Они торопливо распрощались с удивленными, но лукаво улыбающимися друзьями. Всю дорогу до дома, не занявшую много времени — улицы были практически пусты, — никакие сомнения не закрались в душу Кристел. Не появились они и в лифте, который вез их из подвального гаража наверх и где Диего обнял ее и поцеловал. Но когда лифт остановился, двери раскрылись и он отпустил ее, она испугалась, внезапно осознав, что, согласившись заняться с ним любовью, она вступает на опасную территорию.

Диего достал ключи и отпер дверь, а Кристел тем временем пыталась убедить себя, что она в общем-то ничего не обещала. Она вошла в холл. Им вовсе необязательно ложиться в постель, это не подразумевается само собой. Или подразумевается? Да. Или нет? Мысли разбегались. Даже если она на какое-то время оказалась в плену своих гормонов, путь к отступлению еще не закрыт. Диего ее капризы могут не понравиться, но он не станет заставлять ее силой. Так что ей сказать?

Стянув ленту со лба, Кристел рукой взлохматила волосы. Сказать, что решила, будто он предложил вернуться домой в отдельные спальни? Или пожаловаться на внезапную головную боль? Или прикинуться дурочкой и сказать: извини, радость моя, но идея трахнуться уже не кажется мне такой соблазнительной?

— Ты заметил на балу двойника Элвиса Пресли? — только и спросила она.

Диего запер дверь на ключ.

— Прости?

— Там парнишка оделся Элвисом Пресли. Не отличишь!

— Так-так, — неопределенно промямлил Диего.

— Он еще танцевал этим особым шагом, как Пресли, не знаю, ты заметил или нет, — продолжала трещать Кристел. — Мне очень понравилось. Давно мечтала сама так научиться.

Она прислонилась к стене в холле. Диего оперся ладонями о стену с обеих сторон ее головы.

— Да что ты говоришь? — Он наклонился к ней.

— Да. — Кристел снова попыталась улыбнуться. Она все не могла решить, какой путь к отступлению выбрать, поэтому продолжала болтать без умолку. Ей хотелось бы оказаться поближе к двери в свою спальню, но он держал ее как в клетке. — Еще мне хочется уметь танцевать ирландские танцы. Ты их видел? Дрыгаешь ногой…

Диего наклонился еще ближе.

— Заткнись, — сказал он и поцеловал ее. Она не успела ему помешать, а когда его губы коснулись ее губ, Кристел потеряла способность сопротивляться. Губы раскрылись ему навстречу, впустив его язык, немедленно разжегший в ней первобытное пламя. В нем сгорели все сомнения и опасения. Кристел разжала пальцы, и лента упала на пол. Она обняла его за талию. Ей страстно хотелось, чтобы они любили друг друга. Она хотела отдать ему себя всю без остатка. Никогда в жизни Кристел не испытывала ничего подобного.

Диего, похоже, почувствовал эту перемену в ее настроении и выпрямился. Он привлек ее к себе одной рукой, а большим пальцем другой начал гладить чувствительную ложбинку за ухом. Снова поцеловал, нежно и требовательно, потом его губы начали исследовать ее шею и плечи.

Одна рука коснулась ее упругой груди и скользнула вниз, вдоль живота к бедру.

Кристел беспокойно зашевелилась. Хотя его руку от тела отделяла лишь тонкая атласная ткань, платье мешало ей, она должна была сию же минуту ощутить это прикосновение на своем обнаженном теле. Раздень меня, молила она про себя. Как будто прочитав ее мысли или испытывая ту же острую потребность, Диего схватил подол платья, потянул вверх через голову и бросил на белый мраморный пол. На Кристел остались лишь сетчатые чулки с кружевными подвязками и босоножки на высоких каблуках.

