«Смерть, она как полюса магнита. Кого-то к ней притягивает, кого-то смерть отталкивает, но и тем и другим придется иметь с ней дело»

(с) Джеймс Хэтфилд

Запах жжённой бумаги — первое, что почувствовала, приходя в сознание. Фрагменты последних воспоминаний медленно выстраивались в целостную картинку, вызывая страх, а затем растерянность.

Распахнула глаза, удивляясь при виде лепного гипсового потолка, а стоило перевести взгляд на стены, как мозг совершенно отказался воспринимать происходящее. По всем законам жанра я должна была оказаться на каком-нибудь богом забытом складе, заброшенном полуразрушенном доме или в лесной глуши, но явно не в роскошных апартаментах, кричащих о богатстве и высоком статусе своего хозяина.

— С овечьей шкурой на спине лисице легко пробраться прямо в курятник, — раздался поблизости рассудительный ровный голос.

Резко вскочила на ноги, встав лицом к мужчине, вновь замирая от неожиданности. Слишком много «нелогичного» происходило в короткие сроки, что выбивало из привычной колеи, мешая расставлять чёткие акценты.

Мужчина, сидящий за массивным столом из чёрного дерева, производил впечатление истинного Лидера, и дело было не в окружающем роскошном выдержанном интерьере, строгом дорогущем костюме, идеально уложенных волосах… Совершенно нет. В предателе разглядела все черты Аристарха, но дело было в том, что Сокола хотя бы знала, он был мне интересен, а этот же…

В данный момент мне предоставляли только обложку, скрывая все секреты под целлофановой обёрткой.

Спину тронул прохладный воздух, отчего машинально обернулась назад, а затем отпрыгнула на несколько шагов в сторону, напряжённо следя за новым лицом. Им оказался молодой парень, не выражающий никаких эмоций. Перед собой он катил серебряную тележку, уставленную изобилием еды и напитков. Выставив всё на стол, официант также молча удалился, не обратив на мою персону и капли внимания. Не успела хотя бы предположить, что вообще здесь происходит, как меня вновь ошарашили.

— Форель под сливочным соусом с розмарином и тимьяном, овощи на гриле, микс салата с ростбифом, горячий фондан с вишней и мороженым, зелёный чай с жасмином и вишнёвый сок, — медленно перечислил собеседник.

От шока рухнула на стул, совершенно не понимая, как себя вести в подобной ситуации. Мало того, что передо мной сидел, словно другой человек, так он ещё был осведомлён о моих вкусах в еде, и сомневаюсь, что на этом всё и заканчивалось.

Рассматривала блюда в каком-то гипнотическом состоянии, не понимая, к чему вся эта вежливость и игра. То, что это была игра, я даже не сомневалась. Мужчина не был похож на благодетеля или на шпиона Аристарха, но все его действия и поступки выходили за рамки «привычного». В конце концов…

— Я не люблю игры, Валентин, — твёрдо произнесла, поднимая взгляд на врага.

Тёмно-карие глаза скрывали мысли мужчины, но поднятый уголок губ, в намёке на улыбку, словно демонстрировал насмешку надо мной, и почему-то от этого становилось не уютно.

— Зря. Игры развивают память, логику, азарт…

— И вызывают у жертвы страх.

— Страх? — казалось бы, искреннее удивился Валентин. — Хотя, ты права, но это для слабаков, а ты не такая, Ангелина.

«Откуда знаешь, какая я?!», — хотелось выплюнуть в лицо врага, но это было по-детски, да и так осведомлённость мужчины стала понятна почти сразу.

Валентин три года находился в охране Соколова, заслужил полное доверие, изучил повадки противников и уклад их жизни, никогда не выпячивал своё «Я», выполнял все поручения без промедлений и лишних вопросов. Мужчина не мог даже на долю секунды вызвать подозрения, поэтому так легко обвёл нас вокруг пальца, словно младенцев. И главное я — та, кто ставил под сомнения любого человека, не разглядела «крысу» под самым носом. А гадёныш оказался проворным и хитрым, знающим правила не хуже «предвестников смерти», и даже где-то лучше.

