– Из сирот, парень? Куда определить-то тебя и не знаю, может, хоть коней поставить чистить… Нахлебников у нас, конечно, из раненых и так хватает, да уж больно вид у тебя жалкий – где так досталось-то? – сочувственно спросил командир.

– Где досталось, там и осталось… А коней я чистить не буду… Не умею.

– Ишь, какой ершистый! И что же ты умеешь? – беззлобно хмыкнул начальник.

– Убивать, – мрачно отозвался пацан, и от этого заявления, а скорее от пустого черного взгляда юноши, у бывалого командира прошел холодок по спине.

– Ты хоть горя и хлебнул, но за так свою жизнь класть тоже ни к чему – подрастешь, научишься кое-чему, и тебя в солдаты возьмем, а пока помогай, как по силам…

– А мне и по силам. А не веришь – испытай, – все так же спокойно и бесцветно отвечал молодой оборванец.

– Ишь, какой боец выискался! – уже начал злиться командир, – Ты мне тут кончай артачиться! Хочешь – иди за конями смотреть, а не хочешь – так и катись дальше с голоду подыхать! – закончил он фразу и хотел отвесить норовистому оборванцу подзатыльник для убедительности. Но только не по-детски твердая рука паренька мгновенно прекратила его движение и каким-то неизвестным приемом заставила встать на колени от нестерпимой боли в вот-вот собирающемся вывернуться локтевом суставе.

– Как видишь, я не совсем никчемный, – ничуть не изменившимся тоном ответил парень, отпуская ошалевшего командира и отходя в сторону.

– Ах ты, паршивец! – оправившись от первого потрясения и не на шутку разозлившись выходкой оборванца, а скорее тем, что тот застал его врасплох, надвинулся на него командир, вытаскивая свой меч, – Ну давай, защищайся! Ты этого хотел!? – плотный и сытый мужчина стал надвигаться на длинного тощего пацана, который и не думал отступать перед ним, вытащив из-за спины небольшой хорошо уравновешенный клинок дорогой работы, явно совсем недавно имевший другого хозяина. Командир почти сразу обрушился на него, намериваясь стремительной атакой смести любые выпады и блоки, раздавив малолетнего наглеца, как надоедливую букашку, которая только что больно укусила его. Но каждый стремительный и тяжелый удар уводил его за клинком, словно в вязкий кисель, едва не лишая равновесия, а дерзкий щенок всякий раз взмахивал своим мечом в опасной близости от открывшихся мест. А потом, вдруг, очередной выпад командира просто повалил его на землю, словно меч в мгновенье ока превратился в неподъемную чугунину, а земля взбрыкнула, как норовистая кобыла, – острие клинка одноглазого пацана недвусмысленно упиралось в выступающий кадык.

– А ты и впрямь неплохой боец, – заставил себя, наконец, признать очевидное командир. – Сколько лет сражаюсь, а такого еще не встречал. Кто тебя учил, парень? – он поднялся и с каким-то суеверием смотрел на странного подростка.

– Война меня учила. А ты такого не знаешь – поэтому и жив… Так берешь меня или нет? Я не плохой боец, и со мной еще один воин, – убирая в ножны клинок, деловито говорил пацан.

– Что, такой же, как ты? – недоверчиво выпялился на него командир – с каждой минутой необычный парень удивлял его все больше.

– Нет. Это опытный и взрослый воин.

– Так почему же ты за него говоришь?

– Потому что я веду.

– Чудеса, да и только. У нас что, мир с ног на голову встал, раз сопляки мужиков в бой ведут?

– Какой я сопляк, ты только что видел.

– Ладно, – ухмыльнулся командир, – У тебя будут какие-то особые желания? – с насмешкой осведомился он.

– Да. Я знаю, ты ведешь войска на Хорсию, мы должны будем брать Тару. Я хочу, чтобы телохранитель правителя города достался бы мне в пленники; и мне нужно кое-что забрать в оружейном зале.

– Что, кровник твой? – ухмыльнулся командир, не думая, что попал в точку.

– Ты угадал, командир.

– Во дела! Ну, надеюсь, ты не собираешься там забирать секиру, усыпанную драгоценными каменьями?

– Нет, я должен забрать свое оружие.

– Во дела! Ну что ж, будь по-твоему. Звать-то тебя хоть как?

– Нартангом.

Молодого непонятного пацана с необузданным норовом и верной рукой определили в отряд одного из самых спокойных командиров, Тагрию. Воин, пришедший с молодым пацаном, сразу понравился доброжелательному командиру и только из-за него он согласился взять к себе пришлых. Вскоре он понял, что не прогадал: Стиг не гнушался поучить его бойцов науке войны, которую сам знал в совершенстве – бывалый воин рассказывал как надо наступать, как держать строй, как гасить налет конницы. Молодой же изувеченный пацан держался особняком и неодобрительно слушал разговоры своего старшего спутника.

– Нартанг, встал бы поучился сражаться – а то, неровен час, в первой же сече поляжешь! – беззлобно увещевал новоприбывшего юнца Тагрий, глядя, как тот наблюдает за муштрой своего отряда, проводимой сотником.

– Я бы поучился, если б было чему, – лишь зло скалился он изувеченным ртом и отворачивался. Зато в первом же бою показал такое, до чего даже опытному Стигу было не допрыгнуть. Нартанг шел, выплескивая на врагов всю ярость за пережитые унижения и боль, он не слышал и не видел ни криков, ни смерти вокруг себя – он шел и убивал всех, кто оказывался на пути – он сам был смертью. Меч в его руке свистел с неимоверной скоростью, успевая везде в нужный, иногда самый последний, момент. В бою он оказался острием клина, который глубоко вошел в ряды врага и расколол его порядки – не сговариваясь, люди шли за ним, видя небывалое и желая присоединиться к этому буйству схватки…

После первого же боя Нартанга сделали десятником. После второго – пятидесятником.

Вокруг него собирались все отчаянные. И вскоре его отряд стал самым знаменитым во всем войске. На него уже не смотрели, как на пацана, да и сказать по правде, через какой-то год он уже и не походил на подростка. Недавно длинный сухопарый парень превратился в жилистого молодого мужчину. И ни у кого уже не возникало желания подколоть его какой-нибудь шуткой – Нартанг сражался отчаянно и страшно: его скорость и умение поражали воображение и росли с каждым боем. Солдаты его отряда почитали его, как короля или сошедшего к ним бога, другие же люди невольно сторонились. Вид и характер молодого командира неминуемо отталкивал: высокий и жилистый, он двигался с какой-то нечеловеческой агрессивной пластикой, его единственный черный глаз смотрел всегда прожигающе-хищно с изувеченного лица, а редкая улыбка, скорее походила на оскал, обнажая ровные белые зубы с немного удлиненными клыками. Командующий армией Хистана давно оценил молодого командира и посылал его отряд на самые трудные и опасные участки боя; но заговоренный боец из самой жуткой сечи выходил без единой царапины. Часто Нартанга охватывало боевое безумие – командующий уже три раза грозился изгнать его из войска за безрассудство, когда он, неизменно возглавлявший штурмовой отряд, приказывал своим воинам поджигать захваченный город. Неизвестно почему, но это приводило короля Данерата в какой-то неописуемый экстаз, пьянящий разум и разливающий по телу приятное тепло. И в эти моменты, когда Нартанг в пьяном восторге задирал голову и скалился небу, разводя руки с оружием в стороны и поворачиваясь спиной к пылающим стенам, командующему казалось, что не он, а этот пришедший из неоткуда сирота ведет всю его армию. За ним горели города, он буквально купался в реках проливаемой его отрядом крови, во всей армии не было более искусного бойца, но молодой командир мучался в совсем иных кошмарах – во сне маленьким испуганным мальчиком, совсем недавно научившимся держать оружие, он безуспешно искал своих соплеменников посреди бескрайней мертвой равнины… Эту его муку не знал никто, потому что, как и всегда, с самого рождения, он был предводителем, а значит, не имел права на слабость.

До Тары они так и не дошли, забирая все больше на юг обширной Хорсии. Земли резко изменились: широкие каменистые равнины кончились, перейдя в бескрайние песчаные поля, где завывал ветер, и не было ни одной травинки, но захватчики продолжали идти вперед. Командующий говорил на совете командирам, что есть точные сведения о том, что там, за песками есть еще много других городов, которые тоже относятся к Хорсии, и также должны быть ими завоеваны. Но вскоре появились хозяева этих странных земель и солдаты сразу поняли, что они отличаются от защитников городов ровно настолько же, насколько равнина отличается от раскаленных песков. Верткие всадники на горячих конях появлялись из неоткуда и исчезали в никуда, обязательно захватив с собой жизни нескольких десятков незваных гостей. Но армия все продолжала настойчиво пробираться вперед.

Уже на второй день стало ясно, что запасов воды явно не хватает, а каких-либо колодцев или источников не было и в помине. К середине третьего дня в войске начало расти недовольство и назревал бунт: большая часть армии состояла из наемников и у них не было никакого желания за зря пропадать посреди раскинувшейся пустыни, все патриотические аргументы хистанцев были им невдомек и постепенно нарастала паника погибнуть без воды. Так получилось, что в двухтысячном отряде Нартанга скопились бывалые отчаянные рубаки – строптивые и трусливые не могли там надолго задержаться, – но и они уже начинали роптать. Как могли, командиры успокаивали солдат, разрисовывая золотые горы, которые вот-вот раскроются их взорам за следующим песчаным хребтом, рассказывая о реках вина и объятиях томных красавиц, которые после короткого боя будут услаждать изможденных воинов. Но вскоре и эти все посулы потеряли всякую силу – изможденные тяжелой дорогой по раскаленным вязким пескам без капли воды солдаты злыми глазами смотрели на заведших их в пустыню командиров и уже даже не пытались разомкнуть растрескавшиеся распухшие губы, чтобы лишний раз ругнуться, и лишь угроза светилась в их взглядах. Внезапные налеты всадников пустыни продолжались, еще больше выматывая людей страхом быть зарубленными появившимися, казалось, из самих песков врагами. Потом и злость сменилась безразличием – солдаты не хотели подниматься и идти дальше – они уже не верили, что выйдут из проклятого песчаного пекла; и вот тогда, на закате четвертого дня в жарких струях сухого воздуха появились многочисленные всадники пустыни. Хозяева горячих песков ждали на хребте горы, а за их спинами ярко-алым маревом стояло жаркое огромное солнце, слепя незваных гостей. Изможденные солдаты поспешили сгруппироваться – растянувшиеся в вязких песках отряды никак не могли держать стройные ряды, но хозяева пустыни не дали им этого сделать. Поднимая тучи песка, всадники обрушились на замешавшегося противника, не давая ему собраться.

Завязался бой. Хистанцы, невероятно измотанные длительным и изнурительным переходом, ударили с неожиданной силой, потеснив обратно на холм налетевших противников, начиная истреблять их, словно мстя за пережитые лишения. Но вот только песок на покинутом всадниками хребте горы так и не улегся – оттуда текли все новые и новые конники. Первичный успех хистанцев таял, как и подошедший к исходу день. Разрозненные конницей отряды огрызались, как могли, но сил их явно не хватало, чтобы отразить нападение неисчислимых всадников, кружащих вокруг на визжащих лошадях. Армия Хистана, завоевавшая многие города побережья, растворялась в этом конском водовороте, обреченная и вовсе исчезнуть среди песков. Отступать было некуда, и поэтому многие потеряли всякую надежду на спасение. Многие наемники, видя безвыходность обстановки, кидали мечи и разводили безоружные руки в стороны – им не за что было погибать – это не их король вел их бой – их вела только жажда наживы, но когда вопрос встал о собственной жизни – она оказалась намного дороже и чести и совести. Нартанг, тоже командовавший отрядом наемников, остервенело отбиваясь от мечущихся врагов, ошалело оглянулся на сдающихся – он знал их, они были неплохими воинами, но сейчас их валили на землю и связывали, словно животных, песчаные всадники.

Молодой командир боялся, что и его люди сейчас так же падут ниц перед врагом, не оставляя ему ничего, кроме неминуемой смерти. Но немолодые воины, как он их и учил на берегах Мэны, многие часы вдалбливая тактику Данерата, продолжали сосредоточено держать строй. Стиг стоял плечом к плечу со своим королем, остальные тоже сражались мужественно.

– Нам надо достать коней! – перекрикивая общий шум битвы и глотая заполнивший все пустое пространство песок, прокричал Нартанг, – При следующей атаке – валим всадников!

– Нам не выбраться – мы откроем спины! Сломаем строй! – впервые возразил ему Стиг.

– Нам все равно не выстоять! Надо попробовать! Может, хоть кто-то уйдет! – прокричал Нартанг, прищуривая глаз – поднявшийся песок нещадно резал слезившийся глаз, мешая оценить положение.

– А-а-а-й-Е-е-ей! – из песчаного облака вылетел золотой тонконогий жеребец и резко крутанулся обратно, в это время сидевший на нем всадник с диким воплем замахнулся саблей на инстинктивно закрывшегося щитом Нартанга, его клинок бессильно чиркнул по стали оковки. Мгновение удивления внезапного нападения прошло и воин с силой рубанул уже исчезающую спину всадника. Но быстроногий скакун за эту толику времени уже унес от удара своего седока, зато пострадал сам – тяжелый меч, не достигнув спины врага, распорол круп красивого животного. Конь жалобно заржал, пролетел по инерции еще некоторое расстояние и повалился на землю, – Айтар! – горестно закричал всадник, как будто только что убили его сына; но Нартангу уже было не до него – за первым появились новые враги, и думать о чем-то было некогда.

– Хьярг! – только и успел выругаться воин, когда красавец-жеребец повалился на землю, а вместе с ним и надежда выбраться из бешеного водоворота смерти.

Теперь всадники, увидев плотный строй оставшейся горстки врагов, не тратили время на конные атаки – последняя волна накатилась и отхлынула. Наступило кратковременное затишье, но потом его нарушил еще более страшный звук – одна за другой в воздухе запели тяжелые стрелы. Тупые наконечники больно били по рукам и лицам воинов, валя некоторых с ног. Нартанг оглянулся по сторонам и похолодел – от двух тысячного отряда за ним осталось лишь пара сотен бывалых воинов – остальные либо сдались, либо лежали убитыми.

– С-сдавайс-с-ся! – шипя, выкрикнул какой-то разряженный в пестрые одежды всадник, восседавший на белоснежном скакуне, выехав вперед и точно угадав предводителя уцелевших воинов, все еще пытавшегося отдавать какие-то команды обезумевшим от безысходности своего положения изможденным злым воинам – Не т-то хуше бут-тет!

– Целуй под хвост свою клячу! – рыкнул ему Нартанг и метнул нож, надеясь достать скалящуюся в улыбке изукрашенную образину, но тот ловко увернулся и умчался за ряды своих всадников, махнув им рукой в сторону оставшейся кучки врагов.

На отряд ринулась целая лавина низкорослых пеших воинов, вооруженных металлическими сетями с утяжеленными грузилами концами и деревянными дубинками.

Нартанг понял, что их решили взять живьем и совсем обезумел:

– Рубимся насмерть! К бою! Вперед! – неистово заорал он, кидаясь навстречу мельтешащей толпе, но ноги предательски тонули в глубоком раскаленном песке, рядом также падали воины, непривычные к такой земле и изнуренные ею.

Нартанг вырвался немного вперед перед своим строем и в этот момент что-то свистнуло в воздухе – прочная металлическая сетка чиркнула по краю подставленного им щита, одним концом закрутившись вокруг шипов щита – вторым – за «рога» шлема. Нартанг почувствовал опасность и освободился от опутанных лат, скинув шлем и отбросив щит, опутанные вражеским оружием, но в этот момент свистнула еще одна сеть, обвившись вокруг вооруженной мечом руки. Воин попытался разрубить предательскую снасть, но только еще больше запутался в ней, -Хьярг! – выругался он, пытаясь высвободить свои руки.

Рядом рычал Стиг, также попавшийся в незнакомую ловушку. Но в этот момент подбежали ловкие метатели и своими дубинками начали колотить спутанных противников. Нартанг, уже не надеясь освободиться от пут, двумя руками взявшись за рукоять меча, принялся отбиваться. Первый приблизившийся противник был обезглавлен, второй свалился, хватаясь за окровавленную культю, третий отскочил с рассеченным лицом, но в этот момент кто-то метнул в воина свой шит – он попытался отбиться, но дубинка оказавшегося рядом нападавшего тут же опустилась на обнаженную голову. После падения Нартанга началась сущая неразбериха, словно сломался остов, держащий всех своей волей – солдат охватила паника от кишащих вокруг врагов. Воины песков облепили хистанцев, как муравьи гусеницу, буквально погребя под своими телами. Потом хозяева пустыни из этого кишащего месива по одному стали вытаскивать уже скованных врагов. Откуда все приспособления взялись у них посреди пустыни, уже никого не интересовало, потому что низкорослые наездники, сковав своих недавних врагов, стали методично лупцевать их тугими плетками, причем делали это со скучающим выражением на лицах, как тяжелое, но необходимое занятие.

Нартанг, немного придя в себя, но все еще оглушенный, никак не мог понять что же с ним случилось и откуда на него сыпется град жгучих ударов. Потом, наконец заставив остановиться кружащийся вокруг него мир, воин, инстинктивно пряча голову в плечи, посмотрел на источник своих побоев: худощавый смуглый человек с намотанным на голову целым ворохом каких-то тряпок, в толстом женском платье, не оборачиваясь на связанного пленника, явно путал его со своим медно-гнедым жеребцом, нещадно колотя короткой плетью.

– Э-эй, Эй! Не устал?! – закричал на него молодой воин, – но всадник обернулся и зло зашипел что-то на неведомом, явно не похожем на хорсийский, языке, еще и дернув за цепь железного ошейника, пробудившего в воине самые черные воспоминания, – Хьярг! – придушено просипел Нартанг, хватаясь за давящий металл и едва поспевая за рысящей лошадью, стараясь не свалиться в горячий песок. Потом воин покосился по сторонам и увидел своих солдат, пребывавшем точно в таком же положении, как и он. Некоторые всадники тащили за собой сразу по несколько пленников, явно гордясь своей добычей. «Ну уж не бывать этому!» – решил для себя Нартанг, ясно поняв, что их ведут в рабство. Он сделал несколько прыжков вперед и что было сил уперся ногами в текучий песок, напрягая мышцы спины и шеи, но это лишь слегка качнуло его смуглолицего надсмотрщика и вызвало новый град ударов, изрядно поранив шею железом. Вскоре, после непродолжительного бега стало ясно почему именно здесь напали на них всадники песков и откуда у них взялось столько всяких хитроумных приспособлений: посреди пустыни, словно по волшебству, вырос большой город, раскинувшись на небольшом участке твердой почвы, давшей пищу немногочисленным деревьям с невиданной кроной. Вскоре структура песка под ногами заметно изменилась: идти стало легче – Нартанг уже не завязал по щиколотку, – в тусклом свете уже взошедшей луны были видны лишь силуэты, но сам город освещался множеством факелов жителей, встречавших своих защитников с живыми трофеями.

Колонна всадников со скованными пленниками проследовала в ворота. Грязные растрепанные женщины, одетые почти так же, как и мужчины, что-то кричали и плевали вслед пленникам. Нартанг удивился многочисленности низкорослого народца всадников, ему было не понятно, как в одном, пусть даже и таком большом, городе размещается такая хьяргова уйма людей? Тем временем постоянные рывки цепей вывели воина и его недавних соратников на большую, но такую же грязную, как и все жители, площадь. Потом каждый всадник на каждого своего пленника нацепил какой-то амулет и, отвязав от седла, отправил в общую кучу, в которую их сбивали совсем другие воины, одетые по иному. Скованные солдаты, которые пытались сопротивляться получали жестокие удары палками и все равно выставлялись в круг.

Когда все пленники оказались в общей толпе, на площадь на белоснежном коне выехал уже виденный Нартангом в бою воин и произнес короткую, но видимо, очень вдохновенную речь, встреченную жителями бурным восторгом. Потом белый всадник удалился, а к пленникам подбежали все те же разодетые воины и стали растаскивать их к многочисленным столбам, вкопанным на площади. Их растянули на столбах и безэмоционально, не издавая никаких распаляющих или проклинающих возгласов, принялись бить плетьми, методично нанося удар за ударом, словно это было не актом наказания или возмездия, а всего лишь принятой необходимой процедурой, которую не хотелось, но все таки надо было исполнить. После первых двух десятков ударов, Нартанг уже мало что соображал – он судорожно ловил ртом воздух, покрываясь обильным потом от раздирающей спину боли. Когда, считая для того, чтобы как-то отвлечь себя от жестокой порки, он сбился после пятидесяти шести, забыв как считать дальше, Нартанг позвал Стига, который по разработанному еще в Таре методу издавал крик на выдохе после каждого полученного удара.

– Стиг, что ты воешь, как пес? – проорал Нартанг, скалясь одной стороной, глядя на своего воина безумным глазом – его уже всего трясло от боли.

– Ха-а! – вновь выдохнул в крике воин, – Так легче терпеть, мой король!

– Хьярг! – уперся в столб лбом Нартанг, понимая что вот-вот потеряет сознание – у него уже все плыло перед глазами. Он почему-то стал вспоминать уроки с Наставником по мечу, как ему было по началу тяжело подолгу удерживать в одном положении тяжелый деревянный меч, как потом со временем его руки окрепли так, что он мог легко раскалывать пальцами крепкие орехи… Мысли почему-то поплыли ровно и спокойно, он словно отключился от боли, терзавшей его тело, он вспомнил что и этому его тоже учили в любимом и умершем Данерате – его мертвом королевстве. Как бы он правил сейчас там, если бы остров не сгинул в пучине? И правил бы он или отец был бы все еще жив? – мысли текли в голове и словно речной поток охватывали сознание, запрещая реагировать на боль. Нартанг вспомнил Халдока – сотника, что занимался с ними тогда в лагере Кварога: «А теперь терпеть! Кто вскрикнет или заплачет – тот не воин! – жгучая крапива больно кусала за голые руки и ноги, – Воин должен не чувствовать боли, не отвлекаться на нее во время битвы – кто отвлечется на полученную рану в следующий миг падет в бою мертвым!» – больно жгла крапива, но мальчики мужественно стояли в строю, даже не дергаясь; через несколько занятий крапиву заменила тонкая розга, потом терновая ветка, потом палка с затупленными немного шипами…

Но тут экзекуция закончилась так же неожиданно, как и началась – пленников стали отвязывать, вновь заковывая в цепи. Нартанг шатался, как пьяный, но все же сумел идти за расплывающимися силуэтами маленьких людей. Краем глаза он увидел Стига, пребывающего в таком же состоянии, и еще семерых солдат, как ни странно его бывших подчиненных, неуверенно, но все же стоявших на ногах. Зато остальным повезло меньше – тех, кто не смог идти после порки просто тащили на цепях лошадьми по утоптанным улицам куда-то дальше. Нартанг с трудом переставлял ноги, чтобы поспеть за куда-то тянущей его цепью, но тут грязная оборванная толпа принялась швырять в них камнями, непонятно откуда взявшимися посреди пустыни. У Нартанга уже не было сил, чтобы как-то уворачиваться от летящих камней – снаряд настиг его через несколько шагов. Воин упал, как подкошенный.

Свет появился сразу, ударив в лицо, также жестоко, как и всё в этой пустыне.

Нартанг приоткрыл глаз и тут же зажмурил его снова – солнце стояло прямо напротив. Воин не сразу понял в каком положении находится – болело все тело целиком, и поэтому врезавшиеся в руки оковы не сразу обращали на себя внимание.

Он удивился, как не удавился ночью – ошейник, как и кандалы, имел очень короткую цепь, прикрепленную к стене высокого здания, и Нартанг проспал всю ночь, стоя на коленях. Воин попробовал подняться, но тут же свалился, повиснув в своих оковах, словно муха в паутине. Едва не задохнувшись, он все таки встал на онемевшие ноги, с некой отрешенностью терпя, разламывающую все тело боль. Жутко хотелось пить, исполосованная кнутом спина сильно горела, как и ободранные до мяса локти и колени – следы от пути с площади, голова тоже раскалывалась. Но кости вроде бы все были целы.

– Што, сопака, уже дышешь? – прошипел кто-то рядом. Воин пересилил себя и приоткрыл глаз, увидев лишь силуэт говорившего, – Скоро пошалеешь, что дышешь!

– Остафь его, Шарид, калиф фелел не трокать еко, пока не решит што с ним делать, – произнес кто-то рядом, а Нартанг подумал, что они не пытаются говорить на его языке, а просто отродясь так коверкают слова.

– Да еко сразу надо пыло раскрыть для солнца! – возмутился первый, а Нартанг понемногу переставал обращать внимание на непривычный акцент, принимая знакомые, но измененные слегка слова, как бы в родном звучании, – Он убил золотого Айтара Зурама! Проклятый шакал! – говоривший не выдержал и пнул пленника ногой в живот – Нартанг согнулся, насколько позволяли цепи, закашлялся, и измученный жаждой желудок сократился в жестокой судороге.

– Айтара?! – горестно воскликнул второй, – Золото нашей пустыни погибло от руки нечистого?! Какое горе! – с ненаигранной скорбью произнес второй, – А я так мечтал, что когда-нибудь накоплю на кобылу, а потом подкоплю еще и приведу ее к почтенному Зураму, чтобы тот позволил покрыть ее своему золотому Айтару, – печально произнес он.

– А вот теперь можешь поблагодарить этого урода, что все твои мечты напрасны! – ядовито отозвался первый.

– Будь ты проклят! – с ненавистью воскликнул второй и тоже принялся пинать пленника.

– Шарид, Рифар! А ну прекратить! Калиф идет! – еще кто-то третий окрикнул двух стражников, но Нартанг уже не видел кто, потому что и без того шаткое сознание вот-вот готово было померкнуть от новых побоев. Но вот пинки прекратились, он услышал шаги еще нескольких человек.

– А вот и наш шейх! – услышал Нартанг уверенный голос, а потом с трудом приоткрыв глаз, увидел одетого в белое стройного человека с величественной осанкой и карими властными глазами. Но он уже был не способен узнать в нем того всадника, который предложил ему сдаться перед последней атакой воинов пустыни, а потом говорил речь на площади перед бичеванием – жажда и жар, нахлынувший на израненное тело, замутнили сознание, – Эй, ты понимаешь меня? – чем-то жестким ткнул в него калиф, – Я говорю на торговом зыке, ты говоришь на нем, собака?

– Я понимаю тебя. Но собака здесь ты, а не я! – на удивление себе самому Нартангу удалось это четко выговорить разбитыми и растрескавшимися пересохшими губами.

– Ай! – хором гневно выкрикнули сразу несколько человек, и тут же на него посыпался новый град ударов.

– Хватит! – властно произнес калиф и тут же удары прекратились, – Ты очень глуп, раз не можешь терпеть обиды, когда уже не на коне, – неприязненно произнес он, а Нартангу почему-то стало стыдно, что он действительно пытается огрызаться, как трусливая шавка, которую схватили за шкирку и наказывают за какой-то проступок, а то и просто так, и он решил молчать – так по его мнению было легче сохранить достоинство.

– Мой господин, он оскорбил тебя! Позволь убить неверного! – умолял один.

– Нет, Рифар. Он оскорбил меня, а я оскорблю его – убить – это слишком легко. Я покрою свое оскорбление, а он останется жить со своим. Привести сюда вьючную верблюдицу, – улыбаясь и с ненавистью глядя на пленника велел калиф, – Там в бою, ты назвал моего белого Альдагара клячей, и посоветовал поцеловать мне его под хвост, – спокойно продолжил правитель города под какое-то завыванье от еле сдерживаемого гнева подданных,- Тебе не дано отличить кобылу от жеребца, не то что распознать истинного сына пустыни! Альдагар – лучший конь по эту сторону золотых дюн! Айтар почтенного Зурама, которого ты убил, был золотом пустыни и лучшим конем по ту сторону дюн! Но ты чужеземец, и я прощаю тебе твое невежество в знании истинных коней! Но я не прощаю тебе твоего поганого языка! – и тут Нартанг решил, что сейчас ему в добавок ко всему еще и вырежут язык. Перед этой напастью он вдруг испытал истинный и непреодолимый страх, разум стал жестоко сражаться с волей и достоинством воина, и в быстрой атаке одержал верх:

– Я вел своих воинов в бой и слова мои были сказаны, чтобы разжечь в них угасающее перед твоими воинами пламя битвы, – прохрипел он, сомневаясь, что говорит членораздельно, – Ты предводитель и должен понять меня…

– Я понимаю тебя, – кивнул шейх, – Но простить не могу. Тебе придется самому исполнить то, что советовал сделать мне. Только ты не достоин почитаемой нашим народом лошади – думаю, верблюда с тебя будет вполне достаточно, – с легкой улыбкой спокойно произнес он.

В этот момент вернулся посланный стражник с человеком, ведшим в поводу тощую длинноногую верблюдицу. Нартанг в первый раз увидел это животное и смотрел на него не отрывая взгляда. Казалось, более нелепого создания нельзя было и придумать: кривая морда с отвисшей губой и маленькими круглыми ушками, огромные глаза с длиннющими ресницами, длинный тонкие ноги с большими круглыми суставами, а уродливее всего – два больших нароста, да нет просто холма на спине. Для чего можно использовать такое животное воин представить не мог, но особо задумываться было некогда – он понял к чему подводит оскорбленный калиф – сейчас его заставят целовать эту мохнатую образину, а в какое место – напрашивалось само.

– Это верблюдица, – улыбнулся калиф, заметив удивленный взгляд пленника, – Вьючная, – добавил он все так же улыбаясь, – Они намного паршивее боевого верблюда, а уж о высокородных лошадях и речи нет. Ты сейчас сделаешь то, что советовал сделать мне. Но целовать высокородную кобылу ты недостоин – с тебя хватит и этого! – разъяснил он и знаком показал своим людям, что можно начинать,

– А потом, я буду считать, что моя обида отплачена и подарю тебя Зураму – хозяину убитого тобой золотого Айтара. Я думаю, ты уже понял, что у него к тебе намного больше обид! – все так же ровно выговаривал калиф, пока его люди заставляли упрямое животное пятится к пленнику, а Нартанг напряженно следил за их действиями и, борясь со своим дурным самочувствием, пытался придумать как избежать позора, – Я специально выкупил тебя у пленившего волею солнца Ракима, чтобы ты не скучал у нас здесь, чтобы много раз проклял тот день, когда решил вести свое войско на благословенный город!

