Пион-шпион

Уже после прилета космического корабля на Оранжевую звезду Пион-шпион, как всегда, бродил по столичным улицам, ко всему прислушиваясь, приглядываясь, принюхиваясь.

Пион обязан был обо всем увиденном и услышанном доносить правителю Пырею. Но в столице давно ничего особенного не происходило: никаких волнующих происшествий. И в тот вечер все было спокойно и обычно. Столичные жители после трудового дня гуляли в парках и скверах, сидели около своих домов на скамеечках, разговаривали главным образом о погоде.

Некоторые из них собирались в театр на знаменитый спектакль под названием «В жизни все просто». Другие смотрели телевизионную передачу в тринадцати сериях. Передача называлась «Дважды два».

Открылся ночной ресторан, где посетителям в изобилии подавались молочные продукты: кефир, простокваша, кипяченое молоко. На открытой веранде ресторана играл эстрадный оркестр, и певичка Ромашка в коротенькой желтой мини-юбке пела модную песенку:

Пион-шпион прослушал песенку и глубоко вздохнул: ничего интересного…

Пион происходил из старинного рода, известного своим благородством и красотой. Конечно, его далекие предки, темно-красные, розовые и белые Пионы не могли даже представить себе, кем станет их родственник при правителе Пырее. Признаться, и сам Пион-шпион первое время не слишком охотно выполнял возложенные на него обязанности. А потом ничего… привык.

Вот и сегодня ему очень хотелось отличиться перед правителем Пыреем. Оставалась одна надежда — Ночная Фиалка.

Да, красавица Ночная Фиалка вела себя подозрительно. Днем она была незаметна. Но вот ночью преображалась. В белом платье гуляла она в полночь по улицам, распространяя тонкий терпкий аромат духов, смеялась лукаво и громко пела, смущая покой городских жителей. За Ночной Фиалкой вполне можно было пошпионить. И Пион-шпион отправился к ее дому.

Красавица жила на уютной тенистой улочке. Окна ее дома ярко светились, но шторы были опущены. Пиону-шпиону подсмотреть ничего не удалось. Все же по тени на опущенных шторах Пион-шпион понял — Ночная Фиалка прихорашивается перед зеркалом, видимо, готовясь к ночной прогулке.

А в доме напротив окно оказалось распахнутым, шторы раздвинутыми. И было видно: за столом сидит известный поэт Василек и что-то пишет.

От нечего делать и на всякий случай Пион-шпион стал следить за поэтом.

 

Поэт Василек

Василек, не подозревая, что за ним наблюдают, старательно писал свое новое стихотворение. Правда, сначала он не знал, о чем писать, и, сунув палец в рот, как маленький, слегка пососал его. Такая у него была поэтическая привычка.

И вскоре к нему пришла тема. Глядя в распахнутое окно, Василек почувствовал приступ вдохновения. Он решил, что напишет именно про распахнутое окно. Но вскоре тема ему показалась слишком большой. Он решил ее сузить и написать про форточку. А почему бы про нее не написать? Тема небольшая, но полезная…

«Жила-была форточка», — написал поэт и глубоко задумался.

Сочинение стихов — очень непростое дело, даже очень сложное дело. Василек это всегда помнил. Он всегда ко всему внимательно присматривался. Зачем? Чтобы знать как можно больше. И особенно внимательно он присматривался к каждому красивому цветку — и к Ромашке, и к Маргаритке, и к Незабудке, и к Гвоздичке. С каждой он старался познакомиться поближе и написать об этом хотя бы одно стихотворение.

У него была написана большая поэма и о Ночной Фиалке. Именно сегодня он собирался вручить красавице свое сочинение.

Но, разумеется, Василек писал не только о знакомых и незнакомых цветах. Он писал обо всем, что видел, что его окружало. Например, о столах и стульях, о шкафах и вешалках, о кастрюлях и тарелках, о ножах и вилках, об одежных, обувных и зубных щетках, о ботинках и галошах — всего даже и не перечислить. Так много интересного и полезного он видел вокруг себя.

Он не только правдиво описывал эти предметы и указывал, какую пользу они приносят, но и приукрашивал все это поэтической фантазией. И в тот вечер, сочиняя вдохновенные строки о форточке, он добавил в свое стихотворение довольно большую порцию фантазии. И стихотворение зазвучало:

Василек остался доволен своим сочинением и весело потрепал по холке стоявшего в углу кабинета деревянного коня Пегаса, приговаривая:

— И мы летать умеем. Да, да, да, да. И мы парить умеем. Да, да, да, да.

Стоявший в кабинете конь Пегас был крылатым. Ведь он являлся не простым игрушечным конем, а поэтическим. В бока коня были вделаны деревянные крылья. А на животе имелось небольшое отверстие, и в него был вставлен ключ. Пегас был заводной.

Изобрел и построил Пегаса когда-то в старину благородный поэт Гиацинт. Он сам летал в прошлые времена на крылатом коне. А затем, уже после кончины Гиацинта, установился обычай: передавать Пегаса лучшему из живущих поэтов. Крылатый конь с тех пор сменил уже несколько хозяев.

