Каждый раз, когда мальчик возвращался после долгих поисков отца, изувеченный пёс, ковыляя, встречал его на дороге далеко от дома, махал хвостом, становился на задние лапы и трогал мальчика здоровой лапой. Но всегда Саундер издавал при этом только глухое ворчание. Те отрывки новостей, которые приносил мальчик, мать выслушивала молча: «Кто-то слышал, что отца перевели в другое место. Кто-то прошлым летом работал четыре месяца вместе с отцом на дороге в графстве Уокер». Когда он заканчивал свой рассказ, мать говорила:

— Сынок, нужно быть терпеливым и ждать.

До них дошёл слух об ужасном взрыве динамита в одной из каменоломен, в результате которого двенадцать заключённых были убиты и несколько ранены. Когда мать относила белье, она попросила хозяев прочитать ей об этом в газете. Отца среди убитых не было.

Месяцы и месяцы поисков медленно складывались в годы. Мальчик помогал матери носить всё больше корзин с бельём, и бельевые верёвки становились всё длиннее и длиннее. Младшие дети, кроме самого маленького, тоже могли бы приносить и относить белье, но они не любили этого делать в одиночку.

— Время идёт, — говорила мать. — Мне бы хотелось, чтобы ты больше не уходил на поиски.

Но когда кто-нибудь из батраков узнавал что-то новое или кто-то сообщал, что дорожный лагерь перевели в другое место, мать, не говоря ни слова, заворачивала мальчику кусок хлеба и немного мяса в дорогу. И когда мальчик отходил уже далеко от дома, оглянувшись он видел, как мать всё ещё стоит на крыльце и смотрит ему вслед. Видимо, она понимала, что заставляло мальчика с новой надеждой отправляться каждый раз в долгое бесплодное путешествие.

Однажды мальчик стоял недалеко от ворот дорожного лагеря, окружённого высокой проволочной изгородью. Несколько заключённых белили камни вдоль дорожки, ведущей к воротам. Возможно, среди них отец? Мальчик не мог разглядеть их, потому что они переползали от камня к камню на четвереньках, и он ждал, когда они приблизятся к нему. Мальчик прислонился к изгороди и схватился руками за проволоку. Если среди них нет отца, то, может быть, они хоть что-нибудь знают о нем. Хорошо бы они передвигались от одного камня к другому стоя, тогда он сразу бы узнал отца по походке. Он до сих пор помнил звук шагов отца, когда тот подходил к дому, его лёгкую, всегда неторопливую походку, одинаковую как утром, когда он только уходил работать, так и вечером, когда он уже возвращался после долгой дневной работы в поле. Мальчик узнавал, что это идёт отец, даже по покачиванию фонаря, который тот нёс.

Но ни один из мужчин, беливших круглые камни вдоль дорожки, не вставал во весь рост, чтобы перейти от камня к камню. Пару шагов, разделявших камни, они проползали на четвереньках, и поэтому все казались одинаковыми.

Вдруг что-то сильно ударилось об изгородь перед самым лицом мальчика. Зазубренный кусок железа сорвал кожу и поранил пальцы на одной руке. Погруженный в свои мысли, мальчик не заметил, как охранник, который сидел под деревом, положив ружье на колени, встал и пошёл к ящику с инструментами, стоявшему неподалёку от изгороди.

Кусок железа упал к ногам мальчика с внутренней стороны изгороди. Мальчик сунул пальцы в рот и стал сосать их, чтобы унять острую боль. Слезы струились по лицу, смешиваясь с кровью на руках, и капали на землю.

Охранник раскачивался взад и вперёд в припадке смеха. Ружье он положил на крышку ящика с инструментом. Он по-обезьяньи размахивал руками от восторга, держа в одной руке ещё кусок железа, а в другой — фуражку. Между тёмными волосами и загорелым лицом на лбу охранника осталась белая полоска — там, где форменная фуражка защищала лоб от солнца. Он так смеялся, что у него оторвалась пуговица на воротнике рубашки, открыв длинную белую шею. Он напомнил мальчику раскачивающееся на ветру огородное пугало с головой и туловищем из коричневой мешковины, набитой соломой, — на шее у пугала тоже была белая тряпка, совсем как белая полоса на шее у охранника. В эту голову, которая раскачивалась в разные стороны, так и хотелось влепить камнем, чтобы она покатилась вдоль грядок.

