Вернулся мой рыцарь к вечеру с угрюмым лицом. Лошадка его так неуверенно подошла, когда увидела меня встречающую.

            Спрыгнул, железками гремя. Смотрю на него. Не вспотел, следов крови на броне не видно. Выдохнула с облегчением.

            – Миледи, прошу простить, что не оправдал ваших надежд, – начал грустным голосом, подойдя ближе. – Но барон Шоберт представил бумаги на земли с двумя дальними деревнями. А те, что ближе, там вольнонаемный труд оплачивается. Они сами к нему ходят на заработки. Я опросил крестьян, подтвердили его слова…

            – Так, а что там написано в бумагах? – Опешила. – Обременение? Принудительное отчуждение? Долговая расписка? Дарственная?

            Марсель посмотрел недоумевающим взглядом.

            – Грамота, – выдал.

                – Написано там что? – Настаиваю.

            – Почем мне знать? – Говорит с выражением, будто я с другой планеты прилетела. – Я грамоте не обучен…

            – В смысле?! Откуда тогда утверждение, что бумаги у него есть на мои деревни?!

            – Там печать же герцога, красная. Барон зачитал с грамоты.

            Плечами пожимает, наплечники скрипнули. Взялась за голову, вспомнила анекдот про боксера «… Зачем тебе голова – Я туда ем».

            – Миледи, что еще могу сделать для вас? – Беспокоится.

            У меня слов нет. Подошел, наклонился, руку мою поцеловал сухо, улыбку выдавил… Стоит. Взглянула на него строго. Он шаг назад сделал, на коня прыгнул и с высоты уже:

            – Спасибо за гостеприимство и увлекательные беседы, баронесса! – Воскликнул на всю деревню. – За карету я похлопочу. Готовьтесь к балу!

            Ой–ей–ей. Какой бал?!

            Развернулся, и, не оборачиваясь, рванул галопом, пыль столбом. Вижу, что специально, передо мной решил выпендриться. Думаю, за первым же поворотом коня усмирит и не спеша дальше. Куда ему торопиться?

            Начинаю закипать от злости. Послала Полю с Мирой деревенских собирать. Решила действовать. Целину пора поднимать. Будет экономика, будут наемники, а там и грамоту Шоберта гляну липовую.

            Собрались все. На удивление! И быстро. Никто слова не пикнул, когда рассказывала, что снастей у нас море, надо удочки делать и рыбу идти ловить. Вызвались две молодые умелицы и один семилетний мальчишка.

            – С утра в заводь пойдете, – инструктирую. – Ведро под рыбу Варлам даст. Остальные по овощам, что с картошкой?

            – Да есть, хозяюшка в закромах еще, – отвечают бодро.

            – Надо на глазки рубить. В поле сажать. Пока поближе, чтобы враги не унесли. Что еще можно на посадку?

            Полчаса дискуссии, и я утомилась. Оказывается, у них тут вечное лето. Про зиму обмолвилась, меня чуть дурой не посчитали. Это был единственный плюс, природа располагает к посадкам… А вот проблем – вагон и маленькая тележка. В основном с почвой, чтобы сажать, надо почву взрыхлять. А еще с поливом не все просто. Колодец один, уже высыхает, а от речки путь не близкий, для женщин с ведрами полными воды… Обещали кое–как у домов подсуетиться с рассадой. Странное дело – люди после рыцаря зашевелились и энтузиазмом загорелись, слушаются.

            На следующий день вспомнила, что рыцарь говорил о весточке, в которой барон про разбойника Гордона графу сообщил. Не гонца же отправлял на кляче? Тогда как? Может, зеркало какое магическое или руны? Мне это должно пригодиться. Разошлю описание сестры, напишу, что потеряла та память, просьбу о помощи изложу красноречиво, мол, помогите вдове в ее горе.

Вызвала Варлама, загораясь хорошим подспорьем в поисках.

– Как с графом связывались?

Варлам себя в лоб бьет.

– Забыл совсем старый! – Восклицает. – Голуби почтовые на чердаке!

– И?

– Так померли с голоду, небось, уже. Я ж забыл. Их барон наш покойный кормил. Та часть чердака под замком была, наказывал не ходить. Померли птички.

А я и думаю, что у меня в спальне дохлятиной попахивает…

– Веди, показывай, – командую. Мало ли тайник там найдем с документами.

Поднялись на чердак по шаткой сколоченной лесенке пожарного типа. Варлама жалко стало, еле–еле по ней взобрался.

На чердаке еще не была. Свет бьет через щели в крыше, щедро довольно–таки. Просто дождя еще не было, вот и удивляюсь. Бардак на чердаке: пыльные ящички, тюки, сушеные травы развешаны, аромат источают.  Впереди перегородка, площадь этажа на две половины разделяет.

Варлам туда поковылял. В руках ключи на кольце размером с ладонь. Ключей штук двадцать, у нас столько дверей и нет. Методом подбора замок открыл. Дверь со скрипом подалась, вошли. Слева три клеточки с беленькими трупиками. Бедненькие гульки… Пахнуло соответствующе. По правую руку стол с письменными принадлежностями и стул. Подсвечник стоит красивый (приценилась на продажу), чернила в баночках расставлены. Подошла ближе: рулоны бумаги разные лежат, ленточки сложенные аккуратно, и воск есть. Или это не воск? Щупаю. Красноватый, твердый… сургуч? Или что–то подобное.

Интересно, интересно.

Сундук у каминной трубы увидела. К нему, как ворона на блестящее, подскочила. Крышка легко поддалась. А там. Одежда! Стала выгребать, пылью, затхлостью несет. Развернула. Штаны, рубахи, жилетки.

– Походное, покойной баронессы, – комментирует Варлам. – Она по молодости с бароном по гарнизонам и замкам. Неразлучные они были.

Прихватила с собой, пошла вниз. Миру озадачила стирать. Мне такой прикид удобнее будет, в сельской местности в платье умаялась совсем.

