— Кароль, опусти ты наконец хвост!

— Но мне скучно, — заныл я, хотя хвост все же опустил.

Понятное дело, что по моему небрежно помахивающему хвосту нас могут засечь. Но у меня все тело затекло! Я тут уже часа два лежу без движения.

Потому что такое уж нам попалось задание: не опасное, не сложное, но нудное до невозможности. Какой-то человек, давно распрощавшийся с остатками мозга, начал убивать всех подряд. Он не специализировался, как многие маньяки, исключительно на самках, он не брезговал никем.

Ловить его должны были человеческие сыщики. Полиция или как там, я их все время путаю. Но у них, как это часто бывает, не получилось. Единственной зацепкой было то, что он обычно несколько дней держит свою жертву непонятно где, а потом топит в озере. Озера, которые он использовал, находились в пределах города.

Так что на него решили устроить засаду и зачем-то привлекли нас. Все озера в городе находились под суровой, демонстративно многочисленной охраной — все, кроме этого, отдаленного, скрытого в густом старом парке. Несложно догадаться, куда он со своей добычей сунется.

Оставалось только дождаться! Дело затягивалось, я был против этого плана с самого начала, потому что не понимал его. Но кому-то наверху взбрело в голову, что это хорошая идея, и вот я здесь.

Девушку псих похитил примерно неделю назад, мы дежурили возле озера уже третью ночь, но пока и тени убийцы не видели. Хорошо хоть ночи выдались теплые, могло ведь быть и хуже.

Сейчас я валялся на животе в нескольких шагах от озера. Мог бы ждать в воде, там хоть размяться можно, но Лита упросила меня остаться на берегу, потому что ей скучно — иронично, не так ли? И вот теперь мы скучали вдвоем.

Лита постелила рядом со мной одеяло и улеглась на него.

— Эй, ты же сказала, что нам нельзя этим тут заниматься! — хмыкнул я.

— Озабоченный, — закатила глаза моя смотрительница. — Я поближе хочу быть, чтобы мы поговорить могли! А то орем на весь парк…

Мы не орали, это только в тишине так кажется. И вообще, я почувствую его прежде, чем он сможет нас услышать, так что ворчит она не по делу.

— Как думаешь, он придет сегодня? — спросила Лита.

— Понятия не имею. Действия людей угадать невозможно — логики нет. О чем ты хотела поговорить?

— Да ни о чем конкретном… Неужели для нас не нашлось работы посущественней?

Полностью согласен, задание мелковато. Тут мог бы справиться и зверь первой серии, даже если не учитывать, что это вообще не наша степь. Работы хватало, но она в последнее время проходила мимо нас. Такое ощущение, что в Совете снова появился какой-то мелкий хорек, старательно затачивающий на меня зуб — такое уже бывало, и это сказывалось на моей работе и репутации.

Надо будет обсудить все с Лименко.

— О, придумала! — Лита чуть не подпрыгнула, отвлекая меня от размышлений о диверсии. И это она требовала тишины! — Расскажи мне, как ты жил там, в лаборатории доктора Стрелова!

Я удивленно моргнул. Раньше она никогда не затрагивала эту тему. Я не был уверен, что хочу говорить.

— Там много чего было. И хорошего, и плохого.

— Мне не следовало спрашивать?

— Все нормально. Это было давно… уже не болит.

Там действительно произошло многое, оттуда начинается моя осознанная память. Да и моя жизнь, если задуматься! Мне что, все это пересказывать теперь?

— Ну, что было самым ярким впечатлением? — Лита не отставала. Похоже, она доскучала до стадии, где можно забыть о тактичности.

— Первый вдох… — признал я. — Это было странно. Необычно… Долгое время это было самым необычным чувством для моего тела.

— Долгое время? А что потом? Было что-то более впечатляющее, чем дыхание?

Я многозначительно подмигнул ей. Она как-то умудрилась заметить это в темноте и стукнула меня по руке, надув губки в притворном гневе:

— Нет, ну ты точно извращенец! Теперь, чтобы вымолить прощение, тебе придется рассказывать, как все было!

Последний раз позволяю себе находиться рядом с ней без брони! Хотя ее угрозы — ерунда, угомонить ее было бы несложно. Вот только… рано или поздно нам пришлось бы обсудить это. Почему бы не сейчас? Тот псих, которого мы ловим, возможно, снова не придет, или не придет вообще никогда, а перед нами вся ночь.

— Ну, если ты настаиваешь…

* * *

Я приходил в себя медленно. Это было не похоже на пробуждение: при пробуждении чувства возвращаются быстро. А я будто выбирался из пропасти и никак не мог дотянуться до света.

Понемногу я начал чувствовать собственное тело, попробовал пошевелиться; тело подчинялось. Это хорошо, значит, если я и ранен, то не сильно. Хотя почему я должен быть ранен? Где я вообще? И… кто я?

Я попытался вспомнить, кем являюсь, но результат был невпечатляющий. Я знал, что я хищник, и знал, что я в воде. Это все, прошлого не было.

Я приоткрыл глаза, чтобы понять, где нахожусь. Свет отозвался болью где-то в затылке, и я зажмурился, но быстро взял себя в руки. Я уже чувствовал, что что-то не так, до меня стали добираться далекие звуки окружающего меня мира.

Вторая попытка осмотреться оказалась более удачной. Я понял, что нахожусь в воде, но пространство вокруг меня ограничено. Дальше, за водой, — прозрачный стены, а за ними — совсем другой мир. В этом мире сновали туда-сюда странные создания; прислушавшись, я начал различать их голоса.

— Пульс ускорился, это необычно.

— Доктор, вот новая доза лекарства! Ввести ему?

— Давайте быстрее, он просыпается!

— Нет! Не нужно новую дозу, дайте ему прийти в себя.

Последний голос несколько отличался от остальных, и не только звучанием, но и интонацией. Голос того, кто привык командовать.

Меня удивляло, что я понимаю, о чем они говорят, все это было странным. Я не знал ничего о своем прошлом, но уверен был лишь в одном: раньше все было не так! Что со мной?

— Доктор, что-то происходит…

— Посмотрите, он открыл глаза!

Я почувствовал страх внутри себя. Не перед этими существами, естественно, потому что они и сами меня боялись. Меня пугала неизвестность, чуждость всего происходящего. Это не мой мир, меня забрали, заперли, лишили чего-то важного… Почему?…

За что?

Я попробовал двинуться, но обнаружил, что клетка очень тесная. Страх во мне перерастал в панику, смешивался с яростью. Никто не смеет управлять мной!

Я рванулся вперед, налетел на прозрачную стену, но боли не почувствовал. Напротив, этот удар еще больше разозлил меня, придал сил. Я начал кидаться на преграду снова и снова, а она понемногу поддавалась…

— Он стекло разобьет!

— Надо что-то делать, вызовите охрану!

— Не нужно никого вызывать, — голос их главного оставался спокойным. — Разве мы не этого ждали?

— Но, доктор Стрелов!..

— Я прошу вас не мельтешить. В противном случае в пересмотрю свое решение о принятии вас в проект.

Наконец проклятая стена поддалась, разлетелась на осколки. Сначала я обрадовался, но триумф длился недолго: я никак не ожидал того, что произошло дальше.

Вместе с водой меня понесло вперед, я упал куда-то, но едва почувствовал это, потому что на меня навалилась тяжесть. Бесконечная, огромная тяжесть, заставившая меня сжаться в комок. Мне нечем было дышать, жабры бессильно бились, стараясь найти воду, но воды не было. Меня начинало колотить, потому что я понимал, что умираю…

Я не знал, что так давит воздух. Это я понял намного позже — и все равно не смог бы объяснить людям. Им-то кажется, что воздух легче воды! Но когда ты не умеешь им дышать, реальность меняется.

А потом сквозь пелену боли и тяжести прорвался знакомый уже голос, звучавший теперь совсем близко:

— Тише, тише, не бойся… Все будет хорошо.

Нет, не будет! На меня давит что-то, чего я даже не вижу, оно убивает меня! Как я могу не бояться?!

— Дыши.

Я и так дышу! Только жабры не работают…

— Набери воздух через рот, вдыхай.

Внутри меня зарождалось онемение, которое бывает только при сильной усталости. Но я-то не устал! Просто у меня скоро не останется сил… Другого выхода не было, я решил прибегнуть к совету голоса.

Я не умел дышать через рот, но получилось сразу, сработали инстинкты, о существовании которых я и не подозревал. Воздух, тяжелый, как грязь, и какой-то острый, проник внутрь меня, и сначала было больно. Но постепенно я привыкал, ко мне возвращались силы, жабры полностью закрылись — впервые за мою жизнь. Хотя откуда я могу знать, без памяти?

Я чуть оправился, но не настолько, чтобы сражаться с непонятными существами. Придется признать, что они победили… Что теперь со мной будет?

Я осторожно открыл глаза, зная, что обладатель спокойного голоса сидит рядом со мной. Так я впервые увидел человека.

Почему-то я знал, что это именно человек. Это знание было не менее странным, чем способность говорить на их языке. Хотя говорить-то я и не пробовал, только слушал и понимал, но это уже много.

— Здравствуй, — человек едва заметно улыбнулся. — Добро пожаловать в этот мир. Меня зовут Владимир Стрелов.

