— Зачем ты каждый раз сюда приходишь? — поинтересовался я.

Штуковина смотрела на меня немигающими черными глазками и, естественно, не отвечала. Она уже третий раз сбегала из лаборатории и, пугая людей, прикатывалась к моей комнате. Эта маленькая пакость начинала меня раздражать!

Равно как и людей. Пока им удалось узнать только то, что Штуковина не является хищником — она питалась сахаром и медом — и что она дальняя родственница морского ежа. Для более подробных исследований необходимо было вскрытие, но тут уж я воспротивился. Нравится она мне или нет, убивать ее я не позволю.

— Катись отсюда.

Штуковина снова не отреагировала, хотя была способна выполнить мой приказ буквально. Чувствовала, наверное, что я уезжаю. Естественно, я не собирался брать ее с собой, но уже попросил Женьку присматривать за малявкой.

Собирать вещи было непривычно. Как правило, я срывался по первому требованию людей, мне не нужно было ничего брать с собой. Теперь же предполагалось, что я еду отдыхать.

Лименко помог нам, как и обещал. Согласно всем документам, нам с Литой предстояло провести две недели на заброшенном пляже, надежно укрытом от посторонних глаз. На практике же для нас организовали прямой рейс, доставку до аэропорта и даже лодку с капитаном. Капитан, правда, был из местных, но когда-то работал в России и язык должен был знать.

По моим расчетам, не больше чем через неделю я смогу встретиться с Островским. Ожидание было похоже на прыжок в мутную воду: не знаешь, что скрывается в ней.

Я почувствовал, как кто-то приближается к моей комнате, и небрежным движением хвоста откинул Штуковину в заросли тропических растений. Не нужно, чтобы ее лишний раз видели здесь. Тем более что моим неожиданным гостем стал человек, с которым я не только не собирался, но и не хотел говорить.

Константин Стрелов сначала зашел в мою комнату, а потом постучал. Очаровательное проявление человеческой логики. Впрочем, вид у него был несколько смущенный, будто он пришел на прием к начальству.

Не знаю, почему он мне не нравился, от него никогда не исходило ни злобы, ни агрессии. И все-таки пересилить себя я не мог, поэтому решил ограничиться холодной вежливостью:

— Я могу вам чем-то помочь?

— Я узнал, что вы уезжаете, и решил воспользоваться последней возможностью поговорить с вами.

Любопытно… Обычно люди не обращаются ко мне на «вы», считая, что я по определению ниже их.

— Почему последней? Я намерен вернуться.

— Я не так выразился, — на его щеках появился румянец. Как баба, честное слово. — Просто я давно уже хотел познакомиться с вами.

— Считайте, что мы знакомы.

— Вы очень много значили для моего отца, поэтому я хочу, чтобы вы знали: вы всегда можете на меня рассчитывать. Я ведь многое теперь могу… Мне бы очень хотелось, чтобы мы работали вместе. Я планирую создать новую серию животных, понять, где мой отец нашел их, как создал. С вашей помощью у меня должно получиться.

— Сожалею, но ничем помочь не могу.

— Это будет просто, я объясню! — настаивал он.

— Кароль, — Лита вошла в мою комнату; в руке у нее была компактная спортивная сумка. — Ты готов?

— Уже, уже.

Я был рад возможности прервать разговор. Но Константин мою радость не разделял:

— Простите, я могу еще немного поговорить с ним?

Нет, нет, нет… Пожалуйста, Лита, откажи ему, я буду хорошим, только откажи! Этот тип мне противен…

Смотрительница разгадала мольбу в моих глазах.

— К сожалению, мы опаздываем на самолет.

— Я могу как-нибудь связаться с вами во время вашего отдыха?

— Вряд ли. Мы будем вне зоны связи. Объект 2–2 нуждается в реабилитации, так что о цивилизации можно забыть.

Ура!

— Ясно, — поджал губы Стрелов-младший. — Тогда мы продолжим этот разговор в другое время.

Он прощемился мимо Литы и быстро зашагал по коридору.

— Можно его по стенке размазать? — злобно полюбопытствовал я.

— Только после его выхода на пенсию, за убийство действующего сотрудника тебе самому башку снесут. Так ты готов или нет? Я ведь не шутила, мы опаздываем!

Она не стала уточнять, из-за кого мы опаздываем. Ну, хоть на это совести хватило!

* * *

Я не знаю, какой идиот додумался перевозить меня в металлическом ящике.

Перелет я перенес нормально, хотя самолет был грузовой и не рассчитанный на пассажиров, так что там было душновато. Но после приземления… Путешествовать в деревянном ящике было неудобно и унизительно. Путешествовать в металлическом ящике оказалось еще и несовместимо с нормальной жизнью.

Мало того, что мне пришлось скрутиться в комочек, так еще и для воздуха в металлической стенке оставили только одно отверстие. Это, видите ли, меры безопасности, потому что мы проезжаем пару местных деревень. И что? Подумаешь, заметят меня какие-то дикари! Лита сказала, что они и так верят в божеств и монстров, я не должен их удивлять.

Но самым большим издевательством было ожидание на лодке. Лодка оказалась довольно большая и плоская, меня — вернее, ящик со мной — выгрузили на палубу, под навесом. Навес этот не сильно спасал, потому что моя временная клетка уже напоминала раскаленную духовку. Я чувствовал рядом с собой воду, такую прохладную и манящую, однако люди не спешили меня выпускать. Мы все еще находились возле общего причала, тут хватало других лодок. А нашему капитану, как оказалось, надо все документы проверить, прежде чем отплывать!

В принципе, мне ничего не мешало разбить этот ящик и скользнуть в реку — ну, кроме присутствия людей. Приходилось постоянно напоминать себе, что нам не нужны лишние неприятности.

Наконец последние грузчики и рабочие покинули лодку, где-то в сердце плоского суденышка заурчал мотор. Лита стала возле моей клетки и тихо произнесла:

— Потерпи, минут двадцать еще надо тебе тут посидеть, чтобы перестраховаться. В это время на реке многовато туристов, а незадолго до нас отплыла еще и исследовательская группа. С камерами. Понимаешь, к чему я веду?

— Камеры — плохо, — буркнул я. Настроения болтать с ней не было.

— Хороший мальчик. Как ты там?

— Запечен в собственном соку.

— Фу!

— Не в этом смысле!

Минуты тянулись раздражающе медленно. Из-за жары я не мог сосредоточиться и оценить наше местоположение по отношению к другим людям. Мне оставалось только ждать. Зато уж когда я услышал заветное «Ну вот и все», то все-таки осуществил свой замысел: выпрямился, разломав коробку на куски.

— Эффектно, — хохотнул кто-то за моей спиной. — Этот парниша мне уже нравится!

Кроме Литы, я обнаружил неподалеку от себя еще двоих — капитана и его помощника. Где-то на лодке находился еще один человек, но его я пока не видел.

Капитану было лет пятьдесят. Я знал, что для людей это не беспомощный возраст, но мог понять, почему этот человек уже не работает в армии, как говорила Лита: ему не хватало одного глаза, а левая рука двигалась странно, резко. В остальном же его невысокая приземистая фигура говорила о немалой силе — неплохо, ему, в принципе, можно доверить защиту Литы, когда я буду в реке.

Помощник меня не впечатлил. Это был тощенький, загорелый дочерна мальчишка — не думаю, что ему хотя бы двадцать исполнилось. Он косился на меня из-под взлохмаченных волос и нервно подергивал плечами.

Лита сидела на ступеньках, соединявших палубу с капитанским мостиком. Похоже, она уже вжилась в образ туристки: белые шортики, белая маечка, огромные солнечные очки на пол-лица и фотоаппарат на шее.

Видимо, я смотрел на нее дольше, чем полагалось, и она распознала мое удивление:

— Что? Я, между прочим, в отпуске! Пить хочешь?

— В воду хочу.

— Ну так иди. Петрович, — она повернулась к капитану, — когда у нас ужин?

— Где-то через час, — отозвался он. — А через три часа сядет солнце.

— Мне хватит, — заверил я, прыгая за борт.

Эта река была самым удивительным местом, в которое мне доводилось попадать. Ну, кроме океана, но в сравнении с океаном она подошла вплотную и была готова побороться за лидерство.

Здесь повсюду была жизнь — маленькая, большая, безобидная, хищная… Мне даже показалось, что сами воды живут, но не так, как на зараженном участке океана, а вполне естественно. Река знала, что происходит на ее берегах и далеко за их пределами, в лесу. Она не была маленькой — вместе со своими притоками она представляла единое целое.

И она приняла меня, что было вдвойне приятно.

Плыть оказалось тяжеловато: на дне часто попадались стволы деревьев и отмели. Если бы я рискнул набрать полную скорость, то на первом же повороте зарылся бы по пояс в песок на берегу. Так что я сдерживался, сосредоточив все свое внимание на ощущении прохлады.

А еще маленькая скорость давала мне возможность освоиться с местными существами — почувствовать их, понять, что они собой представляют и опасны ли нам. Получалось не идеально, да я и не надеялся, что с первого раза все сложится. Я довольствовался тем, что удавалось понять, с остальным потом разберусь.

Людей я поблизости не чувствовал, кроме тех, что плыли со мной. Ну разве это не рай? Величественная река, отдельный мир без людей. Вот это я называю отдых!

Правда, приходилось отдавать себе отчет в том, что долго я бы здесь не протянул. Люди — существа несуразные, но без них скучно.

Я увлекся настолько, что почти забыл о времени. Покрасневшие перед закатом лучи солнца намекнули, что я опоздал. Проклятье! В океане я бы за секунду домчался до лодки, но у реки другие правила, тут надо осторожней. Хотя, собственно, что я теряю? Меня все равно покормят, просто я не посижу за столом со всеми остальными, ну так не велика потеря.

Когда я наконец добрался до лодки, вода была пурпурной от заходящего солнца. Лита стояла на палубе и смотрела на небо, на этот раз без очков.

— Ты опоздал.

— Дико извиняюсь. Не надо упреков, я и так с трудом сдерживаю слезы раскаяния.

В воздухе пахло рыбой, жареной на открытом огне. Я вспомнил, что последний раз ел ранним утром, еще в самолете.

— Не дождались меня, небось?

— Ошибаешься, дождались. Я знала, что ты опоздаешь.

— Откуда?

— Ну… если бы я могла свободно плавать в этой реке, я бы тоже опоздала.

Лодка была разделена на две части капитанским мостиком и расположенными под ним тесными клетушками кают. Задняя палуба была меньше, зато здесь можно было повесить противомоскитную сетку, которая в паре с тяжелым навесом-крышей создавала иллюзию шатра. Под сеткой стоял старый, но крепкий еще стол, привинченный к доскам палубы, и несколько складных стульев.

