Еще до начала уроков мне удалось украдкой, используя для этого «мыльницу», сфотографировать всех жертв Часовщика, за исключением Светки Акулиничевой, которая так и не пришла в школу. Теперь, когда фотоаппарат с бесценной пленкой лежал в рюкзачке, я не находил себе места, желая поскорее узнать, какая участь постигла ребят. Только бесстрастная фотопленка могла дать ответ, остались они людьми, или коварный старик заменил их металлическими чудовищами.

Поступки Ивойлова, Панкратовой и Подбельского и в самом деле напоминали действия автоматов. Любившие поспать Танька и Сережка перестали опаздывать в школу и теперь приходили ровно за пятнадцать минут до звонка, а обычно задиристый Денис прекратил участвовать в потасовках и стал носить галстук. Одноклассники избегали пострадавших от Часовщика ребят, настолько скучно было с ними общаться, а учителей радовала улучшившаяся успеваемость Дениса и Сергея. Зато их огорчала Панкратова — ее ответы утратили былую безупречность. Таня неплохо справлялась с заданиями, но в ее глазах больше не было азартного блеска, а в голосе звучало равнодушие.

Устав от ожидания, я решил пораньше уйти с уроков и как можно быстрее проявить пленку. На большой перемене мне удалось покинуть территорию школы и беспрепятственно проследовать домой.

— Почему так рано? — донесся из кухни голос деда.

— Не было двух последних уроков.

— Кстати, полчаса назад заходила твоя новая подруга Арина и назначила свидание у наполеоновских пушек. Знаешь, Петр, в твоем возрасте я тоже бегал за девчонками и прогуливал школу, но, во всяком случае, старался до конца занятий не попадаться на глаза родителям. У вас с ней серьезно?

— Деда, это чисто деловое свидание.

— Конечно, конечно. А вообще, внук, девчонка клевая. Так теперь, кажется, выражаются?

— Что она еще сказала?

— Велела поторапливаться.

Оставив пленку непроявленной, я со всех ног помчался к городскому парку. На площадке возле трофейных пушек крутилось несколько малолеток, но Арины нигде не было видно. Тихий посвист заставил поднять голову — моя золотоволосая напарница удобно расположилась на ветвях старой ивы.

— Отсюда хорошо наблюдать за детской площадкой, — пояснила она, спустившись на землю. — Блондин крутится возле детей, но ничего не предпринимает.

— Как ты его вычислила?

— Случайно. Прогуляла занятия, ходила по людным местам, натерла пятку и пришла сюда за подорожником. Я — везучая.

Обогнув пруд, мы пошли вдоль крепостной стены. Теперь, когда цель была близка, я растерялся, не представляя, как можно справиться со здоровенным, таким крепким на вид парнем.

— Слушай, а может, сообщить в милицию? — предложил я. — Когда его сфотографируют…

— Они не станут его фотографировать, а вот нас посчитают малолетними преступниками. В милиции фантазеры не работают.

— Нам его не одолеть. Будем продолжать наблюдение?

— Нет, — Арина решительно тряхнула волосами. — Петька, ты ведь собирал автоматы вроде этого?

— Собирал.

— Значит, ты знаешь, как его можно сломать?

Я задумался, представляя устройство механического манекена. Способов испортить автомат было предостаточно, но использовать их против совершенно нормального на вид парня казалось слишком рискованно.

— А если мы ошибаемся и вместо манекена покалечим нормального человека?

— Ты же видел фото. Фотопленка не лжет, на ней — подлинное лицо железного монстра.

Мы подошли к детской площадке. Парень с длинной челкой сидел на лавочке, равнодушно поглядывая по сторонам. У его ног резвилось несколько детишек, а неподалеку сидели две молоденькие мамаши, вязавшие на спицах крошечные носочки.

— Так как сломать механизм? — повторила вопрос Арина.

— Так же, как обычные часы. Можно их сильно ударить, тогда сломаются оси шестеренок, или пронзить длинным острым предметом, например… — я посмотрел на рукодельницу, — вязальной спицей. В этом случае надо действовать очень точно — часть механизма манекена покрыта латунными пластинками, спица должна войти между ними и заклинить колесики. Но, Арина, это чистая теория. Протыкать и сотрясать этого парня у меня рука не поднимется.

— А ты, оказывается, слабак! — вздохнула Арина. — Придется действовать в одиночку. Об одном прошу — помоги заманить его в безлюдное место.

Я согласно кивнул головой. Арина задумалась, почесала кончик носа:

— Давай… Нет, не годится… Лучше поступим так… Знаешь, Петька, отправляйся к пруду и начинай прогуливаться вдоль берега. Просто гуляй неподалеку от мостика и никуда не уходи. Надеюсь, сейчас там никого нет. За пять минут доберешься?

— И что потом?

