– Дудаев нас кинул и смылся из города, а мы теперь это дерьмо расхлебывать должны! – кричала Марта и, уже обращаясь лично к Ирме, продолжила истерично ругаться. – Давай, шевели ходулями, корова ты тощая!

Они бежали по полуразрушенному этажу бывшего общежития. Вокруг грохотало и тряслось с такой силой, что бетон рассыпался, как будто песок. Мутные клубы дыма висели в комнатах и ползли по коридорам. Вокруг шла затяжная перестрелка. Создавалось впечатление, что все окружающее превратилось в один огромный котел, который стоял на огне, а в нем все кипело, ревело и клокотало. Одежда их из-за пепла и пыли стала серой.

Они всегда работали очень грамотно, качественно и жестоко. Их пара была основой мобильной группы, куда, кроме них, входили два автоматчика, пулеметчик и гранатометчик. Автоматчики обычно начинали бой, обстреливая противника, тем самым вызывая огонь на себя. Ирма с Мартой выявляли огневые точки, выдававшие себя огнем, и уничтожали их. Гранатометчик, используя шум боя как прикрытие, уничтожал бронетехнику и автотранспорт. Но сегодня все пошло не так, их группа прикрытия была уничтожена подразделением российских десантников, а они сами едва унесли ноги.

Ей никогда не было так страшно, как в этом обезумевшем от войны городе. Марта без остановки материлась, постоянно подталкивая напарницу в спину, и продолжала бежать, ловко уворачиваясь от падающих сверху кирпичей.

Сквозь грохот разрывов прорвались человеческие крики. Кому голоса принадлежали, было непонятно. Женщины понимали, что федералы их бы попросту разорвали, как бешеных собак, а боевики могли запросто пристрелить по ошибке. Поэтому Марта резко сменила направление бега и стремительно перемахнула через проем выбитого окна, настойчиво увлекая ее за собой.

– Давай, давай, девонька! Прорвемся! Еще немного и будем на месте. На той стороне улицы в соседнем доме заветный подвальчик с моим неприкосновенным запасом. Ты же знаешь, что я солдат запасливый.

Марта оглянулась на спутницу и, заметив ее безразличие, сплюнула от досады.

Улица представляла собой сплошное нагромождение железобетона. Посередине чуть с наклоном и с оторванной башней застыл обугленный танк, а вокруг валялись обезображенные трупы. Создавалось впечатление, что танкист обезумел и до самого конца катался по ковру из тел, превратив этот участок улицы в зловонную кровавую лужу.

По противоположной стороне на коленях ползала сгорбленная старуха с кирпичом в руке и безутешно грозила им в сторону приближающегося самолетного гула.

Самолет не заставил себя ждать. Он летел совсем низко с ужасным свистом, словно хотел своим телом пронзить верхушки домов. За стихшим свистом раздалась череда чудовищных разрывов – упали ракеты. Одна из них разорвалась неподалеку, превратив улицу в средоточие огненной бури, которая в мгновение ока хищно слизала старую женщину и рванулась в их сторону. Бурлящий котел лопнул, а земля перевернулась и оглушила их, превратила чудовищный шум в звенящую тишину. Сквозь обрывки сознания она увидела беспомощную Марту, которая наглоталась дыма и, судорожно дыша, согнулась, спрятав голову в коленях. Через некоторое время она подняла спутницу и безумным взглядом всмотрелась в ее лицо.

В уставшем организме сработал механизм самозащиты, и Ирма отключилась. Наступившая в голове тишина мгновенно убаюкала и погрузила ее в водоворот воспоминаний.

Казалось, что это происходило совсем недавно. Она с родителями отдыхала в Клайпеде. Они тогда частенько посещали Палангу, пейзажи которой стали неизгладимым впечатлением. Часть изумительного берега Балтийского моря, где она появлялась, была украшена дюнами из белоснежного песка и древним пирсом, похожим на сороконожку. Когда ей снова довелось посетить этот удивительный уголок природы, она долго бродила по границе воды и суши, а волны прибоя бились о подошвы кроссовок. Порывы ветра были слабыми. Их сил хватало только встрепать волосы и слегка похлопать складками юбки. Мощные волны, зародившиеся где-то в бескрайних просторах моря, тщетно старались расшатать старые подгнившие сваи пирса. Они шумно, с удивительным завораживающим напевом, терялись в ослепительно белых дюнах. Все чудо заключалось в том, что вокруг было безлюдно. Это состояние одиночества пьянило и давало необычайную легкость, упоение и пьянящее состояние.

