Беседы с психотерапевтом были мне очень кстати в эти дни. Беда никогда не приходит одна. Мало мне было своих кошмаров, так еще сгущались тучи над фирмой «Компик». В эти дни компаньоны были сами на себя не похожи: Женя, большой, полный увалень Женя нервничал, что ему очень не шло — представляете себе нервничающего медведя, — а Юра настолько был не в себе, что даже покрикивал на подчиненных, чего раньше с ним никогда не случалось, он мог позволить себе сорваться только со мной. Впрочем, это было взаимно.

Инвестиции нужны были фирме как воздух, и притом не сегодня, а вчера. Рассчитывая исключительно на Аргамакова и на богатые нижегородские финансовые группы, стоявшие за Верхневолжским банком, партнеры все поставили на кон. Они поздно поняли, что нельзя ставить только на одну лошадь, хотя бы и явного фаворита.

Аргамаков медлил и выжидал. Скорее всего он прекрасно понимал, что положение «Компика» далеко не блестяще, и спокойно дожидался того момента, когда он сможет диктовать свои условия. Возможно даже, он рассчитывал прибрать фирму к рукам, заплатив ее долги. Как-то раз его шофер приболел, и Юра тут же, естественно, предоставил ему нашу машину на целый день. Вернувшись на Ордынку, наш шофер Толик доложил начальству, что они с Аргамаковым были в шести местах Москвы, в том числе и в «Аргусе», фирме, специализировавшейся на поставках компьютеров «красной сборки» (то есть из бывших стран соцлагеря), где банкир провел около часа. Естественно, все это было точно рассчитано — финансист таким образом прозрачно намекал, что партнерам пора стать поуступчивее.

Как и во всех маленьких, почти семейных фирмах, настроение начальства тут же сказывалось на подчиненных. Программисты ходили мрачные — им в первый раз за все время задержали зарплату. Миша, наш компьютерный гений, на работе вообще не появлялся, он говорил, что угрюмый вид начальства действует ему на нервы и замораживает творческую составляющую его личности, поэтому он сидел дома за личным компьютером и заявлял нам, что на Ордынке появится только тогда, когда хозяева снова станут нормальными людьми.

Но если с Мишей все было ясно, то все остальные почти не работали. Назревал бунт. Как ни странно, компаньоны пропустили этот момент. Они настолько привыкли полагаться на своих подчиненных, что не ожидали от них никакого подвоха.

Я этот момент тоже чуть не прозевала, что было неудивительно — слишком много времени я проводила с Виолеттой. Но беспокойство, охватившее сотрудников «Компика», постепенно передалось и мне. Я вовремя вспомнила, за что мне платят, вернее, уже не платят деньги: в конце концов я специалист по человеческим отношениям, и мое дело — разобраться, что испортилось в Датском королевстве. А в нашем маленьком и когда-то дружном королевстве явно что-то испортилось.

В тот самый день, когда мы с Виолеттой первый раз поехали на сеанс к Вадиму, я почувствовала первые грозные признаки надвигающейся беды. После визита Витя отвез меня на Ордынку и, взбежав по привычке по мраморной лестнице и чуть не попав в ведро с краской, оставленное в темном коридоре, ведущем к нашему офису, нерадивыми малярами — ремонт все еще продолжался, попала в предбанник, где за компьютером восседала Света. В прошлый раз я заметила, что у нее заплаканные глаза, и потому спросила:

— Ну как сегодня настроение?

— Еще не знаю, — ответила она и в ответ на мой недоуменный взгляд добавила, кивнув на дверь Юриного кабинета: — Они еще не прибыли.

Бедная Светлана! Как ужасно, когда твое настроение зависит исключительно от расположения духа начальства!

