Я никому не рекомендую заводить себе братьев. В особенности одного старшего и четверых младших. Если вам интересно представить себе, что такое семья с шестью сыновьями, представьте себе шесть человек, которые родились каждый в своей семье и у которых нет никаких братьев, и мысленно поместите их всех под одну крышу — как бы сильно они ни сопротивлялись. Каждому из нас хотелось иметь собственный угол, в который никто бы не совал свой нос, — и чем старше мы становились, тем сильнее было это желание. Несмотря на то что у нас очень организованные родители, нам очень редко удавалось поговорить с ними наедине, а ведь иногда так хотелось пожаловаться, что что-то не ладится, что на душе тоскливо или что страшно хочется забраться в батискаф и пропустить сегодняшнюю математику.

Ну и вот чтобы как-то компенсировать нам такое количество братьев, папа и мама придумали отличную вещь: с тех пор как мы переехали в Тулон, они раз в месяц приглашают одного из нас в ресторан. Ну, кроме Жана Е., конечно, потому что он еще слишком маленький и родителям совсем не хочется весь вечер смотреть, как он барабанит ложкой по пюре, прикидываясь автоматической винтовкой.

У мамы и папы очень строгие воспитательные принципы, и они называют эту нашу ежемесячную традицию «вечером персонального внимания». Это настоящий личный праздник для каждого из нас — и возможность наконец-то поделиться с родителями всеми своими новостями.

Чтобы вечер уж точно удался, нам разрешается самим выбирать себе ресторан. В прошлый раз была очередь Жана В. Ему захотелось пойти к китайцам, а палочками он есть не умеет, так что мама и папа потом долго выковыривали рисинки из волос и кляли себя за свои гениальные воспитательные идеи.

Когда родители уходят ужинать с одним из нас, остальные сидят дома под присмотром старших. Конечно, все страшно завидуют счастливчику, отправившемуся в ресторан, хотя и у них вечер складывается неплохо: мама приготовила праздничные закуски, и оставшимся разрешается их есть сидя перед телевизором — при условии, что ровно в девять все будут в постели.

— Железно! — заверяли родителей те, кто оставался дома.

— Я очень на это надеюсь, — кивал папа и добавлял: — В противном случае некоторых из вас в следующий раз мы пригласим не в ресторан, а в столовую интерната для детей военнослужащих.

Но вот ведь невезение: вечером накануне того дня, когда наконец должна была настать моя очередь, папа позвал нас с Жаном А. в гостиную.

Они, конечно, придумали все это вместе с мамой. Возможно даже, что сначала эта мысль пришла в голову именно ей.

— Мои дорогие Жаны, — сказал папа. — Мне кажется, настало время нам с вами поужинать по-взрослому — только вы и я, втроем. Жан Б., ты ведь не будешь возражать, если Жан А. к нам присоединится?

— А как же мое персональное внимание? — запротестовал я. — Остальные ведь ходили с вами по одному! Почему я должен делиться с Жаном А.?

Жану А. эта идея, похоже, тоже совсем не понравилась.

— Ну, назовем это вечером персонального внимания на двоих, — предложил папа. — Мы с вами давно не общались по-мужски — искренне, как старые товарищи!

— И куда же мы пойдем есть? — спросил Жан А.

— А это — сюрприз, — сказал папа.

Меня, конечно, обманули, лишив персонального ужина с родителями, но мы с Жаном А. в тот вечер раздувались от гордости, запрыгивая с папой в мамин «ситроен».

Младшие и средние стояли в пижамах на крыльце и с завистью смотрели нам вслед с такими лицами, как будто мы улетаем на Луну.

— Не ждите нас, — бросил папа, помахав рукой через автомобильное окно. — Кто знает — возможно, мы всю ночь будем набивать животы вкуснейшими пиццами и шипучкой! Правда, парни?

— Еще бы! — радостно прокричали мы.

— Я хочу тебе напомнить, что старшим тоже надо завтра в школу! — заметила мама, которая никогда не теряет связи с реальностью.

— Да ладно тебе! — воскликнул папа. — Нам ведь не каждый день выпадает возможность набить брюхо в чисто мужской компании! Правда, парни?

— Еще бы! — снова поддержали мы папу, и он завел двигатель.

Место папа выбрал прекрасное. Мы с Жаном А. обожаем пиццу, и мы все трое заказали себе по самой большой, с пикантным маслом. Мама нам такого никогда не позволяет: боится, что мы испортим себе желудки и к тому же не сможем осилить такую огромную порцию.

— Вы уверены, что не хотели бы съесть вместо этого по маленькому салату и тарелочке вареной брокколи? — пошутил папа, когда нам принесли по нашей гигантской пицце.

— Фу! — скривились мы.

