Я смотрела на стопку коробок, мечтая, чтобы интернет, наконец, заработал. Не иметь доступа к собственному блогу, на котором я рецензировала книги — все равно, что потерять руку или ногу.

По словам моей матери, блог «Сумасшедшая одержимость Кэти» являлся всей моей жизнью. Не совсем точно, конечно. Но этот вид деятельности, действительно, занимал значительное место в моем сердце.

Мама не любила книги так, как я.

Я вздохнула.

Мы были здесь уже два дня, а распаковывать предстояло еще ох как много. Я ненавидела саму мысль, чтобы заклеенные коробки продолжали валяться по всему дому. Даже больше, чем ненавидела вообще концепцию проживания в этом месте. По крайней мере, я перестала подпрыгивать от каждого подозрительного звука, как в первый день нашего переезда в Западную «божественную» Вирджинию. Дом, в котором мы собирались жить, казался ожившей картинкой фильмов ужаса.

Здесь была даже башенка. С ума сойти, башенка! Что я должна была с этим делать?

Кэттерман даже не входил в список зарегистрированных городов. Это был не настоящий город. Самым ближайшим значительным местом являлся Петербург - город не слишком разнообразный. В нем, скорее всего, даже не было кофейни «Старбакс».

Нам не будут доставлять почту на дом. Чтобы получить корреспонденцию, необходимо было всего на всего съездить в Петербург. Каменный век.

Все это выводило меня из себя, словно удар под дых.

Флорида осталась далеко позади. Мы проехали невероятное количество километров, чтобы удовлетворить безумное желание моей матери начать все заново. И скучала я даже не за Гейнсвиллом, не за погодой, не за своей старой школой и даже не за нашим домом. Припав к стене, я потерла ладонью лоб.

Я скучала по отцу. Флорида олицетворяла для меня отца. Именно там он родился, встретил мою маму и... именно там все было идеально... пока не распалось на части.

Мои глаза жгло, но я отказывалась плакать. Слезы не изменят прошлого, и отцу явно бы не понравилось, что я все еще продолжаю плакать спустя три года. По маме я тоже скучала. По той маме, которая была до того, как умер отец. По той, что свернувшись калачиком на диване возле меня, читала один из своих бульварных романов. Кажется, все это было сотни лет назад. И определенно, на расстоянии сотни километров.

С тех пор, как умер отец, мама начала работать все больше и больше. А ведь когда-то она хотела быть дома. Потом, казалось, что она старалась убежать оттуда настолько далеко, насколько это вообще возможно. В конце концов, она оставила эту идею и решила, что нам нужно уехать, как можно дальше. По крайней мере, когда мы перебрались сюда, она хоть и продолжала вкалывать, как проклятая, но у нее появилось непоколебимое намерение уделять мне больше внимания.

Я решила игнорировать внутренний дискомфорт и послала на сегодняшний день ящики куда подальше, когда почувствовала запах чего-то очень знакомого. Мама готовила. Дурной знак.

Я помчалась вниз по лестнице. Она стояла у плиты, одетая в халат, усыпанный горохом. Только она могла облачиться с головы до ног в горох и при этом выглядеть хорошо. У мамы были шикарные белокурые волосы, совершенно прямые, и сверкающие карие глаза. Даже в халате она затмевала меня с моими серыми глазами и невзрачными каштановыми волосами. Но, каким то образом, я оказалась более... округлой, чем она. Сформированные бедра, пухлые губы и огромные глаза, которые так любила мама, но которые делали меня похожей на слабоумную куклу-пупса. Она обернулась и помахала мне деревянной лопаткой, полу готовые яйца при этом полетели на плиту.

— Доброе утро, милая.

Я вгляделась в кавардак, прикидывая, как бы получше сгладить это фиаско, не задев при этом ее чувств. Она пыталась выполнять материнские обязанности. Это был огромный шаг. Прогресс.

— Ты рано вернулась.

— Я отработала почти двойную смену с прошлой ночи по сегодняшний день. Меня поставили в график со среды по субботу, с одиннадцати вечера до девяти утра. Так у меня получается три дня выходных. Я подумываю о том, чтобы работать неполную рабочую неделю в одной из местных клиник или, возможно, в Винчестере.

Она соскребла растекшиеся яйца на две тарелки и поставила полу пригоревшее яство передо мной.

Хм. Понимая, что для вмешательства в приготовление уже слишком поздно, я быстро провела ревизию коробок под меткой «Столовое серебро и др.», стоявших на ближайшей стойке.

— Ты знаешь, как я не люблю бездеятельность, поэтому намереваюсь наведаться во все эти учреждения в самое ближайшее время.

