В машину Вольских я села недалеко от Курского вокзала. Погода была действительно ужасной. Мокрый снег валил хлопьями. Видимость была плохая. До МКАД мы ехали молча. В салоне играла музыка, да Вера с Антоном лишь изредка негромко перекидывались словами. Потом Вольский выключил музыку и обратился ко мне:

— Жанна, мы столько вместе пережили в связи с этими судебными тяжбами, думали, что доверяем, друг другу, а всю правду по этому делу узнали от Лиды, а не от тебя.

Я замерла.

— Ёлки палки! — подумала я, — ну, почему я не предупредила Лиду, чтобы она не говорила ничего Вере. Ведь я должна была предвидеть, что она ей позвонит!

Теперь я молча обдумывала, с чего начать своё оправдание.

— Если бы я знал, что обвинение повесят на тебя, то не стал бы переписывать своё заявление?

— Я ни в чём тебя не обвиняю. Ты всего лишь защищал свою жену. Любой другой поступил бы также.

— Нет, дорогая Жанночка, если бы я знал, что теперь станут тебя обвинять в нашем с Антоном отравлении, то не стал бы писать это проклятое новое заявление! — раздражённо выпалил он. — Мне только вчера стало известно, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор. Маменька берегла мои нервы после болезни, и боялась, что я расскажу вам о том, что стал виновником затопления дорогущих картин. Тогда стало бы невозможным выкрутиться из этой ситуации моему семейству и сыну Зверева.

— Антон, смотри на дорогу и перестань психовать! — потребовала я. — Не забывай, что везёшь беременную жену.

— А Олега-то как обвели вокруг пальца, когда разрешили забрать заявление! Он надеялся, что дело прекратят после этого, а на самом деле его сфабриковали по-новому, да ещё тебя подставили! Я не знал, что вы перестали общаться. Вчера стал расспрашивать его, почему он не рассказал мне то, о чём ты сообщила Лиде. А, когда он сказал, что уже месяц тебя не видел и ничего по этому поводу не знает, я рассказал ему всё.

— Да? Ну, и какое впечатление произвёл на него твой рассказ?

— Он сказал, что был дураком, когда обиделся на тебя. Рассказал, что сделал тебе предложение, а ты захотела отложить бракосочетание до исполнения годовщины со дня смерти отца и до окончания судебных разбирательств, сказав, что оно может коснуться и тебя. Тогда он добился разрешения забрать своё заявление, и был этим очень горд.

Я молчала.

— Что молчишь?

В этот момент из вихря падающего снега на встречную полосу выскочил внедорожник. Антон резко повернул вправо. Всё закружилось вокруг. Я не успела ни в чём сориентироваться и провалилась куда-то. В себя я пришла от холода. Открыла глаза, но ничего не соображала и не помнила. Только видела, что меня грузят на носилки. Когда понесли к машине скорой помощи, я увидела, что таких машин несколько. Чуть дальше стояли две разбитые и искорёженные легковушки. На земле кто-то лежал, накрытый простынёй. Я это видела, но при этом не испытывала никаких эмоций. Не ощущала боли. Меня привезли в московскую больницу. Врач начал спрашивать, где я ощущаю боль?

— Нигде, — еле выговорила я.

— Она ещё в шоке, — сделал он вывод.

После этих слов я отключилась. Когда пришла в себя, то увидела рядом Олега, сидящего в накидке и маске.

Он держал мою руку в своих ладонях и поглаживал.

— Молодой человек, ваше время истекло, — категоричным тоном произнесла медсестра.

— Я уже ухожу. Смотрите, Жанна глаза открыла. Ты слышишь меня? — обратился он ко мне.

Я показала глазами, что да.

— Всё будет хорошо! Выздоравливай, меня уже просят покинуть палату.

С этого дня он стал посещать меня часто. Когда меня перевели из реанимации в обычную палату, он рассказал, что Антон и Вера тоже лежат в больнице, только в другой. Они тоже получили различные травмы, но чувствуют себя уже лучше.

— Это я вызвал вам скорую помощь и сообщил в ГИБДД.