Стол не был пуст. В самом его центре стояла стеклянная миска, в которой плавали пушистые, похожие на бабочек цветы — вещь совершенно нефункциональная, но людям такие мелочи нравятся. По одну сторону от миски разместилось плоское глиняное блюдо с жареными рыбами, по другую — горшок с рисом. Сервировка продолжалась: полная и очень смуглая женщина носила на стол тарелочки с какими-то овощами, соусами и прочей ерундой. Двигалась она, несмотря на почтенный возраст, ловко и быстро.

Я сел за стол рядом с Литой — не на стул, конечно, а на крепкий деревянный ящик, но это не так уж важно. Напротив нас устроился капитан, позже к нему присоединилась молчаливая женщина. Помощник вызвался все это время стоять за штурвалом — парень по-прежнему меня боялся. Я мог чуть успокоить его, если бы убрал броню, но это было не нужно… да и не интересно.

— Ну, приступим! — Капитан всегда вел себя так, будто вспомнил удачный анекдот, настолько пошлый, что даже смеяться над ним было неприлично, а не смеяться едва получалось. — Спасибо нашей хозяюшке. Тиа прекрасно готовит, но немногословна — за то и ценю! Бывали у меня болтливые бабы, вот уж с кем беда! А эта — золото: все сделает, да еще и благодарна будет, что сделать позволили.

Я критическим взглядом осмотрел стол. Из всего этого великолепия меня заинтересовали только рыбины и хлеб. Хлеб я вообще не очень люблю, нам, хищникам, не полагается, но этот был особенный: мягкий и горячий. На базе хлеб всегда был холодным и напоминал кусок мыла.

— Она не говорит по-русски? — спросила Лита, придвигая к себе что-то фаршированное чем-то… Мои познания в человеческой пище были недостаточно велики для точного определения.

— Нет, только по-испански. Как и Мико, помощник мой. Он, кстати, тебя боится — хуже смерти! — капитан подмигнул мне. Я продолжал пялиться на него из-под брони. — Думает, что ты какой-то монстр! Ну, я-то его не виню, страшен ты, брат, только не обижайся. И силен.

— Я на правду не обижаюсь. Ваш пугливый не проболтается?

— Некому. Я его на улице подобрал когда-то, далеко отсюда. Да и вообще, я сказал, чтоб он молчал, вот он и будет молчать. Рассказывай, давай, что ты на дне видел?

— Тину, — я демонстративно зажевал рыбину вместе с костями и головой.

— Очень содержательно! Эй, да ты не дуйся, что страшным назвал!

Я и не дулся, я просто был голоден. В целом мне капитан нравился, в его словах чувствовалась искренность.

— Он еще после дороги в себя не пришел, хорошие манеры не распаковал, — пояснила Лита. — Так что лучше оставить это мрачное существо в покое. А пока расскажите мне, сколько нам ехать.

— Вообще, по-хорошему, путь до хатки Ленькиной можно за полтора дня преодолеть, но сейчас нам ночами придется стоять, потому что опасно двигаться, мелковато стало из-за отсутствия дождей. Так что три дня идти будем. Но вы не переживайте, места тут красивые, заодно и отдохнете. Завтра, например, во второй половине дня будем мимо водопада одного проплывать, там и остановиться можно. Вообще я тут купаться не советую, паразитов много…

— А теперь на одного больше, — пробубнила себе под нос Лита.

Я обиженно фыркнул, а капитан расхохотался. Безучастной осталась только Тиа, методично поглощающая рис с овощами.

— Хорошо сказала! Но на самом деле воды опасны, а вот у этого водопада искупаться можно, он, как говорят местные, отгоняет нечисть.

— Какую еще нечисть? — заинтересовался я.

— О, про эту речку легенд немало сложили. Считается, что в ней живут духи, хорошие и плохие. Тут, понимаешь ли, вся жизнь на реке завязана, так что кого ж обожествлять, если не ее?

Я предпочел не расспрашивать дальше — человеческие легенды неизменно оказывались запутанными и нелогичными. Хотя в данном случае они могут быть в чем-то верны, уж очень странная река.

— Кстати о местных… Люди на нашем пути будут попадаться? — осведомилась Лита.

— Нет, не «кстати», местных здесь как раз нет. А вот другие приезжие… Могут, конечно, но вряд ли. Они не очень любят этот маршрут. Считается, что там, впереди, водятся анаконды.

— А они водятся?

— Угу. Но это кратчайший путь к Лене. Да и потом, я тут уже не раз плавал.

Я уже знал, что анаконда — это большая змея, вроде удава, только подводная. Перспектива встречи с ней меня не пугала — мою броню никакая змея не передавит. Плюс, змеи просто так, без причины, нападают только в человеческих фантазиях.

Тиа покончила с едой и начала убирать со стола. Лита, естественно, не бросилась помогать, а продолжила беседу:

— Вы хорошо знаете Леонида Островского?

— Нет, не то чтобы хорошо, но уж как-то знаю. Даже такой безумный отшельник, как он, нуждается в связи с внешним миром. Здешние земли богатые, но они не могут дать всего. Раз в неделю я навещаю его, привожу кое-что, он всегда щедро платит. Не знаю, откуда у него деньги, он вообще неразговорчивый.

— А где он живет?

— У него свой дом недалеко от берега. Раньше там была змеиная ферма, но ее давно забросили. Он отстроил развалюху, только-только закончил обустраиваться, ну а приехал он сюда, если мне не изменяет память, месяца полтора-два назад. До этого в городе жил.

— Он не говорил, зачем приехал?

— Говорю ж, он у нас не только экстравагантный, но и молчаливый. Да и дерганый какой-то. Ну да ладно, все мы не без саранчи в голове.

Тиа принесла поднос с шариками, сделанными из мякоти какого-то фрукта, и кувшинчик с жидким шоколадом. У Литы тут же радостно загорелись глаза… ну не дите ли?

Я сладкого не любил, но почему-то вспомнил про Штуковину. Надеюсь, она никого не отравит до моего возвращения! Она меня, конечно, раздражала, но не до такой степени, чтобы желать ей смерти.

— А вам Ленька кем приходится? — капитан решил, что ему пора задавать вопросы.

— Он друг отца моего хорошего друга, — отозвалась Лита, щедро поливая желтый шарик шоколадом.

— Фух, с первого прослушивания и не разберешься! Так значит, это не связано с вашей работой?

Ну конечно… его вроде как нанял Лименко, так что он должен знать о нашей работе. Как бы иначе ему объяснили мое присутствие?

— Нет. Цели у нас сугубо личные.

Вернее не скажешь.

— Ладно, ребятки, пойду к штурвалу. Пора останавливаться на ночь, уже слишком темно.

За столом осталась только Лита… ну и я, естественно. Мне нечего было там делать, но я решил составить компанию моей смотрительнице, потому что спать не хотел.

Зато она хотела. Литу путешествие утомило гораздо больше, чем меня — можно подумать, это ей пришлось несколько часов ехать в раскаленном котле!

Я проводил ее до спуска к каютам, но дальше не последовал — там для меня было тесновато. Спать мне предстояло на палубе, а пока я просто устроился на самом краю судна, опустив в воду ноги и хвост.

Ночь была теплая и, как мне показалось, более живая чем день. Днем жара заставляла всех прятаться, ночью же не было палящего солнца. Из зарослей слышался стрекот насекомых и отчаянные крики ночной птицы. Я не видел существенного движения, но чувствовал вокруг себя водоворот самых разных аур.

— Сынок, ты бы поосторожней, — капитан вышел на палубу, достал из кармана пачку сигарет. — В этих местах водятся пираньи.

— Знаю. Они уже минут пять пытаются отгрызть мне ноги.

Это было чистейшей правдой.

— Почему не отгонишь их?

— Лениво.

Человек удивленно моргнул единственным глазом, а потом засмеялся:

— Когда я говорил со Славкой Лименко, то думал, что он совсем заработался там на своих проектах. «Человек, который выглядит, как зверь» — так он тебя описал. Ха! Человек, который выглядит, как зверь — это я с похмелья. А ты… не знаю, что ты. Я бы и сам не смог описать тебя удачней. Просто понимаю, что ты такое, а сказать не могу.

— Жаль, я бы послушал.

— Куришь?

— Нет, я не настолько очеловечен.

Как и любое животное, я питал стойкое отвращение к табаку. На мою удачу, легкий теплый ветер относил дым далеко от меня.

Мы оба смотрели на темные берега. Я знал о них много, потому что умел чувствовать, он — потому что это его мир.

— Значит, это тропики? — тихо спросил я. Не знаю, почему тихо, так получилось.

— Это, друг мой, влажные экваториальные леса.

И зачем я спросил?

— Удивительное место… Странно, что здесь так мало людей. Они живут на скупых пустынных землях, зато полностью игнорируют идеальные условия.

— Ну, кому идеальные, а кому и не очень. Воздух здесь чересчур влажный. Это только тебе, водяной, на руку, а людям плохо: дышать тяжело, раны медленно заживают, гниют. К тому же, здесь много хищников, как больших, так и совсем маленьких. Это ты, танк бронированный, ничего не замечаешь. Человека же может убить укус одного паучка.

Я подозрительно покосился в сторону кают, где спала Лита; капитан поспешил развеять мои опасения:

— За нее не беспокойся, на мой кораблик всякая дрянь не залетает. Да и потом, там есть противомоскитные сетки, так что ничего с твоей красавицей не случится.

Мы еще долго вместе слушали ночь, но уже не разговаривали. Потом он ушел, а я остался на палубе до рассвета.

* * *

Холод я переносил легче, чем жару, но все равно, по сравнению с людьми я был нечувствителен к высоким температурам. Так что когда полуденный зной загнал моих спутников под навесы или в каюты, я продолжал валяться на палубе. Лодка двигалась медленно, потому что рядом было много отмелей.

На отмелях лежали большие крокодилы и тоже грелись на солнце. Чтобы хоть как-то развеять скуку, я иногда лениво вытягивал хвост и стукал рептилий по головам. Одни сразу же прыгали в воду, другие возмущенно клацали зубами. Последние получали еще и по зубам.

— А ты, я смотрю, забияка, — фыркнул капитан.

Он тоже переносил жару неплохо, наверное, привык. Хуже всех приходилось моей смотрительнице, которая не отходила от вентилятора.

— Ты что же, никого не боишься? — полюбопытствовал он.

Я не был столь категоричен, поэтому уточнил:

— Крокодилов не боюсь.

— А змей?

— Змей тоже.

— Даже больших?

— Вам зачем?

— Слушай, а поймай мне анаконду!

Я удивленно покосился на него:

— Зачем?

— Тут шкуры анаконд в цене. Я на них сам иногда охочусь, но на мелких только, а порой таких красавиц вижу… Один раз даже десятиметровую видел! Веришь?

Я не стал рассказывать, что мне приходилось видеть, и просто кивнул.

