Король оказался прав: после выздоровления барон Анир фьерр Гирт и его дружки смотрели такими же лютыми волками, хотя задирать перестали. Зато бессильно шипели в спину и срывали злость в столичных кварталах. Их разгул смутные умы черни тоже связали с появлением «ведьминого отродья» в королевстве. Никакой справедливости. Разве мои старшие сестры — дети от другой женщины?

После расследования обстоятельств покушений на меня и барона громких казней не последовало. Разве что две фрейлины из свиты старших сестер А. тихо исчезли, их отцы были лишены всех привилегий и поместий за измену короне, а пара мелких дворцовых слуг была повешена. Чем беднее человек, тем большим расплачивается.

Тогда же старших принцесс, четырнадцатилетних Адель и Агнесс, король спешно обручил. Одну — с дряхлым герцогом, другую — с варварским восточным царьком. И по древней традиции сбагрил в дома будущих мужей. Сразу стало легче дышать.

Сестры Б. вдруг стали такими богобоязненными, что отправились под охраной монастырского ордена в паломничество к святым мощам.

А младшие Виола и Виолетта ожили, засветились от радости. И однажды, подкараулив за углом, бросились мне на шею, чмокнули в обе щеки и смущенно удрали. С ума сойти с этими принцессами. Рагар, кстати, опять не защитил мое неприкосновенное тело.

До конца лета никто не сидел у ног Роберта за столом, но король не прекратил издеваться надо мной по утрам перед тренировкой, так далеко его милость не заходила. Более того, назло мне и Рагару он завел привычку заходить в мои покои по вечерам, в любом состоянии: с пира, с бала, с приема послов, все равно трезвел под ледяным взглядом Рагара. И этаким отеческим благословляющим жестом возлагал ладонь мне на голову, желая доброго сна.

Доброго! Меня уже не обдавало таким чудовищным жаром, но снились исключительно кошмары. Один и тот же: сплошной огонь, в котором я сгорала дотла. Подобный пожар я как-то видела издали в предгорной долине, когда пламя шло огромной стеной и никому не было спасения. Иногда я просыпалась и чувствовала на лбу холодную руку сидевшего рядом наставника, но если это и помогало, то ненадолго.

— Рагар, сделай что-нибудь, чтобы король ко мне не прикасался, — просила я.

— Не имею права вмешиваться, мой принц. Это не покушение, угрожающее вашей жизни или чести. Потерпите, до отъезда уже недолго.

Я ждала отъезда с таким нетерпением, что последние дни растянулись в вечность. Но, когда осталось двое суток до оговоренного срока, вечером к нам пожаловал мой незадачливый оруженосец Шаэт.

Это был некрасивый смуглый мальчишка с чуть раскосыми глазами цвета выгоревшей на солнце травы. Младший сын баронета, жившего близ южных степей. Каким чудом он попал ко двору короля, любившего статных красивых мужчин, — непонятно. Шаэт никогда таким не вырастет. После его падения с лошади я часто к нему заходила, чувствуя себя виноватой в его временном увечье, и забирала с собой в парк, когда он начал ходить, или читала вслух книги, которые Рагар доставлял от своих таинственных друзей в столице. На прогулках Шаэт опирался на костыль и страшно смущался, когда спотыкался, и я успевала подхватить его под локоть раньше, чем следовавшая позади охрана. Он был единственным во дворце, кто хорошо ко мне относился.

— Ваше высочество, — выпалил он с порога. — Дозвольте…

Рагар втащил его в комнату и плотно прикрыл дверь. Порыв сквозняка внезапно погасил горевшие свечи. Луна ярко светила прямо в окно, и таинственная обстановка в дьявольской компании вогнала в ступор и без того перепуганного мальчишку.

Откуда ему знать, что все важное, должное остаться тайным, в моих покоях говорится (и делается, например мытье и туалет) либо при дневном, либо при звездном или лунном свете. Такие уж порядки завел мой свихнувшийся на безопасности наставник. Он вообще с трудом переносил открытый огонь, как я заметила. А что вы хотите от «снежного дьявола»?

— И чего ты испугался, Шаэт? — громко спросила я. — Все нормально, можешь говорить.

— Мой принц, я предан вам всем сердцем… — зашептал паж.