Вот здесь я его не совсем понял… может, у меня просто не хватило сил понять. Новый вид дыхания нагонял на меня сонливость. Я попробовал дышать чаще, но только довел себя до головной боли. Мое сознание начало отключаться.

Человек поднялся на ноги, обратился к другим людям, державшемся на солидном расстоянии:

— Прекратите истерику! В его крови еще много снотворного, долго он не продержится. Как только он уснет, перенесите его в большой бассейн.

— Вы уверены, что это безопасно?

— Уверен. Я больше не собираюсь держать его в коматозном состоянии, эта фаза эксперимента завершилась. Приготовьтесь, отныне у нас будет много работы!

* * *

— Это была его методика, — задумчиво произнесла Лита. — Бессознательное обучение, оно же — обучение во сне. Тебя заставили выучить язык до того, как ты пришел в сознание. Очередное гениальное изобретение, которому доктор Стрелов не придал никакого значения.

Я не был удивлен. Новая методика обучения, пусть и гениальная, не смогла сравниться с тем, что он делал в то время.

Я еще раз проверил территорию парка, но постороннего присутствия не почувствовал. Наверное, и сегодня не явится… хотя еще только час ночи, рано об этом говорить.

Обычно в это время моя смотрительница уже хотела спать, но на сей раз она выспалась днем и была полна решимости расспрашивать меня и дальше. С одной стороны, мне это не нравилось, потому что приходилось расковыривать раны, которые только-только успели зажить. С другой, мне и самому было полезно вспомнить все, потому что теперь, через призму новых знаний, я многие вещи воспринимал иначе.

— А этот твой бассейн… он был действительно большой? — полюбопытствовала Лита.

— Примерно такой, как мой бассейн на базе. Только в лаборатории был скорее аквариум: у него были, частично, прозрачные стены и очень мало личного пространства. Меня это нервировало, я чувствовал себя пленником, потому что вокруг сновали люди и не было ничего знакомого и понятного. Бежать я уже не думал, я побаивался снова вылезать на воздух. Поэтому я забился в самый дальний угол аквариума, в нишу, и вылезал оттуда только ночью, когда вокруг оставалось совсем мало людей.

— Зачем вылезал?

— Размяться надо было.

Я не стал говорить, что за все время моего пребывания в лаборатории, те дни были худшими. Я чувствовал себя беспомощным, а для меня это противоестественно. Ей не нужно это знать.

— Хотя в целом-то я был не один, — добавил я. — С первого дня доктор Стрелов приходил к моему аквариуму и разговаривал со мной… Вернее, рассказывал. Обо всем: о мире, в который я попал, о людях, даже об океане. Я делал вид, что не слушаю, хотя на самом деле слушал. Лит, разве все это не указано в отчетах?

— Во-первых, сам доктор Стрелов отчетов не составлял, не по рангу это ему, — усмехнулась Лита. — Во-вторых, многие документы из лаборатории утеряны. В-третьих, то, что рассказываешь ты, звучит совсем иначе, чем наблюдения сотрудников лаборатории. Никто из них не мог знать, о чем ты думаешь, их мнение о тебе было… хм… несколько предвзятым.

Да уж! Я и сейчас прекрасно помню их страх. Почти все они шарахались от меня, а те, что не шарахались, смотрели на меня так, будто готовы были разрыдаться. Уже на базе проекта я встретил людей, которые с первой же минуты общения не испытывали ко мне страха. В лаборатории такой человек был только один.

Лита, как я и ожидал, не собиралась оставлять меня в покое:

— Но все-таки ты начал общаться… Как это случилось?

* * *

Мне было одиноко. Я все еще не знал своего прошлого, вспомнил лишь одно: мне нельзя быть одному. Дома… наверное, это было в океане, о котором говорил доктор Стрелов… Так вот, дома я никогда не был один, вокруг были другие, только где они сейчас?

Я начал привыкать к человеку, приходившему ко мне каждый день. Меня тут все боялись, а от него исходило доброжелательное спокойствие, и мне это нравилось. Но все равно, людей я уже мысленно отнес к врагам, а доктор Стрелов — один из них. Если он такой хороший, почему он не скажет мне, кто я?

Его визиты продолжались несколько дней. Он не пытался добиться от меня ответа и частично развеивал мою скуку, отвлекал от опасений, так что я не возражал. И вот однажды все изменилось: он подошел вплотную к аквариуму и постучал по стенке.

До чего ж мерзкий звук! И не звук даже, а вибрация в воде, болезненно ударившая по вискам. Первый раз я только поморщился, но с места не сдвинулся, надеялся отсидеться. Однако человек оказался упрямым, он продолжал барабанить. Такого издевательства я вынести не мог, поэтому подплыл к стенке.

— Чего надо?

Он смотрел прямо на меня. Глаза у него были невозмутимые, карие — того же цвета, который я потом увидел в своем отражении в зеркале. Он дотронулся рукой до стенки аквариума и спросил:

— Ты хочешь быть нужным кому-либо?

Тихо спросил, без насмешки. Будто знал, что мне тяжело одному… Правда, я хотел быть не то чтобы нужным, я просто хотел вернуться в стаю. Но раз уж он поставил вопрос так, придется отвечать.

Я кивнул.

— Тогда послушай меня. Я знаю, ты ищешь тех, кто похож на тебя, но их здесь нет. Здесь только люди, и мы не враги тебе, поверь. Ты оказался в нашем мире, так что тебе придется приспособиться к нему, а я постараюсь помочь.

— Почему я не могу вернуться в свой мир?

Тогда я верил, что мой мир существует.

— Это невозможно, — покачал головой доктор Стрелов. — Когда-нибудь я объясню тебе, почему, но не сейчас. Доверься мне, я помогу тебе приспособиться, но для этого ты должен во всем слушаться меня. Ты пережил очень тяжелую травму, теперь твое тело должно восстановиться. Что скажешь?

Я не спешил отвечать. Меня не прельщала перспектива слушаться кого бы то ни было, однако выживать надо. Большой воды рядом нет, это я уже успел почувствовать. Следовательно, я должен научиться дышать на поверхности, хочу я того или нет.

— Я согласен. Но не думайте, что я вам все позволю!

— Поверь мне, не в наших интересах калечить тебя, — усмехнулся он. — Зачем бы мы тебя спасали, если бы хотели убить?

Вроде как железная логика, есть только один недочет: где доказательства, что они меня спасли? Шрамов на мне нет, никаких следов травмы тоже. Это всего лишь его слова!

Крышка моего аквариума начала медленно сдвигаться в сторону. Ух ты, а я и не знал, что она так может… Интересно, как это получается?

— Вылезай через правую сторону, — велел доктор Стрелов. — Там есть лестница.

— Э-э-э… А правая сторона — это где?

Тут он едва заметно усмехнулся. Похоже, этот человек в целом неспособен был выражать бурные эмоции.

— Вот эта твоя рука — правая, а эта — левая. По ним и ориентируйся.

Невелика наука… Ладно, надо будет запомнить.

Я выплыл к лестнице, но у поверхности несколько замешкался. Мое тело запомнило первое столкновение с воздухом и не желало повторения. Но я пересилил себя: если я хочу однажды получить свободу, я не должен поддаваться таким слабостям.

К моему удивлению, дышать стало легче. Конечно, через жабры проще, и теперь у меня внутри все горело, а голова кружилась, но я мог это преодолеть. Чуть привыкнув к новым условиям, я начал выбираться. Двигаться на воздухе тоже было сложнее, само мое тело, казалось, стало тяжелее.

По лестнице я спускался медленно: пытался найти точку равновесия внутри себя. В воде-то я не ходил, а плавал! Пришлось передвигаться на четвереньках. Металл прогибался подо мной, я опасался, что упаду, но заставить себя идти быстрее не мог.

Доктор Стрелов смотрел на меня с сочувствием:

— Не торопись, отдохни, если надо.

— Если я начну отдыхать, подо мной все развалится!

Человек нахмурился, поднес к губам маленькое черное устройство и проговорил:

— Очень любопытно. Объект 2–2 способен на установление причинно-следственных связей. Никто из зверей первой серии не демонстрировал подобную способность.

Он разговаривает с какой-то коробкой… И этому человеку я доверил свою жизнь?!

Добравшись, наконец, до пола, я изрядно вымотался. Вот здесь я воспользовался правом отдыха, Стрелов меня не торопил. Других людей я чувствовал, но не видел, они прятались. А этот не боялся даже теперь, когда я вполне мог броситься на него и порвать на несколько малоприятных на вид кусков.

Знает, гад, что я этого не сделаю. Но откуда знает?

Через некоторое время я заставил себя подняться, потому что слишком велик был риск, что я усну. А спать в таких условиях равносильно самоубийству!

— Следуй за мной, — велел человек.

— Куда мы идем? — полюбопытствовал я.

— В другую часть лаборатории. Необходимо провести осмотр, заодно я хочу кое-что тебе показать.

Все это было бы просто замечательно, если бы мне не пришлось вылезать из воды, а так я уставал, периодически терял равновесие и падал носом вниз, да еще и цеплял хвостом все, что на пути попадалось. Пару вещичек, кажется, разбил, но доктор Стрелов сказал мне не беспокоиться об этом.