Заключённые, белившие камни, не проронили ни слова. Никто не вскочил тут же на ноги, выпрямившись во весь свой рост — такой большой, что он почти доставал бы головой навес над крыльцом хижины.

— Его здесь нет, — пробормотал мальчик.

Отец, без сомнения, уже держал бы сейчас в воздухе это человечье пугало одной рукой, ухватив его за тощую шею.

Несмотря на веселье, охранник понял, что потерпел поражение, потому что мальчик не убежал, а с открытым вызовом стоял неподвижно, посасывая кровоточащие пальцы. Тогда он перестал хохотать и заорал:

— Это проучит тебя, парень! Убирайся! Да побыстрее!

Мальчик повернулся и, не оглядываясь, медленно пошёл от изгороди. Охранник снова захохотал и швырнул кусок железа через изгородь. Он упал почти рядом с мальчиком. Мальчик обернулся и посмотрел на железку, а потом на охранника. Белая полоса между кромкой волос и глазами была самым подходящим местом. Мальчик вспомнил рассказ матери о юном Давиде и великане Голиафе. Давид метнул из пращи камень в Голиафа, попал ему в голову, и Голиаф упал лицом в землю, поражённый насмерть. Но мальчик не поднял железку с земли.

Продолжая посасывать пальцы, мальчик ещё раз взглянул на людей, беливших камни. Они были уже почти у самых ворот. Ему не стоило ждать и спрашивать. Его отец не ползал среди них.

* * *

В тот же день мальчик проходил через какой-то незнакомый и пустынный городок. Он увидел, как один мужчина высыпал из коробки мусор в ящик. Среди мусора была большая книга без обложки. Он подождал, пока мужчина вернулся в дом, а потом достал книгу из ящика. Это была книга рассказов о том, что думают люди. В ней были такие заголовки, как «О жестокости», «О трёх самых выдающихся людях», «Об упражнении», «Об уродце», «О добродетели» и многие другие. Мальчик сел, прислонившись спиной к ящику, и начал читать историю, озаглавленную «Трусость — мать жестокости».

«Я часто слышал пословицу: трусость — мать жестокости. Мне действительно приходилось наблюдать на опыте, что чудовищная и бесчеловечная жестокость нередко сочетается с женской чувствительностью. Волк, медведь и все другие неблагородные животные набрасываются на умирающих».

Мальчик начал читать вслух, потому что на слух лучше понимал прочитанное, но вскоре остановился. До него не доходил смысл фраз, да и сами слова были совершенно незнакомы ему. Мальчик опечалился. Он думал, что в книгах встретит те же слова, которые научился читать на вывесках и какие употребляла мать в своих рассказах. Всю жизнь он мечтал хоть о какой-нибудь книге. И вот теперь он держал в руках книгу, но чувствовал только, что от её тяжести у него сильнее болят пораненные пальцы. Тем не менее он решил взять её.

Он прошёл мимо большой кирпичной школы с высокими окнами. На школьном дворе ребята лазали вверх-вниз по невысоким лесенкам, качались на качелях. Никто из них не бросился дразнить его, да и вообще не обратил на него внимания, потому что он пересёк улицу и пробирался у самой изгороди. Вскоре хорошие дома кончились и пошли небеленые хижины. В своих странствиях мальчик всегда чувствовал себя лучше в той части города, где были небеленые хижины. Здесь на крылечках сидели люди, которые заговаривали с ним, если он проходил мимо. Иногда они давали ему с собой что-нибудь поесть.

Но теперь ему казалось, что они будут над ним смеяться и спрашивать: «Что это ты несёшь, мальчик? Неужели книгу?» Поэтому он теснее прижал её к себе.

— А вот ещё школа, — тихо сказал мальчик и остановился перед маленьким небеленым домом, дверь которого была сбоку, а не спереди, как у всех хижин. Кроме того, он всегда узнавал школу по тому, что в ней окон было больше, чем в хижинах.