Если опустить все витиеватости из речи потомственного степного дворянина, то рассказал он следующее: Роберт решил плюнуть на договор и не дать мне уехать к матушке. Уничтожить охрану и запереть меня во дворце. С Белогорьем воевать, если понадобится, но любым способом заключить новый договор с Хелиной. Сын должен быть с отцом, и точка. И его решением фавориты взбешены. Двоюродный брат Шаэта служил пажом у одного из них и слышал их разговоры между собой.

И еще до меня дошло, что мой паж может попрощаться с жизнью: Роберт за такое предательство свернет ему шею, как цыпленку, и вряд ли мальчишка этого не понимал.

— Рагар, нам придется бежать, да? — спросила я, хотя и так яснее некуда.

— Возможно, ваше высочество, — бесстрастно отозвался наставник.

— И забрать моего пажа, а то его убьют. Шаэт, ты согласен? — тоже можно было не спрашивать, иначе бы парень не пришел. Конечно, согласен.

Наставник таким же ровным голосом заявил:

— Позволю себе напомнить вашему высочеству, что вы нарушили режим, а тренировка завтра состоится как обычно, — остудил он мою радость от предвкушения немедленного бегства. У него всегда это здорово получалось — остужать.

Когда Шаэт уснул в комнате охраны, да и я уже проваливалась в еженощный ад, Рагар выдернул меня из-под покрывала и чуть не испепелил своими жгучими углями.

— Мой упрямый ученик, вы опять вынудили меня нарушить правила вашей безопасности! Видимо, я никудышный учитель, если не могу внушить вам элементарных вещей: у вас нет здесь друзей, кроме вейриэнов, и доверять вы не можете никому.

— Но Шаэт благороден, он рисковал жизнью, чтобы предупредить меня.

— А вы не задумывались, ваше неразумное высочество, почему король именно его определил вам в услужение? И вас не насторожило, доверчивый мой ученик, что тайные планы монарха мимоходом узнает какой-то мелкий паж? Мы, как ваши телохранители, обязаны знать всё о тех людях, которых подсовывает вам король. У Шаэта нет родственников во дворце. Роберт с его помощью хотел спровоцировать вас на немедленное бегство, и тогда у него появились бы все основания отменить договоренности с Белогорьем, не опасаясь войны с горцами.

— Все равно не понимаю, зачем ему предупреждать нас о том, что хочет помешать мне уехать?

— Поверите ли вы, прекрасный мой принц, что ваш наставник знает чуть больше вашего несостоявшегося пажа? Роберт даст вам уехать, чтобы не гневить горы, но по его замыслу вы не доедете. Он собрался инсценировать ваше похищение, Лэйрин.

На следующий день король вел себя как ни в чем не бывало, о Шаэте и не спрашивал. Затем устроил прощальный ужин, а после зашел благословить на добрый ночной кошмар в аду и очень трогательно посетовал, что завтра его сын и наследник уезжает.

В ту последнюю ночь во дворце Рагар усыпил пажа в комнате охраны. Не способом быстрой заморозки, как насекомых, но надежно. Погасил свечи, распахнул окно.

И тут же порывом ледяного ветра обожгло щеку, и в моей спальне появился вейриэн.

Или не вейриэн.

К моему стыду, я плохо их тогда различала: до того они были похожи — белоликие, черноглазые, высокие. Впрочем, в том возрасте всё кажется огромным. Но явившийся не принадлежал к моей охране. Таких я вообще еще не видывала.

Его лицо с тонкими чертами казалось полупрозрачной маской, расписанной морозными узорами. Серебристые волосы искрились, и это была не седина. Что я, седины у сэра Лоргана не видела? Стоило ему пошевелиться, по его волосам пробегала мерцающая волна лунного света. А глаза! Не бывает таких глаз у людей — россыпь звезд по ночному небу, и бездонные зрачки, засасывающие душу смотрящего. Настоящий демон, жуть какая.

Я опомнилась и отвернулась.

Явившийся поклонился, но этого ему показалось мало, и он встал на колено перед Рагаром.

— Приказывай, господин, — голос существа был низким и гулким, как рокот, мороз по коже пробрал.

Я села. Нет, я уже сидела, но убедилась, что не падаю. Высшему вейриэну Рагару служат такие существа? А я еще имела наглость ему приказывать, как выразился рыжий король равнин!