Да-а, я знала. Большинство родителей скорее пожертвуют своей левой рукой, чем оставят детей без присмотра почти на все время, но только не моя мать. Она доверяла мне, потому что я никогда не давала ей поводов во мне сомневаться. Не то, чтобы я не пыталась. Или ладно, возможно, не пыталась. Я, в какой-то степени, совершенно заурядный скучный человек.

Среди своих друзей во Флориде я не считалась тихоней, но, несмотря на это, никогда не прогуливала уроки, училась на твердые 4.0 балла и заслуженно обладала имиджем вполне благоразумной девочки. И не потому что боялась чего-то безрассудного и дикого; просто, не хотелось доставлять маме проблем. Не тогда, когда...

Подтянув два стакана, я налила апельсиновый сок, который мама, по всей видимости, купила по пути домой.

— Хочешь, я сегодня схожу за продуктами? У нас ничего нет.

Она кивнула, пережевывая яичницу.

— Ты такая предусмотрительная. Поездка в продуктовый сейчас как раз то, что нужно. — Она схватила сумку со стола, вытащив пару купюр. — Этого должно хватить.

Я запихнула деньги в карман джинсов, не глядя, сколько там было. Если честно, она всегда давала мне слишком много.

— Спасибо, — промычала я.

Она подалась вперед, в ее глазах прыгали искорки.

— Итак... сегодня утром я видела кое-что любопытное.

С ней можно было только догадываться. Я улыбнулась.

— Что?

— Ты заметила, что по соседству живут двое ребят твоего возраста?

Внутри меня проснулся золотистый ретривер, и я навострила уши.

— Правда?

— Ты еще не выходила, да? — она улыбнулась. — Мне казалось, к этому времени ты должна была уже во всю закопаться в это отвратительной клумбе возле порога.

— Я планировала, но вещи не распакуются сами по себе, — произнесла я, кинув на нее выразительный взгляд. Я любила ее, но иногда с ней было крайне трудно. — Ладно, забудь. Что ты там говорила про детей?

— Ну... одна из них - девочка примерно твоего возраста, и еще есть мальчик. — Она усмехнулась, поднявшись из-за стола. — Он очень привлекателен.

Кусочек яйца застрял у меня в горле. Слушать, как собственная мать отзывается о мальчиках твоего возраста, было верхом пошлости.

— Привлекателен? Мам, это как-то... странно.

Оттолкнувшись от стойки, она подобрала свою тарелку и направилась к мойке.

— Милая, я, может быть, уже и в возрасте, но мои глаза все еще отлично видят. И там было на что посмотреть.

Я содрогнулась. Двойная пошлость.

— Ты превращаешься в дикую кошку? Или это что-то вроде кризиса среднего возраста и мне следует начинать беспокоиться?

Ополаскивая тарелки, она покосилась на меня через плечо.

— Кэти, я надеюсь, ты сделаешь усилие над собой и познакомишься с ними. Мне кажется, будет неплохо, если ты обзаведешься друзьями, прежде чем начнется школьный год. — Помедлив, она зевнула. — Они могут показать тебе окрестности, так?

Мне не хотелось думать о первом дне в школе; о том, что я - новенькая и все прочее. Я опрокинула свою недоеденную яичницу в мусорное ведро.

— Да-а, было бы неплохо. Но как-то не хочется стучаться в их дверь, умоляя о дружбе.

— Зачем умолять? Одень лучше один их тех милых сарафанчиков, которые носила во Флориде...

Она дернула за край моей рубашки.

— Да... И они решат, что я флиртую.

Я опустила глаза. На рубашке была кричащая надпись: МОЙ BLOG ЛУЧШЕ, ЧЕМ ТВОЙ VLOG. В ней не было ни капли лжи.

— Может, мне вообще появиться в нижнем белье?

Она задумчиво потерла подбородок.

— Это точно произведет впечатление.

— Мам! — засмеялась я. — Ты должна была накричать на меня и сказать, что это ужасная идея!

— Детка, я не беспокоюсь, что ты сделаешь что-нибудь глупое. Но, серьезно, сделай усилие. — Я не была уверена, как мне сделать над собой это усилие. Она снова зевнула. — Ну, ладно, милая, я собираюсь немного вздремнуть.

— Хорошо, а я привезу что-нибудь съестного из супермаркета.

И, если повезет, перегноя с рассадой. Клумба на улице выглядела жутко.

— Кэти? — Мама остановилась в дверном проеме, нахмурившись.

— Да?

