Я начал понимать, в чем суть церемонии, называемой «свадьба».

Сначала мне казалось, что это лишь бесполезная суета в сочетании с нездоровым поглощением пищи. Люди носились туда-сюда, предпринимали жалкие попытки двигаться ритмично и организовывали какие-то нелепые игры. Но потом Лита объяснила мне, в чем смысл, и я начал наблюдать не за всеми сразу, а за отдельными людьми.

Так они связывают себя с кем-то — через свадьбу. Тут у них и юридические процедуры, и религиозные, и традиционные… Моя смотрительница рассказывала подробно, но половину информации я считал лишней и благополучно пропускал мимо ушей.

Уж не знаю, как Женьке удалось провернуть все это: устроить празднование прямо на базе, переоборудовав для этих целей наш главный тренировочный зал. Его невеста была стажеркой из медицинского крыла, так что проблем с посвящением ее в тайну не возникло. Вместе с тем, у них не было возможности пригласить сюда членов своей семьи и друзей, не связанных с проектом… Только Женька сказал, что друзья у него все здесь, а с семьей он отдельно разберется.

Зато он был, пожалуй, единственным человеком в мире, у которого на свадьбе побывали звери первой серии и даже один зверь второй.

Нас с Литой пригласили одними из первых. Мы даже пришли с подарком — за неделю до этого меня отвезли к местам, где ловили жемчуг, и мне всю ночь пришлось в атмосфере строжайшей секретности собирать ракушки. Лита знала, что я могу точно определять, где находится жемчужина, и нагло пользовалась моими способностями. До сих пор не понимаю, зачем Женьке мешочек моллюсковых плевочков, но надо, значит, надо.

Свадьба несколько оживила жизнь на базе. Звери, впервые так близко столкнувшиеся с важным событием в жизни людей, веселились от души. Не думаю, что хотя бы половина из них знала причину происходящего, они лишь наслаждались моментом.

Пригласили и некоторых членов Совета — минут на десять явился даже сам Семенов, пожал руки всем, кто успел до него дотянуться, и удрал. Мне так и не удалось поговорить с ним; я, в общем-то, и не горел желанием.

Лита растворилась в толпе смотрителей, предоставив меня самому себе. Я прекрасно знал, что это не случайно: ей удалось узнать о докторе Стрелове нечто такое, что она не хотела говорить мне. Обидно. Надеюсь, это временно.

Чтобы отвлечься, я разглядывал молодоженов. Вернее, только невесту, потому что на Женьку-то я насмотрелся давно.

Девушка не была красивой или некрасивой, она была другой. Она серьезно отличалась от остальных людей, которых я знал: кожа с желтоватым оттенком, широкое лицо, узкие глаза. Я не первый раз отмечал, что даже среди людей есть определенные виды и подвиды.

Получается, Женька женился на представительнице другого вида. Но почему? Все вокруг считают это нормальным! Конечно, она тоже человек, но она… Это все равно что я бы решил выбрать себе самку из первой серии. Мы похожи, но мы не одинаковые, нам нельзя вместе. По крайней мере, я убедил себя в этом.

А у людей иначе. У них не только можно, но и не считается чем-то сверхъестественным. Тогда, может, и я когда-нибудь смогу…

Нет. Нельзя об этом думать.

Я решил найти себе компанию. Покинув свое место у стены, откуда я наблюдал за людьми, я пошел мимо тех, кто был полностью поглощен торжеством. Знакомых здесь хватало, но ни с кем не хотелось говорить. Вернее, кое с кем хотелось, я даже знал, о чем мы будем говорить… но она упорно меня избегала.

Пока я искал компанию, компания нашла меня.

— Кароль!

Находясь на базе, я намеренно заглушал свою способность читать ауры — такой отдых я мог позволить себе редко. Именно поэтому я не почувствовал приближения Юлии. Хотя… даже если бы почувствовал, не стал бы ее избегать. Не было причин.

— Привет, — я небрежно махнул хвостом, думая, что она просто проходит мимо.

Но Юлия, как выяснилось, шла именно ко мне:

— Как тебе веселье?

— Отлично, за исключением того, что я особо не веселюсь.

— Она опять удрала, да?

По каким-то неизвестным мне причинам Юлия взяла на себя роль свахи в моих с Литой отношениях. Она думала, что помогает мне; на самом деле, она делала только хуже.

— Не знаю.

Дурацкий ответ, но все лучше, чем говорить очевидное.

— Вы никак не сойдетесь?

Я не ответил, посмотрел на Женьку и его невесту; смотрительница проследила за моим взглядом:

— А, так это задело тебя… Эта его свадьба… Женька бунтарь, но я и предположить не могла, что он добьется такого.

— Эта девушка… почему она не такая, как вы?

— Потому что люди бывают разными. Думаю, Лита объясняла тебе это.

— Да. Но она не говорила, что разные виды скрещиваются.

— Ты бесцеремонно вырубаешь всю романтику, — поморщилась Юлия. — Не только скрещиваются, но и любят друг друга. Если двум… хм… не скажу, что конкретно людям, просто двум живым существам нравится быть вместе, если они хотят этого больше всего на свете, то почему бы и нет?

Я уже знал, куда приведет этот разговор. Юлия была верна своим идеям и не уставала повторять их, но я не хотел слушать, только не сегодня. Надо было менять тему.

— Как Женьке вообще удалось добиться разрешения?

— Помогла его дружба с Константином Стреловым.

Я изумленно посмотрел на нее. Должно быть, послышалось…

Юлия, заметив мою реакцию, удивленно приподняла брови:

— Так ты не знал? Сын твоего обожаемого доктора Стрелова начал работу в Совете.

— Нет… Я этого не знал…

Если охватывать картину целиком, я вообще не знал ничего о семье доктора Стрелова, кроме того, что у него была любимая жена, чье присутствие рушило все надежды Литы.

— Константин — сын Стрелова от первого брака…. Или не брака, я точно не разобралась. Словом, не от последней жены. Он тоже генетик и имеет какое-то отношение к работам отца. Недавно он возглавил отдел, занимающийся созданием новых зверей, и вступил в Совет. Я о нем вообще очень мало знаю, лучше спроси Литу.

А это идея…

— Ты не знаешь, где она? — поинтересовался я.

— В коридоре, милый, общается с Лименко.

— Ему-то что надо?

— А разве я не сказала? Вот ведь память девичья! — Она кокетливо захлопала бесконечно длинными ресницами. — Вам дали задание. И нам. На следующую работу вместе поедем, готовься.

Да уж, радость! С Юлией можно поговорить, с Оскаром — поработать, но терпеть их рядом с собой… Мысль о том, чем они занимаются в свободное время, неизменно нагоняла на меня смущение с легкой ноткой горечи. Мне иногда даже казалось, что я завидую… Хотя это бред, чему я мог завидовать?

Я был уже у выхода, когда Женька поднялся и начал говорить:

— А теперь мне бы хотелось поблагодарить моего друга, без помощи которого мы не смогли бы здесь собраться!

Мне было известно, что это называется «тост»: люди сначала говорят что-то многозначительное, а потом пьют. Насколько я понял, та часть, где пьют, важнее. Так зачем тратить время на слова?

Но Женьке тосты, очевидно, нравились. Он даже посвятил один мне, и это было приятно. Правда, в тот момент на меня пялился весь зал, а я этого не люблю, так что момент был несколько подпорчен.

Нынешняя речь Женьки меня заинтересовала:

— Да, нам помогали многие, и я сегодня упомяну не одно имя. Но все же… Костя — отличный парень. Вот и верь после этого мифам, что все ученые не от мира сего!

А потом я впервые увидел Константина Стрелова.

Он был высоким и очень худым; по человеческим меркам, я бы назвал его молодым: лет тридцать, вряд ли больше. Взлохмаченные волосы и затемненные очки закрывали его глаза и лоб, я видел только нижнюю часть лица. Он был совсем не похож на своего отца.

Это я приписал ему в вину. Проклятье… когда я услышал его имя, у меня появилась надежда увидеть хоть напоминание о моем друге и создателе. А этот человек с его тонкими губами, растянутыми в улыбке вежливости, болезненно бледной кожей и нервно подрагивающими руками… Он меня просто раздражал. Он не имел никакого права носить эту фамилию!

Я решил, что с этого момента буду просто игнорировать «самозванца». Для них он сын доктора Стрелова, не для меня. Да и вообще, мне незачем пересекаться с ним. Плевать на исследователей, меня ждет работа!

Лита и Лименко стояли в дальнем конце коридора. Заметив меня, смотрительница улыбнулась, но, когда я подошел, отвела взгляд. С момента нашего воссоединения мы не могли общаться нормально — в воздухе висела недосказанность, давившая на нас обоих. Я подозревал, что причиной этой недосказанности было нечто большее, чем добытые ею факты.

Я должен разговорить ее, пробить этот барьер, даже если будет плохо. Продолжать в таком же духе — вот что самое страшное!

Но при Лименко разговоров по душам не будет. Хоть Лита и называла его моим «продюсером и адвокатом», потому что он постоянно защищал мои интересы в Совете, многое ему знать не полагалось. В беседе с ним лучше сразу переходить к делу:

— Юлия сказала, что для меня есть работа.

— У тебя свои источники информации, как я погляжу! — усмехнулся Лименко. — Только не выдавай их так опрометчиво, а не то достанется и источникам, и тебе.

Можно подумать, она мне что-то запретное сообщила!

— Виноват, исправлюсь. Так что нам предстоит сделать?

Он посерьезнел:

— Кароль, ты помнишь мутировавшую акулу, с которой ты недавно столкнулся?

— А я похож на идиота, которому на изголовье кровати вешают табличку с его собственным именем, чтобы он вспоминал его каждый раз поутру?

— Вот загнул… — восхитился Лименко. — Нужно будет запретить давать тебе книги, твой словарный запас просто ненормален. Так, но не будем отвлекаться… В брюхе этой акулы мы нашли немало интересного.

— Кубик Рубика и колготки с луком?

Лита тихо фыркнула, Лименко сдержал улыбку.

— Кароль, прошу, будь серьезен. Нам удалось узнать, — приблизительно, конечно, — откуда она приплыла. И нас это очень беспокоит, потому что речь идет об объекте огромной важности.

— Что за объект?

— Это не так просто объяснить, я предоставлю это твоей смотрительнице. У вас будет немало времени — завтра вы отправляетесь туда.

— Какова вероятность, что там есть другие такие акулы? — спросил я.

— Девяносто девять процентов.

— Ого! Неслабо!

— Кароль, дело в том… — Лименко нервно провел рукой по лбу. — Дело в том, что убитая акула была беременна. Ты понимаешь, что это значит?

Что ей детеныша сделали.

— Ну, во-первых, это не я. Во-вторых, раз не я, то кто-то, и вот этого кого-то мне надо найти.

— Дело не только в акулах, — Лименко осторожно подбирал слова, словно опасаясь сболтнуть что-то слишком важное. — Есть основания подозревать, что флора и фауна в этом месте подверглись определенным… изменениям. Твоей задачей будет выяснить, так ли это. Мы не требуем от тебя уничтожения всех обнаруженных там существ, это было бы нереально. Ты и Оскар проведете разведку, оцените масштабы проблемы и вернетесь с докладом, больше от вас ничего не требуется.

У меня просто язык чесался еще раз спросить, что это за объект такой. Но я знал Лименко: раз он скинул все объяснения на Литу, добиваться от него ответа бесполезно. Так что я перешел к деталям:

— Когда мы отправляемся?

— Завтра утром.

— Где будем жить? Опять корабль?

— А на что ты надеялся? Отмелей поблизости уже не будет, как и островов. Вам придется работать на большой глубине. В вашем распоряжении будет один из наших небольших кораблей с командой. Сначала вас довезут до него на самолете, но все равно где-то день вам придется плыть до места назначения. Такие правила. Обнаружения посторонними не бойтесь: объект закрыт для судоходства.

Любопытно… И почему мне все меньше и меньше хочется соваться туда?

— Сколько дней мы там будем?

— Столько, сколько сочтете нужным. Отчет должен быть подробным.

Ага, блин, с зарисовками… Он издевается?!

— Почему отсылают именно меня?

