Я падала в совершенно, как это иронично с его стороны, свободном полете. А земля была настолько далеко, что территория академического городка, выделяясь на фоне белых зимних просторов, казалась просто небольшим ограниченным квадратом. Крик застыл в горле, меня затопил ужас, перед глазами вот-вот должна была мелькать картинками вся жизнь…

И как-то я даже не стала обращать внимания на то, что все это убийственное для меня событие происходит медленнее, чем должно было бы, и на такой невероятной высоте я не испытывала почти никакого холода, который присутствовать должен был обязательно, и ветер бил не так сильно, как мог. Не до того было. Но если бы задумалась, то гораздо меньше было бы разводимой паники.

Веки упали и намертво склеились сами собой. Последней моей мыслью перед предполагаемой смертью стала «Таки достала его». И напоследок было как-то даже обидно, что зря извинялась, а он не оценил.

Прошла вечность, прежде чем я почувствовала, как вдруг мягко (а значит, падала я не дольше секунды) подо мной оказалась твердая поверхность. Глаза я разлепила моментально, а затем… Мир ярко вспыхнул ослепительно-голубыми красками небес.

Мощно взмахивая огромными черными крыльями по сторонам от моего места сидения, дракон, позволивший после этого короткого экстремального испытания впервые себя оседлать мне, своей жертве-принцессе, сделал еще один головокружительный кульбит, толчок, ветром вырывая меня из скользких лап ужаса, и полетел вперед. Мой убийственный испуг быстро сменился абсолютным восторгом.

…Вдох смешивается с очередным рывком — мы взмываем…

…Медленный выдох плавно сливается с мимолетным парением, душа рвет последние оковы…

…Едва успеваю судорожно вдохнуть вновь, как мы снова делаем умопомрачительный взмах вверх, и крик восхищения теряется где-то в шумных потоках воздуха…

…Выдох ощущается чем-то далеким, отделенным физического тела, мы неожиданно ухаем в воздушную яму…

Сердце оглушительно бьется, грозя ненароком выпрыгнуть из тесной клетки груди, и этот дикий, неравномерный ритм звонким эхом отдается в ушах, перекрывая даже яростный рев бушующего ветра; ощущение безграничного счастья — или ее иллюзии, неважно — накрывает меня с головой, затягивает в омут безвременья.

Мне казалось, этот цикл мог бы продолжаться вечность. Поглощенная эйфорией, я забыла обо всем: и о текущих минутах, и даже не замечая, что «свобода» не была такой уж полной, что магия дракона крепко приковывала меня к его спине, не давая упасть. Это все было неважным, ведь в моих грезах полет был моим. Личным. Я почти наяву чувствовала каждый взмах крыла собственным, я не оседлала, я была драконом.

А это в какой-то мере действительно обстояло так. Оказалось, впервые наша связь проявила себя в обе стороны, и это поразительное слияние грозило нам обоим маленьким сумасшествием, потому что ничего более всепоглощающего, восхитительного, крышесносного я в жизни не испытывала.

Здесь, в бескрайних просторах небес, было то, что я никогда не нашла бы на земле. Желанная свобода…

К сожалению, ничего не могло продолжаться слишком долго, и уж тем более ничего хорошее. Мое эфемерное счастье разбила жесточайшая реальность с отвратительным крякающим звуком. Ее воплощением стало уродливого вида демоническое существо, пробившее с подозрительно радостным для того, чтобы быть неумышленным, кличем защитный купол дракона. Летело оно в нашем направлении и с убийственной скоростью, но инерцию забрал на себя купол, так что я при столкновении, благо, осталась жива, хоть и не совсем невредима.

Выражаясь конкретнее: в меня со всей дури врезалась утка.

Упуская мои визги, слезы и прочие непотребности в процессе борьбы со вшивой птицей, скажу, что несколькими минутами позднее драконом была совершена аварийная посадка. Меня, все еще переживающую, пожалуй, худший свой теперь кошмар, еще не способную оставить истерику, судорожно пытающуюся вытащить из прически застрявшие перья и горько оплакивающую целый клок вырванных бешеным пернатым волос, аккуратно слевитировали на снег. Я совершенно ничего не видела за пеленой слез, поэтому в очередной раз пропустила интригующий момент смены формы дракона. А он сделал это быстро, и я даже не успела толком разойтись, как плеч коснулись мужские, вполне человеческие руки и с тихим «Мариа» чуть встряхнули, пытаясь привести в чувство. Но я в чувство не приводилась так просто, мне нужно для этого было побольше тепла, так что громко, жалобно всхлипнув, я резко подалась вперед и уткнулась в теперь чуть пряно пахнущий плащ магистра Шайкана.

