1

– Женщины живут чувствами, а мужчины эмоциями.

– А разве это не одно и то же?

– Нет.

– И что мне делать?

– Бороться.

– С кем бороться? С очередными ветряными мельницами? Я устал быть Дон Кихотом.

– Ты не устал. Ты потерялся. Запутался. А потом тебя убедили в том, что все было зря, напрасно.

– Не думаю, что все именно так.

– Приблизительно.

– Возможно.

Такой вот разговор состоялся в моем недалеком прошлом.

Я бегло посмотрел на циферблат уличных часов, установленных на краю тротуара рядом с пешеходным переходом. Они утверждали, что прошло семнадцать минут с тех пор, как профессор Ахолай Лес раскрыл мне глаза на правду моей жизни и указал мне на моего главного врага.

«И кто же он?»

Вы в нетерпении. Я знаю. Но в принципе ничего нового. А сам себе враг. Однако теперь я перестал быть одиноким в своей борьбе.

«Это воодушевляет», – от таких мыслей и впрямь душевное тепло и душевное спокойствие медленно растекались по телу.

И теперь я получил задание…

Визг тормозов. Желтая машина с надписью «Такси Вижн» остановилась прямо посреди пешеходного перехода.

– Пак-пак-пак…

Вместе с заданием мне выдали новый смартфон. Это он в данный момент издавал ритмичные звуковые сигналы, а также вибрировал в левом кармане штанов. Так происходило в тех случаях, когда на него приходило текстовое сообщение.

«Началось», – подумал я.

Затем рука нырнула в левый карман.

Достав оттуда рабочий смартфон, я быстро ввёл пароль. Им была дата моего рождения.

– Отлично, – тихий радостный шёпот был признаком моего отличного настроения.

Мой боевой дух был крепок. Меня тянуло к незамедлительным действиям. Да и внешние обстоятельства складывались вполне удачно.

«САДИТЕСЬ», – было написано на ярко-голубом экране смартфона.

Едва я успел прочесть полученное сообщение и перевести свой алчущий взгляд с экрана смартфона на желтый автомобиль такси, как задняя дверь с моей стороны медленно и неторопливо отворилась.

Затем из такси выбралась симпатичная молодая девушка.

Она игриво улыбнулась мне.

– Привет, – сказала она.

Я улыбнулся ей в ответ и тоже сказал:

– Привет.

При этом сам про себя отметил, что у моей цели в наличии симпатичное личико и стройная фигура.

Да и одета она была вполне сносно. Были лиловые туфли на высоком каблуке, элегантные черные колготки, джинсовая юбка, заканчивающаяся чуть выше колен…

А еще была белая рубашка с коротким рукавом и расстегнутым воротом, который ненавязчиво создавал зрительный доступ к скромной, но округлой груди, упрятанной в белый кружевной лифчик.

– Влезай обратно, – приказал я.

Девушка молча повиновалась. Я же, улучив момент, огляделся по сторонам.

«Где же ты… Где?»

Мне было интересно, где же прячется мой творческий гуру Ахолай Лес. Он должен был находиться неподалёку, раз уж давал своевременные и точные ценные указания через смартфон…

– Пак-пак-пак…

Пришло новое сообщение. Самого Ахолая нигде не было видно.

«Удачи. Дальше сам», – было прочитано мной.

Внутри меня усилилось волнительное напряжение.

«Прорвёмся», – ответ был напечатан быстрее быстрого.

Потом смартфон так же молниеносно вернулся в левый карман, а я нырнул на заднее сиденье такси вслед за своей пассией.

– У тебя красивые глаза, – радостно произнесла девушка, когда я захлопнул за собой дверь и внимательно посмотрел в её правый зрачок.

– Спасибо. У тебя тоже.

Своей слегка циничной улыбкой я постарался донести до неё некую глубокую мысль.

Какую именно?

Никакую!!!

Так мной создавалась видимость сокровенного знания.

– Отлично выглядишь, – добавил я для приумножения эффекта.

В результате девушка сделала вид, что смущена, но при этом она улыбалась. И в её глазах появился озорной огонёк. Почти такой же, какой обычно сверкал в глазах профессора Леса, только намного мельче калибром.

«Не доросла ты до его уровня, чтобы играть в такие игры!» – мой вывод был злобной насмешкой над её неумелыми потугами.

Парочка моих комплиментов заставила её считать себя королевой.

Но со стороны это её самомнение выглядело как самая несуразная глупость…

«Для меня. Другие бы обязательно купились».

– А какого цвета у меня глаза?

Я все ещё продолжал многозначительно смотреть в правый глаз девушки. Мне нравилось играться с ней подобно кошке с крыской. Но наши игры полов пришлось немного приостановить…

– Куда прикажите ехать?

Седовласый грузный шофер в больших затемнённых очках обращался к моей спутнице.

Она тут же собралась отвечать.

Но я не позволил ей вставить своё слово.

– Совхозная, дом два, первый подъезд.

Шофер на половинку мгновения задержал на своей хозяйке чересчур серьезный взгляд. Видимо он решил, что я что-то попутал.

Но никаких слов в свой адрес он больше не услышал.

И тогда ему пришлось потратить вторую половинку мгновения на то, чтобы развернуться к лобовому стеклу и завести мотор.

«Приятно», – подумал я и почувствовал, как сладострастное чувство превосходства распределяется между всеми клеточками моего тела посредством негласной эстафеты.

Взревел мотор.

Такси сорвалось с места.

Под действием всемирного закона тяготения меня вжало в мягкое кресло. В боковых динамиках заиграла тихая мелодичная музыка.

– Они тебе нравятся?

– Кто они?

Я не смог вовремя сообразить, о чем идёт речь. Но уверен, что на это и был рассчитан данный запрещённый приём.

– Мои глаза.

Очевидно, материальные удобства заставили меня расслабиться, что в свою очередь позволило моей спутнице проявить некоторую свободу воли. Пришлось быстренько поставить ее на место.

– А что с ними не так?

Девушка побледнела. Мне захотелось рассмеяться, но я всеми силами сдержался.

«Так просто сбить твою спесь».

В душе я все равно смеялся.

«Ха-ха-ха!!!»

Девушка погрустнела. Огонёк в глазах притух.

«Ха-ха-ха!!!»

Шофер прибавил громкости в динамиках.

Было приятно.

Мягкая кожа подголовника, приятные ритмичные звуки в ушах. И девушка, которая насуплено ждала, что я ретируюсь и извинюсь за своё плохое поведение.

«Я – принцесса», – говорил её негодующий взгляд, – «И я хочу соответствующего царского обращения».

«Хоти дальше», – подумал я, но не сказал.

Я вообще ничего не сказал, и даже не смотрел в её сторону. Я наслаждался процессом и был доволен самим собой. За окном мелькала ночная Москва. Огни, огни, огни, светофоры…

– У тебя вот глаза цвета неба после дождя…

Неожиданно. Но вполне закономерно. И приятно.

– Спасибо.

Я оторвал взгляд от видов ночной Москвы. Теперь я снова смотрел на свою очаровательную спутницу. За время моего эмоционального отсутствия она успела подсесть ко мне поближе. Её рука нежно гладила предплечье моей левой руки. Глаза горели сильнее прежнего. Влажные губы манили…

«Сейчас», – решил я и наклонился в её сторону.

Сначала я почувствовал её тяжелое дыхание, а потом наши губы соединились.

«Волшебство».

Я двигался плавно, без лишнего давления. Сначала коснулся нижней губы, затем верхней, после опять нижней, пустил в ход язык, но не был агрессивен. Плавное движение, да и только. Плавное движение без начала и конца. Мои глаза самостоятельно закрылись от нахлынувшего на меня наслаждения. Дыхание перестало быть тяжёлым. Кажется, оно вообще остановилось.

«Волшебство».

Мне нравилось то, что мы делали. И ей вроде бы тоже. Не переставая со мной целоваться, она гладила руками мои плечи, грудь, спину… Мне было очень приятно. Но увлекаться я тоже не собирался.

– Мне нравятся твои сережки, – я произнес тихо, придыханием.

Творческий процесс наконец-то позволил мне снова дышать. Он же требовал от меня некоторого разнообразия в поступках. Именно поэтому мне и пришлось оторваться от сладких губ прекрасной девушки, являющейся моим секретным заданием. А потом я коротким беглым взглядом посмотрел на её шею, щёчки, мочки ушей…

«Неплохо выглядят», – подумал я, – «Значит, все остальное будет несложно провернуть».

– Спасибо, – девушка смотрела на меня влюблёнными глазами.

Я снова не сразу понял, о чем идёт речь. Потом конечно до меня дошло, что это благодарность за комплемент. Но тот момент короткого мысленного замешательства мог запросто выйти мне боком. К счастью, я своевременно перекрутил тематику разговора и прикинулся задумчивым меланхоликом в стиле Байрона:

– О, да! Любимая, родная, ты так красива – нету слов. И птица певчая чудная об этом песенки поёт в моем саду души и сердца…

Девушка растаяла.

– Любимая? Родная?

Боже, она была сражена на повал.

– Ты серьёзно?

– Конечно.

– Очень мило.

Она смотрела мне в глаза. Смотрела, смотрела, смотрела…

И не находила слов для реплики. Слишком много бурных сильных чувств я пробудил в данной женской сущности коротким поэтическим фрагментом. И в результате ей теперь было сложно совладать с самой собой. Даже правильнее сказать, невозможно.

«А он ведь все правильно рассчитал?» – подумал я обо всех тех тактических рекомендациях профессора, которые теперь приносили плоды.

Так и не найдя слов, девушка плавно и игриво погрузилась обратно в мои объятия. Наши губы снова соединились. И я с ещё большей страстью ощутил их вкус. Наверное, именно сам вкус и был главным возбуждающим элементом процесса. Кажется, прежде я обозначил их эпитетом «сладкие». Однако на деле они вроде бы и вовсе не имели вкуса. И в тоже время воспринимались как «сладкие».

«Чушь какая-то!..», – я думал об этом между делом и недолго.

Я быстро смог найти себе занятие поинтереснее…

«В бою не сдаётся наш гордый «Варяг»!» – медленно, но верно я действовал, пробираясь как можно глубже под юбку.

Внезапно девушка остановила процесс лобызания. Она чуть-чуть отстранилась и очень серьёзно на меня посмотрела. Казалось, вот-вот из её рта вырвутся гневные упреки в мой адрес.

Типа:

– Ты что это задумал, подлец!

Или:

– Не ожидала от тебя такого скотства!

И в обязательном порядке:

– Я не такая!!!

Но ничего из этого так и не прозвучало, потому что я опередил её своей фразой:

– Серо-зеленые.

И тогда она молча вернулась к нашим сладким поцелуям, позволив мне тем самым без нареканий играться с её клитором.

Медленно, медленно, медленно…

Сладко, сладко, сладко…

Но вдруг такси сотряс резкий неожиданный удар.

Он был настолько сильным, что я едва не сломал себе шею о подголовник впереди расположенного кресла.

К счастью, мне повезло, и удар пришёлся на правое ухо. Оно немного амортизировало силу удара.

– Черт! – разозлившись, воскликнул я.

Глаза зажмурились от приступа дикой боли. Приложив ладонь к пострадавшему уху, я попытался ограничить иррадиацию боли. Однако мое действие почти не повлияло на силу моих мучений. Плюс в голове звенело как от звона колоколен.

– Что случилось?!

Понятное дело, что мой вопрос в первую очередь был адресован к водителю автомобиля. Ведь это он вёз меня и мою спутницу по улицам ночной Москвы. А значит, он отвечал за все неудобства и форс-мажоры.

– Идиот!!!

Но ответа не последовало.

– Слышишь?

Было больно. Но я все равно постарался открыть глаза, чтобы пообщаться с безалаберным водителем.

Только вот мои телодвижения ничего не изменили. Я чувствовал, что глаза открыты, но моя способность что-либо видеть не улучшилась. В поле зрения было темно, хоть глаз выколи. И я не на шутку перепугался.

– Нет, нет, нет…, – панически прошептал я.

В голове имелась куча знаний. Ведь я как-никак учился в медицинском институте. И эти знания касались потери зрения при определенных травмах головы. Я понимал, что в моем случае это вполне вероятно, хотя и сомнительно.

Впрочем, у страха глаза всегда велики.

– Карина!

Раз хренов шофер мне не отвечал, я обратился за помощью к своей спутнице.

– Карина!

Но она тоже не отвечала. Я испугался ещё сильнее, но не паниковал. Имевшаяся ситуация воспринималась мной трезво и расчетливо.

– Вот бл…, – выругался я.

Моя рука уже давно не находилась в трусиках Карины.

Я также не чувствовал её присутствия локтем или бедром.

Возвращению моей способности видеть мои крики не помогали.

Так что пришлось искать Карину наощупь.

– Карина, ты в порядке?

Я все же надеялся, что она ответит. Но Карина не отвечала…

– Карина…

Я обнаружил её в углу заднего сиденья. Она была холодной. И это уже был настоящий повод для того, чтобы испугаться.

– Держись, держись… Я сейчас что-нибудь придумаю.

Но что я мог придумать?

– Эй ты! – я метнулся к шофёру и начал дергать его за плечо, – Девушке плохо! Нужно что-то сделать!

Однако шофер не отвечал и не шевелился.

– Помоги же…

В отчаянии я схватил его за шею. Она оказалась холодной и какой-то отвратительно влажной, липкой, склизкой…

– П…здец!

Теперь можно было ругаться без всякой скромности.

Всем, кроме меня, было уже насрать. Всем, кроме меня, было уже не до противоречий.

– П…здец!

Кажется, эту ночь и все ближайшее будущее я представлял иначе. Теперь же оставалось только ругаться.

– П…здец!

И продолжать жить в темноте…

Внезапно в левом кармане начал вибрировать смартфон. Звуков он не издавал. Я отключил их, когда садился в такси.

«Ну что там ещё?» – раздраженно подумал я, чисто рефлекторно вытащил смартфон из кармана и посмотрел на дисплей.

На голубом экране было написано:

«Иди, иди, иди…».

И лишь потом меня осенило:

«Я вижу!!!»

В течение мгновения я иступлено пялился на полученное текстовое сообщение.

Понимание отсутствовало.

Затем эффект неожиданности стал отступать от границ моего сознания, и я наконец вспомнил про свою спутницу.

– Карина!

Теперь я не только видел, но и имел при себе прибор, разгоняющий тьму. Конечно, освещение, даваемое горящим дисплеем, было слабым, однако достаточным, чтобы попытаться прощупать пульс рядом лежащей девушки.

– Карина, сейчас все будет в порядке…

Но нет…

Никакого «в порядке» не предвиделось. Я очень хотел, чтобы слабый свет от дисплея смартфона вырвал из-под покрова окружающей темноты мою спутницу и позволил мне помочь ей. Это было важно. Как с простой общечеловеческой точки зрения, так и с деловой. Ведь она была моим очень важным секретным заданием. Но…

– Какого черта?… – прошептал я, очень сильно удивившись.

Видимо мои скромные ожидания были чересчур завышены.

– Что тут происходит?

Это был хороший вопрос. Главное, что вовремя. А ещё как раз в нужный момент я вспомнил, что на смартфоне обычно есть встроенный фонарик.

– Сейчас, сейчас…

Пальцы нервно дрожали. Мне не хотелось верить в только что увиденное, и в то же время очень сильно хотелось убедиться в том, что дела мои действительно плохи.

– Сейчас, сейчас…

С минуту порывшись в настройках, я все-таки обнаружил то, что искал. И тогда было уже достаточно одного нажатия кнопки, чтобы осуществить желаемое.

– Отлично…

Нет. Совсем не отлично. Встроенный фонарик из смартфона оказался очень мощным.

В мгновение ока он осветил салон автомобиля целиком и полностью. И тогда перед моими глазами проявился весь трагизм моего положения.

– Как? Как?..

Я видел. И все же не мог поверить. Не было понимания. Ведь практически только что я сладко целовался с прекрасной девушкой, гладил её прелести, а ещё давал ценные указания шофёру. И мне сложно было поверить, что обыденная скоростная поездка по ночной Москве смогла обернуться тем, чем она в итоге обернулась.

– Не понимаю…

И мне уже было не так весело от осознания себя зрячим.

– П…здец…

Иначе определить было невозможно. В противоположном от меня углу салона в самой неестественной позе лежала Карина.

Её остекленевшие серо-зеленые глаза вылезли из орбит, распухший язык выпал изо рта, лицо приобрело землистый оттенок, а жёлтые пальцы рук, воздетые к груди, были скрючены, ногти были почерневшими…

– Полный п…здец…

От такого отнюдь не эротичного зрелища стало подташнивать. Так что я поспешно обратил взгляд в другую сторону. Но там зрелище было не лучше. Голова шофёра безвольно свисала на обильно залитую кровью грудь. Эта кровь ранее вытекла из перерезанного от уха до уха горла.

«Как?»

Я не понимал…

А пока я пытался разобраться, на смартфон пришло новое сообщение:

«Иди!»

– Куда?

Куда я мог пойти, окружённый трупами и темнотой? Да, фонарик в смартфоне неплохо освещал салон такси, но за пределами автомобиля существовала куда большая ночь.

«Иди!» – вновь провибрировал смартфон, не взирая на мои, казалось бы, убедительные доводы.

Чуть позже ещё раз:

«Иди!»

«Кто-то очень настойчив», – подумал я.

Давление было, но я сдвинулся с места не в угоду этому давлению. Дело в том, что первичная паника и ужас, возникший в голове из-за происходящего, через некоторое время стали оседать на общем эмоциональном горизонте. И тогда к главенствующей роли снова вернулся разум, который в моем случае всегда был сопряжён с практичностью…

– К черту…, – прошептал я, когда мне надоело довольствоваться присутствием в своей жизни мертвецов.

А в следующее мгновение я дёрнул рычажок и дверца такси распахнулась.

«Замечательно».

За ней, как и ожидалось, было очень темно.

Но фонарик из смартфона и здесь сделал своё дело. Правда, слишком часто приходящие на смартфон однотипные сообщения периодически нарушали его работу. Однако большой проблемы это не создавало.

– В путь, – негромко, но убедительно заявил я.

И дальше, оперевшись левой рукой на тот самый подголовник, о который мне прежде едва не удалось сломать себе шею, а правой удерживая перед собой спасительный свет из смартфона, я начал выбираться из треклятого такси.

– Пис-с-с-к-с-к-с…

Это были крысы.

– Жур-ли-жур-ши…

Где-то совсем рядом текла проточная вода.

– Прелесть…

Но в первую очередь меня, конечно же, поприветствовал тяжелый затхлый воздух с примесью плесени и гнили. Он вскружил мне голову, едва я высунул свой нос из автомобиля.

– Ух ты ж!..

Сильно морщась и отплевываясь, я, тем не менее, устоял на своих двоих. А потом, когда глаза перестали сильно слезиться от немыслимой вони, начал оглядываться по сторонам и искать выход из очередного безумия собственной жизни.

– Так-так…

Фонарик, встроенный в мой смартфон, был великолепной вещицей. Он отлично работал, отлично освещал. Однако он все же не был всемогущим. И поэтому особо много я не увидел, когда тыкал им то в одну, то в другую сторону.

В вырванных из тьмы фрагментах пространства мне явился аркоподобный свод некоего тоннеля, обильно поросший плесенью.

Более полно я смог разглядеть некогда отлично тюнингованный автомобиль «Такси Вижн», который неизвестно как и когда успел изрядно поржаветь и получить кучу серьезных повреждений.

Фары были разбиты, капот настойчиво просил кушать, колеса вообще пропали без вести.

На этом все!

Я снова не понимал…

А чтобы понять, нужно было идти дальше.

– Хорошо. Посмотрим, что у нас там.

Стаять на месте не имело смысла. Тем более на смартфон все ещё приходили сообщения:

«Иди, иди, иди…».

И я пошёл. Я начал двигаться вперёд очень осторожно. Устойчивая темнота не давала фонарику проявить себя в полной мере. И все же я шёл…

«Где я, черт возьми?» – беспокойство было моим оружием против обстоятельств.

Оно не давало мне возможности сдаться, не позволяло опустить руки и сесть где-нибудь в углу, прижать голову к коленям и начать себя жалеть.

– Нет уж, – прошептал я голосом, пропитанным желанием продолжать идти вперёд.

Ситуация была крайне печальной. Я шагал, а под подошвами ботинок все время что-то хлюпало. Над головой бесконечно тянулся все один и тот же покрытый плесенью аркоподобный свод тоннеля. И бесконечная тьма впереди…

Через полчаса времени мне стало казаться, что моё монотонное путешествие никогда не закончится. Но тут я обо что-то споткнулся.

– Черт!..

В этот момент все моё тело на пару с разумом ощутило, как же сильно его утомило информационное голодание и отсутствие света в конце тоннеля.

– Да…

Все еще не было понимания… И оно не ожидалось. Но зато внезапно появилась ступенька.

«Неужели?» – возрадовался я.

Моей ошибкой было то, что на определенном этапе пути я стал светить фонариком только высоко над головой и перестал смотреть вперед. А нужно было хоть иногда смотреть под ноги. И смотреть вперед… Я же этим пренебрёг. И на это имелась вполне понятная причина – не хотелось смотреть на грязь, тухлую застоявшуюся воду, и водоплавающих зверьков. Не хотелось смотреть вперед. Пустота впереди пугала, от нее тошнило, а ещё возникало стойкое чувство отвращения. И поэтому в определенный момент я решил не видеть. Но теперь…

«Теперь у меня есть ступенька», – и она давала надежду на лучшее.

Когда я все же посветил у себя под ногами, то выяснилось, что впереди не одна ступенька, их намного больше. Впереди оказалась целая бетонная лестница, ведущая вверх к дыре в аркоподобном своде.

«Может это как раз тот самый свет в конце тоннеля, которого я так сильно хотел последние полчаса моей жизни?»

Но света не было. Пока не было. Был только бетонный лестничный пролет, ведущий в ромбовидное отверстие над головой. Я сделал шаг на сближение.

– Посмотрим…, – прошептал я.

Конечно, особой веры не было. Но мне страстно хотелось очень сильно удивиться внезапному появлению освещения в темном царстве…

– Давай же…

Странно, но мое желание внезапно исполнилось.

– Надо же…

Света было немного, и он преимущественно прятался в глубине ромбовидного отверстия аркоподобного свода темного, грязного, скучного тоннеля. Этот свет манил к себе. Он безмолвно обещал решить все проблемы, в которые я в очередной раз влип ненароком. И я был рад…

– Наконец-то хорошие новости…

И, помогая себе фонариком от смартфона, я начал активно взбираться по лестнице вверх.

– Рад вас видеть, Третий!

– Третий? Что это значит?

– Понятия не имею.

Такой вот удивительный диалог приключился со мной уже наверху.

«Определенно!»

Фонарик оказался бесполезен в месте, имевшем вполне сносное освещение за счёт разведённого камина и двух трехглавых подсвечников с зажженными свечами. И поэтому я его спешно погасил, а смартфон сунул в левый карман. Потом я мельком огляделся и продолжил задавать вопросы:

– Кто вы?

– Все называют меня Разговор.

– Все – это кто?

Камин пылал ярким желтовато-красным огнём и приятно потрескивал сухими сосновыми дровишками, которые сгорая распространяли по небольшой, но уютной каморке размерами четыре на четыре метра приятный хвойный аромат.

– Где я?

– Это место мы называем Задний проход.

– Мы?

Я мог бы усмехнуться, мог бы постебаться над игрой слов, однако мне не было смешно, и я не смеялся. Проблем было выше крыши.

– Зачем я здесь?

– А по-вашему я должен это знать?

Я не смеялся, но человек, с которым мне довелось встретиться в странной каморке, расположенной над тёмным вонючем тоннелем, имел более приподнятое настроение по сравнению с моим…

Или же в его голосе было слишком много иронии?

– Смешно.

– Наверное…

Я непроизвольно оглянулся. Позади меня все ещё существовало ромбовидное отверстие. Ранее, пробравшись через него, я искал ответы и спасение.

«И что получил я в итоге?»

– …но мне не смешно.

– Прекрасно.