— Принц Лэйрин, — повернулся ко мне Рагар. — Познакомьтесь с настоящим снежным дьяволом. Тех, кого вы видели до сих пор — белых воинов-вейриэнов, люди считают таковыми по невежеству. Мастер Сиарей — ласх. Его родина — Север.

— А там все такие потрясающе красивые, как вы, мастер? — осведомилась я.

— Там все… разные, ваше восхитительное высочество, — пришелец улыбнулся, и звездная россыпь в его глазах закружилась, моя голова тоже. Я отвела глаза, продолжая искоса наблюдать. А вот прямо в лицо ему, пожалуй, смотреть не надо.

Рагар одобрительно кивнул мне — ему всегда доставляло удовольствие, если я соображала раньше, чем он предупредит об опасности.

— Сиарей, — сказал он. — Нам нужно усилить охрану принца Лэйрина до двух сотен твоих воинов, в зависимости от обстоятельств.

— А… как же договор? — выдавила я, внезапно охрипнув. Если люди увидят меня в обществе подобных существ, сожгут как колдуна уже не во сне, а наяву.

— Там есть лазейка. В договоре сказано только о горных воинах — не более шести. Но Сиарей приведет северян. Ласхов. Их никто не заметит, пока не возникнет необходимости. Я ставлю вас в известность, ученик, чтобы вы не испугались, если вдруг они свалятся как снег на голову.

Ночью по дворцу начали гулять морозные сквозняки, удивительные для последних жарких дней лета, но король Роберт Сильный, если что-то и заподозрил, утром ничего не сказал. Да и какие претензии он мог предъявить? Поди поймай ветер за шкирку и докажи, что это моя охрана.

Я никогда даже дня рождения не ждала с таким предвкушением, как день отъезда из Найреоса. И он наконец наступил!

Сопровождение король дал нам внушительное — сотню рыцарей во главе с бароном Аниром фьерр Гиртом, но сам не поехал. Государственные дела у него вдруг обнаружились. Разоренные им отцы тех двух исчезнувших фрейлин взбунтовались несколько дней назад, и Роберт собирал двухтысячную армию для усмирения.

Армию. На двух несчастных баронов, ну-ну.

Король, правда, упомянул, что бунтовщики подбили еще и родственника-герцога, а тот призвал чуть ли не иностранную помощь. И вот ведь какая незадача: земли мятежников как раз отрезали прямой путь к Белым горам, и нам предстояло обойти их с юга, выйти к морю и добираться на корабле через земли западных государств!

А к тому времени наступит сезон осенних штормов. Потом скажет король: утонул наследник, какое горе. Но нам и до моря добраться не дадут, успокоил Рагар.

Карту королевства я хорошо помнила, не зря духи ученых-географов меня возлюбили как лучшего ученика. Новый маршрут, которым должны были везти кронпринца, проходил мимо неприступной крепости Ронготы, защищавшей прежние границы Гардарунта от южных кочевников, оттесненных теперь к самым пустыням. А Рагар просветил, что теперь там находился монастырь рыцарского ордена. Попадешь туда — не вырвешься. Этого древние географы, конечно, не могли знать.

Картина получалась следующая: король с армией блокировал нам под благовидным предлогом подступы к горам на северной границе, с юга нас ожидал удар немалых сил воинского ордена, где-то впереди — море, а позади — ненавистная столица Найреос.

Так и ехали недели две, пока пути нашего отряда и королевской армии не разошлись достаточно далеко, чтобы какой-нибудь гонец или сигнал тревоги не испортил план Рагара.

Сопровождавшие нас плотным кольцом рыцари жаловались на необычные для такого времени заморозки, стали вялыми, спали по ночам у костров, спасались подогретым вином, и носы у них покраснели не только от холода. Я удивлялась: прохладно, но не до такой же степени.

А в один воистину прекрасный день тракт завел нас в глухой лес, и путь нам преградили настоящие снежные дьяволы с великолепным Сиареем во главе.

Ласх разительно отличался от своих воинов. За его спиной громоздилось нечто чудовищное: гигантские полуразмытые тела выглядели так, словно они были огромными стеклянными бутылями со снегом и льдом и кто-то непрерывно взбалтывал запертые в невидимую оболочку снежные вихри, оснащенные ледяными шипами, алмазными когтями и жуткими клыкастыми мордами.

