Очнулась, лежащая в мягкой кровати. Нет, это точно не пыточная камера, и меня не заковали в кандалы. Скорее всего просто заблокировали выходы. Я в медицинской палате, что стала моим последним пристанищем.

Странно все. Будто мой побег – это всего лишь сон. Вот только мышцы ноют от боли, говоря об обратном.

Не сразу замечаю присутствующую особу, сидящую в белом кресле, ибо и она сама в белом одеянии. Женщина довольно старая, ее синие глаза уставились на меня с неоднозначным выражением.

– Как чувствуете себя? – Произнесла мягко, снисходительно, словно издеваясь.

Молчу, не зная, что и думать.

– Меня зовут Келия, – продолжает она. – Я магистр наук, долгое время работала при дворе его императорского величества и заработала весомый авторитет в обществе. Уверяю вас, что, пребывая на пенсии, тем не менее, имею богатейший опыт и смогу вам помочь.

Сама не похвалишь – никто не похвалит.

Усаживаюсь повыше, увеличивая обзор. Мельком осматриваю комнату. Солдат не видно, разъяренной Миранды тоже не наблюдается.

– Здравствуйте, – шепчу, голоса не проклевывается, вымоталась, устала, словно сутки руду ковыряла, не разгибаясь.

– Вы же уделите мне время, леди Селеста? – Вопрос с пытливым взглядом старой хитрой лисы не оставил выбора.

Кивнула. На столике рядом стакан с водой, как по заказу. Взяла, отхлебнула, не отрывая от нее глаз.

– Вы понимаете, что находитесь на круизном лайнере нашей великой и необъятной Империи? – Наитупейший вопрос прозвучал, как укор.

Кивнула вновь.

– Можно попросить вас об одной услуге? Вы не могли бы нарисовать несуществующее животное?

Перед глазами возникла голограмма, не сложно догадаться, что могу чертить на ней пальцами, создавая виртуальный рисунок.

Задумалась. Она издевается?!

– Пожалуйста, не обязательно что – то сложное, – настаивает на своем Келия.

Рисую императорский цветок Филанэи – первое, что пришло в голову. Добавляю ему ножки, ручки и крылышки. Затем только глазки и улыбающийся ротик. В изобразительном искусстве не сильна. Но так сойдет.

Руки сложила, мол, закончила. Голограмма с небрежно выведенным изображением перевернулась и подлетела к женщине в упор. Та рассматривала недолго и произнесла свой вердикт:

– Интересно… Вы видите себя или кого – то другого в нем?

Пожимаю плечами. Продолжает, комментируя мою ерунду со всей серьезностью:

– Улыбается, но глаза злые. Руки длинные, легко достанет, а убежать не так легко, у него есть крылья.

Замолчала. Голограмма растворилась в воздухе, давая путь прямому пытливому взору.

– Пираты, – выдала вдруг громко, и я вздрогнула, предчувствуя, к чему она может клонить. Меня тестируют?!

Прокашлялась женщина искусственно и продолжила уже мягче:

– Вы боитесь пиратов?

Хм… вопрос не в том направлении. Я в смятении кивнула несколько запоздало.

– Вы боитесь, что они проникнут сюда?

Пожала плечами, уводя взгляд. Теперь я полностью контролирую себя. Они так ничего и не поняли. Какое, к Черному Квазару, счастье!

Блеск радости в моих глазах отразился удивлением на лице женщины. И я осеклась. Рано радуюсь.

– Пираты не смогут проникнуть сюда незамеченными, леди Селеста. Они не смогут даже подобраться к нам. Вы же видели истребители на палубе? Самые современные с лучшим вооружением. Стоило выказывать недоверие тем, кто приютил вас?

Вопрос в лоб довольно неприятный. Мой – то смысл глубже, чем она может себе представить.

Из – за бортика кровати выехал и разложился кронштейн для изготовки.

– Легкое успокоительное, – прокомментировала женщина. – Поможет расслабиться и быстро восстановить силы.

Вкололи, не стала противиться. Келия продолжает сканировать меня своим неоднозначным взглядом, вероятно, вылавливая какую – то определенную реакцию по своим научным теориям. Магистр хренов… А я опускаюсь на подушку головой. Спать не хочу, но приходит умиротворение. Все вокруг кажется мягким, добрым, пушистым. Словно это мой сон, а они, все вокруг – мои фантазии, плывущие грезы, которые слишком свои, чтобы хоть как – то навредить.

