По сравнению с детским домом квартира Зинаиды Львовны показалась Светлане совсем игрушечной. Две маленькие комнаты и маленькая столовая между ними. В столовой — круглый стол, узенький буфет, диван непревзойденной мягкости и почти полное отсутствие свободного пространства.

— Я на этом диване буду спать?

Диван по сравнению с другими, знакомыми Светлане диванами казался потертым, стареньким и некрасивым. Но в нем была милая старческая доброта и снисходительность. На него можно было и с ногами забраться и кувыркнуться разика два — он не обиделся бы.

— Да, придется спать здесь, — сказала Зинаида Львовна. — Костя писал, чтобы устроить тебя у него в комнате. Но он забыл, что не все разделяют его вкусы. Вот посмотри, на чем он спит, пощупай.

Светлана сделала от дивана четыре шага и очутилась в Костиной комнате.

— Понимаешь, до седьмого класса у него была нормальная кровать с сеткой, а потом решил закаляться — и вот, устроил себе… Да ты сядь, посмотри, что это за прелесть.

Светлана присела на нечто вроде кушетки, покрытое пестрым ковром.

— Да ведь это почти голые доски!

— Вот именно. У них в школе французский язык проходили, так ребята Костину кровать прозвали "quel quе chosе", то есть «что-то», «нечто», «что-нибудь». А Костину комнату звали «кэлькэшозницей».

Светлана засмеялась. Ей нравилось, что в этой маленькой комнатке все было так, будто Костя ушел куда-то совсем ненадолго. Вернется — возьмет книжку с письменного стола, или станет писать — чернила есть в чернильнице, или раскроет альбом с фотографиями…

— Хочешь, посмотри фотографии. Тут многое Костя сам снимал… А я пока ужин разогрею.

Зинаида Львовна то выходила из столовой в кухню, то возвращалась опять. Светлана раскрыла альбом.

На первой странице — Костин класс. В середине — большая учительница, а кругом нее мелкота, девочки и мальчики вместе. Ребята сидят на стульях, другие сзади стоят, а внизу, прямо на полу, — три мальчугана, сложив ноги по-турецки. Один из них — Костя.

Ох, и веселое, предприимчивое у него лицо! И надо сказать — очень мало изменился.

Рядом с учительницей, вполоборота, должно быть, первая ученица сидит, отличница на всю школу — по крайней мере, у нее такой вид — гордая! Или это просто кажется, потому что тяжелые косы оттягивают голову девочки назад?.. Очень знакомыми показались Светлане тяжелые косы, прямая линия бровей… Светлана быстро перевернула страницу.

Кэлькэшоз. На нем — Надя. Уже не маленькая девочка. Почти такая же, как та «одна знакомая», что показывал Костя, только великолепные косы не заложены узлом сзади, а свисают вперед, во всю мощь. Надя сидит властно, по-хозяйски, поджав под себя ноги, и с гордой улыбкой и чувством собственности смотрит не в учебник литературы, раскрытый у нее на коленях, а прямо в аппарат — или на того, кто снимает?

На соседней фотографии, на том же кэлькэшозе, в тот же солнечный день — Костя. Солнце успело отойти только на одну полоску обоев. На коленях у Кости все тот же учебник литературы. Внизу подпись в стихах, сделанная не Костиной рукой:

Нет, поза не печальная. Правда, Костя не осмеливается (на своем же кэлькэшозе!) сидеть, поджав под себя ноги, он скромно спустил их вниз, но на лице у него — сияние, он смотрит прямо в аппарат (или на того, кто снимает?) с таким выражением, будто ждет, что из объектива сейчас «птичка вылетит».

Увидев Зинаиду Львовну в столовой, Светлана сказала:

— Какие у этой девочки косы чудесные!

— Да. Это Надя Зимина, Костина одноклассница. Они и сейчас дружат.

Опять Костин класс во дворе школы. Все стоят. Маленькая учительница как будто обнесена высоченным забором из девятиклассников. Некоторые уже с усиками. Рядом с учительницей — девочки, конечно не такие большущие, как эти усатые дяди, но тоже совсем почти взрослые. Надя — во втором ряду. За ее плечом — Костя. Они стоят с краю. У обоих сдержанно счастливые лица.

Дальше — несколько групповых снимков: в лесу на лыжах, в саду перед домом, в маленькой столовой. По-видимому, Костины ближайшие друзья. И всюду Надя немножко впереди, а за ее плечом — сдержанно счастливый, а иногда и откровенно счастливый Костя.

Ой, что это?.. Лужайка в лесу, двое ребят затаптывают костер, остальные надевают заплечные мешки, а в стороне под деревом, схватившись за ствол, — Костя. У него расстроенное, покорное лицо, а Надя уходит от него с гордым и независимым видом. Сейчас уйдет, прямо сейчас выйдет из кадра… Поссорились, что ли?

Вот еще моментальный снимок. Опять никто не позирует, все идут по дороге с заплечными мешками, в том же лесу. Надя с девочками ушла вперед, за ними — ребята, а позади всех — мрачный Костя… Даже по выражению спины видно, что жизнь ему не мила!

Светлана торопливо листала альбом. Ей хотелось опять увидеть счастливого Костю.

Да, он развеселился на следующих снимках. И Надя, снятая отдельно, опять доброжелательно смотрит в аппарат.

Светлана медленно закрыла альбом. Ей было жалко Костю на том снимке, в лесу… Поправила заколку в волосах… задумалась… Потом явилась неожиданная мысль: «А что, если начать отпускать косу?» У Мух длинные волосы, Галя тоже отпускает, да и многие девочки в детском доме. Галя и Мухи не советуют, говорят, что Светлане так лучше…

Светлана обеими руками прихватила волосы сзади, разделив их как бы на две косы, и подошла к зеркалу в столовой.

Волосы натянулись, пригладились надо лбом, лицо от этого покруглело, пополнело, стало чужим и странным… Да, Галя и Мухи правы: не идет. Уж, видно, кому какая судьба. Одному — длинные косы, другому — вот такая черная копна на голове…

В коридоре послышались шаги Зинаиды Львовны, и Светлана еле успела отойти от зеркала и взлохматить волосы.