1

Оля проснулась среди ночи от ужасной пульсирующей головной боли. Обхватив руками голову, она осторожно покачалась из стороны в сторону, но боль не желала уходить. Решив ополоснуть лицо холодной водой, она выбралась из-под одеяла и направилась в ванную комнату. На кухне горел свет. Родители не спали и полушепотом вели беседу. Удивляясь поздним посиделкам, Оля прислушалась.

– Антанас, разве может такое быть? – спрашивала ее мама.

– Иришка, карикатуры, оскорбительные статьи в адрес иноязычных, призывы «Иван домой» – это все ерунда. Сегодня Иван Сергеевич провел оперативное совещание штабов и сказал, что участились случаи нападения на военнослужащих и членов их семей. Ты сама знаешь, что в больницах нам уже отказывают в помощи.

– Ужас!

– Но самое главное то, что совсем недавно на одном из митингов прозвучал призыв «Вспарывайте животы беременным женам офицеров, чтобы они не рожали оккупантов».

– Я не могу в это поверить. Выходит, история повторяется. Похожие события происходили осенью 1941 года. Тогда литовские националисты с благословения немецких оккупационных властей за полгода сумели уничтожить свыше двухсот тысяч проживавших в Литве евреев и работников партийного советского аппарата. Неужели это может повториться?

– Я думаю, что да! Как раз в свете тех событий тревогу усугубляет, что отец лидера «Саюдиса» архитектор Витаутас Ландсбергис-Жемкальнис был причастен к расправе над евреями. Он, как член Временного правительства Амбразявичюса, подписал благодарственное письмо Гитлеру, в котором давалось идеологическое и правовое обоснование расправы над евреями и работниками советского аппарата. Его сынок-музыковед недалеко от него ушел. Ведь это он предложил на третьем съезде «Саюдиса» поставить к стенке всех коммунистов Литвы. Предложение тогда приняли в штыки, а он попытался все перевести в неудачную шутку.

– Тише ты, а то вдруг нас кто услышит. За эти разговоры мы запросто можем оказаться в Алитусской колонии строгого режима.

– Ну ты, мать, замахнулась. В ее штрафной изолятор я не советую и врагу попасть, а тем более не желаю своей второй половине. Я оградил нас от этого.

– Интересно, и как же это у тебя получилось?

– Я подал рапорт об увольнении в запас и его удовлетворили. В ближайшее время мы уезжаем в Россию.

– Вот это да! Ты, Антанас, как всегда, любишь удивлять.

– А что здесь ловить? Жизни нам здесь не будет, а наша держава и вовсе в ближайшее время развалится.

– Но ты же коренной литовец!

– Мне никогда не простят службы в Советской армии.

– Но ее тоже лихорадит. С антиалкогольной компанией справились, ударив самогоноварением, голодать люди привыкли, а вот с дефицитом сигарет тяжеловато. В России табачные бунты.

– Ты, как всегда, права. Стоимость пачки «Явы» доходит до пяти рублей против сорока копеек государственных.

– Там на рынках продаются даже окурки – «бычки» с подноса по пять-десять копеек за штуку и в банках. Пол-литровая стоит два рубля.

– Ирочка, ну что поделаешь, если производство табачного листа сократилось вдвое. Болгария нам недопоставила сигареты, а кубинцы остались без нашей бумаги, да еще шестнадцать табачных фабрик из тридцати двух закрылись на реконструкцию!

– А тебе не кажется, что это тоже диверсия? – Да ну брось ты. Все будет хорошо.

– Я говорила, что не нужно было продавать дом матери! Ты меня и слушать не хотел. Куда теперь изволишь поехать? Опять все начинать сначала? Ты понимаешь, что для этого моей жизни уже не хватит!

– Ирочка, я обещаю, что все будет хорошо.

Мама тихо заплакала, и от этих ее слез Оле сделалось нехорошо. Она с детства терялась от вида маминых слез. Ей захотелось ворваться на кухню, прижать ее к груди и тоже поплакать, но сказанные отцом слова ввели ее в состояние ступора. Головная боль моментально прошла, и она вернулась в комнату.

Поразмыслив, она поняла, что была очень далека от политических событий, а ведь они напрямую касались и ее. Ведь это ей пришлось уйти с последнего курса университета, ведь это она не осуществила своей заветной мечты по освоению спортивной карьеры. Она еще тогда, в 1988 году, будучи студенткой, радовалась новому движению «в поддержку перестройки» под названием «Саюдис». Они тогда не понимали, что «Саюдис» сначала негласно, а затем открыто ставил своей целью выход из состава СССР. Как раз их идеологическая пропаганда и разрушила ее дальнейшие планы. Вступив в конфликт с деканом, как оказалось, ярым националистом, она была вынуждена оставить учебу. Спортивная карьера тоже рухнула. Спорт был уже практически не нужен. Все активно начали заниматься политикой или бизнесом. А так полюбившаяся ей Литва стала в 1990 году независимой, объявив об этом на весь мир. На территории республики было прекращено действие Конституции СССР и возобновлено действие литовской Конституции 1938 года. Все бы ничего, но в ответ на это советским правительством была предпринята экономическая блокада, и жить иноязычному населению стало еще тяжелее.

Оля тяжело вздохнула, но ей стало легче от мысли, что они уедут обратно туда, где она родилась. Ведь тогда есть возможность продолжить обучение, а ее подруга Лена, которая два года назад уехала с родителями, писала, что они очень неплохо устроились. Оля подумала о работе в библиотеке, о коллегах поляках, которых придется оставить, и даже о своем любимом Вильнюсском районе преимущественно с польским населением, который объявил себя национально-территориальным районом, живущим по законам СССР. Но это все после слов отца не имело значения и тем более не внушало доверия.

На глаза родителям она решила не попадаться и тихо легла спать. Хотя заснуть не получалось из-за воспоминаний. Она поймала себя на мысли, что стала очень редко вспоминать Сережку. Возможно, все это было и правильно, ведь миновало столько лет, но сердце иногда напоминало о нем, и тогда она ощущала укор. Может, поэтому она до сих пор и не нашла в своем сердце замены ему. А почему, она не знала и знать не желала.

Всю последующую неделю они торопливо готовились к отъезду. Отец получил приличное выходное пособие, поэтому квартиру, пока не обживутся на новом месте, решили не продавать. Радовало то, что совсем недавно они приобрели новый шикарный автомобиль, чудо отечественного автопрома «ВАЗ 2108», как в шутку называл его глава семьи. За символическую плату отцу уступил свою очередь сослуживец, и теперь это избавило их от ненужных хлопот по поиску персонального водителя с личным авто. Друзья родителей были обеспокоены, что те выдвигаются в одиночку, говорили о том, что нынешние российские дороги небезопасны, приводили множество шокирующих примеров, но отец был неумолим. Он со смехом ссылался на то, что на бизнесменов они нисколько не похожи, а для бандитов, как пить дать, не представляют интереса.

Маршрут родители выбрали спокойный, через Белоруссию, и отец в приподнятом настроении духа два дня спокойно расслаблялся за рулем. Но за Невелем, в районе Великих Лук, произошла беда.

Ближе к вечеру путь их автомобилю перекрыл огромный черного цвета джип. На такой машине могли ездить только люди с большим достатком или бандиты. Из нее громко звучала популярная в этом году «ламбада». Из джипа лениво вылезли два здоровых мужика. Они вальяжно приблизились к их машине. Отец напрягся, но из салона выходить не стал.

– Глуши тачилу! – приказал один из них, на что отец удивленно покачал головой.

– Ты че, старче, не понимаешь русского языка? – неподдельно удивился второй и, бесцеремонно просунув голову в салон автомобиля, выдернул ключи из замка зажигания и бросил слащавый взгляд на Олины ноги, одетые в лосины – плотные колготки с отрезанной стопой.

От его взгляда у нее все в груди похолодело.

– Что мы вам сделали? – спокойно спросил Антанас.

– Вот дает! – не унимался второй. – Сейчас мы ваш товар экспроприировать будем. Независимость в своей Прибалтике получили? Харю наели? А мы, простые русские труженики, загибаемся в нищете!

Они оба заржали, а Антанас выскочил из-за руля. Его намерения жестко пресекли несколькими короткими ударами, и он плавно осел на асфальт, морщась от боли.

Олина мама все поняла и истерично крикнула дочери:

– Олечка, беги!

Ту не нужно было заставлять. Она трясущимися руками открыла дверь и выпала на обочину. Животный страх поднял ее с разбитых в кровь колен, и она бросилась в сторону леса. Мама выскочить не успела. Откидное сиденье, как назло, заело, и она осталась в салоне. Ее вытащили за волосы прямо через переднее сиденье. Антанас опять вскочил и, выхватив монтировку, бросился на обидчиков. Появившийся из чрева джипа третий мужчина метким выстрелом из пистолета прошиб ему голову. Выпавшая из рук монтировка глухо загремела об асфальт, а Олина мать зашлась в нечеловеческом крике. Сама Оля, почуяв неладное, хотела вернуться, но тот же материнский крик вернул ее к прежнему намерению:

– Беги, Олечка, беги!

Мужчина с пистолетом прислушался и несколько раз выстрелил в сторону леса, ориентируясь только на звуки. По-видимому, он был специалистом, и одна из пуль ударила совсем рядом с Олиной головой, расколов в мелкое крошево кору на дереве, которое, в свою очередь, рассекло кожу на лице в кровь.

Ее затрясло, но страх за родителей не давал разумно мыслить. Она интуитивно наклонилась, вжалась в землю, стараясь не привлекать внимания. Она твердо была уверена, что бандиты сейчас кинутся на ее поиски.

– Сладкая сучка была, – запричитал второй. – Жалко, упустили.

– Вам и этой хватит! – командным голосом бросил третий.

Затаившаяся невдалеке Оля слышала, как насиловали мать. Мама молчала, а Оля, осознавая свою беспомощность, гребла руками землю, до крови сдирая ногти. Позже она необъяснимо почувствовала, как тела ее родителей сбросили в канаву, и бандиты поспешно уехали на обеих машинах. Она ползком в сгущающейся темноте приползла к дороге, нащупала родные тела и зарыдала. Ее мозг отказывался верить случившемуся. Казалось, все что происходило не с ней, и стоило только напрячься, как должна была появиться мама. Ее любимая мамочка. Присутствие рядом окоченевших тел не давали разумно мыслить. Она бессознательно прижималась к их остывающей плоти.

Что произошло далее, она помнила смутно.

Мелькание милицейских огней, суета незнакомых людей в белых халатах, долгая тряска в тесном салоне милицейской машины уже не волновали ее. Самое страшное – это было безразличие людей. Жуткое леденящее кровь безразличие, с которым она столкнулась впервые.

Наутро и все последующие дни ее бесконечно допрашивали в местном отделении милиции.

– Как это могло произойти? – бесконечно задавала она один и тот же вопрос, доводя им пожилого следователя до бешенства.

– Да очень просто! – твердил он. – Это надо же было додуматься, чтобы припереться в такое время да на такой машине. Что ж вам дома не сиделось? Все бизнесом занимаются! Денег всем мало!

– Мои родители бизнесом не занимались, – тихо сказала Оля.

– А кто теперь это опровергнет? – зло прищурился следователь.

– Как мне дальше быть? – безропотно спросила Оля.

Следователь словно обрадовался ее словам.

– Как что? Давай, девонька, собирайся, прибирай своих покойничков и чеши в свою Литву.

– Как так?

– А вот так. Нам ваши националистические разборки ни к чему.

– Какие разборки? – вспылила Оля.

– Может, вы диссиденты, и на вас открыл охоту ваш этот, как его… «Саюдис».

Оля открыла от изумления рот и совершенно ничего не смогла сказать в ответ.

– Завтра мы передаем тебя сопредельной стороне. Ты гражданка независимого государства и ты – теперь их головная боль.

– Но преступление совершено вашими гражданами! – заплакала Оля.

– Доказательств нет. А вот политика советского правительства мне ясна!

– Какая политика?

– Ведь вам объявлена экономическая блокада, и граждане Литвы, находящиеся в приграничных районах, должны быть насильно выдворены обратно!

– Почему вы так нас ненавидите? – Пусть тебе дед-нацист объяснит!

Оле стало не по себе, но она твердо была уверена, что должна достойно отправить родителей в последний путь.

На это ушла вся следующая неделя. Никто ей не помог.

Экономическая блокада, предпринятая правительством Горбачева, еще сильнее расколола Литву на два лагеря. Ей, как дочери офицера оккупационной власти, отказали все инстанции, но Оля была упряма. Она продала за бесценок квартиру и на деньги от ее продажи устроила скромные похороны родителей. На оставшиеся уже от поминок крохи она сняла небольшую комнату на окраине Вильнюса и только тогда пришла в себя.

Села на единственный чемодан своих вещей посреди миниатюрной комнаты. Только сейчас покатились слезы. Беспомощная девушка внутри нее запаниковала. Впервые в своей жизни она была одна. Раньше рядом всегда были родители, бабушка, затем друзья, Сережка. Теперь не было никого. Совершенно никого, как в ледяной безжизненной пустыне, в такой неприветливой и уже нелюбимой стране.

Проплакала до утра.

Поспала.

Проплакала до вечера.

Мысли не давали покоя.

Нужно было жить.

Да, нужно было жить.

Нужно было отомстить.

Да, отомстить!

Как, кому, зачем?

Русским? Но ты же тоже почти русская, и Сережка был русским.

В том-то и дело, что был, а теперь у нее там никого не осталось. Совершенно никого. Одни кресты на кладбищах.

Она почему-то не удивилась тому, что перестала жить реальной жизнью. Не удивилась тому, что рядом с ней оказались не совсем честные люди. Она даже не удивилась тому, что оказалась среди людей, живущих не по человеческим законам. Сознание ее было затуманено и подчинено одной цели – мести.

 

2

Вертолет натужно боролся с разбушевавшейся непогодой. Его кидало из стороны в сторону. Пилоты устало преодолевали одну воздушную яму за другой, стараясь удержать заданный курс под неистовыми ударами ураганного ветра. Внизу сквозь плотную завесу бешено несущих облаков неясными силуэтами мелькали очертания гор.

Серж Ворью сидел неподвижно и крепко держался за поручни переборки. Его взгляд был совершенно пуст, и за последнее время на его лице не промелькнуло ни одной эмоции, словно оно было вытесано из камня. Рядом с ним сидел Джон Смилкович со своим помощником и, стараясь перекричать невыносимый грохот, извергал проклятья на местных боевиков, которые, попав в этот воздушный переплет, растеряли весь боевой пыл. Они безуспешно пытались сориентироваться на местности. Серж не обращал абсолютно никакого внимания на безумные перепады высоты, от которых неподготовленных людей вывернуло бы наизнанку. Он был спокоен, как никогда. Чтобы не слушать бессмысленные пререкания своего командира с боевиками, он прикрыл глаза и мысленно отключился от реальности. В последнее время ему очень редко удавалось достичь вершины расслабленности. Череда бесконечных заданий мешала этому. Горные вершины, которые проносились сейчас за бортом, были словно близнецы тех, которые он видел в Азии и других странах с подобными горными рельефами. Сейчас он впервые после стольких лет находился на территории России.

Они были заброшены сюда для оказания помощи бывшей республике Российской Федерации Чечне. Помощь заключалась в обучении и организации диверсионной и террористической войны.

Эта республика объявила себя самостоятельным участником международных и внешнеэкономических связей, ввела собственные налоги и прекратила их перечисление в федеральный бюджет. Были независимые от федеральных органов судебная система, прокуратура, адвокатура. В августе 1994 года съезд чеченского народа в Грозном поддержал решение президента самопровозглашенной Чеченской Республики Ичкерия генерала Дудаева об объявлении всеобщей мобилизации и о начале священной войны с Россией за независимость. В декабре того же года президент России Ельцин предъявил Дудаеву ультиматум. Одновременно российские армейские подразделения начали сосредотачиваться на границе с Чечней. Чеченские власти выполнить требования президента отказались, и регулярные части Российской армии вошли в Чечню. Средства массовой информации подняли невообразимый шум об агрессии огромной страны против маленькой независимой республики. Весь этот информационный поток походил не на справедливый шум, а на неслыханную лживую вонь, распространившуюся по всему миру.

Так бойцы и оказались здесь, выполняя особую миссию, обучая мирных пастухов и землепашцев военному делу. На самом деле эти мирные жители оказались кровожаднее, чем те, которых он видел в Сомали и Афганистане. Террористические акты, похищения людей, захват заложников боевики использовали, как средство для достижения своих целей, а опыт Джона и его соратников принимали, как лишнее подтверждение своей силы, фанатично гордясь тем, что за ними стоит сверхдержава.

Вскоре вертолет клюнул носом, резко снизился, отчего боевики загалдели, неуклюже коснулся земли и замер, завывая лопастями.

Серж открыл глаза, равнодушно подхватил свои вещи, подмигнул Джону, двинулся к выходу и грациозно спрыгнул на каменистую почву. Жесткие порывы ветра ударили в грудь. Было невероятно холодно.

Их встречали.

Извилистая скользкая горная тропа увела отряд от места посадки.

Шел мокрый снег, превращая их в снежных людей. Так называемый штаб местного военного подразделения борцов за свою независимость был расположен в пещерах. Серж чувствовал презрение, исходящее от идущего впереди шефа, но он был уверен, что тот ошибается, не принимая всерьез фанатичный настрой местных боевиков. На этих ошибочных чувствах строились планы советского правительства, которое, послав солдат в Афганистан, измотало их бессмысленной десятилетней войной, не давшей победы ни одной из сторон. Этими же чувствами обманывалось и американское правительство, еще раньше завязшее в кровопролитной войне во Вьетнаме, которая закончилась жутким поражением мощной страны. Серж ухмыльнулся и смахнул с лица налипший снег. По крайней мере, это не его дело, а ему самому наплевать на мысли, чувства и планы шефа.

После долгого пути по петляющим, почти невидимым тропам они оказались в чистом и на удивление сухом каменном гроте, к оснащению и благоустройству которого когда-то было приложено немало усилий.

– От Советской армии осталось, – буркнул их проводник, видя, как озадаченно американцы осматриваются.

Встречал их небольшого роста мужчина с добела выбритым лицом.

– Аслан, – представился он. – Я думаю, что заочно мы знакомы, поэтому без предисловий и пафосных слов перехожу к сути вопроса.

Он обвел руками каменные своды и продолжил:

– Это советское наследие. Здесь были склады, и тянутся они на многие сотни метров. Все это мы хотим использовать для переподготовки и концентрации своих сил. Вам известно, что в Грозном сложилась тяжелая обстановка. Нас теснят федералы, но мы превратили город в неприступную крепость. Нам нужна ваша помощь в организации разведки и обустройстве этого центра, но нам мешает расположенная в низовье воинская часть федералов. Ее командир – подполковник – хваткий мужик. Кто он и что из себя представляет как личность, мы еще не знаем, но деньги он не взял. Идейным оказался. И нахрапом не взять. Бойцы его оказались подготовленными, не в пример этим желторотым призывникам, и они накрепко перекрыли дороги к городу.

Джон приподнял вверх руку, давая понять, что информация принята.

– Не переживай, полковник, мы все устроим лучшим образом, – он указал жестом на Сержа. – Со мной один из лучших инструкторов-разведчиков. Он организует акцию по устранению командования этой части, которое на время деморализует личный состав. Этого времени хватит для победоносного удара твоих сил, а мой второй помощник организует здесь все остальное. А сейчас нам нужно отдохнуть, просохнуть и все обмозговать.

Аслан учтиво поклонился, прижав руки к груди. Чеченцы устроили им радушный прием. Серж подумал о том, что не зря им перед отправкой рассказывали об их гостеприимстве. Тот, кто рассказывал, был, по их общему мнению, всего лишь штабным клерком, но говорил с таким энтузиазмом, что у Сержа промелькнула мысль – это неспроста, тот человек уже был в Чечне, хотя отрицал сей факт.

Ближе к вечеру Джон взялся за дело и обратился к Сержу:

– Сегодня тебе придется выдвинуться в расположение федералов.

– Почему сегодня и почему говоришь федералы, а не русские?

– Я думал, что тебе это будет неприятно.

– Индюк тоже думал!

– Мне не нравится твой настрой!

– А я тебе сразу сказал, что не нужно меня сюда брать! Не мое это!

– Это ты зря. Я специально настоял на том, чтобы тебя направили со мной. Пойми, так нужно для твоего же блага. Если ты себя здесь преодолеешь, то я смогу сказать, что вложенные в тебя средства и силы окупились с лихвой!

Серж усмехнулся и сказал:

– Да ты стал философом! Но все равно ты же до жути боишься эмоциональных проявлений. И ты, лично ты гасил их в своих подчиненных и гасишь до сих пор!

– Это и есть дисциплина, Серж! И ты не хуже меня знаешь, что она залог успеха во всем! Но хватит лирики. Конкретно сегодня тебе обязательно нужно обследовать подступы к лагерю русских и к утру предоставить мне свои наработки по ликвидации командного состава. И еще хочу добавить, что эта страна – наше приоритетное направление в данной политической ситуации и, кстати, это не Россия!

– Я все выполню, – козырнул Серж. – Но одно могу сказать тебе, что ты глубоко ошибаешься. Это Россия и, я думаю, что ею и останется, но только не при нынешнем президенте.

Джон заинтересованно взглянул на своего подчиненного, долго собирался с мыслями для продуманного ответа, но не успел.

– Ничего не говори, – опередил его Серж. – Я предан тебе, как всегда, а сейчас мне нужно собраться и подготовиться к выполнению задания.

Джон озадаченно пожал плечами, сожалея, что у него нет лишних людей. Все обстоятельства говорили о том, что к Сержу нужно приставлять наблюдателя, но только не из местных боевиков. От жуткого ощущения беспомощности он скривился. Интуиция подсказывала, что надвигается опасность, но этот слабый сигнал, прозвучавший еле слышным колокольчиком, растворился в глубинах мозга, а ему пришлось натянуть маску безмятежности при появлении Аслана.

После продолжительных сборов, проверки снаряжения своих сопровождающих Серж вывел отряд в самый центр разбушевавшейся непогоды. Пройдя в очередной раз лабиринтом невидимых троп, он мысленно нарисовал карту местности и запечатлел ее в своей памяти. Фотографическая память – это был его дар от бога.

Месторасположение воинской части русских было выбрано идеально. Ее форпосты наглухо перекрывали горные тропы, препятствуя проникновению отрядов боевиков через этот район гор. Во всем чувствовалась опытная рука командира, уже участвовавшего в войне в горах.

Серж дал указание своим бойцам ожидать его, а сам, безумно радуясь тому, как разгулялась стихия, двинулся прямиком в расположение русских. Его пытались отговорить, но он только улыбнулся и скрылся в темноте. Боевое охранение вызывало невольное уважение, но он не зря слыл невидимкой и поэтому словно тень проскользнул мимо дозоров.

Командирскую палатку из всех других он вычислил сразу, а бесшумно попасть внутрь не составило особого труда.

Тренированные глаза быстро адаптировались в темноте, и он огляделся. На металлической кровати спал мужчина, накрытый одеялом. Недалеко от кровати стоял стол, заваленный мятыми листками бумаги. Серж осторожно порылся на нем, оценивая документы профессиональным взглядом, но не обнаружил ничего полезного. Внезапно его внимание привлек офицерский планшет, висевший на спинке стула. Он аккуратно открыл замки, откинул крышку. Цепкий взгляд натолкнулся на фотографию, которая оказалась такой до боли знакомой, что моментально похолодело в груди. Он снова, но уже испуганно, бросил взгляд на спящего мужчину и зажмурил глаза.

«Этого не может быть!» – тревожными импульсами полыхнуло его подсознание, превращая ледяное спокойствие в бешеное смятение.

Мыслями он мгновенно оказался в прошлом.

Страшные картины безумным калейдоскопом мелькали в голове. Им не было конца. Он тщетно пытался сосредоточиться на знакомых образах, но все попытки заканчивались неудачей. Омут неопределенности и безысходности упорно тянул его в себя, превращая существование в сущий кошмар. Он упорно боролся, цепляясь сознанием за хрупкую частицу сущности, висевшую на тонюсеньком волоске между жизнью и смертью. Ему наконец-то повезло. Расплывчатые видения пропали, и он невероятным усилием воли сосредоточился на единственном образе, который безумно желал увидеть. Это был образ матери. Ему удалось детально ощутить такое до боли любимое лицо. От нахлынувшего приступа счастья он чуть не захлебнулся и сразу открыл глаза. Позади осталась вечность, а в зыбком мареве неохотно возвращающегося зрения появилось лицо улыбающегося американца. То, что это был американец, он был уверен стопроцентно. И то, что американец имел физическую оболочку – это был факт. А тот, понимая его состояние, жизнерадостным голосом произнес:

– Здорово, солдат! Скажу честно, что ты заставил нас серьезно поволноваться. Случай, произошедший с тобой, один на миллион, и это чудо, что ты все еще с нами.

– Где я? – с трудом ворочая разбухшим языком, проскрежетал Сергей, не узнавая собственного голоса и с трудом вспоминая собственное имя.

– Где и должен быть. В Исламабаде. Я тогда очень долго терялся в догадках, размышляя о том, кто это меня вызывал. Пока на место не приехал, никак не мог догадаться. А ты, выходит, не забыл меня, или это была попытка твоего организма уцепиться за жизнь?

Сергей постарался нахмуриться и сосредоточиться на чем-то конкретном, но ничего не получалось. Мысли разлетались от его прикосновения, словно мыльные пузыри.

– Ладно, не напрягай извилины. Что было, не в счет. Главное – это теперь то, что ты с нами и дело только за твоим выздоровлением, – произнес американец, увидев его мысленную борьбу. – Врачи тебя быстро на ноги поставят, ведь ты в военном госпитале и под нашей опекой. Отдыхай.

Он вышел и в дверях еще раз бросил взгляд в сторону Сергея, снова поражаясь мужеству этого солдата. Врачи и его руководство тогда считали безнадежными попытки спасти парня, но он упорно стоял на своем, и терпение было вознаграждено.

После его ухода Сергей в очередной раз попытался сосредоточиться, но память возвращалась неохотно.

Он снова задремал, но хаос мыслей не давал заснуть. Обрывки воспоминаний о минувших событиях пытались собраться воедино. Он ясно увидел ненавистные горы, последний взгляд капитана Звягинцева и ослепительную вспышку. Только сейчас он осознал, где находится, и ему стало до жути страшно. Так он еще никогда в своей жизни не боялся. Даже первый бой показался детской игрой. Его затрясло, и он с жутким хрустом сжал челюсти. Словно по взмаху волшебной палочки рядом с ним внезапно оказалась медсестра и сделала успокаивающий укол. Только после этого Сергей перестал трястись и крепко заснул.

На следующий день он пришел в себя и почувствовал даже некоторую уверенность. Попытавшись приподняться, обнаружил, что сделать этого не может. Он просто не чувствовал тела. Рядом с ним снова появилась медсестра, симпатичная девушка лет восемнадцати с удивительно красивыми и тонкими пальцами, начала быстро щебетать на непонятном языке, жестами показывая, что подниматься ему категорически запрещено. Сергей обреченно подчинился, все равно растеряв все силы в тщетных попытках.

Всю следующую неделю его возили на какие-то процедуры, массажи, которые он безвольно принимал, словно находился под гипнозом. Ужасающих размеров борода напугала его, но он просто попросил ее сбрить.

К концу следующего месяца он смог самостоятельно вставать, даже передвигаться и по несколько часов в день начал заниматься гимнастикой, а со временем осторожно принялся вспоминать приемы каратэ, пугая этим медицинский персонал, который до сих пор не мог поверить, что этот мертвец ожил и находится в полном здравии. Он напрягал свое тело до изнурения, стараясь восстановить былое физическое состояние. Мысли о том, что он остался один, не покидали его, отравляя существование. Он помнил, что все ребята погибли и по вечерам слезы отчаяния текли по его лицу. Но нужно было жить. Для этого требовалось тренированное тело, и он с энергией приступал к занятиям.

Вскоре появился знакомый американец.

– Ты, я гляжу, зря времени не теряешь? – начал он с порога.

– Естественно.

– Напугал до полусмерти персонал. Они даже прозвали тебя медведем.

Сергей пожал плечами и вопросительно взглянул на Джона. Тот поежился и опустился в кресло рядом с небольшим журнальным столиком.

– Ты мне нравишься все больше и больше. Ты меня понимаешь с полуслова.

Он указал рукой на противоположное кресло и, когда Сергей сел, достал из пакета бутылку виски, два стакана, шоколад и пачку сигарет. Не раздумывая, он разлил ароматное содержимое бутылки и произнес:

– Врачи сказали, что ты совершенно здоров и поэтому мы можем пропустить по стаканчику и спокойно поговорить о дальнейшей жизни.

– Я не возражаю, – выпалил Сергей и поднял стакан. – За наше предприятие.

Джон улыбнулся, и они выпили. Сергей сразу закурил, и ему стало хорошо, тепло и спокойно.

– Ты уж извини, но я должен сообщить тебе плохие известия, – задумчиво сказал Джон, снова наполнив стаканы.

– Ну вот, только расслабишься, как снова желают окунуть тебя с головой в дерьмо! – в сердцах выпалил с непривычки захмелевший Сергей. – Хотя какие могут быть плохие известия, если и так все плохо. Тюрьма эта надоела, а на улицу не пускаете. Я даже не знаю, какое сейчас время суток за этими ставнями.

Джон опять удивился его чутью и продолжил, доставая из внутреннего кармана пиджака свернутую газету:

– Поверь мне, бывает хуже! Посмотри на дату!

Сергей нерешительно взял печатное издание, осторожно развернул передовицу, не понимая, в чем здесь подвох. По совету Джона взглянул на дату и онемел. Черным по белому было напечатано 22 мая 1988 года. Он судорожно сглотнул и, не раздумывая, вылил содержимое стакана в рот. Хмель улетучился. Он лихорадочно размышлял. Если это не фальсификация, то что это?

– Не понял? – выдохнул он после длинной паузы. – Ты был в состоянии комы более трех лет. Чудо, что вы после взрыва вообще живы остались.

– Кто мы? – почти на издохе промычал Сергей.

– Ты и твой капитан!

– Он жив?

– Пока да, но не знаю, надолго ли. Он в пакистанской тюрьме.

Сергею уже было наплевать на пролетевшие годы, на себя самого.

– Ты хочешь, чтобы я работал на тебя?

– Конечно, для этого я здесь, и я надеюсь, что для этого ты позвал меня?

– Я согласен, но у меня два условия!