Человек, с которым я пытался вести беседу, сидел в старом истерзанном временем кресле с тряпичной обивкой в виде серо-буро-малиновых узоров. Кресло было установлено в правом углу каморки. При этом неким декоратором был умышленно использован уклон в сорок пять градусов по отношению к огнедышащему камину. Это было очень удобно. Такой фэн-шуй позволял философски наблюдать за огнём вполоборота.

– Вы мне не помогаете.

– А должен?

Мне пришлось задуматься. Но правильные мысли в голову не шли и поэтому я вернулся к поискам ответов в предметах интерьера.

«Подсвечники!»

Один из них стоял на деревянном табурете слева от меня, другой на небольшом деревянном столе рядом с глубокой эмалированной тарелкой белого цвета и чайной кружкой точно такого же фасона. Только на кружку был дополнительно добавлен рисунок спелой сочной клубники с тремя зеленями листиками. А так одна марка.

«Подсвечники!»

Подсвечники были резными и изображали некое трехглавое существо. Сначала я подумал, что это трёхглавый орёл. Это создание было наиболее привычным для моего восприятия. Но сделав шаг вправо, тем самым приблизившись как к вычурному собеседнику, так и к одному из подсвечников, я был вынужден признать ошибочность моей первоначальной версии. Впрочем, вторая – драконы – тоже показалась мне сомнительной…

– Это грифоны.

Я рефлекторно взглянул на того, кто неожиданно предложил мне свой правильный ответ. Лысый человек с выраженным покатым лбом, с крючковатым заостренным носом, с глубоко посаженными глазами и со щуплой русой бородой от виска до виска. Этот тип, если честно, не внушал мне доверия…

– А разве у них не должна быть одна голова?

– С чего вы решили?

– Читал где-то…

– Читали? Не смешите!

Человек в кресле захохотал.

– Читали…

Мне стало неловко. А он все хохотал и хохотал… Я тоже бывало так делал. Но сегодня я был по другую сторону баррикад. И мне это не нравилось. Казалось, он никогда не прекратит. Но внезапно он прекратил, откинул голову на жесткий подголовник и молча уставился в потолок.

Спустя минуту он снова сказал:

– Читали?

Без смеха. Медитативно. Отрешенно. Ни к чему не привязываясь.

– А в чем собственно дело? – спросил я.

Но после ранее сказанного одного-единственного слова он снова замолчал.

Ответа не было. Разговор предпочитал смотреть в потолок.

Я думал подождать, предполагая, что это не затянется надолго. Но прошли пять минут, десять, ещё больше…

В итоге я тоже посмотрел на потолок.

«Может, там действительно есть что-то интересное или важное?» – подумал я.

Но мой взгляд наверх ничего не обнаружил. Там был обычный, серый от старости и пыли потолок. Не было в нем ничего примечательного.

«И радует, что нет белых и голубых квадратов».

Тем временем хозяин помещения продолжал медитировать. Видимо это ему очень нравилось. И я, конечно, мог бы плюнуть на него и пойти дальше, но куда я мог деться? Идти обратно? – не вариант. Идти дальше? – некуда. Я был пленником обстоятельств. Или же пленником небольшой каморки размерами четыре на четыре метра с серыми стенами, с серой мебелью, с серым хозяином…

– Как мне отсюда выбраться?

Молчание.

«Как???»

Я не хотел больше ждать. У меня не было причин это делать.

«Но разве кто-то хочет мне помочь?»

Я поискал взглядом что-то, чем можно было бы кинуть в человека, фривольно сидящего в старом потасканном кресле и созерцающего из него Вселенную.

Однако убранство комнаты было слишком скудным, чтобы найти подходящий предмет. Стол, табуретка, подсвечники, кресло, тарелка, кружка – это все что было.

Не было ни кровати, ни даже кочерги, которой можно было бы шурудить в камине.

Да и дров про запас также не было. Словно дрова в камине горели, но никогда не сгорали…

«Вечный двигатель что ли?» – подумал я и неожиданно для самого себя рассмеялся.

Мой смех вызвал интерес.

– Вот видите…

Голова человека в кресле медленно приподнялась с подголовника. В его глазах проснулся живой интерес ко мне. Его лицо внезапно просветлело…

– Вот видите…, – повторил он.

– Вижу что?

Он совершенно точно понимал, о чем вещает. Но я не понимал.

– Я не понимаю.

– И не нужно.

– То есть как?

Очень хотелось присесть, но не было возможности. Маленькая комната была слишком маленькой для ещё одного кресла, стула, кровати. К тому же заднюю треть занимало ромбовидное отверстие.

– Я мог бы предложить вам сесть на пол, но слишком грязно. Вы испачкаетесь…

На мгновение человек в кресле отпустил своё сознание в некие фантазии, царившие в его голове, но потом быстро вернул его на место.

Внешне это выглядело как короткая пульсовая волна в глазах. А в диалоге как короткая пауза.

«Раньше я тоже так делал», – заметил я, наблюдая со стороны недостаток, от которого частично избавился благодаря недавним жестоким экзекуциям.

И мысль о том, что я изменился, что стал другим, сделала меня немного счастливее, чем когда-либо.

– Нет, спасибо. Я постою.

Мой вежливый отказ был принят. Со своей стороны Разговор сухо добавил:

– Здесь давно не убирались.

Его глаза явно хотели мне что-то сказать, но они будто были ограничены суровыми рамками, как если бы боялись накликать беду.

– Здесь вообще никогда не убирались.

«Странная фраза», – подумал я.

Но метафоричность была не так интересна, как план моих дальнейших действий.

«Ни окон, ни дверей», – это была самая настоящая проблема.

Однако постепенно логика стала прорываться наружу.

Суждения стали шире. И я стал понимать, что все вовсе не то, чем оно кажется.

«Как???»

– Теперь вы поняли…

Оставив в покое серые стены, мой взгляд вернулся к лицу хозяина серой каморки. В нем стало куда больше жизни.

Казалось, что в нем внезапно проснулся мощный гейзер воли к жизни. А прострация как бы исчезла, улетучилась, растворилась…

– Вам понадобилось совсем мало времени, чтобы увидеть…

– Это плохо?

– Нет. У меня это заняло год или два, возможно четыре…

Я, как и прежде, не понимал…

– Так сложно вспомнить. Слишком давно это было. А вот вы справились с этой задачей за месяц с небольшим. Это рекорд! Поздравляю!!!

– Месяц???

Казалось, понимание было для меня чем-то совершенно недостижимым.

– Что вы имеете в виду?

Но мои вопросы все еще не были интересны господину Разговору. Он пребывал на своей собственной волне.

– Поздравляю!!!

Подскочив с кресла, он некоторое время кружился в вычурной пляске шамана и экзальтированно воздевал ладони к серому потолку.

– Поздравляю!!!

А затем без всякого предупреждения ухватился за мою руку и начал придаваться усиленным рукопожатиям.

– Поздравляю!!!

Все это выглядело очень странно. Но ещё большей несуразицей стала реплика с его стороны:

– Так что вы хотите знать?

Серые клеточки извилин закрутились в суровый бараний рог. Виной тому были как шаманские танцы, так и благодарности не понять за что. А тут ещё неожиданная реализация прежде несбыточных желаний.

Так что, если честно, мои мозги не сразу поверили в реальность происходящего.

«Зажмуриться и проснуться», – отличный совет предложенный кем-то когда-то.

Но и он не помог.

Милое приветливое лицо стоящего передо мной господина Разговора ни куда не исчезло.

Он все ещё стоял передо мной. И так как я не проявлял прежней инициативы на поприще порождения вопросов, то он взял инициативу в свои руки.

– Ах, да…

Последовала секундная задумчивость, во время которой взгляд Разговора обратился к подсвечнику, стоящему на деревянном табурете.

– Вы хотели знать, почему наши грифоны не соответствуют вашим о них представлениям…

– Вообще-то…

Осознав, что на меня свалилось несказанное счастье, заключающееся в том, что у хозяина странной каморки внезапно развязался язык, я попытался вернуть беседу в нужное мне русло. Но было уже слишком поздно. Разговор слишком увлёкся рассказами о грифонах. Мои реальные проблемы его не интересовали.

– Грифоны – это звучит гордо!

«Твою ж мать!»

Хотелось провалиться сквозь землю, но внизу был только противный вонючий и темный тоннель. Такой обмен был совсем не интересен. И потому пришлось смотреть в милое приветливое лицо и вежливо выслушивать самую одиозную ересь…

– Вы не поверите, но…

«Ещё бы!!!»

– Но в Фиолетовой дубраве их осталось не так много. Раньше их было очень много. Они кочевали стаями из двенадцати-тринадцати особей. Сейчас же больше двух никогда не увидишь. Тяжелые настали времена для грифонов…

Я хотел удивиться, но не смог. В очередной раз я понял, что чем дальше, тем более фантастичной кажется моя повседневная жизнь. И все же я подумал:

«Фиолетовая дубрава?»

А потом спросил:

– Фиолетовая дубрава?

– Ну, да. Вы же туда направляетесь. Она ждёт вас за дверью.

«Какой жестокий апофеоз», – подумал я.

Но самое интересное, внешне лучезарный вид господина Разговора давал понять, что он совершенно точно не шутит.

Он на полном серьезе рассказывал мне немыслимые байки про сказочных грифонов, ждущих меня за дверью. И в голове, конечно же, возникала мысль:

«И где эта дверь?»

Мне было немного страшно. И в тоже время мне уже было все равно.

«Только бы любой ценой избавиться от хозяина каморки и от его треклятого жилища…».

Вот чего я по-настоящему хотел. Цена в тот момент не имела значения.

– Где же она?

– Кто именно?

– Дверь.

Великий энтузиазм на лице господина Разговора уступил место великим сомнениям. А чуть погодя его даже перекосило от явного негодования.

– Так вот же она! – воскликнул он и махнул рукой в сторону пылающего камина, – Не видишь что ли?

– Не вижу.

И я действительно не видел. Так что стремная история становилась ещё более стремной, чем это предполагалось ранее. Я видел серую комнату, видел подсвечники, видел камин, стол, табурет… Даже видел господина Разговора, которого очень сильно хотелось не видеть.

– Этого не может быть!

Господин Разговор сильно перевозбудился из-за моего утверждения. Он даже схватил меня за плечи и начал трясти.

– Ты должен видеть, – говорил он, и глаза его горели бешеным фанатизмом, – Ты же Третий…

– Я не понимаю, что это значит.

Я пытался успокоить его нежными уговорами.

– Никакой я не Третий. Вы ошиблись.

Но он продолжал меня трясти. Казалось, его уверенность не имеет границ.

– Нет!!! – продолжал вопить господин Разговор, настойчиво вглядываясь в меня.

А я хотел вырваться, хотел убежать, хотел убить этого гада, донимающего мою детскую лабильную психику. И именно поэтому я со всей силы толкнул его на огнедышащий камин.

«Ой…».

Я помню, как он падал. Все мелкие детали происходящего намертво отпечатались в моей памяти самыми невероятными живыми подробностями.

– Ой, ой, ой…

Но было уже поздно…

Красный кирпич, прослойки серого цемента, чёрная металлическая решетка, на которой весело отплясывают блики ярко оранжевых языков пламени, того самого, что с приятным сосновым треском делало вид, что поедает сухие поленья…

Мой испуганный взгляд уловил все это прежде, чем произошло непоправимое, прежде чем возник вопрос:

«А ведь, наверное, так должно было случиться? Иначе ведь нельзя было двигаться вперёд? И значит, я не виноват?»

Вина…

Острое желание открутить время вспять существовало в моей голове очень короткое мгновение. Потом было недоумение. Ну а после радость.

«Безумие!!!»

Нет, здесь отсутствует оценка моего поведения. Моё самочувствие также не рассматривается. Вышеуказанная мысль характеризует то странное обстоятельство, что внезапно возникло в маленькой серой каморке, находящейся неизвестно где.

– Какого хрена?!

Не в первый и не в последний раз я проявлял своё недоумение именно этой репликой. И за это нельзя меня судить. Любой нормальный человек не понял бы юмора, если бы вместо ожидаемого возгорания одежды, волос и человеческой плоти он получил бы исчезновение.

«Неожиданно», – подумал я.

Чуть-чуть поразмыслив, моё умозаключение было скорректировано:

«Более чем неожиданно».

Теперь передо мной находилась красная дверь из матового стекла. С такими я уже встречался.

«Но где же все остальное?»

Господин Разговор исчез, горящий камин тоже.

– Куда они делись? – непонимание уже практически стало моим привычным состоянием.

Я бросил взгляд вправо-влево – все прочее никуда не исчезло. Один подсвечник стоял на деревянном табурете, второй подсвечник ютился на столе вместе с кружкой и тарелкой. Кресло одиноко и покинуто ютилось в углу справа от меня.

Я посмотрел назад – даже ромбовидное отверстие сохранило своё местоположение. Но не было хозяина и не было камина. Зато появилась пресловутая красная дверь.

«Может быть…».

Я смотрел на дверь и понимал, что мои мысли не способны закончить предложение. Они также не находили подходящих слов, чтобы описать те ощущения, что медленно скручивали моё солнечное сплетение, заставляя его безмолвно стонать.

«Может быть…», – я пытался бороться.

Но зачем?

Ведь ощущения в теле явно давали понять, что мне жизненно необходимо сделать три шага вперёд и толкнуть дверь на себя.

«Боюсь ли я?» – спрашивал я у Вселенной в попытках понять причины промедления и нерешительности со своей стороны.

Все те же самые ощущения в животе не говорили со мной при помощи привычных для всех, имеющих дар речи, слов.

Они использовали совсем другие приемы – сжатие и расслабление, жар и холод, покалывание, пощипывание. Все это было очень сложно интерпретировать. И все же я как-то сумел услышать главный посыл собственного тела:

«Шагай вперёд!»

«О, Боже!!!»

Я ужаснулся от внезапного осознания невероятного. Моё тело, мой живот теперь имели некую причудливую автономию в границах целого и неделимого. И у этой автономии имелось право голоса…

«Нет, нет, нет…».

Моя спина взмокла от обильного холодного пота. Я был испуган.

«Не хочу!!!» – кричал я где-то в глубине своего мозга.

Мне не нужен был ещё один голос в голове. Огромных усилий стоило избавление от предыдущего сожителя.

«Не нужно мне этого дерьма!!!» – я пытался продолжать убеждать некие незримые высшие силы своими аргументами и убеждениями.

Я знал, что это бесполезное и глупое занятие. Но все же делал это. Хотя только и нужно было, что снова прислушаться к невербальный позывам из живота. Однако мне было проще оставаться глупым бараном, уперто взирающим на красную дверь. И постоянно кричать как безумный филин, заблудившийся в кромешной тьме черепной коробки:

«Нет, нет, нет…».

И все же…

Страхи, паника, эмоции – все это рано или поздно отступает. И тогда логически вооруженный разум начинает допытываться до сути бытия.

– А что мне остаётся? – спросил я у красной двери.

Логика подсказывала, что за ней, вероятно, найдутся ответы. Конечно, вместе с ними найдутся грифоны, Фиолетовая дубрава и ещё что-нибудь – безумное и невероятное…

– У меня нет выбора.

Как бы в ответ в животе кольнуло три раза. Я не распознал лексики этих посылов. Но почувствовал нечто, что через мгновение плавно перетекло в понимание.

– Выбор есть: умереть или двигаться дальше!

И кажется, мне стало ясно, что произошло с моими спутниками. Ясность не была полной. В ней не содержались детали и подробности произошедшего. Но в общих чертах ситуация прояснилась. И это помогло мне сделать первый шаг вперёд.

«Я должен!!!»

Ни кому-то, а себе. Ведь невозможно винить других за то, что ты сам себя привёл к краху. Это глупо и безнадежно.

«Если уж мне суждено умереть, то пусть…».

Я совершил следующие два шага без каких-либо сложностей и толкнул дверь на себя, предварительно схватившись за дверную ручку в виде красного стеклянного набалдашника.

– Пусть это будет феерично!

Открытая дверь впустила в серую унылую комнатенку неудержимое белое сияние. На секунду меня ослепило.

Однако на этот раз я не испугался возможности потери зрения. Теперь я был рад. Теперь я был почти что счастлив. И поэтому, не дожидаясь возвращения способности видеть, я сделал ещё один шаг вперёд.

– Тру-ту-ту-ля-ля!

«Прекрасно!»

– Ту-ту-ту, тру-ля-ту-тру-ту!

«Восхитительно!»

Пока зрение пыталось вернуться, я наслаждался прелестными трелями. Почему-то мне казалось, что авторами этих прекрасных песен обязательно должны быть соловьи.

«Только вот…».

Сначала я слышал прелестные трели, а уж потом встал вопрос о сопоставлении со зрительным образом.

«А кто ещё на это способен?» – категорически отвергалось любое другое предположение.

Но секунда прошла. Сначала перед глазами появилась мутная картинка.

Она была бесполезна.

Я усиленно поморгал, потёр глаза руками – все сразу же прояснилось. Впереди метрах в пятнадцати рос могучий дуб с темно-фиолетовым стволом и со светло-фиолетовой кроной. На его раскидистых фиолетовых ветвях не сложно было различить и увидеть огромное количество существ, которые своими размерами и внешностью заставляли признать в них самых настоящих поросят.

Но следующий вывод был куда более невероятен…

«Вот они – великолепные певцы!!!»

– Тру-тру-ля-ля-тру!

Розовые пятачки поросят выдержанно двигались в такт лирически пьянящей мелодии. Сомнений не было – это были они…

– Тру-ту-тру-ту-ту-ля-ля!

Конечно, я мог бы продолжать сомневаться. Поводов была уйма. Но я предпочёл наслаждаться отличной природной музыкой, пока у меня была такая возможность.

«Скоро её может не оказаться», – намекал живот двумя спазмами и холодом в левом боку, – «Наслаждайся моментом».

И я верил ему. Впрочем, кому ещё я мог верить?..

2

– Твою ж мать!

Так вышло, что я высказал своё удивление чрезвычайно громко. Это стало ясно, когда в следующее мгновение стая розовых поросят сорвалась с фиолетовых ветвей могучего фиолетового дуба и с громким истошным хрюканьем пролетела мимо меня, едва не касаясь меня розовыми пяточками, а затем взмыла ввысь к темно-оранжевому небу.

– П…здец!..

Я стоял, ошарашенный произошедшим. Я наблюдал, как поросята стремительно исчезают за горизонтом. Сказать было нечего…

Прошла минута и в окружающем меня мире более не осталось напоминания о том, что совсем недавно мне представилась возможность стать свидетелем чего-то, находящегося за гранью пониманиям обычного человека…

«Обычный человек…».

Пытаясь умозрительно прощупать это понятие, я неожиданно для себя обнаружил, что уже более не причисляю себя к данной категории людей. Слишком многое необычное и невероятное я успел увидеть за последние два дня. И теперь я ощущал себя некой следующей ступенью в развитии человечества. По моему мнению, ей не были страшны летучие поросята, фиолетовые дубы и оранжевое небо.

Она заставляла воспринимать как данность все новое, необычное, невероятное…

– Хрюшки улетели! – радостно произнес я и вдохнул полной грудью.

Там вдалеке, куда умчалась стая поросят, виднелся фиолетовый лес. Он был растянут толстой фиолетовой полоской по линии горизонта, представляющей собой нечто, зажатое между оранжевым и зелёным цветами.

– Куда?

Вопрос риторически выстрелил в небо. Небо как всегда не ответило.

«Тишина», – подумал я.

Но здесь и сейчас тишина не являлось врагом или неприятностью.

Сегодня мне нравилась тишина. Сегодня я хотел в ней раствориться.

– Наверное, прямо…

Я зевнул, оглянулся, предположил…

– Кажется, мне здесь нравится.

Ещё раз посмотрев по сторонам, я пришёл к выводу, что это действительно так. Мне нравилось оранжевое небо, лишенное солнца…

«Или же это одно сплошное солнце, затмевающее собой весь небосклон…».

Незаметно для себя, я расширил границы мировосприятия. Безумные вещи автоматически подгонялись мной под научно-обоснованные гипотезы. И фиолетовые деревья перестали попахивать экзальтированной новизной. Они вдруг стали чем-то обычным, простым…

Легкий прохладный ветерок начал обдувать моё лицо и шею, которые успели истомиться от знойного климата неизвестной местности.

«Точно!!!»

Мои размышления подтолкнули меня к необходимости вспомнить причину, заставившую меня оказаться под огромным фиолетовым дубом.

«Задание профессора!!!»

Да, мне было поручено важное секретное задание. Но потом что-то категорически пошло не так. Я оказался в странном подземелье, потом встретился со странным человеком и как итог – выбрался на свет божий.

«Мы были созданы богом, но сами выбираем то, во что собираемся превратиться…», – слова из старой телевизионной проповеди внезапно обособились в хитросплетении извилин моего головного мозга и вопиюще непростительно перетянули на себя все внимание пошатнувшего разума.

– Как? – задал я вопрос и огляделся в третий раз.

Лишь тогда я подметил, что возврат в маленькую серую коморка невозможен. Красная стеклянная дверь исчезла. Я видел лишь фиолетовый лес, фиолетовые горы, гладь фиолетового озера… И над всем этим царственно существовало темно-оранжевое небо.

– Оно безупречно, – самозабвенно произнес я, а потом бросил взгляд под ноги.

Под ногами росла трава привычного зеленого цвета.

– Отлично…

Мне всегда нравилась трава. Её зелёный цвет радовал глаз. Её одухотворяющий аромат пьянил. Её бескрайние просторы позволяли осознать неминуемое торжество жизни над смертью. Трава всегда была для меня интересным зрелищем, интересным существом. И поэтому в месте, где большинство вещей и событий неизбежно выходили за рамки обычного и нормального, она и вовсе становилась чем-то невероятно особенным, могущим, бескрайним.

Ведь она существовала не в каком-то извращенном, а своём привычном виде – с тонкими стебельками, колышущимися на ветру, с желтыми и коричневыми прожилками на листочках, с ползающими по ним жучками, червячками, монотонным стрекотанием кузнечиков. И в то же время она раскинулась своей изумрудной зеленью на огромную площадь равностороннего треугольника, зажатого между фиолетовыми горами, фиолетовым лесом и фиолетовым озером. Вот и нельзя было игнорировать большой скрытый подтекст. От него, конечно, можно было бы отмахнуться, как от трёх мух, что уже успели облюбовать мою шею и теперь периодически жужжали мне об этом то в левое, то в правое ухо. Но в конечном итоге все равно становилось понятно, что зеленая-зеленая трава растёт на треугольной равнине не просто так.

«Интересно».

Иногда по зеленой поверхности пробегали короткие зеленые волны. Иногда над зеленой поверхностью пролетали летающие поросята.

А в остальном зелёная страна жила тихо и мирно. Всегда оранжевое небо над ней не посылало никаких проклятий. Летающие поросята летали быстро и без выраженных беспокойств. Одинокий фиолетовый дуб, растущий между центром зеленой равнины и её краем, упирающимся в большое глубокое озеро с фиолетовыми волнами, фиолетовыми чайками и фиолетовыми кувшинками, был всего лишь молчаливым свидетелем рождения и умирания.

– Чудо, – прошептал я.

Мне слишком долго приходилось прятаться в городских чуланах. Они всегда были полны спертого воздуха, бетонной пыли и ограничивающих волю к жизни арматур.

– А здесь мне нравится, – заявил я, прибавив громкости в голосе.

Затем я запрокинул голову и бросил взгляд в темно-оранжевую высь.

«Да, она непривычна. Здесь все непривычное», – подумал я, – «Но в остальном здесь намного лучше, чем в Москве, Твери или каком ещё селении глупых бездушных людей, устраивающих из своих прежде наполненных перспективами жизней один сплошной и бесконечный ФАНТАСТИШ БЛЯСТИШ».

Внезапно во мне возникло некое новое ощущение. Ничего подобного я ранее не ощущал. Даже пресловутые говорящие спазмы из живота не шли с ним ни в какое сравнение по уровню оригинальности. К тому же оно родилось совсем не там, где рождались спазмы.

Оно возникло выше. И в отличие от спазмов, имевших нейтральный эмоциональный характер, оно мне нравилось. Оно заставляло меня с гигантским энтузиазмом радоваться необычным краскам необычного мира. И вроде как это чувство даже походило на небольшой концентрический оргазм, неожиданно разразившийся в области диафрагмы.

– Блаженство, – необъяснимым образом правильное определение самопроизвольно спрыгнуло с языка.

