Как группа, мы решили провести встречу послезавтра для всех на территории университетского городка, кто желал присоединиться к тому, что Дикон назвал «Армия Устрашения». Диана и Маркус, которые, видимо, взяли на себя ежедневное управление университетским городком, после смерти декана, выбрали Колизей Совета в качестве места встречи. Все двенадцать членов Совета Университета, плюс несколько из других мест, были в городке, и Диана поклялась, что с ними не будет никаких проблем при использовании нами Колизея, который считался одним из самых священных зданий университетского городка.

Мне с трудом в это верилось.

Но был еще день до набора в А.У. или разработки стратегии сражения. Этот день был днем мертвых, которые получили достойные похороны.

После окончания встречи, я быстро смоталась с общей территории и направилась наружу, нуждаясь в глотке свежего воздуха. Кислород в моих легких чувствовался испорченным, мой мозг был в дырах. Когда гнев прошел, все что осталось это тупая боль в моем исцеляющемся теле и странное онемение в сердце.

Наступала ночь, и, хотя была середина мая, холодный воздух прошелся по моим щекам, я была благодарна за рубашку с длинными рукавами, которую откопал Айден.

Я шагала мимо главного здания и посмотрела вверх, вдыхая глоток свежего воздуха, я хорошо рассмотрела верхний этаж. Окно, выходящее во двор, было заколочено. Мой взгляд упал ниже по мрамору. Оно было взломано.

Вздрогнув, я поспешила вокруг фасада из кованого железа, отделяющего двор от пешеходных дорожек. Также как на Божественном Острове, цветы и деревья со всего мира произрастали здесь, несмотря на климат. Чистый аромат роз и сладкий запах пионов смешивался с более тяжелыми ароматами винограда и оливковых деревьев.

Остановившись перед входом, я посмотрела на мраморную копию Зевса. С его вьющимися волосами и бородой он походил скорее на человека-гору, чем на всемогущего Бога, которым являлся.

Не мог он пойти, в какой-то момент, и дать оплеуху Аресу, и прекратить все это? Уверена, Зевс мог обойти Сета и убрать Люциана. И если бы Зевс сделал это, что еще оставалось бы Сету кроме как иметь дело с., и мной.

Дальше по двору сверкала статуя Аполлона, освещаемая маленьким фонарем у ее основания. Его лицо было повернуто к небу.

— Где ты? — спросила я.

Когда Аполлон раскрыл свое прикрытие в виде Леона, он больше не мог оставаться в мире смертных на длительное время, не ослабевая. Мне стало интересно, если с Аресом дело обстояло также, значит, он зависал на Олимпе с другими Богами или у него была тайная нора где-нибудь?

Повернув от статуи, я стала спускаться вниз по тропинке, потому что она не была похожа на кусок скалы, который собирался отвечать на мои вопросы. Пройдя мимо нескольких зданий поменьше, похожих на миниатюрные греческие храмы, я обогнула здание Совета. Бюсты дюжины Олимпа были вырезаны на четырех сторонах здания, напоминавшего древний храм. Как всегда, доля страха образовалась в моем животе, и я поспешила дальше.

Здания Совета никогда не давали мне хороших воспоминаний.

За зданием Совета я оглянулась. Общежитие поднималось в небо за главными зданиями. Университет был как отдельный город, но кроме патрулирующей охраны, я до сих пор все еще не видела студентов.

Возможно, хорошо, что они держали студентов в их комнатах. Меньше всего нам нужна кучка чистокровных, бегающих в безумии и кормящих истерию.

Боги, я звучала как старый пердун.

Я чувствовала себя как старый пердун.

Я дошла до конца дорожки, мраморные стены передо мной поднимались в ночь. Точки света, расположенные через каждые несколько футов, проливали свет на территорию всего Университетского городка. В тени двадцатифутового уродства, окружающего Университет, охрана и Стражи были размещены там, где участки стены имели повреждения.

Я села на скамейку и вытянула ноги, работая исцеляющимися мускулами и тканями, пока наблюдала за людьми. Даже оттуда, где я сидела, я могла сказать, что все они были полукровками. Черт, каждый из них, но я ничего не могла поделать, я думала о моем отце. Я уже потеряла надежду, что он был здесь, потому, что Лаадан нашла бы его. Он все еще мог быть в Нью-Йоркском Ковенанте в Катскиллсе. Он мог быть, где угодно, или он мог быть мертв.

