Генерал Беркутов потерял сон.

Напрасно он тысячекратно напоминал сам себе, что эта выборная кампания их не касается. Не следить за предвыборными баталиями он не мог, — необходимо было впитывать в себя нравы этой "кухни", войти в которую они со Львом Гурычем планировали через четыре года. Но элементарная человеческая порядочность бунтовала, переливалась через край в разговорах с младшим другом…. И не давала спать по ночам. Какие, к чёрту, баталии, если во всех газетах, с экранов телевидения всех каналов шла откровенная травля коммунистов и безудержное восхваление партии власти.

Дошло до неприличия. Президент страны публично и многократно вопреки Закону о выборах выказывал поддержку "Единой России", а её лидеры опять-таки многократно заявляли, что их партия имеет одну идеологию — поддерживать политику президента. Руководители "медведей" также в нарушение Закона спокойно занимали высшие посты в правительстве, используя своё служебное положение в целях пропаганды, а, называя вещи своими именами, в целях охмурения избирателей. Смешно и горько: считается, что министр Грызлов ушёл в отпуск, а все телеканалы, захлёбываясь от восторга, показывают его встречи с крестьянами, спортсменами, студентами и т. д. и т. п. Пётр Николаевич вспомнил строки из письма сына: "…даже многоопытная Надя (внучка) не может удержаться от смеха на передачах первого канала, где различные…нет, не министры, не футбольные тренеры, а члены путинской партии ездят по регионам, решают проблемы, побеждают сборную Уэльса…" Дают слово и "оппозиции" — лидерам правых сил. Когда же доходит очередь изредка до коммунистов, то — или бедствие населения в области, где губернатор — коммунист, или выступления "разоблачителей" Зюганова.

Имели поддержку в средствах массовой информации и наскоро созданный блок "Родина", номинально возглавляемый популярным Глазьевым, и даже жириновцы, которым место в телеэфире представлялось во много раз больше, чем коммунистам.

Пётр Николаевич не вёл статистики, но её вели другие. И не приходилось сомневаться в прочитанных как-то цифрах, — это подтверждалось ежедневными собственными ощущениями, — что коммунистов упоминали в телепередачах в ТРИДЦАТЬ раз реже, чем "единороссов" и упоминали отрицательно, вываливая в их адрес горы лжи. Сами же коммунисты получали возможность высказаться крайне редко. Лишь за два дня до выборов Зюганову дали аж ДВЕ минуты для опровержения. Он успел лишь пообещать телевралям подарить им свои "собственные" гостиницы и заводы, ежели они укажут, где же конкретно они, эти гостиницы и заводы, находятся.

И всё же Беркутов и Иванов соглашались, что коммунисты допустили серьёзнейшую ошибку, отказавшись от блока с Глазьевым и, как ни досадно было об этом говорить, не выдвинув на первую роль другого человека. Зюганов проиграл уже несколько раз, и его необходимо было заместить на ведущей позиции. "Он хороший человек, но это ещё не специальность", — так говаривал давно-давно один из наставников генерала.

— Лёва! — говорил Пётр Николаевич! — коммунисты сами себя обрекают на поражение. Конечно, выборная кампания ведётся бессовестно. Конечно, Центризбирком покрывает все нарушения. Как же, посметь осудить поведение президента?! Но на честную борьбу было наивно надеяться. Зюгановцы же усугубляют своё положение.

— Именно так, Пётр. Ошибка на ошибке. И непонятная позиция в отношениях с Глазьевым, и Зюганов в качестве забойщика…. Я уже говорил тебе, что невольно кажется, что это не две ошибки, а одна — боязнь Геннадия Андреевича за своё персональное лидерство! Противно так думать, но…оно само так думается. С такой позицией на выборы президента идти нельзя. Если коммунисты не поймут этого, — провал неизбежен.

