Шагая позади Дачева, я поглядывала через плечо. Никто из прочих здешних обитателей за нами не последовал. Мой спутник, должно быть, обладал здесь некой властью, как первопроходец, вышедший за пределы доисторического поселения в большой мир. Однако вряд ли Дачев поведал об этом своим соплеменникам. Он явно намеревался как можно дольше сохранить ложное превосходство над остальными.

Я вывела Дачева на самую середину луга. Передо мной стоял выбор: повернуться спиной к поселку, к темнеющему впереди лесу, или к лугу, простирающемуся в обе стороны от дороги. Я выбрала лес: он был достаточно далеко, никто не мог выбежать оттуда незамеченным, и, вдобавок, поселок оставался в поле зрения.

Повернувшись к Дачеву, я обнаружила, что он изучает меня — не с наглой хитрецой, как раньше, а с неким академическим интересом, задумчиво сведя брови.

— Мы знакомы? Я тебя откуда-то знаю… — Лоб его разгладился, губы растянулись в широкой улыбке. — Такого ангела я бы запомнил. Ты красивее, чем тот, которого присылали раньше.

— Мы никогда не встречались, — возразила я. — Во время твоего последнего визита в мир живых меня еще на свете не было.

Дачев снова окинул меня взглядом и в явном замешательстве посмотрел мне в глаза. Что-то он там распознал, но не понял, что именно. Вот и хорошо. Если он не понял, что я ведьма, я не собираюсь ему об этом рассказывать, точно так же, как не собираюсь уточнять, что я не ангел.

— У тебя есть имя, красавица?

— Имя есть у всех.

Он понял, что продолжения не последует, и скривил губы в усмешке.

— Обычно при вежливом разговоре принято представляться друг другу.

— Ага, принято, — согласилась я и вновь умолкла. Он рассмеялся.

— Сделай мне одолжение. Тот, другой, согласился. Очень вежливый. Такой… понимающий и весьма общительным. Хотел подружиться.

— Естественно.

Дачев приподнял брови, пытаясь скрыть улыбку.

— Ты не веришь в его искренность? Он был так чистосердечен. И на луг меня не выводил, а принял мое приглашение в гости, показал, что доверяет мне. А ты мне доверяешь?

— Ничуть.

Еще одна едва заметная улыбка.

— Зря. Было бы намного приятнее. Тот ангел сидел за моим столом. Он сказал, что понимает, как меня ввели в соблазн и, как я не устоял. В конце концов, он тоже когда-то был человеком, таким же, как и я, и ему известна сила соблазна. Судьбы поступили со мной несправедливо, они заставили меня, несчастного грешника, вступить в контакт с никсой. Она соблазнила меня, и я согрешил.

— Угу. Перейдем к делу. Ты знаешь, зачем я здесь, так что…

— Зачем ты мне грубишь? Кацуо был вежливее. Он не торопился. Он внимательно выслушал меня, и я признал все свои грехи, сознался во всем, что сделали мы с никсой. Я поведал ему свои желания в самых изощренных подробностях, все, что я хотел сделать с жертвами, если бы находился в теле убийцы. Я описал каждый разрез, который сделал бы, каждое унижение, которому я бы их подверг, — лицо Дачева исказила гримаса притворного огорчения, — а он исчез, даже не попрощавшись. Интересно, Кацуо меня вспоминает? Хотя бы во сне? — Дачев взглянул на меня с широкой улыбкой. — Надеюсь, что да.

Я ничего не ответила.

— Ангелам снятся сны? А кошмары? Или их сны безмятежны, — он обвел рукой луг, — как грезы о цветущих полянах и солнечных небесах? А нам снятся сны. Во сне наши воспоминания прорываются наружу отблесками и вспышками. Нам не снятся цветы и голубые небеса. Иногда я слышу крики в ночи и не могу уснуть.

— Какая жалость.

Он сверкнул зубами.

— Воистину: какая жалость. Ты даже не посочувствуешь.

— Если хочешь сочувствия, я пришлю Кацуо. Хочешь договориться — общайся со мной.

— Договориться? Хорошее начало. Чего бы мне такого попросить? Во-первых, я, конечно, не прочь выбраться отсюда.

Я рассмеялась.

— Не навсегда, разумеется. Просто погостить, под конвоем, разумеется. Я…

— Нет. Не получится, даже если бы я очень захотела.

— Тогда картинки.

— Что?

— Когда мы были с никсой, то после каждого убийства полиция делала множество фотографий. Щелк, щелк, щелк. Под всеми углами, с разных расстояний. — Дачев прикрыл глаза и вздохнул. — Такое внимание к деталям произвело на меня большое впечатление.

— Тебе нужны эти фотографии? — спросила я.

— Нет, их я помню. Я хочу снимки того, что я не помню. В газетах писали о том, что я совершил, однако фотографий там не было. Такая досада!

— Тогда не делали фотографий с места преступления, — напомнила я.

— Неужели?

Я посмотрела ему в глаза.

— Не делали.