Вот тут Лименко снова позволил себе усмехнуться:

— А кого же еще?

* * *

Меня удивило то, что порт не был закрытым. Обилием народа он похвастаться не мог, да и немногие присутствовавшие там посторонние сбились в обшарпанном здании бара, но они там были! Следовательно, был и риск нашего разоблачения.

Впрочем, люди справились с возникшей проблемой как всегда незатейливо — нас с Оскаром запихали в коробки и пронесли на борт в качестве груза. Коробки были тесные, душные, я здорово отдавил себе хвост и к моменту отплытия из порта был уже не в лучшем настроении.

Хотелось сорваться, а сорваться было не на кого. Команда корабля состояла, как мне показалось, из глухонемых пофигистов. Они смотрели на меня так, будто перед ними мультик, все приказы выполняли, но ничего не отвечали. Не то чтобы мне сильно хотелось с ними поговорить, но… будто неживые, честное слово!

Срываться на Юлию было небезопасно — Оскар запросто мог надавать мне по шее, хвосту и близлежащим территориям. Оставалась Лита, и уж она-то с радостью ухватиться за возможность поссориться, потому что это даст ей право на молчание. Ну, нет! Я узнаю все, что мне нужно, хочет она того или нет.

Первые четыре часа пути нам пришлось прятаться в трюме, подальше от иллюминаторов. Потом стемнело, мы ушли с используемых людьми морских путей, и можно было вздохнуть свободней. Оскар тут же усвистал к Юлии, а я пошел искать свою смотрительницу.

Она сидела на палубе, у самых перилл, свесив ноги вниз. Вечер выдался теплый, и на ней было только легкое платье — а ведь на борт она заходила в строгом костюме. На меня девушка не посмотрела, но и игнорировать не стала:

— Ты ведь от меня не отстанешь, да?

— Не отстану, — подтвердил я и сел рядом. — Тебе не кажется, что у меня есть причины?

Мягкий ветер играл ее волосами, черные пряди задевали меня. Чтобы почувствовать их, я убрал броню с лица. Лита все равно не заметила бы, так что можно позволить себе эту маленькую слабость.

— Лита, что тебе удалось узнать? Кто тебе помогает?

Хотелось спросить и о том, насколько верны слухи о ее возлюбленном, но я прикусил язык. Я ведь уже решил, что это не мое дело.

Я ожидал, что Лита будет отвечать неохотно, но ошибся: моя смотрительница обрадовалась этой теме, говорила она быстро и уверенно, не пытаясь ничего скрыть.

— Мне помогают знакомые моего отца. Не спрашивай, пожалуйста, кем они работают, они делают это неофициально, по моей большой просьбе. Но благодаря его помощи мне удалось много узнать, причем не только о докторе Стрелове, но и о Леониде Островском. С кого начать?

Так, значит, ее поездка была важнее, чем я думал.

— С доктора Стрелова.

— Не думаю, что тебе понравится то, что ты услышишь… В последние месяцы его жизни за ним кто-то следил. Не на работе, потому что на работе его надежно охраняли. А так, в быту, он отказывался от телохранителей, хотел жить нормальной жизнью.

— Кто за ним следил?

— Неизвестно… пока, — уточнила она. — Расследование продолжается. Кто бы это ни был, этот человек — или организация — донимал доктора. Ему приходили предложения, угрозы…

— Из-за проекта?

— Из-за тебя, — она впервые повернулась ко мне. В полумраке ее глаза казались огромными и бездонными, как небо. — Им не нужны были звери первой серии, только ты. Он, естественно, отказался. По какой-то причине он не счел эти угрозы достаточно важными, чтобы сообщить о них Лименко или кому-то другому из Совета. Мне кажется, причина его молчания — ключ к его смерти. Да и сама эта смерть…

— Расскажи мне, как это произошло.

Я раньше не просил ее, боялся, а теперь хотел услышать. Невозможно вечно зарывать голову в песок.

— Он возвращался домой поздно вечером. С ним была Лена, его ассистентка. Знаешь такую?

— Рыжая?

— Да.

— Видел пару раз. Почему она была с ним?

— Он должен был передать ей кое-какие документы. Ты лишнего не подумай — его дома жена ждала! Только до дома они не добрались. Кто-то расстрелял их прямо у подъезда. Подошел вплотную, а они даже не думали бежать…

Ей не нужно было говорить, что это сделал кто-то, кого доктор хорошо знал. Вероятно, этот кто-то и угрожал ему ранее — мой друг поэтому и не принимал угрозы всерьез.

— Они оба погибли?

— Нет. Лена выжила, хоть и была ранена в голову. Только пользы от этого нет — она не приходит в себя уже почти год. Правда, есть шансы, что она все же очнется. Тогда мы точно узнаем, кого винить. А пока… ни намека.

— Когда она может проснуться?

— Неизвестно… Может, завтра, а может, через двадцать лет. Нет гарантий.

Я откинулся на влажноватые доски палубы. Прямо надо мной раскинулось черное небо, нагло ухмыляющееся полумесяцем. Оно-то знало, кто убил моего друга и создателя… Это я не знал!

— Кароль, я выяснила еще кое-что… кое-что очень важное…

— Что именно?

— Доктор Стрелов был небедным человеком, после его смерти осталось завещание, составленное совсем недавно. Очевидно, он предполагал такой исход. Большую часть своего состояния он оставил семье. Но кое-что… небольшое горное озеро в долине… оно идет отдельным наследством.

— У него было свое озеро? — удивился я.

— Он мог себе это позволить. Так вот, я знала об этом озере уже давно, но в завещании напротив него стояло имя «К.Стрелову», и я решила, что оно предназначено его старшему сыну, что меня несказанно удивило.

— Почему? У людей не принято любить своих детей?

— Вообще принято, но доктор Стрелов Костю не любил. Помогал ему, не отказывал, но и не любил. Конечно, он никогда этого не говорил открыто, но все могли почувствовать. Костя ведь тоже принимал участие в проекте, но не как смотритель.

Я сразу вспомнил Женькину свадьбу.

— Знаю. Он среди исследователей.

— Это сейчас, тогда он был стажером… Неважно. Доктор Стрелов признавал, что его сын талантливый ученый, да и человек неплохой, но… нельзя ведь заставить себя полюбить!

Что верно, то верно. Ни себя, ни кого-либо еще.

Лита продолжала:

— В общем, я выкинула это озеро из головы. И тут со мной связался один из адвокатов доктора, а по совместительству его хороший друг. Именно ему было поручено следить за озером, пока не объявится законный наследник.

— Так в чем загвоздка? Этого Константина не радует возможность получить в свое распоряжение целое озеро?

— Буква «К» означает не «Константин». Она означает «Кароль».

Такого поворота я не ожидал. Я резко приподнялся на локтях, уставился на нее. Лита мягко улыбнулась:

— Да, я тоже была удивлена, но факт есть факт. Доктор Стрелов обозначил тебя как своего сына и передал тебе это озеро. Адвокат посвящен в тайну, он знает, кто ты.

В голове у меня гудели десятки мыслей, в основном вопросов, которые сводились к одному:

— Да, но…почему? Почему он назвал меня своим сыном?

— Зеркало дать? Кароль, я знала доктора Стрелова больше, чем ты. Он никогда не делал ничего просто так, без причины. А еще… он никогда не врал. Делай выводы.

Я не хотел делать выводы. Мое сознание напрочь отказывалось принимать в этом участие. Я подозревал, что это не более чем защита с моей стороны. Есть знание, которое может раздавить быстрее любого груза.

— Я встретилась с адвокатом. Он сказал, что ты можешь приехать в любое удобное время. А еще… доктор Стрелов через него передал тебе это.

Она протянула мне небольшую, выцветшую от времени фотографию. На ней был изображен очень большой старый дом с колоннами, высокими окнами и большими часами над входом. На обратной стороне фотографии я заметил надпись, сделанную знакомым мне почерком: «Из всего, что сделал в этой жизни, лишь о тебе не жалею».

Прочитал я быстро, но потом еще долго, очень долго смотрел на эту надпись, будто слова могли приобрести новый смысл. В груди что-то сжалось, не первый раз уже, но к такой боли я привыкнуть не мог. Не так уж сложно понять, что ты потерял, но почти невозможно смириться.

Тишина разъедала меня, пробивалась через броню, поэтому, чтобы спастись, я должен был разрушить ее. Даже если мне не хотелось говорить, даже если голос мой звучал сдавленно и глухо.

— Это все?

— О докторе Стрелове — да, — Лита поняла мое состояние и говорила быстро, без лишних пауз. — Но мне удалось выяснить, где находится Островский. Он фактически отшельник. Живет на берегу реки, отделенный от цивилизации настоящими джунглями. Это в Южной Америке… Теперь главное: мы сможем туда попасть. Пришлось все рассказать Лименко, но не зря, он на нашей стороне. К сожалению, мы не можем просто сорваться, это было бы слишком подозрительно, к тому же, ты недавно отдыхал в реабилитационном центре.

Стратегия Литы сработала: боль в груди ослабла, я сосредоточился на ее словах.

— Сколько нам придется ждать?

— Совсем недолго! Это задание — сложное, после него мы заявим, что открылись твои старые раны, и потребуем отпуск.

— У меня нет старых ран, они полностью зажили, — вспоминая об этом, я невольно дернул левой рукой. Шрам остался только на ней.

— А это информация не для посторонних! Лименко сказал, что будет не так уж сложно. На пару недель нас оставят в покое, мы сделаем вид, что уехали в один из реабилитационных центров, а сами отправимся в Южную Америку. Ты только поработай так, чтобы от тебя отцепились, покажи, что ты лучший, поэтому имеешь право на лучшие условия.

— Естественно.

— Вот и договорились. Теперь иди, отдохни, завтра мы доберемся туда, и с отдыхом будет сложнее.

Она заканчивала разговор, отсылала меня прочь, будто мое присутствие было ей неприятно. Я был уверен, что Лита сообщила мне все результаты своего путешествия. Но напряженность между нами все равно осталась. Ну и какого черта?

Я не был настроен выяснять отношения, меня еще не покинули отголоски недавней боли, но я заставил себя остаться. Завтра начнется работа, и мы должны будем доверять друг другу. А доверие несовместимо с тем, что она творит сейчас: держит на меня обиду… или злобу? Но за что?

— Лита, что происходит? — мой голос звучал резко, жестко. Я не раскаивался, я и не хотел вилять перед ней хвостом.

Она ответила не сразу, может, надеялась отмолчаться. Но я дал понять, что никуда не уйду, пока не разберусь с этим. Не знаю, какие там у людей традиции, но мне нужно знать, за что я вдруг оказался в немилости!

— Что-то очень, очень неправильное, — наконец сказала она.

— Загадочно, конечно, но загадок мне и так хватает. Говори нормально!

— Наверно, ты прав… Дождаться, что проблема решится сама по себе, не получится. Кароль, я говорила с этой малолеткой, Викторией.

Ага… Остается только догадываться, что про меня наплела эта озабоченная. Нет ничего страшнее отвергнутой самки, к какому бы виду она ни относилась.

— Слушай, это Виктория может натрепать…

Лита подняла руку, призывая меня молчать.

— Она сказала мне правду. Сказала, чего она от тебя хотела и как ты отреагировал. Еще раньше у меня была пара не самых приятных разговоров с Юлией, позже — с Женькой и Артемом. То, что они сказали, заставило меня задуматься.

По спине у меня пробежал неприятный холодок… уж лучше бы Виктория наврала!

Она снова обернулась ко мне. Взгляд темных глаз был колючим, испытывающим; чтобы скрыться от него, я опять повалился на доски. Я старался придать своим жестам максимальную расслабленность, еще есть шанс выкрутиться!

— И что же ты надумала?

— Кароль, что ты чувствуешь по отношению ко мне?

— Материнскую заботу и профессиональную солидарность.

Произнес легко и свободно, молодцом отыграл! Авось пронесет…

Я украдкой взглянул на мою смотрительницу, и понял, что простых решений не будет. Она знала меня, знала, когда я вру, когда — прикалываюсь, а когда говорю правду. Раньше меня спасала ее невнимательность, но Лита не допускала одни и те же ошибки по два раза.