Сейчас не стыдно было признать свой страх, потому что он основывался на прочном фундаменте, выстраиваемом с начала времён великими умами человечества. Те, кого люди боялись, кому поклонялись, у кого просили помощи, за кого молились, кого ненавидели лишь из-за собственной слабости… Те… Именно «Те» распространяли свои знания и мудрость даже после своей смерти, а избранные их последователи черпали столь ценный поток информации, познавали истинность бытия, становясь новыми властителями, попавшими под определение «Те».

Валентин был прав: я не слабачка, но порою страх не является проявлением слабости.

— Что тебе нужно? — напряжённо спросила.

— Всё, — улыбнулся мужчина, говоря так легко и просто, словно мы обсуждали моду.

Взяла стакан с соком, делая пару глотков, тем самым показывая противнику своё подчинение ему. Он ведь хотел накормить меня, а мой отказ произведёт неблагоприятный исход. Мне могли подмешать в еду снотворное, наркотик, а то и вовсе яд, но Валентин не был похож на идиота или сумасшедшего. Хотел бы убить, сделал это намного раньше, а хотел бы держать в коматозном состоянии, то не разговаривал бы сейчас со мной.

— Давно ты работаешь на Чарсова? — спросила в лоб.

Пару секунд Валентин безэмоционально смотрел на меня, после чего запрокинул голову назад, а по кабинету прокатился раскатистый смех. Дёрнулась, точно от удара, приходя в полную растерянность.

«Ничего ведь смешного не говорила».

Смех резко оборвался. Передо мной вновь сидел собранный мужчина, но вот лёгкий прищур глаз, лениво скользящий по моему лицу, сковывал всё тело, не разрешая и шелохнуться.

— Я не работаю на Чарсова, Ангелина. Я и есть Чарсов.

«Что…?»

Вакуум.

В моей голове образовался полный вакуум.

Всё казалось нелепым сном или розыгрышем, потому что происходящее не могло быть правдой.

Не могло…

Меня никогда не толкали в пропасть с огромной высоты, но сейчас казалось, что именно это со мной и сделали.

Слова Валентина — точно удар в спину, непонимание и шок — первые секунды полёта, сумбурные вопросы и мысли — ускорение перед падением, принятие реальности — столкновение с твёрдой поверхностью.

Или взрыв…

Сначала тебя оглушает, выбивает из колеи, дезориентирует в пространстве, в голове эхом отдаются удары собственного сердца, неведомая сила сдавливает черепную коробку, а затем медленно в сознание вторгаются окружающие звуки, чтобы в следующую секунду резче принять привычную тональность, кажущуюся непрофессиональной игрой оркестра на всех возможных музыкальных инструментах.

— Но все ведь…

Так и замолчала, наткнувшись на внимательный взгляд карих глаз.

— Уверены, что Чарсов это Савелий?

Только поджала губы, смотря на врага с некой затаённой надеждой на то, что мне раскроют правду, а всё ране услышанное окажется блефом. Если бы знала, какова вся правда, то не задавала бы больше вопросов.

— К сожалению, Савелия и меня родила одна женщина, но система дала сбой, дав младшему сыну больше ума, нежели старшему.

«Если дело и дальше так пойдёт, то меня явно хватит инфаркт», — неутешительно подумала, залпом допивая сок.

— Так всем управлял ты, а Савелий был на вторых ролях?

— Брат всегда мечтал о карьере великого актёра, только обладал весьма посредственными данными. Как видишь, роль непредсказуемого злодея пришлась ему по вкусу.

— Голливуд многое потерял, — издевательски усмехнулась, откидываясь на спинку стула.

Валентина не знала, но что-то мне подсказывало, что надо вести себя с ним на равных, не выпячивая своё «Я».

— Знаешь, в чём разница между гениальным актёром и бездарным?

— Просвети меня.

— Гениальный актёр по щелчку пальцев способен превратиться в другого человека и также легко стать вновь собой, а бездарный погрязнет в вымышленной роли, проявляя черты своего героя в реальной жизни.

