Папина новость

Однажды июньским вечером папа вернулся с работы раньше обычного. Его галстук-бабочка съехал набок, папа бежал по ступенькам и весело напевал себе под нос. Мы сразу поняли: он что-то задумал.

— Жаны, айда все в сад. Сегодня у нас праздник! Орешки, хорошее настроение и газировка — сколько угодно.

— Клуто! Я смогу выпить много-много «Свепса»? — пропищал Жан Д.

— Ну… только в виде исключения! — уточнила мама, которая не больно жалует сюрпризы. — Смотри, чтобы животик не вздулся.

— Дорогая, — вмешался папа, — в такой исключительный вечер — только исключительные радости. Так что я, пожалуй, выпью немного виски… в виде исключения, конечно.

Мы все настороженно переглянулись. Когда папа доволен как слон, ничего путного не жди. Папа — очень хороший врач. Но все его гениальные идеи почему-то заканчиваются печально. Даже самый обычный праздник в кругу семьи накануне летних каникул.

— А потом, если все будут хорошо себя вести, — добавил папа, — я кое-что расскажу… — Он загадочно похлопал по конверту, торчащему из кармана пиджака. — Ты не догадываешься, дорогая?

— Пока, кроме того что животы наших детей пухнут от газировки, я ни о чем… — проговорила мама, широко раскрыв глаза.

— Вы заказали нам сестричку по каталогу? — перебил ее Жан В.

— Мы пелеезаем есче лаз? — спросил Жан Д.

— Знаю! — закричал Жан Г. — Собака! У нас будет собака!

Папа отрицательно покачал головой и запрятал таинственный конверт поглубже.

— Сейчас я вам ничего не скажу. Только за столом.

Мама, у которой всё всегда под контролем, взяла ситуацию в свои руки:

— Если вы вдруг решили, что вся эта история с сюрпризом избавит вас от душа, то очень зря. А ну бегом отмываться!

— И без разговоров, — поддержал папа. — Иначе мало не покажется. Даже несмотря на праздник.

— Я первый! — вызвался Жан В., когда мы все оказались в ванной.

— Нет, я! — вмешался Жан Г.

— Первые — старшие! — заявил я. — Не хватало еще, чтобы мы вытирались после вас мокрыми полотенцами.

— Лично я уже тринадцать лет как не хожу в душ, и пусть всякие малявки мне тут не указывают! — произнес Жан А.

— Не хотел бы я оказаться на месте твоих носков, — скривился Жан В. и зажал нос.

— Кажется, ты давно их не нюхал, — пригрозил Жан А.

— А давайте устроим водную битву? — предложил Жан Г.

— Давайте, — согласился я. — Но, чур, не мочить мне часы, иначе пеняйте на себя.

— Не двигаться, или я стлеляю! — Жан Д. схватил душ и направил на нас струю воды.

И началось. Мы набирали воду в пустые баночки и обливали друг друга. Пришлось вмешаться папе. Хорошо еще, что Жан Е. слишком мал и не участвовал в этом балагане, иначе прощай праздничный стол с сюрпризом!

Жить в семье, где шестеро сыновей, не так уж просто.

Во-первых, нужно всегда делиться — вообще всем: ванной, игрушками, сладким, поношенной одеждой, а в нашем случае даже самым что ни на есть личным — собственным именем. Мало того что нас шестеро, так всех еще и зовут Жанами. Это очередная гениальная мысль нашего папы — назвать нас в алфавитном порядке, как в телефонном справочнике…

Жан А., по кличке Аристократ, старший. Он только и делает, что всем указывает и хочет везде быть первым. Однажды ему удалось потанцевать на вечеринке с девчонкой, и с тех пор он держит нас всех за малышню.

Меня зовут Жан Б., по кличке Жан Булка. Я в семье самый крепкий, но Жан А. считает, что я самый толстый. Ну и пусть, со своими тщедушными ручонками он может говорить что угодно.

У нас с Жаном А., как у старших, больше всего карманных денег, но в случае чего нам и достается больше других.

Потом идут середнячки. Это Жан В., который Витает в облаках, он у нас самый рассеянный, и Жан Г. — Гаденыш, гений стихийных бедствий, о его «ловкости» ходят легенды. Эти двое действительно стоят друг друга. В их комнате такой беспорядок, что впору посылать туда группу спелеологов, если вдруг захочешь там что-нибудь найти.

Ну и, наконец, малыши. Жан Д. — пожалуй, только эту букву он выговаривает, и Жан Е. — совсем кроха, по прозвищу Еж-крикун: когда он чем-нибудь недоволен, об этом сразу знает весь город.

Добавьте к этой команде еще Веллингтона и Антрекота (золотых рыбок Жана Д.), Бэтмена (шиншиллу Жана В.) — и получите семью Жанов, которая в тот вечер в полном составе собралась за праздничным столом в саду нашего дома в Тулоне, чтобы услышать папину суперновость.

Пока мы пускали воду в ванной, делая вид, что моемся, мама успела накрыть на стол. Она подала сырный пирог (мой любимый!), канапе с лососем и соусом из анчоусов (фу!), творожный крем с травами — в него можно обмакивать свежие овощи (любимое блюдо Бэтмена и мамы), и, конечно, много всяких крекеров и орешков, которыми Жан В. и Жан Г. сразу стали друг друга обстреливать.

Папа налил себе немного виски и пребывал в великолепном настроении. Он не разозлился, когда Жан А. сперва раздулся от литров выпитой газировки, а потом у него и вовсе началась отрыжка. Папа остался невозмутим, даже когда Жан А. опустил ломтик сельдерея в аквариум Веллингтона и Антрекота, которых Жан Д. принес на стол, чтобы они тоже поучаствовали в празднике.

— Кажется, мне вот-вот понадобится еще стаканчик, — заметил он, странно посмеиваясь.

— Может, уже хватит, дорогой? — поинтересовалась мама.

Но лучше всего нас развлекал Жан Е. С тех пор как он научился ходить, он носится везде и всюду, держа при этом руки над головой, как преступник во время ареста, и пронзительно кричит, когда ему что-нибудь запрещают! Чтобы хоть как-то его утихомирить, Жан В. отдал ему свою игру «Жокари» (ведь тот все равно не знает, как в нее играть). Но, надо сказать, Жан Е. учится очень быстро. Замахнулся ракеткой и чпок! — мячик уже в стакане с виски, который папа только что снова наполнил… Мы засмеялись как сумасшедшие. Все, кроме папы, которому почему-то было совсем не смешно.

— Дорогая, а этому… ребенку не пора спать?

— Этому ребенку? Дорогой, а ты не забыл о своей грандиозной новости? Жан Е. должен услышать ее вместе со всеми. Разве нет?

— Да-да, новость! Грандиозная новость! Хотим новость! — хором закричали мы.

— В следующий раз, дорогая, когда я захочу прийти домой пораньше, напомни мне, пожалуйста, что у меня срочные дела на работе.

И папа налил себе еще стаканчик, удостоверившись, что Жан Е. находится на безопасном расстоянии.

— Так вот… — начал папа, пока мы усаживались вокруг него.

— Стоп! — прервал его Жан Г., да так неожиданно, что Бэтмен, который сидел на плече у Жана В., чуть не угодил прямо в соусницу.

— Что еще? — встрепенулся папа. — Землетрясение? Метеорит упал? Эпидемия чумы?

— Куда делся Жан А.?

Он был прав: Жана А. не было. Если задуматься, то мы уже несколько минут не слышали его отрыжек.

С тех пор как Жан А. перешел в седьмой класс, он строит из себя модника: часами крутится перед зеркалом и тратит все сбережения на музыкальные пластинки. А сейчас наш артист незаметно пробрался в дом, включил телевизор и трясся как ошалелый под какие-то дурацкие песенки!

Папа побледнел. Он издал какой-то странный звук, бросился в дом и за шкирку выволок оттуда Жана А.

И тут из кармана Жана А. что-то выпало. Он поспешил это что-то подобрать, но было уже поздно — папа оказался проворнее.

— Можешь объяснить, что это такое? — спросил он ледяным голосом.

— Пачка… э-э-э… сигарет, — с невозмутимым видом ответил Жан А. — А что?

— А что???!!! — взревел папа. — Я ловлю тебя за руку, точнее, за пачку сигарет, и ты говоришь «а что»?!

По папиному тону всем стало понятно, что Жану А. несдобровать. Всем, кроме Жана В., который, как всегда, ничего не понял.

