1. Перуанская Фуга

Фем открыл глаза. Вернее будет сказать — глаза открылись. Вокруг было все нереально — и каменная келья, и дождь за решеткой. Где-то завывал ветер, и бил какой-то железякой. Звук не раздражал. Скорее он обозначал ритм, по которому надо было пустить мысли.

Фем понял, что долго был в обмороке. На голове опять повязка. Но боли, как вчера он не чувствовал.

Он лежал на кушетке накрытый красивым цветным пледом. Почему-то немели пальцы рук. Плед этот раскраской никак не вязался с варварской обстановкой.

- Где я? Кто я? — Фем не мог вспомнить ровно ничего из прошлой жизни.

Глядя, как капли разбиваются о каменную кладку подоконника, и залетают внутрь, Фем вдруг вспомнил вчерашний разговор со следователем. Да, его в чем-то ещё пытались обвинить.

Разговор шёл на испанском. Но у них не было доказательств. А ещё они ждут врача, который должен понять причину этих его обмороков.

Огромная ржавая решётка заменяла дверь. За ней виднелась кирпичная стена, изящно оформленная плесенью. Везде была влага. Казалось, дождь научился как-то проникать внутрь дома боком, минуя законы гравитации.

На стене висело тусклое, всё в трещинах зеркало. Видимо, оно разочаровывало многих.

Фем подошёл, и разглядывающий его человек показался вроде симпатичным. Карие, и немного ироничные глаза, слегка мечтательно изогнутые брови, нос с горбинкой, волевой подбородок. Он улыбнулся — зубы все на месте. Он попытался сосчитать их языком, но у него не вышло. Он сбивался и сбивался, пока приглушённые голоса вдали окончательно не отвлекли его от этого детского занятия.

***

Один голос раздавался отчётливо, а другой, как будто из-за угла:

- А ещё в Родопах был найден совсем странный череп, — голос посередине фразы забавно перешёл на шёпот, как будто «череп» мог подслушать.

Голос явно принадлежал пожилому человеку. Говорили, как и вчера у следователя по-испански. А Родопы, кажется в Болгарии. Он чувствовал, как некие образы из прошлого начали перемещаться у него в сознании. Родопы. Болгария. Нет, он там не был. Смутные тени никак не хотели стать узнаваемыми. Он расслабился, и услышал:

- У нас тут тоже много странного находят. Такое порой выкопают, что тут же обратно в землю. Чтоб никто не видел… — вдали звякнуло, видимо, старик себе что-то налил.

- Ну ты уже? Отработал? Ну, потом договорим… — послышалась какая-то возня и скрип двери.

Кто-то ушёл. Несколько минут был слышен только дождь. Он не переставая барабанил по черепице, создавая уют даже в камере.

Надо держаться, сказал себе Фем. Никаких больше снов и обмороков. И он постучал по ржавой решётке железной кружкой, непонятно как оказавшейся в руке.

— Воды? — голос старика совсем охрип. — Сейчас, момент…

Раздалось шарканье. Позже он узнал, что одет был старик в тёмно-серую форму перуанского полицейского. Но, почему-то, в домашних тапочках.

— Как вы, господин Мидас? — спросил он.

— Может вы расскажете? — Фем сел на кровати, и потёр виски немеющими пальцами.

— Да уж. Вы тут заварили кашу. Начальники приезжают один за другим. — Старик протянул Фему кружку с водой.

— Врача ждём из самой Лимы, — тут телефонный звонок прервал их разговор.

Старик-охранник удалился. Спустя пять минут телефонного перешёптывания он появился опять:

— Ну вот, — он загремел ключами, — надо идти. Разговоры разговаривать.

Фем нехотя поднялся и последовал за охранником.

***

Длинный коридор кончался небольшой комнатой с двумя дверьми. За столом в комнате сидел жгучий брюнет, явно инкского происхождения, и крутил линейкой. Судя по важности посадки, это и был следователь. Фем не помнил этого лица, а вот лицо показало, что они встречались не один раз. Брюнет поднялся и поприветствовал Фема, как старого знакомого.

- Как вы сегодня себя чувствуете? Что-нибудь вспомнили? Мы вызвали врача из самой Лимы, специалист по амнезиям разного сорта, — следователь был настроен дружественно.

Фем молча пожал плечами.

- Я решил все же вкратце рассказать предысторию. Может что-нибудь и аукнется… у вас там… — он постучал по своей голове линейкой.

Жест, видимо, указывал, где должна находится память. Фем промолчал в ответ.

- Вам название Санта-Тереза ни о чем не говорит? Вас там нашли после всего этого ужаса. Без сознания, — он достал из сморщенного портфеля какие-то бумаги. Среди них было несколько фотографий.

- Не знакомая картинка? — двумя пальцами он отделил одну и протянул Фему. На снимке были изображены лежащие тела. В одном из них Фем вдруг узнал себя.

- Этого знаю, — ткнул он пальцем в себя.

- Смешно. Была жуткая перестрелка. Слышно было за много километров. Потом были гонки по горным дорогам. Двум машинам удалось уйти. Третья упала со скал. Три трупа. В итоге десять покойников — как вам такое? — он достал сигареты и предложил Фему. Тот отказался.

- И тут, среди всех этих мертвяков, обнаруживается один живой. Без единой царапины. Лежит себе без сознания в муравейнике… — следователь затянулся и выдохнув дым, испытующе заглянул к Фему в глаза. — А? Как вам такое? Господина Мидаса находят в муравейнике, а? Но он, видите, ничего не помнит, — следователь всплеснул руками, и продолжил:

- Это Акиро может сочинять сказки, а мы должны все документировать правильно, — инспектор поднял вверх указательный палец. — О-очень правильно.

Для следователя он был чересчур разговорчив. Фем, может и хотел задать вопрос, но всё никак не мог вставить слово. А тот, практически без паузы, продолжал:

- Но, на ваше счастье, мы идентифицировали всех. Они — участники конкурирующих нарко-группировок. Не знаю уж, почему им надо было устраивать разборки именно здесь, в горах. Но, как нам кажется, вы все же попали туда случайно. К сожалению, я вынужден держать вас под стражей до выяснения вашей личности. Надеюсь, при помощи профессора по памяти, вам удастся вспомнить кто вы, — он внимательно посмотрел Фему в глаза, видимо пытаясь там что-то увидеть. — Он прибывает сегодня вечером, личным самолетом. Постарайтесь подготовится к этой встрече. Профессор — уважаемое лицо в Перу.

Он сделал жест, обозначающий уважение, и начал собирать бумаги и фотографии со стола.

- У вас есть что сказать? Может вопросы?

- Можно этот снимок оставить у себя? — спросил Фем.

- Пожалуйста, у меня есть копии, — сказал следователь, и протянул Фему ещё пару снимков.

- Я бы ещё хотел получить мои вещи, если можно, — попросил подследственный.

Инспектор встал, и уже в дверях произнёс:

- Ваши вещи вам принесут. Скоро.

На этом аудиенция была закончена. Они попрощались, и после ухода следователя, Фем ещё долго рассматривал одну из фотографий. Что-то никак не отпускало от нее. Что-то на заднем плане. Почему же он знал, что там пещера? Она была плотно скрыта кустами. Явно, что с этим что-то было связано.

***

И опять конура. Меряя ее шагами, Фем размышлял. Головная боль прошла. Чувствовал он себя почти нормально, только немели пальцы.

Что со мной случилось? В памяти не было стрельбы. Никаких эмоций, связанных с убийством людей. Но, с другой стороны, было чувство, что пустота начала заполняться.

Пещера. Он в ней был? Размышления были прерваны стариком, который пытался открыть решётку, держа в одной руке поднос с едой. Было видно, что ему это не удастся. Фем подошёл помочь.

Нельзя было сказать, что на подносе были изыски, но чувство голода перебороло эстетические притязания.

Это было типичное перуанское блюдо. Половина здоровенной тарелки с горкой риса, утрамбованного сверху. Чтобы не рассыпался. Сверху жареный банан — «Аrroz a la cubana». Оставшееся пространство поровну поделено было между жаренной картошкой, салатом и рыбой pescado frito. Салат состоял из обычного репчатого лука.

От непривычного сочетания двух гарниров бурчание в животе должно будет заглушить громкий шёпот. Жареный банан тоже должен был как-то внести свою лепту в особенности пищеварительного процесса. Запить все это предлагалось какой-то ромашковой жидкостью сомнительного цвета.

Старик очень уж переживал и суетился. Фем был явно ему симпатичен. Охранник не останавливаясь что-то бормотал и жестикулировал. Он так увлёкся, что даже забыл закрыть решётку. Комичность ситуации вскоре была усилена тем, что старик притащил и свои запасы в клетку.

Они расположились на маленьком шатком столике. Дождь за окном не останавливался. И благодаря его барабанной дроби еда становилась привлекательнее. Несколько наводящих вопросов придали бормотанию старика некую логическую форму.

Фем с удивлением выяснил, что находятся они в тюрьме города Куско, в Перу. На высоте три тысячи шестьсот метров над уровнем ближайшего океана. Старика зовут Акиро. Родители у него были интересной парой — инк-отец, и мать японка. А ещё он на днях выходит на пенсию.

***

Вечером этого же дня Фема опять позвали в комнатушку на допрос. На этот раз там сидел важный дядя в костюме. Мысленно Фем прозвал его Фиделем из-за внушительной бороды.

Это был крупнейший специалист по амнезии. Тот, о ком с придыханием говорил следователь. Профессор-Фидель долго не ходил вокруг да около. Видимо его ждали более важные пациенты, а может торжественный обед у начальника полиции.

То, что Фем узнал, было не слишком приятно. У него оказалась диссоциированная амнезия (аmnesia disociativa) при которой забываются факты из личной жизни, но сохраняется память на универсальные знания. Такая штука обычно является результатом психической травмы. Обычно. Но у Фиделя есть подозрения на диссоциативную фугу (еstado de fuga или fuga disociativa) — более тяжёлое заболевание, чем диссоциативная амнезия. Больные диссоциативной фугой внезапно уезжают в другое место и там полностью забывают свою биографию и личные данные, вплоть до имени.

- Иногда они берут себе новое имя и новую работу, — усугубил профессор, нежно глядя на пациента. — Диссоциативная фуга длится от нескольких часов до нескольких месяцев.

- Но я слышал, что память иногда возвращается, ведь так? — спросил Фем.

- Совершенно верно. Через какое-то время больной так же внезапно вспомнит своё прошлое, но при этом он может забыть всё, что происходило во время фуги, — профессор развёл руками, а затем неожиданно сказал:

- И вообще, не правда ли, красиво звучит — фуга. Вы когда-нибудь слышали фуги Баха? — профессор увлёкся, и рассказывая это, все время как-то необычно вертел авторучку. — Например в исполнении Гульда?

Фем подумал, что видимо, это немного помогает гипнозу. А может просто, задавал своему голосу ритм фуги.

- В вашем случае, все получается как-то не так. Смесь признаков… причём противоречивых, — громко хрустнув, ручка треснула.

- Вы, господин Мидас, как-то мистически оказались в центре криминальной разборки, — профессор, наконец, перестал насиловать треснувшую ручку и уставился на Фема.

После небольшой задумчивой паузы, он продолжил:

- Мы многое не можем понять. Полное отсутствие документов — раз, — он начал загибать пальцы. — Никаких пропавших недавно туристов — два.

- А откуда вы знаете моё имя?

- В третьих, — не обращая внимания на реплику Фема, продолжил он. — В вашем бумажнике нашли багажную квитанцию компании Aero Continente.

- Ну и что? — заинтересовался Фем.

- А то, господин Мидас, что она трёх-годичной давности, и у авиакомпании нет данных кто тогда прилетел, — Фидель встал. — Странно, не так ли? Ни единой бумажки, кто вы. Как персонаж из прошлого. И все. Прислушайтесь к внутреннему голосу, господин Мидас. Он же подсказал вам ваше имя. А на этом, я вынужден раскланяться.

Фидель поспешно засобирался, так же, как и внезапно начал этот разговор.

«Видимо, вспомнил про ужин у начальника полиции,»- подумал Фем.

 ***

Вернувшись в камеру, он стал размышлять над происшедшим. Откуда я? Америка? Европа? Ничего не приходило в голову.

Он попытался вспомнить родной язык. Но получалось, что какой язык он себе не представлял, тот и становился родным. Странно, значит я говорю на любом языке? Почему-то это открытие его не удивило. Потрясение от потери памяти было видимо сильнее.

Его размышления прервал Акиро. Старик притащил маленький приёмник.

- Так будет веселее. Он не такой ворчун, как я… — старик улыбнулся. — А что сказал этот доктор? Много умных слов без толку?

- Типа того, — улыбнулся Фем.

- У него нет света через глаза. Это не доктор… А он сказал вам, что когда вас нашли рядом с тем муравейником, у вас карманы были набиты пшеничными зёрнами? Странно, не так ли? — старик продолжал ещё что-то говорить, но Фем его уже не слушал.

Он пристально смотрел на радиоприёмник. Как будто вещица могла помочь что-то вспомнить. Фем вдруг понял, что с приёмником его связывало нечто. И это нечто никак не давало ему покоя. Он взял в руки этот маленький Грюндиг и пристально посмотрел на шкалу.

- Он включается вот здесь, — сказал Акиро и щёлкнул тумблером.

Приёмник запищал какой-то далёкой мелодией, а Фем вдруг осознал, что физически ощущает присутствие металлического переключателя, транзисторов, проводов и батареи. Он как-будто видит его насквозь.

«Боже, — подумал он, — что ещё в моей голове перевернулось? Какие ещё фокусы придётся раскрыть?» Он ощутил свою силу над безделушкой. Он понял, что может убить приёмник, что он властен над ним. Немели пальцы, но он этого не замечал.

Он вдруг полностью осознал, что имеет некий Дар. Этот Дар надо ещё было до конца понять, и научиться им пользоваться. А ещё он понял, что это хорошо.

Старик топтался рядом и видел, как светятся глаза Фема. Присутствие Акиро было очень кстати, оно как-то успокаивало Фема.

Телефонный звонок прервал размышления и он проследил глазами за удаляющимся Акиро. Вскоре из соседней комнаты послышался его поддакивающий голос.

Оставшись один, Фем попытался прояснить, что же было между ним и пискляво ноющим Грюндигом. Практически не напрягаясь, он послал мысленную команду, и тот сразу выключился. Потом Фем его включил. Забавно.

Пока старик был занят даканьем в трубку телефона, Фем узнал много интересного. Он может не только включать и выключать приёмник. Он может влиять на громкость, менять станции и включать подсветку шкалы. Он узнал, что может сделать так, чтобы включённый Грюндиг не звучал.

Этот последний момент особенно заинтересовал, и Фем вдруг понял, что он имеет силу на электрическую проводимость материала, о котором в данный момент думает. Интересные дела! У динамика есть два проводка. Плюс и Минус. По ним подаётся сигнал с усилителя. Если сделать один из них на время диэлектриком, звук исчезает, но приёмник остаётся включён.

Пока он забавлялся с физикой извлечения звука, старик закончил разговоры и весёлый вернулся в камеру.

- Следствие закончено! — он не скрывал своей радости. — Доказана ваша непричастность к бандам. Вы свободны, но…

Он замялся, и потупил глаза.

- Поскольку вам некуда идти, следователь попросил меня приютить вас ненадолго. Пока мы не получим ваши данные. Вы не против? — старик, как бы умоляюще, посмотрел на Фема.

- А у меня есть выбор? — Фем улыбнулся. — С удовольствием.

Акиро притащил какую-то постиранную и сложенную одежду.

- Это всё ваше. А это от меня, — он положил сверху большой жёлтый плащ, — этот цвет принесёт вам удачу. Особенно в Перу. Запомните мои слова.

***

Они стояли на автобусной остановке с потрепанными рюкзаками. Наслаждаясь свободой и солнцем, Фем непрерывно вертел головой по сторонам. Но обстановка была ему явно незнакома.

- Я живу не в Куско. Моя деревня называется Санта-Тереза. Несколько часов на автобусе, и мы там. Правда с пересадкой, — старик, похоже, боялся, что Фем передумает к нему ехать.

Подошёл бело-голубой автобус SELVA SUR. Он шел до местечка Санта-Мария, а потом куда-то дальше, но им надо было пересаживаться на так называемое «коллективо». Что-то типа самопального транспорта на договорной основе.

При посадке на автобус Фем был зачарован работой помощника водителя. Тот фанатично прикреплял скрепками квитанции на багаж, пользуясь чудовищным скрепко-пулемётом. Затем этот персонаж, как в тетрисе размещал тюки и чемоданы в брюхе машины.

Он был не по-детски увлечён стрельбой скрепками. Вокруг него не было ничего и никого, только он и его игра. Попади ему домашнее животное, он бы не раздумывая, пришпилил квитанцию и к нему. А свиней и кур хватало. На всякий случай, перуанцы держали их на руках, с опаской поглядывая на разбушевавшегося помощника.

Наконец, процесс посадки был закончен и началась долгая тряска по узким горным дорогам. Фем смотрел в окно и пытался вспомнить.

Пейзаж был такой, что казалось его не забыть никогда. И высокие скалы, и крутые обрывы. То дикая растительность, то вдруг банановые рощи. То они въезжали в облако, то жарило солнце.

Фем ничего этого не помнил. Но и знания, что он здесь впервые, тоже не было.

Всю дорогу он ощущал наличие мощного двигателя. Искры в свечах, работа компьютера, распределяющего их. Он чувствовал все электроприборы и знал, что в любой момент может вмешаться в их работу. Это давало ему совершенно новое, ранее не изведанное чувство.

Он был другим человеком, своего рода королём положения. Но в праве ли он этим пользоваться?