– Что вас тревожит на самом деле, графиня? – Раздается словно песнь ангела.

Молчу. Но хочу ответить, очень хочу… это действие психотропного укола. Вот зараза… Но и этот факт не тревожит, не вводит в шок и смятение. Я спокойна и расслаблена, однако все еще тоненький барьер держит скользкие слова, что хотят просочиться наружу.

Если мой язык развяжется… интересно, каким будет мой конец в этой ненастоящей реальности?

– Быть может бал? Вы боитесь общества, или мужчин? – Продолжается допрос.

– Боюсь, – отвечаю свободно и непринужденно.

– Почему? Хм… Они сделали вам плохо?

– Да.

– Сколько вы были с пиратами?

– Долго, очень долго, – с легкостью выходит ответ, словно мое сознание живет собственной жизнью от неспокойной души.

– Они с вами плохо обращались? Опишите.

Укол по больному вернул в реальность. Пусть это всего лишь глоток воздуха из мира, что над поверхностью омута. Спокойствие сменяется тревогой, болью, злостью. Я вижу чужого в моем сознании. Он копается в нем, будто вор, пробравшийся в каюту и переворачивающий мои личные вещи, роняющий на пол фотографии отца и топчущий мое самое сокровенное.

В руках Келии мой засохший императорский цветок Филанэи. Она сжимает его, сыплет сквозь пальцы труха, словно это остатки моего счастья и надежды на свободу. Остается ненависть. Ты хочешь знать?! Ты действительно хочешь знать, мерзкая женщина, решившая, что имеет право быть в моей голове?! Она решила, что легко и безболезненно может получить понимание той боли?!

– Хотите знать? Уверены? – Предостерегаю ее.

И женщина вздергивает свой нос, показывая, какой она может быть гордой.

– Я никогда не говорила об этом, но вам признаюсь, милочка, – начала с силой в голосе. – При дворе я была молодой и довольно красивой. И не всем высоким лордам я могла отказать.

– Смешно, – обрезала я, смелая под воздействием химии. Вывела ее из равновесия довольно легко. Задела за живое?

– Вам смешно?! – Взвинтилась Келия.

– Сперва это даже не боль, а просто страх, – начинаю, игнорируя ее возмущение. – Страх от неведомого. Их не волнует…

– Их?! – Перебила, ахая.

– Их, – усмехнулась горько. – Первый раз было много. Все хотят воспользоваться слабой и непорочной, каждый жаждет стать первым. Но у них так не принято, если добычу нашли все, надо делиться. Вначале я кричала от ужаса, затем от боли. Когда ты просто общая добыча, ты – мясо, кровоточащее или еще нет, не важно. Каждый берет свое, зная, что ты не лично его. Выжимают полностью и не считаются с тем, что ты еще и человек. Одна боль сменялась другой, накладывалась, усиливалась и выворачивая наизнанку нутро, растаптывая гордость, смелость, достоинство. Вскоре она становится постоянной и невыносимой. Поначалу остается инстинкт самосохранения, но это обманчиво. Я хотела умереть, но настал момент, когда прекратила чувствовать. Поняла, что им нравится, когда кричу, и чем громче, тем сильнее они и злее, тем больше зла получает мое тело. Когда же я перестала кричать, смирилась, они не остановились. А еще долго – долго…

– Прекратите! – Крикнула вдруг Келия.

Я усмехнулась в ответ, глядя, как вздымается ее грудная клетка.

– Это вы прекратите! – Раздался еще один голос.

В восприятие мое попадает Миранда. А вижу я все меньше и меньше, словно из трубы какой – то выглядываю. И круг обзора мой сужается. Все вокруг мутнеет и предстает в донельзя искаженном виде. Скручивается и перекручивается, превращаясь в безродную массу. Голова закружилась, будто я в водовороте каком.

Резко поворачиваюсь на бок от позывов, и из меня выходит вода, а следом и желчь.

Женщины ругаются, а я порчу ковер. Вскоре уже не вижу даже метаморфоз, муть сплошная. Кто – то придерживает и дает воды, гладит по волосам и прижимает к своему теплому мягкому телу. Чертовы наивные идиоты, я одна в этом мире. И никто, никто, слышите?! Не может выдержать мою боль, а тем более понять ее. Вы господа, а я – нищая с известных всем астероидов Саямо. Сбежавшая когда – то на транспортнике зайцем из задыхающейся добывающей станции и разваливающегося на куски астероида, где долгое время был мой дом и в некотором роде ощущение счастья.

