Утром девчонки встали, умылись, позавтракали и начали собираться в дорогу. Путь был неблизкий — три дня нужно было добираться до города, сначала на лыжах до охотничьего домика, в нем они должны заночевать и идти дальше.

В дорогу брали много еды, клали её в туески, а в кувшины налили молока и сложили все это в большой плетенный из лозы рюкзак. Каждый нес ношу, которая была ему по силам. Бабушка Пелагея несла большой рюкзак с едой, Василиса несла подарки для родных, а Вера и Лида — рюкзаки с одеждой.

В путь тронулись сразу после завтрака, нужно было успеть дойти до охотничьего домика до темноты.

Шли достаточно быстро — погода была морозная и к лыжам снег не прилипал, хотя у Василисы был припасен жир на случай, если нужно будет смазать лыжи.

В лесу было очень тихо, и слышно было, как лыжи скользят по снегу; и только сверху кружились какие-то огромные черные птицы.

— Эти птицы — стражи Чернобога, следят за всем, пока властвует день, — сказала бабушка.

— А может, они просто добычу ищут? — решила поспорить Вера.

— Одно другому не мешает, — вмешалась Василиса.

Постепенно отряд выдохся, и нужно было сделать привал.

Девчонки устали и хотели сесть прямо на снег. «Нет, — сказала им бабушка Пелагея, — вы на снег не садитесь, присядьте лучше на рюкзаки». Рюкзаки оказались очень крепкими и выдержали нагрузку с легкостью.

Перекусив и попив еще теплого молока, группа туристов двинулась дальше. Через несколько часов начало темнеть и нужно было торопиться, бабушка и девчонки прибавили шаг и через некоторое время вышли на поляну, на которой стояла избушка, которая и была промежуточной стоянкой для путешественников.

Темнота так быстро сгущалась, что девчонки стали бежать еще быстрее; они готовы были выскочить из лыжни, обогнать Василису и бабушку и рвануть вперед, лишь бы ни оказаться в этой жуткой темноте.

Дойдя до избушки, бабушка и девчонки спешились и, взяв лыжи, вошли в сени. В сенях было холодно и по стенам виднелся иней, видно, давно здесь не было постояльцев.

— Девчонки, не раздевайтесь, идите сразу в избу и растопляйте печь, а я, пока совсем не потемнело, пойду наберу снега в ведро, — сказала бабушка и вышла обратно на улицу.

Девчонки поставили лыжи к стене и вошли в избу.

В избе было тоже не теплее, чем в сенях, но хотя бы не было инея на стенах, и то хорошо. Комната была по размеру как у бабушки в избушке.

В комнате стояли три лежанки, укрытые шкурами, напротив была печь из глины, на которой стоял котел, в котором можно было готовить еду.

Рядом с печью на полках лежали припасы, оставленные теми, кто был здесь последний раз. Василиса сразу стала заниматься разведением огня: найдя за печкой хворост, положила его в печь и, достав из-за пазухи огонек, разожгла огонь в печи. В комнате сразу стало светлей и даже немного потеплело.

Вера и Василиса в это время поставили свои рюкзаки на пол возле лежанок, вышли в сени за рюкзаком бабушки.

Взявшись за лямки рюкзака, Вера попробовала его поднять, но не тут-то было — рюкзак был настолько тяжелый, что даже вместе с Лидой они с трудом волоком смогли его втащить в избу.

Вернувшись с улицы с ведром снега, бабушка переложила его в котел и сказала, что нужно принести еще снега. Девчонки, взяв ведра в сенях, побежали на улицу.

На улице было уже совсем темно, и только месяц освещал поляну. Девчонки выбежали и прямо около дома стали набирать снег в ведра.

Василиса тоже пошла на улицу, взяла в сенях деревянную лопату и стала расчищать снег около входа и сыпать его в ведра, а Вера и Лида носили ведра в дом и высыпали снег в котел, в котором он топился и превращался в воду.

Бегать с ведрами девчонкам пришлось достаточно много, нужно было натопить воды для котла и бочки для умывания, которая стояла в углу. Через некоторое время и котел, и бочка были полные, и около дома было совсем чисто.

Девчонки, окончательно запыхавшись, вернулись домой, где на столе уже был ужин.

Ужин был моментально съеден, особенно девчонкам понравилось жареное мясо, которое бабушка пожарила, найдя большой кусок, подвешенный к потолку в сенях.

Там также висела замороженная рыба, из которой бабушка сварила на утро уху.

Вытащив из рюкзака свои запасы, она поставила на полку мед, орехи, грибы и ягоды. Это нужно было оставить для тех, кто придет после них и решит остаться здесь на ночлег.

Так делают все путешественники, они приходят, берут то, что оставили другие, и оставляют свои свежие продукты.

Закончив ужин, умывшись с дороги, бабушка и девочки легли спать и спали, как говорится, как убитые, — так их вымотал этот переход.

Утром все очень быстро собрались, предварительно сходили в лес и принесли хворост взамен того, который сожгли в печи.

Завтрак был очень плотным, уха была наваристая, и, девчонки, понимая, что путь предстоит долгий и что поесть им нормально удастся только вечером, съели все, что им положила бабушка, без капризов. Остатки ухи бабушка налила в кувшин из-под молока и взяла в дорогу, чтобы они могли перекусить, когда устроят привал.

Одевшись, девчонки вышли на улицу, закрыли плотно дверь избушки, надели на спины свои плетеные рюкзаки и под предводительством бабушки двинулись дальше.

Погода была холодной, с утра даже дул легкий ветерок, и девчонкам пришлось закутывать лица платками, чтобы не отморозить носы.

К полудню они вышли из леса к реке и решили сделать привал. Бабушка Пелагея достала из рюкзака кувшин с ухой и ложки. Девчонки сели на свои рюкзаки по ветру, и хотя ветер был совсем уже слабенький, девчонки настолько устали, что даже маленький ветерок им очень мешал.

Василиса взяла кувшин в руку, а второй рукой достала огонек из-за пазухи и на ладошке поднесла его к дну кувшина, начав подогревать уху. Кувшин был достаточно тяжелым, и Василиса достаточно быстро устала его держать одной рукой. Вера, увидев, что Василисе нужна помощь, стала держать кувшин с ней вместе.

Через минут десять Василиса и Вера почувствовали через варежки, что кувшин нагрелся и можно было есть уху.

Первой со словами: «Где моя большая ложка?» — была, конечно, Лида. Она, пока девчонки держали кувшин, сидела рядом и просто ждала.

Взяв ложки, девчонки по очереди стали черпать из кувшина уху, а бабушка давала им хлеб и сыр. Минут через пять девчонки съели почти всю уху и чуть не оставили без еды бабушку Пелагею.

Отдав кувшин бабушке, девчонки доедали сыр с хлебом. Отдохнув после обеда, девчонки двинулись дальше, пока дремота их не догнала и не усыпила их совсем.

Дальше их путь проходил вдоль реки, на берегу которой находилось следующее пристанище.

К вечеру они вышли к избушке кузнеца, который пустил их на ночлег. Изба у кузнеца была больше, чем охотничий домик, в нем жил кузнец Иван с своей семьей.

У Ивана была жена Фекла и трое сыновей: Агний, Баян, Валдай. Изба была высокой и не уходила на ночь в землю: хозяин был кузнец и мог не бояться Чернобога, так как управлял огнем и Сварог, бог огня, защищал кузнеца и его семью.

Войдя в избу, бабушка Пелагея поздоровалась с домочадцами и поклонилась им до земли.

— Здравствуйте, добрые люди, мы к вам в гости. Пустите нас в дом? — спросила у кузнеца и его жены бабушка.

Кузнец встал из-за стола, подошел к бабушке, обнял её и, улыбнувшись, сказал:

— Заходите, гости дорогие, будем очень рады!

Девчонки молча стояли за спиной бабушки и не решались сказать ни слова. Кузнец, увидев девчонок, подошел к Василисе и обнял её, приговаривая:

— Любимая ты моя белочка, как ты? Слышал я про твоих родителей, не горюй, все будет хорошо.

Поздоровавшись с Василисой, кузнец обратил внимание на Веру и Лиду, стоявших в уголке и смотревших на этого великана. Кузнец был огромного роста с большой взъерошенной бородой, концы которой были опалены. Он подошел к сестрам и обнял их своими мощными руками.

— И вам здравия, а я вас что-то не припомню!

— Это мои пятиюродные сестры, живут теперь у нас, — вмешалась Василиса, услышав вопрос кузнеца.

— Проходите, садитесь, — пригласил путников к столу кузнец.

Жена кузнеца сразу засуетилась и стала собирать на стол, она была маленького роста по сравнению с мужем, но очень шустрая.

Сыновья кузнеца в это время были где-то во дворе, и он послал жену позвать их за стол. На столе стоял большой горшок, в котором была похлебка с мясом, и еще стояло большое блюдо с жареной рыбой.

Бабушка попросила Василису, чтобы та сходила в сени и принесла из рюкзака сыр, мед, орехи.

Вера и Лида тоже пошли вместе с Василисой, чтобы помочь ей донести угощения. Вернувшись, девчонки, поставили на стол подарки и сели.

В этот момент в избу вошли жена кузнеца и его дети. Ребята были разного возраста. Старшему, которого звали Агний, на вид было лет восемнадцать, он был весь в отца: огромного роста, крепкий и с очень серьезным лицом.

Средний сын был помоложе, ему было лет четырнадцать, его звали Валдай, он был в маму, маленького роста, и, в отличие от брата, улыбался.

Самого младшего звали Баян, ему было лет десять и был он не похож ни на отца, ни на мать. Ростом он был с Василису и очень толстый.

Братья, поздоровавшись с гостями, сели за стол.

Баян, увидев миску с медом, сразу потянулся за куском сот, но тут же получил деревянной ложкой по лбу от отца.

— Куда вперед батьки! Ненасытная твоя утроба!..

Баян убрал руку и сидел насупившись.

Иван, взяв ложку, стал разливать похлебку по глубоким тарелкам и давал каждому сидящему за столом.

Получив свои порции, все стали есть и нахваливать хозяйку.

Сестры с удивлением смотрели на этот, можно сказать, ритуал, на кузнеца, который взял кусок хлеба и стал есть, за ним взяла ложку бабушка Пелагея и, держа кусок хлеба, зачерпнула ложкой похлебку и, держа хлеб под ложкой, чтобы на стол не капала похлебка, поднесла ложку ко рту и сняла пробу.

— Очень вкусно, спасибо, Феклушка! — сказала бабушка и стала есть похлебку; за ней приступили к трапезе сыновья кузнеца по старшинству, а потом Василиса и Вера с Лидой.

Вера смотрела, как ест Василиса, и точно повторяла её движения — ей очень не хотелось получить от кузнеца Ивана по лбу ложкой.

Похлебка быстро кончилась, Фекла убрала миски и достала и поставила на стол тарелки, в которые Иван разложил рыбу.

В тарелку также было положено ячневой каши и грибов. «Второе было уже лишним», — подумала Вера. Похлебка оказалась настолько наваристой, что она была практически сыта, хотя ей и не досталось ни единого куска мяса — его съели мужчины. Лида тоже смотрела на рыбу с недоверием.

Увидев, что девчонки сидят и с нерешительностью смотрят в тарелки, бабушка сказала им шепотом, что нужно съесть все без остатка, так как хозяйку обижать нельзя.

Сестрам ничего не оставалось — нужно было есть. В отличие от них Василиса уплетала все за обе щеки и готова была съесть еще.

Пока девчонки расправлялись с рыбой, пытаясь совладать с множеством костей, который мешали им добраться до мякоти (речная рыба имеет такую особенность), ребята и их отец уже все съели и перешли к десерту, ели сыр, мед и запивали его напитком, который был сделан из меда и назывался сбитень.

После ужина все стали готовиться ко сну, мужчины ушли в другую комнату, а женщины остались. Разместившись на лежанках, Фекла и бабушка Пелагея рассказывали о том, что у них произошло за то время, пока они не виделись. Фекла рассказывала о своих сыновьях, как они помогают отцу в кузне, ходят на болото вычерпывать на плоту из глубины руду, из которой потом выплавляли с отцом железо, что в этом году пришлось строить другую печь взамен той, которой они всегда пользовались, — та была уже старой, хотя и находилась в очень удобном месте за кузней на обрыве.

Печь больше походила на яму, вырытую в земле, в ней плавилась болотная руда, а для тяги со стороны обрыва были сделаны отверстия, которые давали приток воздуха в печь. Этой осенью тяга в печи стала совсем плохой, видно, обвалилась стенка и засыпала отверстия. Пришлось строить новую ближе к болоту.

Старший сын, Агний, научился хорошо управляться со щипцами и уже самостоятельно кует гвозди, лопаты.

Средний, Валдай, и младший, Баян, больше всего любят, конечно, готовить древесный уголь; может, в будущем они станут углежогами, а может, как отец, кузнецами. Но пока от ямы их не оттащишь, целый день дрова таскают, ходят все в саже, но довольные.

«Конечно, кузнецами лучше, — говорила Фекла, — это ведь раньше каждый сам из болотного железа делал себе что нужно.

Сами в печке руду плавили и ковали в каждом дому, а теперь к Ивану все больше ходят — сделай то, сделай это.

Старший жениться думает, дочь мельника в жены взять хочет. Весной надо сватов засылать».

— А можно я пойду вместе со сватами? — вдруг перебила Феклу Василиса.

— И мы? — поддержали её Вера и Лида.

— До весны еще дожить надо, — ответила Фекла.

— Спите давайте, — вмешалась бабушка Пелагея. Девчонки затихли, и Фекла с бабушкой продолжили разговаривать.

— Я очень боюсь, когда мои мальчишки уходят на болота летом вычерпывать руду со дна. Того и гляди болотник или кикиморы на дно утащат, зимой, конечно, лучше: болото замерзнет, лед вырубят, и можно копать. Холодно, конечно, но зато болотная нечисть спит, — продолжила свой рассказ Фекла.

— А кто такой этот болотник и кикиморы? — спросила её Вера, которой совсем не хотелось спать и было очень интересно послушать про чудеса, о которых эти две женщины рассказывали как об обыденных вещах.

— Болотник и его жены кикиморы — родня водяному.

Болотник — нечисть, живущая в болотах. У нас он пузатый, коричневый, а в тех местах, где болотной руды мало, говорят, зеленый, вонючий, весь в тине.

Сидит он на дне и злится, что люди из его болота черпают руду, делают из нее железо, куют серпы, косы, убирают хлеб.

Вот он выжидает, как люди подплывут на плоту и окажутся над его логовом, хватает он за ковш, который черпальщик опускает для того, чтобы вычерпать руду, и тянет на дно. Если человек замешкается или его товарищи, которые плывут с ним на плоту не помогут, то точно утащит. И ничем его не раздобрить. Так и плавают мужики на свой страх и риск. Жены его, кикиморы, не отстают от болотника — сидят на берегу и ждут, когда какой-нибудь путник или деревенский забредет на болото.

Выглядят они странно — по пояс они красавицы, а снизу как жабы.

Так вот сидит такая красавица и плачет, мокрая и голая совсем, увидит человек, пожалеет, подойдет, решив помочь, тут она и прыгнет на него на своих жабьих лапах — и не убежать ему, и не скрыться. Точно утащит на дно и съест.

Злые духи да и только. В прошлой жизни они были не лучше. Говорят, держали они в рабстве своих родных, сначала приютили их после пожара, а потом заставили работать, руду добывать, но не на плоту, как другие, а в колодце. Так руды выходит больше, но очень опасно.

Как углубятся люди поглубже в землю, порода может осыпаться, и затопит колодец, и люди утонут, так оно и произошло. Полезли несчастные невольники в колодец и утопли.

Чернобог, увидев, как усердно служат ему эти злые люди, решил их наградить и забрал их к себе. И стали они злыми духами на болоте, и нет им покоя ни ночью, ни днем. Злобятся они на людей, и лучше без надобности на болото не ходить. Ничего хорошего не будет.

Девчонки, слушая рассказ Феклы, не заметили, как уснули. Утром девчонки, позавтракав, стали собираться в дорогу. Старший сын вызвался проводить бабушку Пелагею и девчонок вверх по реке до дома мельника, на дочери которого он хотел жениться. Мельник был очень хороший человек и был не против отдать свою дочь-красавицу за Агния.

Сборы были недолгими. Сложив в рюкзаки свои пожитки, девчонки и бабушка встали на лыжи и пошли вверх по реке. Агний догнал их на повороте и возглавил колонну. Шел Агний на лыжах очень быстро, видно, очень соскучился по суженой, бабушка Пелагея и девчонки еле за ним поспевали.

