Согнутая ложка – вот всё, что понадобилось Мимси, чтобы открыть окно.

Забраться по стене в полной темноте, пройти, балансируя, по обледеневшему кровельному жёлобу – вся операция заняла несколько секунд. Легкотня. Мимси кляла себя, что так долго откладывала.

Для задуманного требовалась отвага. И, конечно, безумие. Но она должна это сделать ради Братча. А потом исчезнуть. Больше они её не увидят. Так будет лучше для Большого Каля и его сестёр. И для малыша Швоба, и для Беглого.

Она проскользнула внутрь, бесшумно закрыв за собой окно. Сердце стучало так, что Мимси боялась, как бы этот грохот не разбудил котёнка, спавшего во внутреннем кармане кителя.

Малыш уже набрался сил, но по-прежнему очень много спал – по крайней мере в то время, когда не скакал, точно чёртик, стуча по полу крошечными коготками, будто на каждой лапке у него надето по напёрстку. Она вдруг испугалась, что зря взяла его с собой. Будет ужасно, если с котёнком что-нибудь случится. Но расстаться с ним она не могла.

Отчего-то присутствие Братчи действовало на Мимси ободряюще, будто забота о нём придавала ей сил.

Окно, открывшись, лишь тихо звякнуло. Внутри пахло можжевельником и костром. Секунду Мимси помедлила за портьерами, тяжело дыша.

С тех пор как несколько недель назад Братча похоронили на маленьком деревенском кладбище, Чёрная Дама больше не показывалась. Мимси дождалась, пока все уснут, выбралась из комнаты и пересекла погружённый во мрак сад. На втором этаже кирпичного дома горел свет. Пришлось долго караулить, пока он погаснет. Наконец хозяйка легла. Она крепкий орешек: Мимси прекрасно помнила, как твёрдо она держалась с оборотнями, и рассчитывала только на эффект неожиданности.

Выбираясь из укрытия, девочка наткнулась на кресло и вполголоса выругалась. В камине ещё тлел огонь, проливая тусклый свет на старые ковры и стеллажи с книгами. Мимси шмыгнула носом и чуть не чихнула. С тех пор как она попала на Дачу, её мучил непрекращающийся насморк: то ли в новом доме было слишком тепло, и от этого она расклеилась, то ли дело было в Братчи, который оставлял свою шерсть повсюду, включая её шарф.

Она почувствовала, как где-то в районе живота заворочался котёнок.

– Сиди тихо!

Паркет под коврами скрипел. На секунду Мимси задержалась перед стеклянной дверцей шкафа, набитого чучелами неведомых животных, медалями и инструментами, которые сверкали в полумраке. Так вот как жила Чёрная Дама. В кирпичный дом не разрешалось входить никому. Дети – обитатели Дачи – в своих фантазиях превратили жилище хозяйки в сказочный дворец, набитый люстрами, хрусталём и зеркалами, где все они, и девочки, и мальчики, мечтали когда-нибудь побывать… При других обстоятельствах Мимси бы с радостью похвасталась, что нарушила запрет.

Она, как коты, умела находить дорогу в темноте и, как они, любила всюду совать нос. Но, сколько она ни вертела головой, место это больше напоминало кабинет учёного или охотничий дом, чем квартиру богатой дамы.

Братчи заволновался под кителем и стал царапать ей живот.

Она слегка встряхнула его.

– Эй, ты чего? Мне больно!

Напрасно она не послушала его предупреждения. И не обратила внимания на слабый запах духов, который впустила бесшумно открывшаяся дверь.

– Вадим? Это вы?

Чёрная Дама застыла на месте, обнаружив Мимси, сжимавшую кухонный нож. Халат её был распахнут, и под ним виднелось длинное шёлковое домашнее платье, расшитое синими бабочками.

Мимси одним скачком оказалась рядом.

– Никого не зовите, а то…

Хозяйка отступила. Мимси не могла разглядеть в темноте её лица.

– Отойдите от двери!

– Кто ты? Что ты делаешь в моём доме?

– Отойдите, я сказала!

Чёрная Дама не сдвинулась с места.

– Ты, наверное, та новенькая… Наконец-то научилась говорить. Я очень рада.

