1

Она проснулась со странным чувством, словно избавилась от бесконечного одиночества и одновременно рассталась с кем-то очень близким. С собственным alter ego, может быть? В любом случае очнуться было здорово. Она прекрасно понимала, что все время блуждала где-то на границе безумия – опасная прогулка!

Открыв глаза, Ада увидела фигуристую женщину в неизвестной военизированной форме. Приятное от природы лицо незнакомки казалось несколько гротескным благодаря кричащему макияжу, который принято называть вечерним.

«Ты просто придираешься, – мысленно одернула себя Ада. – В наше время многие используют яркую косметику».

Ей самой вечно не хватало времени и терпения заняться рисованием личика на мордочке…

Словно бы услышав ее мысли, пышечка обернулась и воззрилась на Аду с каким-то даже сомнением.

– Какие-то проблемы? – не выдержала Ада затянувшегося молчания.

– Да вот, пытаюсь решить, ты из каких: дурнушка или красотка?

– Ну и как, по-твоему?

– По-моему, ты из этих: кого бог не обделил, но им лень собой заниматься. Таких я особенно не люблю: вечно на всех свысока смотрят!

– Значит, красоток предпочитаешь? – уточнила Ада.

– Не-а, – скривилась собеседница. – Все они дуры стервозные с зашкалившим охотничьим инстинктом…

– Тогда дурнушек?

– Не – эти клуши озлобленные.

Ада с усмешкой пожала плечами.

– Не знаю, по-моему, ты накручиваешь. Красотки чувствуют свою силу и оттого довольно великодушны, дурнушки по-своему милы в своей застенчивости. Ну а я… я безобидная, если ко мне слишком уж не цепляться.

Женщина усмехнулась в ответ.

– Наверное, ты права. Просто раньше я была единственной женщиной на этом корабле.

– Странный у вас корабль, – заметила Ада.

– Почему это? – нахмурилась незнакомка.

Ада передернула плечами.

– Ну, во-первых, женщин не берут в команду – примета плохая. А во-вторых… – она перевела взгляд с дорогущего кожаного дивана на красивое экзотическое растение в углу. – Как-то все это больше на яхту похоже…

– Яхту?

– Ну да. Знаешь, из серии: пальмы, мартини со льдом, красотки в бикини… – повела рукой Ада.

«Только яхты так далеко на север не заплывают…» – добавила она про себя.

– Это я красотка? – покраснела собеседница.

– Ну знаешь… старой шваброй я бы тебя не назвала…

– Я не в бикини! – насупилась та.

– Отыгрываешь роль?

– Это моя униформа!

– А по лицу не скажешь…

– Что не так с моим лицом?!

– Ну, видишь ли…

Ада почувствовала, что ее несет. В обычное время она бы наверняка сочла подобную перепалку весьма досадным происшествием и постаралась замять разговор. Но сейчас, когда она еще минуту назад считала себя мертвой, а воспоминания о соленой воде, неудержимо наполняющей легкие, все еще неприятно свежи в памяти, даже возможность переругиваться с нахальной девицей казалась нереальной роскошью.

– Вечерний макияж обычно накладывают ненадолго, чтобы вспыхнуть, как звезда, оставив яркий отпечаток в памяти. А если ты постоянно светишь, как прожектор… Тебе не приходило в голову, что окружающие могут устать от слишком яркого света?

К ее удивлению женщина не столько обиделась, сколько смутилась.

– Так без этого нечем особо светить-то, – пробормотала она.

– Это тебе-то? – не в силах сдержать сарказма, приподняла бровь Ада.

– Ну да, – женщина сокрушенно присела на край кровати. – Без этого парни совсем клеиться перестают…

– Ну, если тебе нужны такие отношения, – фыркнула Ада. – Стоит воспринимать шуточки про бикини как комплимент…

– Какие «такие»? – нахмурилась новая знакомая.

– Э… – Ада решила все-таки притормозить и принялась подбирать определение помягче, благо словарный запас был богатый. – Внебрачные, – довольно быстро нашлась она.

– Что-то уж больно бойкая ты для утопленницы, – фыркнула женщина.

– Ты тоже не похожа на медсестру…

– А я и не… – она запнулась.

Ада склонила голову набок, изогнув губы в полуулыбке.

– У нас маленький корабль, – пробормотала собеседница. – Я занимаюсь всем понемногу.

– Маленький, но уютный… – протянула Ада, снова косясь на кожаный диван.

– В какой-то мере, – неуверенно отозвалась та. – Кстати, меня зовут Маргарита.

– Как текилу с цитрусовым ликером, – хмыкнула Ада. – А я…

– Я знаю, кто ты, – Маргарита взяла со столика книгу и продемонстрировала ей фотографию, красующуюся на задней обложке. Ада хорошо помнила этот снимок, сделанный сестрой. Но она так же хорошо помнила, что такого издания у нее не было. И похоже, что алфавита, использованного при его наборе, она тоже не знала. Впрочем, Маргарита так быстро спрятала книгу, что ничего нельзя было сказать наверняка.

– Ты читала мой скромный опус… – пробормотала Ада, чтобы как-то скрыть замешательство.

– Скромный? – фыркнула собеседница. – Ну, я бы так не сказала. В любом случае это не я – это капитан.

– Ваш капитан читает женские романы?

– Я тоже сначала так подумала, но… никакой это не женский роман! Чистый воды ужастик! И такой натуралистичный, хоть и фикшн. Моя бы воля, я бы вообще запретила людям такое читать – вредно для психики.

– Хотела бы я, чтобы так и было, – вздохнула Ада. – Но женская сущность такая штука – против нее не попрешь: все равно где-нибудь да вылезет.

– Это да, – согласилась Маргарита скорее своим мыслям, чем ее словам.

– Так значит, ты все-таки ее читала, – усмехнулась Ада.

– Не обольщайся, – гордо вздернула подбородок собеседница. – Просто хотела знать, что читает мой… капитан, – и поспешила перевести тему. – Так ты говоришь, женщина на корабле плохая примета?

– Очень старая…

– Неудивительно, что мне было так тяжело найти работу! Если бы не капитан…

«Ты бы давно нашла себе хорошего парня…» – снова съязвила про себя Ада и как бы невзначай заметила:

– Должно быть, он необычный человек…

– Он вообще не… – Маргарита снова ощутимо запнулась, словно старалась обойти какую-то тему, – невероятный. Кстати, может, ты хочешь с ним познакомиться? Примерно в это время старший командный состав собирается для завтрака. Меня просили привести тебя, если очнешься.

– А ваш доктор не будет против? Я не помню подробностей, но, по-моему, мне здорово досталось – там, в море.

– Ну… – протянула Маргарита, тщательно подбирая слова. – Вообще-то, сама я с доком не виделась. Но капитан сказал, что док сказал, что если ты сможешь связно говорить – значит, все в порядке.

«Все страныне и страныне…» – припомнились Аде слова из детской аудиокниги. Кажется, она уже достаточно пришла в себя, чтобы ощущать беспокойство. Пожалуй, лучше будет проявить осторожность и не делать резких движений, пока не станет ясно, что здесь к чему…

И все-таки было кое-что, о чем она просто не могла не спросить.

– Послушай, Марго. Вместе со мной тонул один парень. Бедолага пытался меня спасти, но… Ты не знаешь, что с ним стало?

– Что ты имеешь в виду, говоря «парень»? – озабоченно переспросила Маргарита. – То, что нашли с тобой, это совсем не…

Аду передернуло. Она слишком хорошо знала этот тон…

– Послушай, – почти злобно проговорила она. – Джейк гораздо человечнее некоторых людей из тех, что я знаю. И в нем точно нет ничего от женщины.

Маргарита выглядела смущенной.

– Ох, ну… – она запустила пальцы в свою роскошную рыжую шевелюру. – Не то чтобы я не понимала твоих чувств. Но тут мы с тобой в меньшинстве – даже законодательство признает их машинами…

– Законодательство? – оторопела Ада. – Я думала: правительство скрывает существование проекта…

– О, черт! – Маргарита прижала ладонь ко рту. – Капитан меня убьет! – Она скрестила ладони в останавливающем жесте и заискивающе улыбнулась. – Давай не будем об этом сейчас! Кстати, откуда ты знаешь, что меня называют Марго?

– Просто это самая красивая из возможных кличек, – передернула плечами Ада. – Так как там Джейк?

Марго вздохнула.

– Не сказать, что совсем цел, но ремонту поддается. Ты не волнуйся, док с помощниками быстро поставят его на ноги. Они настоящие асы в этом деле: стольких уже собрали в хлам поломанных…

– Разве Джейк не единственная работающая модель?

– Упс…

– Я ничего не скажу капитану…

– Он все равно узнает… – понурилась Марго. – Но если хочешь спасти остатки моей задницы, не задавай больше вопросов, ладно?

У Ады упало сердце. Похоже, их все-таки угораздило попасться конкурентам Джейковых создателей. Теперь эти ребята просто разберут парня на запчасти, и не факт, что смогут правильно собрать обратно…

Нет, она вполне отдавала себе отчет в том, что эти самые создатели тоже не миррой мазаны, что окажись они на месте конкурентов, то вели бы себя так же. Но для Джейка в родной корпорации было как-то безопаснее… И стоило забираться так далеко от дома, едва не расстаться с жизнью, чтобы в конечном итоге попасть как кур во щи!

Единственное утешение, что родные теперь останутся в стороне от всего этого…

Ада тяжело вздохнула. С самого начала было ясно, что, влезая в это дело, она роет себе яму. И она до сих пор не раскаялась – нет. Саспенс экспириенс важная вещь для воинствующего беллетриста. Одно только знакомство с Джейком стоило многих жертв: если не души, то жизни уж точно. Но подвергать опасности кого-то еще не хотелось.

И все же она жива и сможет вернуться домой… рано или поздно. Хорошо, когда есть куда возвращаться! И словно желая убедиться в том, что она все еще жива, Ада поднесла ладони к лицу. Это были чужие ладони…

То есть не совсем чужие. Общий контур изменился не сильно, а вот кожа и ногти еще никогда не были в таком хорошем состоянии. Нет – они никогда не доставляли ей проблем, однако в этой сумасшедшей поездке ногти постоянно ломались, и Ада, совершенно смирившись, срезала все, что можно срезать. Под холодным соленым ветром кожа не становилась мягкой, как у младенца, не говоря уже о «красивом» шраме через всю ладонь, который она заработала, исследую заброшенную сушилку для водорослей. В общем, неделя-другая процедур в лучшем столичном салоне привела бы ее руки именно в такой вид, как сейчас…

– Что-то не так? – насторожилась Марго.

– Все супер, – задумчиво отозвалась Ада. – Но мой прежний маникюр нравился мне больше…

– И на что он был похож?

– Тебе такой не воспроизвести, – криво усмехнулась писательница. – Могу я посмотреть на себя в зеркало?

– Зачем? – Марго все еще не сводила с нее подозрительного взгляда.

– Странный вопрос, – быстро нашлась Ада. – Ты предлагаешь женщине выйти к незнакомым мужчинам, даже не взглянув на себя в зеркало?

Новая знакомая расслабилась.

– Хочешь воспользоваться моей косметичкой?

– Не сегодня, – вежливо улыбнулась Ада. – Я ведь не в курсе, что за субъекты там собрались, а значит, и понятия не имею, какое личико нужно рисовать на мордашке.

– Почему бы не положиться на женскую интуицию?

– Потому что она молчит.

Это было не совсем правдой, так как женская интуиция говорила с ней сейчас о кое-чем другом. И при встрече с зеркалом ее подозрения полностью подтвердились – весь ее облик неуловимо изменился. И дело было не только в состоянии волос и кожи. Аде даже пришла в голову фантастическая идея, что ее тело было восстановлено по ДНК. Отсутствовали мельчайшие детали, возникающие в процессе индивидуального развития, такие как преждевременная проседь, легкая сутулость и много чего еще…

Аде вполне нравились все эти утерянные детали – они были неотъемлемой частью образа, что она себе создала. Ада вздохнула и отвернулась от зеркала. Похоже, ее неприятности могут оказаться гораздо больше, чем казались в начале.

– Может, все-таки возьмешь косметичку? – снова предложила Марго, видя, что та расстроена.

– Да нет – не поможет…

В качестве одежды Марго выдала ей военизированный зеленый комбинезон. И тот, как ни странно, оказался прямо по размеру. Вещь была удобной и сидела хорошо, так что Ада быстро раздумала ворчать, даже в мыслях.

Не слишком узкий обшитый полированным деревом коридор привел их в кают-компанию. Про себя Ада отметила, что владелец обладал, пожалуй, не только хорошими деньгами, но и хорошим вкусом, ну или отличным дизайнером. Можно даже было говорить о некотором чувстве меры, что обыкновенно владельцам таких судов не свойственно. Возможно, многовато полированного дерева, но, с другой стороны, не металлом же им стены обшивать…

У стола их ждали двое мужчин и ребенок, тщательно прятавший лицо за книгой, которую читал.

– Мой племянник, – поспешно пробормотала Марго. – Понимаешь, моя сестра… и мне пришлось…

– Мне ты можешь не объяснять, – вздохнула Ада. – Главное, чтобы вашего капитана это устраивало.

«Либо красавица “все понемножку” все же умеет получать от мужчин что-то кроме внебрачных связей, либо здесь что-то еще…» – подумала она про себя и переключила свое внимание на взрослых.

– Малькольм и Серж, – представила Марго.

Вот так вот: ни звания, ни даже фамилии. Эти господа определенно пытаются предоставить как можно меньше информации.

– Очень приятно, – кивнула Ада, закладывая руки за спину. Раз уж кое-кто так откровенно попирает формальности, она тоже не будет обременять себя рукопожатием. Тем более ей никогда не нравилось касаться незнакомых людей. – Меня зовут…

Глаза Малькольма вспыхнули:

– Мы знаем, кто вы! – выпалил он. – Знаете, я нахожу ваши книги совершенно потрясающими! Я… – избыточность его жестикуляции бросалась в глаза. Он скорее походил на человека, привыкшего говорить с трибуны, чем на моряка. К тому же он определенно неловко чувствовал себя в форме.

По сравнению с ним второй парень выглядел куда естественнее. Однако с учетом явного пренебрежения бритьем и стрижкой вряд ли мог быть военным. Выправки тоже никакой. Так как спина Ады теперь по собственной инициативе стремилась вытянуться по струнке, в этой компании она чувствовала себя так, словно проглотила аршин.

– Простите, Малькольм… – вздохнула Ада, думая про себя: «Ну и имечко! А настоящее ли оно вообще?» – В теперешней ситуации мои произведения интересуют меня в последнюю очередь…

Мальчик за книгой хмыкнул. Впрочем, может быть, это касалось того, что он читал… Однако все присутствующие разом вздрогнули. Боятся очередной выходки сорванца?

– Могу я узнать, кто из вас капитан?

Вместо ответа все взрослые снова покосились на мальчика, и лохматая макушка ощутимо кивнула из-за книги.

– Я капитан, – довольно уверенно сказал Малькольм после паузы. – Давайте есть.

И он отодвинул ближайший стул. Ада повиновалась и взяла в руки вилку и нож. Не обращая особого внимания на то, что кладет в рот (кажется, какие-то овощи и морепродукты) и совершенно не слушая разглагольствования Малькольма, она теперь исподтишка наблюдала за мальчиком. У нее зародилось какое-то смутное подозрение. Может, это и не ребенок вовсе? Может, карлик? Кажется, тот предпочитал остаться голодным, чем расстаться с книгой, а это совершенно лишало ее возможности хоть краем глаза увидеть лицо. Постойте, книга!

Это та самая книга, которую показывала ей Марго! И теперь Ада была уверена, что не знает этого алфавита. Конечно, она не знала всех языков, но уж об алфавитах имела кое-какое представление! В любом случае… если это действительно ее книга, то она бы не стала рекомендовать ее даже подросткам, а этот субъект, судя по росту, был и того младше. Может быть, его тетя просто не замечает?

– Марго, – не слишком тактично прервала она Малькольма. – А это ничего, что твой племянник читает такую жестокую литературу? Кое-кто давеча говорил, что она вредна для человеческой психики…

Мальчик, наконец, опустил книгу и посмотрел сначала на заметно оробевшую Марго, потом на Аду.

– Вот и я говорю, – снова попытался перехватить инициативу Малькольм. – Ваши прекрасные умиротворяющие стихи куда больше подходят женщине, чем…

Конечно, Ада не слушала. С одной стороны, она все же убедилась, что парень не обычный карлик: слишком пропорционально он был сложен, слишком молодое лицо… с другой стороны, пропорциональность определенно зашкаливала. Так зашкаливала, что вкупе с практически белой и гладкой, как воск, кожей тот был больше похож на куклу, чем на живого человека. И она уже где-то видела такую куклу…

Ну, конечно! Ада поперхнулась и закашлялась от неожиданности. Как вообще можно было сразу не узнать персонаж популярного японского мультика?! Должно быть, она просто не смогла сразу осмыслить подобное откровение…

Что ж, теперь она была уверена, что не может дольше играть в молчанку и выглядеть естественно.

– Капитан… – тихо выдохнула она.

– Да? – живо отозвался Малькольм. – Вы в порядке?

– Малькольм, я это не вам, – слабо улыбнулась Ада. – Я персонажу с книгой.

– Почему вы думаете, что я капитан? – спросил тот со спокойствием уверенного в себе взрослого человека.

– Ну, даже не знаю с чего начать, – криво усмехнулась писательница. – Может быть, с того, что все присутствующие постоянного косятся на вас с оттенком раболепства… Или с того, что душка Марго сказала, будто капитан фанат моих романов, а Малькольм постоянно что-то лепечет насчет того, что женщине не подобает писать подобное. Не говоря уже о том, что вы зачем-то пытаетесь притворяться ребенком…

– Почему вы думаете, что я притворяюсь?

– Во-первых, даже очень воспитанные дети не держатся, так как вы. Во-вторых, не рождаются у людей дети с такой внешностью, разве что кто-то из ваших предков согрешил с героем мультика… – она запнулась и подняла руки, понимая, что, мягко говоря, выразилась слишком резко. – Простите, я не хотела вас обидеть! Я вообще не думаю, что в этом есть что-то плохое, если они любили друг друга.

– Нет, это было изнасилование, – мрачно отозвался обладатель кукольной внешности, кладя в рот щупальце морского гада с тарелки. – Но я не обиделся. Я знаю, что вы не имели в виду ничего плохого. Так если я не ребенок, то кто, по-вашему?

– За неимением лучших версий, я думаю, что вы такой же, как Джейк.

Собеседник задумчиво покачал головой.

– Ну… если с вашей точки зрения, то… – протянул он. – То да, наверное, такой же. Хорошо, вы меня раскусили. Я капитан, и я не человек – я машина. Вы всегда так наблюдательны?

– Нет, – поморщилась Ада. Ей бы не хотелось, чтобы Джейк считал себя машиной, и ей не нравилось, что этот парень говорит об этом так спокойно. – Только когда чую недосказанность, висящую в воздухе. К тому же, при всем уважении, сэр, я не думаю, что машина с функционалом капитана будет читать мои романы и говорить с набитым ртом. Я утверждаю, что вы представитель альтернативной формы разума, сэр. Равно как и Джейк.

– Похоже, кое в чем вам с Джейком удалось достичь взаимопонимания, – задумчиво откликнулся капитан. – Так, значит, он принадлежит вам?

– Разумеется, нет! – возмутилась Ада.

– Тогда кому?

– Ну… официально Джейк числится ребенком, оставшимся без попечения родителей – а это значит, что он сам себе принадлежит. Я всего лишь гувернантка…

– Гувернантка? – правильно очерченные брови капитана взлетели вверх.

– Ну да… Кто-то же должен учить его общаться, вести себя в семье, со знакомыми и незнакомыми, вовлечь в культурную среду, в конце концов. Конечно, рассуждая логически, для этой работы можно было найти более подходящую кандидатуру. Но так как в предыдущих случаях логический подход не сработал, и остался единственный выживший, парень, который вбухал в этот проект большие деньги, решил сыграть ва-банк. Как выяснилось, он тоже читал мои романы и почему-то подумал, что у меня достаточно нестандартное мышление для такой работы, – Ада вздохнула. – Конечно, эта работа – жуткая головная боль. Но Джейк потрясающе интересный парень, который во многом изменил мои взгляды и представления. Так что я ни на секунду не пожалела, даже когда думала, что умерла…

– Потрясающе… – выдавил капитан. Кажется, он беззвучно смеялся.