— Ты меня хочешь?

Вот так вот, сразу в лоб… Что теперь таиться?

— Я тебя люблю, — просто ответил я. Ее версия была гораздо глупее реальности.

Она нагнулась ко мне, и на секунду я решил, что Лита решила воспользоваться отсутствием брони и ударить меня. Я зажмурился — не от страха, инстинктивно, защищая глаза. От этого мой шок был безграничным, когда ее губы накрыли мои.

И это было правильно. Не знаю, почему, но когда Лита целовала меня, у меня не было отвращения к себе и к ней, не было сомнений. С Викторией это было извращением, с Литой — естественным ходом событий. Как я мог раньше сомневаться? О чем я думал?

Кажется, у меня был целый ряд причин, очень хороших причин, только теперь, когда она была так близко, я не мог вспомнить ни одной. Я прижал ее к себе, позволил себе обрадоваться тому, что я ошибался, и что все будет хорошо…

Оказалось, напрасно. Через некоторое время Лита отстранилась, осталась надо мной. В темных глазах не было ничего, кроме сочувствия и жалости. Мне показалось, что она все-таки ударила меня, хотя я знал, что движения не было — только этот взгляд.

— Так они правы были… насчет тебя… Мне следовало догадаться. Ведь это происходит и со зверями первой серии! Они достигают половой зрелости, далее следуют перемены в поведении… Ты более развит, чем они, поэтому у тебя все проходит иначе, но по тому же принципу. Это не любовь, просто у тебя никогда не было самки.

Вот и что она несет? Она не просто унижала меня — я почувствовал себя насекомым, попавшим под ее каблук. Забавно… при всем своем превосходстве, при всей огромной силе я не мог ничего сделать против слов одной маленькой человеческой самки.

— Все можно исправить, — она продолжала вдохновенно нести околесицу. — Раньше самки первой серии тебя не интересовали, но сейчас ты увидишь, они подойдут. Все дело в том, что ты много времени проводишь со мной, вот и вбил себе в голову незнамо что! Зато теперь поучаствуешь в создании новых зверей. Меня давно просили задействовать тебя в этом процессе, но я не думала, что ты захочешь. Ты не стесняйся…

— Лита…замолчи, прошу тебя, — с трудом произнес я.

Она запнулась. В ее глазах что-то изменилось, теперь они стали совсем непроницаемыми.

— Прости меня. Я надеялась, что это объяснение подойдет, что все не так серьезно. Но мы ведь оба знаем, что легких решений не бывает… Мне не следовало еще и издеваться над тобой. Пожалуйста, прости.

Я молчал. Она тяжело вздохнула и легла рядом со мной, не обнимая, просто касаясь рукой. Горечи я уже не чувствовал, только пустоту внутри, там где раньше было больно.

— Кароль… это очень серьезно?

— Думаю, да.

— А… И что мы будем делать?

— Не знаю.

Небо все еще ухмылялось. Вот ведь зараза!

— Я знаю, каково быть на твоем месте, — сказала она. — А теперь еще знаю, как чувствовал себя доктор Стрелов рядом со мной. Мне стыдно за себя.

— А мне нет.

— Хочешь, я передам тебя другому смотрителю?

У меня не осталось сил даже обижаться на такое предложение.

— Нет. Будет только хуже.

— А что тогда?

— Будем делать вид, что этого разговора не было, и ты ничего не знаешь. А я сумею скрывать. Раньше ведь умел!

— Умел… Ты прав. Так будет лучше всего. Так поступил доктор Стрелов, когда все узнал. Я ведь ему все-таки призналась! Все думают, что нет, но я не выдержала, а он мягко объяснил мне, что шансов нет. Мне было очень больно… я не хочу, чтобы ты проходил через это.

— Тебя утешит, если я скажу, что ты не виновата?

— Не особо. Тебе придется молчать, Кароль.

А чего она ожидала? Что я буду добиваться ее руки и сердца, распевая серенады и таская ей букеты водорослей? Я и так планировал молчать. Но все равно будет легче, если она перестанет коситься на меня с подозрением и избегать лишних встреч.

— Я буду молчать. Только… не бойся, что я сделаю что-то.

— Я и не боялась, — прервала меня Лита. — Только не этого — я слишком хорошо тебя знаю. Но все равно… этого разговора не было, понял? И ты ко мне ничего не чувствуешь!

— Ничего, — соврал я.

* * *

Утром стало холодно. Теплый ветер и солнце остались где-то далеко позади, небо над нами постоянно было серым, хоть и не грозовым. Воздух остывал, становился тяжелым и липким, как всегда бывает перед дождем. Впрочем, мои мысли были далеки от погоды.

Я чувствовал угрозу. Чем ближе мы подплывали, тем четче она становилась; акула теперь казалась мне мелочью. То, что затаилось впереди, было незнакомым, агрессивным и огромным. Сначала я даже думал, что это гигантское существо, но быстро понял, даже при всей размытости ощущений, что все гораздо серьезней.

Причиной моего беспокойства была вода. Она источала угрозу — она и то, что в ней скрывалось, но больше всего меня пугала она. Я и подумать не мог, что вода способна быть недоброй… и живой! Я не был до конца уверен, что это вообще вода.

Был бы я полноценным животным, давно бы удрал с корабля. Да, я вроде как в родной стихии, океан меня любит, но то, что впереди — не часть океана. Это похоже опухоль: нечто не подчиняющееся всему организму, нежеланное и разрушительное. Там я тоже буду чужим…

Я не пытался рассказать об этом Лите. Хоть мы и договорились играть в добрых друзей, чувство обиды осталось, но теперь уже с моей стороны. К счастью, я умел скрывать свои мысли и желания лучше, чем она, так что конфликтов мы избегали.

В итоге мне не с кем было поделиться. С Юлией болтать — все равно что объявление в кафетерии базы вывесить: общедоступная информация. А Оскар… Оскар вообще не проявлял признаков беспокойства. Хотя… я уже превзошел зверей первой серии по возможности чувствовать на расстоянии. Вероятнее всего, Оскар просто не осознавал масштабов проблемы.

Мне придется с этим разбираться, потому что разобраться надо. Лита как-то говорила, что опухоль может убить человека. Была вероятность, что злая вода убьет океан.

Я стоял на самом носу корабля, облокотившись на поручни, и смотрел вперед. Увидеть я ничего не мог, но чувствовал много. Эх, если бы картина не была такой размытой! С этой изуродованной аурой я не брался отличить одно существо от другого, они все представлялись мне единой массой. Лишь по незначительным признакам я смог определить, что это не гигантское чудовище, а целый новый мир.

— Тебе не холодно? — Лита, кутавшаяся в длинный свитер, подошла ко мне.

Даже не смешно, учитывая, что при ней меня вообще в глыбу льда вмораживали.

— Через час надо остановиться, — сказал я.

— Почему? До объекта еще…

— Я знаю, сколько до объекта. Но я хочу, чтобы между ним и кораблем было определенное расстояние.

— Зачем?

Я позволил обиде вкрасться в свой голос:

— Ты мне не все говоришь, даже не позволяешь узнать, что это за территория такая. Так почему я должен открывать все карты по первому твоему требованию?

— Кароль, ты прекрасно знаешь, что я молчу не по своей воле! У меня приказ.

— С каких пор ты стала прислушиваться к приказам?

— С тех пор как нам понадобился внеочередной отпуск! Забыл? Пока есть вероятность, что там ничего нет, я не должна открывать тебе истинное назначение объекта.

— Нет никакой вероятности, — я раздраженно дернул хвостом. — Я уже могу сказать!

— А можешь сказать, что конкретно там затаилось?

— Нет…

Подловила. Молодец.

— Вот и не отвлекайся! Уже сегодня вы с Оскаром узнаете наверняка.

Я предпочел промолчать, не рассказывать ей о своем плане раньше времени. Никто, кроме меня, не мог и представить, с чем мы столкнулись. Поэтому я собирался взять на себя полное руководство — я не очень люблю это делать, но иногда приходится.

Лита больше не говорила со мной, но и не уходила, стояла рядом и смотрела вдаль. Как же мне надоели эти ее бабские смены настроения… опять ведь обиделась!

— Лита, не сердись, — я решил убить ссору в зародыше.

— Я и не сержусь, — усмехнулась моя смотрительница. — Я чувствую, что ты волнуешься, и не собираюсь разводить тебя на светскую беседу. Просто… Я бы пошла к себе, но стены между каютами в этом корыте чертовски тонкие.

— И что?

— И ничего. Догадайся, где сейчас Оскар.

— Ау…

Снова повисла тишина, но в ней уже не было напряженности. Я даже позволил себе переместиться поближе к Лите, чтобы закрыть ее от ветра. Но ничего больше — мы ведь просто друзья, самые что ни на есть простые друзья на свете!

Час пролетел быстрее, чем мне бы хотелось. Незадолго до остановки Лита покинула палубу — ушла отдавать приказы. Корабль начал сбрасывать скорость, я чувствовал, как зашевелилась команда, но никто из них не говорил. Они что, действительно немые?

Вернулась Лита уже в сопровождении Оскара и Юлии. Зверь первой серии по-прежнему ни о чем не беспокоился. Хорошо ему!

— Ну что, Кароль, как наши дела? — жизнерадостно полюбопытствовала Юлия. — Насколько быстро управимся?

— Не знаю.

— Вы уж, мальчишки, постарайтесь! Я думала, тут будет тепло, а к такой холодрыге не готовилась! Так что чем скорее свалим, тем лучше.

Я повернулся к ним, хотя инстинктивно мне не хотелось оставлять угрозу за спиной. Глупости все это, между нами значительное расстояние.

— Никакого «вы» здесь не будет, — жестко произнес я. — С этого момента я беру командование на себя. Знаю, мы к этому не готовились, да и мне не в радость, но так надо. Возражения не принимаются. Все, что я буду говорить, должно выполняться немедленно, без споров. Так вот, Оскар остается здесь, я поплыву туда один.

Юлия в изумлении открыла рот, ее глаза загорелись возмущением. Она перевела взгляд на мою смотрительницу, но Лита молчала; верхняя часть ее лица была скрыта за волосами и я не мог понять, что думает она. А вот Оскар, казалось, разделял мое мнение, он уверенно кивнул.

— Да какого… — к Юлии вернулся дар речи. К сожалению. — Кароль, милый, что ты вытворяешь? Я, конечно, глубоко за равноправие, но меру знай! Ты — животное, мы — смотрительницы. Так что…

— Не надо, — не поднимая глаз, произнесла Лита. — Он прав. Мы действительно столкнулись с крайне необычными обстоятельствами. Вот только… Кароль, почему ты хочешь оставить Оскара здесь? Тебе будет опасно одному.

— Здесь тоже будет опасно. Я оставил между нами определенное расстояние, но я помню, с какой скоростью плавала та акула. Если здесь водится нечто подобное, оно без труда перевернет корабль и заглотит вас. Именно поэтому Оскар должен остаться.

Я действительно предполагал, что здесь может быть еще одна акула, но не это было главной причиной моего беспокойства. В воде скрывались разные твари — твари, которых я не знал. Не исключено, что кто-то из них сможет забраться на корабль, не переворачивая его. Людям необходима сила Оскара.

Медлить не было смысла — я не нуждался в дополнительной подготовке. Когда корабль замер, я стянул верхнюю часть своей формы и подошел к борту. Оскар следовал за мной. Прежде, чем прыгнуть, я тихо сказал ему:

— Ты должен следить за безопасностью всех людей. Это тоже задание, причем очень важное. Если окажется, что ты позабыл обо всем, кроме Юлии, и Лита пострадает, я тебя убью.

Это не было демонстрацией моей силы или напыщенными словами; это было констатацией факта. Я говорил спокойно и уверенно, потому что говорил правду, и Оскар понял это. Он ничего не ответил, но я и не ждал ответа.

Я прыгнул в воду и не стал всплывать, сразу ушел на глубину. Здесь ощущение опасности усилилось, мне пришлось подавить инстинкты усилием воли. Да, внутренний голос прав, но что с того? Все равно я не могу удрать.

