В субботу мне пришлось поехать в «Компик». То есть срочных дел у меня там не было, просто накануне я забыла оставить в офисе папку с бумагами, и мне надо было ее вернуть. На самом деле это могло подождать и до понедельника, но мне надоело сидеть взаперти в четырех стенах пленницей неизвестно чего… Своего страха, что ли?

К тому же у меня с утра было скверное настроение. Если у меня настроение портится, то я хожу действительно мрачнее тучи — правда, обычно это продолжается недолго. Наверное, на меня так подействовала эта беседа по душам с Вадимом… Меня злил его непрофессионализм — недаром классическому психоанализу полагается учиться шесть лет после института, да еще в качестве выпускного экзамена нужно проанализировать себя самого. У Вадима с самоанализом явно получается плохо, впрочем, он так еще молод… а Виолетта так хороша! Может быть, я поступила с ним слишком жестоко, открыв ему глаза, да еще в такой резкой форме?

Но больше всего меня злило то, что он мне рассказал обо мне самой. Никто не просил его лезть ко мне в душу! Ишь, анальная фиксация, комплекс Электры, нарциссизм… Значит, я не умею любить, потому что люблю одного только брата и еще себя саму? Это мы еще посмотрим!

Мне захотелось развеяться, просто пройтись по улицам… Конечно, лучше всего было бы поехать куда-нибудь за город, хотя бы в тот же Звенигород, но это сейчас было невозможно. Все такие серьезные, занятые, поехать в субботу отдохнуть в лес — и думать не моги… Я попробовала соблазнить на это Катю с Женей, но, к моему величайшему сожалению, телефонную трубку подняла не Катя, а Женя. Он сообщил мне, что сегодня занят, должен ездить по делам, и предупредил, чтобы я и думать не смела о поездке в лес только с Катей и малышом, без крепких мужчин. Итак, этот вариант отпал. Не звонить же мне в самом деле Аркадию? Он-то согласится с радостью, только мне от этого какая радость? Петя — уже отрезанный ломоть. А Марк меня бросил, он так и не вернулся из своей Испании или делает вид, что не вернулся.

Все эти мысли окончательно выбили меня из колеи, я совсем загрустила и, как заправский трудоголик, инстинктивно побрела на работу. На самом же деле я бросала вызов тем темным силам, которые за мной гонялись, — я храбро вышла из дома, дошла пешком до метро, правда, все время стараясь держаться в толпе, доехала до «Третьяковской», гордо прошлась по Ордынке… Хоть небо и хмурилось, но было сухо и довольно тепло: все было, как всегда по субботам, — ленивые прохожие, огромное количество детей на улицах, толпы возле магазинов, бабки у церкви Николая-святителя. Зато моих преследователей не было, и главное, у меня не было чувства, что меня преследуют.

В «Компике» я не задержалась. В офисе дежурил только один из программистов. Женю и Юру сегодня в конторе не ждали. Выйдя на Ордынку, я заколебалась — куда мне теперь идти? Возвращаться домой страшно не хотелось, прогуляться по замоскворецким переулкам было страшно — вдруг за мной погонится еще одна зубастая иномарка, — Третьяковка все еще была на ремонте… И я поняла, что у меня есть только один путь — домой. Увы, это не прибавило мне настроения. Я пошла к метро.

Но не успела я сделать и нескольких шагов, как возле меня почти бесшумно остановилась машина. Если бы это были злодеи, решившие меня похитить, то они успели бы сделать свое черное дело, прежде чем я бросилась бежать или хотя бы закричала, и никто бы ничего не заметил. Эти мысли вихрем проносились у меня в голове, пока я судорожно пыталась понять, как мне реагировать. Но машина показалась мне знакомой: это был тот самый серебристый «мерседес», который я видела во дворе у Дона. Задняя дверца распахнулась, и приятный мужской голос с легким акцентом пригласил меня сесть в машину — это был сам Артур.

Я не колеблясь залезла внутрь и уселась рядом с Доном, который один расположился на заднем сиденье. Впереди справа от незнакомого мне шофера сидел Игорь. Я видела только его затылок, он так и не соизволил повернуться ко мне лицом, пробормотав себе под нос нечто вроде приветствия.

