— Ребята, вам задавали что-нибудь на каникулы? Задачи? Вот и хорошо. Расскажите мне…

Елена Павловна обвела взглядом класс. Сорок незнакомых учеников. Они еще почти неотличимы друг от друга. Сорок незнакомых фамилий в классном журнале. А впрочем…

— Северцева Наташа!

Где-то она слышала эту фамилию совсем недавно. Румяная девочка с длинными светлыми косами радостно улыбнулась и вышла к доске.

«Хорошо выучила урок», — подумала Елена Павловна.

Но где же она встречала эту девочку раньше? Особенно знакомыми были глаза, светло-серые, какие-то очень ясные и приветливые. Мел поскрипывал о доску, буквы и цифры выстраивались правильными рядами, как хорошо обученные солдаты, без торопливости, но и не медленно. Елена Павловна перелистала журнал. Против фамилии Наташи Северцевой почти одни пятёрки, редко-редко четвёрка попадётся. Наташа провела через всё чёрное поле своих аккуратных солдатиков. Вот и скобки благополучно раскрыты. Она написала ответ.

В глазах нетерпеливая просьба: «Ну, ещё! Ещё что-нибудь спросите!»

Елена Павловна сказала, усмехнувшись:

— Очень хорошо. Садись. Достаточно.

Ей вспомнилось, как четыре дня назад она при слабой помощи сынишки Вовки тащила по лестнице тяжёлый чемодан. И вдруг хлопнула дверь на третьем этаже; её будущий сосед быстро сбежал им навстречу: «Позвольте, я отнесу!» — и решительно взял чемодан. Он не случайно встретился с ними на лестнице: он вышел, услышав или увидев из окна, как подъехала машина к дому. Вместе с шофёром он носил вещи, а поставив последнюю корзину в коридоре, сейчас же исчез в своей комнате. Да, девочка очень похожа на него. И глаза, и манера говорить, и милая готовность помочь, не дожидаясь, когда попросят об этом. Войдя в переднюю, Наташа положила стопку тетрадей на столик около зеркала, улыбнулась ещё раз и убежала к себе.

Елене Павловне нравился город, и школа, и новая квартира в новом доме, и очень понравились её новые соседи.

* * *

Вовка сидел на подоконнике, смущённо болтая ногами. Елена Павловна разглядывала Вовкин табель и укоризненно качала головой. Вовка принёс первую отметку: три с минусом по арифметике — бесславное начало последней четверти. Особенно унизителен был этот минус. Он как бы намекал в деликатной форме, что Вовка заслуживал откровенной двойки, но двойка не была поставлена просто из снисхождения, для первого раза. Может быть, и мама думала так; она горестно сказала:

— И тебе не стыдно? Так начинать на новом месте! А еще сын учительницы!

Вовка ответил, водя ладонью по гладкому белому подоконнику:

— Что же делать, мама? Ведь это только так говорится: сын учительницы. Вон Наташин отец — токарь, а гораздо больше пользы ей приносит.

— То есть как это — больше пользы приносит? — недоуменно переспросила Елена Павловна. — Не понимаю, что ты хочешь этим сказать!

— А то хочу сказать, что ты за меня арифметику никогда не делаешь, а твоей хвалёной Наташе Северцевой папа каждый раз задачи по алгебре решает и за неё сочинения пишет.

— Какую чепуху ты говоришь, Вова! — возмутилась Елена Павловна. — Наташа — одна из первых учениц в классе.

— Потому и первая, что всё с папиной помощью, сама никогда не готовит уроков. Ты, мама, не видишь, потому что дома мало бываешь, а мне-то всё видно.

— Что видно? Про что ты говоришь?

Но Вовка уже вспомнил, что Наташа не только соседка, которую ему за три дня знакомства уже несколько раз успели поставить в пример, но и ученица в маминой школе, даже в мамином классе. Он устыдился, что так разоткровенничался в минуту раздражения, и больше Елена Павловна не могла вытянуть из него ни одного слова. На следующий день она нарочно опять вызвала Наташу к доске. Уверенные, толковые ответы. Елена Павловна с досадой вспомнила вчерашний разговор с сыном. Нужно же выдумать такое! Но вечером, снимая пальто в передней, она услышала через дверь, как Наташа говорила отцу:

— Папа, сочинение дописал? Давай скорее! Ведь ещё переписывать долго, ошибки проверять.

