Мефодий поставил сундучок с книгой на самое видное место в своей комнате. Она была его тайной и талисманом. Он никак не мог понять, почему эта странная книга позволила сначала ему прочесть в ней кое-что на совершенно неизвестном ему языке, а затем и Есении. Со временем стал считать её магической, указавшей таким образом ему на его судьбоносную девушку. Часто осторожно брал книгу в руки и перелистывал страницы. Но прочесть в ней больше ничего не мог. Сегодня он открыл её и с удивлением обнаружил, что буквы засветились, а книга снова позволила ему её читать. Складывалось впечатление, что она решила поддержать его интерес к себе и не дать ему от неё избавиться. При этом текст, высвеченный ей, был нейтрального содержания.

— Ух, ты! — с восторгом воскликнул он и уже собрался читать, но вдруг резко встал, подошёл к двери, закрыл её на защёлку, чтобы дед не вошёл в комнату и снова уселся на стул.

— Изучая мир животных и насекомых, — начал он читать, — люди восхищаются тем, как он устроен. Особый восторг у них вызывает метаморфоз бабочки. При этом люди даже не догадываются, что самому совершенному и непрерывно повторяющемуся метаморфозу подвергаются они сами. Настоящий человек, а точнее то, что мы называем душой или собственным его «я», вечно пребывает в невидимом мире. В этом мире существует верховная власть и свои законы, за нарушение которых душа изгоняется из невидимого мира в мир видимый, и заточается в телесную оболочку или тело, как в тюрьму. Наказанием для него служит то, что на протяжении всей жизни этого тела, душа должна трудиться для поддержания энергии в нём и здоровья. Верховной властью невидимого мира устанавливается индивидуальный срок наказания для каждой души. В зависимости от этого срока и определяются годы жизни телесной оболочки или человека, который состоит из души, тела и духа, поддерживающего самостоятельно, без воли души и тела, связь с верховной властью невидимого мира. Этот тройственный союз живёт единой жизнью, помнит только то, что происходит в период их совместного существования. Душа же, после внедрения в тело младенца, забывает о своём существовании в невидимом мире. Точно так же она забывает о своём пребывании в теле, когда возвращается из него обратно. Поэтому человек, имеющий в себе три начала, не знает ничего о своём метаморфозе и жизни души в невидимом мире. Так задумано, что тело — оно же «тюрьма» для души, размножается, предоставляя для наказаний других провинившихся душ новые живые «тюрьмы». Временем вселения души в тело надо считать тот момент, с которого ребёнок начинает помнить себя. Вместе с ребёнком душа заново растёт и развивается в соответствии с изначально заложенными в неё природными способностями и возрастающей с годами силой человека. Свой срок жизни и то, как он прожил его, человек считает судьбой. И это действительно так. Ведь слово «судьба» означает «суд Божий». Потому что верховной властью невидимого мира определяется индивидуальный срок наказания каждой душе, а значит, и равный ему — срок жизни тела, в котором ей предстоит исправляться. По его истечении тело умирает и подвергается тлению в земле или другому виду утилизации в зависимости от обычаев каждого народа. Все беды, происходящие в жизни человека, посылаются ему сверху, чтобы утяжелить участь души в теле, недобросовестно проходящей своё наказание и исправление. Все блага и послабления человеку тоже посылаются из невидимого мира за достойное существование души в мире видимом. Независимо от того, исправилась душа или стала ещё хуже, тело умирает по истечении установленного срока, отпущенного душе для наказания. Невидимый мир, живущий по строгим законам, не принимает обратно чёрные души, ведущие в теле неправедный образ жизни. Эти души остаются в видимом мире и причиняют его обитателям вред, подселяясь порой в людей и сбивая их с пути истинного. Жизнь души в теле — страшная кара для неё. Не каждая душа выдерживает все испытания, которые она должна пройти в телесной оболочке. Впадая в уныние, некоторые из них стремятся быстрее избавиться от телесной оболочки, понуждая человека к самоубийству. Считается, что такая душа не прошла достойно исправительный срок и не подлежит возвращению в мир невидимый. Ощущая на себе все проблемы жизни человека, связанные с питанием, одеванием, проживанием в жилище, работой, взаимоотношениями в обществе, семье и т. д., души научились облегчать своё пребывание в теле, развивая интеллект и подводя его к развитию научного прогресса. Таким примером может служить создание и усовершенствование бытовой техники, средств передвижения и не только.

