Неистовый Роланд. ПесниXXVI—XLVI

Ариосто Лудовико

ПЕСНЬ СОРОК ПЕРВАЯ (БРАНДИМАРТ)

 

 

Песнь XLI

На ближнем плане — кораблекрушение, Руджьер спасается вплавь. На дальнем плане — битва трех рыцарей с Аграмантом, Собрином и Градассом

 

Вступление.

1 Ежели проникнуты ароматами Борода ли, кудри ли, платье ли Легкого ли юноши ли, девицы ли, Над которыми плачется Любовь, — Аромат, вздышав, не отдышит, В днях и днях сохранит благоуханье, И сие наилучшая порука, Сколь он сладок излился в первый час. 2 Благодатная влага, за которую [301] Был Икарий терзан первоотведавшими, И с которой, не почуяв усталости, Перешли за Альпы кельты и бойи, — Сберегая вкус до исхода года, Благородных лоз утверждает сладость; Дерево, зеленое и зимою, Доказует красу весенних дней, — 3 Добрый род, Столько лет сиявший сияньем вежества, А превыше прошлого — в наши дни, Кажет верный знак, Что первородитель светлейших Эсте В лучших доблестях, Возносящих смертного до небес, Должен был блистать, как в светилах солнце. 4 И как в каждом своем достойном подвиге Руджьер впрямь Несомненные являл миру знаменья Веледушия, доблести и вежества, — Так здесь, Пред Дудоном, как вам о том поведано, Он сдержал свою силу при себе, Пожалев о верной его погибели.

 

Дудон признает себя побежденным

5 Как уверился Дудон, Что Руджьер не желает ему смерти, Потому что уж не раз и не два Открывался и был в изнеможении, Как увидел, что Руджьер бережет Его жизнь и умеривает удары, — Он, хоть силой и мощью уступив, Не желает уступить ему вежеством. 6 «Господин мой, — говорит, — ради Господа, Положим мир: Не бывать, не бывать моей победе, Я побит и пленник вашего вежества». А Руджьер в ответ: «Будь же мир, Я хочу его, как ты, но с условием: Семерых королей, тобою пленных, Отпусти на волю и выдай мне!» 7 И он кажет тех семерых, Что стояли в цепях, потупясь лбами, И гласит: «Да будет им путь Вслед за мною в назначенную Африку!» И на том отпускаются все семь На свободу и вверены паладину; И по взгляду его дается ладья, И на той ладье они правят к полдню.

 

Руджьер с отбитыми пленниками плывет в Африку и попадает в бурю.

8 Правят к полдню и ставят паруса, И вверяются неверному ветру, А попутный северный Бодрит кормчего, раздувая ткань; Отбегает берег, И вокруг лишь простершееся море; Но как смеркся день — Ветер встал вероломствен и предательствен. 9 Был он в спину — вдруг он в бок, вдруг он в лоб, И где был, уж там его нет, Кружит струг и кружит голову кормчего; Справа, слева, и впрямь, и вкось Вздыбились валы, крутые и грозные, Белым стадом взревела хлябь, — Сколько вод на приступе, Столько нависает смертей. 10 Вихрь в лоб, вихрь в тыл Гонят парусник вперед и назад, Вихрь в бок Крутит крутью, и все клубят к крушению. Кормчий Бледен, стонет, сменяется в лице И кричит и кажет двумя руками, Где поднять, где спустить какую снасть. 11 Но напрасен крик, тщетен знак, Ничего не видно сквозь ночь и ливень, Бьется голос, Но невнятен, потому что вокруг Полон воздух воззываний пловцов И морского рушащегося шума, И ни с носа, ни с бортов, ни с кормы Что и крикнется, того не дослышать. 12 Ветер в вервиях Свищет яростно, исторгая страшные звуки, Пышут молнии, В гулкий голос раскатывается гром. Кто бросается к веслу, кто к кормилу, Всякий за свое: Тот связывает, тот развязывает, Тот отсосом качает море в море. 13 Бьет Бореева Буря парус с ревом о бревна мачт, В неотступном бешенстве Встает море столбами до небес. Весла в щепьях, И неистовствует злая судьба, Так заворотивши корму, Что беспомощный борт подстал пучине. 14 Правый бок ушел под волну, Миг — и струг опрокинется вверх днищем; Каждый в крик, Ждет конца и вверяет душу Господу, А судьба из беды несет в беду, Разверзается не сбоку, так снизу: Расседаются корабельные доски, И вливается в щели злая хлябь. 15 А со всех сторон Лютый ветер и ломит и неистовствует, А валы то вздымутся до небес, То Перебросят судно с гребня на гребень, Разевая внизу кромешный ад. Пред очами неминучая смерть: Нет пощады. 16 До зари Гнал их ветер и носило их море, До зари и после зари, Потому что ветр не слабел, а силился. Вдруг Перед ними голый утес, Они рвутся прочь, но без сил, И крутая буря метет их к гибели. 17 Трижды и четырежды Бледный кормщик налегает на брус, Ищет, где бы выплыть, — но тщетно! Сломлено его кормило и схлестнуто, И таков напор в парусах, Что уже их не снизишь ни на пядень: Ничего уж не сдумать и не сделать В смертный час.