Он привел меня в просторный белый зал, заполненный оборудованием, которое в то время представлялось мне лишь сборищем непонятных предметов. И вот здесь людей уже было побольше. При виде меня они испуганно замерли.

А я в этот момент как раз не рассчитал длину шага, а потому завалился на бок. При ударе я невольно выпустил все шипы и стал похож на странного вида колючку. Любое существо бы сообразило, что хищник минимум неопасен, максимум — уязвим. Но только не люди. Они восприняли произошедшее как попытку нападения с моей стороны и вжались в стену; двое потеряли сознание.

Доктор Стрелов чуть заметно нахмурился:

— Если все сейчас же не вернутся к нормальной работе, я буду искать себе новых сотрудников.

Видимо, работать с ним было своего рода честью, потому что люди начали возвращаться на свои места. Им все еще было страшно, но у них появилась причина взять себя в руки.

А этот человек, пожалуй, получше остальных. Мне нравилось то уважение, которое он сделал обязательным. Сомневаться не приходится, это их вожак.

Доктор Стрелов указал мне на низкий металлический стол, над которым нависала сложная конструкция.

— Ложись сюда.

Я покосился на непонятную штуковину с опаской, но все же подчинился. Раз уж я решил сотрудничать с ним, надо слушаться, а не пререкаться по мелочам. Да и потом, я так устал, что готов был лечь куда угодно, лишь бы лечь!

В машину была встроена яркая лампа, бившая мне по глазам. Как только я занял свое место, металлическая громадина начала опускаться на меня. Я невольно напрягся, но доктор Стрелов поспешил успокоить меня:

— Не волнуйся. Тебя не раздавит, это всего лишь сканер. С его помощью мы увидим, что у тебя внутри.

Я знал лишь один способ увидеть, что у живого существа внутри. Правда, после этого существо переставало быть живым! Не совсем то будущее, которое я себе представлял. Но на то, чтобы удрать, у меня не было ни сил, ни времени — машина была прямо надо мной.

Боли я не почувствовал, броня даже не треснула. Я решил, что у них там что-то сломалось, однако доктор Стрелов оставался спокойным. Он смотрел на большой монитор, закрепленный на стене, так что я тоже перевел взгляд туда.

А там дергалось что-то непонятное, нечеткой формы, да еще и темное. Что за фигня?…

— Это твое сердце, — сказал Стрелов. — Оно заставляет твою кровь двигаться. У тебя очень сильное сердце, по сравнению с человеческим, оно способно выдерживать огромные нагрузки.

— Мое… что?

— Сердце. Если ты положишь руку на левую часть груди, ты почувствуешь, как оно стучит.

Это что, трюк? Они серьезно думают, что я буду убирать броню, чтобы проверить? Не на того нарвались!

Между там картинка на мониторе сменилась и стала, если честно, еще более тошнотворной.

— Это твои легкие, — пояснил человек. — Видишь, они двигаются, когда ты дышишь. Твои легкие связаны и с жабрами, так что каким бы путем ты ни получал кислород, он идет туда, просто по-разному. Ты даже не представляешь, насколько ты уникален в этом!

Для меня это был набор звуков. В то время мой словарный запас был ограничен, мне предстояло узнать многое. К тому же, у меня все больше кружилась голова, по телу расползалась сонливость. Я был не в том состоянии, чтобы гордиться своей уникальностью, которую я даже не понимал.

— Но самая удивительная часть тебя — это мышечная ткань, — продолжал объяснять Стрелов, не замечая мое состояние. — Она имеет мало общего с человеческой. Мышцы у тебя очень гибкие, они уплотняются, когда чешуя выпущена, но при этом имеют специальную полость, где чешуя может укрываться. За счет этого ты фактически не меняешь размер, когда находишься в броне и без нее. Понимаешь?

— Поднимаю, я одноразмерный… и я устал! Можно мне вернуться в воду?

Он наклонился надо мной:

— Хм… Похоже, твоя кожа пересыхает даже под чешуей, да и на саму чешую воздух действует не лучшим образом. Пока ты способен находиться на поверхности менее часа, и даже за такое время ты слабеешь. Ничего, мы это исправим. С завтрашнего дня мы начнем оба вида тренировок.

— Оба вида? — я не совсем понимал, что он имеет в виду.

— Мне кажется, тебе это необходимо, у тебя есть потенциал. Ты будешь не только жить на воздухе, я научу тебя считать, читать, писать. До последней минуты я не верил, что ты справишься, но теперь считаю, что попробовать стоит.

Люди вокруг нас возмущенно зашептались, но под одним взглядом доктора Стрелова притихли. На меня же его слова не произвели никакого впечатления. Я не знал, что такое «считать», а остальные два слова вообще не запомнил. Мне хотелось забраться в свой аквариум, забиться в угол и заснуть.

* * *

— Поверить не могу, — Лита потянулась, закинула руки за голову. — Даже когда я только начала работать с тобой, ты мог находиться на воздухе гораздо дольше!

— Меня тренировали.

Хотя лабораторные тренировки были очень мягкими по сравнению с тем, через что мне пришлось пройти потом… Но тогда я этого не знал. Меня раздражал тот факт, что меня заставляют делать нечто ненужное. Зачем мне уметь бегать, ходить на двух ногах, а тем более драться, если мое место в океане!

Мне никто ничего не объяснял. Теперь я благодарен им за подготовку, но тогда меня это безумно бесило.

— А ты быстро научился читать? — спросила моя смотрительница. — Слушай, ты не знаешь, где мой рюкзак?

Я лениво подцепил рюкзак хвостом и передал ей. Лита вытащила второе одеяло и завернулась в него; к утру похолодало.

— Я быстро научился считать, с чтением были проблемы.

— Как так?

— С цифрами просто, все можно объяснить. Правила чтения не так очевидны. Как можно придать звуку форму? Почему именно такая форма? Почему стоящие рядом буквы звучат иначе, чем по отдельности? Этими и похожими вопросами я засыпал доктора Стрелова. А он заикался и не знал, что сказать…

— Серьезно? — глаза Литы странно загорелись. — Обалдеть! Никогда при мне такого не было, чтоб у него не находилось ответа!

— Наверное, это потому, что при тебе ему не задавали идиотских вопросов. Постепенно я смирился с тем, что четких причин нет, и начал просто учиться. Это оказалось интересней, чем я думал. Правда, перед тем, как научиться писать, мне пришлось угробить пару недель на дурацкое упражнение с лампочками…

— Что за оно?

— Изначально я плохо управлял своими руками — имеются в виду кисти. Примитивные движения мне удавались, а вот всякие мелочи — нет. Скажем, я мог поднять бревно, но не мог — прутик. Так что доктор Стрелов придумал упражнение с лампочками. Сначала мне просто нужно было переносить лампочки разного размера из одного конца комнаты в другой. Сколько я стекла набил! Когда у меня начало более-менее получаться, доктор Стрелов усложнил задачу. Теперь я должен был выкручивать и вкручивать лампочки. Сокращая историю, могу сказать, что перед тем, как взяться за ручку, мне пришлось сменить все лампочки в лаборатории.

— Прикольно!

— Ничего прикольного! Ненавижу лампочки, — мстительно прошипел я.

— Да ладно тебе! Лучше скажи мне, какое слово ты написал первым. Небось, свое имя!

— У меня тогда не было имени. Я уже знал, что это вроде как индивидуальное название каждого человека, но я-то человеком не был. Официально я назывался Объект 2–2, а неофициально ко мне обращались вообще без имени. Меня это нисколько не оскорбляло, я просто не озадачивался.

— Ну и как появился «Кароль»?

— Ты не поверишь, благодаря одному придурку…

* * *

Моя жизнь стала лучше во всех отношениях.

Я привык к людям, а они — ко мне, я вызывал уже меньше страха. Более того, доктор ввел систему поощрений за успехи в занятиях. Для меня это привело к двум основным последствиям.

Первое, я мог проводить на воздухе гораздо больше времени — почти шесть часов. К тому же, я меньше уставал, научился ходить на двух ногах и при этом даже шевелить хвостом, не падая! Мне это нравилось.

Второе, мой аквариум преобразился. Для меня обустроили спальную нишу, дно полностью засыпали песком и теперь за каждый успех добавляли по одному растению. Доктор Стрелов предлагал даже запустить ко мне мелких рыбок, но я сразу же отказался. Рыбки — дуры, зачем они мне?

Кроме того, я начал вспоминать кое-что из своего прошлого. Хотя нет, «вспоминать» — не совсем верное слово. Ко мне начали возвращаться знакомые движения, способность ощущать пространство. Вспоминал я разве что всякие незначительные факты из подводной жизни. Откуда бы еще я смог узнать, что рыбки — дуры?

Конечно, я не оставил надежд освободиться, вернуться к своей семье, но теперь мысли об океане не вызывали резкой боли в груди. Моя жизнь здесь была не такой уж плохой.