После этих слов буквы на странице потускнели, и текст снова стал нечитаемым.

— Как интересно! — произнёс Мефодий. — Неужели то, что здесь написано, правда? Нет, это всё-таки фантастика! Но уж слишком интересная, и вполне похожая на правду. Я непременно должен проверить, сможет ли то же самое прочесть Есения.

Он осторожно положил на прочитанный лист закладку, закрыл книгу и поместил её в сундучок.

— Главное, — решил он, — не проболтаться Есении, что я уже прочёл этот текст.

Он достал из кармана мобильный телефон и стал звонить ей.

— Да, Миф, — ответила она бодрым голоском.

— Давай с тобой встретимся прямо сейчас.

Девушку уговаривать не надо было. Её голова была постоянно занята мыслями о юноше. А уж находиться с Мефодием она была готова все двадцать четыре часа в сутки, если бы было можно. Но, как умная девочка, она на всякий случай поломалась, разжигая в Мефодии ещё большее желание увидеться с ней.

— Что-то настроения нет идти куда-либо, — уже вялым голосом ответила она.

Мефодия огорчил такой ответ. Теперь ему уже было не до тайн. И он стал решительно рассказывать, зачем приглашает её прийти.

— Ты погоди, не отказывайся от встречи. Я хочу провести с тобой один эксперимент.

— Нашёл подопытного кролика! — обиделась она. — Ну, ладно, рассказывай, что за интересная идея тебя вдруг посетила?

— Я сегодня вспомнил про ту книгу, на обложке которой ты прочла своё имя. Помнишь такую?

— Ну, помню, и что?

Я взял её в руки и снова прочитал в ней кусочек текста, как на своём родном языке. Представляешь?

— Что, серьёзно? — взвизгнула Есения, уже не сдерживая эмоций. — И о чём там было написано?

— А-а-а! — протянул он. — Интересно стало?

— Ещё как интересно. Я постоянно думаю о том случае, когда вдруг прочла в этой книге текст на незнакомом для меня языке. Потом места себе не находила, боялась, что ты меня за сумасшедшую принял. Ну, согласись, нормальному человеку показалось бы странным, что какая-то незнакомая девчонка читает ему про электронные деньги в книге, написанной на каком-то тарабарском языке?

— Тогда давай встретимся в четырнадцать тридцать на нашем месте, — вновь предложил он, — и проверим, сможешь ты снова что-нибудь прочесть в книге или нет.

Есения быстро переоделась, прихватила с собой сумочку, мобильник и выбежала из дома.

Она бежала так, что дух захватывало.

— Открывай книгу! — выпалила она, как только остановилась перед скамейкой, на которой сидел Мефодий.

Он аккуратно вытащил из пакета сундучок, а из него — книгу. Есения протянула к ней руки.

— Подожди, — ласково отвёл он их и раскрыл книгу на том месте, где вложил закладку.

Буквы начали переливаться золотисто-лиловым цветом. Мефодий видел это, но сам прочесть текст почему-то уже не мог.

— Изучая мир животных и насекомых, — с трепетом начала читать вслух Есения, — человек восхищается тем, как он устроен. Особый восторг у людей вызывает метаморфоз бабочки.

— Точно! — воскликнул Мефодий, перебив Есению. — Я тоже прочитал этот же текст. Но никак не могу взять в толк, почему ты его сейчас читаешь, а я прочесть уже не могу? Мне кажется, что эта книга магическая. Позволяя читать себя, она хочет нам что-то подсказать или на что-то подвигнуть. Вот только не понятно — на что?