— О, это же мои любимые! — воскликнул он.

— Что? И ты туда же? — прорычал папа.

— Дорогой, давай успокоимся, — пыталась смягчить ситуацию мама.

— Успокоимся???!!! — орал папа. — Когда наши дети курят сигареты, танцуют джерк и накачивают себя газировкой?

Сам папа курит только трубку. Правда, когда сильно нервничает, может и сигаретку взять. А тут он нервничал очень сильно.

— Больше ты их не увидишь, — рявкнул он, вырвав пачку у Жана А. и достав оттуда сигарету.

Он поднес к ней зажигалку, но ничего не произошло. Папа втягивал в себя воздух сильно-сильно, но сигарета не раскуривалась. Потом она размякла и стала капать темными каплями на папины тапки.

— Что это такое?

Возле школы есть магазин, рядом с которым пахнет лакрицей, пылью и канцтоварами. После уроков мы с Жаном А. часто туда заходим. Там мы покупаем тетрадки и чернила, а еще тайком читаем все новые комиксы. К тому же в магазине продаются наши любимые конфеты и есть прилавок со всякими приколами вроде зловонных шариков или чесоточного порошка… Там же мы нашли и…

— Шоколадные сигареты! — догадался Жан Д.

— Настоящий молочный шоколад, — уточнил Жан В. — Самый лучший!

Папа явно не понял прикола. Глядя на него, мы не смогли удержаться и залились громким смехом.

— Ну ты и попался, пап, — сказал Жан Г.

Вообще-то попались мы все, кроме Жана В.

— Это факт, — признался папа. — Прости меня, Жан А. Я так разозлился, что не успел ничего сообразить.

— А можно нам тоже одну? — спросил Жан Д.

— Нет уж, — сунул в карман свое сокровище Жан А.

— Ну конечно, а то как же он будет выпендриваться перед девчонками… — усмехнулся я.

— Сдались мне эти девчонки! — взбесился Жан А. — Ну-ка повтори, что ты там сказал!

От возмущения у него даже отрыжка прошла. Мама поспешила нас помирить:

— Дорогой, может, теперь уже пора рассказать нам грандиозную новость?

— Хорошо, — ответил папа. — И правда, давно пора…

В этот самый момент Жан Е. решил полить газон.

Папа, а он у нас мастер на все руки, придумал, как избавить себя от обязанности поливать газон каждый вечер. Он вставил вентиль прямо в трубу, и вода разбрызгивается в разные стороны. Таким образом очень быстро получается полить весь сад. Гениально, правда?

Удачно, что перед ужином мы так и не помылись: за секунду все оказались мокрыми с головы до ног. Так что душ мы все-таки приняли и прямо в одежде…

Нужно было срочно спасать еду, точнее то, что от нее осталось. Мама решила уложить Жана Е. спать. Ну и что, если он не услышит грандиозную новость.

— Дети, — произнес папа, когда мы переоделись и собрались наконец все вместе в гостиной, — давайте завершим этот великолепный вечер так же радостно, как мы его начали… Но, если кто-нибудь вдруг желает отправиться в интернат для детей военных, не надо стесняться, поднимайте руку.

Все как один замотали головой. А папа воспользовался паузой и закинул в рот горсть промокших орешков.

— Этот год был для всех нас длинным и тяжелым: новый дом, новая школа, новые друзья… Каждому пришлось нелегко. В качестве вознаграждения я решил подарить нам самые настоящие каникулы…

Папа вытащил из кармана таинственный конверт и торжественно достал из него буклет с изображением большого белого дома, окруженного соснами.

— Дорогие мои Жаны, — продолжил он свою речь, — это отель «Алые скалы». Три звезды, все включено, и, конечно, с видом на море! Он ждет нас на целые две недели!

Все радостно закричали.

— Какая чудесная идея, дорогой! — воскликнула мама. — Две недели без магазинов, кухни и уборки!

— И на стол накрывать не нужно! — добавил Жан В., который и так всегда забывает, когда его очередь.

— И мозно будет взять с собой золотых лыбок? — пропищал Жан Д. — Они зе тозе хотят в тли звезды.

— Может, разбудим Жана Е. и расскажем ему? — предложил Жан Г.

— Только не это! — сказал папа.

— А знаете что? — вскрикнул Жан А., который впервые в жизни был чем-то доволен. — Этот отель — прямо возле трассы «Тур де Франс»!

— Ты уверен? — уточнил я.

— Я знаю наизусть весь маршрут, редиска!

— И мы увидим, как они ездят? — поинтересовался Жан В.

— Конечно, — ответил папа.

Его, кажется, даже раздуло от гордости. Я решил не расстраивать папу, но про себя подумал, что с нами шестерыми отпуск для родителей рискует стать таким же ненастоящим, как сигареты Жана А. В общем, у нас наклевывались не обычные каникулы, а шоколадные.

 

Алые скалы

Мы останавливались в гостинице лишь однажды — несколько лет назад, на рождественских каникулах. Тогда мы прекрасно отдохнули. Поселились в деревянном домике в горах и пол-отпуска провалялись с температурой под сорок.

На этот раз сорокаградусной была жара в салоне нашей машины.

— Дорогой, мне кажется, мы только что не туда повернули, — сказала мама.

— Ты же сама велела повернуть направо, дорогая, — ответил папа, держа одной рукой руль, а другой — Жана Е., который так и норовил сжевать дорожную карту.

Я сидел посередине на заднем сиденье и расталкивал локтями Жана В., Жана А. и Жана Г. Жан Д. в одиночестве болтался сзади среди чемоданов, за которыми его почти не было видно.

— Берем только самое необходимое, — предупредила мама, у которой всё всегда под контролем. — Плавки, полотенца и два комплекта одежды для каждого.

— Ура! — закричал Жан Г. — Мы не будем чистить зубы все каникулы!

— И не забудьте умывальные принадлежности, — поспешно исправилась мама.

— А наши тетрадки с заданием на лето? — спросил Жан В.

— Конечно…

— А мои ласкласки? — пропищал Жан Д.

— Ну, если ты так уж хочешь…

— И последние выпуски «Великолепной пятерки», которые мне подарил дедушка Жан? — попросил я.

— Ну, если дедушка Жан подарил, то, конечно…

— Я никуда не поеду без «Монополии», — заявил Жан А.

— Ну, раз ты так вежливо просишь…

— И кораблик можно? — уточнил Жан Г.

Кораблик — это надувное каноэ на шестерых, которое папа купил, чтобы брать с собой на море.

— Он прав, дорогая, — вмешался папа. — Где мы еще всей семьей покатаемся на лодке?

Кажется, перспектива кататься на лодке всей семьей маму не сильно радовала. Но она решила не портить нам отдых. Словом, когда мы отъехали от дома, машина была забита до отказа, а лодка, привязанная к крыше автомобиля, постоянно съезжала то на лобовое, то на заднее стекло. Так что, когда мы резко тормозили на светофоре, складывалось впечатление, что мы — племя индейцев, которое сплавляется по реке под перевернутой вверх дном лодкой. К счастью, дорога оказалась недолгой. Точнее, она не оказалась бы долгой, не сверни папа направо на последнем перекрестке. У него покраснели уши — явно от жары, — и даже Жан Е. смекнул, что лучше сидеть смирно.

— Это здесь! — вдруг закричал папа.

Он резко затормозил и вылетел на узкую дорожку с табличкой у обочины:

ВОИНСКАЯ ЧАСТЬ! ВХОД СТРОГО ВОСПРЕЩЕН!

В машине все оцепенели от ужаса. А вдруг папа не повезет нас ни в какую гостиницу, а осуществит свою давнюю угрозу об интернате для детей военнослужащих?!

Последний километр мы ехали в мертвой тишине. Зато папа почему-то был весел и доволен:

— Так кто, дорогая, все-таки оказался прав, повернув направо?

Еще один вираж — и мы остановились у здания, затерянного среди развесистых сосен.

— Это казалмы? — пропищал Жан Д.

— Казармы? — развеселился папа. — Что за мысли, Жан Д.? Это самая настоящая гостиница, просто в ведении морского флота.

— Но мы же не матросы, — забеспокоился Жан Г.

— А зачем, по-твоему, мы везли лодку, редиска? — спросил Жан В.