К чести рыцарей, ужас сковал их ненадолго. Раздался крик Светлячка:

— Во имя бога Безымянного, кто вы?!

— Бог вам не поможет. Только здравый рассудок, — глухим загробным рокотом прокатился сказочный голос Сиарея. — Мы — ласхи, демоны Севера. Ваш король разорвал договор с императором, и наш владыка в гневе. Мы заберем вон ту мелкую зеленоглазую причину, помешавшую исполнению обязательств Роберта Сильного. Отдайте нам вашего кронпринца, рыцари, и проваливайте, тогда останетесь живы. А королю передайте: император вернет ему наследника в обмен на одну из его средних дочерей.

— Отвези императору собственное дерьмо, демон! — гаркнул Светлячок. Говорю же, глуповат он был.

— Вас предупредили! — громыхнул Сиарей.

— Отвернитесь, ученик, магия ласхов пока не для ваших глаз, — шепотом приказал мне наставник.

Но я еще успела увидеть, как Сиарей резко выкинул вперед руки, и чудовища за его спиной словно взорвались, расправляя снежные крылья. А глаза ласха… Я отвернулась. Вовремя: лес озарился ослепительной белой вспышкой, словно рядом ударила молния.

— Вейриэны, к бою! — крикнул Рагар.

— Во имя Бога! За короля! За принца! — заорал барон, закрывший лицо локтем, но успевший поднять меч. Опустить его он не смог — вырвало из руки неодолимой силой.

Нас накрыло снежным бураном. Закованные в доспехи рыцари полетели наземь, как соломинки. Надеюсь, Сиарей сдержит обещание не убивать их. Меня подхватило из седла ураганным порывом и понесло над верхушками деревьев. Желудок подскочил к горлу и там застрял. Кто меня нес, разглядеть было невозможно, но на ребрах чувствовался ледяной холод державших меня рук. Или лап?

— В погоню! За принцем! — донесся издалека голос наставника.

Похищение, идею которого Рагар позаимствовал у короля, выглядело так достоверно, что даже я поверила.

В снежной круговерти, мельтешившей перед глазами, ничего не было видно, и я считала удары бешено стучавшего сердца, чтобы убедиться, что еще не умерла. Постоянно сбивалась, конечно, но это помогло уменьшить страх.

— Приношу извинения вашему бесстрашному высочеству за причиненные неудобства, — весело шелестнуло у самого уха, обмороженного, между прочим. — Вы замерзли? Держите, это вас согреет.

В моих руках оказался крохотный сосуд, но я так тряслась, что зубы стучали, и пробку я вытащить не могла.

— Ах, как же я невнимателен, нет мне прощенья, — вздохнул несший меня буран.

Появились два внушительных полупрозрачных когтя и сковырнули пробку. Я выпила глоток. Внутри мгновенно заполыхало пламя. Золотистое, живительное, теплое. Хорошо-то как! Еще глоточек, пожалуй…

— Ваше ослепительное высочество, нижайше прошу позволения спуститься, — через какое-то время с мольбой прошептал буран. — Я больше не могу вас нести. Вы очень сильно жжетесь, я таю, и мы можем упасть.

— Я жгусь? Ох, спускайтесь скорее!

Буран тут же рухнул, едва успев снизить скорость падения перед самой землей и мягко поставить меня на ноги. Я огляделась. На скошенные травы заливного луга выпал внезапный снег. Через несколько секунд он стянулся в десятки высоких сугробов чудовищных очертаний — сугробы обзавелись мордами и клыками. Только вокруг меня большой белой кляксой продолжала лежать искристая пелена.

— Позвольте прикоснуться к вашему удивительному высочеству, — тихий рокот позади.

Я обернулась, кивнула. Сиарей, стоявший саженях в трех, протянул руки. Тут же меня обвили, как щупальца, маленькие снежные смерчи и перенесли.

— Вы стояли на его крыле, — пояснил ласх, присел у пятна снега, коснулся пальцами, что-то прошептав. Пелена судорожно дернулась и собралась в изломанную фигуру, лежавшую на траве, раскинув крылья. На одном крыле виднелись две дыры размером с мою ступню.