Диего сделал шаг назад. Холл освещался лампой с желтым абажуром, стоящей на небольшом столике. Минуту он рассматривал ее в этом призрачном свете, оглядел ее всю — от растрепанных волос, высокой груди с сосками, окруженными ареолами винного цвета, до гладкого, плоского живота с рыжим треугольником внизу. Кристел стояла прямо и неподвижно. Еще пару дней назад она старалась прикрыться от его взгляда на кухне, но сегодня чувствовала себя женщиной, гордящейся своей фигурой и тем, что она желанна.

Диего шагнул к ней и провел руками по ее телу.

— Атласное платье и атласная кожа, — хрипло выдохнул он и тыльной стороной ладони начал гладить ее груди.

Кристел судорожно втянула воздух. Сжала зубы и выгнула спину, наслаждаясь прикосновением его гладкой упругой плоти к чувствительным соскам. Агония и блаженство. Рай и томительный ад. Дыхание участилось. Почувствовав, как его длинные пальцы еще раз прошлись по ее груди, Кристел ощутила сладкую боль между ног.

Она открыла глаза.

— Диего, — произнесла она с мольбой и, протянув руки, начала дергать пуговицы на его рубашке.

Вдруг он положил ладонь на ее суетливые пальцы и прижался лбом к ее лбу.

— Я весь потный, — хрипло сказал он, и, словно в подтверждение его слов, капелька пота скатилась по его щеке. — Видит бог, я меньше всего хотел бы сейчас остановиться, но мне действительно надо принять душ. — Он улыбнулся. — Давай вместе?

Кристел кивнула.

— Но сначала я должна подколоть волосы. — Она наклонилась за сумочкой.

— Встретимся у меня в душе через минуту. — Когда она повернулась, Диего легонько шлепнул ее по заду. — И не смей передумать, — приказал он.

Кристел взглянула на него через плечо.

— И не надейся, — сказала она и протопала в спальню, звонко стуча каблуками.

В спальне она скрутила волосы в тугой рыжий узел и заколола их на затылке. Даже если ей удастся не попасть под прямую струю, волосы все равно намокнут, но она ни за что не наденет резиновую шапочку!

Сбросив чулки и босоножки, Кристел босиком прошла через спальню Диего в ванную комнату, выложенную кремовой плиткой. В дверях она на миг остановилась. Он уже успел раздеться и стоял за стеклянной перегородкой, намыливаясь. Сердце снова начало бешено колотиться. Ее прошлые любовники, студент-сокурсник и коллега-журналист, были бледнокожими, у Диего кожа отливала золотом. Золотистый, хорошо сложенный и сильный мужчина.

Она следила за его ритмичными движениями, видела намокшие темные волосы под мышками, когда он поднимал руку. Кровь зашумела в ее голове, когда он начал намыливать бедра. Кристел стояла, как вкопанная. Он был так хорош, что глаз не отвести.

Закончив мылиться, Диего поднял голову и увидел ее.

— Входи, — пригласил он, открывая дверь душевой кабинки пошире, и Кристел послушалась.

Они сразу же начали целоваться, и пока их губы ласкали друг друга, Диего медленно намыливал ее. Мыло пахло лавандой. Намылив плечи, он принялся за спину, потом его руки заскользили по ягодицам. Немного погодя вернулся к плечам и груди. Его движения были нежными, плавными, колдовскими.

Диего поймал ее полную нижнюю губку зубами и слегка прикусил.

— Какой соблазнительный рот. Мне хотелось это сделать с той самой минуты, когда я впервые увидел тебя в аэропорту. Я боролся с этим желанием, но меня так и подмывало дотронуться до тебя. Ты сводила меня с ума, — пожаловался он. Тут кусок мыла вместе с рукой достиг кустика мокрых волос. Кристел инстинктивно прижалась к его руке.

— Ты меня тоже, — прерывающимся голосом призналась она.

Как будто внезапно потеряв терпение, Диего отложил мыло и встал под струю воды. Потом отступил в сторону.

— Твоя очередь, — сказал он.

Стараясь не замочить волосы, Кристел смыла с себя пену.