Папа — военно-морской врач. Он с молодости мечтал о кругосветном путешествии на военном корабле. Но для шестерых сыновей вряд ли нашлась бы подходящая каюта, так что пришлось остаться на суше. Иногда мне кажется, что он готов сбежать от нас на атомную подводную лодку и месяцами курсировать подо льдом.

— С семьями сюда пускают, — успокоил нас папа, — но, конечно, при условии, что дисциплина будет идеальной.

— Надеюсь, тут хотя бы телевизор есть, — бурчал Жан А.

Отель «Алые скалы» оказался вживую еще красивее, чем в папином буклете. Это было огромное трехэтажное здание со свежевыкрашенными оконными ставнями и балкончиками, большой столовой и кучей офицерских семей, которых тоже «пустили».

Мы вшестером спали в огромной общей комнате, а родители — в другой, за дверью. В первую же ночь мы чуть не схлопотали от папы, который зашел к нам в самый разгар боя подушками.

— Это вы называете «немножко почитать перед сном»? — спросил он.

— Это середнячки начали, — сказал я.

— Это старшие нас заставили, — оправдывался Жан В.

— Ничего, вот папа уйдет… — пригрозил ему Жан А., тихонько взбивая подушку.

— И не вынуждайте меня приходить второй раз, — грозно предупредил папа.

Как только дверь за ним закрылась, Жану Г. пришла в голову отличная мысль:

— А давайте поиграем в палубных летчиков?

— Давайте, — согласился Жан А. — Но только, чур, я — командир эскадрильи.

Сказано — сделано. Каждый должен был пробежать по комнате, прыгая с кровати на кровать, под жестоким подушечным обстрелом. Ну и как тут не услышишь скрипа старых пружин? Но, думаю, папу забеспокоило даже не это, а то, как плюхнулся на паркет Жан В.: он только пошел на посадку, но резко спикировал вниз, когда грязный носок Жана А. угодил ему прямо в нос.

— Ну что ж, ребятки! Раз вам некуда девать энергию, с завтрашнего дня подъем ровно в восемь утра и на зарядку! — скомандовал папа. — И даже не думайте прикидываться больными, иначе вам действительно не поздоровится!

«Свежий воздух и активный отдых» — вот что было написано в буклете гостиницы. Думать нужно было раньше — теперь папа каждое утро поднимал нас ни свет ни заря и вел на зарядку. Пока мама не спеша принимала душ и одевалась, мы строились в шеренгу на террасе — руки на поясе, ноги на ширине плеч — и папа показывал нам упражнения.

— Дышите глубже, ребята! Раз-два, раз-два…

Дышать глубже, похоже, нравилось только малышам. Жан А. почесывал подбородок, Жан В. спал стоя, а Жан Г. развлекался тем, что втихаря пинал нас ногами. Терпеть не могу делать зарядку на пустой желудок, да еще у всех на виду. На нас были одинаковые полосатые рубашки, которые мама купила по каталогу. Вылитые братья Дальтон из «Счастливчика Люка»! Мы синхронно махали руками под насмешливыми взглядами нормальных семей, которые в это время завтракали в столовой и наблюдали за нами через окно.

— Даже не мечтайте, что на пляж мы будем ездить на машине, — постановил папа.

— Будем ходить пешком? — заныл Жан А.

— Что может быть лучше, чем активный отдых после целого года занятий латынью и сидения перед телевизором, — настаивал наш гениальный врач.

Чтобы попасть на пляж, нужно было пройти по узкой тропинке через сосновый бор. Не очень-то удобно в резиновых сандалиях: они тоже были куплены по каталогу и ужасно натирали. Добраться туда — еще куда ни шло, но вот обратно — в полдень, в самую жару, да еще с лодкой на плечах, веслами, кругами, полотенцами, мячиком, лопатками, ведерками и зонтиком… В гостиницу мы вернулись на грани обморока.

— Решено, — выдохнул Жан А. — В следующем году никакой латыни. А то потом опять на оздоровление отправят.

— И никакого телевизора? — уточнил я.

— Шутишь? Лучше умереть!

Больше всего на отдыхе я люблю время сразу после обеда. На улице слишком жарко, чтобы гулять, и мы сидим дома с полузакрытыми ставнями. Жан Е. спит в своей кроватке, а значит, в комнате тихо и спокойно. Мама с папой уходят к себе, и мы можем поделать задание на лето, сыграть в карты или почитать последние выпуски «Великолепной пятерки».

В тот день я, кажется, задремал над книгой, потому что проснулся от того, что меня кто-то теребил.

— Просыпайся, редиска, — раздался голос Жана А.

— Что? Что случилось? — бормотал я. — Тимми сбежал?

— Да нет же, редиска. Это я, Жан А., твой старший и любимый брат, — злорадствовал Жан А. — Все заснули, — добавил он, пока я пытался очухаться. — Может, изучим отель?

Мы на цыпочках вышли из номера. В коридоре никого не было, кругом — тишина. В маленькой прачечной на этаже мы стянули несколько кусочков мыла, а потом спустились в столовую. Там — тоже никого. Столы уже были накрыты к ужину, и я решил ознакомиться с меню.

— Ого! — удивился я. — Ни за что не угадаешь, что у нас будет на первое.

— Ну, говори уже…

— Обезьянятина.

— Обезьянятина?.. — с недоверием повторил Жан А. — Ты за кого меня держишь?!

— Сам читай, — буркнул я и протянул ему меню.

— Ого! — удивился в свою очередь Жан А. — Они здесь что, больные на голову?

Заглянуть на кухню, чтобы проверить, мы как-то не решились. Просто набили карманы хлебом — на случай, если поужинать не удастся — и продолжили свою экспедицию.

Нам даже не пришлось прижиматься к стене и бесшумно ступать по полу: гостиница погрузилась в сон, словно по колдовскому заклятью. В холле было пусто, в читальном зале, разинув рот, спал какой-то бородатый дядька с газетой на коленях.

— Смотри, дядька похож на профессора Бергамота из «Тинтина», — сказал я Жану А.

— Это хозяин отеля, редиска, — ответил он, разглядывая таблицу итогов «Тур де Франс» в газете спящего. — Слушай, гонщики проедут тут уже через неделю!

Мы с Жаном А. просто обожаем «Тур де Франс». Каждый год мы записываем в специальную тетрадку протяженность всех этапов, их сложность, количество ущелий, рейтинг участников. А еще мы собираем наклейки «Тур де Франс». Мы скупаем их пачками в магазине рядом со школой, но Жан А. никогда не соглашается меняться, если вдруг у меня две одинаковые — только потому, что хочет первым собрать коллекцию.

Потом мы решили сыграть в шахматы в читальном зале. Но сидеть рядом со спящим дядькой было как-то не по себе — как рядом с покойником, — и мы побежали в комнату, где был телевизор. Нам повезло: там тоже никого не оказалось, и как раз пришло время нашего любимого сериала про дельфина Флиппера.

Но телевизор стоял в шкафу, а шкаф был заперт на ключ. Мы попытались взломать дверь скрепкой, но такой номер проходит только в книжках вроде «Альфреда Хичкока и трех сыщиков». В итоге пришлось вернуться обратно в комнату, пока никто не проснулся и нас не хватились. Проходя мимо прачечной, мы все-таки вернули на место украденное мыло.

— Зачем нам мыло, если мы никогда не моемся? — справедливо заметил Жан А.

— Вот именно! Оставим его «душевым» фанатам! — усмехнулся я.

После тихого часа папа устроил турнир по игре в петанк. Жан Г. постоянно психовал, потому что ему не разрешили играть металлическими шарами, а только пластиковыми, как малявкам. Жан Е. носился как угорелый за деревянным шариком — кошонетом, — а если шарик у него забирали, тут же начинал реветь.

— Дорогой, может, я все-таки возьму его к себе? — предложила мама, которая читала на балконе в родительской комнате.

— Нет-нет, дорогая, все в порядке. В кои-то веки повеселимся в чисто мужской компании, — ответил папа.

Мы были в одной команде с Жаном А., но получалось как-то не очень весело: ему гораздо больше нравилось бросать шары, чем собирать.

— Смотри, сейчас я выбью карб, — радовался он.

— Угомонись, растяпа. Ты ни разу бросить-то как следует не можешь, — злился я. — Из-за тебя мы проиграем.

— Сам ты растяпа, — огрызнулся он и угодил шариком в вазу с бегонией, стоявшую на подоконнике.

А когда Жан В., в свою очередь, уронил шары прямо на ногу Жану Г., папе, похоже, расхотелось веселиться в чисто мужской компании. К счастью, приближалось время ужина. Нужно помыть руки и причесаться — и можно идти в столовую.

