– Как ты умудрился вляпаться в новое дерьмо или скажешь опять судьба? – ехидно начал майор Кукишев.

Сергей проигнорировал услышанные слова.

– Думаешь опять ее обмануть, как в прошлый раз. Тогда тебе невероятно повезло, и ты остался жив, а теперь я уже не уверен, – он пристально взглянул в глаза своему бывшему курсанту. – Чего молчишь? Ты хоть немного соображаешь, что тебя ожидает, и куда тебя отправляют?

Сергей опять промолчал и пожал плечами.

– Вот дурень! В Афган, понимаешь, в Афган!

Сергей зажмурился, задумался, осознал новость и, к своему удивлению, понял, что ни капельки не боится. Где-то в глубине души он даже тайно желал этого. Желал до дрожи в руках и искр в глазах оказаться на войне, чтобы потом было о чем рассказать своим друзьям, чтобы сбылось сокровенное желание детства оказаться участником настоящих боевых действий. Он помнил, что те детские игры с самодельными деревянными автоматами приводили его и друзей в возбужденное состояние. Открыв глаза, он взглянул на Кукишева. Тот почувствовал, что его слова не возымели никакого действия на рядового, махнул рукой и закончил беседу.

После прохождения формальной медицинской комиссии и определения на ночлег в расположение учебного взвода Сергей в первую очередь навестил своего наставника корейца.

– Еще бы немного, и ты бы меня не застал! – радостно поприветствовал тот Сергея. – Через несколько дней домой!

– Поздравляю!

– Спасибо, а время летит быстро, и дни в календаре, словно мгновения, – задумчиво проговорил Ким, наливая приготовленный по его особому рецепту чай и, закончив церемонию, спросил: – И куда теперь путь держишь, странник?

– В Узбекистан, – просто ответил Сергей.

Кореец нахмурился, покачал головой.

– Выходит, опять набирают рекрутов в Афганистан?

– Выходит, что да.

– И не боишься?

– Выходит, что нет.

– А зря. Этот год, как говорят, год наших наибольших потерь. Война идет четвертый год, а они только увеличивают численность ограниченного контингента. Ты не подумай, что я тебя пугаю, но ты должен знать, что количество казенных надгробий и приложенных к ним цинковых гробов увеличивается!

Сергей задумался, вспомнив, что два раза в год после демобилизации по стране расходились истории про Афганистан. Особенно вызывали восхищение фотографии, где загорелые парни в панамах, обвешанные оружием и перемотанные пулеметными лентами, страстно позировали на фоне гор и бронетехники, а ощущение того, что он сам окажется на их месте, подогревало интерес все сильнее и сильнее.

– Да в курсе я этих поговорок, мол, опять везут на Родину героев, которым в двадцать лет могилы роют!

Кореец был уверен, что Сергей ответит в подобном ключе, поэтому не удивился его простоте и бесстрашию. С наслаждением глотнув пахучего напитка из чашки, он спросил:

– Я чувствую, что ты появился здесь не просто так. У тебя возникли вопросы?

– Только один и для меня он очень важен. Необычайно важен. Понимаешь, я даже не знаю, с чего начать и как это явление тебе объяснить, но оно меня сильно напугало.

Сергей сделал паузу и взглянул на корейца. Тот безмятежно пил чай, но его глаза внимательно изучали собеседника.

– Можно сказать, – продолжил Сергей, – что я в последнее время экспериментировал со своим сознанием, как ты меня раньше учил. Я входил в состояние транса и полностью отключался. Несколько дней назад я в буквальном смысле слова воспарил над самим собой и покинул физическую оболочку, если можно так сказать.

– Как это было? – неожиданно оживился кореец.

– Я словно оказался в другом мире и увидел себя со стороны. Я не ощущал физической боли, хотя было довольно холодно.

– Сколько это состояние продолжалось?

– Около суток.

Кореец привстал со стула и округлил глаза.

– Я чувствовал, что ты владеешь даром!

– Каким?

– Данным тебе природой! Но его нужно уметь контролировать!

– Я пробовал еще в детстве.

– В детстве?

