Ганжа прилетел на Урал тем же рейсом, что и месяцем раньше Беркутов. В отличие от генерала его никто не встречал. В утреннем разговоре с Коломийцем они договорились, что Данила аэрофлотовским автобусом приедет в город и здесь в здании гостиницы "Европа-Азия", где ему заказали номер, они и увидятся. Коломиец, как и обещал, пришёл в гостиницу в 9 часов вечера, но самолёт компании "Уральские авиалинии" опоздал, и равнодушный портье сказал, что господин Ганжа ещё не прибыл и свой номер пока не занял. Огорчённый Матвей Егорович позвонил в аэропорт и узнал, что рейс из Москвы только что приземлился и, значит, ждать гостя придётся ещё не меньше часа.

Что ж, придётся ждать. Он сел в кресло под искусственной пальмой и прикрыл глаза…

Коломиец с нетерпением ждал представителя генерала Беркутова. Но Ганжа появился только через полтора часа, усталый и злой.

— Когда не везёт, то это надолго, — объяснил он Матвею причины задержки.

— Сначала самолёт почти час не выпускали из аэропорта….Как обычно, без всяких объяснений… Потом у автобуса что-то сломалось и водитель, копаясь в моторе, матюгался как извозчик в старые времена….

— Но всё позади и вы, наконец, прибыли. Правда, поздновато уже, может быть, разговор на завтра отложим?

Ганжа согласился, спросив лишь про общее "настроение" местных товарищей. Матвей Егорович ответил, что дело пошло, с нетерпением ждём легализации и выхода вперёд с "открытым забралом". Данила удовлетворённо кивнул головой. Они договорились о встрече в гостиничном холле утром и, крепко пожав друг другу руки, расстались. Для серьёзного разговора, действительно, было поздновато. Хотя для москвича, привыкшего жить на 2 часа "позже", вечер ещё был в разгаре, он понял, что нужно дать отдохнуть своему новому товарищу, на лице которого явно читалась усталость.

Данила понимал, что для впечатлений время ещё не настало. Слишком коротка была встреча, но какое-то ощущение подъёма у него осталось. Решив обойтись без ужина, он вышел из гостиницы, чтобы подышать уральским воздухом и осмотреться.

Местное время перевалило за полночь. Ясная погода, полное безветрие. Тёплая ночь самого конца лета… Город ещё не затих, но шум улиц заметно снизился. Бархатно чёрное, словно южное, небо было усыпано звёздами. В Москве, полыхающей огнями рекламы, такое не увидишь. И такой тишины не услышишь. Вспомнив неожиданно о Великом противостоянии, он начал искать глазами Марс. По расчётам астрономов совсем недавно он был на минимальном расстоянии от Земли и должен был быть ещё хорошо виден. Данила не мог вспомнить, какое именно расстояние и в каком секторе неба нужно искать соседа нашей планеты, но сравнительно быстро нашёл мерцающую красную звезду…

Через час он почувствовал усталость. Откуда-то издалека донеслись знакомые звуки часов Спасской башни и величавые аккорды Гимна, искажённые недавней "правкой", но….Он вздохнул и повернул в сторону гостинцы.

Ганжа позавтракал в одном из гостиничных буфетов. Нужно признать, что цены немногим уступали московским, но в меню был заметен местный колорит. Заморских гамбургеров, пиццы и прочих уже давно не экзотических яств не предлагали, зато значились вареники с картошкой. Лежали, конечно, в витрине рядом с засохшим пряником и всевозможные "сниккерсы", "марсы" и прочая дребедень в красивой упаковке.

Съев вареники и выпив пакет кефира, Данила Григорьевич спустился в холл.

Буквально через две минуты появился и Коломиец.

Погода располагала к беседе на свежем воздухе, и они устроились на скамейке в сквере недалеко от гостиницы.