— Вас можно понять, мои дорогие Жаны, — сказал папа, впиваясь зубами в хрустящую корочку. — В вашем возрасте необходима калорийная пища.

Наш папа — очень хороший врач, и мы, воспользовавшись этим, заказали себе еще и по порции картошки фри. Под конец мы едва могли дышать, но, несмотря ни на что, взяли еще и по мороженому — хотелось по полной программе воспользоваться тем, что папа у нас такой хороший врач.

Когда принесли мороженое, папа глубоко вздохнул. Он три раза подряд открыл рот и откашлялся.

— Дети…

До этого момента мы разговаривали обо всем и ни о чем. Но нам бы следовало догадаться, что папа вряд ли пригласил нас на этот взрослый ужин только ради того, чтобы мы набили себе животы, обсуждая результаты футбольных матчей.

Он еще раз откашлялся и продолжил:

— Вы оба вступили в… так сказать… в новый жизненный этап. Мы с мамой подумали, что я мог бы… ну, так сказать, как папа и как врач, ответить вам на… ну, ответить на вопросы, которые вас наверняка сейчас беспокоят.

Мы с Жаном А. переглянулись.

— Вопросы? Какие?

— Ну, так сказать, о подростковом возрасте, — объяснил папа. — У вас сейчас непростой период — когда, э-э-э… задаешься вопросами о смысле жизни и, я бы сказал, испытываешь эмоции, ну, такие эмоции, которые испытываешь по отношению, так сказать, ну… по отношению к представителям противоположного пола…

— К представителям чего? — переспросил я.

Жан А. ткнул мне локтем в бок.

— Папа имеет в виду девчонок, чурбан.

— А.

Вот уж чего я никак не ожидал.

— В семье, где растут одни только мальчики… — продолжал папа, смущаясь все больше и больше. — В такой семье нет, так сказать, э-э… девочек — ну, это, в общем-то, и понятно, раз в семье растут одни только мальчики, правильно? Так вот, этот вопрос, возможно, несколько… э-э… несколько вас беспокоит…

Ему было так неловко все это говорить, что я изо всех сил напряг мозг, чтобы придумать хоть какой-нибудь вопрос, который можно было бы задать папе.

— Я вот хотел спросить… — начал я.

— Да-да? — подбодрил меня он.

— Да нет, ничего.

Тогда он повернулся к Жану А.

— Возможно, тебя, как старшего, беспокоят какие-то вещи, которых ты… э-э… пока не понимаешь и о которых хотел бы со мной поговорить? Ведь ты теперь учишься в смешанном лицее, и…

Жан А. скорчил презрительную физиономию.

— Ну ты ведь знаешь, это только на латыни, — сказал он.

Папа с серьезным видом кивнул.

— Что-нибудь еще, мои дорогие старшие?

— Да нет, — ответили мы, пожав плечами.

Папа с облегчением вздохнул.

— Ну что ж, я очень рад, что мы с вами так искренне беседуем, по-мужски и безо всяких запретных тем, — сказал он. — Мы сможем продолжить этот разговор, как только у вас возникнет какой-нибудь вопрос. Договорились, мои дорогие Жаны?

— Еще бы! — ответили мы.

Папа был страшно доволен, что ему удалось так легко отделаться, — на радостях он оставил официанту щедрые чаевые. Как только мы вышли из ресторана, он закурил трубку.

В машине он напевал: «Пам-пам-пам!» — и так скрипел колесами об асфальт, как будто ему только что удалось чудом спастись от землетрясения силой двенадцать баллов.

— Хорошо провели вечер? — спросила мама, когда мы вернулись.

— Просто отлично! — воскликнул папа. — Правда, парни?

— Еще бы!

— Настоящий мужской ужин, — стал рассказывать папа с воодушевлением. — Без младших, без средних и без…

— Без кого еще, дорогой? — спросила мама и вопросительно подняла бровь.

— Ну… Без запретных тем, дорогая, — нашелся папа.

— А, понятно, — сказала мама. — Ну а теперь мужчинам хорошо бы быстренько лечь спать. У них завтра в восемь начинаются уроки.

Да, наша мама никогда не теряет контроля над ситуацией. Но, с другой стороны, любой бы на ее месте спешил поскорее лечь спать: ведь это ей пришлось сражаться с младшими и средними, пока мы веселились как сумасшедшие и объедались пиццей и шоколадным мороженым с кремом.

— Спокойной ночи! — бросили мы на ходу и без разговоров отправились к себе в комнату.

— Дэмн! — ругнулся Жан А. по-английски, когда мы уже закрыли за собой дверь. — У папы было сегодня такое отличное настроение. Надо было воспользоваться этим и потребовать прибавки к карманным деньгам!

— Да, ты прав, — огорченно откликнулся я. — Такую возможность упустили!