Я была девочкой с теплыми надеждами в груди, что грели мое сердце и подталкивали двигаться вперед, несмотря ни на что…

Сознание по–прежнему не желает уходить, оно готово рассказывать откровения и вливать боль из нескончаемой чаши. Но мне вкалывают что – то еще, усыпляя и делая беспомощной, каковой я в последнее время бываю часто.

***

Миранда смотрит виновато.

– Зря я позвала психолога, – произнесла шепотом, даже скупая слеза блеснула в уголке ее большого глаза. – Она порывалась исследовать вас с самого начала. Для нее вы – уникальный случай… Как себя чувствуете?

Молчу, достала.

Да, мне легче, кто – кто перенес в медкапсулу, пока была без сознания. Надоела уже эта беспомощность. Никогда такой тряпкой не была. Соберись, Элли. Они не заподозрили в тебе пирата!

Врач подала еды на подносе, уселась рядом. Посмотрела с кривой улыбкой.

– Бал уже в самом разгаре, леди Селеста. – Произнесла как бы между делом. – И, к сожалению, ваша внучка узнала о вас вопреки моим обещаниям. Она сейчас за дверью, ждет разрешения войти.

Кусок в горле застрял. Волнение накатывает, взбодрив хорошенько.

– Нет, – мотаю головой.

– Она не может ждать. Новость о вас взволновала ее и пошатнула немолодое здоровье.

– Миранда, отошлите ее. Нельзя чтобы она видела меня, э… такой.

– Понимаю вас, попытаюсь сделать что – то, но если она обратиться к капитану…

Дверь распахнулась, и на пороге показалась старушка в сверкающем зелеными каменьями пышном, волнистом платье и с огромной копной белых – пребелых волос на голове, увенчанной изумрудной диадемой, словно она сама императрица – мать. Взгляд несколько туманных голубых глаз устремлен четко в мои. Губы, что секунду назад были сжаты, распахиваются все шире, показывая удивление и то, что идеально ровные щеки точно не из пластика. За ее спиной Рейли медленно отводит руку с карточкой доступа от боковой дверной панели. Значит, вошла бабка без приглашения и ведома Миранды, воспользовавшись услугами начальника безопасности. Мило… и обескураживает.

Я таких старых еще не видела, пусть даже идеально отштукатуренных. Удивление затмевается запоздалым ужасом. Рано радовалась лазутчица в стане врага, все только начинается.

Незваная гостья, она же графиня Нирелла Уирнская меня точно не признала! Ибо встала, как вкопанная на пороге, не решаясь двигаться дальше и сказать хоть что – то. По выражению лица вижу и удивление, и недоумение, и разочарование. Миранда с Рейли тоже молчат, затаившись. Надсмотрщики, засоси их Черная дыра!

Понимая, что иного пути нет, как действовать самой, я вскочила с постели, на ноющих ногах направилась к ней с распростертыми объятиями и натянутой улыбкой неулыбающегося лица.

Бабуля Нирелла, что ниже меня на голову, не сдвинулась с места и даже рук не подняла навстречу, когда я уже ворвалась в ее личное пространство. Обняла женщину, затаив дыхание. Запахло от нее вкусными духами и старостью…

Женщина стоит, как статуя, видимо, пребывая в шоке, никакой реакции не выказывает. И я начинаю прижиматься к ней сильнее и даже подбородок укладываю поудобнее.

Обними же ты меня, старая карга, которую внучкой даже язык не поворачивается назвать! Делаю вид, что плачу. Да, Элли, унизительно, но когда страшно, когда на карту поставлено все, можно и импровизировать.

Толи сердце бабки тронула, толи просто реакция естественная вышла. Она обняла в ответ, несколько неуверенно.

– Тише, деточка, – прошептала мне. – Тише.

Жмусь сильнее, опасаясь даже смотреть в сторону Рейли, что в двух шагах от меня, стоит и явно подозревает неладное.

– Я забираю ее, ваше лечение только во вред! – Произнесла бабуля властно.

– Спасибо, – произнесла шепотом и отпряла, пряча бесстыжие глаза.

