Джонни оторвал глаза от некогда такого прекрасного, а теперь обезображенного ужасной смертью лица Дороти и посмотрел на Барта. Их взгляды встретились.

– Слишком поздно, – произнес Джонни.

– Я заберу ее. Попробую… – С помощью Копленда Барт поднял Дороти и вынес ее из спальни, на ходу призывая доктора Дженсона. Дверь за ним закрылась.

Джонни остался лицом к лицу с Диком Барти.

Тот уже поднялся на ноги и стоял, обнимая Нэн.

– Дороти! – сказал он, удивленно раскрывая глаза. – Как она, черт возьми, туда попала?

– Что это? – причитала Нэн. – О Господи, да что случилось?

Джонни набрал в легкие побольше воздуха и почувствовал, как его переполняет решимость.

– Сядь на кровать, Нэн, – приказал он, – и если я услышу от тебя хоть один звук, я выкину тебя из комнаты.

– Нет, не выкинешь, – сердито оборвал его Дик. – Моя жена… – Однако отпустил Нэн, и она, пошатываясь, побрела к кровати.

– Значит, Так. Определимся сразу, – решительно произнес Джонни. – Во-первых, это вы убили Кристи. Ваше алиби оказалось поддельным.

– Я свидетель, – подтвердил Маршалл.

– Хватит говорить глупости, – сказал Дик Барти. – Бог мой, что с Дороти?

– Вы убили Эмили Паджетт, – продолжал Джонни. – В больнице. Вашу машину там видели. Вас видели в ее комнате и в коридоре. Одна женщина может опознать…

– Какая нелепость, – спокойно проговорил Дик. – Не обращай внимания, Нэн. Этот человек одержим.

– Но Дик был со мной, – возразила Нэн. – Ты сошел с ума, Джонни.

– Замолчи, ты, маленькая дурочка, – холодно проговорил Джонни. – Это его специальность – дурить молоденьких девушек. Ты не первая его жертва.

В этот момент, качая головой, в комнату вошел Копленд.

– Шериф уже едет. Скоро он будет здесь. С ордером на арест. – Копленд нервничал.

– С ордером на арест? Зачем это? – переспросил Дик.

– Арестовать вас. За убийство Эмили Паджетт.

Нэн не вскрикнула. В ее темных глазах отразилось смятение.

– Мистер Копленд? – еле слышно прошептала она.

– Дик Барти знал, в какой больнице лежала Эмили? – спросил Копленд. – Ты ему говорила?

– Но он не мог… – пробормотала она.

Дверь снова открылась. Где-то в глубине дома рыдала женщина, громко и исступленно. Бланш? Барт закрыл дверь, и звук смолк. Он посмотрел на Джонни и хрипло сказал:

– Доктор не может добиться реакции. Сожалею…

– Это ты убил Дороти! – закричал Джонни. – Ты, подлый убийца!

– Я?! Убил Дороти? Послушайте…

– Джонни! Почему ты называешь Дика убийцей? – спросила Нэн.

– Потому что он и есть убийца! – ответил Джонни.

– Дороти? Как? – бормотал Дик. – Она, наверное, вошла в комнату, заперла дверь. Я был в ванной. Неужели вы думаете, что я убил Дороти, а потом спокойно пошел умываться? Вы сошли с ума! Она сама сделала это! Иначе и быть не может!

– Самоубийство? – резко спросил Барт. – А зачем ей было накладывать на себя руки?

– Откуда я знаю? – Дик вытер со лба пот. – О Господи, бедная Дороти! Стыд, быть может? Из-за отца? Или матери?

– Но Дороти… не чувствовала себя опозоренной, – медленно проговорила Нэн. Ее глаза были широко раскрыты, она, не отрываясь, смотрела на Дика.

– Ты начала приходить в себя? – сказал Джонни. – Это все из-за денег!

– Из-за каких денег? – взорвался Дик. – Теперь послушайте меня. Я вынужден отбросить щепетильность, потому что этот человек одержимый, Я случайно узнал, что Дороти… она была неравнодушна ко мне. А я женился на Нэн.

– Разбитое сердце? – недоверчиво, с презрением спросил Барт.