Матвей Егорович рассказал, что желающих вступить в организацию уже набралось около ста человек. Ждут оформления её статуса. Договор с одной из местных газет тоже подготовлен, — в рамках того, что наметили с генералом Беркутовым. Произнеся слово "генерал", Коломиец пытливо взглянул на собеседника, но, не заметив никакой реакции, продолжил рассказ. Он сообщил, что самолично доработал переданные Беркутовым тезисы статьи для первого выхода своего вкладыша в газету, обильно использовав при этом факты с местных заводов. Будет даже короткая беседа с рабочим-ветераном, которого хорошо знают не только на своём заводе.

— О статусе организации, — сказал Ганжа, когда Коломиец закончил свою информацию. — У нас в Москве получилось и мы советуем вам, назвать её Фондом по изучению истории и политики России. Дать в газетах информацию о создании Фонда и призыв к спонсорам финансировать хорошее начинание. Я привёз вам текст нашей публикации, если сочтёте подходящим, — используйте. Образцы документов для регистрации я подготовил. Давайте решать, будет ли у вас самостоятельный фонд или отделение Московского? Есть резон и в том и в другом варианте на первых порах, пока не сольёмся воедино.

— Пётр Николаевич доводы "за" и "против" приводил. Мы понимаем, что на первых порах нежелательно сообщать о масштабе нашего замысла, но, всё же, давайте сразу будем вместе. Всё равно, объединяться придётся очень скоро…

— Согласен с вами. Но генерал просил этот вопрос задать. Рад, что

мнения совпали. Итак, Фонд… Матвей Егорович! Я за неделю должен объехать весь ваш регион. Давайте сделаем так: сегодня, прямо сейчас, если наши партнёры на месте, поедем к "самоцветам". Я предъявлю им документы и полномочия на заключение договора, потом мы часок-другой позанимаемся с бумагами на регистрацию филиала Московского фонда (каюсь, мы ожидали ваше согласие и я заготовил, на всякий случай, письмо от нашего имени), и пойдём в райадминистрацию. Если всё будет нормально, я ночным поездом уеду к вашим соседям. Там у меня такие же дела, как здесь. С вами завтра свяжусь по телефону и мы уточним дальнейшие действия…

— Понятно. Возможно, вы к нам уже и не вернётесь?

— Нет, вернусь обязательно. В Москву буду возвращаться от вас… Но…уточним.

— Если не вернётесь, а договор с "самоцветами" сегодня не оформим?

— У вас останется доверенность на подписание договора…

Ганжа достал из кармана сотовый телефон. Не спрашивая номер у Матвея, набрал телефон редакции "Камня-самоцвета". Представился и попросил к телефону издателя. Узнав, что шефа нет на месте, но он должен быть "вот-вот", Данила попросил секретаршу передать ему, что звонил человек из Москвы, приехавший для оформления известного хозяину договора, и что в пределах получаса он приедет в редакцию.

….Августин Уральский ждал их. По правде говоря, месячной давности визит генерала из Москвы он посчитал не очень серьёзным, а последовавшие позже три встречи с местным журналистом Коломийцем показались ему мечтаниями безденежного идеалиста… И вдруг, вчерашний звонок с просьбой ждать московского гостя… Неужели дырявый кошелёк еженедельника скоро наполнится московскими рублями? Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить…Он услышал невнятный разговор в общей комнате редакции и медовый голосок секретаря, что к нему пришли.

Наспех махнув расчёской по редеющей шевелюре, редактор-издатель поспешил навстречу долгожданным гостям.

Юля принесла поднос с кофейником и печеньем. Августин достал заветную коробку с сигарами. Опять-таки, если не делать из редакционной жизни тайны, эта коробка опустела ещё в прошлом году и Осип Соломонович перед важными встречами клал в неё несколько штучных сигар из ближайшего магазина, — создавая антураж. Как говорят в таких случаях журналисты, такова жизнь.

Пока Августин Уральский и его посетители неспешно пили кофе и раскуривали сигары, бухгалтер редакции принесла перепечатанный договор с уже проставленными реквизитами московского Фонда и датой-номером доверенности Ганжи. Он внимательно прочитал документ, подписал его и, вынув из внутреннего кармана небольшую коробку, поставил на договор печать.