Потирая руками лицо, я велела себе не думать об этом, но я была так накачана эмоциями Негативной Нэнси, будто завтра не наступит. Или может, я просто была реалистичной Рейчел? Как он мог выжить? Как это Арес не смог узнать, что в Катскиллсе был мой отец? Уверена, он обязательно использовал бы моего отца против меня, если бы мог.

Чтобы он выбрал для своей жизни, если бы у него был выбор стать кем-то другим, кроме Стража, Охранника или слуги? Чтобы выбрал любой из этих людей под стеной? Они хотя бы думали об этом?

У меня был момент в моей жизни, когда я жила среди смертных, прежде чем я узнала, кто я и даже не слышала это глупое пророчество. Я хотела работать в зоопарке. Не самое мое большое стремление к чему-то в жизни, но я любила животных и потому, что все существа могут контролироваться насилием — как чистокровные демоны — поэтому я никогда не имела питомца. Несколько раз я была в зоопарке, работающие там, казалось, наслаждались своей работой, и я так хотела. Я хотела быть счастливой от того, что я собиралась делать в моей жизни. Я привыкла думать, что, став Стражем, я воплотила бы все, что нужно.

Самое смешное, когда я жила в мире смертных, я всегда хотела вернуться в Ковенант и быть среди своих. Сейчас я не уверена, что хочу быть Стражем, если останусь в живых.

Посмотрев вниз, я положила руки на мой живот как беременная женщина. Шнур гудел в нем, постоянно открытое соединение. Я закрыла глаза и сосредоточилась, как я делала ночью, прежде чем встретиться лицом к лицу с Аресом. Боги знают, я, возможно, выглядела такой идиоткой сейчас, как и то, что я сделала тогда.

«Сет?»

Ответа не было — ничего на другом конце. Как будто шнур уходил в пространство и просто заканчивался.

По гравию зашуршали шаги, мне не нужно было оглядываться, я знала, кто это был.

Айден следовал за мной все время.

Шаги остановились рядом со скамейкой.

— Я не собираюсь сбегать, — сказала я, я и не планировала это.

Последовало молчание.

— Я знаю.

Несколько мгновений спустя, он обошел вокруг скамейки и сел рядом со мной, положив руки на бедра. Никто из нас ничего не говорил, казалось, вечность. Он первым нарушил тишину.

— Прости, что кричал на тебя после твоего возвращения.

Я подавилась смехом и скользнула к нему взглядом.

— Нет. Ты не должен.

Уголок его губ поднялся, но это была не настоящая улыбка, которая показывала ямочки. Я ни разу такой не видела с тех пор, как проснулась сегодня днем.

— Хорошо, — признал он.

— Я не извиняюсь за то, что сказал, я извиняюсь за то, что повысил голос.

— Все нормально.

— Я хочу, чтобы ты прекратила это говорить.

Я встала слишком быстро, и мои колени отозвались резкими всплесками боли.

— Но все в порядке.

Я была спиной к нему, но чувствовала хмурость в его голосе.

— Ничего не в порядке, Алекс. Я уверен, мир рушится вокруг нас. Все в порядке для того, что не в порядке.

Я поставила одну ногу перед другой, будто шла по перекладине, но мое равновесие еще не исцелилось, и через три шага, я была как пьяная, хотя раньше делала это легко.

— Это не значит, что ты слабая, если ты признаешь тот факт, что ты сейчас, как пьяная.

Я все еще стояла.

— Это не очень мотивирующая речь.

Айден сухо рассмеялся.

— Это не значит, что это так. Просто выглядит реалистично.

— Думаю, этого мне хватало в последнее время.

Он тяжело вздохнул.

— Ты не можешь быть в порядке в связи с тем, что с тобой случилось, Алекс. Никто не ожидает этого от тебя. Черт, я уверен в этом.

Медленно развернувшись, я приготовилась сказать ему, что это последнее, о чем я хотела разговаривать, но это было не то, что я сказала.

— Со мной не все в порядке в связи с этим, тогда предположительно, что со мной?

Он посмотрел мне в глаза.

— Гнев.

О, во мне было много чего.

— Ты можешь быть расстроенной — напуганной — и ты даже можешь испытывать приступы ярости из-за такой несправедливости, потому как это и было предвзято по отношению к тебе. Очень многое из того, что произошло с тобой, ты не заслужила, особенно это. Ничего справедливого в этом не было, и ты вполне можешь позволить себе испытывать подобные эмоции.