Выяснив, что Юра с Женей и Эльвирой в банке, но ожидаются очень скоро, я прошлась по комнатам. Один из программистов за компьютером был погружен в какую-то самую последнюю игрушку: на мониторе мелькали сказочные персонажи неземного происхождения, и картавый голос за кадром быстро произносил английские фразы. Он кивнул мне, не отрываясь от экрана. Мила сидела в своем закутке, демонстративно делая себе маникюр; в помещении резко пахло жидкостью для снятия лака, так что я даже закашлялась. Она зыркнула на меня своими сильно подведенными глазищами и даже не поздоровалась; на лице у нее была написана нескрываемая неприязнь. Я поспешила ретироваться, отметив про себя, что заниматься на рабочем месте своими ногтями — уж чересчур, это подходит для государственного предприятия — что взять с бюджетников? — но никак не для частной фирмы.

В соседней комнате сотрудники пили чай. Когда я вошла, общий разговор прекратился, и я поняла, что они обсуждали начальство. Пауза затянулась, пока наконец Володя, молодой парень, работавший в «Компике» без года неделю и занимавшийся реализацией, не встал и не предложил мне сесть на его место. Я уселась, он налил мне чаю — очень слабого, я такой не люблю — и принес себе табуретку из дальнего угла. Я не нашла ничего лучшего, как заговорить о погоде; еще немного, и я произнесла бы сакраментальную фразу: «В Лондоне прекрасная погода, но в Ливерпуле идут дожди». Эта мысль меня развеселила, и я постепенно перевела разговор на общие темы; программисты оживились, и чаепитие стало походить на чаепитие, а не на поминки по былым временам, когда фирма процветала, и по тем еще более давним временам, когда при Брежневе каждый мог быть спокоен за свой кусок хлеба с маслом… Наш искатель третьего глаза Толя в беседе участия не принимал, но смотрел на меня с подозрением. Я не сомневалась, что именно он мутит воду, вместе с Милой, конечно.

Пол конец Саша пустился в ностальгические рассуждения о «железной руке»: обычно его не слушали, но на этот раз его никто не прерывал. Я поняла, что с меня хватит; на мое счастье, приехали Юра с Женей, и я пошла в Юрин кабинет. Да, если нападения на меня начались бы сейчас, а не тогда, когда внешне в фирме все обстояло хорошо, можно было бы предположить, что меня пытается убить кто-то из наших сотрудников.

Но серьезно поговорить нам не удалось: у Юры нашлась для меня срочная работа. Из Франции наконец-то пришел длиннющий факс: мадам Альтюссер сподобилась наконец с нами связаться, и я уселась за перевод. Разговор состоялся на следующий день, и я никогда еще не видела брата таким мрачным. Мы втроем сидели у него в кабинете, я, как всегда, примостилась на его рабочем столе, подвинув в сторону бумаги.

— У Эльвиры серьезно заболел внук, и ей срочно нужны деньги. Конечно, она подождет, займет, она в конце концов на проценте, но такой классный бухгалтер, как она, в любой большой фирме получал бы миллионы… — начал Женя.

— Что делать, надо всем подтянуть пояса. — Голос Юры звучал сурово.

— Может, отправить людей в отпуск? — Женя, наоборот, держался неуверенно. Чувствовалось, что он в бизнесе недавно. — У нас есть в запасе кое-какие программы, и если сейчас их продать, можно расплатиться с сотрудниками…

— Нет, ни в коем случае. Мы не можем подарить своим конкурентам ноу-хау, эти программы нужны нам для дальнейшего развития. — Интересно, откуда в моем брате такая жесткость? Что-то я ее раньше не замечала.

— Боюсь, если дела и дальше пойдут так, половину сотрудников придется просто уволить… Тут в разговор вступила я:

— Двоих уволить надо прямо сейчас; твою возлюбленную Милочку — не красней Юра, — и Толю. Если вы этого не сделаете сегодня, то через два месяца вам не придется никого увольнять: сами уйдут. Милочка, насколько я понимаю, занимается интригами, нашептывает всем на ухо что-то исподтишка, а Толя в последнее время вообще не работает, а только разглагольствует. Я уже вам говорила об этом раньше, но вы меня не послушали.

