Изнемогая от тропического солнца на полпути у Нуй Ба Ден, этой неприступной крепости вьетнамцев, капитан Бо Гритц остановился и поправил пропитанную потом камуфляжную форму, потом оглянулся на своих солдат, которые больше не могли идти вперед. Кроме нескольких «зеленых беретов» в группу из 50 человек были набраны в основном местные — камбоджийцы из специально обученного подразделения «Кам Ту». Их отбирали офицеры «Зеленых беретов» для выполнения одного-единственного задания, после которого они, скорее всего, не останутся в живых. На испытаниях по «силе духа» Гритц давал каждому продержать в руках в течение тридцати секунд ручную гранату с выдернутой чекой. Правда, при этом он не говорил, что боезаряд гранаты был на всякий случай удален...

Гора Нуй Ба Ден, или Черная Дева, была названа так согласно буддийской легенде по девушке, перенесшей в поисках своего утраченного возлюбленного много страданий, отчего и почернела.

Теперь мрачная гранитная скала, в основном покрытая густым лесом, возвышалась, как угрюмый сказочный исполин, над окрестными джунглями, представляя собой главенствующую высоту. Самые отчаянные ребята, собранные со всего Индокитая, готовились умереть здесь, в обители Черной Девы. У каждого на шее болтался талисман в форме маленькой фигурки Будды; камбоджийцы молились, в надежде на безболезненный переход в вечную нирвану... А пока что все они страшно страдали от жажды. Гритц допустил оплошность и не позаботился взять с собой дополнительные запасы воды, и теперь, на полпути к вершине громадной горы, воды было взять негде. В то утро все буквально вылизывали последние капли воды из своих фляжек.

Гритц встал на крутой тропе, швырнул в пыль свой карабин и обернулся к изнуренным коммандос: «Скажите Хай Мою, что он и его люди могут оставаться лежать прямо здесь. Через пару дней дикие свиньи обгладают их кости дочиста так, что они забелеют под этим треклятым солнцем...» Камбоджийцы пристально и безмолвно глядя на него, оставались неподвижны, у в зубах были зажаты черные статуэтки Будды. Гритц даже подумал, что неровен час, они его застрелят, и напомнил камбоджийцам, как все они давали клятву на крови и на костях своих предков, что будут всегда и во всех обстоятельствах подчиняться его приказам, до самой своей могилы.

К Гритцу подошли пятеро «зеленых беретов», пытаясь объяснить, в каком состоянии люди: «...выдохлись... тепловой удар... обезвоживание...», однако его все эти слова ничуть не вдохновляли. «Мне на плечи давит ответственность командира, и груз это печет посильнее, чем это чертово солнце!» — резко ответил Гритц, поднял лицо к небу и стал молиться.

Это был 1965 год, около 15 тысяч американских солдат все еще защищали Южно-Вьетнамскую Республику от коммунистов Хо Ши Мина и дружественных ему партизан. Поклонники ограниченных и эффективных операций силами групп спецназначения, советники Ландсдейл и Ярборо, которых Кеннеди очень ценил, были отодвинуты на второй план, когда после убийства Кеннеди президентом стал Линдон Джонсон; он больше слушал консервативных узколобых экспертов, в результате чего была развернута беспрецедентная эскалация военных действий во Вьетнаме.

Попытавшись несколько раз штурмовать глубокоэшелонированные позиции противника под командованием майора Монга, одного из самых страшных военачальников вьетнамских партизан, 1-й пехотный дивизион армии США, «Большой Красный» занимал позиции под Нуй Ба Ден. После очередной неудачной атаки Гритц со своей группой «Кам Ту» вызвался провести нападение на вьетнамцев с тыла крепости, фронт которой открывался на восток и отлично выдерживал бомбардировки с воздуха. Предложение Гритца было по сути дела заявкой на самоубийство, но ему разрешили попробовать.

...Видя своих людей полностью погруженными в созерцание Всевышнего Просветленного, Гритц неожиданно почувствовал спокойствие, когда подошедший старший офицер камбоджийцев, Дэвид, объявил ему, что люди решили остаться здесь — они не могут идти дальше.

«Послушайте, Дэви, — отвечал Гритц невозмутимо, — у вас есть три варианта. Вы можете свалить всю вашу амуницию прямо здесь в большую кучу, потому что все, что у вас есть, это собственность Дядюшки Сэма. Потом можете делать, что угодно. Далее, вы можете оставаться при оружии и идти вместе со всеми вслед за мной, или же, наконец, вы можете оставить амуницию у себя и стать врагами Соединенных Штатов, когда американцы доберутся до вас. Выбор за вами. У вас на размышление пятнадцать минут».

Гритц тем временем приготовился выполнить свое грозное обещание. Он дал сигнал радисту, тот включил рацию PRC-25. «Смоки, это Ловкий Лис, прием!» — сказал Гритц в микрофон и громко, чтобы слышали все, потребовал пол-эскадрильи штурмовиков F-1.

«Привет, Ловкий Лис, это Смоки! — донеслось в ответ из рации. — Я поднял четыре самолета, из Бьенхуа с горячим грузом для Чарли. Куда лететь?» «Смоки, лови зайчик от моего сигнального зеркала, и сделай над этим местом один холостой облет. Будешь проходить рядом с горой, дай движкам максимальную тягу. У меня тут небольшие проблемы с подчиненным. Если после первого твоего захода у меня ничего не изменится, сделай второй облет, прижимаясь к земле на двадцать миллиметров ниже по склону, и сделай пожарче, понял? И если все-таки мои проблемы не будут решены, заходи на третий круг и сбрасывай свои бомбы прямо сюда...» Вскоре далеко в небе стали видны серебристые иглы четырех истребителей-штурмовиков, а вслед за этим накатилась волна оглушительного грохота — самолеты преодолевали звуковой барьер над горой. От рева дрожала почва под ногами, и воздух замирал в легких. Но уже через пару секунд удаляющиеся самолеты можно было разглядеть только по алому пламени, бьющему из реактивных двигателей и растекающемуся шлейфом дыма позади. Когда самолеты развернулись вверх, от ударной волны снова затряслись горы.

Гритц встретился глазами с Дэвидом, который словно молча умолял его о сострадании. Но между ними ни слова не было сказано. «Смоки» снова прорезался по рации. Гритц повторил свои инструкции: «Валяй по-второму разу. Теперь сделай погорячее».

На сей раз прежде, чем накатился рев моторов, камбоджийцы затряслись от приближающихся взрывов 20-миллиметровых разрывных снарядов и гулкой дроби авиационных круговых пулеметов GAU-8 Гатлинг, выдававших сто выстрелов в секунду... Люди на склоне горы были засыпаны падающими отстрелянными гильзами. Началась паника. Камбоджийцы засуетились, завизжали, принялись подниматься, хватаясь за свою амуницию. Вскоре в этом хаосе раздалась громкая команда, и люди выстроились в две шеренги, готовые идти за Гритцем и другими «зелеными беретами» к вершине горы...

И тут произошло то, что Гритц считает непосредственным результатом своего обращения к Господу: почти сразу же раздался радостный вопль камбоджийца, который обнаружил бьющий из расселины скалы источник чистейшей воды. Все немедленно наполнили свои фляги и были вполне удовлетворены — и приказу подчинились, и жажду утолили.

Не успели Гритц и его бойцы дойти до пика горы, выше уровня низких облаков, и начать штурм крепости с тыла, как их вынудил отступить по крутому склону ущелья плотный автоматный и минометный огонь. Гритц по рации дал сигнал самолетам поддержки нанести напалмовый удар по огневым точкам вьетконговцев, и вскоре появились четыре штурмовика, сбросившие сжиженный газолин; правда, в результате выгорели только кроны огромных 50-метровых деревьев, словно гигантским зонтом прикрывающих землю...

Единственный путь через ущелье пролегал через шаткий подвесной мостик. Оставив своих людей прикрывать его огнем, Гритц уже готовился перебраться на ту сторону, как земля вдруг содрогнулась от взрыва пятикилограммовой бомбы, сброшенной с одного из самолетов. В воздух по ту сторону ущелья взметнулось огромное облако, полное грязи, листвы и кусков человеческих тел. «Сандалия», — хладнокровно отметил один из камбоджийцев, указывая на упавшую рядом человеческую ногу в сандалии... Это означало, что позиция вьетконговцев была накрыта прямым попаданием.

Под плотным пулеметным огнем Гритц побежал к мостику, то и дело приникая лицом к узеньким дощечкам мостка, болтающегося на веревках из стороны в сторону... Когда он приподнял голову, то увидел впереди, прямо перед собой, огромный, наполовину ушедший в землю корпус недоразорвавшейся 50-килограммовой бомбы. Расстреляв все тридцать патронов своего карабина, он в два прыжка добрался до края ущелья и спрятался за корпусом этой бомбы.

Там он вставил новый магазин и расстрелял его, прикрывая своих людей, которые короткими перебежками приближались к нему по мостику. Когда все перебрались на другой край, автоматный огонь утих, и вместо него посыпались мины, которые из-за неточной стрельбы взрывались в зарослях джунглей. Раздались вопли — это мина накрыла все-таки одну группу камбоджийцев. Потом солдат-камбоджиец показал на землю и сказал Гритцу: «Мины». Значит, последний этап тыловой обороны майора Монга состоял из минного поля...

Необходимо было быстро сделать проход в минном поле, прежде чем вьетнамцы перегруппируются и перейдут в контратаку. Эту работу предстояло сделать американцам — камбоджийцы панически боялись мин. Пробираясь между разодранных на куски трупов, от которых исходил острый запах крови и взрывчатки, Гритц вместе с сержантом Макнилом ползли вперед. Гритцу удалось различить проводки, ведущие к взрывателям спрятанных бутылочных, кустарных осколочных и более сложных китайских дисковых мин DH -10.

