Вступление
1 Так уж водится:
В ком высокий дух, тот всегда таков,
Потому что природа и привычка
Не умеют вдаваться в перемены.
Так уж водится:
Низкий дух всегда во всем напоказ, —
Коли склонится природа во зло,
То уже не избыть сего злосклонства.
2 Благородства и вежества [220]
Многи суть примеры в ратной древности
И немноги ныне, — а злобы
Вдоволь видено, вдоволь слышано
В той войне, о мой Ипполит,
От которой вражьими ты знаменами
Разубрал родные храмы, а вражий флот
Пригнал, пленный, к отчему берегу.
3 Не бывало стольких злодейств
От татар, от турков, от мавров,
Сколько в той войне от преступных рук
Платных латников, жалуемых Венециею.
Хоть бы и стократ
Их наемщики слыли справедливцами, —
Мимо воли их
Жглись пожарами милые места:
4 Недостойнейшая месть! — ибо ведомо, [221]
Что не кто, как ты,
Сжав при кесаре осадою Падую,
Не единожды
Препинал пред нею порыв огня,
А и где занималось, унимал,
В хижине ли, в храме ли, —
Таково твое высокое вежество.
5 Но ни слова ни о том, ни о многом [222]
Столь же черном, злобном, лютом, свирепом;
О едином лишь скажу,
Что исторгло бы слезы и из камня, —
Это было в день,
Когда ринул ты своих храбрецов
На тот берег, где замыкались в крепость
С кораблей злополучные враги.
6 Как Эней, как Гектор [223]
Рвались в воду жечь эллинские суда,
Так пред нами
Некий Геркулес и некий Александр,
Обуянные, горячили коней,
Гнав гонимых в такую даль,
Что один из-под вражьих стен едва
Воротился, а другой не воротился.
7 Воротился Ферруфин, взят Кантельм, — [224]
О родитель, о герцог Соры,
Что ты чувствовал сердцем и умом,
Когда сын твой меж тысячи мечей
Схвачен, скручен, обесшеломлен,
И с высокой корабельной кормы
Покатилась голова его? Ужель
Не погиб ты от взгляда, как он от стали?
8 Злой склавон! где учился ты войне? [225]
В какой Скифии
Ты привык казнить тех, кто взят
И обезоружен и беззащитен?
Смерть ли вместна поборнику отечества?
О солнце,
Не сиять бы тебе над страшным веком
Сих Танталов, Атреев и Фиестов!
9 Обезглавлен [226]
От жестокого варвара самый лучший
Между юных, чьей хвалой полон мир
От морей до морей, от полдня к полночи!
Полифем и Антропофаг
Пожалели бы красу его и юность,
Но не ты,
Злей и круче киклопов и лестригонов!
10 Я не верю, что такое бывало
Меж старинных рыцарей, в ком цвело
Благородство и вежество:
Победив, они сделывались добры.
Брадаманта не свирепствовала,
Ссадив встречных касанием копья,
Но сама
Подвела им коней, чтоб всели в седла:
11 Я уже сказал, как она,
Сколь прекрасная, столь и доблестная,
Опрокинула Звездного Серпентина,
И Грандония, и сам-третьего Феррагуса,
И сама вернула каждому коня;
А еще я сказал, как сей последний
Ею послан от рыцарского имени
Бросить вызов никому, как Руджьеру.