Диего завернул кран. Неожиданно он повернулся к ней и бедром раздвинул ей ноги. Кристел задрожала. Она животом чувствовала всю силу его желания, а слегка волосатая кожа его бедра касалась самых сокровенных мест.

Диего снова принялся целовать ее, по-видимому считая свои поцелуи чем-то вроде наркотика, без которого ей не прожить. Он целовал ей губы, плечи, грудь. И одновременно его руки ласкали ее влажное тело.

— Лучше, чем в автомойке? — пробормотал он, усмехаясь и снова целуя ее соски.

Кристел зашлась от истомы и невольно задержала дыхание. Его поцелуи и прикосновения горячего языка вызывали в ней острую ответную реакцию, казались эротическими пытками.

— Значительно лучше, — глухо пробормотала она.

Диего умудрился губами, языком и пальцами добраться до самых сокровенных ее глубин, открыть клапан, сдерживающий страсть, от которой кружилась голова и предательски тяжелело тело. Грудь распирало, и вскоре ощущения стали слишком острыми, чтобы ими наслаждаться.

— Возьми меня! — взмолилась она.

Диего удивился.

— Здесь?

— Да. Немедленно, — застонала Кристел, уверенная, что не сможет ждать больше ни секунды.

Он поколебался, потом поставил ее на широкую мраморную ступеньку у входа в душевую кабинку. Они стали почти равными по росту. Раздвинув ей бедра, он овладел ею. Кристел вскрикнула.

— Такая горячая, такая страстная, — прошептал Диего.

Чувствуя, как он наполняет ее всю целиком, Кристел вцепилась в его плечи с такой силой, что ногти впились в кожу. Они казались соединенными навеки, но тут Диего начал двигаться. Кристел казалось, еще мгновение — и она лишится чувств. Вдруг его тело конвульсивно дернулось, и оба одновременно вскрикнули.

Кристел привалилась к нему, уронив голову на плечо. Дышала она часто и неровно. Лишь через минуту к ней вернулся дар речи.

— Что случилось? — спросила она.

Диего усмехнулся.

— Ты велела мне взять тебя, и я покорился. Все произошло куда быстрее, чем я ожидал, но теперь, в постели, мы можем не торопиться. — Вдруг он чертыхнулся. — Не мешало бы подумать о предосторожности. Черт возьми, я всегда предохраняюсь.

— Остынь, — успокоила его Кристел, — я принимаю таблетки.

Он облегченно вздохнул.

— Вот спасибо, — сказал он и снова открыл кран.

Они сполоснулись и вышли из кабинки.

— Я вытру тебя, потом ты меня, — распорядился Диего, снимая с вешалки пушистое белое полотенце.

Основательный во всем, за что бы ни брался, он и сейчас действовал размеренно, без спешки, но в его движениях было столько чувственности, что их обоих скоро снова охватил трепет. Они начали целоваться и ласкать друг друга, один поцелуй следовал за другим, одна ласка давала повод для другой. Про полотенце они забыли, жар тела высушил влагу, они долго стояли, тесно прижавшись друг к другу. Наконец, он отодвинулся от нее. Кристел задыхалась от возбуждения и нетерпения. Они прошли в спальню Диего. За окнами уже начало светать.

— Позволь мне, — попросил он, когда Кристел подняла руки, чтобы расколоть волосы.

Диего взялся за дело с самым серьезным видом, даже высунул от усердия кончик языка. Он вытащил шпильки и восхищенно наблюдал, как падают на плечи волны рыжих кудрей. Потрогал одну прядь.

— Атласная кожа и волосы, как золотой шелк, — прошептал он.

Откинув одеяло, Диего положил ее на кровать. И опять он целовал ее, ласкал ее грудь, потом, притянув ближе, взял сосок в рот и принялся жадно сосать.

— Сильнее, — умоляла Кристел и, изогнувшись дугой, старалась прижаться к нему как можно теснее. — Да, вот так, — выдохнула она.

