Глава I Я помню…
Солнце чуть выглянуло из-за горизонта, показав свой край, а затем медленно, словно нехотя, начало подниматься дальше. Начинало светать, но вокруг еще стояла тишина, мягкая, влажная, словно окутывающая изнутри. Ощущение спокойствия и умиротворенности.
Антон вышел на балкон и огляделся. Все в округе еще спали, даже воробьи, сидевшие нахохлившись, под крышей, угрюмо молчали и не шевелились. Все словно вымерло и не подавало признаков жизни. Но вот солнце, поднявшись над горизонтом, начало согревать землю и вместе с поступившим теплом, начала просыпаться жизнь. Вот сорвались и полетели воробьи, где-то далеко, словно боясь, что опоздал с побудкой, торопливо прокричал петух.
Взглянув вглубь квартиры, Антон посмотрел на стену, где висели часы. Большие, сделанные под старину, они, медленно покачивая маятником, показывали половину шестого утра. Ночь пролетела быстро и незаметно, хотя Антон не сомкнул глаз. Всю ночь он пытался собраться с мыслями и принять решение. Уже под утро на него, не с того, не с сего, нахлынули воспоминания. Он стал вспоминать, свое знакомство с парнями, которые стали частью его жизни.
С Романом, Антон познакомился в институте, на первом курсе. Первые дни, после того, как закончились вступительные экзамены, и студенты разделились на две группы — поступившие и провалившиеся, Антон обратил внимание на мрачного, замкнутого молодого человека. Но не столько необщительность удивила Антона, сколько внешний вид Романа. Наголо бритый, плотного телосложения, рост под метр девяносто. Стоило присмотреться к нему более внимательно, и нетрудно было догадаться, как он проводит все свое свободное время. Сбитые кулаки, шрамы на руках, небольшие порезы на лице, говорили о том, он, человек жесткий и не дающий спуску даже в мелочах, не прочь влезть в драку и принять в ней активное участие. Именно эти отметины, плюс спортивное телосложение, заставляли хорошо подумать, прежде чем с ним, хотя бы просто заговорить. Поэтому, Роман в группе был отшельником, с ним никто не контактировал, и его просто напросто обходили стороной. Да Роман и сам не шел на контакт, игнорировал встречи одногруппников, не участвовал в мероприятиях проводимых деканатом и институтом. Учился он хорошо, но кроме как на учебных парах, его больше никто, нигде не видел.
Как-то опаздывая на учебу, Антон, запыхавшись, вбежал в аудиторию. Преподаватель кивком головы, разрешила войти и сесть. Обычно Антон сидел почти в самом конце аудитории, где его не было видно и слышно, и в случае чего, можно было поспать. Но в этот раз, места на задних рядах были заняты другими любителями сна и Антон сел, за первую попавшуюся парту. Сняв сумку с плеча, он поставил ее под стол и глубоко вздохнул, пытаясь восстановить дыхание. Преподаватель рассказывал о правилах сдачи экзамена, который был уже совсем скоро. Антону было это не интересно, он слышал это уже много раз и поэтому в суть монолога преподавателя вникать не стал. Он огляделся и только сейчас понял, что сидит рядом с тем самым молодым человеком — Романом. Тот сидел и рисовал что-то в тетради.
— Здорово! — сказал Антон и смутился. Ведь он никогда до этого момента, с Романом не то, что не разговаривал, даже не здоровался.
Роман повернул голову, мрачно посмотрел на Антона, которому стало не по себе, от его взгляда. Сердце екнуло, а внутри все похолодело.
— Ну, здорово. — Роман отвернулся и продолжил рисовать, совершенно не обращая внимания на соседа по парте. Антон облегченно вздохнул, поняв, что опасаться нечего.
— Как дела? — зачем он это сказал, Антон сам понять не мог. «Кто меня за язык тянет? — Подумал Антон. — Нужен он мне как — будто. Мне же нет никакого дела до того, как у него дела».
Роман оторвался от тетради, повернул голову и посмотрел на Антона, как на умалишенного. Усмехнувшись, он отвернулся, так ничего и, не ответив.
— Можешь не говорить, и так видно, что хорошо. — Антон проклинал себя и свой язык, который в настоящий момент, мог довести его не только до Киева, но и до ближайшего травмпункта.
Медленно положив ручку, Роман посмотрел перед собой, туда, где перед доской вышагивал преподаватель. Антон с интересом смотрел на него. Сейчас ему в действительности захотелось понять, что собой представляет этот человек. Было в нем, что-то такое, что притягивало, не смотря на его мрачный и угрюмый вид.
— Тебе поговорить больше не с кем? — спросил Роман, не поворачивая головы.
— Есть. — Антон барабанил пальцами по столу, подперев другой рукой голову. — Ты разговаривать не хочешь? Ты вообще ни с кем не разговариваешь, вечно сам по себе. О тебе даже никто ничего не знает, ты никому не рассказываешь.
Роман улыбнулся, и было странно видеть улыбку на его лице, она не шла ему. Он повернулся всем корпусом к Антону, продолжая улыбаться.
— Вот скажи мне, — Роман наклонился чуть вперед, как перед броском, — я всем должен ходить и докладывать о том, кто я и чем занимаюсь? Во-первых, это никому не нужно, даже ты, поинтересовавшись как у меня дела, спросил это только потому, что больше нечего было сказать. Ну, или на худой конец, из элементарной вежливости, если таковая у тебя присутствует, в чем я лично, сомневаюсь. Культурный, вежливый человек, не станет навязывать общение, если видит, что разговаривать с ним не хотят. Во-вторых, даже если тебе действительно интересно, как у меня дела, то с чего ты взял, что я начну тебе что-то рассказывать? Ты мне кто? Брат? Сват? Я тебя знать не знаю, ты даже заговорил со мной впервые. Вы все возомнили о себе, что вы не такие как все, лучше других, новое поколение… — При этом, он брезгливо сморщился, словно сказал что-то действительно неприятное. — И если человек, не хочет проводить с вами свое свободное время, не хочет идти на контакт, это не значит, что он не такой как вы. Просто ему нет до вас никакого дела.
Сказав это, Роман резко развернулся, оборвав разговор. Взяв ручку, он принялся снова рисовать в тетради. «Что это с ним? Психованный что ли? — Подумал Антон. — И, правда, чего я к нему лезу?». Но любопытство, взяло верх над ним, он осторожно заглянул через плечо Роману, пытаясь понять, что тот рисует. Антон увидел исписанные листы и в начале, даже не мог понять, что нарисовано и написано на них, с такой частотой они были исписаны. Наклонив голову чуть набок, он смог разобрать некоторые надписи и рисунки. Странные символы и закорючки, похожие на те, что в древности рисовали на домашней утвари. Из всех рисунков, Антону была знакома лишь свастика, о которой рассказывали еще в школе. Большинство символов были похожи друг на друга и имели лишь, небольшие различия. Каждый символ, дополнялся одной или несколькими надписями, в основном расистского содержания. Для чего Роман рисовал и писал это все в тетради, и какое отношение он имел ко всему этому, оставалось лишь догадываться.
Когда прозвучал звонок, извещающий об окончании пары, все сидящие в аудитории, разом зашумели, повскакивали с мест и плотным потоком, пихая друг друга, двинулись к выходу. Роман встал и медленно, не-спеша, начал собирать учебники в сумку. Антон, также неспеша, словно копируя движения, складывал тетради в рюкзак, продолжая поглядывать на странного одногруппника. Теперь для Антона, он вообще стал загадочной личностью.
— Слушай, может я, чего-то не понимаю или может я тебе не понятно объяснил? — Роман, сложив учебники в сумку, смотрел на Антона. Теперь, когда он стоял рядом, он напоминал своими размерами, небольшую скалу. Антон посмотрел на Романа, оценивая, что он сможет сделать, если ситуация повернется не в лучшую сторону. Надежд на благоприятный исход в случае драки, практически не было.
— Да я так, просто, — Антон замялся, пытаясь подобрать слова. — Чем ты занимаешься?
— В данный момент, общаюсь с тобой, но как — то не очень у тебя получается диалог поддерживать. — Роман улыбнулся и снова, эта улыбка, вызвала у Антона холодок под сердцем. — Тебе интересно что-то? Так ты возьми или может, боишься чего-то?
Антон подумал, стоит ли ему знать все это. Но, в конце концов, решившись и подобрав слова, он выпалил:
— Что у тебя за рисунки такие в тетради?
— Подглядываешь, значит? Ну да ладно, — Роман полез в сумку, достал тетрадь и, положив на стол, открыл ее, — тебя какие-то конкретные интересуют или все?
Антон теперь уже спокойно заглянул в тетрадь. На полях пестрели различные надписи, написанные самыми различными шрифтами. Часть из них можно было прочесть легко — «Власть белым!», «Россия для русских!», готическим стилем было написано по-английски «White Pride World Wide». Чтобы прочесть другие, приходилось вглядываться, прежде чем разобрать, что написано. Ну, а были и такие, разобраться в которых нельзя было при всем желании.
— А тут что написано? — Антон ткнул пальцем в надпись.
— «Власть белым, на всей земле», вот это «Белая сила», — Роман показал на надпись «White power».
Антон еще какое-то время разглядывал надписи, затем спросил:
— А рисунки? Что это за символы?
Роман внимательно посмотрел на Антона, пытаясь понять, действительно ли тот заинтересовался или опять пытается навязаться, от того, что ему нечего делать. Видимо так и не решив, он спросил напрямую:
— Тебе действительно все это интересно?