– А теперь, когда я открыла вам наши карты, могу я увидеть ваши? Хотя бы некоторые из них?

– Можете, – едва отсмеявшись, кивнул капитан.

Он вытер губы и откинул в сторону шелковую салфетку.

– Во-первых… – он щелкнул пальцами, и в ту же секунду лакированное дерево, кожаные диваны и экзотические растения исчезли.

Похоже, все эти предметы представляли собой что-то вроде голограммы. Их место заняла весьма лаконичная обстановка, где все, даже стены, были выполнены из неизвестного Аде синевато-зеленого материала, который, казалось, светился изнутри. Впрочем, скорее всего так оно и было, так как никаких других источников света не нашлось.

«Нет, я не умерла, – подумала про себя Ада. – Я просто сильно стукнулась головой. И теперь мне снится чертовски бредовый сон, а моя бедная тушка умирает где-нибудь в чертовски провинциальной больнице…»

– Даже если и так, – вслух ответил капитан. – Это не имеет значения, пока вы ничего не можете с этим поделать. Нет, Двенадцатый, ее еще рано выпускать из кокона…

– Могу я увидеться с Джейком? – спросила Ада.

– Нет, – сухо отозвался капитан. – В данный момент мне кажется, что ваша встреча окончательно дестабилизирует его и без того не слишком твердую психику. Однако со временем я, возможно, изменю решение. А пока я собираюсь показать вам кое-что. Думаю, это надолго вас отвлечет…

Ада послушно поднялась. На душе скребли кошки, но она была не в том положении, чтобы спорить. И вот, миновав несколько коридоров и промежуточных отсеков, они с капитаном оказались на открытом воздухе. Здесь Ада с удивлением обнаружила, что пространство, которое они только что покинули, судя по всему, действительно было кораблем, однако определенно не водным. Блестящий на солнце объект по размерам близкий речному лайнеру беззвучно парил примерно в полуметре над землей.

– Хотите что-то сказать? – спросил капитан, оценивая ее замешательство.

– Эм… – протянула Ада, отчаянно напоминая себе, что собиралась не делать резких движений. – Нет, ничего не хочу.

Обширная поляна, где левитировала странная штуковина, была окружена невысоким явно молодым лесом, пересекая который Ада просто не могла не задержаться. Она еще никогда не видела столько деревьев с характерными узловатыми стволами…

Капитан тоже остановился и бросил на нее вопросительный взгляд исподлобья.

– Березы… – извиняющимся тоном пробормотала Ада. – Карельские березы – они же почти вымерли в дикой природе…

– Видимо, не все… – невозмутимо откликнулся капитан.

– Мы что, в каком-то заповеднике?

– Можно и так сказать. Разбираетесь в ботанике?

– Лишь самую малость…

Довольно скоро лес снова отступил, открывая взору узнаваемые контуры старого монастыря. Ада хорошо знала эти места: тут не должно было быть никакого леса. Не говоря уже о том, что архитектурный комплекс выглядел совершенно заброшенным. Но этого не может быть! Всего за неделю до злосчастного случая на море закончилась реставрация! Сон? Галлюцинация?

Невозможно! Слишком последовательно, слишком много подробностей! Она ведь чувствовала запах соленого морского ветра, и влажных от тумана древесных стволов, и прелой листвы! Слышала шелест травы и шум деревьев, шуршание выступающих песчаных кочек, когда те попадали под ногу… Может быть, это иллюзия, вроде той, что она видела внутри корабля? Но кому нужно так напрягаться, чтобы морочить ей голову?

Ада кинулась вперед, принялась ощупывать гигантские валуны стенной кладки – она хорошо помнила и любила их форму. Лишайника стало гораздо больше, и его витиеватые пятна пестрели куда ярче, чем раньше, однако…

Она прижалась лбом к выступу прохладного влажного камня.

– Я вижу, вам знакомо это строение… – голос капитана казался здесь совершенно чужим.

И дело было не только в потрясающей тишине, царившей вокруг. Ада начала отчетливо осознавать, что, несмотря на то, что понимает смысл всего сказанного, сливающиеся в слова сочетания звуков были совершенно ей не знакомы.

Ада отступила на шаг.

– Что вам от меня нужно? – ее голос все-таки не дрогнул, хотя холодные липкие щупальцы страха уже проникли к ней в грудь и вкрадчиво подбирались к сердцу.

Капитан тоже остановился, не пытаясь сократить возникшую дистанцию, но одновременно коснулся пальцами стены, за которую писательница все еще судорожно цеплялась одной рукой. У него были тонкие длинные, словно у музыканта, кисти.

– Для начала не могли бы вы объяснить мне назначение этого… – он погладил темно-серый камень.

Ада замялась. В спокойном состоянии она бы могла долго рассуждать на эту тему, однако сейчас у нее не было сил.

– Если в двух словах: это весьма многофункциональный архитектурный комплекс, – вздохнула она.

– Конструкция кажется не слишком удобной, – заметил капитан. – Однако наши весьма поверхностные исследования показали, что люди десятками поколений поддерживали его в хорошем состоянии и даже жили здесь, в то время как могли позволить себе построить нечто куда более удобное и легкое в содержании. У них должна была быть причина…

– Это довольно сложно объяснить, – усмехнулась Ада. – Однако в первую очередь они считали это здание прекрасным…

– Полезным? – переспросил капитан.

– Нет – красивым. На него хочется смотреть снова и снова…

– Ада с улыбкой погладила островок мягкого зеленого мха на кладке. Присутствие этого древнего гиганта придавало ей мужество, совсем как в детстве.

– Не понимаю, – капитан слегка тряхнул головой.

«Что, словарь подвис?» – съязвила про себя Ада и, видя, как собеседник хмурится, быстро добавила:

– Это нельзя понять – только почувствовать.

– И что вы чувствуете?

– Удовлетворение и печаль, полагаю…

– Почему?

– Вероятно, у вас нет семьи, капитан, – вздохнула Ада.

К ее удивлению маска спокойствия на лице собеседника на мгновение дрогнула.

– Я бы предпочел не поднимать эту тему, – тихо отозвался он, – …пока.

– Просто мне бы не помешал хороший пример… – пожала плечами Ада. – Людям вообще свойственно хранить вещи своих предшественников, даже тех, кого они не знали, даже тех, с кем они никак не связаны. Глядя на эти стены, я словно бы касаюсь чувств и мыслей людей, которые их создали, людей, что их чинили. Мне нравится ход их мыслей, и я чувствую удовлетворение, но я понимаю, что никогда не смогу встретиться с ними и поговорить об этом, поэтому мне грустно… думаю, это что-то из разряда общения.

– Я понимаю, – хрипловато отозвался капитан.

Писательница так увлеклась своими мыслями, словно бы переплетавшимися с узорами лишайника, который она рассматривала, что совсем не заметила, как тот подошел почти вплотную.

– Правда? – искренне удивилась Ада, глядя в зеленовато-синие глаза, больше напоминавшие холодное стекло.

Капитан кивнул.

– Это похоже на чтение старой книги. Ты понимаешь, о чем с тобой говорит автор, и чувствуешь, что не одинок. Но одновременно ты понимаешь, что он даже не знал о твоем существовании, и чувствуешь себя брошенным. Очень противоречивое чувство…

Ада невольно подняла брови.

«Это о моей книге? Он что, флиртует?»

Капитан быстро отвернулся и скрестил руки на груди.

– Почему вы не сказали, что это Джейк пытался утопить вас?

– А вам это откуда известно?

– Прочел в его памяти. Мы ведь родственные формы разума как-никак…

– А мои воспоминания вы тоже прочли?

– Нет. Вас ведь никто не готовил к подобным операциям – это определенно будет небезопасно для нас обоих.

– Но мысли мои вы читаете, – заметила Ада.

– Я непроизвольно слышу кое-что из того, что попадает в самый верхний уровень сознания, – это последствие перевода. И все же мне бы хотелось получить устный ответ на свой вопрос…

– По поводу Джейка?

Тот кивнул.

– Ну, во-первых, он сделал это в состоянии аффекта и сразу же попытался меня вытащить…

– И все же это стоило вам жизни, – капитан склонил набок голову.

– Я не злопамятная, – передернула плечами Ада. – В любом случае это моя вина. Я не справилась с задачей, которую сама же на себя взвалила, – перед глазами встало искаженное мукой заплаканное лицо киборга с расширившимися глазами и невидящим взглядом. – Пожалуй, я бы до конца жизни мучилась мыслью о том, что сломала судьбу парню. Но так как я единственная, кому удалось протянуть целых четыре года…

– Считаете, существуют обстоятельства, при которых вы бы могли протянуть еще четыре? – с сомнением в голосе уточнил капитан.

– Кто знает, что было бы, будь у меня побольше опыта, – вздохнула Ада и попыталась опустить плечи, впрочем, безуспешно. – Но я ведь даже собственных детей не воспитывала, не говоря уже о товарищах с феноменом депривации. Если бы я только чуть лучше понимала его потребности, если бы кто-нибудь толком объяснил мне…

– Основная потребность модели СУ-1 Джейк, это создание симбиотического организма с идеальным партнером, – бесцветным голосом проговорил капитан. – Эта классическая ошибка первой разработки описана во всех учебниках…

– Что? – почти охнула Ада, втайне надеясь, что это мрачная шутка. – Идея стать единым целым никогда мне не нравилась. Даже если речь идет об очень хорошем и приятном во всех отношениях человеке. Идея же сделать это в прямом смысле кажется совсем абсурдной, даже при условии наличии такой возможности…

– Джейк это знает, – кивнул капитан. – И знает, что вы хотите ему только добра. Именно это позволило ему бороться с собой так долго. И именно поэтому, даже когда объединение все-таки произошло, ваши сознания не слились полностью и не разрушили друг друга. В противном случае мы бы не смогли разделить вас…

«Я слилась с Джейком? Была чем-то другим?» Воспоминания о бесконечности, проведенной в холодной темной бездне, накрыли Аду подобно ледяному валу морской воды, смыкающейся над головой. Сейчас она знала о Джейке гораздо больше, чем соглашалась признать. Она знала, что капитан говорит правду!

Секунды или часы спустя она обнаружила себя сидящей на корточках у ног капитана и судорожно сжимающей свои плечи. Она подняла глаза, тот спокойно безмолвно ждал, почти не шевелясь. Увидев, что взгляд собеседницы стал осмысленным, он слабо улыбнулся.

– Так или иначе, я должен поблагодарить вас за сдержанность, – сказал он. – Если бы люди на корабле узнали об агрессивности… – он запнулся, явно проглатывая привычное слово, – альтернативной формы разума, у нас могли бы возникнуть проблемы.

– И как долго… – проговорила Ада одними губами. – Как долго мы с Джейком провели на дне морском?

– Достаточно долго, чтобы люди успели надежно обжиться в космосе. Достаточно долго для того, чтобы Земля стала запретной планетой, куда не пускают разумных существ.

– И все же? – не отступила Ада. Ее голос сделался бесцветным – прямо сейчас она теряла последний твердый камень, на котором стояла, – свою надежду вернуться домой…

 

2

Капитан смотрел на скорчившуюся у его ног женщину. Сейчас он ее почти ненавидел. Ее легкие и воздушные слова так просто обрисовывали самые мрачные вещи: все то, что годами копилось в его душе, и все то, в чем он даже сам себе не хотел признаваться. Но правда заключалась в том, что сама она никогда не видела дно отчаяния – ей всегда было куда возвращаться и что терять. Все это слишком походило на обман. Как она смеет демонстрировать свою боль тем, кто никогда не мог позволить себе роскошь ее испытывать?!

С другой стороны, было даже что-то соблазнительное в том, чтобы помочь ей подняться – подчеркнуть свою твердость и значимость в сравнении с ее бестолковой беспомощностью… побаловать свое самолюбие…

Однако даже такое незначительное удовольствие капитан не мог себе позволить: он не в том положении, чтобы тратить силы на кого-то, кто не может стоять на собственных ногах. Это легко, нужно будет просто развернуться и уйти – капитан ведь уже не раз это проделывал. И в то же время он не мог не замечать неприятную льдинку страха, ворочавшуюся где-то в желудке. Сможет ли он тогда снова открыть любимую книгу? А что, если придется признать ее полной чушью? На что он намерен опираться в дальнейшем? А главное, как они выберутся отсюда?..

Женщина подняла голову. В ее беспокойных темных глазах отражалось мутное небо над островом. Она хотела знать, сколько времени отделяет ее от всего того, к чему она была привязана. Он ответил. Она попросила уточнить. Он снова ответил – выходило, что планета успела обернуться вокруг своей звезды чуть больше тысячи раз. Ада кивнула и поинтересовалась максимальной продолжительностью человеческой жизни.

– Примерно в десять раз меньше, – передернул плечами капитан. – Но вам в этом плане не о чем волноваться – добро пожаловать в ряды биомеханических организмов. У нас тут несколько другие параметры износостойкости и ремонтопригодности…

На этот раз она не удивилась, даже бровью не повела. Ада усмехнулась и шутливо отдала честь.

– Я горжусь возможностью стоять в одном ряду с вами, капитан, – отозвалась она.

Конечно, она не могла так быстро оправиться, однако, судя по всему, она могла взять себя в руки – это… обнадеживало.

«Капитан, – деловито обратился к его сознанию корабль. – СУ-1 недавно совершил успешную попытку синхронизации со своим компаньоном с предварительным взломом защитного кокона. И у нас ушло целых двадцать пять секунд на то, чтобы обратить процесс».

«Ловкий, собака! – подключился к разговору старший помощник. – Еще немного, и он попытается взломать систему управления кораблем! Ни за что не взял бы на борт такое чудовище без крайней необходимости».

– Отставить комментарии, Второй, – по привычке вслух огрызнулся капитан и озабоченно обратился к кораблю: – Что насчет эмоциональной дестабилизации компаньона, Двенадцатый?

«В пределах нормы».

– В среднем или только сейчас?

«В каждый отдельно взятый момент времени. В течение двадцати семи секунд колебалось на самой границе допустимого для функционально пригодного кибернетического организма».

– Не может кибернетический организм быть функционально пригодным во время первой синхронизации, – пробурчал капитан. – Не говоря уже о специфических условиях формирования самосознания…

«И тем не менее, – снова влез в разговор первый помощник. – Все приборы выдали похожий результат. С учетом погрешности можно считать его одинаковым. Либо мы нашли сокровище, либо влипли, как никогда…»

– Либо и то, и другое, – проворчал капитан. – Когда именно произошла синхронизация?

Двенадцатый выдал точное время, и капитан сравнил его со своими внутренними часами.

– Так вот почему она упала… – хмыкнул он.

«Компаньон потерял сознание?» – одновременно отреагировали корабельный врач, корабельный психолог и специалист в области искусственных и кибернетизированных интеллектов.

– Скорее равновесие… – с ноткой усталости вздохнул капитан. – Пятый, Седьмой, Одиннадцатый… мне казалось, устав не дает вам право напрямую обращаться к капитану…

Эфир ответил ему гробовой тишиной: команда хорошо знала, что когда капитан вспоминает об уставе, лучше всего помалкивать, а еще лучше прикинуться мебелью или другим предметом обстановки.

– Вот и отлично, – кивнул капитан.

– Какие-то проблемы?

Ада снова смотрела на него. Не в пространство, не сквозь него и не вглубь себя, как было с тех пор, как они покинули корабль. И капитан поймал себя на том, что этот взгляд оставляет у него приятное щекочущее чувство…

Собственно говоря, несмотря на, а скорее даже благодаря кукольной внешности он довольно часто ловил на себе взгляды человеческих женщин. Однако это были взгляды совсем другого рода – они липкими щупальцами скользили по поверхности, оценивающе изучая ее, норовя забраться под одежду… От них зачастую мурашки бегали по коже – мурашки, которые редко можно было назвать приятными. Как ни крути, его положение во флоте только недавно настолько упрочилось, чтобы не бояться быть выкупленным какой-нибудь знойной женушкой богатого и влиятельного человека. Если и не насовсем, то уж во всяком случае на ночь-другую…

От воспоминаний о подобных «приключениях» капитана по большей части передергивало, несмотря на то, что в его среде было принято воспринимать их как хороший шанс получить повышение или упрочить свое положение каким либо иным способом…

Что же касается компаньонши СУ, то он определенно принял бы ее за «сестру из пробирки», если бы не знал доподлинно, откуда она взялась…

В ее взгляде не было ничего «такого». Казалось, Ада старается раскусить капитана или подловить на чем-то. Не с целью упрека или подножки, а скорее из азарта, как в игре человеческих ребятишек в отгадывание зашифрованных слов.

– Кажется, ваш Джейк соскучился по своей гувернантке и учинил небольшой дебош… – после небольшой паузы ответил, наконец, капитан.

Ада беспокойно прикусила губу.

– Я должна с ним увидеться, сэр, – с едва заметной просительной ноткой вымолвила она.

Капитан бесстрастно покачал головой. Внутри снова поднималась волна ледяного раздражения. Ежегодно сотни хороших парней идут в расход из-за малейшего несоответствия стандарту! И в то же самое время кто-то как о родном ребенке печется о старом глючном девайсе, которому они во многом обязаны фобиями современного человечества относительно искусственных организмов! Чувства капитана, как и чувства большинства киборгов того времени, напоминали огромные арктические айсберги. Их верхушка едва виднелась на эмоциональной поверхности, так что вряд ли могла быть замечена соответствующим детектором, однако досада и раздражение так глубоко впитались в их умы и души, что те вряд ли могли что-либо простить. Смириться – пожалуй, но забыть – никогда.

Капитан достаточно хорошо изучил человеческую реакцию, чтобы приготовиться к потоку жалоб и обвинений в черствости, к которым прибегали не только женщины, но и многие известные ему мужчины. «Кукольное сердце» – было их любимое оскорбление…

Однако Ада лишь печально вздохнула.

– Наверное, вам виднее, – тихо сказала она.

И это вовсе не было фатальным смирением, свойственным некоторым людям, которые готовы согласиться с чем угодно, лишь бы не брать на себя ответственность. Судя по пойманным обрывкам мыслей, она действительно пыталась проанализировать сложившуюся ситуацию. Пожалуй, ее возможности в этом отношении на данный момент были несколько беднее, чем у киборга-секретаря средней ступени, но учитывая, что никто ее этому не учил и не принуждал…

Взгляд Ады тем временем снова стал рассеянным.

– Эм… капитан… – неуверенно проговорила она. – Если вам удалось сделать из меня киборга, возможно, существуют и другие…

Капитан почти физически чувствовал, как она ощупью рыщет в поисках осколков мира, из которого она пришла.

«Ничего не выйдет, детка, – злорадно подумал он. – Ты находишься в том же аду, что и мы все – здесь и сейчас!»

Но капитан давно потерял способность проявлять свои эмоции, так что в его лице и голосе вряд ли что-то можно было прочитать.

– Вообще-то подобные «превращения» запрещены законом, что само по себе далеко не всегда препятствует появлению оных. Однако я ничего не знаю ни о чем подобном, а я знаю о многом, чего якобы нет.

– Но, наверное, не обо всем… – в голосе Ады уже не чувствовалось особой надежды.

Однако капитан окончательно взбесился. Холодный, не находящий выхода гнев пожирал его изнутри. Нет, он заставит ее понять, что бессмысленно цепляться за прошлое!

– Хотите взглянуть на свой родной город? – с некой даже мягкостью спросил он.

Капитан и сам толком не понимал, что именно его так задевало. Возможно, ему просто хотелось получше распробовать то щекочущее чувство, что вызывал ее взгляд. Возможно… хоть он и сам себе побоялся бы в этом признаться… автор книги, случайно попавшей к нему в детстве, книги, которую он постоянно читал в то самое время, когда никто из сверстников в его окружении понятия не имел о том, что такое романы… возможно, этот автор стал для него кем-то вроде тайного союзника – личного друга, который должен был принадлежать только ему…

Ада на мгновение задумалась.

– Что ж… – медленно отозвалась она. – Это любопытно, почему бы и нет…

– Отлично… – капитан даже слегка улыбнулся. – Второй, прикажи выпустить К-5.

«Куда ты собрался, капитан? – старший помощник явно был несколько обеспокоен. Только не говори, что ты действительно полетишь туда?»