Камбоджийцы присели под прикрытием густых зарослей и стали есть рис, в то время как «зеленые береты» ползали под автоматным огнем по минному полю... Менее чем через полчаса они подорвали достаточно мин для очистки прохода, и, наконец, вдалеке Гритц увидел задние ворота в крепость — настоящая бамбуковая дверь с привязанными к ней дисковыми минами. Шнуры от взрывателей вились по скалам и исчезали где-то в расселинах. Гритц велел Макнилу вернуться и провести остальных, а также побыстрее притащить два М-72 LAW (легкое противотанковое орудие) для подрыва заминированных ворот.

Как только сержант повернулся и пополз, у виска Гритца просвистела пуля, в следующий момент Макнил уже корчился рядом, и откуда-то из его паха брызгал фонтанчик крови...

Громко выкрикивая команды, Гритц сорвал с головы повязку-потник и наспех перевязал ею раненого, наложив нечто вроде турникета на простреленное правое бедро сержанта. Подсунув небольшой камень между повязкой и его телом, удалось немного ослабить ток крови. Гритц снова крикнул, на сей раз радисту, чтобы тот вызвал по рации санитарную службу.

«Скажи, мне там не оторвало все? Мужиком я буду?» — снова и снова спрашивал корчившийся сержант Гритца, и тот уверенно успокаивал раненого, зная, что рана была прямо в месте соединения ноги с туловищем.

Остальная часть атакующих продвигалась вперед. Два оглушительных взрыва означали, что ворота крепости сметены. Врач подобрался наконец поближе и стал заниматься раненым Макнилом, который слабеющей рукой все ощупывал свой пах, проверяя, на месте ли у него детородные органы.

Гритц со своими людьми ринулся на штурм неприступной крепости майора Монга, камбоджийцы оглушительно выкрикивали «Тай Йо», заменявшее им «ура!», автоматные очереди поливали ворота крепости, через ограду внутрь летели ручные гранаты.

Вьетнамцы занимали выгодные боевые позиции за огромными валунами, откуда хорошо простреливалось открытое пространство вплоть до подошвы горы. Рисовые делянки были нашпигованы минами и ямами-западнями. Наверху огромный лес, с древесными кронами на уровне 50 метров, служил для крепости зонтиком от напалмовых атак с воздуха, ниже деревья задерживали артиллерийские снаряды и кассетные бомбы. Но майор Монг не ожидал атаки с тыла силами 50 человек, сумевшими напасть на него сверху, с горного пика над крепостью.

Не нуждаясь более в командах «зеленых беретов», камбоджийцы яростно пробивались вперед, делая то, что они умели делать лучше всего — убивать вьетнамцев. Они очень быстро заставили вьетнамцев покинуть бункеры и отойти назад.

Внезапно Гритц услышал позади себя клацанье, причем звук явно производился очень нервной рукой. Круто повернувшись, он встретился взглядом с вьетнамцем в черной униформе, который остервенело и безрезультатно нажимал на спусковой крючок своего китайского автомата. Капитан уложил его несколькими выстрелами из карабина, и изрешеченное пулями тело упало обратно, в прикрытую побегами бамбука яму, где тот раньше прятался. Если бы автомат нападавшего не заклинило, Гритц был бы уже на том свете. Он вытер ладонью пот с лица. «В тот день Бог не оставлял меня...» «Ну что ты там, Гритц? Все в порядке? Ну, я же знаю, что ты крутой! Только хилые дермецы позволяют уложить себя на койку после пустяковой царапины вроде ранения в висок. Вытаскивай эту шпильку из плеча и смываемся отсюда поскорее. У нас с тобой еще масса заданий во втором корпусе», — говорил Бо Гритцу его новый командир, майор Чарльз Беквит из проекта «Дельта», навестивший капитана в госпитале. Беквит, огромный, медведеобразный мужчина, с грубым акцентом южанина и хитроватым выражением глаз, был способен прикрикнуть на генерала. Пройдя курс подготовки в британской САС, — он являлся одним из самых классных специалистов в спецсилах. На сей раз Гритцу повезло гораздо меньше, чем при штурме вьетнамской цитадели, и пуля попала ему в скулу, когда он попытался взять в плен несколько вьетнамцев у самой камбоджийской границы. И вот теперь «Грубый Чарли» заехал к нему в госпиталь и решил прервать {или ускорить) процесс выздоровления. Не обращая внимания на протесты страшней медсестры, Беквит сам вытащил иглу капельницы из руки Гритца, приговаривая: «Поскорее выбирайся отсюда, дружище. Под окнами нас ждет мой джип...» Когда Беквит впервые увидел базу, на которой ему предлагали командовать группой разведки, подразделением «Дельта», то он не обнаружил там ни единого человека. Он поехал в близлежащий городок, Ньятранг, где и нашел своих офицеров, сидящих в баре при дешевом отеле с голенькими вьетнамочками на коленях. «Ну и ну, ребята! — изумленно заметил Беквит. — Неужели за такими победами вы притащились в этакую даль?» Во всем мире шестидесятые годы считались эпохой сексуальной терпимости и свободной любви, однако Беквит ничего об этом не слышал, и моментально сократил свое подразделение с сорока до тридцати трех, переведя их в другое, не престижное подразделение, которому поручено было охранять пост наблюдения на захваченной высоте Нуй Ба Ден. «Дельте» теперь предстояло заново набирать штат, и по всей армии США во Вьетнаме полетели гонцы с призывными плакатами: «Требуются добровольцы для проекта «Дельта». Это гарантирует вам медаль или почетные похороны, или и то, и другое».

К удивлению Беквита, записалось гораздо больше добровольцев, чем он мог принять. Это были «зеленые береты», воздушные десантники, начинающие прибывать во Вьетнам из Штатов, солдаты из обычных родов войск, жаждущие «экзотики». Чарли Беквит множество раз выслушивал возмущенных командиров, заявлявших, что он забирает у них лучших бойцов. Именно эти слова доставляли Чарли наибольшее наслаждение, и он каждый раз со злорадством повторял в ответ: «Нет-нет, не уговаривайте меня, во мне нет никакой жалости».

Новобранцы Беквита прошли испытательный курс, аналогичный тому, который применялся в САС, для этого Беквит выбрал один пустынный остров. «Это было нешуточное испытание. Когда мы привезли их туда, прежде всего заставили передвигаться c места на место с максимальной скоростью. Там не было высоких деревьев, зато местность была не то что пересечена, а просто вся изрезана буераками, добавляло трудностей и то, что люди не могли отдохнуть и спрятаться от зноя и тени листвы — деревьев тут не имелось. И многие в конечном счете свалились в изнеможении, чего я и добивался. Они были отосланы назад.

С того времени как Беквит провел несколько лет на стажировке в САС, его самым заветным желанием было иметь в подчинении элитную боеспособную группу. Когда он увидел там коммандос, которые, даже оказавшись в ледяной воде, до последней минуты старались оставаться в намокших, тяжелых и начинающих обледеневать мундирах, которыми гордились, Чарли подумал про себя: «Бог мой, вот это люди, такие-то и нужны нашей армии».

Будучи офицером, который не пожалеет свободной минуты лишний раз начистить себе ботинки, Беквит сперва немного оторопел от той неформальной обстановки, которую он встретил в британской САС. Здесь солдатам позволяли носить длинные волосы, содержать казармы в полном беспорядке, да и другие обычные для армии законы были необязательны. Вскоре, однако, Беквит привык к уюту и дружеским отношениям в полку, когда по субботам офицеры собирались и вместе попивали пиво до полуночи, а казарма превращалась в некое подобие клуба. Получение своего «серого берета» САС стало для Беквита событием, поскольку произошло лишь после трехдневного морского курса, в результате которого Беквит пришел в довольно жалкое состояние, а ноги его были стерты так, что кровоточили. «Ребята, вы свои береты, гляжу, заслужили! — заявил он. — Мне-то «зеленый берет» просто выдали, когда я контракт подписывал».

В составе САС Беквит попал на совместные учения с французским 11-м ударным парашютным батальоном, на Корсике, где они отрабатывали штурм средневековой крепости, выход оттуда и рассредоточение по окрестностям холмам. После этого Беквит взяли на учебную операцию в джунгли Малайи, где проводился тренинг в непосредственных акциях с расходованием «неприкосновенного запаса». «Это было просто здорово, такого в Штатах я никогда не делал!» — говорил Беквит. Он был восхищен тем, как их группа почти на инстинктивном уровне выполняла любую задачу. Если нужно было сделать плоты для переправы через реку, то часть людей принималась рубить бамбук, а другие собирали ротанг, которым нужно было связывать пучки бамбука вместе. «Никто не давал никаких приказов, каждый чисто автоматически делал свою часть работы».

«Сперва Чарли очумело таращился, когда мы смеялись и шутили, стоя по горло в потоках грязной воды, несущейся по Джунглям, — вспоминает Лофти Вайзмэн. — А ведь тут оставалось только смеяться, чтобы не расплакаться. Но Чарли быстро научился юморить в такие минуты вместе с нами».

Когда Беквит задумал искупаться в тропическом ручье, коммандос из САС пробовали его остановить: «Тебе придется всему обмазаться грязью, чтобы тебя не съели москиты!» Но Беквит все-таки пошел купаться. Его водные развлечения в джунглях закончились тяжелейшим лептоспирозом, который приводит и к летальному исходу. Впрочем, Беквит отделался несколькими неделями госпитализации с инъекциями пенициллина каждые три часа.

Беквит вернулся в родной Форт Брагг, полный новыми идеями о том, как использовать «концепцию САС» для создания аналогичного подразделения в армии Соединенных Штатов. Он был уверен, что спецсилы США чересчур быстро разрастались в годы президентства Кеннеди, а значит, в их ряды было принято слишком много непригодных людей, просто чтобы заполнить штатные единицы. «По мне лучше иметь десяток настоящих крутых бойцов, чем целую сотню долгошлепов», — говорил Беквит. Так, например, тот же капитан Бо Гритц стал «зеленым беретом» сразу же при вступлении в армию, что для САС было невообразимо — требовалась предварительная спецподготовка.