– Но Дороти… Дороти сказала, что уже три года влюблена в Джонни, – не согласилась Нэн.

– Ах, Нэн, глупышка Нэн, – с жалостью проговорил Дик. – Какая наивность! Мало ли что сказала Дороти!

– Ему нужны были деньги! – закричал Джонни. – Неужели ты не можешь вбить это в свою маленькую невинную головку? Ему нужны были деньги, ничего, кроме денег, ну, разве что еще Дороти!

Глаза Дика Барти вспыхнули.

– Ну и как бы я мог завладеть этими деньгами?

– Не знаю, – ответил Джонни главным образом самому себе.

Нэн выпрямилась и резко сказала:

– Нет, дело не в деньгах, я могу доказать это! Я не рассказывала Дику, что мне предложила Дороти. Она сказала, что ей не нужны эти деньги и она отдает их мне. Но я подумала, что, если Дик женится на мне, просто на мне, это и будет главным доказательством. – Она посмотрела на каменные лица окружавших ее людей, и подбородок у нее дрогнул. – Доказательство! – ее голос поднялся до крика. – Доказательство! – Казалось, она вот-вот лишится чувств. – Дотти?

Чарльз Копленд сел рядом с ней и обнял ее.

– Но это же невероятно! – воскликнул Маршалл. – Как он осмелился? Убить девушку! Прямо здесь! Сейчас!

– Абсурд, – сказал Дик. – Что бы ни случилось с несчастной Дороти, вы никогда не докажете, что я имею к этому хоть какое-то отношение.

– Вы все еще стоите на своем? – спокойно спросил Джонни.

– А почему нет? Неужели вы думаете, что можете мне что-нибудь сделать? Где ваши доказательства? – ответил Дик, этот свирепый, мужественный, великолепный зверь.

Джонни сделал несколько шагов, нажал на ручку двери и открыл ее.

– А вот и я, – хрипло сказала Дороти Паджетт: ее изуродованное горло издавало странные звуки.

Что-то в лице Дика Барти дрогнуло, и Джонни заметил это. Однако он сел, положив ногу на ногу.

– Он рассказал мне, сколько времени ему понадобилось, чтобы убить остальных, – прохрипела Дороти. – Эмили! – Лицо Дороти приняло уже прежний цвет, но все равно еще было страшным.

Джонни держал ее холодные пальцы в своих руках.

– Хорошо, вот он и попался, – сказал он дрожащим голосом. – Держите меня, а не то я убью его, прямо сейчас, до прибытия законных властей.

Джонни чувствовал, как дрожала Дороти. Ее пальцы сжали его руку, и она хрипло, но отчетливо произнесла:

– Я сама скажу ему.

– Хорошо, – согласился Джонни.

– У моего дяди Клинтона Макколи глаза карие, – сказала голубоглазая девушка.

Джонни наблюдал за Диком с каким-то горьким удовольствием.

– Ты попался, Дик, – сказал Барт. – Тебе всегда было наплевать на всех. Ты даже не помнишь, какого цвета были глаза у ребенка. Симс загнал тебя в угол.

Дик Барти поднялся.

– Макколи мертв, – холодно сказал он.

– С чего вы взяли? – спросил Чарльз Копленд. – Но дело все равно не в этом. Его дочь – Нэн. И Дороти не имеет никакого отношения к этим деньгам.

– Я? – воскликнула Нэн.

– Ты женился на деньгах, – сказал Джонни Дику Барти. – Так, как и собирался. Все было в порядке, ты был в полной безопасности. Был, а сейчас уже нет.

Через окно комнаты Натаниэля все увидели, как подъехала машина.

– Это полиция, слава Богу, – облегченно выдохнул Копленд.

– Дик! – вопрошала Нэн. – Ведь ты же не делал этого? Все это неправда?

Но он даже не взглянул на нее.

– Прошу прощения за то, что медовый месяц не состоится, – небрежно сказал он. – Но вряд ли мне стоит дожидаться полиции.

Он повернулся к окну и, прежде чем кто-либо в комнате успел пошевелиться, выбил стекло ногой. Дик поставил колено на подоконник и уже высунул наружу плечи и голову.

