен тебе это нужно? – удивился Стас.

– Стас, раз хочет посмотреть, пусть посмотрит, – вставил молчавший до этого Михаил. – Своди его.

Через час Стас заговорщицки подмигнул Сергею, и они вышли через запасной выход. Обогнув свинарник слева, они оказались позади всех хозяйственных построек на высоком холме, с которого была видна практически вся воинская часть. Стас вытащил из-за пазухи бинокль и осмотрелся.

– Что мы отсюда увидим? – возмутился Сергей.

– А ты что думал? – зашептал Стас. – Там внизу сразу на свинью посадят и меня вместе с тобой. Приказа не было?

– Нет, – помотал головой Сергей.

– Значит, ты еще «дух», а я еще не «черпак».

Он еще раз осмотрел окрестности и передал бинокль Сергею, который наконец взглянул в сторону скопившихся у свинарника сослуживцев.

Шоу было в самом разгаре.

В роли гладиаторов выступали два хилых узбека и его друг Витька. Они бегали от свиньи к свинье и изо всех сил старались их оседлать, что было невероятно трудно сделать в зловонной жиже, из-за которой ноги так и разъезжались. Свиньи были таких огромных размеров, что Сергею стало неуютно. Он видел, что Витька уже два раза упал и вымазанный с ног до головы снова и снова пытался оседлать животное. На жердях забора сидели старослужащие, которые ржали и выкрикивали оскорбительные реплики. Молодые солдаты держали в руках ведра с гнилыми яблоками и кидались ими в наездников, мешая удерживать равновесие. Особенно старался Истомин. Он с особым рвением кидал яблоки в сторону Витьки. Одно из них попало тому в глаз, и он снова рухнул в грязь. Истомин злорадно засмеялся.

– Вот сука, – выдохнул Сергей.

– Что делать, – вставил Стас. – Однопризывники бывают хуже «дедов». А этот гнида редкостная и под покровительством самого Корнея. Так что советую с ним не связываться.

– А Сюртук кто?

– Тоже гнида, но злобная до безобразия. Его летом в отпуск отправили. Так он до дома и не доехал. Брат его с поезда на мотоцикле встретил. Они в буфете изрядно выпили и на привокзальной площади попали под «Маз». Коле хоть бы хны, а брательник обе ноги сломал. Сюртука из милиции отправили в местную комендатуру, а оттуда обратно в часть. Вот он до сих пор и готов всех разорвать на части, но в казарме почти не появляется. По понятной причине. От него жутко воняет.

Сергей качнул головой и продолжил смотреть. Ребятам наконец-то удалось оседлать свиней, и теперь они, удерживая равновесие, старательно поднимали им верхнюю губу и терли зубными щетками кривые желтые зубы. Свиньи яростно визжали и старались скинуть своих наездников. Один узбек упал прямо под ее лапы, а второго свинья ухитрилась укусить за руку, отчего он сам заверещал, словно резаный. От этого крика свиньи всполошились и помчались по загону, сталкиваясь друг с другом и скидывая оставшихся наездников. Узбеки с Витькой кинулись к забору, но были встречены дружным градом гнилых яблок.

Сергей опустил бинокль и стиснул челюсти так, что заскрипели зубы.

– Я говорил, что не стоит смотреть. Пошли обратно. Стас дернул его за рукав гимнастерки и насильно забрал бинокль. Молча они двинулись в обратный путь. Им в лицо повеял ледяной ветер, который принес с собой хлопья мерзкого мокрого снега.

На ужин в столовую, где Сергей появился, минуя казарму, прямиком с ПРЦ, Витька не пришел.

– Где Витек? – спросил он у Еги.

Тот ответить не успел, поднятый окриком Корнея.

– Эй, чернозадый, принеси дедушке еще мяса!

Ега засуетился, взял из его рук миску и кинулся к раздаточному окошку кухни.

– Еще добавки можно? – робко спросил он, просовывая голову в крохотный проем.

