На зеленом лугу танцует муза Аристотеля. Время от времени старый философ поворачивает голову и, любуясь перламутровым телом девы, на мгновение застывает. Свиток папируса с шумом падает на пол из расслабленных рук, а разгоряченная кровь стремительно бежит по жилам хилого тела. Посреди луга муза продолжает свой танец, и на глазах у Аристотеля складывается сложный узор линий и ритмов.

Аристотелю представляется тело той девушки, рабыни из Эстахиры, которую он не смог купить. Он вспоминает, что с тех пор ни одной женщине не удалось смутить его разум. Но сейчас, когда спина сгибается под тяжестью лет, а в глазах постепенно меркнет свет, приходит, чтобы лишить его покоя, муза Гармония. Напрасно пытается он отгородиться от ее красоты стеной бесстрастных рассуждений; она возвращается и снова начинает свой невесомый пламенный танец.

Аристотель закрывает окно и возжигает масляную лампаду: безрезультатно. Гармония продолжает танцевать в его разгоряченной голове и возмущает спокойное течение мыслей, которые, словно откатывающиеся волны, то сверкают на солнце, то погружаются во мрак.

Слова, которые он пишет, теряют привычную тяжеловесность диалектической прозы и перестраиваются в звонкие ямбы. На крыльях призрачного ветра к нему спешат из забвения юношеские речи, полные крепкого аромата полей.

Аристотель оставляет работу и выходит в сад, раскрытый, словно огромный цветок в весеннем великолепии дня. Он глубоко вдыхает запах роз и утренней росой омывает дряблое лицо.

Перед ним танцует муза Гармония, создавая и тут же изменяя бесконечный узор, этот лабиринт ускользающих форм, в котором теряется человеческий разум. Внезапно, с неожиданной легкостью, Аристотель бросается за девушкой, а она, едва касаясь земли, убегает и скрывается в роще.

Пристыженный и утомленный, философ возвращается в свою келью. Опускает голову на руки и в тишине оплакивает утрату юношеского дара.

Снова посмотрев в окно, он видит музу, возобновившую прерванный танец. Тогда Аристотель решает написать трактат против танца Гармонии, в котором разберет по косточкам все его ритмы и позы. Униженный, соглашается он, как на неизбежное условие, на стихотворную форму и переносит на бумагу свой шедевр «О Гармонии», сгоревший в костре Омара.

Пока он работал, муза танцевала. Когда же он закончил последний стих, видение растаяло, и душа философа навсегда расслабилась, освободившись от острых уколов красоты.

Но однажды ночью Аристотелю приснилось, будто он на четвереньках скачет по весеннему лугу, а муза, сидя верхом, погоняет его. Утром он предварил готовое сочинение такими строками:

Мои стихи нескладны и неуклюжи, словно поступь осла. Но погоняет их Гармония.