В конце концов правитель Пырей приказал передать Пегаса Васильку.

— Василек — наш лучший поэт, — сказал Пырей. — Он твердо стоит на родной почве. Он не мечтает о каких-то звездах и пишет то, что полезно нам всем. Пегас ему должен принадлежать по праву. А летать на этой лошадке и не нужно.

И Василек никогда не летал на Пегасе, никогда не заводил его. Поэт переименовал Пегаса в Пегасика — такое имя поэту казалось более приятным и домашним. Правда, в разговоре с некоторыми знакомыми — и с певицей Ромашкой, и студенткой Маргариткой, и красавицей Ночной Фиалкой Василек намекал, что иногда по ночам он садится на Пегасика и парит надо всеми в ночном небе… Поэту нравилось производить впечатление на красивые цветы.

Слухи об этом дошли до Пиона-шпиона. Конечно, Пион-шпион не поверил, что Василек может подниматься в ночное небо, но все же решил последить за поэтом. И теперь внимательно наблюдал за каждым движением Василька.

Но, как и следовало ожидать, Василек и не думал летать. Он только самодовольно трепал Пегасика за гриву и бубнил свое:

— И мы летать умеем. Да, да, да, да.

Вполне понятно, Пиону-шпиону стало неинтересно шпионить за Васильком. Совсем неинтересно. Но вдруг…

 

Появление бандита-карлика

Кусты в саду зашевелились. Из кустов появилась какая-то темная небольшая фигурка. Некто неизвестный подскочил к раскрытому окну, перепрыгнул через подоконник и очутился в комнате поэта.

Пион-шпион несколько секунд не мог прийти в себя от изумления. Но видел он все отчетливо.

На лице неизвестного — черная маска. Одет он в какой-то желтый балахон, на голове — широкополая шляпа, на ногах — сапоги-ботфорты, в руках — пистолет с широченным дулом.

— Я ужасный бандит-карлик, — произнес неизвестный дребезжащим голосом и, наставив на Василька, выпучившего от ужаса глаза, пистолет, строго спросил: — А ты кто?

— Я, я… я… поэт, — еле выговорил Василек. Он, разумеется, как и Пион-шпион, никак не мог взять в толк, что же происходит.

— Значит, это твой конь? — спросил бандит-карлик, кивнув на Пегасика.

— Да… нет, то есть да… мой, — забормотал поэт.

— Тогда садись на него и лети, — приказал бандит-карлик.

— Но зачем? Позвольте… зачем? — со слезами в голосе спросил Василек.

— Раз зовешься поэтом, лети, — приказал бандит-карлик.

— Не могу… Пожалуйста, не надо… — жалобно залепетал Василек.

— Лети, — ткнул в нос Василька пистолетом бандит-карлик.

Бедный поэт взобрался на Пегасика. Бандит-карлик нагнулся и несколько раз повернул на животе крылатого коня ключ. Внутри у Пегасика что-то забулькало. Крылья его пришли в движение: вверх — вниз, вверх — вниз. Пегасик дернулся, сдвинулся с места, оторвался от пола — и взлетел.

Он сделал два круга вдоль стен кабинета и… вылетел в окно!

Поэт Василек судорожно вцепился в гриву, чтобы не упасть. Лицо у него было перекошено от страха. Взмахивая крыльями, Пегасик поднялся над садом, потом над крышей соседнего дома и взмыл в темную вышину, унося куда-то несчастного Василька.

Из распахнутого окна, кружась, летели листы со стихами поэта. А бандит-карлик весело и звонко смеялся. Потом он пропел такую песенку:

Пион-шпион присел за забором, стараясь ничего не упустить. Надо ж… какое невероятное происшествие! Такого в Оранжевой столице еще не случалось.

Когда бандит-карлик выпрыгнул из окна в сад, перелез через забор и направился по улице, Пион-шпион осторожно двинулся вслед за ним.

 

Пегасик лягается

Внизу сияли городские огни, вверху мерцали звезды. Пегасик хлопал крыльями, делал круг за кругом над городом и поднимался все выше и выше.

Крылатый конь словно ожил: он уверенно плыл в темной вышине, не обращая никакого внимания на седока.

«Что мне делать? Что делать?» — в панике думал поэт. Но так ничего и не придумав, начал жалобно просить:

— Пегасик, милый, спустись вниз! Пожалуйста, спустись…

Пегасик замотал головой.

«Неужели он будет подниматься еще выше? — испугался Василек. — Как подействовать на упрямое животное? — И тут поэту пришла мысль: ведь крылатый конь должен любить стихи. — А что если ему прочитать какое-нибудь стихотворение? Это может помочь… Должно помочь. Но какое стихотворение? Прочитать надо такое, чтобы сразу подействовало…»

Поразмыслив, Василек решил продекламировать Пегасику одно из своих самых лучших стихотворений. Оно называлось «Дребедень».

— Послушай, Пегасик, что я тебе прочитаю, — сказал поэт.