И вот в моем распоряжении оказалось целых два дня выходных: доктор Стрелов куда-то уехал, а другие люди работать непосредственно со мной не решились. Так что после кормежки, состоявшей из безвкусной густой жижи, я улегся на дно и стал наблюдать, как колышутся водоросли возле фильтра. А может, позволить подселить ко мне какую-нибудь живность?…

Тишиной и покоем я наслаждался недолго: из лаборатории послышались крики и визги. Заинтригованный, я подплыл к зеркальной стене. Отсюда я мог видеть людей, а они меня — нет; еще одно поощрение за хорошую работу на занятиях.

По лаборатории носился человеческий детеныш. Мелкий, лет шести, наверное, от роду, хотя я еще не научился точно определять человеческий возраст. Ребенок ни секунды не задерживался на месте, вопил, врезался в мебель, периодически падал, но это его не расстраивало, а приводило в еще больший восторг. Мать, одна из лаборанток, сонно пыталась успокоить мальчишку.

Я сразу же почувствовал агрессию, причем инстинктивную. Так бывает: самцы некоторых видов, особенно если речь идет о хищниках, терпеть не могут чужих детенышей. Так что я вернулся на дно, в окружение растений, и постарался сосредоточиться на шуме фильтра. Да на чем угодно, лишь бы не слышать, как он визжит!

Однако все оказалось не так просто: буквально через пару минут кто-то начал барабанить по стенке моего аквариума. Вашу мать, на стене объявление висит — «Не стучать»! Впрочем… почти сразу я понял, что удары хоть и частые, а довольно слабенькие. Догадаться, кто это, было несложно, и меня больше интересовало другое… Кто его сюда пустил?!

Я сильно сомневался, что доктор Стрелов одобрил бы это. Он вообще категорически возражал против присутствия в лабораториях посторонних. Вряд ли его обрадовала бы новость, что на секретном проекте оказался болтливый маленький мальчик.

Да, я уже знал, что я секретный.

— Вылезай, вылезай! — пищал тонкий голосок у моего аквариума. Ясно, из-за растений он меня не видит. — Эй, ну вылезай же! Мама, почему он не вылезает?!

И мама тут? Отлично! То есть, его намеренно сюда привели, на животное посмотреть!

— Не знаю, милый, — отозвалась мать.

Он не милый, он дятел! И даже не милый дятел, а просто дятел!

— Мама, а это король русалок, да? Король, да?

— Нет, — отозвался я. Мне было известно, что конструкция аквариума позволяла им меня слышать. — Он не король и даже не русалка! Идите к черту!

— Хм, Объект 2–2, пожалуйста, покажитесь на минутку, — заикаясь, попросила женщина.

Вот только у меня не было настроения изображать из себя ручного зверька.

— Я сказал идите к черту! Я тут завтрак перевариваю! Если не свалите, буду переваривать вас!

Я почувствовал вспышку страха. Поверила! Это ж надо! Потом послышалась возня: мамаша старалась оттащить свое дитя от аквариума. Но малец попался на редкость упрямый:

— Нет! Не пойду! Хочу посмотреть на короля русалок! Хочу, хочу, хочу!

И все это с ударами по стеклу. Очень скоро мое терпение лопнуло.

Резко оттолкнувшись от дна, я не просто поплыл — я буквально скользнул к прозрачной стене. Оказавшись прямо перед изумленным ребенком, я выпустил все шипы, небрежно царапнул когтями по стеклу и оскалился, демонстрируя клыки. Рычать я тогда, к сожалению, не умел, а портить эффект жалкими попытками издать грозный звук не решился.

Пару секунд ничего ни происходило, а потом мальчишка заорал. Не заплакал, а именно заорал, широко открыв рот. А между тем штанишки его промокали и странно отвисали…

Я фыркнул и, возмущенно вильнув хвостом, уплыл в свою нишу. Мое настроение заметно улучшилось.

Увы, за любой триумф надо платить. Конечно, официально меня не наказали, доктор Стрелов даже устроил выволочку нерадивой мамаше. Зато прозвище «король» накрепко приклеилось ко мне.

Люди почему-то решили, что я напугал пацана именно из-за того, что он назвал меня королем русалок. Да конечно! Что, никто не заметил, что он по стеклу в этот момент барабанил?

Они уже давно пытались придумать мне имя, но все варианты отскакивали и рассыпались на осколки, как те лампочки. Однако в этот раз люди будто сговорились. Они видели, что меня это раздражает, и тихо радовались, что хоть как-то могут меня задеть.

А отомстить мне и нечем! Я, конечно, могу их покалечить, ну или убить, но мне самому от этого будет несладко. Приходилось терпеть.

Правда, оставался еще один способ… Во время очередного осмотра я решил поговорить об этом с доктором Стреловым.

— Слушайте, мне надоело! Никакой я не король!

— Тебе настолько неприятно? — Он протер очки платком.

— Конечно!

— А «Объект 2–2» лучше?

— Нет! Я бы предпочел, чтобы меня вообще никак не называли!

— Нет, не выйдет, — покачал головой доктор Стрелов. — Может, ты и не человек, но теперь ты живешь с нами, а у людей имена есть. Имя очень важно, оно как бы отличает тебя от других.

— Я и так отличаюсь от других!

— Да, с этим не поспоришь… выпусти боковые шипы. Так, хорошо… Но все равно, имя — не так уж плохо. Тот, кто признает твое имя, признает тебя. Ты сам выбираешь, как тебя называть. Когда ты уходишь, в памяти у людей остается не «этот странный зверь», а твое имя.

— Вообще-то в памяти у них остается моя довольно страшная морда, — усмехнулся я.

— Только если они не общались с тобой. Тебе нужно имя. Я давно уже хотел предложить, но все забывал. Ведь даже я не знаю, как к тебе обращаться. От этого не убежишь.

— Ну не «Король» же! Я знаю, что означает это слово, и не хочу, чтобы ко мне так обращались!

Он задумался, бессознательно постукивая карандашом по столешнице. Наконец он поднял взгляд:

— Кажется, я знаю, что нужно изменить… Кароль. Как тебе нравится?

— Кароль, — повторил я, вслушиваясь в незнакомое слово. А ведь не так уж и плохо. — Сгодится!

* * *

Лита задумчиво смотрела на звездное небо, уже начавшее светлеть на востоке, и больше ни о чем не спрашивала. То ли пыталась найти во всем рассказанном скрытый смысл, то ли наконец захотела спать. А я даже жалел, что ей не интересно: вспоминать о тех днях, уже далеких, будто скрывшихся за туманом, было не больно. Там было много хорошего.

Наверное, если бы у меня было настоящее прошлое, я думал бы о нем так же. Артем как-то сказал, что я оптимист, но это неправда. Я выборочный реалист.

Я в сто двадцатый раз проверил периметр парка. Никого, ни одной живой души. А до рассвета осталось не так уж много. Скорей бы покончить с этим! Мне надоело ночами валяться на холодной земле, а для Литы это еще и вредно.

Человек, которого мы ждем теперь, и тот, которого я убил во время своего первого настоящего задания, — они одной породы. Это своеобразные уродцы, изгои вида — настолько больные внутри, что они просто не могут существовать по законам природы. Тот, первый, убивал только женщин, ради того, чтобы спариваться с ними. Этот не столь придирчив в выборе жертв, он их просто убивает.

Хотя нет, не просто. Прежде, чем утопить, он обрезает им пальцы. Лита сказала, что это показатель каких-то там психических проблем, корни которых надо искать в его прошлом. Вот нравится людям ковыряться во всякой гнили! Какая разница, почему он стал таким? Стал и все, ничего тут не поделаешь, надо убить.

Так они же не убивают, вот в чем беда! Изолируют, ограждают от остальных, но убивают очень редко. Потому что казнь это — как же это слово — негуманно, вот! У того, кто убивает, тоже есть права. Прав нет только у тех, кого убили.

— Кароль, ты не спишь?

Ха, а я надеялся, что заснула она!

— Нет. Но я скучаю… Можно хвостом помахать?

— Нет! Не обсуждается.

— Злыдня…

Ожидаемого пинка не последовало, и я удивленно покосился на мою смотрительницу. Она по-прежнему не отрывала глаз от неба и, казалось, видела там что-то такое, чего не мог увидеть никто другой.

— Доктор Стрелов не всегда был добр к тебе, — сказала она. — В смысле, он был добр, но долгое время он считал тебя всего лишь очередным экспериментом, только очень важным. Это видно из отчетов его ассистентов, да и из твоих воспоминаний. А потом он резко изменил свое отношение к тебе… На него это не похоже. Все отчеты того времени были утеряны, так что я даже предположить не могу, что случилось.

— Как утеряны?

— Решение о транспортировке тебя на базу принималось в спешке. Совет был напуган недавним террором Первой Стаи и смертью доктора Стрелова, тебя посчитали опасным. Туда послали неподготовленный отряд вояк, которые громили все на своем пути. Они много чего уничтожили.

Я невольно выпустил когти, постарался спрятать их в землю, но Лита уже заметила.

— Не вспоминай об этом. Лучше расскажи, почему доктор Стрелов изменил свое отношение к тебе.

Хорошая идея… Мне не следует думать о том, что пробуждает злость, особенно на задании.

— Я точно не знаю, я ведь не читаю его мысли! Но был один случай…

* * *

Мне было тяжело удерживать газету: тонкая бумага рвалась под моими когтями, вокруг меня уже валялось немало обрывков. Но еще сложнее было читать статьи… Трудность составлял даже не мелкий шрифт, мое зрение было намного лучше человеческого. Меня замедляли незнакомые слова, непонятные названия, имена, ссылки на события, о которых я не знал.