В этот момент его мысли были прерваны остановкой автобуса в неожиданном месте. Скалы окружали их со всех сторон и вскоре оказалось, что впереди завал. Огромные камни лежали прямо на дороге.

- Явление довольно обычное для этих мест, — сказал старик, что-то до этого бормотавший. — Сейчас возьмём лопаты и кирки.

Через полчаса пассажиры дружными усилиями соорудили объезд вокруг завала. Кряхтя и переваливаясь, как усталый гигант, автобус миновал преграду.

Санта-Мария началась неожиданно. Фем не ожидал, что под таким названием в джунглях прячутся всего лишь несколько сараев. Среди них один был двух-этажный постоялый дом и примитивная едальня. Если бы не их автобус, идентификация века была бы просто не реальной мечтой.

***

Полчаса ожидания, и был найден «коллективо» в виде многолетнего ржавого насквозь грузовика. В скрипящем кузове сидело несколько крестьян, свиней и кур.

Фем сразу отметил про себя, что в моторе нет инжектора, и уж подавно компьютера. Но даже примитивный карбюратор был в его власти. Там где есть электрическая искра, там есть и моя новая сила, подумал он.

Бетонка часто менялась на хлюпающую грунтовую жижу. Ширина дороги позволяла разъехаться можно только в специальных карманах. Но притормаживать перед поворотами здесь было не принято. Горячие перуанцы гудками предупреждали окрестные скалы о своём присутствии.

Два часа прошло в гонке по живописным джунглям. Глядя на попутчиков, Фем никак не мог понять, как они, непрерывно жуя листки колы, не откусят себе что-нибудь во рту. Акиро наконец зашевелился.

- Приехали, — сказал старик и постучал по кабине водителя.

Через десять минут они вошли в его простенькое жилище, спрятавшееся среди густой растительности. Удивительно, но Акиро удалось скрыть ту границу, где бурная флора переходит окультуренные посадки. Этого даже не замечали фовистично раскрашенные колибри, перелетая по ходу их движения.

Фему с первого взгляда здесь показалось уютно. Бананы, казалось, можно было снимать сидя за столом.

Помещение было наполнено звуками природы. Вдобавок дождь опять застучал по железной крыше. Заварив какой-то напиток, Акиро в очередной раз начал свои рассказы.

***

- Здесь ничего не происходит просто так. Эти места, или как мы их называем Медные Горы, каждому посетившему их с чистым сердцем, дают какой-нибудь Дар. Дар с большой буквы. Я это не просто так, для красного словца, — старик усмехнулся и отхлебнул из кружки. — Мой род — один из самых древних. Нас осталось мало, но мы, как и в прежние времена, верно несём службу Виракоче.

- Виракоче цивилизатору? — вдруг спросил Фем, и сам удивился своей осведомлённости.

Он вдруг понял, что знания, как бы выкачиваются из недр его подсознания. С его стороны нужно было лишь желание и определённое усилие. А интерес и уважение к Акиро росли с каждой минутой. Старик тем временем продолжал:

- Виракоче был Сыном Божьим. Это знают отнюдь не все, — он отхлебнул из чашки и вдруг загадочно произнёс:

- Они знают. А ты не отдай предпочтение Пану.

«Что он там хлебнул?» — пронеслось в голове. Фем тоже попробовал напиток. Это оказалась заваренная кола. Горьковато, но жизнеутверждающе. Интерпретировавший последнюю фразу как «не дай Маху», Фем приготовился слушать дальше.

Старик продолжил ещё немного о пользе колы, но тут дождь перестал.

- Пока не стемнело, может сходим на «место»? — спросил он и загадочно улыбнулся. — Где тебя выкопали из муравейника, а?

- А как далеко это? — он допил отвар колы и поставил чашку.

- Не пей никогда бычьей крови! — вдруг громко и строго громко сказал Акиро.

У Фема сначала взлетели брови от такой иносказательности, но вскоре он почувствовал, что стал привыкать к этой странной манере общаться. Каждые несколько фраз, Акиро вдруг выдавал, что-то эдакое, но затем непременно возвращался в прежнее русло беседы.

- Полпути до Аквас-Кальентес, — сказал Акиро, и махнул куда-то рукой. — Если они дадут дойти.

Но не поняв о чём это старик, Фем поднялся с места:

- Полпути, так полпути. Это немного. Должно быть. Пить кровь не буду — обещаю, — с этими словами он вышел на крыльцо.

- Возьми вот это, — Акиро вышел за ним и протянув Фему несколько листков колы, сказал:

- Они утолят голод и поднимут дух.

Он как-то странно сказал это: «Поднимут дух». Как будто имел что-то очень конкретное. Фем уже не знал чему больше удивляться, речам странного человека, или своим приключениям.

Но вот, что было удивительно — он явственно чувствовал незримую ниточку, которая вилась от его амнезии к речам Акиро. Она то исчезала, то появлялась вновь. Но его логика пока отказывалась привязать её к выводу, пусть самому неожиданному.

***

До заката оставалось часа три. Этого было вполне достаточно, как сказал Акиро. По дороге через Санта-Терезу Фем отметил про себя пару мелких магазинчиков. На всякий случай.

Перейдя относительно новый мост, они начали свой путь, вверх по течению буйной реки Урубамба. Дорога шла через спелые банановые рощи. Местами попадались папайи и манго. Были и неопознанные плоды. Акиро наверняка их знал, но Фем боялся нарушить разговорами окружившее его райское ощущение.

По грунтовке они дочапали до небольшой электростанции. Затем размокшую дорогу пришлось сменить на какие-то шпалы.

- Здесь ходят иногда коллективы. Но только до электростанции. И то редко, — старик вдруг резко свернул на еле заметную тропинку.

Она змейкой закручивалась куда-то вверх.

- А откуда вы знаете, где это случилось? — по какой-то причине Фем избегал называть случившееся с ним каким бы то ни было образом.

- Мне случилось родиться звездочётом, — старик пафосно произнёс это слово приостановившись, — Зве-здо-чёт-ом.

- Ааа… ну тогда понятно, — Фем мысленно пропечатал это слово с большой буквы и они продолжили путь.

- Мне, конечно, показали фотографии самому первому. И, конечно, я им не сказал про ту пещеру. Она так искусно завалена камнями, они бы никогда не догадались что это Выход.

Фем уже привык к умению «Звездочётa» интонациями акцентировать слова. Мысленно Фем их ставил все с большой буквы.

«Выход откуда?» — возник естественный вопрос, но Акиро удалось его опередить:

- Выход из Ниоткуда. Думай, что из Медной Горы.

Минут пятнадцать они молчали, обдумывая каждый что-то свое. Наконец Фем не выдержал:

- А что со мной потом будет? Ведь не навсегда же я здесь?

- Что будет, что будет… Хорошо будет. Сконтактируем с вашим посольством. Если признают… то хорошо. Домой поедешь. А мне — пенсия, — глаза Акиро осветились изнутри.

- А если нет? И какое посольство?

- Про «какое» скажу вечером. Если сейчас сам не вспомнишь. Так надо. А если нет, мне лишние руки в хозяйстве не помешают. Я же твой временный опекун. Как папа. Не забыл?

Фен не переставая восхищался окрестностями, немного саркастически кивнул:

- Да, папа.

По бокам тропинки была совершенно непроходимая стена джунглей. Плюс какое-то облако забрело к ним на склон и укрыло туманом всё вокруг. Кусты, лианы или что там ещё, фантастически закручиваясь, образовывали непроходимый забор. Забор этот был местами украшен яркими цветами с прячущимися колибри.

Как же прорублена эта тропа? Кем? Никаких следов ни топора, ни ножа. Создавалось впечатление, что флоре просто запретили пересекать какую-то невидимую черту. И она послушно и рьяно заполняла только предоставленное ей пространство, толпясь на границе дозволенного. Кроме этой флористической странности, изнутри растительных сплетений раздавалось шуршание, произведённое явно фауной.

- Кто это может там красться? — спросил немного напуганный Фем.

- Эндемичный грызун туко-туко, а может ленивец вычёсывает бабочку-огнёвку… — он почесал затылок, — да мало ли кто. Может шиншилла… всякие здесь бродят.

***

Жуя листья колы они, наконец приблизились к месту. Не узнать его было невозможно — на деревьях висели полицейские ленточки, обозначающие место преступления. Стало жутковато. То ли от знания, что здесь недавно несколько душ покинули свои тела, то ли от чего-то ещё похуже. Фем ужаснулся от последней мысли, хотя и не совсем ясно было, чего бояться.

Вход в пещеру был замаскирован флорой и камнями. Кто-нибудь посторонний прошёл бы мимо ничего не заметив.

Кто и когда завалил вход, видимо знал хитро косящийся Акиро. Под его взглядом, Фема только сильнее мучило чувство, что он всё же побывал там, внутри. А густые заросли, тем не менее, указывали на то, что в пещере давно никого не было.

Старик тем временем нашёл два более ли менее плоских камня и уселся на один из них.

- Там под землёй, недалеко отсюда, в Мачу Пикчу, и был он… — он ткнул веткой в землю и странновато умолк.

- «Он» — что? — Фему тоже хотелось поучаствовать в фантазиях.

Неожиданно, он поймал себя на мысли, что скоро придётся сдерживать смех. Однако, Акиро был серьёзен. Он продолжил:

- Никто не должен был из людей видеть их подземный храм. Виракоче построил его не для нас. Но сразу после его ухода, «Они» занялись подземными лабиринтами. Это была грандиозная работа. Жрецы не переставали копать, даже после испанской беды, которая была наслана на инков… — он махнул веткой в сторону завала. — Это и есть один такой ход. Тщеславные глупцы!

- Нашли?

- Что-то нашли, несомненно. Есть же у них откуда-то «Знание», увы…

Фем не совсем понимал, почему Акиро ему это рассказывает, но старик был по странному возбуждён, и оставалось покорно внимать его речам.

Почему бы не послушать курс инкской мифологии из уст «наследника»? Может он и найдёт какую-нибудь зацепку к своей истории.

- А что за нужда была строить храм под землёй? Потоп? — спросил Фем.

Сказочник нехорошо усмехнулся:

- У вас всё принято сваливать на потоп. Не это сейчас важно. Важно другое, — он тяжело вздохнул, — важно что делать. Они тебе ничего не шепчут? Прислушайся… — Акиро внимательно посмотрел Фему в глаза.

«Прямо как глазной врач» — подумал Фем. Неожиданно старик встал.

- Вспомни, что было написано. Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божие увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жёны, какую кто избрал, — старик опять вздохнул то ли от разряженности воздуха, то ли оттого, что вспомнил как был участником тех событий, — Вот оттуда всё и пошло.

 ***

Акиро встал и посмотрел на небо, как будто там проверяли его слова. Потом он почему-то махнул рукой, и опять сел. Фем плохо помнил, что было «написано», как выразился его загадочный гид, но с уважением кивнул. Он когда-то давно, видимо, читал Ветхий Завет, но память подкидывала ему только выборочные отрывки. Было, так было.

- А что, есть какие-то доказательства? Какие-нибудь находки?

- Ты слышал о таком — Джеймс Смитсон? Археолог… Всё его завещание «они» похитили, и теперь прячут все находки от людей в своих ангарах. Смитсоновский институт официально считается государственным учреждением, финансируется правительством США. Ну, ясно, на самом деле, откуда средства…

Когда становишься слушателем таких безапелляционных речей, волей не волей приходится поддакивать. Фем осознанно поддакивал, не потому, что соглашался, а потому, что ему было интересно, что ещё расскажет Акиро. Но с чего тому было охаивать уважаемый во всём мире институт, осталось неясным.

- А вы там были, в этих ангарах? — Фем попытался подтолкнуть Акиро хоть к какой-нибудь аргументации.

- А мне туда и не надо. Я и так знаю, что там у них, — взгляд Акиро был настолько ясен, что про аргументацию Фем позабыл.

- Я так понимаю, что всё им скрыть не дано, и вы знаете не меньше чем «они», ведь так?

- Опять гроза собирается. Пора собираться. Что господин Мидас, не хотят с вами общаться? Нехорошо… — старик покачал головой, как будто Фем провинился.

Действительно, темнеть стало, как перед бурей. Тревожный ветер перешёптывался с джунглями и становилось не по себе. Как будто кто-то тихо и прямо в ухо шелестел: «Cordillera de los Andes…de los Andes…de los Andes…»

- Пора. Скоро будет совсем темно, — «звездочёт» сделал приглашающий жест, и Фем последовал за ним.

***

Когда они, уставшие, вернулись домой совсем стемнело. Всю дорогу Фем безрезультатно пытался настроиться на волну нашёптывания. Эфир был пуст. Как и память.

«Зачем он был здесь?» — ответ на этот вопрос был бы сейчас очень кстати.

Дома Акиро насобирал на ужин широкий ассортимент перуанских ингредиентов. Комбинация риса с картофелем уже не так настораживала. Подозрительны были неизведанные корешки и стручки под белым соусом. Фем побаивался всего нового в гастрономическом плане, хотя и не был уверен, чем питался последние три года.

После трапезы они сели на крыльце под навесом и какое-то время наслаждались звуками ночных джунглей. Акиро откуда-то достал сплетёную толстыми нитками тетрадь, и, укрывшись оранжевым пледом, стал что-то в ней искать.

Наконец, он начал чтение: «И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками; потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет…»

- Это же цитата из Ветхого Завета! — удивился Фем услышанному и ещё тому, что память потихоньку стала пробиваться сквозь толщу тумана. — Так вы католик?

- Ну да, смешная шутка… Что, похож? Нет. Просто пытаюсь говорить на твоём языке. Итак, … В то время были на земле исполины… — Акиро взглянул на Фема. — Их останки находят по всей земле. И тут же тщательно скрывают. Что ещё они пытаются скрыть? Камни уже начали свой рассказ. Скоро заговорят кости. Поздно будет действовать, когда через них придёт то, что несём мы, в своих сказаниях…

- Кто это «мы», жрецы?

- Думай так. Так правильно.

- А исполины из Библии и есть ваши боги?

- Ни в коей мере. Скорее их несчастные дети… Они не должны были они родится. Это было против закона.

- Получается был сотворён не только человек, но ещё и Сыны Божие?

- Да, но про них нет рассказа ни в нашем, ни в вашем писании… здесь говорят только кости и камни… — «звездочёт» задумался. — Они ведь не были людьми как мы, и в тоже время они были плотью.

- И Сыны эти не должны были иметь жен из людей… — Фем увлёкся рассуждениями старика.

- До Большой Беды был совсем другой мир. Но погибли не все… они стали прибывать на плотах со своей утонувшей земли. Поселились у нас и многие творили зло. Это были ничтожные останки былых рабов. Но давай вернемся в допотопное время, — он снова открыл тетрадь. — Когда они стали входить к дочерям человеческим… те стали рождать им: это сильные, издревле славные люди.

- Одни славные люди развратились, другие нет. И многие выжившие после потопа творили зло… А выживший Сын Божий Виракоче стал вашим великим цивилизатором? А другие строили пирамиды по всему миру? Так?

- У тебя каша в голове, друг мой. Надеюсь она не от неуважения к истории, — уклончиво ответил Акиро и продолжил чтение:

- «И было видно, что велико развращение на земле, и была скорбь на небе, и раскаяние.»

Он внимательно посмотрел на Фема и спросил:

- Вы, у себя, на других материках, думаете, что все жрецы — зло. У вас там принято сваливать всё в одну кучу. Это понятно, ведь так легче жить. Ваши многие «ватиканы» скрывают ту правду, которую отняли или купили, от народа, потому что страх обуял их. Веры нет, а вместо неё страх. А вдруг это копатели дороют до дна истины? Как же тогда быть с проверенными догмами? Получается, надёжнее не копать вовсе… Просто необходимо делать вид, что ничего такого не просто было, и прятать любые концы в воду.

- Но почему тогда, если всё вам известно, вы, инки, не верите в Бога единого? Как получилось, что обладая этими знаниями, ваш народ остался языческим?

- А потому… потому, что наши ватиканы не отличаются от ваших! Жрецам, которым удалось захватить власть на многие годы, не нужен народ-исследователь. Им не нужен народ, знающий правду. Им не важно в какое количество богов верят их рабы. И хватит об этом! — старик встал и начал собирать ветки для костра.

***

Уже совсем стемнело и стрекот сверчков наполнил пространство нужным ритмом для размышлений.

Акиро неожиданно продолжил:

- Они почитали имя Пача Камак-Виракоча. Это и есть творец мира. Трудно и опасно было объяснять тёмным людям, что он Сын Божий. Жрецы и не стали этого делать. Это знали и понимали лишь избранные. Так он стал богом. Виракочу мы очень уважали. Он говорил на всех языках, излечивал больных и учил нас. До его появления, мы жили, как дикари, в пещерах. Многие ходили голыми, занимались охотой и собирательством. Виракоче учил нас с великой добротой, старался не применять силы или принуждения, а действовал методом убеждения и личного примера.

- Но я слышал, что у него было какое-то страшное оружие, так? — спросил Фем, удивляясь своему «слышал».

- Так то оно так. Но огнём с неба он пользовался крайне редко. Где оно сейчас, это оружие? Думаю, оно всё ещё там, где он его спрятал… Виракоча обучил нас земледелию, животноводству, медицине, металлургии и письму. Правда, нас заставили всё это забыть. А потом настал день великой Печали. Выполнив свой долг, он скрылся в просторах Тихого океана. Одни говорят, что он ушёл шагая по волнам. Так же легко, как мы ходим по земле. Другие говорят, что он уплыл на плоту из змей. Не это всё важно. Важно, что мы имеем сейчас.