— Ну и пусть все уходят… Миша останется, а это самый ценный кадр. Когда наши дела наладятся — а я убежден, что это будет скоро, — мы наберем новых сотрудников, а может быть, кто-нибудь из них попросится назад.

— Они уйдут не просто на все четыре стороны — они уйдут прямо в «Аргус», к вашим конкурентам. Это ведь классные программисты, все сплошь хакеры, они живут не в нашем мире, а в виртуальной реальности. Когда ваши дела наладятся — я сделала акцент на слове «ваши», сегодня я старалась отделить себя от «Компика», — «Аргус» наберет обороты, а вы останетесь без специалистов.

— Что же ты предлагаешь? Уволить этих двоих прямо сейчас?

— Нет. Давайте сделаем маккиавеллевский ход. Уменьшим им жалованье. Конечно, это несправедливо, но все равно, насколько я понимаю, сейчас денег у вас нет, и вы никому ничего платить пока не собираетесь. Они обидятся и уйдут сами.

Тут в дверь постучали, и появился Толя — как будто почувствовал, что речь шла о нем. Я слезла со стола, схватила свою сумочку, папку с документами и заявила, что мне пора идти. Я была зла на брата, а заодно и на Женю — пусть сами занимаются таким неприятным делом, как выставление сотрудников за дверь. Тем более что Толя, судя по выражению его физиономии, пришел с претензиями, что облегчит им задачу.

Толя покинул «Компик» в тот же день, громко хлопнув дверью. Мила ушла сама через неделю: перед уходом с ней долго разговаривал Женя. Юра с ней так и не попрощался.

Так в «Компике» произошло сокращение штатов.

Финансовые неурядицы «Компика» я тут же прочувствовала на себе: так как я была своя, то Юра перестал мне платить первой. Мне смешно вспоминать, как я ждала свой любимый «Москвич» из ремонта, теперь разъезжать на нем я все равно бы не смогла: бензин для меня слишком дорог. Меня спасало то, что за мной регулярно приезжал Витя на «опеле» Аргамаковых, даже если мы с Виолеттой никуда не направлялись, он отвозил меня на Ордынку, где теперь во мне нуждались практически каждый день.

Я вынуждена была ограничивать себя во всем. Еще счастье, что в изобильные времена я запаслась колготками. Когда-то, в юности, я любила повторять, что мой будущий муж разорится на колготках. Увы, всю жизнь, даже в короткий период замужества, я вынуждена была приобретать эту деталь туалета сама. Я принадлежу к тем женщинам, у которых чулки рвутся каждый день и в самых неподходящих ситуациях: раньше — в театре, теперь — на деловых переговорах. С ужасом я ожидала того момента, когда у меня останется последняя целая пара на самый пожарный случай и мне придется переодеться в брючный костюм, не самую любимую мою одежду. А что будет, когда у меня кончится вся косметика?

Вот они, превратности нашей жизни. Еще две недели назад, когда брат только привлек меня к работе с Аргамаковыми, я надеялась после окончания переговоров слетать на недельку в Эмираты. А теперь светлое будущее опять откладывается на неопределенное время, как всегда в этой стране…

Я снова обзванивала редакции, надеясь, что хоть где-нибудь разживусь пусть мизерными, но все же деньгами. Я снова согласна была браться за любую халтуру, чтобы подработать. Теперь мне уже некогда было размышлять о том, что за мной по пятам ходят убийцы, некогда думать о Марке. Дома мой бедный компьютер просто перегревался от слишком интенсивной работы, даже несколько раз зависал.

Перегревался и телефон — мне пришлось включиться в игру Юры и Жени, слишком высока была ставка. Я уже говорила, что пыталась отгородиться от дел моего брата — я хотела быть и оставаться свободной, а бизнес затягивает. Увы, я не могла бросить брата и наших общих друзей на произвол судьбы. Сейчас все работали с полной отдачей, прорабатывая всевозможные, даже самые маловероятные варианты добычи денег — и коротких, и по возможности длинных.