Джон округлил глаза и возмущенно выкрикнул:

– Тебе ли диктовать условия?

– Как хочешь, но можешь сейчас меня расстрелять, повесить, а согласие мое получишь только после их выполнения! Ты прекрасно знаешь, что потеряв сейчас меня, ты огребешь по полной программе от своего руководства.

Джон скрипнул зубами, подумал и, улыбнувшись, произнес:

– Валяй, стратег!

– Вы освобождаете капитана и отправляете его домой! И против своей страны я воевать не буду!

– С первым пожеланием будет тяжеловато, но я обещаю, что выполню его.

– А со вторым?

– Здесь вообще проблем нет. Сейчас у власти Горбачев, а он наш человек. Еще несколько лет, и твоей страны просто не будет. А с сегодняшнего дня ты можешь выходить на улицу, и не думай, будто содержишься в тюрьме. Эта мера предосторожности была предпринята для твоего же блага.

Он встал, вышел, в коридоре отдал распоряжение охране, и автоматические ставни в его палате раздвинулись.

В это вечер его больше не тревожили.

– Три года, – твердил Сергей безостановочно, допивая остатки виски.

Новости раздавили его.

Ночью он вышел на лоджию и от свежего весеннего воздуха снова опьянел.

Дома тоже была весна. Сергей представил сирень, которая сейчас цвела, как ошалелая, белые березки, отчий дом. Ему было безумно жалко в свои годы расставаться с мечтами, прощаться с будущим, а еще труднее терять свою Родину.

– У бога только небольшую малость прошу в этой жизни, – прошептал он. – Вернуться пусть не скоро, но в свое детство. Мамочка, милая моя, как мне жить дальше?

Слезы хлынули ручьем.

Воспоминания растворились, а он вернулся в реальность, когда внезапно ощутил дыхание смерти.

– Кто здесь? – произнес твердый, но до боли знакомый голос.

Серж повернулся, осторожно смахнул слезу, взглянул на силуэт сидевшего на кровати мужчины, в руках у которого был пистолет, и вымученно сказал:

– Товарищ капитан, это я.

 

3

– Воронцов, ты, что ли?

– Ну а кто, товарищ капитан?

– Чудеса, но сказать честно, я тебя все время ждал. Может, не сегодня, не завтра, но ты обязательно должен был появиться в моей жизни.

Звягинцев опустил напряженную руку и небрежно бросил пистолет на подушку.

– Даже так?

– А как еще? Кто ты теперь в этой жизни? Столько лет прошло.

– Это точно. Лет прошло много, а воды утекло не одно море.

– Так ты мне и не ответил ничего.

– А вам, товарищ капитан, не все ли равно? Спасибо бы хоть сказали, что ли.

– Ну ты даешь, пацан! Может, мне тебя в жопу поцеловать или…

– Не стоит! Не поверите, а я все равно рад вас видеть в полном здравии.

– Обоюдно!

Звягинцев встал, нерешительно подошел к Сергею и крепко обнял его.

– Можешь ничего не говорить! Сейчас мне наплевать, кто ты есть. Я и так рад нашей встрече. Если честно сказать, то у меня слова в горле застревают.

Сергей судорожно сглотнул и крепко прижал к себе худощавого капитана.

– Моя голова превратилась в черную дыру, – прошептал он ему на ухо. – Я чувствую себя живым мертвецом, восставшим из ада. Я уже не верю ни во что, только черная чернота, как у упыря из сказки. Понимаете, у меня одна мечта. Я бы хотел спасти то, что осталось от моей души. Больше мне ничего не нужно.

Звягинцев интуитивно почувствовал, как повлажнели глаза у Воронцова. Он скрипнул зубами и нарочито грубо ответил:

– Я тебе что, отец духовный? Думаешь, грехи отпускать твои буду? Не дождешься. Разбирайся сам со своим дерьмом. Нам и своего до конца жизни не выхлебать.

Он отстранился и пристально взглянул в глаза Сергею.

– Я просто хочу все начать с начала! – продолжил тот. – Вы мне поможете? – Звягинцев промолчал. – Сколько мне дадут?

– Да ты что! – удивился Звягинцев. – Тебе западные идеологи все мозги засрали! В этой стране все с ног на голову перевернулось. Теперь такие, как ты, в героях ходят!

– Тем лучше! Я хочу вернуться! – твердо сказал Сергей.

– А я и не буду против. Но ты вернулся в самое тяжелое для страны время. Сам видишь, что началась чеченская кампания, и чем она закончится, никто не может спрогнозировать. Обстановка, как говорили раньше, на всех фронтах тяжелая. Здесь, на Кавказе, как ты уже наслышан, идет настоящая война, страшная и кровавая. Здесь эти суки власть имущие делят влияние и деньги. Человеческая жизнь ничего не стоит. Многие люди в одночасье потеряли все, а мы помогаем им спасти свои жизни. Понимаешь, помогаем!

– Я понял тебя, капитан!

– Да не капитан я, а подполковник.

– Не важно! Это как символ. Сейчас мне пора, но я скоро вернусь!

– Ты думаешь, что так запросто можешь уйти от меня?

– А кто меня остановит? – улыбнулся Сергей и, откинув полог палатки, скрылся в темноте.

Звягинцев покачал головой и прошептал:

– Я знаю, что ты самый лучший. Спасибо тебе, рядовой Воронцов, что остался в живых! Такой грех с души свалился. Я буду надеяться, что мы в скором времени опять свидимся.

Он прикрыл повлажневшие глаза. Воспоминания нахлынули, словно наваждение.

Дышать было тяжело. Он с трудом открыл оплывшие глаза. В очередной раз теряясь в догадках, для чего его вернули к жизни, чуть не заплакал. Страдать ужас как надоело, а так жить не имело смысла. Но это была жизнь, и молодой организм суматошно боролся со смертью. Умирать он, в отличие от сознания, не желал. Смерть ходила рядом, в буквальном смысле слова по пятам, выкашивая целые камеры. Эта тюрьма была средоточием ада, а он оказался ее узником. Совсем недавно он получил нового собеседника, сносно изъясняющегося по-русски, а вот сегодня уже лишился. Растрескавшиеся кровоточащие губы этого пожилого мужчины тряслись, были растянуты в безумном оскале, глаза стали бессмысленными. Видно, что он уже не жилец.

Капитан Звягинцев в ужасе прикрыл лицо руками. Он не мог привыкнуть к этому зрелищу, но труп, как было здесь принято, провалялся в камере не один день и превратился в разбухшую зловонную тушу.

Тусклые дни бесконечно тянулись, складываясь в недели, месяцы, годы. Сколько времени провел здесь, он уже не помнил и сбился со страшного счета. С каждым подаренным ему богом утром его мозг желал смерти, а тело снова и снова отчаянно цеплялось за жизнь. Тюремщики терялись в догадках, пытались угадать, почему он так вынослив, и разочарованно качали головами, в очередной раз увидев, что он пока еще жив.

Чтобы окончательно не свихнуться, он начал декламировать стихи, восстанавливая их по памяти. Они не давали ему зачахнуть. Он вспомнил маму, которая обожала поэзию и привила сыну любовь к ней, и был благодарен ей за это.

На исходе бесконечности его жизнь неожиданно переменилась.

О нем вспомнили и почему-то привели на допрос, а перед тем накормили настоящим супом и дали чистейшей ледяной воды. Она была сущим нектаром, в сравнении с той протухшей жидкостью, которую обычно выдавали им по вечерам.

Собеседник, который ожидал его в комнате допросов, долго и молча разглядывал его, словно пленник был подопытным кроликом в тюремной лаборатории. Звягинцев сразу признал в нем того самого американца, которого видел в Афганистане.

– Ну что, капитан, – прервал американец затянувшееся молчание. – Так, вроде бы, было твое звание на момент пленения?

– Почему было? Такое и осталось, – твердо ответил Звягинцев.

– Ты рассердил наших пакистанских друзей.

– На все милость господа нашего.

– О, да ты стал верующим?

– Да нет. Просто было очень много времени на размышления.

– Ты, случайно, в своих размышлениях не созрел для того, чтобы оказать нам помощь?

– Нет! На эту тему я разговаривать не буду! Можете обратно уводить!

– Все, молчу-молчу! – замахал руками американец. – Просто профессиональная привычка. Я здесь по другому поводу.

Звягинцев вопросительно взглянул на американца. – Перед пакистанским законом вы вину практически искупили. В связи с новыми политическими веяниями в вашей стране о вас сообщено советскому консулу. У вас представилась возможность вернуться на Родину!

Глаза у Звягинцева повлажнели. Сглотнув слюну, он смахнул слезы рукой и резко произнес:

– В ваши добрые намерения я не поверю ни за что, а гнусным политиканам, даже пусть и своим, тем более. В чем причина?

Американец был явно озадачен, но, подумав, решил, что ничего страшного не произойдет, если он все расскажет этому русскому офицеру. Его выдержка удивляла. В последнее время Джона все сильнее тянуло к этим русским. В них была первобытная природная сила духа и своя неповторимая изюминка.

– Будьте благодарны Воронцову!

– Кому? – чуть не захлебнулся от услышанных слов капитан.

– Рядовому, которого нашли рядом с вами.

– Он жив?

– Конечно! Но он, в отличие от вас, там, в горах, умирать не хотел, а вы не оставили ему выбора.

Звягинцев скрипнул зубами, но промолчал.

– Ему было не лучше вашего. Он все это время пробыл в коме.

– Что?

– В беспамятстве. Недавно выздоровел и, как только узнал, что вы живы, сразу поставил условие.

– Какое?

– Отправить вас домой!

– А что вы требуете взамен?

– Его сотрудничество. У него изумительные данные. Такого интеллекта и физики я не встречал давно. На него я готов поменять всех обитателей и надзирателей этой вонючей тюрьмы.

– Я могу его увидеть?

– Конечно же, нет! И я рекомендую вам вообще забыть, что он числится в списках живых. Вас сейчас должно беспокоить только одно – это ваше скорое возвращение домой.

Эту ночь капитан не спал. Американец не врал, и на следующий день его официально передали дипломатическим представителям, причем сделали из этой передачи настоящее идеологическое шоу с мельканием десятков репортеров, представителей телевидения и всякой другой непонятной публики. Только прибыв в Россию, он окончательно и по-настоящему осознал, что мучения его закончились, но мысли о рядовом Воронцове, который якобы остался вместо него, отравляли существование и не давали спокойно жить.

Встреча с родителями оставила мутный осадок, она привела мать в истеричное состояние, а отца в ступор. Разделявшая их пропасть, независимо от их воли, стремительно ширилась. Он получил очередное воинское звание и бессрочный оплачиваемый отпуск, но с упрямой напористостью отказался от вознаграждения и вернулся к воинской службе, напрашиваясь у начальства на самые экзотические командировки и соглашаясь на службу в горячих точках, количество которых с победным шествием по стране демократии все увеличивалось и увеличивалось.

Серж вышел к ожидавшим его боевикам с противоположной стороны, чем напугал их, словно возникшее из пустоты привидение.

– Шайтан тебя носит! – выругался старший и, больше не проронив ни слова, махнул рукой, давая команду двигаться.

Всю обратную дорогу шли в полной тишине, и только боевики без конца кидали в его сторону многозначительные взгляды – чувствовался их интерес к нему.

База встретила их той же тишиной и предутренним покоем. Серж, не раздумывая, скинул промокшее обмундирование и завалился на отведенную ему койку, блаженно накрывшись сухим одеялом.

Утром его растолкал Джон. Одарив его злобным взглядом, прошептал:

– Почему сразу не доложил, как только прибыли?

– Иди к черту! – чертыхнулся Серж и повернулся к Джону спиной.

Тот поморщился, но оставил его в покое. Выйдя на свежий воздух, он захватил в руки пригоршню ослепительно чистого снега и приложил его к разгоряченному лицу. Поведение подчиненного не давало ему покоя. Он уже начал сожалеть, что взял его в Россию. Но что сделано, то сделано, а без Сержа ему не организовать диверсионной сети.

Сзади тихо подошел Аслан.

– Вас что-то беспокоит?

Джон смахнул с лица растаявший снег, призадумался и тихо сказал:

– Мне нужна реальная акция. Хочу посмотреть на действия ваших бойцов и своих поднапрячь, а то, боюсь, квалификацию потеряют.

Аслан засмеялся, прикрыл глаза и с наслаждением сказал:

– Будет вам акция, обещаю!

Возвращаться в душные пещеры Джон не хотел и еще некоторое время бродил по окрестностям. Чутье профессионала тревожно оповещало о том, что принятое решение ошибочно, но упрямый характер не желал этого признавать. В глубине души он не хотел провоцировать Сержа, но принятое решение не поменял. Это было его правило, а встряхнуть опытного бойца в лице Сержа нужно было обязательно, да и дисциплина оставляла желать лучшего, словно отряд попал под воздействие всеобщего российского разгильдяйства. В одном он был уверен на все сто процентов: в том, что с развалом советской империи рухнуло все, чему он учился и во что верил. Специалисты, как назло, все исчезли или измельчали. За деньги теперь продавалось все и вся, а такие профессионалы, как Ворью, ценились на вес золота и оберегались, как золотой запас страны. Он еще раз глубоко вдохнул чистейшего горного воздуха, перенасыщенного кислородом, подхватил пригоршню снега и отправил в рот. Пожевав, выплюнул, повернулся и от неожиданности отпрянул, тихо выругавшись:

– Фу ты, черт какой!

Рядом стоял Серж.

– Откуда тебя принесло? – недовольно продолжил он.

– Ваши мысли, шеф, не дают покоя.

– Какое дело тебе до моих мыслей? Ты мне лучше свои наработки предоставь.

– Не переживайте, скоро будут готовы. Вот только осмотрю ночные позиции при дневном свете и тогда сразу воплощу свои мысли в письменном виде.

– Давай, дерзай! – хлопнул его по плечу Джон и удалился.

Серж пожал плечами и занялся плановыми мероприятиями, которые были прерваны появлением разгневанного Аслана. Из обрывков фраз, доносившихся из соседнего помещения, Серж понял, что подразделения боевиков Джохара Дудаева покинули Грозный, таким образом отдавая город, но боевые действия продолжались на его юге и востоке.

Вскоре появился озадаченный Джон и, подтолкнув Сержа к выходу, невозмутимо прошептал на ухо:

– Аслан подготовил акцию. Ты должен пойти с ним. Осмотришься и доложишь. Будь осторожен.

Серж кивнул головой в знак согласия, но про себя обеспокоился, вполне понимая цель этого мероприятия. Все это создавало проблемы на пути к осуществлению намеченных планов.

На рассвете они были на исходной точке. Непонимание, что именно происходит, раздражало Сержа, но он оставался невозмутимым. Как всегда.

Впереди раскинулось небольшое селение. Аслан развернул карту и на родном языке начал давать указания своим бойцам. Сержу надоело стоять в стороне, и он подошел к склонившимся над картой боевикам.

– Меня-то хоть введете в курс дела? Аслан засмеялся и произнес:

– Тебе может не понравиться наша затея, но ты должен знать, что мы будем устранять тех, кто помогал федералам.

– А что, есть и такие индивиды? – искренне удивился Серж. – Я думал, что у вас все от мала до велика…

– Неважно! – раздраженно перебил его Аслан. – Но все предатели будут уничтожены, а твоя задача заключается в том, чтобы нейтрализовать русский блокпост на подступах к селению. Его местоположение обнаружишь по красным сигнальным ракетам.

Он свирепо стрельнул глазами.

– Это для меня не проблема, – усмехнулся Сергей. – Только для меня одного! Понятно?

– Да, – с изумлением выдавил Аслан. – Я наслышан о твоих профессиональных качествах.

Серж поморщился от волн презрения, исходящих от чеченца, но невозмутимо склонился над картой и внимательно оценил местность. Забрались они действительно далеко, но Аслан опередил его вопрос.

– Вертушка заберет нас вот здесь.

Серж кинул взгляд на карту и сурово спросил:

– Зачем?

– Кое-кого нужно доставить в лагерь.

– Кое-кого это кого?

– Не твое дело, – зашипел Аслан. – Я не собираюсь отчитываться перед тобой. Занимайся своими делами.

– Мы друг друга поняли, – Серж поменял тональность голоса.

– Когда начинаем?

– Уже.

– Тогда ждите моего сигнала – зеленую ракету.

Аслан хотел что-то сказать, но тот уже исчез в вечернем мареве. Он злобно выругался, махнул рукой и по его команде двое боевиков пошли в том же направлении, что и Серж.

Примерно через час над блокпостом взвилась зеленая ракета, но группа боевиков, бесшумно выдвинувшаяся заранее, уже была в бою. Пока Серж нейтрализовывал двух боевиков, пока вязал русских солдат и убеждал их командира – молодого лейтенанта – в том, что все будет хорошо, в селение он опоздал. Оно встретило его пылающими домами, трупами на улицах и бессмысленной резней мирного населения. Одно из каменных строений вызвало у него подозрение. Его охраняли двое боевиков, которых Сергей грубо оттолкнул и шагнул внутрь. Только сейчас он выяснил цель данной акции. Двенадцать полуизбитых российских солдат испуганно жались к стене. Сзади внезапно появился Аслан в сопровождении бугая с пулеметом и окровавленным штык-ножом в руке.

– Это как понимать? – закричал Серж.

– А вот так и понимай! – выдохнул Аслан. – Это товар, понимаешь, товар, за который мы выручим немалые деньги.

– Да мне плевать на твои деньги! – не унимался Серж. – Я не объявлял России войну, и я не работорговец, а поэтому не желаю участвовать в этой гнусной акции!

– А тебя и спрашивать никто не будет! Кстати, ты уже участвуешь, а твой шеф не против данной статьи дохода, и вертолет для этого нужен. Не тащить же этих доходяг на себе. А ты сам нам уже не нужен, американец. Вас я презираю так же, как и русских.

Он шагнул в сторону, давая боевику, стоявшему на изготовку за его спиной, возможность действовать.

Серж опередил их.

Он нанес удар ребром ладони в область шеи Аслана, перехватил из его ослабевшей руки штык-нож и мгновенно всадил его в горло недоумевающего боевика, который умер сразу, но еще инстинктивно продолжал стоять на медленно подгибающихся ногах. Серж с силой выдернул из его рук пулемет, брезгливо толкнул тело ногой и, когда оно глухо ударилось о землю, передернул затвор, взглянув на ошалевших от страха солдат. Он вспомнил себя в Афганистане. Своих товарищей. Представил их на своем месте. От безумной злобы заскрежетал зубами и ударом ноги распахнул дверь. Его появление было неожиданностью для собравшихся перед строением боевиков. Стрелял он длинными очередями, превращая тела врагов в кровавое месиво. Когда закончились патроны, отбросил в сторону раскаленный пулемет, скинул с плеча автомат и продолжал стрелять и стрелять, пока не стихли стоны раненых. Бросив бесполезный автомат, он двинулся обратно. Обнаружив отсутствие Аслана, от бешенства зарычал, словно зверь.

– Где он?

Испуганные солдаты указали на выбитое окно. Сплюнув от досады, он спросил, уже окончательно успокаиваясь:

– Кто старший?

Молодые ребята отодвинулись, указывая на раненого старшего лейтенанта.

– Кто вы? – вопросом на вопрос спросил тот.

– Не важно. Потери среди личного состава есть?

– Никак нет!

– Ну и слава богу, – облегченно произнес Серж, развязывая солдат. – Не забудьте освободить ребят с блокпоста. Они в целости и невредимости, а мне пора.

– Спасибо! – виновато буркнул старший лейтенант. – Я такого зрелища в жизни не видел, чтобы один и всех положил.

Серж его уже не слышал, поспешно уходя. Он точно знал, что с федералами ему оставаться было нельзя, но и сбежавший Аслан не давал шанса на возвращение. Он все равно упрямо продолжал шагать к месту посадки вертолета, который почему-то долго не появлялся, но все-таки прилетел.

На удивление Сержа, из приземлившегося вертолета выскочил сам Джон и с удивлением стал разглядывать своего подчиненного.

– Почему ты один? – прокричал он сквозь шум лопастей.

– Аслан сволочь! – ответил Серж и устало вскарабкался в салон вертолета.

Джон подозрительно посмотрел на него, внимательно всмотрелся в сероватую предрассветную темноту и проворно запрыгнул в салон.

– Так что же все-таки случилось? – не унимался он. Серж не успел ничего произнести. Темный силуэт мелькнул в проеме вертолета, и от сильного удара по голове он потерял сознание.

 

4

– Дудаев нас кинул и смылся из города, а мы теперь это дерьмо расхлебывать должны! – кричала Марта и, уже обращаясь лично к Ирме, продолжила истерично ругаться. – Давай, шевели ходулями, корова ты тощая!

Они бежали по полуразрушенному этажу бывшего общежития. Вокруг грохотало и тряслось с такой силой, что бетон рассыпался, как будто песок. Мутные клубы дыма висели в комнатах и ползли по коридорам. Вокруг шла затяжная перестрелка. Создавалось впечатление, что все окружающее превратилось в один огромный котел, который стоял на огне, а в нем все кипело, ревело и клокотало. Одежда их из-за пепла и пыли стала серой.

Они всегда работали очень грамотно, качественно и жестоко. Их пара была основой мобильной группы, куда, кроме них, входили два автоматчика, пулеметчик и гранатометчик. Автоматчики обычно начинали бой, обстреливая противника, тем самым вызывая огонь на себя. Ирма с Мартой выявляли огневые точки, выдававшие себя огнем, и уничтожали их. Гранатометчик, используя шум боя как прикрытие, уничтожал бронетехнику и автотранспорт. Но сегодня все пошло не так, их группа прикрытия была уничтожена подразделением российских десантников, а они сами едва унесли ноги.

Ей никогда не было так страшно, как в этом обезумевшем от войны городе. Марта без остановки материлась, постоянно подталкивая напарницу в спину, и продолжала бежать, ловко уворачиваясь от падающих сверху кирпичей.

Сквозь грохот разрывов прорвались человеческие крики. Кому голоса принадлежали, было непонятно. Женщины понимали, что федералы их бы попросту разорвали, как бешеных собак, а боевики могли запросто пристрелить по ошибке. Поэтому Марта резко сменила направление бега и стремительно перемахнула через проем выбитого окна, настойчиво увлекая ее за собой.

– Давай, давай, девонька! Прорвемся! Еще немного и будем на месте. На той стороне улицы в соседнем доме заветный подвальчик с моим неприкосновенным запасом. Ты же знаешь, что я солдат запасливый.

Марта оглянулась на спутницу и, заметив ее безразличие, сплюнула от досады.

Улица представляла собой сплошное нагромождение железобетона. Посередине чуть с наклоном и с оторванной башней застыл обугленный танк, а вокруг валялись обезображенные трупы. Создавалось впечатление, что танкист обезумел и до самого конца катался по ковру из тел, превратив этот участок улицы в зловонную кровавую лужу.

По противоположной стороне на коленях ползала сгорбленная старуха с кирпичом в руке и безутешно грозила им в сторону приближающегося самолетного гула.

Самолет не заставил себя ждать. Он летел совсем низко с ужасным свистом, словно хотел своим телом пронзить верхушки домов. За стихшим свистом раздалась череда чудовищных разрывов – упали ракеты. Одна из них разорвалась неподалеку, превратив улицу в средоточие огненной бури, которая в мгновение ока хищно слизала старую женщину и рванулась в их сторону. Бурлящий котел лопнул, а земля перевернулась и оглушила их, превратила чудовищный шум в звенящую тишину. Сквозь обрывки сознания она увидела беспомощную Марту, которая наглоталась дыма и, судорожно дыша, согнулась, спрятав голову в коленях. Через некоторое время она подняла спутницу и безумным взглядом всмотрелась в ее лицо.

В уставшем организме сработал механизм самозащиты, и Ирма отключилась. Наступившая в голове тишина мгновенно убаюкала и погрузила ее в водоворот воспоминаний.

Казалось, что это происходило совсем недавно. Она с родителями отдыхала в Клайпеде. Они тогда частенько посещали Палангу, пейзажи которой стали неизгладимым впечатлением. Часть изумительного берега Балтийского моря, где она появлялась, была украшена дюнами из белоснежного песка и древним пирсом, похожим на сороконожку. Когда ей снова довелось посетить этот удивительный уголок природы, она долго бродила по границе воды и суши, а волны прибоя бились о подошвы кроссовок. Порывы ветра были слабыми. Их сил хватало только встрепать волосы и слегка похлопать складками юбки. Мощные волны, зародившиеся где-то в бескрайних просторах моря, тщетно старались расшатать старые подгнившие сваи пирса. Они шумно, с удивительным завораживающим напевом, терялись в ослепительно белых дюнах. Все чудо заключалось в том, что вокруг было безлюдно. Это состояние одиночества пьянило и давало необычайную легкость, упоение и пьянящее состояние.

Неожиданно на пляже все изменилось, а его внезапное появление на пирсе в буквальном смысле заставило кровь закипеть. Это был он, такой любимый и такой далекий. Она осторожно подошла ближе по скрипучим и мокрым доскам. Он протянул ей руку и, обхватив ее длинные пальцы, нежно притянул к себе. От этого прикосновения она взмокла и старалась не дышать. Он улыбнулся и увлек ее обратно на берег. Они шли по скользким доскам, а пирс, словно живой, приподнимался и опадал в томном дыхании. Они блаженно молчали, а белые гребни волн играючи обгоняли их и шипели пеной на деревянном настиле, обдавая их фонтаном соленых брызг. Он спрыгнул с пирса и благоговейно взял ее на руки. Она обхватила его шею руками, и безумно родной неповторимый запах без остатка погрузил ее в себя.

– Нет, нет! – в немом крике неожиданно закричала она, сжавшись в комок от безумного страха и прикрыв ладонями лицо. – Этого не может быть! Его здесь быть не может! Он умер! Господи, что со мной происходит? Подскажи мне, пожалуйста?

Но бог безмолвствовал, а она очень долго не отрывала ладони от лица и только когда вновь заскрипели доски пирса, она опустила руки и взглянула в сторону воды. Его расплывчатый силуэт медленно таял в наползавшей с моря мгле. Он брел по поверхности воды, и так ни разу не обернулся. Его сгорбленная фигура вскоре растворилась в наступающем мраке, а она тщетно старалась вспомнить очертания его лица. В этих изматывающих попытках она неизбежно истощила себя. Этим состоянием сразу воспользовался ужас, затаившийся в ее мозгу. Он схватил ее за горло и погрузил разум в небытие.

– Мамочка! – закричала она из бездонной пропасти, не узнавая свой безмолвный голос. – Помоги мне, пожалуйста! Я погибаю! Помоги, родная моя! Я знаю, что ты где-то рядом!

Мама, такая обычная, словно всего лишь ненадолго отлучилась по делам, появилась сразу, как только услышала ее зов.

Мгла мгновенно отступила, пронзенная прохладными лучами прибалтийского солнца.

– Что случилось, доченька? – ласково спросила она, прижимая дочь к своей груди.

– Мне страшно, мамочка. Я не знаю, что мне делать! – ответила она обреченно.

– Ступай за мной, и у нас все будет по-прежнему!

– А папа где?

– Он ждет нас, милая!

Она блаженно зажмурила глаза и прижалась щекой к щеке матери. Тысячи ледяных игл пронзили голову, и она отпрянула, опалившись о безжизненную плоть матери, и снова открыв дорогу ужасу.

– Нет! – закричала она. – Мне нельзя с тобой! Я не хочу с тобой! Ты же тоже умерла!

– Как хочешь, доченька. Это твое решение и тебе ему следовать! – разочарованно прошептала мать, нежно освобождая объятия.

В считаные мгновения ее лицо переменилось и стало строгим, как когда-то в далеком детстве.

– Дочь, что ты творишь? – назидательно начала она. – Разве мы с папой тебя этому учили? Ты же стала совершенно другой, не похожей на себя! Ты же стала… Очнись, доченька, очнись!

Сознание мгновенно вернулось – вмешался кто-то посторонний. Она дрожащей рукой вытерла мокрое от пота лицо и приподняла голову. Полумрак подвала сразу ошеломил. Справа от нее на коленках сидел зареванный мальчишка и настойчиво дергал ее за руку. От безумного страха он перепутал ее со своей матерью, разорванное тело которой лежало в нескольких метрах от них. В голове у нее что-то щелкнуло, слух наполнила какофония звуков, оглушив и напомнив, что нынешнее существование – это ад. Сквозь звуковую кашу она отчетливо услышала голос мальчишки, говорившего на чистейшем русском языке. Он с мольбой вглядывался в ее лицо и без конца повторял, едва не срываясь на крик:

– Очнись, очнись! Ну пожалуйста, очнись!

Она испуганно вскочила, смахнула его тонюсенькую руку и ударилась затылком о свисающую с потолка бетонную плиту. Снова тысячи ледяных игл вонзились в голову. Громко выругавшись, она окончательно пришла в себя. Мальчишка, открыв грязный беззубый рот, отполз в угол и протяжно заскулил. От этого завывания озноб пробежал по ее спине.

Прислушавшись, она узнала знакомые хлопки, сразу же вычленила их из всего звукового хаоса.

– Это замечательно, – прошептала она, улыбаясь. Было ясно, что Марта вела безостановочный огонь. Наклонившись, Ирма подняла винтовку, бережно обтерла ее рукавом куртки и профессионально проверила магазин. Все десять патронов были на месте. Это была обожаемая ею самозарядная винтовка Драгунова. Она обладала высочайшей точностью попаданий для данного типа оружия. Трепетно сжимая ее в руках, она чувствовала, как тело наполняет сила, а она становится прежней беспощадной Ирмой.

Выскользнув из холодного подвала, она устроилась рядом с Мартой, взяла под прицел улицу.

Федералы, теснимые группой чеченских боевиков, покидали здание общежития. Они еще не осознавали того, что попали под перекрестный огонь, и гибли с наивным недоумением на лице.

Ирма, не раздумывая, открыла огонь. Молодые неопытные солдаты противника умирали при каждом выстреле. Наконец-то они сообразили, что по ним ведут снайперский огонь, и, укрывшись за сгоревшим танком посреди улицы, открыли ответный огонь. Марта чертыхнулась и выронила винтовку, в которую попала шальная пуля и заклинила винтовочный патрон.

– Пять штук «зелененьких» отправили к праотцам! – гневно запричитала она и, обнаружив рядом с собой напарницу, поперхнулась. – Жива, курилка! – радостно похлопала она по плечу подругу. – А то, когда тащила тебя, думала, что ты окочурилась! Ты так стонала, что стены дрожать перестали!