– Ну да!

– Почему раньше не сказал?

– Я не придавал этому значения, а в этот раз все затянулось, и самое главное это то, что я не хотел возвращаться.

– Это дар! Мне дед говорил, что душа человека окружает физическое тело и находится на некотором расстоянии от него, но только избранные могут покидать тело. Он говорил, что в мире существует множество параллельных миров и, проникая в них, душа может путешествовать в пространстве и времени. Здесь самое главное – не потеряться и найти обратную дорогу, а иначе физическое тело может запросто исчезнуть.

– Ну и наговорил же ты небылиц! – изумился Сергей. – Словно писатель-фантаст.

– Но ты же это чувствуешь?

Сергей пожал плечами.

– Мне страшно.

– Вероятнее всего, в экстремальной ситуации твой организм включает механизм самосохранения. Потому и страшно.

– Может быть, но раньше же этого не происходило.

– Это как болезнь, и она прогрессирует. Научись ее контролировать. Оказать тебе помощь у меня сейчас уже не останется времени, но на гражданке я буду рад тебя увидеть. Дед повторял, что воспоминания о самых близких людях помогут найти обратный путь в лабиринте миров. Как бы ты скептически ни был настроен, всегда помни об этом.

Сергей кивнул, совсем запутавшись в собственных мыслях.

Остаток вечера они провели в мирной беседе на темы, о которых он раньше и не подозревал, и был крайне удивлен открывшимся ему познаниям из мира оккультных наук.

Расстались они друзьями, обменявшись напоследок адресами.

В расположении учебного взвода его встретил Фурсунов, уже получивший очередное звание старшего сержанта.

– Здорово, легионер! Даже не ожидал тебя здесь увидеть!

Они запросто обнялись, словно старинные друзья, и направились в сторону каптерки мимо вытянувшегося в струнку дневального. Личный состав взвода безмятежно посапывал во сне. Сергей остановился, задумчиво всматриваясь в темноту казармы, но Фурсунов подтолкнул его в бок.

– Что замер? Ностальгия одолела?

– Есть немного, – ответил Сергей и шагнул за порог услужливо распахнутой двери.

В каптерке было жарко, а за столом чинно восседал младший сержант Чучин. Он был по пояс голый и, уперев руки в бока круглого, заросшего волосами живота, напоминал «доцента» – персонажа кинофильма «Джентльмены удачи». Его глаза за круглыми «бериевскими» очками засверкали неистовым огнем, как только в дверях появились Сергей с Фурсуновым.

– Здорово, курилка! – завопил он, резко вскочив с места и отодвинув животом накрытый стол. – Мы тебя, так сказать, заждались, а ты все у своего корейца торчишь!

Сергей пожал плечами и ответил:

– Нужно было пообщаться.

Чучин, не обращая никакого внимания на его слова, крепко пожал руку Сергея и указал в направлении стола.

– Давай присаживайся!

Сергей еще раз удивился, кинул взгляд на расставленные угощения, среди которых красовалась запотевшая бутылка водки, и настороженно спросил:

– Что за честь?

– Да ты у нас дорогой гость, которого не грех усадить за один стол с демобилизующимся старшим сержантом!

– Давай, не тушуйся! – похлопал его по плечу Фурсунов. – О тебе, кстати, из вашего выпуска только лестные отзывы. А едешь ты сейчас на мою родину, в солнечную республику Узбекистан.

– Да, – простодушно кивнул головой Сергей. – Откуда узнали?

– Мир не без добрых людей. Я тебе завидую. Ты увидишь настоящую сказку! Только там, под жарким азиатским солнцем, поспевают и наливаются соком самые вкусные в мире фрукты и овощи. А какой там климат… – мечтательно и певуче с необычным акцентом затянул Фурсунов, но его одернул Чучин.

– Хватит байки свои травить! – резко сказал он. – На востоке хорошо туристом побывать, а Воронцов на войну собрался.

Фурсунов с силой пнул того ногой, подтолкнул к столу Сергея и решил больше к этому разговору не возвращаться.