Ближе к вечеру деревня зашумела. Через окно все слышу. Каждый чих. Никакой шума–изоляции. Девчонка Поля на плече тащит двух жирных зайцев! Из тушек стрелы торчат с синим оперением. А за спиной лук красуется.

По зазубринам поняла, что мой лук!

– Хозяюшка! – Визжит радостная. – Я нам мяса настреляла.

Кроликов скидывает на землю. А они бедные все стрелами истыканные, будто ежики. И лапки, и попки. Фантазия моя богатая картинки в голове рисует, как зайчик уползал раненный, подстреленный. И долго еще мучился. Жалко же…

– Что ж ты! – Рычу на Полю, та глаза округляет.

– Что, что! – Возмущается. – Раньше на охоту барон ходил. А сейчас некому. Мяса нет. Кур всех на рыцаря порубили, о яйцах теперь тоже можно забыть. А овощами сыт не будешь.

– Ой! Да иди рыбу лови! Что не мясо! А так над животинками издеваться, это не по–человечески! Я тебя в гринпис сдам!

– Наши клуши три карася поймали! Какая рыба. Хозяюшка, что я не так делаю?

Чуть не плачет. А меня слезами не проймешь. Лук свой выхватываю эльфийкий.

–  Не умеешь, не берись! – Рычу, выбирая дерево, чтобы вокруг никого и позади.

Кладу стрелу в желобок. Прицеливаюсь. Шагов двадцать дистанция. С такой муравейчиков поражала на ходу.

 Выстрел. Стук вбивающегося в ствол наконечника раздается. Есть прямое попадание!

Сбоку Мира, откуда ни возьмись, стоит. Обе ахают. Я под действием самолюбования еще две выпускаю более уверенно, выхватывая стрелы из колчана со скоростью моргания глаза. Те прямо куда метила, туда и летят. Щелк… щелк…

То–то же!

Из окон бабульки смотрят, что–то себе под нос бормочут.

– Это мой лук, – добавляю с укором.

– Я под мостом нашла, – бурчит Поля, глазки уводя.

– А я говорила, – ехидствует Мира. – Она лучница.

– Стрелочница, – смеюсь. – Кроликами займитесь. Стрелы все мне. И под мостом еще поищите. Маловато что–то в колчане.

Решила Гордона проведать. В сарае разбойника разместили. После того, как Варлам его чуть не сдал, Мира должна была догадаться спрятать его там получше. Мало ли на обыск нарвались бы. Кто эту детину остановит?

Открыла дверь в сарай. В этом еще не была. Пока тут Гордон, не совалась, стеснять и смущать не хотелось своим присутствием. Самолюбие мужское итак подорвано, после первой встречи. Я в этом планет чуткая.

Не навещала, а теперь думаю, что зря. Додумались где пленника держать! Вокруг лопаты, вилы, колья разной формации. Плетенки навалены, видимо, под ними и прятался от Марселя. Назад подалась опасливо. Гордона нигде не видно. Светильник у меня не такой уж и мощный, полутьма зловещая навивает страха. Если вдруг решит сбежать, мало ли, что на уме.

Не хочу лопатой по хребту получить. Поэтому окликаю, упреждая:

– Гордон? Рыцарь ушел. Я сказала, что ты сбежал. Можешь выходить! И вообще не держим, если что…

Минуту ждала.

Сверху зашевелилось! Отшатнулась еще дальше. Спрыгнул. Выпрямился, тело худющее, даже через рубаху видно. Морда заросшая. Вспомнился фильм про изгоя на острове. Вылитый!

Стоит в пол–оборота, смотрит своими большими черными глазенками.

            Сглотнула. Зомби то еще, стоит, не шевелится. Готовится к прыжку?

            – Эй, я к твоему пленению не причастна, не надо на меня так смотреть.

            Сгорбился вдруг, на корзинку присел вальяжно.

            – Думаешь, легко меня взять? – Произнес хрипло. – Думаешь Гордон простак? За мной все графство гонялось. А я на бабу повелся. В любовь поверил, вот и опоила плутовка травами сонными. Теперь не верю я вам, бабам. Змеиные ваши души.

            – Не я ж…

            – Мира твоя, – перебил и усмехнулся.

            – Так! Ты мне тут даром не нужен! Можешь катиться, понял? – фыркаю.

  – Дай три дня оправиться, сил набраться. Или уже гонишь? Рот лишний?

            Внутри меня происходит взрыв. Что ядом собственным поперхнулась, это само собой. Возмущена, не то слово!

            – Да ты! Как у тебя язык поворачивается в хлебе попрекать! Что бы мне, да жалко еды?! Вот рыцарю последнее отдали! Там да! Жалко, что свои без штанов! Мальченочки наши без белка и витаминов теперь! А этот ничего не сделал по поручению! Кабан здоровый, тупой как валенок! А ты… ты не смей тут обиженного строить! Я, между прочим, тебя от виселицы отмазала! Хлебом он меня попрекает. Ладно… Мира!

            Девка из–за угла дома показалась. Чуяла я ее слежку. Носик в пушку, сдала любимого, теперь мается и мнется вокруг да около.

            – Хозяйка, не гневайся! – пищит.

            – Молчи! Корми его с общей пайки, со стола, поняла? Чтобы все поровну, корми, как меня и себя. Дичью жареной тоже угости. Пусть вкусно кушает и не жалуется на жизнь. А ты, Гордон, разбойник великий и неуловимый, знай. Я никогда еду не жалела, в нищете будем, ничего. Ровно на заднице сидеть не стану! Сама все! Завтра же в лес отправлюсь, настреляю мяса на всю деревню. Это я тебе говорю, чтобы тебе за мужскую половину стыдно стало!

            Замолчала, дух перевести. Вылила все, что накопилось за эти непростые дни. Гордон смотрит нечитаемым выражением, толи смеется, толи обижен.