– Именно туда, – безразличным голосом откликнулся капитан.

«Это безумие, – так же холодно отозвался Второй. – Прекрати это, или я буду вынужден…»

– Что? Доложишь о моей выходке? – хмыкнул капитан.

Второй, конечно, обязан был доложить, и подобный доклад, конечно, грозил капитану очень и очень большими неприятностями. Но смена капитана определенно аукнулась бы всей команде, так что с самого начала было ясно, что никто ничего делать не будет.

– К-5 будет возле основного шлюза через четыреста двадцать семь секунд, – буркнул старший помощник.

– Похоже, я видела лишь малую часть вашей команды, – заметила Ада, следуя за ним обратно к кораблю.

– Вы видели только людей, – откликнулся капитан. – А их я, строго говоря, вообще своей командой не считаю – так, необходимым балластом. До сих пор лишь от Маргариты была заметная польза…

– Вот как? – едва заметно усмехнулась Ада, а капитан невольно уловил, о чем она подумала.

И ему эта мысль вовсе не понравилась, и еще меньше капитану понравилось, что ему это небезразлично.

– Марго помощник по снабжению, – быстро проговорил он, желая поскорее расстаться с этими ощущениями. – Зачастую приходится закупаться в сторонних компаниях, а там не слишком любят, когда документы подписывает машина… – Чтобы это не прозвучало как оправдание, он решил рассказать еще о ком-нибудь: – Серж специалист по ручному управлению, на случай, если все биомеханические элементы корабля разом откажут. Раньше я считал его присутствие пустой формальностью, однако с учетом неприятностей, в которые мы влипли во время посадки сюда…

– Каких неприятностей?

– Любопытство погубило кошку, – усмехнулся капитан. – Впрочем, вы все равно скоро узнаете… Дело в том, что хоть здесь сейчас и нет разумных существ, планета неплохо охраняется в автоматическом режиме…

– Зачем охранять пустую планету?

– По официальной версии это защита от браконьеров… – хмыкнул капитан. – Но защита от браконьеров, способная заметно повредить хорошо оснащенный военный корабль… это миф. Правда в том, что историческая родина человечества хранит в себе множество секретов, разгадка которых не нужна ни военным, ни правительству… и вы с Джейком один из них.

– Звучит правдоподобно, – кивнула Ада, вспоминая собственный опыт общения с военными. – Однако в такой ситуации ваше присутствие здесь кажется особенно странным…

– Почему это?

– Вы кажетесь скорее нерядовыми специалистами, чем нелегалами…

– И что же нас выдает?

– Ну… наличие устава, например…

– Да, вы ловите каждое мое слово… – фыркнул капитан.

– Я стараюсь не пропустить ничего важного, – пожала плечами Ада. – Так что вы забыли в этом гиблом даже для военных кораблей месте?

– Ну… видите ли, мисс…

– Миссис… – пробурчала Ада. – Я замужем. Теперь, видимо, уже была… – она вздохнула. – Что же вы не изучили биографию любимого автора, хотя бы в общих чертах?

– Во-первых… – капитан на мгновение смолк, судорожно подбирая слова. Полученная информация нравилась ему даже меньше, чем предыдущие соображения собеседницы. – В наше время женщинам нравится, когда их принимают за девушек…

– Думаете, я из таких? – меланхолично уточнила Ада.

Капитан вздохнул. Положа руку на сердце, он так не думал.

– Во-вторых, – мрачно добавил он, – машинам законом запрещен доступ к информации, не имеющей отношения к их профессии.

– Это значит, что моя книга информацией не считается?

Они остановились, наблюдая, как сверкая черными боками, обтекаемый летательный аппарат медленно опускается на поляну перед кораблем.

– Нет, – скривился капитан. – Это значит, что я ее украл, и у меня будут крупные проблемы, если кто-нибудь об этом прознает.

В первый раз в его голосе прозвучало выражение, которое никак нельзя было назвать наигранным.

Ада с полминуты очень серьезно смотрела на него и вдруг, протянув руку, с улыбкой потрепала по плечу.

– Это классно, – с легкой грустью сказала она.

– Что именно? – уточнил капитан, невольно касаясь плеча в том месте, где еще секунду назад была ее рука.

– Что мои книги стоят того, чтобы ради них влезть в неприятности. Что есть кто-то, кому они настолько нужны… Теперь я чувствую, что хоть что-то в моей жизни было не зря, – она с досадой мотнула головой. – Я понимаю, что звучит слишком пафосно, но сейчас я немного на грани истерики, так что…

– Звучит классно… – неуверенно откликнулся капитан, все еще держась за плечо.

Он по-прежнему казался заметно выбитым из колеи, так что Аде захотелось сделать еще что-то, чтобы его поддержать. Тогда она вспомнила их старое подростковое приветствие.

Сжав руку в кулак, она протянула ее капитану.

– Респект?

Тот непонимающе посмотрел сначала на кулак, потом на нее. Собственно, другой реакции она и не ждала.

– Вы должны сжать руку так же, как я, слегка ударить мой кулак костяшками пальцев и ответить: «Респект». Это будет значить, что мы достигли некоторого неформального, даже несколько хулиганского, взаимопонимания.

Капитан снова посмотрел на нее, потом на кулак и нерешительно сжал в кулак тонкую гибкую ладонь.

– Вам необязательно это делать, если вы не разделяете мое видение ситуации, – успокаивающе улыбнулась писательница.

– Нет, почему же… – решившись, сдвинул брови капитан и в точности выполнил инструкцию. – Просто вы первая женщина, проявившая ко мне такого рода симпатию…

– Неформальную? – уточнила Ада.

– Нет, скорее… – капитан попытался подобрать приличное слово для рода симпатии, которой он обделен не был, и решил, что проще определить симпатию Ады, как бескорыстную.

Писательница несколько сникла.

– Так как я сейчас в зависимом положении, то не могу пообещать, что не стану использовать ваше влияние ради собственной выгоды, – призналась она, глядя в сторону.

– Это понятно, – кивнул капитан. – Но мне почему-то кажется, что вы не станете действовать мне во вред…

– Мне бы тоже хотелось так думать, – качнула головой Ада. – Но я сейчас несколько взвинчена и не могу поручиться, что не наговорю гадостей или даже не… попытаюсь выкинуть какую-нибудь глупость.

– Очень мило с вашей стороны предупредить меня об этом заранее, – чуть более живо, чем обычно, улыбнулся капитан и направился в сторону К-5.

– Ах, красавец, – воскликнула писательница, с восхищением рассматривая летательный аппарат. – Можно его погладить?

Капитан вопросительно приподнял брови.

– Провести ладонью по корпусу, – быстро пояснила Ада.

– Почему нет? – передернул плечами он.

– Откуда же я знаю, из чего сделан корпус, – улыбнулась она.

– Разумная предосторожность, – согласился капитан, однако у него осталось ощущение, что речь шла о чем-то ином, что в действительности Аду интересовало, не эксклюзивны ли права капитана на обращение с этой машиной.

– Ты красоточка, ты косаточка… – тем временем мурлыкала та, поглаживая выпуклый бок К-5.

Словно отвечая на ее ухаживания, К-5 вздрогнула и мерно завибрировала. Ада замерла и бросила вопросительный взгляд на капитана.

– Все в порядке, – ободрил тот. – Просто вы ей понравились.

«Мне бы тоже понравилось, если бы меня так приласкали…» – добавил он про себя.

Ада задумчиво посмотрела на подрагивающий металл у своей ладони. В свое время она бы восприняла это как шутку, но с учетом развития местных технологий… кто знает…

– Это правда? – уточнила она.

– Искусственный интеллект К-5 не самый сложный в мире, – откликнулся капитан. – Но и его достаточно, чтобы понять, когда тебя хвалят. Правда, проныра? – с оттенком нежности усмехнулся он, облокачиваясь о корпус.

Машина ответила чуть более заметным толчком.

Капитан снова взглянул на писательницу.

– Кстати, как вы узнали, что модель называется «Косатка»?

– Никак, я имела в виду внешнее сходство.

– С чем сходство?

– С косаткой – это морское животное. С виду очень похоже на ваш транспорт. Есть еще касатки, через «а» – это птицы. Они, конечно, летают, но на вид похожи куда меньше…

– Вы и в зоологии разбираетесь, – хмыкнул капитан.

– Еще меньше, чем в ботанике, – покачала головой Ада. – Но косатки популярны: они грациозные, ловкие и беспощадные хищники, но в то же время очень добры и заботливы по отношению к друзьям и членам семьи. Их социальная структура одна из самых сложных в животном мире… – К-5 снова слегка пихнула ее корпусом, желая привлечь утерянное внимание. И Ада сразу же откликнулась: – Ты такая? Да? Ты такая! Беспощадная к врагам и ласковая с близкими? Да? Да!

Капитан не мог больше на это смотреть.

– Ну все, хватит нежничать, – проворчал он. – Разбалуете мне машину – она в следующий раз без комплементов работать откажется…

– Ну и что вам стоит сказать женщине что-нибудь приятное? – наморщила нос Ада. – Мы это любим. Да, Косаточка? – она похлопала блестящий корпус, машина отозвалась довольной вибрацией. – Видите – мы это любим.

– Во-первых, – с ноткой раздражения откликнулся капитан, ловко запрыгивая в кабину. – Я не вправе ей распоряжаться по собственному желанию. А во-вторых… – он протянул руку и помог неуклюже карабкавшейся наверх Аде попасть, наконец, в кресло второго пилота. – Никого никогда не интересовало, что же люблю я…

Ада замерла, не зная чему удивляться больше: неформальному тону, который приобрела их беседа, или тому, что изнутри машина казалась совершенно прозрачной, так что она могла видеть не только все вокруг, но и траву под своими ногами.

– Психоделичненько, – мурлыкнула она.

– Что?

– В мое время летательные аппараты изнутри выглядели несколько иначе… Так что вы любите, капитан?

– Понятия не имею, – задумчиво откликнулся тот. – У меня еще не было шанса подумать над этим.

– В таком случае, сэр, – вздохнула Ада. – Можно мне узнать, куда мы направляемся?

– В ваш родной город разумеется.

– Но разве вы знаете, где это?

– Из воспоминаний Джейка я узнал, где вы с ним жили, а также примерный маршрут…

– А… этот город, – чуть поскучнела Ада.

– А есть какой-то еще?

– Я родилась в другом городе, – с легким оттенком мечтательности откликнулась Ада. – Однако когда я повзрослела, экономическая ситуация в стране изменилась, и семье пришлось переехать… с тех пор я больше никогда и нигде не чувствовала себя дома по-настоящему. Иной раз мне кажется, что лучше не иметь вовсе, чем иметь и потерять… – она прислонилась лбом к прозрачной стенке машины, так чтобы капитан не мог видеть ее лица. – Конечно, я просто избалованная девчонка, но иногда человек должен позволять себе испытывать подобные чувства – чисто с профилактической целью…

Капитан промолчал. Его все больше интересовало это существо, в котором непостижимым образом сочетались мягкость и выносливость. Ему даже хотелось протянуть руку и коснуться ее волос, чтобы получше распробовать эту мягкость…

Вот черт! Нельзя так терять голову! И куда его понесло вообще, когда команда там зашивается! Его привередливость в выборе подчиненных (возможно, даже излишняя) давно привела к тому, что в случае аврала все, вплоть до капитана, садились править или ломать системные коды или разбирать карты искусственных ДНК. Иной раз во время слишком долгих экспедиций даже приходилось травить палубных паразитов или вручную чинить обшивку. Благо возможности кибернетических организмов в этом плане во многом превосходили человеческие…

Сейчас им худо-бедно удалось разобраться с фатальными повреждениями корпуса, но этот чертов Джейк и все что с ним связанно до сих пор были серьезной проблемой. Впрочем, еще не все потерянно – кое-какие работы он может выполнять даже во время пилотирования.

К-5 бесшумно поднялась в воздух и, набирая скорость, заскользила над небольшим лесистым островом, который скоро уступил место морю.

– Может, продолжите рассказ о том, как вы здесь оказались? – предложила Ада после затянувшейся паузы, глядя на скользящие по стального цвета воде белые буруны.

– А я уж было подумал, что вас это больше не интересует…

– Боюсь, что я не до такой степени безрассудна, – усмехнулась Ада. – Просто некоторые вещи стоит уточнять и улаживать сразу, как представляется случай, а некоторые могут чуток подождать…

Капитан хмыкнул.

– Что-то не так?

– Нет просто, радуюсь вашим длинным фразам, – откликнулся тот. – Должно быть, вам встречались исключительно терпеливые собеседники.

– Смотря кого считать собеседником, – передернула плечами писательница. – Просто всерьез я обычно говорю лишь с бумагой, а та не возражает подождать…

– Все оттого, что у вашей бумаги бесконечный запас свободного времени, – усмехнулся капитан, оценивая объем незаконченных дел.

С другой стороны, он всегда любил свою работу. И это, в числе прочего, не давало ему пасть духом даже в самых тяжелых или неприятных ситуациях. Капитан прикрыл глаза, позволяя своей сенсорной и двигательной системам полностью слиться таковыми у К-5.

– Напомните мне, на чем мы остановились… – попросил он через минуту.

– Кажется, на тайнах, что не должны быть раскрыты…

– Ох уж эти тайны… – он приоткрыл один глаз, покосился на Аду и тут же снова закрыл его. – Мэм. Вечно к ним кого-то тянет. И со временем количество желающих только увеличивается… Поэтому начальство решило провести небольшой эксперимент. Они послали сюда своих лучших космических каперов. Если уж мы не сможем прорваться сквозь защиту, значит, это в принципе невозможно…

– А если сможете?

– Значит, пришло время потихонечку избавляться от всего этого…

– Звучит не слишком приятно…

– Вы правы, и для тех, кого это не устраивает, у нас есть красивая версия.

– А ее можно послушать?

Капитан кивнул.

– Галактический Университет Литературы заключил контракт с военным ведомством на организацию экспедиции, дабы проверить популярную легенду об известном литературном деятеле, случайно законсервированном где-то в северных водах в результате кибернетического эксперимента. И Малькольм как раз возглавляет эту экспедицию…

«Косатка» сделала резкий нырок и ушла под воду, затем, описав под водой дугу и одновременно раскручиваясь вокруг своей оси, вырвалась на поверхность и, сделав в воздухе петлю, снова ушла под воду.

– Если вы это просто для развлечения… – выдавила из себя Ада, – то я никогда я не любила американских горок…

К-5 снова вынырнула из воды и, на этот раз, набирая высоту медленно, быстро заскользила над поверхностью.

– По контракту они, то есть Университет, получают своего литератора, а мы, то есть военные, забираем глючного киборга для опытов…

Если бы у Ады благодаря экстремальному пилотажу кровь не отлила от лица, она бы наверняка побледнела.

– Знаете, – чуть слышно прошептала она, – эта версия нравится мне даже меньше, чем первая…

– Как я и думал, – кивнул капитан. – Но за Джейка вы можете не волноваться. Я не собираюсь сдавать его в штаб. Он, конечно, избалованный террорист, но даже в таком качестве он нужен мне самому. А в наши дни мой корабль чуть ли не самое безопасное место для киборга.

– Уже лучше, – вздохнула писательница. – Хотя, по правде сказать, в Университет меня совершенно не тянет. С детства недолюбливаю литературоведов – они напоминают стервятников, ожидающих смерти живого произведения, чтобы потом копаться в гниющих потрохах… – она поморщилась. – Книги нужно читать, а не препарировать… Впрочем, как я понимаю, особого выбора у меня нет…

– Во-первых, – откликнулся капитан, втайне наслаждаясь тем, что кто-то разделяет его мнение о том, что Малькольм – падальщик от природы. – Какой-никакой выбор есть всегда. А во-вторых, в контракте сказано, что в случае серьезных повреждений я могу распоряжаться всеми полученными ресурсами по-своему усмотрению. А как я уже сказал, пострадали при посадке мы весьма серьезно, так что даже не можем вернуться на оставленное на орбите судно…

– Все так серьезно? Можно послать сигнал бедствия? Или придется сидеть и ждать, пока кто-нибудь заметит наше отсутствие?..

– Каперские суда действуют на свой страх и риск, – холодно ответил капитан. – Никто не станет нам помогать.

– Но что-то мне подсказывает, что вы планируете помочь себе сами.

Капитан снова кивнул.

– У нас есть… гм… машина, которая могла бы отбуксировать челнок на орбиту. Однако это… гм… кибернетический организм с отмонтированным интеллектом. И найти подходящий интеллект было бы большой проблемой даже на Центральной Станции. Машины класса «Небесный Андроид» вообще штука очень капризная. Обычно разум для них выращивается отдельно в антропоморфных моделях, вроде моей, примерно до периода формирования мелкой моторики, после чего пересаживается. Приживается примерно пятнадцать процентов…

– А что становится с остальными?

– Вы правда хотите это знать? – приподнял бровь капитан.

– Так или иначе, сущность, которую мы таскаем с собой, была создана незаконно и получена нами во время перехвата крейсера с контрабандой. Его возможный функционал выглядит очень заманчивым, если не считать того, что без ИИ это просто хлам. А как показал мониторинг, ни одна из существующих форм искусственного интеллекта для этого не подходит, даже теоретически…

– Вы уже успели запихать в эту дрянь Джейка… – скорее констатировала, чем спросила Ада.

Капитан снова на мгновение сфокусировал взгляд на ее лице. Та не выглядела ни обиженной, ни негодующей – просто печальной.

– У нас все равно не было другого сосуда для него, – почти извинился он.

– Вы с самого начала предполагали, что Джейк может подойти, – вот и притащились.

– Мы… – капитан не знал, что именно хочет сказать. Она была права, но… кто сказал, что валяться на дне моря намного лучше? Они ведь дали парню шанс, разве нет? Хотя, если подумать, на дне моря все-таки безопаснее…

– Я все понимаю, – кивнула Ада, глядя прямо перед собой. – Вам ведь тоже нужно как-то выживать, кэп.

– Но это еще не все… – продолжал капитан, решив счесть тему замятой. – «Небесные Андроиды», как и «Косатки», не могут выполнять сложные маневры сами по себе – им нужен пилот. Однако, в отличие от «Косатки», пилотаж «Андроида» требует полной синхронизации с его разумом, что, во-первых, требует длительной подготовки, а во-вторых, кибернетические организмы для этой работы по большому счету непригодны, так как электронные части разбалансируют процесс. Однако с учетом того, как много времени кто-то провел в симбиозе…

– Вы думаете, что у меня может получиться… – подытожила Ада.

– Это наш единственный шанс выбраться отсюда, – отозвался капитан.

– А зачем нам вообще выбираться? – заметила писательница.

– Это прекрасная планета: вода, воздух, флора, фауна… Что еще нужно, чтобы жить?

– Как минимум, чтобы нас не нашла охранная система планеты, а она нас найдет – это просто вопрос времени. К тому же вы и понятия не имеете о потребностях такой… хм… альтернативной формы разумной жизни, как мы с вами. Уверяю вас, если бы я мог забиться в какую-нибудь нору, подальше от Федерации со всеми ее… особенностями, я бы уже давно сделал это.

– Ну хорошо, выберемся мы отсюда, и что потом?

– Потом я напишу красивый рапорт о том, что ваш разум не выдержал перегрузок, оформлю еще более красивые документы на имя некой юной особы, и вы будете долго и счастливо изображать милую человеческую девушку в белом домике под черепичной крышей.

– Сходя с ума от беспокойства за единственного уцелевшего близкого и по уши в снобах, считающих моих друзей машинами…

– Ну, должны же быть у жизни и неприятные стороны…

– А кто будет пилотировать Джейка?

– Я что-нибудь придумаю.

– Не проще ли включить меня в состав команды? Если уж вы думаете, что я справлюсь с такой работой…

– Мне пришлось бы включить вас в «черный» состав – то есть как еще одного киборга, а человеческое самосознание не способно существовать в таких условиях.

– Вы понятия не имеете, на что способно самосознание человека тысячелетней давности, проведшего целую вечность в симбиозе с полуискусственным разумом, – передразнила его Ада.

– Вы понятия не имеете, на что подписываетесь, – зло отозвался капитан.

– Возможно, – вскинула подбородок писательница. – Зато я слишком отчетливо себе представляю, от чего отказываюсь!