И тут Нэн вскрикнула:

– Нет, Дик, нет! Не оставляй меня! Я верю тебе! Я знаю, что все это неправда!

Она соскочила с кровати и бросилась за объектом своих грез. Пытаясь удержать, она схватила его за ногу. Дик старался сбросить ее, но она яростно сжимала его ногу в объятиях. Она стояла на коленях и от толчка упала на спину. Дик потерял равновесие. Его колено соскользнуло с подоконника, туловище поползло вниз. Оголенная шея пришлась как раз на острые обломки стекла, оставшиеся внизу оконного переплета.

Четыре дня спустя машина Джонни остановилась около тюрьмы. Он вылез сам и помог выйти девушкам.

– Я боюсь, – всхлипнула Нэн.

– Не бойся, – машинально подбодрил ее Джонни.

Нэн была такая маленькая и беззащитная, но выглядела уже лучше. Джонни и Копленд смогли на время уберечь ее от представителей закона. Но впереди ее ожидали тяжелые испытания: следствие, подозрения в непредумышленном убийстве, только потом она будет окончательно свободна. Дик Барти был мертв, с ним было покончено. Джонни и Копленд отвезли Нэн домой и отдали ее в надежные руки Барбары Симс. Мать Джонни постаралась вселить в Нэн хоть немного мужества, помогла ей, до некоторой степени привела ее в чувство.

Сейчас Нэн предстояло новое испытание. Джонни помог ей дойти до ворот. Дороти шла сама. Именно Дороти задержалась на два дня в Хестии и приняла на себя все расспросы полиции.

Их встретил отец Кляйн.

– Он ждет вас, моя дорогая. Как же долго он ждал этого момента.

Макколи чувствовал себя гораздо лучше. Разрешение мучившей его проблемы способствовало тому, что он быстро пошел на поправку. В скором времени его должны были освободить из тюрьмы под честное слово.

– Мы не будем входить, – сказал Джонни. – Ты пойдешь одна, Нэн.

– Нет, Джонни, нет, Дотти, прошу вас. Пойдемте со мной! – Нэн дрожала.

– Он хочет видеть вас всех, – уточнил священник.

Хрупкий маленький человек ожидал их в комнате священника. Его седая голова клонилась на грудь.

– Я немного волнуюсь. Это действительно она? – спросил Макколи.

Лицо Нэн дрогнуло.

– Не бойтесь, – сказала она. – Отец?

– Вот ваша дочь, сэр. А это ее кузина Дороти, – громко и отчетливо проговорил Джонни. Он старался говорить бодро и сердечно. Кто-то ведь должен был поддержать остальных.

– Спасибо вам за все, что вы сделали. – Пронизывающий взгляд карих глаз Макколи был полон благодарности.

– Скажите «спасибо» Дороти.

– Я очень благодарен вам, Дороти.

– Очень рада наконец познакомиться с вами, дядя Клинтон, – твердо и ласково произнесла Дороти.

Клинтон Макколи задумчиво посмотрел на нее.

– Конечно, ты – дочь Эсси Макколи и Гордона О'Хары.

На лице Нэн вновь появились краски.

– А я – Полли Макколи, – робко сказала она.

Он в первый раз посмотрел на нее.

– Моя бедная, бедная Полли Макколи. Моя маленькая дорогая детка. – Казалось, сердце готово было выскочить из его хрупкой груди. – Как же много ты пережила за это время!

Нэн стояла очень тихо. Все в комнате тоже молчали. Наконец она проговорила:

– Это вы так страдали. Расскажите мне обо всем, – она села рядом с Клинтоном Макколи и протянула ему руки. – Как мне называть вас? Отец? Папа? Теперь я буду заботиться о вас, а вы обо мне.

Она сказала именно то, что следовало сказать. Макколи заплакал от счастья. Джонни взял Дороти за руку, и они выскользнули из комнаты на открытый воздух. Они стояли, опершись о низкие перила, и тайком друг от друга смахивали слезы. Вздохнув, Дороти сказала:

– Я рада, что я – мисс О'Хара-Паджетт. Я боялась, мне придется…

– Нанять опытного сыщика? – перебил ее Джонни. Он посмотрел на летевшую над головой чайку. Она была свободна как ветер.