— Ну, ладно. Хотя бы описания. В газетах не было никаких подробностей, ни слова о том, что же именно я сделал, одни лишь расплывчатые намеки. Я хочу…

— Подробностей, — завершила я. — Понятно. Подробностей ты не получишь, потому что мне они неизвестны. Все, что ты получишь — это то, что в состоянии предоставить я.

— Тогда задействуй воображение. Расскажи мне, что я мог сделать с этими девушками. Или давай я расскажу тебе о том, что я с ними сделал — то, что я вижу, когда закрываю глаза.

— Хорошо, давай так. Ты мне расскажешь, что ты с ними сделал, а я послушаю. Даю тебе час. Если через час меня не стошнит и я не сбегу, то ты расскажешь мне, как ты поймал никсу. И все это ты мне расскажешь под магическим заклинанием, отслеживающим ложь.

На лице Дачева отразилось разочарование, перешедшее в недовольство, когда он понял, что сделка окажется не столь выгодной, как ему хотелось. Его садистские фантазии были мне неинтересны, но я слушала, не проявляя той реакции, которую он ожидал. В конце концов, это были просто слова, не имевшие ко мне ни малейшего отношения, плод больного воображения извращенца, у которого нет ни малейшей возможности претворить их в действие.

— Ладно, это не в счет, — заявил наконец Дачев. — Предлагаю кое-что получше. Игру для двоих.

— Давай я угадаю. Прятки? Чур, я не вожу.

Он сначала не понял, а потом улыбнулся.

— Вот именно, прятки. Ты прячешься. Когда я тебя нахожу, — он окинул меня потемневшим взором, — то делаю все, что мне захочется. А потом рассказываю то, что ты хочешь знать.

— Ага. Если ты меня найдешь, что ж, будь, по-твоему. А если не найдешь, то ты проиграл и расскажешь мне, как поймать никсу.

Он покачал головой.

— В таком случае, если я тебя поймаю, то ты проиграла, я делаю все что хочу и ничего тебе не рассказываю.

— Отлично.

Дачев приподнял брови.

— Ты очень самоуверенна.

— Я уверена, что на мои условия ты не согласишься, а бессмысленных споров я не люблю. Ограничим время. Солнце уже садится, так что если ты не поймаешь меня до…

— Никаких ограничений по времени. Установим цель. У меня есть книга. Кацуо подарил, какие-то стишки. Пользы от нее ноль, но вдруг да на что-нибудь и сгодится. В общем, я спрятал ее в подпол. Найдешь…

— Где именно? — переспросила я. — Уточни, иначе ты меня в процессе поисков выследишь. Где люк, ведущий в подпол, и где именно лежит книга?

Дачев объяснил, где находится люк и книга.

— Замечательно. В каком доме ты обитаешь? Он засмеялся.

— Так я тебе и сказал.

— Отлично. Сама найду. А теперь я произнесу заклинание, а ты повторишь условия сделки и пообещаешь, что будешь их соблюдать.

Он вздохнул, проворчал что-то о недоверии, но сделал так, как я потребовала. Глаза остались зелеными.

Правды он больше не изрек. Я завершила заклинание, и он пообещал мне пять минут форы, но дал меньше трех.

Я добежала до леса, ноги отказались нести меня дальше. С них уже хватило «догонялок». Пора было идти в бой. Тошнило от одной мысли о том, чтобы стать добычей, пусть даже и в игре. Но для того, чтобы перехитрить Дачева, надо ублажить его. Ненадолго.

Попав в безвыходное положение, я буду драться. У меня уже пробита ладонь, выгрызен кусок из плеча и вырваны клочья волос. На шрамы плевать, хотелось бы только, чтобы волосы выросли снова. И все же чем меньше травм, тем лучше.

Через лес вела тропа. Наверное, лучше было бы сойти с тропы и пробираться через лес, однако для меня важнее скорость, а не скрытность. Если бы магия размытия была при мне, было бы гораздо легче, но горевать из-за этого я не собиралась.

Чтобы спрятаться, ведьминских чар достаточно. Вдобавок в посмертии я выучила несколько весьма неприятных заклинаний из тех, что даже жадная до знаний Пейдж отнесла бы к особо опасным. Для них требуется время, много времени, которого мне не хватило чуть раньше, в поселке. Придется придумать, как это время выиграть.

Я изо всех сил неслась по тропе, изредка оглядываясь. Вначале между мной и Дачевым было футов пятьдесят; через четверть мили разрыв увеличился футов на сто. Будет знать, как гоняться за бывшими звездами легкой атлетики. Справа от меня мелькнули домики — очевидно, тропа огибала поселок. В дальнем конце поселка тропа разделилась надвое. Одна тропинка вела к поселку, вторая уходила глубже в лес. Я выбрала дорогу к поселку. На полпути между развилкой и началом поселковой улицы я нырнула в лес и произнесла скрывающее заклинание. Через минуту на развилке показался Дачев, поглядел по сторонам.

— Ты еще бежишь, — пробормотал он, — или уже ищешь приз?