— Может, не прав я был, когда настоял на отказе от критики коммунистов в этот предвыборный период. Ведь у нас с тобой уже четырнадцать газетных голосов есть. Может быть, мы упустили реальную возможность помочь избирателям сориентироваться не на частностях, а на главном?

— Возможно. Но это не сыграло бы роли. Победа пропутинских сил была предрешена. Нам остаётся узнать, в какие всё это цифры выльется. Выборы совсем скоро. Так и хочется взять это слово "выборы" в кавычки!

Встречались в эти дни Иванов и Беркутов часто. Разумеется, дела по созданию своей партии были основными, но без разговоров о выборах обойтись было просто невозможно.

Заботы же по созданию партии практически сливались с укреплением и расширением лекториев. Организаторы — товарищи "соучредителей Фонда" работали в Москве, на Урале, в центральной полосе России, в Калининграде, в Верхнем Поволжье.

Пётр Николаевич и Лев Гурыч понимали необходимость расширения географии своей работы и планировали после Нового года выезд на Среднюю и Нижнюю Волгу и в республики Поволжья….Потом — Сибирь, Северный Кавказ.

Мария была переполнена впечатлениями от своих первых выступлений.

Угощая Петра Николаевича вечерним чайком, к которому на этот раз прилагались варение из "ананасов" (сиречь — кабачков с лимоном!), она с воодушевлением рассказывала, как здорово прошли её первые две лекции.

— Я не ошиблась, Пётр Николаевич! На моё имя на афишках люди обратили внимание. Строгову Марию ещё не забыли. Василий Иванович говорит, что это помещение впервые было заполнено. А это -70 человек! И тему я обозначила правильно — "Попса — это культура? Куда она зовёт?". На лекции порядочно молодых людей оказалось. И, когда Василь Иванович объявил тему, кое-кто даже свистеть начал. Я внимания на это не обратила, пару раз упомянула имя Криса Кельми (кстати, в районе ЖЭКа, где я выступала, висит огромная афиша о его концерте). А потом стала говорить о Толике Калинкине….Спровоцировала недоумение в зале, а потом, словно спохватившись, пояснила, что это же он и есть….И засмеялись люди! А насмешка — убивает имидж. Конечно, я на это время потратила. Но эффект!! И внимание привлекла. И слушать меня стали. Молодёжь в том числе. А я Шекспира упомянула, Грибоедова — "Горе от ума"…. Короче, задумались люди. Что и требовалось. Потом Василь Иванович предложил вопросы задавать, потом человек десять ещё остались…. Пётр Николаевич! Я давно такого интереса у людей не встречала!

— Я рад за тебя и за нас, Мария! И тема важная — культуры здорово не достаёт нашим людям. И что тебе, Машенька, понравилось. Значит, будем и дальше практиковать.

— Я говорю, — вступил в разговор Лев Гурыч, — Маша должна свои тексты в статьи переработать, Алексин отшлифует и напечатаем в разных городах. Не может же Мария…

— А почему не может? Давай, командируем её…на гастроли. Для начала в три-четыре города, потом ещё…

— Ну, что ты, Пётр…

— Боишься здесь один остаться? Ей гастролировать не впервой. Ты же сумеешь, Мария, согласовывать со своими руководителями поездки на несколько дней раз в месяц? Спектакли-то с твоим участием не каждый день. Вполне можно, даже разумно, совместить приятное с полезным, — поезжай и ты, Лёва. Кстати, тебе тоже давно пора с местными нашими товарищами пообщаться. И выступать перед людьми учись. Пора нам "гражданина Иванова" показать людям. Статьи с упоминанием его имени Павел Алексеевич уже не одну написал. Требуется материализация облика. И выступать перед людьми нужно учиться. А то, помнишь, некий политический деятель мог часами говорить и при этом ничего не сказать.

— "Бессодержательную речь всегда легко в слова облечь", — заметила Мария, — это слова Мефистофеля из "Фауста" Гете. Лёва не из таких…

— Да, я-то не из таких….Вообще не мастак речи говорить.