А вот веки опустились отнюдь не сами собой. К этому привело последовательно полученное умозаключение, утвердившее мысль о том, зрительный взгляд на столь необычный мир, именуемый Фиолетовой Дубравой, предельно узок и ограничен. Ну а закрыв глаза, я тут же понял насколько может освободить чувственную природу человека темнота под пеленой век.

Что я видел до этого?

Поле, лес, горы, озеро, летающих кабанчиков…

Хватило пальцев одной руки, чтобы все пересчитать.

«О, как же беден зрительно воспринимаемый мир», – подумал я.

Фиолетовый цвет, зелёный цвет, оранжевый цвет…

И все!!! Но…

«Не все так просто???»

Да, я понял. Но этого было недостаточно. Теперь была необходимость прочувствовать.

«О, Боже! Что это? Кажется, похоже на запах земляничного варения…».

Первым включилось обоняние. И вот уже появилось первое ощущение. Понятное дело, что о наличии земляничного варенья речь не велась. Все-таки я стоял в поле зеленой травы высотою в двадцать сантиметром или около того. Был ещё громадный и могучий фиолетовый дуб. Но разве это считается? Впрочем, кто его знает? Я не мог смелым абсолютизмом утверждать, что висит, а что не висит на дубе том. Ведь прежде на нем пребывали горласто хрюкающие поросята. Но теперь их не было. Был запах земляничного варенья. И он интриговал своей невозможностью. Но не долго…

Немного погодя я ощутил присутствие ветра. Сразу стало не до земляничного варенья. Конечно, я и до этого ощущал прикосновения ветра. Время от времени он обдавал лицо и шею. Но тогда присутствие ветра в моей жизни определилось как природный вентилятор, способствующий процессам терморегуляции.

Теперь же словно рубильник, прежде оставленный на минимуме работоспособности, внезапно был дернут вверх до предела. И сразу заработала целая куча новых рецепторов. Хотя нет! Они не были новыми. Просто они спали все это время.

А теперь, когда дуновение ветра касалось своей прохладой моего лица, стекало по шее за шиворот рубашки, обволакивало плечи, скользило вниз по обеим сторонам от позвоночника, они проснулись. И все в моих ощущениях стало меняться. Волосы на голове колебались подобно тонким стебелькам травы, растущей под ногами. Они клонились, противостоя его порывам, отбрасывали его, ослабляли. Но он все равно возвращался, пронизывал шапку волос, добирался до более глубоких рецепторов. И тогда холодок нежно пробегал по коже головы.

«Приятно», – осознавал я.

Некие чувства вызывало и плавное поглаживание плеч, шеи, лба, проникновение в подмышки, скольжение по спине, завихрения позади ушных раковин. Они были разнообразны по глубине, чувственности, силе…

«Обалденно!»

Момент экстаза растёкся в моем ранее обделённом чувственной жизнью мозге бесконечным нефтяным пятном.

«Невероятно!»

И этим чувством, несомненно, можно было наслаждаться целую вечность. Но в следующее мгновение уже заработал слух. Он ощутил некую прежде неуловимую мелодию, которую тихо нашептывал ветер.

«Нет, нет, нет!!!»

Нежданное уразумение заставило изменить первоначальную оценку. Слух раскрывался постепенно, неторопливо. И по мере роста его возможностей я также постепенно начинал понимать, что слышу вовсе не сольное выступление ветра.

Целый оркестр восторженно играл вокруг меня. Тут был и дуб, шелестящий фиолетовыми листьями, и насекомые в траве, и далекие сигналы с озера, с гор, из далеко расположенного леса. Также было что-то ещё, что тоже издавало некие колебания воздуха, некие звуки, некие ноты… Я знал, что если открою глаза, то не увижу этих соседей по жизни. Но интуиция и какие-то ещё чувства, имена которых я не знал, говорили мне, что их существование не иллюзия, не фантазия, не ошибка…

«Но что тогда?» – вопрос логически напросился.

Однако стоя на одном месте с широко закрытыми глазами я не мог на него ответить. Нужно было сделать что-то новое. Ещё больше расширить границы.

«Пойти вперёд?»

Предположение заставило меня поднять веки. Зрение вернулось. И в тоже время я понимал, что теперь вижу все несколько иначе.

– Кажется, поменялись оттенки…, – прошептал я.

Но сам уже думал о другом. Мысли требовали от меня усилий. Они хотели, чтобы я перестал бояться, перестал искать притянутые за уши отсрочки. Они хотели, чтобы я раскрыл для себя очень много тайн Фиолетовой Дубравы.

– Она ждёт тебя, – трещали спрятанные в траве кузнечики.

– Она ждёт тебя, – ласково шептал в левое ухо ветер.

– Она ждёт тебя, – молчаливо утверждало неизменно оранжевое небо.

И кто-то ещё отправлял те же самые слова прямиком ко мне в мозг. Этот кто-то ждал от меня решительных действий. А я все боялся бросить взгляд в сторону далекого фиолетового леса и оправдывал себя очередной отнюдь не правдивой отговоркой:

«Очень большой дуб загораживает мне правильный обзор».

Возможно, так и было.

«А может, и нет?»

Поймав себя на своей собственной лжи, я тяжело вздохнул, поморщился. Я знал, что внутри меня есть необходимые для действия силы. Однако были сомнения. Я не был уверен в том, что мне нужно идти в сторону леса.

– Что я здесь делаю? И зачем?

В который раз оглядевшись вокруг, я попытался понять, что же мне в действительности необходимо для жизни.

«Да», – в мозгах закипели бойкие рассуждения, – «летающие поросята, могучие дубы – все это очень хорошо, красиво и удивительно. Но какой прок мне лично от этой красоты? Я не просился сюда. Я не искал экзотический красот. Мне всего лишь была нужна достойная работа, чтобы вернуть себе самоуважение и статус.

Я хочу снова до утра рассекать на лимузинах, плевать свысока на проплешины пресмыкающихся людей, делать нечто важное.

Я ведь всегда боролся за нечто важное, за совершенное. Я был идеалистом, крестоносцем, перфекционистом… Я был кем-то большим, важным, великим и ужасным.

Меня любили и ненавидели, меня боялись и почитали. А что теперь? Стою в поле и пялюсь на огромный фиолетовый дуб? Ну, просто феерия результата!»

В моей голове в тот момент действительно было много сомнений и противоречий. Проведённые надо мной эксперименты помогли лишь частично справиться с моими проблемами. Результат был заметен. Раскрепощение постепенно проступала над поверхностью моей личности. Но основная масса проблем никуда не делась. Она так и осталась неразрешённой.

Внезапно как спасительный канат из сферы воспоминаний на ум пришла реплика из недавно состоявшегося диалога:

– Ты – Третий…

«И что это значит?»

Я все ещё не знал ответа. А ещё я не знал, как выбраться из чёртовой Фиолетовой Дубравы. Так что выбора не было. Я был вынужден отправиться в сторону леса в поисках нужных ответов.

Почему меня потянуло именно в сторону леса?

Интуиция плюс проснувшееся покалывание в животе.

??????

Конечно, глупо звучит. Но лечебный курс иглоукалывания пробудил во мне доселе недоступные возможности. А кроме них была ещё старая добротная логика, утверждавшая, что ответы вряд ли припасены для меня стаями чаек и горных баранов.

Так что я и впрямь собрался идти в сторону леса.

Только вот старый дуб не хотел меня отпускать.

– Какой же он красивый, – воскликнул я и возрадовался.

Захотелось снова закрыть глаза и всем своим существом насладиться шелестом фиолетовых листьев. Идея формирования некой высшей связи неожиданно стало очень навязчивой. Однако я уже не являлся большим и глупым ребёнком.

Понимание новой уловки моего сопротивляющегося разума пришло быстро.

«Нет, нет, нет…», – невербальные скручивающие живот голоса были сильнее всяких отговорок.

И тогда осталось лишь совершить поступок вежливости – погладить на прощание грубую морщинистую кору фиолетового исполина. Я попытался было шагнуть ради совершения данного обряда поближе к дереву, но…

Нет, новых отмазок с моей стороны не было. Меня остановило нечто более серьёзное.

– Буххххх!!!

Что-то горячее и маленькое коротким штрихом обожгло мою правую щеку.

– Бах! Бах!

Когда такое происходит, прям сразу осознать вычурность события невозможно. Чуть раньше передо мной стоял огромный фиолетовый дуб, и вот его уже нет.

«А что же осталось?» – это была первая мысль после того как шум в ушах перестал мешать мне думать.

Мне, наверное, уже стоило привыкнуть ко всем «трахам» и «бахам» после всех переделок недавнего времени. Но к такому сложно привыкнуть.

Всегда происходит что-то новое. Во всяком случае со мной. И тогда просто надеешься, что обошлось без контузии, а потом ждёшь, когда немного рассеется дым и поутихнут языки пламени.

Странное бесформенное лицо, украшенное неприглядным очками, немного погодя вынырнуло из клубов дыма подобно театральной маске с древнегреческих подмостков. Оно запечатлело собой некую серьезную озабоченность, которую увы был способен понять и простить только лишь его обладатель.

– Ты ещё кто?

Он обратился ко мне с четко пропечатанным недовольством в голосе. И это не добавило ему баллов в моем личном топе любимчиков.

– А кто вы?

Прошло мгновение, затем ещё и ещё… Дымовая завеса все больше рассеивалась. Огонь почти погас. Но выражение лица незнакомца оставалось статично неизменным.

– Хруп-пуп-пуп!..

Это на землю с грохотом завалилось жалкое подобие былого могущества.

«Вау!», – подумал я.

Большого и старого фиолетового дуба больше не было. Он крайне внезапно закончился. А на его месте теперь несложно было обнаружить слезящимися от едкого дыма глазами несколько обгоревших фрагментов расщепленного ствола.

«Что это было?» – подумал я.

Хотелось знать, что же за явление так неблагородно поступило с ветвистым великаном.

«Взрыв? Но откуда?»

В памяти ещё остались нежные светлые воспоминания о шикарном обилии фиолетовых листьев. Теперь же их не было. Все они сгорели в одно короткое мгновение.

«Вот блин…».

Над моей головой все ещё существовало безмятежное темно-оранжевое небо. Но оно вряд ли имело к этому отношению.

«Смешно», – и я не собирался всерьёз приплетать в эту историю Зевса.

Не собирался я и продолжать гадать, ведь передо мной стоял отличный кандидат в ответчики.

– Что это было?

Моложе меня, короткостриженые волосы цвета глинозема, выражение вечного недовольства на лице и странное обмундирование серого цвета, которое по всем признакам было украдено у охотников за приведениями – он не понравился мне сразу.

– Ещё одна неудачная попытка эксперимента.

Такой ответ мог означать что угодно.

– Какого ещё эксперимента?

Я ждал ответа от человека, который смотрел на меня и улыбался кривой загадочной улыбкой. Его зубы обнажились остроконечным треугольником: с основание справа и с вершиной слева. Его голова имела форму ромба с усеченными вершинами там, где находились лоб и подбородок. В наиболее выпуклых точках этого одиозного черепа располагались выраженные скулы.

Короче, надменность как раз подходила данному лицу. А вот стремлений к откровенности в нем было совершенно точно не сыскать.

– Позже.

Короткое слово. И как я его должен был понимать?

– То есть?

– Намного позже.

Я хотел ещё раз попытаться уточнить сказанное незнакомцем, даже открыл рот, но тут он перепрыгнул через слова к действиям. На правом бедре его серого комбинезона располагалась кобура средних размеров. В ней располагался видоизменённый пистолет, больше похожий на сопло разбрызгивателя. Дополнительного сходства прибавлял тонкий рифлёный шланг, который тянулся к заплечному резервуару, выполненному в виде четырёх связанных между собой секций в виде чугунной батареи для обогрева жилищных помещений. Только они были в два раза меньше, чем реальные батареи.

– Шаг в сторону, – потребовал надменный человек в очках.

Он заблаговременно выхватил из кобуры пистолет-разбрызгиватель и поэтому его слова прозвучали особо угрожающе.

«Какого?» – подумал я.

Но резкость движений человека в сером комбинезоне заставили передумать артачиться и все же сделать шаг в сторону.

– Ещё!

Я подчинился.

– Ещё! У нас мало времени.

В голосе незнакомца внезапно появились волнение, злость и даже страх. Я сделал ещё один шаг в сторону и немного иначе оглядел того, кто вместе со мной стоял посреди большого зеленого поля рядом с догорающими и дымящимися обломками могучего фиолетового дуба.

Кажется, я был готов изменить своё первое впечатление.

– Да кто ты такой?

– Неважно.

У меня был к нему вопрос, а у него было желание действовать. В этом, несомненно, было его жизненное преимущество. Возможно, именно это преимущество и спасло нам обоим жизнь в грядущее трагическое мгновение.

– Вах-пах… Пах…

Человек в сером комбинезона спешно очертил в воздухе перед собой круг не особо правильной формы при помощи своего пистолета-сопла. При этом пистолет еле слышно чихал и кашлял:

– Пах… Вах-пах…

И еле различимый голубенький огонёк виднелся на краю едва-едва дымящегося ствола…

– Хрю! Хрю! Хрю-ю-ю-ю-ю!

От наблюдения за пистолетом, геометрическим начертанием в воздухе и неясными чихами меня резко отвлекли внезапно возникшие ожесточенные крики поросят. Прежде они улетели. В тот момент их поросячье настроение держалось на позитиве.

Теперь же все круто изменилось. Теперь они суматошно кричали издалека, из фиолетовой полоски леса, из того самого леса, что до сих пор молчаливо произрастал на краю горизонта.

Их крики были пропитаны страхом и стремительно переходили в поросячий визг:

– Хрю-ю-ю-ю-ю!

– Осторожно!

Человек в сером комбинезона смотрел не на меня. Он смотрел мимо меня. Его взгляд был полон решимостью свершить нечто важное, нечто нужное…

«Не понимаю», – думал я.

Но все равно почему-то посмотрел налево от себя. Или может некая сила заставила меня это сделать?

«Интуиция?»

– Что за чушь? – прошептал я.

Слева от меня на крошечном участке громадного поля зеленой травы, на котором я стоял немногим ранее, но освободил по множественным просьбам, сиюминутно свершалось очередное чудо…

«Понятно», – заявил я.

Мне сразу стало ясно, что пистолет-сопло на самом деле не является банальной безделушкой для глупых детских игр, что он нечто большее…

«Все намного сложнее…».

А казалось бы человек в сером комбинезоне только и сделал, что очертил неправильный круг в воздухе?

«Но, нет…»…

Это произошло раньше. С тех пор прошла куча секунд, порядка двух минут…

– Черт возьми…, – проникновенное понимание скрытой сути заставляло мысли прорываться наружу.

Я наблюдал за тем, как зелёная трава, чёрная земля и белые коренья растворяются подобно кусочкам сахара-рафинада в стакане горячего чая…

«Или же это очень похоже на растворяющийся труп, прежде политый кислотой?»

!!!

«Какие же странные мысли и ассоциации иногда приходят в мою изобретательную голову!..»

В этот момент пистолет-сопло уже не был нужен. Он был преспокойно отправлен в кобуру до следующей необходимости. Ну а чудо теперь происходило само собой, срабатывало по механизму цепной реакции. И вот уже слева от меня образовалась яма глубиной в два метра и шириной в три…

– Зачем? – попытался спросить я.

Человек в сером комбинезона вряд ли расслышал содержание моих слов. Слишком громко визжали поросята далеко позади него. Слишком громко кричал он сам:

– Прыгай!!!

«Куда?» – его призыв был мне непонятен, – «Зачем?»

И слава богу, что он не стал надеяться на мою сообразительность. Вместо этого он бросился на меня, сбил с ног и мы оба рухнули на дно глубокой ямы.

– Зачем?! – будучи в полёте, я попытался пробубнить ему в ухо своё негодование.

Однако когда перед самым своим падением я увидел нечто вконец ужасающее, все мои претензии были тотчас позабыты.

«Пух», – глухой звук падения ознаменовал приземление моей задницы на плотный глинистый грунт дна ямы.

В течение первой минуты после падения я не чувствовал ни боли, ни негодования.

Виной тому были спасительные меры моего гипофиза. Крошечный кусочек мозга отчаянно и неутомимо посылал в кровь все новые и новые дозы эндорфинов. Но они несли лишь мимолетный эффект.

Не в их силах было заставить меня позабыть то ужасающее зрелище, что я увидел в последний миг своего падения.

– Эй…

Было тяжело дышать и очень хотелось скинуть лежащее на мне тело.

– Эй, ты живой…

Тело не хотело отвечать. Оно лежало сверху, изо всех сил вцепившись в мои плечи скрюченными пальцами. Оно не давало мне пошевелиться. Оно молчало и пугало меня ещё больше.

«Вот так попал…», – подумал я.

Но и мысли не спасали, потому как в голове в тысячный раз прокручивалась одна и та же картинка. Мозг пытался осознать, как это так произошло:

«Мгновение назад узкая фиолетовая полоска леса существовала далеко-далеко, на линии горизонта. Но вот внезапно она стала стремительно увеличиваться в размерах? Приближаться? Но как? Каким образом такое возможно?..»

Пронизывающий холод понимания окутал все моё существо толстым войлоком леденящего ужаса. Я знал ответ. Я видел, как подобно скороспелым грибам деревья выскакивали из земли и молниеносно расправляли фиолетовые кроны, становясь стройными высоченными подпорками темно-оранжевому небу.

И происходило это не где-то далеко. Поочередно ряды деревьев прорывались из-под земли уже совсем близко: в семи метрах, в пяти метрах, в трёх…

«Господи…».

Я мог бы помолиться. Но важнее было стряхнуть с себя ненужные воспоминания, пошевелиться, разогнать стынувшую кровь.

– Эй!

Помимо моей филейной части также пострадал правый локоть, левый бок. В меньшей степени – затылок и левое ухо. Было больно.

Болевая чувствительность вернулась. Но не это меня волновало. Мне было тяжело дышать. Груз тела лежащего на мне человека по-прежнему перекрывал моим легким доступ кислорода.

– А можно уже слезть с меня? – прохрипев смесью негодования и просьбы, я заставил человека в сером комбинезоне расшевелиться.

Конечно, он не был бугаем или великаном. Человек в сером комбинезоне был щупленьким, худощавым, но все равно не являлся пушинкой.

– Сейчас-сейчас…

Он обещал.

– Извините…

Он двигался.

– Извините.

Он извинялся. Но его слова меня не интересовали. Сейчас в противовес недавнему прошлому я как раз ждал от него действий, а не слов.

– Давай-давай, – хрипел я.

– Почти…

Ему тоже было нелегко. И пускай при падении человек в сером комбинезоне воспользовался мной как подушкой безопасности, избежать легких травм ему тоже не удалось. Из его рассеченной брови над левым глазом медленно сочилась кровь. Её редкие капли попадали мне на шею. И мне это очень не нравилось. По этой причине я ещё больше оживился в своих стремлениях и начал отпихивать лежавшего на мне персонажа руками. Мимоходом я также успел сообразить, на что именно наткнулся мой невезучий локоть.

«Не в глаз, а в бровь!»

– Вот и получилось, – произнёс я некоторое время спустя.

Тогда мы уже сидели друг напротив друга. Над нами мирно шелестела фиолетовая листва.

– Ясен пень, – прокомментировал человек в сером комбинезоне, поправляя перекошенные падением очки.

Мне было интересно, что именно подразумевает его реплика. Но в моем рационе были и другие темы для разговоров.

– Так кто ты? – спросил я.

– А ты как думаешь?

Было сложно понять, раздражён ли человек в сером комбинезоне моим вопросом или же он злится из-за падения на дно ямы. Я не стал гадать. Я взял и пошутил:

– Охотник за приведениями?

Шутка определённо пришлась ему по вкусу.

– Почему это? – поинтересовался он в некотором смущении.

И в то же время на его лице возродилась улыбка. Она снова обнажила остроконечным треугольником зубы своего хозяина.

– Костюмчик соответствующий, – пояснил я.

– А…, – осознал человек, который меня спас.

Но мы сидели на дне ямы. Там не было удобно. Там не было приятно. К тому же мы оба имели синяки, ссадины и испачканную землёй одежду.

И поэтому нужно было решать.

А ещё было важно сотрудничать.

– Окулист.

– То есть?

– Так меня зовут. Ты же хотел знать моё имя? Теперь оно тебе известно. Тебе полегчало?

– Нет.

– Что и требовалось доказать.

– А что здесь произошло?

– Ты сам все видел.

– Видел, но не понял.

– Ты – дурак?

– Нет.

– Тогда не придуривайся. Все тебе понятно.

Окулист не захотел продолжать разговор. Он захотел подняться на ноги и выбраться и ямы на свет божий. Хотя какой бог мог создать Фиолетовую Дубраву? Вряд ли нормальный, добрый или адекватный…

– Толкни меня, – попросил Окулист, когда уже стоял на ногах и пытался руками ухватиться за края ямы.

Схватив его за голени, я помог ему вылезти из ямы. Выбравшись, он подал мне руку и подтянул меня наверх.

– Спасибо, – сказал я, стоя в тени фиолетовых деревьев.

– Не за что, – ответил он с некоторой отрешенностью.

Выражение его лица давало понять, что отнюдь не все проблемы исчерпаны.

– Чего мы ждём? – спросил я.

Глупый, глупый, глупый…

Кто??? Вопрос или я?

Едва мой слух уловил произнесённые мною слова, меня тут же накрыло осознание собственной жалкой природы.

«Зачем я спросил?» – было непонятно.

Я не знал своего реального местоположения, не знал, как оно соотносится во времени и пространстве со всеми теми куда более привычным местами, где я был вчера, позавчера, позапозавчера…

И поэтому стратегия моих дальнейших действий не имела для меня никакого значения.

Она была бессмысленна.

«Этот мир хаотичен, непонятен, недоступен для простого обывательского понимания», – такое умозаключение было моей первой попыткой смириться с неизбежной необходимостью приложить ещё больше усилий для внутренних перемен.

Казалось бы, Окулист должен был разозлиться на меня за мою глупость. Но он даже не удосужился иронично улыбнуться. Нечто гораздо более важное занимало его ум.

«Точно не моя глупость так сильно заинтересовала этого человека! Он знает нечто важное, непонятное и недоступное для меня.

По сравнению с ним я действительно глупец…».

Впрочем, самокритика в моем случае была всего лишь очередным проявлением жалости к самому себе…

«Бедный, бедный… Несчастный?»

Жизненная перипетия, в которую меня занесло, была полна больших сюрпризов. И поэтому разумная часть меня пыталась как-нибудь вывернуть мир в свою пользу.

Не хотелось ему пребывать в дураках.

Да только инстинкты знали всю правду. Они чувствовали, что позерством дело не спасти.

«Тогда что же мне поможет?»

Ответ как обычно стоял перед моим носом.

– Нам нужно идти.

Окулист ткнул указательным пальцем в неком направлении, а затем им же поправил погнутые очки, что висели на его носу. Я не стал спрашивать:

«Зачем? Почему? В чем состоит экзистенциальный принцип его выбора?»

Для себя я наконец-то решил, что все же стоит довериться иллюзорному флагштоку и пойти за этой избранной целью последовательно и неумолимо. Сам я не обладал нужными умениями, чтобы выбраться из большой «Ж». Мне требовался проводник – гид по хреновой Фиолетовой долине. И самый верный кандидат уже был в моем распоряжении.

«Отлично!»

Мы сделали несколько шагов в заданном направлении. И я уже настроился на то, что мы будем слоняться между фиолетовыми деревьями долго и изнурительно. Однако:

– Присели…

Я еле успел вовремя среагировать. Певучий шёпот не был в моих планах. Ну а Окулист своими планами не делился.

– Сидим…

Мы сидели на корточках между двумя тощими дубками с синусоидально изогнутыми стволами. Эти два дерева очень сильно выделялись на фоне остальных, ведь все остальные были мощными и могучими, а эти…

«Одно название», – такой была моя оценка.

А ещё они сплелись между собой кронами, образовав своеобразную лесную арку.

«Вот так вот!»

Я смотрел на Окулиста, сидящего слева от меня. Его внимательный взгляд всматривался в пространство между колышущимися верхушками фиолетовых деревьев. И смотрел он так, словно там пряталось что-то важное, сливающееся с темно-оранжевым фоном.