— Увидишь! — сверкнула изумрудными глазами Арина.

На берегу пруда не было ни души. Обнаружив в кармане обломки печенья, я угостил ими скользивших по грязно-зеленой воде лебедей, но, проигнорировав жалкую подачку, они уплыли прочь. Время утекало минута за минутой, а Арина все никак не появлялась. Неожиданно я почувствовал на своей макушке пристальный взгляд, поднял голову и обалдел от изумления: между полуобрушившимися зубцами крепостной стены стояла Арина, а рядом с ней — блондин с длинной челкой! Они о чем — то мило беседовали, и Арина указывала рукой в мою сторону. Парень приблизился к самому краю стены, посмотрел в нужном направлении, и наши взгляды пересеклись… В этот момент Арина с удивительным хладнокровием обеими руками толкнула его в спину. Не вскрикнув, блондин камнем полетел прямо на мощенную плитками дорожку у стены.

Донесшиеся с противоположного берега пруда грохот, звон и скрежет ничуть не напоминали звук падения человеческого тела. Теперь можно было не сомневаться — Часовщик лишился одного из своих уродов. Присмотревшись, я увидел отскочившие в траву обломки манекена. Вид у блондина был весьма плачевный — голова раскололась надвое, а покрывавший тело воск осыпался, обнажая сочленения металлического скелета.

— Ну как? — поинтересовалась успевшая сбежать со стены и обойти пруд Арина.

— Круто. Ты похожа на суперагента из боевика.

— Такая роль как раз по мне.

— Как удалось заманить его на стену?

— Элементарно, Ватсон. Я сказала, что пришла по поручению Часовщика, и отвела доверчивого болвана полюбоваться на новый объект преследования.

— Ты очень рисковала, Арина. Что, если бы он обо всем догадался?

— Я не верю в силу механического разума, — беспечно рассмеялась она.

Прийдя ко мне домой, мы с Ариной немедля занялись проявкой отснятой в школе пленки. Вскоре с готовых фотографий на нас смотрели знакомые физиономии моих друзей. Это были человеческие лица, вот только выражения их оказались холодными и отчужденными.

— Признаюсь, я так и думала, — вздохнула Арина. — Дмитрий Дмитрич использует своих кукол не для того, чтобы заменять ими людей. У старика всего несколько таких автоматов, и, похоже, с помощью этих чудовищ он подчиняет себе человеческую волю. Ребята, присутствующие в школе, — жертвы. Сам факт, что они позволили себя сфотографировать…

— Я снимал их незаметно.

— Если бы они боялись разоблачения, то не допустили бы этого.

— А блондин?

— Он был болваном. Зато Акулиничева быстренько засветила пленку.

— Не торопись, Арина. Еще ничего не доказано. Признаю, Светка ведет себя странно, но то, что она отказалась сниматься, вполне объяснимо — после твоего «наезда» любой мог обидеться.

— И пленку она засветила случайно?

— Да. Такое бывало и со мной — у этого фотоаппарата барахлит не только перемотка, но и защелка.

— Вспомни, при каких обстоятельствах ты поранил руку, и скажи, кто, кроме Акулиничевой, мог включить фен в розетку?!

— Вика, Сережка, ты, я сам, наконец…

— Пойми, Петр, Часовщик использует лже-Светлану для того, чтобы контролировать своих жертв, следить за ними! — Арина поднялась с кресла, подошла к столу и долго разглядывала стоявшую там фотографию, с которой смотрели весело улыбавшиеся Сережка, Вика, Светка и я. — Петя, если это возможно, мы обязательно выручим настоящую Свету, но прежде должны остановить Часовщика.

— Как? Он скрылся, не оставив следов.

— Да. Но его монстры разгуливают по городу и калечат людей. Начнем с них. Лишившись механических слуг, старик потеряет власть, тогда мы его разыщем и разберемся по полной программе. К счастью, манекенов всего четыре — два собранных тобой автомата, Амалия и лже-Акулиничева. Мы будем ходить по городу, фотографировать подозрительных субъектов, а узнав автоматы в лицо — уничтожать их. Первой будет «Светка»…

— Нет! И не думай! — С доводами Арины нельзя было не согласиться, но ее предложение испугало меня по — настоящему — я все еще не мог поверить в виновность Акулиничевой.

Внезапно дверь открылась, и в комнату заглянул дедушка:

— О чем шумите, ребятки? Драться не будете?

— Обсуждаем школьные проблемы! — как ни в чем не бывало улыбнулась моя не в меру решительная напарница.

Пока Арина болтала с дедом, мне в голову пришла неплохая идея. Едва дверь закрылась, я спросил:

— Что ты думаешь о Виктории? Вполне вероятно, она знает, где скрывается Часовщик.

— Интересная мысль… Пожалуй, стоит попробовать! — встрепенулась Арина, и мы приступили к разработке нового плана действий.