С тех пор как она попала на Дачу, Мимси не произнесла при взрослых ни единого слова. Девочка силой втолкнула Чёрную Даму внутрь и заперла дверь, осознавая, что рука, в которой она держит нож, дрожит.

– Назад, и без фокусов.

– У тебя очень странные манеры для обитательницы приюта.

Её хладнокровие вывело Мимси из себя.

– Вы слышите, что я вам говорю? Сядьте вон там. Предупреждаю, я не шучу!

– Вытащить меня из постели – не лучший способ знакомства. Ты разве не знаешь, что детям запрещено здесь находиться?

Вадим, её шофёр и телохранитель, жил этажом ниже. Один крик, и через секунду он будет здесь. Может, поэтому Чёрная Дама вела себя так уверенно? Мимси, не спуская с неё глаз, заняла позицию у окна.

– Ладно, положи нож. Я тебя не съем.

– Я вас не боюсь. Я никого не боюсь.

– Это хорошо. Я люблю смелых. Ты позволишь зажечь лампу? Здесь как-то мрачно.

Не дожидаясь ответа, хозяйка чиркнула спичкой, и свет залил её лицо.

Мимси чуть не задохнулась: она узнала эту женщину.

Несмотря на седые пряди, та была по-прежнему необычайно красива. У Мимси мурашки побежали по коже.

– Может, скажешь, чего ты хочешь? – спросила дама, усаживаясь на диван.

Она закинула ногу на ногу и, склонив голову набок, посмотрела на Мимси.

– Это ведь довольно официальный визит, правда? Другой на моём месте подумал бы, что ты проникла сюда с дурными намерениями. Но я тебя знаю. Ты Мимси, правильно? Госпожа Спенсер держит меня в курсе твоих успехов. Ты начала посещать уроки госпожи Филипс. Это хорошо. Рада, что Дача уже не такое чужое место для тебя, как вначале.

Мимси некоторое время выдерживала этот холодный взгляд, но потом отвела глаза, будто опасаясь, что её загипнотизируют.

– Не заговаривайте мне зубы. Не выйдет. Вы убили Одноглазого Братча, и вы за это заплатите.

Чёрная Дама приподняла бровь.

– Что ты говоришь?

Мимси выставила вперёд нож.

– Это из-за вас он умер. Вы – убийца!

Чёрная Дама побледнела.

– Так вот зачем ты здесь. Считаешь, что я… Но ведь это абсурд.

– Я слышала вас там, в конюшне. Вы заплатили оборотням, чтобы они нас похитили.

– Оборотням? – переспросила Чёрная Дама. – О чём ты? Смерть мальчика – трагическая случайность.

Мимси подтолкнула к ней почтовый набор, лежавший на круглом столике.

– Вы так легко от меня не отделаетесь. Пишите!

– Писать? Не понимаю, чего ты хочешь!

– Пишите, что вы всё это спланировали. Что по вашей вине Одноглазый замёрз насмерть. Пишите! И не пытайтесь меня переубедить.

Чёрная Дама растерялась. Она не испугалась бандитов, угрожавших ей в конюшне. Но невысокая девочка в надвинутом на глаза берете и с ножом в руке отчего-то внушала страх.

Женщина потянулась к звонку.

Мимси оказалась быстрее и швырнула колокольчик на ковёр. Его слабый звон задохнулся в толстом ворсе.

– Пишите!

Чёрная Дама поднесла ладонь ко лбу.

– Постой. Не надо мне угрожать. Я напишу всё, что ты хочешь, но дай я сначала объясню. Эта трагедия – ужасная случайность. Я никогда её не планировала. Ведь я открыла Дачу только для вашего блага…

– Ну да! И отлавливали нас на улице, как бродячих собак, тоже для нашего блага?

Губы Чёрной Дамы скривились.

– Меня обманули! Смерч и его люди должны были работать с властями, официально помогать им разгружать столичные приюты… Мне и в голову не могло прийти, что они… Если я в чём-то и виновна, то только в излишней доверчивости. Но разве здесь с тобой плохо обращаются? Разве хоть раз тебе причинили зло?

Мимси усмехнулась.

– Спасибо, я до сих пор помню оплеуху, которую вы мне отвесили.

Чёрная Дама изумлённо вытаращила глаза.