Насладившись вволю одним соском, Диего приступил к другому. Кристел захлестывали жаркие волны невиданного удовольствия, а когда Диего наконец откинулся на подушки, она склонилась над ним. Пришла ее очередь доводить его до исступления. Она нежно целовала упругие соски, коснулась их своей грудью, дразня его. Диего вздрогнул, и Кристел улыбнулась. Не ожидала, что может так сильно на него действовать. Сознание этого еще больше возбудило ее.

Диего прерывисто вздохнул.

— Я все время думал, что именно такой ты и должна быть, — признался он.

— Какой? — спросила она.

— Внешне сдержанной и страстной в постели. — Она почувствовала, что он улыбается. — Чертовски эротическое сочетание.

Приподнявшись на локте, Кристел медленно провела пальцами от его груди, по животу и дальше, к бедрам. Диего застонал, когда она коснулась его мужского естества.

— Хочу тебя, — прохрипел Диего и заставил ее снова лечь.

Он навис над ней, подобно темной тени, потом, скользнув вниз по ее телу, пристроился губами к пульсирующему средоточию вожделения. Ее пронзила дрожь. Еще никогда не испытывала она такого нестерпимого желания. Он медленно, с мучительно сладостными остановками проник а нее, а она подняла бедра ему навстречу. Диего двигался сильно и ритмично. Кристел подхватила этот ритм, помогая ему, и вдруг все внутри у нее сжалось, и она почувствовала стремительное, как электрический ток, облегчение. Ей казалось, что она сорвалась в бездну.

— Диего! — в экстазе выдохнула она.

— Да, — едва слышно отозвался он, чувствуя, что летит в пропасть вслед за ней.

Кристел медленно просыпалась. Потянулась. Тело казалось наполненным любовной истомой. Открыла глаза: за зашторенными окнами ярко светило солнце. Она прищурилась и взглянула на часы на прикроватном столике: третий час. Осторожно повернулась, чтобы не разбудить спящего рядом Диего, и с нежностью оглядела его. Волосы взлохмачены, длинные, пушистые ресницы подрагивают, грудь равномерно поднимается и опадает. Кристел улыбнулась. Во сне он выглядел моложе и по-мальчишески беззащитным.

Протянув руку, она тихонько убрала темную прядь со лба. Вовсе он не мальчик и уж точно не беззащитен. Он взрослый, уверенный в себе мужчина и знает себе цену. Она порадовалась, что он оказался столь опытным любовником, ласкавшие ее пальцы знали, что делали, они разбудили в ней такую уверенность, о существовании которой она и не подозревала. Диего был таким, каким она представляла латиноамериканца: легко возбудимым, требовательным, ласковым и страстным. Идеальным. Она вздохнула. Теперь прошлые неприятности могут быть забыты, ведь будущее таит в себе столько надежд.

Кристел снова взглянула на часы. День уходил, так, может, подвинуться к нему поближе и разбудить нежными поцелуями? И снова заняться любовью? Или дать ему еще немного поспать? Он так много работает, пусть хоть сегодня выспится всласть.

Кристел уже с сожалением решила, что отдых важнее ее желания, когда резко зазвонил телефон. От неожиданности она подскочила и почувствовала, что Диего зашевелился. Однако, поскольку глаз он так и не открыл, то, когда телефон зазвонил вторично, она протянула руку и сняла трубку.

— Алло, — сказала она, стараясь говорить тише.

После небольшой паузы женский голос на другом конце провода осведомился по-португальски, кто говорит.

— Я — Кристел Ричмонд, друг мистера Эрнандеса, — ответила она на том же языке. — С кем я говорю?

— Это Глория.

— Глория? — зачем-то повторила Кристел. Она быстро соображала, что сказать: простите, мистер Эрнандес сейчас не может подойти или… Но тут через ее плечо протянулась мускулистая рука, и Диего забрал у нее трубку.

— Добрый день, — сказал он, прикрывая микрофон ладонью. — Я поговорю, — обратился он к Кристел, протягивая шнур за ее подушкой.