Поясню, что это такое на жаргоне деловых людей. «Короткие деньги» — это те баксы, которые перехватывают на месяц-два, чтобы заткнуть дыры, обычно под бешеные проценты, и их обязательно надо отдавать. «Длинные деньги» — это инвестиции, которые вкладывают в дело очень богатые корпорации, настолько уверенные в себе, что согласны ждать прибыли по полгода и больше. Их, естественно, тоже надо отдавать, но нескоро, так что самые ловкие бизнесмены успевают их несколько раз прокрутить. Но так как обстановка в России мало располагает к стабильности, то очень немного находится тех, кто желает рисковать, вкладывая свои кровные даже в самые прибыльные проекты.

Итак, я сидела на телефоне и обзванивала всех своих приятелей и знакомых, у которых могли быть какие-нибудь деньги или связи. Сергей сдержал свое слово, и у меня теперь стоял телефон с автоматическим определителем номера. Естественно, как только он у меня появился, звонки с угрозами сразу же прекратились.

У одних удавалось перехватить тысячу «зелененьких», у других — три. Увы, те, у кого могли быть деньги, уже вложили их в дело или подарили безвозмездно «МММ» или какому-нибудь «Горному Алтаю», но у большинства людей моего круга денег не водилось и раньше, а теперь и подавно.

Я не одна занималась поисками денег. На это дело были призваны и брошены все дальние и ближние. Юра уже подумывал побеспокоить наших американских родственников, но его останавливало то, что у них гостили наши родители, так что наша семья уже встала им в копеечку. Катя не слезала с телефона и умудрилась-таки перехватить пару тысяч баксов у академика Далакяна — через его дочь Машу. Даже Аллочка, наша идеальная Аллочка, обзвонила всех своих родственников, пытаясь как-то помочь мужу, и кое-что нашла.

Помню, как-то раз, когда я встречалась в центре с одной из троюродных тетушек, которая передана мне тысячу долларов в конверте в обмен на расписку Юрия, украшенную печатью фирмы «Компик», у меня сломался каблук. Прижимая к себе сумочку с этой немалой суммой, я кое-как доковыляла до нашей машины, решив про себя, что мне придется в этом сезоне окончательно перейти на сапоги — у меня не было денег на обувную мастерскую.

Я умудрилась озадачить поисками денег даже Марка, когда он ко мне наконец прозвонился, Я ошарашила его, предложив ему вложить деньги в «Компик» на самых выгодных условиях и без всякого риска! Сначала он не нашелся что сказать, онемев от моей наглости, но потом все же вымолвил:

— Агнесса, но у меня нет свободных денег. И несвободных не так уж много, не обольщайся.

— Зато у тебя могут быть друзья и знакомые, которые просто не знают, как получше пристроить свои сбережения…

Ошеломленный моим напором, Марк обещал что-нибудь разузнать, позабыв, как он не любит моего двоюродного брата — владельца «Компика». Собственно говоря, он позвонил просто так — узнать, как я себя чувствую, и даже не предложил встретиться; от этого разговора у меня осталось чувство разочарования.

На крупных инвесторов мне выйти не удалось. Впрочем, не так легко было различить, кто из предполагаемых партнеров действительно богат, а кто предлагает тебе чужие деньга, надеясь на посреднические проценты.

С какими только колоритными типами нам не пришлось столкнуться в этот сложный период! Я неизменно присутствовала на всех переговорах, потому что Юра был убежден, что я с первого взгляда распознаю в сидящем напротив меня бизнесмене жулика. Я была не столь уверена в своих возможностях, но по мере сил старалась быть ему полезной.