Сергей отмахнулся, но присел и только сейчас осознал, что зверски голоден. Больше уговаривать его не пришлось. Чучин с благоговейным трепетом разлил водку и, чинно чокнувшись, опрокинул ее прямиком в горло, налил по второй, опять жадно выпил и, блаженно погладив себя по груди, прошептал:

– Все. Наконец-то боженька по жилочкам побежал.

Фурсунов покачал головой, а Сергей засмеялся. Когда они выпили по третьей и утолили голод, Фурсунов неожиданно спросил, прищурив раскосые глаза:

– Сергей, скажи честно, пили вы «Тройной» одеколон здесь или нет? Мы даже на эту тему поспорили.

Сергей игриво усмехнулся и, прикурив сигарету, ответил:

– Было дело. Правда, мне он не пришелся по вкусу. Когда ребята разбавили его водой, он запенился, побелел и стал теплым, словно парное молоко. Фу, гадость! Но я все равно отхлебнул и, не поверите, почти сразу охмелел.

– Вот поганцы. Выходит, что это правда! – возмутился Фурсунов. – И когда только успели?

– А ты откуда узнал? Об этом знали всего несколько человек.

– Как обычно, «стукнули». Ты думал, что все были пушистые и честные. Поверь моему опыту, в каждом коллективе найдется свой Иуда. Так устроен человек.

– Да знаю я!

– Хочешь узнать, кто?

– Нет! – раздраженно отмахнулся Сергей, уже подозревая, кто это был. Он досадливо крякнул и поднял стакан.

Чучин моментально выпил и сменил тему разговора.

– Мне двоюродный братишка написал, – начал он. – Кстати, он служит в Сирийской Арабской Республике. Так вот, им сирийское командование на двадцать третье февраля подарило по большому флакону одеколона «Мария». Так они его вылакали в тот же день. Даже увели у тех, кто не пил и припрятал свой подарок.

Он сказал это с таким вожделенным трепетом, что Сергей с Фурсуновым засмеялись. Чучин откинулся на спинку стула и, как прежде, повел рассказ о своих московских приключениях на гражданке.

Только ближе к утру, наговорившись и изрядно захмелев, они завалились на свободные койки и крепко заснули.

Ближе к обеду Сергея вызвали в штаб части, выдали командировочные и проездные документы до Узбекистана. Хмурый штабной майор, громко зевая, небрежно произнес:

– От поезда не отставать. Документы не терять. Неприбытие вовремя к месту назначения расценивается как дезертирство. Продуктовое довольствие получишь у прапорщика. Он ждет тебя за дверью.

Еще раз зевнув, майор потерял всякий интерес к Сергею и стал перелистывать потрепанный журнал «Советский экран».

В коридоре Сергея на самом деле ждал прапорщик. Им оказался тот самый «жиртрест» со склада, которого он хотел придавить, еще будучи курсантом учебного взвода. Тот нетерпеливо засуетился и злобно процедил сквозь зубы:

– Что так долго телишься, дармоед?

Сергей промолчал и двинулся к выходу. Прапорщик засеменил за ним. Сергею показалось, что щеки у него стали еще круглее и при ходьбе тряслись, как два подвешенных на крючках холодца.

На складе, позабыв о раболепном виде в штабе, прапорщик почувствовал себя прежним хозяйничком и начал несусветно материться, но Сергей продолжал упрямо молчать, выводя его своим безразличием из себя. Когда вещмешок был наполнен, Сергей прикинул его вес, медленно приподняв в вытянутой руке, и нагло констатировал:

– Опять надул воина, кусок!

– Что? – взвился хозяин склада, но Сергей его уже не слушал и быстрым шагом направился к КПП, где его должна была ждать машина.

Встретил его подозрительно веселый старший лейтенант из автомобильного батальона.

– Ну что, боец, готов к выдвижению на вокзал?

– Так точно!

– Молодец! А может, по сто грамм водочки махнем на дорожку?

– Никак нет!

– Ну смотри, а я с твоего разрешения чуток бахну. Лейтенант достал из бардачка машины бутылку, нетерпеливо налил в бумажный стаканчик и выпил.