«Интересно, что же это мы имеем?» — подумал Фем, но спрашивать не решился.

- Противостояние, вечное, как этот мир… — произнёс Акиро.

Он, наконец, разжёг костёр. Искры от него взлетали высоко в небо и, смешиваясь со звёздами, исчезали. Темнота пела голосами цикад и сверчков. В такую красивую ночь не хотелось говорить о прошедших ужасах. Но, увы, пришлось продолжить.

- Наученные жрецы развратились и стали повелевать людьми и исполинами, — продолжал нагонять страхи Акиро, — сыны Божие научили их многим талантам… и они выбрали дорогу зла.

- А Атлантида? — Фем постарался переменить немного тему, и этим немного скрыть иронию.

Акиро иронию не заметил, но тем не менее, строго продолжил:

- Не перебивайте, господин Мидас.

Фем уже привык к его манере переходов с ты на вы.

«Это, должно быть, что-то значит», — отметил он.

- А теперь самое главное, — Акиро выдержал паузу. — Есть разные посвящённые. Есть те, кто пытается стяжать, как вы забавно выражаетесь, власть над миром, а есть мы, кто знает, чем это чревато. Те, другие, принесли и продолжают нести много бед. Причём всем народам. Они выбрали, как мы говорим… хотя это не важно. «Он» всё видит и не участвует. Мы должны сами. Всё началось там, — старик махнул рукой куда-то назад, будто это место было недалеко.

- А испанцы, конкиста? Франсиско Писарро, Диего де Альмагро? — спросил Фем, но Акиро махнул на него рукой.

- Да, знаю, там был и священник, сыгравший не последнюю роль. Эрнандо де Луке его имя. Приход испанцев был карой того, кто всё видит, для чёрного жречества и моего народа. Белокожие и бородатые… как боги… — старик о чем-то на миг задумался. — Ты тоже белокожий, и бородатый был, пока не побрили…

- Боги?

- Терпение, и всё поймёшь… терпение, жрецы приняли испанцев за возвратившихся богов. Так было надо для Кары.

***

Он уселся поудобнее и продолжил:

- Предсказание о возвращении Виракоча хранилось в памяти народа. Но псевдо-жрецы ошиблись. Это помогло испанцам за короткое время утопить в крови великую империю. Случилось это всё в 1531-ем году, страшное было время. Писарро с отрядом из двухсот двадцати семи солдат сделал своё дело. Он был очень хитрым и коварным негодяем. Ему удалось понять и воспользоваться междоусобной борьбой за власть двух инкских властителей, братьев Атауальпа и Уаскара. Через два года всё было кончено — он занял столицу Перу — Куско. Конкистадор устроил суд над Атауальпой, обвинив его в мятеже против Уаскара, и казнил его. В то время произошло много других интересных событий, которые ваши источники не знают. Часть жрецов ушла под землю, — он указал пальцем на землю, и продолжил:

- Об этом здесь даже мальчишки знают. Но попасть туда и не пытайся. Они свой храм охраняют, — Акиро сделал какой-то жест, как будто перекрестился. — Это страшные звери.

Фем внимательно слушал старика-звездочёта и понимал, что почти не верит ни в одно его слово. Подземный храм! Звери! Приятно, конечно, что-то кто-то всерьёз рассказывает эти сказки. Слушать-то интересно. Но в голове всё равно жужжали и роились, как пчёлы, вопросы. Почему Акиро рассказывает это все ему? Как будто он готовит Фема к чему-то. Почему всё, произошедшее с ним, как-то перекликается с рассказами старика. Ответить на эти вопросы он пока не мог.

- Дары должны быть приняты добровольно, — продолжал гнуть свою линию интересный старик, — а носители перевоплотятся в нового Виракоча. Он поведёт нас к противостоянию. Но не к победе. Это тоже надо знать.

Он продолжал чеканить постулаты, этот странный чудак. Откуда-то взялся воздушный поток, подхвативший его волосы. Теперь у него был настоящий пророческий вид, как рисуют в книжках.

- Вы намекаете, что у меня может быть этот… дар?

- Нужен ущерб. Только ущербное общество получает в дар пассионарный толчок. И дар, чтобы получить, надо заслужить, найти и отработать свой «ущерб». Вы готовы? — он строго и печально оглядел Фема с ног до головы.

- Думаю, что достаточно сказок на ночь, — неожиданно прервал он сам себя, — теперь надо идти спать. Завтра будет большой день, — он встал и не дожидаясь ответной реплики удалился в дом.

Фем так и остался сидеть под звёздами, пытаясь переварить услышанное. Ну и как должен человек двадцать первого века на всё это реагировать? И потом, эти дары… Может это и есть, то, что с ним случилось?

***

А ночью ему приснился чрезвычайно любопытный, хотя и монотонный сон. Он шёл по странному каменному тоннелю. Стены, пол и потолок были выложены гигантскими монолитами в человеческий рост высотой.

Они были, как ножом, вырезаны из красноватого гранита, и цеплялись друг за друга неправильными углами, как будто в страхе грядущего землетрясения.

Их пластилиновый вид навевал нехорошие инопланетные мысли. Туннель этот вёл немного вверх, и конца не было видно.

Как часто в снах бывает, Фем почему-то уже знал, что поворачивать назад никак нельзя. Поэтому он даже и не оглядывался.

Иногда камни сочились влагой, и в этих местах росла красивая, с оранжевыми прожилками плесень. Но чаще было очень сухо, и только гранит рисовал свои узоры. Он шёл и шёл… Пока утром его не разбудил стук и громкие голоса.

***

Фем отходил от сна постепенно, и в каком-то не правильном порядке. Сначала он увидел, как подходит к дому, затем услышал далёкие голоса, потом голос Акиро, пытающегося кого-то разбудить. Он тряс этого кого-то за плечо. А потом почувствовал, что его тоже трясут. Это был Акиро, что-то бубнивший прямо в ухо.

- Вставай, француз. За тобой приехали из посольства. Ты должен уезжать… — голос у Акиро немного дрожал, — привезли твой новый паспорт.

Фем потихоньку пришёл в себя и поднялся. Встряхнувшись, он ощутил, что события сна уже отошли с переднего плана сознания. Он быстро оделся и плеснув на лицо холодной воды, вышел на крыльцо, где продолжали слышаться голоса. Было душно и влажно, но с неба не капало.

- Доброе утро, — обратился к нему молодой, хорошо одетый человек, — меня зовут Доминик, я представитель посольства Франции в Перу. А это наш водитель, — он указал на персонаж в кепке небольшого роста, — Диего. У меня с собой все ваши документы и билеты в Париж. По дороге я вам расскажу много интересного. Вы готовы?

Фем был готов физически, но не морально. У него было такое ощущение, что у них с Акиро ещё осталось много недоговорённостей.

- А могу я ещё остаться здесь не надолго?

- Увы, это невозможно, — Доминик замялся. — Видите ли господин Мидас, ваша виза истекла приблизительно три года назад. Учитывая это, и то, при каких обстоятельствах вы были найдены, местные власти просят вас покинуть Перу. И как можно быстрее. Гостиница в Лиме готова, а завтра вечером вылет.

Акиро развёл руками и произнёс:

- Что тут поделаешь, надо прощаться. Я тебе на дорогу только одно скажу, — он подошёл к Фему ближе и наклонился к самому уху. — Вот теперь, верь снам! Сам всё скоро увидишь и поймёшь…

Он приобнял Фема и отошёл, показывая, что прощание окончилось. Ещё долго его немного сгорбленная фигурка колыхалась в окошке. А потом исчезла, и Фем остался со своими грустными мыслями, трясясь и слыша, как через туман, монотонный бубнёж Доминика.

***

Сосредоточиться на том, что говорил его спутник удалось не сразу. Слишком уж многое, как теперь понял Фем, связывало его с инкским Звездочётом.

А ещё, он вдруг начал в машине опять ощущать наличие электроники. Опять стали неметь кончики пальцев. А Доминик тем временем продолжал:

- Эта фантастическая история попадёт во все газеты Франции! Это же надо! Вы уже знаменитость. Исчезли на три года. Розыски ничего не дали… — тут очередная кочка не дала ему договорить.

Пока тот, булькнув, замолк, Фем успел вставить, растирая пальцы:

- Пожалуйста, сначала. Я что-то пропустил…

И Доминик по второму кругу рассказал, что парижанин Фем Мидас, владелец инвестиционной компании, пропал три года назад в Перу, в окрестностях Куско. Его частный гид Франсуа Пиньон вызвал тогда и полицию, и представителей посольства. Позже подключилось парижское частное сыскное агентство. Всё безрезультатно. Последнее место, где его видели — грандиозные раскопки на Мачу Пикчу.

Как и куда там можно было исчезнуть — никто не имел ни малейшего представления. Поисковые бригады тогда облазили все скалы вокруг. Вертолёты облетели по нескольку раз русло горной Урумбамбы и окрестные горы. Всё было безрезультатно. Спустя месяц его объявили официально пропавшим без вести.

А ещё через год, всё его состояние было передано по закону его сестре. Юридические проблемы частичного возврата он может оспаривать в суде, когда все документы приведут в порядок, но обещать тут никто ничего не может… Ещё Доминик снабдил его различными полезными адресами, последних мест жительства, адресами служб по реабилитации и прочее, относящееся к делу.

Процесс восстановления будет долгим, и как предполагает Доминик болезненным. Он также посоветовал несколько социологических служб в Париже и знакомого психолога, но Фем отказался.

В Куско их ждал небольшой, специально нанятый самолётик Cessna 525, чересчур усердно раскрашенный в жёлто-оранжевые узоры.

Вкусы местных авиалиний базировались, судя по всему, на местной мифологии. Он уже где-то слышал, что жёлтый цвет приносит удачу. Да и жёлтый плащик, подаренный Акиро, лежал сейчас на коленях.

А уже вечером, договорившись о встрече перед отлётом завтра утром, Фем получил папку со всеми документами, и был доставлен в гостиницу. Распрощавшись с Домиником и страшноватым Диего, он получил электронный ключ в свой номер и направился к лифту.

***

Прошуршав по ковру гостиничного вестибюля, он остановился у лифта, и задумался. Что-то мешало ему воспользоваться кнопкой вызова. Что-то должно было произойти.

И вот тут ему впервые открылся талант. Не то чтобы он как-то специально к этому готовился. Просто, всё вышло само собой. И лифт сам приехал, и сам открыл двери. И поехал на нужный этаж сам. Уже потом он понял, что глядя на кнопку он замыкал её контакты.

Как это происходило, он не знал. Была лишь уверенность, что сработает, и оно действовало. Подойдя к номеру, и убедившись, что вокруг никого нет, он открыл дверь без ключа. Не надо было взламывать коды электронного ключа. Всё было проще — он действовал лишь на замок.

Войдя в номер он таким же образом включил свет и телевизор. Прошёлся по каналам. Его даже новости не заинтересовали. Странно для человека, отсутствовавшего три года на земле…

Когда первое чувство эйфории прошло, он стал задумываться, как быть дальше. Если сейчас же рассказать обо всём Доминику, или кому-нибудь ещё, сразу начнутся приставания разного рода и проверки. Ещё чего доброго, запрут опять куда-нибудь. А сидеть взаперти уже никак не хотелось. Логика подсказывала, что поначалу нужно исследовать этот… как бы его обозвать… Дар.

Его вдруг осенило: ведь Акиро всё время упоминал какие-то дары. А он ещё слушал его в пол уха! Так значит старик не спроста все эти байки плёл… И не байки быть может это. Фем мог теперь поверить уже во многое.

Итак, сначала, надо понять, что и как он может делать его этой новой силой. А потом уже, надо будет решить, как её использовать. Пока Дар, разумнее всего, надо будет скрыть.

И ещё надо было хорошо вспомнить все сказки «звездочёта». Фем был убеждён, что в них таится какой-то ключ. В некотором возбуждении он лёг в постель, но уснуть ему удалось только под утро.

***

Спал он весь день и на этот раз сон был весьма информативен. Он шёл по вечернему Парижу, окружённый несколькими десятками улыбающихся людей.

Они двигались прямо по проезжей части улицы, сдвигая автомобильную мелочь на тротуары. Казалось, этот бесцельный марш имел какой-то скрытый смысл. Так оно и было — все действующие лица были так или иначе с ним знакомы.

Тут были друзья, сослуживцы, соседи. Чуть в стороне вышагивала сестра с дочерью. Её сынишка, с которым он был особенно близок, ковылял сзади, размахивая пластиковым мечом. Сам он двигался в центре, то догоняя, то отставая от общей массы.

Так получалось, что он сталкивался по очереди со всеми и здоровался, по пути вспоминая имя этого человека. Люди, не знакомые друг с другом, пожимали руки на ходу, улыбаясь и что-то обсуждая. Он вспомнил всех и всё, что было связано с его жизнью в этом городе.

Он увидел в этой чудесной толпе своих давно ушедших родителей. Мать показывала ему самые лучшие картинки детства, листая их прямо в воздухе. А отец, догнав их, стал рассказывать о своих планах написать роман. Где? Когда? Да и какой роман… Удивляться было как-то неприлично.

Так они и шли по затихающему Парижу, любуясь на подсветку зданий и разноцветные витрины.

Неожиданно они подошли к гигантской стройке. Какая-то машина поднимала груз на несколько десятков метров и отпускала. Звук долбёжки фундамента был отвратительный и не единственный. Где-то сработала сигнализация и вся прелесть вечера завяла. В завываниях и грохоте растворились друзья и родственники, и он почувствовал, что от него требуется какое-то действие.

 

2. Возвращение

Громкий стук в дверь и звонок на внутренний телефон у постели прозвучали одновременно. Он опаздывал на рейс Лима — Париж компании LAN Airlines (LA) (LA5100) вылетающий в девять вечера из Лимы.

Полёт был через Мадрид. Одиннадцать с половиной часов туда, затем два часа до Парижа.

По дороге в аэропорт он полуспал, позёвывая на монотонные излияния Доминика. Единственная ценная информация была о том, что в Орли его встречали двое: инспектор уголовного розыска, которому надо было закрыть вновь открытое дело, и бездельник из социальной службы.

Сестра была оповещена о его истории, но пока не подала никаких знаков участия.

«Видимо, опять где-нибудь в командировке», — подумал он. Ну и ладно, это даже лучше.

Попрощавшись с Домиником и загадочно молчавшим Диего, он прошёл на посадку, отметив, что за три года правила сильно ужесточились.

Видно, много случилось разной дряни за это время. Было любопытно замечать все эти новшества. Ещё он заметил, что насыщение электроникой увеличивалось по мере приближения к цивилизации. Ведь у Акиро в доме он даже ни разу и не вспомнил о Даре. Там просто не на что было реагировать. В Лиме мимо него проехало пару новых фольксвагенов. Ничего особенного, только чуть «пораскосистее» предыдущих поколений германцев. Когда его детекторной лопаткой просвечивали на наличие металла, вдруг сильно онемели пальцы. Раздражающий фактор был не только электронный — там ещё сидела много килограммовая туша с насупленным лицом и бездарной татуировкой.

На её лацкане блестела табличка, говорящая, что дама прибыла из американской службы безопасности аэропортов в помощь братьям перуанцам. Её вид нехорошо рекламировал, так называемый, фаст фуд. С гримасой гордости за свою миссию, она отодвинула охранника-перуанца легким движением ребра ладони, и нахально попросила Фема снять обувь. И вот тут Фему в первый раз захотелось нахулиганить.

Просто подмывало это сделать, и он мысленно начал с того, что детекторный приборчик в руках перуанца стал сам по себе пищать. Туша обернулась на это шоу, и какое-то время стояла молча. Затем она протянула руку, и приняла сей жезл. Противный писк тут же исчез, но детектор стал покалывать даму током. Не заметив этого, а батарея, видимо была для неё слабовата, она хмыкнула утробно, и с удовлетворённым лицом, отдала штучку обратно. Ток отключился (чтоб не повредить перуанца), а игрушка опять запищала.

Фем повторил фокус пять раз, пока дама не догадалась уйти за новым жезлом, так и не почувствовав тока. Тем временем перуанец быстро пропустил Фема.

При входе в самолёт Фема попросили проверить размеры багажа. Так как его было не много, всё уместилось в небольшой рюкзак, который Фем взял ручной кладью. И вот его то размеры не удовлетворили строгую тётю на контроле.

Обидно, но пришлось немного подпортить им регистрационный компьютер. Когда в панике персоналу стало не до него, Фем удачно проскочил в самолёт.

Заняв своё место у окна Фем решил больше не испытывать судьбу, и не переусердствовать со своим умением. Тем более, в самолёте это было попросту опасно.

Однако, когда самолёт начал разгон, стюардессы, как водится, попросили выключить всех мобильные телефоны. Сидящая рядом бабушка, видимо, и не знала, как отключить телефончик. Фему пришлось, незаметно косясь на вбок и вниз, помочь ей отключится. Она и не удивилась. Ну мало ли чего эта машинка сама вычудит…

***

Лететь было немного мучительно — обилие электроники вокруг сильно давило на него. Сильно болела голова и немели руки. Было желание отключить всё это хозяйство, но когда самолёт набрал высоту всё прошло.

Без приключений долетев до Мадрида, Фем отметил, что проблем скрыть свой талант, видимо, не будет. Никто просто не обращал внимание на то, почему вдруг отключилось табло отлётов, или, например, автомат Кока-Колы вдруг стал выплёвывать баночки бесплатно.

Было интересно наблюдать за испанцами, столпившимся вокруг процесса. Самый умный, наконец, употребив необычный набор идиоматических выражений в адрес, как он выразился, «нефтесосов», поднял первую банку. Этими сентенциями он, как бы, оправдал свой поступок в глазах рядом стоящих.