— Откуда ты там взялся?

— Когда Антон поведал мне историю, рассказанную тобой Лиде, я очень расстроился и решил тоже поехать с вами.

— Зачем?

— Не знаю. Думаю, что поднял бы там шум, ворвался в суд и всё рассказал бы.

— Кто бы тебя в суд пустил и дал там говорить? — с усмешкой произнесла я, а потом спросила: — Вера с Антоном знали, что ты едешь сзади?

— Знал только Антон, — признался Олег. — Он дал мне слово, что не расскажет об этом Вере и тебе.

— Получается, что мы сорвали судебное заседание. Нас могут за это наказать. Ведь там не знают, что мы попали в аварию.

— Я позвонил в суд по телефону, указанному в твоей повестке, и сообщил о случившемся происшествии с вами в дороге.

— Олег, неужели мне надо было попасть в аварию или оказаться в суде, чтобы ты понял, что был не прав? Ты исчез на целый месяц! Получается, что если бы Антон не позвонил тебе и не сказал, что мне пришла повестка, ты так и не начал бы со мной общаться?

— Жанна, прости меня! Я здорово переживал твой отказ познакомиться с моей матерью и выйти за меня замуж. Не уверен, что начал бы я с тобой общаться, если бы не произошли последние события. Ведь я так и продолжал бы думать, что я прав, а ты нет. И ждал бы, когда душевная боль утихнет, чтобы жить дальше. Но всё изменилось, и я снова с тобой.

— Ладно, прощаю. Мне почему-то кажется, что когда меня после аварии несли на носилках, я видела две совершенно изуродованные машины и человека на земле, накрытого простынёй. Это было в бреду или на самом деле?

— На самом деле тот внедорожник, который летел на вас, врезался в машину, следующую за вами. Антон молодец, вовремя среагировал и резко повернул вправо. Хоть машина перевернулась и свалилась с дороги, но травмы вы получили терпимые.

— А как дела у Веры? Ей же скоро рожать.

— За Верой постоянно наблюдают врачи, утверждают, что при аварии ребёнок не пострадал, и угрозы для преждевременных родов тоже нет. В твоём банке я побывал на следующий же день и сообщил, что ты попала в аварию и лежишь в больнице. Меня спросили, в какой больнице ты лежишь, и пообещали навестить. Твоя мама знает, что ты здесь лежишь?

— Нет. Дай мне твой мобильный телефон, я позвоню ей попросила я. Мой мобильник вероятно выпал из моего кармана при транспортировке.

Я взяла телефон Олега и позвонила Раисе. Мне пришлось шифроваться перед Олегом. Не могла же я попросить телефон, чтобы позвонить маме, а потом назвать маму Раисой Андреевной. Я же не сообщила ему, что у меня теперь их две. Поэтому, когда Раиса мне ответила, я сказала:

— Мама здравствуй!

— Кто это? — спросила Раиса, вероятно потому, что я так её никогда не называла, да и номер на экране высветился не мой.

— Это я, Жанна. Звоню с чужого телефона.

— Ты где? Я потеряла тебя. Твой домашний телефон и мобильный не отвечают.

— Я в больнице, в аварию попала.

И рассказала, как это произошло, где лежу.

— Ирина знает, что ты в больнице?

— Нет.

— Я позвоню ей, — пообещала Раиса. — Мы к тебе приедем. Выздоравливай.

На следующий день меня навестили сотрудники с работы. Потом пришли матери вдвоём. А через день произошла очередная комедия с Олегом. Раиса рассказала Дмитрию, что я попала в больницу. Сообщила, в какую. То ли его мать попросила, то ли совесть в нём проснулась, то ли жалость ко мне накатила, а может, захотел увидеть меня несчастной и больной, но он тоже пришёл ко мне с букетом цветов и пакетом с продуктами. Он явно не привык делать добрые поступки, поэтому засмущался, когда увидел меня в бинтах, гипсе, и выпалил:

— Ну, что, чума, допрыгалась?

— Не понял? — послышался голос Олега в двери. — А ну, вали отсюда!

