Оля извела себя до изнеможения, ожидая возвращения Сережки из армии. Известие о том, что он находится в Афганистане, шокировало ее. Вопросы почему, зачем не давали покоя. Несколько дней она не могла прийти в себя и делала все машинально. Машинально вставала, завтракала, отправлялась в институт. Дни пролетали незаметно, словно их и не было. Этот Афганистан, который стал для нее страшным словом, пугал и не давал спокойно спать, нагло вторгался в ее сны. По радио и телевидению часто показывали репортажи об этой стране, и когда Оля просматривала газеты, то обязательно находила упоминание об Афганистане. То где-то взорвали мечеть, то сбили самолет, то на перевале сожгли колонну с продуктами или топливом. Она понимала, что там идет война. Война не локальная, а полномасштабная. Писем от него больше не приходило, но ее спасали прежние письма. Она перечитывала их снова и снова, каждый раз находя в них новые незнакомые строчки, словно видела их впервые. Вот и последнее письмо она читала жадно, заново открывая и осознавая его рукописные строчки.
«Милая, ненаглядная моя Олечка!
Вот решил написать тебе еще одно письмо. Просто так тоскливо стало на душе, что решил поговорить с тобой в этом письме. Сладенькая моя, Олечка, я по тебе так соскучился, что даже словами не описать своего состояния. Каждый день смотрю в календарь и считаю дни, которые нас разделяют. Теперь немного осталось и мы с тобой увидимся. Всего осталось дождаться окончания лета и пережить зиму. Я сразу приеду к тебе, только к тебе! Огромное спасибо тебе за все письма. В них столько тепла и доброты. Мне они нужны сейчас. Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, ведь я тебя люблю больше жизни, а все, что связано с тобой, прекрасно, лучезарно и обаятельно. Прошу тебя, малышка, береги себя, не болей. От твоих переживаний и недомоганий страдаю и я. Жалко, что в письме я не могу выразить свои чувства, просто не умею. Но как только мы увидимся, я обещаю, что буду говорить тебе одни ласковые и нежные слова, каждую минуту повторять, что люблю тебя. Самое главное, что никогда не устану делать этого. Ты всегда в моем сердце, и твоя фотография всегда со мной и лежит у самого сердца. Ты не волнуйся за меня. У меня все хорошо, а по-другому и быть не может. Сейчас у нас очень жарко. Олечка, Афганистан – это красивая горная страна. С северо-востока на юго-запад протягивается горная гряда Гиндукуш. Юг его безлюден. Чем дальше продвигаешься на юг, тем скуднее становится травянистый покров. Когда неоднократно пересекаешь низкие горные гряды, то между ними лежат бесконечные пространства ровных песчаных и каменистых пустынь, где за целый день пути можно не увидеть ни людей, ни животных. Безводной и голой выглядит там местность, покрытая камнями и щебнем, а местами песком. Зато ребята здесь хорошие, дружные, так что служба проходит нормально, как у всех. В нашем приграничном районе все спокойно, но и вдобавок я же простой радист. Так что у меня проходят обычные дежурства, без стрельбы, а если и придется стрелять, я готов, и готов только благодаря тебе. Ты старайся не думать об этом, а думай о нашей встрече и о том, что будет тогда, когда мы увидимся. Олечка, ты пока старайся хорошо учиться. Я рад твоим успехам и думаю, что ты будешь прославленной спортсменкой, а своей дружбой с девчонками дорожи. Только настоящие друзья помогут в трудную минуту.
Мне снится постоянно день нашей встречи, и от этого каждое утро поднимается настроение. Мне никогда не было так хорошо, как в то время, которое я провел с тобой. С моей единственной и ненаглядной лапушкой. Верь мне, и все у нас будет хорошо.
Тысячу раз целую и обнимаю. Твой Сережка».
Самые худшие дни в ее жизни наступили неожиданно. Все мыслимые и немыслимые сроки миновали, а письма от ее Сережки не было. Не пришло оно и через неделю, не пришло и через месяц. Страшные догадки овладели ею, словно где-то там, где находится ее любимый Сережка, случилась беда. Беда жуткая и беспощадная. Оля медленно угасала и смотрела на окружающий ее мир какими-то чужими измученными глазами. Мать понимала ее и, как могла, успокаивала:
– Все будет хорошо, Олюшка!
– Не будет, мама, не будет, чувствую я, что с ним что-то случилось!
– Да не расстраивайся ты раньше времени! Жив твой Сережа. Воюет или находится очень далеко, так далеко, что не может о себе ничего сообщить.
– Разве такое бывает?