Капитан остановил «Косатку», отключил соединения и пристально посмотрел ей в глаза. Хуже всего было то, что он слишком хорошо понимал, как сильно не хочет отпускать эту женщину.

– Мне нужно об этом подумать, – устало вздохнул он, откидываясь на спинку кресла.

 

3

Ада чувствовала все большее напряжение по мере того, как под брюхом К-5 проплывали кварталы незнакомых, даже непривычных с виду домов. И когда впереди вдруг мелькнули старые башни из красного кирпича, Ада судорожно вцепилась в руку капитана.

– Все! Хватит! Спускаемся! – выпалила она.

Капитан сверился с картой.

– По моим сведениям тут еще несколько десятков километров…

– «Нажми, водитель, тормоз, наконец! – почти прошипела писательница. – Ты нас тиранил три часа подряд!..»

Капитан сверился с внутренними часами, учитывая текущую квалификацию спутницы, вряд ли та могла определить время точнее.

– «Вставайте, граждане, приехали – конец: Охотный Ряд… Охотный Ряд!»

Интонация Ады показалась ему странной. Однако навигационная система «Косатки» уже углядела где-то отметку с обозначением топонима. Оно соответствовало названому. Машина встала, не дожидаясь команды, и убрала защитный купол. Ада сразу же выбралась наружу. От ее ног в воздух поднялось облачко пыли.

Слишком уж слажено действовали эти… «девчонки», так что капитан заподозрил даже, что изоляционный купол вокруг Ады работает нестабильно.

Писательница потопталась на месте и взглянула себе под ноги. Четкость оставленных следов, казалось, подчеркивала ее реальность в этом призрачном городе. И женщина принялась кружиться вокруг корабля пытаясь оставить их как можно больше.

– «Когда-то здесь горланили купцы, – напевала она. – Москву будила дымная заря, и над сугробами звенели бубенцы: “Охотный Ряд! Охотный Ряд!”»

К-5 дрогнула и медленно поплыла следом за ней.

– Похоже, ты понимаешь ее лучше меня, – заметил капитан, обращаясь к машине.

«Как женщина женщину…» – гордо отпечатала та на передней панели. Обычно модели с ИИ не использовали языковых интерфейсов при общении с другими кибернетическими организмами. Видимо, «Косатка» сочла, что Ада может их услышать.

– Тогда, может быть, скажешь, что у нее на уме? – хмыкнул капитан.

К-5 выдала 3D изображение ближайших строений, подсветив зеленым резко выделяющийся комплекс в центре. И было в нем нечто общее с теми руинами, у которых пришлось посадить челнок. Прежде всего непонятное стремление обитавших здесь людей бесконечно достраивать его одновременно по возможности сохраняя более древние части…

– Пожалуй, здесь я склонен с тобой согласиться, – кивнул капитан и, перевесившись через борт, похлопал по плечу завороженную спутницу.

– Если вас интересуют те доисторические постройки из красного кирпича, – обратился он к Аде. – Тут еще довольно далеко, может, подъедем?

– Представьте себе, – усмехнулась та. – Почти то же самое сказали мне подружки, когда мы гуляли здесь в школьные годы… – Ада вздохнула. – После этого мы полтора часа крались через пробку, а в итоге нам пришлось выйти на следующей остановке и большую часть пути все равно пройти пешком. Тогда я поклялась никогда не пользоваться транспортом в этом месте – и клянусь чем угодно – я сдержу свое слово! – она грустно усмехнулась и продолжила движение в прежнем направлении. – «Вот дымный берег юности моей… – писательница подпрыгнула, подняв в воздух тучу пыли. – И гавань встреч, и порт ночных утрат – вот перекресток ста пятнадцати морей: Охотный Ряд! Охотный Ряд!»

– Это что, песня? – вдруг смекнул капитан.

– Со слов: «Нажми, водитель, тормоз, наконец», – улыбнулась Ада. – Признайте, что вы не сразу заметили.

– Вы убедительно ее подали.

– Ситуация подходящая.

– Она была популярна?

– Пока не стала гимном.

– Вам нравятся парадоксы?

– Пожалуй, но в первую очередь я не хочу утомлять вас подробностями.

– Очень жаль, именно сейчас я не против послушать…

Спустя определенное время Ада в недоумении стояла перед пустым постаментом.

– Странно как-то, – в замешательство пробормотала она. – Царь-пушка стоит, а колокола нету… Кто-то с собой в качестве сувенира увез что ли?

– Исключено, – покачал головой капитан. – Советом Федерации было принято решение не вывозить с Земли культурные ценности. И эта директива до сих пор действует…

– Похоже, только не в моем случае…

– На вас у меня есть специальное разрешение, но это все равно очень тонкий лед… – и он поспешил сменить тему: – Так на что был похож этот колокол?

– А у вас в словаре картинок нету? – после минутной заминки нашлась Ада, понимая, что не находит слов для столь очевидной вещи.

– Словарь считает, что мне не нужно этого знать, – передернул плечами капитан. – На корабле я бы мог его сломать. А отсюда у меня доступа нет.

Ада повернулась к звоннице, решив для начала объяснить назначение.

– А! Вот там висит несколько! – обрадовано указала она. – Только тот был больше и с отколотым куском…

– Он был красивый? – уточнил капитан причину интереса спутницы к объекту.

– На вкус и цвет товарища нет, конечно, – пожала плечами та. – Но как по мне, так скорее пафосный. Просто жалко – он тут столько простоял, а теперь его нету…

Капитан переформулировал запрос для «Косатки», и та быстренько отыскала колокол и выдала координаты. Тот, как оказалось, валялся всего метрах в двухстах от своего законного места. Пробираться пришлось сквозь довольно густые заросли, так что капитан невольно подивился упорству писательницы в ее функционально бессмысленной деятельности…

– Раньше здесь был очень миленький скверик, – пояснила Ада. – Но так мне нравится даже больше…

– Вам нравятся непролазные заросли?

– Мне нравится первоначальный порядок вещей. По-моему, естественный отбор – самая справедливая система в мире. И это неправда, что всегда выживает сильнейший… – она кивнула на чахлый стебель плюща, будто из последних сил карабкавшийся по стволу дерева и распустившийся пышной листвой на его вершине.

– Выживает тот, у кого есть воля к жизни: «Бесплодной печали не стоит, мой друг, предаваться, ведь грустным солдатам нет смысла в живых оставаться… а пряников сладких всегда не хватает на всех…»

Так или иначе, колокол был найден и обломанные ветви деревьев говорили о том, что он здесь недавно.

– Но как… – начала, было, Ада.

– Должно быть, какой-то летательный аппарат, – ответил капитан. – Пыль на открытой местности потревожена, но следов нет.

Он отошел еще метров на тридцать и наткнулся на искореженные остатки механизма.

– Легкий прогулочный катер… – констатировал капитан.

– Удивительно, что им удалось забраться так далеко на такой посудине.

– Разбился? – робко спросила Ада, не решаясь подойти ближе.

– Охранная система сбила, – передернул плечами капитан. – Хотя что тут сбивать-то? Плюнул – оно и развалилось… – Тут он заметил беспокойство на лице спутницы. – Но вы не волнуйтесь: К-5 запустила вирус, дезориентирующий местные патрули, – до нас они не доберутся.

– Это пилотируемый аппарат? – тихо уточнила писательница. От мысли, что где-то в этой непривычной тишине шныряют бесшумные, как «Косатка», машины, ей становилось не по себе.

– Ага, – капитан поддел ногой неровно обглоданный череп и пнул его в сторону Ады. – Вот и пилот. Хищники о нем уже позаботились. Заброшенные города всегда кишат какими-нибудь голодными существами…

Ада сглотнула, дивясь крепости своего нового желудка.

– Но вы не беспокойтесь: «Косатка» отпугивает их ультразвуком…

– Так что с нами ничего не случится, – закончила за него Ада.

– Может, уйдем отсюда?

– А я уж думал, вы предложите его похоронить… – протянул капитан.

– И поэтому пнули, чтоб не зазнавался…

– Любой человек бы предложил.

– Так уж и любой? Какая теперь, в сущности, разница, крысы его съедят или черви? Все одно – станет частью экосистемы…

– У вас несколько оппозиционные взгляды, не так ли?

– Не бойтесь, капитан, я не воинствующая. По мне, так каждый должен верить в то, что ему приятнее – так намного интереснее…

– И будет такой же бардак, как в этих зарослях…

– Это не бардак, капитан, это саморегулирующаяся система. Я уверена, что хотя бы в базовом виде знания по экологии определенно необходимы в вашей профессии…

– В идеале, возможно… – протянул капитан, признавая, что легко может представить себе ситуации, где это ему пригодиться.

– Нет, – усмехнулась Ада. – В идеале капитан должен знать все. А это так – необходимый минимум…

– И что? Много идеальных капитанов вам встречалось?

– Откровенно говоря, вы вообще мой первый знакомый капитан. А любой идеал – это сферический конь в вакууме: просто бессмыслица.

– Конь – это животное? – уточнил капитан.

– Ваш словарь снова вредничает?

– Мой словарь никогда не был дружелюбным, но я слышал кое-что о конях. Они имеют сложную форму и дышат кислородом, то есть круглый и в вакууме уже не конь. Я правильно уловил смысл шутки?

– Ну… я не очень разбираюсь в генетике с кибернетикой, но могу предположить, что из ДНК лошади можно вырастить что-то круглое, что будет дышать за счет каких-то внутренних ресурсов, но кому нужна такая х… – (Ада употребила очень грубое и даже непристойное слово).

– А вы знаете крепкие выражения, – приподняв бровь, хмыкнул капитан.

– Я знаю в пятьдесят раз больше крепких выражений, чем употребила за всю свою жизнь. Я стараюсь оставлять эти знания теоретическими, но иногда по-другому просто не скажешь…

Капитан бесстрастно кивнул.

– Что же касается круглого объекта с генотипом лошади, то кто знает… люди иной раз находят применение такой х… – (капитан постарался подобрать наиболее адекватное слово из собственного словаря), – что по-другому не скажешь…

Ада хихикнула, хоть и это у нее получилось несколько печально.

– Мне понравилось, как словарь перевел ваш синоним, – пояснила она.

– Теперь слетаем, посмотрим ваш дом?

– Зачем? – скривилась Ада. – Это была обычная многоэтажка. Скорее всего, ее снесли и построили что-то другое, как и везде здесь. А даже если и нет, мы собирались переезжать – наверняка семья так и сделала после того, как… они поняли, что я не вернусь.

– Может, там сделали ваш музей.

– Это еще хуже – потерявшие смысл вещи, которым кто-то пытался придать подобие жизни. Это все равно, что смотреть на собственную мумию. Не слишком приятное зрелище, не так ли?

– Я видел, как парней с моей внешностью утилизируют пачками по десять штук. Не думаю, что мумия намного хуже…

Ада несколько побледнела, ей казалось, что собеседник говорит правду.

– Не думаю, что вы стали бы смотреть на это из праздного любопытства, – заметила она.

– Я вообще ничего не делаю без веской причины.

– Значит, у вас есть веская причина свозить меня куда-то еще? – задумчиво протянула Ада. – В таком случае у меня есть предложение. Могу я увидеть карту?

«Даже если представить себе, – думала она, – что возможно внушить человеку такую реалистичную иллюзию, данная иллюзия все равно использует мои воспоминания, так что неважно, куда я пойду, – вряд ли мне удастся распознать подделку…»

Капитан щелкнул пальцами у нее перед носом.

– Карта, – сказал он, указывая на корпус К-5, отображавший то, в чем Ада с трудом узнала бывшую Московскую область. В основном по чуть изменившей русло реке и здоровой агломерации в центре.

– Слишком крупно, – покачала она головой. – Могу я увидеть карту нашей четверти полушария?

– Женщины, которых я знал, – покачал головой капитан, – не ориентировались даже в карте собственного квартала…

– Должно быть, у них были очень скучные кварталы, – откликнулась писательница, с удовольствием отмечая, что очертания Средиземного моря почти не поменялись, да и старик Нил остался на месте. Решено! Она ткнула пальцем в точку на западном берегу, под самым устьем. – Я так понимаю, мне в любом случае не представится возможность вернуться на Землю. Не прощу себе, если уеду, так и не побывав здесь.

– Далековато, – хмыкнул капитан. – Что там?

– Колыбель человечества, – гордо заявила писательница. – Очень много песка и очень древни руины.

– Как по мне, так и эти руины достаточно древние… – лениво протянул тот.

– Как по мне, так даже самое старое из местных зданий на пару сотен лет моложе тех, что есть в моем родном городе. Но по сравнению с Гизой все это игрушки…

Капитан с некоторым любопытством даже наблюдал, с каким упорством его спутница под палящим солнцем карабкается на песчаную дюну по направлению к гигантской каменной голове. В то же самое время сканировавшая местность К-5 выдавала какие-то удивительно невероятные данные о том, что скрывали эти пески на несколько сот километров вокруг. Это информация действительно кое-чего стоила. Капитан уже прикидывал, как они все это зашифруют и кому перепродадут. Похоже, эта барышня действительно разбирается, что и где тут надо искать. Если бы только они могли подольше отвлекать систему. Или хотя бы не нужно было два раза в день отчитываться перед Центром…

Но даже так они, пожалуй, не только полностью переоснастят корабль, но даже смогут позволить себе еще одного «Небесного Андроида» про запас…

В заметно приподнятом настроении он легко нагнал свою спутницу и, упершись ладонями ей в спину, помог достичь цели, где Ада с пафосом опустилась на одно колено.

– О великий Сфинкс! – провозгласила она. – Спасибо, что позволил смиренной смертной с бесконечным почтением предстать пред твоим величием!

– Что ты делаешь? – с ноткой беспокойства спросил капитан.

– Выражаю свои чувства, конечно же, – беззаботно отозвалась писательница и, словно бы начисто забыв о своем «бесконечном почтении», оперлась о Сфинкса локтем.

– По-моему, он тебя не слышит, – заметил капитан.

– А это совершенно не важно, – усмехнулась та. – Людей вообще редко волнует мнение собеседника. Как правило, достаточно того, что он как бы есть…

Капитан пристально посмотрел ей в лицо.

«Ты бравируешь. Ты все еще хочешь быть услышанной…» – подметил он про себя и, подозвав К-5, достал из встроенного под креслом ящика с минимальным набором кружку, наполнил из резервуара с водой в хвосте машины и протянул спутнице.

– Выпейте – здесь жарко.

– А вы?

– Я пью пять раз в день, и сейчас еще не время.

– Очень жаль. А я собиралась предложить выпить на брудершафт… – Ада замялась и исподволь взглянула на капитана. Может быть, это было слишком? Под его пронизывающим и (как ей показалось) очень холодным взглядом она смутилась еще больше. – Я знаю, что для этого нужно использовать алкоголь… – неловко пробормотала она, не зная как теперь выкрутиться. – Но я не пью, а в пустыне, по слухам, вода пьянит как вино, так что…

– Я не знаю этого обычая… – медленно произнес капитан, когда она снова запнулась. И что-то в его голосе непостижимым образом оставляло ощущение, что ей подали руку, чтобы помочь выпутаться из собственного монолога. – Из пояснений словаря я понял, что речь идет о каком-то договоре. Каковы обязанности сторон?

– Договор… – слегка улыбнулась Ада. – Ну, наверное, можно и так сказать…

То, как она отводила взгляд, заставило капитана вспомнить о чем-то таком, с чем, возможно, он сам никогда и не сталкивался – о том, что даже таким как он переходит что-то от предыдущих поколений. Например, врожденное понимание языка жестов…

Он даже почувствовал некое притяжение, от которого начинала приятно кружиться голова, и даже… возможно он просто слишком долго не снимал сексуальное напряжение…

Вообще, он совсем не думал, что она принадлежит к тому типу женщин, которым нравится заниматься подобным с таким, как он. Строго говоря, он бы вообще не хотел, чтобы их отношения свелись к этому. Он сам не знал, чего хочет.

Ада заметила, как тот смотрит в песок, и напряглась еще больше.

«Вот черт! – думала она. – Кажется, я смутила бедного парня. Теперь он еще, чего доброго, начнет меня избегать…»

У капитана действительно была такая мысль, и его странным образом ободрило то, что она угадала его намерения.

– И все же о чем шла речь? – он улыбнулся, пытаясь показать, что все в порядке. – Мне даже просто любопытно.

– Ну, прежде всего, мы должны будем обращаться друг к другу на ты, – начала объяснять Ада, пытаясь убедить себя, что такое предложение вполне естественно. – Потом мы можем уделять друг другу часть своего свободного времени и проводить его за откровенной болтовней…

– Болтовней? – поднял бровь капитан.

– Ну да. Например, я говорю: «Представляешь, капитан, этот свинтус Джейк снова устроил мне истерику», а вы отвечаете: «Не грузи меня, подруга. У меня таких “Джейков” больше десяти штук, и каждый ломит кто в лес кто по дрова… Идем лучше чаю выпьем». Вы, кстати, как чай пьете, капитан? С сахаром или без?

– Я пью воду, – безучастно ответил капитан. – Принимаю успокоительное, когда мне нужно расслабиться, стимулятор, когда мне нужно долгое время быть в форме, и питаюсь специальным строго сбалансированным составом, содержащим все жизненно необходимые элементы…

– Я видела, как вы хомячили гадов из тарелки, – лукаво прищурившись, заметила писательница.

– Малькольм заявил, что я должен изображать человека, если хочу присутствовать на вашем первом рандеву.

– У вас очень смачно это получалось, – вздохнула Ада и с некоторым испугом подумала: «Может ли это быть чем-то вроде запрограммированных действий?»

– Вам не нравится чай, капитан? – осторожно спросила она.

– Чай неудобно хранить, – передернул плечами тот. – К тому же он стоит денег. Но если вам станет от этого легче, я пью чай, когда прохожу восстанавливающие программы. Я люблю чай с сахаром и молоком…

– И молоком… – заворожено повторила Ада, слегка зарумянившись. Чай с молоком казался таким уютным. А по контрасту с довольно-таки суровым имиджем капитана он наводил на мысль о человеке, который себя поставил, но в то же время умеет в нужный момент снова стать собой. Она невольно потянулась к мягким, как у дорогой куклы, и одновременно по-мальчишески растрепанным волосам, но вовремя опомнилась и отдернула руку. – Простите у меня рефлекс поправлять волосы, – нашлась она. – Я редко общалась с малознакомыми людьми.

Когда она убрала руку, капитан испытал облегчение и разочарование одновременно.

– И все-таки зачем это нужно? – хмуро спросил он.

– Ну… разговоры, общение… – неловко промямлила Ада, стараясь смотреть куда угодно, только не на него.

– Я уже понял, что речь идет об общении, – кивнул капитан. – Давайте я уточню: зачем вам нужно общаться со мной?

– Видите ли, – грустно улыбнулась Ада, глядя в песок. – Людям вообще нужно общаться. Сейчас у меня не осталось никого, кроме Джейка. Да и с тем я еще непонятно когда смогу встретиться. А даже когда смогу… с ваших слов мне показалось, что в его теперешнем состоянии это потребует от меня еще больше душевных сил, чем раньше. А даже если и нет – одного человека, чтобы создать круг общения определенно недостаточно. Из тех, с кем я уже успела познакомиться… У Марго круг интересов, кажется, несколько узковат, не то чтобы я вовсе поставила на ней крест, но скорее всего нам будет непросто договориться. Серж, похоже, неловко чувствует себя с женщинами. Такие парни, как правило, видят в любом объекте противоположного пола потенциальную партнершу. Возможно, я бы могла это преодолеть, но сейчас мне вообще больно думать о такого рода отношениях… Так что я бы предпочла первое время вовсе с ним не связываться. Что же касается Малькольма – он сноб и за полчаса непрерывной болтовни не высказал ни единой собственной мысли. С таким же успехом я могу читать учебник литературы – тот хотя бы всегда можно вовремя закрыть…

В то же время вы довольно-таки лояльны, не то чтобы вовсе непредвзяты, но все же способны мыслить самостоятельно…

– Знаете, – с некоторой тоской хмыкнул капитан, – ваша последняя фраза… для киборга это фактически смертельный приговор – мы нужны до тех пор, пока действуем в четком соответствии с требованиями…

– Я неправильно выразилась, – Ада быстро подняла руки в знак своей полной и безоговорочной капитуляции. – Мне как раз нравится, что вы не бунтарь, не лезете на рожон и вообще действуете разумно и по ситуации. Просто… Вас бы не сделали капитаном, если бы вы не могли принять самостоятельное решение в критический момент, если бы вы не могли взять на себя ответственность. Тем более капитаном каперов – тут почти все время нужен творческий подход, разве нет? И это не просто умозрительное суждение. Вы потащились со мной на эту прогулку, хоть это и против правил, и вы пьете чай с молоком…

– Молоко – это так важно, что вы забыли про украденную книгу? – криво улыбнулся капитан.