– Сидим…, – снова певуче прошептал Окулист и для убедительности положил правую ладонь на моё левое колено.

Конечно, я выбрал его в качестве путеводителя не просто так. Не с бухты барахты. Не от безысходности. При большом желании я мог бы пойти в противоположном направлении, остаться на месте или медленно сгинуть в яме двухметровой глубины.

«Я сам принимаю решения!» – такой была моя позиция задолго до вычурных экспериментов с моим внутренним «я».

Впрочем, сегодня все было по-особенному. Сегодня моё решение в основном базировалось на внутреннем чутье. Покалывающее и пощипывающее нутро снова желало дать мне дельный совет. Оно утверждало, что человек в сером комбинезоне достоин моего доверия. И я его слушал. Я знал, что оно мне никогда не соврёт.

– Ш-ш-ш-ш-ш…

Мы сидели и смотрели вверх. Это продолжалось долго, так что колени стали понемногу поднывать. Потом сильнее. И было в принципе понятно, что вскоре мне станет снова наплевать на местные достопримечательности и красоты. И что высокопарный взгляд человека в сером комбинезоне в конечном счете перестанет интересовать меня своей сакрально сосредоточенной харизмой. Это было неизбежным будущим. И ожидание этого будущего заставило меня подумать:

«Как же трагична наша мимолетная жизнь?»

Наверное, я снова пытался предательски произвести на свет чувство жалости к самому себе. Сумев понять этот ловкий трюк, я остановился. Тот я, что существовал здесь и сейчас, мне не нравился. Мне хотелось избавиться от ненужных трюков своей верткой натуры.

«Но как это сделать?» – я не знал.

– Ш-ш-ш-ш-ш-ш…

«Или я все-таки знаю?»

Внутри меня внезапно появилась некая очень сильная уверенность в том, что у меня все получится.

«Непременно!!!»

Я все ещё смотрел на колышущиеся верхушки фиолетовых деревьев. Они никуда не делись. Немного расслабив напряжение зрения, я получил не только слегка размытое изображение. Помимо этого мне также досталось зрительное ощущение чего-то большего. Я не видел, но теперь уже чувствовал присутствие чего-то большего. Хотелось получить понимание происходящего, но его пока ещё не было…

– Смотри-смотри…

Человек, сидевший рядом со мной, словно знал, что со мной происходит, словно видел моими глазами…

– Зеленоватые оттенки по краю…

Его голос вкрадчиво нашептывал мне правильные слова:

– Они божественны…

И действительно. Размытая граница между твёрдой субстанцией фиолетовых листьев и газообразной субстанцией темно-оранжевого неба постепенно стала приобретать зеленоватый окрас.

«Что это?»

Я не понимал, но мне нравилось то, что удавалось видеть. И мне даже стала неинтересна боль в коленях.

– Это вход…

«Какой ещё вход?!» – мой мозг не понимал о чем идёт речь.

Это было выше его понимания. Это было выше его желания понимать.

– Почувствуй…

Мне было интересно. Но мозг не хотел чувствовать. Он не хотел знать. И поэтому…

«Ересь!» – подумал я.

А потом за меня все сделали мои мышечные рефлексы. И я как бы невзначай посмотрел за спину. При этом у меня в мыслях не было какой-либо цели или непреодолимого желания. Я сделал это то ли от скуки затянувшегося созерцания, то ли от нечего делать. И тогда я увидел её…

«Дверь!»

Мой мозг едва не взорвался от радости.

«Дверь! Моя любимая ненаглядная дверь из красного матового стекла. Где же ты была родная? Я думал, ты покинула меня, забросив черт знает куда. В какую-то Фиолетовую Дубраву. Да зачем она мне нужна? Не нужна. Я хочу вернуться туда, где мне всегда было комфортно. Но я не злюсь. Я рад, что ты вернулась!..»

Внезапно в моих мыслях красная стеклянная дверь, висящая в десяти сантиметрах над землёй между тремя фиолетовыми дубами, стала чем-то одухотворенным, обожествленным…

Не думая более ни о чем, я потянулся к заветной дверной ручке. Одновременно колени стали медленно разгибаться, приподнимая вверх корпус тела.

Я двигался к заветной цели, которая должна была меня спасти. Я так думал…

«Сейчас, сейчас, сейчас…».

Но я ошибался…

«Вот вернусь, и все наладится!»

Я ошибался…

Я очень сильно заблуждался. Не только в своём гибельном желание ещё раз пройти через магическую дверь из красного матового стекла, но и в других вещах. А потому, если бы на моей коленке не лежала чужая рука, то я, несомненно, продолжил бы своё пребывание в состоянии блаженного неведения. Ведь не существует посмертного прозрения. После смерти оно уже никому не интересно.

– Нет!..

Крик человека, сидевшего рядом со мной на корточках, пронзил мой затылок, но не остановил.

«Пошёл ты!», – подумал я и усмехнулся.

Некоторая эйфория происходящего заставляла меня злиться на его крики, на его потуги меня остановить, удержать за ногу, одернуть…

Мне не нужна была его помощь. Я не нуждался в его предостережении.

Очередная ошибка. Но тогда я об этом не знал.

И поэтому моя рука бесстрашно схватила дверную ручку в виде набалдашника, провернула её, толкнула от себя…

«Сейчас все произойдёт. Хватит с меня летающих поросят, подземелий и прочей ерунды. Достаточно. Наигрался!» – мои заблуждения вели меня вперёд.

А сзади все ещё был слышен крик:

– Нет!..

«Ха-ха-ха!»

Я смеялся над тем, кто не хотел моего движения вперёд.

«Я все равно это сделаю!» – думал я.

И дверь уже стала поскрипывая отворяться, показалась полоска света. Но какой-то странной сегодня была полоска света.

Уж очень узкой она была и двигалась.

«Ерунда!»

Ничто не могло меня остановить.

– Нет!..

Или все же смогло???

Нежданно-негаданно я уткнулся носом и ртом в мягкую зеленую траву.

«Неожиданно…».

Спустя мгновение пришло осознание, что меня сбили с ног. И тогда я с бешеной силой разозлился.

– Ах ты, гад! – закричал я, пытаясь сбросить со своей спину человека в сером комбинезоне, – Ты зачем это сделал?!

Никакой борьбы не последовало. Окулист не стал меня удерживать, не стал прижимать к земле и читать при этом великомощные нотации.

«Почему?»

Я был рад, что беспрепятственно смог оторвать своё лицо от зеленой благоухающей травы и сесть. Я чувствовал победу. В то же самое время я был сильно обескуражен.

«Если он мой враг, то почему так легко сдался???»

Мне было непонятно. Оглядев презрительным взглядом своего недоброжелателя, я тоже ничего не понял.

Ясно было лишь одно – красная дверь исчезла.

– Блин…

Я сидел задницей на траве, выставив ноги вперёд. В метре передо мной находился мой то ли друг, то ли враг…

«Непонятно!»

Он стоял на коленях.

«Лучше бы он это сделал…».

Вы не поняли?

А нужно было понять. Странная ужасающая мысль посетила меня.

Прошла секунда, но вины или угрызений совести все ещё не было.

Они не хотели приходить.

Наверное, им показалось, что я прав.

«Прав???»

Я смотрел на человека, поднимающегося с колен, и понимал, что скорее нет, чем да. Слишком уж неприятным было зрелище…

«Определённо…».

То, что я видел, не сразу нашло логическое объяснение. Правое ухо отсутствовало. Вместе с ним в небытие отправилась правая дужка очков, кожный и волосяной покров прилегающей части виска.

Крови не было. Но думаю, что было очень больно.

И все же выражение лица человека в сером комбинезоне, которого звали Окулист, осталось неизменным. Оно по-прежнему было сосредоточенно-надменным, абстрагированным и пренебрежительным.

Словно ничего не случилось, не изменилось… А может его презрение распространялось и на боль тоже…

«Убедительно…».

Мне понравилось моё предположение. Оно объясняло, почему Окулист не приложил руку к повреждённой части своей головы.

«Он ненавидит слабость. Странный человек», – я смутно понимал причины упертости человека в сером комбинезоне.

В моем понимании было бы проще закрыть ладонью полученное уродство. Быть может тогда стало бы не так больно. Но главное, что тогда никто из прочих людей не имел бы потребности брезгливо отворачиваться и смотреть куда-нибудь мимо, в сторону…

«Но разве в этом безумном фиолетовом лесу есть кто-то ещё?

И разве не я та самая причина, из-за которой Окулисту отрезало ухо вместе с очками?»

Мыслей было много. Они быстро промелькнули в моей голове, после чего одним большим скопом добрались до самой сути…

– Спасибо, – сказал я.

На лице человека в сером комбинезоне не дрогнул ни один мускул.

– Я не знал…

Скупое оправдание совсем не оправдывало мою глупость.

– Ты не виноват. Все мы были на твоём месте.

Мне стало ясно, что за красной дверью меня ждал отнюдь не свет в конце тоннеля. Меня там поджидал убийственный луч света, разрезающий плоть, кости и предметы без дыма и копоти.

«Вау!!!»

– Хрен с ним! Теперь у нас проблемы поважнее…

– То есть?

Отбросив бесполезные остатки своих очков в сторону, Окулист указал на ближайший фиолетовый дуб.

– Приглядись, – потребовал он.

Тон его голоса был расстроенным, почти пессимистичным.

– Не понимаю…

Я смотрел по сторонам, смотрел на дуб. Но к чему я должен был приглядываться? Очередная загадка.

– Все начинается с краешков листьев.

– Что именно?

Я злился, был недоволен. Мне хотелось всегда понимать происходящее или хотя бы получать вразумительные объяснения.

Но человек в сером комбинезоне был человеком-загадкой.

Он не хотел разжевывать незнакомую реальность и аккуратно закладывать полученное мне в рот. Он был человеком действия. И поэтому продолжал предпочитать действовать, но не говорить.

«Козел!!!»

Вместо того чтобы ответить на вопрос, Окулист достал из нагрудного кармана некий треугольный предмет.

Эта вещица была черного цвета, толщиной в сантиметр, длиной в три сантиметра. По виду – простая безделушка. Но судя по проявленному к ней интересу, она была чем-то важным.

– Нам нужно идти.

– Куда?

Я снова задал вопрос и снова не получил ответа.

С другой стороны подобная тенденция для меня уже практически стала привычной. Иначе в моей недолгой жизни на свободе почти не происходило.

К тому же стало казаться, что за десять лет тюрьмы мир вокруг меня изменился самым странным образом из возможных.

«Безумие!!! Одно большое безумие».

– Зачем?

Этот вопрос тоже был для меня актуален.

– А ты хочешь здесь подохнуть?

– Нет.

«Как ему это удаётся?»

Прежняя надменность Окулист, которая меня изрядно бесила, никуда не делась. Но после своей предыдущей оплошности, стоившей Окулисту уха и очков, я стал воспринимать его поведение несколько иначе. Так что едва мне были сказаны очень важные слова, я тут же оторвал пятую точку от земли и встал по стойке смирно.

– В сторону!

Окулист снова просил меня посторониться. Я сделал шаг вправо и между делом бросил взгляд на дубы.

– Черт…, – прошептал я.

Меня накрыло чувство оказии. И я кажется начал понимать.

– Увидел? – усмехнулся Окулист.

Такое проявление чувств было прежде ему не свойственно.

Хотя откуда мне было знать?

Сколько я был с ним знаком? Час, два, три…? Можно было смело утверждать, что мы почти не знакомы…

– Медленно же ты соображаешь…

Комментарий мне не понравился. Но в данный момент моя гордость была не столь важна как то, что началось с краешков фиолетовых листьев. Теперь я начал понимать, что проблемы действительно существуют.

– Что это?

– А ты не видишь?

– Что-то странное…

Я вновь хотел объяснений. А Окулист снова не хотел ими делиться.

Вместо этого он все смотрел и смотрел на окружавшие нас предметы через странный черный предмет треугольной формы. Прежде это меня не интересовало. Я никуда не торопился. Но сейчас, когда сначала один листочек побелел по краешку, потом второй, потом третий, я стал раздражаться. Ведь мне внезапно захотелось действий. Точнее мне захотелось бегства.

– Нужно что-то делать!..

Слегка сорвавшийся на истерию крик удивил не только Окулиста, но и меня самого, его нервозного хозяина.

– Да неужели?

Появление иронии в голосе Окулиста сразу же поставило его в разряд вполне нормальных людей. Но наблюдая за тем, как белизна на фиолетовых листьях доползает до середины их площади, я был совсем не рад этому обстоятельству. Здесь и сейчас я предпочёл бы любую неадекватность, если бы она спасла меня от ужаса происходящего.

– Это не может происходить…

– Почему же?

Вроде бы пока ничего особо страшного не происходило. Несколько фиолетовых листьев полностью приобрели бело-ледяной окрас, и бело-ледяная чума стала распространяться по веткам.

И все же странный ужасающий процесс необъяснимого оледенения фиолетовых деревьев заставлял испугаться до чертиков.

– Бежим уже! – умоляюще требовал я.

– Нет…

– Ты же сам предлагал уходить?

Мой беглый испуганный взгляд прыгал с дерева на дерево в поисках спасительного ответа.

Но его не было.

Был только лёд, который местами успел добраться до стволов фиолетовых деревьев.

– Бежим!

– Куда?

Я не понимал, почему человека в сером комбинезоне не пугает странное оледенение деревьев так, как оно пугает меня. Я ведь знал, что он осознает наличие проблемы. Он сам мне о ней рассказал ранее.

«И вот теперь он словно игнорирует её существование, занимаясь какой-то ерундой с идиотским черным треугольником!!!»

Я был очень зол.

– Куда-нибудь!.. Бежим же…

Я даже схватил Окулиста за руку. Но он и тогда не оторвался от черного треугольника.

– Нет, – спокойно ответил он.

– Нет? Почему?

Его слова почти что ввергли меня в опустошающее отчаяние.

– Некуда нам бежать…

3

Прошло минут десять. Я посмотрел наверх. И как раз успел поймать взглядом последний фрагмент исчезающего фиолетового прошлого.

– Чудно, – прошептал я.

Но на самом деле это событие было горькой пилюлей. Нам все ещё было некуда бежать. А вид природы вокруг нас с течением времени определённо не становился доброжелательнее и безопаснее.

– Думаю, нам конец, – произнёс вялым тоном Окулист.

И едва воздух прорезал последний звук пессимистичной реплики, рука положила странный черный треугольник обратно в нагрудный карман.

– Все бесполезно, – добавил он, застегивая треугольную заклепку из серого металла.

– Как это так?

– Просто.

Я не мог поверить его словам.

– Так не должно быть?

– Кто сказал?

Вялая и печальная пародия на улыбку единственного человека, находившегося в моем распоряжении, пугала. И я пытался бороться с этим своим подспудным способом. Напрасно. Впрочем, на самом деле мой обыденно расчетливый ум уже давно сообразил, что нет смысла ждать чего-то хорошего от полностью заледеневших деревьев…

«Нет, нет, нет… Поправочка!»

Мой ищущий затерявшуюся логику взгляд остановился на одном из вышеупомянутых деревьев. Оно не было оледеневшим. Я говорю так, потому что в моем представлении оледенение является тем, что было совсем не похоже на то, что я видел глазами и пытался понять крупицами испуганного разума.

«Как такое возможно?» – думал я.

И не понимал. В моей голове не укладывалось странное явление, непонятная метаморфоза, которая медленно, но верно произошла с могучими фиолетовыми дубами…

– Ледовое перерождение.

Мой взгляд рефлекторно переключился на человека в сером комбинезоне.

– Так мы это называем, – с все той же вялостью в голосе пояснил он.

«Точно!»

Пояснение пришло вовремя.

«Теперь понимание стало доступным».

Мне стало ясно, что же на самом деле произошло с фиолетовыми деревьями. Но как? – здесь понимание отсутствовало. Впрочем, я не особо и стремился к аналитике в этот особенный момент. Полупрозрачные льдинки крепились к ледяным тяжам, которые в свою очередь объединялись в мощный ледяной остов, который при помощи извитых ледяных щупалец крепился к земле, покрытой сочной зеленой травой.

Такое преображение произошло с одним, вторым, третьим…

Чудо произошло со всеми фиолетовыми деревьями. А вот зелёная трава так и осталось прежней.

«Почему?»

Это был ещё один хороший вопрос.

– Это ещё не конец!

Я снова посмотрел на Окулиста. Апатия и безразличие, вызванные неизбежностью чего-то страшного и неотвратимого, стали мимической печатью на его лице, которая пугала больше, чем странная природа Фиолетовой Дубравы.

– Этой ерунды можно было бы не бояться, если бы…

«Если бы что?..»

Внезапно я обнаружил перед собой человека, которому чрезмерная самонадеянность все-таки не смогла помочь. Она его подвела…

«Под монастырь?» – я невольно усмехнулся в своих мыслях.

Но в этом моем мысленном смехе не было ни капли радости. В нем была горькая ирония, а также печаль от осознания темной бездонной глубины существующей проблемы.

«Почему он не видит выхода???»

Я и человек в сером комбинезоне теперь стояли посреди ледяного леса.

«Удивительно!»

– Невероятно.

– Да…

Выхода не было.

Под ложечкой начинало посасывать все агрессивнее. Колики в животе донимали пуще прежнего.

А ещё становилось непонятно, зачем нужны были все предыдущие усилия. Два человека испачкали одежду, два человека получили ссадины. Они прыгали в яму, спасались от фиолетовых деревьев. Один из них даже лишился уха. Но в конечном итоге суммарный результат всех усилий все равно получился неубедительным.

– Да…

И тут в Окулисте внезапно проснулась последняя капля злости. Наверное, до этого она старательно скрывалась очень глубоко внутри.

Но время пришло и…

– К черту!! – ярость в пронзительном крике человека в сером комбинезоне была настолько сильной, что ближайшие ледяные листочки на ледяных деревьях дрогнули и закачались.

Но одного крика было недостаточного для успокоения души Окулиста. Он хотел большего. Он требовал большего. И поэтому Окулист со всей силы вдарил ногой по первому попавшемуся ледяному дубу.

– К черту!

– Кр-р-р-кр…

Вокруг нас давно все стихло. Уже не было слышно ни летающих поросят, ни кузнечиков, ни пищания каких-либо ещё тварей. По округе разносились только наши вопросы, крики, истерики. Ну и конечно звуки глухих ударов по ледяному стволу ни в чем не повинного ледяного дерева.

– К черту, твою мать! К черту!

Но если ледяное дерево не было виновато, то кто же был виновен?

Мне хотелось знать ответ. Но не было рядом тех, способных отвечать. Несколько минут назад была надежда на человека в сером комбинезоне.

У него был вычурный пистолет.

У него была целая куча уверенности и непоколебимости. Но теперь он тоже морально обмяк, лишился уха и очков. Я смотрел на паническое подергивание его рук и ног, на испарину пота на его лбу и понимал, что надеяться на него не стоит. Холодок неприятным предчувствием пробежался по моему нутру.

– Может, хватит? – поинтересовался я.

– Нет!

Окулист не собирался останавливаться на одном ударе. Двух-трёх тоже было ему недостаточно.

Нужно было гораздо больше. Первый удар лишь прорвал эмоциональную плотину, которая ранее удерживалась мимическим нигилизмом. А последующие удары стали поддерживать в этом человеке некую фиктивную радость жизни.

– К черту! – кричал он.

– Кр-кр-кре…, – отвечало ледяное дерево.

Оно негромко кряхтело, получая удар за ударом, но этих сдержанных звуков почти никто не слышал. Некому было их слышать в мертвом ледяном лесу. Да и вопли Окулиста звучали громче всего остального.

– Остановись!

– Нет!

И тут неожиданно смысл уговоров исчез. Ещё один мощный удар ногой и нечто маленькое отлетело от большого ледяного дерева и упало мне на лоб. Неописуемый ужас тотчас растёкся по моему лбу крупной каплей холодной влаги.

«Показалось?»

Я сразу все понял. Но мне захотелось навязать себе сладкий иллюзорный самообман. Только вот я с некоторых пор перестал играть в такие игры. Мне не за чем было возвращаться в брошенную колею. И поэтому я позволил себе признать реальность, что пугала все сильней и сильней.

– Ты это имел в виду?

Мой хладнокровный вопрос заставил Окулиста перестать дубасить ледяное дерево. Но он не ответил. Он стоял ко мне спиной и молчал.

«Ужас!»

Чуть погодя ещё одна капля приземлилась мне на лоб, следующая – на нос. Потом капель стало намного-намного больше. Целая куча. Невероятная россыпь… Они падали, разбивались, растекались, освобождали место для следующих. Я посмотрел наверх, желая увидеть то самое место, в котором рождалась атакующая меня капель.

И я увидел… Это было невероятно… Высоко над моей головой все ещё висела ледяная плеяда полупрозрачных листьев. Но только теперь по их краям проявилась новая метаморфоза. Одна капелька, вторая капелька, третья… Они скользили по краю, сливались, не выдерживали натиска всемирного тяготения и устремлялись вниз.

– Дождик, – усмехнулся я.

– Дурацкая шутка, – заметил человек в сером комбинезоне.

Он неторопливо повернулся в мою сторону. Его лицо несло на себе каменную маску. Его серый комбинезон стал в крапинку из-за упавших сверху капель растаявшего льда. Движения его тела стали походить на движения театральной куклы, чья механика была основана не на сокращении мышечных фибрилл, а на подергивании за тонкие металлические струны, впаянные в изгибы искусственных костей.

И это в свою очередь делало Окулиста похожим на комичного персонажа, а не на человека способного решать проблемы.

– Вот и все.

Очередная его реплика окатила меня ушатом фатализма. Я видел, как все сильнее промокает его серый комбинезон. Я видел, как с его носа срываются большие капли и падают вниз. Я чувствовал, что все действительно очень плохо. Но я не собирался опускать руки. Я все ещё верил в существование решения.

«Да-да, должен быть выход!?..»

Я стал думать, усиленно вспоминать, бегать глазами по зрелищу наполовину растаявших ледяных листьев, по неизменному темно-оранжевому небу, по человеку в промокшем сером комбинезоне…

«Да я и сам промок», – ещё одна мысль напомнила мне о непрерывно ухудшающемся положении вещей.

Но что я мог сделать?

«Вспомнить?»

Мне снова стало смешно. Не в первый раз. В большей степени от отчаяния, чем из-за каких-либо иных достойных причин. А так как хуже уже не могло быть, я все-таки спросил:

– Выход… Переход… Ты кажется что-то такое упоминал…

Окулист нахмурился, и я постарался изложить мысль яснее:

– То зеленоватое свечение, упомянутое тобой…

– Вход?

– Да-да…

Мои слова в большей степени походили на разрозненные размышления вслух, чем на цельное и законченное утверждение.

В них я выражал мысль о том, что в недалеком прошлом, в котором происходило превращение фиолетовых листьев в листья ледяные, процесс начинался по краешку.

Процесс таяния начался там же. А ещё…

«Возможно, это важно», – подумал я.

Естественно, я хватался за соломинку. Но иных спасательных люков я не приметил.

«Хотя бы что-то…».

Но главное я видел логику. Я помнил, как Окулист просил меня напрячься и увидеть зеленоватый переход все там же…

«Не просто так…».

– Я прав?

– Да.

– И что?

– Сейчас это не сработает.

– Нет?

– Нет.

– Но почему?

– Так все устроено.

Последний призрачный шанс растворился в воздухе.

– Отлично.

– Расслабься.

Ещё мгновение я вроде как пытался продолжать бегать взглядом по подверженным таянию деревьям, но потом все-таки сдался.

В тот же самый момент я обмяк морально и физически, стал похожим на человека в сером комбинезоне. Только на мне были джинсы и рубашка.

Но суть не особо разнилась.

«А он ведь тоже был когда-то бодрым и веселым!»

Ха-ха-ха…

«Теперь можно тонуть с чистой совестью», – мысль эта была глупа сама по себе, однако же она родилась в моей голове.

Отрицать этот факт было сложно.

– Это ты виноват, – внезапно заявил Окулист.

Но злобы при этом не было ни в голосе, ни во взгляде. Он будто констатировал простой и лаконичный факт бытия.

– Да, – ответил я.