— Для будущего президента — это серьёзный недостаток. Ты обязан научиться…. Так что, ребята, решено: намечайте маршрут и в дорогу!

Поддержка Беркутова воодушевила Марию, она решилась заговорить ещё об одной идее, уже давно пришедшей ей в голову.

— Пётр Николаевич! Лёва! Ну, Лёва же! Ещё один важный вопрос. Ведь, нам нужно влиять на миросознание молодёжи? Верно? Верно! Музыка воздействует на человека часто на подсознательном уровне. Это всем известно. А как вы думаете, сколько в России музыкальных групп?… Я тоже не знаю, но многие сотни, если не тысячи! Я просматривала некоторые молодёжные журналы, молодёжные страницы серьёзных газет: каждую неделю проводится множество конкурсов, составляются всевозможные рейтинги популярности и отдельных песен, и исполнителей….Не буду говорить, что это действительно отражает общее мнение, но влияет на мнение молодых людей — это наверняка! Среди множества групп есть и такие, в репертуаре которых патриотические песни, протестные — против агрессивности Штатов, против расизма, против нашей российской действительности…. Да и просто лирические, очищающие души от скверны…. У них нет хорошей прессы, их не пускают на телевидение. Так, дорогие мои руководители! Почему бы не помочь пропагандировать эти группы? Этих исполнителей? С точки зрения роста культуры это мало что прибавит, но в сокращении всеобщего пофигизма может дать эффект. Даст эффект! Обязательно даст!

— Вероятно, ты права, Машенька. Но как это сделать? Немалые деньги на рекламу понадобятся.

— Мне одной с этим не справиться. Я всё-таки, драматическая актриса. Хотя музыку люблю и знаю неплохо. Для меня музыка, настоящая музыка….я слышала где-то: музыка и тишина — родные сёстры, умиротворяют душу. А вместе с Пашей Алексиным, — справлюсь, у него на ТВ масса друзей и знакомых…. Пусть поговорит с ребятами из музыкальных редакций.

— Нынешняя музыка душу не умиротворяет, а коверкает. Она, как у диких племён, на подсознание воздействует, как бубны шаманов….

— Я говорю о настоящей музыке…

— Не спорьте, ребята. Умница твоя, Лёва, прекрасная половина. Мы упускаем реальную возможность влияния на молодых избирателей. Точнее, на НЕ избирателей. На толпу. Они, ведь, обычно даже не ходят на выборы. Давай, Лев Гурыч, на ближайшем заседании нашего штаба поставим этот вопрос и попросим Алексина заняться им практически. А ты подумай о деньгах.

Денежные дела партии они обсуждали всегда только вдвоём, и только потом привлекали к разговору Ганжу. Алексину и другим товарищам просто сообщали о размерах возможных трат. Борис Карлович никогда не настаивал на анонимности своей помощи, но афишировать её явно не хотел. Чувствовали некоторую скованность от того, что деньги — чужие. И необходимость особой деликатности в разговорах на эту тему.

Расходы партии складывались из нескольких направлений. Расходы на издание газет — об этом можно было не волноваться, — прогноз о резком увеличении тиражей и раскупаемости газет оправдался полностью. Обновлённые, оплодотворённые новыми идеями газеты, заметили читатели. И все без исключения издатели охотно сотрудничали с Фондом и даже отчисляли часть доходов его местным отделениям… Организация самих лекториев требовала сравнительно небольших средств на кратковременную аренду помещений и печатание небольших тиражей афиш. Главные расходы — оплата лекторов, зарплата немногочисленному штату местных сотрудников РВС и, конечно, командировки. Всё это вполне покрывалось субсидией — "спонсорским взносом" — Горькова. В некоторых городах появились и свои спонсоры, вносившие средства, правда, довольно скромные, на проведение лекций патриотической тематики. Нужно сказать, что откликнулись на проведение лекций многочисленные публикации в местных газетах, и не только в контролируемых партией. Отклики разные, в том числе и злобные. Но в данном случае, вполне подтверждался общий принцип рекламы: главное — привлечь внимание Они способствовали росту их посещаемости…

Поднятый Марией вопрос требовал расходы иного масштаба. Прежде, чем говорить с Горьковым, опять необходимо было подсчитать, сколько же денег нужно?