Он протянул руки к книге, пытаясь забрать её у Еськи.

— Миф, позволь мне дочитать то, что высветилось на странице, — попросила она, — ведь это так интересно!

Мефодий замолчал, а Есения прочла ещё ровно столько текста вслух, сколько дано было прочесть Мефодию. Буквы перестали светиться и стали непонятными. Она закрыла книгу, и Мефодий аккуратно положил её снова в сундучок.

Девочка потупила глазки.

— Мне кажется, что она пытается удержать нас вместе, чтобы мы не расставались, — с надеждой в голосе произнесла она тихонько.

Затем с виноватым видом взглянула на реакцию Мефодия, боясь, что он неправильно её поймёт.

К её удивлению он ответил:

— Я уже думал об этом, но так и не понял, кому и зачем это надо? Девушка, которая сдала эту книгу в магазин деда, на колдунью похожа не была. Но она явно знала об её магических свойствах. Она что-то говорила об этом деду, но я не запомнил.

— Как ты думаешь, — спросила Есения, — что заставило эту девушку продать такую интересную книгу?

— Ей нужны были деньги. Это можно было понять по тому, что она не торговалась с моим дедом, а сразу назвала необходимую ей сумму — сто тысяч рублей. Ни больше — ни меньше.

— А может эта книга достала девушку своей магией и поэтому она избавилась от неё, — предположила Есения. — Ведь мы ещё с тобой не знаем, на какие «чудеса» она способна?

Мефодий призадумался.

— Я так не думаю. Помнишь, я рассказывал тебе о своём сне?

Еська пожала плечами, давая понять, что не помнит.

— В нём пожилая женщина сказала, что я должен буду отдать эту книгу семье, которой она принадлежит по праву. Что я познакомлюсь с девушкой, принадлежащей этой семье. Эта девушка прочтёт на обложке книги своё имя.

— Эти твои слова я помню, — с иронией произнесла она. — Но, похоже, что ты страшный жмот!

У Мефодия перехватило дух.

— За что это ты меня так обласкала?

— А ты не догадываешься? — подняла она задиристо носик кверху. — Такую девушку ты уже встретил, а с книгой расстаться не желаешь. Давай её мне! — протянула она руки к книге. — Ведь это я прочла на ней своё имя.

Мефодий книгу не отдал, но произнёс обидчивым тоном:

— Я — не жмот, а просто предусмотрительный человек!

— Да ладно тебе, предусмотрительный человек, — оборвала его Еська. — Я же помню, как ты возмущался, вспоминая сон, что тебе придётся отдать бесплатно какой-то семье книгу стоимостью в сто тысяч рублей.

— И всё же ты не права, я не жмот! — стоял он на своём, — Согласно сну я должен буду отдать эту книгу семье, той девчонки, которая прочтёт на обложке своё имя, а не ей самой. А с твоей семьёй мне знакомиться пока рановато! — выкрутился он.

— Ну, и не отдавай! — надула губки Есения. — Не очень-то и надо. Да и не помню я, чтобы у нас дома находилась когда-нибудь эта книга.

— Вот-вот, и я о том же, — ухватился за эти слова Мефодий. — Не надо торопиться в таком важном деле. Надо сначала разобраться — та ли ты девчонка, о которой говорилось во сне, или настоящую юную родственницу этой семьи мне ещё предстоит встретить?

— Ах, так! — задохнулась Есения от ревности. — Значит, ты мечтаешь встретить другую девчонку?

Она быстро подскочила со скамейки и помчалась домой.

— Есения, — крикнул ей вслед Мефодий, — ты меня неправильно поняла!

Но девочку было уже и не вернуть. Она добежала до своего дома, мухой взлетела на нужный этаж, открыла ключом дверь и вошла в квартиру, совсем позабыв, что обещала матери не находиться дома с трёх до пяти часов дня.