Мое дежурство у дома Барышевой начиналось в 19.00, и, воспользовавшись свободным временем, я занялся изрядно запущенными за последнее время уроками. А без четверти семь мы вновь встретились с Ариной, и она сообщила последние новости:

— Ты оказался прав, жизнь Виктории Барышевой полна тайн и загадок. Думаешь, я все это время провела здесь? — она указала на закуток у трансформаторной будки, из которого удобно было наблюдать за подъездом. — Ошибаешься! Пришлось изрядно побегать. Вскоре после начала наблюдения объект вышел из дома и направился к трамвайной остановке. Я, естественно, — следом. Самым трудным оказалось незамеченной проскользнуть в трамвай, которым воспользовался объект…

— Не называй Вику «объектом».

— Как хочешь. Ты сам предложил следить за ней. Сев в трамвай, Барышева поехала на вещевой рынок. На барахолке она достала толстую пачку денег и начала, не меряя, скупать вещи, в том числе и мужские.

— Она подбирала одежду для манекенов?

— Думаю, да. Часа через полтора, нагруженная пакетами, Вика вышла с территории рынка и направилась к автобусной остановке. Она села в автобус восьмого маршрута, я кое — как пролезла следом. Давка была страшная, а тут еще тетка с огромными баулами преградила дорогу, не давая никому пройти… Из-за нее я и упустила Вику — не успела сойти на нужной остановке. Сошла на следующей, вернулась назад, обшарила прилегающие улицы, но так ничего не обнаружила. Пока не обнаружила. Я уверена, что новое логово Часовщика где — то там, и завтра непременно продолжу поиски. А сегодня, извини, больше не могу составлять тебе компанию — меня дома заждались и уроки не выучены.

— Вика вернулась?

— Да, примерно за час до меня, соседские ребятишки видели.

Арина ушла, а я продолжил наружное наблюдение. Торчать в углу за трансформаторной будкой было неуютно и мучительно-скучно, к тому же на меня с удивлением стали поглядывать гулявшие возле дома бабульки. Наплевав на конспирацию, я решил отправиться в гости к Барышевой и за разговорами попытаться вытянуть из нее полезную информацию.

Виктория только-только поужинала и пригласила меня в свою комнату выпить чашечку чая. Пока хозяйка возилась на кухне, я осмотрелся. Уютная спаленка Вики за последнее время сильно изменилась — ее стены почти до потолка были увешаны самодельными плакатиками с иностранными словами, а письменный стол завален тетрадями, словарями и учебниками итальянского языка. Такое рвение просто впечатляло. Училась Барышева средненько, без особого усердия, никогда не загружала свои мозги «лишними знаниями» и терпеть не могла иняз, который всегда давался ей с большим трудом.

— Я сейчас! Только чайник закипит! — донеслось из — за неплотно прикрытой двери.

Мое внимание привлекла пухлая тетрадь, краешек которой виднелся из — под «Краткого грамматического справочника по итальянскому языку». Аккуратно обернутая, с яркими наклейками, она ничуть не походила на растрепанные школьные тетрадки Барышевой. Понимая, что поступаю не лучшим образом, я вытащил ее и перелистал страницы: «Есть на свете женская дружба? Вот Панкратова и Акулиничева — подруги с детского сада, а у меня нет человека, с которым можно поделиться личными трагедиями. А мальчишкам и вовсе нельзя доверять. Для них мы все — легкомысленные дурочки, которым интересны только косметика и наряды…»

Без сомнения, передо мной был дневник Барышевой. Первым побуждением было поскорее положить его на место, но любопытство заставило перевернуть еще несколько страничек: «Д. Д. — волшебник. Не об этом ли я мечтала, желая чуда? Пусть внешне он противный старикашка, но он обещал помочь мне!..»

За дверью послышались приближающиеся шаги. Не очень хорошо соображая, что делаю, я моментально сунул дневник под свитер и сделал вид, будто разглядываю висевшие по стенам плакатики.

— Здорово я придумала? — не замечая моего смущения, начала объяснять Барышева. — Выписала на отдельные листочки правильные глаголы и развесила где только можно. Теперь, когда бездельничаешь, взгляд волей-неволей упирается в полезную информацию. Очень помогает. Тебе это неинтересно, Петя?

— Наоборот. Я, пожалуй, перейму твой опыт.

— Видишь глагол essere. Он производит странное впечатление…

Вика с увлечением начала рассказывать об изменении основы неправильных глаголов, а я сидел, как на угольях, и чувствовал себя законченным негодяем. Наверное, лучше всего было незаметно вернуть дневник на место, но, с другой стороны, речь в нем шла о Дмитрий Дмитриче и, возможно, разъяснялось странное поведение самой Виктории. В конце концов, слежка за друзьями тоже казалась не слишком достойным занятием, но мы с Ариной делали это, желая предотвратить надвигавшуюся беду и вывести на чистую воду злодея. Подумав так, я немного поболтал о пустяках, выпил чаю с овсяным печеньем, попрощался с Викторией и пошел домой.