— Он умер? — прикусила я губу.

— Эльдер еще жив, но очень плох. Если бы он раньше понял, что происходит…

— Я не знал.

— Вашей вины в случившемся нет, мой принц. Мы тоже не знали, что вы — огненное дитя.

— Я нормальное дитя. Наверное, мне не надо было это пить, — я протянула бутылочку, всё еще сжатую в кулаке.

Сиарей взял, понюхал.

— Теперь понятно. Всё равно что в тлеющий костер бросить пучок соломы — вспыхнет мгновенно и жарко. Этот эликсир называют «корень солнца». Вам его можно пить, но не больше одной капли.

Небо опять потемнело: налетело еще шесть снежных вихрей. Стукнулись о землю, обернулись добрыми мо… белыми вейриэнами. Сиарей и его чудовища опустились на колено, приветствуя Рагара.

— Причину несвоевременной остановки можешь не объяснять, Сиарей, уже вижу, — сказал наставник, откинув со лба спутавшиеся черные волосы. — Кто его так? Король все-таки успел достать?

— Его величество случай. Эльдер дал принцу Лэйрину согреться «корнем солнца». Но у мальчика огненная кровь, и вот результат.

— Огненная? Этого не может быть, Сиарей. Король еще не передал силу наследнику, да и очищать ее еще надо, ту силу, прежде чем принимать, — слишком она грязная. Но Роберт каждый день накладывал чары, в том числе охранные, они и сработали. Правда, слишком поздно, — чуть улыбнулся Рагар, подошел к лежавшему, встал на колени и положил руки на изломанное тело. — Принц Лэйрин, прошу вас отвернуться, вам не надо видеть то, что я буду сейчас делать.

Туда не смотри, сюда не смотри, проворчала я про себя, поворачиваясь спиной и складывая руки на груди — признак крайнего недовольства вейриэна.

Позади разразилась маленькая гроза: на мокрой после снега траве отсвечивали вспышки, стоял треск, словно вскрывался лед на реке. У меня под лопатками так свербело, как будто там начали расти глаза — ужасно хотелось посмотреть.

— Все, теперь его можно донести, выживет, — устало сказал Рагар.

Я быстро развернулась на пятке и во все глаза уставилась на дивное существо, стоявшее на коленях над Эльдером, и узнала учителя не сразу. От него исходило мягкое жемчужное сияние, но не оно меня поразило. После Сиарея-то.

Рагар выглядел таким нечеловечески прекрасным, что дух захватывало.

Как-то, когда мне было лет пять, я уснула вечером на руках матушки, а утром она разбудила меня на вершине горы. Может быть, не самой высокой в Белогорье, но мне показалось — мы стоим на вершине мира, и дышать было трудно. Да я и забыла дышать от благоговения и восторга — такие открылись величие, мощь и простор, полный жемчужного утреннего света и нежных красок, игравших на белых склонах гор и плывших под ногами облаках. Вот то же ощущение я испытала, увидев преображенного наставника.

Через миг он потускнел и превратился в обычного сурового вейриэна. Нет, в очень, очень злого вейриэна.

— Кто разрешил вам повернуться, ученик?! — поднялся Рагар в ярости.

Ради того, чтобы увидеть столь яркую эмоцию на обычно бесстрастном лице ледяного воина и то, каким удивительным оно только что было, стоило прожить это страшное лето, решила я.

— Вы когда-нибудь научитесь хотя бы слушаться меня, Лэйрин, не говоря уже обо всем остальном?

— Но вы же сказали — уже все. И я подумал…

— Пока я ваш наставник, думать буду я! А вы — слушаться!!!

— Ага. Ой, а Эльдер — снежный дракон? Какой хорошенький! — провела я немедленную рокировку, спрятавшись за Сиарея.

Полурастаявший сугроб по имени Эльдер в самом деле выглядел значительно лучше, даже дыры на крыле исчезли и четко обозначились симпатичная рогатая морда и шикарный гребень.

— Сочувствую вам, господин, — хохотнул Сиарей, да и все его воинство заулыбалось, по крайней мере, я предпочла принять за улыбки их устрашающие оскалы.

Рагар проигнорировал непрошеное сочувствие и, остыв до привычной ледяной корки, приказал всем пошевеливаться.