Стыдно будет потом признаваться в том, что едва не убившая меня при неожиданном нападении птица (эта безмозглая полуслепая тварь умудрилась зацепиться за шаль от моего платья когтями, порвать в каких-то местах дорогие одежды, жестоко избить крыльями и нанести глубокую, от которой наверняка еще останутся навечно шрамы, страшную, багрово-алую кровоточащую психологическую травму) впечатлила меня в стократ сильнее, чем всякие беловолосые незнакомцы на подоконниках, ссоры с великими и ужасными драконами, покушение когда-то на нас с отцом, откровения магистра, даже недавний трюк дракона со свободным падением, да все вместе — вообще никогда в жизни еще так сильно не рыдала.

— Маленькая леди, — кажется, я еще никогда не слышала в голосе дракона столь откровенных ноток растерянности, хотя его руки сориентировались сразу, прижавши меня к твердому телу. Меня опять осторожно гладили по многострадальным волосам, но эта ласка с волосами всегда странно мне нравилась, так что он поступал правильно. В голосе, в жестах лорда была невыразимая нежность, от которой я расчувствовалась еще сильнее.

Естественно, не в утке было все дело. Просто она, на фоне всего остального, стала последней песчинкой, и лавина моих эмоций прорвала все плотины. Я плакала, привычно жалея себя, и еще сильнее плакала, начиная жалеть терпевшего меня мужчину. Долго мы так стояли, пока влага в организме наконец не кончилась, и я стала медленно, но верно затихать.

— Я вовсе не маленькая, — было первым моим хриплым изречением, когда речь более-менее пришла в норму, хоть и с паузами на шмыганье сопливым носом.

Он хмыкнул, но спорить не стал.

— Ненавижу уток, — начиная возвращаться в рассудок, а вместе с тем все ярче и ярче краснея от смущения, я отстранилась.

— А я люблю, — задумчиво ответил мне он вдруг. — Аппетитную, жареную, на костре…

Я задумалась тоже.

Не знаю, каким образом, но полчаса спустя я закончила разводить магический костер на собранном хворосте, а дракон приземлился где-то за пределами моей видимости, снова не позволив лицезреть чудо перевоплощения, и вернулся с добычей в уже руках, а не лапах. Я почему-то и не сомневалась, что раз уж он решил, что мы устроим обед за костром мясом птицы, эта конкретная птица обязательно будет, так что гадать оставалось только о том, та ли это утка.

Ну, и еще это смотрелось немного дико. Этот длинноволосый блондинистый дракон всегда казался истинным холодным аристократом (по крайней мере, со всеми, кроме, может быть, меня, ибо не приведите небеса мне однажды ощутить на себе его презрительно-равнодушный прищур и вымораживающе-ледяной тон). Он был им от подтянутого, но скорее статного, чем по-рыцарски мощного, огромного тела до манеры держаться, некой частичной брезгливости порой в жестах — например, изогнутое лезвие ритуального кинжала на паре перед тем, как продемонстрировать нам заклинание на крови, маг сначала своим идеально белым платком, коих имел, наверное, десятки в карманах, педантично протер. Так что меньше всего я когда-либо всерьез могла поверить, что буду видеть его в образе охотника, пришедшего с мертвой грязной дичью в руке.

Причины моего удивления, видимо, очень ясно отражались на лице, потому что Шайкан вдруг усмехнулся и, кидая трофей на землю, глубокомысленно промолвил:

— Чего не сделаешь ради своей женщины, — причем еще и акцентом явно так скосил под брутального «воина степи».

Я рассмеялась первой. Сначала чуть нервно, затем уже действительно хохотала от комичности всей ситуации, и дракон не сдержался тоже.

Так пролетел мой первый день официального прогуливания. Между причем, магистр Шайкан тоже по сути пропускал свою работу, но когда я попыталась ехидно его на эту тему поддеть, он невозмутимо возразил, что у него подготовленная заранее замена на сегодня имелась (а, то есть все это уже было в его планах, расчетливая рептилия!), а у меня, как адептки, нет. Сказать было нечего.

— Не знала, что вы еще и умеете готовить, — заметила я, наблюдая, как он аккуратно разделяет на куски уже практически завершенное, я бы даже сказала, из рук лорда, изысканное блюдо.

— На самом деле, в юности, до того, как получил титул, я был помощником повара, — серьезно ответил он мне, не отвлекаясь от дела. Он даже раздобыл нам тарелки, хотя на снегу разложить полноценный пикник не вышло несмотря на то, что снег уже не падал — лежал плотным слоем спокойно, и особо холодно уже было не особо.

Я аж поперхнулась морозным воздухом.