Ирма кивнула головой и прижималась к куче битых кирпичей, невольно подражая Марте. Вокруг них вздымались бесконечные фонтанчики пыли и кирпичной крошки.

В небе раздался до боли знакомый и ужасный свист самолета, который пикировал в их сторону.

– В подвал! – истерично взвизгнула Марта, схватив ее за рукав.

Последнее, что увидела краем глаза Ирма, это испуганные глаза молоденьких солдат, которые, совершенно забыв про снайперов, вскочили и кинулись в их сторону.

Но было уже поздно.

Через несколько секунд улица вновь утонула в огненном смерче.

Напарницы вовремя скрылись в глубине подвала. Вход в него наглухо завалило. Мощная взрывная волна превратила подвал в непроходимые катакомбы. Угол, где находился мальчишка, исчез в нагромождениях из железобетона.

«Может, это и к лучшему!» – подумала Ирма и взглянула на напарницу, которая, включив электрический фонарь, истерично захохотала.

– Настоящий Сталинград! – произнесла Марта, поводив световым лучом по стенам. – Будем жить! Ночью двинемся дальше. Тут есть еще выходы.

– Жутковато, – жалобно протянула Ирма, всей собой ощутив душевный надлом.

– А я тебя в чувство привести не могла. Что, все покойники снились?

Ирма кивнула головой. – И все звали за собой?

– В том-то все и дело, что один из покойников не звал, – печально произнесла Ирма.

– Ну, значит, он и не покойник!

– Кто он?

– Кто-кто? Твой покойник! Покойники всегда зовут к себе. Это закон сна, – констатировала Марта и исчезла в темноте.

Ирма испуганно взглянула ей вслед и зажгла свой подсевший фонарь.

– Этого не может быть. Ну никак не может, – прошептала она и присела на грязный бетонный пол, отбросив мысли и закрыв глаза.

Вскоре ее опять растормошили. Марта притащила огромный рюкзак и вывалила его содержимое на пол.

– Давай перекусим, отдохнем, наберемся сил, а то нам предстоит длинный путь. Сил совсем не осталось.

Она распечатала бутылку водки. Налила в пластиковые стаканчики, наполнив их почти до краев, и поднесла напарнице. Та отрицательно замотала головой.

– Давай-давай! Это лекарство.

Ирма неожиданно согласилась и залпом выпила водку.

– Ты совершенно другой стала, – прошептала Марта и подозрительно покосилась на напарницу. – Словно мы вечность не виделись или подменили тебя. Сказал бы кто такое вчера – не поверила бы.

– А Ельцин обещал город не бомбить, – разочарованно произнесла быстро захмелевшая Ирма.

– Тебе что, напрочь мозг отшибло? – заорала ей на ухо Марта. – Я сколько раз говорила, что нам должно быть наплевать на этих политиканов. Мы здесь деньги зарабатываем!

– Я сравниваю себя с проституткой, – выдохнула она в ответ. – Только та тешит мужиков, а я убиваю.

– Ты даешь, девонька, мы здесь, чтобы мстить, и у каждой из нас есть на то причина! – Ирма кивнула головой в знак согласия и, откинув голову, задремала. – Ну давай, спи, спи, – уже более ласково произнесла Марта, выпила и налила снова. – Даже не поела ничего. Это понятно, что тебе сегодня досталось. Да и мне тоже, но мозг отшибло только у тебя.

Ее слова утонули в тишине, а стены подвала все продолжали содрогаться и содрогаться, проливаясь бесконечными ручейками бетонной пыли.

 

5

Металлическая палуба вертолета судорожно вибрировала. Серж натужно напрягал мозг, но, как ни старался, все не мог понять, как здесь оказался и что вообще вокруг происходит. Сквозь шум лопастей до него доносилась яростная перебранка мужских голосов. Он с трудом разобрал, что один из голосов принадлежал Джону, а второй Аслану. Из-за сумасшедшего шума за бортом ничего невозможно было разобрать, да и говорили они, скорее всего, на чеченском языке. Руки его были крепко перетянуты кожаным ремнем, который до крови впился в кожу. Стараясь приподняться, он громко вскрикнул от жуткой боли в голове.

Животный от природы слух Аслана не подвел хозяина. Тот прервал разговор и мгновенно оказался рядом.

– Ну что, шакал, пожил и хватит! Но знай, что я тебя сразу не убью, а буду наслаждаться твоей смертью! Медленно, очень медленно по кусочкам буду резать! Понял!?

Он ударил Сергея ногой, потом еще и еще.

Джон, держась за боковой поручень переборки, неодобрительно наблюдал за экзекуцией.

– Все, прекрати! – сурово произнес он. – На базе разберемся!

Аслан издал шипящий звук, но бить Сержа прекратил. Зато проворно достал второй ремень и туго стянул пленнику ноги.

– Вот теперь я спокоен! Никуда не денется!

Серж перевел взгляд на Джона, но тот опустил глаза. Это настораживало. Он пытался задействовать все интеллектуальные резервы мозга и просчитать вариант побега, но головная боль не давала сосредоточиться. В голове было пусто.

За бортом явно начиналась настоящая снежная буря. Видимость упала до нуля. Пилот вертолета, отчаянно чертыхаясь, принял решение набрать высоту. Этим и решил воспользоваться Серж. Натренированным движением он, превозмогая боль, вывел руки через ноги и вцепился зубами в ремень. Освободиться он не успел. Его манипуляции заметили. Аслан оказался рядом, но Серж уже ждал этого броска. Ударом связанных ног он сделал подсечку. Противник завалился набок и матерно выругался. Серж не дал ему опомниться, ударил обеими руками в область груди. Аслан захлебнулся воздухом, а Серж сорвал с его пояса гранату и, отжав усики чеки, выдернул зубами предохранительное кольцо. Только после всего этого он взглянул на изумленного Джона, пистолет которого был направлен в его сторону.

– Я говорил, что не нужно было брать меня сюда?

– Да! – согласился Джон. – Я уверен, что ты смышленый солдат и глупостей совершать не собираешься, и я обещаю, что намерен лично во всем разобраться!

– С кем? С ними?

– Да, и с ними! И не с такими аборигенами работали!

За спиной заскрипел зубами Аслан, но они оставили это без внимания.

– Ты глубоко ошибаешься, Джон, они не аборигены. – Откуда тебе знать!

– Поверь, но знаю! Они звери, причем не те, что защищают свое логово! Нет! Они звери, желающие поживиться чужим. Твое долбаное правительство везде все просрало, и поэтому нам не по пути! Я не признаю неудачников!

Джон заинтересованно взглянул в глаза Сержа, в которых он всегда читал готовность беспрекословно подчиняться, но сейчас видел бездонную пропасть. Он внезапно испугался и поймал себя на мысли, что испугался впервые в жизни. Его интерес к Сержу мгновенно пропал, а тренированный мозг моментально включил режим самосохранения.

– Не делай глупостей, – продолжил он. – Куда ты денешься с подводной лодки? Смерть же не входит в твои планы!?

– Открой дверь, – спокойно произнес Серж и вытянул руки с гранатой вперед.

Джон машинально повернул ручку двери и дернул на себя. В салон ворвался ледяной поток воздуха.

– Твоя остановка, – выдавил из себя улыбку Джон. – Но подумай, падение – страшное дело!

– Не впервой! – ледяным голосом произнес Серж и уверенно взглянул в проем двери.

За бортом светало. За неровным гребнем очередной горы, обрамленной ослепительной шапкой снега, показалась серая долина. Граница неба и земли резко приблизилась.

Аслан, жутко скрипя зубами, доставал нож, а Джон наконец-то осознал, что совершил ошибку, и постарался закрыть дверь, но было поздно. Серж оттолкнулся ногами от палубы и стремительно проскользнул мимо обескураженного Джона прямо в дверь.

Снежная шапка стремительно приближалась. Серж, собравшись с силами, поднес руки ко рту и зубами ослабил захват ремня.

Джон с немым вопросом обратился к Аслану и, проследив за его взглядом, увидел вертящуюся гранату, оставленную Сержем. В мгновение ока вся жизнь вихрем пронеслась перед глазами. Он инстинктивно дернулся по направлению к выходу, но было поздно. Огненный смерч прошелся по боевой машине, превращая ее в груду металлолома.

Серж у самой поверхности еле-еле выровнял положение кувыркающегося в воздухе тела и приготовился к удару. Он знал, что плотный горный снег иногда бывает тверже земли, но ему повезло. Расколовшийся на две части вертолет привел в движение всю снежную шапку горы. Мощный снежный поток подхватил его еще в воздухе и увлек вниз по склону. Огромная снежная масса накрыла с головой. Он машинально натянул на лицо куртку, закрыв ею нос и рот. Не давая панике взять верх, он бешено заработал освобожденными руками, двигаясь в лавине плавательными движениями, и старался удержаться на ее поверхности, перемещаясь по диагонали к ее краю, где скорость, по его опыту, должна была быть ниже. Сколько длилось это стремительное движение вниз, было непонятно, но когда лавина остановилась, он был глубоко под снегом. Дышать было практически невозможно. Он с трудом подтянул руки к голове и создал небольшое пространство вокруг лица и груди. Дышать стало легче. Он старался меньше двигаться, потому что знал, что лишние движения лишают сил, кислорода и тепла. Стараясь не терять самообладания, Серж решил определить свое местоположение относительно верха снежной массы. Накопив во рту слюну, он выплюнул ее. Она вытекла изо рта и двинулась по щеке в сторону уха. Ему повезло. Облегченно вздохнув, он начал осторожно расчищать путь наверх. Наконец-то ему удалось выбраться наружу. Силы были на исходе, но нужно было двигаться, чтобы не замерзнуть. Снег был рыхлый, глубокий и сильно затруднял движение. Только с наступлением ночи Сергей добрался до леса. Соорудив временное укрытие из веток кустарника, он молил бога, чтобы не пошел дождь. Тяжело вздохнув, он завалился на лежак из тех же веток, присыпанных листвой, и забылся тяжелым сном. От жуткого холода, сковавшего тело, сон переплелся с реальностью.

«В данный момент он был представителем звездной системы Сириус. Их цивилизация была одной из самых влиятельных цивилизаций и играла важную роль в распространении и сохранении жизни на планетах других звездных систем. Они давно завершили этап «техноса» – техногенного цикла эволюции и проповедовали «гомос», для которого характерно полное овладение психическими силами организма. Он сам владел десятой, высшей, степенью силы, но жизненный ресурс его иссяк. Ему предстоял путь очищения. Никто не хотел умирать даже в высших цивилизациях, поэтому было придумано много способов продления жизни, например, путем честной жеребьевки. Ему выпала «командировка» по особому эфирному каналу на Землю для вселения в душу новорожденного человеческого ребенка. После привнесения этой силы из постороннего источника, которым являлся Сириус, сознание в человеческом ребенке вспыхнуло, как зажженная спичка. С тех пор оно стало неуклонно разгораться, а человек стремительно умнеть. Это было незабываемое впечатление, но с взрослением человеческого дитя он потерял контроль над ним и окончательно растворился в его сознании.

Первый проблеск в темноте произошел тогда, когда она с трепетом взяла его за руку и пригласила на танец. Она сама пригласила его, и это было истинное чудо. Он осторожно прижал ее к себе, и его тело предательски задрожало. От ее прикосновения озноб волной прошелся по телу. Ее запах зачаровал и почему-то обратил его тело в лед. Стало ужасно холодно, а она все прижимала и прижимала его к себе, превращая сознание в ледяной кошмар. Его разум пробудился впервые после стольких лет забвения. Он с ужасом осознал, что человеческое создание умирает, а вместе с ним умирает и он. Собрав все свои скованные холодом силы в один импульс, он послал сигналы в нервные окончания тела. Это было все, на что он был способен, но это сработало.

Она широко распахнула глаза и с ужасом вгляделась в его лицо.

– Олечка, что ты делаешь? Это же я! – закричал он чужим голосом, но тот утонул в ледяном безмолвии.

– Сережка? – тихо спросила она и мгновенно освободила ледяные путы.

– Да, я…»

Уже наяву раскрыв глаза, Сергей не смог пошевелиться и от боли чуть не закричал. Телом владел холод. Шевельнул ногами, размял пальцы, приподнялся. Ресницы прилипли друг к другу и тоже промерзли, но он уже был твердо уверен, что с прошлым покончил и дорогу назад уничтожил. Теперь он был Сергеем и больше никем другим. От этой уверенности ему даже стало теплее. Остатки кошмарного сна преследовали его. Он был уверен, что не забудет его до конца жизни, но до него также, хоть и медленно, стало доходить, что промедление может стоить ему жизни. Дыхание смерти было совсем рядом, а умирать он уже не хотел. Наскоро размявшись, разогнав застоявшуюся кровь, смастерил из веток и ремня снегоступы и двинулся вниз по склону.

Ход времени замедлился, но он упрямо продвигался вперед, ориентируясь по солнцу и многочисленным природным подсказкам.

К расположению подразделения подполковника Звягинцева он вышел через несколько дней.

Уже темнело. Немного передохнув за нагромождениями камней, он проскользнул мимо постов боевого охранения и оказался у знакомой палатки, откуда доносились приглушенные голоса. Сергей, выждав, когда собеседники полковника удалятся, проник внутрь. Звягинцев совершенно не удивился его появлению. Произошло все так, словно он его уже ждал, и ждал давно.

– Выглядишь неважно, – обыденно произнес он, внимательно вглядываясь ему в глаза. – Что-то случилось?

– Потом расскажу, – вяло ответил Сергей. – Не до этого. Согреться нужно.

– Да ты мокрый весь, – подобрел Звягинцев. – Скидывай одежду. Сейчас новую форму тебе подгоним.

Пока Сергей раздевался, он вышел и вскоре вернулся с охапкой обмундирования. Сухое белье согрело. Сергей умиленно откинулся на спинку кровати, а подполковник проворно достал из прикроватной тумбочки армейскую фляжку и с откровенным наслаждением начал разливать по алюминиевым кружкам чистейший спирт.

Чокнувшись, они, не нарушая молчания, жадно выпили. Огонь пробежался по измученным мышцам Сергея, кровь вскипела. Звягинцев штык-ножом вскрыл консервную банку с тушеным мясом, а Сергей громко крякнул.

– Что, отвык от божественного напитка у своих империалистов? – нарушил молчание подполковник, вскрывая вторую банку.

– Вот еще!

– Выходит, что вторая так и просится.

– Пьянство – добровольное сумасшествие! – произнес Сергей.

– А мне наплевать! – зло выругался Звягинцев. – Это сказал не я! Это изрек Аристотель!

– А мне и на него наплевать! Спиртное дает спокойствие, мрачность оттягивает. Эту жидкость охлажденной надо пить, чтобы зубы сводило и нутро жгло!

Сергей утвердительно покачал головой и снова с жадностью выпил содержимое кружки.

– Ну, рассказывай.

– Я перед вами, как на ладони. Если честно сказать, то желаю послужить Родине и своему народу! Я не уверен, что поверите, но это правда. Если не поверите, то…

– То что!?

Сергей пожал плечами.

Подполковник вскочил и, заложив руки за спину, принялся ходить взад-вперед. Мозг его лихорадочно работал, пытаясь отыскать единственно подходящее для них решение. Он был уверен, что по прошествии стольких лет сущность человека могла коренным образом поменяться, но Воронцов был ему симпатичен, а самое главное, что благодаря ему он остался жив.

– Ты не переживай, – тихо произнес он. – Наш народ оценит наши поступки и дела, но только не сейчас, а попозже, как это всегда бывало в истории, а тебе я верю. Поэтому у меня будет к тебе предложение. Я дам тебе шанс. Накануне у меня погиб капитан Фролов. Кстати, его тоже Сергеем звали, и ты займешь его место. Его из Грозного с остатками роты ко мне на переформирование отправили. В засаду они попали. Погибли все. Он из детского дома, и искать его никто не будет. Пока мы в Чечне, все будет в порядке, а в дальнейшем что-нибудь придумаем.

– Но это будет выглядеть, как бы точнее выразиться, нечестно, что ли.

– А ты, выходит, до сегодняшнего дня жил всегда честно? – Сергей опустил голову. – Иногда честность, Воронцов, непозволительная роскошь. Особенно в этой стране.

– Я даже не мог и предположить, что вы мне поверите!

– А я тебе и не поверил. Ты мне еще в Афгане показался странным, но, вероятнее всего, это были мои фантазии. Или нет? – Сергей снова пожал плечами. – Знаешь, мне все равно, кем ты был! Ты тогда оказался настоящим мужиком. Благодаря тебе я здесь, в добром здравии, и не стал кучей гниющего мяса в пакистанской тюрьме. Твои навыки и опыт, а я уверен, что они у тебя огромные, мне нужны здесь. Американец не зря тогда распинался о твоих данных. Как его звали-то?

– Не важно! Да и нет его теперь.

– Жизнь себе долгую намерял, а выходит, вот как получилось. Пути господа неисповедимы, но как самто, Сергей?

Тот задумался, подбирая слова, но продолжал выдерживать паузу.

– Ты извини меня, – вкрадчиво произнес Звягинцев.

– За что!?

– Понимаешь, у меня не хватило смелости навестить твоих родителей. Что бы я им рассказал? Они же тебя похоронили. Кстати, как они?

– Не знаю, – с трудом выдавил слова Сергей. – До сих пор боюсь что-либо выяснять. Страшно мне! Очень страшно и до жути одиноко.

Звягинцев неловко крякнул.

– Ты это, не переживай. Теперь все будет хорошо. Я тебе обещаю. Есть бог на свете, и он все видит.

Сергей махнул рукой и спросил:

– Вы что, в бога верите?

– А как здесь не поверить! Ты видел, что в Грозном творится?

– Нет, – виновато ответил Сергей.

– Резня там и бомбардировки. От города почти ничего не осталось.

Звягинцев сморщился, разлил по кружкам спиртное. Они выпили, закусили и солидарно помолчали. Потом снова выпили.

– Ну что, капитан, – вскоре изрек изрядно захмелевший Звягинцев.

– У меня для тебя будет первое задание.

– Капитан – это как-то непривычно, – перебил его Сергей.

– А какое у тебя до сегодняшнего дня звание было?

– Никакое.

– Интересно, но что-то верится с трудом, впрочем, нам по барабану. Будем считать, что ты рейнджер!

– Можно и так посчитать.

– Не бойся. Никто ничего не узнает. Даже особый отдел. Ты на Фролова похож. Даже документы менять не нужно. О его смерти я еще не докладывал вышестоящему руководству. В нынешнем бардаке никто ничего разобрать не может. А этим можешь пользоваться.

Он покопался в прикроватной тумбочке, достал конверт и кинул на колени Сергею. Тот вскрыл его, вынул военный билет с паспортом и взглянул на страницу с фотографией. На него смотрело до боли знакомое лицо.

– Ничего себе! – присвистнул Сергей. – Даже отчество совпадает! Разве такое бывает?

– Как видишь, бывает, – констатировал Звягинцев и снова взболтнул флягу. – Парень мировой был. Жалко его.

Они снова выпили.

– И какое мое первое задание?

– Уничтожить базу! Ту, с которой ты явился.

– Ничего себе!

– А ты что думал? Будешь водку жрать? Нет, батенька, теперь ты российский офицер! Понял!?

– Да!

– Вот и чудненько, а «Так точно» забыл! Через два дня план операции должен быть у меня на столе. Завтра познакомлю тебя с моим начальником штаба.

– Так точно!

– Вот это уже по-нашему!

Они снова выпили, счастливо жмурясь.

– Сейчас бы в баньку, – мечтательно пробормотал Сергей. – А то в горах я без малого от холода не помер.

– Завтра. Дождись завтра. Все организуем завтра.

– А какое будет второе задание? – Куда торопишься, воин?

– Я чувствую, что у вас на мой счет совсем другие планы.

– Молодец! Интуиция у тебя что надо. Ты прав. Твоей основной задачей будет создание и руководство мобильным подразделением. Я его вижу эдаким мощным и гибким кулаком. Понимаешь, небольшие мобильные боевые группы, укомплектованные снайперами, одолели. Ты как раз вовремя появился и тебе это по плечу. Я твердо уверен, что организация тех групп – работа таких специалистов, как ты. Или ты не согласен!?

– Не беспокойтесь, товарищ подполковник, вы правильно сказали о том, что это моя работа. Все сделаю на высшем уровне.

– А я и не сомневался! Кстати, я не изверг и после операции по ликвидации базы боевиков отправишься на отдых. Ты его заслужил. Но только недели две-три, не больше. Война ведь идет.

Сергей изумленно посмотрел на Звягинцева, а сердце судорожно сжалось. Подполковник равнодушно потряс пустой флягой, покачал головой, вышел из палатки и вскоре вернулся с наполненной емкостью.

– Ты, главное, не родине предков особо не светись. Как ни крутись, а «ксива» другая. Насчет денег не переживай.

Он выволок из-под кровати внушительный металлический ящик, открыл его и небрежно достал оттуда несколько пачек стодолларовых купюр.

– У нас теперь тоже зеленые рубли рулят, – небрежно произнес он.

– Откуда такая роскошь?

– Экспроприировал у боевиков. Мне они ни к чему, а вот солдатикам иногда на дембель подкидываю. Да вот теперь и тебе пригодятся.

– Спасибо.

– Хватит о делах. Давай хоть побухаем по-человечески, раз представилась такая возможность.

– Согласен. Только вот вы ничего о себе не рассказали.

– Пустое это.

– Как хотите.

Они не успокоились до тех пор, пока не выпили все без остатка. Обильное количество спиртного, еды и задушевная беседа согрели зачерствевшую душу Сергея. Он безмятежно заснул впервые за последние несколько месяцев. Спал он крепко, и сны не тревожили его, давая мозгу передышку, по которой его организм так истосковался.

 

6

Питер встретил его небывалой жарой. Любимый город был уже не тот. Все свободные места вокзала были утыканы торговыми ларями, витрины которых пестрели красочной упаковкой дешевых товаров. Кругом сновали торгаши и попрошайки. При выходе с вокзала, под прохладными арками, теснились дамы пожилого возраста, бойко предлагая разнообразный товар, который гроздьями свисал с их морщинистых рук. Милиционеры лениво прохаживались мимо, не обращая никакого внимания на торгашей. Все это убожество жутко смахивало на дешевые азиатские рынки.

Сергей не стал задерживаться в городе, а сразу проскользнул в метро и доехал до Балтийского вокзала, поразившись тому, что не забыл маршрут. Здесь его ждало разочарование. Прямой электропоезд до его родного поселка был отменен. Из разъяснений кассира он только понял, что это направление было закрыто год назад как нерентабельное. Купив билет до районного центра, он прошел в электропоезд, где его снова удивили заметные перемены. Отыскав свободное место и сев, он стал разглядывать многочисленную армию «коробейников», которые бесконечно сновали взад и вперед, волоча за собой огромные сумки все с тем же дешевым товаром, и при этом громко рекламировали его достоинства. При этом они ухитрялись перекрикивать друг друга и вступать в потасовки, решая, кто будет торговать первым. Пассажиры были равнодушны к их крикам, и только продавцы мороженого пользовались безумным успехом. Как только состав тронулся с места, сразу появились музыканты и принялись терзать уши громким звуком и некачественным исполнением. Музыкой это было трудно назвать.

Пришлось по привычке отключиться. В чувство его привел шум и назойливое дергание за рукав. Он открыл глаза и увидел перед собой цыганку.

– Служивый, давай я тебе расскажу о твоей судьбе!

– Валяй! – согласился Сергей.

Та оживилась и быстро обхватила его руку своими руками. Прикрыв глаза, она провела пальцами по его ладони и замерла. От Сергея не укрылась гримаса ужаса, пробежавшая по ее лицу. Она захотела отдернуть руку, которую он крепко ухватил.

– Так что ты там увидела? – жестко спросил он. Она в ужасе закатила глаза и молящим голосом прошептала:

– Отпусти! Ты не тот, за кого себя выдаешь.

Сергей ослабил хватку, и она опасливо отдернула руку, продолжая шептать:

– За тобой одна чертова чернота и смерть. Тобой завладел дьявол.

Так безумно шепча и пятясь задом, она скрылась в тамбуре вагона. Женщина, сидевшая напротив, перекрестилась и сказала, обращаясь к Сергею:

– Товарищ военный, от этих цыган совсем житья не стало. Вы, главное, близко к сердцу не принимайте.

Сергей пожал плечами и отвернулся, всем видом показывая, что разговор продолжать не желает. Всю оставшуюся дорогу он ни на кого не обращал внимания. Слова цыганки были неприятны. Он и сам был убежден в том, что дорога в рай ему была «заказана», но это была его судьба, а что произойдет после смерти, ему было безразлично.

В районном центре его ждало очередное разочарование. Автобусы до поселка уже не ходили, а единственный, словно «последний из могикан», таксист наотрез отказался вести его в такую даль, матерно ссылаясь на разбитую дорогу. Сергей предлагал ему деньги, но тот был неумолим. Пришлось в сердцах плюнуть, зайти в магазин и с горя купить две бутылки водки. Побродив по магазину, он купил закуску и двинулся в сторону железнодорожного вокзала, но тот был закрыт на ремонт. В единственной гостинице, бывшем доме колхозника, мест не оказалось, а стервозного вида женщина своим грубым поведением и вовсе разозлила его, но он сдержался и опять направился в сторону вокзала. По дороге задержался взглядом на доске объявлений, которая пестрела многообразием выцветших наклеек. Его поразило это многообразие, а особенно их содержание. Кооператив «Луч» предлагал владельцам цветных телевизоров различные услуги. Кооператив «Доктор» – лечение. Кооператив «Геркон» – проводку кабеля. Потом бросилось в глаза название кооператив «Сивка-Бурка», где предлагали обучение верховой езде. Он покачал головой, огляделся и остановился взглядом на небольшой котельной. Ее дверь была приоткрыта и, он, не раздумывая, подошел к ней и, толкнув дверь, вошел в полумрак мрачного помещения. На жуткий скрип двери появился маленький старичок и, внимательно оценив взглядом вошедшего незнакомца, спросил прокуренным голосом:

– Капитан, какую помощь может оказать тебе скромный старый кочегар?

– А почему помощь? – вопросом на вопрос ответил Сергей.

– Ну-с, батенька, сюда только бездомные могут заглянуть.

– Каюсь, – развел руками Сергей. – Мне нужно место для ночлега! Не откажете?

– А где ты видишь условия для него? – закряхтел дед.

– Я не привередлив и готов помочь по работе.

– Вот это да! – развеселился дед. – Офицеру и некуда деться!

– Выходит, что так! Кстати, я не пустой.

Сергей достал из рюкзака две бутылки и ловко подкинул их в руках.

– Вот это по-нашему, – засуетился старичок. – Ты проходи. Я всегда рад гостям. Давай знакомиться. Дед Паша.

– Сергей.

Они пожали друг другу руки и расположились за небольшим столом. Сергей неторопливо достал закуску и мастерски разлил водку по грязноватым стаканам, а довольный дед с нетерпением потер руки. Когда они выпили, он спросил:

– И какими судьбами?

– Да вот, лет десять родных не видел. Хочу их повидать.

– Это нужно. Обязательно нужно. Вот, например, я одинокий, как волк, и ни кола ни двора. Так здесь и проживаю, пока силы есть, а что будет потом, когда работать не смогу, сам бог не ведает.

– Как же так, дед Паша, ты оказался без родных и крова над головой?

Дед притих, быстро выпил налитую Сергеем водку, крякнул и, смахнув набежавшую слезу, сказал:

– Перестройка поганая и Горбачев всю жизнь мне переломали! Я бежал из Нагорного Карабаха! Слышал?

– Да, – утвердительно ответил Сергей, а дед, горестно вздохнув, продолжил:

– Потерял всех близких. Прошел все круги ада. Многие беженцы вынуждены были остаться там, поселившись в разрушенных домах. Мне было страшно смотреть на грязных, изможденных детей, одиноко шатающихся по мертвым улицам разрушенных войной селений. Но самое страшное было в России. За отсутствие прописки нас опять насильно выселяли и отправляли обратно. Спасибо добрым людям, помогли, и вот теперь я здесь.

Они снова выпили, молча закурили, а Сергей задумался. Снова он столкнулся с человеческим несчастьем, а может, сам притягивает его. Он снова подумал о судьбе. Не зря говорил Звягинцев, ой, не зря, что они больные и испорченные войной индивиды. А деда словно прорвало.

– Обговняли все, – в сердцах продолжал он. – Армию, идеологию и всю нашу жизнь, а форму, сынок, лучше сними. Не любят здесь офицеров.

– Почему? – искренне удивился Сергей.

– Такая сейчас политика, а в той сторонушке, куда ты собрался, чеченов много. Все рынки и торговые точки оккупировали. Срослись, можно так сказать, с местным населением.

– Но сейчас же война идет! – округлил глаза Сергей.

– Вот они на нее и работают. Боевики с них дань собирают, закупают оружие у местных военных и везут свободно в свою Ичкерию, а нашим матерям оттуда похоронки летят. Понятно, почему военных не любят?

– Да.

– Да еще истерия журналистская. С душком истерия!

– Знаю я! – раздраженно махнул рукой Сергей.

Дед хитро прищурился и внимательно посмотрел на собеседника.

– Ты не оттуда, случайно?

– Оттуда!

– А до этого где был?

– Дед Паша, много где был.

– Уважаю! – протянул тот. – Наливай!

Они чокнулись, выпили, а Сергей подумал, что не зря он прихватил с собой гражданскую одежду.

– Ты, Сережка, не ходи на первый рейсовый автобус, что рано вставать. Поверь мне, он практически никогда не ходит. Поспишь и езжай на поезде.

– Что за поезд? – заинтересовался Сергей.

– «Скобарем» прозывают. По-нынешнему, развозка из трех вагонов. Два раза в день мотается туда и обратно.

– Это хорошо. Я вот что хотел спросить. Котельная же на угле, а это тяжелая работа?

– Естественно!

– Вся Европа на газу работает. Кстати, наш газ.

– Поэтому и на угле, раз весь газ продали. Естественно, что работа тяжелая, но жить-то нужно.

– Может, тебе работу поменять? И жилье где-то же дают!

– Ты что, с ума сошел? Я вижу, что ты давно дома не был, а в России отсутствовал.

– Есть такое.

– То-то и видно. Сейчас цены каждую неделю скачут. Сегодня ты водку по одной цене купил, а завтра будет уже другая. У меня начальник кухонную мебель решил приобрести за двенадцать тысяч рублей. Так вот, приехал он в магазин, а она уже двадцать семь стоит. Пока копил, купил за семьдесят две тысячи рублей.

– Ничего себе!