Он схватил принесённый Дмитрием букет и треснул им его по лицу.

— Забирай свой веник, и чтобы духа твоего здесь не было! Ишь ты, пришёл запугивать больную девчонку! Или решил одурачить её, как одурачили нас с Антоном? Не выйдет!

Никитин с силой вытолкал его за дверь и ещё долго гнал по всему коридору. Я даже слова не успела вставить. Да и что я могла сказать?

— Не трогай Дмитрия, он — мой брат!

Как я гордилась Олегом! Мужчина второй раз героически защищал меня! И показал Дмитрию, что за меня есть, кому постоять. Олег вернулся весь красный от гнева.

— Пусть только попробует ещё хоть раз сюда явиться! — грозился он. — Убью гада!

Кто бы только знал, как тяжело мне было сдержаться, чтобы не расхохотаться! Всё тело сотрясалось от смеха. Только мимику лица мне удавалось сдерживать, чтобы не выдать себя.

— Ты что так дрожишь? — спросил Олег. — Испугалась его?

Я притворно кивнула головой.

— Не бойся, — он сюда больше не сунется.

На следующий день ко мне в больницу приехала Марина. Расспросила о самочувствии, о том, как меня угораздило попасть в аварию.

— Дмитрий мне рассказал, что ты лежишь здесь, — сказала она, — просил навестить тебя. Как видишь, не такой уж он и плохой человек.

— Получается так, — согласилась я. — Ты спрашивала его, хочет он ребёнка или нет.

— Спрашивала, — ответила Марина.

— И что он ответил?

— Сказал, что сейчас не время его заводить.

— А сказал, почему?

— Сказал. Ему хотелось бы дождаться окончания всей истории, из-за которой ты ехала в суд. Сказал, что не хотел бы, чтобы я растила малыша одна, потому что всякое может случиться.

— Резонно. Его можно понять, если дело только в этом.

— Он сказал, что если всё хорошо закончится, мы поженимся, и тогда будем думать о продолжении рода. Ты хоть осознала уже, что мы с тобой станем роднёй?

— Ещё бы!

* * *

В больнице я пролежала чуть более месяца. Через две недели после выписки вновь пришла повестка в суд. Получив её, я решила навестить Марию Мироновну и спросить, не известно ли ей что-либо о той помощи, которая мне была обещана её приятелем. Она была дома и очень обрадовалась моему приходу. Когда я обратилась к ней по интересующему меня вопросу, она ответила, что всё будет хорошо. Что им известно, что мы с Антоном и его женой лежали в больницах.

— Не стоило бы мне так говорить, — развела она руками, — но это хорошо, что вы попали в аварию. Если бы в тот день состоялся суд, то не известно, чем бы он закончился, так как документы, которые проверялись на подлинность, не успели пройти экспертизу. Сейчас экспертиза закончена.

— Можно узнать, что это за экспертиза?

— Хозяин затопленной квартиры, который предъявил иск на двести восемьдесят миллионов рублей, предоставил «липовую» экспертизу на предмет степени повреждения картин от затопления, — объяснила она. — Когда наш человек обратился с ней по адресу, указанному на её бланке, там ответили, что они её не выдавали, и что этот бланк поддельный. Поддельными оказались и документы, подтверждающие стоимость и приобретение этих картин на аукционах. Две квартиры, находящиеся на втором и первом этажах подали иски на небольшие суммы: двадцать девять тысяч рублей и тридцать пять. Там живут пожилые люди. Сейчас мой знакомый обдумывает вопрос, как лучше поступить? Сообщить суду о том, что документы на двадцать восемь миллионов поддельные, до суда или во время его.

— А в чём разница?

— В первом случае суд может предложить родителям Антона и хозяину фирмы расплатится с пострадавшими хозяевами второго и первого этажа до суда. Эта сумма для них небольшая. Судебная тяжба прекратится.

— А как поступят с мужчиной, подавшим иск на двести восемьдесят миллионов?

— Не знаю. Но думаю, что привлекут его к ответственности за подачу поддельных документов в суд. После этого он сам не захочет требовать возмещения какого-либо ущерба.