Отношения с Горьковым заботили Льва Гурыча. За прошедшие полгода с их памятной встречи виделись они один раз и ещё раз говорили по телефону. Иванов ощущал некую обязанность информировать магната о расходовании его средств, но категорически не соглашался (сам с собой, конечно) быть подотчётным Борису Карловичу. К чести последнего, он не сделал ни малейшей попытки спросить "отчёт".

Горьков с интересом выслушал рассказ Иванова о делах создаваемой партии, откровенно порадовался открытию филиалов Фонда в разных городах России. Финансист предложил увеличить число лекций, а тексты уже прочитанных лекций, передать ему, пообещав издать их за свой счёт. "Вероятно, сделать это стоит в виде небольших брошюр, и распространять в качестве бесплатного приложения к вашим газетам", — дельно посоветовал он. Поинтересовался, нужны ли денежные дотации сверх оговорённой ранее суммы? Лев Гурыч ответил, что нужда возникнет примерно в марте-апреле следующего года. И денежный вопрос в разговоре больше не возникал. Приятели ещё около часа посидели, допивая бутылочку коньяка, говорили и о делах Иванова, и об успехах Горькова, и о новых приключениях его дочери Юли.

И всё же, мысли о Горькове были горьки. Да, отношения с Борисом складываются вполне нормально, но сознание зависимости Дела от позиции пусть хорошего, но постороннего человека тяготили. Лев, как-то, заговорил об этом с Беркутовым. Оказывается, Пётр Николаевич тоже думал о возможных осложнениях от такой зависимости.

— Понимаешь, полковник, — сказал он, — я не вижу пока выхода из этой ситуации. Положим, газеты у нас "пошли". Даже небольшую прибыль приносят. А вот лектории изначально не могут быть самоокупаемыми. Ни аренда помещений, ни оплата лекторов с наших забот не уйдут. Я недавно разговаривал на эту тему с Ганжой. То, что по зарегистрированному Уставу Фонд является "не коммерческой организацией", не мешает ему зарабатывать деньги на самосодержание. Но как? Ганжа думает, и я, признаться, думаю….Но пока что твоя дружба с Горьковым — единственный реальный источник финансирования. И не расстраивайся, Лёва. У Маркса тоже друг был — Энгельс. Да и в истории создания РСДРП в России вписаны имена многих меценатов….Золотопромышленник Сибиряков, известный Савва Морозов…

— Пётр Николаевич! А я, вот, думаю — сколько так называемых мелких и средних бизнесменов вышли из советского прошлого? Наверняка, среди них немалое число сохранили "советское" мышление. Да и давят на них и государство налогами, и крупные конкуренты, и "крышующие" бандиты…Несладки их доходы. А если поработать с ними там, в регионах….Могут, ведь, стать при минимальной поддержке и нашими сторонниками. Это и спонсоры, по мелочам, конечно. Но могут перерасти в предприятия партии нашей. Как думаешь? Не стыдно нам иметь собственные мастерские или магазины?

— Пожалуй, нужно попробовать.

Да, это всё так, но всё же, — мысли о Горькове оставались горьки.

Рекламная раскрутка одной (а, может быть, и нескольких) музыкальных групп обойдётся не дёшево. Согласится ли на это Горьков? Трудно сказать.

Пётр Николаевич позвонил на сотовый телефон Алексина и попросил его в ближайшие день-два выбрать время для важного разговора. А Иванов тоже по телефону связался с Ганжой и поручил ему выяснить в рекламных компаниях примерную стоимость и сроки возможного "вознесения" ныне малоизвестной музыкальной группы.