— Шучу, — со смешком мне протянули тарелку с крылышком, на что я отреагировала возмущенным взглядом, — шутки у него, ну, как можно было догадаться, что Шайкан умеет шутить? — после чего, вздохнув, поблагодарила и осторожно взяла. — У меня было много времени, чтобы научиться самым разным вещам. Эта не самая бесполезная, надо заметить.

Уважительно кивнула, тоскливо про себя отмечая, что быть с настолько идеальной персоной будет сложно. Есть ли у него хоть одна слабость? Каково это ему, общаться с младенцем? Забавно, наверное.

Большую тарелку, со всем остальным блюдом, он заставил чисто ради забавы левитировать, хотя лично для меня не представлялось возможным это заклинание без должной концентрации. Сам же ел с такой же, что и я, и понятия не имею как, посреди заснеженной поляны, без приборов и сидя на таком же бревнышке, что и я, но делал это максимально аристократично правильно, легко, красиво. Я же, растерянно посмотрев на достаточно жирный кусочек, пришла в некоторую оторопь. В таких, полевых, условиях мне еще обедать никогда не приходилось.

Кто бы мог подумать, что вдобавок ко всему, этот невозможный мужчина еще и прекрасно готовил. Или дело было отчасти в том, что я пропустила вчера ужин и сегодня завтрак, но все-таки тушка была чудесным образом приведена в тот вид, в котором и должны находиться проклятые утки — в съедобном и без лишних телодвижений. Гарантий, что это точно была та самая тварь, не было, но, как бы то ни было, я все равно с затаенным мстительным удовольствием аккуратно откусила кусочек.

И настороженно при этом посмотрела на своего спутника, но на лице его не было ни намека на насмешку, так что я как-то расслабилась. Остаток трапезы прошел в уютном молчании. После мне деликатно одолжили платок, вытереть руки от снега, которым я догадалась очистить их, и мы, прибрав за собой, отправились обратно. Пешком, ведь до стен Академии было не особо далеко.

Из-за этого короткого элемента почти что настоящей походной сцены у меня неволей всплыла в памяти попытка сбежать и утро после ночевки в бегах. Наверное, будь со мной тогда дракон, он бы и против комаров, и против холода что-нибудь бы сделал.

— А почему все-таки вы тогда дали мне совершить тот побег на самом деле? — неожиданно спросила я, раз уж так кстати вспомнила о нелепых событиях.

Он немного замедлил шаг, повернул голову, одарив меня тяжелым, нечитаемым взглядом.

— Проверил, сможешь ли ты когда-нибудь действительно от меня сбежать, — чуть помедлив, словно подбирал слова, сказал он, и шутки в тоне больше не было.

Каждый раз, когда дракон переходил на «ты», он как бы убирал мой защитный барьер, обращался не как к просто леди, а как именно к собственно…й. Но кроме как иногда капельки горечи, во мне ничего не противилось этому как раньше, так и теперь. Только вот разве что именно в данном контексте конкретно сейчас мне стало от этого особенно не по себе.

По спине пробежали знакомые уже, родные мурашки если не страха, то нервозности.

— И как?

Перед глазами предстало видение туго натянутой струны, готовой в любой момент спружинить и больно ударить в зависимости от его ответа.

На несколько долгих секунд Шайкан остановился вовсе. Он задумчиво посмотрел меня, тоже замершую, потом усмехнулся и, так ничего и не ответив, пошел дальше. Мне пришлось засеменить следом, терзаясь переживаниями теперь еще и об этой обескураживающей недосказанности.

Если привратник у ворот города и удивился, то не рискнул спросить, встретив взгляд преподавателя темного искусства. Нас быстро впустили на территорию, и лорд проводил меня до самого домика. По пути мы встретили пару адептов и лекторов, но не больше — все же время занятий по Керкинской программе нередко длилось аж до пяти-шести вечера, а сейчас только недавно прошел обеденный перерыв.

— Ваша болезнь уже прошла, ведь так? — ехидно уточнил дракон, останавливаясь у входа в здание моего проживания. От этой издевки я покраснела в очередной раз, усиленно пялясь на носки своих сапог, и кивнула. — Никаких следов запрещенной магии я больше чувствовать не должен, учтите. Начиная с завтрашнего дня, по субботам, понедельникам и четвергам у нас с вами будут индивидуальные стимулирующие занятия. Жду утром в девять, не опаздывайте, не то я действительно буду вынужден наказать вас за все. Хорошего вечера… моя леди.

Отказ не предполагался. Я как открыла рот, округленный в невысказанном «о», так его и закрыла, потому что он ждать моего ответа не стал и ушел. Глупым взглядом я проводила его спину до тех пор, пока она не скрылась за поворотом, и, смиренно вздохнув, развернулась к общежитию.