Ну не могу я так. На чувствах других играть – это ниже меня. Пусть я и из самого дна выползла, и благородства в крови не водится. Но в ее глаза мои смотреть не могут, ибо ложь в них, как на блюдце. Капитан наш всегда говорил, Элли, врать ты не умеешь.

Не умею, поэтому просто молчу и жду. Я не утверждаю, что она самая, чудом спасенная спящая больше ста лет красавица. Сижу, медленно одеваюсь, пока бабуля ждет за дверью. Волнуюсь, боюсь. Мало ли, что в ее голову стукнет. Или она уже выдала меня Рейли. Но Миранда старательно застегивает на мне платье с легкой улыбкой очарования. Словно она стала свидетелем чуда невиданного, волшебства и счастливого воссоединения семьи. Циничность душит…

Повседневное кремовое платье, коим обозвали роскошное бальное одеяние, показалось мне чересчур праздным. Но я покорно напялила его. С тугим скрипом заехала на спине молния. Грудь сдавило, талию перетянуло, дышать тяжело.

Топаю на выход, глотая воздух мелкими глотками.

Нирелла ждет одна. Смотрит мудро, рассматривает с неподдельным удивлением и нотками благосклонности. Словно она пожалела меня, и теперь решает, как быть дальше. А я улыбаюсь ей, иду на каблуках не умеючи. Но стараюсь держаться ровно. Во время побега не думала об этом и рвала, как метеор, а теперь в каждом моем движении сомнение, правильно ли я двигаюсь?! Тут любое неверное движение перед знатной, и она меня раскусит. А я теплю надежду, что прокатило!

– Бедное дитя, – выдала бабуля, подошла, прихватила под руку и, игнорируя Миранду, потопала в сторону оранжереи.

– До скорой встречи, леди Селеста! – Крикнула вслед врач.

До лоджии мы не дошли. И я поняла почему. В оранжерее идут гулянья, музыка доносится и смех сквозь нее прорывается. Чувствую, как сердце ускоряет ритмы. Волнуют меня эти ласкающие слух звуки, будоражат душу. В груди чувства затаились непонятные. Себя не узнаю, от чего я вдруг захотела слушать эту музыку и идти к ней, вопреки тому, что презираю тех, кто ее создал.

Ушли в поворот, едва вписалась неуклюжая. Бабуля посмеивается, тянет под руку и дальше. Мы вдвоем, и ничто не помешает мне прибить ее. Но почему – то кажется, сейчас она мое единственное спасение от мира знатных. Уводит ведь стороной, чтобы не увидели меня другие, словно прячет от хищников свою добычу.

Белый холл с красивыми женскими статуями, лифт с суетливым, высоким и худым мужчиной в форме, что поспешно нажал кнопку на открытие с одновременным легким поклоном.

Двадцать секунд, молча в замкнутом пространстве. И открываются двери с видом на роскошный коридор. Это не медицинский блок, это палуба знатных, похоже, тут их каюты. Описать словами сложно декор, он гармонирует везде, как и свет. Просто и в то же время сложно, шик и блеск вокруг, роскошь во всем. Навороты и ничего лишнего, можно просто посмотреть в любой кусок стены и залюбоваться часа на три, не закрывая пасти.

Бабуля тянет за собой, для нее обыденность. А я стараюсь уши – то не развешивать, бдительность превыше всего!

– Я живу близко к врачебному блоку, – произнесла бабуля, подходя к своей каюте. – Черный Квазар скоро заберет мою душу.

– Почему именно черный? – Прошептала неуверенно.

– Я грешна, деточка, грешна.

Вошли в хоромы императорские. Мебель – средние века, люстры тоже из той эпохи. Шикарные, просторные покои для одной маленькой бабуси. Кажется, что большая часть убранств и всей прочей богатой утвари, или как там это все называется, просто не тронута. Пылью покрыться не дает служанка, которая мелькнула за аркой и поспешно скрылась в смешной комнате.

– Сейчас принесут ужин, – произнесла Нирелла и присела в кресло, шелестя своим зеленым бальным платьем. Наверняка она прямиком с бала пришла, ведь что ей делать тут одной?! Скука смертная.

Присела и я на первый попавшийся стул. Вышло боком, повернулась. Делаю вид, что рассматриваю потолок, лишь бы только на нее не смотреть.

Молчим обе. Две блондинки с пугливыми взглядами, абсолютно не накрашенные, от того пресные, в строгой белоснежной форме принесли нам еды, прикатив еще и столик.

