На суде Ольга простудилась и целых два дня сидела в гостинице. Читала газеты, как тогда, в клинике доктора Жерара. Везде, конечно, писали о процессе Прадье и задавались вопросами о странной личности его жены. Противоречивые показания свидетелей буквально ошарашили журналистов, и никто не упускал случая посудачить о поведении обвиняемого и о самом приговоре.

Ольга порой со злостью отбрасывала газету, найдя там показания госпожи Мелуа или госпожи Андро. Рассказали ли эти женщины о ней правду или же нарочно сгустили краски?

Дважды она подходила к зеркалу в ванной и все всматривалась, пытаясь найти в своем новом лице какой-нибудь намек на эту самую Ольгу, суд над которой прошел два дня назад. Но ничего такого не было видно. Правильные черты лица полностью скрывали душу. Ольга даже вздрогнула. От госпожи Прадье ничего не осталось, ни плохого, ни хорошего.

— Я действительно умерла! — подумала она.

И в этом безликом гостиничном номере она почувствовала бесконечное одиночество и грусть. Второе рождение не освобождало совесть от смертных грехов, а память — от воспоминаний. Это было даже хуже, чем сразу после пластической операции.

«Если я здесь останусь, — подумала она, — то сойду с ума или покончу жизнь самоубийством».

И, хотя была еще очень слаба, заказала билет на ночной поезд, вышла из гостиницы за несколько минут до отхода и, оказавшись в купе, сразу же крепко уснула. А проснувшись, почувствовала себя гораздо лучше. Теплый вечер в Ницце помогал забыть обо всех невзгодах. Она с радостью вернулась в магазин, к своим привычкам и знакомым.

Все пять лет Ольга старалась стать Эдит Рюнель. Это оказалось нелегко, непрестанно вести изнуряющую борьбу. Пришлось ограничить и свою собственную память, забыть обо всем, что было до ее исчезновения.

Она все чаще ездила развлекаться и даже пережила несколько приключений. В первый раз пришлось потратить немало усилий, чтобы убедить Ольгу Прадье лечь в постель с мужчиной.

Для этой своей первой попытки она выбрала настоящего дон Жуана. Все называли его Джек, и летом он только тем и занимался, что покорял женщин. Она заставила его недельку повздыхать, чтобы заодно и самой избавиться от сомнений, а уступила лишь тогда, когда он уже начал проявлять признаки усталости.

Эксперимент, конечно же, разочаровал обоих, но у нее к тому же остался и неприятный осадок. Делалось все так легко и просто, что она даже лучше стала понимать проституток и женщин, живущих на содержании.

Со вторым она уже была осмотрительнее и развлекалась, как могла, втайне оценивая его поступки и забавляясь происходящим. Второго звали Хуг Барт, он долго цеплялся за нее, умоляя выйти замуж.

— Нет, — отвечала она, — независимость мне дороже.

— Но вы и не потеряете свою независимость. Я же не тиран.

Нет, он, конечно, не был тираном, зато имел крупные шансы превратиться со временем в камень на шее. Она еле от него избавилась, принялась отчаянно флиртовать с другим и чуть было не попала в историю, когда Хуг Барт стал угрожать покончить жизнь самоубийством. К счастью, отпуск его скоро подошел к концу и, благодаря важным обязанностям, к которым он приступил в одной парижской компании, все закончилось благополучно.

Ольга осталась наедине со своим призраком. Все труднее становилось от него ускользнуть: прошло лето и начиналась новая пора одиночества.

— Почему бы вам не поездить с нами? — предложила как-то соседка, владелица книжного магазина, проводившая большую часть времени в веселой симпатичной компании.

Эдит согласилась и стала по несколько раз в неделю выезжать за город, играть в гольф и кататься на лошадях. Возвращаясь домой, опьянев от свежего воздуха и отличного виски, она получала на какое-то время передышку, призрак терзал ее все реже и реже. Она легко переходила из рук в руки, с изяществом развратничала и находила в этом все больше и больше очарования.