– У-у, Хьярг! – зарычал в отчаянье воин, когда зад животного неотвратимо стал приближаться к лицу, а его схватили за голову и не давали отвернуться. Вокруг раздался всеобщий смех, «корма» животного была уже в нескольких сантиметрах, зрители предвкушали развязку, веселясь все сильнее, но тут пленник неожиданно слегка повернув голову и со всей злостью укусил ненавистную горбатую образину.

Животное издало отчаянный крик и, взбрыкнув, ринулось прочь, вырвав повод из рук людей.

Державший Нартанга за голову воин с криком боли упал на землю – нога верблюдицы угодила ему прямо по причинному месту, вторая же – отбила большой кусок штукатурки с белой стены совсем рядом с Нартангом – поэтому можно было судить какой силы удар достался стражнику. Несмотря на страдания корчившегося сослуживца, остальные зашлись еще более громким хохотом и стали что-то говорить на другом, уже не понятном Нартангу, наречии. Спустя какое-то время, зрители немного успокоились; по знаку калифа все стали поднимать все еще завывающего на земле стражника, а сам правитель подошел к пленнику:

– Я давно так не смеялся! – вновь усмехнулся он, вытирая навернувшиеся от смеха слезы, – А ты настоящий боец! Я не хочу, чтобы ты умирал по-собачьи. Я попрошу для тебя у Зурама добрую смерть, – серьезно посмотрев на воина, сказал калиф и, повернувшись, пошел прочь, бросив несколько слов стражникам. Те подобострастно поклонившись, закивали головами.

– И на этом благодарствую, – напряженно сплюнув верблюжью шерсть, тихо произнес воин, дурнота, вроде бы отступившая при происходящих событиях, снова подступила к нему, раздраженная гортань, в которую все же попала шерсть животного, мучительно саднила, вызывая раздирающий кашель. Неожиданно рядом появился стражник с кувшином воды:

– Наш калиф слишком добр к тебе, проклятый шакал, он велел дать тебе воды! На, пей, пока я нечаянно не пролил ее – зло сказал он пленнику, начиная лить рядом с его лицом. Нартанг, с трудом подавляя судороги от мучавшего его кашля, стал жадно хватать разбитыми губами живительную и долгожданную жидкость.

На следующий день Нартанга освободили из оков и бросили рядом со стеной. Воина била лихорадка, и он жестоко бредил под палящим солнцем. Он не помнил, как за ним приехал худощавый Зурам с желтоватыми глазами хищной птицы, и со злостью посмотрев на бессознательного пленника, велел пришедшим с ним людям нести его к шатру, который он разбил у стен города.

К Зураму вышел сам калиф:

– Зурам, ты великий воин и ты сейчас в великой скорби. Я тебя понимаю. Я не представляю что бы стало со мной, если бы я, как ты, потерял своего Альдагара. Я, как и обещал, отдаю тебе неверного. Но я хочу просить тебя за него. О-о нет, нет – поднял калиф руку, встретив недоуменный взгляд своего воина, – он показал себя настоящим воином… – немного смущенно произнес правитель, – поэтому, когда сделаешь с ним все, что решишь сам – дай ему не позорную смерть-это будет справедливо.

Зурам кивнул, поклонился и хотел уйти, все еще находясь в какой-то прострации после потери своего великолепного скакуна, имевшего славу даже по всей пустыне, но калиф остановил его:

– Не годится одному из моих лучших воинов пешим ходить по пескам, – обнимая за плечо потерянно смотрящего вокруг Зурама, произнес он, – Конечно, кобыла не сравниться с твоим Айтаром, но хотя бы заполнит ту пустоту, что сушит твое сердце!

Калиф махнул стоящим за спиной рабам, и те, видимо, давно ждавшие этого знака, проворно убежали за резные ворота и вскоре появились оттуда, ведя в поводу красивую рыжую кобылу с большими умными глазами. Лошадь было тонконога и поджара, как и все кони пустыни: ее широкие ноздри трепетали, а длинный хвост красиво струился, играя медью на солнце, гордо изогнутая шея, казалось, никогда не принимает положения, которым можно было бы не любоваться.

– Прими от меня в дар, мой верный Зурам, – улыбнулся калиф, – Знай, что я не забываю своих воинов.

– Благодарю за ценный дар, – поклонился Зурам, принимая из рук правителя повод и словно возвращаясь в этот мир, разглядывая свою новую лошадь. Детям пустыни не было жизни без своих коней; и сейчас, потеряв дорогого друга, Зурам тяжко вздохнул, словно в последний раз прощаясь с ним в своем сердце, раскрывая его для нового.

Вернувшись к своей стоянке, всадник знаком велел внести безвольное тело бредившего воина в свой шатер, что и было исполнено. Вошедший вслед за господином мальчик-раб изумленно смотрел на невиданного пленника, сплошь покрытого коркой грязи и крови.

– Будешь ходить за ним, пока не поправится, – приказал рабу господин и ушел за ковер, отгораживавший место входа в шатер от основного внутреннего пространства.

Мальчик уселся рядом с недвижным пленником и стал разглядывать его – он еще никогда не видел подобных людей.

Переодевшись в обычные одежды после визита к калифу, Зурам вышел обратно:

– Обрей этого вонючего пса, Альтаб. А то не хватало еще от него какую заразу подхватить! – холодно велел всадник, проходя мимо мальчика, сидящего над недвижимым воином, с брезгливостью глядя на своего пленника, и протянул рабу кинжал.

Нартанг и вправду мало напоминал сейчас человека: весь в спекшейся крови и застывшей грязи, припорошенных сверху слоем пыли и песка, он уже вторые сутки не выходил из горячечного бреда, струи пота проложили в его пыльно-грязевой «оболочке» частые полосы, а длинные волосы, вобравшие в себя и кровь, и пот, и грязь, одним сплошным объемным колтуном встав вокруг головы, действительно казались сейчас основным источником грязи и запаха.

Маленький раб в ужасе посмотрел на страшного человека. Он еще не видел воина в сознании, но и в бессознательном состоянии тот вводил его в оцепенение. Однако, ослушаться своего хозяина было для него еще страшней, и он, собрав всю свою волю в кулак, принял из рук господина протянутое оружие.

– Да, господин, – поклонился мальчик, и, сглотнув, приблизился к своему «подопечному».

Начав свое «опасное» занятие, маленький раб закончил его лишь через час – помногу раз вздрагивая и отскакивая в сторону, когда в бессознательном бреду воин стонал или хрипел, слегка двигаясь. Однако ничто не происходит вечно – и в итоге Нартанг был острижен самым позорным образом – его шикарная золотая «грива», по воле судьбы превратившаяся в грязный ком, была уничтожена иноземным рабом, и воину только еще предстояло узнать об этом.

На следующее утро в лагере Зурама засуетились, собираясь в путь – всадник решил отойти подальше от города, потому что к нему стали наведываться вездесущие торговцы и надоедать своими предложениями. Зурам не любил этих мелких людишек и поэтому решил избавить себя от них, отойдя на один переход. Он съездил в город, еще раз объявил калифу свою благодарность и заверил в преданности, а потом сообщил о своем решении.

Чрез час, с дозволения калифа, караван Зурама покинул окрестности Шатра Пустыни.

Три дня глубокого бреда были полностью вычеркнуты из жизни Нартанга – он провел их в шатре ненавидящего его всадника, не приходя в себя – такие испытания подкосили даже его отменное здоровье. На четвертый день он открыл глаз и увидел перед собой тощего оборванного мальчишку с копной черных нечесаных волос и огромными испуганными глазами косули. Мальчик вздрогнул от его взгляда, словно от удара, и отполз подальше.

– Пить, – просипел воин, но пацан либо не понимал его, либо был глух, – Воды дай…

– Что, никак очухался? – зло спросил кто-то рядом, но воину было не повернуть голову, чтобы рассмотреть говорившего, да и еще их разделял тяжелый полог, разгородивший большой шатер надвое.

– Да, господин, он просил пить, – поспешно ответил мальчик, не отрывая от пленника испуганного взгляда.

– Ну так дай ему воды. Я хочу, чтобы эта собака поправилась! Чтобы мне было не зазорно спросить у него за смерть моего Айтара! – все также зло донеслось из-за полога.

– Да, господин, – вспорхнул мальчик, вмиг исчезнув и вернувшись с кувшином воды.

И тут Нартанг стал вспоминать то, что с ним было до этого, и кому сулил передать его калиф. Он был сейчас в руках хозяина золотого коня, которого убил в бою перед городом… А кони здесь, как он уже успел уяснить, были самым ценным и священным… Нартанг подумал какая же кара ждет того, кто убил лошадь, но сейчас фантазия у него абсолютно отсутствовала, впрочем, как и все остальные чувства, кроме мерзкого чувства собственной слабости и беспомощности – дай сейчас ему шанс освободиться, выйди он сам наружу из шатра – он с позором остался бы лежать на земле. Воин был полностью обессилен трехдневной лихорадкой. Мальчик протягивал ему кувшин с водой вот-вот собираясь отскочить, сделай пленник неверное движение. Но Нартанг не мог сделать вообще никакого движения, поэтому он закрыл глаз и потянулся растрескавшимися губами к кувшину в дрожащих руках мальчика. Вода показалась ему вкуснее всего на свете, и от блаженства он вновь провалился в полузабытье.

Когда Нартанг открыл глаз, придя, наконец, в себя, то опять увидел всклоченного мальчика уже с миской какой-то еды. Мальчик, все также дрожа всем телом, протянул миску к пересохшим губам воина – в ней был бульон с плавающими в нем небольшими кусками мяса. Находясь на пороге бреда, Нартанг все же попробовал съесть хоть что-то, понимая, что это просто нужно, но даже такая малая работа опять привела его к потере сознания. Желудок же, также ослабленный суровым испытанием, отказался принимать пищу и работать в привычном режиме – его стошнило.

Когда Зурам услышал недвусмысленные характеризующие звуки, то в гневе приказал убрать «вонючую грязную скотину вон из своего шатра и привязать под открытым небом, как нечестивую собаку».

Нартанга разбудили бесцеремонные пинки – его пытались заставить подняться, но при всем желании, сделать он этого не мог. Наконец, его оставили в покое и потащили так. При всех этих манипуляциях, воина стошнило вновь. Приковывали его к столбу, врытому в землю, снова в бессознательном состоянии.

Когда воин очнулся вновь, на пустыню спускались сумерки – размазанное огромное солнце уже заходило за горизонт; все люди сидели по своим шатрам и палаткам, и лагерь казался вымершим. Жутко хотелось пить, но и его маленький «опекун» не появлялся в поле зрения. Воин постепенно приходил в себя. Тело ломило и саднило во многих местах, окутывая его плотным саваном боли.

Первое, что он сделал, когда попробовал пошевелиться, а потом, превозмогая боль, начал двигаться, озираясь кругом, – содрал с себя вонючие тряпки, в которые превратилась его одежда – за бесчувственным пленником никто не ухаживал и оправляться по нужде, естественно, не заботился. Нагота Нартанга не особо смущала, так как у мужчин Данерата не считалась зазорной. Но когда утром его увидел Альтаб, то тут же убежал, видно доложить хозяину, и вернулся с новым тряпьем. Теперь вопрос встал о том, как это тряпье на Нартанга одевать – подойти и помочь пленнику Альтаб явно не отваживался и на все кивки воина лишь мотал головой. Издергавшись, маленький раб бросил тряпки поближе к воину и убежал.

Нартанг с трудом разложил на песке лохмотья, которые были еще жальче выброшенных им, только чище, и кое-как смастерил себе подобие набедренной повязки – на большее его просто не хватило – сознание опять отключилось от столь продолжительного и напряженного занятия.

Очнувшись, воин обнаружил, что провалялся на солнце целый день – солнце снова заходило за горизонт. Он посмотрел на оставленный рядом с ним кувшин и миску.

Потом взгляд его скользнул по остаткам тряпья, которое он не использовал, вспомнил про то, что уже даже смог двигаться в последнее «пробуждение сознание» и пообещал себе, что он оклемается во что бы то ни стало, чтобы освободиться из настоящего своего положения… Потом мысли его вяло потекли в созерцании готовящегося ко сну лагеря. Нартанг расслабленно и спокойно начал взвешивать обстановку, но потом его что-то насторожило. Насторожило не в окружающем мире, а в своих личных мироощущениях – так, словно в нем что-то подменили. Измотанный болезнью мозг не сразу дал ответ что же не так – на фоне боли от ран и солнечных ожогов, да еще забившегося везде песка и облепившей все тело песчаной пыли непривычная для шеи легкость обнаружилась после долгого раздумья. Внутренне похолодев, он провел рукой по лбу, а когда его пальцы коснулись границы волос, он чуть не вскрикнул – им встретился колкий остриженный «ежик». «Хьярг!» – взревел Нартанг, вскакивая на ноги – злоба выбила из него всю немощь тела, – Проклятые выродки! – рванулся он к шатру своего пленителя, готовый голыми руками передушить всех, кто попадется ему на пути, но оковы отбросили его обратно, – «Хьярг» – совсем тихо повторил воин, утыкаясь лицом в остывающий песок – силы иссякли, уйдя на бесплодный рывок, и теперь боль и немощь снова овладевали им, мучая и уже не отпуская сознание. Уже в свете луны, Нартанг подполз к оставленным миске и кувшину. Начал он с бульона, на этот раз принятого организмом. Доев мясное варево, воин уснул, истратив все накопившиеся было силы на еду. Проснувшись через три часа, все так же в ночной прохладе, Нартанг выпил всю воду, что была в небольшом тонконосом кувшине. От воды стало намного лучше, словно она была лекарством. Нартанг, посвежевший и воспрянувший духом еще раз оглянулся по сторонам и впервые обнаружил, что не один – еще два пленника были так же прикованы к столбам чуть подальше от него. Они были не ранены, но вели себя настолько тихо и бездвижно, что воин приметил их только сейчас, хотя он не мог сказать наверняка были ли они до этого… Один из пленных явно был из хистанской армии, но Нартанг не помнил его лица. Значит, Зурам был тоже хорошим воином, раз добыл себе в бою двух рабов… Рабов… Нартанг только сейчас осознал, в каком положении оказался – раб, полностью повинующаяся скотина… Злость от открывшейся правды так разгорелась в нем, что закружилась голова, мысли тут же смешались, и в бессилии он уснул.

С рассветом жизнь в стане вновь потекла в установленном порядке. Засновали слуги.

Пришел и мальчик с извечным кувшином воды и остановился неподалеку в нерешительности.

Нартанг присел на песок – ему было плохо, но мысль о свершенном бесчестье не давала покоя. Он уперся рукой в текучий песок и мрачно посмотрел на пацана:

– Кто меня обрил? – глухо спросил он.

Мальчик попятился от него, глядя округлившимися от страха глазами.

– Кто? – Ты? – зверея, прорычал Нартанг – взгляд его стал настолько угрожающе-страшным, что ребенок не мог уже выдерживать его – он бросил свою ношу и убежал прочь.

Воин мрачно посмотрел ему вслед. Потом взгляд его перешел на вытекающую из кувшина воду. «Хьярг! – выругался про себя он, – Чего я на него – приказали и обрил… Вернется, интересно или нет?» Жажда стала ощущаться как-то намного сильнее, когда перед глазами была вытекающая в песок вода…

Через какое-то время из-за шатров послышался недовольный окрик Зурама и короткий вскрик. Вскоре показался заплаканный Альтаб. На его щеке красовался багровый след от удара толи плетью, толи какой-то веревкой. Мальчик всхлипывал и утирал слезы, потом его несчастные огромные глаза вновь обратились на сидящего воина.

Нартанг отвернулся, слушая осторожные шаги раба, звуки, когда он взял кувшин и убежал с ним прочь. Воин обернулся ему вслед с грустью и презрением – он ненавидел всех, кто окружал его, даже этого жалкого мальчонку, что по воле хозяина обесчестил его, обрив длинные волосы…

Вскоре Альтаб вернулся, держа в руках вновь набранный кувшин. Воин собирался снова отвернуться, чтобы опять не лишиться своей воды, но в этот момент из-за шатра появился Зурам. При виде его в Нартанге словно разрядился взведенный арбалет – исчезли и боль в теле и нежелание лишний раз шевелиться. Его словно подбросило на ноги, он сделал несколько шагов навстречу своему «хозяину».

Ненависть за свершенное бесчестье, что дремала недавно в нем, лениво блуждая по мыслям, в одно мгновенье растеклась по всем мышцам и жилам, наполняя их непреклонностью стали. Он даже уже не видел, как Альтаб торопливо поставил на песок кувшин и снова умчался прочь.

– Ну, очухался, пес? – сквозь зубы процедил всадник, с ненавистью глядя на воина,

– Тогда встань на колени, потому что рабы на коленях слушают волю господина.

– А ты подойди и заставь меня это сделать, гнида песчаная! – прорычал Нартанг, чувствуя, что сходит с ума от ненависти к этому человеку, по воле судьбы могущего сейчас унизить его и посмевшему так говорить с ним, – И тогда посмотрим кто из нас раб!

Не меняясь в лице, Зурам быстро подошел к воину. Нартанг так и не понял как смог пропустить удар, видно, хоть тело его и «рвалось в бой», сознание было еще притуплено недугом – плеть в руке всадника вдруг ожила и со стремительностью разящей змеи из неожиданного положения взлетела и врезалась в остриженную голову, оставив багровый рубец поперек белого «ежика».

От неожиданности воин даже издал короткий вскрик и оглушенный, пошатнулся, а потом присел, «ловя» расставленными в стороны руками качающуюся землю. В глазах у него потемнело, в уши словно набили песка… Зурам не стал ожидать пока пленник оправится от удара и нанес следующий – уже ногой в лицо. Этот удар разбил воину иссушенные губы и лишил сознания, и он уже не слышал высокомерных слов «хозяина»:

– Будешь ползать на брюхе и харкать кровью, пока не станешь лизать мне ноги! – всадник презрительно сплюнул на песок и ушел прочь, кивнув выглядывавшему из-за шатра Альтабу, чтобы тот вновь занялся пленником.

Только ближе к закату, Нартанг пришел в себя. От сегодняшних его «подвигов» возобновилась лихорадка, сковавшая тело и сознание бредом.

Подошедший на следующие утро к своему пленнику Зурам, так и не добился от него никакого ответа на свои слова и колкости – воин просто не видел и не слышал его, хоть и смотрел широко открытым черным глазом: Нартанг видел не стоящего перед ним всадника, а размытые силуэты своих солдат, что мерещились ему на месте сгустившегося и казалось обретшего осязаемую оболочку пустынного воздуха. Однако это вовсе не заботило пустынного шейха, ненавидящего иноземца всем сердцем – Зурам приказал сниматься в путь.

Последовавшую за этим дорогу, Нартанг практически не помнил – он то приходил в себя, то вновь проваливался в горячечный бред.

Караван Зурама направился обратно в родное поселение. За два дня пути пленника напоили всего четыре раза, да и то очень скупо, когда он был в сознании – его мучила жажда, когда проваливался в полу-сон полу-бред – кошмары.

Вскоре переход завершился, и воина вновь оставили в покое на попечении мальчика-раба.

Нартанг выздоравливал очень медленно, ведь рядом не было доброго Хайрага – знатока лечебных трав и настоящего врачевателя, а только напуганный мальчик, вся забота которого состояла в том, чтобы напоить бредившего в лихорадке пленника или оставить еду и воду очнувшемуся.

Очень тяжело, но все таки Нартангу удалось одолеть хворь, и понемногу силы начали возвращаться. Когда все спали, и маленький Альтаб не сидел над ним, как гриф над падалью, Нартанг пробовал двигаться. Заживающая и стянутая корками над глубокими полосами от бича спина безумно чесалась и болела, но все же не мешала воину раз за разом разминать немеющие мышцы рук и груди. Как только он слышал движение у шатра, он вновь занимал оставленную позу. Он хотел оставить пока возвращающуюся силу в секрете, но этого у него не получилось.

Как-то днем Зурам вышел из-за шатра и остановился в двух шагах от прикованного пленника:

– Эй! ты, пес, помнишь меня? – желтые хищные глаза хозяина с ненавистью уперлись в его черный глаз.

– Уже вспомнил, – недобро ухмыльнулся воин, словно заново вспоминая людскую речь после долгих дней болезни и молчания.

– Так ты плохо вспомнил, – все также зло продолжал Зурам, – Раз не добавляешь «господин»! – он сделал два шага вперед, в его руках вновь оказалась тугая плетка, которой он, не задумываясь, ударил сидящего на песке Нартанга по плечу. Тот не успел во время закрыться, и обжигающий удар укрепился у него горячей болью, – Ответь, как надо! – властно приказал Зурам, – Ты помнишь меня, пес?!

– Катись ты к Хьяргу, шакал! – зло прорычал воин и метнулся к своему «господину», норовя с первого удара свалить с ног и добить на земле, чтобы тот не успел уйти на недосягаемое ему из-за цепи расстояние. Но, видимо, Зурам не зря водил в бой свой небольшой отряд и ценился калифом, как хороший воин – он метко пнул быстро поднимающегося Нартанга в грудь, заставив вернуться на место, а сам отошел в сторону:

– Бек, Тайгар, Халим! – позвал он своих воинов, – В цепи его, а потом научите говорить с господином! – приказал он, сплюнув на песок.

На его зов тут же подбежали воины и, палками повалив пленника на землю, ловко сковали ему руки. В это время двое других пленников поспешно отползли в сторону чтобы из-за строптивого соседа не перепало и им. Нартанг же, сжал зубы, и, преодолевая боль и неуклюжесть из-за оков, поднялся на ноги, прикидывая длину короткой цепи кандалов и возможность своего движения. Но вызванные люди не стали дожидаться, пока он к чему-то приготовиться, а поочередно принялись его колотить.

Сначала он пытался отбиваться и даже норовил достать и покалечить издевающихся над ним, хотя последнего у него так и не получалось. Вскоре, после того как несколько раз падал и пропускал жестокие пинки, мысли об ответных движениях уже не посещали; а потом Нартанг и вовсе перестал о чем-либо думать, кроме как о том, как понадежней закрыться от сыпавшихся отовсюду ударов. Цепи мешали двигаться и при рывках причиняли дополнительную боль, хотя она и так уже стала постоянным ощущением.

– Хватит! – остановил увлекшихся избиением пленника слуг шейх.

Его люди покорно отступили в стороны.

Воин с трудом восстановил сбитое и сорванное на отрывистый и судорожный хрип дыхание, выплюнул кровь, заполнившую рот, хотя она еще ручьем лилась из сломанного носа, а потом упрямо поднялся на ноги, хотя, по сути, должен был остаться лежать, мечтая, чтобы его прекратили бить и оставили в покое.

– Ну что, пес, теперь понял, кто твой хозяин? – спокойно и безразлично, словно переспрашивал недослышанное, осведомился всадник пустыни.

– Подойди, я тебе на ушко шепну! – разбитыми губами прошепелявил Нартанг – при словах в углах рта пузырилась кровь, но он перестал обращать на нее внимание, даже уже не сплевывая – он с ненавистью и угрозой смотрел в желтые глаза своего «господина», призывая Удачу, чтобы он принял его вызов и подошел к нему поближе…

– Еще, – холодно приказал Зурам своим людям, он-то знал, что любое животное и человек рано или поздно ломаются от боли, просто для каждого этот предел различен. В душе он невольно поражался стойкости иноземца, но никак не разделял того уважения, которое выказал калиф. Пленник убил его коня, а значит не имел права оставаться жить на этом свете. Однако просто так отпускать его за порог смерти Зурам не собирался – он подарит ему много боли…

Слуги подступили к пленнику вновь. Но пока Нартанг держался на ногах, он не собирался покорно сносить побои, опять началась потасовка. Короткие цепи снова предали воина: отбив несколько ударов он опять упал, осыпаемый целым градом тумаков и пинков. Вскоре, после очередного пинка в голову, Нартанг провалился в забытье, вышел из которого только под вечер следующего дня, когда Зураму, видимо, надоело созерцать его недвижимое тело, и он приказал маленькому Альтабу окатить пленника ценной водой, правда, взятой из верблюжьей поилки. Воин закашлялся от потока мутной воды, хлынувшей в лицо, но все же пришел в себя, чего и добивался «хозяин».

– Ну, что, пес, теперь научился лаять, как надо?! – ухмыльнувшись, спросил Зурам, но пленник на этот раз вообще не удостоил его ответом, – Хм, наверное, еще не в себе, – недовольно нахмурившись, отошел прочь всадник.

Утром, избитого, заснувшего в калейдоскопе плавающих предметов и образов Нартанга разбудили голоса суетливых слуг и крики животных. Он с трудом открыл глаз и едва различил через оставшуюся для обозрения щелочку на опухшем лице, что творится вокруг. Других пленников не было рядом, видно покорных уже приставили к какой-то работе.

Он остался один – иноземный изгой, на которого даже не смотрели.

После жестокого «урока» Нартанга на некоторое время оставили в покое.

Перенесенные побои сделали его немного умней и сдержанней – он уже смог побороть в себе гнев и ненависть, когда Зурам снова решил проверить своего раба: на все колкие и издевательские слова воин никак не прореагировал, оставаясь изображать бессознательного, что и позволило ему понемногу начать снова восстанавливать здоровье. И его природа помогала ему в этом – словно живительный ручеек по засохшему обезвоженному руслу когда-то полноводной и могучей реки, стали возвращаться к нему силы. Днем Нартанг все так же еле шевелился, стараясь не выдавать свое улучшившееся самочувствие, но зато по ночам – не давал себе отдыха: придерживая цепи, чтобы не громыхали, он разминал и натруждал уже ставшие отвыкать от нагрузки мышцы, стараясь не обращать внимания на безумную боль, от которой порой мутнело перед глазами. Он вспоминал детские упражнения по удержанию одной и той же неудобной позы и снова и снова выполнял их. В своих ночных тренировках Нартанг словно уносился назад в счастливые времена детства в Данерате и невольно ухмылялся, когда ему приходилось ложиться на свое место, услышав какой-то подозрительный шорох: «Взрослый воин, выполняющие детские упражнения, взятый в плен, закованный в цепи, остриженный, избитый рабами…

Король Данерата… Мертвого Данерата… И чтобы вернуть себе хоть какое-то величие, нужно пройти еще столько унижений, и если не убьют на пути к задуманному, то это воистину будет удивительно…»

Как не старался Нартанг смирить себя, как не тренировался быть спокойным предыдущие дни, он все же оставался самим собой, а возвращающиеся силы, видимо, уже начали вытеснять из сознания сдержанность ради банальной и простой истины выживания.

День был жарким и солнечным, впрочем, как и все дни в пустыне. Прошло уже около дюжины суток с тех пор, как к пленнику подходил кто-то кроме Альтаба. Но вот сегодня Хьярг снова решил схлестнуться с его Удачей. Зураму захотелось «проведать» пленника. Однако его очередная попытка «обучить вежливости» непокорного раба стоила ему двух воинов.

Всадник еще не закончил своей фразы, начинающейся с привычного «Ну что, пес…», как не дожидаясь, пока его спровоцируют злыми словами и вновь повалят на землю, чтобы забить ногами, Нартанг бросился на стоявших на опасном для них расстоянии людей. Слуги метнулись на защиту господина. Высокий мускулистый Тайгар, который в прошлый раз с таким наслаждением отрабатывал на пленнике свой «коронный» удар, умер первым и с одного удара. У Нартанга тоже был свой «коронный» – прямой в нос.

Худощавый Бек, еще не сообразивший, что товарищ, падающий на землю, мертв и после падения не вскочит с яростным воплем и не задавит непокорного пленника атакой сильных и безжалостных ударов, бросился на бунтовщика, пытаясь свалить с ног. Нартанг первым ударом сломал ему несколько ребер, а вторым так же вогнал нос в мозг, как и первому обидчику. Кто и как бил его потом, воин не помнил, помнил только, что все таки успел зацепить и Зурама, но длины цепи не хватило, чтобы сделать что-то серьезное – предательская привязь откинула его назад, а остальные слуги завершили дело – воин упал, оглушенный и сбитый с ног, потом совсем затих под градом ударов.

Тяжело дышащие и всклоченные слуги отошли от бесчувственной жертвы, озабочено оглядываясь на своего господина, стирающего со лба кровь.

Зурам зло сплюнул на песок:

– Укоротите цепи. Очухается – не кормить и не поить, – направляясь в свой шатер и бросая на бессознательного жестоко избитого воина ненавидящий взгляд, всадник еще раз сплюнул и вновь вытер не унимающуюся кровь – на излете удара, руку воина остановила цепь, но она же и глубоко ободрала кожу на голове шейха.

Когда Нартанг очнулся в первый раз, то вспомнил давно забытый страх – он ничего не видел. От полученных ударов лицо распухло настолько, что открыть веко на зрячем глазу было просто невозможно; губы тоже были не свои – словно на них налипли и укрепились два шершавых колких валика. Он не знал сломаны ли у него ребра, потому что ощупать их было выше его самообладания, а боль они причиняли жуткую при любом движении, затмевая всю остальную, спешащую отозваться из каждого участка тела. Корчась от каждого движения, воин пошарил вокруг рукой в надежде найти кувшин с водой, но поиски так и не увенчались успехом. Терзаемый болью и жаждой Нартанг уснул. Так Нартанг просыпался и засыпал раз пять. Он не знал сколько прошло времени, но на шестой раз «показался свет» – он проник в совсем неприметную щелочку между разбитым веком и распухшей щекой, немного приободрив. Нартанг повертел головой, изучая обстановку. Все было как обычно: стоял жаркий солнечный день, по стану сновали слуги, бегали тощие жалкие собаки, вот только рядом не было ни обычного кувшина с водой, ни миски, ни маленького Альтаба, присматривающего за строптивым и вечно побитым рабом.

Не оказалось мальчика и после. Когда воин увидел его через день и позвал, прося дать воды, Альтаб лишь замотал головой и убежал. По-видимому Нартанга собирались просто бросить подыхать так, как бросают избитую, укусившую хозяина, собаку.

Днем его нещадно палило солнце, и он бредил от жары; ночная же прохлада казалась холодом, вызывая дрожь, терзающую болью от невольного озноба избитое тело, а особенно разбитые ребра.

На закате второго дня, когда воин уже решил, что так и подохнет в проклятых песках – на цепи от того, что «хозяин» не дал ему воды, наконец появился Альтаб с кувшином. Поставил быстро свою ношу рядом с пленником и попятился. Мальчик снова смотрел на него как в первый день, хотя знал уже с месяц и за все это время, не считая первого «пробуждения» воина, не видел даже намека на грубость.

А с другой стороны, как мог он смотреть на вечно бросающегося на людей изуродованного убийцу, которого хозяин ненавидит больше всех на свете – вдруг озлобленный на весь мир человек ударит и его. Или хозяин заподозрит в сочувствии к своему недругу?