Запахло вкусно, у меня предательски громко отозвался желудок.

– Вы явно голодны, графиня Селеста, – произнесла вдруг с нотками сарказма. – Кушайте, моя дорогая родственница.

Три вилки, три ножа по обе стороны от тарелки с блюдом невиданным многоцветным, что страшно даже притрагиваться. И не боится ведь бабуля доверять мне такие прочные инструменты.

Ковыряю вилкой, стараясь не скрипеть и не шаркать по тарелке, она наблюдает с интересом. Под ее пристальным вниманием кусок в горло не лезет. Пью вкусный апельсиновый сок, запиваю не пережевывая.

Трапеза закончена, откладываю приборы, понимая, что весь шум в каюте создавала именно я. Наступил неловкий момент. Бабуля смотрит, я в ответ. Немного привыкла к ней, и отвечаю взглядом достойно. Хотя, все может потому, что от нее впервые повеяло добротой.

Я вроде как ее бабушка, и должна с чувством наставничества спрашивать, как дела и тому подобное. Но не могу… не могу лгать такой мудрой женщине.

– Долго же я ждала, что объявится хоть кто – то, – выдала Нирелла задумчиво, после того, как служанки унесли подносы с едой, к которой она даже не притронулась.

– Как я опасалась, что выйдут из тени ее дети, внуки или простые самозванцы, знающие что – то о пропаже моей бабушки, – продолжила женщина спокойным тоном. – Все со своими правами на богатейшее в Империи наследство рода Уирнских. Ждала и готовила документы, материалы и даже адвокатское дело. Ждала и думала, как я буду биться за свое, принадлежащее лишь мне по праву. Но теперь… теперь все это не важно.

Наступила давящая пауза… Сглотнула я, уводя взгляд. Кажется, раскусила меня бабуля. Говорит беззлобно, но намек ясен.

– Быть может ты ее внучка или правнучка? – Спросила с нотками иронии, и перед глазами, между нами возникла голографическая картинка с изображением девушки, которую я нашла в спасательной капсуле. Выглядит живой, здоровой и сияющей красотой. А главное – нисколько на меня не похожей, даже отдаленно.

Фотография плавно переросла в другую, и я увидела двух маленьких детей в красивых детских камзолах, стоящих на фоне огромного дома, больше похожего на средневековый замок. Им лет по пять, держатся за руки, улыбаются открыто и смотрят прямо светлыми, чистыми голубыми глазами.

Подумалось, я бы тоже хотела иметь брата, держать его за руку, играть с ним на планете, в окружении природы и настоящего дома из дерева и камня.

– Это мои предки, – комментирует женщина с волнением в голосе. – Виктор и Миленсия Уирнские, дети леди Селесты. Она оставила их в возрасте года, бросив на попечение нянек после разрыва с виконтом Дунканом, их отцом. Графиня улетела путешествовать в неисследованные уголки космоса с неким юным, безрассудным любовником, в котором нашла утешение. Больше ее никто не видел до сего дня. Казалось бы, до сего.

Изображение растворилось в воздухе, давая прямую линию для пытливого взгляда. Выдохнула старушка горько, и продолжила:

– Миленсия, моя мать, родила меня слишком поздно и при родах скончалась. А Виктор погиб на войне, как и оба его сына, не оставив потомков. И без того слабое здоровье матери не дало мне должного, я долгое время страдала. Мои терзания были не только физические.

Снова пауза после тяжелого вздоха. Женщине все сложнее повествовать о своем какой – то незнакомке. Видимо, она хотела выговориться или задеть мою совесть своими грустными историями ее рода. Мол, куда лезешь, нам итак досталось.

Посмотрела на меня вдруг так необычно.

– Позволишь? – Кивнула на кольцо на пальце, что я позаимствовала у ее родственницы.

Сняла, подала ей символ рода Уирнских, мысленно прощаясь с ним. Бабуля сняла и свое кольцо. Сразу его и не разглядела среди россыпи других на руке. Как она может ходить с таким большим количеством железа на пальцах?!

Рассмотрела мое, положила оба на стол. Практически одинаковые, мое новее, менее затерто, блестит лучше.

– Где ты взяла его, деточка? – Спросила строго, да так, что я сжалась вся от такой мощной энергетики.

– Было рядом с вашей мертвой родственницей, – ответила, признавая, что чужая. Не вижу смысла продолжать настаивать на своем.