День был очень теплым, светило солнце, и казалось, что наступит оттепель, снега было очень много, и лыжня была достаточно глубокой. Идти было удобно.

Пройдя около двух часов, бабушка остановила процессию для передышки. На перекус у бабушки были припасены куски жареной рыбы и хлеб, запивали все это отваром из трав, который разогрела Василиса привычным способом. Агний даже не удивился, увидев, как она это делает, чудеса здесь в ходу.

Отдохнув, они продолжали свой путь. По дороге Василиса решила расспросить Агния про невесту, какая она, где он с ней познакомился, когда свадьба, целовались они или нет. Бедный Агний не знал, куда от этих вопросов сбежать, и, ускорив шаг пытался промолчать, но Василиса не отставала и повторяла свои вопросы. Вера и Лида, услышав, о чем хочет узнать Василиса, тут же присоединились к допросу.

— Ну как вы познакомились? Она красивая? Когда у вас свадьба? Вы целовались? — допрашивали Агния девчонки уже хором.

— Мы познакомились на праздник Ивана Купалы летом. Увидел я её и понял — она моя. Она очень красивая, вы сами увидите. Свадьба?.. Наверное, будущей весной. Она же еще не просватана, — ответил Агний, смущаясь, и пошёл вперед еще быстрее, чтобы избежать продолжения допроса.

Девчонки шли друг за другом, хихикали и шушукались.

— А про поцелуи не ответил, значит, точно целовались, — сказала Вера, и девчонки громко засмеялись.

— Глупые вы, до свадьбы нельзя, — ответил на их усмешки Агний с еще большим смущением.

— А хочется? Ну скажи, хочется? — не унималась Василиса.

— Да ну вас! — ответил Агний и отмахнулся от них рукой.

Примерно через час силы стали совсем покидать путешественников, и им пришлось остановиться для отдыха, есть им не хотелось, хотелось быстрей дойти уже до дома мельника и остановиться на ночлег.

Девчонки совсем выбились из сил и молча сидели и собирали последние силы. Агний, видя, что его команда потихоньку сдается, стал подбадривать их словами, что уже скоро они дойдут, что буквально еще два поворота и они у цели.

Примерно через полчаса они вернулись на лыжню и пошли дальше, но теперь Агний шел последним, перед ним шла бабушка Пелагея, перед ней Василиса, Вера, а первой шла Лида, как говорится, последние станут первыми. Так Агний решил подбодрить всех и сохранить силы отряда до конца похода.

Лида, оказавшись первой и зная, что за ней идут все, взяла, как говорится, волю в кулак и стала очень бодро шагать по лыжне.

Через некоторое время девчонки поменялись, и первой пошла Вера. За очередным поворотом, который был именно тем последним (по словам Агния), показались очертания избушки, и все выдохнули — вот он, конец мучений. Шли все молча, и было видно, что даже Агний и бабушка Пелагея тоже очень устали.

Избушка, конечно, еще некоторое время поубегала от уставших путников, но в конце концов они её догнали.

Когда они подошли ближе, перед ними открылось широкое поле, на котором стояли мельницы, их было две. Это были обычные ветряные мельницы, которые девчонки видели на картинках и в кино.

Немного дальше в заводи виднелись несколько необычных сооружений. Это были большие плоты, на которых были мельничные домики, и были это водяные мельницы, но не те, которые встречаются на берегах рек и озер, где люди делают запруду и строят мельницу, которая работает за счет, энергии воды, которая крутит мельничное колесо.

Мельницы, которые были пришвартованы в заводи, были передвижными, плавали по реке и за счет мельничного колеса могли и молоть зерно, и плыть.

Эти мельницы, конечно, нельзя считать кораблями, но возможность перемещаться по реке самостоятельно давала хозяину мельницы очень большое преимущество перед сухопутными мельниками.

Зимой, конечно, мельницы заводили в заводи и ставили на зимнею стоянку до следующего сезона, и они не работали, но за время, когда вода была свободна ото льда, была выгоднее, чем ветряк, стоявший на земле, или его водный собрат, построенный на берегу, ведь мельницу можно было подогнать на то место, где течение быстрее, или ближе к заказчику. Так, вокруг больших городов был целый флот таких мельниц.

Избушка мельника стояла немного в стороне от ветряков, и перед ней было очень много следов от полозьев саней, на которых приезжали те, кто хотел отдать зерно и получить взамен муку или крупу.

Дом мельника был большой, и было видно, что строили его не так давно — бревна были еще светлые.

Подойдя к дому, отряд снял лыжи и стал переводить дух после марш-броска. Из дома навстречу путникам выбежала девушка, на вид лет пятнадцати, и, подбежав к Агнию, остановилась. Было видно, что это и была его невеста, которая давно его не видела и ждала этой встречи.

Поздоровавшись со всеми, она пригласила всех зайти в дом. В доме было три комнаты: в самой большой стоял большой стол, в двух других были спальни, в одной спал отец, а в другой дети. Детей в семье мельника было трое, и все они были женского пола. Дочери были очень смешливые и, увидев гостей, захихикали — может, оттого что первым зашел Агний, весь в снегу, похожий на большого медведя, а может, просто настроение веселое было.

— А где отец-то? — спросила бабушка Пелагея у невесты Агния.

— Он на мельнице, проверяет, как там зерно мелется. Я сейчас сбегаю и позову его, — сказала девушка и выбежала на улицу.

Невесту Агния, как выяснилось, тоже звали Агния, среднюю дочь — Белоснежа, а младшую — Лада.

Белоснежа и Лада были того же возраста, что и Вера с Лидой, и очень быстро нашли общий язык. Маленькие хозяйки очень быстро взяли их в оборот, повели в комнату и через минуту уже что-то весело обсуждали. Казалось, что они знали друг друга давно. Бабушка Пелагея и Агний в это время сели к столу и стали вытаскивать припасы и накрывать на стол.

— Эй, девчонки! Хватит там щебетать, идите сюда и помогите, — позвала девчонок бабушка, и в комнату тут же вбежали четыре девчонки и стали быстро расставлять тарелки, чашки и доставать все вкусное на стол.

Пока женщины занимались сервировкой, пришел глава семейства в сопровождении старшей дочери. Звали его Осьмой, так как он был восьмым ребенком в семье своих родителей.

Был он большого роста, очень пузатый и, как и все мужчины, с лохматой бородой, белой от муки — ремесло, как говорится, видно сразу.

— Здравствуйте, гости дорогие! Как добрались, очень устали? — поприветствовал он гостей и обнял бабушку Пелагею и Агния. Поздоровавшись с девчонками, пригласил всех за стол.

На столе было много всего: и грибы, и квашеная капуста, и моченые яблоки. Агния достала с полки каравай и нарезала на куски. Глава семьи подошел к печи и достал чугунок с мясом и, конечно, с кашей.

Все сели за стол и стали кушать. Мельнику и его дочкам очень понравился мед, который принесла им бабушка Пелагея.

Поужинав, все стали расходиться по комнатам. Вера, Лида и Василиса пошли спать в комнату, где спали девчонки, а Агний, конечно, в комнату к отцу.

Бабушка Пелагея осталась ночевать в комнате, в которой стоял стол. Девчонки долго не засыпали. Им очень много хотелось друг другу рассказать и расспросить обо всем, что их интересовало.

Утром девчонки проснулись и сразу побежали к столу, где бабушка Пелагея уже готовила завтрак. Покушав, девчонки пошли на улицу, чтобы вместе с Агнией проверить, как за ночь мололось зерно. Это была обязанность дочек мельника, так как им нужно было помогать отцу, который принимал зерно и выдавал муку крестьянам, приезжавшим из ближайших деревень. Так как хозяйство у мельника было большое, а жены не было, его дочери взяли на себя заботы по дому и также следили и за мельницами.

Летом в помощь мельнику отправлялись молодые парни из деревень, так как мельницы принадлежали не мельнику, а были построены совместно жителями нескольких деревень и зерно мололи для них бесплатно. Излишек, если год выдавался очень урожайный, поставляли в ближайший город. Мельнику было, конечно, очень трудно справляться одному с таким большим хозяйством, и то, что старшая дочь его собирается замуж за сына кузнеца, его очень радовало.

Выйдя из дома, девчонки вместе с Агнием пошли к первой мельнице, первыми шли Агний и Агния, за ними Белоснежа, Лада и Василиса, а последними бежали Вера и Лида. Им было очень сложно привыкнуть к столь ранним подъемам, и были они сонными, хотя уже и позавтракали, и умылись, но Морфей их все равно не отпускал.

Мельница напоминала большой сарай с треугольной крышей, из чердачного окна которого торчал ветряк.

Сама мельница не имела фундамента, и основанием для неё служил столб, вбитый в землю, вокруг которого и закреплялись все механизмы. Вера, увидев это сооружение, сразу сказала Василисе, что мельница похожа на избушку на курьих ножках, как у Бабы Яги из сказки. Василиса с Верой не согласилась. Ведь у Бабы Яги совсем другой дом, и тот, кто рассказал Вере эту сказку, выдумал все. Вера не стала спорить и, взяв Лиду за руку, побежала вперед. Жених и невеста к этому времени уже были внутри мельницы и были заняты осмотром. Агний проверял огромные деревянные шестеренки и каменные жернова, а Агния поднялась на балкончик, с которого можно было заглянуть внутрь и посмотреть, сколько смололось муки за ночь.

Спустившись вниз, Агния сказала:

— А ребята хорошо поработали.

— Какие ребята? — тихо спросила у Василисы Лида.

— В каждой мельнице живут маленькие человечки, которые появляются из той шелухи и сорной травы, которые попадаются в зерне, и зовутся они Плевела. Они очень любят помогать людям молоть зерно и следить за мельницей. Люди говорят, что в них вселяются души тех мельников, которые умерли на мельнице, вот они и после смерти находят мельницу, в которой поселяются, и ночью, когда все спят, следят за механизмами и за тем, как перемалывается зерно в муку, — ответила Василиса.

Дальше Агния пошла в мельницу, которая стояла подальше, а сын кузнеца остался внутри мельницы и что-то там смазывал. Мельниц всего было три, и, осмотрев все, девчонки вернулись домой, а мельник и Агний остались, чтобы сходить к водяным мельницам и убедиться, что с ними все в порядке.

Мельницы, конечно, прошли полную консервацию, как говорится, но следить за ними нужно было все равно — ведь лед мог раздавить плот или механизмы могли от холода и отсутствия движения прийти в негодность. Ведь в нерабочих мельницах не жили Плевела, а в воде властвовал Водяной со своими приспешниками, и кто знает, что они могли натворить, пока людям были без надобности их мучные корабли. Хотя, конечно, нечисть подводная зимой спит — но вдруг проснется.

На берегу также лежали и лодки, в которых местные жители плавали, ловили рыбу и перевозили по реке свой скарб. Агния очень ревновала, когда её отец уводил её жениха с собой и загружал его работой.

А отец всегда её успокаивал:

— Подожди, сыграете свадьбу весной, и будет он твой.

— Ты его, как он приходит, сразу работой нагружаешь, а я даже не просватана, — возражала отцу дочь. Но воля родителя закон, спорить бесполезно, и Агнии приходилось мириться и ждать жениха дома, занимаясь домашними делами. И в это утро все повторилось.

Отец Агнии и её жених опять ушли, а она осталась, но в этот раз ей помогали Василиса, Вера и Лида. Они взяли в сенях лопаты и пошли чистить снег вокруг мельниц и дома мельника, пока Агния и её сестра дома пекли хлеб и варили похлебку на обед.

Погода все это время здесь стояла хорошая, без перепадов, и снег был мягким, и девчонки достаточно быстро справились с заданием.

После уборки снега Агния отправила Василису и Веру с Лидой в хлев, где нужно было убрать за скотиной.

В хлеву было много живности: две коровы, одна из них была тельная, и у неё скоро должен был родиться теленок, еще были козы с ещё маленькими козлятами, барашки и куры в курятнике на нашесте.

Первым делом нужно было убрать навоз и выбросить его через маленькое окно на улицу, где его потом убирали, чтобы удобрить весной огород. Данная трудовая повинность была не очень приятной и неароматной, и, конечно, никому из девчонок не хотелось этим заниматься. Вера и Лида сразу посмотрели на Василису такими глазами, что она поняла, что чистить навоз придется ей.

— Ладно, идите в курятник, соберите в лукошко яйца и отнесите их в дом, — сказала Василиса, взяла лопату и пошла наводить порядок в коровьем стойле.

Вера и Лида с радостью побежали собирать яйца, так как их дедушка Петя сам разводил кур, ездил с ними на выставки, и они, приезжая к нему на дачу, проводили много времени с ним в курятнике, где он рассказывал им о породах кур и как за ними нужно ухаживать, ну и, конечно, они вместе с ним проверяли гнезда и собирали яйца.

Собрав яйца в лукошко, сестры побежали в дом и, пробегая с противоположной стороны хлева, видели, как из маленького окошка периодически вылетали куски навоза. Им немножко стало стыдно, но теперь было поздно — каждому свое.

Отнеся в дом корзинку с яйцами, Вера и Лида вернулись к Василисе и, получив следующее задание, продолжили трудиться.

Теперь им предстояло убраться у коз с козлятами — они, конечно, не коровы но тоже не очень ароматно.

Взяв по метле, они стали выметать все ненужное на двор, но это было не так-то просто: за ними постоянно охотились маленькие козлята и пытались их боднуть, хотя они и были без рожек, но били головами в мягкие места довольно ощутимо, отчего девчонки все больше визжали и бегали от козлят, чем убирались.

Закончив работу в хлеву, девчонки пошли на сеновал, откуда принесли соломы для свежей подстилки.

На сеновале Василиса залезла на самый верх скирды и деревянными вилами скидывала солому вниз, где стояли Вера и Лида. Они собирали солому в охапки и несли в хлев, где бросали под ноги козам и коровам.

Следующей операцией было накормить живность. Для этого Василиса перескочила на скирду, стоящую рядом, и стала скидывать девчонкам сено, которое они несли и клали уже в кормушки. После всего этого Вера и Лида были все покрыты сухой травой, причем ровно пополам: слева с головы до ног желтой соломой, а с правой стороны зеленым сеном. Как Василиса так метко умудрилась попасть? Вот что значит годы тренировок.

Отряхнув с себя остатки соломы и сена, девчонки закончили кормить живность и пошли за водой к речке.

Взяв коромысло и ведра, Василиса шла впереди, а Вера с Лидой бежали за ней. Подойдя к мосткам, которые были настелены на берегу, они увидели прорубь, из которой нужно было набирать воду.

— Вы будете стоять здесь и набирать воду в ведра, а я буду носить, а то вы не донесете, нужно долго привыкать к коромыслу, у меня самой долго не получалось, — сказала Василиса и отдала ведра Вере и Лиде. Они побежали к проруби и, встав на колени, стали зачерпывать воду в ведра. Зачерпнув до половины, понесли их обратно к мосткам, туда, где стояла Василиса с коромыслом.

Василиса, увидев, что они несут ведра, наполненные водой до половины, покачала головой и сказала:

— Слабенькие вы в будущем какие-то, мало каши ели?!

— Нет, это ведра у вас большие, а не мы слабые, — ответила Вера, поставив ведро перед Василисой.

— У нас других нет, ладно, носите по половине, будем здесь доливать, — сказала Василиса, переливая воду из одного ведра в другое.

Взяв пустое ведро, Вера пошла обратно к проруби, Лида бежала вслед за ней.

Зачерпнув в ведро воды до краев, сестры с трудом достали его из проруби и, взявшись вдвоем за ручку, принесли его Василисе, которая уже стояла на одном колене, перекинув через плечи коромысло и зацепив оставшееся у неё ведро. Вера и Лида повесили на второй конец принесенное ведро, и Василиса с трудом, но поднялась на ноги и медленно и аккуратно пошла к хлеву, чтобы напоить живность.

Девчонки остались ждать её на мостках и смотрели ей вслед. После того как Василиса вернулась, им пришлось еще два раза сходили за водой.

Вернувшись в избу, Вера, Лида и Василиса, немного отдохнув, решили помочь Агнии и её сестрам с домашними делами.

Агния с сестрами в это время были в комнате, где был большой стол, за которым все кушали, и печь, на которой готовили еду. Белоснежа и Лада вдвоем в четыре руки мешали тесто для пирогов, а Агния готовила начинку, пироги должны были быть с рыбой и с квашеной капустой и грибами.