Гордо бросив взгляд на окружающих, он театрально пшикнул банкой и отвернулся. Остальные, как это бывает, уже не мучились. За пять минут, принцип стадности превратил этих симпатичных людей в неуправляемую толпу.

«Кока не обанкротится» — подумал Фем.

«Как и этот банк», — тихо пробормотал он, глядя, как банкомат Bank Caixa стал расплачиваться со стройной испаночкой чрезмерным количеством купюр. Красотка оказалась ещё и довольно сообразительной. Пауза в её действиях была рекордно минимальной. Кинув микро-взгляд на камеру рядом, она собрала всё вылезшее из щели в сумочку и ретировалась.

Наградив её за красоту и сообразительность, Фем посмотрел на камеры слежения. А об этом стоило подумать. Ведь они были практически везде, и для него особенно, они были опаснее всего. Любому умнику, сидя перед монитором, будет нетрудно запомнить его лицо, повторяющееся в местах, где происходят интересные события. Надо быть намного осторожнее, чем он был раньше.

А ещё, было бы неплохо изучить их электронную начинку, и придумать как их обмануть.

Мысли о Даре теперь не покидали его ни на минуту. Ясно было, что никогда, и ни при каких обстоятельствах он не будет использовать Дар во вред обычным людям или ради своего обогащения. Это было настолько очевидно, насколько и мысль о том, что некто передал ему не только новую силу, но и обязательства.

Он не был сильно верующим ни в одно, ни в другое. Его преследовала по жизни, обычная для его поколения, необходимость увидеть, пощупать, и только потом принять как знание. И вот теперь судьба преподнесла такую возможность — и потрогать, и даже наиграться всласть маленьким чудом. При этом не имея никаких объяснений, как это происходит.

Его былые представления об этом мире рушились на глазах. Не то что бы он создал какую-нибудь систему понимания, или примкнул куда-то, нет. Скорее, он пока только надломил свои прежние стереотипы мышления, и открылся для принятия чего-то нового, что пока ещё закрыто за семью печатями.

Фем почему-то вспомнил старика Акиро. Звездочёт был определённо не простым тюремщиком. Он был связным. Но как правильно артикулировать то, о чём в голове пока лишь туман?

Разброд в мыслях не требовал принятия каких бы то ни было быстрых решений, и он решил оставить муки самоопределения на потом.

А пока… ведь разве плохо, пользуясь своим новым качеством, раздавить локальную гидру, или наказать, например, небольшую горгону? Не идти же на вселенского змея, в конце концов…

В Мадридском аэропорту наверняка есть карманники. Но времени на их поиски было в обрез, да и представления о том, как он их накажет, у Фема не было. И он засобирался на пересадку.

Уже летя в Париж он понял, что его Дар имеет и свои явные ограничения. Пока все возможности остаются не изученными, надо быть аккуратным. Шалить всегда можно лишь знаючи. А с компьютерами он был лишь белым гуманоидом-пользователем, знающим, куда ткнуть пальцем без нехороших последствий.

«Вот бы ещё овладеть хакерской наукой…», — размечтался он глядя как самолёт кренясь заходит на посадку.

***

В аэропорту Орли его ждала забавная парочка. Следователь Жак (это у него фамилия как имя) оказался не молодым человеком, весьма аккуратно одетым и причёсанным, спереди назад, господином. Казалось, блинные уши ему нужны, чтобы придерживать волосы гладко к голове. А ещё они напоминали какое-то техническое устройство, наверное, связанное с космосом.

Рядом с ним стояло нечто противоположное. Социальные труды вытянули беднягу снизу вверх, и так видно утомили, что движение расчёской отняло бы у него последние силы. Неряшливость была и в одежде, и в жестах, и в том, как он произнёс: «Господин… кхе… Мидас?» При этом он тыкал кривым пальцем в плакатик с именем Фема вверх ногами. Глядя, как пядь волос упала ему на узкий лоб, Фем подумал: «Хорошо не на пол…»

Следователь отрапортовал, что у него были какие-то дела поблизости, а с Фемом у него намечался только короткий разговор. Он знает, что того никто не встречает, и поэтому, решил проявить любезность, и встретить господина Мидаса в аэропорту.

А с общественным деятелем мсье Ришаром он познакомился уже здесь, заметив табличку. При этом он, снизу вверх, и с некоторым подозрением, глянул на соцработника. Тот невозмутимо улыбнулся Фему, и произнёс короткое «сработаемся!»

По дороге к машине следователя (Ришар приехал на поезде), Фем узнал, что по договору с его сестрой, неожиданно получившей всё имущество Фема, он может первое время жить на одной из своих квартир.

Делать тут было особо нечего, и ему пришлось согласиться.

«Процесс «воскрешения», видимо, будет долгим», — подумал Фем.

Всю дорогу в машине Фему пришлось одновременно бороться со сном и рассказывать о своих приключениях. Он сам не заметил, как его рассказ перешёл в настоящий сон. Должно быть это выглядело забавно со стороны, но слушатели проявили такт, и разбудили Фема уже у дома.

Следователь Жак распрощался и попросил подписать какую-то бумагу. Сославшись на какое-то неотложное дело, он умчался.

Ришар передал Фему ключи, и попросил на секундочку подняться. Ему было необходимо проверить, что все купленные утром продукты всё ещё в холодильнике. Убедившись, что они не расползлись по дому, он ретировался, а Фем провалился в тяжёлый глубокий сон.

***

А утром случился кошмар. Пробудился он из глубокого сна не от звука ломаемой двери, а чуть позже, от того, что его, полуодетого, волокли по полу какие-то личности в чёрных масках.

Жестокость, с которой они действовали, была чрезмерна по любым меркам. Будь он хоть предводителем всех самых отмороженных террористов в мире, нет и никогда не будет логики в подобных действиях. Чего они боялись? Что у него в пижаме спрятана гаубица? Или, что он как ниндзя умеет летать? Или же они боялись, что он откроет рот и заговорит с прессой?

Это была жестокость в её самом непосредственном виде, та, которая рождена даже не каиновой ревностью, а примитивно животной ненавистью к другому. И ещё детским интересом, что у него там внутри. Гуантанамщики приволокли его в какой-то цереушного вида чёрный фургон, и без лишних экивоков кинули внутрь, надев наручники на ноги и на руки.

Утробой машины оказалась камера, со стенками, обитыми чем-то мягким и мерзким. Звукоизоляция была такая, как будто на голову одели подушки с двух сторон, и никакого мотора, или разговоров не было слышно.

Когда захлопнулась дверь, воцарилась темнота. Ни окна, ни ручки дверей не прощупывались. Всё случилось настолько быстро и неожиданно, что Фем не успел запомнить никаких подробностей похищения. Что тут говорить, он даже подумать не успел толком.

По дороге у него полностью включилось соображение, и он стал обдумывать варианты.

Он, конечно, мог вывести из строя двигатель фургона, мог запереть всю эту команду в машине и заклинить замки. Но Фем сомневался насчёт наручников. Как открыть их замки? И тут он понял, что Дар его находится пока в самой начальной точке развития.

Он может и должен развиваться дальше, а пока, Фем чувствовал, ему нужно набраться терпения. И замок на двери был, как на зло, обычный, механический.

Оставалось лишь смириться, и стараться запоминать все мелочи по дороге. Одно интересное наблюдение он сделал сразу же — фургон двигался не быстро, а тщательно соблюдая правила. При этом он много поворачивал, как будто заметая следы.

Фем неплохо знал Париж, и знал, что дороги здесь намного прямее, если ехать так долго, как они ехали. Это маневрирование создавало впечатление, что водитель запутывал следы для него, а не для предполагаемых преследователей.

«Иначе он бы ехал быстрее, ведь так…», — бормотал Фем, мотая головой в такт поворотам.

«А зачем запутывать меня? Тут же нет окон, а количество поворотов я уже забыл…», — и тут к нему пришла интересная мысль, вернее только обрывочные намёки на какую-то схему.

А что, если они знают про некий Дар, которым я обладаю, но не могут понять какой? То есть, — продолжал рассуждать он, — это не ошибка, и они взяли кого хотели. Они уверены, что я им опасен…

Но тут мысли Фема вдруг были прерваны неприятным шипением. Гадко извиваясь, из щели в полу, вверх курилась струйка голубоватого дымка. Сознание заволокло ватой и Фем отключился.

 ***

Пробуждение произошло в неприятном месте. На потолке горел светильник, но окон опять не было. Каморка представляла собой белый квадрат, три на три метра. С потолка таращился видеоглаз.

«Опять это мерзкая тишина…», — Фем пошевелился, и с удивлением отметил, что наручников нет. Сильно болела голова и хотелось пить. В носу застоялся какой-то запах, видимо от наркоза.

Он подошёл двери, и с некоторой радостью почувствовал покалывание в пальцах. Ручка отсутствовала, а замок был самый что ни на есть электронный.

Кроме того в помещении за дверью явно располагалась ещё одна камера. Её электронное нутро переваривало картинку, и посылало её куда-то дальше по проводам.

Этот процесс надо будет позже нейтрализовать. А ещё ведь там, наверняка кто-то сидит… Фем сильно постучал по двери. Шагов он не услышал, но почувствовал, что электронный замок на двери сработал.

В этот момент, не теряя ни секунды, он замкнул внешнюю ручку двери на питание замка. При этом, он сконцентрировал волю на прохождении тока через ботинки охранника. Придержав на некоторое время пробки от вылетания, Фем остановил процесс.

Тот, кто пока ещё держал ручку двери, потом долго будет вспоминать эти мгновения. Его обмякшая туша въехала в комнату описав дугу, нарисованную дверью.

Немного повисев на металлической ручке, тело повалилось на пол. От электрического шока охранник не умер, а как-то неприятно дёргался, усугубляя впечатление какой-то гадкой мимикой.

Фему надо было торопиться, но он всё же внимательно разглядел лежащего. Это был спортивного вида мужчина без особых примет. «Без лица…» — подумал Фем.

Одет он был в чёрный костюм с водолазкой, а на боку угадывалась кобура. Фем сразу почувствовал наличие рации, мобильника и чего-то ещё.

Всё это он бы испортил с особым удовольствием, не забыв и про видеокамеру на потолке. Но тогда бы он выдал себя и свой талант. А это ему казалось преждевременным.

Решение было найдено и оказалось довольно простым — он закоротил контакты у батарей телефона и рации, и они разрядились в течении минуты.

Оставалось ещё какое-то устройство, непонятно где на теле. Он его на всякий случай тоже «стерилизовал», но несколько хаотично, так как не совсем понимал, что это такое.

Выйдя в коридор, он нашёл вторую комнату. Судя по всему, там никого не было. Фем уже привык, что почти все обнаруживали себя каким-нибудь устройством, будь то мобильный телефон, кварцевые часы или какая-нибудь рация. Таким образом он мог почувствовать присутствие человека до того, как тот окажется в его поле зрения.

Часы тикали, и их было легче всего идентифицировать. Мобильный телефон посылал периодические сигналы, связываясь с базой. Кроме того, даже когда он был отключён, что-то в нём нечто пульсировало, как булькает варящаяся каша.

Итак, он здесь один, не считая отключённого сторожа. Коридор завершался небольшой кособокой комнатушкой, скошенная крыша которой выходила на старую парижскую улицу.

Эта одна из сотен под-чердачных квартирок в центре Парижа, которые любит молодежь. Она была довольно хитро оборудована. Кроме видеокамер и компьютеров, тут имелся склад аппаратуры для слежения — пару моноклей с ночным видением, фототехника с сильным приближением, а в шкафу был целый склад оружия.

По проводам от видеокамер, он понял, что сигнал идёт на небольшой лаптоп. Фем тут же освободил накопитель от «лишней» информации, включая кадры удара током по охраннику.

Сделано это было хотя и грубо, но всё же могло быть объяснено банальным сбоем техники.

- Кина не будет, — мысленно поглумился Фем.

Он внимательно осмотрел стол, шкафы и с удивлением не нашёл ни одной зацепки, указывающей на то, кто были эти люди.

Вооружены они были не по-детски, и всё выглядело новым, с каким-то табельным оттенком.

- Что-то не похоже на гангстеров, — прошептал он, рассматривая номера, выбитые на приборах ночного видения.

Все эти номера начинались на «3Х6», что на оптике, что на оружии. На фотоаппаратах снизу он тоже заметил не только никоновские серийные номера, но и другие, начинающиеся с загадочного «3Х6». То же и на линзах. Сами фотоаппараты его тоже сильно заинтересовали. Конечно, за три года цифровая техника могла продвинуться далеко. Но насколько?

- Стало быть это государственная контора, так? — спросил он у камеры «Никон». — Там обычно любят такой скучный порядок…

Он включил фотоаппарат на просмотр, и обнаружил там снимки, себя, выходящего из самолёта в Орли. Вот он встречается с этими клоунами Жаком и Ришаром. Вот садится в машину. Вот едет. Получается, его вели из Орли. Интересно, а если это всё из-за Дара, и они подозревают его как носителя? Тогда, судя по методам, они из, так сказать «конкурирующей конторы»…

Уже позже, он вспомнил другое — несоответствие между резкостью снимков и комбинацией света, приближения и соответственно выдержки.

«Такого просто не может быть без вспышки! Что же у них за камеры?…»

Почему оставили его с одним лишь сторожем? Может второй вышел за круассанами? Эти вопросы очередью простучали в пульсирующем мозгу, и тут сзади послышался приглушённый стон. Этот звук прозвучал сигналом к необходимости делать ноги.

***

Он брёл по вечернему Парижу, изредка останавливаясь у витрин, где подсвеченные соблазны, пытались обозначить суть жизни современного человека.

«Ведь ты этого заслуживаешь!» — кричали они безразличному Фему.

В ресторанчиках веселились французы и, отдельно, всегда заметные, гости их города. Было невыносимо печально. То ли от их веселья, то ли от какой-то безысходности, летевшей суровой тучей над пульсирующей головой.

Куда, скажите, куда идти? Так нельзя. Надо собраться с мыслями и составить, хотя бы небольшой, но план. Сначала надо было решить проблему пустых карманов и желудка, а после и крыши над головой.

- На войне, как войне, — подумал Фем и уверенно направился к банкомату.

Кроме сидящего у стены бомжа, вокруг никого не было. На улице висела одна камера, другая была вмонтирована в банкомат.

Не входя в их поле зрения, он обесточил их, а затем уверенно подошёл к банкомату.

Вежливо попросив достаточное количество купюр, он применил свой Дар. Не забыв поблагодарить бомжа за понимание, он направился на поиски ужина и крова.

***

Лежа на кровати в дешёвом отеле, он имел конструктивную беседу с воображаемым интеллектуалом. Разводы на грязно-белом потолке водили хоровод с его зрачком, что способствовало мыслительному процессу.

- Нужны, видите ли, паспорт и водительское удостоверение, — строго произнёс интеллектуал, — иначе в этом мире вам не выкрутиться. Ну, повезло один раз, взяли без паспорта, а дальше? Через недельку, хозяин отеля сообщит в полицию. Зачем ему неприятности?

- Значит надо найти фальшивый паспорт, — ответил Фем устало.

- Оно то понятно, но не забывай, — оппонент поднял палец вверх, — у них твои фотографии, и они тебя ищут. А ещё, дорогой мой, ты даже не знаешь, кто они. Как тут быть?

- Не паникуй вхолостую. Я знаю, кажется, как быть. Мне тут вспомнилось, кому можно довериться. Благо, память стала потихоньку отвоёвывать у тумана прошлое.

- Ты с ума сошёл! Они как раз сейчас по твоим знакомым и друзьям шастают! Там тебя и сцапают…

- Не волнуйся, я же не буду по-ослиному прямолинеен… и потом, человек, которому я доверяю, мой единственный шанс!

- Ладно, видимо, ты прав. Что за человек, небось женщина?

- И откуда ты всё знаешь? Она работает гримёршей на Канал плюс. Моя троюродная тётушка. Она не выдаст. И ещё, — Фем заулыбался, вспомнив свою давнюю тётушку Сильвию, — она спец по розыгрышам. Так закрутит, так загримирует, что от зеркала шарахаться будешь…

Он стал вспоминать, где она живёт, и с огромными усилиями, ему это удалось. Теперь всё у него получится. Надо изменить внешность, начать жизнь нового Фема, чтобы потихоньку узнать, кто же за ним гоняется.

***

Сильвия возвращалась со съёмок поздно вечером. Её маленький красный «пежо» прорубал тоннель в водных потоках, неожиданно упавших на Париж. Даже для конца февраля было холодно, и печка в машине создавала локальный микро-уют.

Зарулив к себе на парковку, она выполнила всю необходимую рутину со звоном ключей и шуршанием сумок. Наконец, скрип старого лифта возвестил, что она приехала на свой этаж. А спустя пару секунд, уже перед дверьми квартиры, её кто-то окликнул.

Через полчаса, сидя в кафе, напротив её дома, Фем рассказывал удивлённой Сильвии, где и как спрятаны подслушивающие устройства, и почему они не вошли в квартиру. Шок был не слишком велик для опытной гримёрши, скорее даже наоборот. Её богатое воображение позволило справиться с эмоциями почти сразу же. Получив детальное описание его приключений, она даже немного расчувствовалась, но не надолго.

«Сильный народ, эти бездетные тётушки», — подумал Фем, и погладил её по руке.

- Ты ведь сейчас, получается единственный мой друг, тот, кто может мне помочь, — произнёс он. — К тому же, кажется, намечается хорошая авантюра. Как раз, как ты любишь.

- Ко мне вчера приходили, — произнесла она своим низким голосом.

- Кто? Ты можешь вспомнить?