— Я позволяю.

Вроде как. Странным было то, что этого было недостаточно. Как крышку на бутылке чуть открутили, чтобы впустить немного воздуха.

Выражение грусти появилось на его лице, и он покачал головой.

— Нет, не позволяешь. Ты должна отпустить это, Алекс, или это будет разлагать тебя изнутри.

Моя грудь резко поднялась. Я уже сгнила внутри.

— Я пытаюсь.

— Я знаю.

Айден наклонился вперед, его глаза не оставляли меня.

— Прости, что сомневался в тебе утром.

— Айден -

Он поднял руку.

— Выслушай меня, хорошо? Последнее, что тебе было нужно, когда ты очнулась после всего этого, чтобы я так реагировал на тебя. Я знаю, что это не помогло тебе.

Это не было пением хора, романтическим воссоединением, но я тоже понимала.

— Мои глаза…

— Это недостаточно хорошая причина, чтобы я так реагировал.

— Это не так уж важно, Айден, но я тебя прощаю.

Айден смотрел на меня достаточно долго и затем снова сел. Его взгляд блуждал по моему лицу, а затем срезал замки. Я хотела спрятаться.

— Иди сюда, — сказал он мягко.

Холод просачивался в мою грудь, и я оставалась на месте, но слова вырвались из меня, как будто моим ртом завладела внутренняя Алекс.

— Я выгляжу как Франкенштейн.

— Ты красивая.

— Я выгляжу как Франкенштейн с красивой-отчисленной-из школы стрижкой.

Наши глаза встретились снова.

— Ты никогда не была для меня красивее, чем сейчас.

— Тебе нужно проверить свои глаза.

Он улыбнулся.

— А тебе нужно проверить голову.

Я прикусила губу.

— Иди сюда, — сказал он снова, поднимая руки.

На этот раз я не думала об онемении и холоде в моей груди. Я отпустила их и направила мои ноги вперед. Через три неуверенных шага мои пальцы сплелись с его.

Айден притянул меня на колени, усаживая меня напротив его груди так, что я могла слышать грохот его сердца в груди. Он обнял меня, удерживая на месте. Его дыхание дрожало, и Боги, я любила, когда он так меня держал.

Его губы скользнули по моему лбу.

— Agapi mou.

Я улыбнулась ему в грудь, и в темноте, я почти могла притвориться, что все нормально. В данный момент, мне это было нужно. Правда, нужно.

* * *

Как только солнце показало гребень из-за горизонта, тысячи студентов, сотни сотрудников, и тех, кто искал убежища, собрались на кладбище, расположенном за общежитием, неподалеку от крепостной стены вокруг задней части Ковенанта.

Кладбище было большое, как на Божественном Острове. Статуи Богов наблюдали за массивными мавзолеями и могилами и везде цвели гиацинты. Для меня, эти цветы всегда служили напоминанием, что может случиться, если ты любимчик Бога.

Мне стало интересно, назовут ли в мою честь цветы однажды. «Александрии» неплохо звучит для этого. Надеюсь, они будут красивые, как густой всплеск ярко красных цветов и не похожих на те, что растут сквозь асфальт.

В смерти полукровки и чистокровные были равны, и как однажды сказала моя мама, это единственное время, когда две расы отдыхают бок о бок. Но среди живых все по-прежнему было разделение, даже сейчас, когда было лучшее время, чтобы чистокровные и полукровки объединились.

Чистокровные заняли центральное место, расположенное в передней части погребальных костров. Казалось, это не важно, что только одно из обернутых льном тел принадлежит к чистокровным, а остальные три — к полукровкам. Ритуал и закон гласил, что чистокровные занимают места в первом ряду, так они и сделали. Позади чистокровных членов Совета, студентами, чистокровных Охранников и Стражей, стояли полукровки. Я знала, что они едва могли видеть костры или слышать мемориальную речь Дианы и других министров.

Наша группа стояла в стороне, слева от общей массы, там, но отдельно. Мы последовали за мрачным шествием по Университетскому городку прямо перед рассветом, и восемь из нас двигались как общая группа, но в стороне, как будто мы все согласились без слов, что мы часть этого, в не разделённом по классовой принадлежности мире.