– Альтаб, я тебя никогда не трону, не бойся меня, – почему-то именно сейчас почувствовав себя безумно одиноким и пропасшим, просипел Нартанг, немного отдышавшись после питья. Но мальчик опять только замотал головой и убежал прочь.

От этих побоев Нартанг оправлялся долго, не в пример предыдущим. Но словно на зло всему миру, природа воина не давала ему сломаться и истощиться недугом до немощного покорного человека. Воин «упрямо» поправлялся вновь. Понемногу силы стали вливаться в иссохшее за короткое время плена тело. Когда немного поджили ребра, Нартанг возобновил свои ночные занятия. Почти каждый участок тела был отмечен синяком или кровоподтеком, тело принималось «ныть» при каждом движении, но воин продолжал повторять родные, заученные с детства, движения, стойко преодолевая боль.

Цепи Нартанга уже давно были укорочены до длины кандалов, уже никто из слуг, кроме вечно напуганного мальчика не подходил к нему, небезосновательно опасаясь бешеного иноземца, не подвластного их господину, которого все боялись и почитали.

Зураму же тоже не было покоя. Никогда он не встречал таких людей, как ненавистный ему чужеземец. Наверное, если бы он не хотел так страстно извести его за смерть любимого Айтара, то скорее всего отпустил бы за стойкость духа. Но злоба перечеркнула все остальные человеческие чувства всадника, и он снова и снова пытался довести задуманное до конца.

Когда Нартанг опять увидел приближающегося к нему всадника в сопровождении его слуг, то внутри все сжалось в комок: он прекрасно понимал что снова идут его бить, о том, что к нему могут идти за чем-то другим, воин уже и не думал. Но мыслей, о каком бы-то ни было подчинении, даже не возникало у него. Он упрямо поднялся на ноги, ожидая врага.

– Хочешь подохнуть с жажды или голода? Или хочешь, чтобы тебя до смерти забили? – начал без обычного «ну что, пес» всадник. На его высоком смуглом лбу была широкая ссадина от последнего «разговора» с непокорным рабом, – Ты что любишь боль?

Нартанг молчал, он лишь смотрел на собравшихся перед ним людей ненавидящим взглядом и представлял мысленно как бы он каждого из них ломал и увечил, если бы с него сняли цепи и дали хоть одно мгновенье на начало движенья…

– Ты слышишь меня, урод? Или оглох?! – зло воскликнул Зурам, оскорбленный молчанием раба.

Нартангу это понравилось и он продолжил молчать.

А Зурам решил, что в последний раз его слуги все же перестарались, и к увечьям его пленника теперь прибавилась еще и глухота. Но все же он надеялся вывести воина на чистую воду, если тот все же задумал обмануть его и поэтому добавил уже спокойным тоном:

– Если ты хочешь разжалобить меня, то зря – тебя будут бить каждый день, будь ты хоть глухим, хоть слепым – пока не встанешь на колени и склонишься покорным!

Злые слова шейха хлестнули Нартанга словно бичом и сделали свое дело – он озверел и уже не мог сдерживать своей ненависти:

– Пусть начинают! – зло прорычал воин, уже готовый к предстоящей несправедливой схватке.

Под презрительную и победную ухмылку всадника, слуги окружили скованного пленника. У одних в руках обнаружились веревки, у других плети, у третьих палки.

И все они исправно принялись исполнять волю господина. Воин уворачивался и закрывался как мог, чудом удерживаясь на ногах. Но чей-то удар под колени все же свалил его на землю. Тут же к граду предыдущих ударов добавились еще и пинки. И тут, уже абсолютно обезумев от боли и безысходности, Нартанг вдруг перестал закрываться – он выбросил скованные руки вперед и, пропустив тут же пинок в живот, поймал чью-то ближайшую к себе ногу и с силой вывернул ее – раздался хруст и дикий крик – один из слуг всадника повалился на землю со свернутой ступней. Воин не остановился на этом и попробовал достать еще кого-то – ему удалось перевернуться на спину и со всей силы пнуть еще одного нападавшего под челюсть – второй обидчик отлетел в сторону оглушенный или убитый. Третьего нападавшего Нартанг поймал за занесенную над ним ногу, но тут получил пинок в голову и на время потерял связь с окружающим миром, хоть, на удивление, остался в сознании. Когда воин, стоя на крачках, помотав головой, проморгавшись, пришел в себя, то снова упрямо стал подниматься. Вокруг него, правда уже чуть в отдалении, стояли слуги всадника, один из них еще корчился за спинами собравшихся, второй так и не шевелился, но никто вроде бы не собирался больше его бить. И тогда Нартанг, словно мазохист, ухмыльнулся в лицо своему пленителю:

– Тебе, собаке, никогда не победить меня.

Наступила мертвая тишина.

Воина шатало, с разбитого лица и ободранных участков тела капала кровь, но он все же продолжал стоять и смотреть в глаза Зурама, посеревшего от злости после его слов. Все остальные не смели шелохнуться, ожидая справедливого гнева всадника и даже боясь подумать во что он может вылиться.

Зурам ничего не говорил, пристально глядя на пленника.

Нартанг решил, что скорей всего вот сейчас всадник все же прикажет убить его – забить до смерти. Однако он ошибся…

Люди шейха стояли, тяжело дыша, готовые исполнить волю господина – им и самим очень хотелось забить, затоптать этого непокорного иноземца, посягнувшего на все святыни покровителя, чтобы навсегда забыть, как о страшном сне – воин уже давно поселил в их душах тревогу и ненависть. Но Зурам молчал… молчал и продолжал смотреть в разбитое изуродованное лицо пленника. Потом желтые глаза все же прикрылись, не выдержав черный взгляд короля мертвой страны, всадник повернулся и ушел в свой шатер, так и не произнеся больше ни слова. Постояв еще немного вокруг замершего на песке воина, разошлись и все остальные, забрав покалеченных пленником с собой. Нартанг остался жить дальше…

После этого происшествия у Нартанга появилось какое-то предчувствие, что оно стало переломным моментом. Какая-то веселость, абсолютно неуместная в его положении и состоянии, поселилась в душе. Нартанг понял, что победил. Победил их всех… Эта мысль укрепилась в нем, когда на утро третьего после потасовки дня, к нему снова вышел Зурам.

Нартанг с трудом поднялся на ноги, становясь лицом к подошедшему; он отметил, что «хозяин» пришел один.

Острые глаза всадника пустыни ничуть не потеплели и все также зло и сурово смотрели в еще не до конца отошедший от опухоли черный глаз пленника:

– Ты и не собираешься покоряться? – больше утвердительно чем вопросительно спокойно сказал Зурам, – А я и не собирался тебя покорять… – он впервые разговаривал с Нартангом, как с человеком, – Я просто собирался медленно отнять у тебя жизнь, но так, чтобы ты каждый миг жалел об этом. Ты убил моего коня, моего друга, моего брата, мое сердце… Если ты, чужеземец, конечно, помнишь… – всадник говорил сухо, с силой предводителя, с не скрытым чувством искренней глубокой неприязни, словно выплевывая каждое слово.

– Помню, – не совсем слушающимися все никак не заживающими губами выдавил из себя воин – ему впервые захотелось просто ответить своему «хозяину», – Он был золотой…

Я тогда метил в тебя…

При этих словах Зурам как-то дернулся и, опустив голову, отвернул лицо в сторону.

Постояв неподвижно с минуту, резко посмотрел на своего раба вновь:

– Я хотел твоей смерти! Я столько раз представлял, как буду медленно убивать тебя…

А теперь не хочу! – с какой-то досадой неожиданно закончил он, – Мне этого не хочется! Но и видеть тебя я больше не могу!

Наступила минута напряженного молчания. Два сильных человека, два прирожденных предводителя, стоящих на прямо противоположенных концах лестницы иерархии в настоящем положении, смотрели в глаза друг другу.

– Отпусти, и больше ты меня никогда не увидишь, обещаю! – наконец, прохрипел Нартанг, абсолютно не соображая что будет делать один посреди безлюдной и безводной пустыни, если вдруг всадник решится на предложенное. Ему это было не важно – он пошел бы в убийственные пески пешком один с надеждой на невероятную Удачу, случись чудо.

Но чуду не суждено было произойти:

– Нет! – словно очнувшись ото сна, и даже отступив от застывшего в напряжении пленника, воскликнул Зурам, – Нет! – в какой-то непонятной муке повторил он и, быстро развернувшись, ушел в свой шатер.

Три недели Нартанг провалялся на привязи, приходя в себя… Ел он очень скудную пищу, пил, правда, вволю. За это время он превратился в скелет, обтянутый изорванной во многочисленных местах кожей – ко всем прочим ссадинам и ушибам добавились глубокие воспаления от цепей на шее и руках. Альтаб напрочь отказывался хоть как-то помочь ему промыть раны, а другие рабы вообще не смотрели в его сторону. В их числе Нартанг отметил недавнего соратника по несчастью – прикованного неделями раньше пленника из хистанской армии – он так же, как и остальные, ухаживал за конями и верблюдами, выполнял указания других, иногда бросал на Нартанга беглые взгляды, но тут же опасливо отворачивался, явно так же, как и Альтаб, боясь показать заинтересованность или жалость к непокорному. Второго пленника, правда, воин так и не увидел – наверное, продали или помер…

Жизнь в селенье Зурама была скучна и однообразна, как сама мертвая, одноцветная и злая пустыня. Но однажды слуги во дворе забегали и замахали руками – охраняющие границы владений Зурама воины принесли весть о приближении каравана.

Пока личность и цель незваного гостя не были известны, все немедленно вооружались – налеты на чужие городки были здесь в порядке вещей. Все воины Зурама подошли к своим коням, рабам раздали небольшие ножи и палки, взбодрив увесистыми тумаками и разжигающими возгласами; сам Зурам, тоже при оружии, вышел из шатра и уселся на солнце, на обозрение приближающимся всадникам.

К всеобщему облегчению это оказался караван давнишнего знакомого Зурама – торговца Карифа. Хозяин и гость горячо обнялись и прошли в шатер. Рабы тут же засуетились, готовя небольшой пир. Юркие тонике женщины засновали туда и сюда, смущенно хихикая – они жили в отдельном шатре и выходили из него только с разрешения Зурама, а он за все время пребывания у него пленника приглашал к себе только одну из пятерых красавиц, томившихся в войлочной темнице. В шатре Зурама зазвучала незатейливая музыка и слаженное женское пение, звон посуды и смех гостя. Ближе к закату, гость и хозяин остались наедине. Их беседа постоянно сопровождалась смехом. Нартанг заметил еще в городе, что здесь почти все улыбались друг другу.

– Я видел раба, прикованного у тебя к столбу, – заговорил гость, тихо смеясь.

– Это тот, кто убил моего Айтара! – зло ответил Зурам, уже пригубивший не один бокал вина.

– О-о-о! – многозначительно протянул гость, – Я слышал о твоем горе, но надеялся думать, что это ложь!

– Нет. Этот проклятый пес разрубил ему спину! Он даже не смог подняться! Мой Айтар! – горячо выкрикнул Зурам.

– Но почему же тогда он до сих пор жив?! – изумился Кариф.

– Я хотел дать ему столько боли, сколько испытал я, и еще столько же впрок. Хотел сломать, как всех других, – начал хмельное повествование всадник пустыни, – Но знаешь, сколько я его не ломал… Сколько ни колотил – все без толку! Он неукротим, словно пойманный леопард, и так же бросается на каждого, кто к нему подходит!

Представляешь, он убил моего Бека и Тайгара!

– Подари мне его, почтенный Зурам. Зачем тебе это строптивое пугало?

– А зачем оно тебе, почтенный Кариф? – с насмешкой отвечал шейх.

– Я буду им пугать своих нерадивых жен!

– Этого мне не приходило в голову! – смеясь, отвечал Зурам.

– Ну так что?

– Он слишком опасен, мой друг. Я не хочу, чтобы твоему шатру что-то угрожало!

– О, не беспокойся, у меня есть сильные и чуткие рабы.

– Я вижу, тебе и вправду приглянулось это проклятье песков!

– Ты прав, почтенный. А чтобы ты уверился в моем добром намерении к тебе, я прошу принять тебя в дар мой новый кинжал! – с этими словами хитрый Кариф вынул изукрашенный искусной резьбой и драгоценными камнями небольшой кинжал, – Я купил его на торгах, потому что он напомнил мне моего любимого Гайрида – такой же стремительный и неотвратимый, так пусть же и у тебя в руках он сияет на солнце, как сиял твой золотой Айтар! Пусть клинок напоминает тебе твоего погибшего коня!

– Да, почтенный Кариф, ты прав, Айтар был воистину драгоценностью среди коней пустыни. И нет на свете лучшего подарка мужчине, чем хороший конь или острый клинок!

– Так прими же от меня в знак нашей с тобой долгой дружбы!

– Ай, благодарю, дорогой друг! Ай, храни тебя Солнце! Теперь мне право же тем более стыдно дарить тебе эту образину! Хочешь, я подарю тебе мою новую рабыню?

Она стройна, как тростинка и ласкова, как ароматное вино! – с этими словами шейх подлил еще в их кубки, уже в который раз за сегодняшний вечер осушившиеся.

– Ай, Зурам, ты задариваешь меня каждый раз, я же прошу малого – отдай мне своего пленника!

– Да забирай! Только зачем тебе этот шакал? Сначала, я думал, что убью его медленно и красиво, но почему-то его боль не излечивала мое сердце… А потом он убил моего Бека и силача Тайгара в один миг! Ты представляешь?! Тайгара и Бека!

Ты ведь их помнишь?

– Я их помню, дорогой Зурам. Ты мне уже говорил.

– Я колотил его каждый день по нескольку раз, я морил его голодом, но он не сдавался… Он все равно пытался достать меня или моих воинов… – признался уже достаточно захмелевший Зурам.

– Я найду способ его укротить, – улыбнулся Кариф, – Поэтому я и попросил подарить мне его.

– О-о-о, ты напрасно на это надеешься! – обрадовавшись разгадкой замыслов гостя, и выменянным на ненавистного пленника подарком, засмеялся Зурам, – Он неукротим, как дикий зверь.

– Это мы еще посмотрим, – посмеялся в ответ Кариф.

– Я сказал – ты услышал! – воздел руки Зурам, – Забирай – он твой, но ты будешь только зря растрачивать силы и плети – из него не выбить дурь.

– Ты удивишься, когда приедешь ко мне в гости, почтенный Зурам.

– Что ж посмотрим, почтенный Кариф!

– Ты мне не веришь?

– Как я могу не верить тебе?!

– Но слышу сомнение в твоем голосе! Может, тебе будет угодно поспорить со мной на то, что он у меня будет делать то, что я ему скажу, и на нем даже не будет цепей!?

– О Солнце, ты слышишь?! Друг мой, ты так безрассуден! Я не хочу еще больше разорять тебя! Ты и так забираешь у меня головную боль и даришь прекрасный кинжал, ты еще заведомо хочешь мне проспорить!

– А я тебе говорю, Зурам! На что спорим?!

– Я плачу в душе, видя твой проигрыш!

– Спорим на моего Гайрида?!

– На Гайрида? – изумился Зурам. Конь друга был немногим хуже его погибшего знаменитого Айтара и он не сомневался в проигрыше Карифа. Искушение было так велико! – Спорим! – хлопнул он по протянутой ладони гостя, – А я ставлю на подаренную мне калифом кобылу. Она горяча и горда, как сама пустыня!

– По рукам!

– По рукам!

– Ну пойдем, рассмотришь получше то, к чему сам себя обрек!

– Пойдем, и поверь, я не жалею.

Нартанг хорошо слышал разговор своего «хозяина», так как стены шатра были всего лишь из войлока, и ему было очень интересно, кому же он «такой красивый» смог приглянуться. Но когда Зурам пришел объявить ему свою волю и представить «нового хозяина», воин понял, что Хьярг вновь посмеялся над ним – низенький круглый человек с курчавой бородкой и маленькими хитрыми глазками был просто смешон.

Если Зурам казался Нартангу волевым и властным беркутом, то этот пухлый коротышка трусливой домашней жирной курицей. Нартанг представил себя рядом с ним и невольно оскалился: сдобный медовый пряник и кусок вяленого сырого мяса.

– Ты, пес, это твой новый хозяин! – пнул скованного по руками и ногам воина Зурам,

– Досточтимый Кариф обратил на тебя, недостойного, свой взор, и ты приглянулся ему, уж не знаю чем! И ты, позор человеческого рода, теперь принадлежишь ему! Я тебя ему дарю! Понял?! – он еще для пущего понимания пнул воина и ушел, – Теперь он твой, досточтимый Кариф! – подтвердил он гостю.

– Да будет так, – улыбаясь избитому пленнику, кивнул Кариф, – Завтра мы уже поедем в мой шатер, – добавил он, заходя обратно в шатер Зурама.

– Ты так скоро покинешь меня, мой друг?

– Дела не ждут, дорогой Зурам.

– Да, да, это верно, – согласно закивал Зурам, – Но для чего же ты приезжал ко мне?

– Я не мог поверить, что Айтар мертв, я хотел услышать это от тебя или проклясть тех людей, что сказали мне неправду! – церемониально ответил хитрый торговец.

– Лучше прокляни этого шакала! – совсем одурманенный вином, вновь вскочил с только что занятого места Зурам, явно порываясь выйти наружу и добавить пленнику тумаков.

– Ай, ай, ай, дорогой Зурам, не надо мараться о недостойного! Давай лучше выпьем еще!…

На утро, Нартанга, не расковывая, словно тушу, погрузили поперек седла, и караван Карифа тронулся в обратный путь.

Нартанг уже проклинал тот день, когда не пал в бою, там под стенами города всадников пустыни. Эти переходы по раскаленным пескам вынимали из него всю душу и так державшуюся в теле только по-видимому на зло всем окружающим. Через два дня пути их караван достиг небольшого селения. Рабы тут же принялись поить верблюдов и лошадей. Двое из них подошли было к связанному воину, но рабы, пришедшие с караваном, остановили их, крикнув какие-то незнакомые Нартангу слова.

– Снимите и прикуйте к столбу! – спрыгнув со своего коня, распорядился Кариф пятившимся рабам потом посмотрел в черный бездонный глаз пленника и отошел, видимо не увидев в нем ничего человеческого, потому что воин уже абсолютно не знал к чему готовиться и был в паническом бешенстве от своего положения живого кулька, притороченного к седлу.

– Накормите как следует. Только не развязывать! – махнул рукой Кариф, явно собиравшись сделать что-то другое, но, раздосадованный, так и ушел прочь. Похоже, его раздражала собственная нерешительность.

Через какое-то время он вернулся, посмотрел, как его рабы отпаивают связанного по рукам и ногам пленника, и, наконец, решившись на что-то, подошел вплотную:

– Я не буду тебя бить, – прямо глядя в бездонный черный глаз Нартанга объявил Кариф, – Зурам говорил, ты убил его лучших людей, – продолжил он после усмешки своего необычного приобретения, – Я вижу – ты воин. И как настоящий воин, ты отказываешься подчиняться – тебе лучше было бы умереть! Я прав? – он торжественно посмотрел на покрытого синяками и ссадинами человека, скованного по рукам и ногам.

– Мне лучше было бы освободиться от цепей и перебить здесь всех кругом, а потом сесть на одного из ваших хваленых коней и умчаться подальше отсюда! – рычащим низким голосом ответил пленник, скалясь одной стороной рта.

– Ай-ай-ай. Ну почему такой злой? Вот что я тебе плохого сделал? Я тебя кормлю, не бью… Хочешь, я дам тебе женщину? Чего ты хочешь?

– Отпусти меня, – мрачно попросил Нартанг, заведомо зная, что услышит в ответ.

– Хорошо, – кивнул Кариф и пленник удивлено поднял на него отведенный было взгляд,

– Я тебя отпущу. Но ты кое-что для меня сделаешь, – добавил хитрый торговец, с радостью отметив, что ему удалось заинтересовать опасного человека.

– Кого я должен убить? – догадавшись для чего он – страшный и неуправляемый – понадобился богатому шейху, просто спросил воин.

– О-о-о! А ты догадлив! Ты настоящий мужчина – сильный, умный, отважный…

– Ты много говоришь, правитель, – оборвал его Нартанг, ему не терпелось услышать цену своей свободы, тень которой он уже едва держал в своих мыслях, и которая вот-вот протягивала ему руку, – Я убью любого на кого ты мне укажешь и ты меня отпустишь?

– Ты человек дела, я смотрю… Ты мне очень дорого обошелся и ты очень дорогой воин…

И ты убьешь для меня не того а тех, кого я тебе буду показывать. Не одного, а многих! Тогда я тебя отпущу! Ты согласен?

– Скольких я должен убить! Десяток, два десятка, три? – хищно сверкнув своим черным глазом, спросил Нартанг, хотя сам сейчас пребывал в таком состоянии, что краше в холстину заворачивали.

– Сотню! Сто человек! Ты убьешь для меня сто воинов – и я отпущу тебя! Ты согласен?

– Согласен, – кивнул Нартанг, – Я их должен убить всех сразу, десятками или по одиночке? – поинтересовался он после, а его хозяин со страхом посмотрел на спокойного пленника.

– Стразу сотню? Нет, нет, ты мне нужен живой! – вновь «надев» на себя свою извечную улыбку, покачал головой Кариф.

– Я смогу, если спина будет прикрыта, и не будут из луков стрелять, – объявил ему воин.

– Нет, нет, – вновь покачал головой хозяин, – это будет не одно сражение, и не в один месяц все случиться… Но ты должен мне поклясться самым святым, что у тебя есть, чужеземец, что исполнишь свой обет! Я и так доверяю тебе, я могу потерять все… Но я не хочу ничего терять! Ты сделаешь хорошо мне – я тебе. Ты будешь побеждать для меня в сражениях – я тебя отпущу по уговору после ста побед.

Договорились?

– У меня другого пути все равно нет, – мрачно заключил Нартанг.

– Ты можешь остаться в цепях – я продам тебя на корабль в Касварии и ты всю свою оставшуюся жизнь будешь вращать весло или таскать тюки, а может тебя потом продадут в каменоломни или еще куда-нибудь, где работают такие же неукротимые… – все так же улыбаясь начал перечислять «радужные перспективы» Кариф.

– Я уже понял, – кивнул воин, – Я согласен.

– Ты клянешься, что не причинишь вреда ни мне, ни моим рабам, ни воинам, и не сбежишь? – победно сверкнув глазами, потер руки торговец.

Нартанг поднял на него тяжелый взгляд, но предложение его нового «хозяина» по крайней мере давало надежду на свободу, а не застилало все пеленой постоянных побоев и унижений.

– Прикажи освободить меня, чтобы я смог встать, – попросил он, – У моего народа принимается только клятва свободного человека, – он прямо посмотрел в обеспокоенные глаза Карифа. Тот немного поколебался, но все же хлопнул в ладоши:

– Залим! Освободи его! – приказал он своему верному рабу. Тот в нерешительности остановился, глядя на хозяина, как на сумасшедшего – когда караван Карифа останавливался в городке Зурама, рабы много рассказывали друг другу за общей похлебкой, пока их хозяева накачивались дорогим вином. И то, какие ужасы рассказали ему про страшного пленника, не могло сравниться ни с какой историей непокорного раба! А теперь его хозяин хочет выпустить это чудовище на свободу?!

– Ты что оглох? Или плети хочешь?! – прикрикнул на раба хозяин.

– Прости, господин, но он страшен свободным! – робко ответил раб.

– Я это и без тебя знаю! – замахнулся на отскочившего прочь раба Кариф, принимая воинственный вид, как будто закованный убийца был сущим ребенком, с которым он бы справился в одиночку,- И пусть придет Манул с луком! – наконец добавил он, придумав, как себя обезопасить, пока его страшный пленник не произнес клятву верности.

Нартанг смотрел на все эти движения с безразличной насмешкой. Он представлял сейчас себя каким-то невиданным страшным зверем, нечаянно пойманным людьми, и вот теперь они бояться его отпустить и не знают что с ним делать…

– Не обмани меня, воин, – вывел его из странных мыслей голос Карифа, – Сейчас мой раб снимет с тебя цепи, и ты дашь мне клятву. Но не думай меня обмануть! Видишь – мой лучник тут же пустит тебе стрелу прямо в сердце, если решишь меня обмануть, он очень метко стреляет!- по обыкновению затараторил шейх, указывая на чернокожего гиганта с луком на изготовку.

– Лучше в глаз – в сердце может по ребрам скользнуть и не поранить глубоко, – зло «пошутил» Нартанг, все так же недобро глядя на людей вокруг себя. Лучник нервно переступил с ноги на ногу, поудобней взявшись за натянутую тетиву, раб с ключами все медлил подходить.

– Если надо будет, то выстрелит и в глаз! – уже теряя терпение, прикрикнул Кариф,

– Но не думай уйти от меня смертью!

– Я шутил, – оскалился Нартанг, – Я не задумываю обман. Ты первый, кто принял меня за человека, и я не собираюсь вредить тебе.

– Хорошо, хорошо, – закивал Кариф, – Залим, ты что так и будешь стоять?! Негодяй!

Отомкни живо цепи, – дал он подзатыльник дрожащему рабу. Тот чуть ли не зажмурившись подошел к неподвижно сидящему воину и трясущимися руками стал открывать замки оков.

Вскоре цепи упали в песок, а Нартанг понял, что не может встать – от долгого сидения в одной позе у него окончательно скрутило все мышцы. Он попробовал разогнуть ноги и испытал жуткую боль, которая едва ли не затмевала прошлые побои.

– Сейчас… встану, – сквозь зубы просипел он, потом, понемногу разогнувшись, уцепившись за столб, к которому был прикован, подтянулся на руке, – Все, – кивнул он, наконец поднявшись.

– И так, ты клянешься, что не причинишь вреда мне и моим людям, и не сбежишь?! – торжественно вопросил Кариф.

– Я клянусь, что пока не убью ста человек, на которых ты мне укажешь, я не причиню вреда ни тебе, ни твоим рабам и не сбегу от тебя, – прижав руку к груди и прикрыв глаз объявил Нартанг, – Клянусь честью воина и памятью предков!

– Я слышал, небо слышало, звезды слышали, солнце слышало и земля слышала тебя! Да не будет тебе от них покоя, если ты нарушишь клятву! – торжественно объявил Кариф.

– Да будет так, – согласно кивнул воин.

– Как мне называть тебя? – спросил дальновидный и ушлый торговец – поездив по свету, он хорошо разбирался в людях и прекрасно знал основные струнки управления мыслями собеседников.

– Нартангом, – немного опешив ответил воин, он понял, что за все время плена его впервые спросили о имени. Кариф отметил свою первую маленькую победу, и, кивнув на манер воина, пошел прочь:

– Залим, займись Нартангом – он должен быть всегда накормлен и побыстрее оправиться от своих ран. Поставь ему отдельный шатер – он не раб, а мой воин!

Покорный раб очень расторопно исполнил приказ господина. Вскоре Нартанг уже сидел на коврике в своем собственном маленьком шатре и ел достаточно вкусную похлебку. Потом раб вновь вернулся с какими-то свертками в руках, не решаясь подойти к суровому воину, и стал знаками показывать что хочет лечить его. Не произнося ни звука, Нартанг кивнул и сел, прикрыв глаз, как привык это делать с пугливым маленьким Альтабом Зурама, чтобы получать хотя бы воду. Воин уже понял, что его взгляд очень пугает людей, но не понимал почему, хотя это не очень-то его заботило и даже забавляло…

Почти все время Нартанг проводил в шатре, выходя наружу только оправляться. Два раза в день появлялся смуглый черноглазый Залим, истинно преданный своему господину. Поначалу он очень опасливо подходил к страшному человеку, буквально сплошняком покрытому следами от жестоких побоев. Но всегда, когда приходил раб, Нартанг сидел смирно, практически неподвижно. Вскоре Залим заметно осмелел, и уже не переминаясь подолгу на пороге с ноги на ногу, бойко входил в шатер воина.

Он оказался неплохим лекарем: сосредоточенно мазал шею и руки Нартанга с глубокими следами от оков жгучей заранее приготовленной мазью, заматывая какой-то сушеной травой и тканью; быстро и ловко протирал избитое тело пахучим отваром и так же быстро исчезал, оставив миску с едой. Нартанг стал быстро поправляться и набирать потерянный вес.

Так началась совсем иная, непривычная жизнь Нартанга. Он был и не рабом и не пленником, но и не свободным – жил в своем собственном шатре, ел хорошую сытную пищу, поправлялся, ежедневно упражнялся с оружием, торжественно выданным Карифом, и готовился к бою… Он не знал с кем ему придется биться, но это не особо заботило воина – он хотел бы биться каждый день с несколькими противниками сразу, чтобы приблизить свою свободу – его не особо заботило то, что его тело еще не оправилось от результатов побоев – но даже первого поединка все не было и не было.

– Когда я буду сражаться? – спросил он, увидев однажды рядом со своим шатром «хозяина».

– Скоро, воин, скоро, – по-обыкновению, улыбаясь закивал головой Кариф, – Уже скоро, готовься!

– Я готов всегда, – ответил Нартанг и вновь скрылся в своем убежище – вид маленького городка Карифа вызывал у него отвращение: непривязанные тощие рабы суетились и что-то делали, и каждый из них был жальче самой последней облезлой собаки, что также изобиловали в пропахшем нечистотами и тухлятиной поселении. И каждого хозяин мог побить, продать, надругаться, оженить на ком угодно, в общем, сделать все, что заблагорассудиться, а те даже не смели сказать ничего против. В Данерате тоже были рабы, но они не выглядели так жалко и вели себя вполне достойно по сравнению с этими вечно пресмыкающимися оборванными созданиями. Это было настолько гадко, что Нартанг старался даже не смотреть на них. После слов Карифа он стал еще усерднее упражняться. Теперь, спустя месяц, из покрытого с головы до ног ссадинами и рубцами тощего оборванца он вновь превратился в сильного воина, отринув жирное мясо и вино из своего рациона, чем удивлял прислуживающего ему Залима. Но Нартанг знал – раскормленный воин хуже держащего себя в строгом духе. Рабы же только радовались его решению – он кидал им «выбракованные» куски, словно собакам, на песок и они подбирали их, спеша побыстрее отбежать от шатра не попасться с непредназначенной им пищей и одновременно заглотить ее.

Близился первый бой, но он нисколько не пугал Нартанга – он знал, что не потерпит поражения – теперь, как никогда раньше, он не имел на это права – впереди его ждала свобода. Однако, он решил для себя не показывать в чужой стране всего своего умения, до поры оставляя его, как основной козырь в неравной игре…

– Нартанг, дорогой, – вошел в его шатер на следующее утро Кариф, – Ты готов к бою?