Пегасик чуть повернул голову. Ободренный этим Василек начал декламировать:

Василек рассчитывал, что стихотворение подействует на крылатого коня, и оно подействовало… Пегасик больно лягнул автора стихов левой задней ногой. Василек резко наклонился вправо и отчаянно закричал:

— Ой! Ты чего лягаешься? Ты чего так больно лягаешься?

И тогда Пегасик лягнул поэта правой задней ногой. Василек на миг выпустил гриву, не удержался и стремительно полетел вниз.

«Падаю! Падаю! Мне конец! Прощай, поэзия!» — только и успел подумать поэт.

 

Новые проделки бандита-карлика

С замирающим сердцем, прячась в тени деревьев, крался Пион-шпион за бандитом-карликом. А тот топал своими сапогами-ботфортами и как ни в чем не бывало напевал:

В это время на перекрестке стояли директор театра оперетты, молодящийся и всегда бодрый Одуванчик и наивная молоденькая Валерьянка. Директор Одуванчик уговаривал Валерьянку поступить в театр.

Он с жаром говорил:

— Я помогу тебе стать актрисой. Я тебя всему научу. А ты выходи за меня замуж.

Валерьянка, широко раскрыв глаза, бледнела, краснела и не знала, что сказать.

В этот миг к ним подошел бандит-карлик. В руке его был пистолет с широченным дулом.

— Не слушай его! — сказал он Валерьянке.

— Да как вы смеете?! — задохнулся от негодования директор.

Тут бандит-карлик высоко подпрыгнул и дунул на голову Одуванчика.

— Ах! — вскрикнула Валерьянка.

Шевелюра с головы директора Одуванчика мгновенно облетела, и он стал совершенно лысый.

— Какой вы старый! — воскликнула Валерьянка, как будто впервые увидела Одуванчика.

Она побежала прочь от старого директора. Одуванчик схватился за свою облысевшую голову и так и застыл. А бандит-карлик пошел по улице дальше. Пион-шпион двинулся за ним, продолжая вести наблюдение.

Пройдя примерно половину квартала, бандит-карлик остановился перед зданием, окна которого были ярко освещены. Здесь размещалось очень важное фикусовое учреждение и, несмотря на позднее время, продолжалось какое-то очередное собрание. В открытое окно было видно: на трибуне стоит главный фикус и читает по бумагам доклад, а сидящие в зале фикусы, скучая и томясь, все же делают вид, что слушают его.

Перед зданием в сквере на скамейке сидел сторож Хмель и сладко всхрапывал. Может, докладчик усыпил сторожа. А может, сторож уснул сам по себе… Во всяком случае Хмель, собравшись полить цветочную клумбу перед зданием, так и не сделал этого. Резиновый шланг, прикрепленный к водопроводной трубе, лежал у скамейки без действия.

Бандит-карлик остановился напротив окна, прислушался. Из окна доносились громкие слова главного фикуса:

— Я приведу вам еще несколько цифр. Я не буду попусту тратить слова и лить напрасно воду…

И тогда бандит-карлик нагнулся, поднял шланг, включил его и направил мощную струю воды в раскрытое окно. Водяная струя попала прямо в рот главного фикуса.

— Тону! — завопил главный фикус, захлебываясь и разводя руками, как это делают пловцы в воде.

Водяная струя захлестала по залу.

— Тонем! Тонем! — раздались голоса.

А бандит-карлик поливал и поливал из шланга.

И Пион-шпион понял: наблюдать уже нельзя, нужно действовать. Он бросился к бандиту-карлику, схватил его за плечо и закричал:

— Вы арестованы!

Но бандит-карлик направил водяную струю прямо в живот Пиона-шпиона, и сильная водяная струя отбросила того в сторону. Пион-шпион ударился о дерево и растянулся под ним. Но все же вскочил на ноги и спрятался за деревом. Здесь он был в безопасности.

Бандит-карлик, не обращая на него больше внимания, продолжал поливать зал. Там беспомощно барахтались в воде главный фикус и другие фикусы.

Пион-шпион выхватил из заднего кармана пистолет.

— Руки вверх! Стреляю! — крикнул он, прицеливаясь в бандита-карлика.

Но тут на Пиона-шпиона обрушилось что-то сверху и придавило его. На миг Пион-шпион даже потерял сознание и, придя в себя, некоторое время ничего не мог понять. Наконец сознание прояснилось, и Пион-шпион понял: он снова лежит под деревом, а на нем сидит верхом поэт Василек, свалившийся неизвестно откуда. Бандита-карлика уже нигде не видно, его и след простыл… А рядом стоит красавица Ночная Фиалка и с пренебрежением смотрит на поэта Василька, который громко плачет и вытирается носовым платком.

— Какой у вас жалкий вид, — с презрением сказала красавица. — А я-то думала…

Она так и не докончила фразу, отвернулась и ушла. А поэт Василек, всхлипывая, говорил:

— Больше ни за что писать стихи не буду…

— Наплевать на ваши стихи! — закричал Пион-шпион. — Я упустил бандита! Вот в чем беда! Да слезьте вы с меня в конце концов! Расселись тоже! — добавил он в сердцах.