- Сначала следователь из полиции Жак. Круглый такой, как колобок, с нашлёпками, вместо ушей. Сказал, что ты опять исчез, и что, похоже, это у тебя нечто хроническое. Ещё сказал, что три года ждать не будет, и закроет дело через две недели. Потом долговязый чудак из социальной службы. Притащил зачем-то цветы, ронял их три раза, лопотал что-то про любовь к театру, — она усмехнулась басом. — Смешно, но про тебя он так и не спросил, только воспользовался твоим именем, как поводом… При чём здесь театр? Я работаю на телевидении… и смешно и грустно.

- А ещё был кто-нибудь?

- А вечером приходил твой знакомый адвокат со старым обезьяньим лицом. Говорил, что это очень важно, мол речь идёт о твоём наследстве. Оставил карточку… сейчас, где же она… — она замешкалась, и стала рыться в сумочке.

Процесс извлечения нужной вещицы из дамской сумочки был хорошо описан в мировой литературе. Тем не менее этот ритуал всегда забавлял Фема своей внутренней логикой, ритмичностью повторений и шуршанием компонентов. Когда искомое было извлечено, Фем прочитал по-английски, что некий господин, со странным именем Идо Валал, является его адвокатом. Память отказывалась воскрешать это имя с такой силой, что стало ясно — враньё это, и откуда этот Идо, ещё предстоит выяснить.

- Начинай отращивать бороду. А я притащу с работы всё необходимое. Обещаю — тебя никто не узнает. После твоего облика, я займусь бумажками. Есть у меня один знакомый… в общем, я думаю, я из тебя сделаю его… Так проще будет. Мишель инвалидом стал недавно. Сидит в коляске дома. Жена за ним ухаживает, моя лучшая подруга…

- Ты хочешь меня сделать инвалидом?

- Да нет же, — она засмеялась своим низким меццо, — ты будешь его двойником. Иногда проще подделать человека, чем паспорт. Будешь ездить по его документам. Ему то что, он дома всё время сидит…

Какое-то время спустя Фем понял, насколько блестяща эта идея. И ничего подделывать не надо. Сильвия всё-таки умница.

***

На следующее утро, взяв на время её «пежо», он отправился к своему бывшему офису, с целью подсмотреть, кто из старых знакомых остался в фирме.

Сидя в машине на почтительном расстоянии, он освежал в памяти имена и лица. Воскрешая в памяти коллег, одного за другим, он понял, что болезнь, наконец, отпустила его из своих объятий.

Среди снующих взад-вперёд лиц он не обнаружил ни одного с лицом, напоминающем примата. Впрочем, что и не удивительно.

Отъезжая, он вдруг обратил внимание на одну небольшую машинку, отъехавшую синхронно с ним. Она следовала за ним какое-то время, а затем исчезла. Фем не придал этому значения, просто отметил, что не плохо бы поглядывать назад, на предмет слежки.

Сейчас путь его лежал к тому, что было особенно дорого ему. Он понял, что ему просто необходимо, хотя бы издали, увидеть детей сестры.

Подъехав к их школе, Фем обнаружил, что у детей сегодня праздник — она была закрыта по каким-то внутренним причинам. Было ясно, что так как сегодня пятница, детей скорее всего отвезли на загородный дом, к бывшей сестриной свекрови, чтоб её, на все три дня, и он направился туда.

И опять, отъезжая, ему показалось, что уже другая, но не менее подозрительная машинка последовала за ним. Минут десять по городу она двигалась не приближаясь, а потом исчезла.

Встряхнувшись и сбросив с себя липкую паранойю, он направил машину из города. Когда началась скоростная трасса, он вдруг впереди себя увидел старую знакомую машинку, ту, что была у офиса.

«Меня ведут, — мелькнуло в голове, — этого мне не хватало».

***

Дальнейшее происходило, как в голливудских боевиках. Сначала он съехал с трассы, якобы заправиться. Машинка тоже съехала. Она встала на почтительном расстоянии и не пыталась приблизиться.

Вернувшись на большую дорогу, он прибавил газу, но она не отставала. А потом, к ней добавилась и вторая. Он стал нервничать и опасно обгонять попутки. Это было ошибкой, и он понял это слишком поздно. Они уже поняли, что раскрыты, и не стеснялись его догонять открыто.

Хайвей наполнился визгами шин и проклятиями водителей. Особенно недовольны были известные блюстители дорог, водители длинных фур. Они гудели, и не давали обгонять себя.

Как понял Фем, многие из них переговаривались по рации, и действовали сообща. Один раз ему повезло, он проскочил два длинных рефрижератора. А потом те фуры, заняв обе полосы, закрыли путь к обгону, и оскорблённо бибикающие преследователи оказались заперты.

Как назло, не было никакого съезда, и Фему приходилось двигаться прямо и он нажал на газ почти до отказа. В зеркало заднего вида он наблюдал за двумя медленно удаляющимися грузовиками и отчётливо видел, как это произошло.

Неожиданно, один из них, как будто споткнулся, и его понесло на соседа справа. Как в замедленной съёмке, он видел, что сначала переворачивается один грузовик, увлекая за собой прицеп. Затем в перевёрнутый прицеп врезается другой. У рефрижераторов срывает двери, и из них вылетают какие-то ящики. Видимо, стреляли по передним шинам, и так умело, что в течении двух минут обе фуры лежали в кювете, подняв огромное облако пыли.

Из этого облака слева и вырвались две маленькие машинки, несущие ему опасность. Фем понял, что ему придется теперь воспользоваться своим Даром, причём на скорости.

Он уже чувствовал онемение в пальцах, пульсацию в моторах, и ещё много чего, видимо, связанного с адреналином в крови. Жаль только, он не видел обескураженных лиц своих преследователей, когда у них одновременно отключились моторы и заблокировались замки в дверях.

Проехав немного они уткнулись носами в обочину. Фем прекрасно знал, что завести эти моторы сегодня не удастся, а может и никогда. А ещё скоро здесь будет, много, много полиции. И все случайные зрители этого шоу пальцами будут показывать на сломанные две машинки. А если там ещё и пуленепробиваемые стёкла, что весьма вероятно, то ждёт их казённый дом, и надолго.

***

«Красавицу» свекровь, мать бывшего мужа сестры (чтоб её), он увидел издали. Её туша вскапывала свои никогда не пахнущие розы.

Детей нигде не было видно, и судя по тишине и отсутствию машины, их вообще здесь не было. Оставаться становилось все опаснее и опаснее, и Фем решил возвращаться.

Обратно он ехал окольными путями, и на одноколейном пригородном шоссе его неожиданно догнал полицейский со светомузыкой.

Фем сразу почувствовал, что это не простая проверка. Правил он не нарушал, и никаких видимых причин его останавливать не было. Он был вынужден повторить трюк с мотором и замками. На всякий случай, Фем отключил блюстителю дорог спутниковую систему навигации, и рацию с мобильным телефоном. Пока полицейский бился внутри, Фем вышел из машины и подошёл к жертве. Пожилой и мокрый от трудов, дядя в форме выглядел совершенно обескураженным. Ещё бы, ты, хозяин транспортной паутины, властитель порядка, а спустя минуту заключённый в собственном автомобиле. Это было падение Икара, пусть даже локальных размеров.

«Гордость есть понятие безотносительное к размерам, даже для отдельно запертого субъекта в форме», — придумал формулу Фем.

- Я вам могу чем-то помочь? — вежливо осведомился он.

- Да… я, кажется, застрял… и у меня отключилась аппаратура, — промямлил тот, беспомощно дёргая дверную ручку.

- Какая жалость. А почему вы меня хотели остановить, я ведь не нарушал правила? — спросил Фем.

- На вашу машину из центра пришла разнарядка. Задержать до выяснения личности… Прошу никуда не уезжать… — как-то плаксиво пролепетал он, понимая комичность своего положения.

- Вы остаётесь полицейским до конца, браво! Я восхищаюсь, и в знак уважения, включаю вам классический канал.

- Прошу, не бросайте меня… это противозаконно и… я хочу в туалет… — проплакал он под венгерские танцы Брамса.

- Жаль, придется терпеть. Вам за это заплатят. А дорога безлюдна, уже вечер — так можно и до утра просидеть. Брамс вас развлечёт, — с этими словами Фем подправил ему радио погромче и под жалкие протесты удалился.

***

Машину он оставил на стоянке у супермаркета, как и договаривались с Сильвией.

Полчаса спустя, сидя в интернет-кафе, он уже «чатил» ей, через что прошёл. Она проинформировала его, что всё готово для его перевоплощения и они разъединились.

Даже сидя на интернете он не чувствовал себя в безопасности. Фем знал, что она сообщила в полицию об угоне машины, и понимал, что теперь она из-за него попала под подозрения. То, что она лишилась на время колёс, было даже не так страшно. Её «пежо», конечно, скоро найдут, но они непременно свяжут одно с другим. Что они ей предъявят? Она ведь теперь легко станет сообщником… Или же нет?

Эти соображения не давали ему уснуть. Лежа в гостиничном номере на спине, он раскрашивал зрачками потолочные узоры и обдумывал сложившуюся ситуацию. Получалось, что охотятся за ним те, кто в силах привлечь полицию. Это не есть хорошо; это совсем плохо…

- Будем считать, что это какие-то государственные структуры, и им нужен именно я, — думал он, а значит, надо наведаться к ним в гости. Но как? — Фем закончил с воображаемой фреской и перешёл к паутине в углу, — надо пересмотреть, всё, что мне удавалось до этого, и посмотреть, как далеко простираются мои возможности.

И он начал, загибая пальцы, перечислять. Получалось несколько странностей, на которые он не мог дать ответа. Как ему удавалось заблокировать замки в машине, например? Ведь любой, сидящий внутри должен был, потянув ручку, разблокировать электронику чисто механическим вмешательством? Было ясно, что он мог действовать на металл и механически.

Кроме того, потренировавшись на видеокамере, купленной в магазине, он понял что может каким-то образом замыкать выход на вход. И таким образом, что она как бы зацикливается, и посылает одну картинку на выход. Такое замороженное состояние видеосистемы очень выгодно во многих ситуациях.

Он стал себе представлять ограбление банка. Всё получалось всё как по маслу. Ночь. Тихо. Вот он «зацикливает» камеру перед входом, затем открывает замки и заходит внутрь.

Отключение сигнализации, наверное, тоже не бином Ньютона, надо потом подумать. Затем видеокамеры внутри и вот, оно самое — сейф со сложнейшими шифрами, и прочей криптологической дребеденью.

Он подходит, и как дирижёр, взмахивая руками перед первым аккордом, посылает замку команду открыться. Этот увлекательный видеоролик он прокручивал в голове не раз.

Соблазн есть соблазн, даже если в нём не особенно много здравого смысла. Ну с чего, спрашивается, ему лезть в банк, когда можно подойти к любому банкомату и просто набрать денег?

Конечно, надо будет работать в перчатках. Ещё, что очень важно суметь нейтрализовать сигнализационный канал банкомата.

Если на нём нет тока, то нужно было убедиться, что его не будет при снятии денег. Но это были, так сказать, незатейливые игры. Главное тут было не увлечься, и не взять лишнего. Что там Акиро говорил? Что-то про Пана? Видимо, старик имел в виду, не поддаться на соблазны. Ну что же, он будет аккуратен.

***

Сидя перед экраном недавно купленного лаптопа, он создал в программе бухгалтерского отчёта таблицу снятия денег и всех расходов. Фем отметил все банковские транзакции, и их даты. Это было важно, так как, он верил, что в будущем, ему придётся вернуть эти средства, вынужденно потраченные. Лицо старика Акиро прямо таки висело над ним, когда он вводил цифры.

А после того, как удовлетворённый лик «звездочёта» исчез, Фем принялся изучать различные сигнализационные устройства. Все эти варианты тепловых, световых, и невесть ещё каких сенсоров и других охранных выдумок уже начинали выводить его из себя. Но он понимал, что без такой подготовки нет никакого смысла соваться в такие опасные места, как полиция или службы безопасности.

Кроме того надо изучить, как их офисы охраняются по ночам, сколько сторожей, и с какой частотой те совершают обходы. Ведь одно дело, электроника, и совершенно другое — вооружённая до зубов горилла.

Думая о горилле, Фем размечтался. Вот бы иметь похожий Дар, действующий и на живое существо. Он себе представил, как бы в замедленном действии, что вооружённый до зубов крокодил догоняет его, медленно достаёт армейский тесак (а ещё лучше самурайский меч), и тут же медленно заваливается, сморённый неожиданным приступом сна… Красиво. Или как снайпер силится нажать курок, а палец то стал ватным. Он и так жмёт, и эдак. А в пальце кости размягчились, мышцы расслабились, как в плюшевой игрушке. Да, и главное: зрение вдруг упало до минус трёх. Вот незадача!

Закончив лирическое отступление, Фем вернулся на землю. Изучая всевозможные устройства, он погружался всё глубже и глубже в мир чипов и микросхем.

Удивительно, но оказалось, что одна из самых простейших микросхем, скучное реле по имени «вкл/выкл», и является сердцевиной большинства устройств. Этот малюсенький чип вытеснил обычный тумблер начала двадцатого века, и теперь сидит в любом устройстве, начиная от тостера и кончая баллистической ракетой. Он же участвует и в открывании электронных замков, и выдачи деньги в банкомате.

Думая об автомобилях, Фем понял, что из любой машины теперь может сделать бомбу, главное, чтобы бензобак был полон. А создать тропинку для разряда от батареи до бака было для него делом одной секунды. А если это бензовоз? Фантазия вела сейчас Фема в такие дали, что узора на потолке стало не хватать, и он подошёл к окну.

Блокировка мотора, тормозов, коробки передач, гидроусилителя руля, окон и дверей были для него теперь чем-то вроде развлечения. Как хорошо, что теперь всё электронное. Особенно он был благодарен производителям за стекло-подъёмники на моторчике — теперь стало легко запереть в машине кого угодно!

Он включил телевизор и совершенно машинально стал щёлкать каналами, конечно, мысленно. Вдруг что-то мелькнуло на экране. Что-то такое… не понятно, но было чувство, что это нужное, именно в данный момент. Он вернул заинтересовавшую его программу.

Хоронили журналиста. Ужасная история. Его расстреляли прямо перед домом. Нет ни подозреваемых, ни мотива. Но убийство явно заказное. На сайте журнала, где работал покойный, обнаружилось, что журналист разрабатывал тему коррупции в высших чинах, и буквально заарканил одного крупного политика.

В тот момент, когда нужно было отдавать материалы в печать, а позже идти в суд, его «зачистили», а папка с доказательствами «ушла». Было противно видеть как отплёвывается упомянутый политик, мол дескать, он никак не может быть причастен, и что, вообще, он был за городом, на своей вилле недалеко от Версаля.

И тут глаза у Фема загорелись жёлтым тигриным янтарём. Он посмотрел на часы. Одиннадцать вечера. Через полтора часа буду там…

***

Бросив одолженную машинку, он оставил в бардачке деньги, за бензин и моральный ущерб, и направился к вилле того самого политика. Фем боялся, что вычислил адрес неверно, но увидя мощные ворота, понял, что пришёл по адресу.

За оградой вдали виднелся средневековый красавец-дворец, скрытый нескромной парковой зоной. В эту полночь он был так хитро освещён луной, что нечто вампирическое проникало с ознобом в душу. Окна были темны, и Фем устроился в кустах с маленьким биноклем. Он знал из интервью, что этот «уважаемый» господин любит ночевать только здесь и нигде больше.

Ждать пришлось не долго. Перед центральным подъездом, шурша гравием, остановилась новенькая «Феррари», и из неё вышли он и она.

Свою жертву он узнал сразу. Грушеобразные брыли раскачивались при ходьбе, как часовой маятник. Но, вместо придуманного мстительным воображением циферблата, Фем увидел свиное личико. Через окуляр были хорошо видны удивительно маленькие чертами лица, украшенного розовым рыльцем. Оно как бы помещалось на огромном блюде, предоставленном щеками и зобом.

И как это природа по-снайперски виртуозно обозначает подобных героев, карикатурно изображая параллели с фауной. И все вокруг, как будто этого не замечают.

Спутницей была не жена, и не та любовница, которую Фем запомнил по интернету. Это была стандартная длинноногая девица, судя по походке из простых.

Фем дождался, когда они войдут в дом. Свет зажигался и гас несколько раз пока всё не утихло в темноте к двум ночи.

Как хорошо было, надев перчатки приближаться к этой «Феррари», и при этом знать, что ни одна камера сейчас его не видит. Позже, если кому-нибудь придёт в голову просмотреть записи, то незадачливому зрителю будет попросту скучно. Ему даже не удастся увидеть того дождика, что поливал порочные чертоги с трех до четырёх. Ну и пусть.

Алая красавица завелась сразу, и он, как можно тише, покатил к выходу. Перед воротами, он остановился — надо было убедится, что окна темны и никто ничего такого не заметил. Всё было без изменений, и Фем начал своё весёлое дело.

Париж не знал такой езды, и, видимо, никогда больше не узнает. Не узнает, потому что Фем дал себе обещание никогда больше не пытаться повторить «подвиги» этой лунной ночи.

Он, конечно, наметил маршрут. В его благородных целях было нарушить все правила в мире, и наехать на все камеры на светофорах. Он начал, как и задумывал, методично проезжать на красный свет сигнала, где было безопасно, благо была уже ночь.

Но азарт есть азарт. Он и не подозревал, сколько адреналина способна впрыснуть в его кровь эта горячая итальянская лошадка.

Она, как будто, обрадовалась, что сегодня будет полная свобода, и била копытом на каждом переулке, подзуживая Фема: «Я могу и так, и эдак, ты только попроси!»