– Готов, – кивнул воин, опуская поднятый было меч.

– Мы поедем в Город солнца, на состязания. Там все шейхи выставляют своих бойцов.

Я выставлю тебя.

– Выставляют? – не понял Нартанг, потом вспомнил увиденные еще в Хорсии собачьи бои и кивнул, – Понял.

– Ты победишь? Ты ведь хороший воин?

– Да.

– Хорошо. Ты ведь помнишь свое обещанье.

– Я свое помню, – после несколько раз душившего его железного ошейника голос воина из недавнего хрипа окончательно превратился в рык, – А ты свое?

– Конечно, конечно! – заулыбался Кариф, – Ну вот и славно, скоро поедем. Иногда в пустыне случается всякое, – продолжил потом после минутного молчания хитрый шейх,

– Могут напасть разбойники… Ты знай: у моих воинов есть луки. А еще у них есть приказ убить тебя, если я погибну… – беспокойно поглядывая на свою опасную собственность, закончил он. Воин мрачно посмотрел на него, кивнул и отвернулся.

Почувствовав себя неуютно в шатре рядом с непонятным человеком, Кариф поспешил выйти, – Скоро в путь, – добавил он, уходя, чтоб хоть как-то сгладить неприятное чувство от молчания воина.

Через некоторое время караван был готов. На верблюдов нагрузили тюки с поклажей, несколько из них издавали громкие крики, предчувствуя тяжелую дорогу. Кариф указал Нартангу на уложенного на землю верблюда с пустым седлом. Воин залез на ненавистное животное, погонщик подстегнул зверя и Нартанг вознесся над землей.

– О-о-о, Хьярг! – выругался он, хватаясь за седло. Все кругом засмеялись, но потом тут же прикусили языки, когда воин окинул их своим взглядом.

Их путь тянулся через сплошные пески. И Нартанг не понимал, как можно разбирать дорогу в одинаковых дюнах. Ночевали также посреди пустыни, согнав и уложив верблюдов кругом, расположившись внутри. Второй и третий дни были точными копиями первого. Оказалось, что почти вся поклажа состояла из запасов воды. К исходу третьего дня местность вокруг начала меняться, превращаясь в каменистую равнину, а к самому закату показался город. Он был намного больше поселения Карифа или Зурама, и вид его отличался от злополучной песчаной твердыни, где Нартанг стал рабом. Ворота города были резными, а башни и стены отличались красотой линий. Но Нартанга вид города мало заботил, он сразу принялся вглядываться в местных жителей. Низкорослые и смуглые горожане походили друг на друга и лицами и одеждой, и никак, по мнению воина, не были похожи на достойных противников в бою. Потом их караван заехал в какой-то неприметный дворик, в котором Карифа встречали, как давнего знакомого.

– О, Кариф, солнце хранит тебя, как дорога? Опять приехал рискнуть на боях? Ты опять проиграешь – Тумар нашего повелителя непобедим!

– Тумар, может и непобедим, досточтимый Кирхар, но до него есть еще много не таких хороших бойцов, да и на него найдется достойный противник! – учтиво кланяясь хозяину постоялого двора, отвечал старый кочевник.

– О, не этот ли одноглазый демон будет сражаться от тебя? – обратил свой взор худощавый Кирхар на застывшего в седле Нартанга, быстро изучающего обстановку своим уже вошедшим у него в привычку бесцветным взглядом, полным отрешенности от окружающего мира.

Кирхар был внимательным наблюдателем и сразу заметил в черном бездонном взгляде нового человека тень постоянной угрозы.

– Будь с ним осторожен, Кариф. Почему он не в цепях? Я бы не стал ему доверять, – тихо прошептал он на ухо своему старому завсегдатаю.

– О-о-о, не беспокойся, досточтимый Кирхар, мой воин не такой безумный, как все эти бешеные чужеземные собаки! Он силен, как могучий однорог, но и умен, как хитрый леопард! И завтра я советовал бы поставить тебе именно на него! Клянусь Великим Солнцем, он сделает меня богачом, или я не Кариф!

Спустя некоторое время Кариф прошел в глиняный дом Кирхара, Нартанг, не зная что ему делать, присел рядом с расседланными животными. Меч у него Кариф забрал, объяснив, что в городе не принято ходить с оружием – это привилегия лишь личной охраны правителя. Воин устроился на каких-то тюках и уснул под скрытым надзором Залима.

На следующее утро Кариф повел его к высокому круглому строению, потом, войдя в тяжелую дверь, он вывел воина на середину арены. Построенное вкруговую возвышение создавало замкнутую стену арены, на нем были устроены сидения, которые не отличались удобством и изысканностью, присущей красивому городу, они были защищены от солнца плотным навесом и огорожены перилами. Глядя на почти ровный слой давно засохшей крови на окружавших песчаный пятачок высоких стенах, вдыхая смрадный запах, источаемый ими, Нартанг понял, что здесь идет совсем другая жизнь большого торгового города.

– Здесь ты будешь сегодня драться, – нервно перебирая в руках небольшие бусы из сверкающего камня, произнес Кариф, – Здесь везде сидят люди, – махнул он на пустующие скамьи, – А здесь сражаются на смерть, – по привычке улыбаясь спокойно объяснял торговец, обводя взмахом руки вонючие стены и пол.

– Я уже догадался, – кивнул воин, сглотнув от подступившей дурноты, вызванной отвратительным запахом гнили.

– А теперь я отведу тебя в клетку, но ты не бойся, – поспешно затараторил хозяин,

– Это на время, это так надо, чтобы все на тебя смотрели и всё. Это так надо, так положено, – он даже немного заискивающе посмотрел на своего раба.

– Там и другие сидят? С кем буду драться? – только и спросил воин.

– Нет, нет, все сидят по разным – чтобы до боя друг друга не придушили, – немного ободрившись спокойствием воина, еще шире заулыбался Кариф и повел своего бойца в другое низкое сооружение, расположившееся рядом с ареной: под навесом на небольшом расстоянии друг от друга в два ряда стояли клетки. Во многих из них сидели мрачные пленники. Видимо, низкорослый и сухенький народ видел силу только в великанах: большинство из них, по сравнению с высоким, но не особо «мясистым»

Нартангом выглядели просто гигантами. Тогда воин понял насколько хитроумным и расчетливым был его «хозяин»: Кариф все очень правильно продумал – его боец смотрелся рядом с этими горами мышц в совсем невыгодном свете, но зато шейх хорошо знал, как он был опасен на самом деле. Понять же это кто-то другой сможет только после боя, а то и потом будет считать, что все было лишь случайностью.

– С кем я буду сегодня драться? – тихо спросил воин.

– Не знаю – это майтун решает – тот, кто ведает ареной, – пояснил Кариф. Он подвел воина к пустой клетке, – Ты должен здесь сидеть, – вновь заискивающе улыбнулся он Нартангу, будто извиняясь. Воин молча зашел внутрь, и Кариф поспешно закрыл за ним дверь, заперев выуженным откуда-то из складок одежды ключом, – И еще, дорогой, ты на меня не обижайся, но при других я к тебе буду, ну…

– Обращаться, как к собаке, – мрачно закончил за него воин.

– Ну, ты же понимаешь, так надо, – все также слащаво улыбаясь, развел руками Кариф.

– Угу, – кивнул воин, – Ты воды мне только оставь здесь, – посмотрев на пустую грязную миску в углу, окликнул он уже собирающегося уйти хитреца.

– А-а-а, сейчас, сейчас, дорогой, – закивал Кариф, взяв какой-то кувшин с отбитым горлышком и зачерпнув из небольшой лохани, рядом с колодцем, из которого пил скот; потом поймав на себе тяжелый взгляд своего раба, выплеснул ее обратно и зачерпнул свежей,- Вот, дорогой, пей на здоровье! – протянул он холодный кувшин воину и засеменил прочь.

За всей этой сценой наблюдало как минимум десять пар глаз. Когда же Кариф удалился, сосед Нартанга прислонился к прутьям своей клетки:

– Ты что свободный, или просто смирный такой? – недобро глядел на воина высокий смуглый гигант, играя своими могучими мышцами рук и груди. Его обнаженный торс напоминал рельефную стену из камней разного размера, а огромные руки, обхватившие толстенные прутья, казалось, могли без труда раскрошить человеческий череп. Все остальные пленники внимательно слушали.

– Смирный, – кивнул Нартанг, снял с себя балахон, что выдал ему Кариф для защиты от палящего солнца, и уселся на него посередине своей клетки.

– Забили, значит. Не сдюжил, – отметив исполосовавшие спину воина шрамы, заключил сосед, которого про себя Нартанг прозвал Горой.

– Чего ж тогда сюда привели? – подал голос из клетки напротив абсолютно черный белозубый колос, подойдя к прутьям стелящейся кошачьей походкой охотника.

– На людей посмотреть, – криво улыбнулся Нартанг, – Вот ты откуда будешь, я таких ни разу не видел?

– Я из Акрии, слыхал про такую страну? Это не так далеко, – продолжая сверкать ослепительной улыбкой, добродушно отозвался тот.

– Нет, не слыхал,- покачал головой Нартанг и почему-то подумал, что не хочет убивать этого весельчака.

– Чего ты скалишься, образина? – обратился к акрийцу Гора, – Ты сегодня умрешь, ты знаешь об этом?

– Я буду драться, но не буду умирать! – нахмурившись ответил чернокожий охотник.

– Значит, умрет твой противник, если тебе повезет, – продолжил Гора.

– А я и его убивать не стану – стукну, так, чтобы упал и все! Тот полежит – поправиться, и меня хозяин отпустит – он обещал! – вновь улыбнулся акриец.

– Ну, ну, – все так же недружелюбно отозвался Гора, – А коня не обещал подарить? – оскалился он.

– Нет, – не понял подколки охотник.

– Если выиграешь бой – будешь драться и дальше; если проиграешь – пойдешь на корм грифам, – все также неприятно ухмыляясь заявил Гора и уселся на пол, потянувшись к резному кувшину на полу, которого Нартанг не заметил сразу. Он отметил, что Гора тоже занимает особое положение.

– А ты, мальчик, откуда? – поинтересовался сосед с противоположенной от Горы стороны, глядя на Нартанга. Он был почти седой и носил на всем теле следы недавних побоев.

– Издалека, – бесцветно ответил Нартанг, окинув Седого оценивающим взглядом – тот тоже не отличался огромными размерами Горы и его движения не выдавали природной ловкости, но что-то подсказало воину, что не только Удача помогла этому человеку прожить до своего возраста.

Вскоре стали появляться горожане, которые заходили под навес с бойцами и придирчиво осматривали их. Смотритель за пленниками, прошелся вдоль всех клеток, барабаня палкой по прутьям: «А ну встать всем! Встать, собаки!» Нартанг, упрямый по своей природе, и не желающий подчиняться, остался сидеть, остался сидеть и Гора.

– А ну встать, собаки! – остановился около них смотритель.

– А ты зайди, заставь! – зло оскалился Гора. Рядом с ним и Нартанг-то выглядел замухрышкой, а смотритель – просто муравьем. Но у этого муравья было достаточно разума, чтобы не последовать совету – он повернулся к более молодому нарушителю и вознамерился ударить того палкой, просунув ее через прутья, но Нартанг просто поднял на него свой единственный глаз:

– Убью! – только и изрек воин; после минутного колебания, смотритель в сердцах плюнул, смачно выругался и ушел прочь.

Нартанг вновь опустил голову, продолжая разглядывать песок у себя под ногами, он хотел успокоиться, но эти маленькие люди, что проходили мимо, смеялись и показывали на него пальцами, доводили воина до бешенства, ему очень хотелось кинуться к прутьям и изувечить хотя бы парочку из них.

– А ты не так прост, – ухмыльнулся седой сосед слева, глядя, как сжимаются в кулаки жилистые руки молодого воина.

– Ты, я думаю, тоже, – посмотрел на него Нартанг.

– Я дерусь здесь уже третий раз, – продолжил Седой, – Если выставят нас против друг друга, не надрывайся за зря – потанцуем немного и падай, как только кровь первая будет – останешься целее, – предложил сговор умудренный опытом боец.

– Я не могу упасть, – глухо ответил ему Нартанг, и какая-то тревога поселилась в нем от говора своего соседа, – Я должен убивать – в этом моя свобода.

– Ты слишком молод и не знаешь, что здесь не держат слова, данное рабу, – печально улыбнулся Седой, – Но если хочешь, упаду я – у меня уже нет тяги к смерти, ни к чужой, ни к своей, – все так же спокойно продолжил он.

– Тогда сделаю выпад вдоль бока, но не доведу до конца, – все также тихо отозвался Нартанг, прикидывая что же насторожило его, – Крови будет много, а вреда нет…

– Да, ты совсем не прост, – улыбнулся ему Седой.

Глазеющего народа стало еще больше, и за гомоном голосов их разговора не было слышно. Потом появился запыхавшийся Кариф в сопровождении смотрителя; он прислонился к клетке Нартанга, пытаясь поглубже протиснуть пухлое лицо:

– Нартанг, дорогой, ну что же ты меня разоряешь?! Ну, зачем не слушаешься?! Ты встань, постой тут, как все, что тебе трудно, что ли?! – пытаясь говорить тихо, но в тоже время убедительно затараторил Кариф, постоянно озираясь и даже забыв улыбаться. Нартанг одарил его мрачным взглядом, – Давай, давай, вставай уже! – Прикрикнул на него Кариф при приближении смотрителя. Воин неохотно поднялся и встал, смотря бесцветным взглядом поверх мельтешащей толпы. В присутствии Карифа смотритель больше осмелел и ткнул палкой Нартанга в живот:

– Понял, собака!?

– Убью! – повторил воин, поймав конец палки, рванув ее на себя, и взглянув на смотрителя своим черным бездонным взглядом, перехватил приобретенное оружие, делая шаг вперед.

– Назад, пес! – взвизгнул Кариф и шлепнул воина по плечу, словно ребенка, – А ну дай сюда! – побледнев, протянул он руку за палкой смотрителя, буравя Нартанга уничтожающим взглядом, – Запорю после боя! – корча воину рожи продолжил он.

– Раз запорешь, чего тогда драться? – буркнул Нартанг, отдал ему палку и встал на покинутое место.

– Бешеный пес! – сквозь зубы процедил распорядитель, – Негодный товар!

– А я его тебе и не предлагаю! – изрек Кариф, повернулся и, распираемый чувством собственного достоинства за усмиренного «зверя», пошел прочь.

– Почему ты его слушаешься? – спросил Седой, когда и Кариф и смотритель удалились на достаточное расстояние.

– Я побеждаю для него в боях – он отпускает меня на свободу. Я не трогаю его – он не велит трогать меня, – неохотно объяснил воин.

– Я бы не стал доверять торгашу, – покачал головой Седой.

– Тебе и не обещали свободу за победу, – слегка пожал плечами Нартанг.

– Обещали, и не раз, поэтому и говорю тебе, – ответил его сосед.

– Посмотрим, – буркнул воин и отвернулся, давая понять, что не хочет больше говорить, наблюдая, как и многие другие бойцы сговаривались между собой о том, чтобы не доводить поединок между друг другом до смертоубийства – многие из них были мирными жителями других народов, не любившими кровопролитие. Нартангу было все равно, но он тоже не хотел ни за что убивать людей, которые попали в такое же положение, как и он. Непонятно почему, но со времени своего освобождения из рабства у Зурама, где его довели до состояния одуревшего объекта каждодневных побоев, воин перестал наслаждаться схваткой – скорее сейчас для него это стало необходимостью выживания.

А люди все шныряли вокруг, гомоня и жестикулируя, часто двое или трое, оживленно споря, ходили от одной клетки к другой, возвращаясь к только что покинутым пленникам, сравнивая одного с другим, словно кувшины на рынке. «А я говорю, черный его уложит!» – вопил один; «А я говорю, что тот его!» – возражал второй;

– «На что спорите-то хоть почтенные?» – оживленно интересовался третий. «На трех вьючных верблюдов готов спорить, что мой его побьет!» «Да я жеребую от Айтара кобылу могу поставить, что не побьет!» «Да что ты говоришь? Айтар мертв! Вот уж пол года скоро будет! Хочешь от какого-то полукровки понесшую клячу мне всучить?!» …

Их крики могли бы любого вывести из себя, но Нартанг уже не слышал этого гомона.

Он смотрел поверх всей этой мельтешащей галдящей толпы и думал о своем. Он вспоминал свою юность: уроки у Наставников, выступления на Праздниках Меча, первые военные походы и настоящие битвы – разве мог он, наследный принц несокрушимой страны, подумать тогда, что будет вот так стоять в клетке на обозрение низкорослому ущербному народцу пустыни, готовясь выйти на арену, словно бойцовая собака, по выгодному замыслу одного из них?! И теперь ему суждено убивать и убивать одного за другим таких же, как и он, осмеянных Хьяргом, чтобы самому выйти на свободу.

«Потанцуем немного…»

– Эй, одноглазый, ты побьешь черного? – скаля зубы, обратился к нему какой-то человек, указывая на нахмуренного акрийца. Нартанг лишь безразлично посмотрел на него и вновь уставился вдаль своего прошлого,- Ай, шайтан! Не понимает! Ну что думаешь, Калим, ставить на него или нет?! Кариф говорит, что он хорошо дерется – подсказал мне по старой дружбе! – обратился он к своему собеседнику.

– Ай, плохо ты Карифа что ли знаешь? Будет он для других стараться? Да он скорее…

Эти двое так же растворились в общей кишащей массе… Родной Данерат, Рада… «Ты лучше всех! Ты всех победишь, я знаю! – ее светящиеся морской чистотой глаза, – Ты мой принц и король моего сердца!» «Ты очень красивая, Рада, и я люблю тебя!»

«Ох, детки, ну какие же вы у меня красивые!» – мать вышла тогда и вместо того, чтобы пристыдить юного и не погодам бойкого сына, обнимающего золотоволосую девочку, радостно улыбнулась. «Мама, – подумал Нартанг, – если бы ты знала, какой я сейчас «красивый»!

Отключившись от окружающего его мира, Нартанг и не заметил, когда пространство под навесом опустело, шум переместился влево и растекся там, походя на карканье вороньей стаи. Из грез счастливого прошлого его вывело приближение к клетке троих мрачных людей. Один с какой-то рогатиной, к концу которой крепилась цепь, двое других – с луками на изготовку. Потом он увидел вприпрыжку спешащего к ним Карифа.

– Стой спокойно! Все хорошо – они выведут тебя на арену! – поспешно успокоил его торговец.

– Хьярг! – выругался воин, – Оружие-то хоть дашь? – глухо спросил он.

– Пойдем, пойдем, там, на арене оружие дадут, – немного в отдалении встал Кариф, когда на Нартанга набросили цепь, и он вышел из под навеса к арене, – Ты боишься?

– Нет,- сухо ответил воин, следуя за уже семенящим вперед «хозяином». Он так был погружен в свои мысли, что даже не сумел сообразить, какая клетка еще опустела…

Выйдя на арену он так и не вспомнил своего противника – наверное, если бы они были не в городе Солнца, где все жители низкорослые и черноволосые, то воин и не обратил бы на него внимания: среднего роста, коренастый русоволосый, сероглазый и неуверенный. Нартанг встал напротив него, а за ним захлопнулась тяжелая дверь – теперь их было только двое во всем мире. Откуда-то сверху сбросили два одинаковых, немного изогнутых легких меча; Нартанг взял оружие первым – быстро и уверенно; его противник немного замешкался, но потом тоже судорожно схватился за рукоять клинка, словно утопающий за соломинку.

– Ты бился раньше? – зачем-то, сам не зная зачем, тихо спросил его воин, но тот не ответил, пятясь от него.

– Дерись! Дерись! Ты помнишь уговор?! – долетел до Нартанга знакомый голос Карифа откуда-то сверху, и он не позволил себе проследить его местонахождение – лишь вздохнул, выгнал из головы все мысли и шагнул за отступающим человеком. Его противник поднял меч в оборонительную позицию и с широким замахом тоже сделал шаг вперед. Нартангу он почему-то напомнил хлебопашца, хотя стать у мужчины была завидная. Но почему бы ему и вправду не быть обычным хлебопашцем, которого захватили падкие на сильных пленников «дети песков»? Нартанг легко отбил летящий клинок противника, увел его в сторону, сделал обманное движение и ударил прямо в открывшееся сердце. «Хлебопашец» умер мгновенно. Толпа загудела, Кариф закричал, словно ужаленный, а Нартанг так и не понял, чего же ждали зрители, явно не удовлетворенные увиденным. Тяжелая дверь отворилась, в нее вошли все те же служители арены.

– Стой смирно, стой смирно и брось оружие! Они тебя уведут обратно в клетку! – перевешиваясь через борт арены и едва не падая вниз, весь потный от переживаний и палящего солнца, закричал сверху Кариф, – Ты молодец! Первая кровь! Только слишком быстро! Ты понял? Медленнее! Делай это медленнее! – последние слова уже едва долетели до воина – во время всей этой тирады смотритель с рогатиной подошел к Нартангу, который по указанию «хозяина» отбросил меч в строну, и одев на шею цепь на рогатине, повел его прочь.

– С победой, – бесцветно встретил его возвращение в клетку Седой.

– Того хмурого победил? – ухмыльнулся справа Гора, – Не велика честь! Он, по-моему, толком-то и оружие никогда не держал.

– Кого следующих, интересно? – явно волнуясь, переминался с ноги на ногу чернокожий акриец.

– Ишь, к праотцам не терпится, что ли? – ухмыльнулся Гора.

– Да чтоб тебя демоны сожрали во сне! Что ты такой злой?! – огрызнулся на него охотник.

– Зарычал, кобелек?! – снова неприязненно оскалился Гора.

Смотрители, приведшие Нартанга, удалились, но не надолго – скоро они вернулись за следующей парой бойцов. За остальными не приходили их хозяева – видимо, смотрители выводили их по установленному перед боем плану и в соответствии со сделанными ставками. Все их действия были отработаны годами: под прицелами лучников на пленника накидывали цепь и на рогатине выводили на арену, за двумя бойцами запирали тяжелую дверь, а потом скидывали оружие – с арены выходил только один.

Вновь оказавшись в своей клетке, Нартанг уже почти остыл от короткого боя, а прежнее беспокойство вновь выгнало из него появившиеся было мысли о следующих поединках. Слова Седого никак не давали ему покоя, а он все не мог понять что же в них так насторожило его. И Нартанг уже начинал на себя злиться, явно сознавая, что плен и частые побои сделали его намного глупее – он не мог сосредоточиться и построить цепочку нужных мыслей.

Первым вывели пленника из ближней ко входу клетки, а потом подошли к Седому. Тот стоял так же спокойно, как и во время всеобщего обозрения.

«Потанцевать…» – настойчиво не уходило из мыслей Нартанга одно единственное слово…

Потанцевать! Ну конечно! Так говорили о показательных поединках в Данерате!

– Удачи, – улыбнулся Седому акриец.

– Удача всегда со мной, – кивнул ему седой и Нартанг чуть не подпрыгнул, как ужаленный – это был стандартный ответ его родины. Последние сомнения разлетелись в один миг:

– Данерат непобедим! – выкрикнул он вслед Седому и немолодой воин рванулся на цепи обратно, к нему, словно к воскресшей матери.

– Ты кто? – засипел он, полузадушенный, – Ты наш?

– Я твой король, – ответил ему Нартанг на языке Данерата.

– Пошел, пес! Иди! – придушил Седого цепью смотритель, понуждая двигаться в нужном ему направлении.

– Я Актар! Десятник мечников! – просипел Седой.

– Удачи, Актар, возвращайся скорей! – подбодрил своего новообретенного воина Нартанг на родном языке.

– Удача со всеми нами всегда! – радостно ответил Актар, прекращая, к облегчению смотрителя, сопротивляться и шагая к арене.

Не успел Нартанг и поразмыслить о случившемся, а старый воин уже шагал обратно к своей клетке.

– Удача со мной! – улыбнулся он своему молодому соотечественнику, заходя обратно в клетку, – А ты и вправду… король? – немного неуверенно спросил он.

Нартанг без разговоров распустил завязки штанов и обнажил правое бедро, где красовалась замысловатая вязь рун, являющаяся его короной.

– Мой король! – вдохновенно выдохнул Актар, прижав руку к груди и поклонившись, – Но как так получилось? Я помню Праздник Мечей и молодого принца, первого во всем…

Неужели была какая-то великая битва, где мы… – ему даже было тяжело выговорить слово «проиграли», не то что поверить в это.

– Как давно ты в плену? – тяжело посмотрел на него Нартанг.

– Три года, – хмуро отозвался воин.

– Данерат мертв, Актар, – глухо произнес король, – Его поглотил океан. Почти все погибли… Спаслись лишь немногие… Я вел спасшихся, но отряд был совсем мал… Воины таяли, как снег с каждым боем… Я не удивляюсь что ты не узнал меня – я и сам себя не узнаю… Все это следы моего поражения, – Нартанг указал на свое изуродованное лицо.

– Но как же… Неужели все? – не мог поверить в страшные известия бывалый воин.

– Я хочу верить, что нет, – упрямо нагнул голову Нартанг, – Потому я терплю свой теперешний плен, – с отвращением указал он взглядом на клетку, – Чтобы выбраться отсюда и найти наших. Я верю, что кто-то еще спасся в той буре!

– Я с тобой в бою и в смерти, мой король! – еще раз поклонился Актар.

– Я верю тебе! – кивнул ему Нартанг, принимая воина.

Потом, словно очнувшись и вернувшись в окружающий их мир, воины оглянулись на глазеющих на них соседей, чуть ли не с открытыми ртами, глядящих на двух странных людей, которые провели рядом день и словно только сейчас увидевших друг друга.

– Чего упялились?! – огрызнулся на ротозеев Актар.

– А чего это вы тут, словно встретившиеся братья? С одной стороны что ли? – спросил акриец.

– С одной, – кивнул воин.

– Во дела! А поначалу и не признали что ли?! – допытывался любопытный чернокожий.

– Не признали, – ухмыльнулся Актар, немного отходя от первого потрясения и усмиряя возросшую было агрессию.

– Вот мне бы поговорить с кем-нибудь на родном языке! – мечтательно и завистливо улыбнулся акриец.

– Чего разнылся-то? – недобро пробасил Гора.

В это время уже шли смотрители, получившие имена участников следующего боя.

– Ну-ка, Тумар, давай без глупостей! – обратился смотритель с рогатиной к Горе, открывая его клетку, лучники покрепче сжали натянутые тетивы, Гора ухмыльнулся, схватился за толстую палку рогатины, уже обвившей его цепью, и сжал свои огромные кулаки. Прочное дерево затрещало, но не сломалось, – А ну хватит! – немного побелевший смотритель потуже затянул цепь и дернул гиганта, тот ухмыльнулся и пошел за ним.

«Тумар нашего повелителя непобедим, – припомнил Нартанг слова друга Карифа, – Значит, Гора был бойцом правителя Города солнца. Что ж, тогда он не так страшен.»

Нартанг больше бы беспокоился перед боем с Актаром, Гора не казался ему настолько уж страшным противником – как он понял еще в Данерате, люди таких огромных размеров страдают от скованности движений, а значит, его быстрота станет его победой.

– Ты, давай тоже выходи, – вернулись смотрители за белозубым гигантом, – Вот бой-то будет – загляденье! – к этому моменту возросший на трибунах шум начал давить и на заключенных в клетках, не то что на акрийца, сразу как-то посеревшего.

– Ты быстрее него, используй это! – почему-то крикнул ему в след Нартанг, сам удивляясь себе – за время плена он как-то изменился по отношению к людям – стал чувствовать чужое горе, получив с лихвой свое.

Через несколько мгновений восторженный гул голосов сменился улюлюканьем и насмешками, выведенный чернокожий охотник в глазах зрителей явно был маловат для сражения с гигантом Тумаром. Но найти воина подобного размера, пожалуй, и в Данерате-то не сразу удалось, не говоря уже о бескрайних пустынях с его сухеньким низкорослым населением.

– Черный не вернется, – угрюмо произнес Актар, прислушиваясь к оживленным выкрикам толпы.

– Он быстрее этого быка, если не испугается и не будет отвлекаться на толпу – выиграет, – ответил Нартанг, с обретением соплеменника вышедший из своего безразлично-отрешенного состояния.

– Нет, – покачал головой седой воин, – Он был побежден, когда еще только вышел из клетки…

Пока они переговаривались, с арены раздался оглушительный взрыв радостных криков, и вскоре показались смотрители, выводившие громадного Тумара обратно в свою клетку. На Горе не было и царапины. Могучий боец шел медленно и надменно, глядя на сидевших в клетках свысока с чувством собственного превосходства, словно и не был с ними наравне.

– Да, не хотел бы я встать с ним на одной арене, – проводил его взглядом Актар, обращаясь к королю на языке Данерата.

– Почему? – изумился Нартанг, – Уж ты-то должен знать, что такому быку тяжело поспеть за легким бойцом.

– Нет. Он далеко не увалень, – покачал головой седой воин, – Посмотри на его походку.

Нартанг посмотрел на Тумара, но так и не согласился со своим опытным бойцом.

– Чушь, я свалю его, если выйду с ним «танцевать».

– Чего вы там все каркаете? – недовольно и надменно гаркнул Тумар из своей клетки, когда смотрители поспешили обратно к арене, чтобы узнать кого им выводить следующими. Сейчас Гора еще не остыл от недавнего боя и все его громадные бугры мышц ходили ходуном. Он прислонился к прутьям и вызывающе смотрел на Нартанга и Актара, сидевших рядом друг с другом насколько это позволяло расстояние между клетками, – Чего там каркаете? – зло повторил он, походя сейчас на распушенного задиристого петуха, норовящего клюнуть кого-нибудь еще, когда только что разлили водой с прежним соперником.

Нартанг одарил сопящего Тумара тяжелым взглядом своего черного глаза, а Актар поднялся и распрямил плечи, словно собираясь пройти сквозь клетки и вступить в единоборство с дерзким атлетом.

– Ты чего встал-то, старик? А-а, наверное болезнь кое-какая мучает! – оскалился Гора, гогоча во все горло, но в это мгновение Нартанг, распрямился, словно сжатая пружина, и, в мгновение оказавшись на другой стороне своей тесной клетки, молниеносно нанес удар в скалящееся лицо, но длины его руки едва хватило на то, чтобы дотянуться до протиснувшегося сквозь прутья противника. У Тумара предательски хрустнул нос, а от резкого толчка зажатые прутьями уши ободрались и начали безумно саднить. Вся спесь и бравада тут же улетучились и на лице Горы осталось лишь выражение обиды и удивления. Соседи в клетках тут же одобрительно засмеялись – злой на язык гигант не нравился никому.