– Молоко – это очень важно, – серьезно кивнула Ада. – Но про книгу я не забыла, просто, так как она моя, я не могу думать о таком беспристрастно. Потому и собираюсь рассмотреть этот факт последним в списке и только в том случае, если других не хватит…

– Ладно, бог с ней, с книгой, – капитан позволил себе немного расслабиться и тоже облокотился о щеку Сфинкса. Он чувствовал некую покровительственную симпатию к собеседнице с оживленным блеском в серьезном взгляде. Было в этом всем определенно что-то детское. – Так что же вас так задело в молоке?

– Парень, который только старается казаться крутым, но на самом деле им не является, наверняка бы сказал, что пьет кофе. Я не хочу сказать, что кофе пьют только выскочки, я сама очень люблю кофе… Просто только очень уверенный в себе человек может откровенно сказать, что любит молоко!

Капитан, в общем-то, и сам замечал, что любители молока часто подвергаются всяким шуточкам по поводу их нежной натуры. Однако на фоне большинства его проблем шуточки казались чем-то весьма незначительным… Замечал он и повальное пристрастие через силу пить кофе среди молодежи, пытающейся сделать себе имя.

– По-моему, искренняя любовь к кофе свидетельствует о чем-то вроде разочарованности или неуживчивости… – заметил он, следуя своим мыслям.

– Пожалуй, что так, – согласилась Ада.

– Ну, хорошо, – с улыбкой вернулся к прежней теме капитан. – Вам не кажется, что я зачастую несколько суховат в общении?

– «Суховат» – это слабо сказано, – усмехнулась Ада. – Но для меня это не недостаток, просто индивидуальная особенность. Будь все вокруг «плюшевыми», я бы, пожалуй, задохнулась. Для меня самое важное в людях умение и желание жить своим умом, а это довольно редкое качество. Так что здесь вы как бальзам на израненную душу. Другое дело: нужна ли я вам? Может, ваша жизнь и не банка с малиновым вареньем, но вы определенно нашли свое место. Скорее всего, у вас не так много свободного времени, если оно вообще есть. К тому же люди, увлеченные своим делом, не всегда могут легко отвлечься и переключиться на что-то еще. А я, к стыду своему, ну полный ноль в космических полетах и скорее всего не только не смогу поддержать разговор на эту тему, но даже вникнуть в его суть. Опять же, как вы уже правильно замечали, я чертовски болтлива, а это раздражает большинство мужчин. Поэтому я совсем не обижусь, если вы решите, что такое общение вам совсем ни к чему. Вот.

– Вы не то чтобы именно болтливы… – капитан качнул чашку, которую все еще держал в руках, задумчиво наблюдая за тем, как играют в воде солнечные блики. – Вы просто слишком уж стараетесь быть точной. И вот что я вам скажу: ваша затея весьма опасная штука. Вы говорите мне, что собираетесь стать частью «черного состава», а при этом ведете себя… слишком смело, даже для человека.

Ада вздохнула, ее глаза потухли, а щеки запылали.

– Я поняла, капитан, – я буду тише воды, ниже травы! Могу я получить подробную инструкцию касательно общественных норм и все такое?.. Желательно в письменном виде…

– Я напишу для вас инструкцию, – кивнул капитан и ободряюще улыбнулся. – Однако при должной осторожности все это не кажется таким уж безнадежным, поэтому я принимаю ваше предложение. Вам в любом случае болтаться на моем корабле еще бог знает сколько времени, и лучше уж я сам за вами пригляжу, чем вы будете смущать мне команду и в особенности людей своими опрометчивыми фразами… Или даже выходками, на которые, по вашему собственному признанию, вы способны. К тому же так мне будет проще выяснить, сможете ли вы быть штатным пилотом или нет. Все-таки принять вас на эту роль – значит сэкономить кучу денег на человеческой зарплате. Ведь хорошие пилоты нынче недешевы…

Ада просияла.

– Значит, я на испытательном сроке, сэр?

Тот кивнул.

– Да, капитан! Я буду очень стараться не доставлять вам проблем, капитан! – писательница вытянулась по струнке, и снова это получилось у нее намного естественнее, чем она могла от себя ожидать.

– И еще одно, – вздохнул капитан. – Не называйте вы ради всего святого киборгов людьми, особенно в личном разговоре. Мы, знаете ли, обычно на это обижаемся…

– Это будет сложно, – опустила глаза Ада. – Ну не было других разумных существ в мое время – Джейк не в счет, его тоже все человеком называли… Но я очень постараюсь! Ну, так как насчет того, чтобы пожертвовать лишнюю кружку воды во имя нашей будущей дружбы? И я научу вас пить на брудершафт. Уверена, вы не каждый вечер братаетесь с тысячелетними женщинами у отбитого носа пяти с половиной тысячелетнего болвана.

– А вы неплохо знаете его возраст…

– Раньше многие его знали, к тому же он в некотором роде мой фаворит, – она с улыбкой погладила желтый песчаник и пробасила: – «Взгляни на меня, присмотрись, о мой сын Тутмос, я твой отец Хармахис… Узри мой подлинный вид, дабы защитить мои безупречные конечности. Меня покрыл песок пустыни, на которой я возлежу. Спаси меня и исполни все, что у меня на сердце», – это его монолог, – пояснила писательница. – А вы что обо всем этом думаете?

– О монологах я не думаю, – покривил душой капитан, у которого в действительности на какой-то миг мурашки пробежали по коже от внезапного почти осязаемого чувства бесконечного множества поколений ушедших здесь в пески времени, истинная память о которых сохранилась, казалось, только у этой женщины. Словно бы целая покинутая планета посмотрела на него ее глазами, обратилась к нему этим низким, надтреснутым, то ли смеющимся, то ли плачущим голосом…

– А о Сфинксе? – она постучала костяшками пальцев по камню за своей спиной.

– Я всегда знал, что люди маньяки, но чтобы сделать такую здоровую дуру почти голыми руками…

– Разве ж это голыми руками? – усмехнулась собеседница. – Эти люди уже знали колесо и какие-никакие металлические орудия. Вот в противоположном полушарии есть похожие строения, сделанные людьми, не знавшими даже колеса…

Глаза капитана на миг вспыхнули от одной мысли о том, сколько можно выручить за информацию о чем-то подобном, собранную К-5, захватывало дух! Но он не мог дольше позволить себе рисковать – еще немного, и его положение, корабль и команда окажутся под угрозой…

– Возвращаемся, – кисло вздохнул он. – Но сначала… что там у тебя за ритуал?

Ада кивнула.

– Нужна еще одна кружка, сэр.

Из-за разницы в росте, неудобной сыпучей поверхности и легкой лукаво наигранной непонятливости капитана они провозились несколько дольше, чем можно было ожидать, и заметно развеселились в процессе.

– Спасибо, что вытащили меня на эту прогулку, сэр, – сказала Ада отсмеявшись. – Если бы мне пришлось провести день между Марго и Малькольмом, я бы определенно свихнулась.

– Ну, если я все правильно понял, теперь я для тебя Нулевой и на ты, – усмехнулся капитан.

Употребление цифры в качестве имени заставило Аду почувствовать неловкость. Хотя собственно этого можно было ожидать.

– Это… – неуверенно пробормотала она.

– Это мое личное обозначение, – с ноткой снисходительности пояснил капитан. – Нулевой из Сто пятнадцатой. Сто пятнадцать – это номер команды. Позывной «Глизе 440»… – он запрыгнул в кабину «Косатки».

– Глизе 440? – переспросила писательница. – Это звезда – белый карлик, так?

Капитан замер.

– Да, это белый карлик, – медленно произнес он. – Слушай, есть что-нибудь, о чем ты никогда не слышала?

– Наверняка много чего, но откуда мне знать, я ведь никогда об этом не слышала. Ну, вот, например, я никогда не слышала о том, где и как нынче обретаются люди. А ведь они должны где-то обретаться, если рассуждать логически.

– А ты всегда стараешься рассуждать логически, – поддел ее капитан.

– Да нет… – Ада наконец взобралась на свое место. – Где-то в пятидесяти процентах случаев. Существует множество ситуаций, когда нужно довериться женской интуиции или просто плыть по течению. Что же до белых карликов, то ваш Глизе 440 просто ближайший одиночный яркий карлик. Есть еще звезда ван Маанена, но ее, кажется, не видно невооруженным взглядом…

– Растения, животные, обычаи, древности, звезды… И зачем тебе все это?..

– Разве это не очевидно? – передернула плечами Ада. – Я заработала свои небольшие бутерброды с икрой, сочиняя невероятные истории. А чтобы написать невероятную историю, нужно представлять себе, а что вообще вероятно, хотя бы в самых общих чертах… Иначе картина получится неубедительной, разве нет?

– Широкий спектр поверхностных знаний как профессиональное качество, – хмыкнул капитан. – Интересные, однако, встречаются профессии… определенно это не то, чем занимается Малькольм…

– Мы с ним стоим по разные стороны баррикад в войне между порядком и хаосом в литературе, – хмыкнула писательница, откидываясь на спинку кресла.

– И на чьей ты стороне?

– На стороне хаоса, конечно же, – фыркнула Ада. – Разве ты сам не замечал, что мои суждения звучат опасно? Однако, вопреки расхожему мнению, среди представителей порядка опасные фанатики встречаются гораздо чаще. Хаос ведь не предполагает отбора – а значит, либерален по своей природе… Но вообще-то любой здравомыслящий человек понимает, что истинная литература рождается именно в борьбе двух начал. И значит, победа не пойдет на пользу никому из нас. Только вот женская интуиция подсказывает мне, что Малькольм, он… не из здравомыслящих.

Капитан сверился со своими внутренними часами.

– Поздновато… – проворчал он. – Если снова поползем по-тихому, не успеем вернуться вовремя. Придется попробовать прорваться верхом…

– Что-то не нравится мне слово «прорваться»… – наморщила нос Ада.

– Всего лишь небольшая разминка, – передернул плечами капитан. – Немного веселья еще никого не убило…

Про себя Ада подумала, что на американских горках много кто умирал, и не только от несчастных случаев, еще и от сердечных приступов, например. Но озвучивать подобные соображения смысла не имело, так как капитан ничего не делает «без веской причины»…

«Косатка» взмыла вертикально вверх и, прорезав случайно приблудившееся облако, метнулась в северном направлении. Довольно быстро на хвост им село несколько сущностей, больше всего походивших на замшелые илистые островки. С той лишь разницей, что острова не летают…

Ада решила быть смирной и ничего не сказала. Она продолжала молчать, даже когда их попытались взять в оцепление и сбить. Но когда прямо перед ее носом вынырнула очередная «кикимора», так что какую-то секунду стали отчетливо видны «усы» из обломанных стеблей папируса, писательница не выдержала: она выкрикнула нечленораздельное ругательство и подумала что-то нелестное о преследователях, их ИИ и его разработчиках.

Машины как ветром сдуло.

Капитан приоткрыл глаза. Он отчетливо чувствовал напряжение и упрямую решимость своей спутницы. А это значило, что защитный кокон, которым они решили для предосторожности на первое время окружить ее сознание, окончательно распался.

– Что вы сделали с системой охраны? – спросил он.

– Думаете, это я? – нерешительно пробормотала Ада. Ее дыхание медленно восстанавливало нормальный ритм.

– Ну не я и не «Косатка». Здесь есть кто-то еще?

– Может быть…

– Нет никого.

– Точно?

– Точно.

 

4

– Я точно не знаю, я испугалась…

– Я чувствую… – кивнул капитан.

– Чувствуете?

– Да. Практически все современные киборги могут улавливать эмоции окружающих. Это побочное последствие умения напрямую подключаться к системам своего типа. И это удобно – позволяет лучше контролировать подчиненных и много чего еще… Но мы не знали, как человеку это понравится, и поставили временную защиту лично для вас. Но теперь вы, кажется, совершенно ее сломали…

– Почему же я не замечаю ваших чувств?

– Потому что я относительно спокоен. Это профессиональное: чем меньше шума ты производишь, тем меньше шума в эфире, тем меньше это мешает другой технике. Но, возможно, ты услышишь что-нибудь, если прислушаешься…

– Возможно?

– У разных индивидуумов разная предрасположенность. И я понятия не имею, какая она у тебя. Контроль над Джейком съел все наши ресурсы, а ты не выпендривалась, так что мы решили не заморачиваться… В любом случае ты наверняка можешь слышать «Косатку».

И Ада действительно поймала себя на том, что слышит что-то вроде успокаивающего мягкого журчания где-то на границе сознания. «Косатка» определенно старалась ее поддержать.

Тогда писательница постаралась сосредоточиться на капитане. Тот определенно не собирался упрощать ей задачу. И все же в его молчании чувствовался определенный азарт и лукавство.

Капитан понял, что Ада до него дотянулась, и улыбнулся в ответ.

– А ты довольно-таки веселый парень, кэп, – отметила та.

– Просто в данный конкретный момент у меня необычно хорошее настроение, – хмыкнул он. – И может, все-таки Нулевой?

– По поводу этого… – Ада замялась, подыскивая формулировки, чтобы не обидеть собеседника. – Можно я буду называть тебя Глизе? На мой старомодный слух Нулевой звучит слишком холодно…

– Знаешь… в действительности позывной звучит не так, как в твоем языке… – заметил капитан.

– Ну и пусть, – отозвалась Ада. – Так даже лучше. Если только мы знаем, что имелось в виду, – это станет нашим маленьким секретом. Подчеркнем, что у нас особенные отношения…

Капитан заметно смутился, так что даже Ада смогла сразу заметить легкий эмоциональный скачок.

– Прости, – быстро проговорила она. – Возможно, я слишком тороплю события. А возможно, мне и вовсе не стоит пытаться выковыривать тебя из раковины, я ведь совсем не уверена, что потом смогу склеить ее обратно. Я-то росла в совсем других условиях, и у меня совсем другие привычки в общении… неуместные привычки. Я лишь надеюсь, что ты лучше меня знаешь особенности своей раковины, сможешь сохранить ее в целости и легко и быстро заползти обратно, как только это станет нужно…

– Спасибо, что напомнила про раковину, – быстро ухватился за протянутую опору капитан и восстановил равновесие. – Думаю, мне как раз пришло время нарастить ее потолще. Удивительная забота о моих защитных механизмах…

– Ничего удивительного, капитан, – хмыкнула Ада. – Я ведь душу поставила на твою жизнеспособность, а душа – это единственная вещь, ценность которой я признаю безоговорочно…

– Любишь играть по-крупному? – довольно настороженно улыбнулся тот.

– Я вообще не люблю играть, кэп, – качнула головой писательница. – И если уж берусь за кости, то лишь когда ситуация требует крупных ставок…

– Знаете, вот уже некоторое время… – медленно откликнулся собеседник. – Нет. С самого начала мне не дают покоя твои защитные механизмы. Они определенно есть, но я не могу взять в толк, как они работают.

– И тем не менее они работают очень просто – просто противоположно твоим.

– Поясни.

– Ты достаточно прочный, но гибкий товарищ, мой капитан. Я же стараюсь быть прозрачной. Воздух – это мой идеал. Ты знаешь, что он есть, ты можешь почувствовать его прикосновение… – она дунула в лицо собеседнику. – Но ты не можешь его разрушить или поймать. Более того, сильный поток воздуха может приносить серьезные разрушения, так что меня нельзя назвать беззащитной или безобидной. В то же самое время это вещество жизненно необходимо для большинства живых существ. Так что не переборщите там с наращиванием панциря, кэп, а то еще, чего доброго, задохнетесь. И будет как в той песне:

она помолчала, но капитан ничего не ответил, лишь продолжал пристально смотреть ей в лицо. Тогда, чтобы снова не начать краснеть под этим немигающим взглядом, она продолжила напевать:

– Запишите для меня слова, – тихо сказал капитан. Если бы он не боялся потерять из виду затаившиеся боевые единицы защитной системы, то наверняка бы попытался до Ады дотронуться, даже прижаться: таким сильным было сейчас это знакомое с детства чувство – чувство, что в ее глазах, как в хрустальном шаре, весь мир приобретает какие-то невероятные формы и смыслы, удивительно… красивые.

Конечно, подобное обостренное восприятие было не столько заслугой писательницы и ее удивительных личных качеств, сколько определенного рода жизненного опыта и специфической формы изоляции в которых существовал капитан. Но теперь это уже не имело значения…

– Заметано, – с улыбкой кивнула Ада.

Капитан тихо вздохнул.

– Как вообще можно сделать прозрачным то невероятное количество всякой всячины, которым ты напичкана? – пробормотал он, стараясь по ее примеру перевести нарастающее напряжение в отвлеченные образы.

– Все дело в разряженном состоянии веществ, кэп, – охотно пояснила писательница. – Знаете, в тех местах, где земная кора дает трещину и горячие испарения поднимаются от самого сердца планеты, в воздухе может содержаться почти вся таблица Менделеева…

– Да уж… – пробормотал капитан. – Таким воздухом и отравиться недолго…

– Это да, – кивнула Ада. – Но живым существам свойственно приспосабливаться, так что я стараюсь фильтровать свой состав в тех местах, где он соприкасается с окружающей средой…

– И чьи защитные механизмы на твой взгляд более эффективны? – капитану хотелось продолжить эту игру, слышать ее голос снова и снова…

– Дело не во взгляде, а в том, что я при всем желании не могу набрать плотность достаточную для защиты, поэтому я расслабилась и живу, как мне на роду написано. Да и вообще, по-моему, сравнения тут неуместны – с тем же успехом можно сравнивать цвет с объемом.

– И все-таки они связаны, – заметил капитан.

– Да, связаны, – согласилась Ада.

Капитан не глядя накрыл руку писательницы своей.

– Связаны… – одними губами произнес он.

– Да… – так же беззвучно отозвалась та, неуверенно сжав кончики тонких, нечеловечески гибких пальцев и в очередной раз удивляясь, что ладони не взмокли.

В то же самое время боевые единицы защитной системы собрались в тучу и, держась на приличном расстоянии (практически у самого горизонта), взяли их в полукруг.

– И все-таки… – медленно произнес капитан, с заметным сожалением переключая свое внимание. – Постарайся вспомнить, о чем именно ты подумала, когда испугалась. И кстати, мне нравится, как звучит «Глизе», только не используй это обращение при свидетелях…

– А мне нравится твое умение находить компромиссы, Глизе, – улыбнулась Ада.

У капитана перехватило дыхание. Правда заключалась в том, что персональное имя киборгу мог дать только хозяин. И речь шла не о продаже или покупке. В силу каких-то малопонятных причин определенные части системы кибернетического организма принимали какую-либо человеческую особь в качестве хозяина. Многие покупатели киборгов, увлеченные этой идеей, годами придумывали всевозможные имена, ни одно из которых так и не было принято. И в то же время какой-нибудь случайный ребенок на улице, решивший подразнить проходящего киборга обидным словом, мог быть воспринят системой в качестве владельца. Мягко выражаясь, это создавала проблемы. Поэтому людей не допускали к общению с киборгами без специального инструктажа. В учебниках обычно писали, что механизм этого процесса так и не был изучен полностью, однако капитан подозревал, что тут имела место какая-то очередная военная или правительственная тайна.

И прямо сейчас он отчетливо ощущал, что его система восприняла имя Глизе именно таким образом – это было прямо-таки экстатическое состояние какого-то невероятного щенячьего счастья, которое совершенно не могли омрачить здравые соображения о том, как конкретно он влип. Более того, сама возможность рассуждать здраво воспринималась как доказательство того, что он сможет скрыть этот факт и повернуть сложившуюся ситуацию к обоюдному удовольствию.

– И никогда не спорь со мной при свидетелях! – выпалил он, довольно-таки успешно борясь с наплывом эмоций.

– Ни в коем случае, сэр, – уверенно кивнула Ада. – Но… по лицу, конечно, не скажешь, и тем не менее ты сильно волнуешься. Ты в порядке?