            Развернулась и пошла к себе. Прооралась, полегчало. Жалко его, этого разбойника. Все мы кушать хотим. И я не исключение… в животе урчит, овощи достали, рыба и та не ловится. Ароматы жареного мяса в воздухе витают. Скорее бы ужин…

***

 На следующий день никуда я не пошла. Постиранные походные шмотки еще не высохли. Гоняла женщин на работы. Вроде и делают что–то, но ничего не движется. Сажают лениво, только изображают бурную деятельность. Рыцаря на них не хватает.

Утром отправились с Полей на охоту. Я в образе аля разбойница: сапожки шнурованные, штанишки бардовые, рубаха бежевая (когда–то была белой), жилетка коричневая. Поля – проводник, я – охотник с твердым мнением, что все пушистые попки будут порваны.

Двинулись на восток, в противоположную сторону от Шоберта и моих отчужденных деревень. Прошли заросшее всем подряд поле, обогнули чащу, где мне предложение делал барон. Вышли на цветочную полянку. Мошки, шмели, пчелки, ути пути… Странно, что ни одной бабочки еще не увидела.

Запахи сухой травы и земляники навивают воспоминаний о беззаботном детстве. Я полна сил. Энергия переполняет. Видимо, из–за насыщенного кислородом воздуха, хочется думать, двигаться, решать проблемы, идти, бежать и кричать от радости.

Впереди лес, темной шапкой надвигается, будто волной штормовой накрывает. Вошли. Сразу окунулись в звуки птиц, полное «в мире животных». Стоило продвинуться немного и стройные тоненькие дубки сменились уродливыми широкими деревьями. Стволы разветвляются в фигуры невиданные, словно змеи окаменевшие. Мелькают и образы подобные человеческим, будто ноги, руки. Моя бурная фантазия дорисовывает и парочки, сплетенные… Вот мне и лес. Все дремучее и беспросветнее. Заросли колючие пошли… если бы не штаны, ой визжала бы!

Когда на пути папоротник возник, уверенность идти дальше пропала. Мало ли что там засело. А Поля все вперед тащит.

Белка спрыгнула в пяти шагах! Рыжая! Хвостик пушистый, ушки с кисточками, глазки–бусины смотрят, изучают. А я хлеба не взяла! Или что они едят? А! Орехи! Вот и орешник видно. Чуть правее целый сад отдельный.

– Стреляй, – шипит Поля.

– Такую красоту убивать?! – Возмущаюсь. Тут же еще одна по стволу спускается, тоже рыжая, но такая малюсенькая.

– Звери все красивые, – пробубнила Поля и пошла дальше. – Что ж теперь. Голодать?

Иду за ней. Заблудиться боюсь. Левее орешника дерево поваленное показалось. Большое, ветки на нем еще зеленые. Со стороны корня обходим. Яма приличная, да и корни огромные, мощные. Не похоже, что само упало. Страшно стало… Полю догоняю. А та уже грибы в подол собирает.

Подалась за ней, мне что–то по лбу стукнуло. Смотрю, яблоко красное! Да это же дикая яблоня, прямо на небольшом просвете стоит, под солнышком греется. Не чудо ли?! Срываю яблоко. Кусаю… а сладкое! Ммм…

Куст черной смородины на меня смотрит! Ветки с гроздями мясистыми провисают бедные. Накидываюсь на смородину, яблоком прикусываю.

– Хозяюшка, много не ешь, живот заболит, – бурчит Поля со знанием дела. – Дальше еще малина и груши.

Вышли на проталину. Лужайка зеленая, ручеек журчит. Будто в сказочный мирок окунулась. Восторг, да и только! А Поле хоть бы что, присела у ручейка, водичку хлебает. Я и сама захотела попить. Только наклониться собралась, слышу, ветки затрещали. Лай собачий ворвался в нашу гармонию с природой, разрывая ее в клочья.

Чувствую, в нашу сторону что–то огромное бежит. Земля под ногами дрожит. Птицы растревоженные загорланили. Собаки где–то далеко еще. А то, что лес тревожит уже совсем близко!

Душа уходит в пятки, с замиранием в сердце лук вскидываю. Стрелу молниеносным движением достаю, накладываю, не глядя.

 – Черный клык! – Визжит Поля, оборачиваюсь, та на дуб полезла. – Валерия, на дерево лезь! Ой, загнанный он злой! Ой, злой!!

На лужайку вместе с вырванными кустами выскакивает кабан черный–пречерный! Размером с носорога, не меньше! Клыки, как бивни мамонта, один сбитый, глаза кроваво–красные. Меня увидел, замешкался, рванул в сторону, углубляясь в заросли.

            Миновало…

Вот такого не жалко. Стрелу натягиваю. Черное тело мелькает среди деревьев, уходит стороной. Слышу его хриплый сап. Прицеливаюсь… Мяса на всю деревню хватит. Свининки захотелось. Стреляю…

Стрела улетает в его сторону и теряется в шерсти. Монстр даже не отреагировал, скрылся в гуще. Звуки его шествия стали удаляться.

М–да… Такой и медведя перекусит пополам без труда. О чем я думала? Он же мог напасть! Страх запоздало наплыл на  живот. Все эта Поляна миров! Инстинкт самосохранения напрочь отсутствует.

Лай стал приближаться. А собак я боюсь. К Поле поворачиваюсь. Смотрит на меня выпученными глазищами. Лук перекидываю за спину. Лезу к ней, на ветку соседнюю примоститься.

Плоские собаки с удлиненными мордами выскочили на лужайку и помчались дальше. За ними повыпрыгивали мелкие шавки, те сразу к дереву ринулись, чтобы нас облаять.

Ветки зашелестели, конское ржание раздалось хоровое. Бородатые мужчины в рубахах с луками за спинами и на лошадях показались на лужайке, а за ними и более приличные в жилетках и с бритыми лицами аристократической наружности.