Тень пробежала по ее лицу, а глаза потемнели.

— Я знаю, что этот переезд является для тебя испытанием, особенно в последний школьный год, но это лучшее, что мы могли сделать. Оставаться там, в той квартире, без него... Пора начинать жить по-новому. Твой отец хотел бы этого.

Боль, которую я думала оставить во Флориде, снова застряла у меня в горле.

— Я знаю, мама. Все в порядке.

— Правда? — ее пальцы сжались в кулак.

Солнечный свет, льющийся из окна, переливался на золотом ободке кольца, одетом на ее пальце.

Я быстро кивнула, чувствуя необходимость как-то ее обнадежить.

— Со мной все хорошо. И я схожу к соседям. Возможно, они подскажут, где находится магазин. Ну, знаешь... сделаю усилие.

— Отлично! Если тебе что-нибудь понадобится, позови меня. Хорошо? — глаза у мамы заслезились, и она снова зевнула. — Люблю тебя, милая.

Я начала было говорить, что тоже ее люблю, но она исчезла на лестнице до того, как слова успели вырваться у меня изо рта. По крайней мере, она пыталась измениться, и я твердо решила, как минимум, попытаться приспособиться к здешней жизни. Не прятаться в своей комнате за ноутбуком весь день, как того боялась мама. Хотя, конечно, зависать с ребятами, которых я никогда не знала, тоже не входило в мои планы. Лучше книжку почитать, или оставить комменты в блоге.

Я прикусила губу.

И тут я услышала голос отца, эхом отозвавшийся у меня в голове. Он всегда говорил, пытаясь меня ободрить: «Ну же, Котенок, не будь простым наблюдателем».

Я расправила плечи.

Отец никогда не позволял жизни проходить мимо... И спросить направление к ближайшему магазину - вполне благовидный предлог, чтобы познакомиться. Если мама была права, и они совпадали со мной по возрасту, вполне возможно, мой план не окажется таким уж эпохально провальным. Конечно, глупо, но я все равно на это пошла.

Чтобы ненароком не передумать, я поспешно пересекла газон и прошла по подъездной дороге. Заскочив на порог, я постучалась в зеленую дверь, затем отступила назад и разгладила морщинки на блузке. Я спокойна. Все под контролем. Нет ничего странного в том, чтобы спросить направление.

Послышались тяжелые шаги, дверь открылась, и мои глаза уткнулись в широкую, хорошо сформированную грудь. Обнаженную грудь.

Мои глаза упали, а дыхание почти что застряло в легких. Джинсы свободно свисали на поясе, обнажая пупок и темную поросль, исчезавшую под поясом. Пресс состоял из одних кубиков. Идеально. Та разновидность пресса, к которой рука так и тянулась. Совсем не то, что я ожидала увидеть у семнадцатилетнего подростка, потому что именно столько, на мой взгляд, ему было. Не то чтобы я жаловалась... или что-либо говорила. Я просто таращилась.

Мой взгляд снова двинулся к северу, и я обнаружила густые ресницы, отбрасывавшие тени на его высокие скулы и прикрывавшие цвет его глаз, потому что он смотрел вниз на меня.

Мне хотелось видеть цвет его глаз.

— Чем могу помочь? — Полные, располагающие к поцелуям губы скривились в раздражении. Его голос был глубоким и твердым. Такой голос предполагал от людей абсолютного внимания и беспрекословного подчинения.

Его ресницы поднялись вверх, открыв глаза, настолько зеленые и яркие, что они, просто, не могли быть реальными. Изумрудный оттенок глаза контрастировал с его загорелой кожей.

— Эй? — снова произнес он, оперевшись одной рукой о дверной проем, чтобы наклониться ближе ко мне. — Ты способна говорить?

Я резко втянула в легкие воздух и отступила назад. Волна смущения и неловкости залила мои щеки краской. Парень, подняв руку, откинул волнистую прядь с лица и оглянулся через плечо. Потом снова посмотрел на меня.

— Для начала... — К тому моменту, как я обнаружила голос, мне хотелось умереть. — Я... я подумала, может быть, вы знаете дорогу к ближайшему продуктовому магазину. Меня зовут Кэти. Я живу по соседству, — промямлила я и, чувствуя себя полнейшей идиоткой, указала на дверь. — Два дня назад.

— Я знаю.

Ооооо-кей.

— Ладно. Я надеялась, кто-нибудь знает ближайший путь к продуктовому магазину и, может быть, к месту, где продают саженцы.

— Саженцы.

По его интонации казалось, что это не было вопросом, но я поспешила пояснить в любом случае.