В Белогорье мы добрались удивительно быстро.

* * *

Доставив меня в наш горный замок, уже не выглядевший столь разрушенным, хотя и без прежнего волшебного великолепия, Рагар сразу уехал вместе с Сиареем. Вместо себя он оставил вейриэнов, добавив еще два десятка воинов и назначив мастера по имени Морен моим учителем. Гонял меня новый мастер еще беспощаднее.

Королева Хелина за лето, проведенное в предгорье, почти поправилась, но она все-таки надорвала силы: магии в замке стало куда меньше. Не горели световые шары, не блистала позолота деревянной резьбы, пропали гобелены и картины. Белый камень замковых стен ничего не украшало, кроме обычных факелов в кольцах и пятен копоти, но мне так даже больше нравилось. Копоть матушка очищала взглядом.

Наши слуги в черных одеждах и латах тоже исчезли — духов, кроме библиотечных, Хелина не призывала. Только лорд и леди Грахар изредка приходили, но выглядели они сущими призраками, бледными и полупрозрачными, потому заглядывали только по ночам, чтобы не пугать фрейлину Лилиану.

Она жила с нами, не испугалась ведьмы. Матушка наедине со мной называла ее образцовой девочкой и примером того, как мне не надо себя вести. К тому же присутствие постороннего лица не позволяло расслабляться, и я контролировала себя каждое мгновение.

Появился у меня еще один верный друг: Эльдер, которого я упрямо называла снежным драконом, хотя он и ворчал на это. Он и рассказал, какая заваруха началась в мире с поиском пропавшего наследника короля Роберта Сильного.

Император Севера, получив яростное, на грани объявления войны, послание Роберта, был весьма удивлен и направил еще более гневный ответ, требуя возместить моральный ущерб принцессой, раз уж зашла речь о прошлых оскорблениях.

Король уперся: какие принцессы? Старшие уже выданы, средние дали обет паломничества по святым местам, а младшие — отрада его одинокого сердца, и раньше их совершеннолетия никакой речи об их браке Роберт слышать не хочет. Достаньте хоть из-под земли, хоть из Темной страны похищенного вашими проклятыми демонами принца Лэйрина, тогда и поговорим, как государь с государем.

Северный владыка, заподозрив, что кто-то из его подданных сошел с ума и без его ведома украл чужого наследного принца, приказал обшарить всю Империю. Разумеется, тщетно. Но император оказался так заинтригован и упрям, что его лазутчиков вылавливали и в Белых горах.

— Наверняка рыщут, чтобы в свою очередь вас похитить, раз уж все равно их обвинили, и обменять ваше потрясающее города и страны высочество на заурядную принцессу, — веселился Эльдер, почему-то весьма осведомленный в тайной переписке двух государей.

Одновременно король Роберт взялся за Белые горы. Ну как взялся… ступить на земли кланов и самолично явиться к супруге с войском он не мог под страхом лишиться унесенной из гор силы. Потому он засыпал горы письмами и гонцами. Его лазутчики тоже гибли, как и имперские бедолаги, а официальные гонцы возвращались от лордов ни с чем.

Горы молчали.

Но той же осенью равнинный монарх отправил королеве письмо и караван с золотом, одеждой для принца и разной всячиной вроде пряностей, муки и крупы. Заботливый папочка, с ума сойти. Даже мои шахматы прислал. Без белой королевы.

— Как он узнал? — матушка протянула мне послание. — Это не просто его догадка, он уверен, что вы здесь, ваше высочество.

В письме выражалось высочайшее недовольство тем, что Хелина не сообщила о спасении сына из лап неизвестных похитителей его убитому горем отцу.

— Лэйрин, мастер Рагар писал мне, что Роберт накладывал на вас чары, — задумалась она. — Может быть, в этом дело?

— Он накладывает их до сих пор, — шмыгнула я носом. — Ничего не изменилось.

Каждый вечер, ложась спать, я ощущала прикосновение пылающей ладони к макушке. Каждую ночь проваливалась в огненный ад. Каждое утро мои губы на мгновение обжигало жаром. Избавления не было.

— Это и есть его страшный дар, который я должна взять у него? — спросила я. — Огненная кровь? Я же сгорю заживо, мама. Зачем это Белым горам?