Казалось бы, большинство глаз будет обращено вперед на похороны, но нет. Много людей смотрели на нашу группу, особенно на Айдена и меня. Некоторые из них смотрели открыто враждебно. Другие с отвращением. Эти взгляды шли от чистокровных. Полукровки же выглядели ошарашенными и смотрели с благоговеньем.

Рука Айдена сжала мою.

Я посмотрела на него, и он слегка мне улыбнулся. Он никак не мог ни знать, что половина собравшихся глазеют на нас, но он всё равно держал меня за руку. Я думаю, он знал, что мне нужно это соединение.

Было забавно, как все поменялось. До того, как все случилось. Когда Сет находился среди большого количества полукровок, на него смотрели с изумлением.

На меня смотрели, потому что я держалась за руки с чистокровным. Как все испорчено?

Оглядывая толпу, я поймала взгляд чистокровного студента. Чистокровный выглядел как полукровка, но всем нам Богами дана способность, позволяющая определить разницу между ними. Он смотрел на нас так, будто хотел вырвать мою руку у Айдена, а затем потратить весь остаток дня, объясняя, почему мы не должны держаться за руки.

Я прищурилась, глядя на него, затем подняла свободную руки и почесала переносицу… моим средним пальцем.

Голова чистокровного дернулась вперед. Некоторое время назад, меня бы избили за это, но я была Аполлионом, так что я сомневалась, что он будет болтать. Если честно, было много других проблем, чем озорство между полукровкой и чистокровным.

Сжав крепче руку Айдена, я перевела взгляд на костры. Слова, сказанные на древнегреческом, в первый раз были понятны мной, и их не нужно было переводить. Я понимала язык, слова были мощными, молитвы и похвалы были достойными для умерших от руки Ареса, но чего-то не хватало. Не то, чтобы Диана или министр сказали что-то не так. Сначала я не поняла, но потом я разобралась.

Что-то пропустили… это было внутри меня.

Сказанное что-то значило, и я чувствовала мрачную пелену, повисшую над Университетским городком. Факелы были помещены у подножия костров, я даже подумала о Леа, которая заслуживала таких похорон, вместо наспех вырытой могилы в центре чего-то. Моя грудь болела за нее и всех, кто скорбел.

Я скорбела.

Но пока я испытывала все эти вещи, на самом деле я их не чувствовала. Резкий приступ горя, чувство, которое мне было так знакомо за прошедший год, притупилось. Когда оранжевые языки пламени вспыхнули в воздухе и накрыли тела, словно одеяло, я не отвела взгляда, как обычно это делала. Чувство окончательно приглушилось. Это был комок холода глубоко в груди, острые осколки льда в моих венах и каждый наполненный страхом, сверкал как пламя.

Страх и боль, вот те чувства, которые я испытывала — они были настоящими и достаточно осязаемые так, что я могла их почувствовать на вкус. Все остальное притупилось, я была отсоединена от остальных человеческих эмоций, я не понимала почему.

Понимание этого вызвало взрыв страха, который принес долю тревоги, я понимала, что это, как страх и опасение были как две горошины в стручке, это имело смысл, если я чувствовала одно, я могла чувствовать и другое.

Мое сердце колотилось как отбойный молоток, ладони были влажными к тому времени, как закончились похороны, и солнце стояло над головой. Толпа начала двигаться назад в сторону Университетского городка. Там был праздник в память о погибших, и основная часть группы отправилась туда. Маркус ушел, присоединившись к Лиане. Солос разговаривал с Вэлом, Люк и Дикон шли впереди с Оливией.

Я резко выдохнула и только теперь заметила, как медленно мы шли, было большое расстояние между нами и толпой впереди.

Шнур загудел во мне. Может быть, это из-за уровня моей тревоги или еще чего-нибудь, но звуки усилились. Крики птиц были пронзительными. Листья шуршали как тысячи скомканных бумажных листов. Солнце стало ярче, разговоры в толпе стали громче. Боги, давление пришло из ниоткуда, сдавливая мою грудь — святое дерьмо, стало трудно дышать — будто кто-то зажал меня в тиски. Резкое горячее покалывание прокатилось по моей спине и растеклось в голове.

Что-то определенно было не так со мной, и это не была разновидность панической атаки. В голове кружилась, повторяясь одна мысль: почему я не чувствую ничего, кроме этого? Где горе? Почему в моей груди пусто и холодно, я не была не сердита, не напугана? Но в последнюю ночь, когда я была в объятиях Айдена, онемение не чувствовалось так плохо, будто крышку открыли еще немного. Я была нормальным очень эмоциональным человеком. В любой день я испытывала сотню различных эмоций, это как пробовать разные сорта мороженого.