Дороти ничего не ответила.

– Дот, ты знаешь, какого цвета лепестки калифорнийской сирени?

– Я… – вопрос застал ее врасплох. – Голубого.

Джонни оперся о перила и вдруг почувствовал, как прекрасен и спокоен окружающий их мир. Дороти беспокойно зашевелилась.

– Надеюсь, у них все наладится? – взволнованно спросила она.

– Конечно. Теперь все будет хорошо.

– Нет, Джонни, не будет. Он – человек не от мира сего. А Нэн, наверное, собирается полностью посвятить себя ему, но она крайне непрактична. Кто-то должен будет смотреть за ними.

– Только не я, – сказал Джонни.

– Не ты? – Дороти удивилась.

– Ну, в разумных пределах. Я понял, что значит смотреть за кем-то, – довольно резко заметил Джонни. – Хранить чужие секреты с целью «защитить». Посмотри, какой у нас составился список. Джордж Раш защищал Дика. Почему? Чтобы его самого не исключили из школы. Бланш тоже его защищала. Почему? Чтобы уйти от наказания за неповиновение и за кражу со взломом. Старая миссис Барти защищала Натаниэля. Почему? Возможно, потому, что любила ею. И это тоже было неправильно. Все они поступали неправильно. Потому что Раш не был невиновен, и Бланш, и Натаниэль, и Дик, Бог ему судья. Только один человек был честен в своей защите другого. Это – Эмили. Она защищала истинно невиновного – маленького ребенка. Все остальные должны заплатить за свои поступки. Иначе в мире будет несправедливость и зло.

– Я понимаю, – только и сказала Дороти.

– Я должен был открыть Нэн всю правду сразу, как только я узнал ее.

– Я тоже, – мягко проговорила Дороти. – Но мы не сделали этого. И теперь не ее вина, что она вовремя не узнала всей правды. Она… Джонни, ей придется очень нелегко.

– А кто говорит, – растягивая слова, произнес Джонни, – что в жизни все должно быть легко? Так бывает только во сне.

Дороти вздохнула.

– Ты знаешь, – продолжал Джонни, – в чем состоит истинная мечта? Жаждать правды, получить ее и принять ее. Узнать и быть…

– Да, – согласилась Дороти. – В этом и состоит истинная мечта.

– Я хочу сказать тебе кое-что, – резко сказал Джонни. – Когда я нашел тебя там, в чулане, и почувствовал, что твое сердце еще бьется… – При этом воспоминании его собственное сердце останавливалось.

– Барт подумал… – Дороти слегка задыхалась, – что ты хотел обмануть Дика. Он рассказал мне о твоей выдумке с голубыми глазами и решил, что ты захочешь попробовать еще что-нибудь. Джонни, тебе помогло то, что Дик думал, будто убил меня?

– Не очень, – ответил Джонни. – Я по горло сыт всякими хитростями. Я хочу простоты и ясности. Я не закончил свою мысль. – Он взглянул на чайку. – Может, это и не требуется. Однажды ты сказала мне, что можешь определить…

Дороти позволила ему заглянуть в глубину своих глаз, голубых, ясных и правдивых. У него перехватило дыхание.

– Да, я могу определить, – торжественно произнесла она и воскликнула: – Джонни, ты думаешь, мы сможем быть счастливы?!

Джонни знал, что она имеет в виду. Призрак Эмили, кровь Дика Барти, трагедия Нэн – от этих воспоминаний не уйти, не уйти никогда.

Их жизнь будет не похожа на романтические грезы. И на седьмое небо, и, вообще, ни на какие небеса под номерами.

Вот Джонни Симс, такой, какой есть – слабый, с раненым сердцем, и, как он сам считает, не более того. И вот милая девушка, такая живая, земная, что у него перехватывает дыхание.

– Дотти, – серьезно проговорил он, – я скажу тебе правду. Я мог жить – хотя и не могу вообразить себе как – без тебя.

Через мгновение Дороти была уже в его объятиях, восхитительная и благоухающая, Джонни слышал, как бьется ее сердце. И они чувствовали, как раны их затягиваются, сердца оттаивают. И это было прекрасно.