Мне особенно запомнилась история с Дзе. Собственно говоря, настоящая фамилия этого человека была не Дзе, а какая-то очень древняя и длинная грузинская фамилия с окончанием на — дзе, но ее было трудно запомнить и еще труднее произнести, так что все его звали просто Дзе. Естественно, сам он утверждал, что происходит из старинного княжеского рода — я не знакома ни с одним грузином, который был бы из простых, очевидно, все они — потомки исключительно знатнейших фамилий. Интересно, куда деваются отпрыски обычных крестьян? Но это так, к слову. Нашла Дзе Катя, это был знакомый ее приятельницы по курсам парикмахеров, которая говорила, что он сделал себе капитал на торговле водкой.

Кате продиктовали четыре номера телефона, но ни по одному из них Дзе не удавалось застать в течение недели. По одним номерам просто никто не отвечал, по другим он ожидался через час или завтра. Наконец его отловили поздно вечером дома; встречу назначили через день, но подтверждения не поступило — по одному из телефонов какой-то мужчина, представившийся заместителем Дзе, объяснил, что, к сожалению, начальник отбыл в кратковременную командировку.

Наконец свидание все-таки состоялось. Партнеры были немало удивлены тем, где именно Дзе назначил встречу, — у подземного перехода на Славянской площади, бывшей площади Ногина. Мы поехали туда заранее, потому что боялись его не найти — как известно, там такое количество переходов, что в них запутался бы сам Тезей без нити Ариадны. Я, например, несколько раз там терялась. Единственное приемлемое объяснение такого странного места встречи, которое приходило нам в голову, было то, что офис Дзе находится где-нибудь в гостинице «Россия» и к нему невозможно подъехать.

Тем не менее мы его отыскали, узнав по светлому плащу и свернутому в трубочку иллюстрированному журналу, который он держал в руках. Против ожиданий Дзе оказался светлым блондином с довольно приятным, но никак не кавказским лицом и живыми глазами, слишком живыми для солидного человека, отметила я про себя. Вместо того, чтобы отвести нас к себе в контору, Дзе предложил поговорить в нашем автомобиле. В полном недоумении мы посадили его в «вольво». Толик деликатно вышел покурить. Прежде чем приступить к деловой части, Дзе минут пятнадцать объяснял нам, почему он сегодня без машины. По его словам получалось, во-первых, что ее угнали, во-вторых, что она в ремонте, в-третьих, что его заместитель поехал на ней в аэропорт. Почему он сегодня без офиса, он нам не сказал.

Дальнейшее уже не представляло интереса. Это была игра. Дзе выспрашивал, какие мы предоставим гарантии: Юра выговаривал более выгодные условия. Они перебрасывались короткими фразами, как мячиками, и видно было, что Дзе это доставляет удовольствие. Он явно чувствовал себя крутым магнатом.

Мы уже прекрасно поняли, что эти разговоры простое сотрясение воздуха. Поэтому когда он, пообещав подумать, сможет ли он на наших условиях предоставить нам двадцать тысяч баксов (первоначально мы хотели просить пятьдесят, но ясно было, что и эта цифра для него слишком велика), и перезвонить через пару деньков, вышел из машины и куда-то побежал, мы дружно расхохотались.

— Посредник, — сказал Юра. — У него никогда не было своих денег.

— И вряд ли будут, — добавил Женя.

— Ну почему же? — вдруг обиделся брат. — Ты через это не прошел, а мы с Лешей тоже, бывало, назначали встречи в подземных переходах. Все, у кого не было первоначального капитала, начинали именно так.

— Водочные деньги — дурные деньги, — занудным голосом произнес Женя.

— Ты же знаешь, что деньга не пахнут, — не согласилась с ним я.

Он в ответ прочитал мне целую лекцию о том, как нынче зарабатывают деньги на водке. Для этого закупается спирт, желательно, но не обязательно питьевой, завозится на водочный завод — это в лучшем случае, а в худшем — в какой-нибудь грязный подвал с крысами, там разбавляется и разливается по бутылкам с иностранными этикетками, которые развозят по коммерческим ларькам. Очень быстрое дело, и прибыль получается просто бешеная. Но есть одно «но». Такими делами нельзя заниматься без государственной лицензии, а у большинства водочных королей ее, естественно, нет. Поэтому весь процесс строится на доверии и контроле, иначе один из занятых в операции людей обязательно исчезнет либо с водкой, либо с деньгами, либо и с тем, и с другим. К тому же такие производства находятся под контролем мафии.