И он просил. Он ехал и прямо, и боком, каждый раз выравнивая итальянку. Она и пела, и плясала под ним, налетая на штрафы один за другим.

Ворвался он в Париж на двухстах километрах в час с тремя полицейскими на хвосте. Разве триумфатор не так должен въезжать в побеждённый град? Тем более Париж! Где тут его Триумфальная арка? Для настоящего веселья он позволил им гнаться за ним, но рации и мобильную связь дисквалифицировал. Игра должна вестись честно. У него же нет группы поддержки! Пусть и у них не будет. Зачем ему лишние проблемы? Они ведь могли и перекрыть где-нибудь дорогу.

Но эти трое быстро отстали, по пути сбив светофор. Правда, через минуту, появились новые, где-то у Лувра. Сады Тюильри только для влюблённых пешеходов? Не сегодня ночью. Ему будет чем их развеселить. Непременно три круга вокруг фонтана. Шины не жалко.

Под этими звёздами, Фему вдруг показалось, что итальяночка ждала этого экстаза. Она явно застоялась в конюшне у своего бездарного наездника.

Смешные коротыши никак не могли угнаться за ним, и наблюдая за ними в зеркало, он их мысленно жалел. Пару раз они стукались об углы зданий в узких местах, а одна машинка даже перевернулась. Фем облегчённо вздохнул, глядя, как двое вылезают через разбитые окна. Он даже притормозил, но не надолго.

Гонка началась с новой силой уже через пару минут. Главное, знал он, что номера «Феррари» были запечатлены многочисленными радарами. А это важно для задуманного. И ещё важно, что без связи, преследователи не успеют сообщить о нём, и никто не будет его ждать на той вилле. Ведь после всех этих ведьминских плясок, он должен был поставить машину на место, как будто ничего не было.

Наблюдая за вспышками камер, он мысленно считал штрафы, и представлял себе кабаний оскал уважаемого господина, когда тот начнёт получать их по почте.

Промчавшись метеором по ночному Парижу три раза вокруг и несколько раз попрёк, Фем решил, что на эту ночь хватит. Красиво оторвавшись от полиции, он уже в спокойном темпе доехал до Версаля, и тихонько загнал лошадку на место.

Уходя, он погладил красный бок, и попрощался. Удовлетворённый и уставший, он возвращался в отель на спокойном фольксвагене, взятым в напрокат. С чувством выполненного долга Фем проводил глазами колонну полицейских с музыкой, которые неслись навстречу, в сторону виллы.

«Сегодня там будет весело», — представил разборки Фем. Совершенно обессиленный он пропал под одеялом.

***

Сильвия принесла старомодный чемодан, с железными уголками, набитый последним словом гримировальной науки. Была она одета, как всегда, как-то по другому, как бы бросая тонкий вызов теперешним нравам. Во всём этом чувствовался хороший вкус и что-то ещё, немного революционное.

Она стала хищно распаковываться. Были извлечены многочисленные флаконы и ёмкости, тюбики и кисти.

Представив своё лицо, как палитру с дыркой посередине, Фему сильно захотелось ретироваться. Сильвия, тем временем, принялась блуждать внимательными зрачками по закоулкам его лица.

«Поздно… — понял Фем, ощутив всю силу её энтузиазма. — Точка возврата пройдена…»

Кроме извлечённого из сундука, было задействовано в общей сложности около двадцати свежих фотографий инвалида, с самых немыслимых углов зрения.

«И как он на это согласился?» — недоумевал Фем.

- Важно вот, что, — произнесла низким басом Сильвия, — ты должен научиться снимать и одевать все нашлёпки сам. Один раз утром, и один вечером. Понятно?

- Ясно, а какие нашлёпки? — спросил Фем.

- Как какие? — она так удивилась, как будто Фем практиковал нечто подобное уже давно, — силиконовые подбородок, нос и, наверное, надбровные дуги.

Она всё это отчеканила, непрерывно глядя на его лоб:

- Вот это, например, — её палец скользнул в воздухе перед глазами Фема, — не дуги…

- Как?

- Они у тебя вообще не как у человека. И таких носов не бывает! — изрекла Сильвия, разглядывая его нос через чудовищную лупу. — А ты по своему даже красив. Из удивительных материалов порой склеивается гармония…

- Я надеюсь ты не затеваешь пластическую операцию? — Фем насторожился.

- Что ты, что ты. Я вообще принципиальная противница всяких там имплантов, пирсингов, татуировок и прочей современной дребедени. Какую тебе подарили внешность, ту и носи. И не крути носом, — тётка недовольно поморщилась. — А тебе мы сделаем мобильную перепланировку. Простенько, и со вкусом. Раздевайся! — вдруг гаркнула она.

- То есть, как, совсем? — удивился Фем.

- Мне нужно то, что ты хочешь загримировать, — она явно получала удовлетворение от владения ситуацией, — плюс десять сантиметров.

Дальнейшее происходило под решительным руководством тёти Сильвии. Он удовлетворился ролью стороннего наблюдателя, как говорят физики.

А наблюдал он также краем глаза и за экраном телевизора. Передавали последние новости. Диктор тараторил о хулигане на дорогом спортивном автомобиле, который терроризировал Париж, прошлой ночью. С ужасом, он услышал, что номер определить не удалось.

«Как не удалось? — пытался понять он, — я ведь подпускал их так близко…»

И тут его словно ударило. Он понял, что как близко полицейских не подпускай, верёвочки этих дураковатых кукол тянутся слишком высоко. Он ясно осознал, что его действия возымеют смысл лишь при полном наркозе, а не при локальной анестезии, с которой так по-детски баловался он.

«Пора переходить к взрослым играм…» — подумал он, отклоняясь в очередной раз от шаловливого помазка Сильвии.

- Ну вот, полюбуйся, — она отклонилась подальше, — рассматривая его, как какую-нибудь картину, — стоп! Ещё пару штрижков… — и она снова набросилась на него с кисточкой.

- Потрясающе, — прошептала она, восхищённо глядя на своё творение, — как Мишель на фотографии. А могло быть иначе?

Сильвия просто расцвела под конец работы:

- Теперь самое сложное. Я снимаю всё это, а новоиспечённый мсье Рено, перевоплотится у меня на глазах, а? Готов?

Мсье Рено был совсем не готов. Максимум, на что он был способен, это не порезаться при бритье. И то не всегда. Сильвия пристально посмотрела ему в глаза, и дождавшись нужной концентрации мысли, начала описывать процесс шаг за шагом.

Покончив с обучением, и убедившись, что Фем всё запомнил, они приступили к тренировкам.

***

Что такое ночь в Париже? Умело подсвеченное и подкрашенное средневековье. Праздное гулянье разноликих пришельцев, снующих из клуба в клуб. Американские туристы, криво разгадывающие символы в меню ресторана.

Для кого как, а для Фема, ночь в Париже это экзамен на прочность. Со стороны могло показаться, что этот, с виду бесцельно, бредущий человек отстал от своей группы. Он медленно шёл по улице, и кто бы мог подумать, что по пути его хода, случались довольно странные события.

Например, все камеры по пути его следования делали паузу в момент его прохождения. Интересно, что это всегда совпадало с тем, что в поле зрения этих камер не было ни одной живой души. Это понятно, ведь по застывшему прохожему в какой-нибудь нелепой позе, или, скажем, по замороженному в полёте голубю, любой мог догадаться, что дело здесь не чисто.

Кроме этого, проходя мимо светофоров, ему почему-то всегда везло на зелёного человечка. Не везло только жандармам, случайно оказавшихся в поле его зрения. То у них глохли машины, то садились компьютеры, рации и телефоны, а один раз случилось всё наоборот.

Полиция преследовала мотоцикл, явно угнанный. Неожиданно тот встал, и наездник, перелетев через руль угодил в клумбу. За извлечением вора-неудачника, Фем наблюдал из компактной толпы, образовавшейся из зевак и загулявших туристов.

К трем ночи он вышел на площадь Вендом (plaza Vendome) и задумчиво остановился перед синими дверьми магазинчика Брегет (Breguet). Его всегда немного гипнотизировало тиканье механических часов, а тут такая удача. Нет, он не собирался ничего красть. Но соблазн подержать в руках штучку за несколько десятков тысяч евро был искушением немалым.

«Я же тренируюсь…» — оправдывал он себя, открывая кодированный электронный замок и отключая сигнализацию.

Централизованная блокировка была как нельзя удачно спроектирована — она открывала сразу все витрины. Одним лёгким движением немеющих пальцев, он, как дирижёр, скомандовал этому «Сезаму» открыться. Краем глаза, поглядывая на улицу, где в любой момент мог показаться охранник, Фем достал одно из чудес механики.

Жаль, что перчатки не позволяли ему в полной мере ощутить дрожь этого маленького существа.

«И чего миллионеры давятся из-за всего этого? Ну месяц, ну год… как это надо напиться, чтобы забыть год…» — думал он.

Вдруг, он ощутил нечто странное. Это была не власть над этим существом, а то, что эти часики начали ему что-то диктовать. Он понял, что с того момента, как очнулся в Перу и до сих пор, не испытывал ничего подобного. Это было какое-то лёгкое давление, какое-то покусывание.

Он подумал, что может совершенная механика способна оказывать на его Дар какое-то на контр-действие. Что-то такое, что удваивает его силу. И тут он понял, что так действует не что иное, как обычный соблазн. Да, это была встреча с Его Величеством Соблазном. Фем рассмеялся.

- Надо, для порядку, перемешать ценники, — сказал он себе улыбаясь.

- А может все эти часики поменять местами вон с теми, что напротив? — предложил более хулиганистый Фем, хитро поглядывая на магазин «Свотч» (Swatch, 10 Rue Royale).

Надо сказать, что часы фирмы «Свотч» ему совсем не понравились. И по дизайну, и по идее, и, кроме того, что он почувствовал свою полную власть их гадкой электронной внутренностью.

«Тьфу, какие противные…» — думал он разнося их в бутики под названиями Patek Philippe, Piaget, Cartier, Bvlgari и Jaeger LeCoultre.

Количество произведений «Свотч» очень удачно легло в коробочки упомянутых магазинов, а те часы наоборот, все, переместились в «Свотч». Это была прекрасная арифметическая рокировка, которая совпала, как сложнейший пасьянс. Он ликовал.

***

Ночная выходки-шутки сильно подняла настроение, и он поспешил туда, куда мечтал попасть изначально. Теперь путь его лежал в не куда-нибудь, а в сердце Парижа, в Лувр. Здесь многочисленные желудочки, артерии и вены ритмично перемещали толпы туристов на встречу с Леонардо, Рафаэлем и другими мастерами прошлого.

А что тут такого? Разве можно спокойно пообщаться с гениями прошлого, когда они облеплены щёлкающими азиатами?

Тут был ещё один немаловажный момент. Охранная сигнализация и замки Лувра, всё же, были покруче тех, что на площади Вендом. И для него это была своего рода генеральная репетиция действий, которые произойдут позже.

Он обошёл снаружи здание музея, изучая, и по пути нейтрализуя камеры.

И вот, молча, стоял он перед какой-то задней дверью, через которую, по его мнению, было легче всего проникнуть внутрь. Стоял не долго. Минут пять. А ещё через пять минут, затаив дыхание, он стоял перед «Моной Лизой», чувствуя, как гипноз её глаз проникает внутрь.

«И чего все так много говорят про её улыбку… тут ведь всё ради этих глаз… её и моих», — Фему пришлось открыть этот дурацкий саркофаг, чтобы ближе быть к ней. Даже в полутьме, она источала какой-то невероятный свет, приковывающий и успокаивающий. А ещё, в нём есть какие-то нотки насмешки над всеми нами, и будущими поколениями.

«Да, рука не поднимается нахулиганить здесь…» — подумал Фем, и закрыв всё, как было, перешёл к Рафаэлю.

В этот момент неожиданно зажёгся свет, и послышались далёкие голоса. Фем сначала почувствовал как адреналин наполняет артерию, но секундой спустя, всё же собрался, и на мягких лапах понёсся прочь.

- Это обычный обход. Не паникуй, — пробормотал он сам себе, прячась за Никой Самофракийской, благо постамент позволял. Выглядывая из под её крыла, он пронаблюдал группу скучающих субъектов в униформе. Они прошествовали мимо него размахивая гипертрофированными фонарями и галдя анекдоты. Один раз он даже чуть не засмеялся за компанию над одним, но вовремя зажал рот.

Когда они удалились он проскучал через залы французской живописи, мысленно переворачивая портреты Наполеона вверх ногами.

Спустившись вниз, он прошёл к экспозиции Древнего Египта. Здесь он испытал странное чувство вины за эту разграбленную, и своими и чужими руками, богатую историей страну.

Кроме того здесь случилось нечто, что он потом вспоминал ещё много раз. Это нечто произошло рядом с фигурой одного из Сфинксов, а именно, Фема окатило волной какой-то энергии. Он испытал совершенно новое чувство, и совершенно не знал, как это интерпретировать.

Утомлённый, и вконец измотанный, он оставил Лувр таким, каким нашёл его, и благополучно добравшись до отеля рухнул в постель. Было шесть утра.

***

Проснувшись следующим днём он собрал вещи и расплатился за отель. Почти две недели хозяин не вызывал подозрений, но испытывать судьбу дальше Фем не хотел. Тем более, у него на руках были все принадлежности для благополучного перевоплощения в Мишеля Рено, включая паспорт и водительское удостоверение. Заботливая Сильвия также приложила длинный перечень различной информации о Мишеле, такой как различные анкетные данные, группа крови и даже список привычек.

К вечеру этого дня он уже сидел в снятой квартирке в Levallois-Perret на улице президента Вильсона. По новостям передавали какую-то шумиху в Лондоне, связанную с известным политиком, членом палаты лордов, который неожиданно пожертвовал крупную сумму на срочные хирургические операции нуждающимся детям.

- Какой потрясающий акт бескорыстия! Вы не могли бы прокомментировать, как вам пришла в голову эта замечательная идея? — спрашивала ликующая ведущая телеканала.

- Я давно вынашивал мысль о больных детях, незамедлительно нуждающихся в операции. Просто сердце кровью обливается, глядя на эти маленькие личики… — филантроп протёр платком сухие глаза, и какой-то нехороший оскал пересёк его немного баранье лицо.

Это длилось какие-то доли секунды, и он продолжил:

- Видите ли, я довольно состоятельный человек, и мне не составляет труда сделать этот подарок детям и их родителям. А мне это тоже подарок, ведь теперь я буду спать с чистой совестью, — он мило улыбнулся.

Всматриваясь в его лицо, Фем никак не мог понять, почему он не верит ни единому слову этого человека. Но где находится ложь, он тоже понять не мог, ведь деньги то переведены, а большинство операций уже начато…

Всё было очень странно, а лорд тем временем продолжал:

- Я не собираюсь никуда баллотироваться, так что не подумайте, будто здесь замешаны выборы.

- Так значит этот акт был произведён, так сказать, вне политики?

- Совершенно верно… вне.

- Скажите, а это правда, что неделей раньше вы приобрели арабского скакуна на сумму вдвое превышающую пожертвование госпиталю? — она хитро на него уставилась, думая, что загнала лорда в угол.

Но он, даже не почесавшись ответствовал:

- Видите ли, кто как не мы, состоятельные люди, должны покровительствовать искусству? Ведь такой скакун не может родиться просто так. Породу нужно долгие года холить и лелеять, скакунов тренировать и так далее… — он приостановился, давая понять, что в этой науке он настолько силён, что никаких передач не хватит для его лекции, — отсюда и большие затраты.

- Спасибо вам за это короткое интервью и, надеюсь вашему примеру последуют другие.

«Какому из двух примеров они последуют, с госпиталем или скакуном?» — подумал Фем, выключая телевизор. На интернете информация об этом лорде была удивительно скупа. Просматривая различные интервью, Фен всё же раскопал его усердие и в нефтяном бизнесе.

«Ага, отсюда и такая твоя активность в ближневосточном кризисе…» — подумал он.

Вскоре эти английские дела ему наскучили, и Фем решил сосредоточиться на своих планах на ночь. А планы эти были большие.

Углубившись в интернет по изучению ключей и замков, Фем не заметил, как за окном стемнело. Небо было затянуто февральской ватной плёнкой, которая не пропускала звезды, и как бы прятала, то ли небо от людей, то ли наоборот.

Подсвеченная городом снизу грязно-жёлтым, она напоминала Фему какую-то далёкую крышу, под которой особо тяжело чувствовалось одиночество.

***

В районе Levallois-Perret находилось одно интересное стеклянное здание, которое в народе называют «штаб квартира». Там, по адресу 84 rue de villiers, где она пересекается с rue Paul Vaillant Coutuner, и располагалась основная сегодняшняя цель Фема.

Перед входом, в дурацком зелёном лифте с окошками, сидели два субъекта в тёмно-синей форме и глупо таращились на проезжающие мимо автомобили. На левом рукаве каждого из них красовалась круглая эмблема с устрашающими символами, в дополнение к выражению лиц.

Пояс церберов был увешан типичным набором футлярчиков, призванных спасти данную людскую единицу в экстремальных условиях.

«Им не страшен ни огонь, ни вода, — подумал Фем, — но им страшен неожиданный разряд в 2500000 Вольт». А получили они этот кратковременный, но болезненный разряд, когда вышли покурить. Не надо было им опираться на высокий железный забор.

Убедившись, что вокруг никого нет, он с трудом затащил их в маленький лифтик, и оставил там отдыхать.

Наружные камеры наблюдения были отключены заранее, и теперь он мог войти внутрь.

Целью его на сей раз было не только мелкое хулиганство. Он был уверен, что и морально и технически, окреп теперь для более важных и полезных свершений, нежели наказывать полицейских.