— Но мы все играем чьи-то роли.

— В пределе разумного, конечно. Савелий же заигрался, считая себя полноправным лидером, а всех остальных, в том числе и меня, всего лишь своими слугами.

— Зачем рассказываешь о ваших семейных…ммм…проблемах?

— Ты ведь умная, Ангелина, — предвкушающе улыбнулся мужчина, гипнотизируя меня взглядом, словно свои мысли пытался передать.

Это его «умная» уже начинало бесить. У меня и так мозг с ума сходил от изобилия информации, так его ещё заставляли работать в усиленном режиме. Только Валентин не желал злить меня, иначе использовал бы другие приёмы и слова.

Но пришлось напрячь мозги, иначе правду никогда так и не узнаю.

Я думала.

Думала.

Думала…

Думала до тех пор, пока в сознании не всплыло давнее воспоминание из детства, напомнившее мне о временах крепкой настоящей семьи, когда мы жили в России, отец не прогибал меня и Роберта под себя, мама постоянно улыбалась и баловала нас кулинарными изысками каждый день…

Да… Это были счастливые времена…

Но конкретно вспомнились походы в цирк.

С нетерпением постоянно ждала иллюзионистов и фокусников, потому что только они могли вызвать в моей детской душе восторг. Они демонстрировали трюки для широкой публики, и все поражались «чуду», кто-то называл это магией или волшебством, но ничего этого не было. Всё обман. Фокусники приковывали взгляд зрителей к «одной» стороне шоу, спокойно совершая абсолютно простые манёвры с «другой» стороны. Они ловко манипулировали людьми, в целях развлечения.

Валентин делал то же самое.

Мы гонялись за Савелием, сконцентрировав всё внимание на нём, и в этом была наша ошибка.

Чарсов младший и слова лишнего не сказал. Всё по делу. Правда, только теперь осознала, что Валентину плевать на брата, да и избавился бы он от него с радостью, поэтому мужчина так спокойно беседует сейчас со мной, не торопясь выступать в роли «защитника». И пока Аристарх с Германом гоняются за Савелием, моё время утекает, а подмогу ожидать бессмысленно. Возможно, меня уже разыскивают, но все попытки потерпят неудачу.

Неудивительно, с чего вдруг враг так спокоен, вежлив и не тороплив.

Если была ясна роль Савелия и столь гениальный план Валентина, то…

— Зачем тебе я? — практически прошептала, задержав дыхание.

— Ты начинаешь задавать правильные вопросы, девочка.

Та малочисленная информация, переданная от Германа из основной папки для Ариса, обрела полноправную значимость.

«Что ж, хотя бы у Молота будут шансы раскрыть правду», — равнодушно подумала.

— Харсов? — поторопила мужчину, надевая маску расчётливой стервы, коей была в обществе всего теневого мира.

— Выгодный бизнес-партнёр, не более того, но вот для Савелия он был практически братом.

— Так это ты слил местонахождение Влада?

— Нет. На тот момент в ваших рядах обитала другая крыса, которую, хочу заметить, рассекретил именно я.

— И Сокол стал тебе доверять.

— У всего должны быть поощрительные бонусы, Ангелина. Иначе, зачем вообще что-либо начинать?

— Вам нужны были определённые документы «предвестников». Документы, становившиеся недействительными в случае их гибели.

— Савелию не хватает терпения, отчего он поступает порою необдуманно и глупо. Твоё похищение из-под носа Янковского, да ещё сохранение его жизни, — задумчиво протянул собеседник, крутя серебряный нож в руках. — Мягко говоря, я был зол на брата, но ничего не мог поделать на тот момент. Когда вопрос заходит о твоей безопасности, Аристарх словно с ума сходит, становясь подозрительным даже к собственной тени. Один мой шаг не туда и весь план полетел бы к чертям.

— Убийство Роберта — тоже дело рук Савелия?

— Нет. Моё.