 

Руджьер спасается вплавь,

18 Как взошло плывущим в умы, Что ладье их всеконечный конец, — Всяк хватается за свое спасение, Всякий о себе, всякий для себя. Кто поспел, тот вбивается в челнок — И челн полн, Челн тяжел непомерным людом И едва уж держится на волне. 19 Руджьер видит: корабельщик и кормщик И пловцы и гребцы в беде и в бегстве, И как есть, без доспеха, лишь в кафтане Хочет в челн, а челн Не в подъем Грузен новыми рвущимися и новыми, И уже волна через край, И уже идет ко дну переполненный. 20 Он идет ко дну, и на нем — Все, кто поотчаялись в большом судне. Слышатся небесам Достослезные клики с мольбой о помощи, Но недолго слышатся, потому Что гневливое накатило море, И не стало отколе быть И стенанью, и жалобе, и плачу. 21 Кто пошел на дно, и конец, Кто всплывает и борется с пучиною: Там покажется из волн голова, Там рука или иная конечность. И Руджьер, Не желая смириться перед бурею, Всплыл и видит: вблизи нагой утес, Тот, которого спасались, но тщетно.

 

а корабль с его оружием прибивает к Африке.

22 Уповая к той ли твердой скале Выгрести руками или ногами, Он плывет, раздувая губы, Чтоб отринуть докучную волну, — А меж тем Обезлюдевший брошенный корабль Мчится ветром и мчится валом прочь От желавших жить и приявших смерть. 23 О людские неверные упования! [302] Сей корабль, обрекшись гибели, — выжил, И, покинутый правившими и плывшими, Без кормила пустился в плавный путь — Самый ветер, Увидав, что на борту ни души, Пременился и постремил корабль Мимо мелей безопасною влагою. 24 И где кормчему правилось вкривь и вкось, Там без кормчего плылось прямо к Африке И прибилось возде самой Бизерты, В трех верстах с египетской стороны. Врезанный в песок, Встал корабль, устали волна и ветер, И тогда-то пришел к нему гуляючи, (Как то было сказано) граф Роланд.

 

Роланд с товарищами вооружаются.

25 Пожелалось Роланду посмотреть, Точно ль пуст он и точно ли безлюден; И он всходит на легкий борт С Брандимартом и свояком Оливьером. Заглянув под сень, Видит: в кузове никого, Только славный стоит скакун Фронтин, Да лежат доспех и клинок Руджьера. 26 Ибо так Руджьер торопился выжить, [303] Что ему не пришлось вспоясать меч; И увидевши, узнал паладин Бализарду, для него не чужую, Потому что вы читывали и сами, Как отбил он ее у Фалерины, Фалеринины разоряя сады, И как после похитил ее Брунель, 27 А Брунель под Каренскою горою В вольный дар преподнес ее Руджьеру. Какова Бализарда навзруб и вплашмь, Славно испытал Граф Роланд своей собственною рукою, И ликуя, взблагодарил Всевышнего, Полагая (так сказывал он сам), Что сие Господень дар к крайней надобе. 28 К крайней надобе, потому что он Шел на бой с государем Серикании, Зная быть у грозного молодца И свою Дурендаль, и коня Баярда. Прочий же доспех Он, не знавши его и не пытавши, Не умел ценить и почел Что не так он хорош, как чист и пышен. 29 И как был он заговорен от ран, То не льстясь ни на какие он брони, Уступил доспех Оливьеру, Только меч оставивши на боку, А коня преднамерил Брандимарту, Таковым справедливейшим разделом Пожелав, чтобы каждый из друзей Был бы в прибыли от общей находки.