Капитан что-то крикнул по-испански, — я уже научился опознавать этот язык, — и к нему сразу же подбежал Мико. Помощник стал у руля, а капитан спустился ко мне.

— Парень, я серьезно…

— Не хочу.

С чего он вообще взял, что я буду ловить ему анаконду?

— Почему?

— Резона нету.

— Да ладно, ты ж все равно скучаешь! Может, тебе страшно?

— Нет.

— Ну тогда совсем не понимаю…

— Не хочу.

Я уже видел тут одну анаконду. Она проплыла мимо лодки сегодня ранним утром, мы ее не заинтересовали. Красивая змея…

Людям кажется, что убить змею или рыбу проще, чем животное. Понятия не имею, почему они так думают. Наверное, к животным они ближе, потому что обитают в одной стихии и чем-то похожи. Им кажется, что животные более эмоциональны и умны.

На самом деле все не так. У рептилий и рыб нет ни такой мимики, ни таких выразительных глаз, но нам это и не нужно. Особенно тем, кто живет под водой и не сильно полагается на свое зрение. Мы передаем эмоции на расстоянии.

Не было смысла объяснять все это капитану. Он бы все равно не понял. Поэтому я перевернулся на живот и предложил:

— Могу пираний надергать.

— Вот еще чего не хватало!

Обиделся, по голосу слышу… Так, надо стабилизировать ситуацию.

— Я убью анаконду, если она на нас нападет. Просто так я никого убивать не стану.

— Лады.

Жара быстро согнала его с палубы. Я свернулся клубком и задремал.

Разбудили меня уже к обеду. Тиа приготовила какое-то там местное блюдо, основным ингредиентом которого были большие жуки, фаршированные куриным мясом. Лита долго тыкала вилкой темные тушки, словно подозревала, что они еще живы. Я ее сомнений не разделял, мне все понравилось.

— Хорошо идем, — заметил капитан. — Быстрее, чем я думал. Скоро у нас на пути будет тот водопад, о котором я говорил. Будем возле него останавливаться?

— Да! — чуть ли не крикнула моя смотрительница.

Я, честно говоря, считал эту остановку напрасной тратой времени. Чем ближе была наша цель, тем меньше терпения оставалось во мне. Но Лита не могла так же спокойно прыгать в воду, как и я, а без воды ей тяжело… Придется смириться.

* * *

— Значит так… Времени у вас — два часа. Чтоб добраться до водопада, идите вдоль этой речушки, тут минут пять тихого ходу. Я пока поброжу по берегу, но на лодке постоянно будет Мико. Не опаздывайте, это не в ваших интересах.

Закончив инструктаж, капитан внимательно взглянул на нас, словно пытаясь проверить, дошел ли до нас смысл его слов. Но на Лите были зеркальные очки, а по моему взгляду в принципе невозможно ничего прочитать, поэтому он просто махнул на нас рукой.

Сначала моя смотрительница была не в восторге от того, что к водопаду придется идти через заросли, но в узкую речушку, которая тянулась от водопада и впадала в главную реку, лодка бы просто не втолкнулась. Лита даже собиралась отказаться от всего, но я убедил ее, что смогу провести через джунгли.

Точнее, пронести — мы быстро поняли, что так будет удобней. Лита путалась в длинной густой траве, шарахалась от каждого насекомого, а небольшая змейка, переползавшая нам дорогу, вообще почти загнала ее на дерево. Я отчасти понимал ее страхи, ведь у нее не было столь совершенной защиты, как у меня. Но наблюдать за ней все равно было забавно.

Впрочем, я не стал долго наслаждаться этим редким зрелищем. Я просто перекинул ее через плечо, предварительно убрав оттуда броню. Это не сильно прибавило комфорта, но избавило ее от возможных синяков.

Лита решила для приличия повозмущаться:

— Мне так неудобно!

— Да, мне тоже не очень.

— Можешь меня двумя руками нести? Я, в конце концов, особо хрупкий груз!

— Поза невесты? Ну уж нет, мы просто друзья!

— Сказала бы я тебе, что такое поза невесты… И не кривляйся. Мы же договорились!

— А я и придерживаюсь договора. В качестве альтернативы могу предложить тебе шлепать самой.

— Ладно, шеф, езжай дальше!

Капитан не соврал, до водопада мы добрались очень быстро. По сути, шум воды я слышал еще на лодке, но с моим слухом это не удивительно. Любопытное место.

Водопад хрустальной лентой блестел на солнце. Он тянулся вдоль довольно высокой, поросшей мелкой зеленью скалы, в ней же и рождался — так выходила на поверхность подземная река. Внизу образовывалось нечто вроде озера с чистой водой, под которой виднелось каменное дно.

Берега были песчаными, растения настороженно отступали от воды метра на три, да и в самом озере я не почувствовал жизни. Поначалу это меня обеспокоило, но я быстро во всем разобрался. Для Литы угрозы нет, для меня — тем более, а проблемы местных рыб пусть остаются проблемами местных рыб.

Лита расстелила на песке одеяло, которое, кстати, тоже пришлось тащить мне, поставила рядом с ним ящик со льдом, набитый всякой съедобной мелочью. Тиа с готовностью согласилась выдать моей смотрительнице мелкие припасы, она вообще относилась к девушке со странной заботой и звала ее «Иха». Понятия не имею, что это значит. Меня она сторонилась и звала «Монстро» — тут, собственно, все ясно.

Пока Лита пыталась устроить себе райский уголок, я окунулся в озеро. Вода была холодной, холоднее, чем в главной реке, и приятно контрастировала с угасающей жарой. Я чувствовал в ней присутствие незнакомого, но в целом безвредного минерала, похожего на соль. Вот поэтому здесь никто не живет… Но для крупных существ, вроде меня и Литы, вреда не будет.

Озеро было мелким, не более двух метров. Я проверил скалу на наличие пещеры за водопадом — в человеческих фильмах и книгах там всегда есть пещера, преимущественно с сокровищами. Но эта скала оказалась какой-то неправильной, в ней не было ни пещер, ни тайных проходов.

Ну и ладно. Я уже один раз находил сокровища, а толку? Лита потратила их неведомо на что. Хорошо хоть тот медальон оставила, но могла бы надевать и почаще!

— Ну как водичка?

— Нор… — начал я, оборачиваясь, но запнулся.

Лита стояла на берегу, совсем близко. И на ней не было ничего.

Я не первый раз видел обнаженное человеческое тело, но первый раз — свою смотрительницу. В ее осанке чувствовалась уверенность — возможно, напускная, но в этот момент я был далек от сложного психологического анализа. Мне почему-то стало душно, хотя я стоял в холодной воде. Я не мог оторвать от нее взгляд, хотя следовало бы. Неожиданность всего происходящего печально сказалась на моей самоконтроле.

Лишь добравшись до ее глаз, я увидел, что она смеется: лицо ее оставалось холодным и чистым, но в глазах черти табунами бегали.

— Лита, какого хрена? — разозлился я.

— Что? — Она невинно захлопала ресницами. — Я купальник в своей каюте забыла. Так что мне теперь, в майке плавать? К тому же, у меня нет причин тебя стесняться — мы ведь договорились, а ты придерживаешься договора!

Понятно… Окрысилась за то, что я нес ее на плече, как мешок. Вот ведь мстительная зараза! Держу пари, купальник у нее с собой!

Интересно, она хоть соображает, что я, в принципе, сейчас могу сделать что угодно? У нее нет против меня никакой защиты, нет даже тех, кто способен ей помочь: капитан ушел в другую сторону, а Мико, даже если услышит ее крики, и не подумает помогать. Скорее всего, он тут же заведет мотор и смотается куда подальше. Так что сейчас как возьму ее, как перегну через камень и…

Лита словно прочитала мои мысли:

— Ты этого не сделаешь.

— Чего?

— Того, о чем ты думаешь.

— Я никогда не станцую польку в розовом платье?

Моя смотрительница рассмеялась:

— Ну ты и извращенец! Но не крутись, я знаю, что у тебя на уме. Ты этого не сделаешь.

— Из уважения к тебе?

— Из уважения к себе. Это не твой метод.

— Верно, не сделаю… Хотя следовало бы! — Я вышел на другой берег озера. Мне почему-то стало обидно.

Я ожидал, что она извинится — все-таки, она перегнула палку! Но Лита снова засмеялась — в ее звонком, искреннем смехе чувствовалась странная уверенность. Такая уверенность приходит, когда принимаешь сложное решение и понимаешь, что пути назад уже нет.

— Не дуйся, а то ты со своими шипами становишься похож на рыбу-фугу.

— Не хочу даже знать, что это такое…

— Ты скоро обо всем забудешь.

— Сомневаюсь!

— А я — нет.

Было желание с гордо поднятой головой уйти в джунгли, но это было небезопасно. Список существ, способных убить или покалечить Литу менее чем за минуту, был длиннее наискучнейшего романа «Война и мир», который мне пару недель назад подсунул Женька. Так что я устроился у скалы, на самой границе с зарослями, откуда я мог следить за Литой без необходимости слишком много смотреть на нее.

Такие шуточки переходят все границы. Если она думает, что от созерцания ее в таком виде я могу получать чисто эстетическое удовольствие, то она меня переоценивает. Надо будет на этот раз обидеться надолго, а не спускать все на тормозах, а то я ее избаловал.

Чужое присутствие отвлекло меня, но не насторожило, потому что угрозы я не почувствовал. Повернувшись в сторону джунглей, я заметил, что из густой зелени на меня смотрят два желтых глаза.

На базе с недавних пор жила дурноватая кошка, имевшая привычку нападать на зверей первой серии, очевидно, считая их рыбой. Как она умудрялась выживать — мне не понятно, но любопытство в ней было явно сильнее инстинкта самосохранения. Я думал, что это особенность нашей кошки, а на самом деле оказалось, что черта вида.

Эта кошка была большой, но не менее любопытной. Она пришла к озеру не ради охоты, а просто потому, что почувствовала незнакомых существ. У нее была черно-коричневая шерсть с едва заметными пятнами, закругленные уши и толстые лапы с внушительными когтями. Почувствовав, что я на нее смотрю, кошка показала клыки, но без агрессии. Так, по привычке.

— Иди сюда, — тихо позвал я.

Каким-то образом она поняла, чего я хочу — не сами слова, а только смысл сказанного. Медленно, настороженно, кошка вышла из леса. Похоже, совсем молодая еще… Опытный хищник так бы не поступил.

Вообще, мне следовало как следует напугать ее, чтобы в будущем она не попалась из-за своего любопытства. Но я был не в настроении пугать кого-либо, да и потом, никого похожего на меня она все равно не встретит, так что предосторожности излишни.

Минут через пять кошка уже лежала рядом со мной. Я лениво чесал ей ухо, она переминала передними лапами. Глупое животное, но очаровательное.

— Кароль, что у тебя там? — Лита наконец вылезла из-под водопада.