Вот он — убийца самого родного мне человека…

Я часто думала, что сделаю с виновным, в красках визуализировала пытки и способы смерти, но теперь всё казалось «не тем». Ещё постаралась бы понять, окажись всё местью за смерть Харсова, но Валентин выразился ясно: ему была безразлична судьба бизнес-партнёра, да и ждать два года, чтобы отомстить, совсем уж тупо. Не спорю, порою для мести нужно время, но не в этом случае. У Чарсова младшего было много шансов отыграться на врагах, только почему-то он выжидал.

— Но зачем тебе понадобился мой брат? — потребовала ответа, твёрдо смотря на мужчину.

— Мне нужна была ты, Ангелина. Ты.

Нет.

Нет…

Нет. Нет. Нет.

Больно.

Было чертовски больно.

Догадывалась, что всё из-за меня, но до последнего надеялась на ошибку. Окажись всё иначе, мне было бы легче, а так…

Я повинна в смерти брата и в разрушенной жизни Клэрри.

Когда в вас вгоняют нож и медленно проворачивают, давая ощутить всю гамму боли, знайте, что настоящий Ад начнётся после того, как холодный металл извлекут из тела.

Мне надо было просто перебороть себя, заглушить боль потери и не задавать ненужных вопросов, но не сдержалась. Залатанные раны вновь кровоточили, и на этот раз рядом не было никого, кто смог бы заглушить эту боль, помочь…

Помочь не сойти с ума.

— Может ты и была близка к «предвестникам», но особой значимости для меня не представляла. Аристарх не был рад твоему присутствию, но остальные приняли тебя, доверили тайны и дали чересчур много власти. Но главным всегда был Сокол: последнее слово оставалось за ним, а для него все твои слова не стоили и гроша. Так, зачем тратить время на ту, кто не удостоен внимания Короля?

На какое-то время мужчина замолчал, словно давал мне переварить полученную информацию.

— Смерть Владислава, провальное покушение на жизни Аристарха и Роберта — всё это не могло остаться без внимания. Смерть Харсова всколыхнула наш мир, потому что каждый знал, что к Алексею не подобраться легко, да ещё после произошедших событий. Его охрана укрепилась, приспешники не смели сомкнуть глаз. Так, как, кому-то удалось избавиться от одного из влиятельнейших бизнесменов?

Отвела взгляд за окно, вспоминая события почти трёхлетней давности, и дальнейшие слова Валентина послужили только фоном моим мыслям.

— Твой отъезд не афишировался, все решили, что Соколов отправил тебя отдохнуть куда-нибудь на острова: отойти от пережитого стресса и набраться новых сил. Но прошло две недели, поползли слухи о твоём таинственном исчезновении, а спустя месяц всем стало ясно — ты не вернёшься. Именно тогда начал аккуратно искать информацию о тебе, но сильно удивился, едва стоило обнаружить пустые файлы. Ты не была игрушкой, куклой или чьей-либо любовницей, а значит, несла угрозу. Угрозу, которую все сочли пустышкой. Чуть меньше полтора года пришлось потратить, дабы докопаться до истины. Честно, был поражён. Ты обладала невероятными талантами, которые Сокол не оценил по достоинству.

Мужчина поднялся из своего кресла, отдёрнул полы пиджака, стряхнул невидимую грязь с дорогой ткани, и начал медленно расхаживать по кабинету.

— Ты нарушила многие планы, Ангелина, а я такого не прощаю, — пожурил Валентин. — Нельзя было раскрывать свои карты противникам, а вернуть тебя в страну могло только нечто сверх…ошеломляющее. Тебе было на всё плевать, кроме «предвестников». Смерть одного из них подкосила бы, принесла боль, выбила из колеи, только ты бы не вернулась в Россию, а вот смерть Роберта… Знаешь, удивительно, как так долго вам удавалось скрывать своё родство, играть на публике столь искусно. Обвели всех вокруг пальца, точно малых детей!

На плечи опустились стальные ладони, отчего дыхание спёрло в груди, а по позвоночнику пробежался холод.