– Ну, щенок, молись, чтобы тебя не вывели против меня – я раскрою тебя на куски! – зажимая разбитый нос, прогнусил Тумар.

– Подотри сопли! – ухмыльнулся Нартанг, успокаивая свое дыхание и вновь усаживаясь на другую сторону клетки – ярость, мгновенно охватившая его, делавшая движения молниеносными, понемногу ушла.

– Хороший удар, – улыбнулся Актар, – Думаю, что он запомнил, с какой быстротой ты можешь двигаться, мой король, и теперь не даст слабины.

– Мне все равно, – равнодушно пожал плечами Нартанг.

– Мой король, расскажи мне о последних днях Данерата, – попросил седой воин, – От чего погибла наша страна?

– Ее поглотил океан, Актар… – удрученно произнес Нартанг, погружаясь в страшные воспоминания, – Сначала все началось с сильных толчков: земля начала вздрагивать, словно в предсмертных судорогах. Отец и начальники думали, что Огненная гора опять начинает гневаться, но она спала… А когда все началось рушиться и земля разверзаться под ногами, начался сущий страх…

Пока король мертвой страны рассказывал историю ее гибели, уводили новых бойцов.

Вскоре из пленников уже каждый побывал на арене, но вернулся только каждый второй… День подошел к концу. Солнце село. Нартанг уже давно закончил свой тяжелый рассказ, а хитрый Кариф так и не пришел за ним. Почти все бойцы уже спали по своим клеткам, Актар тоже клевал носом, Тумар сипел в соседней, а к Нартангу сон не шел.

– Спи, мой король, я постерегу,- сонно предложил Актар по правилам военной выучки.

– Нет, я первый, и тебя разбужу, как решу, – возразил Нартанг, – Мне все равно не спиться.

– Твой этот не придет – сегодня они напиваются, празднуя выигранные на нас барыши, да и к бойцам приближаться до конца игр нельзя, – продолжил уговаривать воин.

– «Игр»? – уже плохо соображая переспросил Нартанг, потом понял, – А ну-ну. Да и Хьярг с ними. А почему нельзя приближаться?

– Чтобы не дали волшебного порошка или зелья от которого не чувствуешь страха и боли.

– Это еще что за дрянь?

– Он дорого стоит, но творит настоящие чудеса – слабый становиться безудержно отважным и бесстрашно кидается в бой на закаленного воина, а раненый не чувствует боли и дерется, как одержимый, пока совсем не упадет от полученных ран.

– Что за проклятая страна, где даже поединок – обман? – презрительно скривился Нартанг, – Ладно, спи давай.

А в это время совсем рядом с навесом с клетками, в которых спали бойцы, в доме устроителя и хозяина игр шел настоящий пир: те, кто выиграл сделанные на своего воина ставки – праздновали большую прибыль, ибо ставки были действительно высоки, а кто проиграл – просто заливал горе дорогим вином, благо не им надо было за него расплачиваться – угощение представлял хозяин праздника. Кариф, расплывшийся в улыбке от выпитого вина еще шире, даже в разговоре с соседями по столу не переставал подсчитывать в уме сколько денег сегодня принес ему опасный раб и сколько еще принесет потом!? Если он за один бой, за одного убитого получил сто пятьдесят золотых, то какая же сумма будет у него, когда его раб убьет для него на арене пятидесятого, а то и семидесятого соперника?!

– Кариф! Ты нам не про верблюдов караванных рассказывай, а то откуда ты достал своего одноглазого?! Он сегодня бился лучше Саримовского Каруга, а тот уже тертый боец!

– Да, да – поддержали говорившего сразу несколько голосов, – вроде молодой, а сражается, как лев!

– О-о-о! – многозначительно воздел глаза к небу хитрый торговец, – Вы помните нашествие неверных месяцы назад? Помните про битву под Шатром Пустыни?

– Ну помним, помним. Так он что, один из тех дерзких, что решили завоевать Город песков?

– О-о-о, он не просто один из них! – раздуваясь от гордости, словно переполненный бурдюк, произнес Кариф – Он их предводитель! И поверьте мне, пока его свалили с ног, он убил не одного нашего воина!

– Так почему его не убили?! – раздались возмущенные голоса, – Его надо было запороть, как и следует поступать с неверными! Содрать вонючую шкуру с еще более вонючей души!

– Он выжил после ста ударов! – торжественно заключил Кариф, – Да еще сам калиф велел не трогать его!

– Это еще почему? Да, почему? – опять заинтересовались слушатели, забыв про свои оставленные разговоры с другими соседями, хотя разговор о рабах и считался никчемным – история о родословной породистого жеребца или верблюда была бы намного интереснее.

– Он сказал, что даже пленником мой раб остался воином! – торжественно закончил Кариф.

– Ай, каким бы он не был воином, ему все равно не справиться с Тумаром! Может он и отважен, как лев, но не силен, как однорог! А Тумар правителя именно таков! Он раздавит голову твоего одноглазого одной рукой! – заявил один из спорщиков, уже изрядно подвыпивший и явно проигравший сегодня именно на бойце Карифа.

– Делай ставку, а там Солнце рассудит! – все также хитро улыбаясь, ответил Кариф, разводя руки в стороны и возводя глаза вверх.

– Ты что и вправду веришь, что твой сухопарый побьет Тумара? – спросил торговца его приятель.

– Ставь на моего бойца и останешься в наваре! – серьезно ответил ему Кариф и поднялся, чтобы выйти подышать свежим воздухом, за ним тут же вышел мелкий служка арены, чтобы проследить – не попытается ли он подойти к своему бойцу – отступивший от правил лишался выигрыша и изгонялся с игр.

Кариф прекрасно знал все и поэтому не стал дразнить судьбу – просто воздел счастливые хмельные глаза к небу и поблагодарил всех богов, что он нашел таки наконец ту жилу, из которой можно получить много прибыли. Потом его посетил какой-то оттенок благодарности за снятый сегодня куш, и он подозвал сонного раба, примостившегося у лестницы:

– Эй, ты, пойди, проверь, есть ли у моего раба вода! – вспомнил он просьбу Нартанга перед боем, – У белого, одноглазого, понял?!

– Да, господин, – сонно поклонился темнокожий раб и засеменил к колодцу – он хорошо знал, что почти всех бойцов мучает жажда, а свои порции воды они выпили еще днем, но поить их без распоряжения господ он не собирался.

Раб зачерпнул ковш воды и пошел к клеткам, хмурясь и силясь разобрать что-то почти в кромешных сумерках, потом он бросил эту затею и вернулся за факелом; к тому времени Кариф уже ушел обратно в дом. Раб подумал: «Не сделать ли вид, что он исполнил приказ и продолжить досматривать свой прозрачный сон?» Решил, что так оно будет проще, и спокойно уселся на свое место, выплеснув воду в колодец и поставив черпак обратно – за долгие годы своего рабства он совсем потерял какие-либо чувства, кроме страха остаться голодным или быть побитым. Нартанг слышал все эти голоса и звуки, последовавшие за уходом Карифа, он безошибочно угадал, что сделал раб, и зло ухмыльнулся, может так жалкое отребье мстило своим хозяевам – тайком не исполняя приказов… Ему не в первой уже было терпеть жажду.

Следующий день полностью повторял предыдущий. Вечер так же не отличался ничем – та же жажда бойцов, те же пир и пьянка хозяев. Вот только бойцов осталось совсем не много. На третий день, уже после полудня, за бойцами стали приходить их хозяева. Первые бои прошли, следующие должны были начаться только через семь недель. Многие возвращались обратно в свои селения. За Актаром пришли раньше. И не сам хозяин, а его слуги:

– Каруг, давай сюда руки! – зло прикрикнул на него один из троих, явно ненавидящий воина за что-то прежнее…

– Актар! – рванулся в своей клетке Нартанг, поняв вдруг, что сейчас их разлучат и быть может, они уже никогда не увидятся.

– Удача с нами, мой король, – улыбнулся ему воин, – На следующих боях увидимся.

– Давай руки, я сказал, собака! – ударил отполированной палкой по прутьям клетки все тот же слуга.

Седой воин протянул руки через прутья.

– Не так! Сам знаешь – спиной! – зло зашипел его надсмотрщик. А Нартангу непреодолимо захотелось раздавить ногой эту немного вытянутую злую физиономию, но он знал, что не дотянется до мерзкого человека, который заставляет его воина дать связать себя, словно рабочую скотину…

– Актар! – не зная что и сказать, с отчаяньем повторил Нартанг.

– Мы еще повоюем, мой король! – вновь улыбнулся ему воин и, встав спиной к решетке, опять протянул руки. Пришедший за ним надсмотрщик хищно схватился за них и притянул к себе, явно причиняя этим воину боль, но тот так и не изменился в лице, хоть ему и пришлось немного согнуться. Второй слуга тут же принялся связывать воина крепкой веревкой. Вскоре, когда руки Актара были туго связаны за спиной, все трое пришедших немного расслабились, но все равно оставались настороже. И Нартанг понял, что даже Актар, простой воин, не сдался этим пустынным выродкам и при любой возможности продолжал проявлять свое непокорство, а значит, сам он просто не имел права сломаться…

– Все, пошел, собака! – не церемонясь, чуть ли не выволок седого воина из клетки злой раб.

– Актар, Удача с тобой! – прощально крикнул ему в след Нартанг, в бессилии сжимая толстые прутья своей клетки.

– Удача со всеми нами, мой король! – ответил ему воин.

– Что каркаешь, как гриф?! – толкнул воина надсмотрщик, уводя в неизвестность.

Вскоре появился Кариф. Красные воспаленные глаза и еще больше опухшее и без того круглое лицо, ясно говорили о вчерашнем разгульном вечере.

– Нартанг, дорогой, ну как ты здесь?! – как всегда улыбаясь, слащаво и как-то заискивающе обратился он к воину.

– Да лучше не бывает, – хмуро отозвался тот.

– Ну почему ты не весел? Твоя первая победа! Первый убитый!

– Угу. Всего лишь один.

– Скоро будет и второй. За ним третий… Ведь ты будешь побеждать?!

– Буду.

– Ну вот и хорошо. Ну давай, выходи уже. Ты ведь, наверное, засиделся тут.

– Засиделся…

– Выходи, – не прекращая улыбаться, отворил клетку Кариф.

– Скажи, Кариф, сколько я сейчас стою здесь?

– Что, что? – удивленно посмотрел на него торговец.

– Сколько стоит боец?

– Это смотря какой, – уклончиво ответил Кариф.

– Я сколько стою?

– Ну это так трудно сказать… Это смотря кто тебя будет покупать, кто будет продавать… А ты зачем спрашиваешь?

– Купи еще одного воина!

– Зачем мне еще один? У меня есть ты! – улыбнулся Кариф.

– Я с ним буду каждый день биться, чтобы побеждать для тебя… – решил немного схитрить Нартанг.

– Ай, дорогой, ты и так будешь побеждать… Ты сам говорил… – еще шире улыбаясь, прервал его торговец.

– Хьярг! Ты что мало на мне сегодня заработал?! Денег жалко?! – зло рыкнул на него воин, с ненавистью взглянув на своего «хозяина».

– Ты что?! – бойко отпрыгнул от него торговец, – А ну брось это! – взвизгнул он, напряженно глядя на воина, сразу прекратив улыбаться.

Бродившие мимо люди, только что спешащие куда-то по своим делам, сразу остановились и удивленно уставились на непокорного раба и его хозяина. Тут же откуда-то появились служители арены со своими извечными цепями и луками, с другого конца площади торопился верный хозяину Залим в сопровождении чернокожего лучника. На Нартанга вдруг накатило непреодолимое желание показать всем этим недомеркам, как бьются настоящие воины, он знал, что если сразу уложит лучников, то остальных раскидает, как детей.

– Хочешь, я перебью здесь всю площадь?! – зло прорычал он, с ненавистью и злостью глядя на вмиг побелевшего торговца, – Сразу пол сотни убитых! Хочешь!?

– Нет, – взвизгнул Кариф, – Перестань немедля!

– А то что?! – с насмешкой рыкнул воин.

– А то тебя сейчас расстреляют из луков! – отступив от воина еще на несколько шагов, и приобретя таким образом некоторую уверенность в своей безопасности, ответил торговец.

– А если не успеют?! – оскалился воин, немного пригнувшись и подобравшись, начиная отходить в сторону сложенных на земле каких-то тюков и корзин.

– Нартанг, чего ты хочешь?! – явно ощущая надвигающуюся опасность и неотвратимость беды, уже чуть не плача, спросил Кариф.

– Купи моего соседа по клетке, – просто ответил воин.

– Тумара?! – изумился Кариф, а подошедшие уже на пол полета стрелы лучники и служители продолжали тем временем наступать.

– Назад!!! – рыкнул на них воин, не зная чем бы вооружиться, чтобы его хоть как-то стали воспринимать всерьез жители города, привыкшие забивать людей, превращенных в животных.

– Почтенный, нам стрелять в твоего раба? – осведомился у Карифа старший служитель арены, никак не обращая внимания на хищно косящегося на его длинный нож Нартанга.

– Нет, почтенный, вы все не так истолковали, он просто расстроился, что не будет больше драться сегодня… Все хорошо, – с усилием натянул свою улыбку Кариф, – Ведь так, Нартанг?! – многозначительно посмотрел на своего непокорного раба торговец, – Ты же хочешь на свободу? – еще тише прошипел он.

Воин обвел подступивших ближе еще на несколько шагов людей тяжелым взглядом и, сделав над собой нечеловеческое усилие, согнул неслушающуюся его шею:

– Да, – с трудом выдавил из себя он.

– Ну пошли, – уже с облегчением улыбнулся Кариф и повернувшись, кивнул ему и напряженному Залиму.

Люди, явно немного огорченные тем, что не придется позабавиться, укрощая взбунтовавшееся животное, разочарованно провожали их взглядами, а потом разошлись так же быстро, как и собрались.

Нартанг шел за Карифом на негнущихся ногах, и черная пелена застилала его взор:

«ОН СДАЛСЯ! Сдался этому червяку!» – его мир перевернулся. Он шел и не понимал самого себя: что заставило его отступить? – боязнь умереть сегодня рабом, не завоевав свободу, или незаметное превращение в раба? Нартанга всего трясло от недавнего нервного напряжения и от беснующихся в голове мыслей… Он даже забыл на время об Актаре…

– Его надо наказать, мой господин! Если не наказать – он и потом посмеет противиться тебе! – вещал рядом Залим, обращаясь к Карифу и его речь вывела Нартанга из водоворота мыслей и чувств, отвлекших от окружающего мира.

– Как ты смеешь мне указывать?! Мне решать что надо, а что нет! – зло прикрикнул на верного и преданного раба торговец и, обернувшись, пнул его ногой, срывая зло на беззащитном, – Нартанг просто сильно устал сидеть в этой клетке и больше не будет так делать, – искоса глядя на каменное лицо воина медоточиво добавил Кариф,

– Ведь так, Нартанг?! – затем спросил он.

– Да, – бесцветно ответил воин, одарив обернувшегося на него Залима уничтожающим взглядом, оскалом ухмылки и презрительным плевком.

Раб испуганно посмотрел на шлепнувшийся рядом плевок, потом на страшного воина и невольно съежился под его черным взглядом.

– Кариф… – сдавленно произнес Нартанг, останавливаясь, уже немного придя в себя, и не желая дальше идти за явно торжествующим торговцем.

– Что? – недовольно обернулся тот, досадуя, что не решается заставить воина называть себя «хозяином».

– Я вспылил… но все же хочу еще раз просить – купи мне напарника, – с трудом подбирая и выдавливая из себя слова, произнес Нартанг.

– Нартанг… Я не хочу с тобой ссориться, но ты понуждаешь меня к этому, – с досадой и раздражением ответил Кариф снизу вверх глядя на свою проблему.

– Он мой друг, – заставляя себя успокоиться произнес воин.

– Мы не держим двух бойцов. Пока ты жив – мне не нужен второй, – простодушно пожал плечами Кариф, – Я не хочу выкидывать деньги в песок.

Нартангу захотелось свернуть шею этому жадному ублюдку, перебить пресмыкающихся перед ним рабов, сорвать с него кошель с деньгами, самому разыскать хозяина Актара и выкупить воина… Но он прекрасно понимал, что не пройдет спокойно по этому городу и двух домов, а владелец Актара даже не захочет разговаривать со страшным оборванцем – скорее всего его бы расстреляли из луков или натравили полчище рабов с палками и веревками…

– Ну что ж… – прорычал воин, – Ладно.

– Нартанг, дорогой, вот только не надо обижаться – ты исполняешь сою часть обещания – убиваешь на арене; я свою – кормлю и не трогаю тебя! – по обыкновению затараторил Кариф, – Видишь – я даже не думаю наказывать тебя за то, что ты устроил на площади. Сейчас придем к Кирхару – тебя накормят. А твой друг… Волею Солнца, ты увидишь его на следующих боях, если он такой же хороший боец, как и ты.

– Он хороший воин, – кивнул Нартанг, – Когда следующий бой?

– Здесь через семь недель, – охотно ответил Кариф,- Но мы сегодня поедем в другой город – через четыре дня там тоже будут бои, – улыбнулся он, – Может, если хозяин твоего друга так же умен, как и я, вы увидитесь там.

– Угу, – кивнул Нартанг и погрузился в свои мысли.

Вечером Залим покрикивал на нерасторопных рабов, отвешивая некоторым тумаки, собирая караван в дорогу. Рано утром они должны были тронуться к Алькибару – городу пяти дорог. Нартанг сидел под навесом у входа в дом и неторопливо поглощал вкусное мясное варево из глубокой деревянной миски, наблюдая за общей суетой. Залим пару раз бросал на него недобрые и опасливые взгляды, но воин оставался спокоен, как и раньше, до ухода на свой первый бой на арене.

На следующее утро, как только показалось солнце, их караван тронулся в путь.

Переход через пустыню ничем не отличался от дороги в Город солнца и на второй день они уже увидели Алькибар – просто огромный город с желтыми стенами и множеством резных башен – такими же желтыми, как и сама пустыня. Алькибар был крупным торговым городом, к которому сходилось сразу несколько караванных путей.

Жители его были разнообразны и разноязычны, но все как-то умудрялись понимать друг друга. Торговля в нем шла не только на рыночной площади, как в других городах, а буквально на каждом шагу: все друг другу что-то предлагали и спорили о ценах, и разобрать что-то в этом монолитном гвалте голосов и звуков было просто невозможно. Их караван встречали еще за воротами сразу около десятка разномастных торговцев – они бежали навстречу Карифу и наперебой спрашивали на общепринятом торговом языке – Что везешь, почтенный? Чем будешь торговать? Что хочешь покупать? У меня саамый дешевый товар, саамый лучший! – Кариф довольно улыбался и поспешно отвечал: «Много чего везу, но торговать буду завтра! Только завтра!» Тем временем их караван уже вошел в ворота, а там погрузился в целое море подобных торговцев с казалось заученными одинаковыми вопросами. Через несколько минут у Нартанга уже трещала голова от этих криков, он давно перестал следить за подпрыгивающими вокруг их верблюдов дельцами, мечтая оказаться в тишине.

– Кариф, дорогой, ты ли это?! Уж не думал что и увижу тебя до Великого праздника! – вывел Нартанга из замешательства скрипучий голос – они оказывается уже завернули во двор очередного знакомого Карифа. Видимо льстивый и хитрый торговец в каждом городе и стойбище имел своих знакомцев.

– Да хранит тебя Солнце, дорогой! – спрыгнул со своего коня Кариф, раскрывая объятия грузному старику.

Даже за воротами небольшого дома Нартанг слышал не стихающий гул кишащей толпы на улице. Да и во дворе дома тоже творился почти такой же кавардак – все куда-то сновали и торопились, таская тюки и корзины, набитые какими-то товарами. Нартанг стоял абсолютно потеряно посреди кишащих вокруг него, и казалось, даже не замечающих, низкорослых, вечно пригибающихся рабов. Воин кое-как пробрался к стене ограды, сел в тень и даже стал думать о том, чтобы побыстрей оказаться в такой же клетке, как в Городе солнца, где хоть можно спокойно посидеть, пока не приходят пялиться перед боем. Потом подумал об Актаре – увидит ли он воина на предстоящих боях? А если нет, то не разведет ли их Судьба в такие разные стороны, что и не найти будет ему воина даже когда станет свободным? Свободным… Как это будет? Кариф улыбнется своей гаденькой улыбочкой, печально вздохнет, разведет руками и скажет: «Ты исполнил свой уговор – я исполняю свой – ты свободен», развернется и уйдет прочь; а он так и останется стоять рядом с покинутой клеткой бойца, оборванный и безродный здесь посреди бескрайних песков, в каком-нибудь очередном проклятом пустынном городе?

– Нартанг, на – поешь, – подошел к нему Залим, протягивая миску с едой.

А воину почему-то стало неприятно, что этот человек называет его по имени – ему казалось, что тем самым он становится к нему ближе.

– Тебе я не Нартанг, понял? – зло рыкнул он, угрожающе глядя на безответного человека, недавно лечившего его.

– А кто же? – озадаченно уставился на него тот, подбираясь и готовясь удирать – он-то всегда знал, что от этого раба будет еще много беды всем.

– Зови воином, – ответил Нартанг, – И другие пусть так же зовут… – добавил он – Кто по имени назовет – шею сверну! – веско закончил он, многозначительно посмотрев на оторопевшего раба.

– На…, воин, – вновь протянул ему еду Залим, осуждающе глядя на Нартанга, но не смея сказать что-то против.

На следующий день, как и в Городе солнца, Калиф отвел воина в клетку, уже не показывая арены. Нартанг шел, глазея по сторонам на разношерстную толпу. Люди вокруг были разнообразными и своей суетливостью напоминали кишащих муравьев.

Нартанг подумал, что в такой толпе он, пожалуй, смог бы затеряться…

– Ну все, дорогой, я пойду, а ты уж будь добр, веди себя смирно – не позорь меня.

– Угу, – бесцветно кивнул Нартанг, пригибаясь и заходя в клетку, – Воды оставь мне, – вновь попросил он.

– Да, да, сейчас распоряжусь.

– Ты лучше сам принеси.

– Будет тебе уже, – недовольно ответил Кариф, запирая за ним дверь, и ушел.

Правда, вскоре пришел Залим с большим кувшином воды. Он встал напротив клетки Нартанга, их взгляды встретились. Воин смотрел на него выжидающе, прикидывая, осмелиться ли раб сделать то, что сделал бы он сам – вылить сейчас всю воду на землю перед клеткой или поставить так, чтобы он не смог дотянуться. Залим смотрел на воина и не знал почему ему хочется помириться с этим опасным и непокорным человеком, который делал все не так, как он привык, который, находясь в собственности его хозяина, вел себя, словно равный, если не более знатный…

– Чего смотришь? Давай сюда воду, – оборвал наконец молчание Нартанг, протягивая руку через прутья клетки.

– Я не хочу тебе зла, я просто служу хозяину, – начал объясняться с ним раб.

– Воду давай, – все также ровным тоном прохрипел воин – говорить обычным своим голосом ему, уже было видно не суждено.

– Поверь, Нарт… воин, я не хотел тебе зла, – вновь повторил Залим, вовремя исправившись в обращении, под уже более агрессивным взглядом пленника.

– Угу, и поэтому подсказал отлупить, – хмыкнул Нартанг, – Воду давай и пошел отсюда! – он уже сам выдернул из рук опечаленного раба кувшин, поставил в дальний угол своей клетки и уселся на пол.

Залим ушел, а Нартанг вновь поднялся и стал рассматривать еще не многочисленных своих соседей – все такие же разные, но по взглядам он прочитал, что здесь уже меньше случайных пленников.

К середине следующего дня все клетки уже были заняты, но среди пленников не было Актара. Как только в последнюю клетку вволокли упирающегося избитого крепкого бойца, Нартанг сразу помрачнел – теперь ему уже было все равно с кем и когда он будет драться и кто находиться рядом – здесь не было своих, чтобы с кем-то из них говорить, и он вновь сделался «немым». Через пару часов вновь набежала толпа игроков, чтобы выбрать на какого бойца ставить. Их гомон Нартанг уже не слушал, вновь погрузившись в свои думы. Он даже уже не стал огрызаться на местных служителей, заставляющих пленников вставать – мрачно посмотрев на небольшого жилистого служку, он медленно стянул с себя свою потрепанную накидку и, отбросив ее в угол к кувшину, неподвижно застыл посередине – больше его уже ничто не отвлекало… Но вот толпа ротозеев схлынула и напряжение под навесом с клетками возросло – Нартанг буквально кожей чувствовал, как подобрались его соседи, как ожидание предстоящих сражений заставляет быстрее биться сердца бойцов, как они вновь и вновь напряженно пробегают взглядами по своим будущим противникам. Он понял, что здесь будут совсем другие «танцы».

И вот появились служители с уже знакомой рогатиной и луками.

Первую пару бойцов вывели на арену, которая, некоторое время спустя, взорвалась радостными криками, а победителя так и не приводили обратно. Его не привели и потом – лишь вновь вывели следующих бойцов. Нартанг понял, что предыдущие воины убили друг друга… Из вновь ушедших вернулся один. Следующим пришли за ним:

– Выходи, – бесцветно произнес коренастый лысый служитель, накинув на Нартанга цепь и выводя из под навеса.

Арена Алькибара была не чета Городу солнца – стены были выложены из черного гладкого камня и не воняли, а сверкали на солнце, сидений было больше – в три ряда; дверь же была из толстой железной решетки с мелкими квадратными ячейками – из-за такой удобно расстреливать опасных взбунтовавшихся бойцов, но по ней не выбраться наружу – ячейки столь малы, что в них едва влезал палец. У двери толпились мальчишки, которых напрасно растрачивая силы гоняли служители. Нартанг прошел мимо упорхнувшей от них стайки ребятни и ступил на песок арены – ему тут же бросили меч. Он взял оружие и пару раз взмахнул им, привыкая к незнакомой рукояти, потом повернулся к двери – через нее увидел, что противником его будет кряжистый немолодой воин, которому меч выдали прямо за дверью и внутрь впустили уже с оружием. Он отметил это различие условий боя и подумал о том, чем же еще отличаются порядки в городах? Он не оставлял выбранного положения – как всегда спиной к солнцу – и молча смотрел на приближающегося. И лишь когда тот остановился, не дойдя двух шагов до замершего в ожидании воина, Нартанг сделал шаг вперед и напал на медлившего с атакой противника. Его встретил умелый блок, и воин довольно оскалился – давно он не находил себе достойного противника. Они обменялись несколькими ударами, но вскоре король Данерата безошибочно нашел слабину в защите противника и нанес стремительный удар – его противник медленно осел на песок, зажимая глубокую рану в боку – следующий удар воина прекратил его боль.

Нартанг отступил на шаг от повержено и исподлобья осмотрел трибуны – они тоже были ровными и красивыми, не те кривые лавки, что в покинутом городе.

– Эй, боец, бросай меч и отходи от него сюда! – позвал из-за двери приведший его на бой служитель.

Нартанг оценил, что с ним обращаются почтительней, чем на первых боях. Он прощально посмотрел на оружие, сослужившее ему короткую службу, бросил клинок на песок и медленно подошел к двери. Только после этого ее открыли и вывели воина с арены, обратно в клетку. Вернувшись в свое заточение, Нартанг выпил немного воды и вновь сел на пол.

– Эй, дай мне воды – во рту пересохло, – донеслось до него слева.

Воин посмотрел на темнокожего пленника, просившего поделиться с ним его водой, и отрицательно мотнув головой, вновь отвернулся.

– Чтоб ты сдох! Чтоб тебе так же мучаться, как и я! – зло зашипел на него только что моливший.

– Зачем тебе вода? Ты и так сдохнешь? – спокойно ухмыльнулся Нартанг и лег в своей тесной клетке, подтянув ноги.

– Нартанг, ты что? тебя ранили? – неожиданно появился откуда-то Залим, прислоняясь к прутьям его клетки и стараясь рассмотреть воина в скудном освещении навеса.

Воин тут же оказался на ногах, а в следующий миг Залим всхлипывая утирал разбитое лицо.

– Как ты меня назвал, раб? Я мог тебя убить… Но сделаю это в следующий раз, когда вновь назовешь так же. Понял меня? – зарычал на него Нартанг.

– Да, – всхлипнул обиженный Залим.

– Не слышу!?

– Да, воин, – прогнусил раб.

– Вот так… – зло и пренебрежительно посмотрел на него Нартанг и сел обратно, – Я не ранен – отдыхаю, – рыкнул он вслед удаляющемуся рабу; тот униженно посмотрел на него и ушел.

На удивление, через две пары выведенных бойцов за Нартангом вновь пришли служители, чтобы вывести его уже вторым. Он даже не обратил внимания кого вывели перед ним. Нартанга подвели к воротам, выдали меч; через решетку он увидел на арене крепкого высокого бойца, нервно вращающего меч. Дверь распахнулась, Нартанг вздохнул поглубже, отгоняя все ненужные сейчас мысли и шагнул вперед, чтобы снова победить.

В этот день за ним приходили трижды, и трижды он побеждал. Настроение у Нартанга поднялось, он ждал, чтобы его вывели снова, но бои закончились. Воин подумал о половине клеток, опустевших за сегодня – они были животными, которых стравливали для забавы; потом посмотрел на немногочисленных проходивших мимо рабов с поклажей на спине – вьючные животные… Смеют ли люди делать других людей своими рабами – по праву сильного? Он никогда еще не думал о рабстве так… Но он не был слабее этих людей! Но он попался в плен – его победили там, под стенами Шатра пустыни…

– Нартанг, дорогой, пойдем! – появился улыбающийся Кариф, Залим зло сверкал глазами у него за спиной – в присутствии хозяина у него проявлялся характер.

– А завтра буду еще драться? – спросил воин, ему не терпелось убивать дальше, чтобы освободиться из плена.

– Нет, дорогой, завтра едем уже в другой город – драться будешь там, через пару дней! – еще шире заулыбался Кариф – ему нравилось владеть своим рабом, когда тот был спокоен.

– Хорошо, – вздохнул Нартанг, мрачно посмотрев на Залима, – А где черный с луком? – не нашел он чернокожего лучника все время до этого сопровождавшего Залима.

– Ты же не будешь больше злиться? – полуутвердительно заявил торговец, – Мы же с тобой договорились?

– Да, – кивнул воин, – Кувшин забери из клетки, – обратился Нартанг к Залиму. Тот зло сверкнул глазами и промедлил, – Ты что, оглох?! – дал ему подзатыльник воин, подталкивая к клетке. Он специально решил проверить свое положение – станет ли Кариф одергивать своего бойца, или позволит своевольничать? Торговец напрягся, но после секундного промедления принял решение:

– Залим, шевелись! Нартанг устал за сегодня побольше тебя! – и, повернувшись, заспешил во двор друга.

