— Я ведь обещал, что найду, миледи, — добродушно хмыкнул он. — Не желаете познакомиться?

— Ринталион Эльдашс, — растерянно прошептала я.

— Мариабелла Аймит, — не остался в долгу он.

Некоторое время спустя мы были в его каюте. Он налил чаю. Почему-то мысли о неприличности приглашения мужчины к нему у меня даже не возникло. Опасений вампир не вызывал вообще. Если, глядя на него, меня и охватывали эмоции, то они были не отрицательные, а весьма даже наоборот. Да, чувства были смешанные. С одной стороны, он был всего лишь еще одни второстепенным героем из прошлого, а с другой… Я была в него влюблена. По-дурацки, по-подростковому влюблена. Не так, как у меня слабели от страха и постыдного возбуждения коленки от близости дракона, а так… Нежно, чисто. Менее всего на свете после того, что пережила за последние недели, я ожидала, что какие-то чувства напомнят о себе знать даже сейчас, когда все так сильно поменялось, так много прошло.

Поджарый юноша сильно окреп и стал выше меня на целую голову. По сравнению с Шайканом, Ринталион был более изящного телосложения, более худощавого. Однако и в нем отчетливо ощущались мужественность, надежность и энергия, которую он контролировал.

Забытые боги, неужели все мужчины в моей жизни обладали этой яркой особенностью дикого контроля? Но уж этому я не позволю контролировать мою судьбу. Он, впрочем, все-таки тем и отличался, что казался намного… Мягче. Я была уверена, что, если сейчас развернусь и пойду на выход, мне не будут мешать, и только поэтому спокойно сидела на прикрепленном намертво к полу кресле.

— Они пригрозили жизнью моей сестры, — тихо начал он, нарушая бархатную тишину помещения. — Я не смог рискнуть, Мариабелла… Белла, Белль, я могу звать вас так?

Мне не понравилось, как это звучало, ведь до этого как меня только ни сокращали, только не так. И только запоздало возникшая мысль о том, что вот я и сменю заодно свое имя, остановило от отказа.

— Я покинул страну и еще на год, как мне и приказали, залег на дно. Мою сестру вернули домой, как и обещали, и я почти расслабился, поверил в их честность, но через семь месяцев… Я узнал о том, что ее забрали замуж. Выкрали, точнее. Потом прислали откуп семье в качестве морального возмещения, и даже разрешили ей пару раз навестить родителей. Я узнал, что ее муж — один из НИХ, и я думал, что они так мстили… А когда вернулся домой и попытался что-то сделать… Больше сестра не навещала нас. Мы могли видеть ее только на редких светских вечерах, ведь ОНО было важной шишкой. Впрочем, они все, — он усмехнулся. — А ваш…

Ненависть. Лютая, леденящая ненависть горела неожиданным контрастом в голубых омутах его глаз. Я даже вздрогнула от того, с какой яростью от выплюнул намек на Шайкана. Вдруг стало не по себе, и расслабленности между нами уже и близко не было.

— Но я не забывал о вас, Бель, — он резко выдохнул, виновато смягчаясь. Я сделала нервный глоток, вспомнив о чае, и Ринталион, заметив это, пододвинул чашу со сладостями. И хорошо, что я отпила и отставила чашку до того, как услышала следующее заявление: — Ведь вы моя истинная.

* * *

— Знаешь, я начинаю подозревать, что ты перестала понимать, как все устроено, — он рычал. Никак иначе этот низкий, рокочущий голос, пожалуй, назвать было нельзя.

— Перестаньте, — напряженно ответила я, невзначай отшатнувшись от очень, очень сейчас злого мужчины. Только вот то, на что он злился… Я все не могла поверить в то, что, после того, что я пережила, он вместо успокаивания начал самую настоящую сцену ревности. Впрочем, была и хорошая сторона неожиданно отвратительному поведению дракона: шок сошел безболезненно и слезы высохли, не успев даже показаться. — Ничего ведь не было!

— Ничего, говоришь? — усмехнулся он, делая в свою очередь шаг ко мне. А я — назад. — А на руки он тебя поднял из ничего, от нечего делать?

— Мне стало плохо! — воскликнула я. И снова шаг в нашем безмолвном танго. Спиной чувствую, что в любой момент мое тактическое отступление придется закончить, потому что комната небольшая, а стены твердые.

— Я был в двух шагах, а падать моя леди в беде почему-то решила не своему лорду в объятья, а какому-то мальчишке?