— Моё второе имя — Игрок. Знаешь, почему?

Нужен ли был Валентину мой ответ?

Нет.

Мужчина с самого начала рассчитал ходы, давая мне лишь мнимое право выбора, хотя ни о каком выборе не могло идти и речи.

— Вся наша жизнь игра, а мы точно шахматы на чёрно-белой доске. И каждый раз, оказываясь вблизи развязки, сталкиваемся с выбором. А я обожаю предоставлять этот выбор каждому, ведь порою, решение оппонента способно многому научить.

— Но всё всегда заканчивается смертью? — горько усмехнулась, впиваясь ногтями в собственные ладони до боли.

— Смерть — единственное орудие, раскрывающее истинную сущность человека. Поверь, я повидал многих, кто мог одними словами влюбить в себя целые народы, но почти все они перед смертью оказывались не теми, кем желали являться. Но твой брат заслуживает уважения, ведь он оказался одним из немногих, чьё «лицо» осталось прежним.

Пришлось приложить немало усилий для сохранения равновесия, хотя желание наброситься на Валентина, забить до смерти, готово было свести всю выдержку на «нет».

— Перед смертью я предоставил ему выбор: ты или Клэрри, — склонившись, прошептал на ухо Чарсов.

О подобном «выборе» даже не догадывалась, зато немного становилась понятна суть Валентина. Наш враг был лишён «доброй» стороны человеческой натуры, для него не существовало никаких ценностей и законов. Чарсов младший — безжалостный Игрок, и он полностью оправдывает своё второе имя.

Любая игра азартна, существует с целью завлечь, и зачастую сводит с ума. Одержав победу раз, хочется испытывать это чувство вновь, а затем снова, снова и снова, пока не стираются все допустимые грани. Человек попадает в список «Опасен», ведь отличить игру от реальности больше не может, а любой вызов превращается в очередную игру, где главное — выиграть.

— Я не осуждаю выбор брата. Он поступил правильно, — безэмоционально произнесла, смотря точно перед собой на стену.

— Думаешь, он выбрал твою подружку?

— Будь иначе, она бы была мертва.

— Логично. Только Ледокол никого не смог выбрать.

— Ч-что? — кое-как прохрипела, теряя от волнения голос.

— Он пустил себе пулю в голову раньше, чем я успел раскусить его замысел. И ты должна благодарить своего брата, ведь отняв собственную жизнь, он сохранил две жизни. Выбор не был сделан, а я всегда играю честно.

«Роберт…», — мысленно произнесла имя брата, чувствуя сжимающееся сердце от невыносимой боли и…счастья.

Ледокол не держал на меня зла, ни в чём не обвинял и не осуждал. Брат любил меня. Любил наравне с той, которую назвал своей женой перед Богом.

«Роб и так был обречён, поэтому решил не загонять в могилу ещё и меня», — подумала, как мог решить и любой другой человек, только я понимала больше.

Мы росли вместе, познавали мир вместе, горевали и радовались всегда вместе, и, как в любых отношениях, между нами были ссоры, но их масштаб порою пугал. Если сильно как-то задевала Роберта, то на глаза ему было лучше не попадаться, да и вообще о себе никоем образом не напоминать. Мужчина умел мстить не только врагам, но и тем, кого любит. Я бы не назвала это отрицательной особенностью, да и у всех разное понимание того, что «хорошо», а что «плохо». Только, если уж последствия обиды брата пугали иногда даже «предвестников смерти», то о других и говорить не стоит. И время не могло ничего решить.

Роберт никогда не менял своих решений и чувств.

Мужчина мог назвать моё имя.

Мог.

«Что ж, моя дорогая. Теперь тебе с уверенностью есть, к кому уходить», — с облегчением вздохнула душа.

— Ты улыбаешься, — констатировал Валентин, возвышаясь надо мной.

Даже не заметила перемещений врага, отдавшись на волю тёплых чувств.

Да, мужчина был удивлён, о чём говорили сведённые брови на переносице, но меня ничего не волновало в данный момент.