Сижу на дереве, смотрю на них с высоты второго этажа.

– Фу! – Гаркнул бородач, мельком на нас взглянув, и в гущу нырнул. Собаки нехотя за ним пошли, погавкивая себе под нос, будто кашляя. Влепила бы стрелу в эти собачьи задницы. Ненавижу мелких шавок. В детстве облаяла меня неадекватная собачонка, до сих пор фобия.

Всадники в камзолах и рубахах стали по лужайке расползаться. Двое спешились, к ручьи подошли, воды набрать во фляги, лица обмыть. Слышу, зафыркали.

Один к нам на лошади подъехал. В черном модном камзоле, усеянном золотыми пуговицами. Волосы черные, глаза тоже, мужчина лет сорока пяти, лицо вытянутое, бородка гармонирует со смуглой кожей и выраженным рельефом скул. Эдакий мушкетер, только вместо шпаги меч на пояс прикреплен.

Улыбку растянул, брови вздернул, сама снисходительность.

– Леди? Вам там удобно? – Блеснул находчивым подкатом.

Молчу. Улыбнулась ехидно. К всаднику двое плетутся. За спинами луки, на поясах ножны. Эти молодые, черты лица схожи. Отец их, не иначе.

– Догоняйте секача, – кивнул обоим.

Те меня недоверчивым взглядом окинули и неспешно последовали за шавками. Лай уже порядком поутих. Далеко, видимо, убежал кабан.

– И долго там сидеть будете, леди?

– Пока не представитесь, – фыркаю. – Мало ли тут в лесу маньяк какой орудует.

– О! – Восклицает. – Простите за невежество. Барон Ролан Норельский лорд здешних земель, к вашим услугам.

– Леди Валерия, к вашим, – хмыкаю и начинаю слезать.

Стало быть сосед с востока.

Поля в платье, на ветке крутанулась без зазрения совести, демонстрируя, что под ним. Барон из вежливости взгляд увел. Вот дала бы этой мелкой пинка. Найдет на попу приключений, мы одни в лесу с незнакомыми мужчинами, накинутся же. После плантации у меня о них мнение только такое.

Неуверенно спускаюсь. Вижу и он с коня слез. Бородатый мужичок лошадь сразу и подхватил. За ветку хватаюсь, в преддверье прыжка на землю. Руки сильные за бедра хватают, к талии сползают. Не успела среагировать, уже ссаживает меня барон. Причем с легкостью.

Встала перед ним, возмущаться не к месту, вроде просто помог. На голову выше меня. Крепкий, поджарый, улыбка задорная. На полшага отступил, руку мою ухватил и поцеловал галантно.

– Вижу, не одни мы на охоте, – усмехнулся, поглядывая на мой лук за спиной. – И много белок настреляли?

 – Да так, – замялась.

Неподалеку огромный мужчина с коня спрыгивает, в плечах широченный, черты лица тоже от Ролана.

– Она их пожалела, – выдала Поля спустившись.

– Хм, – демонстративно продрал горло барон, девка сразу осеклась. Поняла, что лезет в разговор «знатных», забылась на радостях перед мужчинами.

– И как вас в этот опасный лес занесло? – Вмешался гигант.

По лицу вижу, лет двадцать ему. Ну, детина!

– Аврам, – строго произнес барон, не оборачиваясь. – Догоняй братьев, без тебя Черного клыка им не взять.

– Слушаюсь, бать! – Гаркнул, на меня счастливым взглядом посмотрел, на коня запрыгнул, будто перышко, в чем конь сильно усомнился.

Стою, как дура.

– Вы от лагеря далеко? – Интересуется и жестом пройтись предлагает.

Зашагала. Он сбоку, руки за спину. Думаю, говорить ли ему, что я жена покойного барона Долтана. Или не стоит? Хватит мне на голову Шоберта. Они же, как стервятники. Этот тоже начнет поглощать земли и крестьян воровать.

– Да так, – отвечаю неопределенно, сама на Полю поглядываю, околачивается неподалеку. Как бы не начала болтать.

– Умеете пользовать? – Уточняет барон, кивая на лук.

– Да так, – скромничаю.

– Можно? – Останавливается. Пожимаю плечами, лук передаю. – Эльфийский. Ну–ка посмотрим.

Берет стрелу из моего колчана за спиной. Натягивает тетиву. Стреляет в дерево, что шагах в тридцати. Щелк! Попадание! Метко… ничего не скажешь.

– Хорош, – комментирует с неподдельной завистью. – Только женский он. Не для мужских рук. Тетива слабовата, верхнее и нижнее плечи одинаковы, да и маловаты для натяжения на дальность. Для охоты разве что на белок и кроликов.

Пожимаю плечами, принимая свое оружие.

– И все же, вы тут проездом? – Снова за свое.

– Не совсем, – отвечаю, как политик. – А это ваши сыновья?

Решила сменить тему. Идем вдоль ручья. Водичка нервы мои успокаивает, журча и давая наши мимолетные отражения.

– А вы наблюдательны, леди Валерия. У меня их четверо. Трое погодки, младший погодя, долго не решался вновь…

– Бедная жена, годами не вылезая из беременности, – выдаю без лишней скромности.

– Пять жен, – грустно отвечает. – У меня родовое проклятье, каждая при родах умирает, являя на свет мальчишку. Новая тоже беременна. Надеемся, что обойдется. Долго не решался, но любовь непредсказуема.

Интересно, а они тут все первой встречной о своих личных проблемах рассказывают? Убеждаюсь все больше, народ бесхитростный.

– Говорите об этом, как о кошках, – укорила.

– Да уж сколько слез вылито, горечи распробовано, перегорел, – говорит спокойно. – Зато сыновья здоровые, как могли заметить. О! Простите за невежество, ваша красота в сочетании с боевым оружием взыграла во мне интересом, и я забылся. Позвольте пригласить вас в свой родовой замок?