— Тяжелая судьба и незавидное будущее.

— Я серьезно! Это что, пантера?!

— Вероятно.

Моя смотрительница выбралась из воды, но подойти не решалась, что не удивительно: рядом со мной лежал крупный хищник ее стихии.

— Она на тебя не нападает? — с сомнением покосилась на меня Лита.

— Как видишь.

— Здорово… Можно мне погладить?

— Нет.

— Ну Кароль…

Моя очередь наслаждаться местью! Хотя… дальше она затаит злобу и сделает очередную пакость, мы окажемся в замкнутом круге. Придется мне вести себя умнее, чем эта неуравновешенная самка, даже если это не интересно.

— Ладно, можешь подойти, как только перестанешь сверкать голым задом!

Вот так. Я вроде как сдался, но не без боя!

Лита пробурчала что-то весьма нелестное в мой адрес, но натянула на себя купальник. Тот самый купальник, который, предположительно, лежал сейчас в ее каюте. Нужно ли что-то комментировать?

Заметив мой осуждающий взгляд, смотрительница ухмыльнулась:

— Опа, какая неожиданность!

— Вот именно что «опа»…

При приближении девушки пантера настороженно подняла голову, но не зарычала. Добродушное существо… слишком добродушное, чтобы выжить по соседству с людьми. К счастью, тут людей нет.

Лита осторожно провела рукой по блестящей шерсти. Пантера недоверчиво косилась на нее, однако позволяла себя гладить.

— Кароль, ты можешь поверить в это? — прошептала она. — Я могу дотронуться до настоящей пантеры! То есть, не до какой-нибудь дрессированной, а дикой… Это же чудесно!

Я не стал уточнять, что тоже впервые сталкиваюсь с дикой пантерой, но ничего чудесного в этом не вижу. Реакция людей, а в частности Литы, на самые банальные вещи порой была непредсказуемой.

Потом было кормление большой кошки сырными шариками и трагичное расставание. Ну, трагичное для моей смотрительницы, я-то не видел поводов расстраиваться. Симпатичная животина, хоть и глупая. Ей повезло родиться в таком месте.

На лодку мы вернулись на полчаса позже запланированного. Капитан не стал отказывать себе в таком замечательном развлечении, как скандал. Однако тут он просчитался: это на отдыхе Лита казалась хрупкой и ранимой девушкой. Если ее пытались поучать или отчитывать, в ней просыпался «инстинкт начальника», и на место она могла поставить любого.

Так что если раньше капитан сомневался, как столь слабое физически существо смогло получить работу смотрительницы, да еще и моей смотрительницы, то теперь он все понял.

Я же благополучно удрал с лодки еще при зарождении конфликта. Официальной причиной была разведка, но на самом деле я просто хотел уйти от людей — ото всех людей.

На сей раз я уплыл очень далеко. Впереди река становилась более глубокой и широкой, у меня появилась возможность набрать скорость. Движения не утомляли меня, а заряжали новой энергией, снимали усталость бездействия.

Сначала я просто плавал, потом гонялся за пятиметровой анакондой. Вообще люди переоценивают и размеры, и кровожадность этих рептилий, потому что с берега все находящееся в воде кажется большим. Думаю, и меня бы непосвященные охарактеризовали как трехметрового монстра с шипами, когтями и прочей атрибутикой.

Анаконда, вопреки всем страшным легендам о своем роде, не нападала на меня, а впадала в панику. Еще бы! К ней привязалось непонятное существо с непонятными намерениями. Я бы на ее месте тоже не веселился.

На лодку я вернулся уже после наступления темноты. Я так хотел — не нужно мне видеть людей. Только не сегодня. К сожалению, мои расчеты оказались неточными: на палубе сидели Мико и капитан, неподалеку от них перемотанный изолентой магнитофон наполнял воздух неким подобием музыки. И вот зачем так поганить звуки южной ночи?

— Наплавался? — хихикнул капитан.

Зачем спрашивать об очевидном? Естественно, я ничего не ответил, вместо этого буркнув:

— Я спать хочу.

На самом деле не хотел, но другого способа освободить от них палубу я не видел. Однако выяснилось, что за время моего отсутствия тут произошел перераздел территорий:

— А ты теперь спишь внизу, в каюте.

— Это еще почему?

— Ночь слишком жаркая, там душно для нас. Тиа спит в обеденной зоне, где москитная сетка. Мы с Мико тут прикорнем. Твоей барышне не мешало бы устроиться рядом с Тиа, но она панически боится, что на лодку проползут змеи, так что ютится внизу. Зря она так, ну да ничего не поделаешь. Вторая коморка свободна, она как раз для тебя: мебели нет, только одеяла, места хватит. Иди туда, только дамочку не разбуди, она уже давно спать пошла.

Люди! Ночь всего на пару градусов теплее предыдущей, а им уже душно! Мне же придется спать в какой-то норе. А что если переночевать в реке? Хотя нет, это все еще чужой мир для меня. Придется мириться с их условиями.

Самым сложным этапом была лестница: щемиться приходилось боком. Проход этот изначально уже, чем мои плечи, так и застрять недолго! Но вот повезло, не застрял. Сама каюта оказалась больше, чем я ожидал: я не мог стоять в ней в полный рост, но и скукоживаться не понадобилось. Даже одеяла, наваленные друг на друга, были довольно чистыми, хотя мне с моей броней, в общем-то, все равно.

А еще в каютке, под самым потолком, обнаружилось маленькое круглое окошко. Если лечь напротив него, можно было увидеть часть навеса над задней палубой, а дальше — звезды. Это, и еще мягкий плеск воды поблизости, окончательно успокоило меня, раздражение сегодняшнего дня отступило.

Я дремал и готовился окончательно заснуть, когда тяжелая ткань, заменявшая дверь, вздрогнула и откинулась в сторону. На пороге стояла Лита.

Единственным источником света было окошко под потолком; в этом полумраке — да и вообще — моя смотрительница выглядела… необычно. Не так, как должна выглядеть смотрительница. Хотя после сегодняшнего похода к водопаду я ничему не должен удивляться!

Из одежды на ней было нечто, напоминающее удлиненную майку без рукавов из тонкого голубого шелка — и все. На нежно-голубом фоне резко выделялись ее темные волосы, распущенные по плечам. Из-под чуть вьющихся прядей на меня смотрели бездонные черные глаза.

Я почувствовал учащение сердцебиения, кровь устремилась во вполне предсказуемом направлении. Ясно все! Снова поиздеваться надо мной решила. Сегодня что, день «Спровоцируй Кароля на то, за что ему позже оторвут голову… и это еще в лучшем случае голову»?

— Лита, не смешно.

Она не ответила, даже не улыбнулась. Девушка быстро преодолела расстояние, разделявшее нас, и опустилась передо мной на колени.

— Эй… В чем дело? — насторожился я.

Я забыл, что убрал с лица броню, чтобы она не мешала мне рассматривать звезды за окном. Теперь вспомнил, но было уже поздно: Лита наклонилась ко мне. Все было так же, как и первый раз, когда она меня поцеловала: ощущение гармонии и спокойствия, без вопросов, без сомнений. Я чувствовал ее тепло рядом с собой и наслаждался моментом.

На этот раз она не останавливала меня, когда я сделал поцелуй более настойчивым, когда прижал ее к себе… Мне пришлось остановить себя самому.

— Лита, что происходит?

— Разве это не очевидно? Убери всю чешую. Она мне мешает.

А уж как мне мешает! Ей она, по крайней мере, нигде не давит. Но я не мог подчиниться. Это все слишком неправильно…

— Ты что, пила?

— Один бокал вина, — рассмеялась моя смотрительница. — Успокойся, я большая девочка, от одного бокала танцевать на стол не полезу. Вино здесь не при чем, Кароль. Я прекрасно знаю, что делаю.

Я изумленно моргнул, не веря своим ушам. С чего бы это вдруг? Я и сам понимаю, что она не пьяная, это было бы слишком простым объяснением. Зачем тогда она делает это? Хочет заставить меня поверить в реальность происходящего, а потом уйти? Тогда она просто не знает, на что нарывается. Есть разум, а есть инстинкты, которые мне все труднее удерживать. Она даже не представляет, что будет, если я перестану себя контролировать.

Чешуя медленно ушла под кожу. Что, черт возьми, я делаю?! Это надо останавливать! Лита вот-вот одумается, но она переоценивает мои человеческие качества… Да и вообще, есть грань, которую переступать нельзя. Она — человек, я — животное, так что вся эта ситуация, по сути, извращение.

Лита не утруждала себя лишними размышлениями. Она прижалась ко мне сильнее, хотела снова поцеловать, но я отвернулся. Это меня не спасло: ее губы заскользили по шее, по жабрам, а кожа там самая чувствительная. По спине у меня пробежала мелкая дрожь, я знал, что долго не выдержу.

— Лита… Хватит…

— Вот именно, хватит. Ломаешься, как девочка. Я же вижу, что ты этого хочешь.

А вот это обидно. Я ее спасаю, и я же поэтому девочка!

— Ты не понимаешь, на что соглашаешься!

— Понимаю. Хочу этого.

— Но это… неправильно.

— Это кажется неправильным окружающим. Плевать на окружающих!

Она казалась уверенной. Я все еще спорил, хотя в глубине души уже знал, как все пройдет дальше. Поэтому я убирал когти, шипы, сосредотачиваясь на том, чтобы хоть частично подавить свою звериную часть.

— Кароль, если мы оба хотим этого, то думать об остальных нет смысла. В конце концов, я твоя смотрительница, а я с начальством не спорят! Я тебе совершенно официально приказываю: перестань думать!

И я подчинился.

* * *

Я смотрел только на нее, хотя знал, что происходит на всей лодке и на окружающем ее пространстве. Проверял просто из осторожности, по привычке, мысли мои все равно были сосредоточены на девушке, спящей рядом со мной.

Она лежала у меня на плече, одну руку закинув мне на грудь, и я боялся пошевелиться, чтобы не разбудить ее. Мой хвост был перекинут через ее талию, но его немалый вес, судя по всему, не сильно беспокоил мою смотрительницу. Ее лицо, частично закрытое волосами, было спокойно, длинные ресницы чуть подрагивали во сне.

Мой взгляд скользил ниже, уже не столько ради эстетического удовольствия, сколько для проверки. Неглубокие порезы на плече, синяк на ребрах, на бедре, на талии… Я невольно хмурился, видя каждую из этих отметин. Хоть я и старался убрать все под кожу, были моменты, когда я не мог за собой следить, выпускал когти, не управлял силой. Я не из тех, кто любит «метить» свою самку подобным образом, мне не нужно ее калечить, чтобы доказать, что она моя. Это получилось случайно, и я жалел… Но только об этом. Больше ни о чем.

Мое собственное тело ныло от приятной усталости. Оно переживало значительно большие нагрузки, но ничто не могло сравниться с опытом этой ночи. Мне нравилась эта усталость. Я не хотел, чтобы она проходила.