Однако было похоже, что Беквита никто особо не слушал. И ему было приказано вернуться в военную школу и закончить свое образование. Даже генерал Ярборо, честный и компетентный директор Специального военного центра имени Джона Кеннеди, заявил Беквиту, что тот слишком много берет на себя, воображая, что в его отчете содержится нечто, о чем в армии США не знают и не думают уже давно, причем самым серьезным образом, чтобы принять решение в нужное время, и не будет ли Беквит так любезен заткнуться и выполнять свои задачи.

Тогда Беквит принялся писать письма конгрессменам и чиновникам Пентагона через голову своих непосредственных начальников, и очень скоро дела стали так плохи, что в один из своих приездов в Форт Брагг командир САС Джон Вудхауз отозвал Беквита в сторонку и сказал ему: «Остынь. Ты славный парень, но здесь тебе жить, а не мне, понимаешь? Я хочу сказать, старина, что надо бы со своими мыслями маленько выждать. И потом учти, что на мед можно поймать больше мух, чем на мухобойку, понимаешь?» Потом грянула вьетнамская война.

Так вот теперь, хотя Беквит думал, что Гритца не допустят в спецсилы, все же надеялся послать его на камбоджийскую границу для противодействия просачиванию людей из двух полков Северовьетнамской армии (САВ), которые вели осаду лагеря «зеленых беретов» в Плей Ме. Беквит планировал прорваться со своей группой к осажденному лагерю, тогда как Гритцу думал поручить проведение с помощью десанта «воздушной кавалерии» связать силы вьетнамцев и блокировать их отступление к лагерю. Гритца коротко ознакомили с его задачами перед тем, как он очутился на вертолете в составе своей команды, состоящей их двух «зеленых беретов» и трех китайских наемников из соединения «Нунг».

Как только они приземлились, команда Гритца принялась наносить на карту стратегические пункты вьетнамских сил, включая полевой госпиталь с шестьюстами ранеными. Гритц сообщил полученные сведения в штаб, вызвавшись подготовить неожиданную атаку с воздуха. Через двадцать четыре часа Беквит приказал по рации: «Будь готов к немедленной эвакуации с вашей диспозиции». Гритцу возражал, считая, что парни из «Воздушной кавалерии» впервые попали во Вьетнам, и если их бросить на позиции вьетнамцев без необходимого сопровождения опытных людей» потери будут слишком велики. Но Беквит был непоколебим: «Делай, как тебе велено, и будь готов к немедленной эвакуации».

На обратном пути вертолету, где находилась команда Гритца, был дан приказ с земли повернуть в сторону Плей Ме, где Беквиту удалось обойти маневром глубокоэшелонированную оборону вьетнамцев. Вертолет опустился посреди разрывов мин, и Гритц увидел Беквита, стоящего в густых клубах дыма, под летящими осколками, с заряженными гранатометом на плече, попыхивающего сигарой. Сопротивление вьетнамских сил, окруживших лагерь, оказалось столь яростным, что контратака, которую Беквит провел двумя группами своих людей, была отбита. В ходе этой вылазки были найдены вьетнамские пулеметчики, прикованные цепями к своим пулеметам... Но и четыре американских истребителя-штурмовика и два вертолета, осуществляющие поддержку с воздуха были подбиты. Беквит хотел, чтобы Гритц взял на борт своего вертолета как можно больше тел убитых. Стоял совершенно нестерпимый запах. Трупы лежали в ряд, завернутые в парашютную материю; разложившись на жаре, они распухли до чудовищных размеров. «А я-то обещал им почетные похороны!..» — мрачно проронил Беквит, выплюнул окурок сигары и исчез в клубах дыма, направляясь в сторону передовой.

Когда Гритц возвратился в центр тактических операций 1-го дивизиона «Воздушной кавалерии» для дачи полного рапорта, то спросил у старшего офицера, почему его группе «Дельта» не позволили действовать в качестве разведчиков-проводников. «Неужто вы думаете, что я мог доверить жизни моих людей какому-то капитану спецсил? — отвечал офицер. — Наша стандартная операция десантирования предусматривает обязательную предварительную часовую бомбардировку зоны высадки с воздуха и получасовую артподготовку, перед тем как будут заброшены первые группы! Вы это понимаете? Так что ваши парни нам только помешали бы».

Позже Гритц узнал, что в результате артподготовки был разрушен госпиталь вьетнамцев, который он наносил на карту. Это Породило незаслуженные обвинения в том, что Гритц направил огонь на больницу с ранеными. А «Воздушная кавалерия» с многосотенными потерями завершила эту одну их самых кровавых и продолжительных битв во всей вьетнамской войне.

«Воздушная бомбардировка всего лишь предупредила вьетнамцев о предстоящей атаке на них, — замечал Гритц, — и таким образом дала им массу времени для перехода на скрытые, замаскированные позиции в джунглях, откуда они могли совершать успешные налеты на плохо обученных людей из «Воздушной кавалерии».

Идея создания так называемой «Воздушной кавалерии», или пехоты, погруженной на вертолеты, было еще одним детищем администрации Кеннеди, которая готовила армию к ведению высокомобильных боевых действий против повстанцев. Когда в первом же серьезном бою им утерли нос, внутри «Воздушной кавалерии» решили создать собственные спецгруппы рейнджеров для перехода линии фронта и разведки. 75-й полк рейнджеров, основанный на базе 5307-го полка времен второй мировой войны и сохранивший букву «М» («Мародеры») в качестве нашивки на рукаве, был обучен и задействован во Вьетнаме.

В одной операции группа из пяти рейнджеров была направлена для наблюдения за районами джунглей, где подозревали наличие базы вьетконговцев. Вертолет, высадив десант, сделал еще два ложных захода на посадку, чтобы сбить с толку возможных наблюдателей противника, а тем временем сержант Макконнелл со своими людьми стал продвигаться сквозь густые бамбуковые заросли, где деревья достигали в высоту пятнадцати метров при том, что росли на расстоянии всего трех-четырех метров друг от друга. К ночи удалось обнаружить недавно использованный бункер и занять там засадную позицию для наблюдения за бункерами и тропами.

В темноте командир группы заметил три фонарика, и вскоре показались темные силуэты двенадцати человек, приближающихся к бункеру. Когда вьтконговский вожак приблизился шагов на пять, Макконнелл выстрелом из своей винтовки М-16 сразил его наповал. Почти в ту же секунду специалисты «класса-4» Лисберг и Бэрч застрелили еще двоих. Вьетнамцы бросились назад, в сторону ручья, рейнджеры стреляли им вдогонку, а затем осторожно пошли следом. Они сделали несколько выстрелов из гранатометов и винтовок, так что у противника создалось впечатление, что они столкнулись с большими силами. Думая обойти американцев с флангов, партизаны попали на линию мин, заранее установленных рейнджерами, рассчитывавшими подобный маневр. Потеряв еще нескольких человек, противник отступил, унося раненых.

Подтянувшаяся к бункеру большая группа вьетнамцев заняла позицию на другом берегу ручья и стала обстреливать рейнджеров из автоматов и гранатометов. Тогда Макконнелл вызвал по рации поддержку артиллерии и огонь с вертолетов. Когда ударила артиллерия, мрак ночных джунглей расцветился зелеными и фиолетовыми вспышками. Выпрямившись, чтобы лучше ловить радиоволну, Макконнелл был ранен в плечо. В этот момент другой рейнджер заметил вьетнамца, подкравшегося совсем близко, и застрелил его в упор. Врач, подбежавший на помощь Макконнеллу, сам был ранен в бок. У одного рейнджера заклинило винтовку, когда он пытался застрелить двух противников, подкрадывающихся к нему. Но прежде чем вьетнамцы успели выстрелить, другой боец уложил их длинной очередью из М-16. Раздался взрыв гранаты, осколками которой ранило одного рейнджера.

Было шесть часов утра, когда подоспели вертолеты. Они стали стрелять по вьетнамцам ракетами. С вертолета в мегафон кричал вьетнамский переводчик, предлагая вьетконговцам сдаться. В ответ завопили о согласии, и Макконнелл по рации дал отбой артобстрелу. В семь утра прибыл взвод «Воздушной кавалерии», который принял пленных вьетнамцев и допросил их. При обыске в бункере обнаружились документы, раскрывающие информацию о деятельности северовьетнамцев по всей долине Фуок Винь в Южном Вьетнаме.

Сержант Оливер Рэл, сын индейского вождя из Нью-Мексико, желая проверить, на что он способен, вступил добровольцем в 101-й воздушный полк орлов. «Я чувствовал, что если мне суждено стать воином, то стоит проделать этот путь». Он был сброшен в составе группы из пяти человек на территорию Вьетнама. Группе предписывалось «произвести разрушения, убийства, а затем радировать и эвакуироваться». На Рэле должен был висеть рюкзак с двухсуточным рационом и 60 килограммов экипировки, плюс к этому он был вооружен пулеметом 50-го калибра, из которого его учили «стрелять по торсу, чтобы разрывать туловище противника надвое». Группе было приказано иссекать задние проходы у убитых вьетнамских солдат, «так как командование считало, что именно там вьетнамцы зачастую прячут важные документы и микрофильм». Иногда патрульные группы Рэла вырезали у мертвых вьетнамцев половые органы, заталкивали трупам в рот и подвешивали изувеченные тела на деревья с целью устрашения и деморализации противника.

После одного рейда на лагерь вьетконговцев Рэл провел целую ночь, прячась под крутым гребнем обрыва над ручьем. Он видел ящики поблескивающими в темноте винтовками, когда большие силы вьетнамцы проходили по берегу прямо у него над головой. Но энтузиазма Рэла насчет американской войны во Вьетнаме сильно поубавилось, после того как в одном борделе он увидел мертвую вьетнамочку-проститутку, лежащую голышом на убитом рейнджере. Они были прострелены одной пулей. «Если уж эти люди готовы убивать своих, лишь бы добраться до нас, значит, вера в свое дело была у них сильнее, чем у нас», — горестно говорил этот высокий, невероятно широкоплечий американский индеец, много повидавший на своем веку.