— Прошу вас сегодня же выставить счёт нашему Фонду на предоплату сотрудничества на сентябрь — декабрь. Деньги получите в ближайшие три банковских дня.

— А я, — вступил в разговор Коломиец, — завтра же передам для оформления макет наших страниц и тексты статей. Завтра же с утра попросите быть на месте вашего художника: в моих материалах будет диаграмма и рисунок. Мы должны договориться о размерах рисунка и форме подачи.

— Всё сделаем, господа. — Уральский, приложив к договору свою печать, достал из книжного шкафа бутылку коньяка. — Разрешите выпить с вами за долгое и плодотворное сотрудничество, за успех ваших, господа, планов…

Ганжа и Коломиец молча выпили.

Поездка Ганжи на Урал как бы скопировала поездку Петра Николаевича Беркутова. Очень удачные три первые остановки и осложнение в четвёртой области, в центре Уральского региона.

В неформальной столице Урала в их планах произошла осечка. Из трёх намеченных генералом активистов движения сразу двое выбыли из строя.

Оставленный в городе в качестве руководителя организационной ячейки Михаил Трофимович Кузикин, бывший в своё время работником горисполкома, попал в автомобильную аварию и со сложными травмами лежал в больнице. Инвалид, военный переводчик в отставке Михеев, потерявший правую руку во время гражданской войны в Йемене, был задержан милицией после темпераментного и не очень продуманного выступления на стихийном митинге жителей одного из кварталов города, — люди протестовали против объявленного строительства элитного дома в их дворе. Трудно сказать о степени обоснованности его ареста, тем более что Михеева выпустили через три дня, не предъявив обвинения, но осталось фактом — время для работы с людьми было потеряно, а сам Михеев оказался в поле зрения милиции. Его возможности для поиска сторонников движения весьма сузились.

Третий привлечённый Беркутовым член областной организационной ячейки — журналист Максюта — увлёкся подготовкой выпуска газеты, установил почти дружеский контакт с редактором еженедельника "Вечерние огни", собрал неплохой материал для первого выпуска, но привлечением сторонников практически не занимался. Сказалась и отсутствие оперативной связи между членами ячейки. Максюта узнал о том, что Кузикин лежит в больнице только накануне приезда Ганжи, когда Данила позвонил по телефону, чтобы согласовать время и место встречи.

Осложняло положение и то, что областной коллега генерала полковник Пётр Харченко в их дела посвящён не был и находился, бесспорно, в стане противника. Обратиться за помощью Даниле было не к кому.

Позвонив в Москву Иванову, Ганжа сказал, что договор с газетой он завтра заключит, вторая же задача его поездки — регистрация местного отделения Фонда — становится проблемной: Кузикин выйдет из больницы не скоро, а Максюта растерян и взять на себя обязанности руководителя явно не сможет.

Лев Гурыч взял "тайм-аут" до завтрашнего дня, чтобы посоветоваться с Беркутовым, и попросил Данилу перезвонить.

На следующий день Ганжа снова связался со штаб-квартирой. У телефона были оба соучредителя Фонда, и Иванов, и Беркутов. Пётр Николаевич дал ему телефон старого чекиста Фёдорова и, подробно объяснив, как следует с ним говорить, добавил, что "Три Ф" мучается бессонницей и к нему вполне можно позвонить и приехать очень поздно. Взяв трубку, Лев Гурыч добавил, что ночным поездом к нему на помощь выезжает Коломиец, поэтому позвонить Фёдор Фёдоровичу целесообразно сегодня, а визит лучше нанести завтра вместе с Коломийцем.

— Ты, Данила Григорьевич, после встречи с "Три Ф" позвони мне. Решайте на месте с Коломийцем и Максютой, нужно ли тебе задерживаться на Урале. Если не определитесь с новым руководителем оргячейки, подавайте пока заявку на регистрацию Московского филиала Фонда. Вы с Матвеем Егорычем документы начните готовить, Максюта их доведёт до ума и передаст юристам попозже. Навестите обязательно Кузикина. С Михеевым пока встречаться не стоит. Договорились?

— Куда ж деваться? Договорились…