Я был с ним полностью согласен, хоть и не понимал и одного процента из того, чему стал вынужденным свидетелем.

– Простите.

И вот я окончательно смирился…

Далее мы просто стояли и смотрели друг на друга. Мокрые, злые, безучастные… Скорбное принятие судьбы читалось как по моему лицу, так и по лицу человека в сером комбинезоне.

– Конец.

Окулист был полностью со мной согласен. Его молчание было красноречивее любых оголтелых криков.

«Но почему?»

В груди внезапно защемило. Сердце не понимало. Оно знало о моих мечтах, надеждах, тайных помыслах. А тут вода поднялась по щиколотки и сделала мокрыми ботинки. И что ему-то было делать?

«Больно, мне больно! Не унять эту злую боль…», – в голове стридозным шипением заиграла мелодия старой забытой песни.

Я не помнил автора, не мог его себе мысленно представить.

Но я все равно на него злился, негодовал, скрипя зубами, потому что его слова пришлись как раз кстати, потому что мне в этот самый момент было…

«Больно!!!»

Мне не хотелось заканчивать жизнь вот так… Но выбора не было. Была только надежда на то, что все закончится быстро и безболезненно.

«Глупая-глупая надежда…».

Через двадцать минут вода стала доходить до колен. Быстро умереть у нас явно не получалось. Но мы покорно ждали. Молча и покорно смотрели друг другу в глаза, наслаждались процессом…

И вдруг:

– Здравствуйте!!!

В свою самую первую секунду очередное неожиданное событие разворачивалось как бы на заднем фоне.

Внимание на этом событии ни чуточку не заострилось.

Внимание решило, что все идёт по-прежнему странному плану странной природы странной Фиолетовой дубравы.

– Кажется, повалилось ещё одно дерево, – уныло прошептал я, продолжая смотреть в глаза Окулисту.

Это была моя реакция на грохот слева от нас и на брызги воды, окатившие в моем случае левую половину тела, а в случае Окулиста – правую. Левая часть моего лица оказалась обильно умытой. Часть воды попала мне в левое ухо, от чего я даже немного оглох.

«Или это было из-за грохота падения?» – я совсем немного задумался, но потом понял, что мне все равно.

Из-за бескрайнего безразличия, скопившегося в сердце, я продолжал безучастно смотреть на своего собрата по несчастью. Он, как и я, был наполовину вымокшим.

«Скорей бы, скорей бы…», – надеялся я.

Как вдруг губы Окулиста изогнулись и произнесли слово:

– Нет.

Затем он повернул голову в сторону причины.

«Зачем?»

Досада заползла в мои мысли, но я все равно последовал его примеру. И тогда я увидел…

Кажется, что-то такое уже было…

«Точно!!!»

Только тогда не было брызг холодной воды в лицо и в ухо.

«А в остальном ситуация очень похожа…».

Или все же нет???

Совершенно точно никогда раньше в моей жизни не было самого лохматого старика на свете, который падал бы с высоты птичьего полёта, сидя в старой обшарпанной рыбацкой лодке. А ещё этот тип плюхнулся в талую воду, игнорируя всякие законы физической смертности.

– Здравствуйте! – сказал дедуля еще раз.

Его лодка рухнула с темно-оранжевого неба с поразительной снайперской точностью. Она не задела своими бортами ни одного из семи деревьев, продолжавших таять слева от меня и справа от Окулиста. Эти деревья уже успели растаять до уровня высокого пня, но тем не менее все же представляли определенную угрозу для предметов, падающих с неба. Лодка приземлилась аккуратно между ними. Так что о чудо! Старик не разбил своей выходкой ни лодку, ни собственную голову. Он улыбался. Он радовался жизни, словно только и мечтал предстать таким невероятным способом перед двумя людьми, которые уже смирились с неизбежностью смерти.

«Вау!!!»

Вот такая картина определённо была чем-то новеньким. Хотя она все же имела в поле моего зрения определенный налёт былого. Слишком уж часто в последнее время кто-то да появлялся откуда не возьмись и произносил при этом глупую дежурную фразу:

«Здравствуйте!»

– Да какое тут нахрен здоровьечко?! – возмутился я, когда окатившая меня вода хоть немного стекла с моего лица.

– Злость дело ненадежное.

Лучезарная улыбка старика игнорировала мои слова.

– Да насрать!

Мой презрительный взгляд попытался изучить старика.

«Ещё один чудной пенсионер. Что толку?»

Так думал я. И все же смотрел…

Я видел человека с крупным носом, с крупными скулами, с большими серыми глазами, с широким морщинистым лбом и густыми бровями в виде перевёрнутых чаек. Таков был список всего, что я смог узреть при изучении лица этого персонажа.

Все прочее было для меня недоступно. Оно было спрятано под огромной пушистой бородой. Борода была черного цвета посередине и седой по краям.

По бокам головы борода объединялась с длинными прядями седых волос, что спадали с висков и закрывали собой уши.

Как бы в противовес всей этой лохматости, верхушка головы у старика была полностью лишена волос. На месте волос была только гладкая полированная кожа. Одет дедушка был в просторную льняную рубаху белого цвета, какие запросто можно увидеть в экранизациях русских народных сказок. Были еще широкие белые шаровары из той же коллекции.

Ноги были босыми.

«Откуда же ты такой взялся?»

В моей голове было моральное торжество. Но оно просуществовало недолго. Все потому, что внезапно о себе заявил человек в сером комбинезоне. О, да! Он никуда не делся. Он все ещё стоял рядом. И он, так же как и я, жил и существовал, и думал, и чувствовал….

– Здравствуй, Базрдуфф, – сказал Окулист.

Такое заявление меня едва не скосило эмоционально.

– Ты его знаешь?

Я смотрел на Окулиста выпученными глазами.

– Конечно.

– Но…, – у меня не было слов, чтобы обрисовать ситуацию.

– Конечно же, он меня знает, – старик ласково улыбался и нежно поглаживал свою большую бороду, – Меня все знают. В Фиолетовой Дубраве иначе не получается.

– Да неужели?

Я не понял сути намёка. Впрочем, и не старался.

Меня больше беспокоило отсутствие знаний о дрянном старикашке. Минутой ранее я знать о нем не хотел.

Но неожиданно оказалось, что первый мой взгляд на его персону получился ошибочным.

И тогда возникла новая потребность.

Правда, события уже давно развивались без моего согласия.

– Ты нам не нужен.

Разговор Окулиста и старикашки продолжался, причём отнюдь не в благожелательном ключе.

– Тебе или ему?

– Нам обоим.

– Отвечай за себе.

Что-то во взгляде и тоне произносимых слов давало понять, что человек в сером комбинезоне не рад появлению человека в рыбацкой лодке. Да! Он его знал, он проявлял учтивость и вежливость, но он совершенно точно не был рад.

– Мы тебя не звали.

– И не нужно. Обычно я сам выбираю время.

Я смотрел на одного, смотрел на другого и пытался понять:

«Какого черта?!»

Передо мной разворачивалась очередная хрень, а вода все прибывала и прибывала.

Её уровень достиг середины бедра, да и лодка с деловитым дедушкой уже не лежала пологим днищем на зеленой траве подводного царства, а слегка бултыхалась.

– Какого черта?

Именно таким образом я влез в чужой разговор.

Не от нечего делать, а потому что внутри меня вдруг затеплилась странная наивная надежда:

«А вдруг?»

– Не лезь!

Окулист попытался было приструнить меня как самого непослушного ребёнка, но не тут-то было. Я как всегда был себе на уме.

– Ты можешь нам помочь? – спросил я у старика.

Возможно, после моих слов его мягкая лукавая улыбка стала шире.

Точно сказать нельзя, потому как его могучая борода помогала ему скрывать многие секреты.

Однако в глазах старика что-то зажглось и это что-то позволило моему нутру приумножить еле теплившуюся надежду.

– Можешь? – с опасливой осторожностью я повторил самое важное и определяющее слово всей реплики.

– Могу.

– Ничего он не может!

Прежде спокойный и сосредоточенный Окулист внезапно эмоционально взорвался. Я бросил на него короткий взгляд и увидел, как его лицо покрывается красными пятнами.

Он терял самообладание.

– Брехло!

Его кулаки сжались, костяшки побелели, плечи приподнялись… Внезапное свирепство пробудилось в человеке, который прежде был до одури рассудителен.

– Лжец!

А старик тем временем все сидел в своей мерно покачивающейся лодке и тихо улыбался. Так он всем своим видом показывал, что ему нечего доказывать и некому.

«Очуметь!»

А мне-то что было в этой ситуации делать?

Я не знал. Но видимо знал человек в сером комбинезоне. Он был прав во всех предыдущих случаях. И поэтому когда он обратился ко мне со словами:

– Ты не должен его слушать! – я решил, что у меня нет повода не доверять его мнению.

– Хорошо.

Мой ответ был прост и однозначен.

В нем не было места хитрости и уловкам. И это заставило Окулиста немного расслабиться.

Его плечи опустились, кулаки разжались, да и на лице перестала маячить кривая гримаса озлобленности и гнева.

В странный мир снова вернулся человек сосредоточенный на мелочах, человек прагматичный и вдумчивый.

– Отлично.

Он был рад принятому мной решению. А ещё он был рад возможности поглумиться над морально поверженным противником.

– Съел?

Старик не ответил. Он, как и прежде, сидел в своем потрепанном неизвестными передрягами судне и наслаждался процессом.

– Теперь тебе никого не обмануть.

– А разве я кого-то обманывал?

– Да!.. Постоянно…

– И кого же?

– Всех!

– Какой я плохой…

Лукавую улыбку скрывала борода, но лукавый смех горел в глазах.

Старик чувствовал себя королем мира, в котором таяли ледяные деревья, а вода доходила до уровня гениталий.

– А как же карскардии?

Его острый вопрос был брошен как бы невзначай. Но именно это меня и зацепило.

– О чем это он? – спросил я.

Мне как обычно хотелось знать все и обо всем.

– О самом важном, – сказал старик.

И снова лукавство. Было понятно, что в его предпочтениях имелось желание грести жар чужими руками.

И сегодня его жертвой по понятным причинам был Окулист.

– Твой друг знает все лучше меня.

«Мой друг?»

Сказанное зацепило мой мозг, но было не до этого…

«Неважно!»

У меня не было времени зацикливаться на семантике.

Мне нужно было пытать взглядом человека в сером комбинезоне, дожидаться от него того самого ответа, о котором падающий с неба старик предпочёл умолчать.

Я вымученно ждал объяснений.

И взгляд мой говорил:

«Ну, давай же, родненький! Роди уже хоть какое-нибудь сокровенное слово, чтобы можно было понять, уверовать и наконец-то достичь интеллектуального блаженства там, где талая вода уже по пояс…».

Только вот человек в сером комбинезоне ничего не говорил.

Он молчал.

Он был слишком растерян, чтобы отвечать.

Он выглядел маленьким мальчиком – одиноким и беспомощным в большом и сложном мире.

– Ты мне скажешь или нет?

Моему возмущению не было предела. Но Окулист все равно молчал. И его потерянный взгляд сквозь меня не давал никакого намёка на другое будущее.

– Так мы команда или нет?

Молчание.

– Не хочешь отвечать?

Молчание.

– Видимо нет…

И снова ничего не изменилось.

– Тогда в чем смысл?

А его не было. Я слишком поздно понял это!

– Ну и хрен с тобой!

Я вернулся глазами к старику. От такой замены слагаемых стало ещё хуже.

– Да и ты тоже иди на хрен…

Сил кричать, негодовать, злиться у меня внезапно не осталось. Я словно посмотрел на себя со стороны и увидел удручающую правду суровой действительности. Стало больно. И сердце уже не просто щемило. Большая слеза вытекла из левого глаза и упала вниз. Но никто не увидел её, никто не различил ее среди прочей воды. Словно её и не было. А я-то знал!!! Я прочувствовал её короткое существование в этом мире.

«Но будет ли так же со мной?» – я с горьким чувством понимал, что, скорее всего, нет.

Мне повезло ещё меньше, чем ей.

«У неё был я, а у меня есть ли хоть кто-нибудь?»

Моя нескромная персона не была интересна ни в том мире, откуда я пришёл, ни в чертовой Фиолетовой Дубраве. Я был одинок. Я был беззащитен и никому не нужен. А изредка появлявшиеся на моем пути фигуры были лишь теми, кто не ценил меня и не понимал. Им никогда не было дела до меня настоящего. Они интересовались только собой и мной в качестве очень удобной мебели.

«Что греха таить, я сам такой же!»

Но сейчас речь идет не обо мне. А о том, что я стою по пояс в холодной талой воде. Рядом находятся два человека. Они живые, умные и по-своему красивые физически и духовно. Но они словно не рядом.

Их сущности как бы находятся в других пространствах, в других Вселенных, в других мирах. Я чувствовал это. И взгляд мой, устремлённый на обширную водную гладь вокруг меня, становился ещё печальнее и печальнее от невыносимой безнадёги в моей скучной жизни. И вот я уже взмолился:

– Ну, хоть кто-нибудь уже расскажет мне про стрекозлов?

– Их называют карскардиями.

«Неужели мой якобы друг все же ответил?»

– Да какая уже разница…

Не было никакой разницы. Так говорило моё мировоззрение.

– Есть.

И вот барьер на пути словесности распался в труху. Человек в сером комбинезоне говорил и говорил. И казалось, что уже не сможет остановиться. Словно нечто наболевшее и накопившееся наконец-то прорвалось и хлынуло неудержимым потоком из его горла:

– Никто не знает, откуда они взялись, как, впрочем, никто не знает, откуда взялось и все это ненавистное место. Кто-то называет их существами, кто-то тварями. Но наш научно-исследовательский корпус дал им научное наименование – карскардии. Нам удалось систематизировать обрывочные данные из разных уголков Фиолетовой Дубравы и получилось, что они – не какой-то определенный вид, а нечто собирательное…

– Постой-постой…

То Окулист молчал, то говорил так быстро, что мой мозг не успевал переваривать всю полученную информацию.

– Научно-исследовательский корпус?

Я задал вопрос, но и без искомого ответа в голове стала постепенно складываться мозаика вычурной архитектуры. Странный серый костюм, пистолет с соплом и прочие прибамбасы не могли быть чем-то найденным в траве или под кустом. Все было сложнее и теперь мне стало ясно.

– Да, – продолжал Окулист, – я принадлежу к научно-исследовательскому корпусу «3М». Нужно же чем-то заниматься там, где твой диплом офтальмолога более не востребован.

Печаль еле уловимо и краткосрочно посетила его левый угол рта. И когда она исчезла из виду, человек в сером комбинезоне вскинул пронзительный взгляд чуть выше макушки моей головы и сказал:

– Но теперь уже все очень скоро закончится.

Я услышал в его голосе грозную безысходность. И это очень сильно испугало меня.

– Что ты имеешь в виду?

О, как же я не хотел продолжать разговор! Я хотел замолчать, заткнуть себе рот и нырнуть с головой под воду. И это было не сложно совершить, ведь уровень воды уже достиг уровня пупка и собирался подниматься выше. Но странные мучительные колики в животе имели своё мнение на этот счёт. Они хотели услышать…

– О чем ты?

– Они бывают разные. Некоторые похожи на жуков-плавунов, которые быстро-быстро скользят по поверхности воды на своих длинных тонких лапах, а потом впиваются в тебя своими хищными челюстями.

Других же и вовсе нельзя увидеть.

Они настолько подвержены мимикрии, что сливаются с водой в одно единое целое.

Увидеть можно только очертания их заострённых треугольных зубов, но только в тот момент, когда они ощетинившись готовятся к прыжку. Есть много прочих разновидностей. И все они кровожадны. И скоро какая-нибудь из карскардий обязательно окажется здесь. И скорее всего не одна. Это неизбежно.

Я прекрасно понял смысл всех этих слов. Тирады дополнительных объяснений были бы излишни. Но согласиться с поданным со стороны фактом я никак не мог.

– Ты чего это? Мы справимся!

А сам смотрел вокруг себя и понимал:

«О чем это я тут толкую? Какая надежда? Какой тут может быть шанс?»

Два человека стояли в холодной воде и наслаждались процессом. Кругом своей серостью отрезвляла бесконечная водная гладь.

Она была подобием отвратительного антагониста бесконечному темно-оранжевому небу и при этом таким же мертвым и молчаливым.

К горлу вдруг подступило пугающее чувство.

Я ощутил безжизненность существования вокруг себя.

Зелёная трава, летающие поросята, фиолетовые деревья – все это исчезло.

А на смену им пришли безмолвие, холод и блеклые краски.

– Эй, ты! Давай уже помогай нам.

Я хотел, чтобы старик, сидящий в своей дряхлой рыбацкой лодке, все же помог нам.

«Чего он ждёт, идиот старый?» – не понимал я.

– Он не поможет.

Окулист был непреклонен в своём видении ситуации.

И взгляд его был непреклонен.

– Ему плевать на меня. Ему плевать на тебя. Ему плевать на всех. Такой уж он гад ползучий…

– Как это так?

– Вот так!

А старик все сидел и лукаво улыбался себе в бороду. И складывалось впечатление, что ему нравится наблюдать за тем, как из-за него грызутся.

– Не верю.

– Дело твоё.

И тут старик вставил, как бы подливая масла в огонь:

– Я готов помочь. Я ведь именно за этим и прибыл. Я всегда помогаю…

– Нет-нет-нет!

– Помогаю…

– Ты лжёшь!!!

Ярость вновь обострила черты лица Окулиста. Гнев стряхнул с него апатию.

– Ты, Базрдуфф, – злобный хрен…

Он прошипел, и глаза его сверкали. А потом человек в сером комбинезоне словно внезапно одумался, словно ему стало стыдно за свой гнев и за своё поведение. И тогда он насупился, а потом взял и легонько ударил раскрытой ладонью по мерно покачивающейся поверхности холодной воды. Небольшой фонтанчик брызг окатил меня, его и дедушку в лодке.

– Просто убирайся, – сказал он выдержанным голосом, сосредоточив взгляд на серой мутной воде под своей ладонью.

Затем он замолчал.

«То-то и оно…».

Прошла минута.

«А вода-то прибывает…», – думал я.

И я понимал, что вода успела достичь уровня моей диафрагмы.

«Если спасаться, то сейчас!»

Но страх сделать нечто неправильное лишал меня сил. Он не позволял мне здесь и сейчас сделаться решительным парнем, который не думает много, а действует. А я ведь всегда мечтал именно об этом…

«И вроде бы Окулист был таким парнем. Он был мне примером, но теперь он размяк… И я размяк… Что же делать? Я умру?»

Кому я задавал эти вопросы? Рядом не было никого, кто хотел бы их услышать. От внутреннего голоса я избавился, как от старого дивана.

«Есть только я! И я должен решать!»

Вот оно откровение! Оно возникло так внезапно, но так вовремя. Я посмотрел на Окулиста. Он удрученно пялился на свою ладонь, на воду, на нечто несуществующее. И мне сразу захотелось сбежать от этого порабощающего зрелища. Но я сдержался.

«Сдержался? А куда я собственно собрался бежать???»

И я посмотрел на старика. В этот момент его губы медленно-медленно зашевелились:

– Вчера дочитал «Вино из одуванчиков». Неповторимый стиль Рея Бредбери… Так грустно и в то же время невероятно красиво, так что внезапно забываешь про все мелочи и неурядицы и возникает острое желание жить и наслаждаться жизнью…

– О чем это ты?

– Заканчивай.

– То есть?

– Сейчас или никогда.

«Да-да-да! Он знает, что мне надоело стоять в холодной воде, что мне надоело уныло следить за тем, как её уровень растёт, что мне надоело на что-то надеяться! Но он не хочет меня заставлять. Он хочет, чтобы я сам принят решение».

А я все не решался…

Я стоял, стоял, стоял…

И серо-оранжевый мир вокруг меня будто стал моим личным адом, в который я сам себя посадил, да ещё и не выпускал.

«Как глупо…», – я смеялся над своим страхом и порождённой им беспомощностью в тишине своего бездонного черепа.

Но было не смешно… А потом я услышал за спиной шум, как если бы гигантская моторная лодка мчалась на всех скоростях по водной глади Фиолетовой дубравы.

Я ещё не обернулся, но уже знал, предполагал, догадывался…

Моя фантазия специально для этого дня достала из старого темного пыльного чулана свои широкие расписные полотна и нарисовала на них самых ужасающих существ из тех, что смогла бы придумать.

Зубастые, клыкастые, когтистые…

И волоски встали дыбом на моей шее. Только эти пока еще были сухими, не считая тех, что кое-где имелись на голове… Все остальные промокли. Но все волосяное сообщество их несомненно поддерживало. Оно не было против.

– Давай, давай уже…

Нет, это говорили мне не волоски на шее. И ни какие другие волоски. Это старик, сидящий в своей лодке, пытался подтолкнуть меня к правильному решению.

– Давай решай…

С тех пор как уровень воды в Фиолетовой Дубраве поднялся, он как король восседал выше всех остальных. Выше его было только никогда не меняющееся темно-оранжевое небо. Справа – далекие фиолетовые горы, слева – далекий фиолетовый лес.

Ну а внизу – так, между делом, все ещё существовали два человека, и талая холодная вода доходила им уже до ключиц…

«Хотя нет… Что это я? Мне показалось или вода вдруг немного потеплела?» – мысль пришла, потом ушла.

Я не стал её удерживать. Я был слишком занят своим желание спастись, а также желанием выйти из этой ситуации «хорошим».

– Давай с нами!

Уровень воды был угрожающим. Медлить было нельзя. Да и за спиной стремительно приближались чудовища. Пока они были всего лишь крохотной точкой на горизонте.

«Но стоит ли ждать их появления в полный рост?»

Я не стремился рискнуть здоровьем и поэтому требовал от человека в сером комбинезоне:

– Давай! Нужно спасаться!

– Нет!

– Нужно спасаться! Хватай меня за руку…

– Я остаюсь.

Его решение плеснуло мне в лицо холодом глаз.

– Почему?

Я не понимал упрямства Окулиста. Вода уже лилась ему за шиворот, а он все стоял на своём.

– Оставь его! Он хочет быть здесь. Это его выбор, – старик предлагал разумное решение.

Не лукавое, а разумное. Это прежде он все игрался в улыбочки. А в данную минуту он встал на волну серьезности. И все же….

– Нет, нет…

Я тоже упирался.

– Чего ты боишься? – спросил я у Окулиста.

– Я боюсь не вернуться.

– Почему?

– Потому что этот твой дедуля лжец и обманщик. Да, он спасёт тебя. Но что потом? Тебя будет ждать ещё более глубокая преисподняя. Из огня да в полымя. Я так не хочу. Я лучше останусь здесь. Всегда есть другой выход…

– Не понимаю…

– Да оставь ты его уже!

Рев за спиной усиливался, старик начинал нервничать:

– Не хочет, не упрашивай. Спасай лучше свою шкуру.

И вот…

«Серьезная дилемма?»

С одной стороны угроза жизни не была иллюзией восприятия, а с другой – Окулист меня никогда не обманывал. В его доводах была безупречная логика, и мне хотелось к ней прислушаться. Однако…

– Р-р-р-р-р-р…

Времени сомневаться и пререкаться не оставалось.

«Сейчас или никогда?»

Я думал одно, но тело почему-то решило за меня. Оно оккупировало мой язык, мой рот и мою гортань, заставив всех их совместными усилиями породить неслыханный оппортунизм:

– Тогда я тоже остаюсь.

«Неожиданно».

Да, я сам себе удивился. Что уж говорить обо всех остальных.

– Что? – опешил старик.

– Что ты делаешь? – спросил человек в сером комбинезоне.

– Остаюсь.

– Зачем?

– Так правильно. Ты же остаёшься.

– Для кого? Я принял решение, но я не принимал решение за тебя. Поэтому если ты этого не хочешь, то не нужно делать из себя жертву. Карскардии этого не оценят. Я тоже этого не оценю. У тебя свой путь. И старик прав в том, что я не должен тебе мешать идти по нему. Иди и не сворачивай.

– А как же твои слова о том, что я не смогу вернуться?

– А зачем тебе возвращаться? Что ты хочешь здесь найти?

– А ты?

– Я здесь слишком давно, чтобы быть где-то ещё.

Я твёрдо стоял на земле, но вода уже плескалась на уровне горла.