Я продвигался по диагонали, если это можно так назвать — вперед и на глубину одновременно. Я знал, что угроза очень глубоко. Чем дальше я заплывал, тем холоднее становилась вода, но это еще не все. В ней появлялось нечто странное, мутное и очень мелкое, похожее на полупрозрачную плесень. Эта дрянь налипала на мою броню, делая ее грязной и скользкой. Очищаться у меня не было ни времени, ни возможности — я приближался к цели.

А потом я увидел это — свет на дне. Солнечный свет на такую глубину не доставал, да и на поверхности его сейчас было немного. Мне приходилось полагаться на свое ночное зрение, пока не появилось мерцание.

Это напомнило мне медуз, но очень отдаленно; на самом деле, в воде плавали растения, вроде водорослей — тонкие, запутанные, похожие на паутину. Они мерцали слабым зеленовато-оранжевым светом. Да, растения… ну а то, что они двигались в разных направлениях — всего лишь игра течения.

Чем дальше я плыл, тем больше их становилось. Дотрагиваться до этих штуковин я не собирался, потому что не знал, что они собой представляют. Так что я предпочел оплывать медлительные сгустки слизи и сосредоточить свое внимание на дне, от которого меня отделяло метров десять мутной воды.

А дно менялось. Поначалу безжизненное, оно становилось обитаемым: я видел такие водоросли, которых никогда не встречал раньше. Полые трубки, усаженные редкими толстыми колючками. Желтые цветы на тонких, постоянно извивавшихся стебельках. Водоросли-ветви, покрытые крупными моллюсками. Кораллы с похожими на червей щупальцами. Крупные полупрозрачные листья со светящимися синими прожилками.

Между водорослями что-то постоянно шевелилось, ползало, издавало странные звуки, не похожие на звуки поверхности. Сквозь мутную воду я не мог разглядеть, что именно, а подплывать ближе не рисковал. И все это — чужое, по крайней мере, чуждое океану.

Что же люди утворили здесь?

Но это была только периферия — нечто вроде перехода от здорового океана к опухоли. Дальше преобладали рыжеватые водоросли-медузы, с которыми я столкнулся вначале. Они уже не плавали, а липли к земле и все время шевелились.

Но главным были не водоросли и не существа на дне. Главным были холмы. Вернее, это сначала я подумал, что вижу холмы. Как только я подплыл поближе, я понял, что передо мной не камень, а металл — обожженный, изогнутый, но все же металл. Казалось, что это обломки чего-то, разлетевшиеся на огромное расстояние. Они были разных форм и размеров, почти все — покрытые водорослями и облепленные моллюсками.

Холмы были причиной всего — от них исходила угроза, они были эпицентром. Все остальное — растения, существа, даже вода с плесенью, — всего лишь нарост. Это — скелет.

Я должен был посмотреть поближе — не только ради людей, ради себя тоже, ведь это мой океан! Я подплыл к одному из осколков и чуть не поплатился за свою неосторожность: в воду тут же взвились толстые щупальца. Они скользнули по моей броне, но удержать меня не смогли — частично благодаря масляной пленке на моей чешуе. Я вырвался, поднялся выше и только после этого рискнул обернуться.

То, что пыталось меня схватить, оказалось гигантским моллюском: из продолговатой раковины выглядывала бесформенная голова, похожая на комок слизи. Из нее и росли щупальца, лишенные, впрочем, когтей или присосок. Он не мог меня удержать… но он меня напугал.

Потому что я не почувствовал его, хотя должен был! И не увидел, но это объяснимо: раковина поросла водорослями и стала неотличимой от дна. Я здесь ничего не могу чувствовать заранее, придется полагаться только на зрение и слух, моя задача усложняется.

Конечно, всю территорию я за раз не осмотрю — она просто огромна. Но проплыть дальше все равно стоит, надо бы даже взглянуть на дно — хотя желания мало.

Сначала я думал, что голова у меня болит из-за невозможности использовать все свои способности. Но к обстановке я привыкал, а боль не проходила. Становилось трудно дышать, в глазах темнело, я чувствовал подступающую к горлу тошноту. Я почти бессознательно провел рукой по шее, взглянул на свои пальцы и замер в ужасе: на когтях остался толстый слой плесени. Эта дрянь не только покрывала меня, она забивала мне жабры!

Я сорвался с места, почти сразу набрал полную скорость. Обратно, в океан, в чистую воду! Уж не знаю, каким чудом мне удалось обойти рыжеватые водоросли, меня гнала вперед только одна мысль: прочь отсюда, уйти как можно дальше, иначе я задохнусь.

Я более-менее пришел в себя только неподалеку от корабля, но к нему не поплыл. Сначала я должен очиститься. Большая часть плесени слетела с меня по пути сюда, остальное я отскреб песком. Но жабры так и остались забитыми, я задыхался. Когда же я попробовал вытащить эту пакость когтями, то порезался и чуть не захлебнулся собственной кровью. Нет, так не пойдет, мне нужна помощь.

Я выбрался на палубу, но там никого не было. У меня не осталось сил звать людей — я повалился на доски и старался отдышаться. Теперь, когда мне не приходилось использовать жабры, кислород поступал свободно, я понемногу приходил в себя.

— Кароль?

Я приоткрыл один глаз и увидел рядом с собой Литу. Она опустилась на колени и испуганно осматривала меня, пытаясь найти раны, но ран не было.

— Что с тобой?

— Жабры, — с трудом произнес я; шея немела, при каждом движении казалось, что в ней засели десятки мелких стекляшек.

Лита стала серьезной — такой, какой я впервые увидел ее. Это означало, что она знает, что делать.

— Идем со мной.

Я уже отдышался, так что подняться мне удалось без особых усилий. Моя смотрительница отвела меня вниз, в просторную медицинскую комнату, уставленную всевозможным оборудованием. Что-то Совет расщедрился — или знали они там, что мне это понадобится?

— Впечатляет? — Лита кивнула мне на нечто среднее между кроватью и столом. — Этот корабль — последняя модель, первый раз плавает. Разработан специально для зверей на сложных заданиях.

Значит, это задание особо опасно… вовремя же меня предупредили!

Лита настроила кровать так, чтобы я мог полулежать; теперь мои жабры были на нужном ей уровне.

— Сними броню. Господи, Кароль!

Вот не понравилось мне это испуганное «Господи, Кароль!», совсем не понравилось!

— Что, все так плохо?

Вместо ответа она поднесла мне зеркало и я болезненно поморщился. Мои жабры, обычно аккуратные и едва заметные на шее, распухли, налились кровью, были частично порваны… ну, это уже моя работа. Самой отвратной частью была беловатая слизь, торчащая из них.

— Убери это, — меня аж передернуло от отвращения.

Лита кивнула. Она натянула перчатки, достала из шкафчика пинцет, связку бинтов и бутыль с мутноватой жидкостью. Бинты она наматывала на пинцет, промокала в растворе и осторожно, очень бережно, прочищала мои несчастные жабры. Поначалу было больно, но постепенно боль сменялась жжением, а затем и угасала.

— Расскажи мне, что ты там видел.

Я рассказал, хоть говорить сейчас было неприятно, да и мешало ей работать. Я хотел, чтобы Лита знала все, чтобы по окончании я мог задать ей вопрос:

— Почему ты не предупредила меня об этом?

— Кароль, ты серьезно думаешь, что если бы я знала о таком, то не сказала бы тебе? Приказ или нет, я никогда не сделаю ничего, что навредит тебе. Да я понятия не имела, что там! Мне всего лишь сказали, для чего используется этот участок океана… Вернее, использовался! Но просили не говорить тебе без необходимости.

— Да? Ну сейчас-то уже можно, потому что я туда не вернусь, пока не буду знать всего! Что это такое? Очередной дурацкий эксперимент людей? — Я вспомнил наше с Оскаром прошлое совместное задание. — Какие-нибудь ядерные испытания?

— Мимо.

— Тогда что?

— Это… ну, это вроде как кладбище.

Я озадаченно покосился на нее, но Лита аккуратно развернула мою голову.

— Не дергайся, я перевязываю.

— А дышать я как буду?!

— Через нос. Или рот, как тебе удобней. Под воду ты сегодня не полезешь, а к завтрашнему дню все заживет, это ты и так знаешь.

Она была права, поэтому я вернулся к главной теме:

— Так что за кладбище?

— Кароль… Что тебе известно про освоение человеком космоса?

Теории я знал немало: из книг, из журналов, из рассказов других смотрителей, даже из фильмов. Но при этом я не мог представить, как такое возможно. Покинуть родную планету ради неизвестности, ради пустоты — совсем не мой метод.

— При чем тут космос?

— При том. Ты знаешь, что такое космические корабли?

— Ну… что-то вроде искусственных звезд?

— Это скорее спутники, ну ладно, будем объяснять образно, — вздохнула она. — После определенного времени эксплуатации эти корабли перестают работать — вроде как звезды гаснут. Неуправляемые корабли, спутники и уж тем более станции очень опасны, они могут упасть где угодно. Поэтому их возвращают на Землю… Нет, не совсем так. Их уничтожают: вводят в земную атмосферу, там звезды по большей части сгорают. Но все равно остаются осколки, которые падают в специально отведенный район Тихого океана.

— Сюда, — прошептал я. — Чем больше я узнаю, тем больше удивляюсь: как это вы до сих пор не развалили планету? Почему бы не отсылать эту рухлядь в космос? Зачем портить океан? Я уже молчу про цель этой ерунды. Вы собственную планету не знаете, а в космос намылились!

— Кароль, прекрати, — холодно произнесла моя смотрительница. — Лично я не имею никакого отношения к космосу. Я не знаю, почему мусор надо сгружать на своей же планете.

— Извини. Как давно это продолжается?

— Достаточно давно, не один десяток лет. Преимущественно сюда сбрасывают отслужившие свое корабли, но однажды затопили целую орбитальную станцию. Считалось, что это безопасно, что все осколки прокаливаются в атмосфере и на дно падают обожженными кусками металла. При таких температурах ничто не могло выжить!

— А вот выжило!

— Ты думаешь, что все эти существа… это вроде как инопланетяне?

— Нет, конечно, — фыркнул я. — На осколках — не на всех, но на некоторых — было нечто более примитивное. Но это нечто изменило воду, а вода изменила все остальное. Это не дело одного дня, изменения продолжались годами и продолжаются до сих пор. Судя по тому, что я увидел, акула — самое совершенное существо под водой. Пока.

— Ты видел других акул?

— Нет. Вообще, территория изменений пока более-менее ограниченна, но расширяется.

— И что делать?

— Не знаю.

Она закончила перевязку и ушла мыть руки. Я осмотрел свою шею в зеркало и остался доволен: Лита была бы хорошим врачом, если бы не встретила меня.

Она вернулась с металлическим стаканом, до краев наполненным чем-то густым.

— Выпей. Ты наглотался этой воды, лучше перестраховаться.

Я не стал даже спрашивать, что это такое, выпил залпом да и все. Потому что воды я и правда наглотался и не хотел рисковать.

— Нам нужно больше сведений, — вздохнула Лита. — Тебе придется туда вернуться.

— Знаю, но… Дело будет продвигаться медленно: придется так чистить жабры после каждого заплыва.

Новость эта, кстати, меня совсем не радовала. Дышать слизью было противно, больно и небезопасно.

Однако Лита удивила меня:

— С этим проблем не будет. Я ведь сказала, что в наше распоряжение предоставили новейшее оборудование. Среди прочего там есть специальный фильтр, защищающий жабры. Он предназначался для случаев, когда зверям придется плавать не в воде, но сейчас он нас спасет.

Мне стало любопытно: если не в воде, то где еще мы должны были плавать?!

— Еще рядом с лазаретом есть специальная комната, — продолжала моя смотрительница, — там ты сможешь вымыться. Нельзя допустить, чтобы ты разносил заразу по океану. И еще… несколько существ тебе придется сфотографировать, это будет доказательством твоих слов.

— А что, так не поверят?

— Ты же знаешь, какими твердолобыми могут быть некоторые в Совете. Они считают, что это мелочи, поскольку люди еще не пострадали. А как люди могут пострадать, если тут много лет судоходство запрещено?

— А когда начнутся нападения на людей, будет уже слишком поздно, — кивнул я. — Хорошо, я сделаю снимки.