Около полуночи я закрылся в своей комнате, включил ночник и приступил к чтению дневника, стараясь пропускать страницы, не имевшие отношения к теме: раздумья о женской дружбе, несправедливых учителях, любви и прекрасных принцах. Однако избежать откровенных признаний было не так — то легко, они занимали большую часть дневника. «Когда я вспоминаю его облик, то сердце мое сжимается от сладкой тоски. Его бездонные глаза, его такое необычное, запоминающееся лицо, его длинные блестящие кудри…» — писала Барышева, я перелистывал несколько страниц, и мой взгляд упирался в очередное упоминание о неком парне, чей талант и потрясающая внешность вскружили ее голову. Вскоре мне захотелось узнать, кто был героем девичьих фантазий. Судя по описанию, он не походил ни на одного из наших знакомых и, скорее всего, не был киноактером — Виктория лично знала черноволосого красавчика.

«Мы так и не узнали его имени, он скрыл его, желая сгинуть в пучине забвения. Я называла его Незнакомец в Черном. Вспоминаю нашу последнюю встречу: белый, чистейший снег, золотые купола церкви, тишину и торжественность спящего кладбища… Тогда он пришел проститься с нами. Мне никогда не забыть его грустную улыбку, темные, непроницаемые глаза, печать страдания на лице…»

Так вот о ком грезила Барышева! Я очень хорошо помнил тот погожий день в середине прошлой зимы, когда мне впервые удалось увидеть настоящее привидение. Тогда вся наша компания тайком приехала в небольшой районный городок Алексино, чтобы похоронить на местном кладбище останки отдаленного предка Виктории Барышевой. После похорон мы уже собрались возвращаться домой и вдруг увидели виновника всех необычных и страшных событий, обрушившихся на наши головы, — призрак того самого итальянского художника, что сто пятьдесят лет назад приехал в Россию, связался с нечистой силой и погиб при невыясненных обстоятельствах. Пришелец из загробного мира поблагодарил за оказанную услугу и обещал больше не лезть в дела живых, чем, кстати, очень меня обрадовал. В отличие от Барышевой и других девчонок я не испытывал симпатии к этому назойливому, немного сумасшедшему призраку, особенно после того, как он выбрал моего деда на роль медиума и тем самым довел его до больницы.

Теперь, когда после нашего знакомства прошло больше года, образ чокнутого итальянца окончательно выветрился из памяти, и сколько я ни старался, так и не вспомнил восхищавшую Барышеву внешность призрака. Впрочем, это не имело особого значения, важнее было понять, что связывало романтически настроенную Барышеву с Часовщиком и имел ли к ним какое — то отношение Незнакомец в Черном. Дневник Виктории дал ответ и на этот вопрос:

«Д. Д. обещал ему второй шанс. Старик может вызывать души умерших и вселять их в механические тела. У его кукол человеческие души. Д. Д. — волшебник. Не об этом ли я мечтала, желая чуда? Пусть внешне он противный старикашка, но он обещал помочь мне, если я помогу ему. Толкачев был прав — при помощи одной только механики не создашь разумного автомата. „Механизм — грубая основа, на которую накладывается колдовство“ — так говорил мне старый мастер. Скоро наступит подходящий момент для ритуала оживления автоматов, и тогда Д. Д. не обойтись без ассистента. Толкачев ему не подошел — Петька не верит в чудеса и слишком рационален. Он может только ловко закручивать винтики… — Я возмущенно хмыкнул, но потом сообразил, что поступаю намного хуже, чем обо мне могла подумать Барышева, и продолжил чтение: — Когда я выполню все необходимое, Д. Д. даст новое тело Незнакомцу, и тогда он сможет жить среди нас как обычный человек. Незнакомец был так добр ко мне. Лучшее, чем можно его отблагодарить, — дать ему вторую жизнь…»

Я захлопнул дневник. Легкомыслие и наивность девчонок не знают границ! Неужели Вика не видела, с каким коварным старым чертом связалась?! Впрочем, Дмитрий Дмитрич умел обманывать и очаровывать людей. Мне вспомнились его высохшее морщинистое лицо, лысый череп, фальшивые зубы и расхлябанная походка — даже внешне Часовщик производил отвратительное впечатление, а я почему — то проникся к нему сочувствием, искренне хотел помочь и своими руками собирал его механических чудовищ… Одно было несомненно — следовало во что бы то ни стало помешать Барышевой совершить эту ошибку. С такими мыслями я потушил ночник, откинулся на подушку и попытался уснуть.