Вместо ответа ему припечатали лоб огромным, емкостью литра на три, половником. От неожиданности Ега отпрянул от окошка, упал назад и испуганно закричал, а его лоб ярко заалел. Корней заржал, а его дружки оказались рядом с Егой и стали пинать того ногами. Тот, сам не узнавая свой голос, запричитал:

– Нет добавки, нет!

– Я думаю, что Витьку тоже третируют, – шепнул на ухо Сергею сосед Еги. – Видишь, Истомина тоже нет.

Его потерянный от страха вид и поникший взгляд сделали свое дело. Сергей вскипел. Так и не притронувшись к еде, он выскочил на улицу и вскоре оказался в казарме. Дневальный дремал у тумбочки с телефоном и даже не соизволил пошевелиться, увидев Сергея. Из умывальной комнаты и туалета слышались приглушенные голоса. Сергей восстановил дыхание и спокойно открыл дверь. Пройдя через умывальную комнату, он вошел в помещение туалета. Истомин стоял посередине, а двое его дружков макали Витьку головой в дырку толчка и приговаривали:

– Будешь слушаться старших или нет!

Витька задыхался в воде и что-то бубнил, но что – разобрать было невозможно. Истомин резко развернулся и сказал, обращаясь к Сергею:

– Чего приперся, придурок?

Договорить он не успел. Сильный удар свалил его с ног. Его друзья, не успев выпустить Витьку, разлетелись в разные стороны. Сергей еще никогда не избивал людей так неистово. Он практически перестал осознавать реальность происходящего и очнулся только тогда, когда на него навалились прибежавшие из столовой старослужащие и еле-еле утихомирили его. Весь пол туалета был забрызган кровью, а сам Сергей был похож на мясника. Корней с ужасом переводил взгляд с избитых «духов» на Сергея и наоборот. Сержант Комаров пытался замять инцидент, но ничего толком сделать не успел из-за того, что внезапно появился капитан Худяк, который начал истерично кричать. По его мнению, виноваты были все, но арестовали только Сергея.

Весь следующий день он провел в единственной камере части, находящейся в здании КПП.

За содержание рядового Воронцова на гауптвахте ее начальник майор Трешкин запросил у Худяка три мешка цемента и два рулона рубероида; в ответ тот разразился трехэтажными проклятиями и уже вечером Сергей был освобожден и заступил на ночное дежурство. Рядом, как и планировалось, сидел Витька. Он попытался объясниться, но Сергей выразительным жестом рук остановил его и сказал:

– Извини, Витек, сегодня не до тебя. Я и так наслушался от командира роты.

Витька поник и, досидев до двух часов ночи, ушел в казарму. Сергей был зол на него. Все эти часы, которые Витька стойко высиживал, он не приложил даже минимума усилий, чтобы приступить к обучению самостоятельно. Слова, произнесенные капитаном, не выходили из головы. Тот явно дал понять, что после случившегося найдет любой способ, чтобы убрать Сергея из своей роты. Перспектива была незавидная, но он уже не воспринимал произошедшее близко к сердцу. Судьба в очередной раз преподнесла ему сюрприз, и он был готов к нему, ни о чем не сожалея.

Ночь прошла спокойно, в идеальной тишине радиоэфира, и только под утро он, слегка волнуясь, приступил к ежедневной процедуре замены радиопозывных. К приходу Миши позывные были заменены и проведена проверка слышимости сигналов с главной московской радиостанции.

– Молодец, – похвалил его Михаил. – Я думал, что у тебя самостоятельно не получится.

– Стараемся, – вяло ответил Сергей.

– В роте только о тебе и говорят. Будь осторожен. Сергей пожал плечами и двинулся в казарму. Личный состав роты встретил его настороженно, но даже старослужащие сегодня решили не тревожить его. Для Сергея время, отведенное для отдыха, прошло спокойно.