Антон кивнул в ответ. Он не знал почему, но его заинтересовало увиденное и хотелось, узнать об этом больше.
— Ну, раз действительно интересно, могу рассказать тебе об этом.
— Давай. — Антон с готовностью сел на скамью, приготовившись слушать.
Роман громко засмеялся, от чего Антон вздрогнул.
— Ты прямо здесь собрался разговаривать? На пару не пойдешь?
Антон огляделся. Аудитория была пуста, все уже давным-давно вышли в коридор, откуда доносился шум, крики и прочие звуки, по совокупности которых, можно было подумать, что в коридоре, как минимум, происходит взятие крепости, как максимум, наступает конец света.
— Пойдем на английский, там и поговорим. — Роман подхватил свою сумку и направился к выходу из аудитории. Антон, схватив рюкзак, поспешил за ним. Они вышли в коридор, и сразу же попали в живой водоворот из студентов, которые неслись в самых различных направлениях. Те из них, кто никуда не спешил, расположились кто как. На подоконниках, у стен, на лестничных пролетах, все они оживленно беседовали, кто-то весело беззаботно, кто-то с серьезным видом, видимо переживая за приближающиеся экзамены и несданные задолженности по предметам.
Роман шел впереди и подобно ледоколу, врезался в людской поток, раскалывая его на две части, которые обтекали его и уже дальше, за спиной, соединившись вновь, неслись дальше. Антон шел за Романом, стараясь идти, как можно ближе к нему, чтобы не быть сбитым с ног.
Так они добрались до аудитории английского языка. Роман дернул ручку двери на себя, распахнул ее и вошел. Антон бодрым шагом, не отставая, вошел вслед за ним. В аудитории уже сидела их группа, которая по своему обыкновению в преддверии пары, в спешном порядке делала домашнее задание, списывая друг у друга.
Роман и Антон прошли в самый конец аудитории и сели за последнюю парту. Роман достал из сумки учебник английского языка, положил его на стол. Затем достал тетрадь и кинул ее на середину стола. Сунув сумку под стол, он тяжело плюхнулся на сидение, Антон поспешил сесть рядом.
— Давай с самого начала, — Роман взял в руки тетрадь, — тебя интересуют конкретно символы или все, что связано с этим?
— Расскажи все, что знаешь об этом, с самого начала, — Антон достал из рюкзака учебники и тетради, положил их на стол, создавая видимость старательной учебы. — Тем более мне это интересно.
Ну, если с самого начала… — Роман задумался, видимо соображая с чего начать. — Ты знаешь, что мы живем в России, мы русские и прежде всего мы живем на нашей, русской земле. Земле наших предков, земле на которой проливали кровь наши деды. Но сейчас, то время, когда многим нет до этого никакого дела, к нам приезжают инородцы, черные, желтые, всех цветов радуги, которые сеют здесь хаос и разруху, пытаются разрушить наше единство и элементарно, поработить наш народ. Те, кто спокойно смотрит на то, как его народ, его нацию унижают, автоматически переходят на сторону противника, по крайней мере, для нас.
— Для вас? — Антон недоуменно уставился на Романа. — Вы, это какая-то организация?
— Мы не организация, — покачал головой Роман, — мы не объединение. Мы те, кому не безразлична наша судьба и судьба наших детей. Единственное, что нас объединяет, это идея единой русской нации, без приме — сей, выродков и прочих недочеловеков.
— Подожди, подожди, — Антон прервал Романа, — кажется, я слышал о чем-то таком. Вы называете себя скинхедами?
— Нас называют скинхедами, — Роман сжал кулаки, — кто-то фашистами, но лично я предпочитаю, называть себя националистом. От слова нация.
Пара пролетела незаметно. Антон узнал для себя много нового, то, о чем раньше не подозревал, то, что видел, но не замечал. Роман рассказал, о некоторых акциях проведенных им и его друзьями.
— Может, слышал, года полтора назад, возле ресторана «Баку», чурок избили?
Антон припомнил, что действительно, полтора года назад, все газеты и телевизионные каналы города, гудели о массовом избиении приезжих. СМИ преподносили информацию, не стесняясь откровенно врать, да так, что никто не хотел верить всему тому, что доносилось с газетных листов и экранов телевизора. Тем вечером, писали они, четверо представителей армянской диаспоры, ужинали в ресторане «Баку», расположенном, на окраине города. Их трапеза закончилась, около десяти часов вечера, они расплатились, оделись и направились к выходу. Выйдя из ресторана, они закурили и начали спускаться с крыльца, намереваясь направиться в сторону стоянки, к своим машинам. Не успели они сделать и пары шагов, как были сбиты с ног, группой молодых людей, в черных масках. Как потом писали газеты, молодые люди, словно выросли из под земли. Все они были вооружены бейсбольными битами, обрезками арматуры, цепями. Численность достигала двадцати человек, все спортивного телосложения, высокие, в военных ботинках, камуфляжных штанах и черных куртках. Но уже через неделю, эти же газеты, писали: «… все они были вооружены огнестрельным оружием, пистолетами и автоматами. Численность около пятидесяти человек, все огромного роста». Страшно было подумать, что бы произошло, если бы газетчиков не остановили правоохранительные органы. По всей вероятности, уже через месяц такой писанины, все молодчики принимавшие участие в избиении, вооружились бы на страницах газет и телеэкранах, зенитно-ракетными комплексами и заградительными установками. Численность перевалила бы за несколько сотен, а рост достигал бы трех метров.
Но от Романа, Антон узнал, что же на самом деле, произошло в тот вечер. В том злополучном ресторане «Баку», работала официанткой, девушка, которая волей случая, оказалась знакома с Романом. Это знакомство и сыграло главную роль, в том, что произошло. Девушка обслуживала столик, за которым сидели армяне. Никаких замечаний и нареканий в ее адрес, не было. Работала профессионально, подавая пример остальным девушкам, работавшим вместе с ней. И вот, принеся очередное блюдо и поставив его на стол, она повернулась, чтобы отойти, как вдруг почувствовала шлепок по ягодицам. Она развернулась и залепила пощечину, сидящему за ее спиной. Армянин, не ожидавший такого, схватил ее за руку и ударил в живот. Притянув ее к себе, он зло прошептал ей, что будет делать с ней все, что он захочет и она будет не против, потому что он здесь хозяин. После этого, он оттолкнул ее и рассмеялся. Девушка разрыдалась и побежала в комнату охраны. Но там ей сказали, что данные посетители, являются VIP-клиентами и могут делать все, что им заблагорассудиться. Поняв, что помочь ей не кому, она закрылась в раздевалке, уселась на лавочку и плакала. Ей хотелось, чтобы хоть кто-то ее защитил и она, сама не зная почему, набрала номер Романа. Тот, узнав, что случилось, только спросил, в ресторане ли она еще. Получив утвердительный ответ, он сказал ей, чтобы она не двигалась с места и ждала, после чего, повесил трубку. Она просидела в раздевалке минут сорок, казалось, время замерло. Из зала, где сидели посетители, доносились веселые крики и звон посуды. Но потом, она услышала шум, все засуетились, веселый тон голосов, сменился на тревожный. Осторожно выйдя из своего укрытия, девушка увидела, что сотрудники ресторана и некоторые посетители, спешат на улицу. Выйдя вместе со всеми на крыльцо, ее взору предстала ужасающая картина. Те самые армяне, что еще час назад, наглым взглядом осматривали ее и пытались потрогать, теперь лежали на тротуаре, перед ступеньками, в луже крови. Лица можно было узнать только с большим трудом, выбитые зубы, переломанные носы, проломленные головы. Грязь и кровь, смешались, в одну кашу, которой была заляпана их одежда и неприкрытые участки тела. Все они не подавали признаков жизни, да и не возникало никаких сомнений в том, что они были мертвы, слишком ужасающими были раны, нанесенные им. Собравшийся вокруг народ молчал, наблюдая этот пир смерти, казалось эту тишину, ничто не нарушит, но вот вдалеке послышался вой сирены. Это спешили вызванные кем-то из посетителей, машины «скорой помощи» и «милиции».
После все этого, в городе поднялась шумиха, все только и делали, что обсуждали это убийство. Кто-то говорил, что убивать людей, чтобы они не сделали — это бесчеловечно и жестоко, кто-то говорил, что если по-другому не получается, то почему и не наказать таким образом, чтобы другим неповадно было. Но и те, и другие сходились в одном — приезжие действительно ведут себя крайне нагло.
Но какой бы резонанс и бурные обсуждения это не вызвало, у правоохранительных органов дело с мертвой точки так и не сдвинулось. Попытка найти свидетелей, обернулась в пустую. Допрашивая официантку, у которой произошел конфликт с убитыми, милиция так ничего и не добилась. Дело в том, что она была так шокирована происшедшим, что забыла практически все и на вопрос — «Вы говорили кому либо, кроме охраны, что у вас произошел конфликт с данными посетителями?», отрицательно качала головой. Она действительно не помнила, что звонила кому-то.