В Гонконге во время отдыха он был окончательно деморализован, когда наблюдал за своим лучшим другом, безостановочно колющимся героином. Рэл подал своему командиру рапорт об увольнении, в ответ на что ему было сказано, что любому другому «говнюку» за это грозил бы трибунал, но учитывая заслуги и доблесть Рэла, ему предоставляют возможность скорого увольнения, но только после того как он вернется во Вьетнам и проведет там курс обучения новичков-рейнджеров. Во время одного из учебных патрулирований Рэл слышал по своему «уоки-токи», как патруль А попал в минную сеть, установленную патрулем В: и раздались вопли смертельно раненных людей. Но прежде, чем Рэл сумел вмешаться, патруль С поспешил на помощь и тоже попал на мины.

«Бо, — прошептал полковник Фрэнсис Келли, прозванный «Черняком», командир спецподразделений американской армии во Вьетнаме. Он по-отечески нежно обнимал Гритца за плечи. — Бо, так когда ты пойдешь искать этот чертов ящик?» «Какой еще ящик?» — недоуменно спросил Гритц.

«Черный ящик, конечно! Когда ты собираешься начать его искать?» — Келли раздраженно оттолкнул Гритца.

Теперь Гритц стал командиром мобильной подрывной группы 957, и сейчас впервые слышал о своем новом звании. Его назначение на эту должность поддерживали не все. «Нет, Гритц не способен понять свою задачу правильно, — ворчал Беквит. — Всякий раз, когда посылаешь его просто на тихую разведку, он кого-нибудь непременно пристрелит и взорвет пару мостов...» На той вьетнамской войне, где превыше всего ценился к концу второго года его пребывания во Вьетнаме счет убитым солдатам противника, Гритц сумел стать рекордсменом — на его личном счету было четыреста человек.

Но охлаждение между Гритцем и Беквитом возникло, конечно, не из-за стрельбы Гритца или несанкционированного подрыва мостов. Будучи старшим офицером группы «Дельта», Гритц однажды принял рапорт молодого солдата, который признался ему, что просто не может больше идти на задание — он дико, по-животному боится, кроме того, у него возникли дурные предчувствия насчет себя. Зная, что с таким настроением солдата нельзя пускать в настоящее дело, Гритц распорядился перевести его в другое подразделение. Но до Беквита дошли слухи о сути дела, и он зарычал: «Под трибунал надо отдать подонка за трусость!» Как охотно признает сам Чарли Беквит, «он бывает временами слишком чувствителен и эмоционален».

У Бо Гритца никто не спрашивал его согласия. Его еще даже не ознакомили с заданием. «Как? — присел дюжий полковник, поворачиваясь к штабному офицеру, и буквально меча в него молнии. — Вы не поручали Гритцу найти черный ящик, как я вам велел?» «С-с-сэр... — еле выдавил из себя майор. — Мы понимаем, как важна эта миссия, но мы не посчитали разумным поручать нашему Бо искать иголку в стоге сена».

«Нечего мне толковать про иголки и стога сена, я в них лучше вашего не понимаю! Заткните-ка свою задницу в командный бункер и чтобы немедленно прислали сюда людей с подробным заданием, ясно?!» Разведывательный самолет У-2 в небе над Вьетнамом на высоте около 20 тысяч метров забарахлил и рухнул в джунгли. Пилот успел катапультироваться и спасся, однако «черный ящик» с записями сигналов, пойманных от радаров ПВО противника, мог сохраниться. Если он попадет в руки северных вьетнамцев, а оттуда — к советским спецслужбам, вся программа воздушной разведки США понесет серьезный ущерб. Белый Дом приказал спасти «черный ящик» любой ценой. Гритц должен был прочесать район площадью примерно в 1400 квадратных километров, находившийся под полным контролем северных вьетнамцев, и найти «черный ящик» с У-2.

Десантированный с вертолетов вместе с дюжиной своих людей из «Команды А» и сотней камбоджийцев, Гритц получал провиант также с воздуха: его сбрасывали в напалмовых канистрах самолеты-штурмовики, под видом бомбежек. Это было придумано на тот случай, если появление вертолетов насторожит вьетнамцев.

Когда группа наконец набрела на обломки У-2, коммандос взобрались на останки стальной птицы и почувствовали себя озорными персонажами из диснеевских мультиков. Все бы хорошо, но «черного ящика» нигде не было. Здесь побывали вьетнамцы. Не хватало именно той части хвостовой секции, где помещается «черный ящик». И рядом с самолетом — следы сандалий...

Единственное, что оставалось делать, решил Гритц, это захватить вьетнамских «языков», и попытаться выжать из них какую-нибудь информацию о «черном ящике». Коммандос забрались глубоко в джунгли и устроили засаду. В этой операции камбоджийцы проявили излишнее рвение, попросту убив всех Десятерых попавших в западню вьетнамцев. Гритц отослал камбоджийцев и следующую засаду устроил уже только с помощью своей «Команды А». Когда патруль вьетнамцев нарвался на них, Шестеро в хвосте колонны были застрелены, а двоих, шедших впереди, сумели скрутить сам Гритц и пришедший на подмогу сержант. Правда, обладатель черного пояса по карате Гритц не-умышленно убил одного из противников нерасчетливым уда-Ром... Лишь единственному вьетнамцу удалось сохранить жизнь.

Ему было лет шестьдесят. В результате общения с сержантом у пленника была вывихнута рука. Ведя пленного в лагерь, Гритц намекнул старику, что от вряд ли выживет без помощи доктора, посреди джунглей, но вот если бы он рассказал что-нибудь о хвостовой секции самолета...

«Это хранится у нас в лагере, километрах в семи-восьми отсюда!» — с готовностью отвечал вьетнамец.

По рекомендации словоохотливого пленника, коммандос обошли лагерь противника с тыла, поскольку там он не охранялся из-за зловонного отхожего места... Открыв огонь сразу из всех стволов, американцы сумели вызвать панику, загнать вьетнамцев в дальний конец лагеря и вытащить «черный ящик» из обломков самолета У-2, лежавшего тут же.

Гритц немедленно радировал на вертолет, чтобы прилетели забрать «черный ящик» и пленного. Сам Гритц со своей командой отказался улететь и, прежде чем эвакуироваться, провел в джунглях еще несколько дней «для полной очистки территории от противника». Для Гритца поиск «черного ящика» являлся лишь побочной задачей, главной было разрушение всей системы партизанской сети противника. «Но если бы это была операция ЦРУ, в которую не совали бы нос наши военные, я мог бы затребовать гонорар за нее в 10 миллионов долларов и потратить его как захотелось...» Тем не менее, как ни смешно, за свою смертельно опасную работу Гритц получил ни много ни мало целых 150 долларов с трогательным напутствием потратить их «на добрую пьянку». Поскольку миссия эта была сверхсекретная, он не получил даже официального поощрения за выполнение задания...

По взмаху руки командира патруля, пятеро его людей нырнули в секретное укрепление — продолговатый периметр из толстого бамбука в глубине густых джунглей.

Присев, они стали стягивать и осторожно укладывать наземь свои тяжеленные рюкзаки, в каждом из которых было не менее 200—300 патронов, затем прилегли на землю отдохнуть, держа оружие наготове. Среди непроницаемо-густой листвы им нечего было надеяться на свое зрение. А если говорить о слухе, то вокруг их лагеря слышно было лишь чириканье птиц и возня обезьян-бабуинов.

Люди из Австралийского спец полка воздушного десанта, перед тем как приехать во Вьетнам успели акклиматизироваться в джунглях во время работы в британских частях на Борнео. Но здесь коммандос столкнулись с гораздо более сильным и опасным противником. Была их вторая часовая остановка. На расстоянии вытянутой руки — непроглядная тьма. Через некоторое время сержант Джо Ван Дорофелар взмахнул рукой, тотчас же сидящий рядом с ним человек поднялся и бесшумно исчез в джунглях- Мешковина, намотанная на ботинки, заглушала звук его шагов и смазывала следы на глинистой почве. Вскоре человек вернулся назад — информации у него никакой не было.

Но капрал большим пальцем показал назад, откуда только что появился разведчик. И немедленно Ван Дорофелар сделал широкий жест рукой, призывая своих людей подниматься и следовать за ним. Они пошли осторожно, стараясь не тронуть ни листочка. Бойцы подняли приклады винтовок на плечо, готовясь к стрельбе... Но тут они услышали звук, явно принадлежавший вращающейся велосипедной цепи. Ван Дорофелар прыгнул вперед и увидел двух северовьетнамцев в зеленоватых хаки, кативших на велосипедах на наезженной дороге. Здесь, почти на самой границе между Вьетнамом и Камбоджей, всю местность покрывали высокие джунгли. Видимо, это и был тайный маршрут Хо Ши Мина, который искали коммандос.

То, что было организовано первоначально в форме САС как части Австралийского королевского полка в 1957 году, затем в 1964 году с подачи англичан, нуждавшихся в поддержке своих многочисленных антиповстанческих акций, преобразовали в полк САС. Вслед за визитом в штаб-квартиру САС в Австралии легендарного Джона Вудхауза, новообразованное подразделение спецсил пошло в ход на Борнео. Первое время высшее австралийское командование сопротивлялось поставкам амуниции, необходимой спецсилам: каноэ, пластическая взрывчатка, десантные ножи, наручники, а также военное снаряжение необычного свойства и иностранного производства. И вскоре австралийская САС стала прибежищем тех чудаков, от которых армия была рада избавиться и которые доставляли одни только хлопоты. «Большинство их тех, кто поступал в САС, были люди непростыми, перенесшими либо неудавшийся брак, либо просто поломанную жизнь», — говорит Боб Моукс. Он вспоминает каждодневные кулачные потасовки в полку в первое время своего пребывания там. «Многие из наших раньше служили во Французском иностранном легионе. Также много народу из Восточной Европы».