Пока мужчины вели телефонные разговоры, Мария выскочила на кухню, вспомнив, что пора вынимать из духовки "хачапури", изготовленный по рецепту Полины Ивановны Беркутовой. Накануне Мария купила "хачапури" в супермаркете. Вечером они со Львом съели это изделие, сравнили с пирогом, которым их потчевала жена генерала…. И немедленно решили сделать пирог самолично. Взялась за это ответственное дело Мария, хотя не редко они кулинарничали вдвоём. Теперь Петру Николаевичу предстояло выступить в роли дегустатора.

В то время, как Мария занималась пирогом, Беркутов задумался о необходимости в ближайшее время собрать заседание штаба. Хорошо бы расширенное. Кое-кого из регионов пригласить. И он обратился к другу:

— Послушай, Лев Гурыч….

На следующее утро Лев заспался. Разбудил его телефонный звонок.

Трубку взяла Мария. Лев слышал, как она радостно воскликнула, поздоровалась, и уже обращаясь к нему позвала:

— К телефону, Лёва! Отец звонит.

Он вскочил с постели.

— Здравствуй, отец!

— Здравствуй, сын мой. Сможешь встретить меня сегодня в 12–40 в Шереметьево? Международном, разумеется.

— Конечно, папа….Случилось что?…

— Нет, Лёва, всё в порядке. Дела кое-какие в Москве появились. Вечером звонить пытался, но связь наша почему-то не работала….

— Жду с нетерпением, обязательно встречу. Ты оденься, пожалуйста. У нас второй день дождит, хотя и не холодно…

… Самолёт запаздывал. Однако вскоре по трансляции сообщили, что самолёт, следующий по маршруту Херсон — Москва совершил посадку и Лев Гурыч заспешил в зал встречи международных рейсов.

Дождь в честь прибытия желанного гостя, прекратился. Лев Гурыч подхватил небольшой чемоданчик отца и повёл его на стоянку, где оставил свой "пежо".

Отец сел сзади, и Лев вырулил на дорогу. Прибавил скорость, насколько позволяла ещё не просохшая дорога…

— Ты, сын, конечно, угадал. Я приехал в Москву не просто так. Звонил мне на-днях Геннадий Афанасьевич. Сообщил о вашем знакомстве. Предельно коротко. Сказал, что…соскучился по старому другу….Вот мы и договорились встретиться. Я позвоню ему сегодня вечером… А ты мне о своих делах поведаешь. Я, ведь, только принципиальные твои замыслы знаю….Понимаю, Лёва, что по телефону такие вопросы не обсудишь. В письмах, — тем более. Да и когда ты писать много любил?

— Расскажу, отец. Мне тоже очень хочется с тобой поговорить поподробнее…Когда ты утром позвонил, я специально сегодняшний день расчистил от других дел, чтобы иметь возможность пообщаться…

— Давай прямо сейчас и начнём. Нам ещё долго ехать?

— Минут 20–25. Но ты пока лучше расскажи, как дела у вас? Что мама делает? Как чувствует себя?

Приехали как раз к обеду. Мария, хотя они жили со Львом уже несколько лет, видела свёкра считанное число раз, заметно смущалась, и, не желая ударить лицом в грязь, принесла заготовки для обеда из ресторана. Успела "доготовить" и сразу пригласила приехавших к столу. Разлила в рюмки маленькую бутылочку водки…

Через час отец и сын расположились на диване, Мария ушла в кухню, а Лев Гурыч начал подробный рассказ о планах и уже имеющихся делах нарождающейся политической организации, о работе лектория, о "выходе" на просторы России.

Гурий Алексеевич слушал внимательно, изредка задавая вопросы и одобрительно кивая головой.