Прошла неделя, а милиция все не могла определится с мотивом преступления. Прорабатывались версии и о конкурентах, и о личной неприязни, пока одному из оперативников, не пришла мысль в голову, досконально проверить, ту самую официантку из ресторана. Проверили круг ее знакомых и запросили распечатку звонков с ее мобильного телефона. Вот тут то, и всплыло, что она звонила некоему Роману, своему знакомому. Пробив кто это такой, люди в погонах были удивлены, как они раньше не додумались до всего этого. Роман проходил в их базе данных, как один из активных участников националистического движения, проще говоря — скинхед. Мало того, являлся лидером группы молодых людей, разделяющих его взгляды. Попытавшись доказать причастность Романа и его друзей, к этому делу, правоохранительные органы натолкнулись на глухую, непробиваемую стену. Прошло достаточно времени, чтобы все они подготовились к допросам. Воспользовавшись самым простым алиби, они твердили, что были на природе и подтверждали присутствие друг друга. Как милиция не старалась, но у нее ничего не получалось. Ни угрозы, ни уговоры, ни обман, ничто не возымело действия. И правоохранительные органы сдались. Но нужно было куда-то девать четыре трупа, и после непродолжительных поисков, были найдены трое бомжей, на которых и повесили убийство. Их быстро осудили, а дело убрали подальше, надеясь, что шумиха утихнет. И действительно, через месяц, уже никто и не помнил о произошедшем.
Но это был лишь первый бой, который милиция проиграла. И сдаваться просто так, она не собиралась. Над городом, как в преддверии бури, повисло напряжение. Ожидалась война, сметающая все на своем пути и не оставляющая проигравшего в живых… Жестокая, кровопролитная, беспощадная…
* * *
Когда стрелки часов показали восемь часов вечера, Антон вошел в центральный парк, где Роман назначил ему встречу. Он пообещал познакомить его со своими друзьями, и теперь Антон, с легкой тревогой шел на встречу. Раньше он никогда не видел скинхедов, Роман первый, кого он увидел. И вот теперь ему придется нос к носу столкнуться с целой группой, таких как Роман. Еще разговаривая в институте на паре, Антон сказал, что хочет вступить в их организацию, на что Роман рассмеялся, сказав, что у них не политическая ячейка, заявлений писать не надо. Но за смехом, Антон заметил, что глаза Романа остались серьезными.
И вот теперь, шагая по центральной аллее парка, Антон думал о том, что в действительности ли он поступает правильно, и каждый раз убеждал себя, что да, правильно. Он будет бороться с оккупацией его земли, бороться с приезжими, в конце концов, говоря простым русским языком, будет чистить свою землю.
В парке, практически никого не было, редкие прохожие, задержавшиеся в парке, старались как можно быстрее покинуть это неосвященное и всеми забытое место. Издали, Антон увидел группу парней, все как на подбор, лысые, в черных куртках, в высоких военных ботинках. Вот только штаны на них были разные, на ком — то были одеты камуфляжные штаны, заправленные в ботинки, кто — то был одет в джинсы, подкатанные снизу.
Их было шесть человек, чуть поодаль, стоял Роман, разговаривающий по телефону. Увидев Антона, он помахал ему рукой, закончил разговор и пошел ему на встречу.
— Ну, здорово еще раз, — Роман протянул руку, и Антон пожал ее, — пришел, значит, не передумал?
— Не передумал, меня действительно волнует все это, и я хочу действовать с вами.
— Ну, раз не передумал, и хочешь вместе с нами бороться за чистоту нации, то добро пожаловать! Пойдем, я познакомлю тебя с остальными. Запомни, никаких разговоров, о дружбе народов и прочей дряни, здесь такого не любят. Мигом наживешь себе врагов.
— Ну что я маленький что ли, не понимаю кто вы такие? После того, что ты мне рассказал, о какой дружбе народов может идти речь?
— Хорошо, что понимаешь и хорошо, что не маленький, здесь все серьезно, никаких игр, это жизнь. Если встал на этот путь, то обратной дороги не будет.
Они подошли к парням, разговоры между ними утихли и их взгляды устремились на Антона. В их глазах читалось любопытство, смешанное с настороженностью. Никто из них, не проронил ни слова.
— Вот, знакомьтесь, — Роман хлопнул Антона по плечу, — зовут Антон, учится в институте, со мной в одной группе. С недавних пор, разделяет наши взгляды на жизнь и заинтересован помогать нам по мере сил. Правильно? — это вопрос был адресован Антону.
Тот судорожно кивнул, все, никак не привыкнув к тому, что оказался в центре внимания, да еще и в такой компании.
— Ага, вначале проявил интерес к тому, что мы делаем, а потом — ваша фамилия гражданин? — голос принадлежал парню, на вид лет двадцати, небольшого роста и крепкого телосложения. Казалось этим, он компенсировал все, что не додала ему природа. Как и все, здесь присутствующие, он был наголо стрижен, одет в камуфляжные штаны, черную футболку с надписью «Мы — русские!», куртку он держал в руках. При разговоре, он постоянно морщился, словно ему было неприятно общаться с человеком.
— Бизон, захлопни рот. — Роман глянул на него. — Ты со своей манией преследования, сам с ума сойдешь и всех вокруг погубишь. Ты вообще на что намекаешь?
— Я ни на что не намекаю, я тебе прямым текстом заявляю, легавый он, сто процентов. У меня нюх, на этих легавых.
Все засмеялись, поддержав шутку Бизона. Было видно невооруженным взглядом, что в компании он пользуется авторитетом и довольно весомым.
— Ты сам понял, что сказал? — В голосе Романа послышались металлические нотки. — Ты человека даже не знаешь…
— Подожди Рома, — Антон подошел вплотную к Бизону, — а тебя не учили, что к людям нужно относиться вежливо? Или отсутствие мозга, не позволяет тебе запоминать то, что тебе говорят?
Стоящие вокруг парни, загудели в предвкушении драки, но Антон не собирался драться с Бизоном.
— Чего? — взревел Бизон, — ты сопля вообще испуг потерял или жить надоело? Так я тебе сейчас башку проломлю, и все нормально будет.
Антон усмехнулся и хотя, ситуация обострялась, он не собирался давать слабину, чтобы в дальнейшем подобное не повторялось. Но и делать нужно было все с умом, довести Бизона до бешенства в данной ситуации, было легче легкого, а вот сделать так, чтобы дело не закончилось дракой, и выйти победителем из этого, было сложнее. Но именно так и нужно было поступить.
— У тебя все проблемы решаются физической силой? Если ты не можешь ответить человеку с умом, то не нужно говорить, что ты проломишь ему голову. Ты лучше помолчи, глядишь и за умного примут.
Глаза Бизона налились кровью, казалось он вот — вот броситься на Антона, но тут в их разговор вмешался Роман.
— Бизон, ты достал своей подозрительностью. Тебе что-то не нравиться? Можешь топать отсюда, тебя никто не держит.
— Ты не прав, я пытаюсь тебе объяснить, что приводить людей со стороны, непроверенных, это, по крайней мере, глупо. И уйти, я никуда не уйду. Здесь мои друзья и с ними я останусь.
— А кто тебе сказал, что я его не знаю? — Роман вопросительно посмотрел на Бизона. — Мы с ним вместе учимся, в одной группе, нормальный он парень. Да, я его не знаю, как тебя с детского сада, но это еще ничего не значит.
— Хорошо, хорошо, если ты принимаешь его, я тоже не против. — Бизон пожал плечами и собрался отойти в сторону.
— Подожди, — Роман остановил его, — пожмите друг другу руки, чтобы я видел, что конфликт между вами исчерпан.
Бизон недовольно заворчал, но руку протянул. Антон пожал ее и чуть не охнул от боли, было ощущение, что рука попала в стальные тиски. Бизон же стоял и мило улыбался. Наконец Антон высвободил руку из его лап.
— Как тебя хоть зовут малыш? — Бизон все так же продолжал улыбаться, видимо довольный своей шуткой, которой отомстил по возможности за все.
— Не малыш, во-первых, а во-вторых, меня зовут Антон.
— А-а-а, ну не малыш и ладно. Ну, а так, меня зовут Иван, но как ты понял, здесь все меня зовут Бизон. Ну и ты называй меня также, потому, что все к этому привыкли и по другому здесь быть не может.
Вместе с этими словами, Антон почувствовал, как разрядилась атмосфера вокруг, исчезла напряженность, и стало психологически спокойнее. Остальные парни стали подходить, знакомиться. В голове Антона начали мелькать клички и имена. «Не перепутать бы потом, как кого зовут — подумал Антон».
— Здорово, будем знакомы, меня Игорь зовут, это там… — Игорь неопределенно махнул рукой в сторону. — А здесь меня называют Славян.
Игорь всем своим видом, напоминал завсегдатая ночных клубов и светских тусовок. Высокого роста, худощавого телосложения, в отличие от остальных, он не был забрит наголо, светлые волосы, образовывали короткий ежик. Если бы не разбитые кулаки, то Антон подумал бы, что Славян оказался в данной компании совершенно случайно.
Антон пожал протянутую Славяном руку.
— Меня Антон зовут. Он всех так не жалует? — Антон кивнул головой, в сторону Бизона.
— Не обращай внимания. В последнее время, он какой-то раздражительный стал, даже своих в чем-то подозревает. Везде ему милиция мерещится, вот он к новичкам так и относиться. Познакомишься с ним поближе, начнешь общаться, увидишь, он нормальный.
Славян отошел в сторону и к Антону подошли остальные.