Говорят, все боятся смерти, и скорее от неизвестности того, что находится за чертой, но у меня больше не было страха.

Я знала, что меня там ждут. Знала, кто ждёт. Знала, что получу.

Любовь и покой.

Уверенно встала, чуть запрокидывая голову назад и смотря в глаза своего палача. Оставалось только разыграть ещё одну партию, и эта победа обязана была достаться мне.

— Вот она я: та, кто смешал тебе все карты. Но не жди от меня слёз, страха, просьб о помиловании. Ничего не получишь.

Мужчина криво усмехнулся, засовывая руки в карманы брюк, чуть сощурил глаза, а затем развернулся и отошёл к камину.

Минут пять ждала хоть звука от врага, но тот молчал. Возможно, он ожидал от меня другой реакции, но подобный исход мог хотя бы предположить.

— С Робертом совершил огромную ошибку, не забрав для начала оружие, с тобой же этого промаха не допущу. И я дам тебе ровно минуту для принятия решения. Уложишься по времени, подарю один звонок. Уверен, найдётся человек, которому тебе есть, что сказать перед смертью.

— Минуту на что?

Настала моя очередь удивляться.

Валентин ничего не говорил, только щёлкнул пальцами, но не прошло и пары секунд, как в комнату зашёл уже знакомый официант, принёсший небольшой ноутбук. Открыв его, парень быстро застучал пальцами по клавиатуре, развернул экран в мою сторону, оставляя меня вновь наедине с Чарсовым.

Подавилась воздухом, стоило взглянуть на столь любимые черты и серые проницательные глаза, смотрящие на меня с фотографии, а рядом располагалось изображение родителей. Хватило и секунды, чтобы всё понять.

Валентин играл со мной, как играл с Робертом.

Только мне не нужно было время.

Мой выбор был очевиден.

— Аристарх. Жить будет Аристарх.

Шок.

Лицо Валентина было пропитано шоком, и то, насколько резко мужчина обернулся ко мне, говорило о многом. Мне бы радоваться, до чего довела весьма опасного врага, только радости не было.

Я выбрала Соколова и сделала бы это вновь, но мой выбор заберёт сразу две жизни: жизни моих родителей. Какими бы они ни были, но хотя бы в память о когда-то счастливых временах, о том, что только благодаря отцу и матери мне было суждено родиться, я должна была сохранить жизнь Им.

Должна была.

Но сердцу не прикажешь, да и Сокол, как ни крути, сделал для меня намного больше, чем отец или мать.

— Серьёзно? — как-то невесело рассмеялся мужчина. — Ты предпочтёшь убийцу своим собственным родителям?

— Ты предоставил мне выбор — я ответила. Минута не прошла. Всё честно. Не было условий, подразумевающих иных вопросов и ответов, — равнодушно произнесла, пытаясь держать себя в руках.

— Хм, — только хмыкнул неопределённо Чарсов, вновь разворачиваясь к камину.

Осмотрелась по сторонам, поёжившись от потока холодного воздуха, льющегося из приоткрытого окна. Захотелось подойти к камину и погреться у огня, что меня сильно насмешило. Я скоро умру, и тогда мне не будет дело до холода, да и сейчас не должно быть дела, но организм требует иного.

— Всего звонок, Ангелина. Решай.

Перевела взгляд на мощную спину Валентина, задумавшись о том, чей голос желаю услышать в последний раз…

Клэрри?

Я бы попросила у неё прощения за всё, особенно за свой уход. За то, что не сдержала слово оберегать её и быть рядом. Но боюсь, меня бы поглотили эмоции, и я бы не смогла довести своё дело до конца.

Герман?

Он бы требовал ответов, которые не смогла бы ему дать. И он бы никогда не простил меня…

Аристарх?

Когда-нибудь он узнает, что я выбрала его. Узнает и всё поймёт. Но не хочу видеть его реакцию на моё такое своеобразное признание в любви. Хотя нет смысла врать! Я желала бы услышать именно голос Сокола перед смертью.

Голос моего гордого и непоколебимого Сокола…

Родители?