Честно говоря, я бы с большим удовольствием почитал книгу. Книги мне нравились. Они не только рассказывали мне о мире людей, но и вносили разнообразие в мое существование. Однако доктор Стрелов решил, что мне нужна какая-то там «разговорная лексика». Все его предыдущие решения, в принципе, пошли мне на пользу, так что я сильно не сопротивлялся.

К тому же, мне позволили находиться в небольшой комнате с настоящим окном, выходящим на улицу. За окном шумел человеческий город, который не мог увидеть меня за зеркальным стеклом. Мне нравилось бывать в этой комнате, это как бы делало меня в меньшей степени узником.

Доктор Стрелов всегда сидел со мной. Он объяснял мне непонятные слова, иногда заставлял меня читать вслух, спрашивал мое мнение и вносил пометки в блокнот. Все это было бы неплохо, если бы я не чувствовал себя подопытным кроликом.

Было утро, поэтому в лаборатории собралась в лучшем случае треть сотрудников. Я уже научился чувствовать их всех. Некоторые даже перестали меня бояться, что похвально. Они тайком от доктора таскали мне нормальную еду и считали, что это гарантирует им искреннюю дружбу с моей стороны.

А вот один из сотрудников, Кирилл, сильно нервничал сегодня. Он в принципе парень дерганый, но сегодня прямо-таки извелся, от него с утра пованивало потом. Я бы предпочел, чтобы он держался подальше, но он, как назло, постоянно заглядывал к нам, спрашивал, что принести, выполнял поручения с какой-то истеричной энергией. Доктор Стрелов не придал этому большого значения, потому что такое поведение считалось чуть ли не нормальным для Кирилла.

Я же с самого начала понял, что что-то не так. Мне потребовалось немало времени, чтобы соотнести поведение человека, запахи, витающие в воздухе, и странные предметы в углу, но я все же сообразил, что к чему. И промолчал.

Я не готов был доверять людям, особенно в таких серьезных вопросах. Что-то делать надо, но сделаю я это сам.

Кирилл дожидался момента, когда наше занятие будет закончено. Очевидно, он считал, что в конце урока я настолько слаб, что не смогу ему ничего сделать. Дурень невнимательный! Меня никогда не доводили до предела.

Доктор Стрелов поднялся со своего места; я продолжал читать.

— Хорошо, Кароль, на сегодня хватит.

Я не двинулся с места, зато Кирилл, услышав это, резко захлопнул дверь и запер ее на ключ. Пот крупными каплями катился по его бледному лицу, голос дрожал:

— Вот тут вы правы, доктор. Хватит! Кому-то давно нужно было положить конец вашим играм с природой.

Доктор Стрелов напрягся, хотя внешне остался спокоен. Он уже видел, с кем имеет дело… А ведь он неглупый человек, мог бы заметить и раньше.

— Кирилл, что все это значит?

Кирилл начал боком пробираться к углу, где стояли бутыли. Доктор Стрелов хотел подойти к нему, по я осторожно удержал его хвостом:

— Не надо, он опасен.

— Да, я опасен! — нервно хихикнул Кирилл; у него дергалось нижнее веко. — Опасен для вас, как наказание!

— Какое еще наказание?

— За то, что вы играли с природой, вы пошли против всех законов. Вы хоть понимаете, что вы создали? Это же дьявол! Взгляните на него… Хвост, рога…

— Это не рога, это шипы, — меланхолично поправил я, перелистывая страницу. Мое спокойствие, как это ни парадоксально, вгоняло его в еще большую панику.

— Молчи! Молчи, бесовское отродье! А вы, доктор Стрелов… вы ведь людям могли помогать, а вместо этого сделку с сатаной заключили. Причем тут наука? Раньше ваша наука создавала только животных, вы это и сами знаете. А почему он отличается? Да потому что он дьявол!

Он и дальше продолжал в том же духе, но я не слушал. В памяти я рисовал условный план расположения комнат на этаже.

Интересно, почему люди считают, что псих обязательно должен быть глупым? Кирилл уже много раз выдавал себя, однако никто его ни в чем не подозревал, потому что он очень умен. Он помогал доктору Стрелову с самого начала проекта и считался одним из лучших сотрудников.

Даже я не думал, что он представляет реальную угрозу. Но я-то совсем недолго живу среди людей, мне еще многому предстоит научиться.

Доктор Стрелов пытался образумить его, говорил мягко, тихо, но все напрасно. Глаза у Кирилла были уже невменяемые, дрожащими руками он выливал содержимое бутыли на пол. Теперь запах стал таким сильным, что его чувствовали и люди.

Я недавно узнал, как пахнет бензин. В лаборатории временно хранились три канистры, попавшие сюда по ошибке. Кирилл, как старший сотрудник, имел к ним доступ.

— Ты не понимаешь, что делаешь, — покачал головой доктор Стрелов.

Удивительный человек. Он знал, что сейчас произойдет, но не боялся. Или скрывал это так удачно, что даже я не мог почувствовать.

Из коридора уже стучали другие сотрудники лаборатории, но без толку. Дверь была прочная, считалось, что даже я не могу ее выбить. Это, конечно, ерунда, я уже заметил, что петли закреплены плохо, но в данной ситуации дверь интересовала меня меньше всего.

Кирилл чиркнул спичкой. Доктор Стрелов повернулся ко мне и спокойно произнес:

— Кароль, пожалуйста, помоги мне.

Это был не приказ и не инструкция. Впервые со времени нашего знакомства он просил меня о чем-то как равного.

Непривычно, но приятно. Я бы и так защитил его, однако мне понравилось такое обращение.

— Он не поможет! — Кирилла снова передернуло. Спичка почти догорела до его пальцев. — От наказания уйти невозможно! Ты думал, что если ты продал свою душу, на земле тебе уже ничего не страшно?

Пока он болтал, я хвостом отталкивал доктора Стрелова назад, мне за спину. Были все основания полагать, что, кроме огня, у Кирилла есть и другое оружие: он периодически засовывал руку в правый карман лабораторного халата. Я не совсем разобрался, как работает человеческое оружие и насколько оно опасно для меня, но подозревал, что большого риска нет.

Кирилл был полностью поглощен своей речью, глаза его сияли, как две лампы дневного света. Естественно, в таком состоянии он совсем позабыл о спичке. Как только пламя достигло его кожи, он испуганно вскрикнул и разжал пальцы.

В следующую секунду и он сам, и все вокруг него вспыхнуло. Я не знал, почему горит жидкость, но мне как-то объясняли, что это нормально. Если только речь не идет о небольшой запертой комнате!

До нас с доктором пламя пока не доходило, мы держались в противоположном конце комнаты. Заметив это, Кирилл кинулся к нам.

— Кароль, открой дверь, — произнес доктор Стрелов в перерывах между приступами кашля; дыма здесь было больше чем огня.

— Не сейчас. У меня все под контролем.

Как только Кирилл добрался до меня, я поймал его… вернее, просто остановил, положив руку ему на лоб. Так же я бы остановил, скажем, барана, если бы хоть раз столкнулся с ним. Моя броня оказалась нечувствительной к жару — я чувствовал тепло, но не боль. Правда, затягивать с этим экспериментом не следовало.

Не давая Кириллу продвинуться вперед, я изо всех сил ударил хвостом по стене за моей спиной. Появился пролом, из которого тут же хлынула вода — целый поток воды, быстро погасивший пламя.

Кирилл, мокрый и чуть обожженный, удивленно хлопал глазами. Я ухмыльнулся, показал ему клыки, как и подобало страшному чудовищу, а потом швырнул в ту сторону, где стояли бутыли. Он плюхнулся неуклюже, как тряпичная кукла, и застыл; кажется, он потерял сознание еще до того, как коснулся пола. Трус.

Я выломал дверь, впуская в комнату свежий воздух. Лаборанты разбежались от меня в разные стороны, судя по всему, они решили, что во всем случившемся виноват я. Ну конечно! Я решил убить и изжарить доктора Стрелова! Я ж теперь цивилизованный, читать умею, мне сырое мясо есть нельзя.

Я спокойно прошел мимо них. Лишь когда я скрылся в лаборатории, они кинулись помогать доктору Стрелову. Смелые, блин…

Маленький медицинский аквариум был для меня тесноват. Обычно я залазил сюда только для осмотра, но сейчас выбора не оставалось: мой большой аквариум будут чинить долго, а вода мне нужна сейчас, потому что огонь окончательно иссушил мою кожу и чешую.

Некоторое время я оставался один, люди не решались находиться со мной в одном помещении. Первым, кто рискнул зайти, стал доктор Стрелов. Он был все в том же мокром, покрытом сажей халате, на лице чистыми пятнами белели повязки.

Он придвинул к аквариуму стул, сел напротив меня.

— Ты знал, что он это сделает, не так ли?

— Не совсем. Я догадался только сегодня, когда увидел его. Слишком уж он нервный!

— Но ведь это Кирилл, он всегда нервный!

— Угу, только сегодня ногти у него были изгрызены так, что кровь сочилась. Плюс я почуял странные запахи.