— Завтра я дам тебе фотоаппарат и покажу, как им пользоваться, это очень просто, ты справишься.

— Завтра? Почему не сегодня, времени же хватает!

— А что, я не сказала? — с показательным удивлением спросила Лита. — Из-за лекарства ты отключишься минут через пятнадцать.

— Очень мило!

— Не дуйся, а то бинты лопнут. Можешь лечь в моей комнате, я пока побуду наверху.

Я не стал спорить, чувствуя, как по венам расползается свинцовая тяжесть, в голове появляется странный гул, чувства притупляются. Поделом мне: впредь не буду пить первое, что дадут.

* * *

— Понимаешь теперь? — Лита посмотрела на меня, отбросив с лица непослушную прядь.

Я вспомнил, что мне снилось этой ночью, и смутился. Она, к счастью, ничего не заметила сквозь мою чешую.

— Кароль?

— Понимаю, конечно.

Разобраться, как работает фотоаппарат, смог бы даже зверь первой серии: всего одна кнопка ведь! Наводи да снимай. Собственно, для зверей первой серии все это богатство и предназначалось — на них шел основной расчет.

А вот фильтр меня совсем не радовал. Мало того, что его придется прочищать каждые пять минут, так он еще и цепляется не на броню, а непосредственно на жабры. То есть, чешую с шеи придется убрать! Так что любое существо, обладающее должными способностями, теперь может снести мне голову.

Хотя я вроде как не видел там существ с этими самыми должными способностями.

— Ты уверен, что не хочешь взять с собой Оскара?

— После того, что я там увидел, я более чем уверен!

— Не нравится мне это…

— То, что я командую?

— Нет, не надейся загнать меня в комплексы! — рассмеялась Лита. — Я сказала тебе это в начале нашей работы и от своих слов не откажусь никогда: на воде я могу передать тебе командование. Вот на суше тебе не полагается выпендриваться и обсуждать мои приказы, чего ты и не делаешь… в большинстве случаев. Я не считаю это унижением, с чего бы?

— Хм… а разве не предполагается априори, что я — тупое животное?

— Неа. Я начинаю нервничать только когда ты демонстрируешь знание латыни, и лишь взгляд на твой хвост успокаивает меня.

— Почему это?

— Напоминает, что ты не человек!

Я решил прибегнуть к универсальному ответу и свернул хвост так, что он имитировал не совсем приличный жест. Моя смотрительница только головой покачала.

Лита проводила меня до самого борта. Юлии и Оскара опять не наблюдалось поблизости, я понятия не имел, где они — их каюта пустовала.

— Не задерживайся там, хорошо? — попросила она. — Твоя шея не полностью зажила.

— Как получится.

На этот раз путь до запретной территории занял у меня меньше времени — я плыл быстрее. Теперь уже речь шла не об абсолютной неизвестности, я знал, как выглядит противник. Правда, не знал, что он может, и видел не все его формы… Но это уже не полное неведение, а недостаток информации.

Возле рыжеватых водорослей пришлось притормозить, их я по-прежнему осторожно оплывал. Один раз не выдержал и дотронулся рукой, но тут же пожалел об этом: ветвь отвалилась, а на моей броне остались густые капли яда, похожего на смолу. К счастью, защиту они пробить не смогли, но я не рисковал повторять попытку.

На сей раз я держался ближе ко дну, видел существ, притаившихся там, и то, что я видел, мне не нравилось.

В большинстве своем это были черви — плоские черви. Они двигались по дну, перебирая сотнями крошечных наростов, и старались держаться подальше друг от друга. Видел я и большого, с кошку размером, розового слизня, покрытого длинными белыми щетинками. Слизень оказался совсем не медлительным: у меня на глазах он прыгнул на спину одного из червей и моментально прожег сплошной плоский панцирь. После такого зрелища я поднялся на метр выше.

Ближе к холмам стали появляться моллюски и рыбы. Моллюски были большие — от полуметра до метра в длину. Все они таскали за собой продолговатые раковины разных цветов и ловили сонных толстых рыб, покрытых похожими на доспехи пластинами.

Один такой моллюск, желтый с коричневыми пятнами, решил напасть на меня. Остальные существа держались от меня подальше, потому что тоже боялись неизвестного, да и размер мой играл важную роль. Но этот моллюск был немногим меньше меня, поэтому уверенно вытянул вверх щупальца с присосками. Я решил, что убегать — ниже моего достоинства, и отсек их шипом на хвосте.

Лучше бы я этого не делал!

Как только темная кровь пролилась в воду, из ближайших водорослей взвилась целая стайка тварей, при виде которых мой завтрак запросился наружу. Больше всего они напоминали… человеческие ребра, присоединенные к позвоночнику. Там, где у человека был череп, размещалась маленькая змеиная голова с непропорционально большими челюстями. На «ребрах» была натянута зеленоватая скользкая пленка, оканчивающаяся бахромой по краям — бахрома постоянно шевелилась и заменяла плавники. У основания головы — шеи у них не было — росли два длинных усика, за счет которых существа ориентировались в пространстве; глаз я у них не заметил.

Они были небольшими, не более полуметра в длину, но налетали стаей, поэтому я поспешил убраться с их пути. Я их, в общем-то, и не интересовал, их привлекала свежая кровь.

Моллюск был еще жив, но это ничуть не смутило маленьких хищников. Они нападали злобно, слаженно, как пираньи. Они рвали на куски и отрубленные щупальца, и тело, которому эти щупальца раньше принадлежали. Моллюск издавал странные гортанные звуки, в которых слышалась боль, и я пожалел его. Но вмешиваться не стал, да и не успел бы: за минуту все было кончено. От моллюска не осталось даже раковины — только ее осколки на дне. Существа успокоились и неспешно вернулись в заросли водорослей.

Мерзкое местечко. Есть ли здесь вообще не-хищники? Вряд ли… Разве только падальщики. Все питаются друг другом, но разные виды продолжают существовать. Этот мир может оказаться совершеннее того, который я знаю — но совершеннее на примитивном уровне.

Что-то все стало слишком запутанным!

Я уже сделал несколько кадров, но этого было мало. Прочистив фильтр, я поплыл дальше. За первыми рядами холмов рыжеватых водорослей почти не осталось, свет давали прозрачные листья с синими прожилками и белые кораллы. Живых существ я на дне не видел… Очень странно! По моим подсчетам — и по местным законам — здесь должны обитать сильнейшие.

Мое внимание привлек камень, довольно крупный и идеально круглый. Сам он порос мелкими водорослями и плесенью, хотя поблизости растений не наблюдалось. Любопытно! Заинтригованный, я подплыл ближе, протянул руку…

Камень открыл глаза — мутные, будто завешенные пеленой. Вслед за глазами открылась пасть. И немаленькая — она занимала половину туловища. Притупленные, но все же треугольные зубы впечатляли — особенно когда они сомкнулись в паре сантиметров от моей руки.

Я бы выругался, но это означало бы пару глотков чудесной заплесневелой воды. Поэтому я ограничился тем, что послал камню мысленное проклятье. Он, видимо, понял, что я настроен недружелюбно: из песка появились тонкие суставчатые лапки, и камень вперевалку пополз прочь.

Есть здесь хоть что-нибудь, что является тем, чем выглядит?!

Некоторое время я держался подальше от дна — ждал, пока сердце вернется к нормальному ритму. Я был бы и рад все оставшееся время оставаться повыше, но, увы, отсюда я не мог фотографировать. Надо быстрее закончить и убраться — от этого места у меня мурашки!

Я сделал пару кругов над отдаленной частью территории и наконец выбрал более-менее миролюбивую поляну. На ней росли водоросли, похожие на цветы: тонкий стебель венчала широкая плоская корона. Впрочем, не цветы меня интересовали в первую очередь.

На цветах сидели самые странные существа из всех, что я видел здесь. Телом они напоминали ящериц, вот только голова была размером с половину тела. Из-за грушевидной формы черепа их можно было бы назвать щекастыми… если бы у них была пасть! Но пасти я не видел. На верхней половине головы мерцали черные глазки, похожие на капельки; они придавали существам печальный вид.

Тела у них были мягкие и беззащитные — если не учитывать крупные, несимметрично растущие иглы. На этих иглах существа и передвигались: иногда шли, как на ножках, и иногда просто крутились вокруг своей оси. При этом они издавали приглушенные звуки, похожие на свист дельфинов.

Я не сразу понял, что они просто играют. Странно было видеть игру в этом месте… может, не все тут хищники?

Я сделал несколько кадров, но все равно остался. Мне нравилось смотреть, как штуковины перекатываются с цветка на цветок. Это были именно штуковины — не твари и не уродцы, как я условно именовал всех остальных. Игольчатая мелочь — каждое существо было не больше моей ладони — казалась совсем беззащитной и безвредной.

Мне следовало догадаться, что никакой мир не может состоять только из хищников. Кто-то должен стоять внизу пищевой цепи — кто-то кроме водорослей! Так что эти штуковины — не более чем закуска. Жаль, они забавные.

Я собрался уплывать, когда писк стал более резким и тревожным. Обернувшись, я увидел, что штуковины сбились в кучу на цветах, а по дну к ним приближаются два крупных — может, с меня размером, — хищника. Они напоминали пресноводных раков, только с более плоскими телами, покрытыми гибкими пластинами брони.

В принципе, штуковины были достаточно высоко, даже слишком высоко… Но ракоподобные быстро продемонстрировали, что для них это не помеха — массивными клешнями они могли срезать цветков по пять за раз.

Свалившиеся вниз штуковины пытались укатиться, но хищники, хоть и медлительные в целом, ловко орудовали клешнями. Раздался писк, отчаянный, резко оборвавшийся. Иглы не помогали, мелкие существа были разрублены на куски. Покончив с одной штуковиной, хищники не отступали, а ловили новую, собирая перед собой гору искромсанных трупиков.

Сначала я не собирался вмешиваться. Судя по уверенным движениям этих раков-переростков, они привыкли к такой охоте, то есть, ничего необычного не происходило. А если так, то чего я буду встревать? Я уже вмешался в местную жизнь, когда покалечил моллюска — и к чему это привело?

Но мне было жаль штуковин, особенно одну из них — черную, которая умела сворачиваться колесиком. Это была не симпатия, а именно жалость к существу, которое природа создала слишком уж неуклюжим для жизни. Так что когда черненькая попала в клешни, я отреагировал.

Убить раков было до смешного просто: два быстрых удара шипом между выпученных глазок, и хищников не стало. Но к тому моменту из всей стайки в живых осталась только одна штуковина… ну и ладно. Я что, приехал виды сохранять?

Я разжал клешню и выпустил существо, но оно не спешило убегать. Грустные глазки смотрели на меня неподвижно и даже жалобно. Не на того нарвался! Я прекрасно знал, что никаких эмоций в этих глазах нет, их создают особенность формы и мое воображение. Так что уплыл я без сожалений, намереваясь больше никогда не вспоминать о штуковине. Все, мой лимит добрых дел на сегодня исчерпан!

Мне больше нечего было здесь делать. Фильтр опять забился, мне хотелось очистить чешую от слизи, да и голод начал напоминать о себе. Так что я покинул зараженную территорию, и снова поплыл на большой скорости, потому что хотел стряхнуть с себя как можно больше плесени.

Однако то, что я почувствовал, приближаясь к кораблю, заставило меня остановиться. Это не было угрозой и вообще не представляло опасности, но злость уже начинала закипать во мне.

Оскар спустился в воду. Он плавал метрах в пятнадцати от корабля — просто плавал, без какой-либо цели. Но ведь я приказал ему оставаться возле людей, когда меня нет рядом! Меня взбесило не то, что он нарушил мой приказ — я не из тех, кто самоутверждается за счет навязывания своего мнения. Но этот придурок оставил двух смотрительниц без охраны! Вот что вывело меня из себя.

Я налетел на него прежде, чем он успел почувствовать мое появление, ударил ногами так, чтобы откинуть на глубину. Конечно, я рисковал при этом разбить камеру… ну и пусть! Люди переживут такую потерю.