Несмотря на необычность ситуации, я краешком сознания отметила, что в салоне было приятно свежо — работал кондиционер — и комфортно, мягкие подушки сиденья слегка прогнулись под моей тяжестью, и мне не надо было задумываться о том, куда делать ноги. Машина шла плавно, как будто скользила на воздушной подушке. Да, неплохо ездить в «мерседесе» — мне понравилось.

— На ловца и зверь бежит, — начал разговор Артур. — Я вас уже собирался искать. У меня есть для вас информация, Агнесса. Кстати, куда вас подвезти?

Я пробормотала, что до ближайшего метро.

— Судя по номеру телефона, вы живете где-то на Юго-Западе? Ну так это мне почти по дороге. Или, может быть, вы едете не домой?

Я редко смущаюсь, но эта неожиданная встреча выбила меня из колеи. Каким образом Артур так удачно меня отловил? Случайно? Странное совпадение! Вслух я подтвердила, что да, я направляюсь домой. Я сидела как на иголках, ожидая, что же мне скажет Дон о моем деле, и не решаясь прямо спросить его об этом. Он же, вместо того чтобы приступить к делу, сделал мне комплимент по поводу моего перевода. Я сначала не сообразила, о чем он говорит, но потом вспомнила о злосчастном «Даре небес».

— Что вы, Артур, это один из самых неудачных моих переводов, его испортили редактурой. — И, так и не выдержав нужную паузу, не вытерпела и задала вопрос: — Вы, кажется, сказали, что можете мне кое-что сообщить?

— Да, мои парни кое-что выяснили. Эти мерзавцы, которые на вас пытались напасть, — нездешние, но часто тут ошиваются. Они работали на одного местного, но тот уже давно хотел от них избавиться — убедился, что от них одни неприятности. Что ж, мы ему в этом помогли — наш район будет чище. Не бойтесь, вас они преследовать больше не будут. Их наняла одна дама за пятьсот баксов, сказала, что вы у нее уводите мужа, и попросила хорошенько вас напугать и изувечить, но не до смерти.

Холодок как будто пробежал по моему телу — зачем, собственно говоря, осенью включать кондиционер?

— Какая дама?

— Они ничего про нее не знают: ни фамилии, ни номера телефона, ни где живет. Не думаю, что они врут, если бы знали, то выложили бы как миленькие. Зовут ее Люсей, она черненькая, смуглая, среднего роста, средней полноты. Она как-то встретила их у винного магазина на Пятницкой и предложила подработать, они и согласились, идиоты. Тогда она пришла туда же через неделю, повела их на Ордынку и показала им вас, а также дала ваши координаты — номер телефона и адрес. Двести пятьдесят баксов она им выдала в качестве аванса, а остальные должна была заплатить уже после того, как они сделают свое дело, там же, у винного. Она сказала, что бывает там часто, потому что работает продавщицей в соседней лавочке. Но такой продавщицы на всей Пятницкой нет, мои ребята узнавали. Не думаю, чтобы она им потом заплатила. Словом, эти болваны… — тут Дон хотел, видимо, вставить нецензурное слово, но сдержался — дешевка.

Зато Игорь пробормотал себе под нос:

— Рэкетиры хреновы.

— И больше ничего об этой женщине они не знают? Среди моих знакомых таких нет, и мужа я ни у кого не увожу.

— К сожалению, я вам сказал все, что знаю. Будем надеяться, что ваши друзья-сыщики в этом вам помогут. Но, Агнесса, повторяю: не бойтесь. Ничего эти накурившиеся болваны вам теперь не сделают.

Холодок прошел, и меня захватило теплое чувство.

— Я вам так благодарна! Не представляю, что бы я делала без вас!

— Не стоит благодарности. Помочь вам мне доставило удовольствие. Не часто встречаются такие женщины, как вы, которые не боятся… как бы это выразить получше… войти в клетку со львом, если это им нужно. Мне было приятно с вами познакомиться.