Поскольку наша гостиница — собственность военно-морского флота, папа называет ее офицерской и по вечерам всегда надевает галстук.

— Очень надеюсь, что вы будете вести себя за столом прилично, — твердит он каждый раз. — Иначе, напоминаю, интернат по-прежнему вас ждет.

Но в тот вечер он спросил радостным голосом:

— Что у нас вкусненького на ужин? Я голоден как волк.

После партии в петанк мы все порядком проголодались.

— Какая замечательная у вас семья, — глядя на нас, умилился официант. — Сегодня на первое шеф-повар предлагает вам на выбор: «обезьяна» или легкий овощной суп.

— Обезьяна? — повторил Жан В., которому сразу стало плохо.

— Абезяна? — пропищал Жан Д. — Мы будем куфать симпанзе?

— Ага, симпанзе, — огрызнулся Жан Г.

— С майонезом, — подтвердил Жан А. зловещим голосом.

— И с маринованными огурцами, — добавил я.

— Фу! — воскликнули хором Жан В., Жан Г. и Жан Д., а сидевший на своем стульчике Жан Е. приготовился зареветь во все горло.

Все постояльцы обернулись в нашу сторону, и официант резко перестал улыбаться. Папа натянуто засмеялся, как будто бы мы только что все вместе удачно пошутили.

— Да будет вам известно, детишки, — начал он, — «обезьяна» — это такой паштет…

— Паштет из бабуинов? — зеленея на глазах, уточнил Жан А.

— Я не буду куфать абезянок в пастете! — пропищал Жан Д. и начал хныкать.

— Да нет же, малыш, — принялась успокаивать его мама, смотря на папу испепеляющим взглядом, — обезьянка к паштету никакого отношения не имеет. «Обезьяной» во французской армии называют паштет из просоленной говядины…

— А что значит «просоленное»? — спросил Жан В., едва оправившись от шока.

— Рассол — это почти как уксус с травками, который я добавляю в салат, — объяснила мама, которая прекрасно готовит.

— Это как бифштекс в уксусе? — уточнил Жан В., до него никогда не доходит с первого раза.

— Нам всем, пожалуйста, овощной суп, — сказал папа, обращаясь к официанту.

Все, кроме мамы, надулись как индюки, потому что суп мы терпеть не можем. А папа надулся, потому что угодил в него галстуком, когда тянулся за солью.

К счастью, на второе подали жареного цыпленка с картошкой фри, а на десерт — ванильное мороженое.

Когда все поели, папа вдруг спросил:

— Ребята, может, погуляете где-нибудь в другой комнате, пока мы с мамой выпьем чаю на террасе?..

— Дорогой! — возмутилась мама.

— Ну, точнее, я хотел сказать… Почему бы вам не посмотреть «Большие гонки»?

— Класс! — закричали мы дружно. — Спасибо, папа!

И пулей понеслись в комнату с телевизором, пока он не передумал. Там уже было полно народу, так что нам вшестером пришлось ютиться на одном диванчике. Мы смотрели передачу, хохоча и доедая остатки хлеба, которым набили карманы еще днем, гуляя по гостинице.

— Жаль, что с нами нет Бэтмена, — неожиданно произнес Жан В. — Он обожает «Большие гонки».

— Ты шутишь? — покрутил у виска Жан А.

— Спорим? — огрызнулся Жан В.

— Он ведь больше любит «В мире животных», разве нет? — усмехнулся я.

— Или про Багза Банни? — подхватил Жан А.

— Бэтмен — это шиншилла, а не какой-то дурацкий кролик, — уточнил Жан В.

— Тише там! — шикали на нас офицерские семьи, которые мирно смотрели «Гонки» вместе с нами.

— А знаешь, — сказал я Жану А., — тут, по-моему, куда веселее, чем на улице.

— А то! — ответил он. — Что может быть лучше вечера перед телевизором!

И мы все снова засмеялись как сумасшедшие. Мы очень надеялись, что папа с мамой, наслаждаясь свежим морским воздухом, выпьют еще по чашечке чая.

 

Поход в цирк

Первая неделя пролетела очень быстро. Папа с мамой отлично придумали — записали Жана Д. и середнячков в «Клуб Микки Мауса». Наконец-то мы могли от них отдохнуть! Малявки целыми днями резвились на пляже: прыгали на батутах, участвовали в конкурсах на лучший замок из песка, а Жан А. и я плавали с папой на каноэ.

Для троих надувная лодка была даже великовата. Выходя в открытое море, мы сразу снимали спасательные жилеты, которые нас заставляла надевать мама, привязывали лодку к буйку, натягивали ласты и плевали в маску — говорят, помогает, чтобы стекло не запотело.

— Хочешь, напущу слюней в твою? — предложил мне Жан А.

— Только попробуй — и тебе не жить! — пригрозил я.

— Готовы к погружению, ребята? — спросил папа.

— Готовы!

И вот мы уже летим в воду вниз головой, как настоящие боевые пловцы. Мы с Жаном А. можем погружаться без баллона. Для этого нужно уметь задерживать дыхание. Мы тренировались в ванной, засекая по очереди время на водонепроницаемых часах Жана А. Мой рекорд — две минуты сорок секунд, а Жана А. — намного больше. Да и то, когда он побил свой же рекорд, это я остановил секундомер: глаза у Жана А. были закрыты, щеки надуты — как у каменного окуня, а рот зажат рукой, чтобы воздух не выходил.

— Ну что? — спросил он меня, глубоко вдохнув.

— Семнадцать минут двадцать три секунды, — произнес я.

— Неплохо, — скромно ответил он. — Побил собственный рекорд почти на шестнадцать минут.

— Ты смухлевал, — не верил я. — Втихаря, небось, носом дышал.

— Что?! — возмутился Жан А. — А ну-ка повтори, что ты сказал!

— Человек не может не дышать дольше пятнадцати минут, — объяснил я.

— У меня свои методы, — не сдавался он.

— Методы?

— Я останавливаю сердце и таким образом экономлю кислород.

— Ты это в «Азбуке юного скаута» вычитал?

— На самом деле тут нет ничего сложного. Сам поймешь, когда будешь в седьмом классе.

Такой номер проходил в ванне, но не в открытом море. Каждый раз, когда Жан А. выныривал, он был на грани удушья, с выпученными глазами, и ему даже ни разу не удалось достать до дна.

— Неправда, я дотронулся! — сплевывал он морскую воду.

— Покажи песок со дна!

— Это из-за маски. В нее попадает вода, и мне приходится всплывать.

— Могу одолжить свою. Но предупреждаю, я от души в нее наплевал!

Вода была зеленого цвета, теплая, но с холодными течениями, от которых по телу бегали мурашки. На дне изредка попадались морские звезды, и мы собирали их в ведерко, чтобы показать маме и Жану Е. Но в ведерке они уже не были такими красивыми, как в воде, когда смотришь на них сквозь стекло. Может, попадая на сушу, они теряют краски?

В другой раз мы ловили морских ежей, точнее, их ловил папа. Они живут в расщелинах скал, и поймать их тяжело: непременно загонишь иголку себе под кожу. Зато, когда папа дал мне подержать ежа в ладонях, его колючки шевелились очень осторожно, будто крошечные зубки. Наверное, еж просто хотел убежать.

А еще я вам не советую делать, как Жан А. Вместо того чтобы отпустить наш улов обратно в воду, он решил засушить одну морскую звезду и парочку морских ежей у себя под подушкой. Через несколько дней в комнате стояла такая вонь, что запахло даже у родителей, которые уже было подумали, что где-то здесь закончил свои дни грязный носок… Они перевернули комнату вверх дном, и сокровище Жана А. благополучно отправилось в мусорное ведро.

На время тихого часа мама придумала для нас новое занятие — а все потому, что Жан А. и Жан В. постоянно спорили, кто будет банкиром в «Монополии». Она купила целую стопку открыток, и теперь приходится писать всем нашим родственникам и рассказывать, как чудесно мы тут отдыхаем.

Когда подошла очередь двоюродных братьев Фугас, Жан А. прилежно написал:

Дорогие братишки!

Спасибо за старую одежду, которую вы нам передали. Давайте-давайте, чистите друг друга щеткой, если хотите, чтобы мы надели ваши дурацкие шорты.