Поразмыслив, он прошел мимо меня и скрылся между домами. Я хотела выскользнуть из укрытия и, найдя точку обзора поудобнее, узнать, в какой дом он вошел, но решила, что это слишком рискованно. На место нашей встречи Дачев появился с дальнего конца улицы, значит, он обитает в одном из двух последних домов. Дом его я узнаю, лишь только загляну в окно. Этот призрак на полу спать не будет.

Минут через десять он снова появился на тропе. Дойдя до развилки, Дачев направился туда же, откуда пришел. Странно. Впрочем, меня не интересовало его умение ориентироваться. Как только шум шагов затих, я выскользнула из убежища и подобралась поближе к поселку. Хотелось броситься на поиски книги, однако днем это было небезопасно. Местные обитатели наверняка следили за мной. Но надвигались сумерки…

Неподалеку от поселка я выбрала подходящее дерево, вскарабкалась на прочную ветвь, произнесла скрывающее заклинание и устроилась поудобнее, ожидая темноты.

Дачев искал меня около часа, дважды возвращаясь к опушке леса, внимательно прощупывая взглядом деревню. На третий раз он вышел из леса, огляделся и направился к крайнему дому слева.

— Так, — подумала я. — Одной проблемой меньше. Решить бы еще одну.

Выйдя из дома, Дачев окинул поселок пристальным взглядом, вглядываясь в сгущающийся сумрак, проверил кустарник на опушке и, помедлив секунд десять, вновь зашагал к дороге. Дачев из тех, кто мнят себя хищниками, загоняющими добычу в долгой погоне. Он не станет рыскать по кустам, надеясь, что жертва выскочит на него сама.

Из домов вышли еще два здешних обитателя. Они направились к Дачеву узнать, чем он занят, но тот огрызнулся и поспешил к лесу. Один — человек-птица — все же последовал за ним, заметался, то, отбегая, то, возвращаясь, держась поближе к деревьям и кустам, чтобы укрыться, если мой преследователь оглянется на него.

Бывший партнер никсы скрылся в сумраке леса прежде, чем человек-птица добрался до опушки. Он нерешительно ступил под тень деревьев, высоко задрав голову и напрягшись. Пройдя еще немного, человек-птица замер, затем подался вперед, явно не желая идти дальше.

Он затаился на корточках возле самой тропы. Дачев вернулся через полчаса, тщательно прочесав рощу. Я надеялась, что его возвращение спугнет человека-птицу, но тот забился в заросли и, пропустив Дачева мимо, высунулся, глядя ему вслед.

Дачев еще раз осмотрел деревню, затем вновь свернул в лес. Человек-птица остался на прежнем месте. Замечательно. Хотя совсем стемнело, света в домах не было. На небе сияла полная луна, но ее лучи почти не проникали под кроны деревьев. Скорее всего, Дачев совершит еще один круг и, вернувшись домой, станет поджидать меня там. Пора придумывать новый план.

Я сползла по ветке и ухватилась за лозу, обвившуюся вокруг ствола. Я дернула, и лоза порвалась. Спустившись пониже, я нашла плеть потолще и попрочнее. Отцепив лозу с ветвей, я запаслась и второй, для подстраховки.

Свернув лозы в клубки, я решила засунуть их в карман, но наткнулась на склянку с зельем Покинь Ад. Тут же перед моим внутренним взором промелькнуло видение: я достаю из кармана клубок лозы, вместе с ним выпадает фиал и теряется в подлеске. Я обвязала лозы вокруг голени, сняла один носок и сунула его в пустой карман.

Наконец я добралась до самой нижней ветки, способной выдержать мой вес, и продвинулась по ней как можно дальше от ствола. Листва на нижних ветвях служила неплохой маскировкой. Отломив сучок, я швырнула его вниз; он застрял в ветвях. Я отломила еще один прутик и бросила его подальше. Он упал в высохшие кусты с громким, словно ружейный выстрел, треском. Человек-птица выскочил из укрытия, оглянулся по сторонам, посмотрел себе под ноги, резко дергая головой. Я уронила еще одну веточку, и он шагнул в мою сторону. Шаг, второй, третий…

Я запрыгнула ему на спину и заткнула рот рукой, в которую он немедленно впился зубами. Испугавшись, что рука серьезно пострадает, я не без труда извлекла ее из его пасти и заменила свернутым носком. Связав человека-птицу, я примотала его к дереву свободным куском лозы. Дачев, разумеется, услышит его стоны и дергания, но я выиграю несколько минут.

Лесом я подобралась поближе к дому Дачева. Сияла полная луна, и я не рискнула подойти к входной двери, а прокралась к открытому боковому окну. Влезая в окно, я услышала, как кто-то идет по лесу. Кинувшись внутрь, я с громким стуком грохнулась на пол и вскочила на ноги. Я была в гостиной. Дачев сказал, что люк в подпол находится под кроватью. Ворвавшись в спальню, я отодвинула в сторону кровать. Колесиков, разумеется, не было. Я нагнулась к люку. На дороге послышались шаги — кто-то бежал к дому. Я распахнула люк и спрыгнула в подпол.