Краем глаза я заметил в углу тряпочку из голубого шелка. Да, от этой рванины Лите толку не будет, придется мне идти в ее комнату за вещами, сама-то она постесняется. Только попросит ли она меня об этом?

Да и вообще, вдруг она уже пожалела о случившемся? Тогда бесполезно будет говорить, что это ее идея и что я предупреждал. Если она разозлится, то не простит меня за это уже никогда. К тому же, она могла просто обидеться вот за эти синяки и порезы. Я тогда был не в состоянии объяснить ей, что это не моя вина.

Женька сказал мне как-то, что при первом пробуждении с женщиной можно будет сразу узнать, молодец ты или скотина. Дальше они вроде как прикидываться начинают. Человеческие самки — странные существа. Непонятные. Но Женька бы не стал врать — с той идиотской ухмылкой он никогда не врет.

Остается только ждать. Может, разбудить ее? Хотя нет, это сильно повлияет на ее мнение… Лучше потерпеть, не торопить события.

Ждать мне пришлось недолго. Когда солнечные лучи коснулись ее лица, веки девушки задрожали, как бывает перед пробуждением, она открыла глаза. Поначалу — в первые секунды — взгляд был мутный, еще спящий. Однако он быстро сфокусировался на мне.

Вот сейчас…

Она улыбнулась, приподнялась на локте и поцеловала меня. Вернее, мягко дотронулась губами.

— Доброе утро.

Все-таки я молодец! А вот я знал, что так будет.

— Привет…

Довольно странный разговор, учитывая, чем мы занимались не так давно. Наверное, у людей так принято.

— Знаешь, я безмерно люблю каждую часть тебя, но поленообразный хвостяра меня раздавит…

Ну конечно! За всю ночь не раздавил, а сейчас раздавит! Так, стоп, она сказала…

— Любишь?

— Давай обойдемся без приторно-сладких разговоров, — Лита потянулась. — Ни к чему они сейчас. Думаю, мы и так все понимаем. Некоторые вещи лучше не говорить лишний раз.

Так не пойдет. Может, это у нее каприз одной ночи! А мне что прикажете делать?

— Лита, кое-что я должен знать… Что будет дальше?

Мы сели друг напротив друга, Лита положила руки мне на плечи.

— Сложный вопрос… А что у нас может быть? Нет, не мрачней, я не раскаиваюсь! Не в чем тут раскаиваться, хоть мне и противно, что Юлия оказалась права. Понятное дело, что так, как раньше, уже не будет. Но мы все равно будем вместе.

— Скрывать?

— Ну… Не совсем скрывать, скорее, не афишировать.

Я улыбнулся в ответ. Вот эта стратегия мне нравится: не кричать, не привлекать внимание других людей, потому что они умудрятся все опошлить. Даже нашим друзьям лучше не говорить. Сами догадаются — ну и ладно, а болтать здесь не о чем.

К тому же, новость о том, что эта ночь не была единственной, не могла не радовать меня. Все-таки я корыстное существо… Или нет? С ее стороны это ведь далеко не жертва!

— В каютах никого нет? — уточнила моя смотрительница.

— Нет, только мы. Тиа на задней палубе, остальные двое на капитанском мостике или как там это называется. Принести тебе твои вещи?

— Нет, я, как ты уже мог понять, не из стеснительных. Иди наверх, скажи Тиа, чтоб подавала завтрак.

Я еще раз взглянул на нее, получил по голове неведомо откуда взявшейся подушкой и начал выбираться из норы.

Солнце уже успело раскалить воздух, спасало только то, что мы на реке. Я потянулся, наслаждаясь пространством после тесноты, и пошел на заднюю палубу, где ждали Тиа и капитан, у руля остался только Мико.

Мне не понравились взгляды, которыми они меня встретили — будто у нас есть общий непристойный секрет. Я и не сомневался, что они все знали — о чем-то догадались, что-то услышали. Но это не значит, что им можно теперь разгуливать с самодовольным видом. Нет, так не пойдет!

— То, что произошло этой ночью, не ваше дело, — сказал я, возвращая на место шипы. — Не нужно ухмыляться. За каждый похабный комментарий я буду ломать одну кость. Костей в вашем теле пара сотен. Не нужно говорить с Литой о том, о чем она сама разговор не заводила. Вас это не касается. Капитан, будьте любезны, переведите это своей команде.

Посерьезнели все, даже капитан — я умею быть убедительным, если захочу. Когда Лита появилась на палубе, не было ни одного лишнего взгляда в ее сторону. Все шло своим чередом.

За завтраком моя смотрительница ела больше обычного. То ли ей так понравились политые медом лепешки, то ли события этой ночи утомили ее сильнее, чем меня.

Я невольно отметил, что связь между нами возросла. Я и раньше чувствовал Литу лучше, чем других людей, но даже это было мелочью по сравнению с моими нынешними возможностями. Я не мог, пожалуй, только мысли ее читать… а жаль.

Это открытие не было таким уж непредсказуемым, если учитывать опыт Юлии и Оскара. Но знать или предполагать — не то же самое, что реально получить. Интересно, чувствует ли Лита меня? Вряд ли, она все-таки человек.

Ощущение чужого присутствия вырвало меня из собственных размышлений. Пока оно было далеко, но стабильно приближалось.

— За нами плывет лодка, — объявил я.

— В смысле — за нами? — насторожилась моя смотрительница.

— В смысле, они плывут по тому же маршруту, что и мы, сворачивать некуда, так что минут через двадцать они будут здесь. Угрозы я не чувствую, так что они не следят за нами, а оказались тут случайно.

— Кто это может быть?

Я пожал плечами и посмотрел на капитана. Тот нахмурился:

— Скорее всего, туристы или охотники. Странно… Это маршрут используется крайне редко, кого могло сюда занести?

— Через двадцать минут узнаем.

— Узнаем раньше, — я поднялся со своего места. — Проверить ведь не сложно.

— Тоже верно. Только не задерживайся и не попадись им на глаза!

— А то я не знаю!

Я скользнул воду с крокодильей мягкостью и поплыл обратно, прикидывая, где лучше затаиться. Через пару минут я уже был под лодкой.

Эта была такой же плоскодонной, как и наша. Я проплыл под ней и выглянул из воды возле прохода на заднюю палубу. Почти сразу я учуял в воздухе свежую кровь, а позже увидел источник запаха… и мне захотелось потопить лодку.

На передней палубе лежала мертвая пантера. Один золотой глаз безжизненно смотрел на меня, на месте другого зияла кровавая рана. Рядом с пантерой на корточках сидел человек лет двадцати и делал аккуратные надрезы на шкуре животного, очевидно, готовясь ее снять.

Я был уверен, что это та самая пантера. Не было никаких видимых признаков, но я чувствовал, а чувства меня не подводили. Значит, они охотники… Они не сделали, если задуматься, ничего плохого, но мне уже не нравились.

На палубу вышел грузный мужчина в грязных шортах. Он загорел докрасна, исходящий от него запах пота забивал в воздухе запах крови.

— Ты все возишься? — фыркнул он. — Санек, завязывай, быстрее ошкуривай!

— Работа деликатная, — огрызнулся молодой человек. — Это тебе не змее голову отрубить!

Ну надо же! На русском говорят. Совпадение. Не скажу, что приятное.

Всего на лодке я чувствовал четверых. Никакой опасности они не представляют, но лучше бы плыли в другую сторону. Ладно, сейчас отпугивать их уже поздно, посмотрим, что будет, когда они увидят нашу лодку.

Я поплыл обратно, думая о пантере. Зря они так с ней…

Лита сидела у борта, но не рисковала опускать ноги в воду. Она боялась пираний, и этого было достаточно; я не рассказывал ей, что еще водится в этой реке.

— Русские, — отрапортовал я. — Охотники. Четверо.

— Любители, — капитан сплюнул в реку.

— Эй, я здесь все-таки плаваю!

— Ты там много что делаешь, — напомнил он.

— Тоже верно, но плевать в мою сторону не надо. А то ветром снесет, на меня попадет — долго оправдываться будете. Что с этими? Они вот-вот будут рядом с нами.

— А что с ними? Побеседуем и расплывемся. Столкновений не будет.

Капитан не видел в этом серьезной проблемы. Он что, забыл, что до дома Островского осталось полдня пути, а компания нам не нужна? Лита тоже кажется спокойной. Ладно, будем надеяться, что план есть у нее, потому что у меня точно нет. Ну, кроме как потопить лодку!

Я подплыл под нашу лодку и зацепился за дно, при этом полностью вешать свой вес на суденышко я не рисковал, продолжая поддерживать себя на плаву. Я видел, как вторая лодка поравнялась с нашей. Судя по тому, как они сблизились, люди решили сходить друг к другу в гости. Нашли время!

Я перебрался под заднюю палубу, чтобы слышать, что они говорят. А в том, что они будут там, я даже не сомневался — люди всегда собираются за столом.

Как я и предполагал, разговор уже шел полным ходом.

— …Я подстрелил ее сегодня утром, когда мы ненадолго остановились у водопада. Шикарное, но абсолютно тупое животное. Она вышла к нам, как кошка ручная, представляете? Ну, грех не воспользоваться такой возможностью!

Это все мужской голос рассказывает — низкий и зычный. Весело дядьке… Убил молодую пантеру, совсем котенка, и веселится. Интересно, а если я вылезу и с такой же легкостью убью молодого мужчину, ему будет весело?

— Значит, вы не первый раз так путешествуете семьей? — уточнила Лита.

А, так это еще семья! Хорошие у них семейные традиции.

— Да, это третье путешествие, — пробасил мужчина. — Теперь уже Санек хорошо стреляет, буду младшего учить! Младшему-то всего одиннадцать лет, но потихоньку убивать приучается. А старшенький даже анаконду поймал! Правда, трехметровку… Но это в двадцать лет! В этом году мы надеемся на большую удачу, поэтому и заплыли в эту глушь.

— Да, тут обычно туристов не бывает, — согласился капитан.

— А мы не туристы, мы охотники.

И гордо как произнес… Я смотрю, людям нравится считать себя хищниками или охотниками, это внушает им какую-то важность. Все бы ничего, но жертвой и добычей они себя не признают никогда. А ведь грань тонка, есть определенный порядок. Акула хищник для людей, для меня — возможная добыча, я же становлюсь добычей для крупных глубоководных тварей. Это закон природы, с которым не спорит никто — кроме людей. Они все время стараются взять на себя больше, чем положено.

— Ну а вы здесь зачем? — поинтересовался другой голос, тоже мужской, но повыше. Вероятно, это тот самый Санек, гроза юных анаконд.

— Я занимаюсь фотографией, меня интересуют безлюдные места, — ответила моя смотрительница.

Интересно, поймут они намек или нет?