Ощущение ее заботливой встревоженности пьянило, как вино…

– Дьявол! Нет! – отозвался он с гремучей смесью упоения и досады в голосе. – Твои разговоры выводят меня из равновесия, а у нас за спиной творится черт знает что!

– Извини…

– Извиню, если ты ответишь на мой последний вопрос.

– Ну… – Ада попыталась собраться с мыслями. – Кажется, я подумала, мол, каким же бараном должна быть эта леталка, если лезет на рожон в такой ситуации. Ведь если его собьют, Родина его даже не вспомнит. В то же время, если она даст нам пройти, никто и слова не скажет – будет себе сидеть в мягком иле и наслаждаться теплой водичкой…

– С чего ты взяла, что мы можем его сбить?

Писательница наморщила лоб. Она определенно была в этом уверена. Кто-то сказал ей об этом. Такой успокаивающий голос нашептывал, что все будет в порядке, что, даже если преследователей станет слишком много, они всегда могут уменьшить их число. И это определенно не мог быть капитан, тогда…

– «Косатка». «Косатка» мне сказала… – выпалив это, Ада опомнилась и извиняющимся тоном обратилась к зеркальной передней панели: – Я ведь не выдаю никакой страшной тайны?

«Да, все нормально…» – проскользнула по панели бегущая строка.

– Что ж, поздравляю, – хмыкнул капитан. – Ты умеешь быть убедительной – они испугались. Причем все сразу…

– И что-то в вашем тоне заставляет меня думать, что это не очень хорошо… – заметил Ада, в то время как К-5 докладывала ей расположение противника.

– Не смертельно, – откликнулся капитан. – Единственное, теперь они считают нас серьезной угрозой, и придется думать, как увести их от корабля… – В ту же самую секунду он понял, что Двенадцатый пытается с ними связаться. – Легок на помине. К-5, разрешаю открыть голосовой канал…

«Косатка» подчинилась. Однако прежде, чем Двенадцатый успел что-то сказать, в эфире возник Второй.

– Кэп, вы в порядке? Тут черт те что…

– Я знаю, – спокойно отозвался капитан. – Я сам их спровоцировал.

– Что, серьезно? – почти возмутился старпом. – И вы совершенно уверенны, что оно того стоило?

– Сначала забери данные у «Косатки», а потом сам мне скажешь: стоило или нет… – проворчал капитан.

Второй так и сделал.

– Во имя черного сердца галактики!.. – выпалил он всего через пару секунд.

Ада тем временем прислушивалась к чувству нарастающего беспокойства, струящегося в воздухе. Ей даже не нужно было смотреть, чтобы знать, как заволновалось агрессивное черное облако на горизонте, как оно начало приближаться…

Определенно, боевые единицы не понимали смысла заключенного в диалоге. То, что их в действительности тревожило, это…

Ада мягко накрыла рот капитана ладонью.

«Тише, – подумала она как можно отчетливее. – Им не нравится ритм вашей речи…»

«Если мы сейчас прервем связь, команда встанет на уши», – ясно услышала она в своей голове.

«Если мы сейчас прервем связь, эти точно сорвутся с катушек, – качнула головой Ада. – Позвольте, я попробую успокоить их вкупе с командой?»

Капитан медленно кивнул, подавляя желание не дать ей отстраниться.

– Пусти меня в эфир, Косаточка, – мурлыкнула писательница. «Пустить в эфир выполнено», – отпечатала машина на передней панели.

Ада выдохнула, прислушалась к жужжанию встревоженного «роя», и медленно запела, тщательно выбирая подходящие интонации:

Боевые единицы защитной системы начали странно вилять в воздухе. Ада готова была поклясться, что те пританцовывают. Ей даже стало немного лестно… так или иначе, цели она достигла: преследователи унялись и заметно подотстали.

Команда же отозвалась гробовым молчанием. Их недоумение было так очевидно, что казалось, его можно пощупать. Однако Второй не просто так попал в старпомы в Сто пятнадцатой. Он достаточно быстро оценил ситуацию и ответил сатирическим памфлетом про то, что, мол, на каждый сбитый женщиной самолет противника приходится три сбитых ею же самолета союзников. Его правильный словно поставленный голос с красивыми модуляциями совершенно заворожил машины, которые, как оказалось, падки на искусство…

Глаза писательницы вспыхнули. В ней проснулся дух соперничества.

– может, не так гладко, но зато с большим чувством отозвалась она.

Второй сходу ввернул памфлет о превратностях женской дружбы. Благо специфическое прошлое старпома позволило ему приобрести значительный литературный багаж. И капитан, ощутив заметный укол ревности, понял, что эти двое нашли друг друга и могут продолжать так до бесконечности.

Хотя сейчас не это было важно. Совершенно сомлевшие машины теперь вереницей тянулись за ними только для того, чтобы послушать еще. Это нужно было прекращать. Капитан чувствовал, что безопаснее всего будет вмешаться в перебранку старпома со спутницей, ввернув что-нибудь в том же духе. Но он, к несчастью, не знал никаких песен. То есть он, конечно, слышал несколько, но ни одной не запомнил – как-то было не до того.

«Отставить разговоры, черт побери…» – хмуро думал он про себя и вдруг вспомнил, что эта фраза была в эпиграфе, который Ада взяла к одной из своих глав. А ведь эпиграф, наверное, из какой-нибудь песни… точно из песни!

Капитан встрепенулся и, приобняв Аду, собравшуюся было отвечать на очередную колкость старпома, точно как она перед этим зажал ей рот ладонью.

вкрадчиво почти прошептал он, непроизвольно касаясь носом ее виска и раздраженно повернувшись к передней панели, в которой сейчас для него персонифицировался старпом и корабль, и вообще все, что нарушало их уединение, и прорычал:

– Корабль разорвал соединение, – сообщила К-5.

Аде очень хотелось убедить себя в том, что она списывает щекотавшее ей ухо неровное дыхание капитана, как и его нарастающее волнение, на опасную ситуацию с леталками… но прекрасно помнила, с каким леденящим душу спокойствием он совсем недавно уходил от их прямых атак.

– Глизе?.. – робко произнесла она, чувствуя сильную горечь… и в то же время… она не хотела даже думать в этом направлении.

«Да, счастье мое…» – хотел откликнуться капитан, но вместо этого лишь прикусил язык и отстранился.

– Все в порядке. Не обращай внимания. На моем корабле никто и пальцем тебя не тронет.

Он помолчал, оценивая обстановку за бортом. Оставшиеся без песен машины вяло фланировали вокруг в какой-то прострации и мало-помалу начали рассеиваться, однако несколько настырных паразитов все-таки осталось.

– Твоя затея сэкономила нам время, – констатировал он, наконец. – Но от остатков тоже нужно избавиться. И есть у меня одна идейка, как сделать это быстро… заодно проверю кое-что.

– А теперь что это такое?! – в который раз за последний час воскликнул Малькольм.

Серж, лениво попивавший кофе, в который раз скосил глаза на мерцавшую линию, описывающую траекторию «Косатки», и в который раз пожалел, что не может выставить настырного ученого за дверь. Он даже в какой-то мере завидовал «черному составу» команды: окопались в своем отсеке и, мол, не тронь их – карантин.

Правда, надо сказать, что на этот раз картинка отображала действительно нечто интересное.

– О! Это довольно известная фигура высшего пилотажа, – Серж придвинулся поближе. – Похоже, капитан решил оторваться по-быстрому. Если получится, он даже, скорее всего, успеет поужинать перед тем, как придет время выходить на связь с Центром.

– Надеюсь, он успеет принять успокоительное, – злорадно прошипел Малькольм. – Потому что я уже доложил в Центр о его неуместном поведении!

Серж наградил руководителя экспедиции тяжелым взглядом, но ничего не сказал. Специалист по ручному управлению принадлежал к числу вялых апатичных натур, которых сложно чем-либо заинтересовать и еще сложнее задеть или расстроить. Его мало занимали космические полеты, еще меньше каперство и уж совсем не интересовала жизнь корабля. Не то чтобы он вовсе не исполнял своих обязанностей, просто старался делать все по минимуму.

Однако после слов Малькольма даже такой человек испытал чувство, близкое к ненависти. Нельзя сказать, будто он считал, что стучать аморально. В действительности он вообще не задавался этим вопросом. И все же он знал, что у него есть непыльное место с хорошей зарплатой, позволяющей посылать племянникам дорогие сувениры, и достаточно длительным отпуском, чтобы проводить все праздники вместе с семьей сестры. И это непыльное место существует ровно до тех пор, пока существует его капитан. К тому же экономика Федерации переживала сейчас не лучшие времена, так что Серж на своей шкуре успел ощутить, что потерять работу легко, а вот найти почти невозможно.

Впрочем, он был не из тех людей, кто долго смакует или выплескивает обиду, так что он просто отвернулся и продолжил наблюдение за полетом.

– Что-то не так? – сразу же навострился Малькольм.

«Наблюдательный, зараза», – со вздохом подумал Серж, а вслух ответил:

– Да просто, чтобы выполнить этот трюк, нужны два пилота. В машине их всего двое, так что вторым пилотом у него точно ваша красотка…

– Этого не может быть! – тут же возмутился Малькольм. – Эта леди в жизни не занималась ничем подобным!

– Да будь она хоть асом своего времени, это бы ей все равно не помогло – машинами тогда управляли совсем по другому принципу. Здесь может быть только одно объяснение…

– Какое же?

– Время от времени встречаются… индивидуумы, предрасположенные к ментальной синхронизации. Они быстро учатся обращению с машинами, а главное, из них получается идеальная группа поддержки для первых пилотов. Они понимают, что должны делать, просто считывая сознание ведущего. Впрочем, после тысячелетнего опыта синхронизации, думаю, любой таким станет…

– Но это же ужасно! – воскликнул Малькольм. – В ходе такого полета леди может получить психологическую травму, которая долгое время будет мешать ей нормально писать.

– Что-то за завтраком у нее не было большего желания писать, – Серж решился-таки выместить на надоедливом посетителе досаду за испорченный день и возможные неприятности. Однако даже это выходило у него в неподражаемо апатичной манере. – Да и вообще, будьте реалистом, Малькольм. Вы сами говорили, что крошка провела последние годы своей жизни, возясь с киборгами, – похоже, что у нее просто сменился круг интересов.

– Я же говорил, – вздернул подбородок Малькольм, – что это наверняка была вынужденная жертва! Обстоятельства должны были давить на нее! Уверен, если предоставить ей идеальные условия, она снова начнет писать!

– Да бросьте, – отмахнулся Серж. – Вы видели, как она давеча на капитана воззрилась – у моего зятя зоолога так глаза загораются, когда в зоосад новую крокодилу привозят.

Последний довод, кажется, все же смог поколебать уверенность начальника экспедиции, но сообщение о посадке К-5 избавило его от необходимости придумывать достойный ответ.

– А это весело, – слабо улыбнулась Ада, почти неосознанно переводя сиденье в лежачее положение и наслаждаясь любимым видом переменчивого островного неба, где все еще играло мягкое золото лучей позднего летнего солнца.

«Косатка» подняла защитный купол, и холодный вечерний ветерок игриво пробежал по лицу писательницы. Капитан взглянул на спутницу, и голову ему поднимать совсем не хотелось…

– На что ты там смотришь? – спросил он.

– На ветер… – откликнулась Ада.

– Ветер? – приподнял бровь капитан.

– Давным-давно я видела мультик. Там говорилось, что лучший способ увидеть ветер – это наблюдать за облаками.

– Это был обучающий материал об атмосферных явлениях? – уточнил капитан.

– Нет. О летающих котах и мечтательных детях, которые прогуливают уроки, чтобы фотографировать небо, растрачивая таким образом школьные ресурсы…

– Должно быть, школа была против…

– Да, но они все равно продолжали снимать небо, пока все не поняли, как это классно…

– Это сказка?

– Да, это сказка, но очень завораживающая.

И тут капитану в голову пришла необычная мысль, что у нее в детстве тоже могла быть какая-то история, как у него была ее книга.

– А ты на что смотришь, кэп?

– Пытаюсь представить, что ты могла читать в детстве…

– В детстве я была слишком нетерпелива, чтобы читать, – вздохнула Ада. – Думаю, в то время я не одной истории до конца не дослушала – мое воображение уносило меня бог знает куда уже после первых двух фраз. И я сочиняла собственные истории по обрывкам того, что видела или слышала. Истории, которые не мог понять никто, кроме меня… Думаю, что читать, как и слушать, я научилась тогда, когда стала по-настоящему интересоваться окружающими…

– Звучит похоже на симптомы обостренного восприятия, как у Второго, – заметил капитан.

– Так и есть, – кисло откликнулась собеседница. – Это то, что делает тебя более счастливым и более несчастным одновременно… А теперь я вижу, как ионизированные частицы гелиево-водородной плазмы бьются о верхние слои атмосферы прямо над моей головой…

Капитан все-таки поднял голову.

– Полярное сияние… – констатировал он. – Летом это редкое явление…

– Но бывает… – откликнулась Ада. – Я вижу его в третий раз, и каждый раз это было летом. В первый раз я была подростком, во второй, когда я вышла замуж, и вот теперь… Это судьба, кэп.

– Что случилось, когда ты была подростком?

– Это сложно объяснить, – писательница пошевелилась в кресле, устраиваясь поудобнее. – Я видела закат – думаю, тогда я начала проявлять интерес к миру…

– Звучит как фраза из репертуара Малькольма.

– И это правда. Тот, кто видел закат, никогда не станет говорить о нем.

– Почему?

– Попробуй что-нибудь сказать обо мне, кэп. Что-нибудь, что не будет звучать глупо или пошло. И ты поймешь, о чем я.

Капитан сглотнул.

– Там был еще кто-то? – тихо спросил он, слегка касаясь ее волос.

– Нет. Только дурацкое чувство, что тот, кого ты ждешь, никогда не придет, что то, чего ты хочешь, никогда не случится…

– Откуда ты знаешь? – капитан свел брови и закрыл глаза, из последних сил стараясь сохранить остатки безучастного выражения на лице.

– Когда ты смотришь на меня, в твоих глазах отражается закат. Это позволяет предположить, что меня ты на самом деле не видишь… – Она почувствовала какой-то эмоциональный шум на горизонте и, приподняв голову, увидела Сержа и Малькольма, бегущих к ним через поляну. Так что имя «Глизе» Ада произнесла одними губами.

– Привет, мальчики, – она широко улыбнулась людям одними губами. – Как вы тут? Скучали без нас?

«Смотри, я тоже могу прикинуться шлангом, – Ада лукаво глянула на капитана. – Только долго не выходит. Злиться начну уже минут через пять…»

– Вы в порядке, госпожа Пеночкина?! – выпалил Малькольм, останавливаясь перед «Косаткой».

– Приятный ветерок, хорошая компания – что может быть лучше? – лениво отозвалась писательница. Однако было в этой лености что-то угрожающее. Так зевают отдыхающие после обеда львицы: да, она неголодна и ей не хочется менять позу, но ты уже видел ее клыки, и если продолжишь маячить на горизонте и отвлекать ее, то почувствуешь их на себе.

Серж, выросший в обществе сестры и ее подружек, сразу понял намек и слегка отступил. В то время как Малькольм вообще был не из тех, кто способен услышать то, чего слышать не хочет.

– Вы так снисходительны! Как и положено истинной леди! – воскликнул он, после чего напустился на капитана. – Ах ты, мерзкий карлик! Ты хоть понимаешь, кого подвергал опасности?!

– Это был оправданный риск, мистер Малькольм, – безучастно отозвался тот.

В ответ Малькольм размахнулся и залепил ему увесистую оплеуху. Капитан даже не моргнул. Вообще говоря, он мог легко увернуться – это было право, в котором капитан обычно себе не отказывал. Но сейчас ему хотелось получить серьезные повреждения. И на то было две причины. Во-первых, капитан понимал, что всего за полдня сделал больше глупостей, чем за всю свою жизнь. Кто-то должен был вывести его из этого состояния пряной эйфории и вернуть с небес на землю. А во-вторых, он с неизъяснимым наслаждением предъявит счет за порчу казенного имущества, превышающий страховку чертова профессоришки в десять раз…

Конечно, оплеуха – это не серьезно, но Малькольм, раздосадованный безразличным видом оппонента, уже занес руку для второго удара, на этот раз сжав ее в кулак… который так и не долетел. Ада перехватила его. Вообще-то у нее была неплохая скорость реакции, однако ее прежнее тело, привыкшее к довольно вальяжному образу жизни, редко поспевало. Впрочем, сейчас писательница была слишком зла, чтобы удивляться удачной попытке.

– Прекратите сейчас же, господин Малькольм! – прошипела она. – Вы ведете себя как плебей!

– Вы, наверное, считаете этих тварей кем-то вроде людей… – начал Малькольм.

Глаза Ады сузились.

– Да будь он хоть мебелью, – прорычала писательница, со злостью сжимая кулак Малькольма. – Некрасиво вымещать свою злость на том, что не может ответить вам тем же. Либо просите его драться с вами на равных, либо, если не знаете, как это правильно сформулировать, деритесь… – вариантов особо не было… – вон, с Сержем!

– Я не могу драться, я пацифист! – поднял руки специалист по ручному управлению и отступил еще на два шага.

Малькольм ничего не сказал, он взвыл от боли, потому что как раз в этот момент несколько косточек в его кулаке с хрустом сломалось…

– Все, хватит! – капитан оттащил писательницу от литератора.

Ее тупой холодный гнев совсем не походил на состояние аффекта, даже на эмоциональную вспышку не тянул…

«Мы недостаточно хорошо знакомы, чтобы она так злилась из-за меня. Она защищает меня потому, что я такой же, как Джейк…» – эта последняя мысль сильно разозлила капитана, разбив, наконец, сияющий кокон счастья, его окружавший, и вернув в прежнее состояние.

– Ты не продержалась и трех минут, – холодно заметил он.

– Когда я давала прогноз, то не предполагала, что меня спровоцируют, – так же холодно отозвалась Ада, чувствуя внезапную перемену в капитане, но не понимая причины.

– Ты совершала акт насилия по отношению к человеку, – заметил капитан.

– Я всего лишь защищала общественное имущество… – хмыкнула Ада. Она вдруг почувствовала страшную усталость от всего происходящего.

«Быстро соображает», – про себя похвалил капитан.

– И все-таки ты нанесла ему увечье, – сдвинул он брови.

– Просто меня не успели проинструктировать касательно моих возможностей, – лицо писательницы ничего не выражало впервые с тех пор, как капитан ее увидел.

Ему даже стало немного обидно.

– Ладно, это моя ошибка, – согласился он. – И все-таки я вынужден предъявить тебе ультиматум…

– Я слушаю, сэр.

– Либо ты под домашним арестом с этой минуты, либо испытательный срок отменяется, и я не возьму тебя в команду… никогда.

– Вам не кажется, что наказание слишком мягкое для киборга, сэр? – уточнила Ада.

– Я учел перечисленные тобой смягчающие обстоятельства.

– Тогда я буду в своей каюте, сэр, – кивнула Ада, выбираясь из машины. – Я ведь правильно назвала место домашнего ареста?

– Вы не должны, госпожа Пеночкина! – крикнул Малькольм, скрежеща зубами. – Вы ведь не киборг! Неважно, что вам наговорил этот маленький дьявол!

– Я киборг, господин Малькольм, – фыркнула писательница, глядя в землю перед собой. – И никто мне ничего не говорил. Просто я не дура и могу заметить разницу в собственном физиологическом состоянии до и после… – и она направилась в сторону корабля.

– Серж, проводите мистера Малькольма в медпункт, – вздохнул капитан, с некоторой тоской глядя в спину удаляющейся писательнице. – Двенадцатый, прими К-5 и сообщи команде, что я буду через…

Договорить он не успел, так как Малькольм выстрелил в него из табельного оружия, положенного даже временным членам корсарской команды. Хотя профессор все равно не знал, куда стрелять, а если бы и знал, то вряд ли попал бы…

«Несанкционированная попытка уничтожения машины класса А-0, это уже даже не штраф – это трибунал, – с мрачным удовлетворением подумал капитан в то время, как на лбу у него выступил пот (внутренние системы первый помощи, включившись, подняли температуру тела). – Вопрос лишь в том, согласится ли Серж свидетельствовать против Малькольма, если я подниму ему зарплату…»

– Изолируйте его, Серж. Кажется, он буйный… – вслух сказал он.