В печи уже стоял чугунок, в котором что-то кипело. Василиса сразу принялась помогать Агнии и стала плакать. А как не плакать, когда чистишь лук!

Вера и Лида взялись за скалку с двух сторон и стали раскатывать тесто, из которого должны были получиться пироги.

Агния, увидев, что тесто у Веры с Лидой стало прилипать к скалке, подошла и посыпала скалку и тесто мукой.

Вера и Лида поняли намек, и раскатывание после этого пошло совсем хорошо.

Раскатав тесто, они сели на лавку отдохнуть: раскатывать тесто было тяжело, и даже в четыре руки устать можно было очень быстро.

Посидев немного и отдохнув, девчонки подошли к печке, чтобы сунуть свои любопытные носы в чугунок, который к тому времени уже был вынут из печи, стоял и остывал потихоньку.

Подойдя к печке, девчонки очень удивились: в чугунке кипела не похлебка, а вещи.

— Ух ты, мы будем на обед есть тряпки? Как в сказке про кашу из топора? — с удивлением спросила Вера.

— Ну, хочешь — ешь, а мы будем суп, — ответила ей Василиса.

— А это что? — спросила Лида.

— Это мы так белье кипятим и отбеливаем, — ответила Василиса.

— Круто, а я подумала, что это каша с молоком.

— Нет, это вещи в молоке отбеливаются, — сказала Василиса, не прекращая плакать и резать лук.

Агния, закончив с начинкой, занялась бельем, вытащила его из чугунка и, переложив в ведра, отправила Веру и Лиду как самых незанятых обратно на речку прополоскать белье от молока и щелока.

Взяв ведра с бельем, пошли обратно к мосткам полоскать белье. Почти у самых мостков их догнала Василиса и показала, где и как нужно полоскать белье.

Полоскали белье не в той проруби, из которой брали воду, а рядом, в ледяной яме, которую специально выдолбили во льду рядом с прорубью, наполняли водой и полоскали и замачивали.

Вода в проруби была ледяная, и Вере с Лидой пришлось бы худо, но Василиса пришла и тут им на помощь: достав из-за пазухи огонек, опустила его в воду, та стала теплой, и девчонки уже могли полоскать белье без боязни отморозить себе пальцы.

Убедившись, что девчонки справятся, Василиса побежала обратно, а Вера и Лида встали на колени и стали полоскать белье.

Белье было очень тяжелым, и им приходилось брать его вдвоем — только так они могли справиться с этой тяжелой работой.

Девчонки молча водили белье из стороны в сторону, поднимали его и выжимали, меняли воду в полоскальне и ждали, когда же она станет прозрачной и можно будет идти домой ждать пироги.

— Может, подождем, пока придумают стиральную машинку? — предложила Вера.

— Долго ждать придется, — ответила Лида.

Примерно через полчаса вода в полоскальне стала прозрачной, и девчонки с чувством выполненного долга сложили белье в ведра и пошли домой.

Выйдя на берег, девчонки увидели, что от дома к ним бежит Василиса.

Вера, увидев Василису, решила похвалиться, что они с сестрой выполнили задание но не успела.

Василиса пробежала рядом в сторону проруби и крикнула, что сейчас вернется, только заберет огонь.

Забрав огонь из полоскальни, она догнала девчонок и сказала, что им нужно будет теперь развесить белье во дворе.

Во дворе для сушки белья были натянуты веревки между деревьев.

Подойдя к ним, Вера и Лида поставили ведра на землю и стали ждать, пока Василиса сбегает за табуретками, на которые нужно будет встать, чтобы повесить белье, без них девчонки не достали бы до веревки, а тем более не смогли бы перекинуть через неё тяжелые от воды вещи.

Через минуту Василиса прибежала, держа в руках табуретки.

Василиса и Вера встали на табуретки, а Лида подавала им белье из ведер.

Закончив вешать, девчонки побежали домой, где дочери мельника вовсю лепили пироги и закладывали их в печь.

Придя в дом, Вера и Лида сели на лавку около стола и следили, как Агния с сестрами умело справляются с тестом и начинкой.

Василиса в этот момент нарезала последние ингредиенты для супа, который уже стоял в очереди перед входом в печь.

Агния с Ладой и Белоснежей так быстро перебирали тесто пальцами и тут же брали ложкой начинку для пирогов, что Вера и Лида смотрели на это не мигая.

У Агнии и её сестер это получалось так быстро и синхронно, что можно было подумать, что они специально тренировались. Вера с Лидой после стирки на свежем воздухе немного замерзли и чуть-чуть проголодались, поэтому периодически нарушали синхронность движений Агнии и её сестер и подворовывали начинку для пирогов. Заметив это, Агния, Белоснежа и Лада сказали хором: «Кыш!»

Агния сказала, обращаясь к Вере:

— Хотите есть, идите налейте себе отвара медового и возьмите каравай и спокойно поешьте.

Вера и Лида послушно встали из-за стола и подошли к печке, у которой вертелась Василиса и что-то дорезала в котел со щами, увидев Веру и Лиду, она взяла глиняный кувшин, в котором был медовый отвар, и налила его в две кружки и отломила два куска хлеба.

Вера с Лидой взяли кружки и хлеб и пошли в комнату, в которой спали ночью, и легли на лежанки отдохнуть и перекусить. Они даже не заметили, как съели хлеб опустошили кружки и уснули.

Проснулись они только от громкого баса мельника, вернувшегося вместе с Агнием после осмотра плавучих мельниц.

— Как у вас тут дела? Мы с Агнием все посмотрели; все в порядке, все цело, водяной не шалит, до весны мельницы достоять должны целыми, — спросил глава семейства у своих дочерей.

— Мы все приготовили щи, пироги, можно садиться обедать, — сказала Агния и пригласила всех за стол.

— А где Вера с Лидой? — спросил Агний, увидев, что их нет в комнате.

— Они спят, притомились, наверное, после стирки, — ответила Василиса и пошла в комнату, где спали Вера и Лида чтобы позвать их за стол. Сестры уже не спали и слышали весь разговор, но им так не хотелось вставать, что они ждали, когда за ними придут.

Увидев Василису, которая вошла в комнату, Вера и Лида с неохотой и потягиваясь стали вставать, а точнее сказать, сползать с лежанок, и медленно и печально пошли садиться за стол.

Сев за стол, Вера и Лида еще долго зевали и не могли проснуться. Обед удался, и все сидящие за столом с удовольствием ели все, что приготовили Агния с сестрами и Василиса с бабушкой, которая уже пообедала и занималась приготовлением хмельного напитка из меда для мужчин, и нехмельного для остальных, кто сидел за столом.

Мельник и Агний очень хвалили бабушку Пелагею, попробовав напиток, быстро захмелели и стали смеяться и шутить, подзуживая девчонок.

Безалкогольный напиток, который пили девчонки, им тоже очень понравился, он был очень вкусный и ароматный, ведь только бабушка Пелагея, знала, какие травы-ягоды добавить в мед, чтобы было так вкусно, и когда она стояла около печки и колдовала над медовым отваром, никто не смел её отвлекать, хотя это было и невозможно — она впадала в транс, как тетерев на току, и никого не слышала, пока бормотала какие-то заклинания сыпала траву и ягоды.

Напиток получался каждый раз разным, и никто не знал точного рецепта снадобья. Закончив обед, все разошлись по комнатам и прилегли, чтобы отдохнуть. Через несколько часов девчонки под предводительством бабушки Пелагеи вернулись на кухню и стали готовить ужин. Мельник с Агнием тоже уже встали и пошли проверить работу Плевел и рассыпать муку по мешкам.

Агния вместе с Верой и Лидой тоже увязались за ними, Агнии хотелось подольше побыть рядом с женихом, а девчонкам было просто прикольно залезть на балкончик мельницы и понаблюдать за механизмами.

Проверив механизмы и рассыпав смолотую муку по мешкам, отец Агнии и её жених загрузили новую партию зерна, которой должно было хватить на всю ночь, решили повернуть мельницу крыльями по ветру. Девчонки в этот момент находились на балкончике и очень испугались, когда вся мельница с легкостью стала поворачиваться вокруг основания.

Вера и Лида быстро спустились, побежали вокруг мельницы и увидели, что мельник Агния и её жених держались за веревку, привязанную к слеге, которая позволяла поворачивать эту избушку на курьей ножке к лесу задом а к дому передом. Вера и Лида увидев это, решили помочь и стали толкать Агнию в спину.

Повернув мельницу на девяносто градусов, группа бурлаков остановилась.

Закончив перетаскивать мешки с мукой в амбар, мужчины вернулись домой, женская половина тоже участвовала в этом, но все больше бегала вокруг и подбадривала несущих.

Вера и Лида были с головы до ног перепачканные мукой, хотя даже не приближались к мешкам.

Они как-то это умели, вроде их там не было, но они все были в муке.

Отряхнувшись, все пошли домой, где уже почти был готов ужин.

Раздевшись, Вера и Лида пошли в спальню чтобы передохнуть и перевести дух.

В комнате было почему-то очень жарко и влажно, как в бане, оказывается, пока их не было дома, бабушка Пелагея и сестры Агнии решили подогреть комнату, грели комнаты в этом доме при помощи раскаленных камней, которые приносили, достав из печки в глиняном блюде, поливали их водой и паром нагревали комнаты, в которых не было печки.

После ужина все разошлись по комнатам, мужчины что-то обсуждали за чаркой медовухи, а девчонки в своей комнате, как это называлось, выполняли задания: кто-то вышивал, кто-то прял пряжу.

Василиса тоже занималась рукоделием, которое взяла из дома, одни Вера с Лидой просто сидели и смотрели, как другие работают.

— А что это вы бездельничайте? — спросила их Белоснежа, отложив пяльцы.

— Вы не любите рукодельничать, шить, вязать, прясть? — поинтересовалась Агния.

— Какие-то вы не везучие, — сделала вывод Лада.

— Нет, мы просто устали и забыли все дома, — решила оправдаться Вера.

— Пусть они отдыхают, — выступила в их защиту Василиса. Услышав их разговор с кухни, бабушка Пелагея решила спасти положение и позвала Веру и Лиду помочь ей с приготовлением щелока для бани. Девчонкам она поручила просеивать залу через сито перед тем, как залить её горячей водой и поставить на истопку томиться.

Девчонки с радостью согласились, так как очень любили возиться возле огня. Щелока нужно было заготовить много, он шел и для бани, и для стирки.

Лезть на истопку девчонкам не пришлось, для этих целей больше подходили мужчины. Закончив помогать бабушке, девчонки вернулись в комнату, где рукодельницы тоже закончили свои уроки и просто пели хором песни. Вера и Лида не знали слов песен, и им дали в руки свистульки и трещотки для музыкального сопровождения хора.

— Вот так я припела своего Агния, — сказала Агния в перерыве между пением.

— А он был не против? — спросила Василиса.

— А кто его спрашивал? Припела, значит, все; жених должен засылать сватов, это было еще осенью, мы собрались на посиделки, были мои двоюродные сестры и ребята из обоза который приехал из города, было очень весело, мы пели, играли, и в этот вечер я первый раз увидела Агния, которого прислал к нам отец, в помощь моему отцу, у которого сломались в мельнице колтки, которыми крупу обдергали. Увидела его я и сразу поняла — он мой. Спела песню, в которой его припела к себе, а как говорится, если в песне есть имя девушки и парня, делать нечего, жениться надо, — рассказала Агния.

Девчонки болтали и не заметили, как наступила глубокая ночь, постепенно разговоры стихали, и девчонки одна за другой засыпали. Утром, проснувшись и позавтракав, все разошлись по делам.

Мужчины пошли проверять мельницы, пересыпать муку в мешки и относить в амбар. Девчонки готовили еду, а Василиса с Верой и Лидой пошли снимать белье, которое висело во дворе и сушилось.

Точнее, оно там не сушилось, а замерзало. Взяв в сенях табуретки и пустую корзину для белья, девчонки вышли на двор и принялись снимать белье с веревки.

Василиса и Вера вставали на табуретки и снимали белье с веревки, а Лида бегала внизу и ловила белье. Лиде приходилось быть очень осторожной, так как белье было замерзшее настолько, что если оно упадет ей на голову, то будет очень не приятно.

Хотя Лида очень старалась не получить портами по голове, ей это удавалось не всегда.

Сняв белье, девчонки стали складывать его в корзину, но и это было совсем не просто, потому что приходилось ломать его через колено несколько раз, чтобы оно уместилось в корзину.

После того как Василиса Вера и Лида отнесли белье домой, они пошли в хлев убираться и кормить живность.

Убираясь в хлеву, девчонки увидели, что к дому мельника подъезжает целый обоз из саней, это был обоз из города, на котором они должны были продолжить свой путь.

Обоз состоял из трех саней, на которых должны были вести муку в город. Сани были грузовые, и на них ехать было не очень удобно, но выбор у бабушки Пелагеи и девчонок был невелик — или ехать на мешках с мукой, или идти пешком.

Увидев обоз, Василиса сразу побежала в дом предупредить бабушку и дочерей мельника. Мужчины в это время были у одной из мельниц, и, увидев сани, они подошли, стали здороваться с возницами и повели их в дом.

Посадив за стол дорогих гостей, стали их угощать. Пока гости отдыхали, Василиса и бабушка Пелагея стали собирать вещи в дорогу.

Немного отдохнув, мужчины стали складывать мешки с мукой в сани, чтобы успеть доехать до города до темноты.

Пока грузили муку, Василиса с Верой и Лидой должны были накормить лошадей.

Таких лошадей Вера и Лида видели впервые: они были просто огромные, покрытые длинной шерстью, с очень мощными ногами и копытами.

Для того чтобы лошади отдохнули, возницы их распрягли.

Взяв пустые корзины, девчонки принесли сена и покормили лошадей, поить их сразу было нельзя — нужно было дать им перевести дух.

Покормив лошадей, девчонки побежали домой кушать. Быстро поев, они стали собирать еду в дорогу.

Закончив погрузку, обоз готов был тронуться в путь. Провожали бабушку Пелагею и девчонок дочери мельника со слезами на глазах — жизнь у людей здесь была тяжелой, и никто не знал, увидятся они в следующий раз или нет.

Белоснежа и Лада повязали Вере и Лиде на голову венчики, которые сами сшили.

Венчики были расшиты камешками и сушеными ягодами. Вере и Лиде очень понравились новые украшения, им стало очень жалко, что они не могли подарить им ничего взамен.

Агния вынесла целую корзину съестного и положила в сани. В ней были пироги, медовый отвар и кувшин со щами. Дорога предстояла длинная, на улице был сильный мороз, и еда была совсем не лишней.

Агний остался на мельнице, и бабушке Пелагее и девчонкам предстояло продолжить свой путь одним.

Бабушка Пелагея, Василиса, Вера и Лида устроились в санях на шкурах, укутавшись в тулупы, и обоз тронулся.

Девчонки лежали, плотно прижавшись друг к другу, и болтали. Лошадки бежали бодро, и сани, в которых лежали наши путешественницы, можно сказать, летели над снегом, сани сделаны были так, что те, кто в них ехал, не испытывали никакого дискомфорта.

Через некоторое время Вере с Лидой надоело лежать, и они решили побегать за санями и покидаться снежками в Василису, которая осталась в санях.

Бежать было очень весело, но нужно было успевать слепить снежок и догнать сани. Эта беготня разожгла аппетит, и девчонки, вернувшись в сани, попросили бабушку Пелагею накрыть на стол.

Пообедав, девчонки взяли сыр и хлеб и угостили возниц, которые без устали гнали лошадей.

После сытного обеда все разомлели и укутались в тулупы и, чтобы не заснуть, что было не очень хорошо, на морозе рассказывали друг другу смешные истории.

Бабушка Пелагея слушала детский щебет и молчала.

— Как вам подарки, сделанные Белоснежей и Ладой? — спросила она у Веры с Лидой.

— Очень понравились, — ответила Вера.

— А почему Ладу зовут Ладой как машину? — спросила Лида.

— Не выдумывай, какую такую машину? Её так назвали в честь богини любви и красоты, которая делала людей счастливыми и помогала людям создавать семьи и жить в согласии. Люди стали говорить, что у них все ладно, то есть хорошо, что все люди должны ладить друг с другом и жить в мире.

Далеко отсюда есть храм богине Ладе, выстроен он из дерева, привезенного из дальних стран на кораблях, и каждое бревно обито серебряными пластинами, которые светятся на солнце, так что всяк, кто посмотрит в сторону храма, увидит его, насколько далеко бы он ни находился.