Ну и сравнение — тщеславия ему не занимать! С прирученным львом, добавила я про себя, но все же львом. В облике Артура что-то почти неуловимо изменилось. Что? Такой же отлично пошитый костюм, яркий модный галстук, золотая печатка на пальце… Золотая цепочка — вот что исчезло. У Артура явно был более цивилизованный вид. Я слышала, что он из тех мафиози, которые пытаются отмыть деньги, забыть о прошлом и заняться исключительно легальным бизнесом. Но вряд ли ему это полностью удастся. Производство лазерных дисков теснейшим образом связано с шоу-бизнесом, а шоу-бизнес в нашей стране прогнил насквозь, и трудно найти более криминальную сферу, чем он, разве что убивают больше из-за рекламы, это бешеные деньги. По сравнению с нашими новыми бандитами выходцы из старого преступного мира с их понятиями о чести кажутся чуть ли не Робин Гудами. Да взять хотя бы тот же «Аргус» — его ведь организовали не воры в законе, а бывшая интеллектуальная элита, физики-лазерщики. Золотых колец с бриллиантами они не носят, и физиономии у них вполне интеллигентные. Зато их методы конкурентной борьбы можно назвать просто волчьими: подослать шпионов, чтобы выманить информацию и обскакать соперника на его поле, подставить ножку, ударить ниже пояса — все эти средства в их арсенале. Не удивлюсь, если выяснится, что они нанимают и киллеров. Нет, если уж выбирать, то я предпочитаю старую школу и Дона. Вслух я сказала:

— Мне тоже было очень приятно с вами познакомиться. И я с удовольствием что-нибудь сделала бы для вас, правда, боюсь, что мои возможности ограниченны. Тем не менее, если я вам понадоблюсь, я всецело в вашем распоряжении.

Услуга за услугу — так, кажется, принято в этом мире? Я теперь перед Доном в долгу, а свои долга полагается платить. Но чем я могу с ним расплатиться? Неужели он захочет что-нибудь от «Компика»? Надеюсь, что нет. В одном я была уверена: моя так называемая женская честь вне опасности. Я обратилась к нему прямо, по-мужски и готова отблагодарить за услугу как мужчина.

Впрочем, скорее всего это мои домыслы. Почему бы Дону не помочь мне просто так, из хорошего отношения, и заодно не избавиться от двух неприятных типов на своей территории? В конце концов, добрые дела всегда себя окупают.

Артур мне улыбнулся, эта улыбка осветила его некрасивое лицо, и я поняла, в чем заключалось его обаяние. От него исходили какие-то флюиды, чуть ли не сексуальные — они на меня явно действовали. Глаза его улыбались, но тем не менее взгляд его сохранил стальной блеск.

— Может быть, и вы сможете мне кое-чем помочь, Агнесса. В Москву приехал один французский продюсер. Мне бы очень хотелось, чтобы именно вы присутствовали на переговорах. Надеюсь, ваш брат сможет без вас ненадолго обойтись. Как я понял, вы хорошо умеете не только говорить по-французски, но и молчать.

Так вот что нужно от меня Дону! Найти переводчика с французского просто, но вот такого, чтобы умел молчать, задача потруднее. Во время нашей прошлой встречи он несколько раз пытался перевести разговор на дела «Компика», но я от этого успешно уклонилась. Когда-то я проработала полгода психологом-консультантом в семейной консультации и поняла, что для этой профессии главное — уметь хранить тайну; коммерческая тайна для меня почти так же свята.

— С удовольствием буду вам полезна! Только когда я вам понадоблюсь? Мне хотелось бы об этом знать заранее. — Про себя же я подумала: никакое это не случайное совпадение — то, что Дон сегодня перехватил меня на Ордынке.

— Сейчас выясним. — С этими словами он кивнул Игорю, и тот стал нажимать на кнопки радиотелефона. Дозвонившись, он повел разговор односложно, как будто не хотел меня во что-то посвящать. Как я поняла, речь шла о дате и времени встречи. Когда Игорь с вопросительной интонацией сказал в трубку: «Сегодня?» — Артур перебил его:

— Нет, сегодня слишком рано, мы не успеем подготовиться.

Игорь, прикрыв микрофон рукой, с сомнением произнес:

— Его могут перехватить эти пираты из «Венты».

Один из моих главных недостатков — то, что я вмешиваюсь туда, куда меня просят и куда не просят. Мне казалось, что я с возрастом от этого избавилась, но не тут-то было. Я влезла в их разговор, не успев прикусить язык:

— Если вам удобно встретиться с французом сегодня, то как раз сегодня я свободна, у меня нет никаких особых планов.

Артур обратил на меня свой взгляд, но смотрел он будто бы сквозь меня, что-то для себя решая. Потом он сказал Игорю:

— Хорошо, давай отбой ребятам со склада и этим, из магазина в Омске. Назначай встречу на шесть у меня на даче. Обеспечь все для шашлыка — ну ты сам знаешь.