– Я думала у баронов только особняки. А большой замок–то?

– Во всем графстве только у меня и графа Арлена имеются замки. Мой – родовой, ему сотни лет, еще со времен войны магов устоял. Судите сами. Так что, могу ли я удостоиться чести…

– Подождите, – перебила, не могу пропустить тему о его проклятье, зацепило. – Это всех поколений женщины при родах умирают?

– Ну да, – говорит грустно. Уже и не рада, что вернула тему. – Что мы только не делали, священники замок освещали, бабки заговаривали, даже эльфов лесных я просил помочь. У них магия древняя, лесная…

– Так они все в замке рожали? Может там в стенах плутоний, или еще какой радиоактивный элемент, излучений море особенно от пород каменных. На каком месяце ваша супруга?

– О! Вы акушерскими навыками владеете? – Восклицает, вижу по лицу, что не понял меня.

– Месяц спрашиваю какой? Ее надо на природу, чтобы воздухом дышала. От замка подальше. И когда рожать соберется, пусть прям в лесу.

– Что вы, леди, так ведь не принято, – улыбается, будто я тут дура.

– А вы барон не занимайтесь ерундой, – остановилась и посмотрела на него пристально. – Коль женой дорожите больше чем традициями, то сделаете все, чтобы мать у детей была. Ясно выразилась?

 Сглатывает. Чувствую себя взрослее его.

– Леди, вы… – начал строго, вижу, что злится. Но конское ржание прерывает наш разговор. Толпа лошадей на лужайку выскочила. Собаки лаять перестали.

Обернулись мы оба. На веревке туша кабана размером с быка волочится.

– А! Ха–ха–ха! – Хлопает в ладоши барон и спешит к добыче. – Ай молодцы! Год за ним гонялись! И сейчас бы упустили за оврагом! Ай мальчишки мои, мужики!

Смотрю на грустные лица мальчишек. С чего бы это?

– Издыхающим нашли, – бурчит обиженно один из старших сыновей.

– Стрела с синим оперением его сразила, – говорит младший здоровяк и на меня смотрит, в руке стрела моя зажата.

Барон на меня оборачивается. Все сыновья тоже глаза вылупили, будто я преступница. Не ловко стало. Они его загоняли, у них тут спорт, процесс может соревновательный. А я мужское эго одним выстрелом.

– Леди? – Раздалось из губ барона.

Мольба? Чтобы не признавалась. Или как это понимать? Пожимаю плечами.

– Хозяюшка стреляла, – выдает Поля. – Она у нас стрелочница названная. Кабана не испугалась, он бежал уже стороной, а она с упреждением с тридцати шагов, мимо частых деревьев с одного выстрела, и даже не мешкая и не целясь.

Краснею. Рты у всех открыты.

– Да повезло просто, – говорю тихо.

– Ага, – гнусавит Поля. – В тоненькое дерево с пятидесяти шагов, не целясь…

– Да хватит! – Фыркаю на девку. И так мужское самолюбие ниже травы уже. – Я случайно попала. Новичкам везет. На белках натренировалась.

– Ну что ж, – выдыхает барон с поникшей головой. – Случайно, аль нет. Мастерство познается в случайностях, добыча ваша, леди Валерия.

Всеобщий выдох горечи ощутила. Мужики поникли. Бородачи к туше подошли, стали возиться.

            – Загоняли вы, зверя вымотали, – начала более уверенно. – Он еле плелся. Заслуга по большому счету ваша, господа. Поэтому забирайте это чудовище. Шкуру на стену вешайте, или чучело делайте. Не знаю, как у вас принято.

            – Давайте делить тогда, – предлагает младший.

            Всеобщее «Пфф» раздается. Им на мясо певать, похоже. Баронство их не бедствует.

            – Добыча целиком леди Валерии, – строго обрывает барон. – А вам сыновья мои, еще поучиться охоте надо, раз не можете дичь загнать на своей земле. А на чужой оно вон как оборачивается. Леди, вам в помощь людей даю, чтобы дичь тащили до лагеря, если вы не возражаете.

            – Спасибо, – говорю и улыбаюсь виновато.

            – Вот те и по белкам стрелять, знай наших, – бурчит Поля.

Я ей подзатыльник отвешиваю. Верно нарывается на насилие, мелкота.

            Всадники с нотками истерии в гущу ныряют.

            – Свидимся! – Кричит барон, козыряя. – Рад был познакомиться, леди Валерия.

            – Взаимно, барон Ролан, – машу ему ручкой. Сразу смягчился.

            Трое бородатых крестьян осталось. Мужики крепкие, посмотрела на них недоверчиво.

             – Госпожа, указывайте дорогу, нам бы до ночи воротиться. А то волки с оврага повадились…

***

            Деревня была в шоке, когда кабана приволокли. Вот теперь–то почувствовала себя настоящей добытчицей и покровительницей. Вся деревня собралась во дворе на чудо посмотреть. А когда речь зашла о разделке туши, все, как один замялись.

            – Это ж Черный клык! – Воскликнула Маргарита, из дома выбегая.

Народ чуть ли не в рассыпную ринулся. Откуда страх такой, понять не могу. Он же мертв. Присмотрелась. Морда размером с две моих головы, вся в шрамах, видимо боевой кабан попался. Два нижних клыка, как рога у буйвола, расцарапанные. Пятак свинной черный ого–ого–го!

– Он сыну старшему Долтана живот на охоте вспорол, – продолжает бабуля. – Помню времена, гонялись за ним долго, да так и не поймали. И с соседом соревновались. У них даже спор был, кто убьет, получит весь лес целиком в владения.

Вечереет. Смотрю на мужчин, беспокоятся об обратном пути. Долго тащили стокилограммовую тушу, устали.

– Вам обязательно сегодня назад, господа? – Уточняю.