Кстати, а вы такие же лопоухие, как и в прошлом году? Мы отлично проводим время на море…

Открытку подписал каждый из нас. Мы покатывались со смеху, как вдруг по улице пронесся странный грохот. Выбежав на балкон, мы увидели, что в окнах уже появились недоумевающие постояльцы. Оказалось, что разбудила всех разноцветная машина с орущим громкоговорителем на крыше. Она три раза объехала вокруг отеля, надрываясь, словно заезженная пластинка: «Только сегодня вас ждет уникальное представление цирка „Пиполо“! Начало в двадцать два ноль ноль! Не пропустите! Семьям военнослужащих и многодетным семьям — скидка!»

— Отлично! Мы и то и другое. Значит, нам двойная скидка! — обрадовался Жан А.

— Цирк! — заверещал от радости Жан Г. — Супер!

— С укротителем? — уточнил Жан В.

— И фокусником? И звелюфками? — пропищал Жан Д.

Единственный цирк, который мы видели в своей жизни, — это «Звездный цирк», такая передача по телевизору. На днях, возвращаясь с пляжа, мы заметили вдалеке какие-то фургончики, но кто мог тогда подумать, что это настоящий цирк-шапито с самыми настоящими гимнастами и дикими зверями!

— Давайте не будем об этом. Не думаю, что нам стоит туда идти… — вдруг произнес папа.

— Почему это? — возмутились мы.

— Во-первых, представление начинается в десять вечера. А это для вас уже поздно.

— Но мы ведь на каникулах! — возразил я.

— Вот именно! И мы с вашей мамой иногда тоже хотим отдохнуть…

— Давайте тогда отправим спать середнячков и малышей, — придумал Жан А.

— У нас в семье все равны, — заявила мама, а Жан В. в это время дал Жану А. за такую идею хорошего тумака.

— Тогда пойдем без малышей, — не растерялся Жан Г.

— Я тозе хотю в цилк! — заныл Жан Д., пнув Жана Г.

Обстановка накалялась, и папе с мамой не пришлось долго думать, как нас утихомирить. Раз мы и пяти минут не можем провести без ругани, вопрос решен: в цирк не пойдет никто! «Вы этого не заслужили…»

— Особенно после той открытки бедным братьям Фугас, — напомнила мама Жану А.

Остаток дня мы ходили надутые, как индюки.

— Это нечестно, — возмущался Жан А. — Почему всем можно, а нам нельзя?!

— А я, когда вырасту, стану жонглером, — поддакивал Жан Г. — Буду целыми днями торчать в цирке, и никто мне слова не скажет…

— Будешь жонглировать редисками, — огрызнулся я. — Это из-за вас нам нельзя в цирк!

— А ну-ка повтори, что ты там сказал, — пригрозил Жан В.

Вечером нас ждал не ужин, а настоящая пытка: издалека доносились звуки музыки, и все отдыхающие старались побыстрее доесть, чтобы не пропустить начало представления. Было так противно на все это смотреть, что после ужина мы сразу пошли к себе и даже не стали проситься к телевизору.

Мы улеглись, но не прошло и пятнадцати минут, как Жан А. вдруг прошептал:

— Ты как хочешь, а я пойду!

— Я тоже! — решительно заявил я.

Похоже, этот план родился у нас одновременно: оба легли спать в одежде, чтобы выбежать поскорее.

— А если нас засекут? — решил уточнить я у Жана А., когда мы на цыпочках, чтобы никого не разбудить, выходили из номера.

— Скажу, что ты меня заставил, — ответил он.

Впрочем, побег удался: в отеле мы не встретили ни души.

На улице было темно и чуть-чуть страшно. Ветер раскачивал верхушки сосен. До цирка было от силы минут десять, но чем дальше мы уходили от гостиницы, тем больше нам становилось не по себе.

— Слышишь? — вдруг спросил Жан А.

— Что?

— Шаги… За нами кто-то идет!

— Ты больной, что ли? — хорохорился я. — Это ветер…

И мы рванули вперед как сумасшедшие, преследуемые мыслью, что вот-вот совершим самую большую глупость на свете. Мы выбежали на свет софитов и гремящую музыку цирка «Пиполо».

— Это точно здесь? — задыхаясь, спросил Жан А.

Мы думали, что увидим огромное шапито, но перед нами стояла невзрачная палатка. Ее освещала болтающаяся на ветру электрическая гирлянда. Внутри пахло кошачьей мочой. Никаких тебе трибун и оркестра, как в «Звездном цирке». Мы присели на поставленные в круг складные стульчики. Похоже, успели мы вовремя. Раздался бой барабанов — и представление началось.

— Спорим, сейчас будут Львы, — с дрожью в голосе сказал Жан А.

Сказать в ответ мне было нечего. Чтобы заплатить за билеты, нам пришлось буквально вывернуть карманы. А ведь это было каникулярное пособие, которое нам выдали родители. От этого было как-то волнительно и немного стыдно.

На арене появился Пиполо — здоровый дядька в красных шароварах и с хлыстом в руке.

— Это укротитель! — восхитился Жан А.

Но вместо львов к нему выбежали три собачонки в комбинезонах, как у акробатов, начали играть в чехарду и ходить на задних лапах.

Я хлопал в ладоши, потому что люблю собак, но все-таки хотелось увидеть львов. Их, наверное, приберегли напоследок, потому что следующий номер назывался «Летающие блюдца».

Я думал, сейчас появятся марсиане, но снова вышел Пиполо и начал крутить блюдца на кончике палки. На нем уже не было тех красных шароваров, но зрители все равно узнали его по закрученным усам.

Вдруг Жан А. со всей силы толкнул меня локтем в бок.

— Смотри! — ткнул он пальцем в ряды напротив.

Впереди с круглыми, как блюдца Пиполо, глазами и разинутым ртом сидел Жан В.

— Вот это да! — воскликнул я, когда мы нашли его в антракте. — Что ты тут делаешь?

— А вы оба? — переспросил он.

— Папа с мамой тебя убьют, когда узнают, — потирая руки, пригрозил Жан А.

— Тебя тоже, будь уверен, — ответил Жан В.

— Только попробуй наябедничать! — добавил я.

— Я пытался вас догнать по пути сюда, но вы неслись как угорелые, — объяснил Жан В.

— Так это ты за нами гнался?

— Надеюсь, тебя никто не заметил? — забеспокоился Жан А.

— Ты за кого меня держишь?! — возмутился Жан В.

У Жана В. еще осталось немного денег, и мы купили по мороженому. Гулять так гулять!

— Оба-на! — вдруг осенило меня. — А если нас узнают соседи по гостинице?

Об этом мы как-то не подумали! Трое в полосатых рубашках, да к тому же лопоухие — не заметить нас в толпе мог только слепой! Утром за завтраком все будут рассказывать, что видели нас в цирке, где мы преспокойненько уминали мороженое…

— Давайте разделимся, — предложил Жан А. — И встретимся уже на выходе..

Сказано — сделано. Я нашел себе местечко за столбом, и второе отделение началось. На арене появилась билетерша, переодетая в наездницу, верхом на пони, которого, должно быть, очень давно не чистили: от каждого его шага поднимался столб пыли. Номер был так себе, но для билетерши неплохо… Правда, под конец пони прямо перед зрителями наделал большую кучу, которую пришлось срочно убирать с помощью совка и метелки.

Следующим выступал Невероятный Человек-оркестр. Дядька, как две капли похожий на Пиполо, играл одновременно на губной гармошке, тамбурине и банджо, постукивая при этом по барабану, который болтался у него за спиной! Действительно невероятно! Но самым удивительным инструментом были его ботинки — по меньшей мере 54-го размера, — которые то и дело попискивали. Артист при этом смешно подпрыгивал, как будто кто-то ужалил его в мягкое место.

Потом Великий Фокусник Пиполо поместил билетершу-наездницу в большой ящик и разрезал его пополам. Выглядело все очень правдоподобно, но все понимали, что это фокус, ведь артистов тут только двое, а билетёрше еще мороженое на входе продавать. Но когда он раздвинул части ящика, и голова девушки оказалась с одной стороны, а ноги болтались с другой, стало как-то не смешно…

Конец представления неумолимо приближался. Пиполо вернулся на арену в костюме мексиканца и попросил полной тишины: настал черед смертельного номера.