– Вот теперь шикарно, – выдавил он, оскалившись в блаженной улыбке.

В это время к КПП подбежал запыхавшийся Чучин и сунул в руки Сергея небольшой булькающий сверток.

– Ты что? – удивился тот.

– Бери! Пригодится.

Они обнялись на прощание. Сергей молча сел в машину, а водитель рванул с места словно сумасшедший.

Сергей печально окинул взглядом КПП, вспоминая свою последнюю встречу с Олей. Ему стало тоскливо. Машина набирала скорость, а мимо проносились места, где они гуляли и строили радужные планы на будущее. Только сейчас он отчетливо осознал, чего лишился. Ему стало обидно от того, что он сам, по своей вине, можно сказать, сознательно, лишился отпуска, а значит, и шанса увидеть свою ненаглядную Олечку. Тоска и досада принялись изводить его до боли. Ему стало страшно. Давние разговоры и намеки сослуживцев об условиях службы в Афганистане начали одолевать его. Ему не хватало дружеского ободрения. Сергей поежился, но лейтенант не дал ему совсем пасть духом и вырвал из раздумий зычным криком:

– Ну, вот и твой пункт назначения! Раз сто грамм не желаешь, то кассы вон там, а воинская – самая крайняя. Желаю счастливого пути! Извини, но проводить не могу, потому что мне некогда.

– Подождите, – Сергей опешил. – Меня что, никто сопровождать не будет?

– Ты даешь, боец. В Афган собрался, а мы тебя должны, что ли, словно маменькиного сынка, провожать? Вперед на кассы, и не забудь на свой поезд сесть.

– А если я удеру? – хмуро сказал Сергей, чем позабавил лейтенанта.

– Скатертью дорога! – заржал тот, толкая в бок водителя. – Будешь дезертиром, а это, я тебе скажу, статья нехилая. Тебя все равно изловят и отправят в дисциплинарный батальон. Ладно, шучу. Ты парень серьезный и проблемы тебе ни к чему. Счастливой дороги.

Он хлопнул Сергея по плечу, проворно вскочил в машину, та быстро рванула с места и исчезла за углом здания вокзала.

Сергей остался один и огляделся по сторонам. Вокзал, как обычно, был переполнен людьми. Только сейчас он заметил, что вместо демисезонных пальто неброских цветов молодежь носит дутые яркие куртки. У самых отъявленных модников на ногах были напялены тоже дутые неземной красоты сапоги на резиновой подошве. В этой одежде все держалось не на пуговицах, как обычно, а на кнопках. В ушах девчонок он увидел огромные сережки и сразу понял, что это клипсы. Так описывала их Оля. Он удивился значительным переменам в моде, стушевался, ощутив себя одичавшим человеком, и нерешительно, откровенно стесняясь солдатской формы, двинулся в сторону касс. В полном одиночестве и отрешенном состоянии Сергей купил билеты, предъявив воинское требование, и дождался поезда, с трудом найдя нужную платформу в лабиринте путей огромной станции.

Его плацкарт был заполнен до отказа подвыпившей компанией. Кивнув головой в ответ на их приветствие, он закинул вещмешок на багажную полку, вышел в тамбур и закурил. Путь предстоял длинный, и впервые это приходилось делать самостоятельно. С непривычки и из-за ожидающей его неизвестности озноб пробежал по телу. Он даже не заметил, как пролетело время и сколько пришлось выкурить сигарет. Безумно хотелось оказаться дома, в уютной детской обстановке, где все решали за него, и не нужно было предпринимать самостоятельных действий. Там была мама, и не было страха перед будущим. В той жизни он только и мечтал о самостоятельности, не осознавая, что это очень тяжелая ноша. Ему становилось все страшнее и страшнее. Возвращаться в вагон не хотелось, и он все стоял, выкуривая одну сигарету за другой, размышляя о том, что ему теперь делать. За него все решил появившийся в тамбуре мужчина из его плацкарта, все руки которого были украшены наколками. Он жадно затянулся и грубым голосом спросил:

– Что, служивый, все торчишь здесь? Или ты на «ментовку» работаешь и подослан, чтобы следить за нами?