Игорь соизволил обернуться и угрюмо кивнул, а Дон обратился ко мне и уже совершенно другим тоном, не приказным, а любезным, произнес:

— Вас это устраивает — в шесть часов вечера?

— Вполне. — Сначала отдает распоряжение, а потом осведомляется, удобно ли мне, прокомментировала я про себя.

— Тогда в полшестого за вами приедет Вася, — он кивнул на шофера, — на черной «шестерке». Он вас будет ждать у подъезда.

Тут я выглянула в окно и с изумлением поняла, что мы уже почти возле моего дома — машина проезжала мимо станции метро «Проспект Вернадского». Я попыталась сказать, что я отсюда доеду пешком, тем более что меня больше никто убивать не собирается, но Артур посмотрел на меня так, что я сочла за лучшее показать шоферу, как подъехать к моему подъезду.

Когда я наконец оказалась в своей квартире, от моего дурного настроения не осталось и следа. Я снова ввязалась в весьма сомнительное и рискованное предприятие, и дух авантюры меня исцелил. Каково это — работать для Дона, пусть даже один только вечер?

Время подготовиться к визиту у меня было, но терять его впустую я не собиралась. И пока я мыла голову, отглаживала свой новый итальянский костюм — одновременно и строгий, и достаточно нарядный, выбирала колготки, приводила в порядок ногти, в голове у меня крутился один и тот же вопрос: кто такая эта Люся?

Черная смуглянка, среднего роста. Все знакомые мне черноволосые женщины давно либо в Израиле, либо в Америке… Нет, определенно я не знаю никаких девиц, которые подходили бы к данному описанию. Конечно, можно надеть парик, но вряд ли белокожая женщина, надевшая черный парик, догадается нанести на лицо темный тон. Люся… Людмила… Имя тоже скорее всего придумано. Впрочем, нет у меня никого из ближних и дальних с таким именем, не считая крошечной и интеллигентной на вид соседки с бобтейлом. Людмилой могла быть разве что уволенная Мила, но я знала, что по-настоящему ее зовут Милицей — такое старинное русское имя, скоро оно будет очень модным, как и все русское. У Милы есть причины меня не любить, но она никак не подходит под описание, данное Доном. И все-таки мысль о Миле не оставляла меня в покое, что-то с ней было такое связано… Впрочем, что я буду ломать себе голову, на это есть, как правильно заметил Дон, сыщики. Пусть Сергей со своей командой докапывается до того, кто стоит за этой Люсей. И нечего себя обманывать, я все равно в опасности — этого моего «черного человека», этого волка-оборотня из моих кошмарных снов, остающегося в тени, скорее всего не остановит то, что первые наймиты не выполнили свое задание. Он найдет других… Но пока мне ничего не грозит, я выиграла время.

К тому же теперь у меня есть доказательство, что охотились именно за мной, а вовсе не за Виолеттой, таинственная женщина совершенно определенно дала бандитам мои координаты.

Но как это все-таки прекрасно — медовым голоском объяснить Сереже, что моих преследователей наняла некая женщина за пятьсот баксов, и в ответ на его недоуменный вопрос: «Откуда ты это знаешь?» — невинным тоном промолвить: «От Дона»!

Я так и сделала. Сергей, как всегда, оказался на работе. Когда я произнесла сакраментальное: «От Дона», в трубке надолго воцарилось молчание. Очевидно, Сережа пытался справиться с собой. При всей его симпатии ко мне ему явно казалось, что я кого угодно могу довести до отчаяния, особенно того, кто взялся меня охранять.

* * *

Загородная резиденция Дона находилась в ближайшем Подмосковье, в Усовке, почти таком же престижном месте, как пресловутая Жуковка. Этот поселок вырос среди чистого поля и состоял из больших и нарядных коттеджей… нет, особняков, а можно сказать, и дворцов. Как раз напротив Артура жил знаменитый певец, который во все времена умудрялся быть на коне: во все времена он был далеко не беден, чтобы не сказать богат, и при этом практически не имел врагов. Его любили все: и публика (он обладал прекрасным голосом), и коллеги, что большая редкость в этой среде, и власть и деньги имущие, кем бы они ни были — представителями партноменклатуры, депутатами Госдумы или новыми русскими, вне зависимости от происхождения их капиталов, да он и сам обладал редкими качествами: был щедр и великодушен. Его называли советским Фрэнком Синатрой. Он жил в великолепном доме, под стать его положению, богатству и титулам. Но дворец Артура был больше, огораживающий его забор — выше, а охранники — многочисленнее.