— Значит, с нами хочешь быть? — спросил у Антона, один из парней. И не дождавшись ответа, продолжил, — Я Денис, кличка Фил, а это Кил, — он показал рукой на одного из парней, — родители назвали его Сергей, но он также как и все, наверно уже забыл свое настоящее имя. Мы с ним братья, я старший, он соответственно младший. — Они действительно были очень похожи, только Кил был поменьше ростом и волосы у него были чуть светлей, чем у Фила. Кроме того, у Фила под правым глазом был вертикальный шрам, сантиметра три-четыре в длину. Но не только это отличало друг от друга. Даже сейчас, не зная их обоих, Антон видел, что характерами они, полные противоположенности. Если у Фила было серьезное выражение лица, то Кил в отличие от него постоянно улыбался.
— А вы давно… — Антон пытался подобрать слова.
— Давно ли в движении? — Фил пожал плечами. — Я так-то не считал, но года три уже точно.
— Понятно. — Антон огляделся по сторонам. — И частенько вы тут собираетесь?
— По-разному. Каждый раз, стараемся в разных местах собираться, чтобы не мозолить никому глаза, не привлекать внимание. Мало ли, милиция нагрянет и начнется. Так-то проблем они нам не доставляют, но в местном отделении посидеть придется. Ну ладно, ты знакомься со всеми пока, потом пообщаемся еще.
Фил отошел в сторону и о чем-то начал разговор с Романом. По его выражению лица, можно было понять, что говорят они о нем. Антону даже показалось, что Фил произнес его имя. В это время, Антона окликнули:
— Здорово, — сказавший это парень, был небольшого роста, темноволосый, со сплюснутым, как у боксера носом. — Меня Михаил зовут, Миша, или Михей, как называют здесь.
Михей и вправду оказался боксером, имел звание мастера спорта, выступал на соревнованиях и на многих оказывался призером. В движении находился три года. Познакомился с Романом, который тогда еще только собирал парней — единомышленников, следил за физической подготовкой каждого, был за здоровый образ жизни и терпеть не мог, даже разговоров про курение и спиртное, не говоря уже о наркотиках.
— Я заметил, — сказал Антон, — тут у каждого есть кличка. Для чего это? Неужели нельзя называть друг друга по имени?
— Можно, от чего же нельзя? Но так нужно, если устраивается какая-то акция, то лучше называть друг друга так, потому что свидетели потом могут, показать, что вот, парни называли себя так и так. Не нужно лишний раз засвечиваться. Но подожди, — Михей рассмеялся, — тебе тоже дадут кличку, будешь как все.
В этот момент, к ним подошел парень, светловолосый, высокий. Антон обратил внимание, что на левой руке у него, не было двух пальцев, мизинца и безымянного. Звали его Александр и если не забывать, то, что все здесь друг друга называли по кличкам, он откликался на Гранда. Голос у него был тихий и спокойный, и приходилось напрягать слух, чтобы слышать все, что он говорит.
— Извини, что спрашиваю, — Антон показал на его искалеченную руку, — где тебя так? В драке?
— Нет, — рассмеялся Гранд, — все гораздо проще. Мастерил взрывчатку, вот и переборщил немного. Хорошо хоть голову не оторвало, а только пальцы.
— Когда дерешься, неудобно наверно?
— Да у него правая, будь здоров, — вмешался в разговор Кил, — быка с ног, то есть с копыт свалит. Левая ему вообще без надобности. Да и вообще, не смотри на него, что он такой тихий, спокойный, если что-то начнется, ты его не узнаешь, вмиг меняется и ломает всё и всех в округе.
Кил рассмеялся над собственной фразой.
— Иди отсюда, а то на людей наговариваешь тут, — Гранд посмотрел на Кила, — я тебя и пальцем не трону, а вот брату скажу, он тебя мигом успокоит.
Кил молча, выслушал Гранда и, не говоря ни слова, развернулся и отошел в сторону.
— С ним поаккуратней будь, — предупредил Гранд, кивнув в сторону Кила, — у него по-моему с головой не в порядке. Никто не может с ним совладать, только Фил, его брат имеет на него какое-то влияние.
Подошел Роман, и какое-то время, послушав о чем говорят Гранд и Антон, отозвал последнего в сторону. Все с кем успел Антон познакомиться, опять собрались вместе, словно притянутые магнитом. «Хорошая привычка, держаться вместе, — подумал Антон, — вот оно, единство».
Они с Романом не спеша, пошли по аллее, кое-где освещавшейся тусклым светом фонарей. Роман молчал и только когда они отошли от остальных достаточно далеко, он заговорил.
— Ну, Антоха, я понимаю, ты толком не успел пообщаться с народом, но все равно, кое-что для себя, ты успел заметить. А ко всему этому, я могу добавить только одно: парни объединены одной идеей, одной целью, к которой они идут. Сейчас, если вдруг потребуется отдать за идею свою жизнь, каждый из них, не задумываясь пойдет на это… И если ты решил все-таки быть с нами в одном строю, то идти придется до конца. Ты должен это понимать, прежде чем дашь мне окончательный ответ, с нами ты или нет.
— Рома, ты рассказал мне то, чего я не видел или не хотел видеть. Я понял, насколько был слеп, не видел всего этого. Ты открыл мне глаза на истину, на все, что твориться. И я, несмотря на то, что прошло мало времени, твердо решил для себя, что теперь не смогу жить так, как раньше. Я с вами.
Роман остановился, посмотрел на Антона, затем кивнул и они, развернувшись, так же не спеша, пошли обратно.
— Молодец, — похвалил Роман, — видно, что в тебе есть дух и решительность. Я очень редко встречаю таких людей, хотелось бы почаще.
— Извини, что тебя перебиваю, но если ты можешь, расскажи мне побольше о движении. Интересно все-таки, как оно, например, образовалось.
Образовалось? — усмехнулся Роман. — Ну, общее, поверхностное, ты уже знаешь, а само движение… — Роман на миг задумался. — Зародилось движение в Америке, в 60-х годах. Но этот период можно даже во внимание не брать, потому, тогда, от истинного движения было только одно название. В России же, начало существования, было положено в 90-е годы. Власть долго закручивала гайки, но, в конце концов, перестаралась. Политика, которую они продвигали, не устраивала многих, в том числе молодежь. Не нравилось отношение к русским людям, к которым относились, как к свиньям. И в тоже время, те черножопые и узкоглазые, которые приезжали к нам в страну, пользовались привилегиями и благами. В конце концов, правительство, перестаралось и русское, молодое поколение, поняв, что их мнение никого не волнует, решили подкреплять свои слова действиями. Молодежь начала собираться в автономные группы и избивать приезжих. Тем более поводы были, терпеть их наглость, не было никаких сил. Зайди на любой рынок, и ты увидишь, то, от чего у любого нормального человека, закипает кровь и просыпается справедливый гнев. Какой-то чурка, с поддельной регистрацией, не имеющий права не то, чтобы торговать, а вообще находится здесь, обвешивает бабуш-ку-пенсионерку, при чем самым бесстыдным образом. Мало того, что обвесит, так еще и обматерит вдобавок, с ухмылкой на лице. Бабушку, у которой пенсия настолько мизерная, что на нее и жить то нельзя, только существовать. Кто за нее заступится? Не бросить же ее, на растерзание этим волкам?
А возьми китайцев, например. Ты мимо идешь, тебе дела нет, ни до него, ни до его товара. А он тянет тебя за рукав, тащит куда-то, пытается что-то показать. Отмахиваешься от него, мол, отстань, некогда, а он начинает возмущаться, кричать тебе что-то, пихает тебя. И ты ничего даже не успеваешь сделать, как в мгновение ока, со всех сторон слетаются толпы китайцев, окружают тебя и уже все хором, начинают что-то орать на своем языке. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что сейчас твоей жизни угрожает опасность. Не надейся, что они успокоятся и разойдутся. Успокоить их может только милиция, которую они справедливо бояться или конечный результат, когда ты, по их мнению, должен быть унижен морально. Ну, а если ты вдруг решил постоять за себя и отразить нападки с их стороны, то в этом случае, хорошо, если тебя просто изобьют. А ведь могут и ножом ударить, покалечить, убить, в конце концов. А за что спрашивается? Да за то, в конце концов, что ты ничего не купил у одного из них. Они разбегутся, как тараканы и ищи их потом. Вот ты сможешь из 20–30 китайцев, узнать того, кто тебя ударил? Нет. Пойдешь, заявление писать в милицию, а там тебе популярно объяснят, что подавать заявление, не имеет никакого смысла, все равно никого не найдут. А если ты будешь настаивать на своем, так на тебя накричат, и в итоге виноватым останешься. Хорошо, если не посадят в КПЗ на несколько суток, для исправления.
Вот и молчат люди, терпят весь этот беспредел. Ведут себя как стадо овец, которых можно гонять из угла в угол, а при желании и зарезать на шашлык. Никому до нас, простых людей, нет никакого дела. Власти получают свою прибыль от приезжих и молчат, глядя на все, что твориться, из своих кресел.
— Подожди Ром, — Антон недоуменно взглянул на него, — о какой прибыли ты говоришь? Что они получают? Я сколько раз по телевизору видел, как всех этих нелегалов ловят на подпольных производствах.
Роман усмехнулся, словно услышал глупость, сказанную малолетним ребенком.
— Все очень просто, каждый нелегал, приезжая в нашу страну, работает на каком-нибудь подпольном производстве. Его работодатели, дабы избежать проверок, приплачивают проверяющим из миграционных служб. А по телевизору, тебе показывают тех, кто отказался им платить. На них то и делаются все эти показательные задержания, а заодно и пугало для остальных, вот мол, смотрите, что будет, если вы откажетесь платить. Показывают, как задерживают, увозят в отделение, а ты видел хоть раз их отправку домой, на родину?