— Это так интересно! — взвизгнул высокий женский голос. Там еще и мать семейства… — А можно мы поедем с вами?

— Думаю, не стоит.

— Очень даже стоит, — воодушевился Санек. — Это опасные места, а мужчин с вами только двое. Поверьте, вам понравится смотреть, как я охочусь!

Кадрит ее. Держу пари, он сейчас принял какую-нибудь красивую — с его точки зрения — позу и гордо поигрывает бровями. Этот недомерок пытается ухаживать за моей женщиной!

Все. Теперь я просто обязан сделать им какую-нибудь гадость. Не только чтобы они отцепились от нас, но и чтобы знали свое место.

— Сейчас я кину наживку на анаконду, — продолжал молодой человек. — Если повезет, еще до вечера змея попадется, их здесь много!

Их здесь не много, их здесь нет, идиот! Хотя откуда тебе знать, ты же пальцем боишься воды коснуться! А наживку кидай, кидай… такое поймаешь, что потом долго к психиатру ходить будешь.

Я уже точно знал, что хочу сделать.

В воду плюхнулся большой металлический ключ с насаженным на него куском мяса. Я бы присвистнул, да ситуация не позволяла — физически не позволяла. Так что мое немалое удивление осталось невыраженным.

В подобную ловушку может попасться анаконда либо с суицидальными наклонностями, либо с шизофренией в запущенной форме. Нормальная здоровая змея на этот якорь даже не посмотрит; к тому же, мясо несвежее. На что они вообще надеются?

Я брезгливо скинул гнилушку с крюка и принялся за дело. Для начала я несколько раз хорошенько дернул металлический трос, так, что лодка оседала в воду. Сверху послышались крики, пока еще радостные.

— Попалась, стерва! Санек, давай к пульту!

— Па, бей суку! — это младшенький пищит. Хороший мальчик.

— Сейчас мы ее!

Я проверил, где находятся люди. Так, все разошлись по своим лодкам… Можно браться за дело в полную силу.

Я оттащил лодку назад, так, чтобы она не могла задеть нашу. Потребовалось приложить усилия, потому что плыл я против течения. Любой кретин понял бы, что змея на такое не способна ни при каких обстоятельствах, но люди продолжали торжествовать.

— Ого, крупная!

— Вот это трофей!

— Сейчас мамке сумку поймаем!

Я только глаза закатил. То есть, вариант, что сумка поймала их, даже не обсуждается?

Людей надо было припугнуть хорошо и решительно, что я и собирался сделать. Во-первых, я жалел молодую пантеру. Во-вторых, иначе от них не отвязаться, а это ставит под угрозу цель нашего путешествия.

Я несколько раз обмотал трос вокруг руки, обхватил крюк и начал плавать из стороны в сторону. Лодка дергалась, как ореховая скорлупка, случайно оказавшаяся в сильном течении. Визг пока стоял радостный. Они не знали, что я всего лишь разминаюсь, привыкаю к окружающему пространству.

Разогревшись, я начал плавать кругами. Лодка, соответственно, тоже кружилась, и теперь уже веселья не было. Люди и думать забыли о том, чтобы поймать меня, они едва удерживались на палубе. Я даже слышал заветное «помогите», но пока только от мальчика и женщины. Я хочу, чтобы запищал Санек — это ему не чужих самок клеить!

Периодически я заставлял суденышко черпать воду через борт. Пусть понервничают! Жаль, нельзя им серьезно навредить… Я был настолько зол, что, ни моргнув и глазом, сломал бы пару костей. Увы, это могло сорвать наше дальнейшее путешествие, поэтому я сдерживался.

Под конец вопили все четверо. Я довольно ухмыльнулся, перерубил канат и, в качестве завершающего аккорда, насадил лодку на острые камни. Пробоина получилась идеальная: требующая срочного возвращения в порт, но при этом не особо опасная.

Я подплыл к своей лодке и затаился на дне, прислушиваясь к дальнейшим разговорам. У тех четверых чуть ли не истерика. Лита подливает масла в огонь, рассказывая байки о духах реки. Вот это моя девочка…

Я невольно отметил, что после этой ночи мне почему-то хочется перед именем Литы все время добавлять «моя». Нет, все-таки я собственник… Если она об этом узнает, я могу лишиться хвоста самом унизительным способом, так что надо за собой следить.

Где-то через полчаса наши временные спутники повернули назад. Они до последнего надеялись, что им составят компанию, но капитан был непреклонен. Еще бы! Теперь он понял, что меня лучше не злить.

Еще через пятнадцать минут, когда я был уверен, что они достаточно далеко, я выбрался на палубу. Меня встретили аплодисменты от капитана, Литы и даже Тиа.

— Хорошо, — прокомментировал капитан. — Я бы с тобой выпил, да ты не пьешь… Зря не пьешь, приучаться надо.

— Приму к сведению. Долго еще?

— Они нас чуть задержали, но до заката, думаю, успеем.

Я посмотрел вперед, на зеленую гладь реки. Три дня почти пролетели — быстрее, чем я предполагал. Но вот оставшиеся часы растянутся… Так всегда: последние минуты перед чем-то важным бесконечны. Это как ожидание чуда — или смерти.

Я не знал, что ждет меня впереди, что я смогу понять. Знал только, что это сродни смыслу жизни… Мало кто может представить, что значит жить без прошлого, без знаний о своем роде, без дома.

Как бы хорошо люди ко мне ни относились, я все равно бродяга, потому что их дом — это их дом. Мне нужен мой собственный, а с ним и осознание своей сущности. Я представить не мог, что буду делать, если окажется, что Островский ничего не знает, что доктор Стрелов унес эту тайну с собой в могилу.

Нет, глупости. Все будет хорошо. После этой встречи я точно смогу сказать, кто я такой и откуда пришел. Я так долго ждал…

* * *

В предзакатном полумраке капитан едва не пропустил деревянный причал, скрытый водной растительностью. Причал был сделан неумело, и притом недавно, так что я не сомневался, что это работа Островского.

— Идите, — капитан махнул рукой в сторону зарослей. — Тут совсем недалеко, тропинка выведет. Я пока якорь брошу, надо подумать, где безопасней. Мы будем ночевать на лодке!

Я не спорил, их общество мне было не нужно; но Лита не была лишней. Я хотел, чтобы она осталась со мной сейчас.

Я шел первым, проверяя ближайшие деревья и кусты на наличие ядовитых гадов. Лита жалась к моей спине, и я чувствовал, что ей здесь тревожно — моя смотрительница побаивалась змей. Мягкая земля поглощала звук наших шагов, так что мы должны были стать нежданными гостями.

Тропинка вывела нас к неуклюжему, но мощному забору из кривых древесных стволов. Конечно, меня бы это строение не удержало, но местных хищников — легко. Пришлось искать ворота… Чтобы не показаться Островскому чудовищем, я убрал чешую с лица — пусть думает, что я просто человек, а потом мы все объясним.

Однако выяснилось, что маневр мой не только бесполезен, но и опасен — опрометчиво оставлять себя без защиты. Когда мы наконец нашли ворота, нас встретила… пуля. Прогремело два выстрела, один — в темноту, другой, более удачный, — мне в грудь. Очень гостеприимно!

— Ты в порядке? — я полуобернулся к Лите.

— Угу, мимо прошло. Не стреляйте! — крикнула она. — Леонид Витальевич, мы по делу!

Ответа не последовало, но стрельба прекратилась. Перед нами был большой и крепкий дом, пусть и потрепанный временем. Окна были наглухо закрыты ставнями, я не видел за ними света, как не видел и хозяина дома. Пришлось довериться другим своим чувствам.

— Он возле среднего окна. Насторожен, но не напуган.

— Леонид Викторович, ну хватит уже, вы же взрослый человек! Уберите эту пукалку! Нельзя так гостей встречать! Я звонила вам, мы разговаривали, вас должны были предупредить…

— Лолита? — из дома достался хриплый, усталый голос. — А с тобой кто?

— А вы сами посмотрите! Друг!

Друг? Ну нет, после того, как мне выстрелили прямо в грудь, я максимум приятель!

Островский больше не стрелял. Скрипнула дверь, к нам с лаем кинулась собака — большая светлая дворняга. Как и многие животные, она не рискнула кидаться на меня, лаяла с почтительного расстояния, но довольно решительно. А пятью минутами позже появился ее хозяин.

От Литы, которая первая связалась с ним, я знал, что Островский не стар — ему около шестидесяти лет. Однако к нам направлялся высушенный, скрученный старик. В его фигуре еще можно было угадать следы былой силы и здоровья, но все это казалось бесконечно далеким и окончательно забытым. Волосы его почти полностью поседели, один глаз закрыла мутная пленка, второй подслеповато присматривался ко мне.

Когда старик наконец рассмотрел мое лицо, он отступил на шаг назад, уронил ружье.

— Володя… — едва слышно прошептал он. — Неужели… ты жив?

Я не стал исправлять его, промолчала и Лита. Мы позволили ему догадаться обо всем самому.

И он, конечно же, понял. Достаточно было посмотреть на броню, покрывавшую мое тело, на шипы, на мои ступни. В целом, строение скелета у меня вполне человеческое, и только ступни, как выразился Женька, «в стиле тираннозавра». Сходство и правда есть, только сомневаюсь, что у тираннозавра были перепонки между пальцами.

Островский побледнел еще больше, его загорелая кожа приобрела нездоровый серый оттенок. Старик бы упал, но Лита успела поддержать его. К моей смотрительнице тут же кинулась собака, но я откинул животину к забору одним уверенным пинком.

— Думаю, нам лучше пройти внутрь, — мягко предложила девушка. — Темнеет! Кароль, пожалуйста, запри ворота, Петровича и компанию ждать не приходится.

Пока я выполнял поручение, они скрылись в доме. Да, хороший у дядьки забор, многое выдержит. По дороге к дому я обратил внимание на грядки с пробившимися ростками, на загон для животных… видимо, Островский обосновался здесь надолго.

В доме было светло — выяснилось, что здесь есть электричество, источником которого служил бензиновый аккумулятор. Островский, несколько успокоившийся, сидел в потертом кресле, Лита возилась с чайником.

— Значит, ты и есть тот самый Кароль, — старик окинул меня мрачным взглядом.

Я кивнул, присаживаясь на пол — мебель в доме была слишком ветхой для моего веса. Островский взял со стола очки и теперь разглядывал меня уже вооруженным глазом. Он не спешил начинать разговор, я тоже молчал. Честно говоря, мне было немного страшно наконец узнать правду.

Лита принесла из кухни поднос с чайником и двумя жестяными кружками, разлила чай. Девушке предстояло выполнять роль посредника, и она это знала.

— Леонид Витальевич, мы вас искали.

— Да уж догадываюсь, что не просто мимо проезжали и решили заглянуть! Вы от кого?