 

Предчувствия Флорделизы о Брандимарте.

30 К битвенному дню [304] Каждый рыцарь справляет новый плащ, И Роланд в четырех углах герба Представляет Вавилон под перуном, Оливьер же — серебряного пса, Чтобы спал он, откинув сворный повод, Под словами: «Покуда не завижу!» — А вокруг вилось достойное золото. 31 Только Брандимарт положил [305] Ради отческой памяти и чести Бесприкрасно выйти на грозный бой В облачении сумрачном и черном. Флорделиза же сей черный покров Обшивает алым обводом, По которому отменные каменья, А в обводе суконное всё и скорбное. 32 Белою своею рукою Она шила черный плащ для доспеха, Чтоб окутать рыцарю панцирь, А коню его — гриву, грудь и спину. И от первого дня и до последнего, А потом и от последнего дня Не бывало в челе ее веселости, Ни улыбки в лике. 33 В сердце ее страх, в сердце мука, Что отымется ее Брандимарт: Сто и сто отпускавши его раз В дальние места и большие битвы, Никогда, как нынче, Не бледнела она, не леденела; И что внове ей такая боязнь, Оттого и душа трепещет вдвое. 34 Изготовив оружие и сбрую, Подымают рыцари парус в ветер, Оставляя Астольфа и Сансонета Над послушным войском на берегу. Флорделиза, пронзаясь ужасом, До небес взметает мольбы и жалобы, И доколе хватает взора, Следит парус в дальнем морском бегу. 35 Еле-еле Сансонет и Астольф Увели ее, вперенную в волны, И оставили во дворце на ложе, Сотрясаемую гибельным горем. А меж тем Добрый ветер, попутствуя трем рыцарям, Вынес челн без уклона к тому острову, На котором условлен бой.

 

Роланд и Аграмант с друзьями на Липадузе.

36 Сшед на сушу, [306] Граф Роланд, Оливьер и Брандимарт Не без умысла Ставят сень на восточной стороне, А на западной раскинул шатры В тот же день подоспевший Аграмант; Но как солнце уже склонялось в море, То отложено дело до зари. 37 До зари [307] С двух сторон на страже верные стражи; Но еще не спустилась ночь, Как предстал сарацинам Брандимарт, И с Роландова соизволения Повел речь к африканскому королю, Ибо Аграманту он прежний друг, И под стягом его входил во Францию. 38 И приветившись об руку рука, Христов рыцарь короля басурманского Как друг Много увещал не пытать сраженья, И от имени Роланда Англантского Под высокую руку его сулил Все края от Нила до Геркулесова знака, Ежели он примет Христов закон.

 

Брандимарт тщетно хочет примирения.

39 Говорит он: «Я впрямь не лицемерствую, Ибо как любил я вас, так люблю: Что избрал я своим уделом, То заведомо почитаю добром. Я познал: Христос — бог, Магомет — глуп, И хочу вас наставить на тот же путь, Путь спасения, 40 В этом благо, А все иное не к вашему добру, Пуще же всего — Если схватитесь с Милоновым сыном. Вам победа в прибыль не столь, Сколь в ущерб случилось бы поражение: Победив, вы добудете немногое, А сраженный потеряете всё. 41 Если вы убьете Роланда и Нас, пришедших победить или пасть, То ужель Вы утраченные воротите ваши земли? Не надейтесь, будто наша погибель Вашей участи станет в перемену, Ибо есть у Карла довольно войск, Чтоб держать ваш край до последней башни». 42 Так сказал Брандимарт, и еще хотел немало, . Но прервал его басурманский царь, В лике гордость, в голосе ярость: «Ты поистине рехнулся ума, Коли дерзок Добр иль худ советовать твой совет Там, где и не спрашивают совета! 43 А что ты советуешь мне добро, Как досель, так ныне, Тому верить ли, видя тебя здесь Воедине с франкским Роландом? Верю я иному: Твою душу сжирает злой дракон, Вожделеющий за тобою вслед Целый свет низвергнуть в муку гееннскую. 44 Победить мне или пасть, воротить Мое царство или сгинуть в изгнании, — Это ведомо единому Господу, А не мне, не тебе и не Роланду. Будь же воля Его, А меня мерзкий страх не склонит к низости: Если мне судьба умереть — Пусть умру, не посрамивши породы. 45 Так ступай же прочь, И коли заутра с тобой не будет Крепче меч, чем сегодня твоя речь, — То худого нашел Роланд товарища!» Таковые горячие слова Аграмант исторг из ярого сердца, И на том они разошлись Опочить, пока солнце не прянет в небо. 46 А едва забелелся новый день, Миг — и всяк уже в броне, на коне, И не тратя слов И не ждавши ни срока, ни полсрока, Настораживают копья во все шесть жал, — Впрочем, Мне не след бы для них позабывать О Руджьере в захлестывающем море.