Елена Павловна была поражена. Конечно, может иногда отец проверить ошибки в домашней работе, но самому писать сочинение вместо девочки — это уж никуда не годится! И каким требовательным тоном говорила Наташа! И Наташа и её отец легли в этот вечер очень поздно. В школе после занятий, увидев на столе в учительской тетради с домашними сочинениями, Елена Павловна спросила Наташину классную руководительницу:

— Ольга Васильевна, разрешите полюбопытствовать, прочесть сочинение моей соседки, Наташи Северцевой.

Ольга Васильевна придвинула ей тетрадь:

— Пожалуйста.

Шесть страниц, исписанных ровным, аккуратным почерком. Ни одной ошибки, даже запятые все на своих местах, не больше и не меньше, чем требуется. Впрочем, приглядевшись, Елена Павловна заметила несколько поправок: вот здесь «а» переправлено на «о», а на следующей странице добавлены тире и точка с запятой. Значит, даже списать не могла внимательно, отец поправил потом. Впрочем, это понятно: Наташа переписывала сочинение поздно вечером.

— Немножко по-взрослому она выражается. Вы не находите? — осторожно заметила Елена Павловна.

— А это её манера. — Ольга Васильевна улыбнулась, видимо, гордясь своей ученицей. — Вообще она очень развитая девочка. Да вы, наверно, это и сами заметили. А ведь ей нелегко учиться! Мать у неё умерла вот уже три года. Всё хозяйство на ней. Хорошо, что отец заботливый.

«Заботливый — это, конечно, хорошо, — подумала Елена Павловна, — но как часто родители, желая избавить ребёнка от забот, приносят ему не пользу, а вред!». Елена Павловна преподавала первый год. Ей очень хотелось поделиться своими сомнениями со старым, опытным педагогом. Но может быть, лучше сначала разобраться самой?

Домой она вернулась поздно. Вовка уже давно спал. Заглянув в кухню, Елена Павловна увидела Наташу и её отца. (Кухня была такая новенькая и симпатичная, что вполне заменяла столовую.) Александр Михайлович сидел, подперев голову рукой. На круглом обеденном столе рядом со стаканом недопитого чая лежали тетрадь и Наташин учебник — задачник по геометрии для шестого класса. Наташа, зевая, сидела тут же, посматривала в тетрадь и медленно вытирала тарелку.

— Так вот, Наташенька, треугольник этот равнобедренный. Это будет у нас высота, а это основание…

Александр Михайлович написал несколько цифр, тоже зевнул и сказал виноватым голосом:

— Основание-то у нас какое-то неосновательное получается. Да и высота не на высоте положения. И с ответом, Наташенька, не сошлось.

Наташа переспросила сонным голосом:

— Не сошлось?

Она наклонилась над тетрадью и вдруг, засмеявшись, стала теребить отца за плечо:

— Папа, да ты заснул! Папа!

Елена Павловна хотела возмущённо сказать: «Как же тебе не стыдно, Наташа! Разве не видишь, что папа устал? Неужели не могла сама днём приготовить уроки?» — но как раз в эту минуту девочка, услышав её шаги, повернулась к ней:

— Елена Павловна, не ставьте чайник, у нас есть кипяток. Вот, пожалуйста!

Потом ласково приподняла голову отца:

— Папа, ты совсем спишь. Давай лучше утром встанем пораньше.

«Усталый он, — подумала Елена Павловна. — Да и поздно уже». Она решила поговорить с девочкой отдельно, не при отце.

* * *

В этот день математика была на последнем уроке. После звонка, когда одни ребята ещё списывали с доски заданные примеры, а другие уже вставали, укладывая в портфели книжки, Елена Павловна спросила:

— А как вы делаете домашние задания? Как дома распределяете своё время? Помогает вам кто-нибудь заниматься или сами справляетесь?

— Мне мама помогает иногда, если задачи трудные, — откровенно призналась Люся Воронова, сидевшая на передней парте.

— А мне бабушка проверяет ошибки в домашних работах, — сказала её соседка.

Ребята, которые были уже в дверях, приостановились, некоторые опять присели за парты.

— А мы с Галей Федоренко всегда вместе готовим уроки.

— А я — сама, мне никто никогда не помогает!

