Огромная, скрытая проблема, заключающаяся в том, что Сет возьмет силу Убийцы Богов из меня в последний и вероятно в самый худший момент, известный человечеству, неожиданно стала несущественной.

Я в изумлении смотрела на своего папу.

Мой отец.

Он выглядел ровно так же, как я запомнила — классической красоты лицо, покрытое морщинами из-за погоды и его жизни, но его карие глаза были живыми, излучавшими ум и сознание. Он был худее, изможденней, нежели раньше.

И он был облачен в форму Стража.

Нечто в моей груди «сорвалось с петель», подобно двери, которая была распахнута слишком быстро и чересчур сильно. Слезы наполнили мои глаза.

Он был в форме Стража.

Мой папа также прижимал кинжал к горлу Сета.

— Всё в порядке, — сказала я, мой голос охрип. Я мельком взглянула на Сета, который выглядел таким же потрясенным, как я чувствовала себя: — Сет?

Медленно поднимаясь, Сет поднял вверх обе руки. Пристальный взгляд его янтарных глаз был прикован к моему отцу.

— Я не собирался причинить ей вред.

Мой отец убежденным не выглядел. Его губы изогнулись в презрительной усмешке, в то время как он продолжал удерживать кинжал у горла Сета, но он позволил Сету отступить. Первый направился в сторону двери, лишь раз остановившись, чтобы посмотреть на нас, и затем исчез в арочном проеме.

Я не сводила глаз со своего отца, слишком боясь отвести взгляд, поскольку я опасалась, что он вправду может улетучиться, чересчур напугана, чтобы стоять на ногах, ибо я понимала, что мои ноги не смогут удержать меня. Моё горло сперло от эмоции, и его лицо стало расплываться. Все это время, начиная с того самого момента, когда я впервые получила письмо Лаадан, я надеялась, что увижу его снова, но я никогда всерьез не думала, что получу такой шанс.

И вот он здесь, в ночь перед сражением, стоит прямо передо мной.

— Папа? — прохрипела я. Это всё, что я смогла произнести. Будто я утратила способность говорить вразумительными фразами.

Он мастерски вложил ковенантский кинжал в ножны, точно также как нас обучали на тренировках. В течение целой минуты, он не двигался и не отводил взгляда. Его пристальный взгляд медленно перемещался по моему лицу, и морщины, обрамляющие его глаза, углубились, как и бороздка меж его бровей. Я поняла, что причиной этого стали шрамы, и даже несмотря на то, что он никогда не присутствовал в моей жизни — не мог присутствовать — они очень серьезно взволновали его.

Испустив вздох, который, казалось, он сдерживал годами, он сел рядом со мной на диван. Я не знала, что и сказать. Давление очень сильно сдавливало мою грудную клетку и горло.

Одной рукой он потянулся вперед и приложил её к моей щеке. Его рука была такой холодной, но меня это не волновало. Я с силой зажмурила глаза, чтобы остановить слезы. Давление усилилось, надавливая на рубцы. Мой папа ничего не произнес, поскольку он не мог этого сделать, но его прикосновение… это было лучше любых слов, которые могли бы быть высказаны.

Я изо всех сил старалась взять себя в руки, дожидаясь пока буду более чем уверена, что не начну рыдать, накинувшись на него еще до того, как заговорю. И, конечно же, я произнесла самую большую, из всех возможных, глупость.

— Это ты на самом деле?

Он кивнул, легкая улыбка коснулась его губ.

Делая дрожащий вдох, я несколько раз моргнула.

— Ты… ты получил моё письмо?

Ещё один кивок головы.

— Хорошо. Хорошо, — я сделала еще один вдох. — Как долго ты находишься здесь?

Он поднял вверх палец в жесте «подожди минутку», и затем отклонился назад. Потянувшись в боковой карман его боевых брюк, он вытащил маленький блокнот и ручку. Он что-то быстро написал и передал блокнот мне. Его почерк был аккуратным и тонким, в отличие от моего.