— Нет, но они, же должны…
— Кому они должны? Понимаешь, это все делается для того, чтобы показать тебе, мне, им всем, — Рома показал рукой на парней, стоящих неподалеку, — что они работают, добросовестно отрабатывают деньги налогоплательщиков. И ты никогда не увидишь, как гастарбайтеров отправляют домой, потому, что они остаются здесь. Их, выкупают, как товар и отправляют работать, правда, уже на другую точку. Если же все-таки, ты хоть краем глаза, где-то увидишь, отправку нелегалов на родину, то задумайся, за чей счет, они летят домой первым классом? За твой, счет. Ты платишь налоги, а значит, билет покупают им на твои деньги, с твоего кармана.
— Хорошо, я понял. Но как быть с теми, кто находиться у нас в стране легально?
Роман глубоко вздохнул и Антон понял, что для Романа не имеет значения, легально ли здесь находятся иностранцы или нет. Для него они все были врагами, с которыми он сражается.
— Ты сам-то хоть веришь, в то, что те, кто приезжают сюда легально, ничего плохого не делают? Да от них вреда порой, гораздо больше, чем от тех, кто переходит границу обманом. Потому что одних сразу видно, они скрываются, прячутся от всех, от посторонних глаз, а эти, действуют вполне легально, на виду у всех, прикрываясь каким-нибудь бизнесом. Вот ты, ходишь в ночные клубы?
Антон кивнул, отвечая согласием. А как же, он ходит в ночные клубы, отдыхает, танцует, расслабляется:
— Но в них то, что такого? Народу же нравится ходить в них, отдыхать.
— А теперь вспомни, кто у нас держит все ночные клубы в городе?
И действительно, Антон вспомнил, что всего каких-то полтора года назад, все ночные клубы в городе, выкупил, некто Файзула Алиев. Сам Алиев, появился в городе, за полгода до этого. Быстро развернувшись и встав на ноги, он стремительно стал подминать под себя все более или менее значимые объекты, приносящие прибыль. Таким образом, ночные клубы, как пользующиеся обширным спросом, перешли в его владения.
— Ром, ты извини, конечно, но я пока не понимаю, что в этом плохого? Ну, держит он «ночники», так они сейчас, по-моему, даже лучше стали, чем были. Ремонт сделали, да и в остальном, только плюсы.
Роман рассмеялся.
— Да это все, для отвода глаз. В клубах этих, торгуют наркотой, при чем, вполне открыто, даже не прикрываясь, потому что у них с ментами, все договорено. Девчонки-проститутки, у которых нет документов и которые работают, из-за страха за свою жизнь. Они даже не могут пойти в милицию и пожаловаться.
Их вернут обратно, предварительно избив как следует. А все почему? Потому что милиция с ним заодно, Алиев негласный хозяин города и если он вдруг захочет, чтобы тебя не было в этом городе, уже завтра тебя не будет в нем, независимо от твоего желания.
У него вполне легальный бизнес, но для того, чтобы так развернутся, ему бы не хватило честно заработанных денег. Поэтому он и занимается криминалом, который приносит ему немыслимые доходы. На эти деньги, он покупает власть в городе, завозит сюда наркотики, которые тоннами приходят из Афганистана, Таджикистана и оседают здесь, травя молодежь. Ты посмотри, девяносто процентов молодежи, употребляет наркотики. Кто-то легкие, как они считают, кто-то уже прочно сидит на игле, но лично я, не делю наркотики на слабые и тяжелые. Наркотики, они и есть наркотики.
Я сам против наркотиков. — Антон вспомнил, как полгода назад, провожал в последний путь своего друга, сидевшего на игле. Тогда, никто до последнего, не знал, что он употребляет наркотики. И когда он умер от передозировки, никто не мог поверить в случившееся, все считали его спокойным, даже домашним парнем, который никогда не пил и не курил. — Те, кто торгуют наркотиками, заслуживают самого сурового наказания. Но ты, сейчас делаешь акцент на этнические преступные группировки, но кроме них, есть же еще и русские организованные преступные группировки, смешанные, в конце концов. Как с этим быть?
Роман равнодушно пожал плечами.
— А никто не говорит, что таких мы игнорируем. Они ответят за то, что творят. Наша задача, состоит в том, чтобы не было всего этого. Ни преступлений, ни тех, кто их совершает. Не имеет значения, кто это, русский или узбек. Просто сейчас, мы акцентируем свое внимание, на приезжих. Они находятся у нас в гостях и не имеют права творить здесь все, что хотят. Когда покончим с ними, наступит черед и других.
Все, что говорил Роман, кому-то может быть и показалось бы диким, но в данный момент, Антон понимал, что все сказанное — правда, пусть и страшная, но правда.
— Но избивая приезжих, вы сами становитесь преступниками.
— Мы не преступники, мы солдаты своей страны, кровь которой, заставила нас вести эту войну. Пусть она сейчас и похожа на партизанскую, но скоро, все поймут, что так жить дальше нельзя и начнется полномасштабное сражение за нашу землю. Да, мы используем незаконные методы, но что из этого? Власть бросила нас на произвол судьбы, распродала все в округе, и сидят сейчас, эти зажравшиеся чиновники, в своих креслах, считают деньги, полученные от продажи своего народа и земли, на которой проливали кровь наши деды.
Да, может это и звучало громко, но не в этом было дело. Антон понял, что все, что он делал раньше, это лишь паразитическое существование. И если ему самому не безразлично, его будущее, что будет с ним, с его детьми, то он тоже должен что-то делать. И самое лучшее будет, присоединится к парням. Да, их методы жестоки, даже чересчур, но что делать, если иного выхода нет.
— Вот так мы и живем. — Роман подошел к скамейке и сел. — Увидел черного или желтого, сразу ему в рожу. Пусть знает, что делать ему здесь нечего. И неважно, кто это, бизнесмен или рабочий, бедный или богатый, все они одинаковы.
— Подожди, — перебил его Антон. — А при чем здесь рабочие? Они — то какой вред приносят? Работают себе на стройках, пускай работают.
— Ага, работают. Ты посмотри, сколько они получают.
— Сколько? Много что ли? Насколько я знаю, работают они вообще за копейки. Пускай получают их и работают. Почему русские не идут работать на стройку?
— Ты только что говорил, что работают они за копейки. Ты сам бы стал там работать? А я за тебя отвечу, что нет. Потому что, жить на такую зарплату, нереально, по крайней мере, здесь. А ему, этих денег хватит, чтобы на родину вернуться и свой огромный выводок кормить, а потом еще и вернуться обратно. Почему? Потому что у них в Китае, жить дешево, платят им соответственно с их условиями жизни. У нас же, как они считают, платят баснословные деньги, даже чернорабочим. Но это они со своей колокольни так рассуждают. Для нас же, это гроши, если посмотреть на те условия, в которых мы живем.
— Как же с этим бороться? — Антон ходил вдоль скамейки, туда-сюда. Разговор, все больше и больше поглощал его, заставляя переживать все это.
— Да очень просто. Нужно максимально снизить поток «дешевой» иностранной рабочей силы. Поставив работодателями выбор, или сворачивать производство, или продолжать работать, но уже с русскими, которым они будут платить нормальные деньги. Да, у них уменьшится прибыль, но они не пострадают существенно от этого.
Роман замолчал, выжидательно глядя на Антона.
— Что, еще не передумал? — спросил он.
— Нет. Наоборот, еще больше укрепился во мнении, что все, что вы делаете, правильно.
— Молодец, правильно мыслишь. Пойдем к остальным, сегодня тебе предстоит еще кое-что, — загадочно сказал Роман. Антон не стал спрашивать, что именно, справедливо полагая, что когда придет очередь, он все узнает. Они медленно, неспеша, побрели обратно к парням, которые от безделья, уже не знали чем заняться.
— Слушай, а почему вас называют фашистами? Какое вы к ним отношение имеете? — спросил Антон. — Меня можно сказать только это и смущает. С детства, ненависть к фашистам. У меня дедушка, всю войну прошел, а умер в мирное время, от застрявшей фашистской пули. Пошла гангрена, пока спохватились, было уже поздно. Сердце не выдержало на операционном столе.
— Да кто тебе сказал, что мы фашисты? — искренне возмутился Роман. — Я никогда им не был и не буду.
— Для чего вы тогда используете фашистскую символику? Зачем она вам нужна?
— Эта символика, прежде всего, используется как форма протеста. Это вообще соответствует национально-освободительному движению, особенно на начальных этапах развития. Ты читал «Тиля Уленшпигеля»?
— Читал, но еще в школе, давно. — Сказал Антон, не понимая, куда клонит Роман.
— Так вот, если ты читал, то должен помнить, что были там такие — храбрые гезы, отстаивавшие независимость Нидерландов от испанцев. Так вот, гезы, чтобы позлить испанцев и римский престол, использовали символы, приводившие тогдашних европейцев, в гораздо больший ужас, чем нынешняя фашистская символика. Гезы, носили на шляпах, зеленые полумесяцы и надписи «Лучше служить султану турецкому, чем Папе». Но никаких симпатий к турецкому султану, они не испытывали — им просто хотелось, как можно сильнее задеть ненавистного противника.