В храме в центре стоит статуя богини Лады из белого камня, в волосах её белый жемчуг, платье перетянуто золотым поясом, и у ног всегда лежат живые цветы; и даже зимой люди приносят к её ногам сухие цветы, которые оживают и издают аромат который не ощущали люди никогда.

Жених и невеста на свадьбе должны воздать хвалу богине Ладе и выпустить в небо двух белых голубей. Иногда Лада спускается на землю и в облике белого лебедя, и любой человек, который покормит эту лебедушку, станет счастливым; но никто не знает, когда она спустится с небес, и люди оберегают всех лебедей.

— Да, всем хочется быть счастливыми, — сказала Василиса подытожив рассказ бабушки Пелагеи.

На улице стало уже смеркаться, и девчонки стали беспокоиться, что не успеют дотемна оказаться в городе. Бабушка Пелагея успокаивала их и даже спросила у возницы, как долго им ехать.

Возница успокоил их и попросил, чтобы они пересели на другие сани, которые шли впереди, для того чтобы его лошади отдохнули. Хотя лошадей в каждые сани было запряжено целых три и они были лошади тяжеловозы, все равно они устали, ведь кроме муки они везли еще и наших путешественниц, которые были, конечно, стройные, но их было много.

Бабушка и девчонки послушно собрались и по очереди покидали сани и перебирались вперед.

Пересев на другие сани, они стали устраиваться на мешках с мукой и продолжали свой путь.

Через несколько часов солнце совсем спряталось за горизонт, было совсем темно, и только звезды и месяц не давали возницам сбиться с пути, они то и дела поглядывали наверх и кричали друг другу, куда править лошадей.

Бабушка и девчонки еще плотнее прижались к друг другу — скорее от страха, чем от холода. Они смотрели назад, и им казалось, что за последними санями гналась тьма, готовая поглотить всех, и что они не успеют доехать до человеческого жилья.

Возница, который управлял санями, в которых ехали бабушка и девчонки, заметив, что они боятся, старался подбодрить их, говорил, что скоро они уже приедут, что они хорошо ориентируются по звездам и еще ни разу не заплутали даже в самую лютую стужу. Девчонки слушали его, но все равно у них стучали зубы; и только бабушка Пелагея была спокойна и, чтобы подбодрить всех, тихо запела песню:

Стужа, стужа, ты не вьюжь, не получишь наших душ.

Не пугай нас темнотой, не останемся с тобой!

Вдруг возница, управлявший лошадью, закричал: «Все, приехали, вот город».

Бабушка Пелагея перестала петь, поднялась и посмотрела вперед, вдалеке и правда виднелся свет и очертания крепостной стены. Возница припустил коней, и сани просто полетели. Девчонки обрадовались и стали улыбаться, но все равно не отрывали глаз от темноты, которая сгущалась за последними санями.

Тьма приобрела очертания и была очень похожа на черный дым, который пытался догнать сани и окутать их.

Через некоторое время обоз совсем приблизился к городу, и тьма окончательно отступила. Подъехав к воротам, возница с первых саней остановил сани, слез и пошел стучаться и просить открыть ворота.

Пока он ходил, подъехали и остановились сани, в которых ехали наши путешественницы. Девчонки сразу спрыгнули и побежали к деревянным воротам, у которых стоял возница, стучал палкой и звал сторожей, которые должны были впустить обоз.

Наконец за воротами отозвались и спросили, кто приехал и зачем. Возница ответил, что это обоз с мукой; ворота отворились, и обоз въехал на территорию города.

Девчонки бежали за санями и в последний раз обернулись посмотреть в темноту. Они увидели, как черный дым стал отступать и все успокоилось; на небе появился месяц, звезды осветили снег, и девчонки увидели, что ехали по обычному полю и ничего страшного уже там нет.

Вбежав последними, за девчонками закрыли ворота два дюжих молодца, держа в руках факела и освещая дорогу странникам, замершим и уставшим.

Обоз двигался по центральной улице, на которой не было ни души; видно было, что была глубокая ночь и все уже спали в домах; почти везде было темно, но в некоторых окнах все таки тускнел свет.

Проехав по главной улице, обоз свернул в переулок к дому пекаря, которому и вез муку. Пекарь был дальним родственником Василисы и бабушки Пелагеи и двоюродным братом мельника, у которого они и собирались, останавливались.

Подъехав к дому, возница слез с саней и подошел к двери дома; и только он собрался стучать, тут же на улицу высыпала целая толпа людей от мала до велика. Обоз вышли встречать вся семья пекаря.

Пекарь был дядька больших достоинств, огромного роста и тучный. Жена пекаря была меньше ростом, но тоже в объемах не уступала мужу. Детей у пекаря было много, пять человек, и все мальчики.

Старшему было на вид лет двадцать, но так как дети пекаря тоже кушали хорошо, с определением возраста возникли проблемы. Единственный, с возрастом которого не было проблем, — это младший сын пекаря, который сидел у матери на руках.

Путников сразу пригласили в дом. Дом был большой и даже огромный по сравнению с теми, которые видели за эти дни Вера и Лида.

Дом был двухэтажный с большими комнатами, в каждой комнате была печь и много лежанок.

Сразу было видно, что у пекаря всегда было в доме много гостей. Бабушка Пелагея и девчонки вошли в дом первыми и, раздевшись, пошли на второй этаж; вела их туда жена пекаря, которую звали Берегиня.

Комната досталась бабушке с девчонками большая и светлая. Сразу было видно, что пекарь человек зажиточный: в комнате было большое окно, через которое была видна улица и можно было даже разглядеть дома напротив.

В комнате было жарко, видно, семья пекаря готовилась к встрече гостей и они заранее протопили комнату. Бабушка Пелагея поставила в угол рюкзак и села на лежанку. Девчонки тоже поставили рюкзаки и заняли спальные места.

— Ужинать уже поздно, давайте ложитесь, а я схожу вниз и приготовлю вам отвар, а вы пока отдыхайте, — сказала бабушка Пелагея и спустилась вниз на первый этаж, где была столовая.

Девчонки лежали молча, приходили в себя и слушали, что происходит внизу.

Внизу народ вбегал и выбегал на улицу, помогая вносить вещи, которые привезли обозом.

С улицы было слышны голоса возниц и пекаря, которые таскали мешки с мукой в амбар. Девчонки постепенно, согревшись, стали засыпать, и совсем бы заснули, если бы к ним в комнату не вошла Берегиня, державшая в руках кружки с отваром и хлеб.

Она подошла к каждой из девчонок и дала кружку и кусок свежего хлеба, который только что вынули из печи.

Хлеб был очень вкусный и мягкий, хоть и говорят, что только что испеченный хлеб есть нельзя — живот может скрутить, но девчонки были настолько голодными и хлеб был такой вкусный, что они съели его моментально, запили его медовым отваром и уснули.

Утром девчонки, проснувшись, услышали, что внизу все давно уже встали, и им пришлось завтракать в одиночестве.

Им показалось, что в этом доме вообще никогда не спят. Пекарь, которого звали Микула, со старшими сыновьями Алешей и Василием вставали очень рано, когда на улице было еще совсем темно, и шли в пекарню, где пекли хлеб, чтобы к утру продать его горожанам.

Жена пекаря, Берегиня, хлопотала по дому: готовила, убирала, стирала. Позавтракав, Василиса с Верой и Лидой пошли в лавку, где в этот момент была бабушка Пелагея, которая помогала Микуле и его сыновьям.

Лавка была пристроена к дому пекаря.

Девчонки, выйдя из дома, были очень поражены количеству людей на улице. Вера и Лида почувствовали себя почти как дома, им было немного непривычно видеть столько людей после того, как они попали в дом к бабушке Пелагее и Василисе.

Из домов то и дело выходили люди, лаяли собаки, по дороге ездили сани с разным скарбом. Около дома бегал один из сыновей пекаря, со странным именем Волот, с лопатой и убирал снег, выгребая его на дорогу.

— Здравствуй, Волот, где моя бабушка? — спросила его Василиса.

— Она в лавке, — ответил мальчик, не переставая грести снег.

— А это кто с тобой? — спросил Волот у Василисы.

— Это мои пятиюродные сестры, приехали с нами.

— А, понятно, — сказал Волот, посмотрел на Веру и Лиду, подмигнув им, решил покрасоваться и кинуть целую лопату снега как можно дальше, но смотрел он при этом не туда, куда кидал, а на сестер и, конечно же, оконфузился, засыпав снегом возницу, проезжавшего на санях, полных сена.

— Ты что делаешь? Аспид! — крикнул на него мужичок в тулупе с бородой, из которой торчало столько сена, что было непонятно из волос она или из сена. Волот не растерялся и, не поворачиваясь к заснеженному водителю кобылы, подбоченясь, крикнул ему в ответ: «Э-э-э, слышь, ты давай до свидания!»

Возница тормознул сани, лошадь остановилась, он соскочил с саней и побежал за Волотом, размахивая хлыстом.

Волот бросил лопату и побежал по улице, дразня мужичка. Василиса, Вера и Лида громко засмеялись, и Вера закричала вслед убегающим:

— Беги, Волот, беги!

— Мальчишки все такие дураки, — с умным видом сказал Лида.

— Да, но веселые, — поддержала её Василиса.

— Понятно, откуда это пошло. Давай до свидания, — сказала Вера. Девчонки еще немного постояли, посмотрев на догонялки, и вошли в лавку. В лавке толпился народ, выбирая хлеб. Ассортимент был очень разнообразный, недаром пекарь с сыновьями вставал так рано.

На прилавке лежал свежий хлеб, булочки, баранки, пряники. Аромат был такой, что у девчонок чуть голова не закружилась.

Девчонки поздоровались с Микулой и его сыновьями и прошли в комнату за прилавком, где и пекли все эти вкусности.

В комнате стояла огромная печь и большой стол, на котором раскатывали тесто и лепили пироги и булки. Около печки суетилась бабушка Пелагея, она готовила свой знаменитый медовый отвар, который славился даже здесь — узнав, что бабушка приехала, все соседи стали приходить и просить, чтобы она его для них приготовила.

Увидев девчонок, бабушка Пелагея спросила:

— Ну как вы выспались? Давайте помогайте, а то у меня рук не хватает.

Девчонки встали возле печи и стали закладывать в кувшины разные травы, которые были нужны для приготовления напитка.

Бабушка Пелагея заливала в кувшины мед, разбавленный водой, и ставила в печь, в которой отвар томился. После приготовления напитка нужно было приготовить ряженку, поставив молоко в крынках в ту же печь, где оно должно стать топленым.

— Бабушка, а почему пекаря зовут Микулой? Странное какое-то имя, — спросила Вера.

— Микулой звали богатыря, который пахал землю и помогал Сварогу, сварганившему землю, делить её на части, ведь вы знаете, что земля лежит кусками и между этих кусков протекают реки, впадающие в озера и моря, это Микула шел за Сварогом и своим плугом делил землю.

И не нужен ему был для этого даже конь, настолько он был сильным, толкал он плуг и пахал без помощи коня.

А наш Микула родился в семье пахарей, которые всю жизнь растили хлеб, и поэтому он и получил такое имя.

Но, повзрослев, он решил пойти дальше: научился печь хлеб и стал придумывать разные рецепты хлебов из разной муки.

Стал менять свой хлеб на мед, шкуры и другой товар.

Постепенно он богател и переехал в город, построил дом, открыл лавку, взял себе помощников и стал самым известным пекарем в округе, к нему даже из других городов приезжают, чтобы попробовать его хлеба.

Я ему тоже помогаю придумывать рецепты пышных булок и сладких пряников.

Поставив последнюю крынку в печь, бабушка Пелагея отпустила девчонок погулять на улицу, дав им пряников. Девчонки взяли пряники и побежали на улицу. День выдался очень хорошим, светило солнце, и было очень тихо.

На улице у дверей лавки слонялся Волот, которому, видно, удалось убежать от мужичка с кнутом. Василиса, увидев Волота, окликнула его:

— Ну что, аспид, убег?

— А то, — ответил мальчик.

— А кто такой Аспид? — спросила Лида.

— А ты что, не знаешь?! — спросил с удивлением Волот.

— Ладно, слушай, — сказал Волот и рассказал Лиде о страшном чудовище Аспиде.

— Аспид — чудовище, древний змей с крыльями, птичьей головой и двумя хоботами, лютым он зверем был, летал по небу и высматривал людей, разорял поселения, губил детей и стариков, и не было с ним сладу.

И тогда собрались старейшины родов и стали думать, как им от окаянного избавиться.

Был с ними волхв, звали его Обаянник. Он вызвался истребить Аспида, и пошел он в капище Чернобогово, и стал молить бога великого и страшного о помощи для людей простых.

Не слышал его Чернобог, и пришлось Обаяннику кровь свою пролить на алтарь. Много крови пролил волхв в честь Чернобога, прошло три дня, и вернулся он к старейшинам совсем без сил и сказал он им: «Дайте мне самых лучших кузнецов и богатырей, и пусть они скуют трубы, и щиты огромные, и щипцы железные, а богатыри пусть выкопают яму; и когда мы узнаем, что летит к нам Аспид, сядут те богатыри в яму, закроются щитами, и ждут с раскаленными щипцами, и в трубы трубят.

Ведь открыл мне тайну великую Чернобог, боится Аспид только гласа трубного и огня очищающего и не сможет он вынести звук сей, подлетит он к яме, чтобы истребить трубачей, и когда сунет он свою голову в яму, хватайте его за шею огненными щипцами и держите, пока не умрет он».

Так оно и случилось, и не тревожил больше Аспид род людской.

— Да дракон прям какой-то.

— А Обаянник молодец, всех спас… Может, в честь него людей иногда обаяшками называют? — спросила у Волота Вера.

— Я не знаю, — ответил Волот и продолжал грести снег.

— Девчонки, а может, сходим к моему дядьке? Он просил ему хлеба принести, а то он занят, дурака валяет, — вдруг предложил Волот.

— Ничего себе, это он молодец, — с удивлением сказала Вера.

— Ладно, пошли, — ответила Василиса, и девчонки остались ждать, пока Волот сходит к отцу и возьмет корзину с караваями и пирогами. Волот вернулся, и они гурьбой побежали по улице. Пробегая около одного из домов, ребята остановились — им перекрыл дорогу человек, который пытался загнать во двор лошадь, но почему-то задним ходом.

Увидев эту эпопею, Лида спросила у Василисы:

— А это зачем? Вперед ведь удобней.

— А это он просто боится разгневать дворового. Он белых лошадей не любит, а если её завести во двор задом, он её не заметит. Он вообще-то дух добрый, но уважения требует, — ответила Василиса и побежала за Волотом.

— Девчонки, уже скоро вон дом дядьки, — крикнул Волот, показывая на дом в конце улицы. Перебегая улицу, девчонки увидели, что на перекрестке два возницы чуть не врезались друг в друга на санях. Лошади встали на дыбы, и народ вокруг закричал — женщины визжали, а мужики ругались.

— Да, видно, Мара вселилась, — сказал Волот.

— Это как? — спросила Вера.

— Мара — это злой дух, приспешник смерти, он ходит по земле в облике женском.

Смотришь — идет женщина, закрывает лицо платком, одни глаза торчат, а сама постоянно волосы теребит, черные как смоль, — значит, это Мара.

Идет она, идет вдоль окон, где люди живут, и зовет их, и если кто, услышав имя свое, отзывается, то заболеет и умрет.

Дух злой, неприкаянный, бродит он по земле и людям вредит.

А также он любит вселяться в лошадей или в самих возниц, и те гонят коней без устали, пока до смерти не загонят или кого другого на дороге не покалечат.

— У нас таких Мар полно, — ответила Вера.

Пройдя возле двух саней и ругающихся возниц, ребята побежали дальше.

Вдоль домов была накатана ледяная тропинка, и девчонки не упустили возможности покататься, разогнавшись и проехав на ногах — кто дальше.

Финишной чертой в этом соревновании оказалась, сама об этом не подозревая, дородная женщина, которая шла им навстречу, ну как шла — точнее сказать, кралась, пытаясь не упасть на льду, который был хорошо раскатан, видно, много детей было в этом городе.

Так вот, ребята один за другим разбегались, вставали на лед и ехали, но в последний момент, увидев женщину, пытались тормозить, махая руками, но не тут-то было — они ехали дальше и в конце врезались в женщину, которая, пытаясь устоять на ногах, тоже махала руками. Первым врезался в женщину Волот, за ним Василиса, они были маленькие и легкие и по очереди отлетели от тети, как мячики в сугроб.