— Мы от себя. Кароль…

— Я хочу знать, кто я такой, — перебил я. Это было не совсем вежливо, но Лита не стала обижаться. — В чем была суть проекта? Где доктор Стрелов нашел нас? Кто такие Ева и Эльза? От кого вы скрываетесь?

— Многовато вопросов для того, кого я сюда не звал.

Я глубоко вдохнул, чтобы успокоить зарождающееся раздражение. Его можно понять, он загнан в угол… Не нужно провоцировать ссору.

— Послушайте… Я не знаю, что вам пришлось пережить. Но я знаю, что было со мной… начиная с определенного момента. Я помню себя только с людьми, пойманным. До этого — пустота, — я невольно повысил голос, нахлынули почти забытые обиды и страхи. — Вы знаете, что значит жить в пустоте? Это не «немного памяти». Это не «чуть-чуть воспоминаний». Это ничего. Обрывки, осколки прошлого, сны… Я не могу так, я хочу знать. Только вы можете хоть что-то сказать мне, потому что человек, который знал всю правду, уже мертв.

Островский смотрел на меня; я не отводил взгляд, потому мне нечего было стыдиться. Лита тоже молчала, свернувшись в большом плетеном кресле. Наконец старик откашлялся, покачал головой:

— Ну как же похож-то, а! Кто бы мог подумать? Я ведь никогда тебя не видел… На всех фотографиях, на которые мне позволил взглянуть Володя, ты был в чешуе. Кто бы мог подумать, что сходство так поразительно! И не только внешнее. Хорошо, я отвечу на твои вопросы. Не на все, ведь я и сам знаю не все, но из своих знаний я ничего не скрою. Потому что, в некотором смысле, я тоже виноват. Проект начался не с Володи, а с меня.

Он прикрыл глаза, собираясь с мыслями.

— Расскажите нам все, по порядку, — попросила Лита. — Не думайте о вопросах, просто… просто расскажите.

— Да, так, пожалуй, будет легче. А потом и вы мне кое-что расскажете, потому что я и предположить не мог, что вы сейчас вместе.

Эх, дедок, ты и сейчас предположить не можешь, насколько мы вместе.

Он сделал несколько глотков из жестяной кружки, задумался. Неужели нельзя быстрее? У меня уже хвост от волнения подрагивает! Так с остатками нервов попрощаться можно!

Островский прочистил горло и заговорил:

— Это началось около десяти лет назад. Я… я всегда был одержим океаном. Но не так, как моряки, я не хотел путешествовать или подчинять его. Я хотел узнать его тайны… У океана ведь очень много тайн!

Даже больше, чем думают люди.

— Я не просто мечтал — я был одержим этой идеей лет с пятнадцати. Я тогда жил у Черного моря, позже мои родители эмигрировали, и я оказался на берегу океана. Своей профессией я избрал конструирование глубоководных аппаратов — уникальных, моих собственных. Поначалу я тренировался, повторял чужие достижения, но это было необходимо, прежде чем я мог делать что-то самостоятельно.

По-моему, он перегружает меня ненужной информацией.

— С годами я преуспел. Я стал опускаться глубже, чем кто-либо, видел вещи, которые не видел никто до меня, сталкивался с существами, которые находятся за гранью человеческой фантазии. Но я не хотел привлекать к себе лишнего внимания, поэтому регистрировал лишь некоторые свои погружения. Я не исследовал подводных животных, мне это было просто неинтересно, меня увлекал сам процесс открытия новых территорий. Чем больше километров глубины я отвоевывал у океана, тем глубже хотел спуститься в будущем.

Типично для человека: не знает, когда остановиться.

— Постепенно мой интерес перешел на северные воды, покрытые льдом. Там до меня не работал никто! После долгих исследований я обнаружил глубочайшую впадину на малоисследованном участке океана. Это было идеально, потому что новый аппарат был готов к испытаниям. Первый раз он погружался без пилота, мы ориентировались лишь на показания датчиков. Там было так глубоко, что я думал, что мы достигнем центра планеты! — старик неловко рассмеялся. — Но мы достигли только дна… Фотографии, которые аппарат сделал на дне, изменили всю мою жизнь и стали началом твоей, Кароль.

Он надолго замолчал, потягивая остывший чай. Я не торопил, потому что рассказ шел совсем не в том направлении, что я предполагал. Я не был уверен, что хочу услышать продолжение.

— Фотографии я тебе показать не могу, они все уничтожены. Но… есть память, есть слова… Это было похоже на ледник, хотя позже, на проверку, оказалось чем-то вроде кристалла. На фотографиях я мог увидеть только силуэт гигантского существа, застывшего в кристалле. Больше ничего, но мне этого хватило. Я чувствовал, что наткнулся на нечто более важное, чем все мои предыдущие открытия. При следующем спуске я был внутри аппарата — это было очень рискованно, но я был готов к риску, я не мог ждать! Мне повезло, я вернулся живым… Я лично видел тварь, и она была прекрасна! Уж не знаю, что с ней произошло, но тело в кристалле сохранилось почти идеально, вплоть до отдельных чешуек.

Удары моего сердца гулким эхом разносились по всему телу, почему-то нарастал страх. Я не знал, почему.

Лита заметила мое состояние; она передвинула свое кресло ближе ко мне, устроилась так, чтобы ее рука все время была у меня на плече. Надо будет поблагодарить ее позже… сейчас я не мог говорить.

А Островский продолжал:

— Я знал, что с таким чудом надо обращаться очень осторожно. Одно лишнее слово — и его у меня заберут, всем хочется получить чудо! Поэтому я связался с Володей Стреловым — он ведь и археологом был, не только генетиком, он изучал древние виды. Правда, его интересовали животные земли, не воды, но перед чудом он не устоял. У меня были деньги, у него были деньги… Мы вложили все в строительство лаборатории, скрытой ото всех. Затем произошло главное: мы усовершенствовали мой аппарат и достали существо — вместе с кристаллом, разумеется. Я точно помню, как в тот день Володя сказал мне, что хочет оживить его. Я не поверил, посмеялся, да и кто бы принял его слова в серьез? Он начал работу над высвобождением существа из камня, я же вернулся к впадине и провел еще несколько погружений… Я думал, что там только одно чудо, но нашел гораздо больше. То огромное чудовище в кристалле… Это ведь не то, что ты думаешь, не оно породило тебя как такового. Уже при последующих погружениях я нашел новые кристаллы. Вот в них были те, кто послужил основой для зверей первой серии.

Маленькая рука у меня на плече дрогнула; я не мог и дышать.

— Володя проводил долгие исследования… Мы подняли много кристаллов со дня. Он объяснял мне все по-научному, но я сейчас не воспроизведу, память уже не та. Я помню только суть, потому что такое не забывается. То, что открыли мы, перечеркнуло все работы Дарвина. Дарвин! Дарвин о таком и не мечтал… Существа, обнаруженные нами, были ближайшими родственниками человека. Ближе, чем любые обезьяны. Володя предположил, что у этих созданий и людей на определенном этапе был общий предок, а позже — схожие условия развития.

— Это были звери первой серии? — тихо спросила Лита.

Старик ответил невеселым сухим смехом:

— Нет, то, с чем вы теперь работаете — результат Володькиных трудов. Обнаруженные нами существа были, если сравнить с нынешними… Ну, вроде как неандертальцы по сравнению с кроманьонцами, если вы понимаете, о чем я. Типичный самец этого вида был около двух метров в высоту, обладал длинными ногами, мощными плечами, укороченным туловищем и плохо развитым черепом. И, самое главное отличие, они не были амфибиями, жили только в воде. Благодаря кристаллам, мы получили более сорока особей в отличном состоянии. Я думал, Володя объявит о нашем открытии, но… Археологом он был в меньшей степени, чем генетиком. Он загорелся желанием оживить этих существ, возродить вид. Он говорил, что с такими материалами это возможно. Его исследования продолжались долгие годы, но наконец он вывел формулу. Чтобы создать жизнеспособное существо, нужно было соединить обнаруженных нами созданий с каким-нибудь современным обитателем морей и с человеком.

— Соединить? — эхом повторил я.

— Он-то объяснял все сложно, но я не мог запомнить, потому что слишком далек от этого! Это связано с генами… У него были хорошо разработанные теории, но не было больше денег на практику. Конечно, можно было обнародовать наше открытие и получить миллионы, но Володя не хотел огласки, потому что знал, что его проект попытаются украсть. Он пошел другим путем: связался с министерством обороны. Его старый приятель, генерал Сергей Семенов, поверил ему, скоро Володя смог перенести опыты в новую лабораторию, где было все необходимое.

Я не чувствовал ничего, даже пустоты. Только какое-то онемение: мой мозг отказывался работать, чтобы защитить себя. Я понимал, что так не может продолжаться вечно, но не спешил принимать факты. Я не знал, что со мной будет, когда правда полностью дойдет до меня.

— С практикой было сложнее, чем с теорией. Первые созданные им существа умирали сразу же. Володя не сдавался: проводил исследования, менял формулу. Первый успех пришел, когда он понял, что в будущем существе должно быть как минимум сорок процентов от человека, пятьдесят — от зверя из кристалла, десять — от ныне живущего морского животного. Лучше всего подходили дельфины и акулы. Так на свет появилось первое поколение, да и вовремя: Семенов начал беспокоиться. Теперь у Володи было, что ему показать.

— И Семенов остался доволен? — даже меня удивило то, как безжизненно прозвучал мой голос.

— Еще бы! Он был в восторге. Существа оказались не похожи ни на одно из земных созданий. Ведь и правда: нет ни одного животного, которое могло бы убирать и возвращать на место чешую по собственному желанию! Более того, они были умны, они могли долгое время находиться на воздухе. Конечно, первый блин комом: первое поколение оказалось болезненным и долго не протянуло, но Володя учился на своих ошибках.

Я невольно вспомнил Кинга… Это были очень дорогие ошибки.

— Володя работал днем и ночью, спал не более трех часов в сутки. Мне казалось, что жизнь в нем поддерживает странная, маниакальная идея, сродни той, что когда-то вела вперед меня, только серьезней. За два года экспериментов он вывел идеальную формулу для зверей первой серии: сорок процентов от человека, сорок процентов от зверя, двадцать процентов от морского животного. Морских животных он использовал самых разных: акул, скатов, китов, касаток, глубоководных и ядовитых рыб. Звери пошли «в производство», как говорили тогда на проекте, Володя мог вздохнуть спокойней.

У меня кружилась голова, хотелось встать и выйти на свежий ночной воздух. Но я заставил себя сидеть на месте, потому что пока не знал, как появилась вторая серия.