– О чём ты?! Я никогда в жизни не поднимала руку на ребёнка!

– Враньё! Можете сколько угодно прятать свои ведьминские волосы и изображать светскую даму! Но я знаю, кто вы такая и сколько ужасного сделали!

Её собеседница растерянно хлопала ресницами. Похоже, изумление было искренним.

– Ах, не помните?! – с триумфом воскликнула Мимси. – Лицей Гульденбурга? Газ «Изумруд»?

Братчи у неё за пазухой брыкался всё сильнее, через рубашку раздирая живот, но она не чувствовала, упиваясь местью.

– Вы проводили свои подлые эксперименты на моём друге Магнусе, – с пылом продолжала она. – Я была там, когда вы отправили его в мир снов. А мне вы тогда влепили пощёчину. Жаль, ножа с собой не было, а то бы я вам…

Чёрная Дама молча смотрела на девочку. Её черты застыли, отчего она выглядела резко постаревшей.

– Надеетесь, не придётся отвечать, если вас считают погибшей? Что же будет, когда я раскрою всему миру, что хозяйка Дачи – это Алисия Оппенгейм, дочь учёного, помогавшая канцлеру Краганмору разжигать войну?

Последние фразы она произносила уже совсем громко, хотя в этом не было надобности. Чёрная Дама была мертвенно бледна и совершенно раздавлена. Уголок её губ нервно подрагивал.

Мимси швырнула ей на колени блокнот с бумагой для писем.

– Пишите! И тогда я уйду. Но если вы попытаетесь меня разыскать…

Она ещё не придумала, что станет делать с признанием Чёрной Дамы. Пока оно просто будет ей защитой. Алисия ни за что не решится послать за ней своих людей, пока у Мимси в кармане лежит письменное доказательство её вины. Слишком большой риск.

– Пишите! – повторила она.

Что-то во взгляде Чёрной Дамы заставило девочку обернуться.

В книжном шкафу была вторая дверь, незаметная в темноте. Вероятно, она вела в хозяйственные помещения.

На пороге стоял телохранитель Чёрной Дамы, огромный, с подсвечником в руке и со свисающими подтяжками. Его шарообразная голова почти касалась дверной притолоки.

Мимси едва успела спрятать за спину нож.

Секунду он стоял без всякого выражения на лице, пытаясь понять, что происходит: хозяйка сидит, съёжившись, а перед ней – маленькая дикарка, которая косится на окно, как зверь, попавший в ловушку.

– Всё в порядке, госпожа?

Три прыжка – и она за окном, рассчитывала Мимси свои шансы. Лучше разбиться, чем даться им в руки.

Вопреки ожиданиям, Чёрная Дама не воспользовалась счастливой возможностью.

– Спасибо, Вадим. Всё хорошо. Но, по-моему, я не слышала, как вы постучались.

Слуга замялся, покосившись на валявшийся на ковре колокольчик. Что делает эта девчонка в доме хозяйки в столь поздний час?

– Простите. Я подумал… Когда поблизости рыскают Смерч и его бандиты…

– Мимси Покет – моя гостья, – заверила его Чёрная Дама. – Можете нас оставить.

Вадим с неохотой подчинился.

– Как будет угодно госпоже…

Ещё раз бросив взгляд на Мимси, он вышел, ворча себе под нос.

Тоже мне гостья! Сколько раз он предупреждал госпожу: затея с приручением бездомных детей добром не кончится.

* * *

– Надо признать, ты очень храбрая, – сказала Чёрная Дама, когда Вадим скрылся за дверью.

Почему она не приказала вышвырнуть Мимси вон? Хозяйка разожгла огонь в камине и встала рядом – так близко, что рюмка с коньяком, которую она вертела в руках, отражала красный свет, будто осколок янтаря.

– Оставьте свою лесть кому-нибудь другому. Со мной этот номер не пройдёт.

– И к тому же с характером. Ты немного напоминаешь меня саму в твоём возрасте. Я тоже ненавидела правила и ограничения. Я была счастлива только здесь, когда надевала штаны и дни напролёт проводила со своими лошадьми и отцовскими псами. В старые времена таких девчонок называли тигрицами.