– А так ли это?! – Ахнула женщина, наполняясь гневом.

– Именно. С закоченелого пальца оно слетело само, – выдала ответ, защищая собственное достоинство и одновременно прокручивая первые действия, если она заорет.

– Где тело?! – Нирелла даже подскочила со своего места, нависнув надо мной. А я взвелась, как пружина для удара.

– Дрейфует среди космического мусора, – ответила прямо. – Похоронена ледяным и вечным космосом.

Бабуля упала обратно в кресло и закрыла лицо рукой. Минуты две мы молчали. Я лихорадочно перебирала варианты, искала пути отступления. И думала, стоит ли брать эту старуху в заложники, дабы добраться до челнока. Хватит ли у нее здоровья путешествовать со мной до первой станции?! А путь будет не близкий.

Мысли действий в голове роятся и бьются о черепную коробку истерично, призывая к решительности. Я понимаю, что временя уходит. Но вместо действий, я просто говорю:

– Простите, я не хотела вас огорчить. И не думала претендовать на ваше наследство... хм, я просто спаслась тогда. Это все было случайностью. И ваша родственница, будучи уже мертвой, поспособствовала моему спасению, думаю так и есть, без приукрашиваний.

– Сколько тебе стандартных лет? – Перебила, взглянув хмуро. Но это выражение, скорее не от злости, а от боли.

– Около двадцати.

– Ты даже не знатная, – произнесла, но без тени брезгливости. – С планеты третьего круга, со станции или астероидов?

Замялась. Неточное исчисление возраста говорит именно о том, что я не проживала на планетах с нормальным циклом дня и ночи. От того и не знаю своего точного возраста.

– Родилась на поясе Саямо, – ответила витиевато, стараясь не подводить к тому, что путешествовала на кораблях месяцами и могу быть пиратом.

– Бедная, – решила пожалеть, от чего я тут же нахмурилась.

– Не нужно жалеть меня, – обрезала. – Не нуждаюсь в этом.

Усмехнулась бабуля, мотнула головой и задумалась вновь.

А может она уже вызвала охрану и просто тянет время?!

– Великая Вселенная волей своей не дала мне детей, – произнесла за мгновение до того, как я собиралась вскочить. – К сожалению, Империя слишком поздно узнала о мире Филанэи. А открылся он нам еще позже. Боюсь, я уже не буду способна на чудо, когда лайнер прибудет туда.

– У вас нет детей, – проявила участие.

– А у тебя есть родители или родня? – Спросила приподнято.

– Я одна, – ответила честно.

– А знаешь, – начала женщина. – Род Уирнских никогда не отличался добротой и отзывчивостью. Скорее имя олицетворяло скандалы. Графиня Селеста слыла гулящей, родители мои тоже постоянно выливали грязь из семьи напоказ желтым газетенкам. Да и я, утратив материнские чувства и всякую надежду, пускалась во все тяжкие. Доброе имя, доброе имя, бред… все решали деньги. Богатые месторождения, крупные пакеты акций оборонной промышленности и исследовательских корпораций. Удача, успех ценой забвения рода. Ну а ты, ты герой, деточка. Весь лайнер знает, что графиня Селеста из рода Уирнских спасла жизнь внуку советника, что при дворе императора. Чудом спасла, вытащила с черного омута небытия. И теперь назревает новый скандал. Ты – самозванка.

Усмехнулась бабуля, глаза проясняются, хоть и туман старости их закрывает.

– Вы не хотите скандалов, – заключаю сама, ведь именно к этому она и ведет.

– Не хочу, – кивает. – И не хочу тебя отпускать, деточка.

Заявление неоднозначное. Напряжение не сходит с моих плеч, а сердце бьется учащенно.

– Я не желаю даже знать твоего реального имени, – произнесла строго. – Забудь его. Ты графиня Селеста Уирнская, чудом выжившая после долгой спячки и спасенная командой круизного лайнера Звездный Титаник.

Пожимаю плечами.

– Это не обсуждается, – бросила бабуля и поднялась неожиданно бодро. – Через пять часов ты должна быть готова к представлению в высшем обществе. Я вызову всех необходимых профессионалов, чтобы ты сияла на праздновании в свою честь.

Ответа от меня не ждали.

Бабуля умчалась через арку, зазывая служанок. А я выдохнула с некоторым облегчением и подумала вымученно:

О Великие боги удачи, какого хрена?! Бала мне не избежать.