Не желая лежать и слушать, Кристел откинула простыню.

— Пожалуй, пора вставать, — сказала она и поспешила в свою комнату.

Там она умылась, оделась и причесалась. Поскольку Диего все еще говорил по телефону, она направилась в кухню. Отрезала себе половину грейпфрута, поджарила тосты и начала варить кофе. В дверях появился Диего. Судя по зачесанным назад мокрым волосам, он успел принять душ. На нем были клетчатая рубашка с короткими рукавами, джинсы и мокасины. Кристел была разочарована. Она надеялась, что все еще голый Диего разденет ее и затащит в постель, но любовь определенно не входила в его ближайшие планы.

— Кофе будешь? — спросила она.

— Да, пожалуйста. — Диего подвинул стул и уселся за стол из сосновых досок.

Кристел налила им по чашке и села напротив. Она ждала, что он ее поцелует, но и поцелуи, видимо, не предполагались. Он выглядел чем-то расстроенным и хмурился.

— Какая-нибудь проблема? — поинтересовалась она.

Диего поднял голову.

— А… да. У малышки кашель, Глория не знает, звать ли ей врача.

— Глория звонила, только чтобы посоветоваться с тобой об этом? — удивилась Кристел, принявшись за грейпфрут.

Он кивнул.

— Обычно в таких случаях она звонит матери или одному из братьев, но ее родители уехали в Штаты, а братьев, видимо, нет дома, они не подходят к телефону. — Он ухмыльнулся. — А я — следующий по списку. Она болтала без умолку, но, по существу, мой совет ей не нужен, она все равно вызовет врача. Ей просто нравится быть в центре внимания и суетиться попусту. — Он отпил кофе. — Глория знала, что я остался в Рио на праздники, но очень удивилась, что к телефону подошла женщина.

Кристел бросила на него тревожный взгляд. Ей почудилось раздражение в его голосе.

— Я сняла трубку, потому что ты спал, — объяснила она. — Мне не хотелось, чтобы звонки тебя разбудили.

— Все так, но ты сообщила Глории свое имя. Да еще вместе с фамилией. — Диего поставил чашку. — Пока она воздержалась от комментариев, но скоро ее может осенить, что ты имеешь какое-то отношение к Деборе.

Кристел не отрывалась от грейпфрута. Каким бы превосходным любовником он ни был ночью, днем Диего был невыносим.

— Ну и? — спросила она.

— Ну и Глория наверняка задумается, какого черта ты здесь делаешь, — буркнул он. — Если сообразит, что Лукас каким-то образом причастен к этому, бог знает, что может произойти. Должен сказать, моя мачеха привыкла, что весь мир вращается вокруг нее, и способна устроить скандал. А это обязательно случится, если до нее наконец дойдет, что Дебора была отнюдь не деловым партнером. У меня и без того забот полон рот. Не хватало еще, чтобы она ворвалась ко мне с расспросами, воплями и запоздалыми обвинениями. — Он потянулся за тостом. — Думаю, тебе лучше уехать из Рио в четверг, сразу после карнавала, как мы и планировали.

— Но я, так или иначе, уберусь в четверг из твоей квартиры. Твоей мачехе будет невдомек, что я все еще здесь, — возразила Кристел.

Диего намазал тост маслом.

— Мне будет спокойнее, если ты улетишь домой.

Она отложила ложку. Горло так сдавило, что она не могла проглотить больше ни дольки. Надо же, поверила, будто ночь любви что-то для него значит! Кристел мысленно рассмеялась. Боже, какая непроходимая дура! Да плевать Диего на нее хотел. Ну переспали, большое дело, наутро он снова так же раздражен и недоволен.

— Не сомневаюсь, тебе будет спокойнее, только вот незадача — я остаюсь! — заявила Кристел.

Он грозно сдвинул брови.