– А ты думал! Сейчас все заводы закрыты. Работать негде. Много безработных. Кто в торгаши подался, кто в бандиты, остальные еле-еле сводят концы с концами или пьют по-черному. Да и водка теперь одна «паленка». Нелегальные промышленные производства водки вышли в этом году в крупнейшую отрасль теневого бизнеса.

– Дед, ну ты и нарисовал картинку. Даже неуютно стало.

– Такой уж я есть. Всегда правду-матку говорю, а страну мы врагам и предателям просрали. Сплошной кооператив «Рога и копыта».

Сергей улыбнулся, вспомнив доску объявлений.

– А как тебе нынешний президент?

– А что ему будет? Жрет водку, распродает советские секреты, золото партии, и в ус не дует. Заводы закрыты, кругом засилие мелкооптовых рынков-ярмарок. Долбаные барыги-оптовики или просто спекулянты все заполонили. Бизнесмены, мать твою!

Они еще выпили, потом еще и только глубокой ночью устроились на ночлег.

Проснулся Сергей рано. По привычке привел себя в порядок, умылся ледяной водой и переоделся, аккуратно упаковав форму. Бесшумно собрался под оглушительный храп деда. Достал приличную пачку денег и положил на стол, придавив пустой бутылкой. Еще раз мысленно поблагодарил своего ночного собеседника и вышел на улицу.

Вскоре он был на платформе и наблюдал за тем, как толпа с криками брала штурмом вагоны небывалого поезда. Пришлось присоединиться к ней, и она внесла его в вагон. Оказалось, что мест хватило всем, а толчея была ни к чему. Все сразу занялись своими делами: кто читал, кто грыз семечки, а в соседнем купе шумная компания начала пьянствовать, но на них никто не обращал внимания.

Внезапно сердце Сергея сжалось. Он зажмурил глаза. Поначалу ему показалось, что все это привиделось, но когда он их открыл, понял, что это была явь. В соседнем купе спиной к нему сидела Рита. Стрижка у нее была короткая, но профиль ее он не забыл, а она нисколько не изменилась. Он в порыве небывалого чувства вскочил с места, осторожно приблизился к ней и закрыл ее глаза руками, нежно обхватив голову. Она вздрогнула, но сопротивляться не стала, осторожно ощупав его руки.

– Сдаюсь! Не узнала, – произнесла она, а Сергей чуть не закричал от тембра знакомого голоса и убрал руки.

Она повернулась, глаза ее расширились от появившегося словно из небытия Сергея. Жуткий крик застыл в ее горле и заставил онеметь.

– Ритка, неужели это ты?

– Я, – с трудом выдавила она и вскочила с места. – Сережка! Я не понимаю…

Она осмотрелась по сторонам и, увидев любопытные лица, схватила свою сумку и потащила Сергея в тамбур. Из-за ее стремительности он сам едва успел прихватить свой рюкзак.

В тамбуре было густо накурено, но они этого не заметили.

– Сереженька, я не верю своим глазам. Как же так? Тебя же похоронили. Ты так изменился!

Она говорила урывками и судорожно сглатывала. Он улыбнулся, прижал ее к себе и произнес:

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть. Ты же первое родное лицо, которое я увидел за все эти кошмарные годы. Все расскажу потом, как там мои родители?

– Ты что, не знаешь? – начала она, резко осеклась, прикрыв рот руками, и отстранилась.

– Что не знаю? – нахмурился Сергей, и его сердце замерло.

Она опустила голову и с трудом произнесла:

– Они пять лет назад погибли в автомобильной аварии.

Сергей зажмурился, а из-под плотно сомкнутых век медленно вытекла слеза.

Рита испуганно молчала, а он судорожно выкурил две сигареты одну за другой, жутко скрепя зубами.

– Сереженька, ты где был все это время? – испуганно спросила она и прижалась к нему.

– Похоронены они где?

– На нашем кладбище рядом с тобой и твоей бабушкой.

– И бабушка умерла?

– Да, – еще сильнее упала духом Рита.

Он печально вздохнул, ощутив всем своим существом, что смысла в его жизни не осталось совсем, но быстро взял себя в руки, вспомнив корейца. Тот постоянно твердил, что жизнь дана богом для постоянных испытаний. Рита рядом тяжело дышала, а поездка уже не имела смысла.

Какое-то время они ехали молча, а он курил сигарету за сигаретой.

– Сестра где? – выдавил он, прерывая молчание. – Ира где-то в городе. Я ее давно не видела.

Он облегченно вздохнул и игриво толкнул ее в бок.

– Не бери в голову. Дела давно минувших дней, а жить нужно дальше. На кладбище проводишь меня?

– Конечно.

– Ты сама-то как поживаешь? Замужем?

– Нет. Была, но не сложилось.

– Почему?

– Не важно.

– Не обижайся, Ритуль.

От его слов она вся съежилась и словно вернулась в прошлое. Хотела поцеловать его, но сквозь грязное стекло двери увидела в другом конце вагона появившуюся знакомую компанию.

– Сейчас представление будет, – обреченно произнесла она, распрощавшись с мыслью о поцелуе.

– Что? – переспросил Сергей. Она указала рукой в вагон.

– Готовь деньги. Вымогатели появились. Сергей с интересом взглянул в глубь вагона.

Двое молодых парней сопровождали миловидную девушку, которая останавливалась у каждого купе и, снимая кофту, демонстрировала свои голые груди. Двое других парней внушительного телосложения собирали плату за навязанное представление. Непокорных и возмущенных заставляли платить насильно. Факт бандитизма был налицо, но Сергей уже перестал удивляться.

Рита порылась в сумке и достала помятую купюру.

Вскоре девушка с двумя парнями появилась в тамбуре и, нисколько не стесняясь, подняла кофту, обнажив бледные худые груди.

– Ну и что? – спокойно произнес Сергей. – Пожрать бы тебе нужно, а то титьки не больше, чем у воробья.

Рита невольно прыснула от смеха, а у девушки в прямом смысле слова отвисла челюсть.

– Что эта плесень промычала? – обратился один из парней к другому.

Второй, не раздумывая, достал нож, нажал на кнопку и выкинул лезвие.

– Мочить будем!

Он выкинул вперед руку. Рита закричала, а Сергей уже превратился в боевую единицу. Перехватив руку с ножом, он стремительно завел ее под свою правую и, ударив левой, сломал, словно спичку. Не раздумывая, развернулся и ударил второго в пах. Тот от удара взвыл и рухнул навзничь.

– Насилуют! – взвыла девушка и вцепилась в волосы Сергея.

Тот смахнул ее ударом в лицо, сломал челюсть и вышиб зубы, которые брызнули на грязный пол. Рита вжалась в стенку тамбура и с ужасом смотрела, как по полу катятся зубы. Услышав истошные крики раненых, в тамбур поспешили два бугая, но Сергей предупредил их появление ударом ноги сквозь стекло двери, с ходу превратив лицо первого в кровавое месиво. Второй вышиб дверь ногой и выхватил из кобуры пистолет ТТ.

– Что ты, сука, «мухобойкой» машешь? – страшным голосом заорал Сергей.

Бугай онемел, а Сергей нанес ему несколько мощных ударов в грудь, которая с хрустом треснула. Противник рухнул, потеряв сознание. К ужасу Риты, Сергей спокойно поднял пистолет, небрежно сунул его за пояс брюк и открыл входную дверь. Свежий воздух ворвался в тамбур. Рванув стоп-кран, он прижал ее к себе и, когда поезд остановился, прошептал на ухо:

– Нужно уходить.

От спокойствия его тона кровь у Риты застыла, но она утвердительно и испуганно закивала головой. Он спрыгнул на обочину насыпи и осторожно принял ее на руки. Понимая ее состояние, сильно встряхнул, приводя в чувство, и уже нежно произнес:

– Ритулечка, уходим. Не нужно, чтобы нас запомнили, а эти места уже наши, родные.

Она снова машинально затрясла головой, и они скрылись в густых зарослях леса.

 

7

Два человека шли быстрым шагом по узкой тропинке, ведущей к кладбищу. Со стороны могло показаться, что это обычные жители поселка, решившие посетить это печальное место, но их сосредоточенные и встревоженные лица выглядели необычно.

Само кладбище разрослось до невероятных и ужасающих размеров. У Сергея создалось впечатление, что за время его отсутствия на окружающую местность напала чума или произошла глобальная и истребительная война. Бесконечные неровные ряды крестов и надгробий уходили в глубину леса, их вид вызывал уныние. Сергей устало шел за Ритой, уверенно ориентирующейся в этом кладбищенском хаосе, и все сильнее и сильнее ощущал, как гнетет его предстоящая встреча с родными людьми.

Вскоре Рита остановилась, а он, осторожно обойдя ее, нерешительно шагнул через чугунную цепь ограждения большой могилы родителей. С правой стороны от них располагалась могила бабушки, а с левой стороны стояло казенное надгробие со звездой и его фотографией. Он бережно смахнул паутину с выцветших родительских венков и украдкой вытер предательские слезы.

– Извините, родные мои папа и мама, что меня не было рядом с вами в вашу последнюю минуту. Извините, пожалуйста, – прошептал он и опустился на колени. – Не будет мне на этом свете прощения. Никогда.

Рита заботливо опустилась рядом. Порылась в сумке и достала бутылку ликера «Амаретто». Сергей вопросительно взглянул на нее.

– Помянуть нужно, – виновато произнесла она.

Сергей прикрыл глаза в знак благодарности и профессионально свернул пробку. Легко поднявшись на ноги, он обошел могилы и разлил спиртное в заботливо расставленные кем-то стопки. Сам жадно выпил из горла и передал бутылку Рите.

– А сестра где теперь живет? – тихо спросил он. – Говорила же – здесь она не живет. Квартиру продала и уехала. Устроилась где-то в городе, а где точно, не знаю, но если нужно, то для тебя я наведу справки.

Сергей кивнул головой и перевел взгляд на могилы.

– А кто за ними ухаживает?

– Я… – смущенно ответила Рита и отвернулась.

– Спасибо тебе.

Он сделал минутную паузу и продолжил:

– Я не хочу здесь больше находиться. Нехорошо мне. Он еще раз взглянул на свою могилу и покачал головой, представив, каково было его родителям в тот момент. Почти бегом, соблюдая безмолвие, они двинулись в обратном направлении, петляя в лабиринтах проходов. Рита долго собиралась с духом, размышляя о судьбе такого незнакомого ей теперь Сергея, и наконец-то решилась.

– Сереж, пошли ко мне. Мама будет рада.

– Нет, Рита, ты должна меня понять. Теперь мне не обязательно раскрывать, что я воскрес, и о нашей встрече лучше не говорить никому.

Рита испуганно сглотнула, но спросила:

– Почему?

– Ты же не маленькая и уже сама, вероятно, догадалась, что я уже не тот, кем был, и фамилия у меня совершенно другая.

– Но почему? Что произошло? Ведь страшно даже подумать о том, что столько лет прошло!

Она замед ли ла шаг и повернулась к нему лицом, которое пылало негодованием и неприкрытым страхом.

– Я тебя не узнаю! В тебе столько ледяной злобы, что… И там, в поезде… Мне страшно!

Он рассмеялся, прижал ее к себе крепким объятием и горячо прошептал на ухо:

– Не переживай! Я не враг! Просто так сложилась моя судьба, а на данный момент нужно поступить так и никак по-другому!

– Сереж, я верю! – горячо зашептала она. – Поедем ко мне в город и прямо сейчас. У меня там жилье свое есть. Я только к маме заскочу, найду машину и обратно к тебе! Ты согласен?

– Конечно, Ритулька! Я с тобой на все согласен! Жалко только, что друзей не увижу. Как они там? Вот была компания!

Рита замерла, но быстро взяла себя в руки, понимая, что плохих новостей для него сегодня предостаточно.

– Нормально! Потом все расскажу. Ладненько?

– Согласен, – кивнул Сергей, но от него не укрылась недосказанность в ее словах.

Он всем нутром осознал, что от судьбы ничего хорошего ему больше не стоит ожидать, а ту жизнь, к которой он привык с рождения и в которой вырос, словно стерли, и что-то зловеще сверхъестественное старательно подчищает концы, усердно освобождая его от прежних связей.

Рита убежала, а его окутала тишина. Он вдруг явно ощутил, что ему не хватает ее присутствия, а оно, оказывается, было ему приятно. Для него это ощущения стало сюрпризом. В последние годы жизни женщины его духовно совершенно не привлекали, их сближало только физическое желание. Поначалу он стойко боролся с этим искушением, но природа взяла свое, но чтобы кто-то из них тронул его душу, такого давно не было. Его иллюзии о возвращении в прошлую жизнь со временем угасли, надежды для него больше не было. Тогда-то он и решил порвать со своими воспоминаниями и жить только настоящим. Позже у него появились технические возможности, и он мог бы сам все узнать о своих близких, но делать этого не стал, понимая, что сделает себе только хуже. Сейчас он жалел о том, что тогда принял такое решение.

Через некоторое время он стряхнул мрачные мысли. Ноги сами повели его к их с Олей дубу. Там ничего не изменилось. Только трава стала выше и жестче. Приближаясь к дубу, он ощутил прилив небывалого восторга, а когда его руки обхватили могучий ствол, и щека ощутила тепло, организм содрогнулся. Часть юношеских воспоминаний хлынула из глубин подсознания, волной накрывая сознание. Он испуганно отпрянул от дерева и жестко произнес:

– Этого не вернуть. Никогда не вернуть. Извините меня, дорогие мои. Я бы горы для вас свернул, но я не в силах ничего изменить, а тем более вернуть былое. Это теперь моя ноша.

Он смахнул слезу, поборол нестерпимое желание еще раз дотронуться до ствола, но опустил руку, твердо покачав головой и, не оборачиваясь, пошел прочь от места, которое теперь пугало его.

Риту он прождал долго, выкурил целую пачку сигарет. Не единожды его посещало желание вскочить с места и стремглав броситься к дому родителей, бабушки. И каждый раз он гасил эти желания доступным только ему способом, развеивая роившиеся в мозгу пустые иллюзии.

Рита появилась неожиданно и долго тараторила о чем-то для нее особенно важном. Одно он понял из всего сказанного, что она все-таки раздобыла машину, и они без проблем доедут до города. Но больше всего он был рад ее появлению. Она заметила это и смущенно примолкла, а он, улыбаясь, потянул ее в сторону машины.

Видавшая виды «копейка» ждала их на обочине дороги. Веселый парень услужливо открыл скрипучие, недавно окрашенные двери.

– Ты что, их кисточкой красишь? – не удержался Сергей.

– Ага! – засмеялся парень.

Сергей взглянул на «лысую» резину и проворно залез в салон, втащив за собой рюкзак. Рита с важным видом уселась рядом. Автомобиль упорно не желал заводиться, а когда завелся, то тронулся с места на удивление плавно.

– Вечный двигатель, – заржал водитель.

– Что? – переспросил Сергей.

– Ну, это значит то, что глушить его нельзя. Горячий не желает заводиться.

Сергей покачал головой, но промолчал, а автомобиль, набрав скорость, понес их в сторону города.

Всю дорогу они молчали, но она их вымотала. Не зря ее проклинали таксисты, наотрез отказываясь ехать в этом направлении. Парень с трудом нашел нужный адрес. Было видно, что в городе он бывает редко и ориентируется плохо. Рита хотела рассчитаться с ним, но Сергей нежно отстранил ее и, приобняв парня, прошептал на ухо:

– Тачку не желаешь поменять?

– Где ты найдешь такого дурака, который не желал бы замены своего древнего авто! – захлебнулся тот. – Но где ж в наше время на это мероприятие «бабосов» раздобыть? На жратву не каждый раз хватает, а преступным промыслом не промышляем!

Он внезапно замолк, чуть не поперхнувшись, и завороженно следил за пачкой стодолларовых купюр, которую Сергей достал из внутреннего кармана куртки. Чинно отсчитав тридцать бумажек, он протянул их парню.

– Здесь три тысячи. На приличную тачку должно хватить.

– Нет-нет! – испуганно запричитал парень.

– Держи! – властно сказал Сергей и насильно вложил купюры в его руки. – А не то передумаю! Мечты сбываются!

Парень открыл рот, нервно теребя деньги, а Сергей, подхватив за руку ошарашенную Риту, игриво произнес:

– Куда теперь, принцесса?

Та закивала головой, указывая на дверь подъезда старинного дома, где у нее была комната в огромной коммунальной квартире. Высота потолков впечатлила Сергея. Спальное место было устроено на втором ярусе, ремонт поражал изяществом.

– Шик! – только и смог произнести он, а Рита забегала по комнате, наспех накрывая на стол.

Сергей еще раз удивился ее аккуратности. Все было на своих местах, начищено, намыто, отсутствовал даже намек на беспорядок. Он невольно залюбовался ее фигурой, и она это заметила. Застенчиво запахнула кофту и сосредоточенно, с оттенком суровости в голосе, спросила:

– Откуда такое богатство?

– Ты про деньги?

– А про что же? Это же целое состояние!

– Да, а я и не знал. Если нужно, я тебе его завещаю.

– Не нужно! – строго ответила Рита и занялась своими делами.

Сергей молча смеялся. Она это заметила и недовольно приказала:

– Ванная комната в конце коридора! Скоро рабочий класс с работы вернется. До ночи в очереди стоять будешь.

– Есть! – отрапортовал Сергей и достал из рюкзака сменное белье.

Еле-еле теплые струи воды привели его организм в бодрое состояние, разогнав усталость. Он бы наслаждался душем до бесконечности, но настойчивый стук в дверь поторопил его. Наспех переодевшись, он вышел.

– Всю воду вылил, гаденыш! – заскрипел больными голосовыми связками худой старичок и постарался ударить Сергея своей палкой.

Тот ловко увернулся и, посмеиваясь, удалился. В комнату он не пошел, а проскользнул на огромную общую кухню. Приоткрыв окно, достал сигарету и закурил, украдкой пуская дым на улицу. У газовых плит хлопотали две женщины, которые совершенно не удивились его появлению. Они только бросили на него ленивые взгляды и продолжили заниматься своими делами.

Мысли его опять вернулись к Рите. Она всегда была замкнутой девушкой и поэтому сейчас разогревала пищу на своей электроплитке, не привлекая к себе лишнего внимания. Сергей блаженно улыбнулся и с наслаждением затянулся теплым дымом, а потом с шумом выпустил его на свежий воздух. Дым мгновенно развеялся, подхваченный свежим воздухом. Этот дым был на удивление схож с его жизнью, которую несло невидимым течением неизвестно куда. Он отбросил наваждение и опять улыбнулся.

За окном шумел Лиговский проспект, пестря разношерстными автомобилями. Обилие иномарок поразило его. Все здесь настолько изменилось, что он с трудом узнавал любимый город. Мысли о сестре отозвались болью в сердце. Где находилась единственная родственная душа, он не знал, и это ощущение неизвестности вносило смятение в его душу. Для себя он точно решил, что Ирку обязательно разыщет, что бы ни пыталось помешать ему это сделать.

Размышления его прервала Рита. Совершенно не обращая внимания на находящихся на кухне соседок, она гневно произнесла:

– Вот он где, а я его никак дождаться не могу!

– Курит одну за другой, да все дорогущие. И откуда у людей деньги берутся, – ехидно вставила одна из женщин.

– А вам никто слова не давал! – грубо прервала ее Рита.

Сергей от ее интонации даже опешил и виновато произнес, удивляясь самому себе:

– Задумался. Бывает.

Он бережно прикрыл окно и вышел в коридор мимо разгневанной Риты. Та двинулась за ним и грубо подтолкнула его в спину. Они вместе вошли в комнату, посреди которой стоял накрытый стол. Его украшали бутылки с пятизвездочным коньяком и «мартини».

– Откуда такая роскошь?

– Я же миллионера угощаю. Хотя мы сейчас все отчасти миллионеры. Или ты не проголодался?

– Я голоден, как волк! – провозгласил Сергей и бесцеремонно уселся за стол, не ожидая приглашения.

– Ну и манеры в вашем обществе, – съязвила Рита. – Извини, – только и ответил Сергей, заинтересовавшийся яствами.

Уже давно обычная еда не приносила ему такого удовольствия. Хозяйка была на седьмом небе от счастья. Выпитое спиртное разогрело организм.

– Что про Ольгу не спрашиваешь? – тихо спросила Рита.

Сергей поперхнулся.

– Я думал, что неудобно задавать этот вопрос тебе. Лично тебе.

– А с меня не убудет. Пропала она.

– Как пропала?

– Как родителей похоронила, так и пропала.

– Опять похороны.

Рита пожала плечами и рассказала ему все, что знала.

– Теперь тебе решать, что делать, но говорят, что она погибла в одной из горячих точек. Извини. А про смерти тут ты прав. Люди всегда умирают, а ты отсутствовал столько лет.

Сергей зажмурил глаза и задумался. Что он, собственно, хотел? Он и сам не знал. Но очередная порция страшных новостей уже не взволновала его. Вероятно, где-то в глубине души он был готов к этому. Рита права, ведь прошло столько лет. Наивно было обольщаться, что он все получит в неизменном виде.

Он стряхнул оцепенение и налил в стопки спиртное.

– Как милиция? – сменил он тему разговора.

– Сереж, какая сейчас милиция. Не работаю я там.

– Вот так раз, а где ж ты теперь?

– В адвокатуре. При нынешнем росте криминала это теперь доходный вид деятельности.

– А муж-то где?

– Какой муж, Сережка, или ты все позабыл? Я же тебе говорила. Я же детей иметь не могу. Кому я такая нужна? Честно сказать, был один оригинал, но сбежал, даже не предупредив.

– Извини, – прошептал Сергей и, нежно взяв ее за руку, продолжил: – Ритульчик, это же здесь совсем ни при чем. Если любишь, то в родной половинке все должно устраивать. Любая болезнь, изъяны воспримутся как должное, а ребенка можно в детском доме взять и усыновить. Главное, чтобы взаимная любовь была и не гасла до конца жизни. Все зависит только от нас самих.

– И куда я их приведу? В эту лачугу с туалетом на тридцать персон? Частенько и пламенная любовь изза быта ломается! – в сердцах выкрикнула Рита и, внезапно устыдившись своего порыва, тихо продолжила. – Да совсем не в этом дело.

Сергей отпустил ее руку, пододвинул к себе рюкзак и достал толстую пачку долларов. Не считая, приблизительно разделил ее на две равные части. Одну из них протянул ей. Она замотала головой, но он не обращал на это внимания.

– Здесь много денег. Хватит и на приличную квартиру, и на жизнь останется.

Рита поперхнулась. Руки ее задрожали, а глаза повлажнели.

– Поменять их хоть есть где, ведь это же не рубли? – При нынешней нестабильности рубля наличные доллары – главное средство накопления в стране!

– Вот и чудненько!

– А как же ты? – внезапно спохватилась она.

– Я, Ритуль, на войне. Зачем воину на ратном поле эти бумажки?

У Риты перехватило дыхание. Она невольно перевела взгляд на другую пачку денег.

– Это сестре, – перехватил ее немой вопрос Сергей. – Мне нужно ее обязательно разыскать!

– Я тебе помогу, – прошептала Рита и увидела в раскрытом рюкзаке капитанский погон офицерского мундира.

– Ты офицер? – удивленно спросила она. Догадка озарила ее лицо. – Ты из Чечни? Там же жутко?

– Нет, Ритулечка, я там недавно, а вот в том месте, где был до этого, действительно было жутко. Если точнее выразиться, то был настоящий ад, и он окружал меня все эти годы. Но говорить я об этом не желаю! Извини.

Рита зажмурила глаза и невольно заплакала. Он пододвинулся к ней поближе, обнял и нежно погладил по волосам. Она склонила голову ему на плечо и успокоилась.

– Прости меня, Сереж. Последнее время совсем истеричкой стала.

– В этом нет ничего страшного. Сейчас вся жизнь на нервах. Нужно просто научиться держать эмоции под контролем.

– Но это невозможно!

– Поверь мне, невозможного нет, а возможности человеческого организма безграничны.

Она в очередной раз с удивлением взглянула на него.

Они выпили, снова закусили. Ее попытку рассказать о друзьях он пресек.

– Не нужно больше плохих известий. Как известно, информацией можно отравиться, тем более негативной.

– Но я ничего не сказала!

– И не нужно. Я все прочитал в твоих глазах, а они не врут.

Он снова налил фужер коньяка и жадно выпил. Она с испугом наблюдала за ним. Его осведомленность о ходе ее мыслей ошеломляла. Она раз за разом задавала себе вопрос, что все-таки с ним произошло много лет назад, и где он все это время находился. Российская военная форма успокаивала. В конце концов, для чего она ломает себе голову? Нужно жить сегодняшним днем. Так будет проще. Ведь самое главное, он сейчас с ней, а от этого почему-то кружилась голова. И самое главное было то, что он ничего не спрашивал об Ольге, а она на эту тему говорить была не готова. Неожиданно громко рассмеявшись, она выпила свой бокал до дна.

Сергей загадочно взглянул на нее и игриво сказал:

– А знаешь, давай махнем в ресторан. Как ты смотришь на эту затею?

– Я никогда там не была.

– Выходит, пора когда-то попробовать! А? И не вздумай мне отказывать. Теперь я тебя угощать буду.

Рита долго удивлялась самой себе. Ведь она дала согласие, а ей совершенно не хотелось этого делать. Его слова обволакивали ее, и она доверилась течению судьбы.

 

8

Он не думал, что найти сестру будет так сложно, слава богу, что связи и знакомства Риты сработали. Через несколько дней интенсивных поисков они обнаружили единственную тонюсенькую ниточку, ведущую к Ире. К удивлению обоих, она оказалась стопроцентно верной. Осторожно дернув за нее, Сергей в конце концов оказался в мрачном наркопритоне, где процветала торговля наркотиками. Из слов бесцветной, словно вылинявшая бумага, девчонки, которой, на первый взгляд, не было и тринадцати, он понял одно, что сестра погибла месяц назад. Умерла она мгновенно, шагнув из окна высотного здания под воздействием наркотического вещества.

Ему сделалось плохо.

Прислонившись к шершавой стене, он прикрыл глаза и сразу ясно представил себе, как она это сделала, как погасли ее глаза. Видно, нахлебалась она городской вольной жизни в глубоком и жутком одиночестве. Шагнула в бездонную пропасть небытия осознанно. В этом он был совершенно уверен, потому что воспринял ее растаявшие мысли. Воспринял всем сердцем.

От этого не становилось легче.

Теперь его жизнь совершенно потеряла всякий смысл. Мысли о самоубийстве не покидали его, словно он подцепил этот смертоносный вирус от самого богом проклятого места.

Красочные картинки беззаботного детства мелькали перед глазами.

Чтобы окончательно не свихнуться, он набрал в магазине спиртного, стараясь утопить в нем горечь последней утраты. Испуганная Рита не беспокоила его. Одно он понял окончательно, что его предназначение еще впереди и испить свою чашу судьбы нужно до конца. Обязательно до конца. От этого умозаключения в сознание вошла уверенность, и он стал прежним Сержем.

Наутро выкинув в мусорный бак остатки спиртного, он отправился на Южное кладбище. Рита неотступно следовала за ним, плюнув на свои планы и работу. Он был благодарен ей за это и за то, что она очень быстро разыскала место захоронения его сестры.

Среди безликих могил они с трудом отыскали Ирину с таким же безликим номером. Несколько дней у него ушло на оформление документов и установку памятника. Это было все, что он смог сделать для последней родной души.

Присутствие Риты вскоре начало тяготить его, и он корректно отстранился, сославшись на то, что ему обязательно, во что бы то ни стало, нужно побыть одному. Рита без слов поняла его душевное состояние и удалилась.

Сняв в центре города квартиру, он облегченно вздохнул и только сейчас понял, чего ему не хватало все эти дни. Ему не хватало адреналина с запахом крови. Он со страхом подумал, что война и здесь не отпускает его, а в свои тридцать лет он ничего больше и не умеет. Ведь он созрел на войне, а бог войны всегда создавал такие места на планете, где бы он смог утолять свой ненасытный голод. Сейчас эта жажда шевельнулась под сердцем и лизнула его раскаленным языком. План дальнейших действий мгновенно созрел в голове. Месть – вот что ему сейчас необходимо. Неважно кому, но месть преступникам он считал почетной миссией. Они словно саранча заполонили этот город. Особенно распространители жуткой наркотической заразы.

Бродя по городу, общаясь с людьми, да и из Интернета он выяснил, что в Петербурге существовали сильные преступные группировки со сложившейся иерархией, своими коммерсантами, политиками, экспертными и разведывательными службами. В городе происходила массовая экспансия этнических криминальных сообществ, которые зачастую являлись резидентами тех регионов, где производились наркотики. Это был самый прибыльный бизнес. Состав наркотиков, представленных на петербургском рынке, постоянно менялся. Если ранее рынок заполоняли конопля с маковой соломкой, то теперь появились героин и кокаин, которые распространялись через сеть многочисленных уличных торговцев и проституток. Город уже давно был поделен на зоны, каждую из которых контролировала определенная группировка. Их представители боролись с неорганизованными преступниками – беспредельщиками, чтобы не выпускать ситуацию из своих рук. Самое противное было в том, что и правоохранительные службы использовались как еще одна сила, при помощи которой разрешались конфликты. Также в Петербурге шла ожесточенная война среди бандитов всех мастей – война поколений, где старшее поколение стремилось взять под свой контроль молодых отморозков, которые не желали почитать стариков и делиться, кровью отвоевывая свой кусок городского пирога.

Вся эта криминальная ситуация в городе была на руку Сергею. В таком ужасном преступном бардаке он мог без проблем осуществить свою цель и уйти незамеченным, растворившись в неизвестности. Беспокоила его только группировка киллеров. Она имела разветвленную структуру. Он понимал, что там работали специалисты высшего класса. Также в одном из ночных клубов он получил информацию о том, что в городе появился некий Диспетчер, позвонив которому, можно было заказать убийство. Поэтому действовать нужно было стремительно, не оставляя ни малейших следов.

Чтобы не терять времени, он параллельно сбору информации в свободное время наблюдал за злосчастным притоном. Терпение было вознаграждено. В один из дней из знакомого подъезда в сопровождении сержанта милиции появился спортивного телосложения рыжеволосый парень с дипломатом в руке. Было видно, что, скорее всего, это бывший спортсмен-неудачник. Остаток дня Сергей посвятил наблюдению за ними. Схема оказалась банально простой. Навещая однотипные притоны, одиночных уличных торговцев и проституток, они собирали дневную выручку со вверенного им участка и выдавали очередную партию наркотиков. Милиционер некоторое время смущал Сергея, но факт оставался фактом. Тот осознанно сопровождал парня, обеспечивая прикрытие, ограждал от любых сторонних посягательств одним только своим присутствием. Проследить цепочку дальше Сергею не удалось. К концу дня рядом с ними остановился видавший виды автомобиль ВАЗ-2101. Метнув дипломат в открытое окно, рыжеволосый игриво козырнул, а автомобиль резко рванул с места, словно под капотом находился двигатель с турбонаддувом, и мгновенно исчез в первом же проходном дворе.