Однако, вопреки своей репутации или благодаря ей, два батальона, составленные из восьмидесяти шести человек под командованием трех офицеров, очень скоро стали знаменитыми. Сержант Арчибальд Фоксли провел самое длительное патрулирование в джунглях, сохранив свою группу на протяжении более трех месяцев на Борнео. Австралийская спецгруппа силами четырех человек сумела пустить на дно несколько барж, на которых везли боеприпасы для индонезийской военной базы. Австралийская САС отстреляла свои последние гильзы на Борнео в 1966 году, всего за неделю до того, как левое правительство президента Сухарто было свергнуто военными во главе с генералом Сукарно, который провел мирные переговоры, удовлетворившие и Британию, и США.

В ходе своей последней акции на Борнео три австралийца, получившие сильные ожоги при метании фосфорсодержащих гранат на позиции индонезийских пулеметчиков, сумели все-таки к концу дня достичь базы британских сил на другой стороне границы. Однако самые серьезные потери австралийцы понесли не в стычках с противником, а в противоборстве с диким слоном, который напал на патруль из четырех человек. Продемонстрировав свое полное пренебрежение к пулям калибра 7,62 миллиметра, наглый зверь наступил на одного солдата, раздавив его, затем ухватил хоботом второго и с размаху шмякнул его о дерево. Оба коммандос погибли от нанесенных увечий.

Усиленная третья эскадроном, австралийская САС была отправлена во Вьетнам, в числе тех мероприятий, которые проводила Австралия для поддержки своего союзника по СЕАТО — США.

Подразделения САС, прибывшие прежде 6-го Австралийского королевского полка, были расквартированы в лагерях юго-восточнее Сайгона, лагеря предоставляли собой дикое поле с крысиными норами, залитыми водой. В ходе битвы у Лонг Тан коммандос шли по джунглям вслед за бронемашинами. Для того чтобы выявить группы вьетконговцев, им удалось собрать достаточно информации, позволившей 6-му полку в конечном счете выкурить всю вьетнамскую дивизию их этого района. Австралийская САС вскоре получила у вьетнамцев кличку «призраки джунглей».

Люди из САС были во многих американских частях во Вьетнаме. Пентагон приказал своим офицерам тщательно изучить опыт австралийского подразделения. «Да, мы могли научить американцев кое-каким нашим приемчикам, — вспоминает Джо Ван Дорофелар. — Например, читать карты они толком не умели. Уж очень они полагались на фотографические карты аэросъемки. Но самой большой их проблемой был шум, который они производили при движении. Они запросто могли заговорить или закурить во время патрулирования, кроме того, они пользовались дезодорантами для тела. Именно по этим причинам множество американских патрулей было раскрыто противником. Хороший разведчик джунглей должен прекрасно знать все естественные запахи и звуки джунглей и в свою очередь не делать ничего такого, что отличалось бы от этих звуков и запахов. И, если нужно, патруль обязан уметь целыми днями двигаться без единого слова».

За семь лет своего пребывания во Вьетнаме австралийская САС потеряла от огня неприятеля лишь одного человека — сержанта Джорджа Бэйнса, патруль которого попал в засаду при приближении к крупному вражескому лагерю.

«В целом же, — говорит Ван Дорофелар, — в 90 процентах случаев мы сами шли на столкновения с противником».

Попав на небольшую возвышенность пятеро австралийских коммандос устроили засаду примерно в десяти метрах от дороги. Ван Дорофелар с другими бойцами проползли вперед и установили шесть мин на обочине лесной дороги, затем, засыпав их листвой, поставили еще три мины для прикрытия своего фланга. Одна мина оставалась в запасе. Пулеметные ленты калибра 7,62 миллиметра, завернутые в полиэтиленовые мешки для предупреждения намокания патронов, прилагались к тяжелому пулемету М-60, снятому с штурмового вертолета. Коммандос разложили запасные магазины для английских самозарядных винтовок Л1А1. Ван Дорофелар проверил свой «Калашников» АК-47 и поставил регулятор стрельбы на автоматический огонь, чтобы не шуметь переключателем в ответственный момент. Именно предательский щелчок переключателя автоматического огня сержант считал единственным недостатком этого штатного оружия вьетконговцев, и только из-за этого звука ему удалось застрелить многих их тех двадцати вьетнамских бойцов, которые были на его личном счету к тому времени.

Генерал Уэстморленд, командующий сухопутными силами США во Вьетнаме, строжайше запретил использование трофейных АК-47. Однако бывалый коммандос, несмотря на свой возраст — двадцать один год, Ван Дорофелар прекрасно знал, с чем связан этот запрет. Копируя тактику британских САС на Малайе, ЦРУ через своих агентов обрабатывало тысячи «Калашниковых» специальной взрывчаткой, которая при первом же выстреле давала мощный язык пламени прямо в лицо стрелявшему. Обработанное оружие подбрасывали вьетнамцам. Однако Дорофелар проверил: с его автоматом все было нормально. И «Калашников» был легче по весу, стрелял более кучно и проще работал, чем английские SLR или американские М-16, гораздо больше подходил для ближних боев в джунглях. У спецсил была привилегия самим выбирать себе оружие, и Ван Дорофелар любил повторять присказку, что «счастье для коммандос из САС — это еще теплый АК-47 и два жмурика на твоем счету еще до завтрака».

Было как раз время завтрака, когда австралийцы лежали в своей засаде у дороги и смутно слышали вдалеке неясный тяжелый шум. Когда их подняли по тревоге, у многих словно по ногам потекло... Приполз лазутчик и сообщил о приближении большой колонны северовьетнамцев, занимавшей позиции по обе стороны Дороги в тылу основных сил, чтобы обеспечить их фланговое прикрытие. Замотав лица в сетчатые шарфы, солдаты заняли боевые позиции за кустами бамбука. В ожидании смертельного боя адреналин в их крови грозил превысить критическую отметку.

Звуки шагов множества ног уже хорошо различались. В поле зрения показались северовьетнамские солдаты. Это была целая колонна по четыре, человек в тридцать, на них был нагружен провиант и прочая амуниция. Оружие было закинуто на спины. Ван Дорофелар различил закамуфлированные листьями каски офицеров, после чего большой палец его левой руки лег на взрыватель мин... Бойня началась.

Сметенный шрапнелью от взорвавшихся мин, весь фланг колоны, казалось, слетел, как шелуха, в канаву, обнажив центр, подставленный под бешеный автоматный и пулеметный огонь коммандос. Взорвались тюки с амуницией, превратив середину колонны в скопище полыхающих трупов. Выжившие вьетнамцы хватали гранаты и пытались отступить, но непрерывный пулеметный огонь не давал им двигаться по дороге. В это время остальные коммандос успевали сменить рожок на автомате и добить раненых врагов. Ван Дорофелар выпустил последний пулю во вьетнамского офицера, который еще, казалось, двигался, затем огляделся, встал и пошел к убитым, чтобы вытащить их документы. В удушливом, влажном воздухе висел резкий запах бездымного пороха.

Ван Дорофелар уже шел назад в чащобу с несколькими кожаными мешочками, закинутыми через плечо, как вдруг из джунглей загремели частые автоматные очереди. Пули засвистели вокруг австралийского патруля, сшибая листья с кустарников. Северовьетнамские войска, следовавшие за попавшей в засаду колонной, явно хотели совершить боковой маневр. Как только противник показался на фланге, коммандос взорвали заготовленные именно на это случай три мины. Радист стал выходить на связь с ближайшим вертолетом, запрашивая эвакуацию группы. Ван Дорофелар повел своих людей на условленную точку эвакуации. Огонь пулеметчика прикрывал отход группы, а пока тот догонял своих, сам бежал к ним, товарищи, соответственно, прикрывали его огнем автоматических винтовок.

Патруль продолжал бежать изо всех сил. Когда по шуму листвы стало ясно, что вьетконговцы настигают их, коммандос бросили несколько фосфорных световых гранат, которые на полминуты заслонили их от вьетнамцев слепящими вспышками и клубами густого белого дыма. Ван Дорофелар приказал на минуту остановиться и сверился с компасом. И тут же треск ветвей снова дал знать о приближении вьетнамцев. Сержант велел повесить на ветвях последнюю мину и протянул скрыто шнур взрывателя понизу. Коммандос рванулись, через полминуты раздался грохот взорвавшейся мины и вопли вьетнамцев...

«Это их особенно обозлит», — невольно пробормотал под нос Ван Дорофелар.

Вертолет завис примерно в пятнадцати—двадцати метрах над землей, когда пятеро коммандос подбежали к условленной полянке. Однако, двигаясь между редеющими деревьями, они натолкнулись на заградительный огонь из автоматов.

Вьетнамцам удалось точно вычислить точку эвакуации группы! Тем временем с вертолетов сбросили толстые нейлоновые шнуры, утяжеленные мешками с песком. Вьетнамские солдаты уже показались вдали, когда коммандос выбежали наконец на опушку и стали хватать канаты. Пули свистели тут и там, один яз коммандос был ранен в руку. Не испугавшись пулеметного огня с вертолета, вьетнамские солдаты продолжали наступать, и Ван Дорофелар, уже вися на шнуре в воздухе и держа автомат одной рукой, расстрелял в них весь магазин своего АК-47. «Это была одна их восьми эвакуации под пулями во время моего пребывания на вьетнамской войне», — вспоминает Ван Дорофелар, сын голландского офицера-подводника, и описывает это время как «лучшие годы своей жизни».

Капитану Барри Петерсену было непросто удержать в желудке рисовое вино. Как и многие другие офицеры спецсил, он вынужден был пройти через процедуру «братания и умиротворения» с вьетнамскими аборигенами «монтаньярами» (названными так французскими колонизаторами от французского «montagnards— «горцы»). Обряд подразумевает испитее чуть ли не полуведра бычьей крови, смешанной с чем-то, напоминавшим рисовое вино.

Надев костюм с стиле местного племени, с болтающимися на шее ожерельем, Петерсен старался быть дипломатичным настолько, насколько вообще может быть дипломатичным офицер спецназа. Ему протянули еще один глиняный кувшин с адской смесью, которая перед тем несколько месяцев бродила и распространяла невообразимый запах. В школе спецслужб Петерсена учили, что ни в коем случае нельзя отвергать ничего такого, что символизирует «гостеприимство» местного населения. Все это Петерсен прекрасно помнил и был полностью согласен, вот только боялся, что его очень некстати стошнит.