— Да, видишь ли, здесь есть клумба на въезде...

Он ничего не сказал, только его бровь пренебрежительно взлетела вверх.

— Окей. — Смущение понемногу отступало, сменяясь возраставшим приступом злости. — Смотри, мне нужно купить саженцы...

— Для клумбы. Я понял. — Он оперся бедром о дверной проем и скрестил на груди руки. В его глазах что-то блестело. Нет, не гнев... что-то еще.

Я сделала основательный вдох. Если этот товарищ снова меня перебьет... Мой голос принял модуляцию, которую использовала моя мать в те годы, когда я была помладше и играла с острыми предметами.

— Я бы хотела узнать дорогу к магазину, где я могу купить продукты и саженцы.

— Ты в курсе, что в этом городе всего один светофор, верно? — Обе брови взлетели так высоко, словно он сомневался в моей умственной адекватности. Значит, вот почему его глаза так подозрительно блестели. Он насмехался надо мной.

На какой-то момент все, что я могла - это смотреть на него во все глаза. Он был, возможно, самым привлекательным парнем из всех, что я видела в реальной жизни. И оказался абсолютным кретином. Пойди тут разберись.

— Ты знаешь, все, что я хочу, это узнать направление. Но вижу, что попала в не удачное время.

Уголок его рта дернулся вверх.

— Для тебя всегда неудачное время, чтобы стучаться в мою дверь, ребенок.

— Ребенок? — повторила я, округлив глаза. Темная издевательская бровь вновь поползла вверх. Я начинала ненавидеть эту бровь. — Я не ребенок. Мне семнадцать.

— Неужели? — Он моргнул. — А выглядишь так, будто тебе двенадцать. Нет. Возможно, тринадцать. У моей сестры есть кукла, которая чем-то напоминает мне тебя. С огромными глазами и пустая.

Я напоминала ему куклу? Пустоголовую куклу? Жар обжег мою грудь, сдавливая дыхание.

— Да-а, вау. Извини за беспокойство. Я больше не стану стучаться в твою дверь. Поверь мне на слово.

Я развернулась, намереваясь уйти прежде, чем уступлю безумному желанию врезать кулаком ему в лицо... или заплачу.

— Хэй, — окликнул он.

Я остановилась на последней ступеньке, отказываясь оглянуться, чтобы не выдать, насколько сильно была расстроена.

— Что?

— Тебе нужно выехать на вторую трассу и свернуть к северу на 220 маршрут. Так доберешься до Петербурга. — Он раздраженно выдохнул, словно делал мне огромное одолжение. — «Мир продуктов» находится прямо в городе. Ты вряд ли сможешь проехать мимо. Хотя... может быть и сможешь. Рядом, по-моему, есть магазин хозтоваров. Наверное, у них найдутся в продаже вещи, которые закапывают в землю.

— Спасибо, — пробормотала я себе под нос. — Придурок.

Он рассмеялся, низко и гортанно.

— Теперь это уже не слишком женственно, Котенок.

Я резко развернулась.

— Никогда больше не зови меня так! — отрезала я.

— Но ведь это лучше, чем называть кого-либо придурком, верно? — Он толкнул дверь. — Это был любопытный визит. Я буду вспоминать о нем еще долгое время.

Окей. Значит, вот как.

— Знаешь, а ведь ты прав. Как неправильно с моей стороны называть тебя придурком. Потому что это слишком милое обращение по отношению к тебе, — сообщила я, очаровательно улыбаясь. — Ты - озабоченный кретин.

— Озабоченный кретин? — повторил он. — Как очаровательно.

Я сделала неприличный жест, а он рассмеялся снова, наклонив голову. Копна волос упала на его лицо, почти закрыв насыщенно-зеленые глаза.

— Очень культурно, Котенок. Уверен, что у тебя в запасе осталось еще немало интересных прозвищ и жестов, но мне не слишком интересно.

Я, действительно, с трудом сдерживалась, чтобы не сказать или не сделать чего-либо совсем уж лишнего. Проявив реальное усилие, я с напускным достоинством прошествовала к своему дому, лишив его удовольствия видеть, насколько сильно он задел меня за живое

По жизни я всегда старалась избегать конфликтные ситуации, но этот парень пробуждал во мне небывалую стервозность. Дойдя до машины, я рванула дверцу на себя.

— Еще увидимся, Котенок! — окликнул он, рассмеявшись, и захлопнул за собой дверь.

Слезы злости и смущения жгли мои глаза. Я завела машину и резко сдала назад.

«Сделай усилие», — сказала мне мама.

Вот что случается, когда делаешь усилие.