Поединок Мандрикарда и Руджьера.
47 Блещущие шеломы
Вздеты и приряжены;
Копья — в руках; труба
Быстрым гулом бросает в бледность
Сотни лиц; и с древками вперевес,
Шпоря скакунов,
Бойцы сшиблись с такою мощью,
Словно небо оземь, земля вразлет.
48 У того и у другого в щите — [82]
Белокрылый летун царя Юпитера,
Как когда-то, по-иному пернат,
Он не раз являлся в фессальских бранях.
Какова в героях сила и гнев,
Кажет тяжесть копий, а пуще —
Как и в сшибке каждый несокрушим,
Что утес в прибое и башня в буре.
49 Древки — в дребезги, дребезги — в высь; [83]
И Турпин не заблуждается, пишучи,
Что иные воротились в огне,
Взвившись в сферу поднебесного пламени.
Рыцари — за мечи,
И с неистовостью
Секут в сталь, удар на удар,
С первых взмахов целясь разить в забрало.
50 С первых взмахов целясь в забрало, [84]
А отнюдь
Не в коня, чтобы свалить седока,
Ибо конь в бою не участник.
Кто решит, что таков был уговор,
Тот неправ, сам не зная древних правил,
Ибо и без уговора
Бить в коня — стыд, позор и вечный срам.
51 Бьют в забрала, а забрала — двойные,
Но и то еле держатся под клинком.
Яр удар, скор другой, част, как град,
Бьющий ветви, листья, зерна, колосья,
Пустив прахом чаемый урожай.
Не безведомо вам,
Как разят Дурендаль и Бализарда,
И с чьего разят они плеча!
52 Но и тот и другой настороже,
И разят еще не в полную славу.
Первый был урон
По Руджьеру от руки Мандрикарда,
С богатырского знаменитого взмаха
Раскроившей ему надвое щит,
Вссекшей панцирь злым мечом до белого тела
Чуть не насмерть.
53 Дрогнуло и застыло сердце
Вкруг стоящих о рыцаревой беде,
Ибо мало, если не все
О Руджьеровой болели победе;
И кабы судьбина
Повершала общую волю,
Был бы Мандрикарду или плен или гроб —
Так удар его горек видевшим.
54 Не иначе, как некий вышний ангел
Тот удар отвел от бойца,
Ибо грозный, как никогда,
Вмиг Руджьер отвесил меру за меру:
Бьет булатом свысока прямо в шлем,
Но с такою неистовою поспешностью,
Что не мне его винить,
Коли пал удар не навзруб, а вплашмь.
55 Порази он недруга острием —
Тщетны бы все чары о шлеме Гектора!
Но и так ошеломленный Мандрикард,
Уронив поводья,
Трижды
Пошатнулся пасть, стремя голову,
Пока мчал его по кругу лихой Златоузд,
Все томясь о непривычном наезднике.
56 Но ни змей под пятой, ни лев под стрелой
Не толикою пышут лютой яростью,
Как татарин,
Оглушась и опамятовавшись вновь.
Сколько вздыбилась гордыня и гнев,
Столько вздыбилась доблесть и могучесть:
Бросил он коня на врага
И заносит булат в крутую высь.
57 Он заносит булат, метит в шлем,
Он и впрямь рассек бы его по грудь,,
Но Руджьер приключился изворотливее.
Только вскинул тот грозящую длань —
Он разит его самым острием
Снизу,
Вскрыв кольчугу в точь под правою мышцею.
58 Воротясь из раны
Бализарда в жаркой красной крови,
Попретила Дурендали разить
Тем ударом, для которого вскинулась;
Но и то Руджьер отпал на крестец
И от боли смежил ресницы,
А будь шлем его не столь закален,
Ему век бы не встать из-под удара.
59 Но Руджьер вновь шпорит коня
И мечом улучает Мандрикарда
В правый бок,
Где не в помощь ни металл, ни закал
Против стали, не ведающей промаха,
Потому что лезвие заколдовано
Прорубающими чарами против
Латных чар и кольчужных чар:
60 Где коснулось, там просеклось
И доранилось до татариновых ребер.
Тот взревел лютой бранью в небеса,
Громче моря, бушующего о скалы,
И стяжав последнюю мощь,
Отвергает с яростию
Оный щит о белокрылом орле
И двумя руками вздымает лезвие.
61 «Ах! — кричит Руджьер, — то и видно,
Что не стоишь ты этого орла —
То взрубил ты его, то отринул ты его,
Так тебе ли притязать: он-де твой?»
Но с такою речью в устах
Он и взведал всю ярость Дурендали,
Ибо легче бы
Рухнула бы в лоб ему каменная гора.
62 Рухнула, раскроив забрало,
И добро, что не раскроив лицо;
Просекла седло,
Две оковки которому не защита;
В сталь, как в воск,
Врезалась, дорезалась до бедра
И такою впечатывается раною,
От которой долгая Руджьеру страда.