— Два дня? — я прочитала вслух, и затем подождала, пока он быстро писал что-то еще. — Ты услышал, что прибыла группа Стражей, — моё сердце запнулось, когда я мельком взглянула на него. — Ты покинул Ковенант, чтобы посмотреть была ли я среди них?

Он кивнул.

— Как?

Мой папа написал: «Я вырубил охранника, который сторожил меня. Он считал, что я не знаю о том, что он в курсе того кто я такой.

Я рассмеялась, и его губы скривились в очередной скромной улыбке.

— Боги, — произнесла я, потирая ладонями по своим бедрам. Мне хотелось обнять его, но я не была уверена, что он хотел этого: — Когда я была в Ковенанте в прошлый раз, я не знала, что это был ты. Если бы я знала, я что-нибудь бы сделала. Клянусь, я бы сделала.

Его ручка летала по листу маленького блокнота. Два предложения. «Я знаю. Это не твоя проблема».

— Но ты мой папа. Это моя проблема.

Он покачал головой в отрицании, и затем быстро написал: «Ты так похожа на свою маму».

Я широко улыбнулась, смаргивая еще один поток слез.

— Спасибо.

Воцарилось молчание, пока он пристально смотрел на меня, и потом он начал быстро и небрежно писать, гораздо быстрее, чем раньше. «Мы с твоей мамой не желали тебе подобно рода жизнь».

— Я -

Он поднял вверх палец и закончил свою запись. «Лаадан постоянно держала меня в курсе насчет твоих дел, рассказывая мне всё что могла. Ничего из этого я не хотел для тебя, но я так сильно горжусь тобой».

Я резко втянула воздух, когда слезы вновь навернулись на мои глаза. Он гордился мною. Как много раз я гадала, был ли он горд за меня? Было так много глупых поступков, которые я свершила в прошлом, поступков, из-за которых я попадала в огромные неприятности, лишь богам известно как много еще глупостей во мне осталось, но мой отец был горд за меня, и только это имело значение после всего того, что было сказано и сделано. Давление расширялось до тех пор, пока его не стало чересчур много.

Рванув вперед, я обвила руки вокруг него и стала держаться за него, словно он мог исчезнуть прямо передо мной. Он уронил ручку с блокнотом, заключая меня в мощное объятие. О таком объятии я скучала всю свою жизнь. Объятие, которое не свершилось, когда уже было слишком поздно, а наоборот, как раз вовремя.

Полились слезы. Теперь их уже ничто не могло остановить, но это были слезы счастья.

* * *

Я провела с отцом несколько часов, со своей стороны я говорила и задавала вопросы, в то время как он отвечал, качая головой или с помощью своего блокнота. Время от времени я плакала. Я продолжала считать всё происходящее сном, но чем дольше он оставался рядом со мной, тем больше я начинала осознавать, что всё было по-настоящему.

Возможно, примерно через час после нашего воссоединения, нечто еще удивительное произошло. Нечто, о свершении чего я и подумать не мгла.

Папа встретился с самым важным мужчиной в моей жизни.

Он познакомился с Айденом, который пришел за мной, и тогда-то мне пришлось прочувствовать, каково это действительно иметь отца в своей жизни. Он хладнокровно отнесся к Айдену; он выглядел так, словно подумывал применить кинжал таким же путем, как он поступил с Сетом.

Айден был вежлив, как всегда, и он собрался было по-быстрому удалиться, чтобы предоставить нам уединение, но я захватила в плен его руку. Наши взгляды встретились и он кивнул. Я хотела, чтобы он находился здесь, чтобы разделил это со мной, учитывая, что никто из нас не знал, как много времени у нас на самом деле осталось, и не было никакого смысла упускать возможность, подобную этой. Айден сел на пол у моих ног, его ладонь и большой палец поглаживали внутреннюю сторону моего голени.

Я бы очень хотела встретиться с ним при более лучших обстоятельствах. Возможно, мы втроем смогли бы куда-то сходить поужинать, как нормальные люди, но это… это было идеально по-своему.