Сладкая парочка моментально разделилась.

Сергей досадливо помялся на месте и выбрал в качестве основного объекта рыжеволосого парня, понимая, что милиционер будет пустышкой. Но из этого мероприятия ничего не вышло. Парень скрылся в ближайшем ночном клубе и больше не появлялся. Выкурив не одну сигарету, Сергей в сердцах плюнул и вернулся на съемную квартиру.

Тоска одиночества заполнила и отравила сознание, мешая разумно рассуждать. Не отдавая отчет своим дальнейшим действиям, он выбежал из квартиры, поймал такси и оказался на Лиговском проспекте.

Окно Риты светилось. Подойдя к подъезду, он в нерешительности остановился, потоптался на месте, но вскоре уверенно дернул дверь подъезда. Стремительно преодолев лестничные марши, он не заметил, как оказался у двери в ее квартиру и настойчиво нажал кнопку дверного звонка. Сердце безумно прыгало в грудной клетке. Встревоженная нежданным звонком, Рита в наглухо запахнутом халате открыла дверь и в изумлении открыла рот.

– Ты, – только и смогла произнести она.

– Как видишь, – сбивчиво ответил Сергей и потянул ее в комнату, плотно притворив дверь.

– Я ждала тебя все эти дни, – неуверенно продолжила она.

– Я тоже, – выдавил из себя он и, не в силах бороться со страстным желанием, прижал ее к себе.

Рита чуть дернулась и немного отстранилась. Он напрягся и решительно посмотрел в ее глаза.

Они были неподвижны, но он почувствовал и ее внутреннее желание. Она искренне смутилась и опустила взгляд.

– Нет, Сереженька, ты ничего не подумай. Я сама, я хочу этого, – тяжело дыша, прошептала она и неуверенно обняла его за шею.

Он решительно расстегнул ее халатик, под которым оказалось абсолютно голое тело с безумно нежной и бархатистой кожей.

Он наклонился и притронулся языком сначала к одному, потом к другому соску. Те моментально напряглись.

Сергей искоса взглянул на ее лицо. Глаза Риты были томно прикрыты, а ресницы судорожно подрагивали. Ее дыхание было прерывистым и частым. Было видно, что его язык и руки затронули чувства, которые она до этого момента искусно скрывала.

Они уже не могли сдерживаться.

Ее тело охотно поддавалось ласкам. Он долго что-то шептал ей тихо и ласково, нежно прикасаясь губами к ее уху. Для Риты это было необычно и приятно, а он продолжал опускаться все ниже и ниже, целуя ее шею, набухшую грудь и упругий живот. Она уже совершенно перестала соображать, о чем он говорит и что делает. Ее охватило что-то такое, от чего она вздрогнула всем телом, плавно изогнула спину и внезапно куда-то провалилась…

На следующий день Сергей уже был на своем обычным боевом посту.

Ему было жалко оставлять Риту, но наспех позавтракав, он поспешил уйти. Она не препятствовала этому и стыдливо помалкивала.

Ждать пришлось недолго. Терпение было вознаграждено. Сладкая парочка появилась в положенное время. Понаблюдав за ними около часа, он решил действовать нагло и стремительно, и через некоторое время шагнул в подъезд, где скрылись его подопечные. За видавшей виды дверью он лицом к лицу столкнулся с сержантом. Сергей не ожидал, что тот окажется внизу, но не подал виду и бесцеремонно спросил:

– Сержант, ты что-то не похож на нашего участкового.

Тот пробуравил его взглядом и, расстегнув кобуру с пистолетом, выдохнул:

– Я тебя еще вчера приметил! Ты чего за нами шатаешься? Кто тебя послал?

Он начал приближаться, а Сергей зло поморщился. Выяснять, где это он оплошал, было поздно, да и бесполезно.

– Много слов, сержант!

– Что! – захлебнулся тот в ответ, но договорить не успел.

Профессиональным ударом ребра ладони Сергей сломал ему шейные позвонки. Обмякшее и тяжелое тело он оттащил под лестничный пролет, служащий открытой кладовкой для дворников. Наспех забросав половыми тряпками остывающее тело, он равнодушно отряхнул одежду и безмятежно оперся на лестничные перила в ожидании рыжеволосого.

Сержанта было жалко, но оставлять свидетелей было никак нельзя. Это был его путь и выбрал он его сознательно. Рано или поздно тот должен был умереть. Из своего личного опыта Сергей знал, что в этом бизнесе такие заурядные исполнители долго не живут.

Парень не заставил себя долго ждать. Сергей уже был наготове. Выключив его практически одним прикосновением, он подхватил бессознательное тело под мышки. Парень даже не успел понять, отчего сознание покинуло его. Сергей, перехватив его за талию правой рукой, шатающейся походкой вышел из подъезда. Волоча за собой рыжеволосого, он направился в сторону заброшенных зданий, которых было множество в центре города. В левой руке он сжимал дипломат. Со стороны они казались изрядно подвыпившей парочкой. В глубине заброшенного гигантского кирпичного строения Сергей оттолкнул от себя тяжелое тело и аккуратно натянул на руки перчатки. Тщательно протерев все части дипломата, он откинул его крышку и изумился. Тот был почти доверху заполнен деньгами. Переложив их в заранее подготовленный плотный пакет, он обнаружил на дне дипломата шприц и емкость с жидкостью. Их он отложил в сторону.

Парень пришел в себя не сразу и долго соображал, что же такое могло с ним произойти, а когда сознание прояснилось, злобно прошипел:

– Тебе конец, гнида!

– А мне это безразлично, – ледяным тоном произнес Сергей. – Вот ты мне и расскажешь, к кому я должен обратиться по поводу твоей кончины.

– Не понял? – опешил парень.

– Какой ты непонятливый. Хозяева мне твои нужны.

– Нет у меня хозяев! – взвизгнул парень, нервно поглядывая в сторону открытого и пустого дипломата.

– Накажут тебя и за деньги спросят, – перехватил его взгляд Сергей.

– Верни деньги, сволочь!

Парень хотел в броске достать Сергея, но его подвело давно не тренированное тело. Ударом руки в челюсть Сергей перехватил его бросок. Тот истерично всхлипнул и откинулся назад, ударившись головой о кирпичи.

– Много ругаешься, а я это очень не люблю, – засмеялся Сергей. – Кстати, откуда у тебя новомодный амфетамин?

Парень покосился в сторону дипломата, досадливо потирая разбитую голову.

– Тебе все равно конец! Меня сержант уже ищет! – Не ищет уже. Катафалк за ним едет, а потом и за тобой завернет, если, конечно, не будешь молчать.

Тон сказанного произвел впечатление на парня. Он, кажется, почувствовал, как целый мир сжался в единое мгновение, и время остановило ход. Он был не новичком в этом жестоком мире и сам повидал множество разных, в том числе и серьезных, людей. Взглянув в глаза своему противнику, он словно оказался в жуткой ледяной пустыне. Такое он видел всего один раз, о котором вспоминать не хотелось. Он понял, что перед ним профессионал, и профессионал высшего класса. О таких индивидуумах в его кругу говорили только шепотом.

– Я все расскажу, – обреченно выдавил он. – Только я пешка и многого не знаю. Ты не убьешь меня?

– Посмотрим на ту информацию, которую ты мне дашь.

Парень поманил его пальцем и снова обреченно произнес:

– Я только на ухо шепну. Вслух не могу.

Сергей пожал плечами и склонился к поникшему парню. Тот долго и горячо шептал Сергею на ухо, обдавая его прерывистым от страха дыханием. Когда он закончил, его пришлось снова усыпить. Завернув рукав рубашки, на его руке Сергей обнаружил следы от уколов. Он с иронией отметил для себя этот факт, а, между прочим, в той среде, где парень трудился, употребление наркотиков не приветствовалось. Но это было как нельзя кстати. Взяв в руки шприц, он хладнокровно наполнил его жидкостью из емкости и так же хладнокровно ввел парню смертельную дозу. Внимательно осмотревшись, Сергей вложил в руку жертвы шприц, спокойным шагом вышел из развалин и скрылся в лабиринтах городских улиц.

Последующие четыре дня ушли на сбор информации и разработку операции. Сергей с присущей ему скрупулезностью профессионально выстроил маршруты противника и к исходу недели собирался провести силовую акцию. Но ему неожиданно повезло. Неслыханно повезло.

Муса сидел за столом, застеленным зеленой плотной скатертью, и пристально буравил взглядом нагловатого накачанного спортсмена, который устроился с противоположной стороны стола. За его спиной стояли такие же накачанные парни, но по их внешнему виду было понятно, что уголовное прошлое за их спиной не торчало, а еще только маячило впереди. Но в них чтото настораживало. Успокаивало то, что и за его спиной стояли ребята. Его самые надежные и проверенные бойцы. Их азербайджанская этническая группировка уже практически монополизировала мелкооптовую торговлю наркотиками не только здесь, в городе, но и в ряде городов и населенных пунктах Ленинградской области. Этому помогала разрозненность русских группировок. В городе насчитывались десятки мелких группировок и сотни различных групп. Между ними шла ожесточенная война. В отличие от коренных обитателей, их азербайджанская группировка была сплоченной, и они всегда поддерживали друг друга, а также прибывающих земляков. Недавняя предъява сначала насторожила Мусу, но потом он понял, что это знак свыше и этим случаем грех не воспользоваться. Его еще успокаивал тот факт, что из оперативных разведывательных данных выходило то, что за этой группировкой стоит московский «авторитет». Именно московский, а не питерский. То есть получалось, что в данный момент звезды благоволили ему. Он принял решение о ликвидации группировки еще накануне и просчитал все возможные варианты. В конце концов он решил, что пока будет идти разбор, они приберут к рукам чужую прикормленную территорию. Не будь он сыном своего отца.

Видел бы тот, как распахнулись глаза сына после того, как на площадке второго этажа появился незнакомый мужчина с автоматом в руках. Муса не успел удивиться, как уронил голову на зеленое сукно стола, сраженный вместе со своими боевиками длинной свинцовой очередью. Последняя мысль испепелила его. Мысль о том, что его, жестокого и расчетливого боевика, перехитрили.

Коренастый спортсмен, сидящий напротив, открыл в изумлении рот и приподнялся в кресле. Его напарники потянулись за оружием, но на стол неожиданно быстро и плавно, как кошка, спрыгнул мужчина в спортивном костюме. Откинув в сторону бесполезный автомат, он сделал несколько выстрелов из словно из воздуха появившегося пистолета над головой спортсмена. Тот зажмурил глаза и тяжело опустился обратно в кресло. За спиной грузно грохнулись на пол тела убитых. Спортсмен ловким движением нажал на кнопку тревожного вызова, находящуюся под столом, и решительно взглянул в глаза незнакомцу.

– Бесполезно, – холодно произнес тот и укоризненно качнул головой. – Никто не придет.

Спортсмен сглотнул и поперхнулся. Ему вдруг стало неуютно и страшно.

– Где Мирон!? – спросил мужчина.

– В Москве! – спортсмен сорвался на крик.

– Где в Москве!?

– Я не могу этого рассказать! – попытался взвизгнуть спортсмен, но направленный в его сторону пистолет окончательно свел его с ума.

Он никогда не думал раньше о том, что манипуляции с оружием, которые он не раз производил над своими жертвами, имеют такое магическое воздействие. Нервы у такого сильного с виду человека не выдержали. Шепотом он произнес адрес, и сознание покинуло его.

Мужчина печально вздохнул, явно удрученный зрелищем, и спрыгнул со стола.

Дело было сделано и сложилось все на удивление удачно. Теперь все решат, что произошла обычная разборка между «азерами» и «беспредельщиками».

Он улыбнулся, удовлетворенный проделанной работой. Хладнокровно вложил в руку мертвого азербайджанца пистолет, прицелился в голову спортсмена и нажал на курок. Тело того вздрогнуло и снова замерло, уже насовсем.

– Вот теперь все, – процедил Сергей и покинул особняк.

К ближайшей железнодорожной станции он шел пешком.

На платформе, подставив лицо теплому ветру, вспомнил Пакистан и улыбнулся.

– В Москву! Значит, в Москву!

 

9

Москва разительно отличалась от Северной столицы.

Площадь трех вокзалов, как и в Питере, была сплошь заставлена плотными торговыми рядами. Вокруг пестрела навязчивая, местами откровенно вульгарная, реклама. Многочисленные пункты обмена валют маячили огромными вывесками.

В центр города Сергей добрался на такси, поразившись залихватской наглости бывалого водилы. Такую таксистскую наглость он видел только в Нью-Йорке.

Манежная площадь, которая когда-то ему понравилась, теперь представляла собой огромную строительную площадку, и была основательно перерыта. Вокруг громоздилась строительная техника.

С таксистом Сергей общаться не хотел, многозначительно косясь суровым взглядом, давая понять, что желает тишины. Таксист не обращал внимания на его молчаливые намеки и безостановочно тараторил о бестолковой власти, о войне в Чечне, о каком-то Мавроди с его компанией МММ. Все это невероятно раздражало, и Сергей с облегчением покинул автомобиль.

Гостиница была небольшая. На удивление уютный номер дал возможность наконец-то расслабиться – впервые за последние несколько дней.

Воспоминания о доме, о родных вновь нахлынули на него.

В очередной раз он задавал себе вопрос, который мучил его своей безысходностью.

В чем же он провинился перед богом? В чем виноват, что так сложилась его судьба? А мать, отец, сестра, друзья, Олечка? Почему их нет? В чем они провинились?

Тогда почему он жив? Или это его вина? Что он сделал не так? Не любил так, как это было нужно? Вероятно, поэтому он наказан и лишен всего родного, любимого, понятного?

А Оля?

Господи, как давно это было, но он до сих пор с преданной нежностью вспоминает ее. Прошло столько лет. В его душе все сгорело, а то сильное юношеское чувство осталось. В чем его феномен? Почему оно все сильнее и сильнее сдавливает его разум? Из-за чувства вины? Ведь это его тогда не было рядом с ней. Ведь это он не протянул ей руку помощи в самый тяжелый момент в ее жизни. Но он же не желал ей несчастий! Он сам страдал. Просто его не было рядом.

Вот это «сам» и сжигает его. Он думал только о себе и ни о ком другом, а человек жив тем, что его кто-то ждет, любит и верит ему. А он уже и сам себе перестал верить. А теперь он решительно убедил себя в том, что остался один на всем белом свете.

Сергей отогнал тягостные мысли. Ему обязательно нужно выполнить данное самому себе обещание, а для этого была нужна трезвая голова. Он внутренне расслабился и рухнул на кровать, даже не раздеваясь.

Разыскать местонахождение Мирона для него не составило большого труда, но вот его охрана оказалась Сергею не по зубам. Служба была поставлена как надо. Во всем чувствовалась жесткая рука профессионала. Из многочисленной, полученной из разных источников, информации он узнал, что верховодит охраной то ли китаец, то ли кореец. Этот человек, согласно слухам и всяческим домыслам, был нелюдим, невидим или имел божественный дар оставаться незамеченным.

Здравый смысл подсказывал Сергею, что все эти россказни были полнейшей ерундой. За ними стоял настоящий расчетливый ум, вычислить который без команды специалистов и специальной аппаратуры не получится. Он понимал, что и времени практически не осталось, и уже решил отказаться от своей затеи, но тут удача улыбнулась ему, и получилось организовать встречу с торговцем импортных деликатесов.

Небольшими партиями тот поставлял новейший деликатесный продукт под названием суши из японского города Осака. Этот продукт только набирал популярность и стоил сумасшедших денег. Он вспомнил, что в Москве уже был однажды открыт ресторан, где подавали это блюдо. Это было в начале восьмидесятых, назывался он «Сакура» и работал исключительно для иностранцев и советской элиты. Так вот этот торгаш возил суши в небольшой ресторанчик, который посещал Мирон, а самое интересное было в том, что он привозил его и на знакомый адрес, где проживал Мирон, и на один адрес в обычную московскую пятиэтажку. Вот это была удача, однако сутки, проведенные Сергеем у этого невзрачного дома, не принесли абсолютно никакого результата. Обследовав нужный подъезд под видом телевизионного мастера, он выяснил, что обычная с виду квартира оказалась не такой простой, как казалась с первого взгляда. Внушительная металлическая дверь надежно закрывала вход, практически ничем не отличаясь от других дверей этажа, и искусно имитировала отделкой обычную советскую филенку.

Решив форсировать события, Сергей собрался проникнуть в квартиру и ожидать хозяина в его собственном жилище. Последний этаж как нельзя кстати подходил для этого дела. На соседнем доме, как по заказу, проводили работы высотники-ремонтники, заделывая межпанельные швы. Сымитировав работу аналогичной бригады, он по канату спустился на балкон нужной квартиры.

Не успел он отстегнуться, как внезапно его ошеломили воспоминания. Это привело его в замешательство. Своеобразный запах сырого старого кирпича и вид облупившегося балкона вызвали к жизни невероятные по насыщенности картины прошлого.

В таком же доме с точно таким же балконом жил его друг детства Валька Яскевич, у которого они частенько отдыхали всей их компанией. Ощущения были настолько реальными, что Сергей невольно качнулся и не на шутку встревожился. Вдохнув запах сырого бетона, он коснулся рукой слегка обветренной кирпичной стены и мысленно переместился в прошлое.

За небрежно зашторенным окном веселились его друзья. Поселок накрывала морозная, искрящаяся яркими звездами, удивительная ночь. Оля нежно прижималась к нему, и они совершенно не ощущали колючего прикосновения мороза. Он трепетал от исходящего от ее тела необычного тепла. Она, кажется, испытывала похожее чувство. Сергей, волнуясь, с нежностью гладил ее волосы, а Оля счастливо жмурясь, словно от яркого солнца, запрокидывала голову назад. Им казалось, что весь мир замер, наблюдая за ними, и молчаливо убеждал в том, что не было во всей вселенной более близких, более счастливых людей. Они любили друг друга, с удивлением открывая для себя целый мир, совершенно не замечая вокруг ничего: ни этого тесного балкона, ни обшарпанных стен, ни посторонних звуков. В этом мире существовали только два человека. Он и она.

Он захотел ее поцеловать, страстно прижал к себе, но она засмеялась и сильнее запрокинула голову. Она хотела что-то сказать, но внезапно отворилась дверь в комнату и вместе с удушливым запахом перегара, закуски и дыма сигарет ворвался Валька, и от прежнего очарования не осталось и следа. Оля испуганно вздрогнула, прижав голову к груди Сергея, а тот от разобравшей его досады крепко зажмурил глаза и стал придумывать, как отомстит другу.

Реальность исчезла, словно провалившийся под ногами пол. Сергей был на том же самом балконе, но не обшарпанном, а совсем новеньком. Рядом с ним была не Оля, а Валька, который заливисто хохотал. Только Валька был не юношей, а тем озорным мальчишкой из далекого детства. Он с понятным только детям восторгом поливал водой из большой оцинкованной лейки проходивших под балконом девчонок. Это было их любимое баловство.

Сергей внезапно всем своим существом вспомнил тот давешний детский страх.

Тогда в квартиру к Вальке пришла одна из матерей облитых водой девчонок. Они от ужаса спрятались в кладовку, а она как разъяренная кошка бегала по комнатам трехкомнатной квартиры в сопровождении младшего брата Вальки, которому под страхом лютой смерти было наказано не выдавать их укрытия…

Сергей поднял трясущиеся от страха руки и онемел. Это были руки того подростка, каким он был в начальной школе, – с тонкими пальчиками и обгрызенными ногтями. От сковавшего его страха он жутко заскрипел зубами и с усилием вернулся в настоящее время.

Такие небывалые по своей силе ощущения он испытывал впервые, и это чувство привело его в замешательство. Он внезапно осознал, что прикосновение к прошлому делает его слабым, и слабость эта растет изо дня в день. Он впервые осознал, что делает что-то не так. Это новое чувство встревожило его. Он ощутил опасность, которую влечет его затея, и понимание, что пора остановиться.

Всплывшее в сознании лицо сестры сняло опасные сигналы, а упрямство пересилило страх.

Он на удивление легко проник в квартиру. Та не блистала богатством, но ее стены поразили Сергея. Под дешевыми бумажными обоями от потолка до пола были установлены стальные листы. Новый деревянный пол с плотно подогнанными досками блестел свежей покраской. Под ним, вероятнее всего, тоже было железо. Бросив взгляд на потолок, Сергей понял, что и там было то же самое.

Осторожно пройдя на кухню, он с удивлением отметил, какое тут все опрятное и чистое. Неожиданно его взгляд остановился на открытой пачке индийского чая с изображением слона. И снова воспоминания, оставившие в душе беспокойный след. А от вида маленького чайника его ударило в пот. Только сейчас он понял, почему при такой-то защите квартиры он беспрепятственно проник внутрь, но было уже поздно.

Жесткий, но такой знакомый голос приказал:

– Не делай резких движений! Не советую! Отведи руки в стороны и медленно повернись ко мне лицом!

Сергей выполнил указание, бросил взгляд на оружие в руках противника, и, искренне улыбнувшись, спросил:

– Не узнаешь?

Лицо хозяина квартиры оставалось в тени.

– Воронцов!?

Его голос выдал его смятение.

– Да, Ким, – снова улыбнулся Сергей, когда лицо корейца показалось из тени.

Тот озадаченно бросил взгляд на пистолет в своей руке. Недоверчиво оценил взглядом Сергея и медленно опустил руку с пистолетом, положив его на телефонную полку. Он практически не изменился. Только подбородок теперь украшала остренькая светлая бородка.

Немая пауза затягивалась. Сергей, чувствуя напряжение корейца, спросил:

– А не угостишь ли гостя чайком?

– В гости я тебя не звал! Сейчас размышляю, как тебя определить, а пока присаживайся и положи руки на стол.

– Не веришь? – спросил Сергей.

– А кому можно сейчас верить? Тем более ты у меня появился как вор.

– Если честно сказать, меня бы здесь не было, знай я заранее, что это твой дом.

Кореец задумчиво погладил бородку, подошел к плите, поставил на газовую плиту чайник и достал две кружки. Когда чай был заварен, он разлил пахучий напиток и поставил на стол вазочку со сладостями.

– Я тебя давно жду. Только вчера на тебя вышел. Ты стал профи.

Сергей вздрогнул под его проницательным взглядом, но невозмутимо отхлебнул из чашки и уверенно взглянул ему в глаза.

– Что ты хочешь знать?

Кореец удивился спокойствию Сергея. Мысленно оценил его прежнего на службе в армии и нынешнего, а потом спросил:

– Это ты завалил наших людей в Питере?

– Да, – невозмутимо ответил Сергей, чем еще сильнее обескуражил корейца.

– На кого работаешь? – формально спросил кореец, уже зная нужный ответ.

– Ни на кого. Исключительно только на себя, – ответил Сергей, помолчал и добавил: – С недавних пор еще и на Родину.

– Не понял?!

Кореец пришел в замешательство. Он уже понимал, что ни на одного из их конкурентов собеседник не работает. Но что он тогда здесь делает? Его слова совершенно сбивали с толку. Да и вообще, как он оказался в мире живых, да еще через столько лет? Вопросов было больше, чем ответов. Это выводило из себя.

– Долго рассказывать, – ответил Сергей.

– А ты попробуй. Ты же знаешь, что я умею слушать. Тем более мне не терпится узнать, что произошло с тобой в Афганистане. Ведь я наводил справки. В списках живых ты не значился.

Сергей вкратце рассказал свою историю, которая привела его сюда.

С начала повествования Сергея прошло немало времени. Он впервые за последние годы смог кому-то излить душу, совершенно не опасаясь за последствия. Кореец слушал внимательно. Прикрыв глаза, он нервно сжимал пальцами переносицу. Когда Сергей закончил, кореец взволнованно вскочил с места и заговорил:

– Это же все меняет! Кардинально меняет!

Он убежал в комнату и через некоторое время вернулся с бутылкой коньяка. Он с громким стуком поставил ее на стол и внезапно прокричал приказ:

– Встать!

Сергей в недоумении привстал со стула, а хозяин дома проворно оказался рядом, горячо обнял его и сказал:

– Ну здравствуй, Сергей! Кстати и к слову, ты сильно изменился.

– А ты все тот же, словно и не было прошедших лет. Вот только бородка придает солидности.

Они сели, выпили, и лед недопонимания постепенно растаял.

– Как же ты у бандитов оказался? Мечтал же свою школу открыть?

– Ты про каратэ?

– Ну а про что же!

– Мечтал, – досадливо протянул кореец. – Времена смутные сейчас. Все сломали. Поначалу все шло хорошо, но потом я сам не заметил, как в долговую яму попал. Обламывали меня долго. Сколько событий было, что и не расскажешь. Не поверишь, но сломали меня. Напрочь сломали! Теперь вот на эту падаль работаю. Все опостылело. Тебе только признаюсь, но решил я уйти.

– Ким?

– Молчи! А тебе я в это дерьмо не советую лезть. Век не отмоешься!

– Да я и так с ног до головы в…

– А мне плевать! – сорвался на крик кореец. – Это была война, и смерти там другие. Здесь это убийство, и перед богом никогда не отмоешься! Эти убийства не твоя карма.

– А что мое? – уже не сдержался Сергей. – Я вообще сейчас не знаю, для чего живу!

– Ты же говорил, что та жуткая война закончилась, и ты едешь на другую, справедливую, войну! Или врал?

– Да, еду. Вероятно, что еду. Теперь уже и не уверен. Все, что я узнал о своих близких людях, надломило меня. Уж лучше бы я и не знал ничего.

Сергей налил спиртное, но выпить не успел. Кореец со злостью выбил стакан из его рук.

– «Вероятно, что еду»! – передразнил он Сергея. – Кто там, куда ты собрался, защитит наших пацанов? Кто, если не ты?! Вспомни, какими мы были слабаками в их возрасте.

– Почему я? – искренне удивился Сергей.

– Потому что на данный момент это твое предназначение. И это сказал я!

– Тоже скажешь. Пацанов и без меня защитят.

– Кто? Эта сволота у власти? Они только на теледебатах драться могут. Им глубоко наплевать, что война идет, что на Сахалине землетрясение, унесшее тысячи жизней. Они только могут власть делить и деньги.

Сергей удивленно посмотрел на патриотично настроенного корейца.

– Может, ты и прав. Нужно подумать, – печально произнес Сергей, вспомнив слова Звягинцева и данное ему обещание.

– Что? – снова закричал кореец, и его лицо исказилось от свирепости.

Сергей внутренне поежился, а кореец схватил его за руку и потащил в комнату. Там он включил телевизор. Все новостные каналы взахлеб рассказывали о том, что чеченские боевики Шамиля Басаева напали на город Буденновск Ставропольского края, захватили заложников и удерживают их в местной городской больнице.

– А я и не знал, – виновато прошептал Сергей. – Я и телевизор не помню, когда смотрел.

– То-то видно, – успокоился кореец. – А то лезешь, куда не следует. Лучше занимайся своей работой.

Сергей пожал плечами, а сам, сжав кулаки и плотно прикрыв глаза, уже мысленно был там. Там, где, если верить словам корейца, была его судьба.

 

10

Подполковник Звягинцев зря времени не терял. Сразу по возвращении Сергея он предоставил ему сформированную группу опытных солдат. Руководствуясь интуицией и боевым опытом, подполковник отобрал лучших из лучших.

И теперь перед Сергеем стояли десять парней, каждый из которых успел поучаствовать в боевых действиях. Выражение глаз, казалось, роднило их между собой. Это были глаза, смотрящие внутрь себя. Глаза молодых стариков, которые в свои годы повидали многое в жизни. Они видели аналогичный след в его взгляде, но более глубокий, как бы подернутый пеплом, и сдержанно молчали. Коллективным разумом они осознавали, что война – явление жуткое и жестокое, она уносит жизни близких людей и оставляет на душе злобу и ненависть. А пока будет существовать ненависть, будет существовать и война, питаясь этими чувствами. Из слов нового командира капитана Фролова они поняли, что их задача на данный момент – минимизировать последствия войны для своих товарищей. Для этого нужно продолжать воевать и воевать профессионально. А раз в их судьбе выходит такой поворот, то и надежды они возлагали в первую очередь на своего нового командира, явно прошедшего не одну военную кампанию.

Он решил создать из них две боевые группы.

Больше месяца капитан Фролов натаскивал ребят, помогая им оттачивать мастерство ведения антитеррористической деятельности в условиях полнейшей конспирации. Солдаты прониклись к нему, обладающему такими необычными навыками, огромным уважением. Сам Сергей постарался в минимальные сроки сформировать две сплоченные боевые единицы и был твердо уверен в том, что это у него получилось.

Звягинцев его не торопил, ежедневно выслушивал доклады капитана и втайне надеялся, что в ближайшее время все закончится. Среди командного состава ходили слухи о скором прекращении огня. Его терпение и уверенность развеялись только тогда, когда в конце июля в Грозном противоборствующими сторонами было подписано соглашение о прекращении огня. Однако боевые действия этим остановить не удалось.

Следующим вечером Сергей сидел в его палатке и скрупулезно изучал карту местности.

– Ты обеспечишь прикрытие вот этих квадратов, – тихо, но твердо произнес подполковник, обводя карандашом на карте участки местности. – После этого мероприятия по прекращению огня «чехи» опять активизировались. Их мобильные группы, усиленные снайперами, словно чума, проходят по нашим тылам. Еще эти продажные тыловые суки сдают все наши операции! Все стараются придерживаться простой практики договоренности с боевиками. Мы вас не трогаем, вы нас. Меня это не устраивает.

Сергей покачал головой.

– Нужно прикинуть, с чего начать, – задумчиво произнес он, не отрывая взгляда от карты.

– Для этого-то мне и нужны твои профессиональные мозги! Думай! Желательно быстрее.

– Я понял.

– Только не обижайся. Я недавно позволил себе немножко расслабиться. Все надеялся, что есть надежда на наших политиканов, но, увы, ошибся. Да и не только я один. Как был развал в стране, так и остался. Совершенно ничего не меняется. По-моему, еще хуже становится. Сейчас федеральная власть номинально существует только днем. С наступлением темноты ее влияние сужается до территорий баз и блокпостов. А в этих злополучных квадратах постоянно горят наши колонны. Я так надеюсь на тебя, Сергей.