 

Тем временем Руджьер выплывает на скалу

47 Юный рыцарь руками и ногами Плыл, взрывая неистовые волны, И терзали его ветер и буря, Но стократ — угрызающая совесть.. Он страшится возмездия Господня, Что не принял он святого крещения В своевременье в чистейшей из влаг, И теперь купель его — соль и горечь. 48 И всплывают в его уме Все посулы, суленные возлюбленной, И та клятва, которую положил Он с Ринальдом, а положив, не держит; И да минет Господень суд, Он обетует трижды и семижды Всею верой своей души Принять крест, коли выйдет жив на сушу, 49 И вовеки не подымать копья За язычников на Христовых воинов, Но тотчас воротившись в франкский стан, Воздать почести государю Карлу, А с своею Брадамантою не вздорствовать И достойно повенчать их любовь. Чудо! помолился, и чуются Крепче силы, и легче ему плыть. 50 Крепче силы, и неколеблем дух; Руджьер плещет, расталкивая волны, А волна волну погоняет, И одна его вверх, другая вниз. То вздымаясь, то упадая телом, С превеликим Руджьер трудом Выбрел на песок И пошел, весь мокрый, по всклону суши. 51 Все другие, вверившиеся морю, В нем не выгреблись и в нем погреблись. На утесе спасся один Руджьер, Ибо так угодно всевышней благости. Но едва взошел он, грязен и дик, С моря в гору, как новый просыпается Страх: Умереть без сил в столь тесном убежище.

 

Руджьер принимает крещение от святого отшельника.

52 Но неукротим его дух, И, готовый претерпеть волю Божию, Он упорно правит прямо и вверх Твердый шаг по твердым каменьям. Не прошел он и ста шагов, Как глядит, а навстречу преклонный старец, Изможденный постом, на вид отшельник, Всем обличьем достойный любви и чести, 53 И приблизившись, восклицает так: [308] «Савл, Савл, почто меня ты гонишь?» — Каковыми словами Господь Христос Нес целенье поверженному апостолу. — «Ты ль умыслил преплыть моря, Обманувши платою путеводца? Берегись: хоть ты мнишь себя вдали, Но десница Господня того длиннее!» 54 И повел он, пресвятой, свою речь, Ибо ночью было ему от Господа Явлено, Что Руджьер приведется к его скале, И какая Руджьерова былая жизнь, И грядущая жизнь, и злая гибель, И какие Руджьёру суждены Сыны, внуки и иные потомки. 55 И повел он речь, [309] Упрекая, а потом ободряя: Упрекая, что до сей он поры Медлил выгнуть выю под сладким игом, И что должное сбыться вольною волею Призыванию Божию в ответ — Он умедлил до недоброго часа, Когда грянул грозный Господень гром; 56 Ободряя же, что от райских врат [310] Не отринуты ни ранние и ни поздние, И к тому сказав евангельский сказ О равнопожалованных виноградарях. С благодатною ревностию Наставляя его в истинной вере, Он повел его медленною стопою К келье, выбитой в неприступном камне. 57 А над благочестною кельею Поднималась, глядючи на восход, Божья церковь, малая, но пригожая, А оттоль нискатывался к волнам Скат, зеленый миртами, лаврами, Можжевелами и плодными пальмами, Орошаемый чистейшим источником, Вниз журчавшим по уклону холма. 58 Скоро сорок Тому лет, как отшельнический приют Здесь указан от Господа Спасителя Ко подвижничеству святого отца; И питая смиренную свою жизнь Плодом древ и ручейною чистой влагою, Безущербен, крепок и бодр, Он начел себе восемьдесят лет. 59 Запаливши старец в келье огонь, Предложил застольцу земных плодов, А Руджьер, подкрепляя снедью плоть, Обсушил и платье свое и волосы. И тогда-то на спокое святейший муж Вразумил ему таинства нашей веры, И наутро же приял он крещение В чистой влаге при добром старце.