До передачи оставалось ещё несколько минут, но телевизор в комнате Нины Павловны уже работал. Увидев дочь в прихожей, она выключила его и решительно пошла навстречу ей, чтобы напомнить об обещании. Распухший носик Еськи и красные от слёз глаза поменяли её планы.

— Что-то произошло? — спросила она ласково дочку.

— Я хочу побыть одна, мама, — тихонько прошла в свою комнату Еська и закрыла дверь за собой.

* * *

Нине ничего не оставалось делать, как только вернуться в свою комнату и негромко включить телевизор. Есения достала из шкафчика носовой платочек, вытерла глаза, высморкалась в него и тоже включила в своей комнате телевизор. Не найдя ничего интересного на первом канале телевизора, она начала переключать их один за другим. И вдруг увидела на экране знакомый дом. Когда Нина Павловна лежала в больнице, отец возил её к бабушке знакомиться. О том, что она бывала в нём прежде, Есения забыла сразу после того, как Нина расплатилась на кладбище с рабочим деньгами за проданную книгу. Ведь время повернуло события вспять до того момента, в который умер отец. Только в этот раз он не умер на улице во дворе, а, докурив сигарету, поднялся домой. Позже, когда Нина уже лежала в больнице, поборол в себе обиду на родителей за их развод, решил с матерью помириться и познакомить её с членами своей семьи.

Итак, Есения уставилась на экран. Сомнения не было — это был дом её бабушки. Хотя бы потому, что другого такого больше ни у кого быть не могло. И ограда вокруг него была знакома, да и поляна перед ним — тоже. Вот только ей не понятно было, почему на ней собралось так много народа? Есения добавила звук.

— Ежедневно в мире происходит множество необъяснимых явлений, — услышала она голос диктора. — Явления эти привлекают наше внимание и одновременно пугают, ведь мы не знаем, чего от них можно ожидать. Они с завидной периодичностью происходили и вот у этого дома. Первый раз они были сняты на видеокамеру Павлом Фёдоровым, соседом, живущим слева от него.

На экране появился дом Пашки.

— Точно, — хлопнула Еська себя рукой по колену, — этот дом стоит рядом с бабушкиным. Какие такие чудеса могли происходить у бабули?

— Вы видите на экране почти полностью прозрачное летящее существо, мерцающее мелкими искорками внутри. Хорошо просматривается его форма в виде человечка.

На фоне ночного неба действительно было хорошо видно маленькое прозрачное тельце.

— Мам! — бросилась бегом в другую комнату Есения.

Она хотела предложить ей включить телевизор, но увидев, что мать уже смотрит эту передачу, бухнулась в соседнее кресло и выпалила:

— Ты смотри, что делается!

— Тихо! — оборвала её Нина, не сводя глаз с экрана.

Еська присмирела и тоже уставилась в него. Вот человечек пролетел над калиткой и направился к дому. Он ударился обо что-то невидимое, когда хотел подлететь к окну ближе. Изображение дома на экране сдвинулось в одну сторону, а на второй его половине появилась женщина-экстрасенс.

— Сейчас вы увидели, как бестелесная сущность наткнулась на невидимую стену — магическую защиту, установленную кем-то вокруг этого дома, — пояснила она, жестикулируя руками, увешанными массивными перстнями. — Из этого можно сделать вывод, что хозяевам известно о нахождении там этой сущности.

Есения заёрзала в кресле.

— Да, гонят они всё! Если бы бабушка знала о ней что-нибудь, то давно бы уже нам по телефону рассказала. Я сейчас позвоню ей. Пусть включит телевизор.

— Ну, помолчи! — прикрикнула на неё мать. — Давай, досмотрим передачу до конца!

Есения снова затаилась и принялась смотреть на экран. Немного погодя, сущность начала позировать перед разными окнами. Вот на весь экран показали женский силуэт в одном окне.

— О! — воскликнула Еська и подскочила. — Так это же я! Мам, ты видела?

— Да успокойся, ты, потом поговорим! — снова попросила её Нина.