— Он все еще проводил исследования, но не ради проекта, а ради собственного интереса. Он задумал создать совершенно новое поколение зверей — так называемую вторую серию. Стало ясно, что для этого нужны новые материалы, поэтому он вернулся к тому гигантскому существу, которое мы нашли первым. До этого оно ждало своего часа, и лишь теперь было извлечено изо льда. Тогда же Володя обнаружил, что оно погибло не от старости, а от страшной раны в горле. Это не могло не интриговать. Володя сделал вскрытие и обнаружил в горле чудовища искалеченного зверя. Видимо, перед смертью более крупный хищник напал на него, порвал, намеревался проглотить. Но зверь, даже смертельно раненый, сражался до конца, перед самой смертью он своими шипами порвал горло убийцы и утащил с собой в могилу.

Я вспомнил свои сны, вспомнил тень, приближающуюся ко мне из темноты, кровь и боль, а потом — тишина… Я знал, к чему идет рассказ старика.

— Володя был восхищен этим зверем, буквально боготворил его. Уж не знаю, почему, но он приписал ему внутреннее благородство. Я не спорил, потому что видел, что для него это важно. Володя считал, что этот зверь достоин большего, чем возродиться в первой серии и стать собачкой на поводке. С удвоенной энергией он приступил к поиску новой формулы. Он мог работать свободно: созданием зверей первой серии теперь занимались его ассистенты. Его работа принесла результат: зверь второй серии должен был быть наполовину человеком, на сорок процентов — зверем, на десять — морским существом. Но его любимый зверь был слишком ценен, чтобы использовать его в первом эксперименте. Первой была самка, Ева… Она не только выжила, но и достигла высокого уровня развития за короткий промежуток времени. Это окрылило Володьку, он решился. К генетическому материалу того зверя он добавил гены электрического ската и… свои собственные. Я не знаю, зачем он это сделал, раньше он так не поступал, но я не был удивлен. В этом случае такое поведение казалось логичным для него. Так появился ты, Кароль.

Островский посмотрел на меня, ожидая, что я хоть как-то прореагирую, но я молчал. Долго он не выдержал:

— Володя создал тебя в своей самой первой лаборатории, не решался перевезти на материк. До того, как позволить тебе пробудиться, он провел так называемое «подсознательное обучение»: убедился, что ты будешь знать речь. Большего он добиться не смог, но это — уже много. И вот однажды он привел тебя в сознание…

Я поднял руку, призывая его замолчать; рука дрожала.

— Хватит. Я помню, что было дальше.

Я поднялся — неловко, неуверенно, без своей обычной грации. Меня покачивало, но я быстро восстановил равновесие.

— Куда ты? — Лита тоже вскочила с кресла.

— К реке.

— В лодку?

— Нет.

Мне хотелось побыть одному, разобраться с тем, что на меня обрушилось. Но тут Лита лишилась своей способности понимать меня и проявила баранье твердолобие:

— Я пойду с тобой!

— Не надо.

— Надо! Ты бы себя видел…

— Я сказал не надо, оставь меня в покое!

Она попыталась удержать меня, но я был не в духе. Я толкнул ее легонько, как мне показалось, однако девушка перелетела через всю комнату и врезалась в стену с такой силой, что стена треснула. Если бы кто-то другой попробовал сделать такое с моей Литой, я бы порвал его на куски. Сейчас же я не чувствовал ничего… Я знал, как онемевает тело. До этого момента, я не представлял, что душа тоже может онеметь.

Островский не стал ничего говорить мне, он, ковыляя, подбежал к Лите. Отлично, пусть и разбирается! Каждый к своему виду… люди!

На свежем воздухе стало легче дышать: я почувствовал, что приближается дождь. Вокруг меня была темная тропическая ночь, упавшая на землю быстро, неожиданно. Я распахнул ворота и побрел вперед. У меня не было особой цели, просто я знал, что к реке нельзя: там стоит лодка, а в лодке люди.

Я не хотел видеть людей. Я хотел быть один.

Все эти дни ожидания, все надежды — в никуда. Я надеялся получить прошлое, дом, свой народ… а узнал, что меня, в общем-то, и нет. В природе нет и не было никогда. Я — результат любопытства людей, нечто вроде игры, просто очень дорогой и сложной. Даже если я когда-нибудь убегу, идти мне будет некуда, потому что меня не должно быть.

Еще совсем недавно, во время задания на зараженной территории, я презирал существ, чуждых океану. Я-то был уверен, что я не такой! А я хуже… Эти хоть вывелись естественным путем, а меня создали.

Заросли расступились, я вышел на крутой берег, но прыгать в воду не стал. Вместо этого я сел на землю, глядя перед собой невидящими глазами. Ну и что теперь? Я не только не получил прошлого, я лишился того, что имею теперь.

Не знаю, сколько времени я сидел один, прежде чем она нашла меня. Сначала я почувствовал страх, лишь потом услышал шаги. В таком состоянии я не мог понять, чего она боится; мне было все равно. Лита, которая совсем недавно была чуть ли не центром моей жизни, теперь меня раздражала, как и все люди.

Она звала меня, но я молчал, надеясь, что она пройдет мимо. В ту минуту я не думал, что она может заблудиться и погибнуть. Я не думал ни о ком — даже о себе. Я был не против умереть.

Лита не прошла мимо: ночь была яркая, звездная, бледный свет, отражающейся от моей чешуи меня выдал.

— Кароль…

Я посмотрел на нее, и она осеклась. Видимо, было в моем взгляде что-то такое, что заставило ее остаться на месте, сохраняя между нами расстояние в несколько шагов.

— Кароль, давай вернемся, а? Пожалуйста…

— Куда вернемся?

— Домой…

— У меня нет дома.

— Тогда вернемся к твоей жизни…

— У меня нет жизни, — прорычал я.

Онемение сменялось агрессией, которую я мог направить лишь на одно существо. Даже если это существо не заслуживало подобного обращения.

— Кароль…

— Объект 2–2, если уж разобраться. Что смотришь? Да, я надеялся услышать совсем другое. Я хотел узнать, что я есть. Я не ожидал узнать, что я гребаный конструктор! Что для тебя жизнь? Дом? У меня нет дома. Семья? У меня нет семьи. Друзья? У меня не может быть друзей. Я ведь всего лишь Объект 2–2 — вещь полезная, но все-таки вещь! Что еще важно для тебя в жизни?

— Ты, — тихо отозвалась она.

Я замолчал, почувствовав укол вины, но тут же подавил его.

— Не нужно это говорить. По большому счету, нет никакого «я». Есть мы: человек, доисторический урод и электрический скат. С кем бы ты хотела говорить? Кто тебе больше нравится?

Тучи, давно подползавшие со стороны леса, успели застелить небо, на землю упали первые капли дождя, быстро набиравшего силу. Таковы тропические ливни: они налетают за пару секунд и накрывают все вокруг сплошной стеной воды. Я надеялся, что это прогонит Литу, но она стояла на месте.

— Что ты надеешься услышать? Что я очень рад, что во мне есть кровь моего друга? Только «друг» — это человеческое понятие, меня оно не касается. Я, если задуматься, кто? Сборный урод. Мутант!

— Ты не мутант, — крикнула она; крикнула, потому что иначе ее голос не пробился бы сквозь шум дождя. — И ты не урод! Тебе просто больно…

Я оскалился, чувствуя возрастающую агрессию, потому что она угадала.

Лита продолжала:

— Да, ты узнал такое, что знать не очень приятно. Но ты истолковал это странно и сделал такие выводы, которых я от тебя не ожидала! Ну и что, что подобных тебе созданий нет на свете! Это не делает тебя уродом. Если не можешь быть зверем, будь человеком — до этого у тебя хорошо получалось! То, что у тебя нет прошлого, не значит, что нет будущего. Ты многим нужен! Зверям, людям… Алтаю нужен. Женьке нужен. Артему нужен. Доктору Стрелову ты был нужен, и не как игрушка, а как сын, которого ему не смогла подарить ни одна женщина. Ты мне нужен! У тебя был шанс убедиться в этом. Когда ты был ранен, многие хотели, чтобы ты жил, несмотря ни на что. И не потому что ты Объект 2–2, а потому что ты Кароль.

Потрясенный, я только сейчас понял, что она плачет — это было не так просто увидеть через ливень. Не было сейчас моей сильной, уверенной смотрительницы. Была только человеческая самка — маленькая, промокшая, замерзшая и напуганная темнотой и лесом. И был я, который раньше этого не замечал, а лишь сокрушался над собственным горем…

Видимо, что-то в моем взгляде изменилось, потому что Лита неуверенно двинулась ко мне. Я убрал броню, позволяя ей обнять себя. Она дрожала… черт, надо ее быстрее обратно в дом!

Когда я поднял ее на руки, то увидел, что у нее рассечен лоб — удар о стену не прошел ей даром. Увидел я и шрам на ее шее, и подумал, что я, на самом деле, не человек, не зверь и не скат. Я просто свинья…

— Что теперь будет? — растерянно спросил я, когда нес ее через лес.

— Ну, для начала мы еще поговорим с Островским. Мы ведь все еще не знаем, что это за Эльза… хотя догадки у меня есть. Потом надо узнать, кто мог убрать доктора Стрелова — или тебя это уже не волнует?

— Волнует, — я почувствовал вину перед своим другом и создателем, от которого чуть не отрекся. Впрочем, я все еще не мог воспринимать его в качестве отца.

— Так-то лучше!

— Ну а дальше-то что?

— Дальше? Вернемся к нашей обычной жизни. И не надо кричать, что у тебя жизни нет! Есть. Ты живешь в этом мире, считай, год. За этот год ты очень многого добился. Столько, сколько иным не удается добиться за всю жизнь! Да, ты необычный, и все, что связано с тобой, необычно. Но разве это плохо?

— Не знаю, — честно признался я.

— Вот что… Мне не нравится использовать аргументы Юлии, но, видимо, придется… Человек не становится высшим существом лишь потому, что он родился человеком. Есть люди, которые живут бессмысленно, бессмысленно и умирают, не оставляя после себя ничего. Например, те, у кого в жизни другой радости нет, кроме как залезть в бутылку, по выходным поиграть в карты у подъезда, сходить на ненавистную работу, а потом пустить все это по кругу. Разве ты хуже? Они стопроцентные люди, а ты спасаешь жизни. Ты не бросаешь даже тех, кто тебе не особо нравится, понимаешь, что такое долг и что такое преданность… И ты не стал таким, ты таким родился. Таким был доктор Стрелов, подаривший тебе часть себя. Таким был тот зверь, который, даже умирая, продолжал сражаться. Я не знаю, каким был электрический скат, — она усмехнулась. — Но, думаю, тоже очень положительной личностью! Может, ты и собран из трех существ… Но мне нравится результат!

Я только улыбнулся в ответ.

Она ведь права по-своему. Все не так уж плохо… Я лишился возможности найти свой дом в океане, ну так я этого не особо и хотел! У меня есть жизнь. Может, она не идеальная, да и не совсем нормальная, но она не пустая.

И я уж точно не собираюсь от нее отказываться!