«Последний шанс?»

– Здесь нет ничего для тебя, – продолжал Окулист.

– А как же вернуться домой?

– И зачем тебе туда возвращаться? Что тебя там ждёт? Женщина, которая тебя не любит? Ты же Третий…

Меня словно кольнуло молнией в сердце.

– Откуда ты знаешь такие вещи?

Нет радости в том, чтобы улыбаться, стоя по горло в воде, но человек в сером комбинезоне все-таки это сделал. А потом он сказал:

– Я все знаю. Такова моя функция в этом мире…

Мне хотелось сказать что-то ещё, возможно узнать, расспросить, но в этот момент старик, сидевший в лодке, завопил так, словно… Я не успел подобрать точное и правильное сравнение. Я просто посмотрел туда, куда указывал его выставленный вперёд палец.

«Ну что ещё там?» – мне казалось, что время удивления для меня осталось в прошлом.

Хотя какое уж тут удивление?

– О, Боже! Это Второй!

– Ну, вы здесь прям фанаты числительных…, – я думал, что сарказм мне поможет.

А потом я увидел «ЭТО» и понял, что нет…

– Вот те на…

В трёх сотнях метров от меня, Окулиста и старика с лодкой стояла огненно-красная фигура.

Она была вроде как человеческой, стояла поверх водной глади, во все стороны от неё исходили языки ярко-желтого пламени, а вода под её ступнями кипела, издавая оглушающий рёв. Пока фигура не двигалась, но стоило ли испытывать судьбу?

– Офигеть…, – прошептал я и, скоротечно переглянувшись с Окулистом, перестал думать, перестал разглагольствовать.

Я начал действовать.

4

– Привет!

Реплика прозвучала не то что бы неожиданно, скорее неуместно. Поэтому на неё не захотелось реагировать, как впрочем, не захотелось поднимать голову или искать интригующие подробности.

– Привет!

Видимо одного раз оказалось недостаточно.

– Привет!

Некто не мог успокоиться…

«Как так?»

Алексей взглянул на непреклонного врага.

– Чего тебе? – спросил он.

На него смотрела миловидная брюнетка с большими зелёными глазами. Он не знал её имени. Кажется, ему его называли прежде, но он забыл его. Или же не попытался запомнить…

«Зачем мне это нужно?» – вероятно подумал он в момент вычеркнутого из памяти знакомства.

Алексей тогда быстро перестал думать о какой-то там…

– Ирина.

– Что?

– Ты вроде как пытался вспомнить мое имя.

– Нет.

Алексей солгал.

– С чего ты так решила?

Вопрос на вопрос…

– Ну, ты задумался и сделал такое лицо, словно…

Девушка слегка мотала головой в такт произносимой ею звуковой смеси глупых завываний и не менее глупых смешков. Так она вероятно попыталась изобразить самое глупое кентерберийское привидение.

«Зачем она это делает?»

Если бы Алексею захотелось её трахнуть, он, несомненно, позволил бы себе немного подурачиться в той же самой манере и сделал бы вид, что ему понравилось её кривляние. Но предыдущая ночка выдалась ещё та. И теперь ему очень хотелось спать. А спать он не мог на рабочем месте. И пойти домой он тоже не мог, потому что были дела, потому что главный редактор Прасковья Александровна с недавних пор имела на него большой-большой зуб. Видите ли, ей не понравилось, что её сотрудник назвал её «гарпией на заре климакса».

«На правду не должны обижаться?»

После того происшествия она следила за ним и за каждым его проступком.

– Можно я присяду?

– Нет.

Брюнетка все ещё стояла перед журналистом, мечтающим о мягкой подушке.

– Чего тебе надо?

Её скользкие переминания с ноги на ногу совершенно точно состояли в арсенале изысканных женских штучек. Женщина была уверена, что это работает. Однако та резкость, с которой Алексей повел себя в разговоре, заставила женщину замереть и прочувствовать глубокое недоумение.

– У меня много работы. Иди и приставай к кому-нибудь другому.

«Чертова дура!» – хорошая характеристика.

Она была как раз под стать настроению Алексея. А ещё ему было очень тяжело поддерживать полный презрения зрительный контакт. Не хватало моральных силёнок. И поэтому вместо того, чтобы надавить на ходячую проблему силой мысли, журналист взял и отвёл глаза. Он упёрся взглядом в монитор раскрытого ноутбука, а ещё начал тыкать пальцем по буквопечатающим клавишам, причем исключительно наугад, не преследуя цели напечатать нечто осмысленное.

«Один, два, три….сорок семь!»

Ему показалось, что прошло достаточно времени, чтобы миловидная брюнетка убралась восвояси. Глаза медленно поползли…

– Меня прислала Прасковья Александровна…

«Сука!!!»

– Она сказала, что вы просили помощника.

«Бл…дина!!!»

– А я как раз первый день и пока ничем не занята.

«Старая п…зда с ушами!!!»

Алексей посмотрел на часы на левой руке. Дорогое украшение утверждало, что осталось пятьдесят три минуты до конца рабочего дня…

«Оставалось», – упаднически подметил журналист, которому внезапно добавили внеплановый инструктаж новичка и последующую стажировку.

Теперь про сон можно было смело забыть.

«А как же чрезвычайно важные дела?»

– Так кто ты?

Алексей снова любовался цветом зелёных глаз. У него не было выбора.

– Ирина.

– Это я уже слышал.

– Я очень способная.

– Отлично. Хочешь присесть?

– Да.

– Садись.

И вот мечта девушки сбылась. Она быстренько уселась на деревянный стул рядом со своим куратором. Её лицо сияло от счастья, ресницы радостно трепетали.

– Готова?

– Готова.

– К чему ты готова?

Ирина слишком быстро расслабилась. Ей показалось, что приземлив на мягкий стул свои упругие ягодицы, спрятанные под короткой юбкой, она тем самым решила все проблемы и разгладила все неровности. Она снова ошиблась…

«Да, детка», – её куратор собирался насладиться процессом, – «Ты попала».

Алексей не имел той силы воли, что могла бы ему позволить вступить в открытое противостояние с всемогущим редактором. Но он имел в наличии другую черту, свойственную многим людям его пошиба. Этой чертой было стремление выместить злобу и неудовлетворенность на более слабом и неопытном персонаже. И он естественно уже начал получать удовольствие от того, что намеревался сделать.

– Работать? – инстинкты предупредили девушку о приближении подвоха. Но что она могла сделать с этим знанием? Она понятия не имела. И поэтому прежняя уверенность и четкость выражения мыслей стали её подводить.

– Это вопрос или ответ?

– Ответ.

Холодный взгляд Алексея придирчиво сверлил её в течение десяти секунд. А потом резкой неожиданной переменой он расплылся в самой самодовольной улыбке на свете и с глазами полными мальчишечьего задора сказал:

– В вашей готовности к работе я не сомневаюсь. Недостойных в нашем заведении не пускают на порог. Но сейчас я говорю о другом.

Алексей сделал короткую паузу. Он надеялся услышать встречные реплики по типу «Да-да!» или «Слушаю! Приказывайте!». Но ничего подобного не прозвучало. Девушка Ирина только лишь немного подалась вперёд, намереваясь полноценно впитать все сказанное своим новым куратором.

– Устав! Вы же его уже выучили…

– Я… я…

Девушка теперь уже точно не знала правильного ответа. Однако её ответ был тем самым – нужным!!!

– Как??? Не может быть?

Алексей играл обескураженность удивительно, невероятно и бесподобно. Словно Великий Нерон внезапно ожил, вернулся из ада…

И тут же опять резкая перемена…

– Но мы сейчас все исправим, – сказал он очень серьёзным и озабоченным тоном.

Его правая рука резко дернула нижний ящик стола, юркнула в него и вынула большой прямоугольный свёрток из красной бархатной ткани.

– Для вас, Ира, отдаю самое дорогое.

Разворачивая его, Алексей старался вести себя величаво, возвышенно и при этом не переигрывать.

– Надо же…

И как видите старания не прошли зря. Они имели эффект.

– Какой старый…

Алексей держал в руках большую старую книгу в дряхлом кожаном переплете темно-коричневого цвета. И в этой ситуации, даже будучи одетым в белоснежную рубашку и серые джинсы, он все равно канонично смахивал на великого и ужасного чернокнижника, чья убийственная власть произрастала из могущества древнего Некрономикон.

– Невероятно…

Таким чудным и нелепым образом миловидная брюнетка Ирина оказалась целиком и полностью во власти своего хитрого и прижимистого куратора.

«Ву-аля!» – подумал он.

А потом дело было за малым.

– Постарайтесь успеть к утру. С утра у нас уже спецзадание.

И не дав стажерке разобраться в запутавшихся мыслях, Алексей встал из своего удобного кожаного кресла черного цвета, совершил два изящных шага, обходительно взял её за руку и усадил на своё коронное места.

– Пожалуйста.

– Спасибо…

Чуть позже, когда прошла минута и яркое ощущение воздушности розово-ванильных чувств спало, Ирина собрала мысли в кучу и начала кое-что понимать. Но было уже поздно. Он сказал ей:

– До свиданья, крошка, – и, мило улыбнувшись, умчался прочь.

– До… свиданья…, – медленно произнесла она, а взгляд её ещё долго рассеянно метался по большому редакционному залу, в котором было много людей, но не было нужного человека.

«Круто! Круто!»

Алексей торжествовал. Он знал, что только что совершил невероятное, невозможное. Интеллектуальная эйфория пьянила его мозг. Но…

«Рано радоваться».

Журналист снова обратился к часам на руке:

«Еще целых тридцать семь минут. И что мне с ними делать?»

Алексей смог расправиться лишь с несколькими секундами директивно заявленного времени, беспардонно околачиваясь в коридоре редакции. Затем пришлось снова спасаться бегством.

– Везёт как утопленнику, – бормотал он себе под нос.

И все же удача была на его стороне. Не пришлось долго искать убежище. Журналист очень быстро наткнулся на оранжевую дверь, ведущую в архив.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте!

– Не ожидала вас тут увидеть…

Стройная сисястая каре-блондинка встретила его доброй и светлой улыбкой из-за книжного прилавка. Такие всегда очень похожи на киноактрис. Такие всегда берут красотой.

Вот и сегодня эта сексуальная картинка привлекла Алексея.

Он даже собрался сказать в ответ нечто меткое, пошлое и в то же время романтичное, однако голос за спиной нарушил его амурные планы:

– Гражданин Казанский, а я вас искала!

Мгновением ранее Алексей улыбался красивой блондинке, потом он сделал пол оборота вокруг собственной оси и теперь уже вежливо улыбался своей начальнице.

– Здравствуйте.

– Ах…, – с придыханием сорвалось с обильно напомаженных губ главного редактора.

Несомненно, Прасковья Александровна собиралась столкнуться лицом к лицу с загнанным в угол подчиненным. Несомненно, она хотела продемонстрировать ему целый рот вставных зубов цвета унитаза. Но с этим победоносным оскалом ничего не вышло… Вышел только лишь неряшливый:

– Ах…

Архив редакции располагался отнюдь не в просторных хоромах. Он ютился по остаточному принципу, то есть там, где никто не хотел ставить даже тостер или кофеварку. И поэтому в выделенном под архив помещении нельзя было особо развернуться. Все было впритык.

Впритык стояли и они: оранжевая дверь, журналист Алексей и главный редактор с его ненавистными пушистыми волосами рыжего цвета. Два лютых врага дышали друг другу в лицо. И Алексей сумел проследить, как её глаза сначала испугались, а потом начали тускнеть.

– Вы что-то хотели?..

Зачем он задал этот вопрос?

«Ты все и так прекрасно знаешь!» – сказал ему внутренний друг и советчик.

«Но знаю ли?» – думал Алексей.

Его взгляд скользнул вниз. По каким-то странным причинам ему захотелось посмотреть на крепко сжатые от злости кулаки.

«Лицо улыбается, а кулаки подавились яростью. Вот оно твоё главное противоречие!»

Алексей понимал, что его кулаки являются свидетелями глобального негодования, глобальной злости в отношении суровой несправедливости трудовых будней. Но здесь и сейчас враг не был эфемерным созданием. Он находился так близко, что можно было без усилий различить извилистые кровеносные сосуды на склере темно-карих глаз.

И это раздражало сильнее, но не настолько, чтобы потом радоваться неожиданному зрительному сюрпризу…

«Нет! Нет-нет-нет!..»

Алексей не хотел верить тому, что неожиданно узрел. Но внутренний друг сказал:

«Спокойно! Это было сделано в твоих интересах.

Нельзя слишком долго идти против себя и против естественных желаний! Это не полезно».

Никто не знает, было ли достаточно одной этой мысли, чтобы Алексей принял произошедшее как данность, или же понадобилось нечто большее: снисхождение божественных сил, общение с духами усопших предков, призыв союзников…

Но факт налицо, что он не стал отрицать своей непосредственной причастности ни тогда, ни когда-либо ещё. Он лишь подумал:

«Откуда и как этот огромный нож появился в моей руке?»

И ответ был следующим:

«Откуда? От верблюда! Какая тебе разница?»

Ему пришлось согласиться. Затем Алексея накрыло поразительное спокойствие, а его тело, его руки и ноги начали двигаться без вопросов и подсказок. И осознание при этом никуда не делось.

Первым делом Алексей сосредоточил внимание на своём крепко сжатом правом кулаке. Пальцы надежно удерживали узорчатую рукоять большого ножа, чью лезвие утонуло в животе крайне надоедливого главного редактора, а потом вернулся к тускнеющим глазам.

– Теперь вы довольны моей работой, дорогая и многоуважаемая Прасковья Александровна?

Рот главного редактора искривлено молчал. Глаза тоже не отвечали. Они лишь сильнее тускнели с каждой утекающей в небытие секундой.

– Что?.. Что происходит?..

Ах, да… Алексей слишком увлёкся. Ощущение упругости пронзаемой плоти… Тёплая вязкая кровь, стекающая по краю смертельной раны живота, добиралась до пальцев убийцы…

Ему понравились эти новые ощущения. Он был от них без ума. Словно обилие кислорода вскружило голову… И бесконечная эйфория в теле, в мыслях, в мышцах и в голове…

«Такого не было прежде…».

И как обычно, кому-то совсем не вовремя захотелось нарушить этот сакрально-элементарный момент. Кому-то захотелось из злобы и зависти нарушить структуру момента и сделать из него нечто совершенно противоположное, неудачное…

– Что вы делаете?

– А как ты думаешь?

Ещё одно резкое движение, ещё одни пол оборота…

Алексей произвёл возвращение в исходную точку. Но было весьма значительное отличие. И именно поэтому сисястая каре-блондинка теперь уже не улыбалась и не была приветливой особой.

– Что вы наделали? – с трудом произнесла она.

Ей явно не хватало воздуха для полноценного произношения реплик. Да к тому же её лицо стало очень бледным, а глаза полезли на лоб. Она инстинктивно попятилась.

Но куда она могла уйти, убежать? Её спина очень быстро наткнулась на стеллажи с книгами, журналами, газетами и папками прошитых документов.

– Простите, вы об этом?

Алексей поднял правую руку и в поле его зрения оказался сжимаемый им нож. Его большое лезвие было на все сто процентов измазано красным. То же самое красное вещество узкими струйками испачкало пальцы. Несколько красных капель попало на манжет белой рубашки.

– Вы убили её?

Смешно, но почему-то блондинка закончила фразу знаком вопроса. Возможно, испуг мешал ей думать, а может у неё и раньше были проблемы с логикой.

– Думаю, да, – предположил Алексей.

Но когда почти в тот же самый миг нечто прошуршало по оранжевой двери и рухнуло на пол, сомнений практически не осталось.

– Чудовище! – воскликнула библиотекарша.

Видимо это был короткий и непроизвольный приступ смелости. Короткий потому, что следующими её словами стало:

– Прошу вас…

Но Алексей не обращал внимания на эти быстрые перемены в женском настроении. Да и сама библиотекарша была ему неинтересна. Спокойным отрешенным взглядом он дотошно изучал окровавленное лезвие, окровавленную рукоять, окровавленные пальцы… Этот фетиш был для него куда более интересным.

«Волшебно», – думал он, наблюдая за бликами света.

И, наверное, Алексей мог бы даже и вовсе позабыть о существовании библиотекарши, если бы ни одна маленькая фантазия в его голове…

Внезапно он вспомнил все эти старые фильмы, которые он сладострастно смотрел, будучи незрелым юнцом. Герой-одиночка сражается с врагами. Его враги – страшные, жестокие люди.

Но и сам герой не лыком шит. Есть у него приёмчики в запасе. Например, может метнуть нож, не целясь…

– Блин!

Алексей тоже хотел попасть в яблочко.

– Не идеально…

Предварительный мысленно просмотренный план выглядел красиво. На деле же все вышло угловато и уродливо. Новоявленный метатель не попал ножом в центр груди своей жертвы…

«А было бы прикольно…».

Алексею очень хотелось сделать именно так. Тем более ему хотелось, чтобы нож рассек надвое золотой кулон, состоящий из двух половинок сердца…

«Было бы символично…».

А ещё он вспоминал нечто подобное из превеликого множества второсортных боевиков, где торчащий из груди нож начинает двигаться в такт дыханию….

«И тонкая струйка крови должна была стекать по перламутровым пуговицам.

И жертва ножа должна была выказывать взглядом восхищение моей ловкостью, артистизмом, изобретательностью. Однако не получилось!»

Алексей слегка расстроился.

«Не получилось каноничное исполнение трюка!»

Но потом он решил:

«Так тоже неплохо!»

Его большой нож торчал из шеи улыбчивой библиотекарши. И теперь ей совершенно точно было не до соблазняющих улыбок. Для этого был совсем неподходящий момент. И она была с этим полностью согласна.

– Я забыл, как тебя зовут. Напомнишь?

Библиотекарша вроде бы попыталась что-то сказать, но получились лишь хрипы и всхлипы.

– Не хочешь отвечать по-человечески?

– Хр-ппп-хри…

Хрипы продолжались. Кроме того каждое открывание рта и каждое движение головы опосредованно сокращали мышцы шеи. И тогда большая струйка артериальной крови начинала бить из-под ножа.

В какой-то мере это тоже выглядело интересно, но очень грязно, неаккуратно. Брызги кровяного фонтана то и дело попадали на книги и стеллажи, пачкали интерьер. И все это кряхтение…

– Нет идеальности, – ещё раз отметил Алексей.

Теперь он точно не получал удовольствия.

И даже наоборот. Он достиг той стадии, когда творца раздражает его творение.

«Но что я могу сделать?»

Алексей смотрел на сотворенное им уродство. Изуродованное полумертвое тело продолжало кряхтеть, испражняться кровью и цепляться скрюченными пальцами за аккуратные идеально расставленные стеллажи с четко пронумерованными и систематизированными книгами, газетами, папками…

– Нужно это исправить.

«Сейчас сделаю!!!»

Он сделал шаг вперёд. Перед ним все ещё была преграда. Высотой по пояс – точно не непроницаемый железный занавес между миром книг и миром людей, но все же он отделял Алексея от его жертвы. А тем временем уже второе окровавленное тело начинало медленно сползать на пол. Стоны, хрипы, чавканье фонтанчика крови – все это постепенно затихало.

«Нет, нет… Так не пойдёт…».

Алексей хотел успеть. Его взгляд начал искать путь. Было не так-то просто забраться за стойку. Выделенного прохода не было. Нельзя было откинуть крышку, открыть дверцу. Нужно было напрячь мышцы. И он это сделал: упёрся руками в стойку, подтянулся, закинул правое колено на стойку, подтянул вторую ногу…

«Получилось!»

Но времени уже не осталось. Да, он забрался на стойку. Но в тот же миг тело каре-блондинки оказалось задницей на полу. Раздался ещё один глухой стук тяжелой массы о паркетный пол. Ещё немного крови разлилось по полу.

«Черт!»

Он не успел.

«Твою мать!»

Он смотрел сверху и чувствовал глубокую неудовлетворенность.

«Не успел! Не получилось!»

Глаза прежде живого и красивого человека медленно стекленели. Аппетитная на вид и приятная на ощупь плоть за секунды превращалась в нечто ужасное и отвратительное. И это нельзя было остановить. И ясно было одно – можно было уже не торопиться. Момент был упущен. Момент был потерян.

– Все кончено, – с горечью прошептал Алексей.

Ему более не хотелось смотреть на результаты своих стараний. Один из результатов валялся перед ним внизу, у подножия величественных книжных стеллажей. Другой – позади, у входной двери оранжевого цвета.

Их безобразие не удовлетворяло его потребности. А ведь был чудный миг в процессе происходивших событий, когда они были прекрасны, когда в творческом акте чувствовалось нечто божественное.

«Куда оно делось???»

Алексей не понимал причудливого обмана метаморфоз.

«Обман?!»

Да, он чувствовал себя обманутым.

Он чувствовал боль. Резкий крохотный укол в сердце, но этого оказалось достаточно для возвращения ощущений одиночества и отчужденности от большого и непонятного мира, в котором приходится жить.

«Мир снова меня покинул. Он не любит меня. Он не хочет жить по моим правилам. Почему он так поступает? Почему я не могу жить как все остальные? Почему я вынужден думать, чувствовать, переживать?..»

Это было не первое и не последнее поражение журналиста Алексея. Жизнь его было сложной, запутанной штукой с извилистыми дорожками. Эти дорожки пугали, вдохновляли. Но сейчас видимо наступил тот самый момент, когда двигаться вперёд стало сложно. Вместо движения вперёд ему захотелось остаться на месте, замереть, отгородиться от неудачи произошедшего.

«Я остаюсь!!!»

Он остался там, где и был – на библиотечной стойке, но сменил позу. Поза на коленях более не имела смысла. Ему не нужно было готовиться к прыжку вперёд. Ему нужно было смириться с поражением.

Новая поза стремилась к умиротворению. Зад упёрся в горизонтальную поверхность, полусогнутые ноги прижались к животу, руки обхватили колени. Но все равно чего-то не хватало…

– Мир по-прежнему безобразен, – сказал Алексей, оглядываясь по сторонам с высоты своего положения и понимая, что выкрутиться в этот раз вряд ли получится.

И все же он продолжал сидеть в этой новой позе.

«Так хоть немного поспокойнее…».

Оранжевая дверь, плафоны под потолком, книги, мертвые тела… – целый мир вокруг. Пускай он не был лишён мерзости. Пускай от него тошнило. Но зачастую выбирать не приходится. Да и к тому же в этом мире действительно пока что было спокойно.

Но сколько можно было сидеть вот так?

«Нисколько!»

Принятие – очень важная вещь. К тому же зазвонил телефон:

– Тру-тру-тру…

Рука Алексея машинально скользнула к карману штанов.

«Нет?»

Нет. Звонил другой телефон. Алексей перевёл взгляд на ютившийся на краю стойки старый телефонный аппарат из серого пластика, работающий при помощи вращающегося циферблата.

«Давно я не видел таких…».

Но сейчас было не до ностальгии. Сейчас некто хотел ответа.

– Тру-тру-тру…

Пришлось напрячься. Пришлось подвинуться, чтобы дотянуться до телефона.

– Тру-тру-тру…

– Сейчас, сейчас…

И вот телефонная трубка оказалась в руке.

– Алло! – произнес Алексей с ощутимым раздражением.

– Здравствуйте.

Ответ из телефонной трубки не перенял ни капли раздражения Алексея. Спокойный размеренный голос мужского пола благостно поприветствовал абонента и передал ему тем самым некоторую часть своего позитивного настроя. В результате сердитость тут же немного размякла, и Алексей непроизвольно заговорил более приятным голосом:

– Здравствуйте.

– Вас приветствует корпорация «СТРАХА НЕТ»…

«Твою мать!!!»

Мимолетный позитив тут же улетучился.

«Черт! Черт! Черт!»

Алексей ненавидел любых торговых агентов. А в этот миг его к тому же накрыла злость по поводу испорченного момента.

– Это был плохой момент.

– Что?

Сердце Алексея стало биться часто-часто. Во рту пересохло. Он постарался сосредоточиться на маленькой, еле треплющейся надежде.

– Вы слышали.

Пульс подпрыгнул до потолка. По лбу пошла испарина.

– Как это понимать?

– Вас приветствует корпорация «СТРАХА НЕТ».