– Товарищ подполковник, не расстраивайтесь. Я сделаю все, что от меня зависит. Ведь на данный момент это моя единственная профессия и единственное дело, которое я умею нормально делать. А насчет власти не терзайте себя. Власть приходит. Власть уходит. Поверьте моему опыту. Я думаю, что все наладится. Нам нужно жить сегодняшним днем, а все остальное завтра.

– Ты практиком стал.

Звягинцев пристально взглянул в глаза Сергея. Тот взгляд выдержал, даже не моргнув. Подполковника его выдержка поражала. Ему стало стыдно, что он два месяца назад жутко сомневался по поводу честных намерений Воронцова. Сомневался даже тогда, когда ждал его из России. Надежда, что тот вернется, была ничтожна. Но Сергей вернулся, опровергнув все его нехорошие предположения, и даже вжился в новый образ без особых затруднений.

Капитан прервал затянувшуюся паузу. Было понятно, что у Сергея уже есть план действий.

– Завтра выдвигаемся в этот квадрат, – указал он на карту. – Я проанализировал данные разведки. Настоящий «бермудский треугольник».

– Что?

– Наши бойцы попадают в засаду чаще всего в этом квадрате, и рельеф местности подходящий.

– Одобряю, – оживился подполковник. – Только пацанов береги. Совсем еще мальчишки, оторванные от школьной скамьи.

– Обижаете. Солдатики – «пушечное мясо» для генералов, а мы – одна семья.

Звягинцев облегченно вздохнул, уверенный в том, что хоть чем-то сможет помочь простым солдатам с поддержкой этого подразделения.

Сергей вышел из палатки и оказался под ночным звездным небом.

Он с наслаждением закурил.

Его профессиональное чутье навязчиво говорило о том, что будущая операция практически безнадежна в нынешних военных реалиях. Из многочисленных секретных донесений, предоставленных ему особым распоряжением начальника контрразведки, он понял, что война зашла в тупик. «Груз 200» шел косяком, а трижды уничтоженных боевиков, якобы блокированных в горах, становилось только больше и больше. По ночам города и населенные пункты были во власти невидимок, которые вели огонь по блокпостам. В близлежащей местности практически все наземные коммуникации были перерезаны, а шедшие на выручку передовым частям колонны блокировались боевиками в горных ущельях и расстреливались.

Докурив сигарету, он избавился от мрачных мыслей и уверенно двинулся в расположение своего подразделения.

Он уже был прежним хладнокровным Сержем, опыт которого не раз помогал ему выбраться из безвыходных ситуаций.

По дороге его остановил начальник контрразведки майор Мутко, появившийся из темноты, словно привидение.

– Извини, капитан, но для официальных разговоров времени нет. Поэтому у меня к тебе личная просьба.

Сергей вопросительно посмотрел на майора. Тот невозмутимо продолжил:

– Послезавтра во втором квадрате пройдет колонна. Нужно твое прикрытие. Слишком там беспокойно.

– Это не мой квадрат, – возразил Сергей.

– Груз уж больно важный. И это на границе с твоим квадратом. Далеко ходить не придется.

Он раскрыл планшет и пальцем провел по карте, указав путь, которым пройдет колонна. Сергей еще раз пристально посмотрел на него и сказал:

– Без проблем.

– Вот спасибо. Вернетесь, с меня причитается.

Ранним утром обе группы под командованием Сергея покинули расположение части. Шли весь день, избегая населенных пунктов.

Сергей был наслышан, что обычай гостеприимства чеченцами почитается особо. Бывали случаи, что чеченские боевики сами связывались с родителями плененных ими самими солдат и отдавали им их сыновей живыми и здоровыми. По приезду родителей солдат определяли на ночлег, давали питание и при этом не брали какую-либо плату. Но была и другая сторона. В основном чеченцы русских ненавидели, и даже ребенок мог без сомнений выстрелить в спину. К тому же информация в горах разносилась с огромной скоростью. Поэтому требовалось соблюдать все меры предосторожности, что в условиях незнакомой местности сделать было нелегко.

Заночевали в лесу.

Утром, как и планировалось, вышли в заданный квадрат. Высланный вперед дозор во главе с сержантом Елагиным вскоре вернулся.

– «Чехов» около двадцати человек, товарищ капитан. Рассредоточились здесь и чего-то ждут, – указал он на карту.

– Двадцать стволов для нас многовато.

– Может, пуганем, – предложил сержант. – Они и разбегутся.

Солдаты одобрительно загалдели. Сергей покачал головой.

– Они «отморозки». Их не пуганешь. Пойдут на нас и будут биться до последнего патрона. Не забывайте, что это их территория. Нам себя раньше времени обнаруживать нельзя.

Он задумался, склонившись над картой, и продолжил:

– Работаем скрытно. Ты, Саша, вместе с двумя бойцами минируешь тропы возможного отхода «чехов». Вот здесь и здесь. После минирования займешь оборону вот здесь, а остальные со мной вон на ту высоту, – он указал рукой вверх. – Оттуда они как на ладони. Только чтобы мышь не пискнула. Понятно?

– Так точно!

Сержант взял рюкзак со взрывчаткой и в сопровождении двух солдат исчез в густых зарослях.

Сергей повернулся к остальным и сказал:

– А нам придется одолеть вот эту горку. Только с другой стороны.

– Ничего себе. Проще же с этой стороны, – протянул тихим голосом один из солдат.

– Простота – не залог здоровья. Ясно?

– Так точно, товарищ капитан.

Остальные молча кивнули, проверили амуницию и двинулись в путь.

С обратной стороны гора оказалась практически непроходимой, заросла дикой растительностью. Подъемы оказались нереально крутыми.

Сергей в душе поблагодарил ребят за их молчаливое терпение после того, как они, уже валясь с ног от усталости, оказались наверху. Он вспомнил свой первый выход в горы в Афганистане и сразу насторожился.

В нос ударил тонкий след постороннего запаха.

Он вскинул вверх руку. Все замерли. Он опустил ладонь вниз. Все присели. Поднеся палец к губам, он осторожно снял амуницию и двинулся к вершине. Чутье не подвело его. Сама вершина была занята другой группой боевиков. Два стрелка были на позициях. В стороне от них располагался наблюдатель. Прикрывали их два автоматчика.

Сергей бесшумно вернулся назад.

– Артем и Павел, оставляйте свою амуницию, – шепотом произнес он. – Берите ножи и за мной. Остальным быть наготове и ждать.

Получившие приказ солдаты молча скинули рюкзаки, оружие и крадучись двинулись за капитаном. По дороге тот обрисовал им план действий, а через десять минут, когда с боевиками было покончено, все собрались наверху. Только сейчас Сергей оценил стратегическое значение этой высоты.

– Ничего себе машинка! – восхитился рядовой Зубов, обладающий природным талантом к точной стрельбе. Он крутил в руках трофейную снайперскую винтовку. – У меня старье, а это просто чудо.

– Юра, ты роток не разевай на чужое добро, – приструнил его Артем, вытирая свой нож от крови.

– Наш трофей! – не унимался тот.

– Товарищ капитан, – обратился подошедший Павел, протягивая руку с радиостанцией.

– Не понял? – удивился Сергей. Радиостанция как радиостанция.

– Они выключены, а как при таком раскладе происходит передача информации?

Сергей сразу напрягся и поднял руку. Все снова присели. Через некоторое время впереди зашуршали кусты. Кто-то быстро двигался в их сторону. Сергей медленно вытащил нож и метнул его в появившийся в кустах силуэт.

Нож с хрустом пробил зубы, проколол язык и с шумом вышел с обратной стороны шеи чеченского мальчишки, который появился в кустах. Тот рухнул, и его тело еще долго дергалось в предсмертных конвульсиях, магнитом притягивая к себе взгляды солдат.

– Вот это да! – присвистнул Юра и посмотрел на невозмутимого капитана. – Точно в рот!

– Вот через него связь и держат, – невозмутимо произнес Сергей.

Он опять отправил Артема с Павлом прочесать местность и встать на боевое охранение, а остальным приказал занять позиции. Приказ исполнили, но еще некоторое время украдкой бросали многозначительные взгляды в сторону своего командира. Тот, держа в руках трофейную винтовку, размышлял о том, что теперь у них четыре дальнобойных ствола и кого бы приставить к четвертому. Он знал, что эти четыре ствола в профессиональных руках могли остановить наступление целой роты.

Теперь ему стали понятны причины частых поражений федеральных войск здесь, в горах. При этом он располагал информацией о том, что в районе действуют или прибалтийские, или немецкие женщины-снайперы. По всей вероятности, бывшие спортсменки. И здесь позиция для стрельбы была выбрана не случайно. Обычные боевики до этого никогда бы не додумались. Это было действие специалиста – тактика снайперской войны.

Заняв позиции боевиков, его команда затихла в ожидании. Солнце изматывало небывалым зноем, но ждать пришлось недолго.

Вскоре раздался нарастающий гул автомобильных моторов и из-за скального выступа появился головной БТР.

Боевики, затаившиеся внизу, ничем себя не выдавали. Но как только вся колонна втянулась в ущелье, они начали скрытно выдвигаться из леса на заранее подготовленные позиции на остроконечных камнях, практически нависающих над дорогой.

Для Сергея это был подарок судьбы. В военных действиях это считалось небывалой удачей. Противник расположился перед ними как на ладони. Махнув рукой рядовому-пулеметчику Емелину, он негромко приказал:

– Коля, после окончания нашей стрельбы откроешь огонь вон по тем зарослям. Если кто там и остался для прикрытия, то не должен даже и носа высунуть. Понятно?

Емелин утвердительно кивнул головой и занял позицию для стрельбы.

– А мы, ребятки, должны потрудиться на славу, – обратился он к снайперам. – Поможем сохранить нашим товарищам здоровье. Оно им дома пригодится.

Через несколько секунд он распределил каждому сектор стрельбы и отдал команду.

Стреляли на автоматизме, словно в тире. Каждый выстрел попадал в цель. Оставшиеся в живых боевики кинулись в заросли кустарника, совсем позабыв про колонну. Там они попадали под пулеметный огонь и, уходя от плотного огня, натыкались на минные ловушки. В конце их добивала группа сержанта Елагина, расположившаяся на нижних подступах. Очередной успех, это уже ясно по раздававшимся внизу одиночным выстрелам.

– Сворачиваемся! – приказал Сергей. – Сейчас нашу высотку основательно проутюжат.

Подразделение в молчаливом согласии собралось и почти бегом двинулось обратной дорогой.

Вскоре над головой заухали разрывы, но команда капитана Фролова была уже далеко.

Командир автоколонны долго недоумевал по поводу непонятного боя, разыгравшегося у них над головами, но улыбнулся, вспомнив, как перед выступлением ему шепнули на ухо в штабе, что их, по всей вероятности, прикроют в дороге. Он в это не поверил. Мало ли что говорят брехуны из штаба. Но теперь он просил бога о помощи, только не себе, а своим таинственным спасителям.

 

11

Удачная операция окрылила личный состав подразделения капитана Фролова. На протяжении всего дня ребята были в приподнятом настроении. Передвигаясь по пересеченной местности и соблюдая конспирацию, они молча перекидывались многозначительными улыбками. Сергей задумчиво наблюдал их безмолвное ликование, всем сердцем понимая их душевное состояние. Ему было жалко этих парнишек, которые не по своей воле оказались здесь. Они, по сути, были еще детьми. Слишком рано повзрослевшими детьми.

К вечеру удушливого дня они натолкнулись на группу боевиков, которая оказалась обычной бандой, промышляющей грабежами. Команда капитана без особого труда уничтожила ее и обнаружила внушительный арсенал. Пополнив боезапас, Фролов приказал уничтожить оставшееся оружие.

На ночлег они остановились в лесу.

Утром вышли к селению. На центральной улице шумела толпа людей. За сгорбленными, трясущимися от плача спинами женщин и стариков виднелись лежащие на земле тела.

Сергей взмахом руки остановил движение подразделения. Те моментально подчинились и молча рассредоточились, цепко оглядывая окна домов. Со стороны местного населения могли последовать любые провокации. Люди, взвинченные и обезумевшие от этой войны, были непредсказуемы. Нужно было уходить, но любопытство пересилило, и Сергей двинулся вперед.

Навстречу ему вышел седовласый старик, предупреждающими жестами показывая, что нужно остановиться. Сергей внимательно вгляделся в его изборожденное морщинами лицо, но старик был невозмутим.

– Вам нельзя здесь находиться, товарищ офицер. Сергей, не реагируя на его слова, аккуратно отстранил его в сторону и подошел к лежащим на земле телам. Это были две молодые женщины. Они были мертвы и наголо побриты.

Женщины, увидев офицера, притихли, но через некоторое время их лица исказила еле-еле уловимая гримаса ненависти. Сергей подсознательно почувствовал их отношение и отступил.

– Это все они, – тихо прошептала одна из старых женщин и указала на него скрюченным костлявым пальцем.

Ее голос в этой обстановке прозвучал как гром средь ясного неба.

Сергей продолжал отступать и вздрогнул, когда крепкая рука старика схватила его за рукав и потянула назад.

– Я говорил, что нельзя вам здесь находиться, – бормотал старик и настойчивее тащил его назад.

Сергей не сопротивлялся.

Увидев за спинами офицера и старика стоящих наготове солдат, толпа притихла и как-то сразу смутилась. Женщины опять повернулись к мертвым телам и снова запричитали.

– Черт возьми, что случилось? – выругался Сергей, обращаясь к старику.

– Как что? Разве не понятно? Говорил же, что нельзя туда. Нет, не слушаешь, а еще офицер, – как заведенный вторил старик.

– Что здесь произошло? – не на шутку разозлился Сергей.

Старик глубоко вздохнул. Отпустил рукав Сергея и грустно сказал:

– Вчера бандиты пришли. Ваххабитами их называют. Наших женщин судили своим безбожным судом. Они таким офицерам, как ты, вино давали. Меняли его на продукты, чтобы своих детей прокормить. А они их наголо обрили. Позор это у нас неслыханный. Вот они ночью и повесились. Не выдержали. Одна из них внучка моя.

Старик жалостливо взглянул на Сергея и не удержал слез, которые потекли по его морщинистому лицу.

Скулы Сергея заходили ходуном, а солдаты подавленно смотрели в землю и опустили оружие.

– Извини, отец, – только и смог сказать Сергей. – Не успели мы помочь вам, а офицеры эти нечестные были! Нам от вас ничего не нужно. Ты не думай, что все плохие. Люди разные бывают, как среди вас, так и среди нас.

– Мы все устали от этой жизни, – пробормотал старик.

Сергей махнул рукой, подзывая сержанта. Тот подошел, на ходу скидывая рюкзак. Сержант начал доставать из рюкзака продукты, сразу поняв, что хотел от него капитан.

– Здесь говяжья тушенка, галеты, чай, – сказал Сергей и вынул из своего рюкзака фляжку. – Здесь спирт. Вам он пригодится в медицинских целях. Еще раз извини, отец.

Старик стоял, покачиваясь, и держал в руках продукты, сильнее сутулясь. Слезы снова текли по его лицу.

– И еще…

Сергей, собиравшийся уходить, повернулся к нему.

– Что еще?

– Там, в двух километрах, ваш блокпост. Они все мертвы.

Он указал направление рукой и отвернулся.

– Куда ушли бандиты? – уже строго спросил Сергей.

– К горной гряде, – виновато произнес старик. – Все дороги ведут только туда.

Он повернулся и, прижимая к груди продукты, пошел к сельчанам.

Солдаты без обсуждений двинулись за Сергеем и через двадцать минут были на блокпосте.

Их ждало ужасное зрелище.

Весь личный состав был уже давно мертв. Тела убитых были выложены в ряд, а отсеченные головы с педантичным цинизмом вложены в руки убитых. Такой небывалой наглости и уверенности в собственной безнаказанности Сергей не видел уже давно.

– Что за звери, – только и успел произнести сержант Елагин, как его вытошнило.

Солдаты тоже выглядели плохо.

– Ничего не трогайте, – обыденно сказал Сергей. Через некоторое время он вывел их в лес. Там дал передохнуть, а сам сообщил по радиосвязи о происшествии на блокпосте. На радиста Иванова было больно смотреть.

– Ребятки, нам нельзя раскисать, – начал Сергей. – Вы бойцы особого подразделения, а я ваш командир. Это война и наше предназначение в том, чтобы уничтожать эту мразь. Все, что они сделали, это не по-людски. Мы должны достать этих нелюдей. Каково ваше мнение?

– Естественно, товарищ капитан, – поддержал его сержант, а все одобрительно закивали головами. – Мы готовы выступать.

Сергей облегченно вздохнул. Он знал, что такое зрелище надолго может выбить из нормальной колеи. Это было сделано намеренно для устрашения неопытных солдатиков. Его ребята выдержали очередное испытание. Он приказал им собираться, а сам вернулся на блокпост. Аккуратно перебрав мертвые тела, он разминировал мины-ловушки, чтобы для пришедших после них не осталось сюрпризов. Мертвые тела он бережно сложил друг на друга, чтобы зрелище больше не было таким подавляющим.

Ему самому было не по себе. Что произошло с этой страной? Что за зверства творятся на бывших советских просторах? Он не мог объять это умом.

Марш-бросок длиной в сутки измотал их, но они почти настигли противника. Опыт Сергея и на этот раз не подвел его. На исходе дня они догнали бандитов. Буквально на ходу разработав операцию, они уже были готовы нанести удар, но тут Сергей вовремя обнаружил второй отряд боевиков. Операцию возмездия пришлось отменить. Теперь боевиков было человек двадцать пять, а для открытого боя на такой сложной местности опыта его бойцов не хватало. Он решил дождаться темноты, однако его планы спутал Зубов Юра.

– Вот сука! – выругался тот. – Эти выродки убивали наших пацанов в Грозном.

– Кто? – удивился Сергей.

– Снайперши.

– Там что, бабы? – переспросил Артем.

Юра промолчал, стиснув зубы.

Сергей достал бинокль. Прильнув глазами к окулярам, он выделил из общей массы боевиков женщину. Та преспокойно улыбалась, прислонившись спиной к дереву, и благоговейно натирала чистой тряпицей свое оружие.

Сердце у Сергея невольно сжалось. Ему на секунду показалось…

Нет, просто показалось.

Он зажмурил глаза и на мгновение выпустил из поля зрения Зубова. Тот мгновенно передернул затвор своей винтовки, прицелился и выстрелил. Голова женщины судорожно дернулась и упала на грудь. Ее тело повалилось на бок, а ноги судорожно задергались. Боевики, как по команде, покатились по земле, а пулеметчик Емелин, не дожидаясь приказа, начал стрелять по врагу длинными очередями.

– Мать твою! – заорал Сергей. – Что натворили? Отходим!

Он схватил пулеметчика за шиворот и оторвал его от земли вместе с пулеметом. Они покатились под горку. Над их головами засвистел огненный смерч, превращая их бывшую позицию в изборожденный разрывами пригорок.

Теперь они из охотников стали дичью.

Сержант Елагин, скверно матерясь, подгонял солдат в спину. Несколько часов они пытались оторваться от преследователей. Охотники были опытные. Почуяв вкус крови, они уже не отставали ни на шаг. Только с наступлением темноты погоня приостановилась. Но при этом подразделение Сергея не могло двигаться. Незнакомая местность в темное время становилась ловушкой. Сергей дал на отдых личному составу всего час, а сам хвалил себя за то, что предусмотрительно прихватил очки ночного видения. Благодаря им, они вскоре черепашьим шагом смогли двинуться дальше.

Сержант пытался объясниться за промах бойцов, но Сергей дал понять, что сейчас не до разборок. Разборки будут позже. А сейчас нужно было выживать и выигрывать время. Он знал, что охотники не отстанут. Они только вошли в раж. По всем раскладам выходит, что утром придется принимать бой. А чтобы принять бой, нужна фора во времени. Поэтому сейчас он парней не щадил, вел вперед и запретил все разговоры. Только среди ночи дал им два часа на отдых. Есть никто не стал. От дикой усталости все повалились прямо на камни. Сергею с сержантом пришлось потратить немало времени, чтобы заставить их подстелить под себя плащ-палатки. С камнями шутить было нельзя. Они имели нехорошее свойство забирать тепло из живого организма.

Сам себе Сергей спать не позволил и остался в карауле.

Навязчивые мысли не давали покоя. Его ребята были хороши, но они салабоны, в сравнении с теми монстрами – настоящими псами войны.

Он один , даже трижды профессионал , не мог им противостоять. Про себя он материл Зубова за его роковую несдержанность, но сердцем оправдывал. Эти ребята побывали в кровавой мясорубке в Грозном. А стрелка Юра завалил. Сколько русских невинных душ она еще могла забрать на тот свет. Также он знал, что «завтра» у них может и не быть. Было обидно, а перед Звягинцевым стыдно. В первой вылазке потерять ребят. Тьфу, что это он все о потерях. Еще немного подумав, Сергей принял решение и вскоре разбудил сержанта.

– Саша, давай в караул. Через час буди ребят. Готовьтесь к бою.

– А вы куда? – зевая, заморгал глазами Елагин. – Прогуляюсь немного.

Сержант неуклюже пожал плечами, хотел что-то сказать, но капитан уже исчез в темноте.

– Ну и дела, – только и смог прошептать он.

Сон как рукой сняло. Одному в темноте стало жутко. Он подтянул к себе автомат и стал до рези в глазах вглядываться во тьму, безостановочно вертя головой в разные стороны. Рядом безмятежно похрапывали его сослуживцы.

Сергею показалось, что двигался он слишком долго, целую вечность, и ему никогда не обнаружить стоянку боевиков, но через час потянуло дымком. Где-то рядом горел костер. Боевики, уверенные в своей непобедимости и чувствуя себя хозяевами положения и местности, совершили непростительную ошибку, выставив в дозор неопытных людей, по всей вероятности, недавних крестьян. Это было видно по их поведению, походке, да и службу они не исполняли, как положено. Поэтому зарезал он их без лишнего шума и сожаления, словно молоденьких ягнят.

Поправив очки ночного видения, он, не издав ни единого звука, пробрался в центр лагеря, плавно обходя спящих бородатых мужчин. Приближался рассвет, и в рассеивающейся темноте, в бликах тухнущего костра он казался бесформенной тенью порхающей птицы. Никого не потревожив, он начал обыскивать сложенные в центре лагеря рюкзаки.

Ему повезло.

В двух рюкзаках отыскалась взрывчатка. Зловещая улыбка озарила его лицо. Рядом зашевелился спящий боевик. Сергей начал медленно вытаскивать нож и замер над жертвой.

Удивлению его не было предела. Перед ним находился темнокожий парень. Значит, и здесь появились наемники, расширяя географическое распространение самого этого явления. Какая уж тут, к черту, свобода. Всем нужны были деньги и только деньги.

Когда темнокожий парень задышал ровно, Сергей убрал нож, опустошил рюкзаки и осторожно разложил взрывчатку по периметру лагеря. Ему повезло, что взрыватели были на радиоуправлении. Это облегчило его задачу. От нервного напряжения он чуть не валился с ног, но заставил себя собраться и задействовал последний резерв энергии. Сразу стало легче. Он медленно отступил, присел на корточки, привел в готовность два пистолета и заорал нечеловеческим голосом что-то нечленораздельное.

В темноте этот крик прозвучал настолько нереально и зловеще, что боевики в ужасе вскочили на ноги, судорожно сжимая в руках оружие.

– Аллах Акбар! – заорал Сергей и нажал на кнопку дистанционного управления, а про себя добавил: – За вас, пацаны!

Лагерь превратился в огненный смерч. Стремительно перекатившись в другое место, он выбросил ненужный теперь пульт управления, взял в руки пистолеты и, поднявшись в полный рост, двинулся обратно к лагерю. По ходу он добивал оставшихся в живых боевиков.

Когда работа была закончена, он перезарядил пистолеты и собрался было уходить, как услышал громкий стон. Подняв оружие, он двинулся в сторону источника звука. Этим источником оказался темнокожий наемник.

– Пощадите, – по-английски зашептал тот, увидев в отблесках пожара надвигающуюся фигуру.

– Ваххабит? – тоже по-английски спросил Сергей.

– Нет! – загундосил тот.

– Сейчас проверим.

Сергей сдернул с него штаны. Трусы были на месте. Сдернув штаны с лежащего рядом трупа бородатого боевика, он сказал:

– Трусов нет. Выходит, ваххабит.

– Нет, нет, – вытаращив глаза, закричал темнокожий боевик.

Его стало тошнить. От горящей огнем раны он не смог повернуться, и рвотная масса потекла прямо ему на грудь.

– Какого черта ты сюда приперся? – не унимался Сергей. – На что променял свой черный квартал? Эта страна тебе не по зубам. Здесь тебе не выжить. Зачем ты, гнида паршивая, нашим бойцам головы отрезал!?

– Я не хотел, – прошептал тот, совсем обессилев от жуткого страха.

– А может, тебе живому голову отпилить.

– Нет!

– Здесь все? – поменял тему разговора Сергей.

– Нет. Пятеро ушли. С ними еще женщина была.

– Ее же грохнули?

– Грохнули другую. Их двое было.

– Куда ушли?

– В лагерь. Там готовят боевые группы для Грозного.

– Стрелков много.

– Да. В основном бабы. Пощади.

– Покажешь, где лагерь, пощажу.

Сергей развернул трофейную карту и взглянул на небо. Уже светало. Нужно было уходить.

Боевик указал пальцем координаты лагеря. Силы покидали его. Он уже смирился с мыслью, что сейчас умрет, так, как и сам не единожды добивал в бою противника. Он был уверен, что этот человек, идеально говорящий на его родном языке, голову ему не отрежет. Он не был похож на этих чеченских отморозков. Смущало только одно, что умереть придется со спущенными штанами. Это было так банально, что хотелось завыть.

Сергей выпрямился, достал сигареты и с наслаждением затянулся. Прикурил вторую сигарету и протянул боевику.

– Не курю, – просвистел булькающим голосом боевик.

– Не повезло. Умрешь здоровым, – спокойно сказал Сергей и выстрелил тому в голову.

Спокойно докурив сигарету, начал собираться в обратный путь, но нужно было сделать еще одно дело.

Не более чем через час Сергей был в лагере. Ребята не спали.

– Что случилось, товарищ капитан? – наперебой чирикали они.

– Ничего особенного, – устало ответил Сергей. – Направил их на ложный след.

– Это с такой-то канонадой? – подозрительно спросил сержант.

– Елагин, меньше знаешь – спокойнее спишь. А сейчас уходим. Отдыхать будем в полдень.

Цепочкой они двинулись вперед.

В надвигающемся мареве горы, казалось, курились, забирая последние остатки тумана.

 

12

Подразделение капитана Фролова вернулось в расположение части с опозданием.

Подполковник Звягинцев был чернее тучи. Скулы ходили ходуном, а вопросы его просто переполняли.

– Где ты болтался, капитан? Почему не выходил на связь? Что за дополнительные задания ты выполняешь за моей спиной? Кому ты непосредственно подчиняешься?

– Товарищ подполковник, извините, но майор Мутко…

– Да к черту майора. Я и так знаю, что вы там нагеройствовали! В полку только об этом инциденте и говорят. Почему на связь не выходили?

– Сами знаете, что эфир прослушивается «чехами», а нам это было ни к чему. Виноватым себя не считаю, потому что вы сами говорили, что работаю я в автономном режиме, и я же лично отвечаю за безопасность своего подразделения. Так?

– Эх, – крякнул Звягинцев.

– Про ситуацию на блокпосте пришлось доложить открытым текстом. После этого мы сразу оттуда ушли.

– Да, блокпост – это ЧП. Сейчас все командование на ушах. Ты тех боевиков достал? Говорят, что в погоню сразу бросился.

– Интересно, товарищ подполковник, и кто говорит?

– Горы, сынок, горы. Они все знают.

– Вот и пусть говорят. Мы сами от них с трудом оторвались. Был грешок, на эмоциях решил на них поохотиться. Да сам в дичь превратился. В бой с ними не вступали. Матерыми волками оказались.

– Врешь!

Сергей спокойно пожал плечами, а Звягинцев пристально буравил его взглядом.

– А кто же тогда всех завалил и головы поотрезал в точности, как нашим солдатикам на блокпосте?

– Ей-богу, не ведаю. И интересно мне, какая-такая сорока на хвосте принесла данную весточку? Мы же прямиком оттуда.

– Разведка случайно натолкнулась. Ошалели ребятки от открывшейся картины. Нехорошее зрелище.

– Я не видел, но если с теми гадами проделали то же, что и с нашими солдатиками, то я пожал бы руку этому незнакомцу.

– И кто же этот незнакомец?

– Понятия не имею. Они сами между собой враждуют. Пойди разберись. Хотя зачем разбираться? Нам это только на руку.

Звягинцев покачал головой и невзначай добавил:

– Твоих сейчас «особисты» допрашивают. Если что-то недоговорил, а они расскажут… Уж лучше мне все, как на духу. И прокурор некстати приехал.

– Пусть допрашивают. Это их дело. У меня есть более интересная информация. Касается это нового лагеря боевиков и, кстати, я должен нормально отчитаться о проделанной работе.

Сергей достал карту, невозмутимо показал маршрут их движения и обозначил координаты нового лагеря боевиков. Звягинцев слушал внимательно, про себя оценивая информацию, которую следовало еще раз проверить. Он верил капитану, но последние неудачи в произведенных лично им операциях требовали от него твердых поступков. Когда Фролов закончил, он эмоционально произнес:

– Про лагерь информация особенно ценная. Если все срастется, то по этим координатам ударим с воздуха. Ты молодец, капитан. С заданием справился превосходно. Твоя главная заслуга в том, что потерь у тебя нет. В наше время это подвиг. Но мне на это наплевать, главное в нашем деле – дисциплина. К вечеру все свои деяния изложишь в докладной и приходи в штабную палатку, помянем погибших парней. Кстати, на блокпосте среди убитых мой знакомый майор. Чего он туда поперся и вообще, как там оказался, до сих пор непонятно.

Сергей вспомнил слова старика, но промолчал. Он был уверен, что мертвых этим уже не воскресить.

Звягинцев увидел на его лице нерешительность, но виду не подал.

– Свободен. Жду вечером, – только и смог произнести он.

Сергей вышел на улицу и двинулся в сторону расположения своего подразделения. Задумавшись, он не сразу заметил, что дорогу ему преградила чья-то тень. От неожиданности он вздрогнул и, подняв голову, произнес:

– Евгений Миронович, ну вы даете. Так и удар получить можно.