 

Пророчество отшельника о доме Эсте.

60 Здесь, довольствуясь по месту и радостью, Пребывал Руджьер, Ожидая, как вскоре преподобный Препроводит его в желанный край. А меж тем гостеприимец немало Ему сказывал и про царство небесное, И про ту земную судьбу, Что на доле его и его кровных. 61 А Господь всевидящий и всеслышащий [311] Возвестил святому пустынножителю, Что Руджьеру жить на свете, крещенному, Семь лет, день в день, А потом за погибель Пинабелеву (Взяв ответ за Брадамантину месть) И за Бертолагия Примет смерть от нечистых Майнцских рук; 62 И такое Майнцское вероломство Будет тайно и не дастся молве, Ибо где злодеи его погубят, Там и погребут; И не скоро настанет о нем месть От сестры и от верной Брадаманты, Долго будет она его искать, Тяжела утробою, 63 А потом, между Адидже и Брентою, [312] Там, где серные ключи и текучие ручьи, Там, где зелен луг и веселы нивы, Возле всхолмий, ради которых Антенор забыл троянскую Иду И любезный Ксанф, и милый Асканий, — Породит она сына в той дубраве, Где все помнит о фригийце Атесте. 64 И взрастет ее сын в красе и силе, [313] По родителю прозовется Руджьер, От троянцев будет признан троянцем И объявлен повелителем края, А от Карла, которому измлада Будет помощен против лангобардов, Примет право на весь пригожий округ И высокий титул маркского графа; 65 И промолвит, даруя, великий Карл: [314] «Este!» — Во благое знаменье сему дому Зваться Эсте во веки веков, Стерев первый и стерев второй звук В прежнем званье, гласившем об Атесте. И еще открыл Господь своему верному, Как Руджьерова отомстится смерть — 66 Как в предутреннем видении Он предстанет верной своей жене И расскажет, кем он убит, И покажет, где он зарыт, И как верная жена и со свойственницею Разорят Понтьер огнем и мечом, А вступивши в возраст, Сын Руджьер побьет Майнцскую породу; 67 И еще велась речь о славном корени [315] И Альбертов, и Обиссонов, и Ассонов, До имен: Николай, Леонелл, Боре, Геркулес, Альфонс, Ипполит, Изабелла. Но и то, прикусив себе язык, Святой старец Доложил Руджьеру не все, что знал, А что нужно, скрыл, и что нужно, молвил.

 

Тем временем на Липадузе начинается тройной поединок.

68 Между тем Роланд, Брандимарт и Оливьер, копья к бою, Мчались вскачь на сарацинского Марса, — То король Градасс, — И на двух его споборцев, которые Тоже гнали коней во весь опор, Оглашая брег от моря до моря, — То Собрин и государь Аграмант. 69 Сшиблись, Копья в щепья, щепья в высь, От великого грома вздулось море, От великого грома до самой Франции. Спрянулись Ролад и Градасс, И была бы их сила ровень в ровень, Кабы у Градасса не под седлом Конь Баярд, а с Баярдом он отважнее. 70 Грудью в грудь ударил Баярд На Роландова коня, на слабейшего, Так, что тот лишь качнулся вбок да вбок И всем телом распростерся на поприще. Роланд трижды, Роланд четырежды Бьет и шпорой и тяжкою рукавицею, И не смогши взнять его, сходит пеш, В шуйце щит, и в деснице Бализарда. 71 Оливьер с африканским королем Конь о конь бьются стать под стать, А Собрина Из седла ссадил Брандимарт, — Конь ли то причинен или конник, — Хоть Собрину такое и непривычно, Но своею ли, конскою ли виною, А случился он с коня под конем. 72 Как увидел Брандимарт, что соперник Пал в прах — Он его оставил и грянул в бой На Градасса, повергшего Роланда, Между тем как Аграмант и маркграф Как сразились, так и сражались — Переломлены копья о щиты, Мечи вон из ножен, и длится сеча.

 

Роланд оглушает Собрина.