«Понятно, что ничего непонятно», – подумал Алексей.

Однако последовало продолжение…

– Мы не прервали вас, а спасли. Ваш мнимый момент мысленного созерцания – пустая трата времени. Мы все изменим! Нажмите один, если вы хотите…

Пульс вернулся в нормальное русло. Алексей предположил, что преувеличил несостоятельные детали, вырванные из контекста.

«Ерунда!» – подумал он и повесил трубку.

Тем не менее, момент был упущен. Вернуться в сакральное единение с истиной было уже невозможно. Нужно было сделать что-то ещё…

– Тук…

Это каблуки ударились о пол. Алексей только что соскочил со стойки.

– Что дальше?

Он осмотрелся. Он начал искать выход.

«В сложной я оказался ситуации!»

Ни дать, ни взять…

Алексей был прав стопроцентно. Его дурная башка завела его в сложившиеся обстоятельства. И теперь она должна была его из них вытаскивать.

«Точно!»

И, слава Богу, умом Алексей не был обделён. А ещё все нужные средства и способы были под рукой.

«Или под ногой?»

Нужно было лишь сделать шаг в нужную сторону.

– Сейчас все будет, – глаза журналиста загорелись ярким огнём энтузиазма.

Он шагнул в направлении скрюченного трупа своей очень вредной начальницы.

– Где ваша портупея?

Взгляд находился в поиске.

– Я вас спрашиваю, Прасковья Александровна…

Но скрюченный труп женщины в годах не мог ему ответить. Он лежал и молча разлагался. А то, что искал Алексей, лежало подле трупа в луже стынущей крови. Багровый цвет дамской сумочки частично сливался с багровым цветом кровавого фона. Так что беглый взгляд несколько раз пробегал мимо.

«Где же ты, где…».

В конечном итоге предмет женской необходимости все же был обнаружен.

– А вот и ты, – радостно произнес Алексей.

И потом он потянул двумя пальцами за петлеобразную ручку женского аксессуара. Вообще-то их было две. Так обычно и бывает. Но журналисту не нужны были обе ручки. Ему не была нужна и сама сумочка. Он лишь претендовал на её содержимое. Да и то не на все, а только на его малую часть…

– Так-так…

Алексей действовал осторожно. Ему очень не хотелось испачкаться кровью.

«Достаточно того, что несколько капель попало на правую манжету и на область груди. Это будет очень трудно отстирать!»

И все же раздражение из-за нарушенной идеальности белизны рубашки не помешало Алексею достичь цели. Самокритика как обычно имела для него положительный эффект. Она заставляла собраться, объединить резервы и выполнить задуманное.

– Точно!.. Как я и думал…

Оттянув одну из ручек женской сумочки, журналист получил желаемое…

– Чертова женская безалаберность сегодня сыграла мне в плюс.

Алексей все больше изъяснял мысли вслух. Но кто мог его упрекнуть в этот текущий момент? Да и стать менее безумным от этих упреков он вряд ли бы смог.

– Тупая привычка не застёгивать сумочку сегодня мне в радость. Неужели такое чудо внезапно произошло?

Очередное удачное обстоятельство избавило Алексея от необходимости дергать за молнии и замочки. Ему не пришлось достигать более близкого контакта с женской сумочкой, чей багряный бархат обильно пропитался кровью. А будь все иначе, ему бы пришлось испачкаться, ему пришлось бы разозлиться куда больше, чем сейчас…

– А вот и ты, моя родная…, – Алексей продолжал разговаривать с отсутствующим собеседником.

И одновременно он вынул из сумочки то, что искал. Это был большой флакон ацетон-содержащей жидкости, предназначенной удалять с ногтей лак, что отжил свой век и собрался в небытие.

– И снова женская жадность принесла неоспоримую пользу!.. – голос журналиста праздновал великий триумф.

Причиной тому была величина флакона.

«634 мл», – гласила надпись поперёк.

А в углу сверху справа имелся акцент красного цвета:

«27 % бесплатно».

– Повезло так повезло.

Алексей был очень рад.

– Вполне достаточное количество!

Ему понадобилась секунда, чтобы сорвать колпачок флакона. Затем он начал окроплять стены, вещи, предметы и пол той самой жидкостью, что содержалась в практически непочатом флаконе и маркировалась как огнеопасное вещество. Налево, направо, вверх, вбок…

Процесс доставлял удовольствие Алексею. Он действовал методично, последовательно, ощущал себя высоко одухотворенным священнослужителем, изгоняющим дьявола из каждой пяди земли.

Это действие увлекало.

Настроение журналиста быстро поднялось. Но была и проблема – запах…

– Мерзость!

Архивное помещение плохо вентилировалось. Так что не успел Алексей распрыскать и половины флакона, как его ноздри стали разъедаться летучим химикатом, из глаз потекли слезы, появилось легкое головокружение.

– Гадство…

«Наверное, стоит завязывать», – подумал Алексей, анализируя перемены в собственном самочувствии, утирая слезы, сморкаясь…

Желания и дальше распрыскивать по комнате ацетон у Алексея теперь уже сошло на нет. Тем не менее, сворачивать свои грандиозные замыслы он не собирался. И дело здесь заключалось вовсе не в слепом упрямстве. Преступление было совершено. В комнате была кровь, трупы, ДНК, орудие преступления. Все эти улики оставлять после себя было крайне нежелательно. Он должен был их уничтожить…

«Но без излишнего артистизма…».

Взглянув в последний раз на остатки жидкости во флаконе, Алексей выплеснул все до последней капли в мертвое лицо своей ненавистной начальницы.

– Все вам, дорогая моя, – сказал он, посмеиваясь над уродливостью трупа и его беспомощностью.

Кинув пустой пластиковый флакон через правое плечо, Алексей собрался было перейти к следующему пункту в плане. Но этого не случилось.

«Вот блин!!!»

Он серьезно задумался:

«Я должен был просчитать все, но в этом я точно ошибся».

Он сделал многое. Он нашёл катализатор, распределил его по комнате. В кармане Алексея имелась заранее припасенная зажигалка…

«Это не моя заслуга!»

Да. Верно. Ему её подарили.

Правильнее сказать, насильственно вручили. Тогда он не понимал зачем, но здесь и сейчас понимание неожиданно пришло само собой.

«Только вот толку от этого?»

– Я снова наворотил черт знает что!

Но вы же помните, что для него самокритика никогда не преследовала цель самоунижения. Она всегда заставляла Алексея двигаться вперёд. Она заставляла его включать мозг, требовала работы руками.

«Фиаско?»

Алексей смотрел на дохлую начальницу, обильно политую хорошо воспламеняющимся ацетоном, на оранжевую дверь, которой тоже досталось химикалий, и понимал, что нужна только короткая вспышка огня от красивой оригинально украшенной зажигалки из чистого серебра и тогда все загорится, запылает в невероятном пожаре…

– Только вот как мне потом из него выбраться?

Вопрос был уместен.

– Я же собираюсь выбираться отсюда?

Собирался. Однако желания было недостаточно. Нужно было что-то сделать. Нужно было исправить просчеты.

«А нужно ли?»

Это был тоже правильный вопрос. Алексей внимательно посмотрел вокруг себя. Без этого нельзя было создать ответ.

«Нужно ли это мне?»

Он смотрел и видел два истерзанных окровавленных трупа. Кровь была тут, там…, везде?! О той идеальности, к которой он так неистово стремился, не могло идти речи. Да и мечтать о ней было сложно. И тогда не правильнее было бы вместе с беспорядком уничтожить причину этого беспорядка?

«Нет!!!»

Алексей не собирался останавливаться.

Врожденная журналистская жилка никогда бы ему этого не позволила. Она наделяла природной сноровкой и предприимчивостью. Она заставляла идти вперёд, несмотря на преграды и рытвины. Она позволяла делать невозможное.

– Дзын-дзын-дзын!!!..

– Ну что ещё?!

Журналист был крайне обескуражен тем, что очередной телефонный звонок посмел прервать его великие измышления.

– Какого хрена?!

– Дзын-дзын-дзын!!!..

Само собой такое безобразие прекратиться не могло. Алексей совершил три резких шага и с бесконечной ненавистью сорвал серую пластиковую телефонную трубку, с которой уже успел прежде познакомиться.

– Алло! – воскликнул он, уткнув трубку себе в ухо.

– Страха больше…

Алексей постарался собрать всю волю, все внутренние ресурсы в кулак, чтобы затем медленно и аккуратно вернуть телефонную трубку на место. Сделав это, он очень удивился: себе, своей выдержке, внезапному поражению внешнего мира… Это было короткое мгновение передышки, после которой журналист позволил себе следующие экстраординарные меры:

– Хватит!

Тотчас с корнем был вырван телефонный шнур. Затем Алексей схватил обеими руками докучающий предмет из серого пластика и изо всех сил швырнул его куда попало.

– Ой…

Попало в голову мертвой каре-блондинке. Телефонный аппарат негромко брякнул своими внутренними звоночками, отскочив от мертвого черепа. Рикошет пришёлся на стеллаж позади. Прыгающий телефон оставил на его лакированном дереве легкую царапину, после чего звонко приземлился на пол.

«Да уж…».

Алексей рефлекторно прижал руки к органам слуха. Звон и дребезжание были неприятным явлением. Но к счастью кратковременным… Ещё секунда и угроза миновала. Журналист снова выпрямил осанку и руки. Он снова огляделся вокруг. И тут его убежденность стало твёрдой как гранит.

– Нужно, – прошептал он.

На его губах появилась игривая демоническая улыбка.

– Не ради идеальности. Не вопреки кому-то. Причина совсем иная…

По неким внутренним мотивам Алексей не завершил мысль. Вместо этого он сделал три шага в обратном направлении, схватил свою мертвую начальницу за волосы и оттащил её труп подальше от оранжевой двери.

– То, что нужно…

Его новое творение нравилось ему больше прежнего. Он любовался. Он наслаждался свежестью композиции…

– Как я сразу не подумал…

Но теперь Алексей подумал. Теперь ему удалось достичь желаемого идеала. И теперь уже совершенно точно пришло время завершить мелкокалиберную драму, местом действия которой судьба избрала серый унылый архив не самой популярной из газет города Москвы.

Рука журналиста медленно, но верно полезла в правый карман штанов. В ней чувствовалась легкая дрожь. Это была дрожь предвкушения. Алексей давно хотел смастерить нечто подобное – величайший апофеоз своих изысканий.

«Сейчас это произойдёт», – думал он.

И в его голове непроизвольно начало мелькать все те эмоциональные, интеллектуальные и физические затраты, которые он многие годы жертвенно посылал на алтарь этого момента. Он не был до конца уверен в результате, но вот рука нащупала в кармане холодный металлический параллелепипед…

«Я сделаю это», – такова была завершающая мысль.

– Время пришло…

Губы и рука действовали независимо. Губы произносили некие слова. Мозг был занят чем-то своим. Несомненно, очередными мыслями. А рука работала за всех.

Она не ждала приказов, не ждала каких-либо правильных слов или нужных мыслей. Рука просто действовала. Ей всегда удавалось это лучше всего прочего.

– Сейчас это случиться…

Всего лишь обычные заурядные слова. Рука обошлась бы и без них. Она хотела обойтись без них, без глупого позерства, что никак не связано с работой мышц, суставов, сухожилий… Но сама она не умела говорить, не умела спорить, отстаивать свою позицию. Она умела только действовать…

– Тчик!

Колесико серебреной зажигалки чиркнуло. Появился огонь. Глаза Алексея радостно смотрели на ярко-оранжевое пламя. Некая мысль тотчас захотела появиться. Но рука не позволила этому случиться.

Она напрягла мышцы-сгибатели и швырнула источник огня на испачканную кровью грудь мертвой Прасковьи Александровны. Ацетон вспыхнул сразу. Языки пламени побежали по одежде и волосам самой ненавистной жертвы, перебросились на библиотечную стойку, пошли дальше…

– Вот это да…

Губы скривились, глаза разбежались. Но дым, копоть, разрастающийся пожар в архивном помещении – от всего этого следовало бежать и как можно быстрее. Но мозг так сильно хотел наслаждаться результатом своих величайших замыслов, что никак не мог оторвать глаз от происходящего. Он был очарован.

«Получилось лучше, чем я ожидал», – авторская рецензия восхваляла творца.

А тем временем языки пламени достигли потолка.

«Опасно!» – вопили инстинкты.

– Прекрасно, – шептал обезумевший мозг.

Положение снова спасла рука.

Она дернула ручку оранжевой двери и беспардонно вытолкнула тело из помещения. Все это заняло половину секунды. А затем оранжевая дверь захлопнулась перед самым носом Алексея.

– Алексей!

Источник восхищения убрался с глаз долой. Теперь мозг мог позволить себе очнуться, прийти в себя, вернуться к реалиям повседневной жизни.

– Я думала, вы ушли…

Алексей обернулся на женский голос. На него удивленно смотрела девушка-стажерка.

– Там что пожар?

Трудно было что-то сказать в этот момент.

– Что произошло?

Алексей внимательно смотрел на девушку.

«Очень много вопросов!»

Ему не нравилось ощущение загнанности. Не к роли пойманного в капкан зверя он себя готовил. Но девушка стояла перед ним. Она появилась внезапно. И исправить такое явление было невозможно. Алексей был пойман на месте преступления, хотя очень старался этого избежать. Или все же нет?..

Неожиданно для себя, неожиданно для девушки Алексея метнуло вперёд. Резко, но аккуратно он взял своей рукой руку девушки. Взгляд был устремлён в левый глаз…

– Ирина…

– Алексей…

– Это игра…

– Игра?

– Да. И сейчас мы уходим.

Последовало короткое замешательство. Словно прежние бестелесные сомнения неожиданно материализовались, а затем неким подкожным паразитом зашевелились под розовой поверхностью лица.

– Куда?

– На следующий уровень.

Кажется, Ирина имела ещё какие-то вопросы, но её куратор-журналист не позволил им стать произнесенными вслух. Он крепко держал её руку. Он настойчиво вёл её за собой прямо по коридору.

Вскоре они достигли лифта.

«Давай, давай же»»!» – Алексей мысленно подгонял лифт, который плавно двигался с семнадцатого этажа на тринадцатый.

Журналист понимал, что жадность Прасковьи Александровны не сможет дать ему большой форы. Да! Она сэкономила на противопожарной безопасности, установила муляжи вместо реальной защиты. И поэтому в данный момент никакая сирена не выла в полыхающем архивном помещении.

«Но скоро огонь пойдёт дальше…».

Алексей бросил взгляд в сторону покинутой им оранжевой двери архива. Из-под неё начинал сочиться серый дым. Пока это было еле заметно. Но ненадолго.

«Сколько?.. Минута, две?.. Сколько ещё в запасе?..»

Скопившийся внутри Алексея комок концентрированной воли требовал сжать время в одно короткое мгновение. Он хотел действия. Ему требовалось движение. Но лифт не хотел подчиняться неким сомнительным волевым доктринам. Он медленно полз с семнадцатого этажа на тринадцатый…

– Дзын!

– Наконец-то…

Алексей не спрашивал разрешения. Он не советовался, не узнавал предварительного мнения. Такие пути и способы с его точки зрения были лишены смысла.

– Сюда, – сказал он и силой запихнул девушку в лифт.

И правильно!

«Успел!» – подумал Алексей, когда двери затворились и лифт пришёл в движение.

Брюнетка оказалась зажатой в углу лифта. Она смотрела на своего куратора испуганными зелеными глазами.

«Словно это может что-то изменить?» – усмехнулся Алексей, не отводя своего взгляда от неуместного свидетеля.

Он не знал, что делать с миленькой стажеркой. Ее не было в его планах. Он не учитывал такого поворота сюжета. Не было средств, отходных путей… Они себя исчерпали прежде, чем эта неприятность дождалась своей очереди. А ведь он просто должен был уйти с работы вовремя, в лучшем случае пораньше. Тогда пришлось бы точно также спуститься на лифте, пересечь холл, сесть в такси и уехать…

Но нет!!! Ничего не получилось, не вышло, не срослось… Глупый форс-мажор…

Алексей взглянул на дорогие часы на левой руке. Большая капля крови запеклась посреди циферблата. Однако все равно можно было различить точное время:

«Пять часов вечера».

– Идём по графику.

– Куда мы идём?

– Так я думал, ты знаешь…

– Знаю?

– Ну да… Я же дал тебе Устав. Ты должна была ознакомиться…

Лифт медленно двигался вниз. И пока это происходило, Алексей всеми силами пытался удержаться от громкого заразительного смеха.

Его очень серьёзное лицо пыталось быстренько состряпать правдоподобную легенду для девушки Ирины. Оно смотрело, смотрело и смотрело в её зеленый правый глаз, в её мозги, в её душу…

Оно пыталось создать грубое ощущение ситуационного парадокса.

«Серьезная задача!» – Алексей очень старался.

Но внутри он весь исходил на «ха-ха».

– Я вас не понимаю…

«Неудивительно!»

Так и задумывалось. На это все было рассчитано…

Цифры уже показывали пятый этаж. Времени на манёвры оставалось совсем мало. Нужно было торопиться! Нужно было успеть!

– И как вы тогда собираетесь у нас работать?

«Вот оно!!!»

Слова произносились мягким увещевающим голосом. Только вот эффект от них был подобен удару тяжеленым молотом прямо по теменной кости.

«То, что надо!!!»

С размаху! Без компромиссов!!!

– Я вас не понимаю…

Теперь Ирина была не просто напугана. Она была раздавлена необъятной паникой чувств. Это были они: шок, обескураженность, безысходность, отчаяние, горечь, обида, неверие – все вместе и сразу… И что-то ещё, пока не названное, не имеющее имени собственного…

– Напрасно Прасковья Александровна за вас поручилась…

А вот он финальный гвоздь в крышку гроба.

– Во время такого масштабного кризиса от вас могут быть лишь проблемы…

– Нет-нет…

– К сожалению.

Алексей тяжело вздохнул. Мимическая печаль разлилась по его лицу серой краской. Он смотрел на девушку так, словно она убила его мать. Хотя нет! Неправильное сравнение. У него не было матери.

Была лишь пародия на этот священный статус, который он и сам был бы рад убить. Особенно сегодня! И если бы не мешали важные дела. У него впереди были очень важные дела.

– Простите…

Своим психологическим давлением Алексей довёл девушку практически до слез.

– Я непременно все исправлю…

Последовал долгий испытующий взгляд. Алексей вложил в него всего себя.

– Дзын!

– Пожалуйста…

Двери лифта медленно открылись. Взору двух людей предстал белоснежный интерьер холла. Журналист осмотрел его задумчиво и сосредоточенно, словно исследовал далекий горизонт, дарящий все немыслимые обещания. Спустя секунду он вернул взгляд на девушку, что забилась в угол лифта.

– У вас последний шанс, – сказал Алексей.

В зелёных глазах тотчас заблестела маленькая счастливая надежда.

– Да-да…

Девушка задышала чаще.

– Что я должна делать?

– Идите за мной. Будьте покорной. И ничего не говорите.

Требования были четкими, идеально сформулированными. Они не терпели компромиссов. Как и их автор.

«Конец игры!»

Алексей резво направился в холл. И в его походке не было сомнений. Он был категорически уверен, что Ирина последует за ним.

5

– Привет!

Неофициально. Прямолинейно.

«То, что нужно!»

– Здравствуйте.

Охранник улыбнулся Алексею.

Суровое лицо, квадратная челюсть, короткая стрижка… И все же журналисту нравился этот мужчина сорока лет. Он приятно улыбался. В его улыбке чувствовалось уважение. А уверенность рукопожатия и голубая рубашка, и темно-синий галстук были лишь дополнением к образу, который уже был сформирован вышеупомянутой улыбкой.

– Вашу мужественную руку…

– Пожалуйста.

Алексею всегда было приятно видеть в холле именно этого человека.

Хотя были и другие… Невысокий лысый толстячок, невысокий худощавый парень с торчащей вперёд челкой, кучерявый здоровяк…

Они тоже были приятны в общении, но в их словах не было того идолопоклоннического возбуждения, каким наделял себя Дмитрий…

– Как сегодня дела с кроссвордом?

– Отлично. Осталось разгадать четыре слова.

– Да ты сегодня жжёшь!

Алексей рассмеялся. Весёлый звонкий смех отразился от высоких потолков холла гулким эхом. И в этом не было притворства.

В этом было нечто особенное.

– Вижу, с вами сегодня молодая и красивая леди…

– Да. Знакомьтесь – Ирина. Ирина, знакомьтесь – Дмитрий Альфредович.

– Очень приятно.

– Приятно…

Произошло ещё одно рукопожатие. А журналист тем временем не переставал говорить:

– Дмитрий – наш главный секьюрити. Без него всем конец настанет. А ещё он красавец-мужчина и великий интеллектуал.

– Да ладно уж вам…

Как совершенно обычный представитель «маленьких людей» охранник Дмитрий смутился совокупности комплиментов, выраженных в его адрес.

– Я обычный…

– Нет-нет! Не скромничай…

Алексей играл свою роль великолепно. Его развязная веселость не позволяла догадаться о происходящем на много этажей выше. А вот молодая и неопытная подопечная своим печально-перепуганным видом в любой момент могла подвести его под монастырь. И такой резкий поворот судьбы совсем не был интересен бывалому журналисту.

– Он у нас скромняга.

Куратор напомнил Ирине о ситуации в целом, элегантно положив левую ладонь на ее поясницу.

– Но вы ему не верьте.

Смех продолжал перебегать от одного собеседника к другому. И только Ирина монотонно хлопала глазами по сторонам.

– Он у нас стреляный воробей…

– У которого самого есть пушка…

Смех разразился приступом новой силы. Но через мгновение охранник Дмитрий перестал смеяться.

– А где все остальные? Уже начало шестого. Все обычно в это время бегут по домам. Но не сегодня. Что-то случилось?

Внезапно охранник приобрел обеспокоенный вид.

«Черт! Черт! Черт!»

У охранника сработало чутьё армейского ветерана.

«Это очень-очень плохо», – Алексей не строил иллюзий.

Но этот человек ему нравился. Он не хотел впадать в крайности в этом конкретном случае.

– Да навалилось дофига работы. Сам не знаю, как сумел унести ноги с этой…

Договорить помешал телефонный звонок.

– Извините.

Охранник направился к телефону. Шаг, второй, третий…

– Дмитрий слушает!

Охранник произнес дежурную фразу, положенную ему в соответствии с должностью. Он сделал это с некоторой хрипотцой, ведь меньше всего на свете ему хотелось отвечать на неуместные телефонные звонки.

Он злился на эти звонки. Он слушал некие слова из телефонной трубки, а сам смотрел на журналиста. Алексей был ему приятен, симпатичен. Его взгляд говорил о предпочтениях, его усталость говорила о нежелании делать одни и те же вещи изо дня в день.

Алексей смотрел в глаза охранника и ощущал обволакивающую доброжелательность.

«Он свой!» – надеялся журналист.

И возможно так оно и было в первые три секунды телефонных переговоров. Но потом что-то стало меняться…

«Что-то не так?»

Взгляд охранника менялся.

«Нет! Нет! Нет!»

Миллиметр за миллиметром, в час по чайной ложке…

Но все же это происходило. Мимический складки и бороздки еле заметно меняли своё положение во времени и пространстве, но совокупный результат, полученный через недолгие тридцать секунд, никак нельзя было отрицать.

«У меня проблема!» – быстро понял Алексей.

На него теперь смотрело хмурое лицо охранника.

– Да… он здесь… так точно… я понял…

Он все ещё разговаривал с кем-то по телефону.

«С кем?»

Журналисту было очень интересно. Но ответа он не знал. Несомненно, гадал…

«Прасковья мертва. Значит это ее первый зам, гребаный Фёдор Петрович, бл…дский ж…полиз… Или Семён Кондратьевич, или Алла, или Марина… Да кто угодно! Только вот я никак не пойму, как им так быстро удалось меня раскусить.

Ведь я был осторожен. Я был безупречен! Они же никогда не отличались особым умом!»

– Что дальше?

«Твою мать, ещё ты!..»

Было много проблем, было много переменных…

– Все в порядке. Нужно немного подождать.

Гнев Алексея готов был вырваться наружу. Но он смог этот гнев плавно утихомирить. Он не сорвался в крике на молоденькую брюнетку, которую удерживал при себе левой ладонью. Он постарался не наломать ещё большее количество дров.