Капитану предстояло провести несколько лет в горах между Вьетнамом и «нейтральной» Камбоджей, в попытках организовать из местных племен некий «буфер» против постоянного проникновения партизанских групп северовьетнамцев. В области населенной монтаньярами, этническим меньшинством, которое всегда сопротивлялось центральным вьетнамским властям, в первые годы деятельности здесь группы А американских спецсил строили так называемые «укрепленные деревни». Но Петерсен, один из немногих австралийских оперативных специалистов, командированных для выполнения весьма сложного задания, считал американскую стратегию трудоемкой и неэффективной.

«Охрана этих постов с их пулеметными гнездами, наблюдательными башнями и полностью укомплектованными минометными расчетами оттягивала на себя ровно треть личного состава и порождала недовольство осажденного гарнизона». Когда укрепленная деревня подвергалась атаке, тактика немедленной переброски подкреплений из соседних опорных пунктов играла только на руку вьетконговцам. Они могли с успехом устраивать засады на хорошо им известных тропах в легко предсказуемом месте прохождения американских грузовиков с солдатами и нападать на них. Осада «укрепленных деревень» стала просто настоящим клише всей вьетнамской войны. Множество медалей было посмертно присвоено «зеленым беретам», отчаянно дравшимся в оборонительных боях в ходе подобных акций.

Однажды до рассвета усиленный вьетконговский батальон внезапно начал развернутую предрассветную атаку на укрепления американцев, С самого начала обстрела капитан Роджер Донлон, командовавший группой А-72 американских спецсил быстро привел своих людей в боевую готовность и распорядился немедленно вынести необходимую амуницию из горящего здания казармы. Затем он, перепрыгивая через языки пламени и уворачиваясь от взрывов гранат, помчался отмыкать запор главных ворот. Несмотря на полученную рану в живот ему удалось добраться до расчета 60-миллиметрового миномета. Обнаружив, что все бойцы, там находящиеся, ранены, велел им перебраться на безопасную позицию. Таща на себе тяжеленный миномет, да еще и волоча серьезно раненного сержанта, Донлон получил второе осколочное ранение в левую лопатку. Когда он дополз до 57-миллиметрового противотанкового ружья, которое также оказалось под угрозой захвата противником, то был ранен в третий раз, на сей раз в ногу. Но он все-таки сумел проползти метров 180 до позиции крупнокалиберного миномета и оттуда стал вести огонь для прикрытия восточного сектора лагеря, находившегося в большой опасности. Капитан переползал с места на место, то и дело швыряя в противника ручные гранаты, пока прямо, рядом с ним не взорвалась тяжелая мина.

Героизм, проявленный Донлоном и другими «зелеными беретами», был достоин целого эпоса. Но Барри Петерсен решил пойти другим путем и бить противника его же методами. Он внимательно изучил труд Мао Цзэдуна о «народно-освободительной войне», в котором партизаны были названы «рыбами, плавающими в море населения», и попытался применить эту концепцию в своем спецподразделении «Тигры».

Петерсен не стал заботиться об установке постоянных защитных сооружений и постов. Его 350 бойцов постоянно перемещались, патрулируя одну деревню за другой, собирая сведения и выслеживая противника. Необходимые боеприпасы и амуниция прятали в потайные местечки, а провиант доставали из окрестных деревень.

Когда вьетконговцы входили в деревню, Петерсен не препятствовал им. «Видя поселение неукрепленным и лишенным гарнизона, противник может сосредоточить там значительные силы. Эти вояки непременно совершат какое-нибудь бессмысленное злодейство, например, застрелят деревенского старосту и отрежут груди его жене и тем самым только увеличат число своих противников. Но рано или поздно вьетконговцы решат двинуться дальше — и вот тут-то они в наших руках». Конечно же, поблизости в засаде обязательно будет сидеть американский патруль. Когда необходимо было отбить у вьетнамцев деревню, Петерсен устанавливал за ней наблюдение. Выяснив, что сопротивление не будет особенно мощным, он окружал деревню силами восьмидесяти—ста человек, разделенных в группы по три. Когда коммандос подкрадывались почти вплотную, открывался огонь, причем наиболее ожесточенный обстрел велся на дальнем конце лагеря. «Люди выскочили из собственноручно вырытых траншей и, сломя голову, помчались прочь, попадая в нашу засаду. Ответив выстрелом на выстрел, я увидел вьетнамца, который корчился в кустах с тяжелой раной. Он больше не представлял опасности. Я только взял его автомат и пошел прочь. За моей спиной раздался выстрел. Это командир моей учебной группы, сам вьетнамец, Ибай, добил раненого».

«Итак, я наконец оставил рисовое вино во время моего «посвящения» в «монтаньяры», — рассказывал Петерсен много лет спустя, когда мы пили с ним в банкогском баре «Мадрид», находившимся в самом злачном квартале, где любили бывать бывшие ветераны. Капитан полюбил Индокитай, как и некоторые другие, оставшиеся тут после войны. Может быть, он слишком близко принял к сердцу слова генерала Ярборо: «...некоторое время вам надо мириться с проникновением противника внутрь своей зоны, а потом применить радиотерапию. Да, все это медленно, неприятно, болезненно, и это вовсе не означает, что вы скоро выздоровеете...» Пока капитан Петерсен, по собственному желанию, несколько лет жил среди «монтаньяров», состав американской «Команды А» менялся каждый год, живя в помещениях раздельно от аборигенов. Однажды, зайдя в казарму, Петерсен увидел приколотый к стенке разворот из журнала «Плейбой», с потрясающей обнаженной девицей. Все ее тело аккуратно было рассечено на 365 квадратиков по числу дней в году, и каждый день один такой квадратик закрашивался изнемогающими солдатами... Естественно, последний по номеру квадратик приходился на самое пикантное местечко девицы.

«Так вы говорите, вам нужны добровольцы для особо крутого дела, сэр? Ну так вот они, с пылу с жару, готовы ехать! А, что скажите, друганы?» — так говорил капитан австралийской САС Стенли Краснов, детина под два метра ростом и за сто килограммов весом, беседуя с Бо Гритцем. Получив чин майора после своей операции с «черным ящиком», Гритц теперь был занят организацией подвижных подрывных групп (ППГ), в которые входили его камбоджийцы, «зеленые береты», рейнджеры и группы по пять человек «Команды А» из австралийской САС, возглавляемые Красновым, сыном русского казака, эмигрировавшего в Австралию после большевистской революции. Когда австралийский офицер спросил Гритца, какие у людей шансы вернуться с задания живыми, Гритц честно ответил: «Пятьдесят на пятьдесят»...

«Австралийцы добавили нам юмора и жизненной энергии», — говорит Бо Гритц. Он вспоминает своего старшего сержанта — австралийца Сонни Эдварса, «прикольщика высшего класса», тот, здороваясь со всеми старшими офицерами, говорил исключительно «пю маон», что в переводе с французского означает что-то типа «поцелуй меня в задницу». И как-то раз Гритцу пришлось выкручиваться и объяснять знавшему французский взбешенному генералу, что это самое «пю маон» по-камбоджийски значит «приветствую свободу и труд во благо демократии».

Вскоре Гритц и Эдварс оказались в одной связке, участвуя в операции спасения офицера ЦРУ, попавшего в плен к северовьетнамцам, а потом — в операциях в Камбодже. Как-то раз, попав в одно укрытие, они «лежали бок о бок, нога к ноге, целясь в пулеметчика, который шпарил прямо поверх наших голов. Я застрелил первого в колонне, а Эдвардс снял хвост, оставляя идущих в середине офицеров противника для захвата в плен живыми».

У ППГ не было постоянных баз, и Гритц называл их «военными цыганами», поскольку они на своих вертолетах то и дело перебрасывались с места на место, словно самые настоящие кочевники.

Однажды на воздушной базе Бьен Хуа эти парни, напившись до одури и возбудившись от стриптиза, показанного ногастыми австралийскими девицами, смели к чертовой матери ворота. После чего вломились на торжественный ужин в честь премьера Южновьетнамского правительства маршала авиации Нгуен Као Ки.

В ходе последовавшей потасовки, военным полицейским, пытавшимся усмирить разбушевавшихся австралийцев, крепко досталось. Громила Эдвардс сломал себе ногу, атакуя джип, в котором перепуганные полицейские пытались спастись от избиения. «Если бы проклятые вьетконговцы почаще приходили в бары драться с нашими австралийскими парнями, мы бы их всех скоренько одолели», — заметил по поводу этого инцидента Гритц. Взбешенный генерал на следующий же день велел Гритцу «катиться к себе в джунгли, где таким только и место».

В ноябре 1968 года в Новый год по восточному лунному календарю Гритц и Краснов пробивались с боем по узким улочкам Сайгона. Документы, которые они несколько месяцев назад в ходе своего диверсионно-разведывательного рейда обнаружили у убитых вьетнамцев, свидетельствовали о растущей мобилизации сил коммунистического Вьетнама, что и выразилось в массовой кампании сопротивления в разных городах Южного Вьетнама. В самом Сайгоне оказалось в осаде даже американское посольство. Коммандос получили приказ очистить от коммунистов китайский квартал Сайгона — Чон Лон. Однако группа Гритца была остановлена плотным огнем из пулеметных гнезд северовьетнамцев.

«Поручите это мне, майор!» Услышав это, Гритц обернулся к Ким Джейн. Верхние пуговицы на ее камуфляжном костюме оставались расстегнутыми, и когда она наклонилась к нему, ее прелестный бюст предстал перед Гритцем. Это была, можно сказать, величественная панорама, которая способна была привлечь к себе внимание мужчины не меньше, чем перекрестный пулеметный огонь над головой.