Ту же роль, играют и пресловутые свастики: поскольку считается, что для людей, находящихся у власти, этот символ крайне неприятен, русские националисты пытаются задеть своих врагов, в любой мелочи, хотя бы этим. Что-то типа, «Ах, вы называете нас фашистами? Хорошо, для вас мы будем фашистами! Зиг хайль!». Запомни, символы — оружие безоружных.
Да-а-а, — протянул Антон, — как все закручено. Ну, теперь, я хоть смогу объяснить, за что и против кого сражаюсь.
— Сможешь, сможешь, — поддержал его Роман. — Ну вот, в принципе все, что я смог, я тебе рассказал. Если тебя что-то интересует или непонятно, спрашивай, всегда рад. А так, ты уже наверно заметил, когда знакомился, что все здесь, имеют клички, по которым друг друга называют. Это можно сказать мера предосторожности, для того, чтобы случайные свидетели, если таковые вдруг появятся, имен не слышали, а то мало ли…
— Слушай, — перебил его Антон, — я вроде бы всех запомнил — Бизон, Славян, Михей, братья Кил и Фил, а вот тебя как называют?
— Шторм, — коротко, как отрезал, сказал Роман, — так что забывай, как меня зовут и привыкай.
— Понял, — улыбнулся Антон, — а как меня вы будете называть?
— Ну, это мы сейчас посмотрим.
Они подошли к скамейке, на которой сидели парни. Те скучали, вяло и лениво, озираясь по сторонам, изредка перекидываясь парой фраз. Увидев, что к ним подошли Шторм и Антон, они заметно оживились.
— Ну что парни, — сказал Шторм, — в нашем полку прибыло и дело осталось за малым.
— Посвящение? — Фил встал со скамейки и подошел к Антону.
— Какое посвящение? Ты ничего такого не говорил. — Антон посмотрел на Шторма.
— Посвящение проходит каждый, решивший идти вместе с нами. Этим самым, мы проверяем тебя и после этого, все присутствующие здесь, будут безоговорочно доверять тебе. Тебе дадут задание, на небольшую акцию. Посмотрим, как ты с ней справишься, а потом уже определимся, как тебя называть.
— А в чем смысл этой акции? — Антон недоуменно смотрел на присутствующих, пытаясь понять, чего от него хотят.
Вперед вылез Кил и прежде чем кто-то успел что-то сказать, начал объяснять суть акции, в которой придется поучаствовать Антону.
— Антоха, все очень просто, — Кил улыбался во всю ширину своего лица. — Чурку «прессанешь» какого-нибудь, ну а мы со стороны поглядим на тебя. Оценим так сказать, твои боевые качества, посмотрим, что ты из себя представляешь.
Сомнения на миг возникли в голове Антона. Если говорить честно, он не ожидал, что все произойдет так сразу. Это было неожиданно, но, не желая показывать свои сомнения парням, он, соглашаясь, поспешно кивнул головой.
— Что же, давайте ваше задание, поучаствую в акции.
— Нет, ты не понял. Поучаствую, это когда ты на подхвате, помогаешь в чем-нибудь. А тебе придется принять на себя активную роль, то есть начнешь все делать ты, продолжишь и закончишь. Никто тебе помогать не будет и если вдруг попадешься, то это будет целиком твоя вина.
— Ладно ты, не пугай его, — Фил отодвинул Кила за спину, чтобы тот больше не лез в разговор. — Уже ерунды наговорил. Ты не бойся, — обратился он к Антону, — поможем, если что-то не так пойдет.
— Да я и не боюсь, — пожал плечами Антон, — давайте ваше задание.
— Хорошо, — Фил повернулся к остальным, — у кого какие предложения?
Все начали спорить, перебивая друг друга. Каждый хотел что-то сказать. Антон слышал некоторые слова, которые долетали до него, вырванные из предложений. «Рынок», «фирма», «чурки», из всего этого нельзя было понять, что же предстоит Антону.
— Так, заткнулись все. — Крикнул Шторм. — А то устроили тут, базарный день. Смотрю, у всех есть варианты. Только давайте договоримся, без фантастики, все должно быть реальным. А то я тут услышал предложение о погроме на рынке. Вы хоть иногда голову включайте, как он один пойдет на рынок, крушить и ломать все там? Да его на входе, или менты упакуют или чебуреки забьют. Кил, что у тебя?
— Там у входа в парк, сидит «арбузник». Давайте я его из палатки вытяну, а дальше новенький покажет, на что он способен.
Все опять зашумели и на этот раз, из общего гула, можно было разобрать, что одна половина присутствующих, хотела предложить то же самое, а вторая половина, хоть и имела другие предложения, была согласна с первой.
— Шторм, а арбузник, это кто? — Антон посмотрел в сторону выхода из парка. Даже издалека, было видно палатку, которая там стояла.
— «Арбузник», это чурка, который торгует овощами в палатке. Да сейчас все сам увидишь.
Шторм смотрел на парней, которые продолжали что-то живо обсуждать, но на этот раз они не спорили, а в разговоре слышался смех.
— Так тишину создали. — Все разом затихли. Шторм продолжил. — Я так понял, что все согласны, да?
— Согласны, а кто не согласен, поддержали. Можно идти. — Килу не терпелось приступить к осуществлению задуманного.
— Если все согласны, тогда слушаем сюда. Кил идет первым, за ним Антон, ну а мы, позади, чуть в стороне. Доходим до выхода, останавливаемся. Кил и Антон, продолжают идти к палатке. Вытягиваешь торговца из палатки, — обратился Шторм к Килу, — и сразу же уходишь. И в дело вступает Антон, который должен «рихтует» чурку, по полной программе. Мы если что, рядом, поможем, если что-то не так пойдет. Ну всё, выдвигаемся. — Шторм хлопнул в ладоши.
Все дружно двинулись к выходу. Впереди, быстрой походкой шел Кил, за ним Антон. Остальные двигались за Антоном. Когда только вся компания тронулась в путь, Антон обернулся и был удивлен тому, как все действуют четко и слаженно. Они построились по двое и за все время, пока шли, от них не донеслось ни звука.
Антон даже не заметил, как они прошли ворота парка и оказались на улице. Впереди, метрах в двадцати, боком к выходу, стояла палатка. Кил подошел к палатке и о чем-то заговорил с торговцем. Антон подошел и нерешительно встал рядом. В палатке, за столиком, на котором были разложены фрукты, стоял молодой мужчина, по внешнему виду, явно не русский. Определить, к какой из народностей он принадлежал, Антон не мог. Черные волосы, усы, брови, сросшиеся на переносице и ужасный акцент. Скорее всего, это был таджик, представитель одной из торговых национальностей.
— Слышь, черножопый, — Кил уперся руками в бока, широко расставив ноги. — Ты здесь что делаешь?
— Э-э-э, дарагой, зачэм так говоришь, да? Нэ выдишь, фрукта продавать.
— Да мне по хрену. — Судя по голосу, Кил начал закипать. — Ты — чурка! И тебе нет места на нашей земле.
— Слюшай, ходи отсюда, нэ мешай торговля. — Таджик махнул рукой, прогоняя Кила.
— Ну, тварь черная, не понимаешь по-русски. — Неожиданно Кил выбросил две руки вперед, схватил таджика за грудки и резко дернул на себя. Тот, словно кукла, вылетел из-за стола и грохнулся на асфальт. В полете, он задел стол ногами, перевернул его и все фрукты, попадав, покатились по земле. Кил в это время, молча, не говоря не слова, развернулся и пошел обратно в парк. Антон стоял возле палатки, ошарашенный произошедшим. В это время, таджик, начал подниматься с земли.
— А-а-а, рюский, зарэжу. Мама, сэстра убью. — Таджик посмотрел на Антона. — Э-э-э, ты с ним, да? Я и тэбя сэчас рэзать буду, свинья.
Он кинулся в палатку. Под его ногами, зачавкали апельсины. Антона охватил ступор, он не знал, что делать, ситуация развивалась, совсем не так, как он ожидал. В это время, таджик выпрыгнул из палатки, в руке у него, был нож с изогнутым лезвием. «Вот попал, — успел подумать Антон». Таджик кинулся на него. Ситуация, мало того, что развивалась вопреки ожиданиям, так она еще и, сделав крутой поворот, стала смертельно опасной.
— Я тэбя рэжу, а ты нэ кричи ладна?
Антон не слушал, что говорил ему таджик. Он подпустил его поближе, сделал резкий шаг в сторону, перехватил руку с ножом и, выворачивая ее за спину, нанес удар ногой, под колено таджика. Тот как подкошенный, рухнул на одно колено и по инерции, начал заваливаться вперед. Антон чуть толкнул его вперед и тот, не успев подставить вторую руку, упал и ударился лицом об асфальт. Антон забрал из руки таджика нож и бросил его в сторону, затем отпустил руку.
— Шакал ты. Отец твой шакал, дед твой шакал. — Таджик приподнялся над землей и повернул лицо. Нос, губы, были разбиты, левая половина лица, содрана об асфальт. — Сын шакала и проститутки.