– Хозяйка, да какие мы господа, крестьяне на службе, только и делов. На ночь глядя идти рискованно…

– Маргарита, суетись давай с гостями, ужин, ночлег организуй, – командую.

Мужики обрадовались, заодно тушу нам разделали. Все это кровавое действо я пропустила. Дальше над деревней ажиотаж навис. Пошла раздача добычи. Угостила всех, куда нам столько. Холодильника нет. А погреб до сих пор воняет Гордоном…

Жаренная свинина оказалась просто изумительной. Лучшие куски мяса Маргарита оставила на наш особняк. Крестьян бородатых за наш стол пригласила. Скромные оказались, глазки пустили, будто я их съесть собираюсь. Видимо, думают, я об их поведении лорду ихнему доложу.

В деревне пир. Позвали и с соседних угоститься легендарным Черным клыком.

Восхваляли меня дня три, за которые перестали работать вообще. Только ели. Гонять устала. Как было по три грядки посадок, так и осталось, земля сухая, о поливе никто и не думает. О рыбалке и не вспомнили. Начинаю орать, как зав кафедры, разбрызгивая слюной и выпучивая черные глаза.

Решилась на авантюру.

Пришла к Гордону с конкретным предложением. А у него в сарае свой пир вместе Мирой. Сидят полулежа в обнимку, рядом столик самодельный с кушаньем с нашего стола, как я и наказывала ранее.

Девка меня увидела вскочила и бежать из сарая. Щеки красные. А Гордон с улыбкой хитрой смотрит, задницу свою поднять не удосуживается.

– Все, гонишь? – Говорит с наглым выражением.

Убила б морду эту нахальную. Но нужна мне от него услуга, скрипя зубами, не ответила резко.

– Я слова на ветер не бросаю, Гордон, – начала важно. – Сказала – сделала.

– Согласен, – приподнимается, принимая нормальную сидячую позу. – Стреляешь хорошо, напели в левое ухо. Не благородное это дело, скажу. Не из разбойничьих ли случайно? Обо мне заботишься, как о своем. Давай на чистоту. Я секреты хранить умею. Разбойница, охмурившая барона и прикончившая его за титул?

Хмурюсь. Затыкается.

– Ты за языком следи, Гордон, – рычу. – Я порядков не знаю ваших. Но есть одна истина простая: слово не воробей, вылетит, не поймаешь.

– Во–во, из кодекса чести разбойников, – подхватывает. – За словами следи, за них отвечай. Аль угадал я!?

Хлопает в ладоши радостный.

– Не угадал, – кривлюсь. – Я не разбойница, но за себя постоять смогу.

– О как. Ну раз так. Прошу прощения, леди Валерия. Чем мог служить, если не гнать, значит озадачивать будешь.

– Не озадачивать, – говорю мягко, присаживаясь на плетенку рядом с ним. – Нужна помощь от души, то есть та, которую ты и сам будешь рад оказать, она ведь будет лучше, чем другая, за услуги и тому подобное.

– А знаешь, – усмехнулся. – Ты очень хитрая. На совесть брать пытаешься. Разбойника на мораль не бери, он с ней давно распрощался, лучше на долг. А долг ведь не малый. Жизнью обязан. Потому говори прямо, что нужно.

– Тебя если побрить, в порядок привести, деревенские узнают? – Начала издалека.

Глаза выпучил, недоумевая.

– Да кто ж меня узнает. Даже Мира твоя вряд ли. А это мысль…

– В общем, – выдыхаю и продолжаю неуверенно. – Надо чтобы ты рыцаря сыграл. Доспехи мужа наденешь, представишься рыцарем и поживешь у меня недельку, другую…

– Чего?! – Хмурится.

– Гордон, только рыцарь может на этих лентяев повлиять, у нас хозяйство в упадке. Помаячишь немного, и все. Я сама их гонять буду, нам бы и мост починить. Я бы и женщин научила доски колотить. Но за него никто браться не хочет. А Шоберт со своими наемниками скоро и сюда придет. Нам средства нужны, чтобы дружину нанять, а без экономики никак.

Замолчала. Разбойник и половины слов, похоже, не понял.

Понялся, волосы на затылке почесал.

– Хитра, хозяйка, – усмехнулся и головой замотал. – Что ж, помогу тебе с твоим хозяйством справиться. А что барон соседний распоясался? Знаю Шоберта, трус тот еще. Прознал о кончине мужа твоего?

– Угу, – выдохнула, поднимаясь. – Я рыцаря графского на него насылала, а тот бумаги ему якобы на мои деревни тыкнул. А я тайник баронский со своими грамотами на земли найти не могу…

Хлопает в ладоши.

– Я это дело люблю, – произнес певучим голосом. – Признаться, итак почти весь баронский дом обыскал до пленения. Тайник с грамотами, говоришь. Давай поищем.

– Давай сперва тебя в порядок приведем. Гостем в доме искать проще. Там ведь днем спокойно ищи–не хочу. А ночью, оно не то.

– Раздери меня владыки, – гогочет. – Да ты точно из наших!

– Да хватит уже, – фыркаю. – Пришлю Миру, пусть тебя побреет, из обезьяны человека сделает.

– Чего?!

Процесс создания рыцаря начался! Гордон придумал себе имя эпической наклонности – Асприн!

Проблема номер один. Доспехи покойного барона оказались велики!

– Давай я поздно ночью приду под дом, – предлагает. – Никто и не заметит фарса. А потом переоденусь в камзол, его–то швея твоя ушьет.

Гордон без бороды и постриженный, оказался привлекательным молодым человеком. Черноглазым, как и я. Брови в стиле «Песика», внешность милого авантюриста.

Проблема номер два. Нет коня.

Решили ночью деревню взбаламутить. Гордон шума наделал прилично.

– Я рыцарь Асприн прямиков от герцога! Конь мой издох по дороге, загнал в спешке! – Кричит, доспехи скрипят, гремят при каждом шаге, словно детская погремушка, очень большая погремушка…

            – Асприн! – подыгрываю. – В дом скорее!