Ким была стриптизершей — наполовину француженкой, наполовину вьетнамкой, — Гритц повстречал ее во время отдыха на приморским курорте Вунг Тао, где она помогла майору в некоторых вопросах за счет своего влияния на местные авторитеты. Ким Джейн взяли в подразделение в качестве «санитарки». Сейчас Гритц вспомнил первую ночь с ней. Он лежал в своей палатке, оба его товарища давно уснули, и вдруг его рука автоматическим движением метнулась под подушку, где всегда на случай непредвиденных обстоятельств лежали 9-миллиметровый пистолет и десантный нож. «Я почувствовал нечто вроде вползания змеи под полог, схватил это нечто и обнаружил изящную женскую ручку». Затем он разглядел смазливое личико Ким в ореоле рыжих волос и ощутил ее влажный шепот на своем лице: «Не надо так давить, майор, я только хочу любви...» Он думал о ее ароматных ванных, о том, как она свешивала свои длинные ноги из кабины вертолета на высадке, когда он брал ее на рейды... Или о том, как она застрелила своего прежнего любовника-американца, который ее ограбил, о ее снайперских талантах, с успехом проявленных на стрельбище. Теперь она вызывалась уничтожить пулеметное гнездо вьетнамцев тем способом, который был доступен только ей.

Гритц глянул на Краснова, который только что пытался прорваться к пулемету, но вынужден был отступить под кинжальным огнем. Австралиец угрюмо молчал, взмокшие светлые волосы его прилипли ко лбу поверх повязки-потника. Ким снова повторила: «Я пойду, майор», — и Гритц неохотно кивнул.

Она скинула камуфляж, обнажив грудь и откинув назад копну волос, как обычно делают вьетнамские проституточки. Ниже груди комбинезон плотно обтягивал все ее соблазнительные формы. Ким расстегнула молнию на боку и подсунула под одежду на голое бедро автоматический пистолет. Не говоря ни слова, девушка соскользнула в боковую улочку и обошла кругом несколько кварталов, чтобы появиться перед вьетнамскими пулеметчиками с другой стороны. Они явно наблюдали за ее приближением, облизывая в предвкушении пересохшие губы.

Когда Ким была уже в нескольких метрах, и сексуальные фантазии вьетнамцев достигли апогея, она элегантным движением оголила бедро, достала оттуда пистолет и застрелила обоих пулеметчиков. Ким Джейн вернулась на позицию Гритца, прихватив с собой в качестве трофея пистолет вьетнамского командира — советский ТТ.

«Нет, это была невероятная девка!» — вспоминает Гритц...

«Ну ты, задница паршивая, я приехал сюда долбать вьетконговцев, ясно? и получить кой-какие долбанные вьетконговские имена, ясно? и именно этой хренотью я занимался сегодня ночью, ясно? А сели тебе это не нравится, то ты, цыплячья задница, можешь хоть раздолбать к чертям весь свой дерьмовый род и племя...» Примерно такими изысканными выражениями прапорщик Ричард Марсинко из «морских львов», стоя на борту речного патрульного катера (РПК), отвечал на выговор старшего офицера за то, что называлось «несанкционированный выход от причала». На самом же деле Марсинко только что предотвратил переход крупной группы северовьетнамцев через дельту реки Меконг.

Во время «Кампании Тет» РПК Марсинко со взводом из одиннадцати морских пехотинцев на борту проник в осажденный прибрежный городок Чу Док. Вернувшись из «несанкционированного» рейда в Камбоджу, Марсинко вместе с сержантом «зеленых беретов» ввязался в уличный бой против группы северовьетнамцев, захвативших квартал городка, где в одном из домов в западне оказалась американская санитарка по имени Мэгги.

Переодевшись в черную вражескую форму и натянув на лица черные чулки, намазавшись камуфляжным гримом и обмотав себя пулеметными лентами, «морские львы» вышибли дверь в дом Мэгги, в то время как их пулеметчик поливал свинцом второй этаж дома, откуда стреляли вьетнамцы. Трое вьетконговцев, заскочив в дом с заднего хода, были мгновенно застрелены из винтовок М-16, и морские пехотинцы во главе с сержантом Диксом побежали по лестнице вверх. По пути они убили еще двоих вьетнамцев, и еще пару — на третьем этаже, прямо у дверей в комнату Мэгги. Затем моряки вышибли дверь и вызволили Мэгги из ее убежища. Спустившись назад буквально по телам вьетнамцев, они посадили женщину в джип и рванули прочь. Одному пехотинцу было поручено своим телом заслонять Мэгги, и всю дорогу до воинской части он пролежал на ее груди. «Экие были классные титьки! — с некоторым сожалением вспоминал потом этот солдат. — Как раз мой самый любимый размер...» После двух боев во Вьетнаме Марсинко было поручено сформировать антитеррористическое подразделение на флоте. «Команду 6», и именно в это время вьетнамцы назначили цену за его голову: «50 тысяч пиастров тому, кто убьет Демо Ричарда Марсинко, убийцу с серым лицом, который навел ужас и смерть на провинцию Чау Док во время лунного Нового года». Фотография с подписью «Демо Дик» была взята из статьи в американском журнале «Мужчина», написанной о Марсинко, когда тот совершал рекламное турне по Америке в пользу вступления в «морские львы». Видимо, некоторые адмиралы, завидуя популярности сухопутных «зеленых беретов», решили, что морякам немного внимания публики тоже не повредит. И на страницах «Мужчины» появилась красочная фотография Марсинко, выпрыгивающего с самолета с крупнокалиберной винтовкой в руках. «Это была на редкость глупо составленная байка», — считал сам Марсинко, который из-за этого фото попал в «черный» список вьетнамцев. Он подозревает, что активисты антивоенного движения в Америке пересылали в Северный Вьетнам подобные материалы прессы. «Дело в том, что флот просто не знал, как быть с морской пехотой, — поясняет прапорщик Рон Йоу, который тоже в свое время был в «Команде 6». Флотские начальники, выпускники морской академии в Аннаполисе, понимали только в кораблях, авианосцах и подлодках. У них не было ни малейшего понятия, как вести диверсионную войну на реках, в джунглях или на болотах, для чего мы были специально подготовлены». Возникающие идеи было крайне трудно доводить до высшего командного состава, так как в подразделении «морских львов» (SEAL) в то время самым высоким чином был старший лейтенант.

Первоначально «Команду 6» «морских львов» перебросили с базы в Сан-Диего, Калифорния, в район юго-восточнее Сайгона для ведения боевых действий с борта РПК, вооруженных пулеметами, минометами и 40-миллиметровыми пушками, которые патрулировали речные рукава в дельте Меконга.

Когда в 1967 году морские пехотинцы из «Команды 2» («Морские львы» восточного берега) стали прибывать во Вьетнам, то оказались весьма недовольны старомодными привычками своих коллег с западного берега. Натуры вроде Марсинко или Йоу не могли удовольствоваться ролью тыловых речных гарнизонов. «Мы стремились попасть в ситуацию, где нам надо было бы убивать», — говорит Йоу, бывший чемпион коллежа по плаванию, завербовавшийся в морскую пехоту потому, что его тошнило от учебы. «Действие всегда было нашей первейшей необходимостью в жизни. Всякий раз, отправляясь на патрулирование, мы хотели войти в стычку с неприятелем. И на мне, как на командире взвода, лежала обязанность создать боевую ситуацию и тем самым удовлетворить эту потребность». Впрочем, ЦРУ тоже старалось не оставлять спецсилы без дела...

Сэм Уилсон был новым кадровиком в посольстве США в Сайгоне, он участвовал в создании организации с туманным названием «Отдел поддержки революционных гражданских операций» (CORDS), которая координировала проамериканские военные и гражданские то есть, проводимые ЦРУ) акции до самого низшего провинциального уровня во всем Вьетнаме. С этой целью были созданы местные разведывательные подразделения (PERU) группы тайных информаторов из вьетконговцев, которые предоставляли полиции Южного Вьетнама своевременную информацию и поддерживали прямые акции против инфраструктуры коммунистических партизан. ЦРУ горстями раздавало деньги для вербовки изменников-вьетнамцев — «чухоев» {по-вьетнамски «Чу хой» — «я сдаюсь»). Все это получило название «Программа Феникс». В ее рамках ЦРУ повело свою собственную войну на речушках, болотах и ручьях посреди джунглей дельты Меконга с целью «захватить или ликвидировать членов тайного вьетконговского правительства для ослабления его способности вести военные операции».

В каждом взводе PERU обычно имелись один-два сотрудника, поддерживавшие связь с полицией Южного Вьетнама и общавшихся с полицейскими и осведомителями, был также один морской пехотинец панамского происхождения, обладавший феноменальной способностью к языкам, который вскоре стал бегло говорить на вьетнамском и был невероятно ценен на своем месте. Однажды он нашел информатора, готового вывести на командира или старосту деревни вьетконговцев. Эта новость сразу дошла до командира взвода. Йоу вспоминает: «Если бы я был уверен, что этот командир или староста способен организовать широкомасштабную атаку противника, я начал бы операцию».

Взвод собрался в пять часов дня в прохладном от работы кондиционеров мотеле Куонсет, служивший им командным центром. Йоу рассказал о задачах и сущности миссии, а также передал всю информацию об объекте. Обычно операции морской пехоты не могли рассчитывать на сколько-нибудь серьезную поддержку со стороны флотского штаба, иногда у них не было даже необходимых карт. После совещания все отправились ужинать гамбургерами и кофе, и «на рассвете были готовы начать долбать вьетконговцев».

Здесь не было измученных, усталых «мародеров» из джунглевых патрулей САС в Малайе, Бирме и Борнео. Нет, это были крепкие, здоровые ребята, мускулистые флотские пловцы и водолазы, каждый из которых легко носил на себе по 300—400 патронов и по несколько гранат. Можно было взять с собой натренированных ротвейлеров или немецких овчарок. Однако для выполнения этой операции им следовало подойти к месту назначения в полной тишине.