Вот именно что смертельного. Зрители, затаив дыхание, наблюдали, как к маэстро вышла — вновь абсолютно целая — наездница-билетерша и встала перед огромной мишенью. Я уже видел этот номер — в комиксах про Тинтина. Тинтин приходит в какой-то театр и видит там своего друга генерала Альказара, известного как Рамон Зарат: он зарабатывает на жизнь тем, что мечет ножи в индейца в полосатом пончо. Когда Альказар завязывает глаза, все думают, что сейчас нож угодит индейцу прямо в сердце. Однако тот даже ухом не поводит, и нож попадает в мишень, которую индеец держит перед собой.

В исполнении Пиполо этот номер получился менее впечатляющим. Во-первых, он снова надел красные шаровары, а мексиканская шляпа все время спадала ему на глаза. Может, у него были неправильные ножи: они скорее напоминали обычные кухонные ножики и потому не застревали в мишени, а отскакивали в сторону, противно дребезжа, от чего билетерша всякий раз вздрагивала. Зрители в ужасе вскрикивали, как будто она была смертельно ранена, и в конце номера, когда она вышла на поклон, мишень больше напоминала сыр с дырками, а не выбитый ножом женский силуэт.

— Было супер, правда? — восхищался Жан В., которого мы встретили на улице.

— Конечно, — ответили мы с Жаном А.

Если честно, я был очень разочарован, но не решался себе в этом признаться. Я все это как-то по-другому представлял. Не знаю как, но по-другому. Быстрее бы добраться до отеля, до кровати, и забыть, что я не послушал родителей и просадил все карманные деньги.

— Слушайте, — не успокаивался Жан В. — Это было в тысячу раз круче, чем по телику!

— Зато по телику навозом не воняет, — заметил Жан А.

— Когда вырасту, — продолжал Жан В., — стану метателем ножей.

— В цирке «Попало»? — спросил я.

— Сам ты «попало»! — взорвался Жан В.

— Знаем-знаем, какой ты у нас ловкач! Научись сначала с пластиковым ножом обращаться, — издевался Жан А.

— Раз так, вы оба должны мне один франк и пятьдесят сантимов за мороженое, — обиделся Жан В.

— Один франк и пятьдесят сантимов за какое-то мороженое? — возмутился Жан А. — Ты шутишь?

— Иначе все маме с папой расскажу, — предупредил Жан В.

Но до этого не дошло.

Доругиваясь вполголоса, мы вернулись в гостиницу. В коридоре даже мышь не проскользнула. Время клонилось к полуночи, и все должны были спать мертвым сном. Или почти все… Когда мы тихонько открыли дверь, в комнате внезапно зажегся свет. Папа в пижаме и мама в ночной рубашке ждали нас. Они сидели с очень недовольным видом, скрестив руки на груди. Стало ясно: сейчас нам точно не поздоровится.

 

Великий день

— Господа, — произнес папа ледяным тоном, — я жду объяснений.

— Э-э-э-э… То есть… Цирк «Бидоло»… — мычал Жан А.

— Что?

— Цирк «Пиноккио»… — лепетал я.

— Что-что?

— Цирк «Пило-пило»… — запинался Жан В.

— Итак?

— Это Жан В. и Жан Б. захотели туда пойти, — объяснил Жан А. — А я решил, что, раз самый старший, просто обязан…

— Что-о-о? — возмутился я. — Ты сам предложил!

— А еще они заставили меня заплатить за мороженое! — наябедничал Жан В.

— Тишина! — приказал папа. — Вы все врете напропалую…

— А сто такое «наплополую»? — пропищал Жан Д.

Только потом мы узнали, что нас «сдали» Жан Д. и Жан Г., которые проснулись и, не обнаружив нас в кроватях, побежали докладывать папе с мамой. Можно подумать, они волновались!

А теперь сидят под одеялом и строят из себя невинных овечек, щурясь от резкого света.

Ничего, они еще за все заплатят! Уж я об этом позабочусь! Слово Жана Б.!

— Напропалую, — начала мама, которая никогда не упускает случая обучить нас новым словам, — это когда…

— Дорогая, мне кажется, сейчас это лишнее, — прервал ее папа.

— Ты прав, дорогой, — согласилась мама.

— Итак, — продолжил папа, — раз врете напропалую, будете наказаны все трое.

— Если они останутся без сладкого, можно мне забрать их долю? — поинтересовался Жан Г.

— У тебя скоро не будет зубов, чтобы все это съесть, — пригрозил Жан А., потирая кулаки.

— Тишина! — снова рявкнул папа. — Завтра вы — под домашним арестом! На целый день!

— Это невозможно, — возразил Жан В.

— Да ты что?! — заорал папа. — И почему же?

— Потому что завтра здесь — «Тур де Франс»…

Мы с Жаном А. мгновенно побледнели.

— «Тур де Франс»? Уже завтра? — повторил я, как в бреду.

— Точнее, уже сегодня, — обреченно произнес Жан А.

Я посмотрел на часы. Было за полночь. Всего через несколько часов по городу проедут гонщики «Тур де Франс». Мы так хотели попасть в цирк, что совсем забыли про главное…

— Тем хуже для вас! Никакого «Тур де Франс»! Будете знать, как шляться по злачным местам.

Катастрофа! Хуже не придумаешь!

— А что такое «злачные места»? — спросил Жан Г.

— Злачные места — это… — начала было мама, но поймала на себе папин взгляд и поняла, что для новых выражений все-таки еще не время.

— А теперь всем спать! — приказал папа. — И только попробуйте двинуться с места до завтрашнего утра!

Той ночью я долго не мог заснуть.

В ушах все еще гремели фанфары цирка «Пиполо», как будто машина с громкоговорителем до сих пор кружила вокруг гостиницы — мне назло.

Я обижался сам на себя и сам себе был противен… И, конечно, злился, что мы так глупо попались. Мы неделями мечтали своими глазами увидеть «Тур де Франс», следили за новостями, спорили, кто выиграет… А теперь из-за этого цирка все пошло прахом.

Уснул я, когда цирк-шапито стал превращаться в Колизей. Я был одет в гладиаторские доспехи и сражался со львом обычным кухонным ножом под рев толпы. В конце сна император опустил большой палец вниз, и я начал задыхаться под грудой грязных носков Жана А…

Проснулся я весь в поту, как будто случилось что-то страшное.

Но реальность была еще страшнее: настал великий день, когда мы не увидим «Тур де Франс».

Но что случилось? Ставни были распахнуты, на улице кто-то громко сигналил, а вся семья размахивала руками, стоя на балконе в пижамах.

— Пливет! — пищал Жан Д. — Мы сейтяс плидем к вам завтлакать!

Я перегнулся через перила, чтобы посмотреть, кто так радостно гудит под окном.

Приехали дедушка Жан и бабушка Жанет.

— Да уж, сюрприз так сюрприз! — пробурчал себе под нос папа и поплелся вниз. — Без твоей мамы ну просто никак…

— Дорогой, они так долго ехали, чтобы нас увидеть, — устыдила его мама.

Мы просто обожаем бабушку Жанет и дедушку Жана. Особенно дедушку. Бабушка, конечно, тоже хорошая, но слишком строгая. Она, например, считает, что двоюродные братья Фугас куда воспитаннее нас только потому, что шесть раз в день моют руки и на Рождество посылают ей один и тот же набор мармеладок. А с дедушкой Жаном всегда весело. Он называет нас бандой лопоухих, берет на рыбалку, рассказывает анекдоты и непременно что-нибудь дарит, если настроение не ахти.

В этот раз они приехали как нельзя вовремя.

— Просто чудесное место, — отметила бабушка Жанет за завтраком. — Как тебе удалось его найти? — спросила она у папы.

— Морской флот, — важно заявил он.

— Флот?.. Странно, что тут принимают таких обросших детей. Вот братья Фугас…

— Зато уж вы стрижетесь…

Мама прервала его, пока чего-нибудь не вышло:

— Как же мы рады, что вы приехали!

— Я бы хотел забрать ребят на денек, если можно, — попросил дедушка.

Мы переглянулись: что бы это значило?

— Всех, кроме Жана Е. Он все-таки еще маловат, — добавил он.

Мы по-прежнему не понимали, куда он клонит.

— Просто я боюсь, что ваша бабушка не очень-то увлекается велогонками, — дедушка повернулся к нам. — Она уже была со мной на двух этапах. Это очень мило с ее стороны, но все же… Так вот, я подумал, раз сегодняшний этап проходит недалеко отсюда, может, вы согласитесь… поехать со мной?

— Все впятером? — воскликнули мы.