Сам Дон свою загородную резиденцию называл дачей, но странная это была дача — с колоннами и мраморным бассейном. Мы с Васей, шофером Дона с лицом типично русского ваньки, прибыли туда за несколько минут до шести — Усовка была совсем недалеко от кольцевой. Меня встретил сам любезный хозяин и познакомил со своим братом Тенгизом (тот выглядел намного старше Артура, и вид у него был какой-то обрюзгший и набрякший). В холле было еще несколько мужчин кавказского и абсолютно славянского вида, в том числе уже знакомый мне Ашот, но женщин не было ни одной. Я внутренне напряглась — неужели мне предстоит быть здесь единственной представительницей слабого пола? Несмотря на то, что Дон выбирал своих сподвижников явно по интернациональному принципу, порядки тут скорее всего были патриархальные, восточные.

Артур предложил показать мне свое уютное гнездышко, но я отказалась под предлогом, что эту честь я вполне могу разделить с его французскими гостями. Тем более что к воротам подъехал хорошо знакомый мне серебристый «мерседес», откуда вслед за Игорем вылезли черноволосый невысокий крепыш с подвижным веселым лицом, чем-то напомнивший мне композитора Мишеля Леграна, и высокий, молодой мужчина, как оказалось, его личный переводчик, потомок эмигрантов графов Лацких. Я почувствовала себя неловко: я явно была тут лишней, вряд ли природный француз будет стучать или передавать информацию конкурентам Дона, но, как выяснилось впоследствии, Дон предпочитал абсолютно надежных людей, своих, и почему-то считал меня таковой.

Первым делом мы отправились на экскурсию по дворцу. Действительно, в таких хоромах я никогда до того не была. До резиденции Дона я только один раз видела подобный коттедж изнутри, но это было совсем не то.

Я всегда считала, что подобные каменные домины, вырастающие в окрестностях крупных городов как грибы, могут принадлежать только очень богатым людям, но я ошибалась. Этим летом мы с Катей ездили на три недели отдыхать к ее родственникам в Темрюк, на Азовское море, и ее троюродный брат Алеша повез нас в гости к своим друзьям в крупную и богатую станицу недалеко от Краснодара, впрочем, в Краснодарском крае, кажется, нет бедных станиц. Мы приехали в район, где стояло множество недостроенных домов из белого и розового кирпича — как выяснилось, в этом месте были отведены участки для строительства бесквартирным демобилизованным офицерам. Нас ждал самый большой особняк, трехэтажный, с красивым крыльцом-портиком чуть ли не в античном духе и огромным восьмиугольным окном на лоджии. Этот дом строил себе на выходное пособие и ссуду вышедший в отставку летчик. Сидя где-то на далеком Сахалине, он долго вынашивал в голове план Своего Дома, дома, которого у него никогда не было за долгие годы службы. Он сам выполнил все чертежи, продумал все до малейшей детали и наконец приступил к претворению в жизнь своего великого плана. Государство помогло ему закупить стройматериалы, выделило даже каменщиков, но в основном он строил Свой Дом один, с помощью неженатого брата и в меньшей степени — других родичей. Причем желание иметь Свой Дом было в нем настолько сильно, что, возведя стены, он решил дальше строить и отделывать все одновременно, а не последовательно.

Коттедж был уже почти готов. Стены были сложены чуть ли не навечно, все окна застеклены, свет проведен, в просторном гараже даже сделаны стеллажи. Все семейство: его строгая супруга — теперь уже не просто офицерская жена, а служащая налоговой полиции, двое очаровательных мальчишек, младший брат — уже сюда вселилось. Они занимали комнаты на втором и третьем этажах, и это было бы прекрасно, если бы не одно «но»: лестницы как таковой еще не было. Вместо ступенек были только металлические уголки, в которые проваливалась нога; перил вообще не существовало в природе, не было даже страховочной веревки. Так что жить на третьем, впрочем, даже и на втором этаже было не слишком комфортно. К тому же имелось еще одно маленькое неудобство: канализация была уже проведена, но пока не работала, а сделать временный сортир во дворе братья не посчитали нужным. Они сами как-то к этому приспособились, но нам с Катей это показалось крупным недостатком. Мы приехали в гости на один день; Катин кузен тут же подключился к бетонным работам, а нам доверили в тот раз очень важное дело — обклеивать обоями супружескую спальню.