Малькольм перевел оружие на специалиста по ручному управлению и выкрикнул:

– Не приближайся, или я и в тебя выстрелю!

– Он наставил на меня пушку, сэр, – довольно-таки апатично сообщил Серж.

– Поверить не могу, что с нами послали такого идиота, – вздохнул капитан и, одним движением оказавшись рядом с Малькольмом, профессиональным ударом отправил ученого в нокаут и улыбнулся Сержу. – Теперь он весь твой.

– Спасибо, капитан, – пробасил тот – видимо, успел слегка струхнуть.

– Да, всегда пожалуйста… – почти дружески откликнулся тот и кисло посмотрел в сторону корабля.

Рана была неопасна и после встречи с доком вообще прекратит свое существование, однако сейчас она доставляла заметное беспокойство… И тут он увидел Аду, в нерешительности замершую у самого шлюза.

– А вас, мэм, от домашнего ареста никто не освобождал, – мрачно выдохнул он.

– Но… – пробормотала та, испытывая сильное желание взять его на руки и отнести в медпункт или куда там еще носят раненых киборгов.

– Ты обещала не спорить, – напомнил тот.

– Да, сэр, – вздохнула Ада и скрылась в открывшемся шлюзе.

 

5

Контр-адмирал не любил киборгов. В конце концов, эти твари заняли его любимое судно, и не только его… Но все же правительственных крыс он не любил еще больше. Эти чинуши так обожают кричать о том, что, мол, истинную доблесть, необходимую в космосе, могут проявить только люди, но стоит малейшему признаку финансовой нестабильности замаячить на горизонте, как весь человеческий состав флота оказывается не у дел! То, что киборгам не нужно платить, их проще лечить, да еще вкупе с феноменальной трудоспособностью, как-то сразу же оттесняет доблесть на второй план…

В то же время следовало признать, что и среди киборгов встречаются неплохие парни. Взять хоть капитана Сто пятнадцатой каперской команды. В условиях, когда людей почти что запретили принимать на работу, этот чертяка как-то протащил к себе на борт сразу двоих. Он с такой неподражаемой бесстрастностью говорил о строгой функциональной необходимости такого решения, что эти штатские снобы просто не могли ничего поделать. Профессиональное восхищение ловкостью капитана переходило почти в восторг от того факта, что благодаря этой уловке удалось пристроить дочь прежнего боевого товарища контр-адмирала. Старый вояка уже некоторое время чувствовал себя очень некомфортно, наблюдая плачевное состояние семьи друга.

Вопреки всем своим принципам, контр-адмирал даже попытался предложить ответную услугу. Но киборг, улыбнувшись по традиции одними губами, ответил лишь:

– Ну, что вы, сэр. Киборги созданы, чтобы служить людям, разве нет?

И все-таки, если бы не ярко выраженная кукольная внешность, контр-адмирал поставил бы все свои деньги на то, что это человек, который просто хорошо притворяется… Так что он почти не удивился, когда услышал, что очередной штатский червяк до капитана таки докопался. Этим паразитам и дела нет, что из-за их мелких интриг может распасться лучшая команда во флоте. Или они специально стараются ослабить то, что осталось от армии…

Таким образом, контр-адмирал смерил новенький с иголочки костюм делегата неприязненным взглядом и решил драться за своего капитана до конца. Хотя в сложившейся ситуации возможностей у него было немного. Время, оставшееся до связи с кораблем, прошло в тягостном молчании. И стоило только изображению кукольной фигурки появиться перед ними, как контр-адмирал сразу понял, что…

– Ранен, Нулевой?

– Ерунда, сэр. Просто штатский молокосос совсем одичал в отрыве от своего коллектива и принялся бросаться на мебель… – ответил киборг.

– Что-то я никогда не слышал, чтобы мебель пыталась отобрать у детей их игрушки, – встряла правительственная шестерка.

– Видимо, вы мало имели дело с детской мебелью, сэр, – не моргнув глазом откликнулся капитан. – Ее обычно конструируют таким образом, чтобы оградить детей от опасности, заложенной в их избыточной активности. Причем детям зачастую кажется, что мебель пытается их чего-то лишить… У детей вообще очень богатое воображение: например, они могут принять за леденец кусочек урановой руды лишь на том основании, что он имеет похожий желтый цвет… И прошу вас особо обратить внимание на то, что в функционал мебели не входит ни воспитание, ни образование детей – только ограничение их активности.

«Что он несет?» – не поверил своим ушам адмирал.

Однако делегат вовсе не был огорошен, скорее заинтересован.

– Вы полагаете, что госпожа Пеночкина не та, за кого ее принимает мистер Малькольм? – уточнил он.

– Именно так, сэр. Сегодня я имел случай наблюдать ее во многих ситуациях, сэр. И за все это время ее эмоциональная дестабилизация не превысила допустимой для функционально пригодного киборга… Она может быстро взломать защитный кокон, но делает это, только когда уровень опасности превышает восемьдесят процентов. Она практически мгновенно синхронизируется как с искусственными, так и с синкретическими формами разума. Более того, она достаточно легко нейтрализует агрессивность низших форм, таких как беспилотные боевые единицы, например. К тому же она с первой попытки смогла ассистировать при выполнении К-5 Сложной Спиральной Ловушки Блейра. Нужно еще слегка систематизировать материал, но отчет будет не позже чем завтра утром. Если хотите знать мое профессиональное мнение, мы имеем дело с психотипом очень высокого класса, сэр.

– Но разве индивидуумы такого типа не обладают высокой эмоциональной нестабильностью? – продолжал допрос делегат.

– Это так, – кивнул капитан. – Но данная конкретная особь хорошо приспособилась. Она прекрасно знает слабые стороны своей психики и сознательно использует различные уловки, чтобы сохранить ее целостность.

– Уловки? – заинтересовался штатский. – Какие?

– Самые простые. Чувство юмора, например. Просто она делает это весьма виртуозно…

– И, чтобы выяснить это, вы вопреки уставу покинули корабль?

Капитан даже не шелохнулся. Он, конечно, очень надеялся перевести стрелки, но шансов на то, что на такое серьезное отклонение в поведении киборга просто закроют глаза, фактически не было. Все, что он мог теперь сделать, это открыть остатки карт и молиться.

– И это тоже, – спокойно сказал он. – Но главной целью было разделить СУ с его компаньоном. Предварительные сведения полностью подтвердились: он действительно неуправляем и даже коварен, а в присутствии госпожи Пеночкиной и вовсе чертенеет. Он чуть не поломал нам все корабельные системы управления, пытаясь с ней связаться. Если бы это случилось, Федерация потеряла бы корабль класса А-12…

– И все-таки вы нарушили устав, – гнул свое штатский.

Капитан почувствовал, что его пытаются загнать в угол. И немудрено – тот факт, что кто-то выбрался живым со Старой Планеты, доставит много проблем очень большим людям. И все-таки, он не мог просто согласиться. Последнее, что пришло в голову, это слова писательницы: «Я не говорю, что вы бунтарь, просто…»

– Принимать самостоятельные решения в критической ситуации прямая обязанность капитана, если бы я не имел на это права, то не мог бы управлять кораблем, – ответил он со спокойным безучастным раздражением, незаметным ни на лице, ни на приборе.

– Истинная правда! – оживился контр-адмирал. – Так в уставе написано. Капитан Сто пятнадцатого в принципе не из тех, кто может нарушить должностную инструкцию. И если вам нужны необходимые заключения, то они завтра же будут на вашем столе.

– С большим интересом прочту их завтра же, – кивнул штатский. – Так вы полагаете, что эта ваша находка – Пеночкина – может быть полезна во флоте?

– Определенно, сэр. Однако я бы не советовал переводить ее на другой корабль, сэр. По крайней мере, пока.

– Это еще почему?

– Во-первых, ее психика, безусловно, способна выдержать значительные нагрузку, но я не поручусь, что она справится, если вдобавок условия начнут слишком быстро меняться. Вторая же причина в том, что отношения госпожи Пеночкиной с СУ требуют особого такта. Мы, кажется, уже более или менее адаптировались, но в силу сложившихся норм поведения другой команде будет сложно это понять.

– Что особенного может быть в отношениях человека и киборга? – скривился штатский.

– Ну… на данный момент по факту они оба киборги. Конечно, госпожа Пеночкина относится к несколько необычному виду киборгов… – Уместнее было бы сказать – нелегальному, но капитан счел это неразумным. – Но это уже другой вопрос. В любом случае она определенно склонна относиться к Джейку как к собственному ребенку. И не только из-за длительной синхронизации, но и из-за того что, несмотря на долгий и, судя по всему, счастливый брак, у нее никогда не было собственных детей…

– Женские сопли…

– Согласен, – невозмутимо кивнул капитан. – Однако в нынешних обстоятельствах это ее единственный жизненный стимул, и попытки его отобрать определенно вызовут агрессию.

– Вы так думаете?

– Она уже сломала кисть руки мистеру Малькольму.

– Она агрессивна к людям?

– Не похоже. Это единственный случай, к тому же она уже подружилась с нашим помощником по снабжению, а это человеческая женщина.

Конечно, Ада никогда бы не назвала их нынешние отношения дружескими. Но человеческим мужчинам, все свое время отдающим работе, две улыбающиеся друг другу женщины уже кажутся подругами. Так что капитан решил, что в этом смысле не погрешил против истины.

– Речь идет о лейтенанте Маргарите Морис? – уточнил контр-адмирал.

– Да. О ней, сэр.

– Она не доставляет вам проблем?

– Она отличный сотрудник, сэр. Настоящая находка. Что же до госпожи Пеночкиной, откровенно говоря, не думаю, что кто-то еще сможет сладить с этой бестией СУ Так что будет разумно пойти в этом у нее на поводу. Эта совсем небольшая уступка, учитывая, что она согласилась работать в «черном составе» команды, если я позволю им с Джейком остаться на моем корабле.

– Похоже, вы ей понравились, капитан, – усмехнулся штатский.

– Скорее она считает меня достаточно предсказуемым и адекватным, особенно в сравнении с мистером Малькольмом. А от добра добра не ищут, как говорится…

– Если ты обстряпаешь это дельце, капитан, – снова попытался поддержать его контр-адмирал, – это сэкономит кучу денег правительству, а в дальнейшем, скорее всего, принесет значительную прибыль.

– Я тоже так думаю, сэр, – снова согласился капитан, втайне ненавидя себя за все вышесказанное. В сложившейся ситуации ему меньше всего хотелось впутывать Аду. И в то же время он ясно понимал, что если сейчас сам не выпутается, то позаботиться о ней точно будет некому… и об остальной команде тоже. Второй был отличным старпомом, но для капитана команды киборгов ему все же не хватало твердости и железа в воле. Остальные парни и вовсе были хороши лишь на своих местах…

Штатский тем временем хмурился своим мыслям.

– Расскажите о вашей поездке, – наконец потребовал он.

– Ну… изначально я предложил посетить место, где она жила в последние годы перед несчастным случаем. Однако характер увиденных нами строений заставил госпожу Пеночкину прийти к заключению, что ее прежнее жилище, скорее всего, не сохранилось. Поэтому она предложила изменить план. Она знает, где располагаются постройки, которые точно не должны были исчезнуть, и мы посетили несколько.

– С какой целью?

– Используя собственные сенсорные возможности, госпожа Пеночкина тщательно исследовала состояние объектов, как то степень запустения, распространение лишайника и других живых организмов… а также незначительные изменения антропогенного характера. На этом основании она сделала выводы касательно прошедшего времени, периода исхода людей и их предшествующей деятельности… Она неплохо подготовлена для человека, не специализирующегося в этой области.

– Это были здания религиозного характера?

– Мне сложно судить, сэр. Возможно, изначально… но, насколько я понял со слов госпожи Пеночкиной, в ее время это уже было что-то вроде традиционной формы сохранения информации. Я и раньше замечал, что люди зачастую привержены традициям, которые не кажутся функционально оправданными. Однако эти здания, они действительно… заставляют задуматься.

– Насколько старым было самое древнее из строений?

– Около пяти с половиной тысяч лет, сэр.

Контр-адмирал присвистнул. Однако штатский, проигнорировав его, все так же хмуро продолжал допрос.

– Надо полагать, вы собрали всю возможную информацию?

– Информацию вывозить не запрещено.

– Вы собираетесь ее продать?

– Задание было опасным, и корабль получил значительные повреждения, сэр. А полноценный ремонт стоит денег. К тому же мы давно нуждаемся в замене и дополнении некоторого оборудования. Однако тридцать процентов мы перечислим в Центр, как и положено по уставу.

– Я же говорил вам, что команда Сто пятнадцатого прекрасные каперы, – вставил контр-адмирал. – Они не только тщательно выполняют задания, но и приличный доход приносят…

– Теперь будете перечислять пятьдесят процентов, – довольно грубо прервал его штатский.

– Могу я узнать, на каком основании? – безучастно спросил капитан.

– На том основании, что текущая группа вашей секретности не позволяет вам покинуть Старую Планету. Если вы собираетесь продолжать каперскую деятельность, да еще и держать на борту таких опасных существ, как СУ и Пеночкина, вам определенно придется повысить группу секретности, а более высокая группа для каперов облагается более высоким налогом. Однако, чтобы все было ясно, ни вам, ни кому-либо из постоянных членов вашей команды не будет предъявлено никаких обвинений. Приказ о присвоении группы будет у вас завтра утром. Продолжайте работать.

После того как связь прервалась, капитан еще какое-то время стоял и молча смотрел в пустоту. Он знал, что в кабинете собралась почти вся команда. Однако парни не производили ни звука, старались даже не думать.

– Не удивлюсь, если этот паразит поимеет нас на наши же деньги, – наконец, медленно произнес он. – Эх, плакал новый «Небесный Андроид»… Ну ничего, мы устроим себе небольшой отдых. Вы, парни, что предпочитаете: лазурные пляжи или горные лыжи?

– Горные лыжи, – хором ответила команда.

– Так я и думал, – кивнул капитан, тяжело опускаясь в кресло.

– Удивительно, как ты выкрутился, кэп, – заметил Шестой, по обыкновению свешиваясь откуда-то с переборок. – Мы, конечно, всегда в тебя верили, но сегодня ты был просто невероятен!

– Знаю, – кивнул капитан, делая большой глоток из стакана с успокоительным, протянутого доком. – Сам себе удивляюсь.

– Может, отметим? – предложил Четвертый. – Все же не каждый день мы уходим от неизбежного краха.

Команда одобрительно загудела, поддерживая идею.

– Отличная мысль, – вздохнул капитан. – Но не сегодня. Вы же слышали: мне надо представить им все данные к утру.

– Кстати о том, что мы слышали, – с беспокойством подал голос Второй. – Ты действительно собираешься пригреть эту человекоподобную женщину?

– Мне бы не хотелось… – совершенно искренне морщась, сказал капитан, думая, что впутывать в такие дела хороших людей вообще свинство. – Если ты знаешь способ выкрутиться из всего этого без ее участия, я слушаю…

– Прости, кэп, – сразу же сдулся старпом. – Я вообще не думал, что из этого можно выпутаться. А так мы в заметной прибыли даже с учетом этих дьявольских тарифов…

– К вопросу о женщинах, – хмыкнул капитан. – Как там наша человекоподобная, Двенадцатый?

– По вашему приказу проследовала в комнату, заперлась там и с тех пор плачет… – откликнулся корабль.

– Нормальное женское поведение, – заявил старпом.

– Было бы нормальным, – фыркнул Седьмой, – если бы эмоциональная дестабилизация вышла за рамки функционально допустимой.

– Таким образом, она ревет уже больше часа, – подытожил капитан, борясь с желанием пойти и проверить, как у Ады дела. – Если еще через час ситуация не изменится, пошли к ней Марго с ужином, Двенадцатый. А нам, парни, нужно работать.

И они стали работать.

Вопреки ожиданиям, дело у капитана пошло на удивление легко. Всего через пару часов с отчетом было практически покончено…

– Капитан, ваша трудоспособность превышает максимально зарегистрированную на сорок восемь и семь десятых процента. А базовую так почти на восемьдесят… – заметил корабль.

– Спишем это на адреналин и нервное перевозбуждение, – откликнулся Нулевой, устало массируя переносицу. – У меня еще никогда не было такого сумасшедшего дня. Как там Пеночкина?

– Плачет…

– Почему ты не послал к ней Марго?

– Я пытался, кэп… – в этом месте корабль бы точно вздохнул, если бы имел легкие. – Она отказывается подчиняться приказам…

Нулевой приподнял бровь.

– На каком основании?

– Она не дала вразумительного ответа. Однако Второй назвал это нормальным женским поведением… Если без протокола, я тоже считаю, что подобное развитие событий вполне ожидаемо…

– Объяснись, – сухо потребовал капитан.

– Лучше я покажу, – предложил корабль.

Марго с грохотом опустила поднос на столик у кровати Ады. Писательница оторвала лицо от почти насквозь промокшей подушки и попыталась придать зареванной физиономии бесстрастное выражение.

– Послушай, ты!.. Ты… ты… стерва! – зашипела Марго, на шкале ее эмоционального баланса появился высокий и острый пик. – Капитан мой! Слышишь, мой! Я спала с ним двенадцать раз – двенадцать, понимаешь?! – на шкале появилось еще несколько пиков, хоть и не таких резких.

Ада, чуть опустив голову, склонила ее набок, как приготовившаяся к атаке коза. Ее эмоционально напряжение бессильно билось возле заветной черты, так ни разу ее и не перепрыгнув.

– Ты совсем дура, да?! – выпалила она и, схватив со столика стакан, швырнула Марго под ноги. Осколки со звоном разлетелись по полу, капли жидкости взметнулись вверх маленьким фейерверком.

Марго тупо уставилась на остатки сверхпрочного стекла.

– Ты что, не понимаешь, что их больше нет! Никого! – Ада шмыгнула носом. – Родителей, мужа, друзей, сестры с семьей… даже чертова волнистого попугайчика, что подкинула мне племянница!

Марго замерла, на ее эмоциональной шкале возникали сложные узоры.

– Так что избавь меня от излишне подробного описания своей личной жизни! – писательница кинулась на спину и закрыла лицо руками. – Может быть, позже… – добавила она уже спокойнее.

Марго профессиональным жестом вызвала механического уборщика и осторожно присела на край кровати.

– Извини, я действительно дура, – вздохнула она, неловко складывая руки на коленях.

– Да ладно… с кем не бывает… – не меняя позы, откликнулась писательница.

– Ты очень его любила? – тихо спросила Марго.

Ада разозлилась. Какая теперь разница, что у нее там было?! Леденящий душу холод приятно разлился по жилам, изгоняя глубокую неизъяснимую печаль.

– Да я в жизни никого так не любила, как этого скотского попугайчика, – криво ухмыльнулась писательница. – Хоть он, поганец, постоянно орал, гадил и норовил простудиться от каждого сквозняка! И все равно он протянул у меня целых девять лет – девять! Хоть в природе они не живут дольше трех – четырех…

– Почему не живут? – невольно заинтересовалась Марго.

– Это все сквозняки виноваты, – хмыкнула Ада. – В природе их гораздо больше, чем в квартире… – и быстро добавила: – А также вирусы, хищники, недостаток корма и прочие превратности жизни…

– Бедные попугайчики, – вздохнула Марго. – Но ты ведь поняла, что я не про то спрашивала.

– Оставим это, Марго, – скривилась Ада. – Если я сейчас окончательно раскисну, то уж точно не смогу вернуть себе приличное состояние. Нужно срочно чем-то себя занять. Тебе там на камбузе помощь не нужна? Хочешь, я картошку почищу?

– Что, прости? – снабженец хлопнула длинными накладными ресницами и наморщила лоб, прислушиваясь к объяснениям словаря, привычно жеманным жестом прижимая к уху гарнитуру. – Ах, нет. Извини, но мы храним все продукты в форме полуфабрикатов.

– Очень практично, – кивнула Ада. – Уверена, так они занимают намного меньше места.

– И все-таки совсем не то, что свежеприготовленная еда, – вздохнув, надула губки Марго.

– И все же они должны быть вкуснее той пасты, что едят капитан и его команда, – усмехнулась писательница.

– По поводу пасты… – Марго неловко покосилась в сторону уцелевших остатков ужина. – Капитан приказал мне…

– Кормить меня пастой? – догадалась Ада. – Замечательно, значит, испытательный срок в силе…

– Что испытываем? – с притворным безразличием поинтересовалась Марго, в то время как ее глаза ревниво блеснули.