Понятно, что нейтрализовав временно камеры слежения, он мог не боясь сторожей пройти в коридоры. Его беспокоило только то, что те совершали обходы, через равные промежутки времени.

Затаившись за одной из колонн, он обнаружил, что охранники передвигаются парами, каждые пол часа. Первая пара возвращалась в конуру через момент после того, как третья только что отчалила.

Прикрытый каким-то архитектурным излишеством, он пронаблюдал рутину их действий и план родился сам собой.

- Если действовать быстро, то можно добежать до лестницы, и подняться на нужный этаж, — прошептал он в спину уходящим сторожам.

Далее всё было проще, так как они не заходили в кабинеты, а шли только по коридорам. Во многих помещениях стояли датчики, реагирующие на изменение веса и температуры, и охране нечего было туда соваться, а ему это были детские игрушки.

Он так и назвал вещи своими именами: охранники — «куклы», а сторожевая электроника — игрушки.

Из восьми отделов, Фема интересовали сегодня отделы терроризма, развития технологий, а также отдел иностранных дел.

Особо, его тянуло на маленькую и чрезвычайно закрытую выставку в отделе технологий, о которой случайно проговорился один чин по телевидению. Болтун тут же признался, что перепутал дату и место, но было поздно. У Фема в блокноте уже появилась новая запись. На этой выставке ведь можно почерпнуть такие знания, которые если и появятся на интернете, так не раньше чем через несколько лет.

Появившись в центральном холле, он быстро разобрался, где проходила выставка. Надо было подняться по лестнице, так как лифт могли просто услышать.

Прямо пройти к ней не удалось — помешали «куклы». Они вразвалку плелись по коридору, как раз в нужном ему направлении, обсуждая прошедший матч кубка Уефа, где Пари Сен-Жермен уступил Барселоне с крупным счётом. Один из них, толстяк, так гадко аргументировал поражение, что Фем чуть не вступил в перепалку. С трудом сдержавшись, Фем понял, что разумнее будет двигаться за ними, выдерживая значительную дистанцию.

Они так и поднимались цепочкой, сначала они, потом он. Лестница, длинные коридоры, закоулки, и опять лестница. Пару раз чуть не случился конфуз — «куклы» заходили в тупик и разворачивались обратно. Фем успевал заскочить в какую-нибудь комнату, и притаясь, ждал, когда они прошествуют мимо.

***

Добравшись до самой выставки, он предоставил кукол самим себе, убедившись, что они за ним не последовали. У них, видимо, тоже был не безграничен доступ. Они даже и не пытались зайти на выставку, из чего Фем сделал вывод, что им просто туда нельзя.

А при входе он сразу понял, почему. Одну дверь открыть было крайне сложно — столько там стояло всякой ерунды. А открыв, он обнаружил много игрушек: лазерные датчики движения, устройства следящие за изменением веса в плитках пола и температуры в комнате.

Недовольно хмыкнув, он всё это нейтрализовал, вместе с камерами. Из стендов было понятно, что комната оборудована так не случайно — всё упомянутое являлось частью выставки. Далее он приступил к самой экспозиции.

Сначала было интересно. Миниатюрные видео и фотокамеры, микрофоны, устройства распознающие голос по вибрации на стекле, и многое другое вызывало интерес и даже немного восхищение прогрессом.

Особенно поразило то, как много информации снимается с обыденной электроники. Современный человек и не думает, чего можно узнать за несколько минут по тому, где и как он махнул кредитной карточкой.

Мобильный телефон вообще, как Фем, выяснил, является врагом номер один.

Восхищение прогрессом как-то стало угасать, и потухло совсем, когда он увидел следующий зал, где экспонировались технологии убийств. Причём таких, которые не будут иметь визуальных последствий, и запутают любого патологоанатома. Специальным аппендиксом этого зала были стенды новейших пыток. Оказалось, что технологии нигде не спят, ни в одной области деятельности человека, называющим себя «разумным».

***

Пулей Фем выскочил из этого оцифрованного средневековья, и тут же чуть не напоролся на очередной поход кукол.

«Они специально образуют пары толстый-худой, — подумал Фем, — так, видно, легче по коридорам проходить…»

Чудом избежав встречи, он направился к лестнице.

И здесь он сделал маленькое открытие. Куклы направились вниз, хотя, и пришли они снизу. Тем не менее, наверху был ещё один этаж. Там, за массивной стальной дверью скрывалось нечто такое, что Фем почувствовал онемение в пальцах.

Времени было уже не так много, и он поторопился туда войти. Систем защиты было также много, но ему удалось их все преодолеть. В коридоре было всего лишь пять дверей, и Фем попробовал первую. Это был обычный конференц-зал, со всей соответствующей техникой. Поняв, что здесь он ничего не найдёт интересного, он перешёл в следующую комнату.

- Так, это чей-то кабинет… — пробормотал он, — сейф, кофеварка, компьютер… другая дверь.

Проверив вторую дверь внутри комнаты, он понял, что она ведёт в коридор, идентичный первому, но с другой стороны. Фем подошёл к сейфу и проверил сигнализацию. Она отходила от него толстой трубкой проводов. Взяв её в ладонь, обтянутую тонкой перчаткой, он тут же понял какие из них под напряжением и начал действовать. Сейф был открыт за рекордные две минуты, и ничего не зазвучало. Игрушка, да и только.

«Приятно…» — похвалил он сам себя. Внутри было сначала скучно — какие-то бумаги. Пролистав их он понял, что это досье на разных персонажей. Все они были подозреваемыми в деле под кодовым названием «Детский Сад».

- Что ещё за детский сад? — прошептал Фем, и тут же, обнаружил и само дело.

Вчитываясь в страницы этой детективной истории, он понял, почему надо было оставить дело на бумаге. Они здесь боялись какого-то мощного хакера, сумевшего обойти все их защиты и сумевшего много чего натворить. Например это он, хакер, взломал банковские счета того самого члена палаты лордов, и оплатил операции детям.

- Какая умница, этот хакер! — подумал Фем, — но не понятно, почему «Детский Сад».

Было много вопросов, на которые он не знал ответа.

Во-первых, все эти документы были на английском. Почему?

Во-вторых, дело то Британское, при чём здесь французская разведка?

В-третьих, почему дело, практически недельной давности, стоит так остро на повестке дня сейчас. Многое было не понятно.

Сфотографировав все бумаги на свой карманный «Кэнон», Фем стал собираться. И тут, краем глаза он почувствовал какое-то движение. Не совсем поняв, где оно было, он насторожился.

Оглядевшись внимательно, он увидел в углу комнаты небольшой монитор, и понял, что тот показывает попеременно оба коридора. Именно в нём могло быть это движение, нигде больше.

Когда в одной двери что-то зашуршало, он понял, что почти попался. Немного заклинив им замок, Фем запихнул бумаги обратно в сейф и закрыл его как было. После этого, он вышел через другую дверь, предварительно убедившись, что там никого не было.

Расклинив первый замок, он впустил преследователей в комнату. По голосам он понял, что кукол было около пяти. Затем, заклинив обе двери Фем позволил себе немного развлечься. Отключив им все средства связи, он устроил противопожарный душ.

- Вас отмоешь… — думал он, спускаясь по лестнице.

Вдруг снизу он услышал топот. Это была не одна пара ног, а частота указывала на поспешность.

«Доигрался», — мелькнуло в голове, но какой-то другой внутренний голос произнёс: «Не совсем».

- Должна, точно, должна здесь быть лазейка… — с этими словами он выскочил на какой-то этаж, пока пустой, и, пропустив первые две комнаты, забежал в третью.

Куклы пронеслись мимо. Что у них была за паника он пока не понимал, и это его тревожило. Выбираться тем же путём было опасно, и он стал искать другой выход. Спустившись по какой-то запасной лестнице он оказался на автомобильной стоянке. Было ясно, что основная тревога пока не прозвучала, но вот-вот прозвучит. Явно чувствовалось какое-то напряжение в воздухе, и магнитные поля, бывшие до сих пор статичными, вдруг зашевелились.

- Они нашли отдыхающих в будке кукол… — пронеслось в голове, — Видимо те не вышли на регулярный контакт…

При выходе со стоянки он обнаружил ещё один зелёный лифт с куклой, а, кроме того, низенький одноэтажный сарайчик с двумя стражами внутри. Заклинить всех трех внутри было не трудно, но пришлось одеть маску, так как они видели его через пуленепробиваемые стёкла. Когда пробегал мимо лифта-будки, приветливо помахал ошалевшим сторожам.

«Всегда, всегда, надо быть вежливым с людьми, и они тебе отплатят тем же…» — пронеслось в голове. А сзади уже был слышен топот ног.

***

Бегал Фем не то что хорошо. Скорее даже плохо, но у него было преимущество — он заклинил за собой въездные гаражные ворота, и это подарило несколько бесценных минут.

На улочке rue Kleber, куда он выскочил, прямо напротив, располагался госпиталь Notre-Dame du Perpetuel Secours, наполненный чудесными лабиринтами. Оторваться от преследователей там было не только легко, но приятно.

Ночной госпиталь был сначала тих и загадочен, но это продолжалось недолго. Он превратился в кипящий улей в течение одной минуты. Глаза дежуривших врачей и медсестёр провожали бегающих, как обычно, бывает у наблюдателей игры в пинг-понг.

Фем позволил себе несколько хорошо проверенных развлечений с запиранием и противопожарным душем, после чего усталый и довольный, вышел с другой стороны госпиталя.

Вся эта беготня, похожая на немую комедию начала прошлого века, ему вдруг показалась никчёмным дуракавалянием. Он вывалился в какой-то односторонний проезд с припаркованными машинами. Одолжив одну из них и проверив, что нет хвоста, Фем благополучно добрался до дома.

***

В безопасности своей каморки сомнений не было, и Фем, нетерпеливо подгоняя глазом зелёную змейку, перекачал фотографии досье с камеры на компьютер.

Устроившись поудобнее с ноутбуком и кофе, он приступил к самому увлекательному занятию — к изучению чужих секретов.

Сначала всё происходило коряво — он никак не мог приноровиться к терминологии. Скупой фактологический язык гипнотизировал тошнотворной скукой, заставляя разум спасаться в приблудных фантазиях.

Фем, время от времени, стряхивал эти «лирические отступления», но, наконец, кофе помогло разлепить веки, и немного вникнув в полученную информацию, сон сняло как рукой.

Как выяснилось, в «хакерском» налёте было не много хакерского. Гораздо больше было мистики, а это, почему-то, было связано с проектом «Детский Сад». Оказалось, что их давно ждали.

Всё это было связано с какими-то числами и звёздами, но подробности отсутствовали. Они, вроде должны были появиться «пачкой» в разных частях света.

А ещё Фем понял, что «детей» этих сильно боялись, так как не знали, что они несут. Всё было изложено довольно туманно, и явно предназначалось не для прояснения, кто они и откуда, а для способов идентификации и «стерилизации».

Под последним, предполагалось, что «объект» будет изловлен, препровождён на «базу», и там, подробнейшим образом изучен.

Далее было особо отмечено, что у них будут смертельно опасные способности. В случае невозможности поимки разрешалась ликвидация.

Уклон дальнейших описаний скатывался явно в антитеррористическое русло, якобы все они будут непременно злодеями. Фем отгонял подлетавшую к виску мысль, что он и есть один из «детей-злодеев», но мысль эта обволакивала сознание, сильнее и сильнее.

***

А когда он дошёл до своего случая, всё встало на свои места. Да, он теперь для них «террорист», и он не один. Подозревали несколько симпатичных человек. Все они, действительно, были полноценными претендентами. Но ни образование, ни прошлые подвиги «детей» из списка не заинтересовали Фема, так, как одна милая особа.

Это рыжее существо имело в своём досье некую мистическую составляющую, а именно странный эпизод с комой, случившийся в Египте. Там подробно описывался случай, как она упала в обморок, находясь на экскурсии в Великой Пирамиде. Читая всё это, Фем испытал странное состояние. Он, как будто раздвоившись, проследовал весь её путь, и неожиданно вдруг осознал, что происшедшее с ней как-то перекликается и с его опытом. Она, так же как и он, была как бы отключена на время от этого мира, и потом вернулась.

- Может и она «вернулась» не с пустыми руками? — сказал он сам себе.

- Обрати внимание на отчёт программистов, — вторило ему второе «я», видимо, принадлежавшее Мишелю Рено, — что они там пишут.

- А пишут они, — ответил Фем, — что хакер сделал невозможное. Он как будто знал все пароли, когда взламывал систему…

- Не напоминает это тебе что-то? — заулыбался Мишель.

- Ещё как, ещё как… — задумчиво протянул Фем, и вдруг неожиданно понял, что ему просто необходимо найти эту рыжую шалунью, найти прежде, чем это сделают куклы и кукловоды…

Разбирая бумаги дальше, он всё больше убеждался, что это она. Просто, из всей подобранной компании было некому. С ужасом, он констатировал факт, что и кукловоды думают похожим образом.

А под конец, он открыл документ под названием «Весна в Эгейском море». Там был подробно изложен план устранения объекта с именем Рената Леви, в связи со срочностью какого-то другого важного проекта. То, другое дело, здесь не рассматривалось, а Ренату следовало устранить «для обеспечения стерильности».

- Прямо хирурги, — сказал он Мишелю, — стерилизуют инструменты перед операцией…

- Нам надо её спасти… — ответил на это Мишель. — И действовать надо быстро.

- Согласен. Операцию они доверили двум французским агентам. Клички клоунов — «Тера» и «Амби».

- Что за дурные клички… тьфу. Зато хоть теперь понятно, почему это всё через Париж идёт…

- Интересно, — спросил Фем, — а в Лондоне у них не нашлось убийц? Наверно, все сейчас в отпуске…

- Или при деле, — сказал оптимист Мишель.

Дальнейшее чтение выявило сразу несколько мерзейших подробностей, которые Фем аккуратно зафиксировал у себя в памяти.

Дело в том, что Рената отмечала свой день рождения на яхте в Эгейском море. Компания, в составе трех наёмников (появился третий, но пока не ясно кто), должна будет проследовать за ними на яхте. Затем они, используя капсулу с ядом «стерилизуют» Ренату, и возвращаются к прерванному делу. Бесхитростно, но верно.

 

3. Приключения Мишеля

Нельзя сказать, что Мишель был убеждён в успехе этой поездки. Но найденные документы наводили на мысль, что у конторы действительно появился страх. Страх перед неведомым. А если это действительно так, то его бездействие привело бы к весьма прискорбным последствиям. Известно, что страх порождает жестокость.

Решение следовать за событиями в Грецию, было вполне осознанным и логически вытекало из сложившейся ситуации. «Следовать за событиями» было разумнее опережая эти самые события, при этом обезопасив себя. Поскольку у Мишеля было несколько дней в запасе, он решил сделать все возможное, чтобы его не вычислили.

Перемотав плёнку назад, всегда можно найти какие-то следы. Паспорт Мишеля Рено был использован для ночного поезда «Thello», следовавшего по маршруту Париж — Дижон — Лозанна — Милан — Венеция. Этот маршрут начинался на вокзале Paris Gare de Bercy в 19:45 и приходил в Венецию на Santa Lucia station на берегу Grand Canal в 09:34. Дальнейший путь проходил на пароме компании Minoan Lines. Этот красно-белый шестиэтажный великан отбывал в шесть вечера с терминала Traghetti Porto Passeggeri, и за чуть больше трёх сотен одолженных у банкомата евро, Мишель получил одноместную кабину с видом на море.

При этом, конечно, не забывая о бухгалтерии — все записи о расходах велись аккуратно.

Он провёл несколько часов в Венеции, размышляя над тем, почему эти старые здания так печально взирают на толпу.

«Им сверху виднее…» — подумал он, и вдруг осознал, насколько чуждым народом они окружены.

***

К парому он подошёл около пяти вечера, перекусив в местном ресторане. Одно интересное открытие обратило на себя внимание. Дело в том, что зная практически все европейские языки, говорить по гречески ему было трудно. Оставив этот загадочный феномен на потом, он поднялся на паром.

В предвкушении тридцати четырёх часов до Падраса, он, облокотившись на перила, наблюдал за суетой отъезжающих. Сверху было видно, что хлопоты и чемоданы загораживали им, завистливые взгляды провожающих. Эх, знали бы эти беспечные граждане, что за нужда привела его сюда…

Раздался гудок, и красавец великан отвалил от причала, окончательно разделяя толпу.

Но любоваться видами Адриатики Мишелю не пришлось. Едва выйдя на палубу и вдохнув вечерний воздух… он его тут же выдохнул. Хоть воздух и был венецианский, но не это явилось причиной выдоха. Он почувствовал нечто… Ведь и узнал он их не сразу. Опасность как бы обволокла его неприятным ощущением адреналина в крови. А осознание того, что эту парочку он наблюдал пару дней назад, пришло несколькими мгновениями позже. Да, это были они. Мужчина и женщина из досье, «Тера» и «Амби».

- Кто же третий? — подумал он, — и, главное, где?

Парочка стояла облокотившись на перила и смотрела на пристань. Мужчина забавно крутил карандашом между пальцами, то одной, то другой рукой.

«Амби, наверное, произошло от амбидекстр… У этих не принято махать ручкой, — подумал Мишель, — интересно, их провожают или нет?…» Но в толпе различить что-либо не представлялось возможным.

Когда гондолы у площади Святого Марка остались позади, публика стала расходиться по каютам. Кто-то торопился занять места в ресторане, а наши герои направились в недра парома. Двое шли спереди, а один, незаметный, сзади.