— Послушай, если Глория…

— Забудь ты про Глорию, она здесь ни при чем! — в сердцах бросила Кристел. — Это тебе не нужно, чтобы я задерживалась. Ты вообще не горел желанием видеть меня, потому и тянул с приглашением. — Зеленые глаза Кристел метали молнии. Тяжело получить такой удар — внезапно оказаться в положении непрошеной гостьи, но он не дождется, чтобы она свернулась в жалкий клубочек и на все согласилась. — Ведь так?

Диего шумно вздохнул.

— Отчасти ты права, — признался он. — Когда я прочитал письмо отца, желание пригласить тебя показалось мне диким. Это было как гром среди ясного неба, я не знал, что делать и все откладывал решение. Однако в конечном итоге я исполнил его волю, и вот… — он повел плечами, — ты здесь.

— На какое-то время ты смирился, но теперь ждешь не дождешься, когда сможешь от меня избавиться. Все понятно, — с горечью сказала Кристел. — Помнится, когда мы с тобой в последний раз виделись в Нью-Йорке, ты кричал, что глаза бы твои меня не видели.

Диего смутился.

— Я вышел из себя и наговорил немного… лишнего.

— Да ты был просто невменяем! — поправила она его.

— Возможно, но я слишком близко к сердцу принял драму, случившуюся с моим отцом. — Карие глаза встретились с зелеными. — А все устроила ты. Когда-нибудь ты задумывалась, что чувствовал мой отец, когда ты убедила Дебору его бросить? Он вернулся в гостиницу растоптанным, убитым! Сразу постарел на десяток лет. После смерти моей матери он очень долго ни в кого не влюблялся, все женщины, с которыми он встречался, его не устраивали. А в твоей матери он души не чаял.

— Я знаю, — сказала Кристел, но Диего ее не слышал.

— Всех лет тоски и печали как не бывало, он снова обрел смысл жизни, пел, смеялся. Я никогда не видел его таким счастливым. Когда я поинтересовался, в чем дело, он сказал, что встретил прекрасную американку. Шли месяцы, он любил ее все больше. Когда мы летели в Нью-Йорк, он объявил, что собирается сделать Деборе предложение, он так верил, что их брак будет счастливым. — Диего гневно взглянул нанес — Вот только жениться ему пришлось на Глории.

— Ты считаешь, во всем виновата я? — не сомневаясь в его ответе, спросила Кристел.

— Отец не взглянул бы на нее в другой ситуации, но он пребывал в сильнейшей депрессии, когда они встретились. До самой смерти отец не мог забыть Дебору.

— Он любил ее больше, чем твою мать? — перебила Кристел.

— Наверное. Думаю, для него это была самая большая любовь, какая случается лишь единожды в жизни, да и то если повезет. И я верю, что Дебора тоже его любила, они были так… — Диего с силой стукнул кулаком по столу, — они так подходили друг другу. Примерно одного возраста, общие интересы. Она умела заставить его смеяться. Начитанная, много путешествовала, знает… Сколько языков она знает?

— Четыре.

— Вот видишь. Глория немного выучила английский, потому что Лукас настаивал, чтобы дети умели говорить по-английски, а она бы помогала им с уроками. Я никогда не видел в ее руках книги, в лучшем случае — журнал для женщин. Упомяни при ней Болгарию, она не сообразит, о чем речь. А Дебора чувствовала себя одинаково свободно и на вечеринке с друзьями отца, — продолжал он, немного помолчав, — и на приеме в президентском дворце. Она светская и элегантная женщина. Тогда как Глория… — Он сухо рассмеялся. — Она провинциальная девица с соответствующими замашками, даром что родом из Рио.

Кристел взглянула на него через стол. Теперь она поняла, почему двенадцать лет спустя после разрыва отца с ее матерью Диего все еще испытывал к ней неприязнь. Нескладный второй брак Лукаса постоянно напоминал о ее «эгоистическом» поступке, не давая угаснуть его враждебности.

— Ты не пытался сказать Лукасу, что он делает неудачный выбор? — спросила она.