Оскар был настолько удивлен, что несколько секунд не мог даже двигаться. Я же не собирался раскаиваться в своих действиях, я продолжал нападать — не для того, чтобы ранить его, а просто чтобы прижать ко дну. Зверь первой серии, к моему немалому удивлению, почти не сопротивлялся, я почувствовал нарастающее в нем чувство вины. Он все ждал, пока я заговорю, но я не спешил.

Лишь когда Оскар лежал на дне, а мой хвостовой шип вплотную прижимался к его горлу, я сказал:

— Ты ведь знаешь, что не должен был покидать их.

— Не был близко опасности! — он отвечал осторожно, зная, что я без труда пробью его броню. — Мне надо было… разминка…

— Ты должен был дождаться меня! Ты понятия не имеешь, что водится в этих водах. То, что ты не чувствуешь хищников, не значит, что их нет.

— Я… извини…

— Только на первый раз. Оскар, мне не доставляет это удовольствия, но ты должен подчиняться мне. Иначе ты становишься угрозой, а угрозы надо устранять.

Он выслушивал мои слова спокойно, даже пристыжено, полностью принимая свою вину. Впрочем, если бы я попытался пригрозить, что причиню вред Юлии, он бы тут же воспользовался своим преимуществом в силе и разорвал меня на куски… ну, или хотя бы попытался. С Оскаром надо было внимательно следить за своими словами, чтобы не нарваться. И почему мне не могли дать в помощники Алтая?

— Пока можешь поплавать, я буду на корабле. Но больше не повторяй подобных ошибок.

— Хорошо…

Естественно, ему нужно разминаться — он переносит нахождение вне воды гораздо хуже, чем я. Но это не повод рисковать чужими жизнями!

Подплывая к кораблю, я сразу же проверил, все ли в порядке. Риск, что за время отсутствия Оскара что-то пробралось на борт, был невелик, но все же!

Быстрая проверка успокоила меня: люди живы и спокойны, все на своих местах, двигаются медленно. Уж я-то знаю, что при малейшей опасности они начинают с визгами и криками носиться по коридорам. Следовательно, поблизости нет и малейшей опасности. Лита и Юлия сидят вместе…

Этот небольшой факт заставил меня насторожиться. Смотрительницы не были подругами, но и не враждовали. Разговоры их, как правило, сводились к обсуждению зверей — первой и второй серии. А еще чаще — к обсуждению меня.

В принципе, мне следовало бы плыть своей дорогой, то есть, в показанную Литой душевую комнату. Но любопытство возобладало над здравым смыслом, и не первый раз, надо сказать. Так что я подплыл под корабль, чтобы оказаться ровно под той каютой, где сидели смотрительницы. А слышимость в воде очень хорошая, по крайней мере, для меня. Так что я прижался к металлическому дну корабля и замер.

— …Не имеет смысла, — это голос Литы. — Каждый раз одно и то же. Все равно я не смогу убедить тебя в своей правоте, и наоборот. Но ты почему-то не оставляешь попыток!

— Потому что ты мыслишь стереотипами! — рассмеялась Юлия. — Они звери, а мы люди, вот и все!

А, ясно… Они завели свой старый спор относительно моральных ценностей Юлии.

— Именно так, — подтвердила моя смотрительница. — И если уж ты спишь с Оскаром, то вполне можешь позариться на собаку, коня или гориллу!

— Не самое удачное сравнение.

— Может быть… Допустим, Оскар больше напоминает человека. Но ключевое слово здесь «напоминает»!

— Я же говорю — стереотипы. У него практически человеческое тело, и очень хорошее тело! Ты считаешь, что мне лучше было бы делить постель с пузатым дяденькой лет сорока, который не мылся уже две недели, потому что не уверен, как вода повлияет на бородавки у него на спине! С вполне человеческим самцом, которому, впрочем, придется приподнимать жировые складки каждый раз, когда он захочет что-то сделать. А сделает он это быстро, отвернется, удовлетворенно пустит газы и захрапит! Если это норма, то я лучше приму то извращение, которое имею!

— Ты утрируешь. Далеко не все люди такие, и ты это знаешь. С твоей внешностью ты могла бы найти себе…

— Уже здесь ты допускаешь ошибку. Чтобы найти, нужно искать. А есть ли у меня на это время? Есть ли на это время у тебя? Я очень люблю свою работу, но при этом я здоровая молодая женщина. Я не хочу отказываться ни от карьеры, ни от собственных желаний. Семью я завести не могу, и ты это знаешь. Так что мне делать? В выходные дни посещать бары и отдаваться первому встречному?

— Или ждать.

— Чего ждать, принца? — фыркнула Юлия. — Время проходит, я хоть и молода, но уже не девочка. Ты, кстати, тоже. Сколько тебе лет, Лита? Двадцать семь? Двадцать девять? Это немало. Это треть века почти, черт побери! И это твое лучшее время. Карьера смотрительницы будет у тебя и потом, а к ней прибавится и горечь от понимания того, чего у тебя не было. Поэтому среди смотрительниц так мало женщин. Даже те девочки, что пришли теперь, долго не продержатся, я тебя уверяю. У нас с личной жизнью туго — недостаток профессии! Выбор невелик: менять партнеров или принять то, что ты называешь извращением.

— Или не быть ни с кем, — грустно добавила Лита.

— Ага, и остаться старой девой! Уж поверь мне, то, что когда-то ты спьяну порезвилась с каким-то прыщавым студентиком, не избавляет тебя от сей возможности. Старая дева — состояние души, а не тела.

— Уж лучше так, чем спать с животным!

— А Кароль животное?

Я чуть не выпустил когти в металл, но вовремя сдержал себя — такими темпами и корабль потопить можно. Только… уж очень резко прозвучал этот вопрос. И уж слишком важен был для меня ответ.

Лита медлила. Один тот факт, что ответ для нее не очевиден, мог вогнать в депрессию. С другой стороны… я бы тоже не спешил с выводами. Давно, кажется, целую жизнь назад, я бы с уверенностью назвал себя животным. Но от Литы я хотел услышать совсем другое!

Юлия не отличалась терпением:

— Давай же, прекрати ломаться! Это очень простой вопрос!

Что, серьезно?

— Я так не думаю, — тихо возразила моя смотрительница. — Сложно сказать, кто он.

— А ты не умничай! Не надо мне тут придумывать сложный гибрид быка с пластиковой бутылкой. Я даю тебе два варианта: человек или животное. Все, третьего не дано!

— Тогда… тогда, пожалуй, человек. Больше человек…

— Получается, спать с ним — не извращение?

— Я не собираюсь!

— А я конкретно про тебя и не спрашивала! — Я представил, как довольно ухмыляется Юлия. — Не закипай так быстро! Я в общем спросила.

— Все равно извращение, он ведь не полностью человек. Так что я этим заниматься не буду!

— А я бы попробовала… Что скажешь?

Опа… вот это поворот! По голосу старшей смотрительницы я мог сказать, что она не шутит. Почему-то мне вдруг вспомнилась существенная разница между мной и Оскаром — и в весе, и в силе. К чему я это вспомнил — не знаю. Наверное, к дождю.

На сей раз Лита не брала паузу:

— Ты этого не сделаешь.

— Почему? У него потрясающая фигура.

— Не в этом дело. Ты не сделаешь этого из-за Оскара.

— Смелый выстрел, но мимо, — заявила Юлия. — Безусловно, Оскар для меня важен, но он — совсем не человек, у него другие взгляды на жизнь. Если я буду с Каролем, Оскар может стоять, наблюдать и оставаться абсолютно спокойным.

Да уж, Оскар герой! Только почему их не волнует, буду ли я спокоен в такой ситуации?!

— Так что довод с Оскаром отпадает, — заключила Юлия. — Есть варианты поинтересней?

— А как же! Сам Кароль не пойдет на это.

— Почему?

Да, действительно, почему?

Лита ничего не сказала, но на ее лице отразилось нечто такое, что развеселило Юлию:

— Значит, ты все поняла! — расхохоталась она. — Или он признался?

— Он признался.

— Тем лучше, перестанете ходить вокруг да около!

И в этот момент угораздило вернуться Оскара. Я почувствовал его еще издалека, но зверь приближался быстро. Наплавался, сволочь! Когда надо, он плавать не хочет!

Оскар не был полной дубиной: если бы он заметил меня здесь, донес бы Юлии в два счета. Так что пришлось выбираться.

Я забрался на борт с демонстративным топотом, чтобы все знали, что я вернулся. Сонная команда привычно не обратила на это внимания, зато смотрительницы вышли встречать меня.

— Привет, красивый, — подмигнула мне Юлия. — Оскара не видел?

— Видел. Если еще раз увижу его в океане одновременно со мной, пойдет он на сувениры.

— Ой, как страшно, — старшая смотрительница улыбнулась, но глаза ее остались серьезными. — Бука ты. Я собиралась пожалеть, что тебя загружают все новой работой, но теперь не буду!

— Какой еще новой работой? — простонал я.

Ну сколько ж можно!

— Пришел приказ, пока тебя не было, — виновато пожала плечами Лита. — Завтра ты должен будешь поймать пару существ.

— В смысле — поймать?

— В смысле, доставить их сюда. Живыми.

* * *

Чувство было непривычным.

Когда Лита только вытащила меня из клетки, я и представить не мог, что смогу добровольно и без крайней необходимости убрать хоть часть своей брони в присутствии людей. Но с тех пор многое изменилось, я стал уверенней — я стал другим. Поэтому сейчас я мог позволить себе оставить без защиты всю спину.

Что, в общем-то, достойно вознаграждалось. Маленькие теплые ручки скользили по моим уставшим мышцам, иногда надавливали так, что было больно, но совсем чуть-чуть. В целом, я наслаждался процессом.

— Кароль, ты сейчас замурлыкаешь, — тихо произнесла Юлия, наклоняясь ко мне.

— Ага, а потом встанет на задние лапки и попросит молочка, — буркнула сидевшая в углу Лита.

Идея массажа принадлежала Юлии. Когда она предложила, я вообще не знал, что такое «массаж», но попробовать согласился. После охоты на живых существ у меня болело все тело, а под броней, там, куда попадали их удары, уже начали формироваться синяки. Так что я заслужил отдых!

Но моя смотрительница, видимо, так не считала. Она устроилась в дальнем конце комнаты и делала вид, что читает, но за последние двадцать минут она не перевернула ни одной страницы. Так что либо она читает по слогам, а потом еще три раза перечитывает для уверенности, либо книга нужна ей для прикрытия.

Я, как ни старался, не мог понять, чего она бесится. В действиях Юлии не было ничего странного. Да, иногда она приживалась ко мне чуть ли не всем телом, но я-то на это не реагировал! Я просто наслаждался ощущением покидающей меня усталости.

Думаю, если я начну мурлыкать, Лита меня убьет. Они-то шутят, не знают просто, что я умею. Вернее, это не совсем мурлыканье — уж точно не как у кошек. Но звери могут издавать похожий звук, когда привлекают самку или когда хотят ее удержать. Можно было развлечься, поддразнить Литу… Ай, лучше не надо. Наши отношения в последнее время и так на ниточке висят.

— Готово, — Юлия легонько хлопнула меня по спине. — Свободен!

Я бы с удовольствием побыл несвободным еще минут десять, но раз она сказала все, значит, все. Выпрашивать я ничего не буду. Вот только… я и не подозревал, что у меня есть причины завидовать Оскару!

— Клетки надо перенести сюда, — сказала Лита. — Поднимается ветер, палубу качает. Не хватало еще, чтобы они слетели в море!

— Это океан.

— Не суть важно.

Втроем мы поднялись на палубу, где стояли клетки с пойманными существами. Оскар, являвший после нашего конфликта образец покорности, стоял на страже.

Сами клетки были отдельной историей — чудо техники. Сделанные из прочнейшего стекла, они были оснащены таким количеством фильтров, датчиков и прочей техники, что могли соперничать с лучшим из компьютеров. Они не только поддерживали необходимую температуру воды, но и обеспечивали нужное давление — немаловажный фактор для содержания глубоководных существ. Сначала я решил, что эти махины будут тяжелыми, но оказалось, что в воде они передвигаются сами, надо только задать направление. Самым проблематичным было поднять их на палубу, но тут мне помог Оскар, и мы справились.

