Этот год девятьсот девятнадцатый! Весь в борьбе этот год, В голоде. Ведь как приходилося драться-то: Тело в восстанье горело, Тело горело в борьбе, А питанье по карточке, По литеру Б. А за спиною — шепот старческий. Нервы, нервы бередя, Шепталися очередя: Га-а… Довосставались… … … … … … … … … … … … … А мы на вокзале С дочкой грудною, с женой    расставались… Мой рот разъедала цинга. И хотелося слезы их вытереть… И хотелось орать что-то грубое! Но больные стискивал зубы я, Молчал. Ногти грыз до крови… А глаза — телескопами: Огневые глаза — не мокрые. (Так глаза у волчат По ночам.) … … … … … … … … … … … … Все упорней да упрямей В огненный круг Городов, Сёл Шел С фронта на фронт Без остановки! С востока на запад — Крепче винтовки! С востока на юг Затвора щелк, Приклада стук: Так надо, Надо. Шел.

И вот Двадцать второй сегодня год. И… снова очередь. Но у иного эмпео [1] — За талоном на рабфак. Это факт. Между прочим ведь Что от наших важных вузов Дух пошел совсем иной: Пахнут кофточки да блузы Свежесрезанным арбузом, Комсомольскою весной. Там галочьими стаями слетевшиеся кепи Подняли шум и гам. (Где молодежь, там и галдеж. Из песни слова не выкинешь.) … … … … … … … … … … … … А вот, брат, при Деникине. Э, да что говорить о нэпе. Соблюдайте, товарищи, очередь… Да мы черта своротим, товарищи! Только дайте нам корочку знания. Лучше мякишка! Приняли, Мишка?! Проходи… Слышь-ка? Ишь как радуется! Не галди. Соблюдайте, товарищи, очередь. … … … … … … … … … … … … И я — бородатый — стою: Очередь, очередь соблюдаю свою. Попаду ль на рабфак?! Где уж!.. Отчего же такой веселый? Да так. Чую день: Понесут караваями Все юнцы, на рабфаки идущие, Дымящимися караваями Во все, во все концы, В города понесут и села Науку иную В трудовую гущу…