«Во время нашего тридцатипятимильного путешествия по реке мы улеглись спать на палубе. Примерно за милю до места прибытия мы все, как по команде, поднялись, проверили оружие и намазали лица камуфляжными зелеными полосами». Йоу расстался со своей джунглевой мягкой шляпой и взамен, как пират, обвязал голову черным платком. «Из платка можно сделать гораздо больше, чем из шляпы, —- говорит он. — Из него можно сотворить повязку, связать вместе гранаты или просто удушить кого-нибудь...» Единственный, кто не спал, был провод ник-«чухой». Он страшно нервничал, понимая, что если вьетконговцы схватят его это будет означать невообразимые пытки, с отрезанием по-живому половых органов и заталкиванием их в рот...

Семь человек покинули катер и погрузившись по грудь в чернильную черную воду вместе со своим оружейным арсеналом стали медленно продвигаться к берегу. Йоу нес легкий шведский пулемет, который называли «кучнометом», за огромное количество выстрелов, которые вылетали из него за короткую очередь. Четверо других были вооружены стандартными винтовками М-16, пулеметчик тащил свой «стоунер», стреляющий разрывными зарядами и обладающий невероятной убойной силой. Идущий впереди проводник не мог нести столько тяжести и был вооружен только помповым ружьем.

«Взбираться на скользкий речной берег было самым страшным моментом, потому что было неизвестно, что ждет тебя там. Вполне возможно, что вьетконговцы засекли приближающийся катер и уже лежали в засаде». Даже у нечеловечески закаленного Марсинко в эти минуты так замирало дыхание, что он вспоминал о «той большегрудой школьной учительнице из Нью-Джерси, которую я имел по-всякому на Верджин-Айлэндс». Проводник углубился метров на шесть-семь вглубь и остановился, а остальные образовали полукруг чуть позади. Замыкающий не спускал глаз с «чухоя».

Они выждали минут двадцать, прислушиваясь, принюхиваясь и старясь выловить в обстановке что-нибудь неестественное, затем медленно двинулись вперед. Йоу то и дело смотрел в свой «звездоскоп», примитивный прибор ночного видения, работающий от света звезд и луны, но для использования которого надо было застыть на месте. «Сохранение элемента неожиданности было самым важным. Боеприпасов у нас хватило бы только минут на десять тяжелого боя. Лишь неожиданность и шок могли рассеять превосходящие силы противника, когда мы ударим по нему с максимальной начальной энергией».

Взводу Йоу потребовалось около получаса, чтобы преодолеть первые сто метров. Они протиснулись сквозь густые заросли, и перед ними открылось рисовое поле. Хорошо вымуштрованный патруль умеет передвигаться, действовать, даже дышать, как единый организм, сжимающийся и расширяющийся в зависимости от местности; посреди листвы им приходилось двигаться на расстоянии двух шагов друг от друга, чтобы поддерживать беззвучный диалог жестов, а на открытом пространстве они рассеивались на ширину до тридцати метров, чтобы не быть единой Мишенью. Только пулеметчик со своим «стоунером» оставался в Двух шагах от «чухоя». Йоу дал на сей счет категорический Приказ, зная, что иногда на операции информаторов охватывает Животный ужас, что они готовы удрать, куда подальше. В лучшем случае молодые вьетнамские парнишки бывали просто подкуплены американскими агентами или напуганы ими. В худшем случае проводник мог оказаться двойным агентом. Когда «Команда А» армии США выявила такого, он был сразу застрелен, а тело утоплено в реке.

За три с половиной часа «морские львы» покрыли около двух километров пути. Было три часа ночи, когда они увидели хижины, стоящие на деревянных сваях среди густых джунглей. Йоу подошел поближе к «чухою» и знаком приказал всему патрулю собраться вокруг. Вьетнамец показал на избушку метрах в пятидесяти от того места, где они стояли. Патруль занял боевые позиции, а один коммандос пополз вперед к хижине. Удостоверившись, что там все чисто, он тоже занял позицию за домом.

Оставив двух бойцов для прикрытия отступления и присмотра за «чухоем», Йоу с тремя людьми двинулся вперед. Он и его заместитель, Галлахер, стали по обе стороны от двери, готовые ворваться, двое других прикрывали их. «Коммандос любят часто встречаться с Матушкой Смертью, и каждый раз смеяться ей в глаза, — примерно так объясняет Йоу свои ощущения в подобные моменты. — Вы ощущаете дрожь от соприкосновения со смертельной опасностью, а преодоление ее поднимает вас на невероятную высоту, все равно, прыгаете ли вы ночью с самолета с высоты 10 тысяч метров, вырываетесь из подводной лодки, идущей на глубине, или вламываетесь в комнату, набитую скверными ребятами, готовыми перерезать вам глотку».

Когда Йоу осторожно приподнял занавеску, служившую дверью, то увидел восьмерых спящих людей, с автоматами АК-47, уткнутыми дулами в стену. Он понял, что предстоит убийство. Можно было бы связать этих людей и отвести на вертолет или катер. Если бы опасность была не так велика, он мог бы даже сохранить жизнь кому-то из тех сучек, которые спят с ними. Но сейчас эта сцена в свете его инфракрасного фонарика представлялась слишком серьезной: это, похоже, действительно был командный пост вьетконговцев, всего лишь в нескольких милях от Сайгона.

«Я вытащил свой пистолет, подошел к одной кровати, приподнял москитную сетку и застрелили двух парней прямо в голову. Галлахер, стоя рядом, добавил из своей М-16. Вьетконговец, спрыгнувший с соседней кровати, попытался меня толкнуть, но я ударил его в лицо прежде, чем он успел схватить оружие, а потом застрелил его. Заметив фигурку голой девушки, пытающейся выбраться в окно, я попытался схватить ее, но тут грянул взрыв, который на некоторое время затуманил мое сознание. Очевидно, рванула граната. Когда я пришел я себя, то увидел Галлахера, у которого весь правый бок был изорван осколками. Я пошел к нему на помощь, но в следующую же секунду оказался вдруг по грудь в воде».

Йоу провалился в пробоину, которая образовалась в полу от взрыва гранаты, и очутился в болотистой ниже мелкой лагуны.

Когда он попытался выкарабкаться, «вокруг уже вовсю затрещали выстрелы». К нему на помощь подошел один из коммандос. «Я не могу двинуться! — крикнул Йоу. — Сам не знаю, почему...» Когда товарищ попытался вытащить его, Йоу ощутил сильную боль в правой руке. «Осколки гранаты пробили руку и лодыжку левой ноги».

«Мне сделали инъекцию морфина, чтобы сбить болевой шок, и я назначил Галлахера, который был ранен не очень тяжело и мог двигаться, командовать патрулем. Радисту велели вызывать вертолет для эвакуации. Другой отряд «морских львов», который действовал отдельно от нас, залег на дальнем конце деревни, прикрывая наш отход огнем. Трое из нас были ранены, но надо было рвать когти, потому что до рассвета оставался только час. Боль в левой ноге была просто невообразимой, но мне пришлось кое-как ковылять к месту эвакуации, используя винтовку в качестве костыля. Проводник провел нас сквозь лес на открытую рисовую плантацию. Там мы всунулись в первую попавшуюся крестьянскую лачугу, там оказалось пятеро вьетнамцев, но у нас совсем не было настроения задавать им вежливые вопросы. Предположив, что все они — партизаны, мы для простоты пристрелили их». Йоу, еще один раненый коммандос и радист разместились в лачуге прямо посреди мертвых тел. «Остальные пятеро, в том числе и «чухой» с винтовкой М-16, из которой он теперь стрелял так же яростно, как и мы все, заняли круговую оборону у хижины». Преследователи уже показались на опушке джунглей. Пулеметчик хладнокровно заправил в свой «стоунер» последнюю ленту с патронами, когда в воздухе раздался грохот бортового пулемета с вертолета «Морской волк» флота США.

Йоу потерял много крови, состояние его ухудшилось. Ему казалось, что он замерзает, и он уже не мог сосредоточиться настолько, чтобы стрелять из винтовки. «Все мои усилия были направлены на то, чтобы оставаться в сознании».

Радист держал на связи вертолет, однако пилоты, напуганные плотным огнем вьетнамцев, боялись приземлиться. «Черт вас дери! — орал Йоу в рацию. — Если вы не заберете наших ребят, то не вьетнамцы вас прихлопнут, а мы сами вас раздолбаем! Слышите, дерьмецы?» Через несколько минут на рисовое поле опустился вертолет, на борту которого безостановочно трещал пулемет М-60, посылавший длинные очереди в сторону наступающей цепи вьетнамцев. «Уже светало, когда меня наконец подняли на борт, и мы забились в кабину, а вокруг гремела стрельба. Перегруженный вертолет никак не хотел взлететь. Но, покачавшись, попукав и почихав, все-таки поднялся в воздух».

Я был еще в сознании, когда меня доставили в полевой госпиталь, но вот когда с меня стащили ботинок и под ним обнаружилось кровавое месиво на месте ступни, тут уж меня сморило».

В течение своего шестимесячного пребывания во Вьетнаме Йоу взял в плен пять вьетконговцев, добрая половина которых были вожаками-командирами. Как и другие офицеры спецсил, он вынужден был осознавать, что такую войну невозможно выиграть, если не выдрать с корнем коммунистические элементы в соседней Камбодже, откуда постоянно пополнялись боеприпасы армий Северного Вьетнаме и южновьетнамских партизан, с которыми он дрался в дельте Меконга. «Мы истребляли целую орду, и на смену приходила новая. Как только мы забирали всех сельских вожаков, их попросту заменяли северовьетнамскими военными».

А дома, в Америке, толпы антивоенных манифестантов скандировали: «Мир сейчас!» и «В ад мы не пойдем!» Журналисты вроде Дэна Разера сделали себе имя на развенчивании военных действий армии США. Джейн Фонда предпочла сниматься в групповой сцене с Хо Ши Мином вместо Джона Уэйна и отправилась в Ханой.

А вот Йоу мало похож на клишированный образ ущербного вьетнамского ветерана, мучающегося виной и жалостью к себе, потому что для него «Вьетнам был классовой забавой. Для нас это было самое подходящее место». И Йоу верит, что говорит от имени большинства своих товарищей, когда утверждает: «Если бы война продлилась еще хоть сто лет, «морские львы» были бы только счастливы до чертиков...»