Около школы двое ребят брызгали друг на друга водой из жестяного ведра, стоявшего возле ручного насоса. Один вылил ковш воды на собаку, которая вылезла из-под здания школы и залаяла на мальчика. Школа стояла на подпорках, через стену проходила печная труба, торчавшая над стропилами. Ржавая железная труба шла с крыши в водосборную цистерну, у которой играли школьники.

Собака опять спряталась между подпорками, поэтому мальчик вышел во двор и направился к ребятам. Если бы кто-нибудь покачал ему насос, он смыл бы засохшую кровь с руки. Но только он приблизился к цистерне, как под зданием школы раздался дикий лай. Несколько собак, которые прибежали с детьми в школу и терпеливо дожидались объедков от завтрака и окончания уроков, наперегонки помчались за свиньёй, зашедшей во двор. Началась отчаянная гонка вокруг школы. Самая большая собака налетела на водосточную трубу, та сорвалась со стены и с грохотом упала на цементную крышку цистерны. Свинья спряталась под хижиной, собаки с лаем то залезали туда, то выскакивали. На этом окончился школьный день.

Из дверей школы выбежало десятка три ребят. Многие прыгали прямо на землю, минуя ступеньки крыльца, окликали собак и заглядывали под здание школы. Мальчика окружили незнакомые любопытные лица. Вопросы сыпались так быстро, что он не успевал отвечать.

— Ты здесь новенький?

— Где ты поселился?

— Это твоя книжка?

— Ты пришёл к нам в школу?

— А ты умеешь читать эту большую книгу?

Мальчик сунул пораненную руку в карман, чтобы её никто не увидел. У некоторых ребят тоже были книжки, но ни у кого не было такой большой, как у него.

Когда переполох утих, в дверях школы появился учитель. Ребята разбежались по двору во все стороны. Учитель крикнул одному из школьников:

— Скажи своему папе, чтобы он держал свинью в загоне!

После этого наступило молчание. Мальчик посмотрел на учителя. Они теперь оказались одни: собаки убежали с детьми, а свинья, заслышав знакомый зов хозяина, с хрюканьем вылезла из своего убежища и потрусила домой.

В поисках отца мальчик много раз встречался с незнакомыми людьми и быстро научился распознавать опасность и злобное отношение к себе. Но сейчас, впервые за все эти годы, он не испугался. Пожилой худощавый человек с белоснежными волосами, одетый в воскресный костюм, спускался по ступенькам крыльца.

— Эта труба всегда падает, — сказал он, поднял трубу и поставил её на место. — Следовало бы прикрепить её проволокой.

— Я хотел только вымыть руку. На ней засохла кровь на пораненных пальцах.

— Ты бы лучше бежал домой.

— Я живу не в этих краях.

— Давай я подержу твою книгу и накачаю воды.

И добрые глаза учителя устремились на мальчика в поиске ответов, которые он мог получить, не задавая вопросов.

— Нет, — передумал он, — нам нужна тёплая вода с мылом. Я живу совсем рядом. Подожди, пока я возьму свои бумаги и запру дверь. А потом пойдём ко мне домой, и я перевяжу тебе руку.

Мальчик хотел направиться вслед за учителем в школу и посмотреть, какая она внутри, но пока он шёл к крыльцу, учитель уже вышел и запер дверь.

— Обычно после того, как дети уйдут, я навожу в школе порядок, но на этот раз уберу до их прихода.

Когда они вышли из школьного двора, мужчина свернул на дорогу, которая вела из города. Дорогой они почти не разговаривали, и мальчику захотелось, чтобы учитель задал ему много, много вопросов. Они миновали несколько хижин, разбросанных всё дальше одна от другой. Здесь учитель свернул с дороги и сказал:

— Вот мы и дома. Я живу здесь один — я давно уже живу один.

Учитель замолчал, нащупывая пальцами проволочный крючок на аккуратно выбеленной калитке, которая вела в зелёный двор.