Все последующие дни Сергей с Витькой доводили до автоматизма технику передачи и приема азбуки Морзе. Сергей настойчиво заставлял друга заучивать коды условных сокращений. К исходу второй недели им удалось справиться с трудностями и сдать экзамен сержанту Комарову. Витька не мог найти себе места от счастья и готовился к самостоятельному дежурству, к которому его пока не допускали.

Сергей, наоборот, в последнее время без конца находился на дежурстве. Он был освобожден от казарменной «дедовщины», которую заменили круглосуточные дежурства. Они проходили очень тяжело. От безумного желания поспать он судорожно бродил по помещениям ПРЦ, но иногда не выдерживал и засыпал стоя. Несмотря на трудности, он стойко переносил все тяготы службы.

Первое самостоятельное Витькино дежурство пришлось на субботу, и ему опять не повезло.

Около часа ночи в радиосети прошло оповещение о предстоящей контрольной работе с Москвой. Это был своего рода ежеквартальный экзамен, по результату которого ставилась оценка всей части. Его боялись все старослужащие и к назначенному часу старались собраться на ПРЦ в полном составе для приема и обратной передачи экзаменационной радиотелеграммы. Витька позвонил в казарму и к своему ужасу узнал, что все старослужащие вечером отмечали день рождения, а сейчас спали мертвецки пьяным сном. Дневальный наотрез отказался будить хоть кого-нибудь из них и растолкал только Сергея.

Тот моментально проснулся. Вникнув в суть дела и помня наставления сержанта, попробовал разбудить его. Из этой затеи ничего не получилось. Понимая, что время уходит, он бросился на ПРЦ.

Побледневший от страха Витька замер у радиоприемника. Он понимал, что для него мероприятие будет провальным и что завтра его разорвут на мелкие части, если он плохо сработает в эфире. Появившийся Сергей бесцеремонно вытолкал его с рабочего места и приготовился к приему, стараясь сосредоточиться. Он приказал Витьке заткнуться. На их суматоху вылез заспанный телеграфист Стас и сразу закричал:

– Вы что, отморозки? Нужно вызывать наших ребят!

– Замолчи! – зловещим шепотом оборвал его Сергей сквозь писк раздавшихся позывных общего вызова.

Стас поднял трубку, хотел набрать номер дневального, но осторожно положил ее, понимая, что теперь им ничто не поможет и нужна идеальная тишина.

Сергей старательно принимал радиограмму, понимая, что это на грани его возможностей. Скорость передачи радиосигналов для его опыта была огромная и велась она непривычным электронным ключом, но он автоматически вписывал в журнал знаки и группы, в которые они входили, полностью сосредоточившись на радиоэфире и забыв, что в помещении он находился не один.

Очнулся он только тогда, когда все завершилось, а Стас радостно дергал его за плечи. Витька что-то бубнил, и сквозь ватную тишину, от которой заложило уши, можно было только расслышать, что они получили оценку «отлично».

Прибежавший вскоре прапорщик Фролов буквально вытаращил глаза, когда узнал о результатах работы. Такого высокого балла их часть не получала уже несколько лет.

– Ну ты даешь, – только и смог промычать он.

Утром поднялась невообразимая шумиха по поводу полученной оценки. Командир роты одобрительно пожал Сергею и Витьке руки и величественно удалился. Старослужащие отечески похлопывали друзей по плечу, одобрительно переговариваясь, что замену они себе подготовили и до дембеля рукой подать. Этот день совпал с долгожданным выходом приказа о демобилизации, подписанный министром обороны Устиновым. Дембеля ликовали, и в этот вечер была проведена процедура посвящения «духов» в «шнурки».

Молодых, отслуживших полгода, солдат чинно нагибали и неистово стегали по заду шнурками от спортивных кед. Сергея эта экзекуция сильно позабавила. Он еще раз убедился, что мысль и выдумка человеческая не знает границ. Самым главным призом в этот вечер было то, что их освободили от дежурств и нарядов. Наконец-то Сергею удалось отдохнуть от тягот службы, и оставшееся свободное время он посвятил Олиным письмам.