Она хотела выглядеть легкомысленной, беззаботной и стала именно такой. Ей казалось, что она как мыльный пузырь, взлетающий вверх от малейшего дуновения ветерка. Сама ее бесполезность, извращенность восхищали ее безмерно.

А потом настали другие времена, настроение переменилось. Как-то утром она не захотела открывать магазин и весь день провалялась в кровати со своими коварными воспоминаниями. Потом решила позвонить подружке из книжного магазина, но телефон не отвечал. Она снова, терзаясь и стуча зубами от страха, залезла под одеяло.

А к вечеру под проливным дождем покатила в Ниццу, там продала золотые часы в обрамлении брильянтов, еле выручила за них триста пятьдесят тысяч франков и потратила их тут же в разных магазинах. Возвращалась домой она уже в гораздо лучшем настроении, а заднее сиденье машины было буквально завалено пакетами. По дороге встретила подружку из книжного. Та помахала ей рукой, и Ольга зашла в магазин.

— Роже у себя на даче сегодня справляет новоселье. Поедете? Мы выезжаем через час.

Это была буйная вечеринка в большом деревянном доме, стоящем на отшибе между Фрежюсом и Грассом. В огромной каменной печи медленно крутился на вертеле целый ягненок, а экскурсии по окрестностям служили поводом для интимного уединения.

Кавалера Эдит звали Пьер Морга. Странный это был парень, симпатичный брюнет, очень высокого роста, он, казалось, не принимал никакого участия во всеобщем веселье.

— Вам, кажется, скучно? — поинтересовалась Эдит.

— Да нет, просто вот гляжу на вас и удивляюсь.

И добавил:

— Никак не ожидал встретить здесь такую девушку, как вы.

Она удивилась, потом встревожилась.

— Почему же?

— Потому что вам ведь тоже не весело, хоть вы и притворяетесь.

Эдит вдруг почувствовала, что снова становится Ольгой, и она поскорее пошла в огромную полупустую гостиную. Почти все гости уже разбрелись по разным комнатам.

— Я вас обидел? — спросил Пьер Морга, подавая ей стакан виски.

— Нет. Просто сегодня мне хочется веселиться.

— Во что бы то ни стало?

Она как следует отпила из стакана и только потом улыбнулась ему. Стали возвращаться гости. Перед тем, как разрезать ягненка, выпили ещё. Пьер Морга добыл две тарелки с мясом и салатом.

— Пойдемте туда, в уголок.

Она опять напряглась.

— Нет, лучше здесь, со всеми…

— Как хотите…

Какой-то шутник погасил свет, и хозяин дома Роже зажег свечи. При свечах лица женщин стали совсем загадочными.

— Мне о вас говорили, — произнес Пьер Морга. — Я потому и приехал.

— Ах, так? — прошептала она, пораженная таким необычным ухаживанием. — Значит, у меня уже определенная репутация?

Он чуть было не покраснел, но вовремя взял себя в руки и взглянул на нее.

— Я был уверен, что вы чертовски привлекательны. Как будто у вас две разные жизни. Одна для окружающих… А другая только для вас одной.

Ольга поставила тарелку на низкий столик и хотела подняться. Он удержал ее.

— Я вам надоел?

— Разговор зашел в тупик, — сказала она, стараясь быть ироничной. — Мне совсем не кажется, что я живу таинственной жизнью.

Под негромкую музыку танцевали три пары. Он привлек ее к себе и обнял. На мгновение у нее закружилась голова, она закрыла глаза. Слишком уж он хорош, как бы из этого не вышло большее, чем удовольствие на одну ночь.

— Я устала, — проговорила она наконец.

— Не может быть!

Чуть погодя он проводил ее на место. И посмотрел на парочку, удаляющуюся по темному коридору.

— Скоро мы останемся совсем одни, — шепнул он.

Она сделала вид, что не слышит.

— Хочу шампанского! — с деланным весельем закричала она.

На них оборачивались. Она поняла, что ведет себя не как обычно. Обычно она вела себя скромнее. Роже оторвался от партнерши и принес ей бокал. Насмешливо взглянул на Пьера Морга, но тот, кажется, даже не заметил.