Через некоторое время он сказал:

— Ваши первоочередные задачи понятны. Начинать нужно с главного, — попытаться отвести Родину нашу от опасной черты….Это правильно. Но ты — лидер. Ты обязан, хотя бы в общих чертах, представлять себе и дальнейшие направления политики своей. Ты ничего не сказал о мировоззрении…. Не спеши, не перебивай… Я понимаю, что ты воспитан Советской властью и твоё личное восприятие мира мне понятно. Но нельзя повторять ошибки советской власти. Сейчас я говорю о политическом воспитании народа, прежде всего молодёжи….Согласись, что уровень пропаганды в СССР последних десятилетий был крайне низок.

— Соглашусь. А нынешние политпропы используют ляпы той пропаганды и развели сплошную брехню, которой, к сожалению, люди верят. Поэтому мы и создали свой лекторий….Острые вопросы стараемся прояснять.

— Я, Лёва, не случайно этот вопрос затронул. Вот, о патриотическом воспитании, например. В годы так называемого застоя, при Брежневе, наши советские люди многие воинские подвиги совершили. В разных странах наши инструкторы были не только наставниками, но и героически сражались…Били и американцев. Но, — это великая тайна была. За рубежом об участии наших ребят в боях знали, нашему же народу — знать запретили. И хоронили…тихонечко. И награждали безгласно. А говорить о подвигах нужно, — вот и без такта, без смысла эксплуатировали тему Великой Победы. Я, сын мой, — фронтовик. Не мне бы говорить о чрезмерности восхваления действительных подвигов моих боевых товарищей…Но сусальность никогда искренней не бывает. Тем более, приуроченная к заметным датам…У наших внуков, не сыновей, нет, — у внуков — появляется скепсис: это было давно, да и было ли? И появляются стихи, вроде этих… — он протянул Льву листок бумаги, — посмотри, я выписку сделал специально для тебя, для твоих пропагандистов. Ты упоминал о них.

Лев взял листок.

— Поэт молодой человек, почти мальчишка, — снова заговорил Гурий Алексеевич, — он сердцем воспринял плоды убогости нашей пропаганды….Но наивен. Если бы не только МЫ, но и ОНИ, и ВСЕ на Земле забыли о войнах и перестали "точить ножи"! Но ОНИ не перестают, и постоянно напоминают о своей звериной сущности! Бомбами и ракетами. На Балканах, в Ираке…Поэтому ПАМЯТЬ нужна не только нам, немногим оставшимся ветеранам, но, прежде всего, ему, мальчишке….Которому жить и, если понадобится, — суметь защитить свой дом. Сумеет ли он? Или безропотно умрёт, так как он НЕ ГОТОВ к подвигу. Его лишают не только исторической памяти о делах дедов, но и ЗНАНИЯ о героических делах отцов и старших братьев…Лёва, ваши лекторы должны уделить внимание этой теме.

— Бесспорно….хотя, если бы ты знал, как малы наши возможности…Но ты прав, у нас первоочередная задача разбудить у молодых гражданские ощущения, мы их рассматриваем как наших будущих избирателей, а об их воспитании думать решили позже. Ошиблись. Эти задачи совмещать нужно. А ты, ты тоже прими участие. Напиши статью в наши газеты. Договорились?

— Да, но я ещё одну тему затрону. Или в отдельной статье? Я имею ввиду, тему об отличии Русской имперской политики, основанной на уважении к малым народам, от Западной, тоже имперской политики, но утверждающейся на презрении к малым народам, не просто неуважении их интересов, но готовности вычеркнуть их из истории человечества ради лишнего процента барыша…

— Отлично, отец. Напиши. Публикацию я обеспечу. Может быть, и в интернете. Мы недавно свой сайт заимели, хотя используем его совсем непродуктивно.

…Вечером Гурий Алексеевич позвонил своему другу и сослуживцу в Группе советских войск в Германии и договорился о встрече…

А в конце следующего дня отец пригласил Лёву на прогулку.