— Поразительно…

Как я и ожидал, он тут же начал что-то записывать. Он давно забросил машинку, которой раньше надиктовывал свои наблюдения. Не знаю, почему.

Я хотел перекувыркнуться, но места оказалось недостаточно, так что беседа оставалась единственным доступным мне развлечением.

— Он хоть живой? — полюбопытствовал я.

— Хм? — доктор Стрелов поднял голову от своих записей. — Кирилл? Да, ожоги абсолютно неопасны.

— Что с ним будет теперь?

— Это не мне решать. У меня тоже есть начальство.

Начальство… еще одно слово, с которым я не разобрался до конца.

— Как ты догадался, что нужно пробить стену?

Он что, за дебила меня держит?

— Во-первых, я знаю, что вода гасит огонь. Во-вторых, для меня этот поджог не был неожиданностью. У меня было достаточно времени, чтобы прикинуть, что где находится. Мой аквариум граничит почти со всеми комнатами, так что это было несложно. Только теперь его придется восстанавливать. Хорошо что рыбок ко мне не запустили, а? А то сейчас жареное ассорти было бы!

Он даже не улыбнулся, хотя шутка, по-моему, была смешная. Доктор Стрелов пристально, не мигая, смотрел на меня. От этого взгляда мне стало не по себе, а спрятаться было некуда.

— Кароль… Покажи мне свое лицо.

— Чего?

Это уже что-то новое! Раньше мне иногда приходилось снимать броню, чтобы меня могли осмотреть, но лишь частично, и никогда — на голове. Я на уровне инстинктов знал, что любая рана в голову может оказаться смертельной, поэтому сразу предупредил, что я с открытым лицом ходить не собираюсь. Доктор Стрелов сказал, что это мое личное дело и что он настаивать не будет.

Так что же изменилось теперь?

— Прошу, покажи мне свое лицо. Не эту маску из чешуи, а свое настоящее лицо.

А не пошел бы он к черту! Я, если задуматься, и сам свое лицо никогда не видел. То есть раньше, наверное, видел, но забыл… Все зеркала в лаборатории находились в залах, где постоянно сновали люди, а при них я снимать броню не собирался. Так что же, он увидит меня раньше, чем я сам?

Хотя… а почему бы и нет?

Чешуя мягко скользнула под кожу, я почувствовал прохладное прикосновение воды. Хотелось вернуть защиту на место, но я терпел, ожидая реакции доктора Стрелова.

И реакция меня не разочаровала. Этот, казалось бы, невозмутимый человек, побледнел. То, что отразилось на его лице, было изумлением, смешанным со страхом и, почему-то, радостью. Или мне показалось? Блокнот выпал из его рук, но он этого, похоже, не заметил.

А я думал, он способен идеально контролировать себя!

И все-таки… что он такое увидел на моем лице, что поразило его до такой степени?

— Не может быть, — прошептал он. — Боже мой… Получилось…

— Что такое? — поморщился я. — Настолько хорош?

Доктор Стрелов только улыбнулся:

— Можно и так сказать. Верни чешую на место и, пожалуйста, не показывай никому свое лицо.

— Почему?

— Так будет лучше и для тебя, и для меня.

Тогда я понятия не имел, в чем дело. Даже много дней спустя, когда я получил в свое распоряжение зеркало, я не смог уловить сходство, хотя оно было очевидно. Мне просто и в голову не могло прийти, что это возможно.

Доктор Стрелов поднялся, направился к выходу:

— Завтра утром ты вернешься в свой аквариум. И еще… думаю, есть смысл пересмотреть программу твоих тренировок.

* * *

— С тех пор он стал относиться ко мне по-другому, — подвел итог я. — Лучше, чем раньше. Сначала я шарахался, подозревал неладное, искал скрытые мотивы, но он казался вполне искренним. Постепенно я привык.

— Жалеешь об этом? — тихо поинтересовалась Лита.

— Почему я должен жалеть?

— Ну… если бы этого не было, тебе бы не было больно сейчас…

— Ага, меня бы тоже не было! А если исключить и эту деталь… В то время было много хорошего, и я рад, что это было, что начало моей памяти стало таким.

Моя смотрительница повернулась на спину, потянулась. Ну точно, спать хочет!

— Тебе очень повезло, и хорошо, что ты это понимаешь, — мечтательно произнесла она. — Доктор Стрелов со всеми был очень вежливым, даже приветливым, но равнодушным. Я… сколько я ни старалась, он никогда не смотрел на меня… Ну, так, как я хотела. Он прямо непробиваемый в этом смысле! Хотя понятно, почему ты значил для него так много. Это здорово!

Мне вдруг стало обидно. Похоже, Лита решила, что моя жизнь была веселой и легкой, что целыми днями я резвился и наслаждался теплой водичкой!

Я приподнялся на локте, в упор посмотрел на нее. Ну точно, улыбается!

— Кароль? Ты чего?

— Больше ни о чем не спросишь?

— Не-а, можешь не бояться! На сегодня оставлю тебя в покое.

— Нет. Я хочу, чтобы ты услышала еще кое-что…

— Зачем?

— Чтобы ты могла понять, что было на самом деле.

* * *

Я начинал нервничать. Все часы показывали, что время уже не раннее. Обычно сотрудники собирались в лаборатории к восьми, а сейчас уже почти одиннадцать… Более того, исчез ночной сторож. До самого утра он играл со мной в карты, потом его куда-то вызвали, с тех пор он не появлялся; это было больше часа назад.

Чтобы хоть как-то отвлечься, я выбрался из аквариума. Воздух больше не давил на меня, по крайней мере, не сразу. Мое время вне воды заметно увеличилось из-за тренировок. Вот только не знаю, зачем мне это нужно.

Я прошелся по пустым залам, осмотрел неработающие компьютеры. Я убеждал себя, что все в порядке, что это недоразумение, но внутри меня крепла тревога.

Доктор Стрелов никогда не опаздывал, он всегда приходил на работу чуть ли не самым первым. А если он куда-то уезжал, он всегда лично предупреждал меня. Он мог не сказать никому из сотрудников, но мне говорил всегда.

Я подошел к одному из окон, выходящих на улицу. Вообще-то без надзора людей мне это не позволялось… ну а кто увидит? Я уже успел узнать, что камер наблюдения — одного из основных элементов обеспечения безопасности — здесь нет. Не спросил, правда, почему… а какая разница?

За окном город людей продолжал жить своей жизнью, в которой меня не очень-то и ждали. Тут все принадлежит людям, все было сделано ими, кроме неба и земли. Что мне там делать? Я ж через пару часов буду напоминать засохшую креветку!

Я собирался отойти от окна, когда заметил нечто странное: из здания, где находилась лаборатория, выходили люди. Причем выходили толпами, в спешке, явно не понимая, что происходит.

Доктор Стрелов говорил, что на других этажах находятся разные организации, принадлежащие какому-то там проекту. Я тоже принадлежал этому проекту… ну, или люди так думают.

И все-таки зачем их выгоняют на улицу? Почему никто не приходит за мной? Если зданию угрожает опасность, я тоже не хочу здесь находиться!

От волнения у меня даже хвост задергался.

Я начал прислушиваться к звукам внутри здания, и скоро услышал шум шагов. Люди бежали сюда, к лаборатории… много людей. Похоже, обо мне вспомнили.

По идее, я должен был обрадоваться, но не получилось. В настроении этих людей я чувствовал что-то странное и совсем не дружелюбное.

И тут я вспомнил. Не так давно доктор Стрелов рассказывал мне, что есть люди, которых раздражает сам факт моего существования. А еще есть люди, которые хотят меня использовать. Вот с этими, последними, я ни за что не должен сотрудничать. Лучше умереть, чем согласиться — так он сказал.

В тот день возле моего аквариума появился столик, а на столике лежал шприц с мутной жидкостью. Мой друг говорил, что если незнакомые люди потребуют, чтобы я подчинился, а его не будет рядом, мне лучше убить себя.

Он не скрывал, что в шприце яд и что я умру. Я также знал, что он не желает мне зла, он был единственным, кто по-настоящему заботился обо мне. Значит, я должен…

Шаги приближались, времени оставалось совсем мало. Я вернулся к своему аквариуму, взял со столика шприц. Он был совсем легкий и маленький, но я уже владел своими руками идеально и мог сделать все, что надо. Вот только не хотел!

Мне почему-то казалось, что я знаю, что такое смерть, что я через нее проходил. Глупости, конечно, ведь я жив теперь, а никто из живых через смерть не проходит — точнее, не может вернуться после такого. И все-таки я был уверен, что смерть — это плохо. Это конец всего. Не только боли и горя, но и радости, надежды, возможностей…

Обидно было представлять, что я исчезну, а мир, который я не успел увидеть, останется для других. Да и особого горя в моей жизни пока не было, чтобы уходить!

Так, хватит трусить. Доктор Стрелов ведь не зря предупреждал!

Я убрал пару чешуек с руки и ввел иглу под кожу. Боли не было совсем… Оставалось лишь приложить небольшое усилие, и яд попадет в мою кровь, а потом… «Потом» не будет.

Меня не будет.