Неожиданно на пляже все изменилось, а его внезапное появление на пирсе в буквальном смысле заставило кровь закипеть. Это был он, такой любимый и такой далекий. Она осторожно подошла ближе по скрипучим и мокрым доскам. Он протянул ей руку и, обхватив ее длинные пальцы, нежно притянул к себе. От этого прикосновения она взмокла и старалась не дышать. Он улыбнулся и увлек ее обратно на берег. Они шли по скользким доскам, а пирс, словно живой, приподнимался и опадал в томном дыхании. Они блаженно молчали, а белые гребни волн играючи обгоняли их и шипели пеной на деревянном настиле, обдавая их фонтаном соленых брызг. Он спрыгнул с пирса и благоговейно взял ее на руки. Она обхватила его шею руками, и безумно родной неповторимый запах без остатка погрузил ее в себя.

– Нет, нет! – в немом крике неожиданно закричала она, сжавшись в комок от безумного страха и прикрыв ладонями лицо. – Этого не может быть! Его здесь быть не может! Он умер! Господи, что со мной происходит? Подскажи мне, пожалуйста?

Но бог безмолвствовал, а она очень долго не отрывала ладони от лица и только когда вновь заскрипели доски пирса, она опустила руки и взглянула в сторону воды. Его расплывчатый силуэт медленно таял в наползавшей с моря мгле. Он брел по поверхности воды, и так ни разу не обернулся. Его сгорбленная фигура вскоре растворилась в наступающем мраке, а она тщетно старалась вспомнить очертания его лица. В этих изматывающих попытках она неизбежно истощила себя. Этим состоянием сразу воспользовался ужас, затаившийся в ее мозгу. Он схватил ее за горло и погрузил разум в небытие.

– Мамочка! – закричала она из бездонной пропасти, не узнавая свой безмолвный голос. – Помоги мне, пожалуйста! Я погибаю! Помоги, родная моя! Я знаю, что ты где-то рядом!

Мама, такая обычная, словно всего лишь ненадолго отлучилась по делам, появилась сразу, как только услышала ее зов.

Мгла мгновенно отступила, пронзенная прохладными лучами прибалтийского солнца.

– Что случилось, доченька? – ласково спросила она, прижимая дочь к своей груди.

– Мне страшно, мамочка. Я не знаю, что мне делать! – ответила она обреченно.

– Ступай за мной, и у нас все будет по-прежнему!

– А папа где?

– Он ждет нас, милая!

Она блаженно зажмурила глаза и прижалась щекой к щеке матери. Тысячи ледяных игл пронзили голову, и она отпрянула, опалившись о безжизненную плоть матери, и снова открыв дорогу ужасу.

– Нет! – закричала она. – Мне нельзя с тобой! Я не хочу с тобой! Ты же тоже умерла!

– Как хочешь, доченька. Это твое решение и тебе ему следовать! – разочарованно прошептала мать, нежно освобождая объятия.

В считаные мгновения ее лицо переменилось и стало строгим, как когда-то в далеком детстве.

– Дочь, что ты творишь? – назидательно начала она. – Разве мы с папой тебя этому учили? Ты же стала совершенно другой, не похожей на себя! Ты же стала… Очнись, доченька, очнись!

Сознание мгновенно вернулось – вмешался кто-то посторонний. Она дрожащей рукой вытерла мокрое от пота лицо и приподняла голову. Полумрак подвала сразу ошеломил. Справа от нее на коленках сидел зареванный мальчишка и настойчиво дергал ее за руку. От безумного страха он перепутал ее со своей матерью, разорванное тело которой лежало в нескольких метрах от них. В голове у нее что-то щелкнуло, слух наполнила какофония звуков, оглушив и напомнив, что нынешнее существование – это ад. Сквозь звуковую кашу она отчетливо услышала голос мальчишки, говорившего на чистейшем русском языке. Он с мольбой вглядывался в ее лицо и без конца повторял, едва не срываясь на крик:

– Очнись, очнись! Ну пожалуйста, очнись!

Она испуганно вскочила, смахнула его тонюсенькую руку и ударилась затылком о свисающую с потолка бетонную плиту. Снова тысячи ледяных игл вонзились в голову. Громко выругавшись, она окончательно пришла в себя. Мальчишка, открыв грязный беззубый рот, отполз в угол и протяжно заскулил. От этого завывания озноб пробежал по ее спине.

Прислушавшись, она узнала знакомые хлопки, сразу же вычленила их из всего звукового хаоса.

– Это замечательно, – прошептала она, улыбаясь. Было ясно, что Марта вела безостановочный огонь. Наклонившись, Ирма подняла винтовку, бережно обтерла ее рукавом куртки и профессионально проверила магазин. Все десять патронов были на месте. Это была обожаемая ею самозарядная винтовка Драгунова. Она обладала высочайшей точностью попаданий для данного типа оружия. Трепетно сжимая ее в руках, она чувствовала, как тело наполняет сила, а она становится прежней беспощадной Ирмой.