— «Огненной кровью» называют особую власть, Лэйрин. Ее сущность многогранна, но в основе это власть над любым огнем. Самое страшное бедствие гор — когда просыпаются вулканы. Остановить извержение может только дар «огненной крови», но с тех пор, как дед Роберта унес его в Равнинное королевство, горы беззащитны. Если кто-то разбудит подземное пламя, здесь никто не выживет.

— Рагар говорил, что дед Роберта был здесь младшим лордом. Как он мог так поступить?

— Астарг фьерр Ориэдра был влюблен в вашу прабабушку, королеву Лаэнриэль, но она его отвергла. Ему казалось, с этим даром он добьется ее любви. Лаэнриэль пыталась помешать ему и погибла. Что ж, Астарг получил власть над огнем, но она была ему уже не нужна. Он бежал от мести вейриэнов и лордов на равнины и смог стать королем у людей, но горы он ненавидел и боялся всю жизнь, как и его потомки.

— Ориэдра убил мою прабабушку. Ориэдра изгнал тебя. Ориэдра издевается надо мной. В чем провинились женщины рода Грахар, если горы нас так наказывают? — прищурилась я.

— У вас неплохое будущее, ваше высочество, раз уж вы в вашем возрасте умеете задавать правильные вопросы. Оно станет великим, если вы научитесь сами находить верные ответы, — вымученно улыбнулась Хелина и оборвала тот разговор.

Мне так и не хватило нахальства сказать матери в глаза, что я не так тщеславна, как она, и мне не нужно великое будущее, если в нем не предусмотрено простого женского счастья.

Королева и лорды ответили той осенью Роберту Сильному: да, кронпринц найден живым и здоровым, но раз не сумел король сохранить и передать сына из отцовских рук в материнские, как обязан был по договору, то Лэйрин будет воспитываться до совершеннолетия в Белогорье. Точка.

Сначала Роберт угрожал и требовал, потом просил, а через три года дошел уже до того, что умолял королеву дозволить ему встретиться с сыном. И Хелина дрогнула.

* * *

Мне исполнилось четырнадцать, когда Роберт Сильный приехал летом к тому же мосту через пограничную реку. Один, без свиты — ее он оставил вне наших глаз.

Король разительно изменился за три года: осунулся, под глазами — усталыми, без привычного стального блеска — набрякли темные мешки, а в огненной шевелюре пробилась белая прядь. Но, когда он шел по мосту, по-прежнему властный и устрашающий, казалось, что надвигается стена бушующего пламени, от которого нет спасения ничему живому.

Я ступила на мост в сопровождении мастера Морена и Рагара, примчавшегося ради такого события со своими воинами. Мало ли, что у буйного Роберта на уме.

Шел дождь, река внизу бурлила с глухим рокотом, одежда намокла. Я приветствовала короля, по традиции опустившись на колено и прикоснувшись губами к перстню на его руке — совершенно сухой, словно капли дождя не смели упасть на монарха. Тут же отдернулась, но ненавистного жеста не последовало, и я спешно поднялась.

— Как ты вырос, дьяволенок… — тихо сказал король. И вдруг обнял, крепко прижав к себе, бережно погладил по голове, прикрытой капюшоном, и тут же отпустил, не успела я перепугаться. Меня обдало горячим ветром, мгновенно высушив мокрую от дождя одежду.

И все. Больше он ничего никому не сказал, ни на кого не посмотрел. Повернулся и ушел к коню, привязанному к дереву на той стороне реки.

Рагар и Морен обменялись многозначительными взглядами, и я поняла: на мосту произошло что-то более важное, чем то, что увидели мои глаза. Но что именно — осталось загадкой.

После той встречи король смирился и не настаивал на приезде наследника, но не забывал о караванах и письмах сыну. Это были потрясающие, бушующие потаенным огнем послания, полные любви и тоски, ума и тонкого юмора — полная противоположность тому Роберту, которого я помнила.

Я прочитала его письма много позже. Хелина не отдавала их мне в руки. Она сухим скучающим тоном зачитывала лишь некоторые фрагменты, полезные для меня как для будущего монарха — о жизни двора, дипломатических отношениях и бесконечных военных баталиях Роберта с соседями.