Саму охоту мне сложно было отнести в раздел приятных воспоминаний. Выяснилось, что даже самые маленькие существа, если пытаешься их схватить, сопротивляются отчаянно: воют, дергаются, кусаются, зовут родню. Конечно, броня защищала меня, но эти гады быстро сообразили, что надо метить в глаза.

Я так потратил часа три, прежде чем понял, что все гениальное просто. Я лишь нашел подходящих существ и выпустил в воду разряд электричества. Как я и ожидал, существа отключились, некоторые погибли. Я не жалел их, выбрал двух наиболее живучих, погрузил в клетки и доставил на корабль.

Теперь эти двое полностью пришли в себя и активно демонстрировали, что им тут не нравится.

В клетке поменьше сидело существо, похожее на ската-хвостокола. Настолько похожее, что единственной видимой разницей между ними стал хвост: у ската был только шип, как у меня, а у этого уродца весь хвост напоминал покрытый зазубринами меч. Лита сказала, что есть рыба-меченос. Тогда это, по аналогии, мечезад… Шикарно.

Сейчас существо отчаянно билось в клетке, но на стекле не оставалось ни царапины. Ничего, скоро оно устанет. Если клетка не развалилась до сих пор, то не развалится вообще.

Вторая тварь сидела тихо, но спокойно смотреть на нее мог только я. Люди и даже Оскар невольно вздрагивали и старались отвернуться. Да, признаю, выродок хорош!

Это был длинный плоский слизень длиной почти в полтора метра. Его спину закрывал чуть выгнутый цельный панцирь с отверстием посередине. Из отверстия периодически выплескивалась густая желтоватая жижа, с которой с трудом стравлялись фильтры. Мутноватые белые глаза смотрели на мир с кончиков длинных усиков. Перемещалось существо за счет выступов в слизи, но были у него и суставчатые отростки, предназначенные, очевидно, для нападения и удержания жертвы.

Однако самой впечатляющей частью хищника была его пасть. Она располагалась снизу, под панцирем, и в закрытом виде напоминала медузу. Однако когда она раскрывалась, становились видны многочисленные ряды клыков — и каждый ряд постоянно был в круговом движении. Проще говоря, существо, попавшее в эту пасть, мгновенно перемалывалось на куски. То, что клыки находились на брюхе, не было недостатком — я лично видел, что слизень может резво приподниматься и даже прыгать. Остальные обитатели зараженной зоны старались держаться от него подальше — даже те, что превосходили его размером.

Сейчас слизень был спокоен. Он вообще не двигался и казался сонным. Меня это настораживало. Впрочем, если клетка выдержала яростные атаки этого квази-ската, то что может сделать какой-то слизняк?

Большую клетку мы с Оскаром несли вдвоем. Лита направляла нас, а Юлия осталась на палубе, следить, чтобы скат сам себя на оттолкал к воде. Потом Оскар ушел за меньшей клеткой, а я повернулся к своей смотрительнице:

— Ты уверена, что нужно было это делать?

— Что?

— Ловить этих двух. Я знаю людей — они не уничтожат этих тварей, а будут изучать! Попытаются покорить или вывести какой-нибудь новый полезный вид. А этого делать нельзя!

— Почему?

— Потому что, хоть они и живут в воде, они не от воды, — пояснил я. — Они слишком чужие, их надо уничтожить.

— Ты тоже чужой.

Сравнила, блин!

— Это для вас я чужой, для океана я более родной, чем все люди вместе взятые.

— Не сердись.

— Так ты серьезно считаешь, что мне нужно было их ловить? Или ты снова следуешь приказам?

Немного резковато, но это ей за неудачные сравнения.

— На сей раз приказы удачно сочетаются с моим собственным мнением, — ответила Лита.

— Радость-то какая…

— Не ерничай, а то начну обижаться. И передам тебя Виктории.

— Не надо! — мой испуг был столь неподдельным, что Лита рассмеялась.

— Смотри у меня! Я понимаю твои сомнения, но изучение этих животных… или рыб… или кто они там… необходимо. Да, кому-то придет в голову светлая идея дрессировать их. Проект закончится, как только паре умников откусят бошки. Но ловим мы их для другого.

— «Мы»?

— Ты, ты… Принципиальный какой! Так вот, ты ловишь их для того, чтобы люди смогли найти способ покончить с этой заразой. Какие яды на них действуют? Что убивает их быстрее всего? Люди, даже при всех своих худших сторонах, не допустят, чтобы весь океан стал таким. Это ведь наш мир тоже, понимаешь? Не только твой.

Я кивнул, не желая вдаваться в подробности и уж тем более начинать спор.

Оскар, сопровождаемый Юлией, принес клетку с беснующимся скатом.

— Мы вам еще понадобимся? — полюбопытствовала старшая смотрительница.

— Пока нет.

— Тогда мы пойдем погуляем. Предлагаю сегодня поужинать вместе, Кароль, твоя явка обязательна!

Я только глаза закатил. Обязательно ей кривляться? Она ведь знает, что в последнее время мне приходилось принимать слишком много лекарств — несмотря на все предосторожности, я иногда глотал зараженную воду. Так что с питанием у меня были проблемы — надеюсь, временные.

Ну и что мне делать за общим столом? Смотреть, как они едят нормальную пищу, а потом переводить взгляд на собственную тарелку с жидкой блевотиной? Нет уж, увольте!

Когда эти двое ушли, я тоже собирался покинуть комнату, но Лита задержала меня.

— Что тебя беспокоит? — спросила она.

Можно было потратить время на отрицание, но я не стал, меня больше интересовало другое:

— На чем я прокололся?

— Ты все время хмуришься, я даже с броней вижу, — Лита начала загибать пальцы. — Ты пытаешься хамить и дерзить, чтобы разозлить меня и с помощью скандала отвлечься от мрачных мыслей. Когда над тобой шутят, ты скалишь клыки. У тебя хвост подрагивает.

Чертов хвост!

— Ну, допустим, нервничаю.

— Что случилось?

— Во время последней вылазки туда я засек акул. Ну, как та, что напала на меня когда-то… Как я и предполагал, это самые совершенные существа на всей зараженной территории. Их семеро и они ведут себя очень странно.

— То есть?

— Не знаю, как объяснить… Акулы обычно не живут семьями, для них это не нормально. А эти не просто объединились, у них еще и порядок какой-то есть. Я сам не видел, только чувствовал их. Лита, я хочу уничтожить их.

— Это не обязательно, люди тоже могут с ними справится!

— Если успеют! — указал я. — Из всех тамошних уродов, только у акул есть шанс уплыть далеко, как уплыла та. Причем сделать это они могут в любой день, в любую минуту даже!

Лита задумалась. Она слишком хорошо меня знала, чтобы устраивать крики вроде «Ты не справишься, их слишком много!» Она помнила, что я — животное. Разумные животные не выбирают непобедимого противника.

— Ты уверен, что их там всего семь? — уточнила она.

— Я не почувствовал больше.

— Не обижайся, но для тебя одного многовато…

— Не обижаюсь, потому что ты права. Вернее, с этой семеркой я бы справился, если бы битва проходила в открытом море, а не на их территории. А там им будут помогать другие, пусть и неосознанно.

— Так… Но ты все равно раздумываешь?

— Все получится, если я возьму с собой Оскара.

Если бы я мог сделать это один, я бы уже все сделал и не терзался сомнениями. Оскар — проблема. Его силы впечатляют, он будет неоценимой помощью, но… тогда смотрительницы останутся без охраны.

Лита все знала. Она не испугалась:

— Мне кажется, ты должен это сделать.

— А как же вы?

— А что мы? Ничего с нами не будет. Мы стоим на этом месте уже неделю, хоть раз кто-нибудь подплыл к кораблю? Нет! Да и потом, ты сам сказал, что никого страшнее акул там нет, а акул займете вы. Остальные вообще из этого своего болота не выплывают! Хочешь это сделать — сделай. Завтра. Потому что послезавтра мы отправляемся обратно, ты выполнил все, что от тебя требовалось.

Она говорила уверенно, однако я не был убежден до конца.

— Слишком опасно…

— Ну и трусливый же ты, когда речь о чужих жизнях заходит! Чтоб ты так за свою беспокоился — столько нервных клеток мне бы спас! Хочешь, мы отплывем еще дальше?

А вот это уже идея.

— И я могу взять с собой передатчик, — добавил я. — Отлично! Риск снижается, в случае опасности вы сможете просто вызвать нас обратно, а быстрее, чем я, не плавает никто!

— Скромник!

— Реалист.

Я понятия не имел, почему мне так хочется убить акул, но думал я о Водяном. Если бы животные знали, что такое месть, я бы сказал, что мне хочется отомстить за него, а так…

А может, Лита права? Может, я все-таки человек?

* * *

Я чувствовал, что они приближаются. Чувство было притупленным, но самым точным из всех, что у меня появлялись здесь — наверное, потому, что я уже сталкивался с такими акулами. Кроме них я точно ощущал лишь присутствие Оскара, а он был далеко; остальные ауры сливались в единый поток.

Впрочем, я заметил, что при приближении акул местная фауна расползлась по норам. Знают, кого нужно бояться!

Я их опасения не разделял. Я точно знал, что мы сможем победить акул — если мой план сработает, это будет еще и просто. А вот при мысли о смотрительницах появлялась тревога. По предложению Литы, корабль еще больше отдалился от зараженной территории, но расстояние не успокаивало меня. Так что чем скорее я закончу свою работу здесь, тем лучше.

Теперь я не только чувствовал акул, но и видел их — они приближались ко мне. Впереди плыл очень крупный, метров в восемь длиной, самец, но он меня почти не интересовал — с ним я покончу быстро. Если, опять же, мои расчеты верны. А вот шестеро молодых, держащихся за ним… С ними будет сложнее. При идеальном развитии событий они тоже пострадают от первого удара, но на это я особо не надеялся. Скорее всего, они набросятся на меня. Через какое-то время подоспеет Оскар, однако на пару минут я останусь один на один с ними.

Оскара я оставил далеко, на самой границе, из соображений осторожности. Я не мог сказать, на каком расстоянии действует электричество, высвобождаемое мной, и как оно влияет на зверей первой серии.

Сейчас все и выясним.

Вожак бросился на меня, не замедляя ход, остальные чуть отстали. Прекрасно, они будто подыгрывают мне! Уклонившись от обнажившихся клыков, я всадил хвост в брюхо акулы и высвободил ток.

Огромная туша содрогнулась, и мне показалось, что по покрытой зазубринами шкуре пошли трещины. Из пасти у акулы выплеснулась кровь, тут же растворившаяся в воде, глаза начали стекленеть; самец умер.

Как и всегда после этого удара, я чувствовал пустоту внутри и легкое головокружение. Но на восстановление не было времени: две акулы трясли головами, им тоже перепало, зато еще четыре плыли ко мне. Они потеряли вожака, а не желание убить меня.

Эти были довольно мелкими: по два-три метра. За счет своих размеров они ловко крутились в воде, да и действовали слаженно. Мне оставалось только двигаться вместе с ними, на атаки не было времени. Челюсти клацали совсем близко, пару раз им даже удалось поймать меня — поймать, но не удержать. Моя броня выдерживала их силу, что же до синяков… они на мне быстро заживают.

Когда еще две акулы очухались, я занервничал. Если две гадины поймают меня одновременно, мне останется надеяться только на свою чешую, а я так не люблю. Это последний шаг перед беспомощностью.

На мою удачу, присоединиться к остальным эти двое не успели: над ними навис мрачный силуэт Оскара. Наконец-то! Он что, водной гимнастикой все это время занимался?

Зверь первой серии был хорош. Он действовал с привычной для него угрюмой уверенностью, которую я когда-то принимал за слабое умственное развитие. Одну акулу он пробил хвостом: это не убило ее, но отогнало на солидное расстояние. Другой повезло меньше — Оскар позволил ей поймать обе свои руки челюстями, а потом просто порвал пасть.

Одна из нападавших на меня акул переметнулась на помощь родне. Храброе, но на редкость глупое решение, которое было мне только на руку. Я все еще двигался быстро, но теперь имел возможность иногда доставать их когтями и хвостом. Резаная рана на боку, порванный плавник, удар шипом в спину — мелочи, которые в совокупности утомляли гигантов.