— Елена Павловна, а как нужно?

Наташа Северцева молча сидела на своём месте у окна и как-то очень насторожённо прислушивалась к разговору. Она не спорила и не переспрашивала Елену Павловну, как другие девочки, но было видно, что слова учительницы очень задевают её и волнуют. Почему-то Елена Павловна была уверена, что домой они пойдут вместе. Она зашла в учительскую, потом спустилась в раздевалку. Так и есть. За окном мелькнули светлые косы и пёстрая вязаная шапочка. Наташа поджидала на крыльце.

— Ты что же это, Наташа? Подружки все ушли, а ты одна осталась?

Наташа ответила:

— Я вас ждала. Я знала, что вы сегодня рано уйдёте… Вы прямо домой?

Несколько минут они шли молча, осторожно обходя голубые сияющие весенние лужи. Наташа как будто собиралась с духом.

— Елена Павловна, — сказала она наконец, — вот вы говорите, что домашние задания рассчитаны на самостоятельную работу… Ну, а если кому-нибудь трудно, неужели это нехорошо — попросить помочь?

— Отчего же нехорошо? Обязательно нужно помочь, если трудно. Бывают, например, неспособные ученики…

— Отчего же только неспособным может быть трудно? — видимо задетая, возразила Наташа. — Может быть, просто устают… если, например, много пропущено.

— Если много пропущено, тогда, конечно, нужно помочь. Наташа, я же говорила: помогать нужно так, чтобы научить обходиться без помощи. Если, скажем, трудная задача, можно попросить кого-нибудь объяснить, как её делать, но не ждать, что кто-то сделает её за тебя. Например…

— Мама, здравствуй! А я сегодня по чтению пятёрку получил!

Вовка бежал им навстречу, гордо улыбаясь. Разговор оборвался. «Ничего, — подумала Елена Павловна. — Завтра воскресенье, мы обе будем целый день дома, найду время, обо всём договоримся». Вечером Наташа не хлопотала, как обычно, в кухне. Александр Михайлович сам поджаривал что-то на сковородке. Тут же, около плиты, лежали неизменный Наташин учебник (на этот раз алгебраический задачник) и тетрадь.

— Где же ваша молодая хозяйка?

— К бабушке уехала. Бабушка у нас за городом живёт.

Елена Павловна покосилась на тетрадь:

— Александр Михайлович, я все хочу вас спросить… про ваши вечерние занятия с дочкой.

Он ответил с виноватым видом:

— Я понимаю, конечно, что не дело это… Устаёт она очень.

— Отчего же? Я думаю, устаёт не больше, чем другие девочки.

Его лицо стало грустным.

— Не все девочки в тринадцать лет — хозяйки в доме.

Елена Павловна смутилась:

— Я про занятия, про домашние задания… Она что, хворала у вас? Много пропустила?

Он удивился:

— Нет, она очень редко хворает. По-моему, в этом году ни одного дня не пропустила.

«Что же это значит? — подумала Елена Павловна. — Неужели Наташа мне говорила неправду?»

Она продолжала:

— Так я хотела сказать про ваши занятия по вечерам.

— Вы, разумеется, правы, — сейчас же согласился он. — Наташа мне рассказала про ваш разговор. Трудновато, конечно, будет после такого большого перерыва…

— Позвольте, — перебила его Елена Павловна, — какой перерыв?

— Да ведь сколько лет не занимался! Так как-то сложилась жизнь… Даже семилетки не кончил… А теперь чувствую: не хватает теоретических знаний. Тут как раз у нас при заводе вечерняя школа открылась. Вот и стали мы с дочкой одноклассниками. Хочется потом в заочный техникум поступить. Самое трудное, конечно, с математикой. Да, признаться, и ошибки в домашних работах она мне тоже проверяет каждый раз. Ну да ничего, как-нибудь выкарабкаюсь самостоятельно. А нашим совместным занятиям, не беспокойтесь, конец.

— Нет, нет, отчего же? Зачем же? — опять перебила его Елена Павловна. — Занимайтесь с дочкой на здоровье, обязательно занимайтесь! Ничего, кроме пользы, ей это не принесёт! А если что нужно или ей некогда, я сама всегда с удовольствием помогу.

Елена Павловна вдруг засмеялась, увидев его удивлённое лицо:

— Хорошая у вас девочка!