Женщина устояла, хотя было видно, что ей это удалось из последних сил, крикнув:

— Эй вы, охальники! Хорошо, что я устояла, а то бы я вам!..

И только она это произнесла, в неё въехали Вера с Лидой, но так как они были неразлучны, то и ехали друг за другом, толкая друг друга в спину.

Этот удар женщина вынести не смогла и завалилась на спину, а сверху на неё упала сначала Вера, а потом Лида.

Спохватившись, они тут же вскочили, перепрыгнули через тетю и с хохотом побежали дальше по улице, где их уже ждали Волот и Василиса.

Женщина еще долго ругалась, пытаясь встать, и была похожа на большую черепаху, которую положили на спину.

— Ну вы даете, девчонки, — с восхищением произнес Волот, когда Вера и Лида догнали их.

— Да нет, мы не хотели, мы случайно, жалко тётю, — извиняющимся голосом сказала Вера.

— Ладно, побежали, а то хлыста дождемся, — поторопила всех Василиса, и ребята побежали дальше.

— Слушай, Волот, а что это твой дядя дурака-то валяет и сам не может за хлебом прийти? — спросила Лида.

— Ты знаешь, как тяжело дурака-то валять? — ответил Волот.

— Да мы в курсе, — сказала, усмехнувшись, Вера.

— Волот, а что у тебя за странное имя, оно что значит? — спросила Вера.

— Волот? Так звали народ, живший в древности на наших землях. Это были люди огромного роста, просто великаны.

Жили они в лесах, были безобидными и доверчивыми. Обладали огромной силой, могли поднять огромный валун и даже вырвать с корнем вековой дуб.

В пору, когда появились люди, волоты населяли почти все леса в округе.

Люди, поняв, что эти великаны добрые и доверчивые, стали их обманам заманивать к себе, брать их в полон и заставлять на себя работать, а за малейшее непослушание били и даже убивали.

Так шли годы, и великанов становилось все меньше и меньше, те, кто выжил, уходили все дальше, в леса и горы, где прятались от людей и старались обходить места, где живут люди.

Жили они в землянках и питались тем, что найдут в лесу, стали совсем дичать, ходить без одежды и покрылись шерстью, как звери.

Живут они семьями, где главная — это жена: она все решает и в гневе даже сильнее мужа, может его даже побить, и поэтому муж старается не гневить жену.

— И это правильно, — перебила Волота Лида.

— Значит, когда ты вырастешь, ты станешь волосатым, будешь ходить голым и прятаться в лесной чаще, — спросила, посмеиваясь, Вера.

— Да ну тебя. Нет, я буду сильным и добрым, — ответил Волот, отмахнувшись рукой от назойливой девчонки.

— Девчонки, мы почти пришли, — сказал Волот, заворачивая во двор дома. Подойдя к дому, Волот постучал в дверь, ему открыла запыхавшаяся женщина, тяжело дыша.

— Я принес хлеб, — сказал Волот женщине и протянул корзину, в которой лежали караваи и булки, от которых даже шел пар.

— Спасибо тебе, заходите, ребята, в дом отдохните, заодно посмотрите, какие мы катанки скатали, — сказала женщина и пригласила ребят в дом. Дом был большой и разделен на две части: в одной половине избы жили люди, а в другой была мастерская, из которой вышел муж женщины и поприветствовал Волота и девчонок.

— Спасибо, что принесли хлеб, а то дурака с самого утра валяем, нет времени даже за хлебом зайти, — сказал дядя Волота. Он был маленького роста, но очень сильный, руки просто огромные с большими кулаками.

Одет он был в одни штаны, а голая грудь была закрыта кожаным фартуком.

Звали дядю Волота Данила.

— Заходите, ребята, поможете нам дурака повалять, а то старший сын заболел и мы не справляемся.

Зайдя в дом, ребята разделись, сели за большой стол и стали пить отвар из трав, которым их угостила жена дяди Волота.

Попив и немного передохнув после пробежки, Волот и девчонки перешли в другую часть дома, где и была мастерская.

Когда ребята вошли в мастерскую, у них перехватило дух и стало понятно, почему хозяин дома был по пояс голый.

В большой комнате, в которой находилась мастерская, стоял большой стол, перед которым стояло несколько человек и возились с шерстью, которая была скатана в рулонах. Стояли перед столом мальчики лет тринадцати или пятнадцати, было их трое: один давил локтями на сверток, лежавший перед ним, другой вставлял в прямоугольный кусок шерсти палки и потом начал стучать по бокам этой шерстяной колоды, а третий нарезал из рулона куски шерсти, точнее сказать, нарывал, так как резать было нельзя — технология не позволяла.

А делали в этом доме обычные валенки, которые были на ногах у всех вокруг в этом городе зимой. Работа эта была очень тяжелой, но, как говорится, у каждого свой хлеб.

В комнате было очень жарко, так как валенки нужно было вымачивать в горячей воде несколько раз, прежде чем они примут нужную форму и станут твердыми.

— Ну как, девчонки? Чем будете помогать — валять дурака или вымачивать катанки?

— А у нас их называют валенки, — сказала Вера.

— Да? А может, и правильно, так и будем теперь звать. Молодец, — сказал хозяин дома, погладив Веру по голове. Ладонь у него была очень горячей и тяжелой, настолько, что Вера даже присела немного, когда он положил ей руку на голову.

— Ну, как будете валять, как Добрыня мой, смотрите, какой силач!

Показал на сына, который давил всем своим телом на сверток.

— Нужно будет валять дурака, пока вода не выйдет и шерсть не затвердеет, или идите отмачивать валенки вон в тех кадушках с водой, выбирайте?!

Волот подошел к Добрыне и стал ему помогать, валять дурака за него, пока он отдыхает.

Василиса и Вера с Лидой пошли к кадушкам и стали поднимать и опускать в горячую воду валенки, которые были привязаны к палкам.

Девчонкам периодически приходилось останавливаться, чтобы долить в кадушку горячей воды из котла, который грелся на огне в углу комнаты.

Вера и Лида быстро устали, но не показывали вида и старательно поднимали и опускали валенки в воду.

Валенки, набрав воду, были очень тяжелыми.

Через некоторое время к девчонкам подошел Данила, забрал уже промоченные валенки и дал новые, но сказал, что нужно сходить за свежей чистой водой.

Вера с Лидой взяли ведра и приготовились идти на улицу, но не тут-то было. Выйдя в сени, они стали одеваться, и вдруг Василиса, которая шла с ними, засмеялась и сказала, что одеваться не надо — вода прямо тут.

И правда: в сенях на полу была квадратная деревянная крышка, которую Василиса открыла, взяв веревку с крюком на конце, зацепила ведро, опустила в дырку в полу и стала доставать оттуда воду и наливать в ведра.

— Это классно, у них вода прям в доме, как у нас, — с удивлением сказала Лида.

— Конечно, под нами ведь вода, — сказала Василиса.

— Это как? — спросила Вера.

— А я что, вам не сказала? — удивилась Василиса.

— Что не сказала? — с удивлением спросили девчонки хором.

— Под нами вода, мы в плавучем городе. Этот город построен на середине озера. Чтобы его построить, сначала далеко отсюда рубили лес.

Рубили деревья не простые, а те, которые в воде становятся настолько крепки, что ни разрубить, ни распилить их нельзя.

Нарубив деревья, их сплавляли по реке к озеру, пока они плыли, они набирали в себя воду и становились как камень, потом из них делали плоты, соединяли вместе, и получился огромный плот, на котором стали ставить дома, делать улицы, мостить дороги.

Постепенно домов было все больше и больше, и теперь здесь плавучий город; от берега до города протянут мост, по которому можно попасть суда.

Если люди чувствуют опасность, то при помощи грузов мост опускается под воду, и остров становится неприступным. В каждом доме есть такой колодец, из которого люди берут воду и ловят рыбу, не выходя из дома.

— А как же зимой? Мы же приехали на санях, и мост мы не видели, — перебила Василису Вера.

— Зимой для защиты горожане используют Чернобога — в городе есть капище, где приносят жертвы, умилостивляют его, чтобы он защищал город от ворога.

Вы же помните: когда мы ехали по полю, за нами гналась тьма, которая почти догнала нас, но потом отстала. Это и были стражи города, они так встречают каждого путника, который приближается к городу зимой, но за это каждый горожанин должен почитать Чернобога пуще других богов и отдавать на услужение старцам самых красивых дочерей из рода. Капище стоит в самом центре города, обнесено оно частоколом из дерева, обмазанного кровью жертвенных животных и птиц.

Все горожане перед тем, как убить свинью или курицу, несут её на капище и отдают старцам, которые приносят его в жертву Чернобогу, часть мяса они оставляют себе, а остальное отдают хозяевам.

— Да, за охрану надо платить, — сделала вывод из рассказа Василисы Лида.

— А город может уплыть? — спросила Вера у Василисы.

— Нет, он очень большой, — ответила Василиса, наливая воду в последнее ведро.

Закрыв люк, Василиса взяла ведро и пошла обратно в дом, девчонки последовали за ней. Налив в котел, воды девчонки продолжили вымачивать будущие валенки в кадушке. Ближе к полудню жена Добрыни Девана приготовила обед.

На столе стоя чугунок с ухой, а на блюде лежала жареная рыба с кашей.

Всех работников — которые валяли дурака и не только — пригласили за стол.

Девчонки очень обрадовались, что работа закончилась и можно отдохнуть и поесть, ведь физический труд для чужой пользы очень выматывает.

Уха и жареная рыба были очень вкусными. Вот что значит свежий продукт — поймали в одной комнате, приготовили в другой.

После обеда девчонки и Волот засобирались домой.

Добрыня с женой очень долго благодарили ребят и обещали подарить девчонкам по паре валенок, когда они придут в следующий раз.

В дорогу Волот получил корзину со свежей рыбой для отца, хотя, по словам Василисы, в каждом доме имелся свой рыбный промысел, но уважение никто не отменял. Поблагодарив дядю, Волот и девчонки пошли в обратный путь.

— А покажите нам капище, — вдруг попросила Вера.

— Пошли, — ответил Волот и повел девчонок на центральную площадь города. Пока они шли, Лида решила спросить у Волота, почему жену Добрыни зовут Девана.

— Волот, а почему её зовут Девана? У нас так лежанку, которая складывается, называют — диван.

— Я не знаю про диван, а Деваной была богиня охоты, жена бога леса Святобора.

Святобор защитник лесов и всего, что в них. Он защищает природу, птиц, зверей, деревья, и даже травы лесные.

Святобор дает зверью лесному пищу голодной зимой, стережет их от пожара и других напастей, главная из которых — человек.

Святобор охранял священные леса, которые называются бор, от людей, которые хотели в них рубить деревья или охотиться.

Если человек решит зайти в этот лес со злым умыслом, то подручные Святобора, Туросик и Стукач, накажут его люто.

Если Туросику попадется охотник, решивший поживиться в священном лесу, то превратиться он в тура или оленя с золотыми рогами и заманит человека в такую чащу, что не выбраться ему оттуда ни в жись и сгинет он там, а если человек решит порыбачить, то Стукач тут как тут — начинает водить рыбака по лесным ручьям и заманит его в самое гиблое болото, откуда нет никому выхода.

Вот прежде чем идти в лес, надо сто раз подумать, зачем ты туда идешь и кого ты там можешь потревожить.

Но главное, что не любит Святобор, — это когда почем зря охотятся.

— Это как? — перебила Волота Лида.

— Это когда человек убивает не для питания, а для забавы. Также ни в коем случае нельзя убивать самку с детенышами и даже ловить рыбу, идущую на нерест, а Девана была его жена, она помогала охотникам добыть зверя и защищала их в лютую стужу зимой.

Ходит она по лесам с луком и рогатиной и помогает людям одолеть медведя или волка, зимой ведь они часто выходят из леса и нападают на деревни, режут скот, собак и разоряют амбары.

Для того чтобы Девана помнила про деревню, нужно часть добычи оставлять в лесу ей в благодарность.

— Надо дедушке Валере сказать, чтобы на охоте был осторожней, а то мало ли какой стукач попадется, — сказала Лида, опять перебив Волота.

Волот не стал продолжать свой рассказ, так как ребята уже вышли на площадь, на которой стояло капище. Самого капища не было видно, его закрывал сплошной забор из частокола черного цвета высотой метров пять. Внутрь можно было попасть только через ворота, которые были закрыты и открывались, только когда люди приносили жертвенных животных или птиц.

Человек стучал огромным кольцом по створке ворот и ждал, когда старцы откроют и заберут живность для обряда.

Старец открывал ворота и забирал живность, а человек оставался ждать, когда свершится обряд и ему вернут обратно уже мясо. В тот момент, когда ребята подошли к воротам, около них уже столпились люди, державшие в руках кур и кроликов.

— Жалко их, пошли отсюда, — запищала Лида и потянула сестру за рукав.

— И вообще здесь страшно, пошли домой, — продолжала причитать Лида.

— Ладно, пошли, — сказала Вера и пошла обратно в сторону дома пекаря. Остальные не стали спорить и пошли за ними.

Волот, услышав причитания Лиды, решил ещё попугать девчонок, догнал Лиду и стал ей рассказывать, что происходит на площади, когда наступает вечер.

— А ты знаешь, что вечером лучше вообще не приходить на площадь? Вечером на капище слетается сторожевая тьма, которая охраняет город и начинает кружить за частоколом; можно увидеть, как через черные облака, летающие над капищем, видны огненные глаза тьмы, которая смотрит и ищет жертву.

Если человек решится посмотреть в эти глаза, то тут же упадет замертво и ни один лекарь не сможет ему помочь.

Кружится эта тьма над капищем до полуночи, и слышны стоны старцев и вой девушек, которые томятся в неволе и взывают о помощи.

Но никто помочь им не может, ведь это плата города за защиту от ворогов…

— Фу, хватит меня пугать! — крикнула на Волота Лида и побежала к Вере, которая шла впереди и о чём-то болтала с Василисой.

— Вера, он меня пугает, скажи ему, — попросила сестру Лида.

— Отстань от неё, а то получишь, — пригрозила Волоту Вера.

Волот обогнал девчонок, побежал первым и не стал отвечать Вере.

Вернувшись в дом пекаря, девчонки стали помогать готовить ужин, а Волот пошел к отцу в лавку, нужно было ему помочь с тем, что принесли ему горожане в обмен на хлеб, ведь денег тогда еще не изобрели.

После ужина девчонки пошли в комнату и стали готовиться ко сну: чистить зубы и умываться. Они очень устали за день, и они стали потихоньку засыпать.

Утром девчонки получили очередное задание — отнести к кожемяке хлеб и забрать обувь, ремни и упряжь для лошадей, которую он изготовил для пекаря.

Позавтракав, Василиса с Верой и Лидой отправились к кожнику. Кожник жил на другом конце города, и девчонкам пришлось идти опять через площадь, где стояло черное капище. У ворот капища в этот раз не было людей с бедными животными на руках.

Девчонки, приблизившись к черному частоколу, непроизвольно сжались, ожидая услышать жуткие женские стоны и вой черной стражи, кружившейся над капищем, но было тихо, и девчонки с облегчением выдохнули и быстро пробежали в переулок.

Проходя у одного из домов, они наткнулись на двух женщин, которые ругались между собой, одна кричала на другую, обвиняя её в том, что та поселила к ней в дом Кикимору, засунув её куклу между бревен, когда они ставили свою избу.

— Василиса, а разве кикиморы живут в домах? Они же вроде болотные, — поинтересовалась Вера у Василисы, пока они остановились перед женщинами, потому что спокойно пройти между двух разъяренных соседок было нельзя.

— Кикимора бывает как болотная, так и домовая; она селится в дому; если заговоренную куклу подложить под фундамент или центральную балку, тогда в семье начинаются раздор, ругань, дети перестают слушаться родителей, родители ссорятся между собой, дети постоянно дерутся и шкодят.

Кикимора — злой дух, который постоянно вредит людям, и селят его обычно злые соседи, которые хотят извести тех, кто живет с ними рядом.

Главный признак того, что в доме хозяйничает кикимора, — это если постоянно прокисает молоко или кто-то из домочадцев ни с того ни с сего падает, сидя на лавке.

Извести Кикимору можно, только если разобрать дом, найти эту куклу, сжечь её, утопить пепел в молоке, а молоко вылить в костер, ну и, конечно, поставить дом заново.