Краем глаза я заметил, что мы привлекли ненужное внимание. Неподалеку от нас начали собираться те самые отвратные существа, похожие на человеческие ребра, обтянутые слизью. Пока они соблюдали безопасную дистанцию, но вряд ли это долго продлится. Вода вокруг нас все больше наполнялась кровью, это сводило их с ума. Очень скоро наш размер перестанет их отпугивать.

Это в мой план не входило. На кого они кинутся? По идее, на акул, ведь на нас с Оскаром ни царапины. Но вряд ли от мутантов можно ждать предсказуемого поведения!

У меня не было времени на размышления, мне его просто не давали. Так что мне оставалось лишь ждать момента, когда они решат включиться в битву, когда выберут сторону.

И они выбрали. После того, как Оскару удалось удачно пропороть живот трехметровой акулы, они кинулись вперед. Я думал, что они просто набросятся на раненую, но они поступили еще умнее и вместе с тем отвратительней: одно за другим существа начали проскальзывать в рану.

Акула погибла почти мгновенно, но тело ее продолжало дергаться по пути на дно. Полностью выжрав ее изнутри, твари выбрались и отплыли в сторону, а песка коснулась бесформенная шкура.

Оскар остался спокоен, как, впрочем, и всегда, а меня чуть не вырвало. Хорошее воображение — это зачастую недостаток. Так что, чтобы отвлечься, я разнес череп одной из двух оставшихся возле меня акул. Стало полегче.

Теперь и у меня, и у Оскара было по одному противнику. Впечатляло то, что акулы, даже понимая всю безнадежность ситуации, продолжали отчаянно сражаться. Впрочем, я не восхитился настолько, чтобы пожалеть их, а Оскар вообще, по-моему, не философствовал.

Битва была закончена. Два последних трупа опускались на дно, где уже кишели местные падальщики. Они чувствовали, что акулы мертвы, а нас за угрозу не принимали. Правильно, в принципе: не буду я о них руки марать!

Я не чувствовал ни триумфа, ни сожаления. Надеялся я на первое, но не получилось. Перед нами были не коварные враги, а обычные животные. Это работа, не подвиг.

Как люди умудряются получать удовольствие от мести?

Жестом я поманил Оскара за собой. Нам здесь больше нечего делать, впервые мне хотелось покинуть океан. Мерзкое задание!

Проплывая через заплесневелую воду, я развлекал себя мыслями о приятном. Вот сейчас очищу чешую, нормально поем, смогу отоспаться. Потом мы с Литой найдем Островского, я наконец-то узнаю, кто я!

На душе становилось теплее. Никто из окружающих меня людей не мог представить, что значит не знать самого себя. Ну а звери первой серии в принципе не умели представлять.

Я настолько расслабился, что резкий писк в микрофоне, закрепленном у моего уха, заставил меня вздрогнуть. Я совсем забыл про эту проклятую штуковину!

Сначала был писк, помехи, а за ними — голос. Резкий, быстрый, пропитанный плохо скрываемым страхом.

— Кароль! Кароль, быстро возвращайтесь!

Меня будто пронзили тысячи ледяных иголок. Я ведь знал, я чувствовал!

— Что случилось?!

— Эта штука пробила клетку, она на корабле… Дьявол!

На заднем плане слышались удары и голос Юлии:

— Быстрее, Лита, сейчас ворвется! Бросай!

— Возвращайтесь! — только и успела крикнуть моя смотрительница. Микрофон затих.

Оскар обеспокоенно смотрел на меня, но я не стал тратить драгоценные секунды на объяснения. Я сорвался с места, зная, что он поймет, почувствует. Зверь первой серии все равно не смог бы угнаться за мной — никто не мог!

В этот раз я плыл, наверное, быстрее, чем когда-либо. Я не испытывал усталости, все мышцы были напряжены до предела, и между тем я чувствовал странную легкость. Во мне откуда-то появилось столько силы, я сейчас был способен на все!

На все, кроме ее спасения. Мерзкий голосок внутри меня продолжал шептать: Не спасешь, не успеешь, потеряешь! Я плыл быстро, а он уже там… По иронии судьбы, расстояние, которое я увеличил для безопасности, теперь действовало против меня.

Теперь все сошлось. Я предчувствовал беду, хоть и понимал умом, что никакой угрозы нет. Ну сколько раз я убеждался, что инстинкты мудрее! И еще… как можно было упустить тот факт, что клетки не испытаны, что мы не знаем силы этих существ?

Судя по словам Литы, пробилось только одно существо, и я знал, кто: слизень. Скат мог метаться сколько угодно, так мотылек об лампочку бьется. А вот в крупном хищнике чувствовалась уверенность…

Добравшись до корабля, я буквально вылетел из воды. Не было мыслей, кроме одной: лишь бы не было поздно!

Уже на палубе я увидел кровь и первый труп. Это был один из обслуживающих нас людей; он лежал, нелепо раскинув руки, и смотрел в небо широко распахнутыми глазами. В животе у него зияла огромная уродливая рана.

Слизень успел побывать здесь, потом вернуться обратно, он успел все… Так, спокойно, Кароль! Не паникуй! Пока ты видишь только один труп!

От мертвого тела тянулся кровавый след, ведущий к лестнице. Я одним прыжком перемахнул через ступени, оказался в комнате, где изначально стояли клетки. Обе были разбиты; половина тушки ската валялась среди осколков.

Я не слышал ни криков, ни движения. Конечно, я мог бы искать ауры, но мешал страх — страх неизбежности.

— Лита! — отчаянно крикнул я.

И неожиданно получил ответ:

— Здесь я. Иди быстрей!

Голос был не спокойный, но успокаивающийся. Легкая дрожь говорила о пережитом ужасе, который теперь остался позади.

Ничего не понимая, я перешел в соседнюю комнату. Смешно, конечно, но каждый раз, когда я зарекаюсь не удивляться, все равно находится что-то, способное меня шокировать.

Посреди комнаты лежал слизень. В том, что он мертв, не приходилось сомневаться: возле отверстия на спине и чудовищной пасти застыли лужи мутной коричневатой крови. А на животе хищника, в паре сантиметров от клыков, сидела… там самая черная штуковина, которую я забрал когда-то у ракообразного мутанта.

Хотя «сидела» — не совсем точное слова, учитывая специфическое строение этого существа. Оно просто зависло на части своих игл, но, увидев меня, оживилось, закивало головой.

Только теперь я увидел смотрительниц. Обе забрались с ногами на стол и казались очень бледными, но понемногу приходили в себя.

Я почувствовал, как усталость обрушивается на меня свинцовым потоком. Страх может утомить больше, чем любая физическая нагрузка. Я опустился на колени, потом оперся спиной о стену. Смотрительницы не спешили спускаться, потому что между нами все еще был труп слизня… ну, и штуковина, разумеется.

— Что произошло? — только и смог спросить я.

— Скат оказался упрямым, — Лита провела по лбу чуть подрагивающей рукой. — Он все-таки разбил клетку, но столкновение с воздухом оказалось для него неприятным впечатлением. Он стал биться в судорогах, а в процессе расколошматил вторую клетку. Мы как раз были там…

Я встал и, не обращая внимания на штуковину, пересек комнату. Лита спрыгнула со стола и обняла меня, я ответил ей тем же. Все по-дружески, как и договорились.

— Что было потом?

— Слизняк оказался крайне неблагодарным, он тут же сожрал своего спасителя, а потом пополз к нам. Быстро, гад, ползал. Мы выбежали на палубу, кричали всем, чтобы они прятались… Один решил сыграть в героя.

— Я его видел.

— Мне его жаль. Нам удалось снова спуститься вниз, слизень следовал за нами… Только за нами, на других людей не обращал внимания, если они не становились у него на пути. Мы заперлись здесь, он начал выбивать дверь. Оружие все, как назло, осталось в наших каютах… Когда он прорвался, мы могли только ждать. А потом появилось это, — моя смотрительница указала на черное существо. — Не знаю, где оно было, я смотрела только на слизня. Когда он готовился прыгнуть, как прыгал на всех остальных, оно бросилось ему на перерез, впилось иголками… Я… Я думала, слизняк его сожрет, но он тут же упал, полилась кровь… Это было минут десять назад. С тем пор мы сидели здесь, этот чудик — на трупе. Напасть он не пробовал… Откуда он мог взяться?

— Должно быть, приплыл за мной, — рассеянно отозвался я. Мои мысли были сосредоточены на другом. — Странный малый… У нас серьезная проблема. Эту территорию надо уничтожить, чем скорее, тем лучше. Так и передай начальству.

— Чего ты переполошился?

То, что она не заметила очевидное, я мог списать лишь на ее страх.

— Разве это не ясно? Скат задохнулся, но слизень смог приспособиться и к воздуху, и к давлению. Так же как и это существо. Они готовы к выходу на сушу, просто еще не знают об этом. Делай выводы.

— Боже мой…

— Ну, что-то типа того.

Лита отстранилась от меня, начала что-то говорить Юлии. Я не слушал, мое внимание перешло к черному существу.

Я понятия не имел, как оно проникло сюда, но не сомневался, что это связано со мной. Странно, я ведь больше не встречал его на зараженной территории, даже удивился такому повороту. А оно, оказывается, все это время пробиралось сюда!

Но как оно узнало, где меня искать?!

Сейчас оно подсохло и выглядело еще более странно: на каждой игле распушились сероватые щетинки. Выходит, оно ядовито… Логично, я ведь не видел, чтобы ракообразные мутанты ели этих штуковин! А может, яд опасен не для всех.

В любом случае, яд — это средство обороны. А оно использовало его для нападения, да еще и в такой ситуации! Почему, почему, почему?…

Даже не зная ответа, я был благодарен, потому что оно спасло две дорогие для меня жизни. Вернее, одну дорогую и одну необходимую.

Лита проследила за моим взглядом:

— Что с этим делать теперь?

— Не знаю.

— Но оно определенно приплыло к тебе.

— Не уверен.

Существо будто почувствовало, что говорят о нем. Оно издало странную трель, скатилось на пол и, перебирая иголками, засеменило ко мне. Быстро освоилось на воздухе, зараза маленькая!

Я не стал шарахаться, хоть и знал, что оно ядовито — просто не чувствовал опасности. Существо прижалось к моему хвосту и замерло.

— Тебе еще доказательства нужны? — приподняла бровь Лита. — Вот что… возьмем его с собой, раз остальные образцы утеряны. Привезем полтора трупа и одно живое существо, тоже неплохой вариант.

— Зачем, ради вскрытия вживую?

— Не мели глупостей, это не единственный метод исследований! Ой, смотри, оно к тебе жмется…

А мне оно надо?

— Как назовешь? — полюбопытствовала моя смотрительница.

— Это обязательно?

— Да.

— Хреновина, — буркнул я.

Литу такой вариант не устроил, она наморщила носик:

— Слишком грубо. Чудик спас мне жизнь, побольше уважения. Переделаем в Штуковину, так мягче.

Все-таки иногда мы с ней мыслим одинаково, только она об этом не знает.

Мне не нужно было это существо. Не знаю, зачем оно ко мне привязалось, но вряд ли от одной большой любви… Скорее всего, это нечто вроде паразита, жмущегося к крупным хищникам.

Смотрительницы мою точку зрения не разделяли. Они быстро преодолели страх перед неизвестным существом и скоро вовсю тискали его. Я опасался, что оно выпустит яд, однако Штуковина явно наслаждалась процессом и радостно пищала — совсем как тогда, играя со своей стайкой.

Я не собирался оставаться с ними, мне нужен был отдых. Едва я собрался уходить, как Штуковина вырвалась из рук девушек и прыгнула мне на хвост. С помощью острых игл она зацепилась так, что стряхнуть ее было нелегко, и застрекотала. При этом я ничего не чувствовал, иглы мне не вредили, а вес существа был слишком мал. Кажется, я начинаю догадываться, как оно добралось до корабля!

И как мне теперь от этого избавляться?

Юлия еще и подлила масла в огонь, зловредно добавив:

— Поздравляю, Кароль, ты стал отцом!