Но даже там торговец не стал отмечать пиром выигрыш на боях – он торопился завтра же отправиться в путь.

Наутро караван уже был готов покинуть многолюдный торговый город. Нартанг увидел, что Кариф закупил в городе совсем новый товар – на пяти передних верблюдах сидело десять женщин, с головы до ног завернутых в фиолетовую ткань. Они сидели по двое и совсем не шевелились, словно неживые. Воин поймал скользнувший по нему взгляд одной из покупок. Даже через плотную ткань покрывал было видно, какие они все тоненькие и хрупкие. «Наверное, совсем голодом морят» – недовольно подумал Нартанг.

– Нравятся? – заулыбался рядом Кариф, дергая за повод всхрапывающего коня.

– Чего тут может нравиться? – прорычал воин, – Ничего не видно – одни глаза.

– А зато какие?!

– Углем намалеванные, – хмыкнул Нартанг.

– Ай не поверю, чтобы не хотелось ни одной?! – смеялся рядом Кариф, – Остановимся на привал – выбери себе любую – я ее тебе на ночь подарю! – великодушно заявил торговец с видом самого великого благодетеля на свете.

– Хм, – растерялся воин, а Кариф, рассмеявшись еще громче, направил коня во главу каравана.

Они тронулись в путь, а Нартанг все думал о словах торговца и не мог понять себя: ему, вроде бы и хотелось близости с женщиной, сейчас ему даже было и не важно с какой, но в то же время, какая-то часть его существа яростно протестовала против того, чтобы брать то, что дают, а не что выбрал сам. Всю дорогу воин блуждал в размытых мыслях по этому поводу, но потом решил все таки не отказываться, а посмотреть, что из этого получится. Он уже знал, что здешние женщины, перед тем, как ублажить мужчину должны еще танцевать и петь, потом массировать и омывать хорошо пахнущей водой, хотя последнее посреди пустыни ему вряд ли светит…

– Все, стоим здесь! – вывел его из своих незатейливых фантазий окрик Залима, передающего волю хозяина всему каравану.

Нартанг словно сквозь сон наблюдал за погонщиком, укладывающим его верблюда, потом за рабами, натянувшими шатер сначала для Карифа, потом маленький – для него; торговец настойчиво продолжал выделять воина среди остальных, надеясь «приручить» и сделать себе обязанным, но король Данерата принимал это отношение просто, как заслуженное. На ватных ногах Нартанг зашел под полог своего маленького шатра и сел в углу, нервничая, словно мальчик. Он зажег масляный светильник и отметил, что у него предательски подергиваются пальцы. И, ожидая женщину, словно какого-то волшебного явления, здесь, посреди пустыни, вспоминая весь свой невообразимо страшный путь и такой же страшный облик, он не верил в то, что скоро должно было произойти – что одна из тех маленьких хрупких пленниц будет с ним ласкова и нежна по собственной воле… О том, что она будет с ним по воле Карифа он почему-то не думал…

– Господин… Можно мне войти, господин? – вдруг донесся снаружи робкий дрожащий голос.

– Да,- просипел воин – язык никак не хотел его слушаться.

Полог слегка отодвинулся, в небольшую щель проскользнула девушка, все в той же фиолетовой накидке, в которой и ехала все это время на одном из передних верблюдов. Нартанг абсолютно не знал, какая именно из десяти, казалось, совсем одинаковых рабынь перед ним. Но сейчас ему стало абсолютно все равно какая – главное, что она его! Сейчас все время воздержания вдруг обрушилось на сознание воина, он ощутил такое, абсолютно непреодолимое желание обладать этой женщиной прямо здесь и сейчас, что просто взлетел со своего места, одним единым движением оказавшись рядом со своей гостьей. Пока рабыня робко закрывала за собой полог, Нартанг уже сбросил с себя свой балахон и в нетерпении жадно провел рукой по покрывалу, скрывающему ее. Девушка сделала глубокий вдох и обернулась к нему, «одевая» на лицо улыбку.

– Господин, позволь станцевать для тебя, – все так же робко спросила она, глядя на воина огромными карими глазами.

– Как тебя зовут? – хрипло спросил Нартанг, – снимая с нее тяжелое покрывало и проводя рукой по черным волнистым густым волосам.

– Зайхара, – все так же тихо ответила рабыня.

– Зайхара, – повторил, оскалившись в улыбке Нартанг, – Не надо танцевать, Зайхара.

Приласкай меня, я так давно не видел женщины! – жадно глядя в глубокие, словно пустынный колодец, глаза дочери песков доверчиво произнес воин. И видно, столько в его словах было скрытой боли и тоски, что едва живая от парализующей боязни перед жутким человеком девушка, вдруг прониклась к нему доверием и отбросила свои страхи, проведя рукой по его часто вздымающейся груди.

– Приляг, господин, и забудь про свои тревоги, – уже более уверенно улыбнулась она, начиная знакомое дело.

Нартанг лег на жесткую циновку и совсем не ощутил ее колкости – мягкие руки Зайхары уже гладили и ласкали его одеревеневшее тело:

– Ты могуч, словно лев, – тихо прошептала она, дотрагиваясь губами до рельефного торса воина…

То, что делала в эту ночь маленькая черноглазая рабыня, стало для Нартанга абсолютно новым неведомым непрекращающимся наслаждением. Ее ласки пьянили его намного сильнее любого вина, и ему казалось, словно душа отходит от сокращающегося в порывах страсти тела и плавает рядом в жарком мягком пламени масляной лампы.

Когда, уже под конец ночи, воин забылся внезапно навалившимся сном, маленькая рабыня даже с некоторым сожалением посмотрела на своего «господина» и, юрко выскользнув наружу, пошла к ютившимся у верблюдов подругам по несчастью.

Дремавший под навесом у догорающего костра Залим тут же проснулся:

– Эй, ты, иди сюда! – окликнул он вновь закутавшуюся в покрывало девушку, – Хозяин приказал спросить у тебя, чего желал воин. Я не слышал, чтобы ты пела… – добавил он сердито, – Ты не исполнила волю хозяина – не сделал все, как полагается?

– Он велел мне не танцевать и не петь, а сразу начать ласки, – затравлено посмотрела на него рабыня – в свои четырнадцать лет она уже хорошо разбиралась в людях и безошибочно определяла, чего можно ждать от того или иного человека. Ее опыт говорил, что этот раб, получивший небольшую власть от господина над другими рабами, очень гордился своим положением, а сейчас безумно завидует спящему воину, который отобрал у него, по-видимому, основную благосклонность хозяина. А теперь он был абсолютно не прочь сорвать свою обиду на ком-нибудь побеззащитней…

Зайхара хорошо знала таких людей – ей не раз перепадали от них жестокие тумаки.

Этот человек сам хотел бы оказаться на месте воина, но он не смел даже приказать ей доставить ему удовольствие, пока никто не видит, чтобы хоть как-то удовлетворить свое явное желание.

– Я сделала все, как велел хозяин, господин. Воин больше уже не мог услаждаться и теперь спит…

– Тьфу, распутная! Иди на свое место, – презрительно сплюнул Залим, за высокомерием скрывая зависть и влечение, провожая поспешившую исполнить приказ рабыню жадным взглядом.

На утро Кариф обнаружил своего верного раба переминающимся с ноги на ногу у палатки воина и рассмеялся:

– Ну, Залим, иди – буди Нартанга!

– Господин… – мученически произнес верный раб, представляя, что с ним сделает разбуженный воин – разбухший сине-лиловый нос еще не зажил от его тяжелой руки.

– Ладно, проверь караван – скоро тронемся в путь, – еще громче засмеялся торговец,

– Нартанг, дорогой, вставай уже! – позвал он, и полог шатра тут же распахнулся.

– Я встал, – немного смущенно оскалился воин – его лицо за все время плена впервые приобрело какое-то человеческое выражение, а не походило на страшную маску.

– Я вижу, ты доволен, дорогой?! – улыбался во всю ширь Кариф.

– Доволен, – усмехнулся Нартанг, – Я и не знал, что так бывает…

– Ха-ха-ха! – во всю глотку засмеялся Кариф, – Теперь понимаешь, почему я так быстро уехал из города?! Это очень ценный товар – дочери племени айкинеров очень ценятся! Они очень искусные! – буквально растворялся в своей собственной улыбке торговец – сам он сегодняшней ночью взял в свой шатер сразу трех рабынь, но не утруждал себя какими-либо действиями, лишь получая безмерное удовольствие, – Промедли я и еще чего доброго их бы у меня выкрали или не дали житья ценами!

Завтра я их продам в Залигаре и стану очень богатым! – похвастался плут.

– Куда ты деваешь все эти деньги? – попытался понять жадность торговца Нартанг.

– Как куда? Я их складываю в сундуки и коплю! – искренне удивился Кариф.

– А если, пока ты ездишь, на твой дом нападут и украдут все деньги? – ухмыльнулся Нартанг.

– Э-э-э нет – мой шатер на торговой территории – там не воруют! Там калиф хорошо охраняет свои земли. Вот если бы я жил по ту сторону песков – это да – там только и нужно, что каждый день трястись за свое добро! Но мой шатер никто не тронет! А потом, когда я накоплю много денег, я построю целый город и стану там настоящим шейхом!

– Хм, хитер, – покачал головой Нартанг, с тенью презрения глядя на своего «хозяина» – и с этим мелким торгашом ему скитаться по пустыне еще неизвестно сколько… – А в этом, как ты сказал – Залимаре – я буду драться? – решил он уточнить все же насколько долго будет еще с этим человеком. Мысли о Свободе постоянно окутывали его туманной дымкой.

– Ай, дорогой, ты думаешь только о боях! В Залигаре боев нет – там вообще почти ничего нет – только рынок: рабы, верблюды, иногда кони, но очень редко. Там ты должен будешь следить за моим Гайридом – его могут украсть!

– Я не пес, – сразу помрачнел воин, вернувшись на землю, и вспомнив где он находится и с кем говорит…

– Нартанг, давай не будем с тобой ссориться? – примирительно поднял руки торговец,

– Я делаю хорошо тебе – ты мне. Просто посидишь в сторонке с моим конем и посмотришь, чтобы к нему никто не подходил, а если подойдут – защитишь, – заискивающе улыбнулся хитрец, – Договорились?

– Ладно, – неохотно ответил воин.

– Вот и славно! – кивнул Кариф и дал команду каравану трогаться.

Залигар был действительно одним огромным рынком – его даже тяжело было назвать городом: ни стен, ни ворот, ни домов – одни только лавки с товарами и многочисленные вкопанные столбы, к которым были привязаны люди и верблюды; и лишь одна единственная постройка – большой навес, где продавались драгоценные кони пустыни – самое дорогое в этой стране песков – и, конечно же, центром был колодец – то, за счет чего основывался каждый город или селение. Кариф торопился занять отдаленное место у трех столбов с небольшим навесом, Нартанг заметил, что к этим же столбам торопится еще один человек с караваном из верблюдов необычной белой окраски. Воину стало интересно, как разойдутся дельцы. Торговец верблюдами подошел к навесу первым, Кариф опоздал буквально на десяток шагов.

– Почтенный, это – мое место, я становлюсь на него уже десятый год! – по обыкновению улыбаясь, обратился к «захватчику» Кариф.

– Но я занял его первым, почтенный. Если бы все ждали, когда приедут те, кто встает на место всегда – Залигар был бы похож на стан степняков! – ответил ему высокий худощавый человек с длинной тощей шеей и глазами грифа. Его сходство с птицей усиливал длинный изогнутый нос на узком лице с большим, почти безгубым ртом.

– Да, но я-то уже здесь, так что будь добр, освободи мне путь и поищи себе другое место! – воинственно произнес Кариф, покосившись на Нартанга и напрягшегося Залима с другими рабами.

– Что ж, ладно, – кивнул грифоподобный человек, проследив за взглядом торговца и отметив явное преимущество в людях у «законного» владельца удобной стоянки.

– Солнце одарило тебя разумом, – учтиво улыбнулся ему Кариф, буквально раздуваясь от гордости.

– А тебя хорошим товаром, – также учтиво улыбнулся ему человек, направляя свой караван дальше по полукругу столбов.

– И у тебя товар тоже не плох, – ободрил его Кариф, делая Залиму знак останавливаться.

Кариф первым соскочил на песок – здесь, в отличии от других городов пустыни не было даже клочка твердой земли. Первым делом он завел под навес своего коня и крепко привязал его к жерди опоры.

– Нартанг, дорогой, иди сюда. Мы сейчас все уйдем на площадь. Посиди здесь, посмотри за Гайридом.

– Угу, – мрачно кивнул воин, слезая с только что уложенного верблюда и вытирая потное лицо пыльной рукой, – Только воду оставь, – по обыкновению попросил воин.

– Хорошо, дорогой, – кивнул торговец, – Залим! Напои Гайрида и оставь воду Нартангу!

Воин ухмыльнулся – наверное небо бы перевернулось, если в песках лошадь оценили ниже человека. Потом он уселся у жерди навеса, где тень была поглубже и посмотрел на рабынь, подгоняемых толчками Залима. Интересно, кто стоит здесь дороже – те верблюды, что вел грифолицый или эти хрупкие и ласковые девочки?

– Кариф! – окликнул он торговца.

– Ну что? – недовольно отозвался тот – он явно уже что-то считал и прикидывал в уме.

– А они дорогие? – кивнул воин на укрытых покрывалами рабынь.

– Да! – гордо улыбнулся торговец.

– Дороже верблюдов? – уточнил свой вопрос Нартанг.

– Конечно, дорогой. Тебе понравилась та?

– Да, – кивнул воин, уже решив, что Кариф собирается оставить Зайхару ему.

– Я потом дам тебе другую, – усмехнувшись, махнул ему торговец, – Ну все, сиди тут.

И Кариф засеменил за удаляющимся с «ценным товаром» Залимом. Нартанг не смотрел больше за ушедшими. Он сидел и думал, что завяз в этих песках по самое горло – прошло уже столько времени, а до цели было так далеко – сто убитых бойцов. Пока на счету воина было только четыре… Нартанг понял, как хитер был Кариф. Он согласился тогда на условия торговца от безысходности, но теперь надежда на освобождение таяла, как мираж, расплываясь в неопределенности растянутого до бесконечности времени. Он понял, что Кариф может тянуть с его боями неимоверно долго, путешествуя из одного города в другой при необходимости скрывая проходящие «игры». Воин мог остаться здесь навсегда, так и не убив своего последнего сотого противника… Конь всхрапнул и вывел его из своих мыслей.

Нартанг слегка приподнял голову и увидел оборванного раба, крадущегося вдоль сложенных на песке тюков и пустых бутылей из-под воды. Из-за этого «бруствера» воина почти не было видно, а его неподвижность ввела «лазутчика» в заблуждение.

Оборванец встретился взглядом с черным глазом Нартанга, вздрогнул, как от удара, вскрикнул и пустился наутек. Воин мрачно оскалился: «Интересно посмотреть сейчас на свое отражение… – подумал он, – Неужели действительно так «красив»?»

Кариф вернулся уже ближе к закату. С ним был только Залим, двое прежних рабов, и три новых верблюда – как раз те белые, что вел грифолицый…

– Все! – довольно улыбнулся торговец Нартангу, – Завтра едем в Карилам. Все в порядке, Нартанг, никто не подходил к тебе?

– Нет, – оскалился воин.

– Ага, ну и славно, – поежился под многозначительным злым взглядом воина Кариф, – Залим, снимаемся, отходим от рынка, пока еще совсем не стемнело!

Залим понимающе кивнул и стал поспешно колотить рабов и орать на них, чтобы шевелились и быстро наполнили опорожненные бурдюки водой. Сам же принялся седлать новых верблюдов. Очень скоро их маленький караван отошел от города.

Когда уже почти стемнело, а луна все не показывалась, Кариф крикнул, чтобы останавливались:

– Все расставляйте шатры – ночуем здесь. Но чтоб все равно кто-то караулил Гайрида и верблюдов.

Приказание торговца исполнили быстро, и вскоре Нартанг уже лежал в своем маленьком шатре и вспоминал прошлую ночь. Ему было жаль тоненькой Зайхары – кому достанется нежная девочка, которая не отстранила даже его – страшного и немытого?

Достанется какому-нибудь зажравшемуся негодяю, днем будет работать до изнеможения, а ночью – услаждать господина. И через год превратиться в истерзанного грязного оборвыша – такую же, как многие, женщины в этом чужом и непонятном мире… Да и Хьярг с ней! Рабыня, пришедшая на одну ночь и всецело отдавшаяся страшному животному – она и не женщина вовсе! Так – нечто…

– Ай! Ай!!! Грабят!!! – вывел воина из своих мыслей резкий визг одного из рабов.

Нартанг подумал продолжить спокойно лежать, хотя все тело уже напряглось, и готово было ринуться вперед.

– Нартанг! Нартанг! Спасай, дорогой! – донесся до него истошный крик Карифа.

– Ага, сейчас поймешь какой я «дорогой», – хмыкнул воин, вставая и выглядывая из-за полога: три их верблюда белыми силуэтами уже поспешно тряслись, за какими-то людьми, а Гайрид храпел и пятился от двух незнакомых оборванцев, пытающихся поймать его за коротко срезанную узду, которую горячий конь вырвал из их рук.

Карауливший добро хозяина раб, завизжавший только что, был уже мертв и валялся с перерезанным горлом.

– Нартанг! – бежал к воину Кариф, падая в песок, протягивая меч, который не выдавал ему после неповиновения на площади в Городе солнца.

– Поторгуемся, почтенный?! – оскалился на него Нартанг.

– Ты что, Нартанг?! – уставился на него безумными круглыми от страха глазами Кариф.

– Во сколько ты ценишь свое добро? – спокойно спросил Нартанг, выходя из шатра и вытаскивая из закостеневших пальцев опешившего торговца меч.

– Ты что?! – заорал еще громче Кариф, – Гайрид!!! – обернулся он на тревожное ржание своего коня.

– Десять моих убитых за то, что я все тебе сейчас верну обратно, – просто сказал Нартанг, – Пятерых убью – пятерых набавишь, – предложил он свою цену пялившемуся на него выпученными глазами «хозяину».

– А-а-ай, шайтан!!! – как-то неестественно простонал Кариф, – Да, да!!! Только убей их!

– Слово даешь?! – уже направляясь к схватившим, наконец, коня за узду разбойникам, обернулся воин.

– Даю, даю!

– Ладно, – хмыкнул Нартанг, оскалился и подскочил к конокрадам.

Один из них, первым заметивший воина, выхватил свой кинжал и что-то закричал, явно надеясь своим видом напугать неприятеля, но потом, разглядев лучше защитника добычи, тут же переменил свое решение и кинулся наутек, бросив товарища одного. Тот, растерянно посмотрел на спину улепетывающего подельника, оглянулся, не выпуская повод храпящего коня, и тут же, получив глубокую рану в бок, с криком осел в песок. Нартанг же, не останавливаясь, быстро сорвал с неудачливого конокрада его длинный пояс и, поймав пятящегося коня, ловко привязал к его срезанной узде новый повод. Потом, вскочив на спину нервному животному, ударил его пятками в бока – конь всхрапнул и, подскочив на задних ногах, с места сорвался в галоп. Воин сразу отметил, сколько прыти было у тонконогого жеребца – он вихрем взлетел на гребень дюны и птицей кинулся вниз, неумолимо настигая воров верблюдов, которые уже садились на своих, спрятанных в песчаной впадине горбатых скакунов. Гайрид показал все замечательные качества коня пустыни – казалось, он летел, не касаясь песка, и покрывал расстояние за сказочно короткое время; Нартанг даже засомневался – сумеет ли он на такой скорости ударить, как нужно. Но через мгновение сомневаться уже не было времени: рука воина сама сделал то, в чем был не уверен разум – двое разбойников упали, даже не успев достать своего оружия. Последний из неудачливых грабителей, бледный, словно кость, задумал спрятаться за верблюдами. Но Нартанг, еще раз удивившись подвижности лошади, ловко направил коня в сторону, противоположенную их стремительной скачки, и Гайрид, крутанувшись, как волчок, рванулся обратно – спрятаться ночному татю так и не удалось – Нартанг налетел на него с неотвратимостью смерти. Пятого и последнего из налетчиков, первым ударившегося в бегство, воин легко нашел по следам, не успевшим слиться с общей волнообразной гладью песков. Тот удирал от него, словно от песчаного джина – злого духа пустыни. Наверное, Нартанг сейчас и был воплощением ужасного существа, которым пугали еще совсем молодого парня лет этак пять назад, потому что, когда воин нагнал его, тот даже не стал вытаскивать оружие – в его взгляде было сознание того, что жизнь его закончена. Воин подарил ему быструю смерть. Потом он вернулся к верблюдам и вместе с животными направился в лагерь, по окраине которого метался Кариф с зажатым в руке длинным кинжалом. Смотрелся он очень комично и воин невольно оскалился:

– Мог бы и сам справиться – чего звал? – с усмешкой бросил он на землю узду первого верблюда, к седлу которого были привязаны остальные.

– Ай, Нартанг! Гайрид! – запричитал торговец, хватаясь за повод своего коня, растерянно и ошалело взглянув на воина, и принимаясь наглаживать морду любимого питомца с трепещущими от быстрой скачки ноздрями.

– Да все хорошо с твоим Гайридом, – вновь оскалился воин, – Добивать этого? – подошел он к скулящему на земле последнему оставшемуся в живых разбойнику, хватая его за волосы и приставляя меч к горлу.

Кариф растерянно посмотрел на него, потом испугался необходимости принятия решения, отвернулся, успокаивая самого себя, и, не оборачиваясь, визгливо выкрикнул: «Режь, шакала!» Воин пожал плечами и перерезал извивающемуся у него в ногах конокраду горло. Он удивился – почему Карифа так напугало убийство воров, ведь смотрел же торговец бои на арене? Но потом решил, что маленький человек, наверное, и вправду понимал бои, как «игры» и даже не задумывался, что убивают-то там по-настоящему…

– Ну что, Кариф, еще десять убитых к моим первым четырем. Так? – сразу решил расставить все по своим местам воин.

– Ай, как тебе не стыдно?! Как не стыдно?! Это не честно! – запричитал торговец,

– Ты в такой час стал со мной торговаться! Так не честно, не честно!

– Эй, ты чего, от своих слов отказываешься? – с явной угрозой произнес воин – сейчас он был еще разгорячен своей «охотой» и никак не собирался терять то, на что рассчитывал.

– Нет, нет, – поспешно ответил смышленый торговец, – Но прошу тебя, дорогой, больше не надо так! Я тебе делал хорошо, и ты мне делай хорошо! – завел Кариф свою извечную песню.

– Да ладно тебе, – отмахнулся воин, обтер меч об одежду уже бездыханного разбойника и пошел к своему шатру.

– Эй, Нартанг, ты куда? – удивился торговец.

– Спать дальше, – непонимающе пожал плечами воин.

– Здесь? Среди убитых? – выпучил глаза торговец все еще не вышедший до конца из состояния шока.

– Ну и что? – уж ему-то не впервой было ночевать в такой компании, – До утра не завоняют.

– Ай, что говоришь?! Их души превратятся теперь в джинов и будут преследовать нас!

– Чушь какая, – фыркнул Нартанг, – Ты сниматься хочешь в ночь?

– Нет, нет, до солнца нельзя ничего делать – то все нечисто!

– Ну и верование у тебя, – еще раз фыркнул воин, – Если никуда не идем – делай что хочешь, а я спать буду, – и ушел в свой маленький шатер.

А трое опешивших детей песков остались в обществе трупа и животных. Залим собрал всех верблюдов и привязал к шатру хозяина, поручив оставшемуся рабу не отрывать от них взгляда, потом привел сбрую Гайрида в надлежащий вид и для пущей верности намотал узду себе на руку. Кариф еще раз осмотрел своего коня – не сбил ли тяжелый воин ему спину и только потом залез в свой шатер. Всю оставшуюся ночь торговец не смыкал глаз, ему то мерещились новые шорохи, то казалось, что из темных углов, не охваченных трепещущим светильником, кто-то выползает. Потом он стал думать о воине, и чем больше он о нем думал, тем все больше росла в нем тревога. Кариф считал себя большим знатоком людей, их мыслей и желаний, да он и был таковым, иначе никогда бы не нажил столько добра, сколько у него уже было скоплено. Но все же он чувствовал себя обманутым – действуя единственно верным в общении с воином методом – уважением и поблажками- он незаметно сам стал его рабом. И вот теперь тот выменянный на дорогой кинжал полуживой от побоев и голода грязный вонючий раб стал уже распоряжаться в караване, и сам он боялся сказать ему что-то наперекор. И меч! Он ведь оставил у себя меч! Зачем Кариф продал чернокожего?! Теперь ни он, ни Залим даже не смогут выстрелить из лука, если воин решит что-то сделать против них!

Кариф не знал, что как раз схожие мысли вертелись сейчас у Нартанга в голове.

Воин сидел в своей палатке, погасив светильник, и размышлял о том, что сейчас торговец полностью зависит от него: они втроем – оставшегося раба он и вовсе не считал за человека – а сделай он одно лишь движение, уже и вдвоем – во всей пустыне. Ему нужно будет лишь немного припугнуть трусливого торговца и заставить по приходу в очередной город продать верблюдов, купить для него хорошую одежду свободного человека, взять достаточно воды и пойти прочь из этих земель! Уж Кариф-то наверняка знает все пути в проклятых песках. Но если эта толстая тварь решит отстоять свои права обманутого «хозяина», то Нартангу придется несладко – вся свора этих задохликов бросится на него, норовя немедля наказать наглое животное… Раскидать-то он их может и раскидает, если лучников не будет, но вот куда потом? Куда уходить? Кругом были одни пески, не хуже добротной цепи, приковавшие Нартанга к своему «благодетелю». Да и слово, данное воином чужеземному торговцу, не позволяло ему пока решиться на подобное. Пока Кариф не показал, что намерен нарушить свое…

– Нартанг, как ты можешь здесь спать?! Выходи, дорогой, уже утро! Пора трогаться в путь! – позвал его «хозяин».

– Иду, – вышел воин, потягиваясь и разминая кости от долгого сидения в одной позе – он так и не уснул, до утра блуждая в своих мыслях.

Караван был почти готов, палатка Карифа убрана, оставалась только его. Воин решил попробовать сделать все немного мягче, чем думал ночью:

– Залим, собирай шатер. Ты, – ткнул он пальцем в оставшегося раба, – Забери у шакалов оружие и хорошие вещи. Кариф, а есть мы не будем? – дружественно обратился он к торговцу, собираясь незаметно взять главенство в отряде в свои руки. Но тот хорошо понял, чего хочет воин.

– Нартанг, дорогой, ты успокойся… Я тебя пока не назначал главным по каравану, и здесь все делают то, что говорю я, – по обыкновению улыбаясь, спокойно изрек Кариф, и Нартанг оценил, как торговец хорошо понимает обстановку и как ловко умеет выходить из трудностей.

– Да я спокоен, Кариф, только голодный, – оскалился воин, понимая, что начни он сейчас напирать сильнее и отношения в караване обострятся до острия меча. Его меча. И все сведется как раз к тому, о чем он уже размышлял…

– Эй, Эфар, живо достань финики, сыр и воду для Нартанга! – тут же распорядился Кариф и сел на коня, – Поешь в дороге, – кивнул торговец воину и направил Гайрида шагом вперед.

– А я все-таки забрал бы у воров оружие, – безразличным тоном пожал плечами Нартанг.

Кариф, оглянулся на него, хотел что-то ответить, но передумал – согласись он с его предложением, и положение предводителя опять бы пошатнулось.

Карилам очень походил на Шатер Пустыни – такие же высокие ворота, такие же щербатые стены, такие же обтрепанные жители – только стражники здесь были другие.

На них воин обратил внимание сразу – все как один высокие, крепкие, горбоносые, лысые и с курчавыми черными бородами. Тогда они очень поразили воина схожестью лиц и фигур. Но первое удивление прошло, их караван въехал в ворота, Нартанг отметил, что у Карифа не потребовали обезоружить раба – то есть его. Это он запомнил, как еще одно отличие в законах разных городов одного королевства или царства. Впрочем, здесь каждый город, каждое поселение и было одним маленьким царством, соседствующим с другими, подобными ему, большими или меньшими по размеру и богатству. Таким вот царьком – шейхом и хотел вскоре стать Кариф.

Конечно же о том, чтобы стать калифом большого города торговец мечтал тоже, но знал, что это только мечты – калифами не становились простые смертные: калифат передавался по наследству от отца к сыну; после бездетного же правителя власть переходила к его ближайшему родственнику по мужской линии – женщины, даже из знатных родов, в этой стране были существами бесправными.

– Кариф, что это за люди стояли у ворот? – спросил воин у торговца, когда они свернули в какой-то безлюдный переулок.

– Это кауры, – многозначительно произнес тот, – Но те, что ты видел у ворот полностью подчиняются калифу – у него в плену их жены и дети! Он был настолько мудр, что не велел своим воинам перебить всех вражеских выродков, а взял как залог. Тогда все воины этого племени прибежали, словно побитые псы, и сложили оружие. Потом они дали клятву калифу быть преданными до конца своей жизни, если он пощадит их женщин и детей! Мудрость калифа была так велика, что он принял их клятву – и вот теперь его город охраняют настоящие кауры!

– Они враги вам?

– Конечно, они враги всем верным сынам Солнца!

– Почему? – спросил воин, подумав, что очень глупо доверять врагам охрану своего города.

– Они живут на краю пустыни, в лесу; могут напасть ночью, поклоняются не Солнцу, а какому-то страшному богу, что питает их сынов силой львов! Они не прикрывают свою голову, а бреют ее наголо!

– О да, это и в правду неслыханно, – иронически оскалился воин и почему-то проникся симпатией к лысым воинам, а еще запомнил, что кауры живут на краю пустыни, а значит на границе его освобождения из плена песков.

– Вот, вот, – увлекшись рассказом, не заметил его иронии торговец.

– А что же у них почитается превыше всего?

– Да стыдно сказать! – вскинул глаза к небу словоохотливый Кариф – Женщины! Тьфу, ты, стыд-то, какой, прости меня, Солнце!

– Они поклоняются своим женщинам?

– Нет, нет, ну это бы совсем было жутко! Они берут себе всего одну женщину в жены и берегут ее, как хорошего коня; за обиду своей жены каур запросто убьет даже брата!

– Вот как? – оскалился Нартанг.

– Да.

– Я буду здесь драться?

– Нет, нет, дорогой – здесь дерутся без мечей, и хитрые торгаши вечно выводят пленных кауров, – улыбнулся ему Кариф.