Уважая то, что он покинул тех, кто оставался за стеной, чтобы выяснить была ли я среди прибывших Стражей, я боролась с болью и паникой, когда он показал мне начертанное сообщение, которого я страшилась.

«Я должен вернуться к ним. У них больше никого нет».

Моё сердце тягостно опрокинулось.

— Но Арес знает, что ты мой отец.

«Я не собираюсь, прогуливаясь, входить через парадный вход», — написал он. «Я знаю обходной путь внутрь, и я держусь в стороне от Ареса. Если бы Арес собирался использовать меня, он бы уже сделал это».

— Как ты можешь быть так уверен в этом?

Айден продолжал успокаивающее проглаживание.

— Он, возможно, прав. Может быть, у Ареса есть некого рода кодекс, по которому он действует.

Я сомневалась в этом. Мою грудную клетку сковало от мысли о том, что он попадет в руки Ареса.

Мой отец опустил подбородок, пока быстро строчил в блокноте. «Я не хочу, чтобы ты делала то, что вы запланировали».

Я открыла рот, чтобы ответить, но он продолжил писать.

«Но я знаю, что ты должна. Как должен и я.»

Он был прав. Проклятье, мой отец, по существу, был здравомыслящим родителем. Моя дикая натура досталась от моей мамы, но, видимо, своё упрямство я получила от своего отца.

Когда до наступления утра оставалось всего несколько часов, мой отец обнял меня на прощание, и я понимала, что он направится обратно в Ковенант. Мне не хотелось его отпускать, что я и делала в течение нескольких минут. Я держалась за него, стискивая его так сильно, как могла, и когда он отстранился, жалящая боль пронзила глубоко в груди. Наблюдать за тем, как он уходит, было одним из самых болезненных событий, которое я когда-либо переживала.

В маленькой комнате со сложенными в качестве постели одеялами, я внимательно смотрела в окно, осматривая лагерь.

— Ты должна немного отдохнуть. Нам придется выступать после полудня.

Мой разум не был занят мыслями о предстоящем сражении.

— А что если я никогда не увижу его снова?

Айден возник у меня за спиной, скользнув руками по моей талии и, притянув меня в тепло своего тела.

— Ты увидишься с ним снова.

Прильнув к его телу, я откинула назад голову, прижимаясь к его груди, и закрыла глаза.

— Когда все это закончится, я хочу, чтобы мы втроем сходили поужинать.

Он поцеловал меня в лоб.

— Выбери место.

— Где-нибудь в нормальном месте. Куда-нибудь вроде ресторана «Эплбиз».

Айден усмехнулся.

— Думаю, мы можем провернуть это дело.

Развернувшись в его объятии, я уткнулась щекой в его грудь. Он держал меня, пока я болтала о своем отце, и затем мы перевели разговор на менее радостные темы. Я хоть и не хотела рассказывать ему о Сете, мне надо было сделать это.

— Мне не нравится, как всё это звучит, — произнес он, располагая ладони по обе стороны моей головы. — Если он не позволит тебе перенять силы или выкинет какое-нибудь дерьмо, подобно тому, как он поступал ранее, ты будешь легкой добычей для Ареса.

Предстоящее столкновение с Аресом сопровождалось постоянным, невысоким гулом адреналина, что было сродни камешку в моем ботинке. Раздражающий, но терпимый. Но добавившаяся к этому вероятность того, что Сет обманет в самую последнюю минуту, превратила этот камешек в акулий зуб.

— Я собираюсь попробовать еще раз, но не думаю, что это сработает. Как только Сет что-то твердо решил для себя, возможности изменить это, нет.

— Но это неприемлемо, — Айден опустил руки и развернулся, зашагав в сторону импровизированной постели. — Это чересчур рискованно…

— У нас нет никакой другой альтернативы, — я последовала за ним. — И я думаю… я думаю ему надо сделать это данным способом, когда риск будет максимальным. Подобно…

— Подобно тому, как наркоманы прекращают принимать наркотики, поскольку содержаться в тюрьме?

Я сморщила нос.