— Да вы сошли с ума, он просто меня придержал, он хотел…

— Так я тоже хочу. — Черные глаза опасно прищурились. — Что ж, позволь и я… Придержу.

Властные руки легли, нет, прильнули к моей талии, и я задохнулась от стальной хватки, прижатая вплотную к холодной опоре. Он медленно наклонился к моему лицу, и одна рука опустилась ниже колена, поддела низ платья.

— Не здесь, — выдохнула я, жмурясь.

— Как пожелаешь, — ответили мне смешком.

И я отчетливо ощутила, даже сквозь плотно сомкнутые веки, белый свет уже знакомого портала. Куда, правда, на этот раз он решил меня забросить или, как в день с полетом, сбросить — понятия не имела. Когда же открыла глаза, падая спиной на мягкий матрас, в ближайшие пару часов стало не до разглядывания обстановки.

Это только на утро, проснувшись в одиночестве, выпив для бодрости воды в со столика и обнаружив записку, я поняла всю проблему собственной беспечности.

«Посиди в башне в наказание, моя принцесса-детектив. Один день настоящего заточения тебе пойдет на пользу».

Я бросилась к окну огромного круглого помещения и в отчаянии посмотрев на открывающийся вид скал и моря далеко внизу. Сполна насладившись пейзажем, в глухой ярости осознала: дракон просто искал повод и устроил наигранный обманный маневр с глупой ревностью. Мое расследование, устроенное с целью соединить воедино все улики покушений, сегодня оборвалось, едва же я только-только нашла настоящий след.

Вспомнив, я бросилась к платью, нащупывая левый карман. Пусто. Бумажка, оставленная застанным мной в злосчастном коридоре шпионом, сражаясь за которую я получила неслабый энергетический волновой удар, пропала, а я даже не успела разобрать, что там.

— Несправедливо! — вздохнула я, тоскливо глядя через решетки окна. Потом горько шмыгнула носом, встала и закрыла ставни.

Ревность, как же. Стоило бы понять, что эта ледяная чешуйчатая глыба не испытывает смертных слабостей. Интересно, он действительно злился когда-то на того, кому я отдала первый поцелуй, или наказал нас только из-за задетой чести?

* * *

Пробуждение сопровождалось бешено колотящимся сердцем, сбившимся дыханием и четким осознанием, что с моим жизнью явно что-то не так.

В каюте господствовал хмурый полумрак, и только повернув голову влево и подняв голову, под потолком можно было увидеть узкую полоску света, пробивающуюся через окно с верхней палубы. В остальном же, в виду звукоизоляции, не позволяющей воплям матросов и шагам с потолка, по утрам было сложно понять, какое это время суток.

Эти сны сводили меня с ума. Слишком живые, слишком настоящие, они смешивались с реальностью. Странно было еще, что я все равно высыпалась, и пока весь этот кошмар вредил разве что моему психическому, но не физическому здоровью. Берегли меня, видимо.

Мне было невыносимо тяжело носить траур, хоть черных одежд я и не надевала. И не только потому, что меня грызли переживания, раздумья, колебания, хотя мысли о том, что я не сделала чего-то, что могло его спасти, тоже составляли немалую часть моральной пытки. Вдобавок к собственным терзаниям, не знаю, связано ли это между собой или месть за все, дракон не оставил меня в покое даже после своего… Ухода. Его образ, возможно, дух преследовал меня везде, и я всерьез начинала задумываться: а что, если те сцены с ним — явь, а вот эти мои приключения — лишь извращенные кошмары?

Несмотря на то, что я, слишком уставшая от продолжающейся эмоциональной встряски, довольно спокойно отнеслась к встрече с буквально воскресшей персоне из детства, слова Ринталиона спокойствие снесли как ураганом.

Возможно ли было, когда истинная оказывалась таковой не для одного, а для нескольких? Впрочем, нет, неправильный вопрос. Кто из них, в этом случае, был истинным для нее? Потому что у меня были слишком разные чувства к обоим. В одного я влюбилась с первого, как говорится, взгляда, но это было так давно. А второго, кажется, даже не смогу забыть посмертно. И все это было настолько омерзительно неподходящим для момента, что мне становилось тошно. Я выплакала слез больше, чем за всю жизнь, меня доводил до безумия мир снов и разгоралась паранойя. Я почти готова была все-таки возненавидеть вампира за то, что он добавил мне проблем. И зачем, за что так со мной? Поздоровался бы, поговорил, мирно бы вспомнили прошлое и забыли. Почему нельзя все упрощать, почему нужно добавлять мне поводов для нервного срыва?