У Антона, налились глаза кровью. Он закричал и, замахнувшись, со всех сил, ударил таджика ногой по лицу. Послышался характерный хруст, ломаемого носа. Таджик, не успев подняться с земли, опять рухнул на землю. Антон стоял над ним, а он катался по земле и выл, что есть мочи. Внезапно Антон услышал топот ног и поднял голову, обернувшись на звук. Из парка, бежали те, с кем с этого момента он связал свою жизнь. Первым, к Антону подбежал Фил, потянул его за рукав и, отведя в сторону, повел в сторону парка. Мимо них промчался Кил, следом Бизон и Михей. Идя вслед за Филом, Антон повернул голову и увидел, как Кил, подбегая к лежавшему таджику, подпрыгнул и двумя ногами, приземлился ему на голову. Голова с глухим, неприятным звуком, ударилась о землю и таджик, перестав стонать, затих. Бизон с Михеем, в это время, подбежав поближе, начали бешено молотили ногами, лежащее на земле тело. Затем Бизон, продолжил бить таджика по ребрам, а Михей, начал наносить, удары в голову и они вдвоем с Килом, стали молотить ее как футбольный мяч. От каждого удара, голова, словно у тряпичной куклы, дергалась из стороны в сторону. Под головой у лежащего тела, образовалась лужа крови, лицо было разбито настолько сильно, что представляло собой, одну большую, кровавую маску Антон как вкопанный, стоял и смотрел на происходящее. То, что таджик останется калекой, было понятно, но это если выживет, в чем Антон уже сомневаться, глядя с какой чудовищной силой, наносятся удары.
— Пошли быстрее, чего встал? — Фил толкнул Антона в сторону парка, посмотрел на лежащее в крови тело и усмехнулся. — Без тебя закончат с ним.
Они пошли к остальным парням, которые стояли возле входа. Внезапно послышался вой милицейской сирены. Видимо кто-то из жителей близлежащих домов, увидев, как избивают торговца, вызвал милицию. Фил, повернулся к Бизону, Михею и Килу.
— Вы чего, оглохли? Уходим, менты. — Вместе с Антоном, он побежал в парк. Следом за ними, сорвавшись с места, бежали остальные. Вой сирены приближался.
— Короче, по парам, двойками, в разных направлениях, в другой конец парка. — Сказал Шторм, когда они вбежали в ворота. — Уже близко. Сейчас пока очухаются, пока разберутся. Но район оцепят быстро, так что уходим. Через час, встречаемся на набережной, за старым кинотеатром. Ты, — Шторм ткнул в Антона пальцем, — со мной. Всё, пошли.
Тут же, словно ожидая этой команды, на ходу разделившись на двойки, все побежали вглубь парка. Шторм и Антон, побежали по аллее, которая по диагонали пересекала всю территорию и вела в самый дальний и глухой угол парка. Пробежав немного, они свернули с аллеи и побежали в том же направлении, но уже по газону, лавируя между деревьями. Приближавшийся до этого, вой сирены, замер на мгновение, после чего затих.
— Подъехали уже, — на бегу сказал Шторм, — минут пять — десять у нас есть. Потом они по району начнут искать. Нам до этого момента, нужно исчезнуть отсюда.
— Куда мы вообще бежим? — Антон от быстрого бега, начал задыхаться.
— Увидишь. Если все будет так, как я предполагаю, то мы успеем, и нас не поймают.
— А остальные?
— За остальных не беспокойся. Им всем не впервой, уйдут.
Деревья закончились, и они выбежали на небольшую полянку. Сразу за ней, парк заканчивался и возвышался чугунный, декоративный забор, высотой около трех метров. На секунду остановившись и оглянувшись назад, Шторм пересек поляну и, ухватившись за решетку, полез по забору. Антон последовал его примеру. Добравшись до самого верха, они перемахнули на другую сторону и спрыгнули на землю.
— Сейчас куда? — Антон присел на корточки, задыхаясь от бега.
— Давай за мной. — Шторм беспокойно огляделся вокруг, затем посмотрев на Антона, покачал головой. — Ничего, привыкнешь и к этому, как к необходимому. Главное, не останавливайся.
Сразу же за парком, находилась небольшая рощица. Шторм побежал и Антон, поднявшись, через силу, побежал за ним. Он уже был готов остановиться и сдаться, так как чувствовал, что силы его, на исходе, что он еще чуть-чуть и упадет без сознания. Но впереди бежал Шторм и остановиться сейчас, после всего что произошло, было бы, по крайней мере, глупо. «Почему он может, а я не могу? — Думал Антон. — Чем я хуже него? Давай беги, шевели ногами. — Твердил он себе. — Можешь сдохнуть на ходу, но беги».
Они пробежали рощу, перелезли через небольшой кирпичный забор и оказались во дворе пятиэтажного дома. Здесь они перешли на шаг, чему Антон был несказанно рад, так как в его глазах от нехватки кислорода, уже начинало темнеть, и он приготовился к самому худшему. Спокойно, не привлекая внимания, они прошли мимо детской песочницы, возле которой на лавочке сидели женщины и что-то живо обсуждали. Одна из них мельком взглянула на двух парней и продолжила разговор с подругой.
Шторм и Антон, прошли через двор, и вышли на улицу. Мимо мчались машины, отчаянно сигналя, подрезая и обгоняя друг друга. Прохожие торопились по своим делам, никому не было никакого дела, до них двоих.
— Пошли, тут в квартале отсюда, автобусная остановка. — Шторм быстрым шагом, направился в ту сторону, Антон шел рядом.
— Слушай, а нас потом не найдут? — В голосе Антона послышалась тревога.
— Не ссы, все нормально будет. — Шторм был спокоен и невозмутим. — Никто нас не найдет, это раз. А два, это то, что никто нас искать и не будет. Менты для вида порыщут в округе и забросят это дело. Хотя нет, маловероятно, не захотят они вешать на себя нераскрытое дело. Значит, найдут каких-нибудь забулдыг, повесят на них. У них это частенько практикуется, надо же как-то зарплату отрабатывать.
Антон в задумчивости шел рядом.
— Ром, ой, извини, Шторм…
— Ничего, с непривычки случается. — Перебил его Шторм. — Ты же всю сознательную жизнь, называл друзей по имени, а сейчас приходится по прозвищам. Так что ты хотел спросить?
— Почему так получается, что милиция, не ищет никого? Для чего они нужны тогда?
— Искать-то они ищут, но тоже видят, где, что и кого. Вот, например, приедут они сейчас к той палатке, — Шторм махнул рукой в сторону парка, — увидят чурку избитого. Постоят, репу почешут, для виду полазят по району и все… Думаешь они сами любят всех этих черножопых? Как будто им самим, нравится, к примеру, тот беспредел и оккупация, что устроили здесь узкоглазые? Да менты думают также как и мы. Только у нас руки развязаны, а они что могут сделать?
— Так вы в милицию вообще получается, не попадаете? Зачем тогда убегать? — Недоуменно спросил Антон.
— Слушай, ну ты наивный такой, прямо младенец, мира не видавший. Если ты не слиняешь, тебя и повяжут там же.
— Что-то я ничего не понял, ты же только что сказал…
— Пойми, если тебя там повяжут, то отвечать придется тебе. Может они и думают также как и мы, но галочка для них, прежде всего, потому, что он за это получает зарплату, на которую кормит свою семью. И как ты думаешь, кого он выберет, тебя или свою семью? Вот так-то…
Они подошли к остановке, на которой стояло несколько человек. Через две минуты, к остановке подъехал автобус. Когда двери распахнулись, Шторм и Антон, зашли внутрь и остановились на задней площадке. Шторм огляделся по сторонам, нашел взглядом кондуктора, достал деньги и протянул ей. Забрав два билета, он подошел к окну, Антон встал рядом. В салоне автобуса, кроме них и деда, мирно дремавшего возле водителя, никого не было. Кондуктор прошла вперед и села рядом с дедом, так что никто не мешал им разговаривать.
— Видишь ли, Антон, некоторые менты, нас понимают и всецело поддерживают. Но это не значит, что нужно наглеть и спокойно прогуливаться там, где только что прошла акция. В основном, поддержку можно искать среди мелких чинов. Из разряда принеси-подай. ППСники, например, без разницы, пеший ли это патруль или на УАЗике они раскатывают. Короче те, кто службу несет на улицах города и своими глазами, видит, что творят эти абреки. Но они, не имеют никакой власти, чтобы решать что-то. Они лишь могут спустя рукава, заняться твоим поиском или на крайний случай, сквозь пальцы, смотреть, как ты наказываешь приезжих. Но и здесь нужно знать меру. Во всем этом, знаешь, сколько подводных камней? Ничего, постепенно все узнаешь, и будет намного проще.
Автобус, фыркая, остановился и, скрипя, словно нехотя, открыл двери. Шторм и Антон, сошли на тротуар.
— Нам туда. — Показал Шторм, в сторону набережной, где стоял старый кинотеатр. — Пошли, сейчас все уже наверно там. Слушай, а ты ничего не заметил странного, когда чурку бил?
Антон пожал плечами.
— Да нет. А что?
— Ну да, ты же в такой ситуации оказываешься впервые. Я это к чему? Чурка, какой-то обезумевший попался. По идее, он вообще не должен был на тебя кидаться. А тут, с ножом, да еще с такой агрессией. Может обколотый или накуренный?
Антон еще раз пожал плечами, давая понять, что он то, тем более ничего не понимает.
Дойдя до здания кинотеатра, они обошли его, и вышли на набережную. На парапете, сразу за зданием, уже сидели Михей, Гранд, Фил и Славян. Не хватало Бизона и Кила.
Шторм и Антон, подошли к парням.
— Где Кил и Бизон? — Шторм оглядел всех.
— Не знаю, — пожал плечами Фил, — мы сами минут пять назад подошли.
— Хорошо, будем их ждать. У вас все нормально?
— Нормально. — Ответил Славян. — Тихо, мирно ушли. Можно сказать по-английски, не прощаясь.