Люди, подарившие мне жизнь и, чью жизнь забрало моё решение, заслуживали и прощения, и объяснений, и даже признаний в любви, но лучше умереть с относительно спокойной душой, чем с муками совести.

И оставался только один человек. Тот, о ком подумала в последнюю очередь. Тот, кто мог понять меня и не осуждать.

— Я хочу позвонить Винсенту Нортону.

Кажется, у меня вошло в привычку шокировать Валентина, и хоть в чём-то мы были на равных, но сомневаюсь, что данный факт одобрял мужчина. Правда, он спокойно извлёк из внутреннего кармана телефон, набрал нужный номер и передал средство связи мне. Забрала сотовый, отворачиваясь от Валентина и походя к окну, вглядываясь в полумрак ночи.

Пару коротких гудков и долгожданное: «Алло». В тот момент хотелось рассмеяться, то ли расплакаться, или совместить два дела сразу, но я лишь облегчённо выдохнула, протянув быстрое: «Это я, Винс».

— Лина? Что происходит? Соколов звонил мне пару часов назад, сыпал угрозами, обещал убить организаторов свадьбы и весь персонал, если я не верну тебя, — встревоженно причитал несостоявшийся «муж».

На секунду выбило почву из-под ног само упоминание о возлюбленном, но времени было мало.

— Обещай, что выслушаешь меня и не станешь перебивать.

— Лина, я не…

— Обещай! — повысила голос, надеясь, что мужчина услышал отчаяние в интонации.

— Слушаю.

— Наша затея с браком была с самого начала обречена на провал. Ты любишь меня, но я своё сердце навсегда отдала другому. Мне казалось, что твоя любовь хотя бы немного облегчит мою боль, сделает счастливой. Я готова была выйти за тебя, родить наследника, даже купила книгу — «Как стать хорошей женой», но ничего этого не будет. Не потому что выбрала Его. Нет. Просто…

Прикрыла глаза, пытаясь собраться с духом и всё рассказать, но это было нереально. Признаваться в подобном всегда сложно.

— Я люблю тебя, Лина, — нарушил мужчина молчание, заставляя меня закусить губу до боли. — Мне хватило одного взгляда, чтобы всё для себя решить. Не поверишь, но от каждой нашей стычки, каждого твоего хука правой, — усмехнулся он, а я вторила ему. — От всего, что было связано с тобой, я получал удовольствие.

— Сумасшедший, — по-доброму тихо посмеялась, ловя в отражении окна взгляд своих глаз, пропитанных болью и слезами.

— Ты права. Я — сумасшедший. Но такой только для тебя.

— Винсент, не надо!

— Лина…

— Нет! Послушай! На мне свет клином не сошёлся, и я не твоя судьба. Люди по-настоящему счастливы лишь с теми, чьи союзы одобрены небесами. Такое ни с чем не спутаешь. Любить должны оба, а никто-то один. И я хочу, чтобы ты пообещал мне, Винсент! Пообещал, что не закроешь своё сердце, и не убежишь, когда появится Та, что пробудит в тебе чувства во много раз сильнее, чем сейчас ты испытываешь ко мне.

— Лина…

— Это моё последнее желание. Если любишь, то не станешь перечить.

Послышался тяжёлый вздох, звон разбившегося стекла, отчего меня непроизвольно дёрнуло в сторону. На глазах застыли непролитые слёзы, грудь сдавило от невыносимого напряжения…

— Обещаю, — устало выдохнул Винсент. — Только ради тебя, Лина, я обещаю.

Не раздумывая нажала на сброс звонка, и в ту же секунду телефон выпал из ослабевших рук, а я рухнула на пол, хватая ртом воздух, сдерживая изо всех сил рыдания. Руки машинально обхватили горло, словно пытаясь избавиться от удушающего обруча.

Пока пребывала в терзаниях души, обстановка в доме врага резко изменилась.