            – Через неделю войско мое подоспеет! – Переигрывает. – Герцог за хозяйство посмотреть хочет, как дела у вас! Прислан проконтролировать! Ежели все в упадке, на Поляну миров красный ирис добывать всех погонит!

            Сама выбежала, за ним. Под светом факела доспехи красные блеснули. Мира с Полей их наскоро хорошо отполировали, заметила, что им это в удовольствие было. Тащу за собой это пугало огородное, из–под забрала смеющееся.

            В домах свечи зажглись, зеваки смотрят. Умиляясь подумала, завтра сороки разнесут весь на все деревни.

            Так и вышло. Но нам сейчас было не до этого. Прошлась по деревне, всех активировала, зашевелились. Тем временем Гордон переворачивал весь дом в поисках документов. Мира с Полей ему в этом помогали с особым удовольствием.

            Тайник нашли! Он оказался на чердаке под кирпичиком, из которых дымовая труба состоит.

            Завернутый в ткань рулон и оказался грамотой. А еще мешочек камней разноцветных Гордон передо мной поставил на трельяж.

            – Честь по чести, – говорит. – Каменья ценные, казна баронская небось. Вот и решение твоих проблем.

            – В грамоте что написано? Скажи, миленький, что читать умеешь! – Встрепенулась, мешочек в сторону откладывая. Мне все это стекляшки, на сокровища не падкая.

            – Что ж, не уметь, у графа писарем был, грамоту знаю, – важно отвечает.

Из–за плеча Мира выглядывает.

            – Мать зови сюда, – рычу на нее. – Уши развесила.

            Выскочила с обиженным видом. Гордон прочел рулон ветхий заинтересованно.

            – Все верно, – произнес заключением. И я снова задышала...

            – Давай к Шоберту собираться, – поднялась, ладоши потираю деловито.

            Посмотрел на меня скептически.

            – Знаешь, почему барон грамоту прятал? – Говорит с укором. – Чтобы никто ее не увидел из спорщиков. Потому что ее только графу предъявить можно, или герцогу при споре. Увидела правоту на бумаге, убери, за свое стой словами. А не бумагой. Пойдем туда вдвоем. Шоберт грамоту отберет, сил у него много. И сожжет, считай все. А архивы графа в упадке. За это знаю, нет у него документов дубликатов. И Шоберт в курсе сего.

            – Как все сложно…

            – Барон твой глуп, – продолжает поклеп. – Особняк сгорит и бумаги туда же. Зря в доме хранил. Я на глупость и рассчитывал, все знатные так хоронят. Умные, да горя знавшие – в земле тайник держат, в самом непримечательном месте.

            – И что теперь делать? – Плакать хочется.

Гордон на меня жалостливо посмотрел.

            – Не унывай баронесса. Давай твой мост чинить. Торговый путь будет, деньги польются рекой.

            – Поможешь? – Вскочила радостная.

            Кивнул. Серафима пришла.

            Вытащила горсть каменей из мешочка, все разноцветные, размером с горошину. У обоих глаза горят.

            – Мы сможем за это лошадей купить? – Уточняю.

            Разбойник берет один из моей ладошки. На свет поставил, смотрит. Затем на зуб пробует.

            – Табун, – смеется Гордон. – На лошадь изумруда хватит, самого мелкого.

            Серафима на него посмотрела ехидно. Недолюбливает его из–за Миры. Чует материнское сердце неладное.

            – Бери помощниц любых, – инструктирую. – Пару камней. Чешите в село пригородное, или что есть поблизости, где лошадей можно купить и скот?

            – Полдня пути пешком до селения с рынком, там кур продавали и поросят, – говорит Серафима. – За лошадей не знаю.

            – Дашь два камня зеленых за двух лошадей, у местных выкупишь, – предложил Гордон. – Все продается и покупается, можно по дворам поспрашивать. Старых не бери, по зубам смотри и копытам. И чтобы подкованы нормально…

            – Да знаю я, – обрывает Серафима. – Если лошадей, то и телегу?

            – И телегу, – соглашаюсь и еще пару камней даю. – Сдачу вернешь.

            – Пусть на золотые и серебряные монеты часть разменяет, – подхватил Гордон. – Однако страшно посылать баб одних с таким состоянием.

            – Я с тобой не пойду, разбойник, – фыркает Серафима.

            – Вариантов нет, – пожимаю плечами. – Идите уверенно просто, камни в обувь спрячьте. А на обратном пути на лошадях вас уже не перехватят.

            – Ну это не факт, – выдал Гордон. – Но маловероятно. Так, может я с ней?

            – Нет, – настаиваю. – Во–первых, ты рыцарь, увидят деревенские, что посылаю за покупками, расслабятся. Лучше мы с тобой мост начнем колотить. Во–вторых, моюсь тебя могут узнать.

            – Там могут, – согласился Гордон. – Серафима, я тебе покажу куда лучше камни спрятать. И не смотри на меня так!

            Собрались на мост.

            Обмолвилась я о материале. Пилу нашли, топор тоже.

            Варлам себя по лбу бьет. У меняв груди холодеет.

            – Только не говори, что где–то кто–то еще скопытился, дедуля, – рычу.

            – Забыл старый, совсем забыл. В чаще барон покойный пилораму организовал, чтобы мост чинить. Дело давно было, но бревна там есть.

            Взяли женщин крепкий. Те на «рыцаря» посматривают, глазками стреляют. А мне смешно. Гордон грудь выпятил, улыбается курочкам моим.

            Дошли до пилорамы, Варлам еле плелся. Пилорамой обозвать три сваленных деревца – это уже слишком. Но плюс был в том, что валить их уже не надо. Кое–где подсохли, но выбраны были со знанием дела.

            Вытащить смогли лишь общими усилиями и волоком. Хоть и тонкие, но тяжелые. Гордон предложил часть забора разобрать, я с радостью согласилась.