73 Увидав Роланд, что Градасс Недосужен к нему оборотиться, Потому что его теснит Брандимарт, не давая ему ни вздоха, Озирается и видит: Собрин Пеш, как он, и как он, без супротивника. Он — к Собрину, гулок шаг, грозен лик, Содрогается небесная твердь. 74 Собрин, видя, каков грядет Роланд, Сжался в латах, как кормщик, на которого Грозно вздыбился взвывший вал, Правит носом к волне и, видя море Вставшим к небу, хотел бы быть на суше, — И под рушащийся меч Фалерины Подставляет щит, 75 Но таков булат в том клинке, Что и щит ему не помеха, И такая мощь в той руке, Что подобной не сыскать в целом свете: Взрублен щит, Не в подкрепу ему стальные ободы, Взрублен щит, и рушится меч, Дорубаясь под щитом до плеча. 76 Дорубаясь до плеча; на плече Две брони и под бронями кольчуга, Но ни те и ни та не во спасение От кровавой раны, вскроившей плоть. Не бросает Собрин меча, Но ничто его меч против Роланда, Ибо Движущий сферы и светила Непрорубную даровал ему кожу. 77 Вновь бьет граф, Хочет голову ему ссечь с плеч; Собрин, ведая Клермонтскую доблесть И что щит мечу нипочем, Отшатнулся вспять, Но челом не миновал Бализарды: Вплашмь удар, но таков удар, Что разбит шелом и в очах темно.

 

Роланд нападает на Градасса.

78 Летит Собрин кувырком И немалое время лежит без памяти. Рассудив Роланд, что он мертв, Полагает, что эта брань покончена, И бросается на царя Градасса, От которого Брандимарту беда, Ибо крепче басурманин конем И щитом, и мечом, и, верно, силою. 79 Но таков Брандимарт горяч и ловок, И таков под ним удалой Фронтин, Хаживавший прежде и под Руджьером, Что не кажется сарацин сильней, А, пожалуй, вышел бы и слабее, Будь получше Брандимартов доспех. Но доспех Брандимартов не получше, И приходится гнуться то вбок, то вбок. 80 Нет коня, чтоб послушней, чем Фронтин, Отзывался поводьям господина — Как ни грянет на него Дурендаль, Он скользнет то ли влево, то ли вправо. Между тем Оливьер и Аграмант По другую сторону поля Бьются так, что никоторый из двух Не слабей и не сильней супостата. 81 Стало быть, Роланд, Распростерши Собрина по земле, Пеший, ринулся большими шагами На Градасса и в помощь Брандимарту И уже на подступе Вдруг увидел: через поле бежит Добрый конь, с которого пал Собрин. Он оборотился и вслед, и ловит. 82 На бегу Уловил его, вспрыгнул, сел в седло, В левой держит блещущую узду, В правой — меч, острие наперевес. Градасс видит: Роланд скачет, Роланд кличет, А Градассу все нипочем — Что Роланду, что Брандимарту Он до вечера хочет справить ночь. 83 Повернулся от Брандимарта к графу, Острием ударяет в нагортанник, До живого достиг, а в живое не простиг — Не в пробой ему Роландова кожа. А Роланд его разит Бализардою, Пред которой чары ничто: Шлем, щит, бронь, ткань Просекаются рушащимся булатом, 84 В лик, в грудь, в пах Ранен до крови король сериканский, Ни единой капли досель Не проливший сквозь волшебные латы. Ему диво, что чуждый меч Страшен взрубом, как сама Дурендаль, А случись он подлиннее или поближе — И не снесть бы головы на плечах. 85 Испытавшись, Ненадежны ему мнятся доспехи: Осмотрительней он и осторожней Держит бой, привыкая отбиваться. Между тем, Видя Брандимарт, что Роланд Переял его противоборца, Меж двух битв глядит, где бы он нужней.

 

Брандимарт выручает Оливьера.