С водочным королем нам больше увидеться не довелось. Его телефоны не отвечали, а мы особенно и не старались дозвониться.

Сильное впечатление произвел на нас бизнесмен по фамилии Скряжников. Он не мог не произвести впечатление — мужчина почти двухметрового роста и весом двести тридцать килограммов! Эта колоритная личность приехала на Ордынку на черной «Волге» со снятым передним сиденьем — иначе в машине не помещались его ноги. Он нас очаровал с первого взгляда. Представьте себе — открывается дверь, и входит огромный детина, чуть не задевая головой за верхнюю планку. На румяном лице, украшенном усами а-ля запорожец, играла широкая приветливая улыбка: в его внешности проглядывало что-то восточное. Все мы вскочили, и после рукопожатия Юрий хотел предложить ему стул, но тут же, критически его осмотрев, отставил в сторону: Скряжников вряд ли уместился бы и на трех таких стульях, поставленных в ряд. Женя сориентировался быстрее: пока Юра смущенно извинялся, тот притащил из соседней комнаты огромное кожаное кресло, оставшееся нам в наследство от директора НИИ.

Усадив гостя и попросив Свету принести кофе, партнеры перешли к делу. Тут выяснилось, что восточные черты были не только во внешности Скряжникова, но и в его характере. Он был весь — доброжелательность; раскаты его хохота сотрясали стены в большом кабинете, казавшемся маленьким от одного его присутствия; но мы не могли не заметить, что он старался выпытать из нас как можно больше информации, ничего не говоря о своих ресурсах и возможностях. Когда наконец речь зашла о деньгах и о том, что их надо быстрее вкладывать в дело, Скряжников тут же поскучнел. Молча выслушав наши расчеты, он взял проект, положил его к себе в дипломат и сказал, что подумает.

Позже, когда мы познакомились с ним поближе, выяснилось, что он чуть ли не патологически не способен расставаться с деньгами. Для такого большого, толстого и болезненного человека — при его неестественной полноте он никак не мог быть здоровым — деньги, очевидно, представляли собой единственную защиту от внешнего враждебного ему мира, а кто же по доброй воле распрощается со своим единственным оружием?

И еще Скряжников — его звали Владимир Робертович — оказался блестящим собеседником. Мы это оценили через несколько дней, когда он пригласил нас для дальнейшего разговора к себе домой. Понятно, что самому передвигаться ему было затруднительно, поэтому, захватив с собой бутылочку коньяка из ближайшего киоска, мы отправились на Кутузовский проспект. Сам Владимир Робертович был родом откуда-то из Средней Азии и переехал в Москву недавно: представляю себе, сколько ему стоила квартира в таком престижном месте. Нас встретил его сын лет четырнадцати — точная копия папаши, только чуть менее полный, но у него все еще было впереди. Хозяин объяснил, что хозяйство ведут они вдвоем с сыном.

Хозяйство, надо сказать, было не слишком шикарное — нас угощали чаем с шоколадными конфетами, больше, очевидно, еды в доме не было, да и чего можно ожидать от двух мужчин? Но зато мы наслаждались застольной беседой.

Скряжников обладал потрясающим чувством юмора. Самую ординарную историю он мог рассказать так, что слушатели покатывались со смеху. А рассказывать ему было что — биография у него была богатая. Предпринимателем он стал еще при советской власти. Несмотря на свои внешние кондиции, он утверждал, что по натуре игрок, — я-то, начитавшись классики, считала, что азарт связан с лихорадочным блеском в глазах и с худобой. Он поведал нам занимательные истории о профессиональных игроках в карты, его близких знакомых: сам он играл на акциях «МММ» и оказался в результате в выигрыше, хотя и потерял в день краха несколько миллионов. Играл он всегда очень осторожно — только когда у него была полная уверенность в выигрыше. Мне трудно было представить, что он может поставить на кон все свое состояние.