            Поздней ночью прибыла Серафима с двумя лошадьми, на телеге, с курами, гулями, цыплятами, картошки несколько мешков на посадку, других овощей. Еще и зерна набрала умница моя.

            Дело пошло в гору. Лошадей запрягли на бревна большие и приволокли оставшиеся. Мост колотили неделю еще. Одновременно шли работы по вспахиванию земли. Плуг ржавый нашелся! Вот что главное.

            Люди заработали с особым рвением. Деревня ожила, закукарекала, загоготала. Еще бы захрюкала, но, к сожалению, поросят Серафима не купила.

             – Гордон, ты ж писарем работал, – говорю на торжественном открытии моста. – Надо плакат нарисовать с надписью, тьфу, со значком поворота, стрелки…

– Да лучше гонца отправить по плантациям, – предложил Гордон. – Он оповестит, что мост исправен.

– Я туда девочку не пошлю, там и пауки, и белозубки всякие, – фыркнула.

– Если плакат делать, тогда надо понятный знак рисовать. А письмо, его никто не прочитает, грамотных мало.

Стали рисовать плакат. Художественные принадлежности имелись, холстов немерено. Парочку запороли. Но вышел вылитый дорожный указатель. Второй плакат Гордон посоветовал нарисовать и поместить у моста с монетой и обозначением ее достоинства, чтобы вопросов не было, сколько за проезд платить. Тариф установили три медяка. У Шоберта десять, птички шпионские с соседних деревень напели.

Жизнь наладилась, когда первые потоки транспорта пошли груженые пыльцой. Никто лишних вопросов не задавал, платили дежурной девочке у сколоченной будочки. За исключением самых первых заезжих, что пытались возмутиться. Но я вышла в платье, вся такая красивая, наорала на них. Сбоку еще Гордон встал с мечом барона и моим луком на всякий случай.

 Деревня ожила, понимая, что теперь на виду, и бездельничать нельзя. Дворы в порядок приводились, цветов насажали, дорогу центральную в чистоте стали держать. Я старосту назначила, чтобы следил. Выбрала самую матерую бабку, что мне громче всех раньше высказывала, а другие ее слушали. Неформальный лидер теперь будет работать на меня.

В двух других деревнях тоже старост назначила выборным путем.

Все шло хорошо, и я уже готовилась отправляться в город на разведку. Пока ночью не сгорел наш источник основного дохода – мост, а под утро не прибежали жители третьей деревни и не объявили, что и они погорельцы теперь.

***

Дым витал всюду и вкус его ощущала мерзкий. Будто специально расшатывая мои нервы и дальше, ветер принес все запахи с реки и с деревни сгоревшей.

            Первое желание взять лук, запрыгнуть на лошадь, доскакать до этого урода и всадить ему стрелу куда – нибудь, чтобы дольше мучился. Я о Шоберте. Это ведь с его распоряжения было сделано. Не сомневаюсь. Но проблема в том, что на лошади я верхом не умею, и это еще не все.

            – Недоказуемо, – выдал Гордон, вместо того чтобы поддержать!

            Стоим у моста сгоревшего, речка будто взбесилась, последние куски бревен недогоревших уносит, как меня когда–то. О сестре думаю, что я тут забыла? Взялась целину поднимать вместо того, чтобы Алинку искать. Бросить все и ехать в город, повозка есть, лошади тоже. Но почему–то держит меня тут что–то сильное. Ответственность?!

            …И понимание того, что я – никто. Пусть даже баронесса. Это низшая ступень практически, как выяснилось. До короля не допустят, тут какой–то граф паршивый руководитель еще тот. А до герцога так вообще ров до самого ядра земли. Сестра у короля, может и не у нашего. А у Карла какого–нибудь или у тех с тройного союза. Во власть бы пробиться, в верхушку. А без благосостояния как это сделать? Величие и знать свою показывать надо со свитой и в крутой тачке по модели «карета». Это показатель, а не кудри и мои бальные платья. Три жалкие деревни, вернее уже две и куча ленивых женщин.

            – И что делать?! – Реветь хочется, но держусь. – Мы теперь не восстановим мост. А этих куда селить?! Они на улице спят!

            – Что ты ему предъявишь? – Гордон проникся, чувствую, тоже злится. – У тебя войска нет. Было бы пара десятков бойцов, дело другое. Он бы в серьез воспринял претензию. А если к графу пойдешь, тот без прямых доказательств жалобу не примет.

            – И что ты предлагаешь? – Киплю, готовая на все от злости.

            – Не силой, а хитростью брать, – отвечает. – Я слышал у него жена проблемная, дочь родовитая графа соседского, довольно некрасивая, поэтому за него и пошла, с понижением, так сказать. Еще истеричная и ревнивая. Я бывал у них в доме по роду профессии. Поместье большое, есть где затеряться и чем поживиться. Так вот, барон по девкам бегал, мне одна дурнушка рассказывала, правда, иль вымысел, тут не знаю, но если сумеем его за этим делом застать, можно и на шантаж.

            – Хм, – заинтересовалась. – Это надо на вражеской территории лазутчика отправить сплетни собирать?

            – Не совсем лазутчика, – интригует. – С официальным визитом пройти тебе надо. Познакомиться с семьей его. Злобы не показывать, а наоборот. С женой найти общий язык, да так, чтобы при встрече обнимались и целовались, любезностями обменивались. С детишками его тоже нянькайся. В полное доверие войти.

            – Это ж сколько мне работы…

            – Дня три, не больше. Ты обладаешь качествами нужными, я в людях разбираюсь по роду профессии. И получится, после официоза тебя барон обидеть не сможет. Ты ему главное не предъявляй ничего. На своих наговаривай, мол разбойники подожгли, помощи попроси в расследованиях…

            Инструктировал меня Гордон. А я на ус мотала. Дело ведь предложил!

       Стала к барону собираться.