– Бывает, доченька, ох как бывает!
Она замолчала, с жалостью смотря на дочь.
Вся ее жизнь была соткана из череды ожиданий. Походная жизнь жены военного не принесла ей того долгожданного счастья, о котором она мечтала в своей наивной и беззаботной юности. Постоянные переезды, сборы, ожидания выматывали ее, но она стойко переносила все лишения, потому что безумно любила своего мужа. Для нее эта жизнь уже казалась естественной и единственной, не требующей перемен. Когда-то в далекие шестидесятые годы она тоже ждала своего любимого мужчину. Тогда началась агрессия американской военщины против социалистического Вьетнама, а Советский Союз в феврале 1965 года в Ханое подписал соглашение о поставке военной техники. В ответ на это соглашение уже в марте министр обороны США Макнамара приказал высадить в порту Данант еще двадцать тысяч морских пехотинцев, грозя «ковровыми» бомбардировками. Вот тогда и потребовались специалисты-ракетчики. В трех с половиной тысячах километров от границы Советского Союза на семнадцатой параллели, разделяющей Северный и Южный Вьетнам, советские инструкторы помогали развертывать зенитно-ракетные комплексы. Среди них был и ее муж, еще молодой, в звании старшего лейтенанта. Уже к концу июля комплексы были собраны и сбили первые американские самолеты. Это означало начало активных действий Советского Союза во Вьетнаме, а она перестала спать, ежедневно ожидая худшего. Кто с кем воюет, ни у кого не вызывало сомнений. СССР мерился силами с США на территории молодого социалистического государства. Тогда от этого бесконечного ожидания у нее появилась первая седина, и тогда же, в конце лета, родилась Оля. Мужа она дождалась, но их походная жизнь продолжалась. И только теперь у них появился настоящий постоянный дом.
Состояние дочери в последнее время очень ее беспокоило. Она видела, как безумно дочь любит этого парня, и думала, что переезд их семьи на новое место жительства охладит эту страсть, но вышло наоборот. Их любовь, разделяемая расстоянием, стала намного крепче. Зная, к чему может привести страсть, она не препятствовала этой любви. Даже тогда, когда дочь на каникулах ездила к нему, в его часть, туда, где он служил. Она помогла ей, организовала эту поездку, конечно, ничего не сказав мужу. Но на этот раз она решила поговорить с ним на эту тему, хотя знала, что он был категорически против дружбы дочери с этим парнем. Она тяжело вздохнула, словно собираясь с мыслями, и успокаивающим теплым голосом, на который способна только мать, сказала:
– Олечка, давай потерпим еще немного, а? Весточка от него обязательно придет.
Оля горько улыбнулась и вытерла платком повлажневшие глаза.
– Ты уверена?
– Конечно, милая! Возможно, он где-то в горах, на задании, где нет ни почтальонов, ни почтовых ящиков. Вот вернется в расположение части и сразу отправит письмо.
– Откуда ты это знаешь?
– Опыт, доченька, жизненный опыт!
– Хорошо, если бы было так. Сердце-то болит. Мама, болит так, что силы уже на исходе.
– Ладно, утро вечера мудренее. Сейчас поспи и восстанови силы, а наша женская доля – терпеливо ждать.
Оля прилегла на диван и закрыла глаза. Мать заботливо накрыла ее одеялом. Оля шепотом твердила, что будет ждать от него весточки сколько угодно, лишь бы судьба отвела от него смерть. Беспокойно ворочаясь, она, наконец, уснула.
Вскоре со службы пришел Олин отец.
– Мать, как дела! – начал он с порога. – Как наша студентка поживает?
– Тсс! – ответила ему жена, прижимая палец к губам. – Оля спит.
– Понял, молчу!
Они крадучись, стараясь не шуметь, прошли на кухню. Она машинально кормила его и совсем не слышала то, о чем он говорит. Он почувствовал ее отрешенность.
– Да что случилось, Ира? Скажешь ты мне или нет? – Да, Антанас, случилось! Не знаю, как и сказать тебе, но от Олиного Сергея не приходят письма, а он в Афгане. Она вся извелась, а я даже не знаю, что и делать. Ты извини, что раньше тебе не сказала о том, что она поддерживает с ним связь. Так вышло.
– Да знаю я все. Только делал вид, что в неведении. Куда вы от меня со своими секретами денетесь!
Мать Оли удивленно подняла брови, осмысливая сказанные мужем слова.
– И что ты знаешь?
– Да все знаю! И что поддерживает отношения, и что ездила к нему в часть.