Это не было правильно или нормально, это ужасало меня.

Внезапно я остановилась, Айден тоже. Держа меня за руку, он оглянулся на меня через плечо.

— Алекс?

Моя грудь болела.

— Я ничего не чувствую.

Глядя на меня, он наклонил голову на бок, нахмурил брови.

— Что ты имеешь в виду?

Я положила руку на грудь.

— Я не могу ничего почувствовать здесь.

Айден начал отпускать мою руку, но я цеплялась изо всех сил.

— Что происходит?

— Я не знаю.

Я сделала неглубокий вдох.

— Я ничего не чувствую кроме — кроме страха и боли. Все остальные чувства молчат. Я не могу плакать — я не плакала даже, когда видела мою маму.

Шок промелькнул на его красивом лице.

— Ты видела свою маму?

— Смотри!

Паника скребла меня своими гнилыми когтями.

— Я даже не рассказала тебе об этом, и я расскажу тебе все. Я даже не думала об этом, правда. Я как механизм. Все как механизм.

Беспокойство сменило удивление, он подошел ближе.

— Ты думаешь это Сет?

Я покачала головой так быстро, что кончики моих волос хлестнули меня по щекам.

— Он не говорит со мной.

— Но это не значит, что это не он, — рассуждал он и гнев добавился к беспокойству.

— Это не имеет смысла. Что он получает от этого? Опять же, это должно иметь смысл.

Я высвободилась, убирая волосы с лица.

— Что, если я сломалась? Что, если я всегда буду так чувствовать? Что -

— Эй. Притормози, Алекс.

Айден обхватил мои щеки.

— Ты не сломана. Ты не будешь всегда чувствовать себя таким образом. Ты прошла через столько безумных вещей. Понадобиться время, чтобы все это обработать. Сделай глубокий вдох. Давай, сделай глубокий вдох. Вдохни и медленно выдохни.

Я схватила его за запястья, я едва могла обхватить его пальцами, и сделала то, что он сказал.

— Хорошо. Я дышу.

— Хорошо.

Серебро в его глазах было всем моим миром.

— Дыши со мной.

Я продолжала дышать и начала двигаться. Я не знаю, почему я сделала то, что сделала потом. Может быть если бы я не чувствовала этого, я бы напилась шесть раз с воскресенья. Поднявшись на цыпочки, я поцеловала Айдена.

Да, совершенно не подобающее поведение после похорон.

Но я его поцеловала.

Мне нужно было почувствовать что-то отличающееся от онемения, боли и гнева, хоть немного. И когда Айден поцеловал меня в ответ, я почувствовала так много эмоций, у меня закружилась голова от них.

Айден слегка поднял голову.

— Ты чувствуешь это?

— Да, — выдохнула я, дрожа, когда слегка касалась его губ.

Он криво улыбнулся.

— Я надеялся, что ты скажешь нет, и у меня был бы повод поцеловать тебя снова.

Мои пальцы вцепились в его руки.

— Тебе не нужен повод.

Мне не пришлось долго ждать. Его губы накрыли мои снова, невероятно нежный захват послал через меня еще одну дрожь. Он был медленным и мягким, заставляя мое сердце перевернуться. Покалывание в шее ожило и вернулось, распространилось в животе и ниже, но было другим по ощущениям. Я чувствовала Айдена — я чувствовала любовь в его руках, и я не хотела потерять это чувство.

Отчаяние сохраняло онемение и холод, темное чувство страха, я прижалась к нему, практически наступая на его ботинки. Он был намного выше меня, но мы заставили все работать. Ну, Айден заставил. Он сжал руки вокруг моей талии, я поднялась на цыпочки. Он удерживал большую часть моего веса, я запустила пальцы в его волосы и обняла его за шею. Тепло прокатилось по моим венам; я ощущала себя также, когда Сет передавал мне свою энергию. Так, когда я открыла глаза и ожила. Знаки поднялись на поверхность и распространились по моей коже.

Итак, все, что мне нужно было сделать, это поцеловать Айдена, чтобы почувствовать что-то настоящее и хорошее?

Я вздохнула.