Выскользнув из холодного подвала, она устроилась рядом с Мартой, взяла под прицел улицу.

Федералы, теснимые группой чеченских боевиков, покидали здание общежития. Они еще не осознавали того, что попали под перекрестный огонь, и гибли с наивным недоумением на лице.

Ирма, не раздумывая, открыла огонь. Молодые неопытные солдаты противника умирали при каждом выстреле. Наконец-то они сообразили, что по ним ведут снайперский огонь, и, укрывшись за сгоревшим танком посреди улицы, открыли ответный огонь. Марта чертыхнулась и выронила винтовку, в которую попала шальная пуля и заклинила винтовочный патрон.

– Пять штук «зелененьких» отправили к праотцам! – гневно запричитала она и, обнаружив рядом с собой напарницу, поперхнулась. – Жива, курилка! – радостно похлопала она по плечу подругу. – А то, когда тащила тебя, думала, что ты окочурилась! Ты так стонала, что стены дрожать перестали!

Ирма кивнула головой и прижималась к куче битых кирпичей, невольно подражая Марте. Вокруг них вздымались бесконечные фонтанчики пыли и кирпичной крошки.

В небе раздался до боли знакомый и ужасный свист самолета, который пикировал в их сторону.

– В подвал! – истерично взвизгнула Марта, схватив ее за рукав.

Последнее, что увидела краем глаза Ирма, это испуганные глаза молоденьких солдат, которые, совершенно забыв про снайперов, вскочили и кинулись в их сторону.

Но было уже поздно.

Через несколько секунд улица вновь утонула в огненном смерче.

Напарницы вовремя скрылись в глубине подвала. Вход в него наглухо завалило. Мощная взрывная волна превратила подвал в непроходимые катакомбы. Угол, где находился мальчишка, исчез в нагромождениях из железобетона.

«Может, это и к лучшему!» – подумала Ирма и взглянула на напарницу, которая, включив электрический фонарь, истерично захохотала.

– Настоящий Сталинград! – произнесла Марта, поводив световым лучом по стенам. – Будем жить! Ночью двинемся дальше. Тут есть еще выходы.

– Жутковато, – жалобно протянула Ирма, всей собой ощутив душевный надлом.

– А я тебя в чувство привести не могла. Что, все покойники снились?

Ирма кивнула головой. – И все звали за собой?

– В том-то все и дело, что один из покойников не звал, – печально произнесла Ирма.

– Ну, значит, он и не покойник!

– Кто он?

– Кто-кто? Твой покойник! Покойники всегда зовут к себе. Это закон сна, – констатировала Марта и исчезла в темноте.

Ирма испуганно взглянула ей вслед и зажгла свой подсевший фонарь.

– Этого не может быть. Ну никак не может, – прошептала она и присела на грязный бетонный пол, отбросив мысли и закрыв глаза.

Вскоре ее опять растормошили. Марта притащила огромный рюкзак и вывалила его содержимое на пол.

– Давай перекусим, отдохнем, наберемся сил, а то нам предстоит длинный путь. Сил совсем не осталось.

Она распечатала бутылку водки. Налила в пластиковые стаканчики, наполнив их почти до краев, и поднесла напарнице. Та отрицательно замотала головой.

– Давай-давай! Это лекарство.

Ирма неожиданно согласилась и залпом выпила водку.

– Ты совершенно другой стала, – прошептала Марта и подозрительно покосилась на напарницу. – Словно мы вечность не виделись или подменили тебя. Сказал бы кто такое вчера – не поверила бы.

– А Ельцин обещал город не бомбить, – разочарованно произнесла быстро захмелевшая Ирма.

– Тебе что, напрочь мозг отшибло? – заорала ей на ухо Марта. – Я сколько раз говорила, что нам должно быть наплевать на этих политиканов. Мы здесь деньги зарабатываем!

– Я сравниваю себя с проституткой, – выдохнула она в ответ. – Только та тешит мужиков, а я убиваю.

– Ты даешь, девонька, мы здесь, чтобы мстить, и у каждой из нас есть на то причина! – Ирма кивнула головой в знак согласия и, откинув голову, задремала. – Ну давай, спи, спи, – уже более ласково произнесла Марта, выпила и налила снова. – Даже не поела ничего. Это понятно, что тебе сегодня досталось. Да и мне тоже, но мозг отшибло только у тебя.

Ее слова утонули в тишине, а стены подвала все продолжали содрогаться и содрогаться, проливаясь бесконечными ручейками бетонной пыли.