Через три недели, оставив маленького Костика с бабушкой до конца сезона на побережье, мы, накупавшиеся и загорелые как мулатки, возвращались в Москву на машине Алеши. Под Краснодаром с ней что-то случилось, и мы на скорости около двадцати километров в час еле-еле дотащились до знакомого трехэтажного дома с фонарем — он был самый большой в округе, и его легко было найти даже в сумерках. Нас встретили как родных, нам все так искренне радовались, от главы семейства до лопоухого Бима дворянской породы, не говоря уже о мальчишках, что мы тут же забыли все свои неприятности и поняли, что если нам суждено попасть в Москву даже на сутки позже, то это не повод для огорчения. Хозяин и его брат помогли Алексею починить машину, а потом они все скопом с гордостью показывали нам свои последние достижения. Они полностью закончили сауну, зацементировали для нее бассейн и смонтировали оборудование для ванной комнаты, причем душ пришлось переделывать три раза. Они отделали стены кухни кафелем и оклеили обоями еще три комнаты. Увы, они опять-таки не подключили канализацию и водопровод, а лестница все еще оставалась в виде недоделанного трапа. Впрочем, вечером нас это не очень волновало, зато ночью, спускаясь в темноте по призрачным ступенькам, для верности вцепившись друг в друга и рискуя каждую минуту сломать себе шею, мы с Катей проклинали все на свете — вполголоса, конечно. От выпитого шампанского кружилась голова, нарушая и так скверную со сна координацию, а арбуз стремительно рвался наружу, не считаясь с нашим подвешенным между этажами состоянием… Нечего и говорить, что когда под утро мы услышали, как наш гостеприимный хозяин загремел где-то между вторым и третьим этажом, в головах у нас промелькнули мысли весьма злорадные.

Но тот дом строили хозяева своим собственным трудом, как сказали бы раньше — потом и кровью… В отличие от него особняк Дона был готов почти полностью, не считая бассейна — его только начали выкладывать мраморными плитами. Бассейн, кстати, был не чета тому, который любовно для себя отделывал летчик, он был похож на те бассейны, в которых нежатся жители какой-нибудь Калифорнии на своих виллах, судя по голливудской кинопродукции, конечно. Что касается канализации и водопровода, то тут все было в полном порядке. Еще до приезда французов я попросила показать мне, где ванная, и меня провели в просторное помещение, больше похожее на туалетную комнату какой-нибудь напудренной маркизы, чем на современный совмещенный санузел. В высоких зеркалах на стенах я отражалась в полный рост, зеркальным был и потолок над огромной утопленной в полу ванной, в которой можно было не только мыться. Я где-то читала, что зеркальные потолки в ванных комнатах у наших новых богатых — это последний писк моды. Разве унитаз был не золотой, как у какого-нибудь султана Брунея, зато темным золотом отливали ручки и краны, очевидно, отлитые из бронзы. Словом, посещение ванной комнаты исполнило меня благоговением. Что же говорить обо всем остальном?

Хозяин сам провел нас с почетным гостем по всем помещениям. Переводил граф Лацкой, но, судя по всему, некоторые современные выражения ставили его в тупик, к тому же его смущал акцент Артура, и мне несколько раз пришлось прийти ему на помощь. Не буду описывать сам дворец — пусть читатель представит себе и выложенные красочными изразцами камины (авторская работа, гордо заметил Дон, и я сразу представила себе какого-нибудь современного Врубеля у печи для обжига) с огнеупорным стеклом, и отделанные панелями из темного дерева стены, и столы с мозаичными столешницами… Отмечу лишь, что на меня наибольшее впечатление произвел бронзовый медальон на стене каминной гостиной с портретом самого хозяина, а также маленький столик для игры в нарды, выполненный из полудрагоценных камней.