— А что будет, если сообщить суду о поддельных документах во время суда?

— Тогда придётся ехать в суд ещё раз.

— Я очень хочу, чтобы этот суд совсем не состоялся, но мне уже пришла повестка.

— На какое число, — спросила Мария Мироновна.

— На пятое.

— У-у-у! — протянула она. — Впереди ещё несколько дней.

Я поблагодарила Марию Мироновну за информацию и помчалась домой.

— На этот раз я не буду ничего скрывать от Антона, Веры и Олега, — решила я и сняла трубку домашнего телефона.

— Да! — ответила Вера.

Поприветствовав её, я попросила позвать Антона. Он тут же ответил.

— Антон, мне удалось узнать, что экспертиза по иску на двести восемьдесят миллионов оказалась липовой. Поддельными оказались и документы, подтверждающие стоимость и приобретение этих картин на аукционах.

— Да ты что?! — с восторгом прокричал он. — Это замечательная новость!

— Думаю, что твоя мать должна поставить Зверева старшего в известность об этом, — намекнула я. — Надеюсь, что они без всяких судебных тяжб заплатят хозяевам второго и первого этажей суммы по их искам. Общая сумма по ним составляет шестьдесят четыре тысячи рублей.

— Да я сам заплачу эти деньги! — сказал он на радостях. — Завтра же поеду навестить пожилых хозяев квартир, попросить их забрать заявления и под расписку отдам им деньги. Непонятно, почему мать не расплатилась с ними сразу? Сейчас позвоню матери, обрадую новостью о поддельных документах.

* * *

Примерно через час Елена Николаевна сама перезвонила мне.

— Жанна, ты помоги мне связаться с тем человеком, который может предоставить доказательства того, что документы по иску на двести восемьдесят миллионов рублей поддельные, — попросила она. — Хочу решить вопрос со Зверевым по этому липовому иску до суда.

— Я не могу этого сделать быстро. Мне приходится общаться с ним через знакомую. Завтра я схожу к ней. Если это будет возможно, я вам сообщу. Прошу пока со Зверевым не говорить о поддельных документах, чтобы всё не испортить. Ведь мне не известен замысел того человека, который всё это раскопал.

— Хорошо, — ответила Елена Николаевна, — я буду ждать твоего звонка.

На следующий день после работы я опять пошла к Марии Мироновне. Она как раз шла откуда-то домой.

— Ты ко мне, девонька?

— К вам.

— Ну, пошли. Чайку попьём, пообщаемся.

Мы зашли в квартиру, разделись. Она поставила чайник.

— Мария Мироновна, вы не могли бы дать телефон того человека, который доказал, что документы по иску в двести восемьдесят миллионов поддельные?

— А тебе он зачем?

— Уж очень не хочется ехать в суд. Хочу попросить его пообщаться с матерью Антона Вольского. Надо, чтобы информация о подделке документов стала известна до суда. Тогда бы мать Антона, хозяин фирмы, хозяйка квартиры, в которой мы жили с ребятами, и хозяева затопленных квартир прекратили судебные тяжбы. А сам Антон завтра же поехал бы в тот город возмещать ущерб хозяевам второго и первого этажей, взять с них расписку о получении денег и попросить их забрать свои заявления из суда.

— Твоё пожелание я ему уже передала. Завтра позвоню тебе и сообщу, что ему удалось сделать. А ты, девочка, никогда никому о нас не рассказывай и не проси о встрече с посторонними людьми. Поняла?

— Поняла.

— Вот и сейчас ты поторопилась всё рассказать. А я забыла тебя предупредить, чтобы ты молчала. Не навредила бы ты себе!

Засвистел чайник. Мария Мироновна принесла сладости, разлила по чашкам чай и поставила на стол. Начался спокойный длительный вечер её воспоминаний. Я сидела, пила чай и слушала. А бабуля, словно возвращалась в свою молодость, рассказывала медленно, с чувством. Казалось, что она молодела на глазах, и заново проживала всё, о чём говорила.