– Долго ещё?

Брюнетка искала себе ответы на лице своего куратора. Несколько оправившись от шока происходящего, эта молодая девушка начала сомневаться в новой работе, в секретных заданиях и таинственных играх. Как и любая другая женщина, она лишь мечтала о приключениях. На деле же ей хотелось вкусную пироженку и горячую ванну с пеной…

«С лавандой или с лесными травами. А лучше всего конечно цитрусовый аромат!..»

– Скоро.

И как раз в этот момент охранник закончил свой телефонный разговор.

«Мне повезло», – подумал Алексей.

– Извините…

Он возвращался.

– Начальство звонило…

Подошвы его красивых тщательно отполированных ботинок перекатывались с пятки на носок, ударялись о холодный мрамор, создавали звук, пронизывающий тишину.

– Мне очень жаль, но вам запретили покидать здание…

– Почему?

Алексей дёрнул бровями в момент произношения вопроса, словно удивлялся. Но он не удивлялся. Он предполагал…

«Черт!!!»

Опасения оправдались.

– Я не знаю.

– Может это глупый розыгрыш или ошибка?

– Нет.

Алексей пытался улыбаться, но в этот раз у него плохо получалось. Охраннику тоже было не до веселья. Упомянуть про неловкость в этой ситуации – ничего не сказать. Невыразимая моральная дилемма отпечаталась на лице охранника Дмитрия.

Скорбная печаль сочилась из потовых желёз его лба.

– Точно?

– Точно.

«Так могло случиться. И так случилось», – мысли предложили сдаться.

И тогда внутренности Алексея стали медленно сворачиваться в бараний рог. Теперь он знал, что у него точно не осталось козырей…

«Теперь меня точно ждут неприятности…».

– Да как вы смеете?!

От неожиданности журналиста передернуло.

«Что за новость?!»

Алексей только что смирился с последствиями. Он только что сдался произволу судьбы. А тут такое???

«Она с ума сошла?» – журналист действительно считал девочку Ирину проблемой, но не настолько большой по размеру.

– Вы всего лишь ничтожное убожество. А у нас тут важное задание. Хотите последствий? Вы их получите!

Чересчур освирепевший голос девушки, которую журналист до сих пор деликатно придерживал за талию, был полнейшей неожиданностью. Этот голос требовал от охранника незамедлительных объяснений. Он требовал…

«Чего он требовал?»

Нужно было подумать!

«Хлеба, соли, свободы… Нет!!! Или все же да???»

Рука Алексея инстинктивно соскользнула с женской поясницы.

– Отвечайте!

Алексей поспешил отстраниться от рассерженной особы. Только вот это не помогло ситуации в целом.

Девушка продолжала делегировать свой высокопарный ультиматум. Кончик ее изящного носа гневно вздернулся вверх, прекрасные зеленые глаза горели яростью негодования.

– И мы не имеем никакого отношения к этому чертовому пожару!..

– Пожару?.. Какому ещё пожару?

Охранник не понял.

«Конец подкрался незаметно!»

Охранник удивился.

«Вот и все!!!»

– Где пожар?

В голосе охранника очень быстро появилось напряжение. Алексей осторожно сделал шаг назад, будто хотел совершить запоздалую попытку дистанцироваться от чужого необдуманного заявления. Но не получилось…

– О чем она говорит? – обратился к нему охранник.

В охраннике снова очнулось его гребаное чутьё. С его лица моментально сползла виноватая услужливость.

– О чем она говорит?

Ответить было нечего.

«Дура! Дура! Дура!»

Охранник потянулся к кобуре за пистолетом.

При этом он не сводил глаз с двух сомнительных персоналий.

«Замечательно!»

Заклепка кобуры быстро слетела.

Рука потянула рукоять пистолета вверх.

Рука вынула большой чёрный пистолет из кобуры.

Рука наставила пистолет прямо на журналиста.

– Стоять на месте! Не двигаться!

– Стою, стою…

Не осталось козырей – так чуть ранее характеризовал своё положение журналист Казанский. Но вот огнестрельное оружие стало смотреть ему в лицо. И тогда он понял, что бывает и хуже…

– Дим, успокойся… Это же я…

Алексей имел большое желание исправить положение. Он пытался использовать убедительные слова:

– Ты же меня знаешь…

– Не разговаривать!

Ни в голосе, ни в телодвижениях охранника Алексей не увидел ни малейшего признака неуверенности, нервной дрожи или сомнений.

«Он может выстрелить!» – мысль громко разнеслась по черепу журналиста.

Надеяться на удачу или на кого-то ещё было глупо. Но Алексей все равно бросил взгляд налево. Там стояла молодая брюнетка. Ее стажёрское красноречие вмиг куда-то улетучилось.

Но и страху она не выказывала. Просто тупо смотрела вперёд, словно чего-то ждала, словно о чём-то мечтала…

«О ванне с пеной», – мысленно пошутил Алексей.

Но были ли уместны шутки в большом просторном холле, где три человека разыгрывали очередную трагедию жизни?.. Вряд ли…

Прошла минута. Все трое продолжали молчать, все трое продолжали стоять…

– Чего мы ждём? – спросил Алексей.

Ответ не последовал. И ни одна мышца не шевельнулась на лице охранника.

– Тогда может я пойду?..

Алексей сделал попытку шагнуть в сторону выхода. Но шаг так и не случился. Нечто горячее пролетело мимо его щеки. Миллисекундой позже его мозг осознал звук выстрела.

«Бл…дь!!!»

За спиной раздался ещё один звук. Это пуля срикошетила от мраморной стены.

«Предположение подтвердилось», – немного рассеянно осознал журналист. В лице, в глазах, в осанке охранника после выстрела ничего не изменилось. Его не обуяла внезапная вспышка гуманистического сожаления. Он выглядел идеально непоколебимо.

«А я ведь даже и не стремился к этому…».

Другое дело – стажерка. Вытаращенные испуганные глаза, бессмысленный взгляд…

«Вот оно безумие», – неожиданно понял Алексей, – «И я к этому не имею никакого отношения!»

– Зачем?

Взгляд охранника говорил наперёд, что ожидание прямой речи с его стороны – пустая трата времени. Но Алексей не мог успокоиться.

У него были дела. У него были запланированы важные деловые встречи. Он не мог себе позволить стоять в большом и просторном холле с белоснежными мраморными стенами. Это было, по его мнению, нелогично. Это было, по его мнению, напрасно. С другой стороны он не мог отрицать естественной ответственности за свои поступки.

Он понимал, что общество в обязательном порядке захочет расплаты.

«Но не сейчас…».

Сейчас Алексей не был готов платить по моральным счётам.

Он хотел отсрочки.

Ему нужна была некоторая фора.

Он хотел ее и поэтому плюнул в лицо своему прежнему приятелю-охраннику словами:

– Мне это надоело…

Ещё Алексей хотел сказать:

«Убей меня или отпусти».

Но снова зазвонил телефон.

– Пах!!!

«Неожиданно!»

Крайне внезапно произошла самая странная фигня на свете.

«Странная?.. Не то слово!..»

Одно мгновение все было в порядке, а потом на мраморный пол холла упала чужая простреленная голова. Алексей смотрел на неё.

Теперь охранник не выглядел идеальным созданием Вселенной. Его ноги были скрючены, руки распростерты, половина черепа отправилась погулять…

«Не идеально!»

Ошмётки мозгов валялись тут же. Алексей смотрел, как из огромной раны в голове вытекает темная кровь и растекается по белому мрамору.

«Фигня нарастает?» – спросил он себя.

– Пускай он замолчит! Пускай он замолчит! Пускай он замолчит!

– Кто? – рефлекторно поинтересовался Алексей.

Но тут же к нему пришло понимание.

«Истерика?»

Да-да. Выстрел, смерть охранника, мозги во все стороны – последовательность событий оттеснила на задний план особое обстоятельство, согласно которому проклятый телефон так и не перестал звонить.

– Пускай…

Ирина хотела прокричать ещё раз. Но у неё не было сил. Да и куратор повёл себя по-джентельменски. Он подошёл к ней, обнял за плечи, уложил ее расстроенное лицо себе на грудь.

– Все будет в порядке…

Его нежный шёпот позволил ей собраться. Он позволил ей не сойти с ума. Он придал ей сил, в которых она нуждалась, чтобы потом влезть в очередное дерьмо.

– А это что? Ты слышишь?

– Да черт с ним…

Два человека обнимались. Третий был мертв. Разве мог кто подумать, что жизнь этим не ограничится?

Телефон уже молчал…

Секунду было тихо.

Было очень тихо. Практически невероятно бесшумно.

«Прекрасно», – подумал тогда Алексей.

А потом он услышал то, что ранее слышала только Ирина.

– Я слышу?

Алексей понял, что женская внимательность не чушь собачья, что женщина обладает особой смелостью слышать не одни лишь очевидные вещи, но также и вещи, которые старательно прячутся на темном заднем плане.

– Я слышу…

Ему захотелось посмотреть, ему захотелось разорвать объятия. Но тоненькая хрупкая девочка не хотела его отпускать. Она вцепилась в него своей волей и своими тонкими хрупкими руками.

– Нет-нет-нет, – говорила она.

И ее большие зеленые глаза смотрели на него снизу вверх. Эти глаза просили:

– Не уходи! Останься!!!

Однако слишком велик был соблазн. Он нежно погладил ладонью по ее мягким волосам, а сам все думал:

«Что там происходит? Словно на горячей сковороде шипит и фыркает гигантская яичница…».

И он снова порывался вырваться из мягких и тёплых объятий. И его снова не отпускали. И появлялись мысли:

«А может с ней мне наконец-то станет хорошо?»

И тут же как предупреждение на разум вываливалось:

«Ты сдурел?! Ты же ее совсем не знаешь…».

– Не знаю…

– Чего ты не знаешь?

Большие зеленые глаза были умопомрачительно великолепными. Они смотрели, смотрели, пронизывали…

– Чего ты не знаешь?

– Я не знаю тебя.

– Ну и что?

– Как что?

– Разве это важно?

Совсем неожиданно девушка радостно и беззаботно улыбнулась.

И так натурально это вышло и получилось, что даже стало не до смертей, не до крови, не до преступного эгоизма, не до пожара, полыхающего многими этажами выше… И как итог, захотелось поцеловаться…

Но странное шипение за спиной… Оно не сдавалось. Оно не прекращалось. Скорее наоборот, увеличивалось, росло, распространялось… И в конце концов оно победило.

– Что за фигня?..

Реплика была поводом обернуться и только. И это не стало решением или шансом для движения вперёд. Лишь новая головомойка – таким был новый результат.

– Не понял…

– Что это?

– Фигня какая-то…

Лаконичное нецензурное объяснение тоже не помогло. Оно вроде как сняло часть ответственности за происходящее с реально существующих ответчиков и поместило ее на плечи отвлеченных и абстрактных архетипов. Но на самом деле это была лишь очередная иллюзия, дающая ложную надежду.

– Фигня ширится…, – прошептал Алексей, оценивая ситуацию пристальным взглядом, напитанным самоиронией.

И это уже было куда ближе к правде, чем все предыдущее.

– Фигня множится…

– А мы?

«Хороший вопрос!»

Алексей по-отечески мягко взял в плен одну из рук Ирины. С одной стороны он стремился оберегать эту женщину, с другой стороны он хотел вместе с ней познать самый неистовый и грандиозный риск.

– Хочешь разобраться в этом дерьме? – спросил Алексей.

Взгляды сплелись, глаза растворились. И снова нежная милая улыбка…

– Да, – ответ был прост до безумия.

– Ты со мной?

– Да.

«Надо же…», – подумал Алексей.

Он не ожидал.

Но он был рад. И теперь ему более не хотелось сомневаться в себя и в девушке, что стояла рядом. Теперь он точно знал, что им непременно стоит разобраться в природе и происхождении чёрной булькающей жижи.

– Как ты думаешь, что это?

– Понятия не имею…

– А где же труп?

«Слона-то мы и не увидели…».

И действительно, трупа больше не было. Охранник, выстреливший себе в башку, исчез. Осталась только странная чёрная жижа. Много жижи…

– Куда он мог деться? И откуда появилась она?

– Не знаю…

– Я тоже.

– И что нам делать?

– А это уже очень интересно… Понимаешь?

Алексей вроде бы задавал вопросы. Но ответить на них мог только он сам. Ни Вселенная, ни стажёрка Ирина не могли ему помочь. Они были лишь немыми сторонними наблюдателями, которые чего-то хотели и требовали. А кроме того в мире были и другие проблемы…

– Такова журналистика, – сказал журналист.

Потом он отпустил женскую руку и на шаг приблизился к непонятной чёрной субстанции, растекшейся по белым мраморным полам.

– Загадки на нашем пути зачастую возникают не к месту и не вовремя…

– Да-да! Ты же говорил, что мы торопимся…

– Именно.

Алексей обернулся к девушке и улыбнулся.

«Эта улыбка и эта фраза… Что они означают?» – подумала девушка.

Она очень хотела последовать за сильным и бесстрашным мужчиной, но не могла. Ирина боялась. Одного короткого взгляда на странную чёрную жижу хватало ей для того, чтобы сердце бешено забилось, чтобы голова закружилась, чтобы зубы начали отбивать бешеный ритм-блюз… Она уже начинала жалеть о своём прежнем опрометчивом рвении.

– Так мы торопимся? – неуверенно поинтересовалась Ирина.

Конечно, Ирина понимала, что ответ был уже дан. Но ей так сильно хотелось оказаться как можно дальше от бурления странной чёрной жижи, что она попыталась настоять на своём. И тогда большой и сильный куратор ответил ей.

– Несомненно.

Ирина понятное дело обрадовалась. Но тут Алексей добавил:

– Нам также нужно разобраться и с этим дерьмом.

Девушка замерла, побледнела…

А мужчина подумал:

«Что это собственно за дерьмо?»

Истерики, слезы, убийства и вся прочая ерунда мешали думать.

Они мешали строить логическую цепочку. Но вот Алексей остановил в голове сумятицу и сосредоточился. Он посмотрел вокруг совершенно новым трезвым взглядом и попытался собрать все воедино.

– Жижа…

Он присел на корточки. Странная чёрная субстанция оказалась у него под носом. Журналист попытался присмотреться. Он начал проникаться деталями. Переливы черного цвета были интересными…

– Интересно…

И естественно, Алексею очень хотелось до неё дотронуться пальцем. Ему хотелось пощупать это неопределенное нечто. Он даже мечтал оценить ее на вкус, положив измазанный палец себе в рот.

– Интересно…

Наслаждение от предвкушающих мыслей пробежалось по телу короткой оргазмической волной. Но внутренний стоппер не позволил пойти дальше праздных возжеланий. Стоппер сказал:

«Нет! Ты уже не ребёнок».

– Интересно…

Взгляд журналиста скользнул по вскипающим и лопающимся пузырькам странной жижи. А потом взгляд устремился через плечо.

– Что думаешь? – спросил Алексей.

Ирина стояла все на том же месте. Она была очень бледной, испуганной, переминалась с ноги на ногу. Ее колени дрожали, руки тряслись, зубы стучали.

– Мне страшно, – истошно прошептала она.

– Да брось ты, – Алексей усмехнулся, – Чего тут бояться?

Но, несмотря на слова знающего куратора, девушка продолжала бояться. Она продолжала бледнеть и дрожать.

«Ладно, ладно…».

К тому же наверху наконец-то кто-то засуетился…

«А то мне уже стало казаться, что там все только рады огню и задымлению. Будто все только этого и ждали», – подумал Алексей, когда пожарная тревога все же сработала.

– Теперь нам точно пора.

Алексей встал с корточек, попрощался с интригующей жижей последним мимолетным взглядом, а затем подошёл к дрожащей стажерке.

– Пошли, – сказал он, вновь захватив в плен ее руку.

– Хоро…

Договорить ей помешало:

– Блинц!..

Взгляд Алексея устремился через девушку прямо к дверям лифта.

«Странно», – подумал журналист.

Неожиданный резкий звук заставил его думать об опасности.

Но глаза не увидели опасности.

Они не увидели разъярённых представителей службы безопасности.

Они не обнаружили погони карающих сил.

– Странно…

Из распахнутых дверей лифта выбирались лишь густые клубы грязно-серого дыма. Больше не было ничего. А он так ждал…

«Погоня, драка, разбитое лицо… Я так надеялся. Это было в моих планах», – Алексей был разочарован.

Он не видел ничего, кроме клубящегося дыма. Даже звук сирены покинул его. Громкий звук затих.

– Они забыли про нас?

«Они не вспомнили обо мне?»

– Но это же хорошо?

– Да-да, – Алексей вернул взгляд к испуганной девушке, – Очень хорошо. Прошла секунда. К тому времени два человека уже направлялись к выходу из здания, огибая клокочущую лужу чёрной жижи. Они не бежали. Для этого не было повода. Тем более что Алексей все ещё стремился держать марку солидного и знающего персонажа. Он не собирался драпать и не собирался показывать приближенной девушке свой страх. А страх в нем присутствовал. Не такой, каким была поражена молодая стажёрка. От него журналист не бледнел, не трясся.

Другое состояние было присуще Алексею. В этом состоянии его мозг судорожно искал выход. Мозг не понимал, почему жизнь течёт не по тщательно проработанному плану. И от этого все тело охватывал некоторый мандраж. И все же мозг не сдавался. Мозг был уверен, что вся проблема в просчетах. Алексей думал о неучтенных переменных.

Он пытался определить их и засунуть в новое, в лучшее уравнение.

«Но где же эти чертовы переменные?» – Алексей пока ещё не знал.

– Выходим.

– Хорошо.

Алексей пропустил вперёд бледную испуганную девушку. Она вошла в карусельные двери. Чуть погодя, пропустив одну лопасть, Алексей последовал за ней.

– Что это?

Миновав двери, Алексей оказался у девушки за спиной. Ирина смотрела на белоснежный мрамор. Ирина была озадачена. Ирина не понимала…

– А где улица? Где прохожие? Где вечерний город?

– Фигня какая-то…

Алексей не знал, что ещё можно ответить. Он тоже опешил. Он снова видел просторное помещение холла, имеющего идеальную отделку из белого мрамора. И, конечно же, никуда не делись распахнутые двери лифта и клубящийся грязно-серый дым. А ещё была странная чёрная жижа на полу…

«Бред!» – подумал журналист.

И рациональное зерно в его голове попыталось все исправить.

– Давай в обычную дверь! – потребовал он приказным тоном.

Алексей не думал, что это поможет, но все же попытался. На этот раз он шёл первым. Одной рукой он толкал дверь, другой вёл за собой свою стажерку…

– Черт…

Он очень сильно надеялся. И все же это не помогло. Они опять стояли посреди белоснежного мрамора. И снова глаза им мозолили дым и лифт, и жижа…

– Че-то как-то это странно…

Была долгая мучительная пауза, полная сомнений и мыслительных потуг. А потом девушка, стоящая рядом с Алексеем, сказала:

– Мне не нравится это ваше секретное задание.

Она долго думала над этой фразой. И вот сейчас она все же собралась и обратила ее в слова. Но и Алексей не растерялся…

– А чего ты хотела?..

Немного подождал…

– Чего ты ожидала?

– Не знаю.

Ее разочарованный и в то же самое время обиженный взгляд заставил журналиста подумать:

«Неудивительно».

И он хотел было сказать этой милой опечаленной девушке что-то едкое и очень обидное, но не успел.

– Что ты делаешь? – спросил Алексей.

Девушка-стажерка не ответила. Она просто взяла и села на холодный мраморный пол, а мгновением позже разрыдалась.

– Нет-нет, постой…

Но такие слова не могли остановить девичьи слёзы. Прозрачная солоноватая жидкость бурными потоками ниспадала по прелестным щекам.

С определенной точки зрения и без учета всяческих привсхлипываний данное зрелище можно было считать завораживающим. Оно дарило некую новизну, впрыскивало давно утерянную искренность бытия и приплетало случайно проданную способность к сочувствию. Короче, странная сцена зацепила Алексея. Он почувствовал, что внутренности начинают скрестись под его толстой непробиваемой кожей. И он даже подумал:

«Может она тот самый искомый идеал, которого так сильно не достаёт по утрам и перед сном, а ещё в выходные и праздники?..».

Но потом журналист отмахнулся от собственных заявлений. Он объявил свои мысли еретическим клятвопреступлением. А так как его отрицание не могло выдержать чувственного содержания женского плача, ему понадобилось применение силы.

– Вставай! – потребовал Алексей.

Ирина продолжала плакать. Ее внимание исключало его из нового уравнения жизни.

– Я сказал: вставай!

Он схватил ее за руку. Теперь уже не трепетно и не обходительно. Теперь это было резко, болезненно и требовательно…

– Шевелись!

Но она продолжала оставаться на белом мраморе. Девушка повисла ниже уровня руки мертвым непоколебимым грузом. И слезы все текли и текли… И плачь навзрыд не прекращался…

«И что мне делать?» – взмолился Алексей белому мраморному потолку.

Журналист практически сдался. Ему хотелось отступить и сбежать побыстрее. А не так давно ему льстило присутствие трофея после серии убийств и поджога.

«Но не зашла ли эта наивная игра слишком далеко?»

Да, он был готов сдаться.

«Сейчас я уйду», – думал он.

Как вдруг стенания поубавились. На Алексея пронзительно посмотрели чистые зеленые глаза. Эти глаза излучали желание.

– Я любила его, – тихо, но не сдержанно произнес голос, отвечающий за эти самые глаза.

– Кого?

– Я и сейчас его люблю…

«Отлично».

Алексей купался в неожиданно чистом и неожиданно искреннем взгляде девушки Ирины и не находил в своей голове подходящей встречной фразы. Он не понимал произносимых ею слов, сплетенных в предложения…

– Вы понимаете?

«Она продолжает?» – Алексей не мог поверить в происходящее.

Она продолжала.

– Понимаете?

– Что?

«Нет! Нет! Нет!»

– Что я должен понять?

Желание девушки не было доступно Алексею.

– Чего ты от меня хочешь?

Или же он лишь притворялся. А в действительности все прекрасно понимал, но не мог проявить мнимую слабость – признаться…

– Чего?..

И девушка смотрела на него. Она ждала. Она мечтала о неком поступке с его стороны. Но нет, поступка не было…

– Ты о чем вообще?

Он все спрашивал. И медленно утекали секунды. И в робком женском сердце постепенно скапливалась неподъёмная тяжесть необратимости и неизбежности.

«Печальный итог?» – спрашивала Ирина у Вселенной.

Однако все же продолжала с надеждой смотреть на того человека, который должен был вести ее за собой. А он не вёл. Этот мужчина пытался тянуть ее за собой и думать при этом, что поступает правильно.

«Наивность!» – думала она.

«Сука!» – думал он.

И Вселенная, что вечно существовала в необозримой высоте, смеялась над ними обоими. И смех этот был горьким на вкус.

– Да, к черту…

Мужчина не выдержал первым.

«Снова?» – подумала Ирина, – «Ещё один сдался так легко. А ведь ему не хватало полушага к моей любви, к моему сердцу…».

– Он тоже так сказал…

– Кто он?

Алексей вернулся к прежней мысли. Он снова приготовился отпустить чужую руку. Он опять смотрел в сторону выхода.

«Одному проще… У одного меня обязательно получится!..

Смотреть в сторону выхода было легко. Другое дело – смотреть в зеленые глаза Ирины. У него не было сил для этого подвига…

– Я любила его…

«Зачем она это делает?»

Алексей хотел сопротивляться, но почему-то не мог. Его ноги жаждали бегства, но сердце искало совершенно других концепций и измерений.

Оно знало бегство.

Оно жило бегством. И так было много-много лет. А сегодня сердце журналиста хотело чего-то нового. Так что, практически не отдавая себе отчёт, Алексей присел на корточки. Только вот не перед странной булькающей жижей, как это было в прошлый раз. Сейчас было иначе…

– Расскажи мне, – попросил он.

Умытая слезами девушка смотрела на сидящего рядом Алексея. Что-то внезапно затрепетало в её груди. А потом она прочувствовала самое главное:

«Это он?»

И неким телепатическим способом Вселенная ответила:

«Да… Это тот самый поступок…».