– Что, капитан, испугался? – засмеялся майор Мутко. – По последним слухам, ты герой.

– Интересно, что за слухи?

– Не стоит скромничать. Кстати, тебе спасибо за то, что мою просьбу исполнил. Выполнил столь блестяще, что командование того офицера грозило представить к награде. Но мы же не можем рассекретить фамилию, а, капитан?

– Конечно, товарищ майор.

– Молодец, а с меня, как и обещал, причитается. Только все будет вечерком.

Майор исчез, как и появился. Сергей поразился его суетливости и закурил. Под палящими лучами полуденного солнца было нестерпимо жарко, и он не докурив ушел.

В палатке его ждали.

– Нас допрашивали, – доложил сержант.

– Ну и что? – безразлично спросил Сергей.

– Все рассказали, как было.

Сержант виновато взглянул на капитана и сглотнул.

– Правильно. Строй личный состав, сержант.

Елагин вытаращил глаза и в немом вопросе открыл рот, но капитан уже вышел из палатки.

Через некоторое время один за другим в дверном проеме начали появляться бойцы, подгоняемые нерешительными командами сержанта. Злость закипела в Сергее, и он закричал:

– Строиться!

Личный состав словно очнулся и уже бегом исполнил команду.

– Равняйсь! Смирно!

Сергей обошел строй, пристально вглядываясь в глаза каждому бойцу. Те чувствовали его недобрый настрой и отводили взгляды.

Молчание затягивалось.

Первым его нарушил сержант.

– Разрешите спросить, товарищ капитан.

– Разрешаю.

– Что случилось? У нас время для отдыха.

– Ты меня спрашиваешь, что случилось?

– Вроде, да, – осекся сержант.

– Ты лучше спроси у самого себя, как это вы обосрались и почему живые здесь стоите.

Солдаты догадались, в чем суть разговора, и виновато косились друг на друга.

– Рядовой Зубов, выйти из строя!

– Есть!

– Что ты лично скажешь в свое оправдание?

– Я не хотел… – начал Зубов.

– Нет, не мне. Повернись к своим товарищам и им объясни, почему они чуть не погибли.

– Извините, пацаны, не удержался! Одна из таких шлюх моего друга убила.

– Да ладно, «зуб», мы понимаем… – поддержал его Емелин, но Сергей его властно прервал.

– Я сказал «смирно»! А теперь, рядовой Емелин, выйти из строя!

– А что Емелин! – выпалил тот, исполняя команду.

– Я еще раз говорю «смирно»! Ты расскажи своим товарищам, для чего палить стал. Тебе команда дана была?

– Нет. Я просто по инерции. Юра выстрелил, и я начал.

– Это твое действие иначе, как предательством, не назовешь. Ты обозначил своим огнем наше местоположение. Понял ты или нет, стрелок хренов? В другое время за такой проступок тебя бы расстреляли.

– Понял я, – пробурчал Емелин.

– Ничего вы не поняли! Рядовой Зубов и рядовой Емелин, по два наряда вне очереди!

– Есть два наряда вне очереди! – отчеканили они в унисон, а сами про себя ликовали, что так легко отделались.

– Приказ исполнить немедленно и марш в распоряжение прапорщика Юдина на кухню.

Рядовые тяжело вздохнули и завистливо смотрели на своих товарищей.

Когда они ушли, Сергей повернулся к строю.

– Всему личному составу объявляю благодарность. Мы теперь одна команда.

– Служим России!

– Вольно. Теперь можете отдыхать. Капитан ушел.

Все вернулись в палатку.

Сержант рухнул на койку и блаженно вытянул руки.

– А капитан у нас молодец, – начал Артем.

– Это ты к чему? Мы и так знаем, что молодец, – перебил его сержант.

– Как к чему, – Артем словно его и не слышал. – Это же он ваххабитов положил и башни им отстругнул.

– Ты что, дурак, – возмутился Павел. – Разве может один человек стольких людей убить?

– Да, задача с неизвестными, – констатировал Артем. – Одному такое дело провернуть нереально, но я все же думаю, что это его рук дело. Там разведка наша болталась. Вместе они, может быть. Вы же видели, как он пацана профессионально ножичком проткнул. Такое умение годами оттачивается.

– Все может быть, но и хватит об этом. О пацане лучше будет молчать. Не было ничего, – прервал диалог сержант. – Он нам жизнь спас и вывел без потерь. Я за него любому глотку порву.

– Я тоже, – возбужденно добавил Артем.

– Да помолчите вы, – раздраженно сказал Денис и накрыл голову подушкой. – Дайте отдохнуть. Меня от всех вас уже тошнит.

Ребята сразу замолчали и занялись личными делами.

Вечером в штабной палатке было тесно от стянувшегося туда командного состава.

– Товарищи офицеры! Мы собрались здесь для того, чтобы помянуть наших погибших сослуживцев, – начал разговор подполковник Звягинцев. – Враги не дают нам покоя, но наша задача на данный момент заключается в том, чтобы не давать им новых поводов для провокаций. Ораторствовать долго не буду. Давайте по русскому обычаю выпьем за усопших. Пусть земля им будет пухом.

Все собравшиеся в палатке молча поднялись и дружно выпили. Соблюдая тишину, сели и выпили еще раз.

Молчание нарушил взводный старший лейтенант Егоров.

– Кто мне скажет, когда же это все закончится? Вот, вроде бы, казалось, что еще совсем немного. Последняя силовая операция и все. Теперь эти мирные переговоры. Они же нас по рукам связали. Чем мы можем ответить на все эти зверства?

– Ну, ты, Вячеслав, совсем разошелся, – перебил его заместитель начальника особой части капитан Муравьев. – Тебе на этот вопрос никто ответа не даст. Да и не нам судить, кто здесь прав, кто виноват. Это дело политическое, а мы обычные винтики в военной машине. И не забывайте, скоро выборы в Государственную думу. Некстати зарезанные боевики нам все показатели подпортили. Это же произошло на нашей территории.

– При чем здесь выборы? А наши обезглавленные военные разве не испортили показатели? – раздраженно спросил Сергей и налил себе спирту.

– Наш герой капитан решил свое мнение высказать. Наши солдатики – это боевые потери, а их бородачи, если с умом все преподнести, как это делают наши долбаные средства массовой информации, есть убитые мирные жители, и убиты они оккупантами, то есть нами. Ты у нас человек новый, и не тебе решать, какой из показателей в данной ситуации важен. Я же говорил, что все решает политика, а выборы – это и есть политика. Кстати, ты сам не задумался, почему тебя сегодня на собеседование не вызвали?

– Можешь прямо здесь начать. Мне скрывать нечего.

– Да знаю я. Читал твой отчет, и молокососы твои все рассказали. Вроде бы изъянов нет, но вот факт твоего утреннего отсутствия имеется.

– И что из этого следует? – спросил Сергей.

– Как-то на мысли наводит нехорошие. Не твоих ли рук это дело, капитан?

– Я что, на терминатора или самоубийцу похож? Что ты мне пришить хочешь?

– Вот и я говорю, что нет. Один человек в лагере вооруженных до зубов военных такое дело провернуть не сможет. Мы же не в Голливуде. Здесь подготовленная группа нужна. Группа специалистов, а твои салабоны, я думаю, к этому еще не готовы. А вот разведку завтра покрутим. Дело-то с душком.

– Ладно, капитан, хватит вечер портить, – сказал молчавший до этого Звягинцев.

– Молчу, товарищ подполковник, но меня настораживает тот факт, что все личные дела на личный состав и самого капитана Фролова изъяты из архива.

– А уж это не твое дело, – произнес раздраженный майор Мутко. – Раз нет, выходит, что изъяты окончательно и бесповоротно. Что ты все норовишь гавнецом всех измарать.

– Приношу свои извинения. Я думал, что вы не в курсе дела.

– Индюк думал, да в суп попал, – отрезал майор. Все засмеялись. Капитан Муравьев невозмутимо пожал плечами и выпил, смачно закусив свежим огурцом.

Вскоре командир роты, капитан Васильев, перевел разговор в другое русло.

– Югославия тоже все воюет. Такая же, блин, гражданская война, как и у нас.

– Какая еще гражданская война? – сурово сдвинул брови Мутко. – У них война, а у нас антитеррористическая операция. Чтобы я больше этого не слышал!

– Я понял, – протянул Васильев. – Югославов все равно жалко. И НАТО не спит. Готовит силовую операцию.

– Это точно и, скорее всего, в этом месяце, – добавил захмелевший Муравьев.

– Тьфу, вас слушать тошно. Все о войне и о войне, словно больше не о чем поговорить, – раздосадовался Мутко. – Хоть бы о бабах поговорили.

– Где они, а где мы, – сказал Васильев. – Сидим в этой дыре, как крысы.

– А ты иди и полюбуйся местными красотами, – ехидно протянул Муравьев.

– Ты не добавил «и получи пулю в лоб».

Все заржали.

Мутко толкнул Сергея в бок и подмигнул подполковнику.

– Пошли покурим.

Они вышли на свежий воздух. За ними проследовал Звягинцев.

– Я не понял, майор, что за история с личными делами? – спросил подполковник. – Почему я ничего не знаю?

– Петрович, каюсь, моих рук дело. Извини, что тебя в это не посвятил. Капитан хорошую команду сколотил. Эффективна она в деле. Поэтому нечего всяким «крысам» нос в это совать. Да и мстители рядом бродят.

– Какие еще мстители? – удивленно спросил Сергей.

– Народные. Порядок-то за собой не навели?

– Какой порядок? – теперь уже удивился Звягинцев.

– Пацана грохнули? – строго спросил майор у Сергея и нахмурился.

– Было дело.

– Вот разведка моя и подчистила за тобой. Нет тела, нет дела. Пропал мальчонка. Сгинул в топке войны.

– Так это они за нами шли! Я-то думаю, откуда такая осведомленность в моих делах.

– Извини, но первый ваш самостоятельный выход я должен был подстраховать. Только они все равно вас прозевали. Оторвались вы, а разведчики заблудились. Чуть на боевиков не нарвались. Только на звук разрывов и вышли, но было поздно. Вся суть в том, что ни черта не понятно ни им ни мне. Или, капитан, ты чтото скрываешь?

– Нечего мне скрывать. Еще раз повторяю, что я не…

– Не утруждайся, Сергей. Я тебя зауважал. По словам командира разведки, ты профессионал, и это очень странно. Тебя же этому в училище не учили? Или это природный дар?

– Евгений Миронович, – перебил его Звягинцев, переводя разговор в другое русло. – Как тебе удается все успеть?

– Я же контрразведчик. Мое это ремесло и мой хлеб.

– Вы боитесь, что произойдет утечка информации? – спросил Сергей.

– Так точно. Она и так течет, как вода из решета. «Крысу» в нашей части я все равно вычислю, а вы у меня безымянными походите. Еще раз повторюсь, что ты, капитан, молодец. С меня, как и обещал, причитается презент.

Он достал из портфеля, с которым никогда не расставался, бутылку армянского коньяка, блок сигарет «LM» и протянул Сергею.

– Ого, импортные сигаретки. Какого агента иностранной разведки раскрутил? – не удержался Звягинцев. – Мы-то все «Беломор» смолим.

– Петрович, ты уж совсем здесь засиделся. Сейчас половина российских курильщиков перешла на импортные сигареты. Хит нынешнего сезона как раз эти сигареты.

– Что засиделся, это ты верно подметил.

– Товарищ подполковник, товарищ майор, раз уж такое дело, давайте коньяк выпьем. Чего мне его мариновать.

– Наш человек, – засмеялся Мутко. – Только проследуем в мою палатку. Заодно и дельце одно обмозгуем, а то сейчас там начнут одни и те же темы мусолить про газ «зарин» в токийском метро, про то, как наш всеми любимый президент Ельцин и Кучма разделили Черноморский флот, о том, что застрелен генеральный директор российского телевидения Владислав Листьев.

– Ну ты даешь, Евгений Миронович, – засмеялся Звягинцев. – Читаешь, словно диктор телевидения.

– Работа такая, – важно произнес майор. – Нам же это неинтересно. У нас дела поважнее есть.

 

13

Марта сидела на рюкзаке, лениво прислонившись к огромному, поросшему мхом, валуну.

В небе ярко полыхало вечное солнце, а в кронах деревьев нестерпимо громко галдели птицы. Рядом журчал крохотный ручеек с чистейшей ледниковой водой. Эта природная идиллия после многодневных непрерывных боев казалась мелодией рая, настоящего рая, где она всегда мечтала оказаться. Она пугала ее и давила своей мощью.

После того, как они покинули Грозный, ей до сих пор не верилось, что она осталась жива. Былые заблуждения насчет военной романтики уже давно вылетели из головы. Давняя месть как-то поблекла и уже не подпитывала былой энергией. Деньги, как показало время, были практически не нужны. Да и зачем этот мусор, если человек ничего не имеет? Если у него нет ни родственных душ, ни домашнего очага. Неосязаемая череда убитых ею людей постоянно преследовала ее. Из-за этого она все чаще и чаще находилась на грани нервного срыва, робко надеясь в глубине души, что божье прощение придет с небес.

Образы родного городка и родителей все чаще и чаще всплывали перед глазами. Как ей не хватало их! Не хватало мамы.

Она закрыла глаза.

Неожиданно ей стало спокойно и сладко, как в детстве. Один в один чувство, которое возникало, когда ее обнимала любимая мамочка. Марта почувствовала, как комок подкатил к горлу, и что-то великое внезапно открылось сердцу.

Марта испуганно распахнула глаза и впервые в жизни перекрестилась, украдкой повернувшись на восток. Теперь она решительно подумывала об эвакуации из этой страны, но была абсолютно уверена, что ей не дадут этого сделать. Настораживал еще тот факт, что в их тылу эффективно действовало подразделение федералов, недавно созданное для борьбы с террористами и такими мобильными боевыми группами, как ее группа. А недавняя силовая операция, которая незамедлительно последовала в ответ на сходные зверства, говорила о многом.

Подобных акций в прошлом она не припоминала. Возможно, что это были и не федералы, но чудом оставшийся в живых боевик из той боевой группы упорно твердил, что проделал это один-единственный человек. Ему, естественно, никто не поверил, решили, что парень просто тронулся умом.

Сама Марта была твердо уверена, что такое вполне могло произойти. Она немало повидала на своем веку. И ее преследовали размышления о командире того отряда – информации было мало, но кое-что просочилось. Местные борцы за свободу говорили, что он капитан, и побаивались его. Для Марты это был невероятный факт.

Она имела верного человека среди местных боевиков. Звали его Салах. Он стал ее глазами и ушами на этой проклятой войне. Будучи человеком злым и вспыльчивым, он безумно любил деньги. Ими она его держала на коротком поводке. Очередным заданием для него стало поручение собрать всю возможную информацию по этому подразделению федералов, а в особенности по его командиру. Она вспомнила его слащавую физиономию после того, как вручила очередную сумму денег, и в сердцах сплюнула. Она была уверена, что ей еще представится возможность пристрелить его.

Сейчас они отдыхали.

После внезапно свалившихся на этот край мирных соглашений между чеченской оппозицией и федеральной властью боевики практически установили контроль над большинством районов республики. Местные ликовали по поводу того, как может банальное предательство и слабое политическое управление в Москве повлиять на военную операцию. Практически находившаяся на финальной стадии операция федералов была остановлена. Военная машина буксовала, давая передышку боевикам, среди которых поползли слухи о будущем походе на Москву.

Истину говорил дед Марты, что разум и поступки русских людей нельзя ни просчитать, ни измерить, а вселенная по названию Русь священна. А тех, кто прикоснулся к ней, он считал обращенными – людьми, поменявшими свою точку зрения.

Погрузившись в свои мысли, она не заметила, как подошла Ирма.

– Что, подруга, заскучала? – спросила та, а Марта медленно приподняла голову, с трудом отогнала тягостные мысли.

– Да так, задумалась, – небрежно ответила она. – Удивительно!

– Что удивительно?

– Удивительно то, что ты думаешь. У тебя в любое время дня и ночи и на все ситуации есть готовый ответ.

Марта засмеялась.

– Ну ты даешь! Ведь если не думать, как дать ответ? А быстрота реакции зависит от скорости мысли.

– Мне, если честно, больше нет желания думать. – Что так?

– Вот так, Марта. Все осточертело.

Ирма провела ладонью по горлу, и, устало опустившись рядом с Мартой, прислонила голову к валуну.

– Ты думаешь, нам будет прощение там, на небесах? – продолжила она.

Марта вздрогнула, и ей стало неловко, словно подруга прочитала ее сокровенные мысли.

– Не знаю.

Они какое-то время молчали, прислушиваясь к шелесту леса.

Первой молчание нарушила Марта.

– Я вот подумала, что это мрачное настроение тебе не к лицу. Тебе нужно обязательно развеяться.

Ирма вопросительно покосилась в ее сторону, но Марта невозмутимо продолжала:

– Я знаю, что у нас с тобой была договоренность эту тему не поднимать.

– Не тяни…

– Тебе нужен мужик. Простой мужик вместо лекарства от депрессии. Кровь у тебя застыла.

Ирма засмеялась и, указав рукой в сторону боевиков, сказала:

– Что ты мне предлагаешь? Среди этих козлов себе пару найти?

Теперь уже захохотала Марта.

– Да нет! Ведь всегда есть альтернатива.

– Да уж подружка у тебя точно «крыша» протекла. Я же еще раньше говорила, что мне никто не нужен.

– Реакция у тебя сегодня необычная. Я думала, что ты меня сейчас порвешь за этот разговор.

– Нет. Просто все уже стало безразличным.

– Извини за наглость, но у тебя, выходит, и мужика никогда не было?

Марта даже слегка подалась вперед.

– Почему не было? Был. По правде сказать, не понравилось. Тошно было и противно.

– Однако!

– Я одного-единственного любила, – мучительно продолжила Ирма. – И сейчас люблю. Никто мне не нужен. Все мужики омерзительны.

– И кто же это? Извини, что спрашиваю.

– Вместе в школе учились. Он в Афганистане погиб. Марта внутренне сжалась и напряглась, зажмурив глаза.

– Совпадение.

– Какое совпадение?

– Моя сестра тоже там погибла.

– Ты об этом никогда не говорила, – удивилась Ирма.

– Ты тоже откровениями не блистала. Имя у тебя ее. Ее уложил русский паренек, а я его так убить и не смогла.

– Ушел?

– Сначала ушел, а потом в плен попал. А я не смогла. Увидела в его глазах магическое дно. Очаровал он меня. Словно прикоснулась к чему-то большему, что словами и выразить не могу. Поэтому и на курок нажать не сумела. Ствол отвела, словно кто руки вывернул. До сих пор в это поверить не могу. Он мне во сне часто является. Глаза бездонные, вроде магнитов, так и тянут в омут. Всегда после этого видения в холодном поту просыпаюсь и проклинаю себя, что тогда его не прихлопнула. Слабость свою показала. Не подумай, что это любовь. Это что-то другое. Величественнее, что ли. А может, любовь? Я же никого и никогда не любила. Для меня все мужики на одно лицо. Похотливые самцы и баста. В них разрядить обойму – одно удовольствие. А этот парень был другим и поэтому я стыжусь. Сколько лет стыжусь, а объяснить самой себе не могу.

Ирма даже открыла рот, впервые услышав из уст подруги такие откровения. Железная Марта «потекла» и уже это было сенсацией.

– Я даже и не знаю, что тебе на это сказать.

– Ничего и не нужно. Просто выплеснулось из сердца и все. Лучше ты расскажи, как это у тебя получилось юношескую любовь пронести в сердце через все года. Разве такое бывает?

– Вот видишь, что бывает! Как ты выразилась, это магия. Я его присутствие постоянно ощущаю. Не поверишь, но ежедневно ожидаю с ним встречи.

Теперь удивилась Марта.

– Ты что это? Умирать нам рано.

– Мы уже давно мертвые. Разве ты не видишь, что мы смердим, словно разложившиеся трупы?

Марта поежилась.

– Я еще в Грозном заметила, что с тобой что-то не так. Ты на грани, а сейчас нам нужно держаться.

– Неужели?

– Да, моя дорогая. У меня появилось настойчивое желание.

– Какое?

– Валить отсюда и как можно скорее.

– Кто же нас отсюда выпустит?

– Это задача не из легких, и прежде всего нам нужно крепко все обдумать. Сейчас это точно никак. Слышала, что эти борцы задумали?

– Нет.

– Алавди Хамзатов со своими боевиками Аргун хочет захватить.

– Сейчас же перемирие?

– Ты что, полоумная? Всем на это наплевать. Видимость перемирия ублажает политиканов и успокаивает общественное мнение.

Ирма пожала плечами. Возвращаться ей было некуда и незачем. В этой жизни она умела только профессионально убивать. Смерть ее уже не страшила. Вот только эти физиономии, которые ее окружали, откровенно бесили. Ее просто сжигало жуткое желание взять в руки пулемет и поливать их свинцом, превращая лица в кровавое месиво. И чтобы пули были обязательно разрывными.

Марта толкнула ее в бок.

– Не унывай, что-нибудь придумаем. Мне эта война тоже не по душе. Нам нужно собираться на другую войну, в другой стране. Военных конфликтов не перечесть, а такие профессионалы, как мы с тобой, на вес золота.

– Федералы знают, что здесь идет переформирование и нанесут по нам авиаудар.

– Нет, не нанесут. Никто не разрешит. – Хотелось бы верить.

– А ты верь. Вера – великая сила. В любом случае, терять нам нечего.

Они засмеялись, настраивая себя на обычный лад.

 

14

Во внушительном по размерам и занимаемой площади населенном пункте боевики оказались запертыми в трехэтажном здании, которое, по всей вероятности, в мирное время было школой.

Операцией по их уничтожению руководил майор, он без остановки бросал остатки роты на приступ. Было видно, что боевики засели в здании накрепко, а неопытные солдаты предпринимали безуспешные попытки штурма, становясь отличными мишенями на открытой местности.

Капитан Фролов опоздал.

Бойцы его подразделения спешно заняли позиции за укрытиями. Впереди раздавались хрипы раненых, которые тонули в глубокой чавкающей грязи. От полного уничтожения личного состава роту спасал тот факт, что у противника заканчивались боеприпасы.

– Что творишь, майор? – закричал Сергей, как только осмотрелся и оценил обстановку. – Останови штурм!

Тот словно и не слышал, продолжая монотонно бубнить:

– Вперед! Вперед!

Сергей сильным ударом кулака в челюсть привел его в чувство.

Майор вытаращил на него глаза и не мог понять, как здесь оказался этот офицер. Знаков различия на нем не было, но ситуация дала майору понять, что перед ним не простой человек.

– Я… – начал оправдываться он, но Сергей не стал его слушать и, взяв командование на себя, дал команду на отход.

Насмерть перепуганные, вымокшие и перемазанные грязью солдаты торопливо отползали с открытой местности, мысленно благодаря своего невесть откуда взявшегося спасителя.

Перед домом оставались раненые, среди которых были и солдаты Российской армии, и боевики.

– Помрут пацаны, – сочувственно протянул сержант Елагин и так сжал автомат, что побелели костяшки пальцев.

– Товарищ капитан, чем же им помочь? А?

Все, кто находился рядом, как по команде перевели взгляды на Сергея. В них он увидел сострадание и мольбу.

– Не гундось, – бросил раздраженно Сергей. – Думаю. Рядом подвывал майор.

Он обхватил голову руками и монотонно качался из стороны в сторону, даже не соизволив вытереть размазанную по лицу кровь, которая сочилась из рассеченной брови.

– Что это с ним? – опять спросил сержант у расположившегося неподалеку рядового.

– Контуженный он. Недавно на фугасе подорвались. Его комиссовать обещали, но все что-то медлят, – устало ответил рядовой и обратился к Сергею. – Товарищ офицер, там лежит мой друг. Что же делать?

Сергей яростно стиснул зубы, ощущая полную беспомощность. Некоторое время медлил, потом открыл рюкзак, достал кусок белого полотна и разорвал его пополам. Выждав еще некоторое время, он поднял полотно высоко над головой и закричал:

– Не стреляйте! Я капитан российской армии Фролов!

– Что вы делаете! – захлебнулся в крике сержант.

– Спокойно, Саша, – ответил ему Сергей, встал и сделал несколько шагов вперед.

Короткая пулеметная очередь прочертила линию у его ног, обдав фонтанчиками грязи.

Внезапно все замерло, и над полем боя повисла зловещая тишина. Тишина по своей сути не была тишиной. Она нестерпимо звенела, страшным прессом давила на барабанные перепонки. Сквозь нестерпимый звон слышалось хлюпанье грязи под шевелящимися от нечеловеческого напряжения телами солдат, и жуткие стоны раненых.

Было страшно, но Сергей поборол оцепенение и снова двинулся вперед. Через двадцать метров его опять остановила пулеметная очередь.

Наконец-то из дома раздался хриплый голос:

– Что нужно от нас, собака?

В этом голосе Сергей уловил знакомые нотки, но какие и где он мог их слышать, вспомнить не мог. Пауза и так затянулась.

– Я предлагаю, – начал неторопливо он, – каждой стороне забрать своих раненых и разойтись с миром.

– Как это? – спросил из дома другой голос. В его вопросе Сергей уловил удивление.

– Вы уходите своей дорогой, а мы своей. Со своей стороны я гарантирую вам полную безопасность.

– Я тебя сейчас пристрелю, как собаку, – продолжил знакомый голос. – И твои переговоры закончатся.

– Перестань постоянно собачиться, – уверенно продолжил Сергей. – Я понял, что главный здесь ты. Поэтому ты должен понимать, что после моей смерти вы все умрете. Уже вызваны вертушки и в скором времени здесь все сровняют с землей. Ты этого хочешь? Или этого желают твои воины?

Снова надавила тишина, но она уже не звенела, а выла, словно множество сирен, и готова была в любой момент раздавить его своей безжизненной массой.

Сергей в очередной раз ощутил дыхание смерти и неожиданно для всех улыбнулся.

– Я согласен, – раздалось со стороны дома через некоторое время. – Я выхожу, а ты иди навстречу.

Сергей снова двинулся вперед, с трудом вытаскивая ноги из грязи. Проходя мимо раненого, он прошептал:

– Потерпи немного, парень. Скоро тебя вытащат. Тот закивал головой, и по его лицу потекли слезы. В его глазах Сергей увидел знакомый бездонный ужас.

Навстречу ему из дверного проема здания выдвинулся высокий боевик. В его походке чувствовалась хозяйская уверенность.

Взглянув на Сергея, он тоже улыбнулся. Тот наморщил лоб, мысленно листая страницы прошлой жизни.

Боевик подошел и протянул руку, на ладони лежала пачка сигарет.

– Покурим, капитан.

Теперь Сергей узнал этот голос, похожий на голос певца Владимира Высоцкого. Сергей взглянул боевику в глаза и спросил:

– Сигареты Юбилейные?

– Да, фабрики «Ява»?

– В честь шестидесятилетия Чечено-Ингушской АССР?

– Так точно!

– Здорово, Влад!

– Сейчас я не Влад, но это не важно. Здорово, Сергей. Рад встрече.

Они обнялись.

– Не думал я, что при таких обстоятельствах придется встретиться, – продолжил Влад, закурив. – Я обещал всем, с кем служил, показать свою Родину, но показать с другой стороны. Теперь я понял, что такой возможности мне не представится.

– Там, в Узбекистане, нам все казалось иным. Да и мы были другими, – печально произнес Сергей.

– Да уж, – с досадой протянул Влад и махнул рукой, давая команду своим людям.

Сергей последовал его примеру.

С обеих сторон на открытое пространство напряженно вышли бойцы и начали эвакуировать раненых.

– Как живешь, Сергей? – спросил Влад. – Смотрю, в гору пошел. Странно, что ты меня помнишь.

– У меня тогда был другой статус, другие чувства, другое осознание реальности. В мозгу все отпечаталось в мельчайших деталях. А ты почему помнишь?

– Тебя тогда в Афган отправляли. Не поверишь, а я тебе завидовал. Хотел быть на твоем месте. Не поверишь, я ворох рапортов написал. Всегда мечтал быть героем.

– Да не геройство это было. Честно сказать, и повоевать не успел. Сразу в плен попал.

Влад удивленно посмотрел на него.

– Извини, но долго рассказывать, – продолжил Сергей. – Да и времени у нас на это нет. Я смотрю, что и ты времени не терял.

– Осуждаешь?

– Правду хочешь от меня услышать?

– Естественно.

– Не осуждаю. Осознание и оценка нынешних действий приходят намного позже. В этом не твоя вина, хотя ты сам творишь свою судьбу. Сейчас только Аллах тебе судья, а времени для геройства у тебя предостаточно.

Влад поразился его словам. Их глубина зацепила его.

– Я чувствую, что это не ты командовал операцией, – произнес Влад. – Ты появился накануне. Ты без знаков различия. Я ощущаю твой стержень. У тебя другое предназначение.

Влад сделал паузу. Напрягся. Бросил под ноги недокуренную сигарету и, уверенно взглянув в глаза собеседнику, продолжил:

– Ты тот, кого сейчас все боятся, и я уже не уверен, что ты нас выпустишь отсюда.

– Ты меня обижаешь. Я человек слова. Забирай своих раненых и уходи. Даю на это десять минут. Обещаю, что преследовать вас никто не будет.

Они пожали друг другу руки, и Влад двинулся в сторону здания.

Через секунду он остановился и, не оборачиваясь, произнес:

– Извини за такое гостеприимство. Запомни, что чеченский народ не такой, каким ты его представляешь. Он гостеприимный. Просто то, что происходит, это нелепое стечение обстоятельств. Чертов ход истории.

– Я верю, Влад. Не кори себя.

Влад расправил плечи и скрылся в дверном проеме. Минут через десять его люди, унося раненых, скрылись в чаще леса.

Майор, командовавший операцией, внезапно прозрел и закричал:

– Догнать! Уничтожить! Вы все предатели!

Личный состав его отряда неорганизованно толпился поодаль.

– А ты кто? – не унимался майор. – Общаешься с бандитами! Или ты с ними заодно?

Он выхватил пистолет, но Сергей опередил его, грубо разоружив.

– Помолчи, майор, а то не посмотрю на твою контузию. Быстро сверну тебе шею.

– Что? – сорвался тот на крик и от лютой злобы выпучил глаза.

– Не что, а как я это проделаю, – раздраженно сказал Сергей. – За тех ребят, которых положил здесь. Ты, сука, их повезешь домой? Ты предъявишь их мертвые тела матерям? А? Этих жертв можно было избежать. Ты же за них в ответе.