— Ух, уверен?

— Лица, содержащиеся под стражей, все еще могут принимать наркотики, — проворчал он, опустив вниз руки и с усилием стянув с себя рубашку. Мощный мышечный пояс напрягся и туго натянулся.

— Я не улавливаю суть разговора, — по нескольким причинам, но это замечание я оставила при себе.

Айден повернулся ко мне лицом.

— Я понимаю, что план таков: ты с Сетом отправитесь вместе с Персесом в поисках Ареса, но…

— Но мы не меняем план, неважно насколько безумен Сет, — моё сердце повело себя подобно несведущему дураку от мысли, что Айден будет с нами. — Ты не можешь быть там, когда мы столкнемся лицом к лицу с Аресом. Он использует тебя…

— Он сможет лишь использовать меня, если буду неспособен постоять за себя, Алекс, — его брови опустились, когда его глаза сверкнули серебром. Ой-ёй: — Я не твоя слабость.

— Нет, ты не слабость. Ты противоположность этому, Айден, но я знаю, что Арес незамедлительно пойдет за тобой. Он знает, что я буду отвлечена твоим присутствием. Я бы так поступила, будь я им.

Айден отвел взгляд, в то время как запустил руку в свои волосы. Прошло несколько секунд, и потом он высвободил прерывистый вздох.

— Я понимаю, ты должна сделать это, Алекс, но не быть с тобой рядом противоречит всему во мне.

Прикусывая губу, я кивнула. Я понимала, что потребуется едва ли не божественное вмешательство, чтобы удержать Айдена от попытки последовать за нами завтра.

— Если бы ты просил меня не быть рядом с тобой, я бы не захотела прислушиваться к тебе.

Из него вырвался сухой смех.

— Ты бы и не прислушалась ко мне, Алекс. Ты бы пошла против моей воли и нашла бы способ быть там со мной.

— Да, — мои губы подернулись в ухмылке. — Я сделала бы это, даже если бы знала, что ты будешь отвлечен моим присутствием, поскольку я вот такая эгоистичная. Ты не такой.

— Я могу быть неслыханно эгоистичным, — его пристальный взгляд еще раз остановился на мне, и он коснулся кончиками пальцев обеих моих щек. — Я только что и делал, так это был эгоистичным с тобой.

В замешательстве, я нахмурилась:

— Как это так?

— Я был эгоистичным, желая тебя, понимая, чем это может обернуться для тебя. Я был эгоистичным, когда впервые поцеловал тебя, прикоснулся к тебе, — трепет, порожденный его словами, не остался им незамеченным. — Я был эгоистичным в ту ночь, когда лег в твою постель, когда ты была в доме моих родителей, и я был полным эгоистом каждый день, начиная с той ночи. Единственный раз, когда я не был эгоистичным, так это когда я оттолкнул тебя, и это был день, о котором я сожалею больше всего.

Мой живот трепетал, будто внутри него находился заяц.

— Айден…

— Завтра нам с тобой придется расстаться, и мне потребуется приложить все имеющиеся у меня силы, чтобы позволить тебе встретиться с Аресом без меня, стоящим рядом с тобой, так что я собираюсь быть очень эгоистичным прямо сейчас, — его палец медленно прослеживал линию по моей щеке и вдоль моих приоткрытых губ. — Так как это единственный способ, благодаря которому я смогу быть бескорыстным завтра.

А затем губы Айдена заместили его пальцы, и поцелуй оказался не степенным и нежным. Это был неистовый, всепоглощающий и несущий разжигающее душу страстное желание и безумие поцелуй. Наши одеяния были сброшены с такой быстротой, что было весьма впечатляющим, и наши тела, сплетаясь вместе, рухнули на толстые одеяла. За каждым прикосновением и каждым поцелуем скрывалось осознание, которое никто из нас не хотел высказывать словами. Так что мы использовали свои уста, свои руки, и наши тела, чтобы высказать то, чем мы оба были слишком напуганы, что даже заговорить об этом не смели.

Это может быть наш последний раз вместе.