А что если я ошибаюсь? Что если это не те люди, о которых говорил мой друг, а совсем другие? Может, кто-то, кого он послал, чтобы помочь мне! Они придут сюда, но я уже буду мертв, и никто ничего не исправит.

В глубине души я знал, что это те люди, но упрямо заставлял себя поверить в более приятный вариант. Наверно, это было нелепо, но я очень хотел жить.

Шприц полетел в дальний угол комнаты.

Я почувствовал, что они уже на этаже. Времени на размышления не оставалось. Я стал напротив дверей, стараясь подавить волнение. Не следует нападать на них сразу, посмотрим, что они мне скажут…

Они не сказали ничего. Дверь распахнулась и в комнату влетели банки, из которых вырывались на свободу облака черно-серого дыма. В считанные секунды он заполнил все вокруг, у меня не было времени вернуться в воду, я стал задыхаться. Теряя сознание, я успел заметить, что ко мне приближаются люди в странных масках.

Очнувшись, я сразу понял, что я уже не в лаборатории — атмосфера у этого места была совсем другая. Впрочем, внимание на нее я обратил не сразу, потому что мое пробуждение не способствовало этому. Моя кожа пересохла до стадии, когда она вот-вот начнет трескаться. К тому же, все тело болело так, будто меня избили. А может, правда избили?

Я с трудом приподнялся на локтях, осмотрелся. Я лежал в совсем маленькой комнате, стены которой были сложены из темных кирпичей. Неподалеку начиналась лестница, ведущая к железной двери, а напротив находился небольшой резервуар с водой. К нему я и пополз — у меня не хватало сил подняться на ноги.

Погрузившись в прохладную, немного мутную воду я почувствовал себя лучше. Вот теперь можно и подумать… Что случилось? Где я вообще? И почему у меня на шее цепь?!

Дальнейшая проверка показала, что я прикован к стене. Это еще что?! Меня никогда не сажали на цепь, даже когда у людей не было оснований доверять мне. Что изменилось? Почему меня заперли в клетке, да еще такой?

Что я сделал не так?

Скрипнула металлическая дверь, и я высунулся из воды. По лестнице спускались двое мужчин.

— Очнулся? — усмехнулся один из них. — Очень хорошо. Нас предупредили, что ты живучий.

— Где я? — спросил я. От долгого нахождения на воздухе мой голос сильно охрип.

— Заткнись! С этого дня ты будешь жить по новым правилам. Каким — зависит от тебя. Ты готов с нами сотрудничать?

Так вот оно что. Доктор Стрелов был прав во всем. Но я не жалею, что не убил себя, я все равно не предам его. А он найдет способ помочь мне, он меня не бросит, надо только додержаться!

— Да пошли вы…

Человек, судя по всему, не был разочарован моим ответом.

— Я так и думал. Ты абсолютно не годишься, чтобы пойти в производство. Но и просто убить тебя было бы слишком расточительно, на твое создание ушли большие деньги! Поэтому, прежде чем ты умрешь, мы используем тебя по максимуму. У нас впереди много работы! — Он начал загибать пальцы. — Нужно узнать, как ты переносишь разные виды физического воздействия, термические ожоги, кислотные ожоги, как быстро на тебе заживают раны, какую потерю крови ты способен выдержать, как можно сломать твою броню… У меня где-то список есть, но я забыл его принести. Не волнуйся, это все произойдет не за один день. Нас с тобой ждет долгая совместная работа.

По его глазам я мог сказать, что он не запугивает меня. Он говорил спокойно, без каких-либо эмоций, как и положено рассказывать об обыденной рутине. Но от его слов у меня мурашки по коже шли…

— Понимаешь какая штука… Там, наверху, признали, что ты очень опасен, что с тобой лучше не связываться. Но я сделаю так, что ты перестанешь быть опасным, — заявил он.

Если бы не слабость, я бы уже давно кинулся на него. Мне даже цепь не помешает, я ее порву! Только бы восстановить силы… Вот тогда я сбегу. Сам сбегу, даже если доктор Стрелов не придет за мной. Они не смогут долго удерживать меня здесь!

Мужчины обменялись парой фраз и направились к выходу. От дверей тот, главный, бросил мне через плечо:

— Не расслабляйся, мы начнем работу уже сегодня вечером. И кстати… меня зовут Антон.

* * *

Когда я замолчал, в парке стало очень тихо, как всегда бывает незадолго до рассвета. Небо заметно посветлело, на нем видны были только самые яркие звезды и узкая улыбка месяца. Над озером вился туман, похожий на дым, которым когда-то, целую жизнь назад, меня усыпили.

Мы с Литой уже не касались друг друга, хотя все еще лежали рядом. Я смотрел теперь только в небо, иногда косился на озеро. Наконец моя смотрительница сказала:

— Я не буду извиняться за то, в чем не виновата.

Пожалуй, бесполезно было объяснять, что в этом виноваты ее сородичи, да и несправедливо.

— Не надо. Ты сохранила мою жизнь. Просто… мне хочется, чтобы кто-нибудь хоть раз за это извинился. Чтобы кто-то признал, что это было неправильно. А так… с тех пор, как я начал работать, все делают вид, что так было всегда. Это ведь тот же Совет, что приказал заточить и пытать меня, те же люди! При этом они даже не отводят глаза при встрече. Будто и не было ничего… Но это было!

Пару минут со стороны Литы не было никакой реакции, а потом она прильнула ко мне. Я обнял ее, прижал к себе; на нее я не злился.

— Не держи это в себе. Не жди, что кто-то признает, что с тобой поступили подло. Люди не признают свои ошибки, а тем более такие чудовищные, потому что…

Я осторожно зажал ей рот рукой, одними губами произнес «Он здесь».

В том, что это убийца, я перестал сомневаться, когда почувствовал не только присутствие человека, но и запах крови. Вот только… сколько же должно быть крови, чтобы запах разносился на такое расстояние? Должно быть, он отрубил ей пальцы, как мне и говорили… Но жертва жива, это я тоже знаю.

Жаль, что они встряли в такой разговор, но это уже не важно. Я должен сосредоточиться на задании.

Лита все быстро поняла и прижалась к земле, она ничем не могла помочь. Этот человек умел распознавать обычные засады, поэтому его и не поймали до сих пор, только я мог справиться. Я же, пока он был далеко, перебрался в озеро. Оказаться в воде после стольких часов на суше было приятно.

Это ведь вообще очень хорошее озеро. Когда в водоеме кто-то умирает неестественной смертью, например, тонет, вода навсегда остается меченной. Это правило, правда, не распространяется на текучую воду, ну да неважно. Главное, что этого озера смерть еще не коснулась… и сейчас не коснется.

Сначала он пришел на берег один, без жертвы. Решил оглядеться, не привлекая к себе внимания. Пусть оглядывается. Кроме нас с Литой здесь никого нет, а мою смотрительницу он через все озеро не увидит — мешают растения и туман.

Я замер в воде, чтобы по поверхности воды не побежала рябь. Нельзя его упускать, а то опять придется под кустами ночи коротать! Ничего приятного я в этом не нахожу.

Человек решил, что он в парке один. По воде что-то мягко хлопнуло, и аура начала удаляться в том направлении, откуда появилась. За жертвой пошел, не иначе… а что за звук был?

Надо сказать, что любопытством я не уступаю тем лупоглазым малькам, которые вечно подплывают к рыболовному крючку — чтобы мордой потыкать или червяка пощипать и тем самым окончательно унизить. Малькам ничего не будет, потому что они слишком маленькие, а со мной все наоборот — я слишком большой, а человек этот, если я не ошибаюсь, мелковат.

Типичный случай: мелкий представитель вида убивает более крупных и сильных исключительно из мерзотности характера.

Подплыв поближе, я обнаружил на воде надувную лодку. Это нисколько не меняло ситуацию, просто немного удивило меня — я думал, он сам плавает на глубину. А тут получается, что он своих жертв просто швыряет в воду, как мусор! Явно не поведение хищника.

Когда он возвращался, я снова почуял запах крови, эта волна была более сильной. Все, несет… А девушка эта выносливая, раз еще живая! Обидно будет, если она умрет теперь.

Человек сначала погрузил в лодку свою жертву, потом сел сам. Я не слышал никаких звуков, даже приглушенного писка, так что она, скорее всего, без сознания. А крови натекло много, но вся запекшаяся — он перевязал раны.

Псих. Не буду даже думать, зачем он это делает.

Убийца начал грести к центру озера. Движения были резкие, сбивчивые, весла периодически хлопали по воде, не разрезая ее. Как я и предполагал — слабак! Или у него что-то с руками…

Нет, все-таки мальки однозначно серьезней и сдержанней меня: я так хотел увидеть его руки, что даже высунулся из воды, надеясь, что утренняя дымка меня скроет. А если и не скроет… кому этот психопат что расскажет?

Я не был разочарован. Руки, сжимавшие весла, оказались трехпалыми. Большой палец был самый обычный, человеческий, зато два других пальца напоминали скорее клешни краба, только мягкие. Будто средний палец сросся с указательным, а безымянный — с мизинцем.

Странно… Я никогда раньше не видел таких людей. Это вообще человек? Взглянуть бы на его морду! Хотя нет, так рисковать уже опасно, лучше подождать.