Точно, вот на кого она похожа! Мимси крепче сжала нож. На опасную тигрицу, которая втирается в доверие, показывая мягкие лапы, чтобы потом выпустить когти и разодрать тебя в клочья. Надо поскорее сматываться.

Но что-то её останавливало. Измотанная до последней степени, Мимси всё же не хотела сдаваться. Хозяйка Дачи пугала её, особенно после того, как девочка узнала, кто это. Но в то же время что-то непреодолимо притягивало к ней, не давая сбежать.

– Не сравнивайте нас! Лучше сдохнуть, чем быть такой, как вы.

Чёрная Дама отмахнулась от Мимси:

– О нет, ты очень на меня похожа! Гораздо больше, чем можно было бы предположить. Так что перестань топтаться там. Какая разница, что ты обо мне думаешь? Дача – твой дом. Никто не заставляет тебя здесь оставаться. Хочешь уйти – уходи. Только куда ты пойдёшь? Повсюду бродят люди вроде Смерча, готовые извлечь выгоду из самых отчаявшихся. Дача никому не заменит семьи, но я предлагаю тебе защиту. Как и всем остальным. Больше ничего.

Мимси молчала. Как удобно было бы сдаться! Сложить оружие. Но месть за Одноглазого стала для девочки целью жизни. Что у неё останется, если она откажется от своего плана?

И тут котёнок, давно рвавшийся на свободу, просунул нос между двух пуговиц и вдруг выскользнул на пол. Наполовину оглушённый, шмыгнул под диван. Более неподходящего момента он, конечно, не мог выбрать!

– Боже, откуда он взялся? – воскликнула хозяйка.

– Из моего кителя. Он мой, – предупредила Мимси и бросилась на четвереньки, чтобы выгнать его из-под дивана.

Однако котёнок не давался. Он убегал, иногда изумлённо шлёпаясь на пол при виде охотничьих трофеев или пугаясь собственной тени. Но когда Мимси думала, что вот-вот его поймает, отскакивал ещё дальше.

И вдруг он прижался к полу и без сопротивления дался в руки Чёрной Даме. Мимси похолодела.

– Бедный малыш… Сердце так бьётся, будто сейчас разорвётся!

Братчи урчал и преспокойно позволял гладить себя по шейке. Мимси грубо вырвала котёнка и затолкала обратно под китель.

– Я бы не сделала ему ничего плохого, – тихо сказала Чёрная Дама. – Как его зовут?

– Братчи. Он мой. Не трогать, ясно?

Женщина несколько секунд грустно смотрела на Мимси.

– Не говори со мной таким тоном. Я не враг.

Девочка плюнула на пол.

– Я вас презираю. Не приближайтесь.

В ту же секунду Мимси, оглушённая пощёчиной, рухнула в кресло.

– На этот раз ты её вполне заслужила, – сухо произнесла Алисия Оппенгейм. – Ты ещё очень юна и вправе быть непреклонной. Но кому-нибудь давно пора поучить тебя хорошим манерам.

Подобрав нож, который Мимси обронила, падая в кресло, Чёрная Дама сунула его в карман халата.

– А сейчас ты меня выслушаешь. И после этого отправишься к себе в комнату. Завтра утром у тебя занятия с госпожой Филипс, и я буду очень недовольна, если ты явишься с опозданием.

Мимси не знала, как реагировать. Щека горела, перед глазами кружили искры.

– Твоя дерзость переходит всякие границы, – строго произнесла Чёрная Дама. – Хочешь правду? Я скажу: здесь все знают, кто я такая. Спроси кого хочешь. Но у меня есть другая тайна, в которую посвящена лишь госпожа Спенсер. И сейчас я раскрою её тебе. Вовсе не для того, чтобы заслужить твоё прощение. Оно мне не нужно. А чтобы ты поняла: правда порой гораздо сложнее, чем мы думаем. Слышишь?

Ей пришлось повторить вопрос, прежде чем Мимси наконец едва заметно кивнула.

– Ну и отлично.

Чёрная Дама облокотилась о камин. В отблесках огня были отчётливо видны седые пряди. Она смотрела на Мимси, но видела ли она её сейчас?