Если этого не сделать, то не будет в семье сладу до скончания века и дети из этой семьи, выйдя замуж или женившись, это горе принесут уже в свою семью.

Но и для соседей эта чертовщина не пройдет даром, так как та, которая изготовит и заколдует куклу на это зло, после смерти станет Кикиморой и будет вечно маяться и от злобы своей мучиться сама и будет мучить людей. Никогда, девчонки, не колдуйте на зло, иначе вам же будет хуже.

Услышав разговор девчонок, женщины зашли к себе во двор и освободили дорогу, продолжая ругаться.

Пока девчонки шли к дому кожника, они периодически обгоняли друг друга и кидались снежками ради забавы, и когда они наконец дошли, то были мокрые, запыхавшиеся, но довольные, и даже в корзину с хлебом и булками залетел снежок, который очень удивил хозяев, открывших дверь Василисе, Вере и Лиде.

— Здравствуй, Василиса, заходи, заходите и вы, девчонки, хорошо, что принесли нам хлеба, а то мы уж думали, что Добрыня про нас совсем забыл.

Пригласил девчонок в дом мужичок, старенький уже, но очень крепкий, и с мощными, но очень волосатыми руками, которыми он взял корзинку, которую ему принесли, и очень удивился, когда достал из неё сначала снежок, а потом уже каравай.

— Девчонки, с хлебом нужно бережно быть, он всему голова, — пожурил он девчонок по-отечески, открыл дверь и запустил снежок в флюгер на соседнем доме, но промазал, и снежок упал за забор и, наверное, попал кому-то на голову, потому что в ту же секунду за забором кто-то начал ругаться и грозить, что сейчас выйдет и надерет хулигану уши. Мужик, услышав крик, закрыл дверь и сказал с досадой:

— Попал, но не туда, куда надо.

— Эх ты! Девчонок ругаешь, а сам… — запричитала его жена, которая наблюдала за шалостями мужа.

Пошалив, Овсень — так звали хозяина дома — прошел в дом и пригласил девчонок сесть за стол и полакомиться медом и травяным отваром с ягодами, которые засушивали, а зимой добавляли в напитки и яства.

После того как девчонки поели, Овсень пригласил их в мастерскую, которая была, как и у большинства мастеровых, в их доме.

Овсень с женой занимались выделкой кожи и шкур животных, которые им приносили охотники.

В комнате в которой была мастерская, стояли три больших бочки, в которых квасились шкуры. На стене были приделаны крюки, на которых растягивали кожу, а в углу под прессом лежали шкуры, готовые для сушки.

Жена Овсеня, которую звали Доля, занималась изготовлением обуви, поясов, курток, упряжи для лошадей, кнутов и многого другого.

Детей у Овсеня и Доли не было, но племянников было много, и они не чувствовали себя одинокими.

В этом городе вообще жили люди из одного большого рода и все друг другу являлись родственниками. Это было очень хорошо, но невест приходилось брать уже из других родов, чтобы не родниться заново.

— Девчонки, проходите, я вам покажу, какие Доля сплела черевцы, — сказал Овсень и повел девчонок к столу, где лежали готовые вещи.

Да, действительно, черевцы удались. Это были очень маленькие ботиночки на деревянной подошве, к которой крепились ленточки из кожи, ими нужно было обмотать ножку ребенка и получатся очень красивые сапожки.

На столе также лежала рубаха из кожи, которую изготовили для воина, она была очень толстой с нашитыми кусками металла для защиты от ударов меча и стрел.

— А хотите, девчонки, поквасить вместе со мной? — спросил вдруг Овсень.

— А это как? — поинтересовалась Вера.

— Идите сюда, — позвал Василису, Веру и Лиду Овсень и подвел их к бочкам.

— Вот здесь квасятся шкуры, нужно следить, чтобы когда вынимаешь, они не облезли, если увидите, что с какой-то из них волосы остаются в воде, то сразу вынимаете и идете в сени, где есть большая крышка — это колодец, где мы промываем шкуры, пополощите их и несите их сюда, будем вешать на крюки сушить.

Девчонки подошли к бочкам, посмотрели внутрь и увидели, что в каждой из них плавают шкуры в белой бродящей жиже.

— Ух ты, а что это? — спросила Лида. — Ведь квас должен быть черным?

— У нас он белый, — ответил Овсень.

— Ну ладно, берите палки и мешайте шкуры, а я пойду помогу Доле, — сказал Овсень и пошел к жене.

Василиса взяла стоявшие у стены палки и дала одну Вере, а вторую взяла сама и начала мешать в бочке шкуры и поднимать одну за другой, проверяя, готова ли шкура к промывке и хорошо ли она заквасилась.

Вера тоже стала помогать Василисе, так как шкуры были тяжелыми и вдвоем им было сподручней.

Одна только Лида стояла без дела, смотрела на девчонок и морщила нос, так как квасок был настолько крепок, что очень сильно ударял, как говорится, в носок — в смысле, в нос. Увидев, что одна из девчонок не при делах, Овсень отвел её к перекладине, которая висела под потолком в углу — на ней был закреплен кусок кожи.

— У тебя крепкие руки? — спросил Овсень у Лиды.

— Да, — ответила Лида.

— Ну, тогда берись руками за кожу и виси сколько сможешь, пока она не растянется.

Лиде очень понравилось задание, она схватилась руками за кусок кожи, подтянула ноги к животу и стала раскачиваться.

Вера и Василиса в этот момент старательно перемешивали в бочке шкуры.

Овсень, убедившись, что за кожу можно не волноваться, подошел к бочкам, у которых стояли Василиса и Вера.

Пощупав шкуру, которую в этот момент вытащили из бочки девчонки, он сказал, что она готова и можно её нести промывать.

Девчонки взяли корыто, стоявшее около стены, и, вытащив шкуру из бочки, положили её в корыто и понесли его в сени, где открыли люк, в который стали опускать шкуру, надетую на деревянный крюк, чтобы промыть её от остатков кваса.

Шкур, которые нужно было промыть, было пять, и девчонкам пришлось долго возиться. Дело шло к обеду, и Доля, которая в этот момент была в другой комнате и готовила обед, позвала всех к столу.

Девчонки закончили работу и пошли за стол, впереди шла Лида и сжимала пальцы.

— Вот ведь просто висела, а руки устали так, что не разгибаются пальцы, — сказала она Василисе и Вере, которые шли за ней.

— Да ладно тебе, вот мы уработались — шкуры таскали, полоскали; а ты… Висит груша, нельзя скушать! — ответила ей Вера и села за стол.

Обедали они быстро, пытаясь успеть за хозяевами, которые торопились продолжить работу.

— Девчонки, а вы колядовать пойдете? — спросила Доля у девчонок.

— Да, конечно, а как же, — ответила Василиса.

— Я вам подарю головы коз, шкуры мы использовали, а головы остались.

— А зачем нам головы? — спросила Лида.

— А вы что, колядовать без масок собираетесь? — с удивлением спросила Доля.

— Нет, конечно, — заступилась за Лиду Василиса.

— Ладно, пойдемте еще немного поработаем, — перебил Василису Овсень, и все встали из-за стола и вернулись в мастерскую.

Василиса и Вера продолжали мешать шкуры, а Лиде поручили новое задание, так как кусок кожи, на котором она висела, уже достаточно растянулся и его можно было заключить в рамку и оставить в покое, чтобы он принял ту форму, которая была нужна мастеру. Следующим заданием для Лиды было нарвать кору дуба кусками и положить в бочку, в которой будет дубиться кожа, чтобы она стала крепкой и служила долго.

Коры дуба было много — целая куча, лежавшая в углу за бочками.

Лида села на табуретку и стала металлическим ножом отрезать куски и бросать их в пустую бочку, стоявшую за бочками у которых стояли Василиса и Вера.

Куски коры можно было, конечно, нарезав на куски, просто отнести и положить, но кидать было, конечно, прикольней — ведь приходилось перекидывать кору через головы Василисы и Веры, которые каждый раз пригибались, чтобы Лида вместо бочки в них не попала. Попадала Лида в бочку, конечно, не всегда, и девчонкам приходилось подбирать кору с пола, вылавливать из бочки с квасом и бросать в бочку, в которую метила Лида.

В конце концов Василисе и Вере это надоело, и они, не сговариваясь, начали брызгать в Лиду квасом; она быстро успокоилась и начала кричать:

— Ну вы что делаете, он же воняет!

— Сама виновата, не будешь кидаться в нас, — ответили ей Василиса и Вера.

— Хватит вам баловаться, — прикрикнула на них жена Овсеня Доля, решив остановить это квасное побоище.

Через несколько часов девчонки совсем выбились из сил и были отпущены восвояси. Перед тем как отпустить помощниц, семья кожников отблагодарила их за помощь, подарив им три козьих головы для колядных масок. Это не были черепа, а были куски шкур с рогами.

— Девчонки, возьмите эти головы и сходите к моему брату, который сделает вам из них маски; и будете вы самые-самые козочки. Но он мужик смурной и просто так делать маски не станет, вам, прежде чем идти к нему, нужно будет зайти к троюродной сестре Доли и попросить у неё сыр, который мой брат очень любит, а за сыр он вам точно поможет. Ну, теперь идите домой, там вас уже заждались.

Девчонки оделись, взяли рогатые подарки и то, что предназначалось для пекаря, и пошли обратно в дом пекаря, где их уже заждалась бабушка Пелагея.

Вернувшись домой, они сразу побежали ужинать. На столе в этот вечер были жареные птицы, которые принесли охотники в обмен на караваи и булки. Покушав, девчонки пошли в комнату, где уже было натоплено, и завалились на лежанки. После этой прогулки у девчонок болело все.

— Трудно здесь жить, — сказала Вера.

— Скорей бы домой, — поддержала её сестра.

— Не переживайте, все будет хорошо, найдем мы кулон — и вернетесь вы домой, — успокоила их Василиса.

В доме в этот момент жизнь кипела и никто не собирался ложиться спать — взрослые и дети готовились к следующему дню.

Пекарь с женой делали тесто в больших бочонках, их дети бегали и приносили муку, продукты для начинки, бабушка Пелагея готовила медовый отвар и ряженку.

Девчонки молча лежали и слушали, о чем говорят внизу, разговоры были обычные: обсуждали родных, знакомых, покупателей, все было как и в обычной семье.

Девчонки слушали это и вспоминали, как и у них дома так же бабушка, дедушка, папа и мама вечером что-то делали внизу, а они уже лежали в кроватях и прислушивались, о чем они говорят.

Сестрам стало очень грустно. Они прижали своих кукол к себе и чуть не заплакали, но усталость пересилила желание расплакаться, и они благополучно заснули.

Утром после завтрака девчонки, взяв с собой Волота, который знал, где живет троюродная сестра Доли, и не очень хотел работать в лавке, с радостью согласился отвести их за сыром.

— Ну, как вы вчера сходили поработали? Да, у них не забалуешь, если придешь — сразу работу найдут, но хоть накормят до отвала, — спросил Волот у девчонок.

— Да уработались, еле обратно дошли. Надеюсь, сегодня будет легче, — ответила Вера.

— А что вы получили в подарок? — спросил Волот.

— Это секрет, — ответила Лида.

Ребята шли задами, чтобы не попасть на центральную площадь, на которой стояло капище — около него и правда было жутко, и если честно, даже Волот, хоть и не показывал вида, боялся проходить около частокола и старался обходить это место стороной, но желание напугать девчонок в прошлый раз пересилило страх.

В это утро он решил, что второй раз одна и та же пугалка — это уже не интересно.

Шли они около лесопилки, на которой заготавливали бревна для строительства домов или замены бревен на улицах города, ведь народу жило здесь много и строилось домов много. Люди постоянно ездили на санях и телегах, и конечно, бревна периодически приходилось менять и на мостовых, хотя бревна, на которых держался этот огромный плот, и были почти вечными.

Те бревна, из которых был сделан верхний слой, не лежали в воде, не каменели и требовали замены.

Внутри лесопилки бегали мужики, перехватывали огромные бревна и, громко ругаясь друг на друга, таскали их и укладывали на козлы для распила.

Бревна распиливали пополам, потом их забирали, укладывали на мостовую, и получалась очень крепкая и гладкая дорога.

Другие стучали топорами, очищая бревна от коры, эти бревна уже шли на строительство домов.

Город разрастался, и стройматериалы были в цене, но старейшины следили, чтобы плот не увеличился до таких размеров, чтобы неприятель мог перебраться через озеро и захватить город.

Расстояние до берега должно было оставаться таким, чтобы кони и люди не смогли до него доплыть и потонули.

Конечно, была надежда на то, что Водяной, который служил Чернобогу, не даст им доплыть даже на лодках и плотах, но следить за разрастанием от берега до города нужно было неукоснительно.

Из ворот лесопилки, когда около неё проходили ребята, выскочил маленький мальчик с ведром в руках и, увидев Овсеня, остановился.

— Привет, как дела? — спросил у мальчика Волот.

— У меня все хорошо, иду за смолой, буду мазать бревна, чтоб не сгнили, а вы куда? — спросил мальчик.

— Мы идем за сыром, — ответил Волот.

— А, к Сварожичу собрались, я его сегодня видел, он ходил за травками к Полянице, — сказал мальчик.

— Ты пойдешь летом в сторожа? — спросил у Волота мальчик.

— Да, я готовлюсь, уже на две минуты могу задерживать воздух. А ты пойдешь? — спросил Волот.

— Да, конечно.

— Ладно, мы пошли, потом встретимся, — махнул рукой мальчику Волот и пошел дальше вдоль забора лесопилки. Мальчик махнул ему в ответ и побежал дальше.

Девчонки посмотрели ему вслед и захихикали. Ребята шли молча, но вдруг Вера не выдержала и, обогнав Волота, спросила:

— А ты что, сторожем будешь? А зачем сторожу задерживать воздух?

— Глупая! Сторожи — это пловцы, они охраняют город и должны в случае нападения ворога прыгнуть в воду, под водой подплыть к плоту, на котором они плывут, перерезать снизу веревки и раскатать бревна, чтобы они утопли и не доплыли до города, а еще, если они поплывут на ладьях, нужно будет поднять сети, в которых они запутаются и не смогут плыть, и пробить дно лодки, а для этого нужно уметь удерживать воздух и как можно дольше не дышать.

Мы пока маленькие, будем просто сидеть под водой подле моста и дышать через соломинку; когда неприятель пойдет по мосту, должны будем ослабить цепи на которых крепится мост, и тогда мост опустится на дно, и они не смогут зайти в город.

— А зачем ждать, пока они зайдут на мост? Нужно сразу его убрать, — спросила у Волота Лида, которая бежала за ним.

— Затем. Это военная хитрость такая, чтобы их больше утопло, когда мост опустится на дно, то другие пловцы подплывут снизу, схватят их за ноги и утянут на глубину, — ответил Волот.

— А ты Водяного не боишься? Никак осерчает, что вы в его царство вторглись, и нашлет сомов, они вас на дно и утянут, — спросила у Волота Василиса.

— Нет, не боюсь, мы Чернобога хорошо почитаем, он нас защитит от любой напасти, — ответил Волот.

— А девчонок вы в сторожа берете? — спросила Лида.

— Нет, девчонки слабые, они помогают — сидят на башнях и смотрят, откуда приближается враг, — ответил Волот и показал рукой на высокую башню, на которой и правда кто-то был.

— Из каждого дома в случае нападения придут мужчины и встанут на защиту города.

У нас город богатый, к нам многие ездят за товаром, и вороги знают, что в каждом дому есть много добра, которым можно поживиться, и нападают почти каждое лето.

Зимой они к нам не суются — холодно и темные стражи лучше любых пловцов нас охраняют, — сказал Волот.

— А сейчас зачем там человек сидит? — спросила Лида.

— Зимой уже несколько раз вороги пытались жечь город, они посылали на город ученых голубей.

Первыми они присылали голубей-разведчиков, которые просто прилетали, садились на крыши и ждали, а потом они выпускали голубей с привязанными к лапкам фитилями, из-за которых чуть не сгорел город.

Хорошо, первый раз народ увидел, что занялась крыша дома. Солома, известно дело, быстро горит, еле успели потушить; остальных голубей отогнали свистом, и они сели на землю, мы их поймали, и теперь они у нас в голубятнях живут. Но их пришлось держать взаперти долго, чтобы они не улетели к бывшим хозяевам.