— Пытался, — недовольно отозвался Диего, — но ему нужна была хоть какая-то женщина, чтобы отвлечься от боли и попытаться стать счастливым. Отец ничего не хотел слышать. Но он быстро понял, что совершил ошибку. Когда они поженились, отец решил бросить работу, железнорудное дело перестало его интересовать, — продолжал он. — Его вообще мало что интересовало после разрыва с Деборой. Однако два месяца с Глорией — и он полез на стену. В отчаянии придумал себе игрушку — автомобильную компанию.

— И сделал это на скорую руку, не подумав о последствиях, — ввернула Кристел.

— Вот именно. Он был подавлен, до последнего дня горевал о Деборе. Переживал эту потерю так, будто она умерла. И действовал почти вслепую.

— И это моя вина? Ну разумеется, — заключила она, не дожидаясь ответа. С гневом посмотрела на него. — Ты можешь обвинять меня в том, что его брак оказался ошибкой, но ведь он любил своих детей.

— Верно. Они очень много для него значили. Они с Глорией были сумасшедшими родителями, только ради детей он терпел этот брак. Только ради детей, — отрывисто повторил Диего.

— Я не уговаривала мать бросить Лукаса, — медленно проговорила она.

Он саркастически рассмеялся.

— Да ладно тебе, — отрезал он. — Признайся, хоть тебе и было всего пятнадцать, из вас двоих ты оказалась покруче.

— Возможно, хотя…

— Это ведь ты решила, что их отношения не могут больше продолжаться? Так ведь? — настойчиво спросил Диего.

Кристел поколебалась.

— Ну, вообще-то да, но…

— Я так и знал! — воскликнул он. — Ты почуяла, что Дебора готова принять предложение, а тебе не хотелось переезжать в Бразилию.

Она удивленно вытаращилась на него.

— Так вот что, по-твоему, я сказала в то утро?

— Отец решительно отказывался просветить меня на этот счет. Мне остается лишь догадываться. — Диего отпил глоток кофе и обнаружил, что он остыл. — Полагаю, я близок к истине.

— С твоей точки зрения, но не с моей! — вспылила Кристел. — Почему, по-твоему, я мечтала посетить Бразилию, если испытывала к ней такое отвращение!

— Приехать в отпуск и жить здесь постоянно — разные вещи. — Диего потер лоб ладонью. — Конечно, я могу ошибаться. Возможно, ты думала, что Дебора, выйдя замуж, уедет, и тебе придется одной заканчивать школу. Должно быть, ты не хотела с ней расставаться?

— Когда я была ребенком, мы расставались на долгие годы, — напомнила она.

— Тем более ты не хотела этого, став девушкой. Считала, что мать должна принадлежать лишь тебе и была против того, чтобы делить ее с Лукасом, — заявил он, впрочем, не слишком уверенно, видимо, сам сомневаясь в правдоподобности своей версии. — Но это все домыслы, может, перестанем валять дурака? — Он впился в нее взглядом. — Почему бы тебе не сказать мне правду?

Кристел все больше приходила в отчаяние. Она сама загнала себя в угол, как же теперь оттуда выбраться? Из уважения к Лукасу она должна хранить молчание. К тому же, если честно признаться, она не собиралась ничего говорить и ради себя самой. Страшно, если Диего узнает правду, потому что это была позорная правда. Пусть их любовь оказалась однодневкой, пусть он старается от нее избавиться, она все равно не хотела быть запачканной в его глазах.

— Обе мои версии ошибочны, — догадался Диего по ее молчанию.

Кристел нахмурилась. Он сказал это так уверенно, что отрицать не было смысла. Его на мякине не проведешь.

— Конечно, — подтвердила она.

— Тогда в чем дело? — нетерпеливо спросил он.

— Ты смирился с тем, что Лукас не сказал тебе правду, почему бы тебе не смириться и с тем, что я буду продолжать молчать? — вопросом на вопрос ответила Кристел.

Долго, не мигая, Диего смотрел на нее, потом отрицательно покачал головой.