– Когда я была совсем молодой (мне едва исполнилось двадцать), я потеряла ребёнка. Точнее, его похитили. Украли прямо в момент рождения, так что я даже не успела его увидеть. И не смогла защитить… Я была разбита, уничтожена. Десять лет после этого я не испытывала ничего, кроме злобы, гнева и желания отомстить. Точь-в-точь как ты сейчас. Подожди, я не договорила… Я жила только ради работы. Помогала отцу в исследованиях и через него познакомилась с Гаральдом Краганмором. Канцлер покорил меня: он был амбициозен, не похож на других и к тому же пользовался бесконечным доверием великого герцога. Он рассказал мне о газе «Изумруд», который мог подарить абсолютную власть над людьми. Но Краганмор нуждался в помощи учёных. Единственным, кто мог бы подчинить новый газ, был мой отец. И я уговорила его взяться за это. После того, что со мной сделали, я так ненавидела людей, что поработить их казалось мне ещё слабым отмщением. Остальное ты знаешь… Но ты не знаешь, что я никогда не прощу себе участия в этом чудовищном деле.

Алисия Оппенгейм поёжилась и поплотнее запахнула ворот домашнего платья. Даже стоя у самого очага, она никак не могла согреться.

Когда она заговорила снова, голос её был холодным и жёстким, словно камень.

– Я слишком поздно поняла, что Краганмор просто пользуется мной. И готов принести меня в жертву собственным планам. Не знаю, каким чудом я уцелела после взрыва на руднике. Я потеряла сознание, а когда пришла в себя, сумела выбраться из-под завалов и исчезнуть. Все считали меня погибшей, и это очень облегчало дело… Я укрылась здесь, в доме моего детства, рядом с отцом. Вскоре он умер. И на его могиле я поклялась потратить огромное состояние, доставшееся мне в наследство, на то, чтобы искупить вину. Я открыла Дачу, наняла людей, которые прежде служили нашей семье. Я дала себе обещание: всё, чего был лишён мой пропавший малыш, достанется детям вроде тебя.

Алисия ненадолго замолчала. На лбу у неё пролегло несколько морщин, глаза потемнели, но оставались сухими.

– В столице закрывали приюты. Я заключила договор со Смерчем и его оборотнями, как ты их называешь. Он обещал привезти самых обездоленных, таких, кого никто не хотел брать в семью. Я поверила ему, несмотря на его варварские манеры. В конце концов, мне было неважно, откуда вы приедете, главное, чтобы вы нашли здесь немного покоя и человеческого тепла… Я отнеслась к этому вопросу халатно, и твой друг Братч поплатился жизнью за мою легкомысленность. Вот и вся история. Я могу её записать, если хочешь. Но не сегодня. Не под угрозой ножа. Я устала. Ты заставила меня вспомнить сразу слишком много того, от чего очень больно.

Мимси слушала, не в силах пошевелиться. Каждое слово Чёрной Дамы отзывалось в ней гулким эхом, точно камни, падающие в пустой колодец.

– Теперь я хочу, чтобы ты ушла и оставила меня одну. Пожалуйста. Я позвоню Вадиму, он проводит тебя. С ним можешь ничего не бояться. Только вот этого ему не показывай: он не выносит, когда нарушают правила. К тому же здесь он тебе всё равно не понадобится.

Она достала из кармана нож Мимси и положила на стол перед девочкой.

Мимси показалось, что Чёрная Дама хочет сказать что-то ещё.

Но она передумала, подняла колокольчик, позвонила и, повернувшись к Мимси спиной, встала у окна. Взгляд её потерялся в ночном саду.

* * *

На следующее утро хозяйка Дачи на несколько дней уехала в город по срочным делам. Мимси, узнав об этом, почувствовала необъяснимое облегчение.

Страшная тайна Алисии Оппенгейм не шла у девочки из головы, напоминая о её собственном прошлом. О постоянном чувстве покинутости. О борьбе за выживание, которая не оставляла времени на печаль. О гневе, что придавал сил и помогал двигаться дальше. О монахинях, нашедших её, завёрнутую в тряпки, на ступеньках приюта. О ненависти к тем, кто пытался взять её в семью, а потом возвращал обратно, в очередной раз доказывая, что она никому не нужна. Как гадкий утёнок из сказки.

Мимси уже несколько дней ходила на занятия к госпоже Филипс и во время отсутствия Чёрной Дамы трудилась прилежнее, чем когда-либо.