Все рассмеялись. Антон улыбнулся вместе с остальными.
— Слушай, Шторм, а не могли менты повязать их? — спросил он.
— Ты у меня спрашиваешь? Откуда я могу знать? Ты же вместе со мной был. Они не маленькие, голова на плечах есть, надеюсь, все хорошо будет.
Он замолчал и в этот момент, из-за кинотеатра, на набережную, вышли Бизон и Кил. Весело переговариваясь о чем-то, они время от времени, начинали хохотать.
— Вы где пропадаете? — спросил Шторм, когда они подошли.
Они в один голос начали рассказывать, потом внезапно замолчали, удивленно взглянули друг на друга и расхохотались.
— Эй, больные, вы чего ржете как кони?
— Шторм, по-моему, он отъехал. — Кил улыбался.
— Кто отъехал? Ты про чурку что ли?
— Ну, а про кого еще? Короче, он кеды в угол поставил.
— Ты откуда знаешь? — Лицо Шторма стало серьезным, в голосе послышались металлические нотки. Все, даже Кил перестали улыбаться.
— Мы когда разбежались… — начал, было, Кил, но потом видимо раздумал и пихнул Бизона в бок кулаком. — Давай рассказывай.
Бизон угрюмо глядел на всех и молчал.
— Ну и что? — Взорвался Шторм. — Так и будем молчать и друг на друга все сваливать? Говори!
— Короче, когда все побежали, — Бизон говорил медленно, словно обдумывая каждое слово, — мы с Килом, оббежали парк и потом с другой стороны подошли посмотреть, что будет дальше…
Внезапно, резкий удар в челюсть, сбил Бизона с ног. Он упал на асфальт и с расширенными от ужаса глазами, наблюдал за Штормом, который навис над ним.
— Вы охренели? Вы башкой своей думаете вообще? Или она вам не нужна? Так я вам обоим, снесу их к чертовой матери.
— Да ладно тебе, Шторм, — Кил стоял рядом и переминался с ноги на ногу, — мы же только посмотреть хотели.
В следующую секунду, Кил оказался на асфальте, рядом с Бизоном.
— Посмотрели? У вас у придурков, что, мозги через уши вытекли? — Казалось ярости Шторма, нет предела. — Вас бы менты приняли и что? Всё, приехали?
— Да нормально всё, нас никто не видел, — Кил, сидя на асфальте, потирал ушибленную челюсть. — Правильно говорят, победителей не судят.
— Вас победителей, отмудохать бы хорошенько, чтобы в следующий раз, головой думали, а не жопой. — Шторм начал успокаиваться. — Вот же вроде нормальные парни, а порой смотришь, ну дебилы, дебилами.
Кил, видя перемену настроения Шторма, сам заметно повеселел. Он опять пихнул Бизона в бок, тот угрюмо кивнул в ответ.
— Давайте рассказывайте, что вы там делали. — Шторм присел возле парапета на корточки.
Кил поднялся с земли, помог встать Бизону и продолжил.
— Мы, напротив, за киоском спрятались. Вначале одна машина подъехала, а за ней, буквально сразу же, еще менты понаехали. Прохожие набежали, шум-гам, крики. Вокруг крови море, как в лучших боевиках.
— Это я понял, — прервал его Шторм. — А с чего ты взял, что он отъехал?
Кил рассмеялся, видимо окончательно придя в себя.
— Да все просто и логично. Потом спустя какое-то время, подъехала машина, грузовая ГАЗель, явно, что не скорая. Чурку погрузили на носилки и в кузов.
— Так может его в больницу повезли?
— Даже если это допустить, то зачем закрывать простыней лицо?
— Неплохо, — задумчиво произнес Шторм, — значит, он все-таки умер. Неплохо видно ему досталось. Что же, одним чуркой меньше.
Все повеселели после этой фразы. Антон стоял и растерянно улыбался. Он до сих пор, не мог осмыслить того, что некоторое время назад, принял участие в убийстве. Эта мысль витала, где-то далеко и он не хотел верить во все это. Да, безусловно, он может и хотел побить того торговца, но убивать?!
В это время, остальные, наперебой, рассказывали друг другу, кто, как бил, сколько ударов нанес. Больше всего споров, вызвал вопрос, чей же удар, был решающим. Каждый говорил, что это он ударил таджика и от его удара, он умер. Шторм подошел к Антону.
— Ну что, с боевым крещением тебя. Молодец.
— Служу России, — усмехнулся Антон, но на душе, было непонятное чувство, не дающее покоя.
— Нет, служат — по принуждению. Россия — твоя мать, а ты ее сын. Не можешь же ты, служить своей матери?
Антон покачал головой, соглашаясь со Штормом. Если честно, в этот момент, ему меньше всего хотелось говорить. Единственным, промелькнувшим на мгновение желанием, было закрыть глаза, а когда откроешь их, не увидеть всего этого. Будто этого всего не было, словно все приснилось… Но этого ему захотелось лишь на мгновение, и уже в следующую секунду, он отверг это от себя, как проявление слабости.
В это время, Шторм махнул рукой, подзывая парней, отошедших немного в сторону, подойти. Все, сбившись в кучу, окружили Антона и Шторма.
— Ну что народ, — начал Шторм, — сегодня, у нашего белого брата, было боевое крещение, которое он прошел достойно. И ничего, что ему попался обезумевший абрек. В конце концов, они все с приветом.
— Я кстати, тоже это заметил, — сказал Гранд, — какая-то дикая обезьяна, ему попалась.
— Ну ладно, — продолжил Шторм, — как у всякого новичка, прошедшего боевое крещение, у него должен быть свой позывной. Все это знают, так что поехали.
Первым вставил слово Кил.
— Я предлагаю философ, — Кил посмотрел на всех, — ну типа рассуждает много и все такое.
— А ты завидуешь, да? — Поддел его Фил.
Все засмеялись, так как знали, что для Кила, это больная тема. Если все, следовали правилу «Вначале хорошо подумай, потом делай», то Кил, предпочитал вначале сделать, а потом думать, если получится.
— И ничего я не завидую, — огрызнулся Кил, — больно надо мне.
— Кил, тебя спрашивать, только время терять. — Раздраженно сказал Шторм. — Причем здесь рассуждения? Причем здесь философ? Вот вечно у тебя, или через смех все, или серьезно пытаешься, но и в том, и в том случае, ничего умного.
— А что? Я серьезно.
— Ты? Серьезно? Ну-ну, — Шторм покачал головой, — быстрее я негром стану, чем ты серьезно что-то скажешь.
— Ну и ладно, — Кил насупился, сделав вид, что недоволен. Но в его глазах, все равно плясали веселые огоньки. — Не хотите, не надо.
— Ладно ты, прекращай делать вид, что насрал на весь мир. — Шторм вздохнул. — У кого-нибудь, есть серьезные предложения? Гранд?
— Предлагаю звать его — Скиф.
— Ты Михей?
— Предлагаю чуть-чуть иначе. Не Скиф, а Стафф.
— Хорошо. Ты Фил?
— Давайте будем называть его Студент.
— Это еще почему? — Недоуменно спросил Шторм. — Ну, я понимаю этих двоих, — он показал рукой на Гранда и Михея, — их, если сейчас спросить, почему Скиф и Стафф, они скажут, что звучит красиво и героически. Но почему Студент?
— Ну, он типа Студент, вот и будет Студент.
— Вот это поразительная логика, — воскликнул Шторм, — а ты не забыл, что я тоже студент? И ты, и все остальные. Мог бы умное, что-то предложить. Тебе нужно с братом поменьше общаться, он тебе мозги, по всей видимости, сушит.
— А чего сразу брат? — Возмутился Кил. — Я что, самый лысый что ли?
Вначале, он даже не понял, почему все засмеялись. Растерянно озираясь по сторонам, до него все-таки дошло, что он сказал. Потерев бритую голову, он вместе со всеми, рассмеялся.
— Ну, хватит ржать. Вам бы все смеяться, ничего серьезно не можете сделать. Бизон, ты что скажешь?
— А я честно сказать, даже не знаю, как малыша назвать.
— А почему малыш? — спросил Шторм.
— А что? — Опять влез в разговор Кил. — Он молодой, зеленый еще. Так что Малыш подойдет. Вы как?
— Пойдет. Нормально. — Согласились все.
— Постойте, — перебил всех Антон, — а моего мнения, кто-нибудь спросил?
— Давай. — Обратился к нему Кил. — У тебя спрашиваем. Ты согласен?
— Ну, Малыш, так Малыш. Нормально. — Улыбнулся Антон.
Все дружно зашумели, довольные исходом дела.
— Ну, теперь для нас всех, тебя зовут Малыш и никак иначе. — Шторм хлопнул его по плечу. — Теперь ты полноправный член нашей команды. Добро пожаловать в наши ряды! Слава России!
Его крик, подхватили остальные. Антон, а теперь уже Малыш, вместе со всеми, кричал «Слава России!», в опустившийся на город вечер. Его голос и голоса остальных, слились в один и даже после того, как все замолчали, эхо еще какое-то время, разносило по округе их крик.
Так для Антона — Малыша, прошло его боевое крещение и знакомство с парнями, которые боролись за свою землю. За Россию. И для них неважно было, каким способом они это делают, главное результат. Они называют себя национальными патриотами, националистами. Общество, называет их скинхедами, фашистами… Но как говорил один человек, дело вовсе не в названии…