Но Есения успокаиваться не собиралась. Увидев в следующем окне, Аделаиду Семёновну, она шёпотом произнесла:

— И бабушку подкараулили, когда она сидела у окна. Интересное кино на всю страну про нас показывают, а мы об этом всём и понятия не имеем!

Она ещё долго азартно комментировала всё. Но вот стали показывать, как сельские парни и Виталий Топчевод клянутся в любви Еве. Еська сжалась в кресле в комочек и на время затихла, от удивления не в силах говорить. Когда же из дома выскочила Ева и бросилась к Виталию, Есения произнесла:

— Всё это не может быть каким-то монтажом! Мам, тебе об этом что-нибудь известно?

Нина, не отрываясь от телевизора, погрозила ей пальцем, призывая к тишине. Девочка, наконец, присмирела и стала мужественно переживать всё, происходящее на экране. Когда на нём показали безутешную мать одного из погибших парней, дерущихся друг с другом за руку Лидии, в голове Есении как вспышки стали мелькать некоторые воспоминания. Как она делала человечков из мякиша хлеба и втыкала в их тела прутики от веника, как писала на них те имена, которые сейчас показывали на памятниках. Как бросала этих человечков на перекрёстке дорог. Она сжала руками виски. Какое-то необъяснимое чувство вины нахлынуло на неё, когда показали дерево любви, украшенное цветными ленточками с записками. В это время в её комнате зазвонил мобильный телефон, но она, не желая пропустить передачу, не подошла к нему. Телефон смолк на удивление быстро. Вспыхнувшие в памяти отрывки о хлебных человечках мгновенно забылись. Когда передача закончилась, мать и дочь сидели, не шевелясь, ещё минуты три. Нина думала о том, как будет выкручиваться перед Есенией, когда та начнёт задавать вопросы, а та пыталась усвоить увиденное на экране. Наконец Нина не выдержала и первой с чувством заговорила:

— Вот скажи, Еська, как этим телевизионщикам удалось сделать такой видеомонтаж? Нахально использовали с помощью компьютерной обработки тело нашей Евы, её лицо и сельчан, бабушкин дом, поляну рядом с ним! Ну, хоть бы заранее всех нас предупредили об этом, чтобы мы не испытывали шока от увиденного! Я думаю, что телевизионщики зацепились сначала за оригинальный вид бабушкиного дома, а потом подкараулили их обитателей и для правдоподобности без спроса использовали их образы в своём мистическом фильме.

Есения пожала плечами и ничего не ответила. Её взгляд скользнул по стене и остановился на часах. Стрелки показывали шестнадцать часов пять минут. И тут она вспомнила, что мать просила её отсутствовать дома сегодня с пятнадцати часов до семнадцати. Якобы у неё в квартире должна была состояться какая-то важная встреча. Но мать находилась дома одна и, как можно было сделать вывод по её домашней одежде, никого не ждала в гости.

— А ведь ты, мамуля, обманула меня, — с укором подумала Есения. — Ты намеренно выпроваживала меня из дома, чтобы я не увидела эту передачу. Да ещё и Еву подключила к этому. Интересно — почему?

Ответ в её голову пришёл сам собой.

— Моим родным, вероятно, хорошо заплатили за использование их дома в этой фальшивой мистической истории, — сделала она вывод. — Мне в ней места не оказалось, так только еле узнаваемый силуэт показали в окне и то, узнаваемый только мной самой. Вот они и решили скрыть от меня этот фильм. Но, скорее всего, маме стало стыдно за участие Евы в нём. Кто может поверить в такую чушь?

Вспомнив ту часть передачи, в которой показывали кладбище, она передёрнула плечами:

— Как можно придумывать и показывать людям такие вещи? Ничего святого не осталось.

После этих мыслей желание, обсуждать с матерью увиденное, у Есении пропало. Она решила, что этот разговор заставит мать лгать. А ей этого не хотелось. Девочка ушла в свою комнату.