В первый раз она решилась заглянуть в класс скорее из любопытства, чем из желания быть как все. И ей неожиданно понравилось.

На стенах висели географические карты и книжные полки, яркие картинки, изображавшие пчелиный улей и цветение каштана, и глобус, который можно было вертеть, подтолкнув пальцем.

В первый день ей выдали пенал и тетрадь. Мимси присела за последнюю парту и ничего не делала, готовая в любую секунду удрать. На второй день, слушая, как другие мямлят вслух алфавит, она выучила его наизусть.

В монастырском приюте её не потрудились научить читать. Но все остальные, не считая Большого Каля и малыша Швоба, который ходил в лицей, читали ненамного лучше. За неделю Мимси научилась разбирать надписи на упаковках. Потом – писать своё имя. Это было просто: маленькое слово, состоящее почти целиком из почти одинаковых крючков, похожих на рыболовные. Заботиться о том, чтобы крючки были одной высоты, доставляло Мимси невыразимое удовольствие. Она исписывала пером целые страницы, высовывая язык от усердия и изгибаясь (она была левшой, к огромному огорчению госпожи Филипс), чтобы не размазать рукавом свежую чернильную строку.

Оказалось, что у девочки феноменальная память (видимо, натренированная привычкой всегда быть настороже). Правда, и нетерпеливость тоже. Мимси страшно мучилась, произнося вместе с остальными простейшие слоги, написанные на доске: без-де-луш-ка, бер-кут, бол-тов-ня… Как всё это долго и глупо! Зачем учиться читать, если читать такую ерунду? Она решила пойти своим путём.

На книжной полке стоял потрёпанный толстый том, где перечислялись названия всех вещей, существующих на земле. Мимси принялась жадно расшифровывать его с самой первой страницы и очень скоро поняла, что ничего не понимает. Слова, которые сопровождала маленькая картинка, были ещё куда ни шло, но как быть со всеми остальными? Чтобы выучить словарь наизусть, понадобится лет сто, не меньше, особенно когда рядом сидит малыш Швоб.

То, что он не желал ей помогать, выводило Мимси из себя.

– Эй, ты меня слышишь? Что тут написано?

– Отстань, видишь, я работаю!

– А что ты делаешь?

– Естествознание.

– Ты не работаешь, раз ничего не пишешь.

Малыш Швоб бешено замахал ногами под стулом, покусывая кончик ручки.

– Хочешь, помогу? – предложила Мимси.

Поскольку он не ответил, только прикрыл тетрадку локтем, она решила сама прийти на помощь.

– Корнеплод! Это редиска, например.

– Ну да! А я, по-твоему, что написал?

– Ты написал корпенлот. Такого слова нет.

– Тебе-то откуда знать? Ты даже читать не умеешь!

– Просто знаю. Болван ты всё-таки, малыш Швоб.

Братчи, запертый в парте, душераздирающе мяукал. Дольше прятать его там было невозможно, но горе тому, кто посмел бы его тронуть. Только Светлячку и Букашке позволялось гладить котёнка между ушей, когда он укладывался спать. Остальные не решились бы этого сделать – даже Пётр Беглый, который вообще ничего не боялся.

Мимси стала всё чаще искать компании госпожи Спенсер. Сначала гувернантку это очень удивляло, но она не подавала виду. Мимси помогала ей складывать простыни и перебирать яблоки, безо всякой просьбы подбрасывала дрова в печь, когда видела, что огонь вот-вот погаснет.

– Будьте добры, госпожа Спенсер, – попросила она её как-то раз, когда они вместе делали новый букет из сухих цветов. – Вы не могли бы научить меня читать?

Эта просьба привела госпожу Спенсер в замешательство.

– Но это работа госпожи Филипс, – напомнила она.

Мимси протянула ей книжку сказок.

– С ней мы читаем только всякую ерунду.

– Ты слишком торопишься, моя дорогая. Занимайся вместе со всеми и скоро сможешь читать любые книги, какие пожелаешь.

Мимси тряхнула головой.

– Я хочу прочесть эту. Больше никаких.

Госпожа Спенсер вздохнула.

– Ты всё-таки очень странная девочка. Думаешь, я должна целыми днями заниматься тобой одной, забросив другие дела?