А теперь мы их используем для пересылки, если нужно что-то передать, когда кто-то уезжает или уходит, он берет с собой голубя, пишет записку на бересте, привязывает к лапкам и отпускает, голубь прилетает обратно, единственно, что плохо, голубь не найдет отправителя — связь получается односторонняя, а жаль. Очень удобно стало, а если очень голодно, то можно почтальона и съесть.

— Фу, какая гадость, — возмутилась Вера.

— Да шучу я! Зачем же есть такого ценного товарища, если у каждого есть лук и стрелы, можно всегда что-то себе добыть, а если совсем худо, голубь может и помощь вызвать, — ответил Волот.

— Ну тебя, Волот, все настроение испортил, — сказала Лида, и ребята продолжали поход.

Пройдя еще два дома, ребята вышли на перекресток, около которого стоял мужик и чистил дорогу от снега и навоза.

— Привет, ребятки, куда идете? — спросил мужик с сильным акцентам.

— Здравствуйте. Мы идем к Сварожичу и жене его, — сказал Волот.

— Да, они дома, я слышал, как они ругались, значит, дома, вот снегу навалило, тяжело убирать, летом легче, если, конечно, дожди не пойдут, а если дождь пойдет, все развезет, но работать все равно надо, — запричитал мужик.

— Слушай, Волот, он здесь всегда убирает? — спросила Вера.

— Как у нас дворник, — сказала Лида тихо на ухо сестре.

— Да, его мы взяли в плен, когда кочевники к нам пришли из самой степи и хотели поживиться.

Наши бабы опутали его веревками, и все, он теперь живет здесь, убирает улицы.

Таких у нас много, живут, как мы, молятся нашим богам, помогают по хозяйству, некоторые даже живут с нашими женщинами, у которых нет мужей и родных.

Люди они смирные, работящие, но, правда, не умеют наши хмельные меды пить — дуреют быстро. Но наши их быстро в воду окунут, колодец прям в доме, и они опять хорошими становятся.

Правда, очень грустят по родным местам. Когда встречают своих или когда приезжают к нам купцы из тех мест, им удается с ними поговорить на родном языке и узнать новости о своих родных, но назад они не уходят, хотя мы их уже и не держим, их там убьют, если они вернутся, — объяснил Волот.

Пока он рассказывал, они подошли к дому Сварожича.

Дом у Сварожича почему-то был меньше, чем у других, у всех двухэтажный, а этот одноэтажный. На крыльце стояла женщина, которая и была сестрой Овсеня, и трясла рубаху.

— Здравствуйте, ребята, — сказала она. — Вы к нам? Заходите. Добро пожаловать.

— Здравствуйте, — сказали хором ребята и вошли в дом. В доме было всего две комнаты: в одной стояла печь и стол, а в другой спали хозяева.

Вера очень удивилась, так как не могла понять, где же они делают сыр, за которым они пришли.

Гостей сначала хозяйка посадила за стол и напоила медовым отваром, который закусывали свежим сыром, который лежал на столе в изобилии.

Такой сыр Вере с Лидой не доводилась пробовать, даже сыр, который готовили для них родители Василисы, был не такой вкусный.

Аромат у этих сыров очень знакомый, один пах огурцом, другой грибами.

Покормив гостей, хозяюшка поблагодарила ребят за подарки, которые они принесли, ведь хлеб, который пек отец Волота, славился на всю округу.

— Отец, наверное, хотел взять нашего сыра, — спросила Макошь (так звали жену Сварожича).

— Да, мы уже все съели, можно и еще взять; отец просил в этот раз дать побольше, — ответил Волот.

— Хорошо, конечно. Идите вниз, там Сварожич трудится, — сказала Макошь и повела ребят в другую комнату, в углу которой была лестница, которая вела вниз.

— Ух ты, круто, у них есть подвал, — с удивлением сказала Лида.

— Это не подвал, это сырница, там мы делаем сыр, — сказала Макошь, услышав слова Лиды.

— А как это, ведь под нами вода, — спросила Макошь Вера.

— А вот так. Мы под водой делаем сыр, там, конечно, холодновато, но сыру нравится, — ответила Макошь, которая уже спустилась вниз — ребята не видели её, а слышали только её голос, который гулко доносился из темноты.

Ребята стали спускаться и сразу ощутили холодок, который веял снизу. Спустившись по лестнице, ребята очутились в очень большом подвале, который, наверное, был размером с весь дом.

В нем было сыро и холодно, по углам белела белая пена, это была плесень, которая, наверное, и позволяла зреть сыру.

В дальнем углу стояли стеллажи, на которых лежали кружки готового сыра, в передней части был стол, на котором стояли большие глиняные кувшины и блюда, лежали пучки с травами.

Освещение в подвале было скудное, две лучины по краям стола.

Около стола стоял Сварожич, маленький дедушка, как показалось Вере с Лидой, ведь, как известно, для детей все, кому больше двадцати, — дряхлые старики, а Сварожич был еще и с большой белой бородой на лице.

Сварожич повернулся на звук шагов и прищурился.

— Это кто там? Жена, ты? — спросил Сварожич у темноты.

— Да, это я, и не одна, — ответила темнота.

— Ну, заходите все, — ответил Сварожич и пошел навстречу гостям. Ребята вышли из темноты к столу и остановились.

— Ах, вот кто к нам пришел, Волот с невестами, — сказал Сварожич и улыбнулся; белые его зубы засветились в темноте. Увидев это, Вера с Лидой даже испугались и отшатнулись.

— Не бойтесь, девчонки, я не страшный, — успокоил сестер Сварожич.

— Мы не боимся, просто у вас такие белые зубы, что даже светятся в темноте; и мы никакие не невесты, мы просто пришли, — возразила Вера.

— Понятно, заходите, коли просто пришли; а зубы белые, потому что ем сыр постоянно. Будете сыр есть — и у вас белые будут, — сказал Сварожич, подходя к ребятам.

— Волот, тебя отец за сыром прислал? — спросил Сварожич.

— Да, — ответил Волот.

— Хорошо, но у меня сейчас работы много, и вам придется мне помочь. Ты, Волот, оставайся здесь, будем с тобой сыры переворачивать, а девчонки пусть идут наверх с Макошью сыр делать.

Получив задание, все разошлись.

Волот с Сварожичем пошли к полкам, где лежал сыр, и стали аккуратно и бережно его переворачивать, для того чтобы он правильно созревал, а девчонки поднялись наверх и пошли в столовую, где стали делать сыр.

Сначала нужно было перелить молоко в деревянное корыто и залить в него соленую закваску.

Закваску делали из огурцов, грибов и многого другого. Макошь взяла ведро молока и налила в корыто, которое стояло на полу. Она сказала девчонкам принести кувшины, стоявшие на печке.

Девчонки подошли к печке, Василиса залезла на печь и стала подавать Вере, стоявшей внизу, кувшины один за другим, а Вера отдавала их Лиде, которая носила их и ставила на стол.

Кувшинов было пять, и из них Макошь выбрала четыре, а один сказала отнести обратно — в нем была сметана, из неё в этот раз сыр делать не собирались.

Девчонки, выполнив задание, вернулись к столу. Взяв один из кувшинов, Макошь плеснула в молоко из него жидкость, напомнившую ту, в которой девчонки недавно полоскали шкуры.

— А это что? Очень похоже на квас, в котором мы шкуры вымачивали, — спросила Вера у Макоши.

— Правильно, это он и есть. Первый сыр будет на хлебном квасе, у нас его берет охотник, который нам за него шкурки приносит, — ответила Макошь. — Теперь, девчонки, возьмите кто-нибудь лопатку и мешайте молоко медленно и аккуратно, пока не начнут образовываться сырные шарики. Потом мы их соберем, и получится сыр.

Вера первая вызвалась, взяла лопатку, стоявшую у стены, и стала мешать молоко в корыте.

В следующее корыто была добавлена другая закваска, которая очень сильно пахла грибами и была, по словам Макоши, сделана из сыроежек, которые очень хорошо сворачивают молоко. Грибной сыр решила мешать Василиса.

— А мои родители делают сыр на заячьих пупках, — сказала Макоши Василиса.

— Можно и так, а нам проще из грибов да трав. Мы не охотимся, да и сколько нужно этих зайцев — у нас вон сколько сыра берут, — ответила Макошь.

— Это как — из пупков? — захихикав, спросила у Василисы Лида.

— Ну, конечно, не из пупков, это просто так говорится. Берут желудок заячий, измельчают и делают закваску для сыра, — объяснила Василиса Лиде, которая ждала своей очереди, пока Макошь наливала молоко в корыто, но умудрилась засунуть свой маленький нос в тот кувшин, из которого будет налита закваска в молоко, которое она будет мешать.

— Ух ты! Яблоками пахнет, — с удивлением сказала Лида, понюхав содержимое кувшина.

— Правильно, это яблочный сок, этот сыр — самый мой любимый, он летом пахнет, его очень мало получится — яблок-то мало осталось, ты мешай очень аккуратно, чтоб ни одной капли мимо, — сказала Лиде Макошь, налив в молоко яблочный сок.

— А я буду делать сыр на травах, очень ароматный получается, там ведь репейник, василек, лютик, ну и амброзия, — сказала Макошь, заливая в корыто молоко для последнего вида сыра, который заквашивать будет сама.

— Ой, прям репейник — ароматный?! — спросила у Макоши с легкой издевкой Вера, старательно мешающая свой сыр.

— Вместе все травы дают очень прекрасный аромат и дают превратиться молоку в сыр, а если не будет репейника, не будет и сыра. В жизни важны всякие мелочи, и если даже кажется, что что-то неказисто и бесполезно, оно может оказаться самым важным, — ответила Макошь на вопрос Веры.

Дальше нужно было получившиеся сырные шарики выловить из корыта и, поместив в берестяную форму, сделать большую сырную таблетку, которая должна лежать на столе и отдыхать, освобождаясь от лишней влаги.

Таких таблеток в этот день получилось целых десять, девчонки очень устали, хотя им сначала казалось, что работа эта не тяжелая — греби веслом и высматривай в молоке сырные шарики, да и все, но молока было много, и грести пришлось почти целый день, прерываясь на перекусы, обед и отдых.

Ближе к вечеру молоко, которое нужно было превратить в сыр, закончилось, и десять таблеток лежали на столе и ждали, когда их отнесут вниз и положат на свое место, где они и будут превращаться в сыр.

Волот и Макошь формовали и относили таблетки вниз, а Сварожич определял, где они будут лежать.

День пролетел очень быстро, так как в этом доме не принято было рассиживаться, здесь делали все быстро, чтобы сделать как можно больше, и даже ели почти на бегу, обед успевал закончиться до того, как последний, кто сел за стол, успевал доесть свой обед, и у хозяина этого дома была любимая поговорка на этот счет: «Семеро одного не ждут», — говорил он, и если человек оказывался последним, то Сварожич мог и осерчать, но на гостей это, конечно, не распространялось.

Уже смеркалось, когда последняя таблетка была сделана и все могли сесть и отдохнуть, пока Макошь и Волот носили будущий сыр в подвал.

Девчонки совсем выбились из сил и им даже не хотелось что-то говорить друг другу, они просто молча сидели и ждали, когда освободится стол и их покормят.

Закончив с таблетками, Макошь начала накрывать на стол и девчонки стали усаживаться перед тарелками.

Волот прибежал последним, когда все уже ели рыбу, которую выловила Макош в сенях в перерывах, пока все отдыхали. Да, хозяйка должна успевать все: и работать, и кормить. Покушав, ребята сидели за столом и практически засыпали.

Увидев, что гости совсем выбились из сил, Сварожич пошел вниз, принес три сырных таблетки и положил их в корзину, которую Волот и понес домой. Нести пришлось вдвоем с Василисой, потому что сырные таблетки были тяжелые и большие, Волот вряд ли донес бы корзину один.

Дома ребят уже ждала бабушка Пелагея, она уже стала волноваться, не случилось ли чего. Придя домой, ребята сразу разошлись по комнатам и крепко уснули, тяжело им дался этот сыр.

Утром их долго не будили, чтобы дать им отдохнуть, и они благополучно умудрились проспать до обеда, после которого они занялись уборкой в доме — нужно было вымыть все, вынести на улицу шкуры, на которых спали, и почистить их снегом. Выгрести золу из печи — эта работа показалась им настолько легкой, что девчонки не убирались, а просто играли в уборку и, конечно, без умолку болтали.

К вечеру они все-таки выдохлись и, притомившись, просто лежали на лежанках, мечтая каждая о своем.

Утром следующего дня Волот и девчонки взяли одну сырную таблетку, которую делали на яблочном соке, и отправились в гости к Полкану, который делал маски для праздника коляды.

Идя по улице, ребята встретили опять мальчика, которого видели вчера у лесопилки по пути за сыром. Сегодня он опять бежал с ведром.

— Куда? Откуда? — спросил его Волот.

— Я был у Полкана, взял дегтя — у нас кончился, а без него никак. А вы куда? — спросил мальчик.

— И мы к Полкану, — ответил Волот.

— Тоже за дегтем?

— Нет, мы за масками.

— К коляде готовитесь, правильно, — сказал мальчик, махнул им вслед рукой и побежал в сторону лесопилки.

— Полкан здесь единственный варит деготь, а нам без дегтя никуда, он нужен всем: строишь ты дом, нужно промазать дегтем, чтоб не гнило, обувь мажешь, чтоб не промокала, заболел — тоже деготь лечит.

Все идут к Полкану, а он и рад, любит он людям помогать.

Он сначала просто берестой занимался, плел лапти, сапоги, делал туески и даже куртки с шапками.

А когда к нам на остров перебрался, стал делать лодки из бересты, и деготь понадобился — без него лодка не поплывет. Вот и начал варить у себя на дворе.

Поставил три чана, в одном береста жарится, а в другие уже деготь стекает, ну и пошло, у него вся семья деготь варит, много его надо, все идут, вот сыновья и не отходят от печи, варят и варят.

А сам Полкан не забывает и основное ремесло — плетет лапти да сумки, жена с дочками тоже плетут. А когда лодку закладывает, то даже меня зовет помогать. С ней мороки много, одной бересты столько нужно, что мы с его сыновьями из леса не вылезаем, все нарезаем и нарезаем, ведь с одной березы много не возьмешь — если много коры срежешь, погибнет она, хорошо, если кому-то нужна цельная береза, мы тут как тут — срубим, разденем, ему березу, нам кору.

Вот так и сидим в лесу, грузим на сани и отвозим к нему, а он заготавливает, что на деготь, что на лапти с туесками, а большие куски — на берестяные лодки, они очень легкие и плавают хорошо, такая в каждом дому есть, только лед вскроется, мы все на лодки и вперед рыбу бреднями ловить, весной её много, пока водяной спит, наловим и солить. На весь год хватит. У нас, конечно, в каждом доме своя рыбалка в сенях, ну это так, на один зубок, а вот весной по первой воде — вот там рыба, две-три вытащишь и вся бочка полна. А к праздникам он и маски делает, но очень этого не любит, говорит, «в масках ходить — Чернобога будить», но от сыра, наверное, не откажется и сделает вам маски.

Пока Волот рассказывал девчонкам, каких они больших рыб ловят весной, они подошли к дому Полкана.

Да, сразу было видно, что именно здесь живет семья, занимающаяся берестой: у дома даже крыша была покрыта берестой.

У крыльца ребят встречали два дюжих парня, это были сыновья Полкана, Дунай и Дюк, которые вышли подышать, ведь целый день стоять у печи и варить деготь — труд не из легких.

— О, Волот, ты к нам? — спросил Дюк, увидев ребят.

— Да вот привел девчонок, им маски нужны, может, отец возьмется?! — ответил Волот.

— Ой не знаю, он не любит это дело, ты знаешь, сейчас, правда, нам две лодки делать надо, рук не хватает, может, он и сделает, если вы нам поможете, пока мы будем лодки делать, девчонки деготь поварят, — сказал Дунай, приглашая гостей в дом.

— Да, много бересты здесь ушло, — сказала Вера, оглядевшись в доме у Полкана, даже внутри стены и пол были обиты берестой. Дом был большой, но еще больше была мастерская, она была пристроена к дому и была холодной, больше напоминая сарай, чем часть дома.

В мастерской стояла печь, на которой стоял чан, в котором и горела береста, а ниже стояли еще два, в которые и стекал готовый деготь.

Слева от печки на лавках сидели дочь и жена Полкана, которые что-то плели из лыка, а за открытой дверью во дворе виднелись в стороне на открытой площадке остовы двух лодок. Ребята вошли в мастерскую и поздоровались, дочь и жена Полкана встали и поздоровались в ответ.