Они медленно шли по заснеженным пустынным в это время года аллеям парка, носившего некогда имя великого писателя Советской страны.

Отец рассказывал о встрече с Геннадием Афанасьевичем, которая оставила у него сильное впечатление.

С удовлетворением отметил, что давний товарищ с глубоким уважением отнёсся к знакомству с Лёвой. Сказал, что спокойный тон и взвешенные слова полковника отозвались в его душе, тоже неспокойной, тоже ощущающей реальность катастрофических перемен.

— Гурий Алексеевич, ваш сын вселил в меня надежду. Хотя я очень хорошо вижу трудность её реализации. Но, если наши сыновья, пусть тоже уже умудрённые жизнью, решились на борьбу, негоже нам, старым солдатам, остаться в стороне.

— Я тоже поддержал его устремления. И рад, что направил Лёву именно к вам.

Геннадий Афанасьевич сказал, что решил посоветоваться с ним, так как Гурий Алексеевич знает всю подноготную армейской жизни и только с ним возможно открыто говорить о планах Иванова-младшего. Ваш Лев, конечно, заблуждается, что военную составляющую его планов возможно решить, не нарушая ныне существующих законов Армии. Слишком много и слишком высоких людей нужно задействовать для реальности поддержки новой будущей власти, даже, если он сумеет получить доверие народа на выборах. Слишком сложны подходы к этим людям с моего положения и, практически, не возможно сделать это достаточно конфиденциально. Как бы мы это не называли, но это — вне уставных положений. Всё станет в рамки закона, если он УЖЕ получит власть, но подготовка слишком сложна. На неё требуется время, а, если потребуется действовать, то в нашем распоряжении будут даже не дни, а часы. Мы должны найти путь к умам и совести конкретных исполнителей, многих конкретных исполнителей, минуя их начальников.

— Гурий Алексеевич! Мы с вами старые люди и не можем обмануть ни себя, ни доверившихся нам молодых офицеров. Значит, — нужно решаться. Я решился и хочу спросить вас. Мы долго служили вместе. Вы — мой старший товарищ и я всегда относился к вам с большим доверием. Я признал в разговоре с вашим сыном, что разделяю ответственность за случившееся в стране. Я готов положить свою голову во исправление нанесенного народу вреда. Но имею ли я моральное право тянуть за собой молодых? А, ведь, у меня лично пусковых рычагов нет. Только пистолет, — грустно добавил он, — чтобы застрелиться в случае неудачи.

— Лёвушка, — я ответил ему, что в его сомнениях скрывается и ответ. Действуя СЕЙЧАС, он следует присяге, которую никто не отменил и последовать которой он в своё время, как и многие другие, не решился. Не понял ситуации, или испугался, — это не суть важно. Но мы все большие и меньшие начальники нарушили ТОГДА присягу. Сейчас мы в тылу врага и обязаны действовать как партизаны, — скрытно, но РАДИ ИНТЕРЕСОВ НАРОДА. Если мы поняли это, то колебаться — преступно. Колебаться, значит не попытаться исправить свой позор…Лёва! Ты согласен со мной?

— Конечно, папа. Я так и поступил.

— А если, в рамках действующей конституции, ты победишь, то и соответствующий приказ отдашь. И тогда другие будут изменниками, если не выполнят твоего приказа! Святое дело действующих сейчас военных держать порох сухим. В том числе и людей научить, что и как нужно сделать в критическую минуту.

Я сказал Геннадию, что нынешнюю работу рассматриваю как обязанность командиров прорабатывать в планах все варианты возможного развития событий. Своего рода учебную задачу….Воспитательную же работу в армии тоже никто не отменял. Лёва, он согласился со мной. Я не стал расспрашивать, что конкретно он делает. Но генерал-полковник умный и надёжный человек….Хотя задача у него сложнейшая и мы должны допускать возможность неудачи.

— Я понял всё, отец. Спасибо тебе.

А на следующее утро отец улетел в свой Херсон.