– Вот это да! Даже как-то неудобно, а мы так скрытничали.
– Ладно, это в прошлом. Недавно я наводил справки о месте его службы. Служит он в десантно-штурмовом батальоне на севере Афганистана, а это не есть хорошо.
– Почему? Он же ей написал, что он радист и ничего страшного нет.
– Скажу честно, ДШБ выполняет все существующие трудновыполнимые задания, а командир подразделения и радист в бою – цели номер один. Их стараются вывести из строя самых первых…
Он не успел договорить из-за жалобного вздоха Оли, которая стояла в дверном проеме. Ее бледный и какой-то опустошенный вид испугал обоих родителей. Отец досадливо поморщился, потому что не хотел, чтобы она это слышала.
– Олечка, как ты здесь? Ты же спала? – бестолково заговорила мать.
– Ты меня не слушай! – сказал отец, почувствовав настроение дочери. – На войне всякое бывает. Раньше времени не стоит мучиться. Вот я запрос пошлю в часть, и нам все официально растолкуют. Разложат по полочкам.
– Пап, все будет хорошо?
– Да, милая, все будет хорошо!
– Ты же сказал, что он цель!
– Не буду скрывать от тебя, это опасно. Вся военная служба, особенно там, где идет война, опасна. Главное, ты сейчас не падай духом, продолжай учиться. Я обо всем позабочусь.
– Хорошо, – как-то обреченно сказала Оля и, опустив плечи, вышла из кухни.
Ее родители виновато переглянулись и ничего друг другу не сказали. Они оба понимали, что такое война и как она ломает судьбы людей.
Время замедлило свой бег, словно кто-то там далеко изо всех сил тормозил его течение. Горькая, лишенная красок, жизнь Оли обрела другие черты. Она стала какая-то механическая. Учеба и тренировки не давали ей расслабиться, но уже и не приносили той легкости и радости, что раньше. Она готовилась к республиканским соревнованиям по спортивной стрельбе, но както вяло и неуверенно. Тренер не понимал, что с ней происходит.
Отец сделал запрос в часть, где служил Сергей, но ответа пока не было. Теперь вся надежда была только на него. Ее подруги знали, что она ждет письма, но ничем не могли помочь, и терялись в тщетных попытках развеселить ее.
Ответ пришел через месяц. Отец с матерью, почему-то внезапно осунувшиеся и постаревшие, стояли у стола в комнате. Надорванный конверт лежал на столе. Она улыбнулась, еще не осознавая, что ее ждет бездонный мрак отчаяния. Только когда взяла конверт в руки, ощутила его безжизненный холод. Дрожащими руками достала из него листок бумаги. Отвечал на запрос отца заместитель командира батальона по политической части. Отвечал сухо и казенно, как солдат солдату.
«В ответ на Ваш запрос сообщаю, что военнослужащий нашей части рядовой Воронцов Сергей Александрович 25 июня сего года погиб смертью храбрых при выполнении воинского долга. Рядовой посмертно награжден орденом «Красной звезды». Останки его отправлены грузом по месту жительства для дальнейшего захоронения».
Подпись была простая и равнодушная к чужому горю.
Что-то горячее обожгло Оле сердце, словно на него плеснули кипятком.
Она взмахнула руками, выронила письмо и заревела. Жизнь внезапно обернулась к ней той стороной, которую она даже не предвидела. Весь мир в ее глазах рушился, разваливался на куски, как карточный домик. Краски потускнели, вся окружающая ее материя превратилась в ничто. Она вдруг страшно закричала и резко опустилась на пол.
Уже лежа на полу, она проваливалась в бездну, конца которой не было видно. Вокруг суматошно бегали ее родители, но она не обращала на это никакого внимания, а лихорадочно искала, как вырваться из этого страшного падения. Выход же должен быть, и тогда падение закончится и все окажется на прежних местах. Напишет ее любимый Сережка, а потом вернется, и она будет долго, очень долго обнимать его, и их совместная жизнь будет такая счастливая, которой она не видела ни у кого. Страшная новость, которую она узнала из письма, – это бред, сон, вранье или чей-то жестокий розыгрыш. Стоит только проснуться и наваждение исчезнет.
Но она понимала, что это ее выдумка, а правда там, в реальном мире, в который она возвращаться уже не хотела. Она не хотела видеть жалость близких ей людей и бороться с этой жалостью. Бороться с беспорядком в собственном сознании. Ведь бороться с самим с собой – это тяжелое бремя, а самое главное, исчезла цель, ради которой она жила.
Мечты превратились ни во что, а без них ее жизнь не имела смысла.