Наутро Государь опять решил меня отправить в эпоху древности глубокую.

— К Олегу Вещему отправишься ты, князь. И с ним поход ты совершишь на Царьград. В дружине тысяцким его ты будешь.

И вот я перенёсся вновь в эпоху древнюю. Там был свидетелем убийства я жестокого. Когда Олег в ловушку заманил варягов тех. А именно Аскольда и Дира, что правили над Киевом тогда. Им перед смертью их он лишь одно сказал:

— Я истинный есть князь Руси Великой, а вы — никто! Простые смертные, варяги! И Киевом отныне стану править я.

— Убейте их, — дружине приказал.

Они отчаянно сражались. И свита их вначале полегла. Их было двадцать человеков с лишним.

Искусны воины те были, Аскольд и Дир! И много русских воинов они убили.

Метали копья в них, от ран они уж изнывали… Их окружили мы и тут на копья их подняли. Им главы отсекли. А после — в Киев триумфально мы вошли!

Три года в Киеве князь правил. Готовился к походу на Царьград. Две тысячи он стругов на воду поставил.

Перуну поклонялся он. С волхвом верховным часто он общался. Он также бога Велеса ценил, то бог богатства был, а также покровителем животных слыл.

Одно из предсказаний от волхва, я знаю, он не принял. Вернулся от волхва он в ярости!

Но вот настал день полнолуния. Отправились мы в путь.

— На струге я передовом с Олегом Вещим вместе оказался. Два дня пути мы пировали! Семь сортов мы мёда сладкого вкушали!

Тот тягостен был путь, что из Варяг зовётся в Греки. Преодолели воды мы, поля, леса и реки. И волоком две тыщи стругов приходилось воинам тащить.

Но всё преодолев — невзгоды, трудности, ненастья, к Царьграду мы приплыли, белый парус распустив.

Казалось, нас не испугались византийцы. На крепость стен надеялись они. Но плохо ведали они о том, что перед ними Вещий сам Олег — великий воин!

Измыслил хитрость он такую, что аж осьмнадцать дней трудилися дружинники над нею. Все струги мы на сушу подвели, приладили к ним деревянные колёса. И этакой армадой, с попутным ветром, под парусами, двинулись мы к стенам Царьграда. В священном ужасе царьградцы пребывали, и быстро вывесили белый флаг.

Ещё неделю с ними мы в переговорах торговались. И, к нашей радости, удачно выпало всё так: мы обязали их нам выплатить дань великую, а именно: двенадцать полновесных золотых монет на каждое весло из стругов наших. А в каждом струге вёсел — ровно сорок! И стругов всех — две тыщи, ровное число!

Ещё заставили мы заплатить их дань отдельную за каждый русский град, что поставил струги нам!

И, в окончание истории, мы договор, столь выгодный нам, подписали, а в довершение всем делам Олег наш Вещий щит прибил к златым воротам Царьграда, чтобы остался он навеки там! Ведь князем преодолена была великая преграда!

Вернулся я опять обратно к Государю. Он был доволен мною, но мою историю решил дополнить и окончить. Он мне сказал:

— Историю кончины Вещего Олега я тебе раскрою. Внимай мне, князь, и не перебивай.

— Я весь — внимание, мой Государь!

— Ведь говорят, что князь Олег Великий, Вещий, сам был колдун и предсказатель! Перед походом в Византию он не поверил предсказаниям волхва.

В застолье, на пиру в честь победы величайшей он посмеялся, сказав, что потерял к нему доверие.

— Мы от него избавимся, и это не пустые всё слова.

Он к приближённым трём своим слегка оборотился, и Варлааму, Фёдору, Парфению как бы любезно поклонился.

Спросил:

— Парфений, ты случайно не напился? Я знаю, что сильна твоя отвага, но иногда сильней бывает брага!

И отвечал ему Парфений:

— Князь! Тебя, великого, и богов наших боясь, не смог бы сдюжить я с подобной перегрузкой. Я подданный твой, князь, я русич, я боярин русский.

Тогда ответил князь:

— Твоё я объяснение принимаю. Но смертного задания с души твоей я не снимаю!

— Сей час о конь садитесь, с Варлаамом и Федором, холопами моими, с дружиной малою скачите в капище, там Филидор, слуга что бога Велеса.

Ему привет вы ныне передайте от меня. Он оскорбил меня вселенским недоверием. И больше мы, великий князь, ему не верим!

Что сами учините — вы решайте, но жизни вы его затем лишайте! Хотя бы и конями вы его жестоко затопчите.

Так сделали они: конями затоптали Филидора. Пока творили это, он кричал:

— Злодеи вы! Слова мои вы князю передайте: падет он от коня и это точно, знайте!

Вернулись слуги верные и князю доложила, что, мол, минуты неприятные они уж пережили. Их щедро наградил князь золотыми из Царьграда.

Его жена была жадна. Она была тому не рада. Но накануне конь любимый князя опочил. Его решил он схоронить в торжественной могиле. Двенадцать лет он князю другом был, и домочадцы все его любили.

Могилу вырыли. Был счастлив в горе князь почти что беспредельно. Скелет сгрузили в яму, череп же лежал отдельно.

Князь подошёл, и, голову склонив, сказал:

— Ну вот, мой конь, почил ты гордо!

Свою стопу на череп возложив, он произнёс:

— Покойся с миром, морда!

И вдруг из глаза черепа его коня возникла ядовитая змея.

Воскликнул князь:

— Волхв, ты поймал меня!

Он поклонился, и его гадюка, нырнув, ужалила вдруг в руку!

Он произнёс:

— Ну, вот и мой предел!

Я долго ждал. Да 32 я года на Руси священной правил. Никто, никто не избежит земного существа! Надеюсь, я наследие великое оставил…

И тут же тихо опочил.

А двор его и тризну после пышно справил.