Услышав, что в мастерскую кто-то пришел со двора, в дверь вошел сам глава семьи и поприветствовал ребят.

— Здравствуйте, ребята, пришли к нам в гости? — спросил Полкан.

— Здравствуйте! — ответили ребята. — Мы к вам с подарками.

Вышел вперед Волот и отдал корзинку с сыром и булками.

— Ну спасибо. Уважил. Сыр на яблочном соке? Прям как я люблю, — поблагодарил Волота Полкан, взял корзинку и отдал её дочери, которая отнесла её в дом.

— У нас к вам, дядюшка, просьба: не сделаете вы нам маски для колядок? Нам очень нужно, — сказала Василиса, подойдя к стоящему впереди Волоту.

— Ну что ж, я мог бы вам сделать маски, но работы много, лодки надо делать, а рук не хватает, — ответил Полкан.

— А мы вам поможем, — сказала Васелиса.

— Ну ладно, тогда проходите. Первым делом нужно подкладывать дрова в печь и следить, чтобы деготь не твердел, приносить во двор к лодкам. И лодки: нужно, чтобы кто-то мазать помогал, — ответил Полкан. Ребята одобрительно кивнули и разошлись по рабочим местам.

— Мы пойдем дрова класть, — сказала Вера и пошла вместе с Лидой к печке.

— Ну а мы пойдем лодки мазать, — сказал Волот и вышел в дверь во двор, за ним вышла и Василиса.

Вера и Лида встали возле печки. Вера стала брать дрова и закладывать их в печь, а Лида стояла у миски с дегтем и мешала его деревянной палочкой.

— А вы по каким домам пойдете колядовать? — вдруг спросила дочь Полкана, которую звали Жива.

— А я не знаю, это нужно спросить у Волота или Василисы, — ответила Вера.

— Мы первый раз здесь, — вмешалась в разговор Лида.

— А у вас что с собой есть для масок? — спросила мама Живы, сидевшая с ней рядом.

— У нас рогатые шкуры, которые нам подарил кожник, у которого мы были, — ответила Вера.

— Ну, давайте их сюда, я посмотрю, — сказала жена Полкана, которую звали Хвала.

— Да, конечно, — ответила Вера.

— Ты посмотри пока за огнем, а я сбегаю, — сказала Вера сестре и побежала в сени, где оставила рюкзак, в котором и лежали рогатые шкуры. Вернувшись, она отдала их Хвале, и та пошла к мужу показать.

— Да, пойдут, — сказала девчонкам Хвала, вернувшись от мужа уже с пустыми руками, села рядом с дочерью и продолжила плести лапти.

— Вы когда пойдете, возьмите меня, я с вами пойду, а еще я гадать люблю, — сказала Жива Вере.

— Конечно, возьмем, — ответила ей Вера.

— А вы гадать любите? — спросила Жива.

— Да, конечно, — ответила Лида, хотя ни разу в жизни они с сестрой не гадали, но сказать правду она побоялась. «Ведь скажешь — она удивится и будет расспрашивать, как да почему», — подумала Лида и решила приврать немного.

— Тогда оставайтесь у нас ночевать, вместе погадаем. Только Волота ушлём к братьям моим, а то он нас обсмеет, мальчишки считают, что это все глупости.

— Можно и остаться, только нужно спросить Василису, если она не против, то останемся, — ответила Вера.

— Да, это будет прикольно, гадать. А на что гадать будем? — спросила у Живы Лида.

— На суженых, конечно, на что еще нам, девушкам, гадать, — ответила Жива.

— Работайте давайте, а то отец придет, всем вам быстро погадает и поженит быстро спину с палкой, — перебила девчонок мать Живы.

— А что, отец тебя бьет палкой? — спросила Лида.

— Да нет, пугает больше, но если шалишь, то и руки хватит, рука у него тяжелая, потом целый день сесть не можешь, — ответила Жива, не отрываясь от плетения лаптей.

Вера и Лида тоже погрузились в работу. Вера пошла во двор за дровами, а Лида взяла пустую миску, стоявшую у печи, поставила на место наполнившейся, понесла деготь и отдала Волоту, который вместе с Василисой мазал лодку, заодно спросила, останется ли она в гостях у Живы на эту ночь.

Вернувшись к печке, сказала, что Василиса согласна.

Ребята целый день возились с дегтем: Вера с Лидой его готовили, Василиса и Волот его размазывали.

К вечеру, ближе к ужину, лодки были готовы и сохли.

Полкан, закончив заниматься лодками, начал делать маски для девчонок. Женская часть бригады в это время отправилась в дом готовить ужин.

На ужин готовили трех зайцев с кашей, уху и кисель. Зайцев принес охотник, для которого плели лапти жена и дочь Полкана.

Зайцы были большими, но, как и всегда, мяса в зайце маловато. Почти весь заяц — это уши и желудок.

Зайцы с кашей получились очень вкусными, но быстро кончились, ведь зайцев было мало, а едоков много.

После ужина все разошлись по делам: девчонки собрались в светелке у Живы, где та учила девчонок плести из лыка всякие девчачьи безделушки, а её братья и Волот пошли предупредить бабушку Пелагею о том, что ребята не вернутся сегодня домой.

Полкан с женой вернулись в мастерскую, где заканчивали делать маски. Девчонки, сидя в комнате Живы, не заметили, как пришла ночь, но ложиться спать они не стали, им нужно было дождаться, когда совсем потемнеет, чтобы можно было начать гадать.

Первое гадание было на крупе: нужно было взять миску, насыпать в неё крупу и положить три кольца, одно золотое, другое серебряное, а третье медное.

Дальше нужно было встать к столу, на котором стояла миска, спиной и, не оборачиваясь, одной рукой нащупать за спиной миску и взять из неё крупу. Кому из девчонок попадется золотое кольцо, жених будет богатый, той, что вытащит серебряное кольцо, — середняк, ну а той «счастливице», что медь зачерпнет, за бедняка выходить.

Первой была Жива, и ей сразу не повезло, медь попалась. Она, увидев кольцо, засмеялась и отошла от стола, сказав:

— Нет, значит, я вообще замуж не пойду.

— А почему? — спросила Василиса.

— Батюшка меня за бедного замуж не отдаст, — ответила Жива.

Следующая тянула свой жребий Василиса и вытащила золотое кольцо.

— Круто, молодец, — сказала Лида, увидев золотое кольцо в руке Василисы.

— Да, наверное, хорошо, но лишь бы человек был хороший, — ответила Василиса.

Последней испытывала судьбу Вера. Результат был всем известен, и можно было крупу и не трогать, но ритуал соблюсти нужно было.

Вера повернулась к миске спиной и, завернув руку за спину, нащупала миску и достала кольцо.

Теперь всем все было ясно про достаток и можно было гадать дальше, лишь Лиде было обидно — ей не разрешили гадать, так как она была еще маленькая и если она начала бы гадать сейчас, то, как сказала Василиса, могла бы прогадать свою судьбу.

— Ну а теперь, девчонки, нужно узнать, какие они будут, женихи, — сказала Жива.

— А это как? — спросила Вера.

— Сейчас по полену узнаем, — ответила ей Василиса. Девчонки спустились на первый этаж и вышли во двор, где были сложены дрова.

— Вы куда собрались? — спросил отец Живы, увидевший, что девчонки гурьбой рванули во двор.

— Мы гадаем, — ответила Вера.

— Понятно, пошли опять полено щупать, — сказал Полкан и засмеялся.

— А зачем щупать? — спросила Лида у Василисы.

— Мы сейчас пойдем к поленнице, повернемся к ней спиной, будем вытаскивать по одному полену и узнаем, какой будет суженый, — объяснила Лиде Василиса.

Подойдя к поленнице, Жива первая развернулась к ней спиной, рукой нащупала полено и достала его из поленницы.

— Все понятно, — сказала Василиса, увидев полено, которое достала Жива. — Жених будет красивый, стройный, но очень волосатый, смотри, как кора взлохматилась.

Девчонки, услышав эти слова Василисы, хором засмеялись.

— Ладно, поскребем, если что, — отшутилась Жива.

Вторая подошла Вера и достала полено, которое было все сучковатое и кривое.

— Эх, Верка, не повезло тебе, будет он кривой какой-то, — сказала Василиса, осмотрев полено.

— Выпрямим, если надо, — ответила Вера.

Последняя была Василиса, ей попалось полено все дырявое.

— Ну а твой шальной будет, гулять и драться будет, — объявила Жива свой вердикт.

— Эй, гадалки, смотрите поленницу не развалите, — крикнул Волот, стоявший в сенях и смотревший, приоткрыв дверь, на то, что во дворе делали девчонки.

— Да ну тебя, кинь лучше валенок, — сказала в ответ Василиса.

— Держи, но если что, я вас всех замуж могу взять, — ответил Волот, замахиваясь валенком в сторону девчонок.

— А осилишь?! — крикнула ему Жива.

— А то! Я жилистый, — ответил Волот. Василиса подобрала валенок, который кинул Волот, и подошла к девчонкам, которые подошли к загородке.

— А теперь что будет? — спросила Лида.

— Я знаю, мне бабушка рассказывала, теперь мы будем кидать валенок, и если он упадет подошвой к нам, то в этом году свадьбы не будет, а если подошвой на улицу, то скоро свадьба, а куда носок покажет, оттуда жених и придет, — сказала Вера.

— Правильно говоришь, — ответила Василиса, и девчонки по очереди стали кидать через загородку валенок, а одна из девчонок в этот момент стояла на лестнице, приставленной к загородке, и смотрела, как упадет валенок.

Первой кидала Вера, её валенок упал подошвой к забору, и свадьбы ждать не стоило.

— Правильно, я вообще замуж не хочу, — сказала Вера, когда Лида, стоявшая на лестнице, сказала, как упал валенок.

Вторая кидала Жива, ей повезло, больше валенок упал так, что свадьба должна быть скоро и придет жених со стороны лесопилки.

Последней кидала Василиса, и валенок упал в точности, как и у Живы.

— Ну, все ясно, теперь побежали смотреть, кто пойдет, — сказала Василиса, и девчонки вышли через дворовую калитку на улицу и стали высматривать в темноте, кто пойдет по улице с той стороны, куда показал носком валенок. Подождав несколько минут, девчонки стали перетаптываться с ноги на ногу, на улице была все-таки зимняя ночь.

Вдруг со стороны лесопилки показались огни, и девчонки, увидев их, замерли в ожидании, огоньки стали быстро приближаться, и вдруг из-за поворота они увидели три фигуры с факелами в странной одежде, к ним бежали три рогатые маски со страшным ревом. Девчонки, увидев их, завизжали и рванули обратно к калитке, ведущей во двор.

— А, испугались! — закричали чудовища рогатые. — Мы ваши женихи, куда же вы?!

И тут девчонки узнали чудовищ по голосу. В масках были Волот и братья Живы, которые решили напугать девчонок: подсмотрев, чем кончится гадание, взяли готовые маски, обежали дома по задам и вышли со стороны, на которую показал валенок.

— Ну вы и дураки! — закричали хором девчонки и побежали в дом, закрыв перед носом мальчишек калитку.

Мальчишки стучали и смеялись, крича, что именно они женихи и готовы жениться прямо сейчас.

Девчонки поднялись в свою комнату и еще долго не унимались, обсуждая произошедшее. Уснули только под утро, и только тогда, когда уже к ним в комнату пришла мать Живы и не пригрозила им, что если они не успокоятся, то сюда придет Полкан и тогда точно розг не избежать, девчонки не стали спорить и, замолчав, быстро уснули.

Утром девчонки проснулись и, позавтракав, пошли домой.

Дома все готовились к празднику Коляды и пекли булочки и пряники. Народ приходил в лавку и покупал угощения для себя и своих родных.

Девчонкам сразу, как они вернулись, нашли дело, и они стали помогать — мазать медом выпечку. После обеда их отпустили наверх, дав отдохнуть перед ночным походом. Девчонки так устали, что сразу заснули и проспали до самого ужина. После ужина девчонки стали ждать ребят, которые должны были прийти и вместе с ними пойти по домам петь колядки и собирать угощения.

Компания собралась где-то через час. Девчонки и мальчишки одели маски, тулупы и были готовы. Пойти они решили в сторону моста. Там стояли самые зажиточные дома и можно было собрать много сладостей.

Ночь была спокойной, на небе светил месяц и множество звезд. Ребята шли гурьбой, мальчишки шли впереди и несли факелы, а девчонки бежали, пританцовывая, за ними.

Подойдя к первому дому, они стали кричать и звать хозяев. Девчонки стояли полукругом перед крыльцом и ждали, когда кто-нибудь выйдет.

Хозяева вышли из дома, в руках у них были сладости из меда, пирог и пряники. Девчонки стали петь колядки и танцевать.

Спев песенку, девчонки поклонились, получили за свое выступление угощения и пошли к следующему дому.

Пройдя по всем намеченным домам, ребята встретили другую компанию ребят, которые тоже колядовали.

Встретившись, ребята стали пугать друг друга и бодаться рогами. Закончив поединок, ребята рассмеялись и, достав мешки, в которые складывали угощения, стали мериться, кто больше собрал.

Ребята угостили друг друга и пошли вместе в сторону моста, где уже стояли сани, у которых толпился народ.

— А что сейчас будет? — спросила у Василисы Вера.

— Мы сейчас поедем к Замри-горе, там будут скоморохи.

Лида не удержалась, смотря на сестру и Василису, которые стояли в рогатых масках, разговаривали друг с другом и постоянно стукались рогами, и засмеялась. Пока девчонки хихикали, пришло время занимать места в санях.

Усевшись на сани, ребята стали ждать, когда караван отправится в путь.

Минут через тридцать народ расселся по саням, возницы щелкнули хлыстами, и вся веселая компания тронулась в путь, по бокам бежали парни с факелами и заигрывали с девчонками, которые сидели в санях.

Путь до Замри-горы занял около часа, и девчонки даже не заметили, болтая, как впереди показались огни костров, разведенных вокруг холма; на фоне костров были видны фигуры танцующих людей — это и были скоморохи.

Подъехав к костру, сани остановились, и народ, соскочив, сразу присоединился к хороводу, девчонки пели песни, а ребята прыгали через костры. Скоморохов в хороводе было много, и их было можно сразу узнать по бубенчикам на шапках и сапогам с закрученными вверх носами.

Хоровод постепенно расширялся, и танцующие в нем отходили от костров, а скоморохи, наоборот, вышли из хоровода и образовали второй круг. Взявшись за руки, они стали бежать друг за другом, с каждой минутой скоморохи ускорялись, и казалось, что они движутся очень быстро, постепенно от этого бега даже образовался вихрь, который стал закручивать пламя костров в одну сторону, и скоморохи стали кричать хором одну фразу:

— Расти, гора, расти, гора!..

Девчонки, которые плясали во втором круге, даже замерли, когда холм начал расти и с вершины стал осыпаться снег, а вершина все дальше удалялась вверх.

— Ух ты, и правда растет, — сказала Вера.

— Да уж, что же дальше будет? — спросила Лида.

— Смотрите, сейчас будет самое интересное, — сказала Василиса.

И правда, через секунду скоморохи замерли, подняв руки, вверх крикнули.

— Замри, гора, замри, гора!..

Вершина вдруг остановилась, и из неё появилось яркая вспышка и медленно стала опускаться вниз, а опустившись вниз, превратилась в серебряную маску. Маска опустилась в руки одного из скоморохов, он надел её на лицо и, выйдя из круга, стал плясать.

— А что это? — спросила Вера.

— Это священная маска скоморохов, которая исполняет желания скоморохов, исцеляет их недуги и придает силы старикам и мудрость молодым. Скоморохи могут получить эту маску только два раза в год — зимой одна ночь и летом одна ночь, — объяснил Волот.

Все скоморохи по очереди надевали маску и танцевали. Когда последний скоморох закончил свой танец, маска опять превратилась в яркую вспышку, поднялась вверх и исчезла в вершине, которая опять вросла в землю и гора превратилась обычный холм.

Костры тоже стали затухать, и постепенно народ, который плясал вокруг костров, стал расходиться и возвращаться к саням, на которых они сюда приехали. Девчонки тоже пошли к саням, но вдруг стал дуть сильный ветер и на небе появились черные вихри, которые стали кружиться вокруг затухающих костров и направились к людям, которые увидели их, стали кричать и разбегаться в разные стороны. Девчонки тоже побежали в сторону саней. Василиса, увидев, что за ними гонится темнота, вытащила из-за пазухи огонек и кинула его в сторону темноты.