– Ну и что? Я и без меча могу, – пожал плечами Нартанг.

– Можешь? Ты ведь их видел! – изумился Кариф.

– Да, ну и что?

– Они же дикие и огромные!

– Ну и что? – все так же бесцветно продолжал диалог воин.

– Ты точно победишь, Нартанг? – не верил Кариф.

– Да, – оскалился тот своей «милой» ухмылкой.

– Ну тогда ладно, будешь и здесь драться… – явно все еще колеблясь ответил торговец.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнул воин.

– Тебе нравится драться? – проникновенно спросил Кариф.

– Мне нравится быть свободным, – мрачно ответил Нартанг, – И я рожден, чтобы сражаться…

– Ты из народа воинов?

– Да, из народа воинов…

– А где твой народ живет? – продолжал расспрашивать своего раба любопытный торговец.

– Очень далеко, – совсем хмуро отозвался Нартанг и отвернулся.

Карилам еще отличался от других городов тем, что здесь не сажали бойцов по клеткам, а просто подходили с ними на площадь и начинали вызывать желающих потягаться. Нартанг с Карифом пришли туда, когда утоптанная земля уже порядком была замарана кровью, а в сторонке воин различил несколько сваленных в одну кучу трупов. По кругу, созданному столпившимися горожанами, расхаживал один разодетый в дорогие одежды человек и, показывая на замершего в середине круга бойца с разбитым лицом и кулаками, вызывал желающих потягаться с ним. Кошель удачливого владельца бойца был заметно толще чем у остальных собравшихся. Его боец явно принадлежал к племени кауров, жители же явно не понаслышке знали о военной доблести этих «врагов сынов Солнца» и вовсе не горели желанием расстаться со своими рабами, да еще и деньгами, уже в который раз убедившись в правдивости слухов об их силе.

– Ну что, почтенные, неужели вам нечего выставить против моего спора? – усмехался зазывала.

Все только улыбались в ответ и качали головами.

– Я ставлю двадцать золотых на своего бойца! Кто побьет его? Кто побьет мои деньги? – вновь надрывался азартный игрок, – Неужели во всем Кариламе нет больше достойных бойцов? Неужели мне придется просить нашего досточтимого калифа дать своего стражника?

– Зачем же, почтенный, беспокоить великого калифа? – протиснулся сквозь толпу Кариф, – Добавь до тридцати золотых, и я, пожалуй, рискну! Вот мой боец, – с этими словами торговец жестом поманил к себе Нартанга, и воин, выступив в круг, не услышал уже знакомых ему насмешливых возгласов – здесь, видно, привыкли ко всякому.

– Ай, почтенный, что ты за джина к нам привел? Да он убьет моего бойца одним взглядом!

– Твой боец могуч, как лев, а мой вовсе не колдун! – льстиво заулыбался Кариф, а толпа загудела, требуя боя.

– Ну что ж, – обвел взглядом зрителей первый спорщик, – Быть по-твоему.

– Нартанг, дерись! – кивнул Кариф и поспешно отступил в общий круг зрителей, кого-то разыскивая взглядом в толпе собравшихся.

Но Нартанг уже не смотрел на того, к кому поспешно направился Кариф – он сосредоточился на замершем в кругу бойце. Он хорошо помнил сложенные в сторонке трупы, видел в глазах каура ту самую спокойную решительность, которую привык видеть у своих соотечественников – его противник был истинным воином. Какое-то время они просто стояли и оценивающе смотрели друг на друга.

– Дерись же, пес! – зло выкрикнул на своего раба устроитель поединка, и его окрик послужил началом жестокой схватки.

С первого же неизвестно как пропущенного удара, Нартанг понял, что его наблюдения подтвердились – против него вышел истинный боец. Быстро отбежав на несколько шагов, чтобы восстановить дыхание, Нартанг сразу откинул все мысли и сосредоточился только на своем противнике – теперь мира вокруг него не существовало – он сузился до этого маленького круга посреди одного из многочисленных городов пустыни, до этого человека, дерущегося за себя и против него…

– Вот видишь, дорогой Зурам: он без цепей и оков сам пришел сюда на площадь и по моему слову бьется с этим проклятым кауром, – растягиваясь в широкой улыбке, довольно произнес Кариф старому другу.

– Вижу, вижу, дорогой Кариф, что умеешь ты заговаривать диких зверей… – удивленно ответил всадник пустыни, – Но хотел бы я посмотреть, как он будет приносить тебе еду и вино, – ухмыльнулся он недоверчиво глядя на бесстрашно бросающегося на своего противника Нартанга, не обращающего внимания на рассеченную сильным ударом бровь, кровь из которой капала на лицо и грудь.

– Ай, дорогой, мы же спорили на то, что он будет делать то, что я ему скажу и на нем не будет цепей, помнишь? Так я тебе говорил слово в слово!

– Да так, не буду спорить, – серьезно кивнул Зурам.

– Вот он и делает то, что я ему говорю – он дерется для меня на боях, и ходит рядом, словно послушная собака, – победно улыбнулся Кариф.

– В этом ты прав, – кивнул всадник, вновь отворачиваясь от своего собеседника, чтобы посмотреть на жестокий бой: массивный каур в этот момент вдруг кувырком полетел на землю, словно отброшенная кукла, а Нартанг, покрывший образовавшееся между ними расстояние одним прыжком, бросился на него сверху всем корпусом и коротким ударом локтя в лицо свалил противника окончательно.

Поднявшись, и для верности еще ударив каура ногой в голову, Нартанг, тяжело дыша, обвел свирепым взглядом ликующую толпу. Те, кто стоял в первых рядах невольно попятились под его взглядом, а Кариф заторопился вперед, на время забыв о своем собеседнике, боясь как бы его боец не натворил чего:

– Нартанг, Нартанг, иди сюда! Молодец! Иди сюда! – замахал торговец руками, сомневаясь, что воин хорошо его видит – кровь залила не только его невидящий глаз, но и по линии бровей попадала на зрячий.

– Хьярг, в рукопашную тяжелее, – сплевывая на землю кровь, ругнулся воин.

– Подожди здесь в сторонке, сейчас я приду, – отвел его в сторону торговец, но толпа не расходилась и продолжала глазеть на победителя, что-то оживленно обсуждая.

– Угу, – не обращая на зевак никакого внимания, уселся Нартанг на землю.

– Ну что ж, почтенный, изволь мне отдать проигранные деньги! – подошел Кариф к опешившему хозяину полуживого каура, который так и не поднимался с земли.

– Продай мне своего раба, почтенный, – в ответ попросил его проспоривший, – Мой раб еще ни разу не был бит, а сейчас едва дышит! – восхищенно посмотрел он на невозмутимого воина, сидящего в стороне.

– Он не продается, почтенный, – улыбнулся Кариф, – А ты должен мне денег.

Тут же толпа зевак от воина перекочевала к спорщикам – люди хотели чего-то интересного – будь то бой рабов на смерть, склока между их хозяевами или просто разрешение возникшего вдруг спора.

– Что ж, ты прав, почтенный, вот твои деньги, – согласно закивал спорщик, явно не желая долго находиться под вниманием толпы, – Держи – твой раб честно заработал их для тебя – он хороший боец.

– Я знаю, – довольно кивнул Кариф, затягивая завязки своего потолстевшего кошелька.

– Кариф, пойдем ко мне в лагерь! Я встал за городом – не люблю пыль улиц, – подошел наконец к торговцу Зурам, пробравшись через оттеснившую его было толпу,

– Хм, а он, видать меня помнит! – недобро усмехнулся всадник, глядя, как увидев и узнав своего прежнего «хозяина», Нартанг медленно поднимается с занятого места.

– Ой, у меня еще столько дел здесь сегодня, дорогой Зурам, я лучше приду к тебе ближе к закату! – проследив за взглядом приятеля и ясно уловив нарастающую опасность быстро ответил торговец.

– Может, ты что-то от меня скрыл и все-таки не так хорошо управляешь этим псом, Кариф? А, говори, хитрец! Я не хочу просто так отдавать тебе мою новую красавицу!

Ты ведь не думал обмануть своего старого друга? – не сводя более взгляда со стоящего в напряжении Нартанга, сухо улыбнулся всадник.

– О-о-о, ну что ты, Зурам?! Как можно?! – нервно обернувшись на неподвижного воина, неубедительно хихикнул Кариф – он-то уже знал, как может повести его раб, если ему что-то не понравиться.

– Так приходи тогда вместе с ним, чтобы я смог убедиться, что ты воистину управляешь им, как собакой – тогда и закончим наш спор! – предложил Зурам, ясно понимая, что его приятель хитрит; улыбнулся и пошел прочь с площади.

Проводив его взглядом, Нартанг немного расслабился – как не пытался он держать себя в руках, память тела, вмиг вспомнившего жестокие побои, заставила все мышцы замереть в непроизвольных судорогах.

– Нартанг, ну что ты, дорогой?! Это же мой друг Зурам! Зачем ты так плохо на него смотришь? – медоточиво заворковал Кариф.

– Потому что он плохо со мной ладил, – сурово ответил воин и судорога прошла по его лицу.

– Нартанг, Нартанг, не надо помнить плохого! Ты теперь со мной – я не делаю тебе плохо! Разве не так? Значит за то, что сейчас тебе хорошо, можно благодарить Зурама!

– Кто тебе сказал, что мне хорошо? – прорычал воин, еще раз вытирая разбитую бровь – удары могучего каура, пропущенные им во время боя и не замеченные в пылу схватки, начинали набухать тянущей болью.

– Ай, Нартанг! Ты ведь бывал бит и хуже? Зато теперь еще один убитый прибавился у тебя! – не сдавался торговец.

– Бывал я бит и хуже, – ухмыльнулся Нартанг, – Зурам был щедр на побои…

– Нартанг… Тут так получается… Я сегодня пойду к Зураму… Ты со мной пойдешь…

Знаешь, мы с ним спорили давно, когда я еще тебя забирал только… Дело в том, что если он поймет, что ты со мной себя плохо ведешь – он заберет тебя обратно к себе! – придумал спасительную ложь Кариф, найдя способ усмирить своего строптивого раба хотя бы на один вечер.

– Это как еще? – отступил от него на шаг воин и, угрожающе глядя пылающим глазом и сжимая разбитые кулаки.

– Нартанг, Нартанг, не бойся, – затараторил было торговец.

– Еще раз скажешь, что я боюсь – клянусь всеми богами земли, я тебя прикончу, пусть и сдохну потом сам! – жутким голосом произнес воин, делая шаг к своему «хозяину».

– А ну прекрати! Я не это хотел сказать! – вмиг побледнел Кариф, – Не беспокойся так! Тебе нужно будет просто побыть покорным один вечер.

– Я не буду тебе служить, – отрезал воин, ясно поняв, чего от него добиваются.

– Нартанг! – повысил голос торговец, – Ты хочешь обратно к Зураму? Хочешь опять на цепь? Быть голодным и избитым? – отлично разыгрывая бессилие перед ситуацией, вещал тем временем хитрый человек.

– Нет, – сухо ответил воин.

– Тогда, будь добр, дорогой, потерпи один вечер. Видит Солнце – я хочу тебе только добра!

– Что я должен делать? – едва разжимая зубы, спросил Нартанг, и черная пелена вновь застлала ему глаза, как в тот раз на площади Города Солнца после боя.

– Ты должен будешь вести себя так же, как ведет Залим.

– Что?! – поперхнулся Нартанг, представив себя кланяющимся и не поднимающим взора при подношении кувшина Зураму.

– Нужно, Нартанг, нужно ради твоего же блага! Ты уже убил пятнадцать противников – еще пару десятков схваток – и ты на свободе! Но если Зурам получит тебя обратно – он забьет тебя до смерти – ты ведь знаешь это!

– Постой, вы ведь спорили на лошадь! – вдруг ясно вспомнив услышанный через толстый войлок шатра разговор, воскликнул Нартанг, – Вы спорили на лошадь, а не на меня! – он вдруг понял, что хитрый торговец пытался его так бесчестно провести и это ему почти удалось. Не вспомни он сейчас спор шейхов – корчился бы в поклонах и выдавливал из себя унизительное повиновение, – Ах ты падаль!

– Нартанг, Нартанг, не злись! Мне очень это важно! – стал отступать от него хозяин, потому что вид у воина был просто жуткий.

– Ты проиграешь своего коня! – гулко роняя каждое слово, зловеще произнес Нартанг.

– Нет! Не смей так говорить! Я ведь и впрямь могу продать тебя куда захочу и кому захочу! Хоть на корабль гребцом, хоть…

– Продавай! – вдруг ясно поняв, что торговец его пугает, зло ответил воин, – Продавай, убивай, бей – что хочешь делай со мной!

– Вот как? – поняв, что это бунт, взвизгнул торговец, – Ну держись! Ты забыл кто ты есть?

– Я – воин, – глухо и упрямо произнес Нартанг, «И король Данерата! – добавил он про себя, – И если ты думаешь, что я сдамся тебе – то ты глупец!»

– Ты мой раб! – тявкнул Кариф.

– Убью! – прорычал Нартанг и сделал еще один шаг к отступающему от него «хозяину»,

– Если еще раз назовешь меня рабом – убью!

– И умрешь сам!

– Пусть умру, но рабом не буду!

– Ты скверный человек! Ты обещал не причинять мне вред! Ты клялся в том! Забыл?! – козырнул торговец и воин тут же замер – это действительно было тем, чего он не мог преступить – слово данное им не могло быть нарушено.

– Ты прав, – склонил он голову, «Проиграл!!! Вновь проиграл ему!» – колотило по вискам уничтожающей мыслью.

– Вот так! – вновь восторжествовал торговец, – Ну все, пойдем отсюда, – отвлекшись наконец от своего опасного раба, оглянулся по сторонам Кариф – не менее десяти человек с интересом слушали их перепалку и улыбались, – Чего скалитесь?! – раздосадовано потряс он пухлым кулачком и засеменил прочь.

Почти не глядя по сторонам, Нартанг поплелся за ним. На душе у него было грязно и скверно. Черные мысли терзали сознание и он уже не знал, чего еще ждать от своего обманщика-хозяина.

А хитрый торговец принял единственное верное, как ему казалось решение – придя к своему каравану, он тут же приказал сниматься. Так он хотя бы не увидится с суровым Зурамом и соответственно не проиграет своего коня. А к вечеру будет уже далеко от города.

Проклиная вслух судьбу и отвернувшееся от него в тот момент, когда он брал своего страшного раба, Солнце, Кариф садился в седло любимого Гайрида, бросая ненавистные взгляды на невозмутимого воина. Нартанг же только зло скалился на все его выкрики – после сегодняшней схватки, он задумался о том, что не так уж хорош в рукопашной, как считал – бой с кауром дался ему тяжело. И на будущее он загадал еще вспоминать учение незабвенного Кварога – старый воин мог убить противника одним пальцем, а Нартанг умел хорошо держаться на тренировках против него. Теперь же подтвердились слова мудрого наставника – если дать телу что-то надолго забыть – то не сразу оно сможет вспомнить уменье! Так и теперь провалявшийся в цепях и сражавшийся только оружием воин не смог использовать в драке все, чему его учили – сегодня он дрался, как ребенок, используя сначала заученные с малых лет и доведенные до автоматизма приемы.

Караван Карифа отошел от города и встал на ночь – завтра с восходом они тронуться дальше, и если Солнце будет милостиво, то Зурам не решит преследовать своего хитреца-приятеля, чтобы завершить спор… Хотя наверное сам Кариф, загоняя, не пожалел бы караван, чтобы отспорить себе такого коня, каким был его любимый Гайрид. И поэтому торговец ехал прочь до последнего луча солнца и с первым же лучом вновь уже был готов к дороге. На этот раз Солнце миловало своего блудного хитрого сына и за ними никого не было на горизонте. Кариф же все равно постоянно оборачивался и что-то бормотал. Успокоился торговец только когда впереди показалась точка следующего города. Это был покинутый ими не так давно Залигар – город-рынок. Приехав туда, они только пополнили запасы воды и вновь тронулись в путь.

– Никогда я еще не бегал от своего собственного друга! – возводя глаза к небу и вскидывая руки причитал Кариф, – И все из-за тебя! – зло тыкал он в Нартанга пухлым пальцем, – За что мне такое наказание?!

– Наверное, за твою жадность, – тихо ухмылялся воин, но торговец, занятый самоутешением в скорбных воплях не слышал его.

Пройденный до этого за три дня путь к Алькибару на этот раз занял у них неполных два дня – белые верблюды были явно резвее обычных.

– Ладно сердиться, Кариф, – примирительно оскалился воин на нахохлившегося торговца, когда они уже въехали в город. Изморенные длительной гонкой животные сразу потянули к поилке, устроенной на небольшой площади сразу у ворот, – Давай выставляй меня опять на бои – я тебе снова денег заработаю.

К удивлению воина, обычно болтливый торговец только одарил его недовольным взглядом и ничего не ответил – видно какие-то совсем неприятные мысли блуждали в его круглой головке…

– Тебя забыл спросить, – совсем непривычным для себя тоном ответил некоторое время спустя Кариф, даже не улыбнувшись.

– Я не мог иначе, – только и ответил ему воин, что, однако, никакого впечатление не произвело.

И они отправились на уже известный двор все в том же напряженном молчании, даже не обращая внимания на кишащую толпу.

Отнесенное к дурному настроению поведение Карифа на следующий день почти не изменилось и это уже стало настораживать воина – прежде даже немного пресмыкающийся перед ним «хозяин» теперь смотрел волком и постоянно о чем-то думал. Потом, вновь не говоря ни слова, он поманил воина рукой и они пошли в город. Нартанг не заговаривал с Карифом, и тот тоже не удостаивал воина даже своей извечной улыбки. Вскоре они дошли до арены и Нартанг вздохнул немного спокойнее – какая разница что на душе у торгаша – главное, что он опять будет сражаться!

– Сиди здесь, – только и бросил Кариф, отпирая и закрывая за безропотно вошедшим воином клетку.

Нартанг не стал в этот раз просить его оставить воду, а торговец либо специально, либо от навалившихся проблем, не вспомнил об этом. Соседние клетки все были пусты и воина немного насторожило это. К вечеру соседей у него так и не прибавилось. Потом краем глаза он уловил в предзакатных сумерках неумелое движение за навесом. Мгновенно повернувшись на шум он различил Залима, поспешно прятавшегося обратно в тень.

– Смотри джины сожрут тебя в тени! – негромко сказал воин, но его низкий голос раскатился по пустым клеткам и площади, на которой уже не было ни души, зловеще громко, породив небольшое эхо.

Несчастный Залим, и без того весь трясущийся от страха, как-то неестественно взвыл и бросился сломя голову наутек, торопясь поскорее добежать до спасительного двора, где остановился его хозяин.

– Ну и как он там? – недовольно проворчал Кариф, пренебрежительно глядя на своего верного раба, которого колотила крупная дрожь.

– Он-н-н не ч-ч-человек! Он-н-н Джин! – прыгающей челюстью выстучал несчастный Залим.

– Это почему? – ухмыльнулся торговец.

– У-у-у н-н-него г-г-глаз в т-т-темноте св-в-ветится!

– Ха-ха-ха, Залим, да ты смотри мне тут ковер не обмочи! – засмеялся Кариф, – Не зря мудрые говорят – страх велик, когда душа мала! Ты мне лучше скажи как он? Он ходит по клетке, лежит, перебирает что-нибудь в руках, кутается в одежду?

– Н-н-нет, г-господин. Он к-к-как в-в-всегда сп-п-п-окоен.

– Хм, ну ладно… Иди.

На следующий день Нартанг так же в одиночестве продолжал сидеть в клетке. Его уже начинала мучить жажда, и привыкший к обильной и сытной еде желудок предательски подвывал. Воин понял, что торговец хотел его наказать или припугнуть таким образом и решил не сдаваться, стойко вынести вновь навалившееся испытание. Потом же, когда в течении дня к нему подходили люди и критически осматривали, переговариваясь друг с другом, вспоминая бои, где выступал воин, Нартангу уже стало как-то не по себе. Что же задумал оскорбленный торговец?

– Эй, пес, ну-ка встань! Сними с себя эти тряпки! – подошел к нему уже четвертый по счету посетитель.

Нартанг подумал, что, может, это новый вид поединка; и его противник, уже известный, и знаменитый в городе выйдет на арену после… Он неохотно встал и скинул с себя накидку.

– Повернись спиной, – все так же придирчиво осматривая воина, продолжил пришедший.

Нартанг сжал зубы и повернулся спиной к ненавистному жителю песков.

– Возьмись за прутья клетки, потяни их к себе! – все не отставал тот.

И это уже было слишком. Воин все так же молча повернулся к нему лицом и мрачно посмотрел в придирчиво-оценивающие глаза.

– Ты что оглох?! Не понимаешь языка или мало получил плетей на своем веку? – зло прикрикнул на него зритель.

– А ты заставь, – сквозь зубы прорычал воин, не отводя откровенно угрожающего взгляда.

– Тьфу, гнилой товар! – в сердцах сплюнул посетитель и поспешил уйти.

«Товар», – повторил про себя Нартанг, – неужто и впрямь решился продать?»

– Так ты еще и с норовом?! – подошел следующий «покупатель». Он был явно любителем самолично помахать плетью, которая свисала у него с кисти правой руки.

За его спиной согнувшись в три погибели стоял чернокожий раб с глазами затравленного животного.

Нартанг промолчал, усаживаясь на пол своей клетки. Он уже заключил, что Кариф привел его сюда не для боя, а для торгов и не намерен был выставляться на показ.

Теперь сев и обхватив колени руками он выглядел совсем не впечатляюще.

– Я слышал о тебе… Тебя прозвали здесь «Белым змеем» – быстрый и смертельно опасный… -продолжил свой монолог пришедший, – Ты станешь драться для меня?

– Нет, – спокойно ответил Нартанг. Ему было как-то гадко на душе. Он чувствовал себя преотвратно. Испытывая жуткую жажду и сильный голод, отдающийся резью в животе, он не знал чего ждать от сегодняшнего дня.

– Ну это мы еще посмотрим, – ухмыльнулся в ответ пришедший, – Я тебя куплю!

– Выкинешь деньги в песок, – все так же спокойно ответил воин, внутренне превращаясь в одну натянутую струну – то, что сейчас говорит этот человек не может случиться! Не имеет права быть!

– Посмотрим, – поигрывая плетью повторил покупатель и ушел.

Спустя некоторое время появились служители арены, и вот тут Нартанг уже не на шутку заволновался. Он встал и отошел в дальний угол тесной клетки. Смотритель, которого он помнил еще по прошлым боям ловко открыл замок и потянулся своей рогатиной, умело заводя ее за голову пленнику, готовясь взять его на удавку цепи.

Но сейчас Нартанг не был готов к добровольному подчинению – он легко отвел рукой в сторону тянущееся к нему орудие.

– А ну еще! Не дури! – прикрикнул на него смотритель.

– Куда? – глухо прорычал воин.

– На арену, куда же еще! На бой! – удивился служитель.

– На бой? – недоверчиво переспросил Нартанг.

– Ну да, давай, не дури, – сурово повторил тот.

Нартанг призвал к себе Удачу и немного наклонил голову, уже не пытаясь более уклониться от вновь нависшей над ним петли. Служитель не соврал – они и вправду пошли к арене. Воин ступил на утоптанный песок и, изменив уже складывающейся привычке, оглядел трибуны – он увидел всех тех, кто сегодня приходили смотреть на него и еще с десяток других – остальные же места большого амфитеатра пустовали. Карифа по прежнему не было видно. Так же, как и противника. Нартанг еще раз окинул взглядом трибуны, потом сосредоточился, разглядывая, что же приближается к решетке большой двери, ведущей на арену.

– О, дорогой Кариф, а мы ждали тебя!

– Для чего же, мои почтенные? – улыбаясь, раскрыл объятия своим давним знакомцам потерявший покой торговец.

– Для боя! Ты, помниться, хвалился, что твой боец непобедим!

– Истинно так, мои почтенные! Вам по старой дружбе я подсказываю – ставьте на моего бойца и будете выигрывать! На днях он голыми руками прибил каура в Кариламе!

– О-о-о! А по виду и не скажешь! Воистину белый змей! – усмехнулся один из гостей.

– Как, как ты назвал его, почтенный?! – улыбнулся торговец.

– Белый змей – тонкий, но быстрый и смертельный!

– Истинные слова, говоришь друг мой, истинные!

– Так поддержишь нас в споре?

– В каком же, почтенные мои?

– Еще ты называл его львом…

– Он дерется отважно, как лев, – утвердительно кивнул Кариф, начиная подозревать, что не зря так ехидно улыбаются его друзья.

– Не испугаешься выставить его против другого льва? – ухмыляясь, спросил Талибар, поигрывая своей тугой короткой плетью, с которой он никогда не расставался и не упускал случая воспользоваться.

– Другого? – рассеянно улыбнулся Кариф.

– Я был в очень далекой стране, там, где женщины не прячут лиц, а мужчины поклоняются каменным женщинам!

– О! О Солнце! Как только такое терпит Солнце? – послышались голоса пораженных слушателей.

– Так вот там я увидел совсем другие бои! – продолжал, польщенный всеобщим замешательством рассказчик, – Сначала я не поверил, что такой отсталый и презренный народ, словно кауры поклоняющийся женщинам, избрал для себя мужскую утеху – бои на арене. Но потом, когда я увидел их, я понял, что и здесь их вера дала о себе знать – бойцы там не выходили один против одного, а сражались толпами, умирая один за одним в неразберихе. После же я немного повеселел, когда увидел, как бойцы выходят один на один против льва, леопарда или даже однорога!

– О! О! О! – многозначительно донеслось с нескольких сторон.

– Конечно же у них не нашлось достойного бойца, который победил бы диких детей песков. Но я подумал, что так можно позабавиться и здесь!

– Я понял тебя, почтенный Талибар, – язвительно улыбнулся Кариф, – Ты решил умертвить моего бойца да еще накормить своего льва, которого я знаю, ты до сих пор держишь в клетке!

– Кариф, разве не говорил ты, что твой боец силен и отважен, как лев? Пусть братья и подерутся! – засмеялся Талибар.

– Ясное дело, что человек не сможет одолеть льва голыми руками!

– Пусть возьмет нож, подобный львиному зубу – и они станут на равных!

– Мы много поставим на твоего раба! Даже если он погибнет ты не проиграешь! – стали уговаривать его друзья, явно загоревшиеся привезенным издалека новшеством.

– Что же вы не поставите своих бойцов? – немного затравлено заметил Кариф.

– У меня убили на последних боях.

– У меня и не было никогда.

– Моего твой и положил, – поспешно отвечали собравшиеся.

– А я своего запорол позавчера, – признался Талибар, – Отказывался выйти против льва.

– Значит только у меня и остался живой боец, – покивал Кариф, размышляя о том, что, видимо, само Солнце проявляет в этом случае свою волю и дает ответ на его тяжкие мысли о том, чтобы избавиться от опасного раба и сразу прикидывая, как можно использовать с наибольшей выгодой возникший ажиотаж, – Но видите ли, мои дорогие, мне с ним тоже не просто. Вы ведь знаете – я купил его у почтенного воина Зурама – хозяина погибшего в битве золотого Айтара, – начал свою речь торговец, во время которой продолжал просчитывать различные ходы и подбирать более весомые слова, – Так вот почтенный Зурам размочалил о моего раба не одну плеть, его люди утомились уже каждый день колотить его, он не подчинялся ни кнуту ни голоду. Я же, когда купил его, нашел совсем иной подход к строптивому животному – я понял, что могу сам утомиться колотя и запугивая его – он происходит из рода воинов, презирающих боль. И вот я решил вообще не бить его, хорошо кормить и иногда даже чем-то радовать – ведь именно так приручают быстроногих охотничьих гепардов знатные шейхи. И скажу я вам, моя хитрость была правильной – он перестал нуждаться в цепях и надзирателях – ходил рядом со мной и уже не собирался убегать, даже защитил мой караван в пустыне, когда на нас напали разбойники!

– Что ж, почтенный Кариф, ты и вправду мудрее некоторых из нас, коль можешь усмирить таких опасных рабов!

– Воистину так, – льстиво заулыбались друзья.

– Так вот, дорогие мои, – продолжил тем временем торговец, задумав довести свою месть до конца, – Недавно он опечалил меня… Но я знаю, что бить его бесполезно; так же знаю, что в душе он все же привязался ко мне и боится, что у него поменяется хозяин… – осторожно говорил Кариф после каждого своего слова наблюдая за малейшими изменениями на лицах слушателей.

– К чему же ты ведешь, мудрый Кариф? – усмехнулся уже изрядно подвыпивший торговец шелками Кумар.

– Я соглашусь на этот бой, что вы хотите увидеть, почтенные мои, если вы согласитесь в свою очередь оказать мне некую услугу.

– Мы готовы уже на что угодно, Кариф, ты и так ввел нас в крайнее нетерпение!

– Я посажу своего раба в клетку при арене, а вы каждый в разное время будете подходить и осматривать его, словно собираетесь купить! Я хочу наказать его не болью, а страхом!

– Ты воистину очень мудрый, Кариф, – оценил его хитрость прямолинейный Талибар, – Я бы запорол его до смерти, а ты вон как! Ишь ты – хитрец!

– Что ж, нет в том ничего зазорного, почтенные, – согласно закивали остальные, уже настолько возбужденные предстоящим зрелищем, что не обратили внимания на достаточно сомнительные отношения хозяина и его раба.

– Ну, тогда меня еще волнуют ставки, которые вы, почтенные мои, будете делать на моего бойца… – продолжал, довольно потирая свои пухленькие ручки, расчетливый торговец – раз он лишался, волею Солнца, своего источника дохода, то хоть напоследок сорвет куш побольше.

– Хьярг, что за морок?! – напряженно сглотнул Нартанг, когда наконец разглядел, что же твориться за створкой двери: там на массивной телеге, толкаемой шестью справными рабами, помещалась прочная клетка, в которой бесновался невиданный им зверь. Он был огромен, космат и свиреп. В его оскаленной пасти сверкали длинные клыки, лапы, что иногда в злобе колотили по прутьям, поблескивали когтями, а в движениях его угадывалась сокрушительная мощь.

– Хьярг! – вновь выругался воин и невольно волосы на его теле встали дыбом, когда он полностью разглядел своего противника, – Да вы что? – прорычал он, ошалело глядя на напряженно смотрящих на него зрителей, – Дайте меч, Хьярг вас раздери!

На трибуне произошло оживление, и к его ногам упал короткий кинжал.

– Что? Этим?! Проклятое хьяргово отродье! – в сердцах выругался воин, подбирая на первый взгляд детское оружие.