Майор внезапно обмяк. Посмотрел в сторону своих подчиненных и опустил голову. Слезы потекли по его лицу, а он сам тихонько, но жутко завыл.

Всем сделалось не по себе.

Сергей понял, что как командир майор больше ни на что не способен.

Он махнул рукой старшему лейтенанту, лицо которого было плохо видно из-за облепившей его грязи.

Тот неуклюже подбежал, неловко козырнул, хотел что-то сказать, но Сергей перебил его:

– Ты же офицер! Приведи себя в порядок! На тебя подчиненные смотрят!

– Есть!

– Принимай командование. Вертушки на подлете. Эвакуируете раненых вместе с майором, а сами выдвигаетесь согласно ранее полученным приказам.

– Понятно, товарищ капитан, но мы возвращались в расположение части.

– Значит, туда и возвращаетесь! – Есть!

Сергей поднял свое подразделение, и они в скором времени растворились в лесу.

Старший лейтенант еще долго смотрел им вслед, не решаясь повернуться к солдатам. Сейчас он пронзительно осознал, что провидение в очередной раз отвело от него неминуемую смерть. Его линия жизни пересеклась с линиями жизни этих ребят, которые скрылись в лесу, по всей вероятности, спеша на выручку уже другим попавшим в беду.

Личный состав, не прерывая молчания, двигался за капитаном. Каждый из них осмысливал произошедшие события.

Первым не выдержал сержант.

– Товарищ капитан, – начал он, – а может, и не нужно было их вот так запросто отпускать?

– Ты сомневаешься в моей правоте?

– Да нет, но я почему-то уверен, что они еще убьют не одного нашего пацана.

– Ты абсолютно прав, но в данный момент мы спасли тех, которые погибали. А эти «чехи» в следующий раз могут попасть в ловушку более опытного командира и не нанести ущерба. Ты, Саша, такой вариант не рассматривал?

– Честно сказать, нет. Я до этого даже не додумался. А опытного командира – вы имеете в виду такого, как вы?

– Вероятно. Вероятно.

– Еще вопрос можно?

– Валяй!

– Это был ваш знакомый?

Сергей задумался, замедлил темп движения и ответил:

– Когда-то вместе служили, но это было так давно, что и не верится. Нам было тогда столько же, сколько и тебе.

– Ничего себе, – подхватил Артем. – А я думал, что такое только в книжках и кино бывает.

– Что бывает? – не понял Сергей.

– Случайные встречи.

– Как видишь, бывает.

– А все-таки нужно было селение прочесать. Местных потрясти, – не унимался Елагин. – Вероятно, и по домам «чехи» могли попрятаться.

– Будь уверен, что и без нас потрясут, – уверенно ответил ему Артем.

Сергей резко остановился, повернулся лицом к ребятам и спросил:

– А кто из вас хотел бы, чтобы ваших родных и близких потрясли, если бы произошла аналогичная ситуация только на нашей территории и в наших родных домах?

Все начали виновато озираться и кидать друг на друга многозначительные взгляды.

– Что молчите?

– Я думаю, что никто, – тихо ответил за всех сержант.

– Прежде чем совершить поступок, – спокойно продолжил Сергей, – всегда думайте, как в любой из создавшихся ситуаций нужно поступить. Это трудно, но всегда есть шанс выбрать абсолютно правильное решение. Не забывайте слушать, что подсказывает ваше сердце.

Ребята одобрительно закивали головами, а Сергей улыбнулся и дал команду продолжать движение.

 

15

– Мать твою! – кричал подполковник.

– Что ты творишь, капитан!

Сергей с недоумением вглядывался в хмурое лицо Звягинцева.

– Не понимаю вас, товарищ подполковник. Честное слово, не понимаю. О чем идет речь?

– Он, видите ли, не понимает! А майора помнишь? Вот этот квадрат помнишь?

Звягинцев тыкал в карту пальцем.

– Ах вот вы о чем. Так это дело давно минувших лет. Почти месяц прошел. Я про него уже и забыл. Да и вспоминать, честно сказать, не хочу. Он без сожаления послал своих солдат на верную смерть.

Звягинцев в сердцах сплюнул. Его плечи устало опустились.

– Присаживайся, – предложил он Сергею.

Сергей сел на стул, достал сигареты и закурил.

– Тот майор с душком оказался, – тихим голосом прервал молчание Звягинцев. – Такую кашу заварил. Всех с ног до головы дерьмом забрызгал. Век теперь не отмоешься. Ты субординацию нарушил, с бандитами братаешься. Было такое или врет майор?

– Было, – согласился Сергей. – Тот бандит русский, но родом из Чечни. Вместе служили. Еще до того, как меня в Афганистан отправили.

Звягинцев поморщился, тоже закурил и продолжил:

– Со дня на день военная прокуратура к нам с инспекционной проверкой приедет. Твое личное дело затребовали.

Сергей пристально взглянул в глаза подполковнику, но тот даже не моргнул.

– Наш майор Мутко тоже сильно озаботился твоей родословной. Что-то все вынюхивает, все выспрашивает. От меня отдалился. Похоже, что нарытой информацией делиться не хочет. А может, это мне все кажется. Не знаю, что и думать.

Сергей молчал и анализировал информацию, выданную подполковником, яростно выпуская изо рта струи табачного дыма.

– Что молчишь, капитан?

Сергей не реагировал на вопросы подполковника. Ему было обидно, что он не успеет закончить начатое дело. А что не закончит, было ясно, как дважды два. Легенда его была хлипкая. Если прокуратура глубже копнет, то его вскоре вычислят. И доказывать будет нечего. Да и кто сможет поверить в этот бред? Во все то, что с ним произошло! Звягинцев свидетель, но и ему никто не поверит. Еще за пособничество привлекут и из армии спишут. А ведь армия – вся его жизнь. Звягинцева подставлять никак нельзя. Поэтому выбора не остается. Предстоит очередная смена обличья, а он по наивности решил, что уж на этот раз все. Нашел что-то стоящее в жизни. Но все равно привкус обиды был. Они больше месяца преследовали боевиков. Скольких уничтожили. Осталась, по его прикидкам, последняя группа. Самая жестокая и неуловимая. Постоянно уходила от них. Осталось совсем немного надавить и им конец. Эту задачу он считал делом чести, а теперь все рушилось. Поэтому и было обидно. До ломоты в костях обидно.

– Что молчишь? – повторил вопрос Звягинцев.

– Вот гнида! – в сердцах выругался Сергей. – Еще считает себя российским офицером. И кого только эта страна не родит!

– Ты про страну помолчи! – гневно выпалил подполковник. – Тебе еще не по рангу в таком тоне о нашей стране говорить!

Сергей не обратил на его слова никакого внимания и продолжил размышлять. От нынешних умозаключений зависела теперь его жизнь. И на что там разгневался Звягинцев, ему было наплевать.

– Сколько времени осталось? – неожиданно спросил он, доставая из пачки новую сигарету.

– Не понял? – опешил подполковник.

– Когда приедут прокурорские работники?

– Через три дня.

– Выходит, что время есть.

– Что задумал, Сергей?

– Постараюсь завершить начатое дело, а потом и думать будем о дальнейшем существовании.

– Боюсь я за тебя.

Сергей пожал плечами.

– Разрешите идти, товарищ подполковник?

– Куда собрался?

– К майору Мутко.

– Интересно, и что это у тебя к нему за дело? Я тебе советую вообще ему на глаза не попадаться.

– Не переживайте так, товарищ подполковник. Я его уже видел. Он для меня раздобыл что-то интересное.

– Не к добру это. Вместе к нему пойдем. Он в это время должен быть у себя.

Сергей в очередной раз пожал плечами, помолчал и добавил:

– Только не нужно никому никакой правды рассказывать. Особенно про меня. Посчитают недееспособным. Я думаю, что вы меня поняли, Михаил Петрович.

Звягинцев досадливо поморщился.

– А я думал, что ты мое имя и отчество уже и не помнишь. Все товарищ подполковник.

– Как видите, помню!

Они засмеялись и вышли на улицу.

Майор Мутко словно ждал их. Он расхаживал по комнате, деловито потирал руки и приговаривал:

– Товарищ подполковник, что вы с Фроловым, как с дитем малым, нянчитесь. Все вместе ходите. Или у него вместо адвоката теперь?

– При чем здесь адвокат? – спросил Звягинцев.

– А ты спроси у своего подопечного. Сам знаешь, какую он кашу заварил. Фролов, а ты хоть сам знаешь?

– Конечно! Готов понести любое наказание, но с оговоркой.

– Интересно, с какой?

– Своего мнения не изменю и в дальнейшем, если, конечно, случай представится, поступлю точно так же.

– Он готов понести наказание, – Мутко покосился на подполковника. – Я слетал к тем самым солдатикам, которых ты спас. Так вот они все до одного горой за тебя стоят. Ты их личный герой. Не каждый решится во весь рост встать во время боя. Мне лично было приятно их слушать. Будь я тогда на твоем месте, вероятнее всего, просто пристрелил бы того майора и все, но факт нарушения субординации остается фактом. С этим ничего не поделаешь. Про общение с бандитами – это еще бабушка надвое сказала. Одно плохо. У этого майора оказалось множество высокопоставленных покровителей, которые жаждут тебе кровь выпустить. Поэтому к приезду прокурорских работников капитана Фролова и его подразделения в расположении части быть не должно.

– Не понял? – удивился Сергей.

– На кой мне еще на твоих допросах присутствовать. Подозреваемый офицер получил специальное задание и все. И спрос с него другой. Понятно?

– Так точно!

– Это верно, – воодушевился Звягинцев. – Молодец, майор. Хорошо все придумал.

– А как мне быть? – вставил Сергей. – На разработку новой операции, на прокладку нового маршрута время нужно.

– От тебя ничего экстраординарного не требуется. Я уже сам все продумал и операцию новую накидал.

Сергей заинтересованно взглянул на майора и пододвинулся поближе.

– Ты же все своих неуловимых «чехов» достать не можешь?

– Ну, – нетерпеливо выдавил Сергей. – Не нукай – не запрягал! Мутко улыбнулся.

– Да не тяни ты, майор! – не утерпел уже и Звягинцев, с раздражением ерзая на месте.

– Так вот, – невозмутимо продолжил Мутко. – Недавно я местного субъекта прихватил. Как ни старался, никак не мог узнать, какого он роду-племени. Ни фамилии, ни места жительства. Только имя Салах и все. Все бы ничего и прогнал бы я его. Дал бы хорошего пинка и прогнал…

Майор прервался и гордым взглядом обвел своих собеседников.

– Что вы все тяните, товарищ майор! – не удержался Сергей.

Звягинцев наморщил лоб.

– Так вот, этот субъект по имени Салах предложил мне фотографию твоей неуловимой группы, и знаешь в обмен на что?

– Нет.

– В обмен на твое фото. Знаешь, такой полюбовный обмен фотокарточками, как в старые добрые времена.

Сергей недоуменно нахмурился, а Звягинцев выпалил:

– Что за бред? Каким-то детским садом попахивает. – Я так не думаю, – посерьезнел майор. – Поэтому и согласился на его, с виду бредовое, предложение. Через него, я уверен, мы выйдем на ту самую группу «чехов».

– Где он? – спросил Сергей. – Я хочу его увидеть.

– А вот это будет ни к чему. Он не должен знать, что ты в курсе событий.

– Мне интересно, а для чего ему фото Сергея? – не унимался Звягинцев.

– Версий этот типчик наболтал много, но она одна. Тебя хочет знать в лицо противник. Они боятся тебя, капитан, и уважают.

– И когда он передаст свое фото? – поинтересовался Сергей.

– Оно уже у меня. Прошу любить и жаловать.

Звягинцев взял фото у майора, повертел в руках и бросил на стол.

– Я не понимаю твоей комбинации, майор. На кой хрен нам все это сдалось? Бредятина чистой воды. Напоминает театр абсурда.

– Я же сказал, что противника нужно знать в лицо. А, Сергей? Как ты считаешь?

– Это точно, – поддакнул Сергей и протянул руку к фотографии.

– А вместо твоей фотографии мы ему подсунем изображение с чужим лицом. Отпустим чеченца, и он нас прямиком в лагерь приведет.

– Сомневаюсь я, – проворчал Звягинцев.

– А ты не сомневайся, – невозмутимо парировал майор.

Сергей поднес фотографию к лицу и в глазах у него все поплыло.

Еще никогда в жизни воспоминания не были такими яркими и красочными. В мозгу отчетливо всплыло марево Афганистана.

Перед ним, словно живая, стояла Марта. Та самая Марта, которая тогда не смогла его убить. Та самая Марта, которая отдавала ему тепло своего тела той единственной ночью, когда они находились вместе. С ее блеклым лицом на пожелтевшей фотографии в сознание ворвалась какофония сцен из прошлого, слепленных из звуков и обрывков диалогов.

– Сергей, что случилось? – голос Звягинцева вырвал его из оцепенения. – На тебе лица нет.

– Знаете, товарищ майор, не нужно чужого изображения. Делайте честный обмен на мое изображение и только мое!

Офицеры переглянулись, но промолчали.

– Когда выступать? – уже решительно спросил Сергей. – Дня два отдохнете и вперед. Завтра подробно проработаем операцию.

– Одного жалко, что не видно лица второй женщины. Смазано, – произнес Сергей. – Хотелось бы взглянуть в ее глаза.

– Да какие они женщины! Безжалостные убийцы они! Убийцы даже не за идею, а за деньги. Я думаю, что тебе такая возможность скоро представится, капитан.

Сергей не помнил, что он еще говорил, как вышел от майора Мутко.

Что-то произошло в его душе, что-то надломилось. Он вдруг осознал, что сильно устал. Устал нравственно, устал физически. Он больше не чувствовал в себе былой уверенности, былой неуязвимости. Он словно вернулся в прошлое, в тело настоящего наивного Сергея, перед тем как он прежний впал в кому. Он ощутил предел возможностей своего организма, тупик пути. Вся его сущность кричала, что пора остановиться, что следующий шаг будет шагом в небытие. Но это его даже не пугало. Он устал, а усталый человек безумно желает только одного. Отдыха.

– Да что с тобой происходит? – Звягинцев дернул его за рукав.

– Ничего страшного. Просто устал, – вяло ответил Сергей.

– Не нравишься ты мне.

– Ничего, товарищ подполковник, все образуется. У вас выпить, случайно, не найдется?

Звягинцев покосился на Сергея, лукаво прищурился и произнес:

– Ах, гулять, так гулять! Конечно, есть!

Пили они всю ночь. Пили по-злому, но непринужденно, словно хотели утолить ненасытную жажду.

Еще никогда личный состав не видел своего капитана в таком состоянии, в каком он появился в расположении подразделения, где не раздеваясь рухнул на койку.

Последующие два дня группа готовилась к операции.

На третий день под утро майор Мутко выпустил Салаха.

Как назло, поливал мерзкий холодный дождь.

Теперь Сергею нужно было применить все свое умение и ловкость, чтобы не потерять чеченца из виду. Сделать это было невероятно тяжело. Тот был мастером маскировки и ловко сбивал со следа, постоянно перепроверялся. Опыт Сергея в очередной раз помог им, и к полудню они были у знакомого ущелья, того, у которого его подразделение впервые приняло боевое крещение.

Они немного запоздали.

Впереди раздались первые выстрелы.

От неожиданности сержант Елагин потерял равновесие и съехал с тропы, обрушив вниз камни.

Салах стремительно метнулся в сторону, внезапно открыл в их сторону огонь и исчез в мокрых зарослях кустарника.

Сергей с досады выматерился.

Как он мог пропустить тот момент, когда чеченец обзавелся оружием!

Пулеметчик Елагин опять без команды открыл огонь по кустам впереди.

– Отставить! – закричал Сергей. Выстрелы кого-то спугнули. Впереди затрещали кусты.

Сергей поднял руку, прислушался и указал направление движения.

Группа развернулась и начала преследовать тех, кто был впереди.

Позади них не утихал бой, но Сергей интуитивно понял, что тот, кто им нужен, находится впереди.

Салах уже должен был доставить сообщение Марте.

Подполковник Звягинцев после ухода группы Сергея долго не мог найти себе места.

Что-то не давало ему покоя.

Странное поведение Сергея не выходило из головы. Что-то он упустил, а что именно, понять не мог. Вспомнив про фотографию, он, наспех собравшись, пошел к майору Мутко, но того на месте не оказалось. Только через час ему удалось связаться с ним по радиосвязи.

– Где то фото, майор? – спросил он.

– На кой оно тебе сдалось?

– Просто еще раз хочу взглянуть.

– Если так сильно хочется и горишь нетерпением, товарищ подполковник, валяй, смотри. В верхнем ящике моего стола лежит.

– Спасибо.

– Было бы за что.

Звягинцев нашел фотографию и еще раз внимательно посмотрел на группу людей с оружием. Ничего подозрительного не обнаружив, бросил ее обратно в ящик стола.

Еще раз мучительно напрягся, стараясь хоть за что-нибудь зацепиться, но все было напрасно. Он хотел было уйти, но решил еще раз посмотреть на фотографию.

– Твою мать, – только и выдавил он, когда вспомнил знакомые черты лица.

Его сознание стремительно перенеслось во времена службы в Афганистане. На фотографии была запечатлена та самая немка, которая уводила на расстрел Воронцова, и которая вернула его целым и невредимым обратно. Тот период жизни он хотел позабыть навсегда. Ведь там он попал в плен и запутался в своих мыслях, пытаясь оценить роль Сергея в тех роковых событиях.

Вот это как раз и не давало покоя.

Он опять грязно выругался, а сердце сдавило невыносимое предчувствие неотвратимой беды.

– Нельзя было его отпускать. Нельзя, – прошептал он. – Чувства губят даже самых сильных людей.

Через некоторое время, собрав волю в кулак, он дал команду второй роте на боевой марш.

Сам прибежал к связистам, но связь с командой Сергея отсутствовала.

Выступать было некуда, и это бездействие разрывало мозг щемящим чувством вины. Ведь только благодаря этому пацану он и остался жив и живет сейчас. Он корил себя за то, что ни разу не поговорил с Сергеем откровенно. Ни разу не подарил теплых слов.

Подполковник метался по части, пугая своим видом подчиненных, но ничего предотвратить уже не мог.

 

16

Они зажали противника в бетонных нагромождениях старого завода. Когда стихли последние выстрелы, в наступившей тишине Сергей услышал до боли знакомый дрожащий голос:

– Сережка, неужели это ты?

У него потемнело в глазах, а ноги налились свинцом.

Он выпрямился и словно загипнотизированный двинулся на открытую площадку. Мозг упрямо твердил, что этого не может быть.

– Товарищ капитан, вы с ума сошли! – закричал сержант Елагин.

Голос сержанта отрезвил его.

– Тсс, – прижал он палец к губам, но остановился. Через некоторое время собрался с силами и произнес:

– Марта, я знаю, что ты здесь! Ты ведь узнала меня? Твой человек показал мое фото. Когда-то давно ты не стала забирать мою жизнь и даже хотела меня отпустить. Я тогда не воспользовался этим шансом. Дай мне его сейчас. Я верю, что ты сможешь это сделать. Я не могу поверить, что моя женщина жива, и только ты знаешь, как я ее люблю. Тебе не надо будет переступать через свои идеалы. Всего-навсего дай нам шанс на встречу. Я сейчас выйду, но ты не будешь стрелять! Я уверен! А если и будешь, все равно выйду. Я мечтал об этой минуте все годы после того, как моя жизнь круто изменилась после событий в Афганистане.

Сергей сказал это на немецком языке, заметно волнуясь, и, к удивлению своих солдат, поднялся и сделал несколько шагов, вышел из-за бетонных нагромождений.

Марта молчала. Это обращение такого знакомого голоса ставшего профессиональным офицером русского паренька, который вновь появился в ее жизни, внезапно что-то надломило в душе. Она вдруг отчетливо осознала, что он и есть командир этого специального подразделения, который загнал их в эту железобетонную ловушку. Вся эта операция ей с самого начала не нравилась, и на самом деле оказалась хорошо спланированной операцией. Этот русский парень приобрел в ее глазах еще больший авторитет. Он явно вырос, и у него получилось создать подразделение, которое боролось с диверсантами и наемниками на этой непонятной войне, и которого все боялись. Он так дорожит солдатами, что ей, как она ни старалась, не удалось подстрелить ни одного из них.

Она выглянула из укрытия и улыбнулась, увидев знакомые черты лица.

Он нисколько не изменился. Только пробивающаяся седина в волосах выдавала груз отвоеванных лет. Она это знала и сразу вспомнила их встречу в Афганистане. Тогда он забрал жизнь сестры, а она ничего не смогла сделать, потому что наткнулась на его внутренний стержень. Этот стержень помешал ей убить его. Сейчас он пришел за ней, и она вдруг пронзительно ощутила, что опять ничего не сможет сделать.

Руки налились непосильной тяжестью. Создалось впечатление, будто гигантские тиски сжали их, и она не может пошевелить даже пальцами. Марта почувствовала, что ее душа растворяется в его словах, которые имели на нее необъяснимое магическое воздействие. Внезапно вспомнились душераздирающие слова, сказанные им в Афганистане. Дикое и тревожное чувство поселилось в сердце. Она вдруг отчетливо осознала, что если сейчас не сможет выстрелить, то уже не сможет этого сделать больше никогда. Это ошеломило ее. Ведь вся суть ее жизни сводилась к одному: она убивала и убивала, словно была запрограммированной машиной смерти. Если эту машину внезапно остановить, то она умрет, но она не хотела умирать.

Беря на прицел его и Ирму, почему-то уже оказавшуюся рядом с ним, она почувствовала, что если выстрелит, то это будет ее последний выстрел. Внезапно выступившие на глазах слезы еще больше шокировали ее, погрузив чувства в настоящий хаос. Ведь последний раз плакала она тогда, когда умерли ее родители.

Она дрожащими руками положила винтовку на бетонный пол и, поспешно достав гранату из поясной сумки, машинально положила рядом. Проделав все это, она решительно взяла винтовку и снова поймала их в прорезь прицела.

Противоречивые чувства, посетившие ее разум, внезапно схлынули, и сквозь оптику прицела смотрела прежняя беспощадная Марта. Вот теперь она должна отомстить, отомстить ему за сестру, а ей – за предательство. Она отчетливо видела, как он кружил Ирму, подняв на руки, и они оба, счастливые без малого, слились воедино. В какой-то момент она жутко захотела быть на ее месте и тоже крепко обнять его, но отбросила эти пугающие ее мысли. Она профессионально поймала момент, когда их сердца будут на одной траектории полета пули и, сделав поправку на движение тел, решительно нажала на спусковой крючок.

Только после толчка отдачи она осознала, что сделала, и стремительно, до боли зажмурив глаза, откинулась на спину.

Сейчас она совершила то, что не хотела делать всей душой. Она убила Ирму, которая заменила ей сестру. Она убила его, которого считала единственным настоящим мужчиной в мире, так как остальные для нее были просто мишени. Ужас внезапно нахлынувшего одиночества одолел ее и, медленно ощупывая рукой пол, она дотронулась до гранаты, еще сильней зажмурив глаза. Теперь ей уже точно незачем было жить.

Через мгновение, решительно взяв ее в обе руки, она дернула кольцо.

Оля машинально оценила сложившуюся ситуацию, помня, что Марта рядом. Та должна прикрыть ее, если со стороны федералов произойдет что-то непредвиденное. Эта речь, которую Сергей произнес на немецком языке, поразила ее, но не остановила. Она вышла из-за наклонившейся колонны навстречу ему и, от смятения едва переставляя ноги, подошла к нему.

Он долго рассматривал каждую черточку на ее лице, стараясь не шевелиться и не веря тому, что происходит. После этого осторожно прижал ее к себе и начал неистово целовать в лоб, щеки, уши, нос, губы, стараясь не потревожить такое зыбкое, внезапно нахлынувшее на них обоих счастье. Приподняв ее своими крепкими руками, он начал пританцовывать, покачивая ее из стороны в сторону.

Железное напряжение, окутывающее Ольгу бронированным панцирем, дало трещину под натиском забытого чувства и внезапно прорвалось. Ощущение, заполонившее ее существо, было похоже на бурный весенний паводок. Тот паводок, который она помнила с детства, когда снег бурно таял и превращался в воду, стекающую в реку, а та, расширяясь, выходила из берегов и сметала все на своем пути.

Всю прошлую грязь и обиды.

Она внезапно засмеялась и так же неистово обхватила руками голову своего любимого Сережки. Винтовка выскользнула из ее рук, по-прежнему нежных, и с громким стуком упала на землю, усеянную бетонной крошкой.

Она не успела ему ничего сказать.

Раскаленная, наполненная нечеловеческой злобой, пуля ударила ее под левую лопатку.

Она вздрогнула и сразу как-то обмякла в его руках. Лицо ее потускнело, а из уставших, наполненных дикой тоской глаз выкатились слезы.

Сергей с ужасом осознал, что произошло. Безумный крик так и не сорвался с его уст. Он все продолжал качать Олю, еще не осознавая, что это их последний танец смерти. Следом за Олиной жизнью вытекала и его. Уже падая, но не выпуская ее из своих рук, он подумал в последний раз: «Олечка, милая Олечка, теперь мы с тобой навсегда и вместе».

 

Эпилог

«Он, представитель звездной системы Сириус, опять оказался перед выбором. Только сейчас решать приходилось самому.

Он снова не хотел умирать.

Только ему и никому больше нужно было сделать выбор и открыть очередной эфирный канал в душу еще не рожденного человеческого ребенка. Сознание этого ребенка не желало зажигаться, несмотря на тщетные усилия природы.

Но он решил рискнуть.

Он знал, что его сущность тогда навечно растворится в этой попытке и возврата назад уже не будет.

Но это был его выбор и его последний путь очищения».

– Рита, Риточка, открой! Я знаю, что ты здесь!

Клавдия Владимировна нервно стучала по обитой деревянными рейками квартирной двери.

Наконец-то ее призыв был услышан и в глубине квартиры послышались шаги.

Дверь открылась.

– Мама? – спросила удивленная Рита. – Как ты ухитрилась найти меня?

– Доченька, почему ты ничего мне не рассказала? Когда ты родила? Откуда у тебя новая квартира?

Рита застенчиво бросила взгляд на лестницу и, никого не увидев, быстро втащила мать в квартиру.

– Почему ты молчишь? Почему не желаешь сказать правду? – уже властно спросила та.

– Мама, ты можешь помолчать? – сурово зашептала Рита. – Ты его разбудишь.

– Кого? – снова спросила Клавдия Владимировна, но уже без властного тембра в голосе.

Она вдруг поняла всем своим существом, что потеряла контроль над дочерью, и та стала уже совершенно другим человеком.

– Моего Сережку.

Рита тихо провела мать в комнату, где в небольшой деревянной кроватке серьезно посапывал во сне миленький мальчишка.

– Но как? Когда? И ты молчала? Кто его отец?

Рита опять поднесла палец к губам и насильно утащила мать теперь уже на кухню.

Там она закурила.

– Дочь, ты куришь?

– Не спрашивай меня ни о чем. Мама, ты хоть раз в жизни можешь не мучить меня своими бесконечными поучениями о смысле жизни, а просто взять и безмятежно посидеть со мной, поговорить со мной, порадоваться за меня?

Клавдия Владимировна возмущенно надула губы, хотела в очередной раз грубо одернуть дочь, но внезапно тяжело вздохнула и опустила голову.

– Мама, я сейчас самый счастливый человек на свете. У меня есть сын. Мой Сережка. У него есть отец, и я его жду и всегда буду ждать. Он сейчас на войне, и даже если он не вернется, я воспитаю его сына так, как он этого хотел. Только я знаю, о чем он мечтал и чего хотел. И я буду не я, если не сделаю все для этого. Понимаешь, мам, что это судьба послала мне моего сынишку?

Клавдия Владимировна судорожно сглотнула нервный комок, подступивший к горлу, совершенно не узнавая свою дочь, а Рита мечтательно прикрыла глаза, и легкая улыбка озарила ее лицо.

«Я знаю, что ты здесь! Ты рядом! – твердило ее сознание. – Ты не переживай. Он будет твоей копией. Твоим перевоплощением. Нет, он будет лучше тебя! Однажды мы встретимся, соберемся все вместе, и наше сияние не погаснет никогда!»

 

От автора

В наш сумасшедший век истинные чувства людей уходят на дальний план. В постоянной борьбе за поддержание существующего уровня жизни наши сущности терпят культурный и моральный кризис. Далекие молодые годы в уже не существующей советской стране кажутся годами наивной и прекрасной сказки.

Многие из сегодняшних литераторов и историков изо всех сил стараются очернить то романтическое для многих поколений время, сводя на нет прежние великие достижения. Те романтики до сих пор являются основой государственности и нравственности, частичек которой так мало осталось в сегодняшней России. Многим из них пришлось пережить кровавые войны, развязанные алчными политиками и обустраивать новые государства. Но даже пройдя сквозь потоки грязи, крови, лжи, предательства и дезинформации, они не теряли присутствие духа и сохранили человеческие лица.

Поколению, которое становилось на ноги, создавало семьи, сохраняя искренние чувства друг к другу в одно из нелегких для страны времен, посвящается эта книга.

Удивительно-нежные чувства, зародившиеся в стабильной процветающей стране, сумели не дать главному герою, прошедшему все круги ада, потерять человеческое лицо. Непростое становление личности в юношеские годы, наивные размышления о смысле жизни, разлуки и падения сделали его характер твердым, как сталь. Служба в Афганистане, потеря любимых людей, жизнь под вымышленными именами и конечный итог в Чечне – все эти факторы не дали ему шанса найти свое место в мирной жизни, но он стойко пронес свою трогательную любовь сквозь жуткие годы крови, предательства и безразличия.

Если читатель найдет знакомые сюжеты и обороты, которые могут хоть чем-то задеть его лично, то пусть он улыбнется и поймет, что все в этой жизни повторяется, и то, что происходило с ним, может происходить с другими похожими на него людьми. Все, что делается в этой жизни, делается к лучшему, и добро всегда побеждает зло, даже если ради этого приходится отдавать свои жизни.

Я заранее благодарен читателям, которые пожелают ознакомиться с моим произведением. Я, разумеется, не ставил себе целью очернить прошлое страны, а хотел рассказать о становлении характеров главных героев, об их непростых судьбах, которые были перемолоты жерновами глобальных политических изменений. Особенно хочу поблагодарить свою жену Светлану и дочь Марию за их удивительную терпимость и поддержку в написании этой книги.