— Ну, если вы, конечно, будете не очень против, — подмигнул нам дедушка.

— Минуточку! — вмешался папа. — Эти молодые люди наказаны. И останутся в номере!

— Дорогой, — вступилась за нас мама, — может быть, отложить наказание?..

— Папа, сегодня великий день. Разреши, ну пожалуйста! — хором заныли мы.

— Я буду убираться в комнате каждый день, пока не вырасту, — пообещал Жан В.

— А я больше никогда не буду дуться, — добавил Жан А.

— А я — делать вид, что читаю, когда меня зовут накрывать на стол! — не растерялся я.

— По-моему, с этими юношами давно нужно построже! — сказала бабушка Жанет.

— Ладно, — глубоко вздохнул папа. — Раз уж все просят… Разрешаю, но только в виде исключения!

Мы чуть не задушили папу в объятиях.

— Спасибо, папа! Клянемся, что больше никогда не пойдем в цирк тайком!

— Очень на это надеюсь, — ответил папа. — Только попробуйте — сразу угодите в интернат!

— Дорогой, мне кажется, тебе не повредит побыть немного без детей, — заметила мама, пока мы с радостными криками собирались в путь.

— Да уж, конечно, — мрачно ответил папа. — Что может быть лучше, чем целый день на пляже в компании твоей мамочки…

Только благодаря дедушке Жану великий день получился просто супер.

— Кстати, чтоб ты знал, «великий» — это неправильно, — сумничал Жан В., когда мы запрыгнули в машину.

— Нузно говолить «вазный день»! — пропищал Жан Д.

— «Важный» — уместнее в данном случае, — подтвердил дедушка.

— ВаЖАНый, то есть для Жанов, да? — придумал Жан Г.

— Скорее для жалких редисок, — не растерялся Жан В. и дал Жану Г. подзатыльник.

— Сами вы редиски в правописании, — ерничал Жан А.

— А что с «важным» не так? — недоумевал Жан В.

— Ну ты и «попало», — добавил я.

— Сам ты «попало»! — продолжил перепалку Жан В.

— Все готовы к «Тур де Франс»? — спросил дедушка, заводя мотор.

— Готовы! — крикнули мы хором.

Машина рванула с места, а мы смотрели в заднее стекло, как на пороге отеля мама, папа, Жан Е. и бабушка Жанет машут нам вслед.

День прошел словно во сне.

Весь город был украшен флажками и плакатами. На тротуарах было столько людей, что приходилось тянуть за руку Жана В., который так и норовил потеряться. Хорошо, что мы все были одеты одинаково: дурацкие полосатые рубашки отлично видны в толпе.

Чем ближе мы подбирались к финишу, тем труднее было протолкнуться. На набережной было полно народу, играла музыка, из громкоговорителей доносились рекламные объявления. Кто-то даже пришел со складными столиком и стулом.

Мы наконец нашли себе место — на самом солнцепеке, прямо под плакатом «200 метров».

— Тут они будут разгоняться перед финишем, — предсказывал Жан А. — Эдди Мерксу это раз плюнуть!

— Ой, да что ты! — возразил я. — Пулидор его в два счета сделает!

— Здесь неудобно стоять с флажком, — заметил дедушка.

Он и Жан А. болеют за Эдди Меркса, а мой любимый велогонщик — Раймон Пулидор. Во-первых, он француз — мне это важно, — а еще Пулидор все время оказывается вторым — прямо как я, всегда после Жана А.

Мы еще немного поспорили, кто победит, а потом дедушка купил всем по хот-догу и картошке фри. Ну и конечно, мы воспользовались тем, что мамы нет рядом, и до изнеможения накачались лимонной «Фантой».

— Когда они уже наконец проедут? — терял терпение Жан Г.

— Они зе долзны плоехать по всей Фланции, — пропищал Жан Д. — Дазе если они потолопяться, это не так быстло.

— Может, у них колеса стерлись? — предположил Жан В. — У них же супертонкие шины.

— Это не обычные шины, а велосипедные — очень прочные и упругие, ну, вроде кишки, — объяснил я.

— Настоящей кишки? — скривился Жан Г. — Она же склизкая!

— Ну какие же бестолочи! — закатил глаза Жан А. — Кто только придумал взять с собой малявок?!

— Да уж! Сюда бы машину, которая за гонщиками подметает: может, и их бы смела заодно, — добавил я.

Мы проторчали там часа три. Три часа — это много даже для таких ярых фанатов, как мы с Жаном А. Наконец на горизонте показались первые автомобили колонны «Тур де Франс». Только представьте: целый парад машин и грузовиков без крыш, как на карнавале. Мы правильно сделали, что встали в первый ряд, ведь именно на нас обрушился шквал рекламных сувениров: наклейки, кепки, брелоки, флажки, пляжные сумки, игральные карты, спортивные газеты, шарики и даже майки… Правда, майки летели из машины нашего «любимого» каталога одежды, и — по «счастливой» случайности — они тоже оказались в полосочку, как наши дурацкие рубашки…

Но больше всех повезло Жану Г. Не знаю как, но он поймал именную фляжку для воды еще одного фаворита Жана А. — бельгийца Люсьена ван Эмпа!

Жан А. позеленел от зависти. Взамен он предложил Жану Г. три наклейки: одну большую и две средние, но Жан В. сказал, что это нечестно. Тогда Жан А. заметил, что это не его собачье дело, и ситуация накалилась.

— Вон они! — вдруг закричал дедушка Жан.

— Кто «они»? Кто? — спросил Жан В., который никогда не понимает с первого раза.

Сердце билось со скоростью 100 км/ч. Судя по тому, что выкрикивал комментатор в громкоговоритель, нас ждала настоящая схватка. К финишу устремилась группа велосипедистов, никто не мог вырваться вперед. Они шли плечо к плечу со скоростью больше 60 км/ч!

— Давай, Пулидор! — орал я.

— Вперед, Меркс! — вопил Жан А.

Толпа колыхалась, подпрыгивала, визжала. Еще чуть-чуть, и нас расплющат о заграждение… Хоть шею оторви, все равно ничего не видно. Спортсмены приближались к финишу, волнение нарастало, по телу бегали мурашки.

Сначала на мотоциклах проехали полицейские, чтобы расчистить путь велосипедистам, потом — машины с руководителями команд и теле- и радиожурналистами в наушниках и с микрофонами в руках. Группа лидеров была уже совсем близко.

— Вперед, мотоциклисты! — кричал Жан В., который так ничего и не понял.

— Впелед, золтая майка! — пищал Жан Д.

— Вперед, Жаны! — кричал дедушка.

— А кто это — Жаны? — спросил у него дядька, который стоял рядом с нами.

— Это — очень известная команда, не сомневайтесь! — объяснил дедушка.

Если честно, велосипедисты пронеслись мимо так быстро, что мы еле успели разглядеть желтую майку. И конечно, среди такого множества круглых спин невозможно было различить Меркса или Пулидора. Ни Люсьена ван Эмпа, ни Роже де Вламинка… И зачем только мы собирали наклейки с их портретами — в жизни они все равно другие. Мы еще разок крикнули: «Вперед, Пулидор!», «Вперед, Меркс!», и все закончилось.

Уходить мы не спешили, дождались запоздалых гонщиков и уборочной машины. Но мы так долго стояли не для того, чтобы уйти сухими, поэтому подождали и поливальную машину на случай, если машина-метла подмела не всех задержавшихся. В общем, ушли мы самыми последними с целой грудой рекламных сувениров. Мама точно «обрадуется», когда нужно будет все это сложить в чемоданы. Но мы ничего не выбросим: сувениры с «Тур де Франс» — это святое! Только Жан А. чуть-чуть расстроился. Он думал, что перед финальным рывком спортсмены выбросят зрителям свои фляжки для воды, и он заберет одну себе. Может, это будет даже фляжка лидера. Кто знает? Она бы отлично смотрелась с новым полугоночным великом с семью скоростями, который ему подарили на день рождения. Все друзья Жана А. сдохли бы от зависти! Ну а так… придется развлекать публику дешевыми наклейками.

— А кто выиграл-то? — спросил Жан А., когда мы сели в машину.

Хороший вопрос! В шуме и суете мы даже не слышали, как комментатор объявил имя победителя.

— Надежная команда! — засмеялся дедушка Жан. — Ваши родители подумают, что вместо велогонки я возил вас черт знает куда…

Победителя объявил нам папа. Он, видно, пожалел, что не поехал с нами, потому что после обеда сбежал от бабушки Жанет в палатку аренды парусников, чтобы послушать по радио репортаж с «Тур де Франс».