Тем временем за воротами видимо встал вопрос о том, как выпустить опасную бестию на арену, но не упустить за ворота в город. Нартанг же превратился в один комок нервов – он знал, как брать боевого пса, оставаясь невредимым, знал, как одолеть медведя, имея рогатину и нож, знал, как справиться с прыгнувшей с дерева рысью, но как совладать с такой тварью воин даже не представлял. Надеяться же на то, что животное растеряется на незнакомом месте, не приходилось – озлобленный переездом и близостью ненавистных людей, лев метался в своей клетке и ярился, бросаясь на толстые прутья.

– Хьярг! – уже с некоторой безысходностью повторил воин, но потом устыдился и постарался выгнать угнездившийся в сознании страх.

«Сомневаешься в исходе поединка – нападай первым и бейся до конца!» – вспомнил он вдруг еще детские занятия по рукопашной. Он сжал покрепче короткий толстый кинжал и подумал, что это оружие тоже не так уж и плохо, если ударить сразу и правильно. На какой-то другой маневр Нартангу рассчитывать не приходилось – он понимал, что если пропустит хотя бы один удар мощной лапы, снабженной пятью такими же кинжалами, как и у него в руке, то на следующий бросок у воина уже может просто не оказаться сил.

Тем временем грозный косматый противник немного затих в клетке, вперив в изготовившегося к броску воина желтые безумные глаза – своим животным чутьем лев сразу определил кто из собравшихся здесь врагов может быть более опасным. Рабы же уже подвезли клетку вплотную к резной двери. Дверь открывалась во внутрь, что облегчало им задачу – к ней уже крепились веревки, чтобы побыстрее захлопнуть за жутким пленником, когда он ринется раздирать приготовленную ему жертву.

Нартанг сделал еще несколько шагов к двери, за которой бесновался его противник.

Он уже перестал думать о том где находится и что творится вокруг, что произойдет потом – как и всегда в минуты тяжелого боя, весь мир вокруг сузился до одного опасного противника, которому суждено было пасть от его руки. Пасть, потому что сам он не имел права погибнуть. Нартанг еще крепче сжал рукоять короткого клинка и изготовился к встречному броску, когда зверь полетит на него из клетки – он должен будет свалить его еще в воздухе, иначе шансов на победу станет намного меньше.

И вот бледный верзила-раб нервно дернул надежный засов львиной клетки и потянул на себя отодвигающуюся дверь; остальные рабы покрепче вцепились в длинные копья, готовые сразу вздеть на них страшного зверя, если тот все же кинется обратно в город, а не на арену. Державшие повозку истошно завопили, криками выгоняя косматого пленника прочь. Матерый гривастый самец, отмеченный множеством шрамов на лобастой толстоносой голове в который раз обнажил свои громадные клыки в гримасе ярости. Он видел, что, как только приземлится в своем прыжке, ему нужно будет растерзать еще одного врага. Вот только почему-то этот враг не бежал от него и не верезжал, как все прочие, а наоборот, вроде бы готовился сам напасть!

Но он отвык уже размышлять – он давно превратился в своей клетке в безумного убийцу, он уже знал вкус человеческой плоти, ему нравилось рвать подобных этому, застывшему на маленькой площадке. Лев еще раз рыкнул на шумевших вокруг людей и прыгнул вперед на свободу, такую желанную все это время плена.

Лев прыгнул и Нартанг кинулся ему навстречу. Когда передние лапы могучего зверя коснулись песка арены, воин уже замахивался для единственно возможного удара. Он вложил в него всю свою силу и быстроту, наметив короткое острое лезвие в широкий лоб зверя. Завершив свой прыжок, косматое чудовище тут же издало угрожающий рык, предостерегая кинувшегося на него врага; но этот рык отнял у царя саванн решающий миг поединка. Ничуть не смущенный жутким оскалом и громоподобным рыком страшного противника, Нартанг что было сил ударил в намеченную точку, сразу проломив прочные кости черепа и поразив охваченный безумством мозг. С некоторым усилием выдернув вошедший по рукоять кинжал, воин тут же отскочил в сторону – он знал, что некоторые звери могут еще некоторое время двигаться на одних судорогах умирающего тела. Но его величественный противник упал, как подкошенный, разметав великолепную гриву и глядя на воина вмиг остекленевшими глазами.

Нартанг все не мог поверить, что бой окончен. Мышцы отказывались расслабляться, готовые в любой момент бросить тело в спасительный прыжок. Он не слышал оживленных голосов на трибуне и криков за решетчатой дверью. Наконец, когда воин увидел, что бока зверя перестали вздыматься, а лапы бороздить песок когтями-кинжалами, напряжение мышц сменила нервная дрожь. Перенапрягшееся тело колотило, словно в ознобе.

– Хьяргово семя, – пытаясь успокоиться, откинул в сторону кинжал Нартанг и прислонился спиной к холодному камню арены.

– Нартанг! Нартанг! – прокричал чуть ли не в самое ухо воину свесившийся сверху Кариф.

Воин искоса посмотрел на радостного торговца. Ему очень захотелось подпрыгнуть и, ухватив паршивца за шиворот, скинуть вниз в песок. Но тело предательски не желало больше работать, отходя от перенапряжения, спасшего жизнь.

– Будь ты проклят, Кариф! – только и рыкнул в ответ воин на радостные крики «хозяина», садясь на песок.

Он вновь оскалился в ухмылке, когда недоверчиво подкрадывающиеся к мертвому льву рабы посмотрели на него с суеверным ужасом. Они смотрели на него, как на потустороннее существо – в их сознании не укладывалось, что обнаженный по пояс человек с одним только небольшим кинжалом бросился на грозного хищника и убил его одним ударом. Все еще косясь на сидящего воина, рабы принялись затаскивать на небольшие носилки тяжелого льва. Когда хищника унесли, Нартанг посмотрел на подошедшего служителя арены – того, который привел его сюда – тот явно смотрел на Нартанга с уважением.

– Пойдем, воин, – произнес он, нарушая правила и не накидывая на шею бойца удавку цепи.

– Чего же ошейник не накидываешь? – оскалился король Данерата.

– Того, кто убил льва, не остановит этот ошейник, – чинно ответил смотритель, повернулся и пошел. Еще воин отметил, что со служителем не пришли лучники, сопровождавшие его на арену.

Нартанг поднялся и пошел за удаляющимся надсмотрщиком. От пережитого волнения только сейчас успокоилось дыхание, а мучавшая его до этого жажда навалилась с новой силой. Выйдя за ворота арены, он вновь поймал на себе многочисленные взгляды рабов, привезших сюда льва – теперь в их глазах был не только страх и недоверчивое восхищение, но и еще неописуемая тревога. «Боятся, что за чудовище влетит им» – ухмыльнувшись, подумал Нартанг и был прав. Проходя мимо колодца, он не стал никого спрашивать и зачерпнув прохладной воды с жадностью стал пить.

Осушив сосуд, он зачерпнул новый и продолжил свой путь, прихватив его с собой.

Смотритель подошел к его клетке и ждал, пока воин зайдет в нее.

– Я еще буду сегодня драться? – хрипло спросил Нартанг, когда дверь клетки закрылась за ним.

– Больше львов у нас нет, и теперь вряд ли кто-то решит выставить своего бойца против тебя, – с нескрываемой симпатией ответил ему служитель.

– Хорошо, – кивнул воин и сел на пол, прислоняясь спиной к дальней стенке.

Сегодня он не ожидал Карифа, а тем более Залима – теперь раб и вовсе будет падать замертво при одном его виде. Нартанг еще раз ухмыльнулся – он был горд собой за сегодняшний бой.

– Эй! А как ты сказал, назывался тот зверь?! – окликнул он уже уходившего служителя.

– Так ты никогда не видел льва? – оглянулся на него с удивлением тот.

– Нет, – мотнул головой воин.

– Это был лев, – улыбаясь ему ответил служитель, – Ты великий воин!

– Я король Данерата, – тихо произнес Нартанг и прикрыл глаз.

Скоро солнце вновь должно было скрыться, а все жители города укрыться в своих домах. Нартанг подумал, что Кариф мог хотя бы покормить его. Потом засомневался, а уж не продал ли его торговец и вправду кому из сегодняшних «любопытных». Но, словно в ответ на его мысли, из-за угла появился напыщенный Кариф в сопровождении Залима, бледного, словно кость, что было особенно забавно при его медной коже. Торговец сосредоточенно отворил замок, открыл дверь клетки Нартанга:

– Пойдем, – просто сказал он, так, словно ничего не произошло, и он привел сюда воина несколько минут назад.

Нартанг вышел и, не говоря ни слова, последовал за ним. После этого боя что-то новое произошло в его сознании – он боялся и победил свой страх, убив одним ударом – там на арене… Он перестал яриться по пустякам, находясь как бы и здесь, но в то же время мысленно отсутствуя… Он не смотрел больше ни на мельтешащего впереди обманщика-торговца, ни на его бледного раба, ни на других людей, провожавших их процессию любопытно-возбужденными взглядами – он парил душой высоко над пыльной дорогой чужого города, его мысли сейчас были легки и невесомы, а тело перестало откликаться на подающую голос боль от недавней рукопашной и однодневного поста.

– Залим, накорми Нартанга, – распорядился Кариф, когда они пришли во двор, где остановился караван.

Раб поклонился и поспешил исполнять приказ.

– Эй, Кариф, как льва будем считать? – окликнул торговца Нартанг, усаживаясь на облюбованное ранее место у ограды.

– Лев не считается, – обернулся к нему торговец, – Ты не должен был победить…

– Что?! – возмущенно воскликнул воин, – Ты что, хотел избавиться от меня?

– Ты не выполняешь свой уговор. Что ты за человек? Я не хотел больше иметь с тобой дела… Мои друзья отказались тебя покупать… – серьезно посмотрел на него торговец, – Я не хочу из-за тебя терять Гайрида.

– Хьярг! Кариф, ты что? Из-за коня решил меня прикончить?

– Я его люблю, а от тебя – одни переживания! – признался тот.

– Хьярг, что вы за народ такой! – в сердцах выругался Нартанг, обескураженный таким признанием.

– Если бы ты вел себя, как надо, ничего бы не было.

– Так ты и дальше собрался меня изводить? – уже с угрозой спросил воин.

– Нет. Солнцу было угодно дать мне знак. Ты победил зверя Солнца, значит, ты отмечен им. Больше я не буду вредить тебе…

– Вот и ладно, – кивнул воин и отвернулся, обдумывая слова своего «хозяина». Уж чего-чего, а случившегося он меньше всего ждал от жадного торговца – убить его для него было равнозначно лишению большой прибыли, однако Кариф пошел на это, боясь потерять коня…

– Еда, – подошел к Нартангу Залим и поставил большую миску с едой в шаге от воина.

Он не скрывал своего страха перед ним и торопился уйти в дом до полных сумерек уже вот-вот собирающихся наступить. О чем думал верный раб, преданный своему хозяину, которому не удалось погубить воина? Может, он ожидал, что Нартанг также, как и нередко он сам, будет вымещать свою злобу на более слабом и бесправном?

– Эй, принеси мне воды, – только и сказал ему Нартанг – сегодня ему совсем не хотелось ни о чем думать, но мысли сами начали атаковать его, как только он взял миску с едой. Долгожданная пища не показалась ему вкусной, хотя он знал, как вкусна она должна была быть. Он отставил ее в сторону и дождался возвращения Залима.

– Вот вода, – раб поспешил поставить кувшин и уйти.

– Залим! Съешь мою еду! – остановил его Нартанг властным приказом.

Раб подошел к нему и взял с земли миску, потом посмотрел в черный глаз воина и понял чего тот опасался.

– Еда не отравлена – в ней лекарство от боли живота. Ты не ел целый день. Он наверняка у тебя болит. Я положил туда лекарство, – вдруг сказал он, – Если хочешь, я съем… – добавил он потом.

Нартанг не отрываясь смотрел в его отчаянно-испуганные глаза:

– Коль лекарство, тогда оставь… – протянул он руку, – Благодарю, – помедлив, тяжело добавил воин, – Живот и вправду болит…

Залим отдал ему миску и побежал в дом – солнце убирало последний луч.

Нартанг так и остался сидеть на улице под оградой – ему не хотелось быть рядом со всем этим продажным грязным отребьем – закутавшись поплотнее в свой балахон, воин уснул.

Наутро все вновь засуетились, собираясь в путь. Их караван опять потянулся через пески – обратно в Город Солнца – там уже начинались бои.

Город ничуть не изменился с момента их посещения, и Нартанг вновь встретился здесь с Актаром, правда теперь он выглядел похудевшим и на ноге его виднелась грязная бурая тряпка.

– Кариф, посади меня в эту клетку, – попросил Нартанг, сразу заметив своего воина.

– Ну ладно, сейчас поменяю ключи. Но сиди смирно и не выходи, пока я не вернусь!

– Не выйду… – Нартанг сам прикрыл за собой дверь и подошел к прутьям, – Актар, рад видеть тебя.

– Я тоже рад, мой король! Удача хранит нас!

– Удача со всеми нами всегда! – хором произнесли они оба на родном языке.

– У меня на мече еще только пятнадцать, а я уже четвертый месяц копчусь в этих песках! – сплюнул Нартанг, – Тут на днях вообще вывели против жуткого зверя.

Львом называют. Дали вместо меча лишь нож… Думал, что и не сдюжу.

– Ты убил льва, мой король? Я видел этих зверей. Страшные твари.

– Да уж. Позабавились они на славу. Но сказали, что больше у них львов нет, – зло ухмыльнулся он, – Хочу подсказать им новую забаву – буду драться против двоих, троих – больше убью – быстрее освобожусь.

– Он обманет тебя, мой король, – покачал головой Актар, – И здесь иногда встречаются очень сильные бойцы. Я вон недавно такого встретил – кивнул воин на свою пораненную ногу.

– Стоишь на ногах как?

– Не так, как хотел бы стоять, – признался Актар, и гадкое предчувствие заползло в душу молодому королю.

– Вот бы нас против друг друга выставили – я бы тебя оглушил и все…

– Если Удача улыбнется… – пожал плечами Актар.

Но она не улыбнулась воину – после уже привычного для пленников ритуала осмотра бойцов и заключений споров, их, как и всегда, стали выводить подвое. У Нартанга с каждой уходившей парой, и с каждым возвращающимся победителем, все больше росло беспокойство, после четырех вернувшихся с арены, он уже буквально метался по своей маленькой клетке. А Актар только следил за ним усталым взглядом, и казался Нартангу каким-то далеким, словно незнакомым, чужим… Он не знал, как объяснить свои чувства и мысли, но давно уже понял, что все, что вызывает у него беспокойство к добру не ведет…

– Выходи, – открылась дверь клетки короля Данерата; цепь, уже больше не волновавшая его, легла на шею; он прогнал все свои мысли прочь и шагнул наружу.

– Удачи, – шепнул ему Актар.

– Удача со мной, хочу, чтобы тебя вывели следом! – произнес Нартанг на языке Данерата, словно заклинание.

– Иди давай! – подтолкнул его служитель арены. Хоть Нартанг давно перестал уже сопротивляться и вел себя тихо, любви и доброго отношения он все равно не получал.

Он вошел в круг арены, тяжелая дверь прикрылась за ним, чтобы несколько минут спустя, впустить противника. Им оказался высокий меднокожий боец с вьющимися волосами и такой же бородкой. Миндалевидные глаза соперника смотрели на Нартанга с некоторой опаской, но все же не выдавали явного страха, хотя одноглазый воин уже имел славу очень опасного противника. И еще непонятно как, но все же расползались слухи о тайном бое, на котором он победил голыми руками льва.

Нартанг и меднокожий не сводили друг с друга глаз, когда сбросили вниз оружие ни один из них не кинулся к нему, сломя голову: не отводя взгляда, воины медленно взяли его и отошли в стоны. Взволнованный непонятными чувствами Нартанг не стал медлить – он уже смотрел в глаза страху и убил его, теперь же уверенность в своей победе не покидала его ни на миг. Даже когда он сошелся со своим противником, и после первого удара понял, что он тоже хорош, Нартанг не дал себе послабления. Он не отвлекался на заученные движения сражения на мечах, чем так любили полюбоваться на его далекой и мертвой родине, а быстро и четко разломал всю защиту противника и, ни на миг не остановившись, срубил ему голову. Бой длился всего несколько минут, и арена недовольно загудела – это было неинтересно, некоторые даже подумали, что поверженный соперник не успел поднять оружия.

Нартанга вновь увели в его клетку, а спустя несколько мгновений пришли за следующей парой. Бойцы уходили и возвращались по одному. Это уже даже не вызывало никаких мыслей и сожалений – если есть умение и сила, то можно выжить везде.

– О чем сейчас думаешь, Актар? – ухмыльнулся Нартанг, глядя, на смотрящего в одну точку воина.

– Я? О том, что все сегодня как-то не так… – растерянно отозвался тот.

– Это как? – настороженно посмотрел на него король Данерата и вновь поймал себя на мысли, что Актар стал каким-то далеким…

В этот момент к их клеткам приблизился служитель и отворил дверцу Актара -Выходи, – бесцветно произнес он, накидывая привычным движением цепь на шею воина.

– Удачи, Актар, – проводил своего подданного ободряющим жестом Нартанг.

– Удача со всеми нами всегда, – ответил воин Но после этих слов у Нартанга в голове засела скверная мысль, что больше он не увидит его; хотя кто мог противостоять воину Данерата? Он провожал прихрамывающую фигуру своего соотечественника взглядом, пока тот не скрылся за углом постройки; потом с нетерпением ждал, за кем же придут служители следом. Но когда они вернулись и подошли к клетке с ненавистным Тумаром, все так и опустилось внутри, и ледяной холод пронзил душу, запертую в клетке посреди раскаленной пустыни: «Он не вернется!»

– Выходи, – словно сквозь сон услышал он, наверное в сотый раз бесцветное слово.

Глаз Нартанга наблюдал за вываливающимся из тесной для него клетки громадиной Тумаром. Он прошел мимо него и ухмыльнулся. Нартанг так и остался стоять, не садясь по обыкновению. Он вспомнил сколько раз Актар говорил о том, что Тумар опасен – значит у воина были страхи перед ним, а это слабость, а слабость никогда не приводит к победе – это он знал точно и наверняка…

Пока его мысли скакали бешеным галопом, рисуя в воображении происходящее сейчас в ста метрах и скрытое строениями, руки все сжимали судорожно железные прутья, с арены донеслись первые крики – это означало, что противники сошлись и нанесли первые удары. Толпа принялась реветь в исступлении – видимо на арене шел «красивый» бой. «Красивый!» – это слово означало фактически одно и то же в Данерате и здесь – так говорили о поединке, где противники почти равны и показывают большое мастерство во владении оружием. Но как гадко это слово заканчивалось здесь и каким красивым оно было на его родине! Время неимоверно медленно тянулось вокруг воина, застывшего в своей клетке, он в напряжении вслушивался во все нарастающий гул толпы, стал улавливать в нем отдельные взрывы удивленных и восторженных вскриков, предполагая какому удару могли бы удивиться «дети песков». И тут воздух потряс совсем немыслимый взрыв радостных криков – казалось, от него вот-вот лопнет само небо. Надеяться, что таким восторгом встречают победу иноземца над бойцом правителя города не приходилось…

Нартанг так и остался парализовано стоять, все сжимая решетку, когда из-за угла показался сияющий Тумар, которого вели маленькие служители арены. Сейчас они как никогда выглядели карликами, потому что победитель, казалось, раздулся от переполнявшей его гордости и надменности.

– Твой хромоногий друг дрался, как простак! Сразу видно старый мерин – без норова!

Я ему это устроил! – и Тумар сделал недвусмысленный знак в области паха. Он не забыл Нартанга и долго ждал, чтобы отомстить за тот удар, нанесенный ему воином за Актара при их первой встрече.

– Иди, иди давай, – прикрикнул на него служитель больше для вида, чем для усмирения.

– Убью! – не своим голосом глухо прорычал Нартанг, налегая грудью на прутья.

– Ну да? – сплюнул на землю рядом с его клеткой великан и прошел мимо, продолжая ухмыляться – он наконец-таки сумел задеть за живое «каменного» воина.

«Удача, будь со мной! Выведи мне завтра в противники этого Тумара, чтобы я смог отплатить сполна за смерть моего воина!» – впервые в своей жизни вознес король Данерата мысленные молитвы к своим святыням. Но потом самообладание покинуло воина и он подошел опять к решетке, с ненавистью глядя на торжествующего громилу.

Потом Нартанг немного вышел из своего напряженного состояния. Он наконец таки оторвался от решетки сел к задней стенке клетки. Он видел смерть своих воинов и раньше, но сейчас это стало настоящим потрясением – крохотная частичка сгинувшей родины, один из немногих выживших воинов Данерата, бесцельно погиб посреди песков, забрав с собой все надежды на возможность более скорого освобождения – в одиночку даже он не рискнет теперь идти через пески. Теперь маленькая ниточка, удерживающая Нартанга от грани безразличной жестокости убийства была порвана – теперь уже никто не сможет упрекнуть его, если он начнет кромсать всех, кто бы ни встал у него на пути – потому что именно этого возжелало все его существо так сильно, что все человеческие рамки стерлись в сознании. Теперь он станет живым топором мясника, убивающего скот! Он вырежет под корень всех, кто заступит ему путь! Он будет крушить до последнего вздоха, если им все же удастся достать его стрелами, или до последнего мгновения своего плена!

Первый день игр закончился, после Тумара не выводили никого – он был завершительным блистающим примером непобедимости повелителя города.

Бои должны были продлиться еще три дня и бойцов не забирали из клеток. Некоторые сидели молча, некоторые тихо переговаривались с соседями, жалуясь на судьбу и сетуя, что может быть завтра им придется схватиться друг с другом и убить собеседника. С Нартангом никто даже и не пытался заговорить, потому что вид у него сейчас был просто дикий: чем больше он размышлял о случившимся тем большая ярость росла в нем. А лишь только он пытался заставить себя успокоиться, все чувства приобретали еще более яркие краски, обостряя восприятие мира воина стократно. Нартанг буквально сходил с ума от ярости и отчаянья, ему казалось, что его клетка сжимается все уже и вот-вот раздавит его, он то метался в ней, как метался убитый им не так давно лев, то наоборот застывал в неподвижности на длительное время.

При появлении Залима Нартанг вздрогнул и быстро вскочил на ноги, раб отшатнулся от его клетки, словно он действительно был страшным львом со смертоносными когтями.

– Я принес тебе воду, воин, – успокаивающе обратился к нему Залим, все продолжая отходить в сторону.

Нартанг не сразу осознал его слова. Так оказалось, что обе клетки слева и справа от него оказались пусты, и к концу дня он совсем довел себя до безумства, негодуя от происков Хьярга и несправедливости Судьбы. Некогда приходившее только в минуты опасного боя затмение мировосприятия уже не сходило с него битых два часа, он тяжело дышал и видел все словно в тумане, голоса доносились до него как через плотный пух – искаженные и размазано-низкие.

– Ты что? Что с тобой? – встревожено спросил Залим.

– Дай воды! – просипел Нартанг, прислоняясь лицом к клетке и протягивая руку со вздувшимися венами.

Раб шагнул к нему осторожно и быстро всунул в руку кувшин. Когда воин принялся жадно пить воду, Залим умчался прочь. Но проводившему ему взглядом Нартангу показалось, что раб еле плетется, делая немыслимые движения.

– Эй, одноглазый, ты чего? Да ты не серчай так, я же его так не долго – хлоп и все, как муху! – гоготал из своей клетки Тумар – ему уже давно принесли небольшой кувшин, в котором вода явно была заменена на неплохое вино; когда же бойцов обносили похлебкой – у него в миске оказались все куски мяса, которые он на показ вытаскивал и ел, вызывая зависть у своих полуголодных соседей, про которых хозяева могли не вспомнить еще несколько дней, пируя после боев.

– Ты тупой ублюдок, тебе неизвестна честь воина, ты умрешь в тот же миг, как мы встретимся на арене, – прохрипел Нартанг, поворачиваясь на искаженный его сознанием звук голоса врага, задыхаясь от переполнявшей его ярости.

– Что ты там сипишь, пес? – ухмыльнулся Тумар, – Ты тоже хочешь к предкам? Но я к тебе не буду так добр, как к твоему приятелю! Тебя я нарежу на сто маленьких уродцев!

– Ты умрешь! Завтра! – прорычал Нартанг, сжимая в руке тонкий кувшин, превращая изящное горлышко в бесформенный комок металла.

– О-о-о, ну мне почти страшно, щенок! – засмеялся силач, – Смотри, зубы не обломай!

Нартанг сам оскалился, показывая свои клыки и сел – находясь в движении он неосознанно заставлял себя сгорать от беспокойства.

– Ты что там затих, щенок? Нечего ответить? Конечно, ведь на самом деле ты всего лишь дурной мальчишка! Потому что настоящему мужчине всегда есть что сказать!

Твой приятель, если честно, умел сказать колко – но он не долго после этого оставался мужчиной! – все не унимался Тумар, немного захмелев от вина и сделавшись еще невыносимее.

У воина защемило сердце, ему не хватало воздуха, а жар тела, казалось, расплавит сейчас все сосуды.

– Я не разговариваю с мертвецами, – мученически прорычал он и прикрыл глаз.

Но покоя он так и не получил. Вскоре послышались тяжелые шаги.

– Нартанг, Нартанг, что с тобой, дорогой! – спешил к нему торговец, озабоченный словами Залима, что воин не в себе и весь мокрый от жара. Торговец в последний момент остановился, во время вспомнив о запрете и посеменил обратно за майтуном – главным распорядителем. Вскоре он вернулся с ним.

– Ему что-то дали, он заболел, а утром был силен, как лев! – обеспокоено тараторил торговец.

– Почтенный, рабов еще не поили – мы поим их перед закатом. И к твоему рабу никто не подходил – он мечется по клетке с окончания игр и все лается с Тумаром повелителя, – степенно отвечал ему седой старец в богатых одеждах, его пальцы были унизаны массивными перстнями с драгоценными камнями, а в руке он сжимал короткий черный посох с круглым отполированным набалдашником, – Вот можешь удостовериться у смотрителей – он жестом подозвал к себе сидящего в тени служителя арены, наблюдавшего в этот час за рабами.

– Да господин? – поклонился ему подошедший.

– Скажи, подходил ли кто-нибудь к бойцу почтенного Карифа сегодня?

– Сегодня приходил только раб почтенного Карифа, под моим присмотром зачерпнул воды из колодца и дал ему напиться. Перед этим я проверил кувшин – он был чист… – пожал плечами служитель.

– Тебе достаточно моего слова, Кариф? За своих людей я могу поручиться – они не будут мне лгать, а значит я могу дать за них слово, – обратился к торговцу седой майтун.

– Конечно, о, почтенный… – растерянно заулыбался Кариф, – Но дозволь мне побеседовать с моим рабом. Я также даю слово, что никаких отступлений от правил не случится с моей стороны!

– Я верю тебе, как себе, почтенный Кариф, – с легкой улыбкой произнес явную ложь старик, – Но чтобы ни у кого не возникло сомнений в истинности я дозволю тебе поговорить с рабом только при мне.

– О, да благословит Солнце твою мудрость! – радостно закивал Кариф.

– Ну, где твой дикарь?

– Почему же дикарь, почтенный, – заискивающе пригибаясь развел руками торговец.

– Мне донесли, что он чуть не разломал клетку после боя – метался в ней, словно зверь, – едва заметно ухмыльнулся старец.

– Нартанг, Нартанг, ну как ты? – заботливо подошел Кариф к клетке с казалось задремавшим воином. Но лишь только торговец прислонился к толстым прутьям, Нартанг в мгновенье ока метнулся к нему, схватив за затылок и вдавливая пухлое лицо между прутьями.

– А как ты думаешь?! – зло прорычал он в самое лицо торговца, – Как ты думаешь, уродец, как я себя чувствую?! – вид воина и его безумный взгляд навел на Карифа такой ужас, что он пронзительно заорал, молотя в воздухе руками и семеня на месте ногами.

Старый майтун мгновенно среагировал на происшедшее, быстро ударив Нартанга по руке своей небольшой полированной палкой – она оказалась достаточно тяжелой и врезалась точно в какое-то сплетение нервных окончаний, заставив руку воина разжаться и безвольно обмякнуть от локтя, болтаясь мягким довеском на напряженном бицепсе.

– Не смей бросаться на хозяина, пес! – сухо произнес он, разглядывая тяжело дышащего Нартанга выцветшими, когда-то карими, глазами.

– Ай, шайтан! Шайтан! Шайтан в тебя вселился! – запричитал сконфуженный Кариф, поправляя сбившийся тюрбан.

Нартанг опять схватился за решетку слушающейся рукой, казалось, не обращая внимания на отнявшуюся, и издавал какой-то полу-стон полу-рык, немного покачиваясь. Его рассудок явно был затуманен.

– Господин, господин мой, что он тебе сделал?! – в ужасе метался вокруг хозяина бледный Залим, помня о своих коротких «соприкосновениях» с воином.

– Ты что, обезумел? – напустился было на Нартанга Кариф, немного придя в себя и не приближаясь более на опасное расстояние, но вглядевшись получше в лицо своего бойца, понял, что не далек от истины.

– Дай воды! – произнес воин свою привычную просьбу.

– Ему надо много пить, – бесцветно произнес майтун, – Поставьте ему большой чан, – повернулся он к сбежавшимся на шум служителям, – А тебе, почтенный, не стоит с ним больше видеться. Думаю я, ему не пойдет это на пользу. Будет воля Солнца – завтра он уже будет здоров, – с этими словами старик неожиданно быстрым движением ткнул воина в отнявшуюся руку и она тут же легла рядом с другой на соседний прут, крепко зажав его, – А теперь попрошу всех удалиться, дабы не ставить под сомнение правила боев! – торжественно закончил он и все собравшиеся невольно поспешили исполнить его пожелание.

– Что же с ним такое? Неужели он и вправду сошел с ума? – обеспокоено бормотал Кариф, направляясь обратно к своему другу, у которого всегда останавливался.

– Мой господин, он всегда был безумен, он вообще не человек, а сегодня просто Шайтан вышел из него наружу! – доверительно поведал свои убеждения преданный Залим и тут же получил сильную затрещину.

– Да ты-то хоть молчи! – напустился на него хозяин, – О, Солнце, как я сразу не догадался?! Его друг! Он просил посадить его в клетку рядом со своим знакомцем, а теперь клетка пуста, значит его убили на боях! Вот почему он так ярится! – победоносно заключил ушлый торговец, разгадав наконец-то причину происшедшего, – Да, наверно он не был ему просто знакомым, раз он так сокрушается.