Примерно на середине озера он остановился. Вот теперь сверху послышались приглушенные стоны — жертва приходила в себя. Судя по звуку, у нее либо рот замотан хорошо, либо вообще вся голова. Убийца же не издавал не звука, я слышал только какую-то возню. Вот сейчас…

Тело, зашитое в мешок, упало в воду всего в метре от меня. Там, на поверхности, поднялся фонтан брызг, а здесь вода помутнела от пузырей воздуха. Девушка тут же начала извиваться, задыхаясь, я почувствовал свежую кровь. Плохо дело, она сейчас себе все раны пооткрывает!

Я без труда поймал ее, постарался прошептать что-то успокаивающее, но шептать под водой — неблагодарное занятие. Нужно было как можно скорее доставить ее на берег. Ну а чтобы убийца не сумел скрыться, я небрежным движением пробил его лодку.

До берега я доплыл быстро — секунд, наверное, за пятнадцать. Девушка все так же билась у меня в руках, и это радовало — значит, она даже не потеряла сознание.

Лита уже ждала меня, она не скрывалась — не было нужды. На земле моя смотрительница расстелила одеяла, рядом стоял ящик с медицинскими инструментами. Мы не разговаривали, но в такие моменты это было не обязательно. Мы уже и так наговорились, сейчас действовать надо.

Я надрезал хвостом мешок, чтобы освободить хотя бы голову девушки. Выяснилось, что глаза и рот у нее замотаны скотчем. Лита, несмотря на сопротивление, сделала ей укол, и девушка быстро обмякла.

— Наши скоро будут здесь, я уже вызвала их.

— Тебе нужна моя помощь?

— Нет. Займись этим уродом, кажется, это ему нужна твоя помощь.

Я был так занят, что даже не заметил исходящий от озера абсолютный, животный ужас. Зато теперь меня ничто не отвлекало, я снова мог сосредоточить свое внимание на воде. Резиновая лодка почти полностью сдулась и начинала тонуть. Человек же отчаянно хватался за бесполезную теперь резину и вопил так, что дрожала вода.

Ну надо же… Тот, кто утопил стольких своих собратьев, не умеет плавать! Жизнь вообще ироничная штука.

— Вылови его, а то на эти вопли слишком много народу сбредется! — поморщилась Лита.

Я обернулся, чтобы ответить ей, но осекся. Потому что Лита начала обрабатывать руки девушки.

Пальцы были не просто отрезаны — создавалось впечатление, что они оторваны. То, что осталось, было перемотано проволокой, но возле перевязки кожа кое-где почернела, я уже чувствовал запах гниения. Это придется удалить, отрезать еще больше…

У людей странное представление о справедливости и не менее странная система наказаний. Тот, кто отнял чужую жизнь, проведет в заключении десять лет. Тот, кто подделал какие-то там бумажки, — двадцать. Мне говорили, что я упрощаю ситуацию, но я не склонен был влезать в детали. Наверное, в этом и проявлялась моя звериная сторона. Мои законы были просты: тот, кто сознательно отнял чужую жизнь, должен отдать свою.

В принципе, я бы не убил его. Пусть люди занимаются себе подобными, мне-то что! Но помогать ему я не буду.

— Кароль, ну что стоишь! — поторопила меня Лита. Она вообще не любила крики. — Он ведь сам не заткнется.

— Заткнется, и довольно скоро.

Моя смотрительница подняла голову, недоверчиво покосилась на меня:

— Ты что, хочешь…

— Скорее, не хочу, — поправил я. — Я не хочу спасать ему жизнь.

Я ожидал, что Лита начнет отчитывать меня, разъяснять правила мира людей. Ненавижу такие моменты… Я всегда знаю, что по-своему она права, но уступить не могу, потому что я тоже прав, а в итоге мы ссоримся.

Но тогда речь шла о всяких мелочах, а теперь… Она уже видела, как я убиваю, но никогда не видела, как я не спасаю, потому что такого раньше не было. К моему изумлению, Лита слабо улыбнулась и вернулась к работе. Они ничего не сказала.

Через четыре минуты он утонул. Когда сюда приехали другие люди, я выловил тело — человек оказался вполне обычным, если не считать уродливых рук. Жаль, конечно, что озеро теперь уже не будет прежним — даже без трупа, ощущение смерти остается. Но ведь этого никто не почувствует, кроме меня, а я сюда больше не вернусь.

* * *

Я сидел на краю своего бассейна и смотрел, как в воде плавает Штуковина. Этот зверек увязался за мной на зараженной территории и с тех пор уже не отставал. Не знаю, как она умудряется все время убегать из лаборатории, но у нее по этому делу мастер-класс брать можно.

Плавала она смешно: кувыркалась, вертелась вокруг своей оси, издавая при этом свистящие звуки. Так вот сходу и не догадаешься, что в этой крохе яда достаточно, чтобы убить кита.

Я, как обычно, почувствовал Литу до того, как она вошла, но вставать не стал — после тренировки с Лино и Цербером у меня чертовски болело все тело. Я только улыбнулся моей смотрительнице, а она улыбнулась в ответ.

В руках у нее была миска с разведенным в воде медом — это для Штуковины. Но я знал, что пришла Лита не за этим. Явно будет о вчерашнем говорить…

Штуковина долгое время признавала только меня, но в последнее время привязалась и к Лите. Я был этому безмерно рад — теперь колючее создание меньше бегало за мной и не распугивало лаборантов, приносивших мне еду.

Зверек забрался в миску и начал питаться. Делал он это с помощью колючек — вполне логично, учитывая отсутствие полноценного рта. Пока пищащий отвлекающий фактор был устранен, Лита решила обсудить со мной серьезные вопросы.

— Та девушка выживет.

Очень радостная новость, но спустимся-ка с неба на землю:

— А какая часть рук у нее останется?

— Одна до локтя, на второй только запястье ампутировали.

Я сдержал язвительный комментарий. Лита ни разу не упрекнула меня за то, что я позволил тому человеку умереть. И все же в ее мире были другие законы…

— Мы сегодня получили досье на того маньяка. Хочешь узнать, кем он был? — спросила она.

— Нет, — совершенно искренне ответил я.

— Но почему? Если бы ты знал, кем он был, тебе было бы проще его понять!

— А с какой стати я должен его понимать?

— Кароль, он отличается от того выродка, что напал на меня в заповеднике. У этого было тяжелое детство из-за врожденного уродства…

Я поднял руку, призывая ее прекратить. Лита замолчала, всем своим видом показывая, что сейчас продолжит, если я не скажу чего-то путного.

Пришлось говорить:

— Знаешь, меня мало волнует, что было у него в детстве, в какую школу он ходил и какая девица сначала в пьяном угаре легла под него, а потом обсмеяла. Меня интересует результат, а результат убивал и издевался. Может, у него в детстве была какая-то травма, связанная с водой. Но мне на это глубоко плевать. Свои детские переживания он мог засунуть себе в задницу, это не оправдание того, что он сделал.

— Слышали бы тебя защитники прав человека! — усмехнулась Лита, скрещивая руки на груди.

— Попробовали бы повозникать — отправились бы вслед за его детскими переживаниями.

Я уже чувствовал, что гроза миновала, не разразившись. Видимо, мои слова подействовали, Лита задумалась, сменила гнев на милость. Впрочем, это не означало, что мы не будем спорить. Будем, да еще как! Мы получаем от этого удовольствие.

Но к опасной теме мы больше не вернемся. Не знаю, что думает Лита, но в своей правоте я не сомневаюсь. Трудное детство! Хорошенькое оправдание: в прошлом было что-то плохое, так что можно мстить всему миру… Ну, тогда у меня вообще неограниченные права, учитывая, что меня почти полгода продержали в клетке… пытали в клетке.

Долго поспорить мы не успели — я почувствовал приближение двух знакомых аур.

— Сюда идут Юлия и Оскар, — предупредил я.

— Эти-то что здесь забыли? — нахмурилась моя смотрительница. — Ах да, Юлия хотела поговорить со мной, но мы никак не пересекались.

Значит, не сильно и хотели пересечься.

Первой вошла смотрительница, за ней — зверь первой серии. Юлия казалась бледной и усталой, на лице у нее было больше косметики, чем обычно. Да и аура у нее нечистая…. Что-то случилось.

Штуковина, видимо, тоже почуяла это, она выбралась из миски. Лита тихонько свистнула, и зверюшка засеменила к ней, периодически оборачиваясь на пришедших. Кем она себя считает, сторожевой собакой?!

— Я знала, что найду тебя здесь, — фыркнула Юлия. — Это всем известно: если Литы нигде нет, ищи ее у Кароля.

Неправильный подход… Моя смотрительница не любит такие намеки, сейчас разозлится.

— Если ты пошутить пришла, то извини, я спешу!

Ну точно, разозлилась!

— Не надувайся так сразу, — примирительно сказала Юлия. — Мне нужно с тобой поговорить кое о чем. Это очень важно. Мы можем подняться в твой кабинет?

— О чем поговорить? — наконец и Лита сообразила, что что-то не так.

— Это не объясняют в двух словах.

— Ну а если попробовать? Вкратце?

— Вкратце… — тяжело вздохнула Юлия, погладила своего зверя по руке. — Я решила покинуть проект и отдать тебе Оскара.