– Вам какое дело! – огрызнулся Сергей.

– Да нет мне никакого дела, – неожиданно мягко ответил мужчина, смягчив тон. – Давай определяйся к нам. Или собрался всю ночь здесь просидеть?

– Нет, – твердо ответил Сергей. – Сейчас приду! Почти следом за мужчиной Сергей вернулся в вагон и присоединился к компании.

– Ну что, воин, смотри, какие у нас девчонки, – сказал ему мужик с наколками и, смеясь, указал на двух среднего возраста теток с обвисшими грудями. – Нравятся?

Все заржали, разлили водку по стаканам, а один подали Сергею.

Водка обожгла голодный желудок и приятным дурманом обволокла разум. Сергей, не раздумывая, вскочил, достал из вещмешка бутылку, подаренную Чучиным, и поставил на стол.

– Вот это по-нашему, – провозгласил молодой с золотым зубом парень и сразу по-свойски представился: – Фикс!

– Сергей!

– Значит, Серж! Куда изволите путь держать, молодой человек, или это есть военная тайна?

Все снова заржали.

– Да нет, – просто ответил Сергей. – В Узбекистан для дальнейшего прохождения службы. А вы кто такие будете?

– Мы люди творческие и двигаемся в сторону областного симпозиума.

Сергей кивнул, выпил. Сразу было видно, что это были люди, не раз сидевшие в тюрьме, и ни на какой симпозиум они ехать не могли. Но ему было хорошо, а компания оказалась на удивление своей в доску.

Говорили о смерче, который пронесся по Волго-Вятскому району. Особенно о разрушениях, которые он нанес в Ивановской области, двигаясь черной спиралью в полкилометра шириной и втягивая в себя все, что находилось на пути. Сергей представил, как стихия ломает, словно спички, опоры электропередач, поднимает в воздух автомобили и вагоны, превращает в пустыри деревни и дачные поселки. Говорили о том, что подешевела сельдь иваси, а четверг – рыбный день в столовых страны, как и во времена зарождения советской власти, и вызывает отвращение.

Дорога, замкнутое пространство и состояние души, когда нечем заняться, принуждали вести разговоры и выпивать. Это был закон короткой встречи.

Очнулся он на рассвете от раскалывающей голову боли. Какая-то тетка истерично кричала, что ее обокрали.

Давние попутчики испарились. Сам вагон тоже опустел. Безумно хотелось пить, но стол оказался пустым. Пробежала проводница и погрозила ему пальцем. Это его не удивило. Сразу было ясно, что погуляли они вчера на славу. В мозгу моментально созрел план похода в вагон-ресторан за пивом, но пошарив по карманам, он обнаружил, что они пусты. Деньги, которые он собирал по крохам, исчезли без следа. Вещмешок тоже был перерыт, но из продуктов ничего не взяли. К его досаде, исчезли папиросы, и последний факт его разозлил.

– Вот суки уголовные, – прошептал он. – Теперь каждую из этих гнид давить буду.

Это убеждение успокоило его. В очередной раз обследовав карманы, он с облегчением обнаружил, что документы не пропали, а это было самым важным. Продуктов, если их экономно распределить, хватит до конечного пункта, а вот с сигаретами будет невероятно туго.

И он неожиданно для себя самого решил бросить курить.

Его жизнь превратилась в ад. Как оказалось, не курить было само по себе невыносимо. А одновременно не курить и экономить продовольствие – подвиг даже для святого. От одного этого можно морально воспарить.

Терпеть он больше не мог.

Дождавшись в тамбуре первого появившегося в дверях курильщика, он стрельнул вожделенную сигарету. Жадно затянувшись порцией горячего дыма, с тоской посмотрел на нее, привычно устроившуюся между пальцами.

«Неужели она последняя? – подумал он. – Что ж, зачем тянуть, курить все равно надо бросать. Попрошайничать стыдно».

Он затянулся еще несколько раз, и ему показалось, что ничего вкуснее в жизни нет.

Потом остался один фильтр.