«Хижина с оградой и калиткой, зелёная трава во дворе — да это почти как в большом доме», — подумал мальчик, входя вслед за учителем.

Учитель шёл вдоль изгороди, внимательно рассматривая какие-то растения, привязанные к колышкам. Вот он заговорил, но теперь не с мальчиком, а с растением, которое было меньше других:

— Ты справишься с этим, малыш, хотя тебе понадобится время, чтобы опять укрепить свои корни.

Мальчик посмотрел на седовласого старика, склонившегося над растением, будто слушая его ответ.

— Его заворожили, — прошептал мальчик. — Старые люди часто бывают заворожёнными или помешанными.

Он попятился к калитке, решив, что ему, пожалуй, лучше убежать. Ведь мать не раз говорила: «Заворожённые люди могут заворожить и тебя, если ты поддашься их ласковым колдовским словам».

Но мальчик не успел окончательно расстроить себя этими опасениями — старик выпрямился и обратился уже к нему:

— Какой-то зверёк подкопал корни и вытащил их из земли. Росточек завял и мог бы погибнуть. Но я его пересадил и каждый день поливаю. Растение трудно пересадить, если оно уже завяло — значит, жизнь ушла из него. Но этот оправится. Я вижу, что у него появились новые листочки.

— Какие на нем будут плоды? — спросил мальчик. Он решил, наверное, что-то вкусное, если о растении так сильно заботятся.

— Это всего лишь цветок. Я полью его, когда земля немного охладится. Если поливать цветок, когда земля слишком нагрелась, у него погниют корни.

Войдя в дом, учитель растопил кухонную плиту и нагрел воды. Промывая мальчику руку мягкой белой тряпкой, он сказал:

— Ты, должно быть, прищемил эти пальцы страшно тяжёлой дверью или воротами?

Мальчик не успел ему ответить, так как учитель снова заговорил о том, как бы не забыть полить цветок.

«Он совершенно не интересуется мной», — подумал мальчик.

— Когда я увидел твою книгу, я решил, что ты собираешься поступить в школу. Но ты сказал, что живёшь не в этих краях.

— Я нашёл эту книгу в мусорном ящике. В ней такие слова, которых я никогда не встречал. Я могу читать вывески и некоторые слова в газетах.

— Это замечательная книга. Её написал человек по фамилии Монтень, который был солдатом. Но ему надоело быть солдатом, и он принялся изучать науки и писать книги. Он тоже любил ходить по просёлочным дорогам.

Учитель зажёг две лампы. Мальчик никогда не видел, чтобы в одной комнате горели сразу две лампы. От них в комнате стало светло как днем.

— Людям следовало бы читать его произведения. Но их читают лишь немногие. Он почти совсем забыт.

Мальчик не слышал его слов. Он думал о хижине, в которой одновременно горят две лампы и в которой две плиты: одна — чтобы готовить пищу, а другая — для тепла.

Учитель сел в кресло между двумя столами, на которых горели лампы. На столах лежали книги, а на стенах висели полки, заставленные не сковородками и тарелками, а тоже книгами. Его добрые глаза следили за изумлённым взором мальчика, изучавшим незнакомый дружелюбный дом, в котором он так неожиданно очутился.

— Я прочту тебе небольшой рассказ из твоей книги.

Мальчик следил за тем, как пальцы учителя переворачивали страницы сначала в одном направлении, а затем в обратном, пока он не нашёл то, что хотел прочесть.

— Это очень короткая история о царе, по имени Кир, который хотел купить породистого скакуна у одного из своих солдат. Кир спросил солдата, за сколько он продаст коня и не согласится ли он взять в обмен за коня целое царство. Солдат ответил, что не продаст коня и не обменяет его даже на царство, однако охотно отдаст его даром, чтобы приобрести себе друга… Вот я уже и рассказал тебе всю историю, так что мне незачем читать её.

— Вы очень хороший друг, потому что так поступили со мной, — сказал через некоторое время мальчик. — Мои пальцы больше не болят.

— Я твой друг. Поэтому, пока я готовлю тебе постель, расскажи мне всё о себе.

— У меня был отец и собака по кличке Саундер, — начал мальчик…