После того, как вчерашним днем под аргументом «мне нужно время, чтобы переварить», я сбежала к себе, да еще и опечатала дверь магией на всякий случай, а потом просто проспала все оставшиеся сутки (что тоже считалось за отдельный внутренний побег в своих видения), выходить из своего убежища не хотелось. У меня было с собой несколько книг на время плавания, как ни иронично, все они были про плавание и две — про крушение. Наверное, я была вполне способна действительно просидеть все оставшиеся дни у себя, но, пропустив обед и ужин, мой желудок категорически не согласился со страдающим сердцем.

Как ни странно, за дверью никто не сидел, поджидая. И на меня, параноидно оглядывающуюся по сторонам, так и не напали с требованием говорить. Это была моя первая трапеза на корабле, так что я немного заблудилась, вся покрылась холодными мурашками от тяжелых взглядов, бросаемых на меня мужчинами (из-за этого заставить себя подойти к кому-то и спросить путь стало невозможно), но в конце концов нашла столовую. Не подумала я о том, что буду единственной леди, да вообще женщиной среди огромного экипажа.

В итоге я села на самый дальний столик, один из тех, что стояли отдельно от столов, и стала ждать прислугу. Словила несколько смешков, прежде чем заметила, что все с подносами идут САМИ. Стоило признать, столовая академии и столовая корабля имели разительные отличия в своем значении вообще.

Мне стало настолько стыдно из-за своей некоторой глупости и абсолютного простыми невладения навыками, гм, выживания, что есть перехотелось. Я уже почти собралась было встать и уйти, как тут на стол опустился поднос с едой.

А потом напротив меня сел, одарив снисходительной усмешкой, единственный в свою очередь лорд на корабле.

— Вы не знаете, что особым гостям тут приносят еду в каюту, Белль? — серьезно спросил он меня.

— И вам доброе утро, — мрачно ответила я, отрицательно мотнув головой. — Спасибо…

Я опустила взгляд на свои тарелки. Слава забытым богам, еда казалась вполне съедобной, а посуда схожей по качеству с той, к которой я привыкла в студенчестве своем недолгом.

— Это из того сервиса, который подают капитану, — пояснил Ринталион, а затем совсем как-то не аристократически подпер локтем подбородок и… Смотрел. Выжидательно так.

Сегодня у него явно было хорошее настроение; вчера испугавшие меня желчь, пламенная ненависть исчезли с невозмутимого лица вампира. Кстати, клыки у него были видны только при улыбке, а улыбался он сейчас много. Это не напрягало, скорее, было интересно. Но от насмешки мне становилось еще более неловко.

— А кровь вы тоже капитана пьете? — брякнула я, хмурясь.

Но он не оскорбился. Наоборот, развеселился еще сильнее.

— Предпочитаю чистородных девственниц.

Я покраснела, смущенная и возмущенная, дальше на него глаз не поднимала. В конце концов, я была голодна. К чести Ринталиона, он мешать не стал и, в свою очередь, пожелав приятного аппетита, вежливо отвернулся в другую сторону, чтобы не буравить меня взглядом.

Вампир, на удивление, оказался гораздо тактичнее, чем я могла опасаться. После того, как я доела, мы встали и вышли, и больше на меня никто не косился. Даже не так, отводили судорожно глаза и расступались перед нашей парой; я опять была под надежной защитой. Как только этому мужчине удавалось так просто располагать к себе? Вызывать доверие и отгонять от меня холод одиночества одним лишь прикосновением? Опять.

У меня не мелькнуло и мысли отобрать свою руку из его мягкой хватки. Он не засыпал меня вопросами и требованиями, лишь тихонько спросил, не хочу ли я вновь чаю, отказать чему я посчитала невежливым. Вопреки всем ожиданиям вновь, он даже не собирался поднимать тему вчерашнего заявления.

Время шло быстрее, чем хотелось бы. До самого последнего момента между нами так и не произошло того самого разговора. Это было верным хитрым ходом. Вместо того, чтобы убеждать меня в истинности своих чувств, он дал мне самой понять, что между нами нездоровая связь.

Но чем больше я о ней думала, тем хуже мне было ночью, потому что ставшие вдруг невыносимо жаркими, страстными и слишком яркими сны начали утомлять уже и физически. К этому примешивался стыд за странные фантазии моей больной от горя головы и ломящее тело. Кажется, моему организму не нравилось то стремительное сближение, что происходило у меня с вампиром.

Постепенно я с ним согласилась. Пора было прекращать идти на грабли.