Пока мы ходили по лестницам и переходам, наши ноздри уже щекотали аппетитные запахи — подручные Дона, они же сотрудники «Каппы», готовили шашлык. Скоро мы все уселись за стол в огромном холле, двери которого выходили на террасу, где был установлен мангал. Шашлык наверняка был прекрасен, но я его почти не распробовала, хотя как единственная дама пользовалась особым вниманием со стороны мужчин, которые наперебой, с легкой руки Дона, предлагали мне лакомые кусочки. Попав в эту новую для меня ситуацию, я совершенно потеряла аппетит, но в любом случае наслаждаться едой мне в этот вечер не пришлось бы. Я не синхронистка, я не умею одновременно думать на двух языках, но даже с профессионалов высочайшего класса, двуязычных с раннего детства, во время трудных переговоров или узкоспециальных конференций, когда нельзя ошибиться ни в едином слове, сходит семь потов. Для меня же переводить на банкетах, в неформальной обстановке, гораздо сложнее, чем где-нибудь в офисе. За столом легко расслабиться, положить себе в рот что-нибудь вкусненькое, и вдруг совершенно неожиданно кому-нибудь понадобятся твои услуги — и тут самое главное вовсе не то, чтобы верно переложить чьи-то слова на другой язык, а не подавиться, поспешно пережевывая застревающий в горле кусок. Разумеется, то же самое относится и к спиртному — весь вечер держишь в руке один и тот же бокал шампанского, отхлебываешь из него миниатюрными глоточками и вежливо улыбаешься тому, кому адресована твоя речь в данный момент. Впрочем, можно и не улыбаться, но глядеть на собеседника обязательно, так уж я приучена. Словом, к концу таких деловых а-ля фуршетиков чувствуешь себя совершенно выжатой и почти всегда голодной.

Но у Дона я голода не чувствовала, настолько мне было интересно, к тому же я нашла для себя подходящую пищу — на столе стояло большое блюдо с черным виноградом без косточек, и даже если во рту у меня была большая виноградина, это не мешало мне свободно разговаривать. Я пила только сухое грузинское вино, завидуя пирующим, которые с удовольствием поглощали армянский коньяк. Впрочем, вначале мое участие почти не требовалось, но за потомка благородного дворянского рода усердно принялся Игорь, и вскоре граф Лацкой уже громко смеялся и стал быстро тараторить и на русском, и на французском. Улучив подходящий момент, Артур жестом отозвал продюсера в сторону и поманил меня пальцем. Мы поднялись по лестнице с резными перилами на второй этаж, в комнату, которую хозяин называл своим кабинетом. Дон разлил в рюмки вытащенный чуть ли не из ящика письменного стола «Ахтамар» и предложил мне и французу сигареты под тем же названием, которые, как я знаю, в самой Армении днем с огнем не найдешь. Тут как раз и состоялся разговор, ради которого все и затевалось. Не буду раскрывать его содержание, это неинтересно, да и не моя это тайна, но практически все переговоры одинаковы: каждая сторона пытается выторговать для себя самые выгодные условия, проще говоря, идет торг. Конечно, более цивилизованно, чем на базаре, тем не менее чувствовалось, что Артур, как человек восточный, занимается этим с удовольствием. В конце концов француз, сияя улыбкой, обещал подумать, и мужчины поднялись. Тут откуда-то появился Игорь и на московском диалекте великого английского языка пригласил гостя следовать за собой. Я сочла, что момент самый подходящий для того, чтобы посмотреть на часы и якобы подавить зевок — на самом деле я была скорее перевозбуждена, чем утомлена, но оставаться дольше в этой чисто мужской и уже веселой компании мне не очень улыбалось. К чести Дона, он не стал меня уговаривать, а отпустил без возражений, напоследок вручив мне конверт с гонораром — я хотела было от него отказаться, но, посмотрев на его лицо, замолчала и предложила свои услуги в дальнейшем.

Домой меня отвез тот же Вася, абсолютно тверезый. Откинувшись на затянутую мягким велюром спинку сиденья и наконец-то позволив себе расслабиться, я думала о том, какого могущественного союзника и защитника мне удалось заполучить. Моральные соображения меня трогали мало: уж лучше Дон с его уважением к традициям и понятиями о чести, чем какой-нибудь бывший партфункционер, начавший дело с капиталов КПСС, хорошо облапошивший уже в новые времена вкладчиков и теперь вопящий на всех перекрестках о соборности, духовности и высокой нравственности русского народа.