Ото всюду слышались чьи-то крики, выстрелы, взрывы, в воздухе витали противные запахи горелой кожи и металла. Валентин больно схватил меня за плечо, дёрнул на себя и, прислонив спиной к своей груди, повёл вперёд. Стоило открыть дверь кабинета, как глаза защипало от изобилия дыма, где-то виднелись всполохи огня…

Чарсов толкнул соседнюю дверь, а спустя секунду мы оказались на запасной лестнице, о которой мало кто знал, по всей видимости. Я почувствовала дуло пистолета, прижатое к боку, только после того, как мы покинули дом.

Теперь у меня появилась надежда.

Старалась быть послушной, не провоцировать противника, но его спровоцировал тот, кого здесь быть не могло.

— Всего шаг, Сокол, и она — труп, — холодно предупредил Валентин, вдавливая оружие в тело.

Аристарх замер.

Внешне мужчина был собран, опасен, и даже спокоен, но вот в глазах застыл страх. Это чувство в любимом удивляло, ведь я давно не видела подобное. Больше всего хотелось накричать на Ариса, назвать нелестными словами, ведь его тут быть не должно. Сейчас же ситуация накалялась, я пыталась экстренно сообразить новый план действий, но события столь быстро развивались, что времени не было абсолютно.

«Сейчас или никогда», — выдохнула про себя, слабо улыбнувшись Соколову и прошептав одними губами короткое: «Прости».

Руки мои были свободны, поэтому ими я и воспользовалась, впиваясь ногтями в одну руку врага, а вторую, удерживающую пистолет, ловко вывернула. Мне удалось это сделать, потому что такой прыти от меня никто не ожидал, но Чарсов быстро сориентировался. Только успела обернуться лицом к лицу Валентина, как округу оглушил короткий выстрел.

Карие глаза противника насмехались, тонкие губы исказились в победной усмешке…

А я…

Пальцы машинально опустились к боку, прикасаясь к тёплой густой жиже. Находясь в состоянии шока, не сразу поняла, что «жижа» — моя кровь.

А карие глаза всё насмехались, празднуя победу.

Нельзя сдаваться.

— Ты проиграешь, — сдавленно прошептала, прижимаясь к мужчине сильнее.

— Но ты никогда этого не узнаешь наверняка, — победно улыбнулся Чарсов, оставляя лёгкий поцелуй на моём виске и отпуская.

Падение не было болезненным, или в тот момент мне было не до этого.

Странно, но чувство боли, словно заглушилось более сильным желанием…

Желанием спасти.

Повернула голову набок, пытаясь избавиться от тумана в глазах. Закусила внутреннюю сторону щеки со всей силы, что ещё оставалась, и…

В любимых серых глазах перемешалось всё: боль, неверие, страх, ярость, отчаяние…

Слабо улыбнулась, пытаясь успокоить мужчину, хотя это звучало безумно нелепо.

Видела поднимающуюся руку Валентина, сжимающую пистолет… Всё происходило словно в замедленной съёмке немого кино.

Чувствовала привкус крови во рту, а значит, дело плохо и времени у меня осталось не так много.

Пришлось поднапрячься и собрать все оставшиеся силы, что ещё хранило моё тело.

Силы, благодаря которым война будет выиграна.

Валентин настолько пропитался ранней победой, что не заметил мою игру.

Я нарочно позволила ему подстрелить меня, ведь это подарило возможность оказаться к врагу максимально близко, чтобы незаметно стащить второй пистолет, из кобуры под пиджаком, который приметила ещё в кабинете.

Пока война не выиграна, нельзя расслабляться и на миг.

Сцепив зубы, сняла пистолет с предохранителя, подняла руку и спустила курок.

Очередной звук выстрела приятно согрел слух…

— Под шкурой курицы может прятаться волк, и лисица не должна об этом забывать, — прохрипела только понятный нам с Валентином «урок», а затем опустила голову на землю…

Яркие звёзды утопали в синеве ночного небосвода, попеременно подмигивая друг другу, словно общаясь. И столь прекрасна была картина, что совершенно не желала закрывать глаза.

Такое спокойное и умиротворённое небо…