К одиннадцати часам они остались одни в большом зале, едва освещенном догорающими в печке поленьями.

— Очень на меня сердитесь?

Она взглянула на него.

— За что?

— Для нас наверняка приготовлена комната, но я ненавижу предумышленные действия.

При этих словах она вздрогнула.

— Нас вполне произвольно предназначали друг для друга. А я не желаю подчиняться.

— Надо же! — насмешливо заметила она, — а я-то думала, что вы, как только обо мне услышали, сразу захотели быть моим кавалером.

— Да… Хотите, провожу вас?

Эдит было встала, но потом испугалась. Поехать с ним значило рисковать снова сделаться Ольгой, непонятой сентименталкой. Она постояла, потом опустилась в кресло.

— Нет, посидим еще немного.

— Ну, в таком случае, пойдем искать нашу комнату! — цинично заявил он.

Она должна была бы согласиться. Оставаться симпатичным легким мыльным пузыриком, взлетающим по воле пустячного каприза.

Но вместо этого она опустила голову и чуть не заплакала. «Ольга, глупая и наивная Ольга! — сказала она себе. — Я никогда от тебя не избавлюсь». «Мания преследования» — говорила Жанина Андро председателю суда. Это была чистая правда.

— Пойдемте, — позвал он, сообразив, что она не решается.

Спустя несколько минут они уже катили в машине Морга по направлению к Сан-Рафаэлю. Они не обменялись ни единым словом до тех пор, пока «ДС» не остановилась перед магазином.

— Зайдете?

— А вы хотите?

Лучше все, что угодно, чем призрак Ольги Прадье.

— Очень, — любезно ответила она.

Когда, переодевшись, она вышла к нему в комнату, то даже замерла от неожиданности. Он нежно улыбался, и ей вдруг показалось, что ее ждет большое счастье. Оробев, смущаясь, она не смела поднять на него глаза.

— Хотите выпить?

— Да. Чего-нибудь попить. Если можно, сока.

Она удивилась. Вообще-то в такие моменты люди предпочитают спиртное, а вот он был способен без этого обойтись.

— Пойду возьму в холодильнике коробочки сока «Пам-Пам».

Пьер Морга последовал за ней в кухню, внимательно все разглядывая.

— Здесь вы настоящая. Одновременно и стрекоза, и муравей.

— Вы думаете, я жадная?

— Нет, просто здесь многое говорит о вас. Это ваш дом, вы его устроили по своему вкусу. Когда знакомишься на такой вечеринке, трудно представить себе, в каком окружении обычно живет человек.

Когда они вернулись в гостиную, он прошептал:

— А вам случается чувствовать одиночество?

Эдит подумала об Ольге, являвшейся всякий раз, когда она оставалась одна.

— Иногда.

— Грустно бывает тогда?

Она кивнула головой.

— А почему вы спрашиваете?

— Догадался. Когда грустно, нужно опьянение, веселье и беззаботность.

— Как вы узнали?

— Очень просто. Вас здесь никто не видел? Никогда?

— Да, верно. Никогда.

Она никогда никого к себе не допускала. Даже женщину. Особенно женщину, ведь женщина могла бы догадаться, найти следы Ольги Прадье. Потому что этот живой призрак оставлял следы. Ольга Прадье именно так ставила цветы в вазу, Ольга по-своему развешивала картины и расставляла безделушки. Напрасно Эдит старалась покупать необычные и даже странные вещи, Ольгин вкус все равно, следуя своей незыблемой логике, размещал их в особом порядке.

Ей вдруг стало страшно. Пьер Морга был умен, первый умный мужчина, которого она встретила, будучи Эдит Рюнель. Пожалуй, он способен когда-нибудь открыть правду.

— Я что-то устала, — сказала она, в панике ища повода выпроводить его.

— Да-да, вижу, — сказал он, поднимаясь. — Жалеете о пропавшем вечере?

— Нет.

Но уход Пьера пугал ее еще больше, чем его проницательность. В тот вечер Ольга могла взять верх, а она этого не хотела.

— Не уходите.