Но в глубине моего разума я знала, это ненормально, неправильно и еще несколько других вещей. Я проигнорировала этот раздражающий голос, потому что, серьезно, этот голос не помогал мне в настоящий момент. Я углубила поцелуй, раздвинула его губы и пропустила свой язык к нему в рот. Глубокий, сексуальный стон вырос в его груди и одной рукой он схватил меня за затылок.

— Алекс.

Было мягкое предупреждение в его голосе.

— Что?

Он склонил голову на бок и потерся своим носом по моему носу.

— Ты не представляешь, что ты делаешь.

Я почти рассмеялась.

— Я прекрасно знаю, что я делаю.

— Боги…

Айден прижался к моей щеке и притянул мои бедра ближе к своим. Мой желудок утонул в удовольствии.

— Ты через многое прошла. Ты еще исцеляешься и -

— И что?

— Я не идеален. У меня есть только мой контроль.

Его глаза были как горячая ртуть.

— Если ты продолжишь так целовать меня, мы даже не сможем сделать это в каком-нибудь укромном месте.

Ох, мне нравилось, как это звучало.

— А в этом есть что-то неправильное?

— Нет. Да.

Он прижался своим лбом к моему, и когда-то замечательное тонущее движение вдруг скрутилось.

— Ты -

— Я в порядке. Я лучше, чем в порядке, когда я с тобой.

Крайнее отчаяние было в моем голосе, когда я схватила его за руку.

— Мне нужно это. Мне нужен ты, Айден. Пожалуйста, не -

Губы Айдена обрушились на мои. Чтобы я ни сказала, это было, как найти карту сокровищ. Бац. Прямо там. Его поцелуй перенес меня в то место, где я перестала думать. Там не было Ареса. Не было планирования надвигающейся битвы. Не было Сета. Не было боли и страха. Все, что я чувствовала, это тепло, любовь и Айдена.

Все, что я чувствовала, был он.

Мы сделали это в ближайшем здании — тренировочном центре. Айден открыл первую незапертую дверь. Это была подсобка. Это сработало.

Наши взгляды встретились. Его глаза были как жидкие бассейны серебра, его грудь резко вздымалась.

— Нам нужно поговорить о том, что ты мне сказала, — сказал он.

— Я знаю.

— Но не сейчас.

У меня перехватило дыхание.

Одним мощным прыжком он был на мне. Наши губы встретились, он поддерживал меня сзади. Мои бедра уперлись в тележку. Белые сложенные полотенца повалились на пол. Была боль в моих костях, но я заставила себя игнорировать боль.

— Когда ты была в той комнате, я подумал…

Он снова меня поцеловал, и его руки опустились на мои бедра. Они дрожали.

— Я подумал, что я уже никогда не сделаю это с тобой снова. Боги, Алекс, я…

Наши губы слились, успокаивая наши страхи. Айден крепко обнимал меня за талию, когда приподнял и поместил меня на, уже освобожденную от всего тележку. Мое сердце екнуло, когда его губы двигались по моему лбу и щеке. Нам еще много предстояло сделать, но в этот момент, не было ничего важнее этого.

Мы целовались как в последний раз, мы позволили себе роскошь пить друг друга. У меня снова перехватило дыхание. Холод просочился в меня, как холодный дождливый день. Мои внутренности онемели. В тот момент, когда мысль сформировалась, я поняла, все было правдой. Не было обещания завтра или через час. Арес мог найти дорогу. Сет мог показаться. Айден мог -

— Эй, ты куда ушла?

Айден спросил мягко, держа руки на моих щеках.

Когда я не ответила, он коснулся губами моих губ, уговаривая с безграничным терпением. Он вытащил меня обратно от холода в моей груди.

Он нежно откинул мою голову назад.

— Останься со мной. Хорошо? Останься со мной.

Я схватила его за рубашку, приземляя себя в чувство к нему. Его губы коснулись моих, отталкивая вторжение онемения. Он склонил голову на бок, углубляя поцелуй и -

Пронзительный, разрывающий ушные перепонки, сигнал тревоги донесся со стороны Университетского городка, он начинался как низкий гул, который нарастал, заставив меня и Айдена отскочить друг от друга.

Соскользнув с тележки, я посмотрела на красный свет над дверями. Я узнала звук, знала, что он значит. Мои мускулы напряглись, мои расширившиеся глаза встретились с глазами Айдена.

Это нарушение защиты, и также как в Ковенанте в Катскиллс, это не была учебная тревога.

На нас напали.