Мне показалось, его раздирали две страсти: стремление к наживе и чуть ли не патологическая скупость. С одной стороны, он хотел нажить как можно больше и стать очень-очень богатым человеком, с другой — он дико боялся потерять те деньги, которые у него уже были. Это было почти диалектическое противоречие: чтобы стать богатым, надо рисковать, а если рискуешь, то можешь остаться без штанов. Но если на цивилизованном Западе человек может вести свое дело при минимальном риске, то в нашей стране бизнесмен просто обязан время от времени пускаться в авантюры, хотя и хорошо просчитанные, иначе тебя съедят.

Скряжникова до сих пор не съели потому, что он был очень хитер и вкладывал свои деньги только в самые выгодные и надежные предприятия, вовремя чуя, когда надо уносить ноги. Очевидно, он ждал от нас доказательств, что «Компик» — именно такой островок стабильности в бурном море бизнеса по-русски. Но он долго раздумывал, так что компаньоны потеряли терпение. Самое смешное было то, что он почти согласился нас инвестировать, был составлен договор, он выторговал себе превосходные условия, но все еще сомневался и колебался. Каждый день он нам говорил, что деньги будут завтра, а назавтра оказывалось, что они будут послезавтра. Мы этих денег от него так и не дождались.

Владимиру Робертовичу требовался компьютер для его офиса, и компаньоны предложили ему продать что-нибудь подходящее по дешевке за наличные (как нам были нужны наличные!). Он выбрал симпатичную миниатюрную PC с красиво оформленной передней панелью, с необходимыми дополнениями и лазерным принтером в придачу. Наверное, большим людям нравятся маленькие вещи. Так вот, мы договорились, что отправляем ему компьютер с нашей машиной, а он обратно с шофером пришлет нам деньги.

С утра реализатор Володя с Толиком отправились к Скряжникову с тщательно упакованными коробками, а обратно шофер привез нам тщательно перевязанный пакет. Надо было видеть выражение Юриного лица, когда он, раскрыв его и пересчитав деньги, выяснил, что Владимир Робертович прислал нам ровно половину! Он тут же сел за телефон и дозвонился до злостного неплательщика; Скряжников не отрицал, что прислал не все деньги, лепеча: «Но мы ведь договорились…» Женя с Юрой, прихватив с собой Володю — он показался им самым крепким из парней, — поехали к нему домой; тот отдал им недостающие деньги с таким видом, как будто отрывал от сердца самое дорогое.

Юра потребовал от него объяснений. С невинным выражением лица Скряжников заявил, что он именно так понял компаньонов — остальное он собирался отдать позже, одновременно с вложением денег в «Компик».

В конце концов он окончательно решил вложить в компьютерный бизнес капиталы, которые у него тогда действительно были. Но тут его черт попутал: старый товарищ предложил ему предварительно эти деньги прокрутить. Дело, о котором он говорил, казалось абсолютно беспроигрышным — речь шла о поставках шампанского, а навар ему пообещали огромный. Скряжников не выдержал искушения — слишком уж большая ожидалась прибыль. Увы, дело лопнуло, французское шампанское из Бердичева на русско-украинской границе вдруг повернуло в другую сторону и исчезло, просто растворилось в безбрежных пространствах СНГ, а вместе с ним и скряжниковские капиталы, и наши предполагаемые инвестиции…

Так что основные надежды компаньоны по-прежнему возлагали на Аргамакова. Поэтому они постоянно приставали ко мне с расспросами о лечении Виолетты и требовали чуть ли не бюллетень о состоянии ее здоровья, надеясь, что если она перестанет пить, то Николай Ильич на радостях все подпишет. Ей-богу, если бы я на самом деле не симпатизировала Виолетте, то могла бы ее просто возненавидеть — настолько Юра с Женей мне надоедали.