Улыбаясь, он обнял ее.

Начались необычные дни. Эдит познала совершенное счастье, такое, какого всегда желала, какое представляла в самых бредовых мечтах. Пьер был настоящим мужчиной, любовником и прекрасным другом.

Но он безжалостно выслеживал Ольгу, и она знала, что настанет день, когда в своей любовнице он обнаружит ее затаившийся, жалкий, гадкий призрак.

Ольга восставала против Пьера, считала, что долго такое счастье продолжаться не может, что идеальной любви не бывает и что этот человек наверняка гонялся за чем-то другим, например, за ее хоть и небольшим состоянием. А может быть, он просто обычный шантажист, и в один прекрасный день покажет свое истинное лицо, воспользуется состоянием эйфории, в котором она жила. Эдит так хотела вырвать из себя Ольгу, чтобы убить ее на этот раз по-настоящему.

Постоянная борьба измучила Эдит, и ее подруга, хозяйка книжного магазина, с сочувствием поглядывала на нее.

— У вас утомленный вид, — сказала она как-то раз. — А ведь Пьер такой чудный мальчик, вы должны быть очень счастливы!

— Я и счастлива, — ответила она.

— Говорят, вы скоро поженитесь.

Эта фраза немного ее напугала, и она стала осторожно, как ей казалось, расспрашивать Пьера.

— Когда ты хочешь?

Он казался бесшабашным.

— Да я об этом и не думала!

— Как бы не так! — засмеялся он, привлекая ее к себе и сажая на колени. — Моя противная мещаночка, наверное, частенько об этом подумывает, а?

— Ты ошибаешься, — прошептала она. — Я не противная мещаночка, и я слышать не хочу о женитьбе.

— Ну так не будем больше об этом говорить, но вообще-то я в полном твоем распоряжении.

Пьер Морга руководил в Ницце рекламным агентством и иногда не приезжал по нескольку дней. Ей тогда становилось так плохо, что он даже начинал тревожиться.

— Такое впечатление, что у тебя отвратительный ревнивый муж, — заметил он как-то вечером, — и когда меня нет рядом, он принимается мучить тебя и терзать.

Она засмеялась, но так неестественно, что вдруг умолкла и заплакала.

— Я тебя обидел?

— Нет, просто я больше не могу.

— Да что с тобой?

В тот вечер она чуть было не выдала ему Ольгу, взбесившуюся, как чертовка, которую вот-вот распнут. Ужасное было чувство.

— Пойду лягу спать.

Но и сон не приносил облегчения, она боялась выдать себя в ночном кошмаре. В ту ночь Пьер нежно ее баюкал, обнимал, пока не подействовало снотворное.

— Я просто ненормальная, — сказала она утром.

— Скажи, что ты от меня скрываешь?

— Ничего. Поверь.

— Постарайся сегодня отдохнуть. Я заскочу в Ниццу и вернусь пораньше.

Вопреки опасениям Эдит, Ольга держалась паинькой, поутихла после вчерашнего буйства, когда ее чуть было не разоблачили. К Эдит вернулся вкус к жизни, аппетит, она тщательно подкрасилась, ожидая возвращения Пьера.

Он приехал вовремя, и она от радости вначале даже не заметила, что у него какой-то странный вид. Пьер налил себе виски и, как обычно, устроился в своем любимом кресле.

— Как прошел день?

— Ничего. Встретил сегодня Людона. Знаешь его?

— Нет. А что, я должна его знать?

Он отпил виски, пожал плечами.

— Должна бы. Этот тип, он представитель крупной продуктовой фирмы. Рассказывал мне о тебе.

Ольга сделалась совсем крошечной, словно собиралась навсегда исчезнуть из памяти Эдит.

— Обо мне?

— Ну вообще, об Эдит Рюнель. Он в детстве жил с ней в одном доме. Здесь, в Ницце.

— Это не я.

— Конечно, не ты, ведь эта его Эдит Рюнель-вторая несколько лет назад постриглась в монахини.

Говоря это, он глядел на нее пристально и спокойно, а она почувствовала, как почва уходит из-под ног.