— Ура! Победил Эдди Шмеркс! — крикнул Жан Г.

— Меркс, редиска, Меркс! — поправил его Жан А. с таким важным видом, как будто победил он сам.

— Сам ты редиска! Оплеуху захотел?

— Оплеуху от малявки? Не смеши! — ухмыльнулся Жан А. — Можешь хоть всю жизнь умолять, все равно не поменяю наклейки на твою дурацкую фляжку.

В тот вечер перед отъездом дедушка сфотографировал всех нас на пороге гостиницы. А папа, который был очень рад поскорее избавиться от общества бабушки Жанет, решил сделать еще один снимок, но уже с дедушкой Жаном. На снимке мы все — даже Жан Е. — в кепках «Тур де Франс», подняв руки, кричим «Ура!», как будто победили в командном зачете.

Я вклеил эту фотографию в тетрадку «Тур де Франс, 1970 г.». Теперь, глядя на нее, я думаю, что с дедушкой нам все-таки очень повезло. В команде Жанов желтая майка лидера, бесспорно, принадлежит ему.

 

Открытка

Каникулы в «Алых скалах» подходили к концу Через три дня нам предстояло вернуться домой. Забавно, но казалось, будто мы приехали только вчера. Напоследок мы решили оторваться по полной программе.

С того дня как мы ездили на «Тур де Франс», Жан А. называет себя Жан-Эдди.

— Почти «Жан-Иди-ты…», — подтруниваю я над ним.

По правде говоря, ему повезло, что он болел за Эдди Меркса: Жан-Эдди звучит лучше, чем Жан-Раймон или Жан-Пулидор.

— Даже если я вдруг не стану чемпионом «Тур де Франс», то всегда смогу петь в стиле йе-йе! С таким-то именем!

Он не снимает майку даже на пляже: не потому, что боится обгореть, а ради загара велогонщика, которым можно будет хвастаться перед школьными друзьями… Он все-таки выменял именную фляжку у Жана Г., и теперь, когда мимо проходит какая-нибудь девчонка, начинает жадно пить, как спортсмен в разгар состязания.

А я, когда вырасту, буду руководителем команды, а не гонщиком. Зачем крутить педали как сумасшедший, если можно наблюдать за всеми этапами гонки, стоя в кабриолете?

— Я думал, ты собираешься стать спецагентом, — заметил Жан А.

— Так что мне мешает весь год быть спецагентом, а летом — руководителем команды?

— Что ж, мысль неплохая. Заодно будешь смазывать мне переключатель скоростей и менять стертые шины.

— Надейся и жди, — огрызнулся я. — В моей команде калек не будет.

— Сам ты калека!

— Так и быть, возьму тебя, но только если будешь лучшим горняком или лидером.

— Крутить педали за команду Жана-Жирдяя? — усмехнулся Жан А. — Да ни за что на свете!

Жалко, что мы не взяли с собой наши полугоночные двухколесники. Зато хозяин «Алых скал», который похож на профессора Бергамота, одолжил нам свой старый офицерский велосипед, и теперь мы периодически гоняем вокруг отеля на время. Но есть одна проблема: этот велосипед двухместный, и Жан А. всегда хочет сидеть сзади, чтобы вообще не напрягаться, а просто делать вид, что крутит педали. И это обычно плохо заканчивается…

А еще все плохо заканчивается у Жана В., который со дня нашего похода в цирк репетирует свой номер. Папа с мамой как-то застукали его за метанием дротиков. Он бросал их в дверь комнаты с завязанными глазами, а Жан Г. служил ему живой мишенью. Ну и влетело Жану В. тогда! Поэтому теперь он учится жонглировать шарами для игры в петанк, только, само собой, не металлическими, а пластмассовыми.

Хорошая новость: Жан Г. и Жан Д. заняли седьмое место в конкурсе на лучший замок из песка. «Клуб Микки Мауса» вручил им два огромных пакета с раскрасками и кучей пляжных игр, а еще — настоящий диплом, который они теперь везде носят с собой. Гордятся!

Что касается Жана Е., то ходить у него получается все лучше и лучше. Особенно хорошо он бегает по чужим полотенцам на пляже. А еще он все время рвется поиграть с нами в настольный теннис. Макушкой он еще едва достает до стола, и поэтому играть с ним никто не хочет. Тогда он начинает реветь, и в дело вынужден вмешиваться папа. Раз мы не даем ему разгадать первый за все каникулы кроссворд, он запрещает нам играть и разгоняет всех по комнатам до самого ужина.

Мама уже потихоньку собирает чемоданы и все чаще качает головой, видя, сколько всего ей предстоит туда уместить.

— Не волнуйся, дорогая, ведь у тебя всё всегда под контролем, — успокаивает ее папа.

— Мне кажется, я это где-то уже слышала…

Впрочем, даже они с папой умудрились отдохнуть. В последний день папа пригласил нас всех отметить конец отпуска. Вдалеке над морем садилось солнце, и мы ввосьмером собрались на террасе. Волосы у нас еще не просохли после душа, и мы набросили на плечи свитера, потому что к ночи уже становилось прохладно. Волшебный вечер!

— Ну что, Жаны, вам понравились каникулы? — поднимая бокал, спросил папа.

— О-о-очень! — хором закричали мы.

— Тогда флоту и базе отдыха «Алые скалы» — гип-гип…

— Ура-а-а!

Другие постояльцы посмотрели в нашу сторону с опаской, как будто мы взорвали пару завалявшихся со Дня Республики петард. Обычно мама не любит обращать на себя внимание, но в тот вечер даже она громко радовалась вместе с нами.

— Дорогой, как ты думаешь, мы когда-нибудь сюда вернемся? — спросила она.

— Кто знает, — загадочно ответил папа.

На самом деле мы не очень-то расстроились из-за отъезда. Летние каникулы ведь только начались, и впереди у нас были еще три незабываемые недели в деревне у бабушки Жанет и дедушки Жана.

— Может, напишем что-нибудь в гостевую книгу? — предложил папа.

— А что такое «гостевая книга»? — спросил Жан Г.

— Это такой альбом воспоминаний, — объяснила мама. — Кто этим займется?

— Я! — воскликнули мы хором.

Было решено бросить жребий, и выиграл Жан Д. Но поскольку он еще не умел писать, Жан В. решил ему помочь:

«Алые скалы» — это плосто супел! Лутсая база одыха на всем молском флоте!

— Ты картавишь, даже когда пишешь? — съязвил Жан А.

— Я не калтавлю, ледиска, — обиделся Жан Д. — Плосто Жан В. не умеет плавильно писать.

— Готовы к прощальному ужину? — вовремя вмешался папа.

— Готовы! — в один голос выкрикнули мы и повскакивали со стульев.

А есть нам очень хотелось. К тому же, чем позже придешь в столовую, тем меньше останется на подносе с десертами.

— Секундочку! — остановила нас мама. — А вы ничего не забыли?

Мы решительно не понимали, что она имела в виду.

— Надо переписать одну открытку… для любимых братиков!

— Ты права, дорогая. Хорошие воспоминания на то и нужны, чтобы ими делиться, — добавил папа.

Спорить было бесполезно. Мама дала понять, что, если мы сейчас же не перепишем эту дурацкую открытку, про ужин можно забыть. Пришлось попотеть, и вот что вышло:

Дорогие братья Фугас!

Спасибо за шорты, которые вы нам прислали. Мы носим их с удовольствием, правда, они нам чуть-чуть жмут, ведь мы покрепче будем, чем вы. Но ничего, сойдет. А хотите взамен наши полосатые рубашки из каталога? Мы с радостью их вам отдадим, если мама согласится…

Мы сейчас отдыхаем в трехзвездочном отеле, где можно есть сколько угодно картошки фри. Плаваем на лодке, ныряем, ходим в цирк. А еще мы видели Эдди Меркса и Раймона Пулидора. Жаль, что трасса «Тур де Франс» не проходит рядом с вашим палаточным лагерем, где вы уже, наверное, изжарились на солнце. Вам так не повезло!

С большим приветом!

Длинная получилась открытка, особенно для братьев Фугас! Подписались кратко: «Жан А., Жан Б., Жан В. и др.» — и сломя голову понеслись в столовую в надежде, что там нас все-таки еще ждут шесть кусков яблочного пирога.