И всё же с этих пор, штопая бельё, гувернантка одним глазом смотрела на иглу, а другим – в книжку, которую держала перед ней Мимси. Госпожа Спенсер медленно читала вслух предложение за предложением, чётко произнося каждый слог, и Мимси повторяла за ней, нахмурив брови и водя указательным пальцем по словам на странице, стараясь их запомнить.

– Так ты никогда ничему не научишься, – ворчала госпожа Спенсер. – Разве что узнаешь, каково это – быть попугаем.

Иногда девочке становилось грустно. Госпожа Спенсер делала вид, что не замечает, как та украдкой вытирает нос. Мимси бы страшно разозлилась, если бы кто-то вздумал её жалеть.

– Ну всё, на сегодня хватит. Наверное, скоро уже шесть?

Мимси пулей летела к себе в комнату. Она забыла накормить Братчи! Маленький негодяй, наверное, уже изорвал в клочья покрывало, дожидаясь её.

* * *

Мысль о том, что госпоже Спенсер тоже известен секрет Чёрной Дамы, помогала Мимси носить его в себе. Это была взрослая тайна, слишком тяжёлая для её возраста.

Она, брошенная девочка, никак не могла представить, что бывает и другое: когда у матери отнимают ребёнка. Но почему же она позволяет?! Не сражается, как волчица, и не ищет его повсюду, пока не найдёт?

Однажды, возвращаясь с госпожой Спенсер из молочной лавки, Мимси не выдержала и всё ей рассказала. Ведь только эта невысокая женщина могла дать ответы на мучившие её вопросы. Тем более в гувернантке было всё, чего Мимси не хватало в детстве: мудрость, властность, которую даёт опыт, и спокойная доброжелательность, ничего не требующая взамен.

Ясное утро потрескивало морозом. Они шли бок о бок по заснеженной дороге, низко опустив головы, чтобы укрыться от ветра.

Гувернантка резко остановилась.

– Госпоже не следовало говорить с тобой об этом! Ты ещё слишком мала!

Она поплотнее завернулась в шаль и вздохнула.

– Ну, что сделано, то сделано. Пошли. Это длинная история, и я не хочу, чтобы ты умерла от холода, пока будешь слушать.

Госпожа Спенсер раньше работала акушеркой. Это она принимала роды у матери Алисии Оппенгейм. Когда дочка хозяев Дачи подросла, за ней стали ухаживать все молодые люди, жившие в округе. Но напрасно. Ей нравились лишь одиночество, свобода и долгие прогулки верхом по лесу. Алисия говорила, что никогда не выйдет замуж. Она чересчур дорожила своей независимостью. К тому же была слишком умна, чтобы довольствоваться теми женихами, которых ей прочили.

– А потом она забеременела, – продолжала госпожа Спенсер. – Случайно, как это часто бывает в историях любви.

Она шла быстрым шагом, глядя прямо перед собой, а Мимси спешила рядом, стараясь не расплескать молоко, которое несла в ведре.

«Слишком деликатные подробности для девочки её возраста», – думала гувернантка.

Но она на своём веку повидала столько несчастных девушек, от которых зачем-то скрывали самые элементарные вещи, что говорила всё напрямик.

– Она встретила одного человека. Чужака. Не спрашивай, как его звали и откуда он был родом, я не знаю. У нас тут дикие края, мы живём далеко от больших городов. Кто только не проезжает мимо. Алисию предупреждали: в лесу прячутся какие-то всадники. Цыгане или вроде того – в общем, бродяги. А она, конечно, помчалась туда. И познакомилась с одним из них. Должно быть, он был очень красив, она влюбилась… Больше я тебе ничего не расскажу, дорогая моя, я и так уже слишком нагрузила твои маленькие уши. Всё лето и часть осени они встречались тайком, и тот, кому суждено было появиться, появился.

Госпожа Спенсер на секунду остановилась, чтобы перевести дух, прежде чем начать подъём по склону, ведущему к Даче. Маленькое лицо Мимси покраснело от холода, из носа у неё текло, и она совершенно не чувствовала пальцев, которые держали ведро.

Госпожа Спенсер забрала его у девочки.

– В следующий раз пошлём господина Берга с его повозкой, – пообещала она, протягивая ей платок. – Ты точно хочешь слушать дальше? Ну, пошли.