— Не пойдет.

— Но почему? — удивилась она.

— Потому что я любил отца больше всех на свете и видел, что ты с ним сделала. Он прошел через все круги ада с моей матерью, а когда счастье было так близко, ты украла его у него. Он никогда не отзывался о тебе плохо, — торопливо прибавил он, видя, что она пытается возразить. — Странно, он с теплотой вспоминал маленькую славную Кристел, которая, судя по всему, не могла пойти поперек себя.

— А ты не задумывался, что, возможно, я действительно не могла пойти поперек себя, и что у Лукаса были все основания относиться ко мне хорошо? — спросила Кристел.

— Так объясни, ради бога! И если ты этого не сделаешь… — Диего многозначительно передернул плечами.

Ее раздирала злость и обида.

— С чего бы это, как ты думаешь, твой отец оставил мне акции? Тебе не приходило в голову, что вряд ли бы он так поступила, если бы я совершила что-то дурное?

— Приходило, — откровенно признался он. — Я долго думал и, кажется, раскусил замысел отца. Ему хотелось оставить что-то Деборе в знак его вечной любви, но, не желая возбуждать подозрения у Глории, он решил, что безопаснее завещать акции тебе, ее дочери.

— А мамочка, мол, сообразит, что он имел в виду?

Диего кивнул.

— Или у него что-то случилось с головой. Я говорил, что он так и не оправился после разрыва с Деборой, и часто поступал неосмысленно.

— Но по какой бы причине Лукас не оставил мне акции, ты все равно намерен винить меня во всех его несчастьях?

Взгляд его карих глаз был непреклонен.

— Если ты твердо решила не рассказывать мне, что наплела тогда отцу, сделав его несчастным до конца жизни, то мне ничего иного не остается.

Сердце у Кристел обливалось кровью. Не слишком часто она стояла перед столь трудным выбором. Но в любом случае она в ловушке. Сохрани она тайну, Диего будет продолжать относиться к ней враждебно, скажи правду — она тоже обречена.

— Чего ты так стыдишься? — спросил он. — Тебе было всего пятнадцать, в этом возрасте странно ожидать большой мудрости. Возможно, ты много раз жалела, что разорвала их отношения…

— Нет, я ни о чем не жалела, — перебила Кристел.

По его лицу пробежала тень.

— Нет?

— Нет. У меня были очень серьезные причины так поступить, такими же они остались и сегодня.

Взглянув на нее, Диего поднялся.

— Пойду побегаю, — бросил он через плечо, и через мгновение раздался стук закрываемой двери.

Кристел обхватила голову руками. Почему Диего отталкивает ее после ночи такой нежной и страстной любви? Почему она должна расплачиваться за прошлое своей матери? Кристел проглотила комок в горле. Какую бы еще версию Диего ни придумал, до истинной причины он не докопается. А вдруг, если она расскажет ему правду, он ей посочувствует? Кристел покачала головой: пустые надежды.

Мысли Кристел вернулись к Диего и их ночи. Поначалу у нее были сомнения, но сейчас она ни о чем не жалела. Этой ночью она познала ни с чем не сравнимое счастье и убедилась, что способна вызвать страсть в мужчине. Она запомнит эту ночь навсегда и будет считать, что ей повезло. И будет упрекать Всевышнего лишь за то, что подарил ей всего одну такую ночь.

Поднявшись из-за стола, она поставила чашку в мойку. Если бы она могла собрать вещи и сбежать из его квартиры сегодня же! Кристел знала, что в ближайшие дни он будет неизменно вежлив, но теперь ей было этого мало, а потому слишком тяжело будет находиться рядом с ним. А может, действительно уехать из Рио в четверг?

Кристел упрямо сжала губы. Нет, она собиралась написать о городе и сделать снимки, а потому останется. Пусть за эту ночь все изменилось, но она как-нибудь переживет. И если ее пребывание в Рио раздражает Диего, то придется ему потерпеть.