86 О ту пору боя Распростертый в прахе король Собрин С лютой болью в плече и темени, Поопамятовавшись, Встал, стоит, взнял забрало, осмотрелся, Видит в схватке теснимого государя И широким шагом скорей к нему Так бесшумно, чтоб никто и не слышал. 87 Подступил к Оливьеру, у которого На уме один Аграмант, И ударил злым ударом его коня В задние подколенья. Падает скакун, Падает Оливьер, а нога В левом стремени смялась конским боком: Не пошевелить. 88 Собрин рубит второю отмашью, Хочет голову ему ссечь с плеч, Но железный ворот был тверд, Кованый Вулканом для князя Гектора. Видит Брандимарт, что беда, Рвется вскачь на Оливьерову выручу, Бьет Собрина в голову, Собрин — с ног, Но вскочил, и вновь старик рвется биться: 89 Вновь на Оливьера — Отпустить в вечный отпуск на тот свет Или хоть не выпустить В стременную впавшего западню. Но и у лежащего На свободе сильнейшая из рук, И сколь меч его долог и остер, Столь и рыцарь недосяжен Собрину. 90 Оливьер его чает, отсторанивая, В малом времени вовсе избыть, Ибо видит, тот весь в крови, Красный ток бежит на песок, Так он слаб, что уже едва и держится: Недалек конец. Оливьер вновь усиливается встать, — Но не выбиться из-под конского бока. 91 А меж тем Брандимарт на Аграманта Налетев, бушует вокруг, Бок в бок, грудь в грудь — Вьется конь, как токарное точило. Славен Брандимартов скакун Фронтин, Но не хуже у южного владыки — То отменный Златоузд, Дар Руджьера от гордого Мандрикарда. 92 И крепче его доспех, Закален и испытан всеми пробами; Брандимартов же схвачен наудачу, Как успелось второпях к троеборству. Но отвага его бодрит, Что в победном бою он стяжает лучший, — Хоть уже его правое плечо Обагрилось африканским ударом, 93 И хотя в боку Невеселая рана от Градасса Франкский удалец, Улучив клинком дорваться до недруга, Вскроил щит, Ранил левую руку и тронул правую. Но сие — ничто Против боя Градасса и Роланда.

 

Градасс оглушает Роланда и убивает Брандимарта.

94 Уж Роланду и доспех не в доспех, Снес Градасс шлему гребень и нащечья, Вышиб щит в прах, Вспорол понизу панцирь и кольчугу, А не ранил, Потому что Роланд заговорен. Сериканцу от него тяжелей: На нем раны и в лоб, и в грудь, и в горло. 95 Наступает на Градасса отчаяние, Что он весь в крови, А Роланд, сколь ни бит и сколь ни рублен, Цел и сух от темени и до пят. В две руки он вздымает Дурендаль, Чтоб рассечь череп, грудь, живот и тулово, И уметил грозный булат Выше лба гордящемуся графу. 96 Будь то не Роланд — Развалился бы он ударом надвое; Но как павши вплашмь, Воротился клинок, блестящ и чист, У Роланда, у ошеломленного, Словно звезды посыпались из глаз — Бросил повод, уронил бы и меч, Не случись он прикован при запястье. 97 Гром и звон булатный о латы Обезумил Роландова скакуна, И, безудержен дрогнувшею дланью ошеломленного, Как помчался он по пыльному праху прочь — Поглядишь, не поверишь. Градасс — вслед, И Баярдом, верно, его настигнул бы, — 98 Но оборотил он взор — Глядь, его государь на пядь от гибели, Ибо доблестный Монодантов сын Левым махом стряс и сшиб его шлем, А десницею Навострил ему в горло злой кинжал, И бессилен перед ним Аграмант, Потому что его меч уже выронен. 99 Как оборотился Градасс — Так и вскачь от графа и к Аграманту, А небережный Брандимарт, Положась, что с Роландом не управиться, На Градасса и не глядит и не мыслит, Весь — в клинке, занесенном на язычника. Подскакал сериканец и разит В две руки и во всю мочь Дурендали. 100 Отче на небеси, Упокой душу мученика меж избранных, Ибо трудные исплавав пути, Днесь поник он ветрилом в Твоей пристани. Дурендаль, жестокая Дурендаль, Ты ль безжалостна к твоему Роланду, Что отъемлешь жизнь Его самому верному и любезному? 101 На два пальца шелом был обдан ободом, Но под рушащимся мечом Треснул обод, Раскололся стальной колпак, Помутился лик, И упал Брандимарт прениже стремени, А из взрубленного лба на песок Хлынью хлынула кровавая влага. 102 А Роланд, отскакав, опоминается, Смотрит, видит: Брандимарт на земле, Видит: сериканец над ним с мечом, Понимает, от кого кто убит, В нем — боль, в нем — гнев, Но не в пору теперь слезам: Боль — в груди, а ярость — рвется наружу; Впрочем, тут и песни моей конец.