Продолжение истории было предсказуемым. Предсказуемым и очень печальным.

Долго скрывать свою беременность Алисия не могла. Мать вскоре заметила. Последовали крики, слёзы, страшные угрозы. Засыпанная вопросами, дочь бросила ей в лицо, что тайком встречается с мужчиной. Алисия решила, что убежит с ним в тот же вечер на его лучшем скакуне, взяв с собой лишь самое необходимое и немного драгоценностей, завёрнутых в платок.

Но мать, знакомая с шефом жандармов, опередила её. Пока Алисия готовилась к побегу, спавшее стойбище окружил военный патруль. Стояла осень, ночи были тёмными, шум дождя заглушал все звуки. Солдаты не сомневались в успехе. Но когда они приблизились, стреляя из отсыревших винтовок, поляна вдруг оказалась совершенно пуста. На месте лагеря кочевников остались лишь горстка дымящихся углей да запах лошадей в воздухе.

Профессор Оппенгейм в то время находился за границей. Он вернулся лишь спустя несколько месяцев и ничего не узнал о случившемся. Мать заперла Алисию на Даче, чтобы никто не пронюхал о её беременности. Та сильно заболела. Если бы не помощь госпожи Спенсер, Алисия не пережила бы роды.

Неделю она провела между жизнью и смертью. А когда наконец пришла в себя, ребёнка не было. Ни ребёнка, ни маленьких распашонок, стопкой сложенных в шкафу, ни обитой кружевом люльки, которая стояла у её кровати. Одёжки мать раздала бедным, а люльку сожгла в камине.

– Восхитительная малютка, – пробормотала госпожа Спенсер. – Четырнадцать лет прошло, а я как сейчас вижу её мордашку. Я бы никогда не позволила этому произойти, если бы догадывалась, что затеяла госпожа Оппенгейм. Она была дурной женщиной, для которой важнее всего соблюдение приличий. Она так и не призналась, в какую семью отдала малышку… Алисия чуть не сошла с ума.

Мимси во время рассказа не проронила ни звука. Печаль, протест, недоверие кипели в ней так, что кружилась голова.

– А она… никогда не пыталась его разыскать? – наконец, тихо спросила девочка.

Госпожа Спенсер пожала плечами. Она шагала очень быстро, будто хотела поскорее уйти от тяжёлых воспоминаний. В остроносых ботинках и широкой шали она напоминала прыгающую по снегу ворону.

– Что ты, она весь свет перевернула вверх тормашками. Но ведь у неё не было ни свидетельства о рождении, ни документа об установлении материнства, ни одной справки, с которой можно вести поиски. Её мать скоропостижно скончалась через несколько месяцев от тяжёлой болезни. Ей было не больше сорока. Честно признаюсь, я совсем не жалела её. И даже увидела бы в этом кару господню, если бы эта злая женщина не унесла с собой в могилу свой секрет.

Они подошли к последнему повороту, который вёл к Даче. Госпожа Спенсер остановилась и поставила на землю ведро, оттягивавшее ей плечо.

– Вот. Теперь ты всё знаешь.

– А сейчас она ещё ищет? – спросила Мимси сдавленным голосом.

– Уверена, она до сих пор не теряет надежды. Почему она открыла Дачу, как ты думаешь?

– Но её дочка, может, уже умерла.

Госпожа Спенсер нахмурилась.

– Что это тебе в голову взбрело? И без того картина достаточно мрачная, не находишь?

Конечно, хотелось бы верить, что всё ещё может закончиться хорошо. Но жизнь приучила Мимси ожидать худшего.

– Даже если она найдёт своего ребёнка, как она его узнает? Она ведь даже не видела малыша!

Гувернантка бросила на Мимси суровый взгляд.

– Зато я видела, – сказала она. – У девочки на щиколотке было крошечное родимое пятно в форме полумесяца. Наверное, досталось от отца. Но довольно вопросов, моя дорогая. Рано тебе слушать такие истории, напрасно я вообще согласилась об этом говорить. Сейчас мы отнесём молоко на кухню, и ты подогреешь немножко для кота. Договорились?

Но Мимси не слышала. В ушах у неё свистело. Она даже испугалась, что навсегда оглохла.