***

Ночь была звёздная и тёплая. Она была своего рода подарком и лекарством от дождливого Парижа, где приближение весны пока не чувствовалось.

И хотя адриатическая нега вовсе не располагала к шпионским действиям, Мишель не мог не позволить себе очередную забаву. Он забрался в номер к «друзьям», когда те удалились в поиске своего псевдоромантического ужина.

Открыть электронный замок каюты оказалось, как всегда, просто. Как хорошо, что все эти «службы» питают слабость к путешествиям в бизнес классе! Открыть обычный замок каюты в трюме Мишелю тоже было не сложно, но он предпочитал электронные игрушки. А тут такая удача — даже чемоданные замки питаются от батареек. Пропев мысленно хвалу прогрессу, Мишель начал изучать содержимое багажа своих «клиентов».

Сначала надо было обезопасить себя. Мишель нашёл и отключил датчики на подходе к каюте. Нет сигнала о проникновении в логово зверя — нет проникновения. А изучать тут было что, и ночи бы не хватило.

Электронная начинка была практически везде. Микрофоны, камеры, передатчики и приёмники. Кто-то постоянно хотел быть в курсе событий. Интересно, но он не увидел ни одного обычного способа связи. Такого как мобильный телефон или рацию. Похожее на это он уже видел дома, при его похищении в Париже. Та же аббревиатура «3Х6». Те похитители и эти трое были связаны одной цепочкой, если это вообще, не одни и те же люди. Благодаря своей сильно изменённой внешности его не узнают, но тем не менее, надо быть крайне осторожным.

- Тем хуже для вас, — подумал он, — поиграем…

***

Схема прояснилась довольно быстро. Со всех этих «козявок», как мысленно прозвал датчики Мишель, сигналы шли на планшет. Этот бронированный компьютерный монстр в титановом корпусе с сапфировым стеклом был явно на несколько поколений впереди этого бренного мира. С него сигнал шёл дальше, то ли по сетям мобильных телефонов, то ли сразу через спутник.

Определять эти подробности не было времени и Мишель начал свою микродиверсию. Надо было как-то сделать так, чтобы они заметили проблему как можно позже. А для этого он придумал не отключить все это хозяйство, а преобразовать исходящий сигнал в абра-кодабру.

Так как все было завязано с планшетом, то достаточно было подпортить именно его. И именно ту часть, которая была передатчиком. У него уже имелся некоторый опыт игр с микросхемами и он немного перемешал входы с выходами, не нарушая выполнения основных функций.

Результат был великолепен. Нолики и единички полетели в эфир, теперь подчиняясь лишь хаосу. Главное, чтоб летели. А там, пока разберут…

С козявками он тоже разобрался по своему. Вместо того, чтобы их перепортить, он нашёл в приёмнике цифро-аналоговый преобразователь и чуть-чуть поиздевался над ним. Полученную цифру он теперь преобразовывал в полный бред. Любители электроники возликуют — у них будет много теперь работы перелопатить все это железо.

Теперь оружие. Мишелю не понадобилось много времени, чтобы понять всю эту технику. Он хорошо помнил отдел технологий во французской разведке, где потратил не один час изучая их игрушки. Здесь он обнаружил сразу, и приборы ночного видения, и винтовку с оптическим прицелом. В оптическом прицеле был использован AN/PVS-14 Monocular Night Vision Device (MNVD).

- Ага, знакомая штучка, — подумал Мишель, — фотокатоды на арсениде галлия. Это даёт большой коэффициент усиления света, который вам больше не понадобится…

- Что ещё? Эта штуковина работает от одной АА батарейки. Не проблема её устранить. Надо будет только подгадать правильный момент. Нельзя торопиться, иначе они заподозрят моё присутствие слишком рано. Спустя полчаса, удовлетворённый своей вылазкой, он уже сидел в своём номере, и смотрел последние новости.

Дальнейшее путешествие на пароме прошло без приключений. С опасными попутчиками он столкнулся только один раз — сходя с трапа.

Тут он впервые увидел третьего — спортивного вида старик с чрезвычайно морщинистым лицом. Уж не тот ли это обезьяний облик, с которым познакомилась Сильвия? Похоже…

Они вышли до него, и Мишель запомнил, что они садились в серебристый мерседес с дурацким словом «компрессор» на багажника.

Сам же он решил добраться до Афин на обычном междугороднем автобусе. За 12 евро он спокойно добрался до автобусной станции "KTEL Peloponnisou (Kifissos station)" в Афинах.

Из окна справа проплывали водные пейзажи, которые после Коринфа сменились на сушу. Всё это навевало разные соображения о его миссии. Удастся ли задуманное или нет, но он должен сделать всё возможное.

***

В Афинах ему удалось нанять частный самолёт для перелёта на остров Скиатос, где был аэропорт. Он назывался незатейливо — Skiathos Airport. Целых два часа ветер бил в лицо, шумел в ушах и перемешивался с голосом лётчика.

Полёт благополучно закончился и уже через полчаса Мишель получал скрупулёзные инструкции что нажимать, а что лучше не трогать на весьма престарелом судне. Эту кряжистую посудину он нанял у дальней родни лётчика, по совету последнего.

Всё было очень трогательно, если не брать в расчёт возраст «яхты», состояние двигателей и, особенно, фразу «там немного подтекает».

Ему выдали огромное количество удочек, мило предполагая, что он рыболов-любитель. Он не стал никого разуверять. Так греки невольно подсказали Мишелю его «легенду», и он, распрощавшись с ними (и внушительной суммой), отплыл в сторону острова под романтическим названием Адельфи.

- Я арендовал катер на арендованные деньги у мошенников, — думал он, — но ведь всё это ради хорошего дела, не так ли? Ты, Мишель, всё равно должен будешь отчитаться, рано или поздно. Мы всегда должны расплачиваться…

Путешествие прошло быстрее чем он рассчитывал, и у него в запасе оставался день. Вечером должны были пожаловать «гости», и те, и другие. Надо было их достойно встретить, и он решил посвятить оставшиеся часы острову.

Обойдя его кругом за четыре часа, он понял, что протяжённость «низиды» была около двух километров при ширине семисот метров. Холмистость ландшафта была окутана «пушком» сухого кустарника. Суровость флоры была смягчена несерьёзным цветом моря.

На другой стороне, пляж занимали какие-то суетливые гречанки. Они, непрерывно галдя, штопали сети и что-то жарили на костре. Рыбацкие жены встретили его не особенно приветливо, к тому же сделали вид, что не понимают его греческий.

Единственным лучиком доброго света там была одна стройная девушка, говорящая сразу и по французски и по английски. Звали её Демодика, но она, к сожалению, куда-то должна была уехать.

Когда солнце достигло зенита, стало не по-мартовски жарко. Он было уже залез в воду, как вдруг на горизонте показалось судно. Оно подходило с другой стороны острова, и сразу же направилось в скрытую бухту, неподалёку от него.

Всё произошло так, как он и предполагал. Оттуда взгляд не попадал в его острую бухточку, зато они были хорошо видны ему с холма. Эта яхта остановилась практически на пляже, и судя по тому, что на ней никого не было видно, Мишель понял, что это были его соседи по парому. Остановившись, яхта умерла.

***

К вечеру, когда он уже начал сомневаться в том, что день рождения состоится именно на этом острове, вдали зажглись праздничные огни большого корабля. Яхтой назвать его язык не поворачивался. Он наблюдал за приближающимся фейерверком огней сидя на полувкопанном в песок ржавом якоре.

— Хорошо, не с той, где я спрятал катер, — пронеслось в голове.

Неожиданно он заметил, что на пляже он не один. Вдруг вдали показалась чья-то фигура. Она замешкалась на секунду, а затем стала уверенно приближаться. Сначала Мишель подумал, что это один из рыбаков. Но потом узнал одного из тех, с парома, третьего.

Личный контакт был неизбежен, и он надвинул козырёк на самые глаза.

***

Они приплыли на остров тайно на самой обычной яхте. Их было трое — мужчина, женщина и старик англичанин. Старик нервничал, отвечал односложно и постоянно проверял почту. Был ли он тут главный, или ответственный, со стороны просматривалось с трудом, но явно было одно, и он ждал команду.

Всё выглядело невинно на палубе, пока мужчина не притащил винтовку с оптическим прицелом. К ней прилагался изящный футляр с набором специальных пуль. Пули эти, представляли собой капсулы с кристаллами, внутри которых был цианид. Нужно было точно вычислить температуру воздуха, силу ветра и расстояние до цели. Занеся все эти данные в компьютер, надо было получить номер капсулы и зарядить ею ружьё. Если такой штуковиной попасть в голову, то на коже под волосами останется лишь небольшие точки. При идеальном расчёте они не будут кровоточить.

У патологоанатома, даже если трудяга и будет брить голову, шансов заметить ранки будет очень мало. Набор содержал в себе пули-капсулы с расчётом на подавляющее большинство погодных условий Эгейского моря.

Капсула при подлёте к цели должна была нагреться до нужной температуры. Затем она превращалась в пыль. Дальше летели сами кристаллы соли, внутри которых был цианид. Что бы подумала жертва, будь у неё на размышления пара секунд? Укус осы? Может быть… Ветер песком ударил в висок? Может быть…Главное, что это и была бы последняя мысль…

Стариком был Идо Валал, старый солдат — исполнитель, которого уже припёрли к стенке проблемы самого разного содержания. Терять было уже нечего, и он шёл практически напролом.

Бедой была для него невозможность проникнуть в тайну, опутавшую все дела. Ну как, скажите, кто-то мог забраться в святая святых, штаб квартиру в Париже? Как, какая-то девчонка, если это, конечно, была она, смогла отворить цифровой сезам его начальства? Он бесился от этого неведения так, что остальные члены его маленького отряда боялись лишний раз выйти на палубу. И правильно делали.

Начальство не высказывало порицания, оно молчало. И это было хуже всего. Так устроен этот маленький мир — твой хозяин молчит, молчит. А потом сухой щелчок по лбу, и вокруг начинает колоситься новая трава. Идо знал как это бывает. Он знал, что состарился. И он чувствовал, что ему тихо начали искать замену. Но Идо не мог оттягивать финал бесконечно. И он бесился, как в затравленный и смертельно раненый тигр в агонии.

***

Издали Мишель видел, что у идущего человека было обветренное лицо. На закате оно светилось коричнево-оранжевым оттенком. Гардероб был представлен плавками. Пружинистая походка была довольно необычна, особенно здесь, на песке.

Приблизившись, он неожиданно оказался человеком в возрасте. Старое лицо выделялось необычными морщинами. Своей грубостью они напоминали скорее шрамы. Эта сеть трещин напоминала стареющею рок-звезду. Фантазия тут же нарисовала блестящие волосья по пояс, татуировки с изображением всякой дряни, и, конечно, по-отечески добрую рокерскую улыбочку. Встряхнувшись, Мишель вернулся на пляж, и продолжил осмотр. С этим странным лицом совершенно не вязалось тренированное тело сорокалетнего пловца — узкие бедра и широкие плечи.

«Нарисует же природа портрет…» — пронеслось в голове. Мишель мысленно прозвал старика «Обезьяном». Моложавый старик оперся одной ногой на якорь и посмотрел на звезды.

- Скоро будет отлив, — произнёс он по-гречески, — а когда отлив, надо быть осторожным. Здесь полно подземных скал.

Вдруг он неожиданно как бы перебил сам себя:

- Откуда вы? — задавая этот вопрос, он как-то необычно сморщился, как будто ему было неприятно проговаривать слова.

- Я путешествую из Франции. Далековато занесло… А вы? — Мишель улыбнулся где-то под козырьком.

- Из Фессалоник. Взяли яхту напрокат с друзьями, — Обезьян вдруг посмотрел Мишелю прямо в глаза.

И это было всего лишь мгновение, но Мишель отчётливо вспомнил где он видел похожий взгляд. Однажды, его своими жёлтыми зрачками полоснул голодный тигр. Между ними была стальная сеть, но микросекунда ужаса пропечаталась в мозгу на всю жизнь. Взгляд хладнокровного убийцы. Ощущение того, что ты добыча, не более. Озноб.

Старик, тем не менее, даже попытался улыбнуться. Морщины неуклюже скукожились, как в каком-то варварском танце. Он начал что-то говорить о рыбной ловле. О том, как им повезло выловить что-то невероятно крупное.

Но Мишель уже не мог все это слушать. Он вдруг ощутил, что «Обезьян» не принадлежит себе. Старик как бы выговаривает чьи-то нашёптывания. А сам занят чем-то иным.

Мишель почувствовал, как немеют кончики пальцев. У него, определённо, есть что-то электронное на руке, пульсирующее своей цифровой жизнью. Сигнал был очень похож на кварцевые часы своей ритмикой. Мысль, что это часы отпала сразу, когда тот взмахнул руками, что бы показать размер улова. Ничего. Ни браслета, ни часов. Никаких проводов. Мускулы на багровой коже. Он же по пояс раздет, а сигнал идёт от запястья…

До сих пор Мишель имел дело с обычными приборами. Их можно было увидеть, дотронутся. А тут, что-то вживлено в руку. Что это? Чип радиочастотной идентификации VeriChip? Нет… Тут что-то посложнее. И это «что-то» посылает куда-то сигналы. Было чувство, что он прикоснулся к какой-то тайне.

Казалось, жизнь зависит теперь только оттого, сможет ли он использовать сейчас Дар или его опередят. Одно незаметное усилие, и пульс исчез. Интересно, когда и как об этом узнает старик.

Тот, пока не подавая виду, вещал что-то о блесне. Потирая онемевшие руки и отряхиваясь, Мишель встал. Сославшись на какое-то дело, в которое не обязательно было верить, он извинился и медленно направился к своей яхте. Обезьян как сидел на якоре, так остался сидеть. Только перестал говорить.

Мишель, удаляясь чувствовал взгляд в спину.

Его мучила мысль: «Узнал ли он его?» Ведь тогда, при похищении они то уж точно запомнили его в лицо. Оставалось только надеяться на то, что сработает камуфляж его новой внешности.

- Зачем он подходил? Если не по его ли душу, и что проверял? — думал Мишель.

- А не тот ли это «знакомый адвокат со старым обезьяним лицом»? — продолжал рассуждать он. — Уж больно всё совпадает…

- Все таки они тут из-за бедной Ренаты, — пробормотал он, поднимаясь на заранее подмеченный холм.

Под полной Эгейской луной были хорошо различимы обе яхты. Он лежал в низком кустарнике, и в темноте, был практически не виден.

***

- Какая сегодня красивая ночь, — тихо прошептал Мишель воображаемому собеседнику, — и под этими звёздами, каких только дел не свершали люди…

- Смотри в бинокль, и не отвлекайся! — строго сказал воображаемый собеседник.

- И вот, сейчас, в этом море поэзии плывущем с неба, — продолжал Мишель, — должна погибнуть молодая жизнь…

- Я вижу шевеление, господин романтик!

- А ведь её только подозревают…

Тут уже и Мишель, вслед за своим наблюдательным собеседником, заметил, что с яхты на берег направилась шлюпка. В ней сидел амбидекстр с длинным футляром. Свешиваясь через палубу, Обезьян давал какие-то указания, явно нервничая.

- Это он психует, потому, что я ему испортил какой-то прибор в запястье, — прошептал Мишель, — и поделом ему…

Луна освещала как будто две театральные площадки сразу, мягко обволакивая голубым цветом детали. С одной стороны мыса она освещала красивую праздничную яхту, окружённую несколькими рыбацкими шлюпками. В соседней бухте — тёмную сцену военных действий. Одна была с музыкой и шумом людских голосов, а другая была мрачна своей зловещей тишиной и бесшумными перебежками.

Еле различимый мужской силуэт поднялся на холм, соседний с Мишелем, и стал устраиваться. У него в руках был различим метеорологический прибор, подключённый к знакомому планшету. Мишель сразу узнал эту технику, похожее он видел несколько дней назад на Парижской выставке.

- Сейчас он начнёт определять силу ветра и температуру… — прошептал он, — …посылает их на планшет.

- А сейчас он определит расстояние до объекта и другие снайперские данные…

- А сейчас, прежде компьютер ему скажет, какую капсулу достать, мы всё эту лавочку закрываем… — Мишель наслаждался каждой секундой происходящего.

Мужской силуэт начал нездорово суетиться и стучать костяшками пальцев по экрану планшета. Сначала слабо, с расстановкой и без ритма. Когда, появился ритм, Мишель сиял от счастья.

Он понимал, что продолжать начатое не имело смысла, с такого расстояния без расчётов, попасть в цель было уже немыслимо.

На всякий случай, чтобы они провели в действие какой-нибудь запасной план, Мишель отключил электричество на обеих яхтах. Наблюдая через свой бинокль за суетой, он вдруг понял, что так и не нашёл Ренату среди празднующих.

- Где же ты? — он всматривался через окуляр в тёмную палубу, и не мог её найти. — Где?

В тот неприятный момент, когда он уже почти отчаялся её увидеть, когда ком подкатил к горлу, а мысль о том, что Обезьян как-то обхитрил его, пронзила мозг, из-за яхты показалась вёсельная шлюпочка. Она медленно чапала к берегу. Фигурка в ней явно принадлежала гречанке, но Мишеля насторожило то, что она направлялась к берегу не туда, где были жёны рыбаков, а куда-то в кусты. Более того, все шлюпки сейчас направлялись к погасшей яхте, чтобы узнать что случилось. Загадочное поведение девушки скоро озарилось его широкой улыбкой:

- Так вот ты где, — он не скрывал радости, — умница. Просто — ум-ни-ца!

Когда две тоненькие фигурки показались на освещённом холме, Мишель заспешил к своему судну. Он уже понял, что если сейчас не поторопится, то не увидит её больше никогда.