– Мою решимость остаться с Джейком, несмотря ни на что.

– Ах, Джейк… – выдохнула Марго с ноткой недоверия. – Все время про него забываю… Он действительно существует?

Ада тяжело вздохнула.

– Я не знаю. С тех пор, как я здесь, я ни разу его не видела. Однако, со слов капитана, он доставляет «черной команде» много хлопот, – она взяла тарелку, с подозрением осмотрела белое содержимое и сообщила со вздохом: – Напоминает лекарство от гастрита.

– Гастрит? – удивилась Марго. – Не думала, что такой известной и богатой даме приходилось голодать. Или ты часто забываешь поесть вовремя?

– Во-первых, – писательница отправила в рот ложку белой жижи, – при жизни я была не слишком известна и уж точно совсем не богата. Во-вторых, писатели не рождаются с авансом в руках. Чтобы получить первые деньги, нужно хоть что-нибудь написать, а это требует много времени, иногда так много, что на дополнительный заработок уже не остается. В-третьих, голод – это не единственный способ получить гастрит. В-четвертых, я могла увидеть лекарство где угодно… Хотя на самом деле действительно всему виной тяжелые времена…

– Вторую ложку она взяла куда более уверенно. – Это лучше, чем я думала. Каким образом можно полностью лишить пищу вкуса? Ведь если здесь действительно собраны все необходимые вещества, они должны как-то влиять на вкусовые рецепторы…

– Для женщины с такой внешностью ты слишком умная, – фыркнула Марго.

– Это не ум – это хорошая память, – возразила Ада, быстро доедая остатки. – Мой попугай тоже непрерывно нес всякую чушь, и все же мог попасть в лапы любой кошке. Кто здесь действительно умен, так это ты. Чтобы обеспечить корабль всем необходимым, нужно как минимум быть в большой дружбе с цифрами…

Помощник по снабжению чуть заметно надулась от гордости.

– Ну что ты… Просто я была дочерью капитана – пришлось помогать отцу, когда дела пошли совсем плохо…

– Кажется, ты говорил, что Марго отказалась исполнять приказ… – заметил капитан, задумчиво созерцая беседу двух юных особ.

– Отказалась, – согласился корабль. – Но примерно через полтора часа передумала…

– Значит, это прямая трансляция, – заключил капитан. – Когда будешь считать Марго премию, вычти штраф.

– Уже сделано, кэп.

– И все же нужно чем-то заняться… – вздохнула Ада, прохаживаясь по комнате.

– Может, карты? – предложила Марго.

– Можно, конечно… – без особого энтузиазма передернула плечами писательница. – Но мне бы хотелось быть уверенной, что у меня есть возможность набирать текст – на случай, если я совсем начну лезть на стенку… это так успокаивает.

– Набирать текст? – удивленно переспросила Марго.

– Ну да, – кивнула Ада. – Дневник, там, вести или другую какую-нибудь ерунду в том же роде… Ты когда-нибудь вела дневник?

– Бывало.

– А я нет. Самое время попробовать что-то новое, ты так не думаешь?

– Попробуй. Собственно говоря, тебе достаточно просто сказать или даже отчетливо подумать о чем-нибудь. Корабль это запомнит и по запросу вернет тебе информацию…

– Это, конечно, забавно, – вздохнула Ада. – Но мне бы хотелось видеть текст перед глазами – не обязательно бумажный, просто отформатированный по книжному типу…

В воздухе перед ее глазами возникли плавающие строчки:

«Это, конечно, забавно. Но мне бы хотелось видеть текст перед глазами – не обязательно бумажный, просто отформатированный по книжному типу…»

– Так пойдет? – спросил бестелесный голос.

– Оно еще и разговаривает… – с ноткой благоговения ахнула Ада, оглядываясь по сторонам.

– Во-первых, «он», – откликнулся голос. – А во-вторых, для тебя просто Двенадцатый, детка. Я просмотрел запись диалогов с К-5. Если уж вы с капитаном перешли на ты, то со мной тебе точно не зачем особо церемониться.

Нулевой слегка нахмурился у себя в кабинете.

– Ты перешла на ты с капитаном?! – в глазах Марго снова вспыхнул намек на прежнюю злость.

– Это длинная история… – вздохнула Ада. – И я с удовольствием расскажу ее тебе за покером, но сначала мне нужно кое-что уточнить с господином Двенадцатым.

– Я слушаю, – живо отозвался бестелесный голос.

– Переход на ты – это и есть особая церемония, мистер. Видите ли, за время, проведенное в беседах с вашим капитаном, я собрала количество информации, достаточное для того, чтобы строить предположения касательно его личных качеств. Короче говоря, я считаю, что при определенных обстоятельствах он может стать отличным другом. Хотя вряд ли вы понимаете, что это значит. Уже в мое время вера в такие вещи была практически утеряна… – она потерла переносицу. – Я не хочу вас обидеть, господин Двенадцатый. И я вовсе не хочу сказать, что вы не можете стать отличным другом. Просто на данный момент у меня не достаточно информации, чтобы судить об этом.

– Другими словами, мы сможем перейти на ты, если я буду больше болтать с вами? – уточнил Двенадцатый.

– Не совсем так, – вежливо улыбнулась писательница. – Не так важно, сколько болтать, гораздо важнее как. Кстати, где ты?

– Здесь.

– Где здесь?

– Везде здесь. Я тот, кто запоминает и выдает по запросу текст, разве это не было понятно с самого начала?

– Корабль, – скорее для себя констатировала Ада, в то время как все ее чувства кричали о том, что она имеет дело с человекоподобным существом.

– Это точно корабль, просто я никогда не слышала, чтобы он говорил в таком тоне… – подала голос Марго.

– Просто повода не было, – буркнул корабль. – Теперь у меня нет шансов, да?

– Шансов на что? – уточнила Ада.

– Перейти на ты?

– Почему нет?

– Я же корабль…

– Не вижу связи. Разве что ты понимаешь формулировку «отличный друг» как двусмысленность. Или первоначальный смысл и вовсе стерся со временем. Или просто пытаешься прикинуться ветошью.

– Ветошью?

– Ветошью, чайником, шлангом – неодушевленным предметом.

– Я не пытаюсь, просто я… корабль! – Двенадцатый запнулся, и Ада почувствовала сильное волнение, исходящее от него.

«Кажется, я вывожу команду из равновесия, капитан мне точно спасибо не скажет… Но похоже, что этот парень просто долго не общался по-человечески, хотя раньше имел такую возможность. Если аккуратно распределить общение так, чтобы сильного сенсорного голода не возникало, его чувства тоже станут спокойнее. Надо будет толкнуть эту идею капитану до того, как он попытается от меня избавиться…»

– Послушайте, «корабль», – вздохнула Ада. – Могу я задать вам личный вопрос?

– М… попробуйте… – неуверенно отозвался тот.

– Тут капитан давеча рассказывал, что при комплектации «Небесных Андроидов» им пересаживают сознание, выращенное в антропоморфных моделях, вроде той, что у капитана. С кораблями дело обстоит так же?

– Почему вы считаете этот вопрос личным? – тихо спросил Двенадцатый.

– Если бы речь зашла о пересадке моего сознания, я бы посчитала этот вопрос личным, – отозвалась писательница. – Так могу я получить ответ?

– Видите ли, мэм… – медленно отозвался Двенадцатый. – Для управления крупным межпланетным кораблем и его шаттлами не нужна ни мелкая, ни крупная моторика, зато желательно наличие достаточно сложных комплексов психических реакций, поэтому сознание кораблям пересаживают уже после полного формирования личности. Тут, правда, есть небольшая проблема: связь между телом-донором и психикой к этому времени уже полностью формируется, так что совершенно разделить их невозможно. Другими словами, пока я управляю кораблем, мое тело находится в гибернации. Иногда меня даже выпускают погулять. Редко, правда…

И была в этом всем какая-то глухая безотчетная тоска – ощущение дискомфорта, который пытаешься скрыть даже от себя самого…

Ада невольно прижала кончики пальцев к бровям и тяжело опустилась на краешек кровати.

– Ох, Двенадцатый… – почти простонала она. – Должно быть, это непростая работа…

– Что случилась, мэм? – Писательница почти кожей чувствовала его досаду. – Вам меня жаль? Право же, зря… Конечно, моя работа требует определенной квалификации, но и тех, кто может ее выполнять, гораздо меньше, чем кораблей, которые в них нуждаются. Так что, по сравнению с другими киборгами, у меня достаточно привилегированное положение, и я могу позволить себе многие выходки…

«Но не можешь сидеть в уютном кресле и попивать кофе…» – тихо подумала Ада.

– Я действительно восхищаюсь вами… – совершенно искренне выдохнула она. – У вас очень сильная личность… у вас и у капитана тоже… – «Пройти через все это и сохранить волю к жизни…» – одновременно думала она. – На самом деле я почти завидую…

В тот же самый миг у нее возникло странное чувство, словно поток ветра подхватил ее и поднял к потолку. И уже через секунду она собственными глазами видела каюту и слышала ее собственными ушами, и, в то же самое время она видела слышала и чувствовала весь корабль и всех, кто в нем находится. Вот Марго в ужасе взирает на ее спину широко открытыми глазами. Вот Серж дрыхнет в своей каюте, прикрыв лицо старым порножурлалом. Вот капитан вскочил с кресла в своем кабинете. Вот еще одиннадцать парней с беспокойством следят за происходящим… Но зрительные образы оставшихся членов «черной команды» были какими-то нечеткими. Кажется, восприятие происходящего кораблем несколько отличалось. И информация обретала четкую форму лишь в том случае, когда в ее собственном сознании находились зрительные и сенсорные аналогии.

И вместе с этим у нее было ощущение, будто ее осыпают ласками. Это было похоже одновременно и на поглаживание, и на обнюхиванье, и на легкий ветерок, и на прикосновение крыльев бабочки, и на щекотку, но в действительности ни на что не было похоже. Просто Ада нутром чуяла, что должна подбирать аналогии, доступные ее обычному сознанию, или потеряет связь с телом.

И все же в этих ласках было что-то знакомое. Похожее чувство возникало, когда Джейк в былые дни касался ее кончиком носа. Он почему-то все время тянулся к ней носом, особенно незадолго до несчастного случая. В этом робком жесте всегда было столько нежности, боли и страха… Однако на этот раз это не был Джейк, это был корабль.

– Послушай, Двенадцатый! – голос капитана доносился до нее словно сквозь массивную водную толщу. – Я все понимаю: у тебя пубертатный возраст, тебе тяжело, но это уже слишком – отпусти ее немедленно! Это приказ!

– В чем дело, капитан? – в ответе корабля чувствовалась злая насмешка, смешанная с отчаянием. – Вы все равно хотите заставить ее синхронизироваться с СУ Так пусть сначала сделает со мной – опыт сократит риски!

Фраза «сделает это» была произнесена с такой интонацией, словно Двенадцатый видит в синхронизации разновидность любовной игры. В то же время отчаяние мальчишки, загнанного в ситуацию, когда даже собственное тело чувствуешь с трудом, полоснуло Аду словно ножом. Он определенно уже был готов вцепиться в каждого, кто протянет к нему руку. Она сосредоточилась и постаралась смоделировать прикосновение, которыми тот так лихорадочно одаривал ее сознание.

Попытка получилась удачной. Двенадцатый перестал суетиться и даже как-то весь подобрался, прислушиваясь к своим ощущениям, и затем снова коснулся писательницы, уже куда более осознанно и нерешительно. Ада снова ответила. Следующее прикосновение корабля было глубоким и долгим, словно бы он попытался ее обнять и замер в таком положении.

– Вот так, тихо, малыш, не беснуйся, – выдохнула Ада.

– Еще… – томно попросил корабль.

– Госпожа Пеночкина… – с нескрываемым раздражением позвал Нулевой.

Чувствуя, что парнишка снова взбесится, если не получит желаемого, Ада снова коснулась его.

– А теперь прояви немного мужества и подожди, – мягко, но решительно сказала она. – Мне нужно поговорить с капитаном.

 

6

– Я не пытаюсь с вами спорить, капитан, – с некоторым усилием произнесла Ада. – Я прошу разрешение на внесение предложения…

– Она все еще разговаривает… – сказал кто-то из «черной команды».

Капитан с раздражением сложил на груди руки.

– Ну, валяй, предлагай…

– Позвольте обнять мальчишку, сэр. Вы, конечно, можете сказать, что я, мол, разлагаю неокрепшую детскую психику своей бабской жалостью. Но команда у вас, судя по всему, опытная, привыкшая уже на износ работать, и прецедент бы не возник, если бы ситуация не вошла в штопор. Может, нужно-то всего чуток обороты сбавить, чтобы парень снова стал шелковым… – Мир перед глазами писательницы поплыл, теряя былую ясность очертаний. – Ой, кажется, я невнятно изъясняю… – пробормотала она, безуспешно пытаясь предугадать реакцию в напряженном молчании киборгов.

– Для формы разума, пребывающей в таком… подвешенном… состоянии, вы объясняетесь даже слишком внятно и чересчур многословно, – хмыкнул капитан. – А что имелось в виду под словом «обнять»?

– Не имею словарного запаса, чтобы пояснить, – Ада решила прислушаться и быть краткой. – Думаю, вам это должно быть лучше моего известно…

– Ну… предположим, я понимаю… – вздохнул капитан. – Но мы здесь такие вопросы решаем медикаментозно.

– Оно, конечно, тоже способ, – не сдалась писательница. – Но моя матушка всегда говорила, что без доброго слова технику как следует не починишь. Знаете, как профессионально она холодильники заговаривала, те иной раз и вовсе без ремонта включались…

– То есть у тебя это наследственное, а я почему-то случайную мутацию заподозрил…

– На медикаментах тоже, знаете, не грех сэкономить… – ввернула Ада.

– Ну да, – саркастически откликнулся капитан. – Только медикаментов у нас много, а ты одна. Ладно, даю полторы минуты. Если за это время наш шкодник тебя не отпустит – я поступлю по инструкции. Ты понял, Двенадцатый?

Двенадцатый понял все так хорошо, что попытался выпустить Аду еще до того, как та успела реализовать свой план. Сложно сказать, испугался ли он капитана или его впечатлило, как писательница, практически теряя сознание, все равно продолжала просить за него. Скорее всего, тут сыграли оба фактора.

В то же время Ада была не из тех, кто, уверовав в необходимость каких-либо действий, легко сворачивает с намеченного курса. Так что она каким-то образом таки успела вернуть то долгое прикосновение, прежде чем пришла обыденное состояние.

Вестибулярный аппарат практически сразу сообщил ей, что совершенно не согласен так жить. И она инстинктивно метнулась к санузлу, лишь над раковиной поняв, как сильно ускорились ее движения. А потом ее просто рвало, и довольно-таки долго.

Наконец она отдышалась, умылась и прополоскала рот.

– Прости… меня… – робко обратился к ней Двенадцатый.

– Забудь, – вздохнула писательница. – Еще две минуты и стакан воды, и я буду в порядке…

– Тебе не нужно щадить мои чувства… – натянуто откликнулся корабль.

– А по мне, так я безжалостна к твоим чувствам, – передернула плечами Ада, принимая у встрепанной Марго стакан воды. – В сущности, гораздо проще получить от кого-то нагоняй и почувствовать себя несчастным, чем иметь дело с собственной совестью. – Она сделала большой глоток. – Но так как ты все еще подросток, я пожалуй, все-таки снизойду до того, чтобы тебя отругать…

– Я слушаю, мэм…

– Ты мелкий свинтус, Двенадцатый. И мы оба знаем, что дело вовсе не в букете специфических ощущений, мною полученном. Дело в том, что на данный момент только мы с Джейком сможем вывести на орбиту ваш летающий гробик. И если со мной что-то случится, здесь подохнем не только мы с тобой – подохнет еще двенадцать хороших парней, многим из которых ты, как ни крути, обязан. Подохнут двое людей, которые не виноваты ни в чем, кроме того, что родились людьми. Более того, где-то там, по ту сторону темной пустоты, называемой в мое время космосом, без средств к существованию останутся две милые маленькие девочки, которые живут сейчас на то, что получают, сдавая тебя в аренду, и даже понятия об этом не имеют, считая тебя своим братом. Вряд ли тебе понравится, если они узнают правду таким образом – ты ведь так о них беспокоишься…

Кажется, кто-то даже успел покопаться в моих воспоминаниях…

– Тысяча лет практики, и Марго тоже так сможет… – хмыкнула Ада. – Но вот что я скажу тебе, парень. На самом деле ты ни кому не хотел зла – ты просто сглупил. А это значит, что ты все-таки не законченная свинья. В то же время обстоятельства довольно сильно давят на тебя, и это давление, к несчастью, толкает хорошего парня в свинскую сторону. Конечно, ты довольно стойко держишься, но все же… все же… Так вот. Я думаю, что небольшие страдания с моей стороны – это незначительная плата за возможность стать фактором, тянущим тебя в противоположную сторону к… хм… думаю, «гуманизм» в данном случае может быть воспринято как ругательство… к лояльности и способности сострадать…

– Превосходная речь, мэм, – по интонации было заметно, что Двенадцатый усмехается.

– Спасибо, я старалась. Сыграешь с нами в покер? Или капитан придумал для тебя что-то вроде гауптвахты?

– Капитан простил меня по случаю праздника. Кажется, мы перешли на ты?

– Знаешь, этот опыт… синхронизация, как вы ее называете… думаю, теперь я при всем желании не смогу относиться к тебе как к малознакомому субъекту. А что празднует капитан?

– Статус команды повысили… – И корабль, не удержавшись, в красках пересказал разговор капитана с начальством. – Одно неверное слово, и мы все кончили бы очень плохо, – заключил он. – Но хуже всех капитан…

– Не удивительно, что у тебя шалят нервы, – кивнула писательница. – Так что ты думаешь о покере?

– Я не люблю карты, – откликнулся корабль.

– Я тоже, – вздохнула Ада.

– Это разные вещи, – возразил тот. – Я просто не люблю карты, а ты еще и играешь паршиво. Думаю, нам стоит играть одной командой, иначе Марго точно сделает тебя, даже не успев разогреться…

– Что думаешь, Марго?

– Ладно, играйте вдвоем, но если я начну проигрывать слишком быстро – вам придется разделиться! Поверить не могу, что ты уже оправилась. Кажется, ты и впрямь киборг.

– Конечно, киборг, – фыркнула писательница. – Люди не живут по тысячу лет – тем более на дне моря…

– Послушай, утопленница… – неуверенно начал корабль, когда все уселись на кровать и Марго начала тасовать карты.

– Слушаю, Широ…

Тот слегка смутился.

– Ты даже имя узнала… – пробормотал он.

– Ну… мой ум устроен так, что имя я узнала в первую очередь, – повела плечами писательница. – Но это ведь ты предложил общаться неформально – теперь поздно отступать…

– Я не против… – неуверенно пробормотал корабль. – Просто никто, кроме капитана, раньше не знал, что у меня есть хозяйка…

– Лучше говорить госпожа, – улыбнулась писательница. – Это слово куда больше подходит для того благородного рода привязанности, что ты испытываешь. Такие чувства глупо не уважать…

– Вы слишком хорошо находите удачные слова, – с ноткой осуждения в голосе заметил Двенадцатый.

– Что ж, – вздохнула Ада. – У каждого свои профессиональные качества. Кто-то умеет хорошо выражать свои чувства, а кто-то умеет их хорошо скрывать… однако умение играть словами полезно и тем и другим. Я понимаю, почему ты беспокоишься…

– Пеночкина, ты дьявол, – буркнул корабль.

– Немного, – улыбнулась та. – Как и любая женщина. Так о чем ты хотел сказать?

– Капитан просил передать тебе кое-что… – в голосе чувствовалось смущение.

– Слово капитана закон на корабле… – почти пропела Ада, с интересом рассматривая полученные карты (насколько она могла судить, картинки изображали космические корабли различных классов). – Видимо, что-то не слишком приятное, раз ты так мнешься…

– Ну… на самом деле да. Капитан говорит, что тут, кроме корабля, еще двенадцать парней, близких к состоянию штопора. И хочет знать: со всеми ли ты собираешься обниматься или любимчиков себе заведешь. Говорит, ему необходимо знать заранее, чтобы иметь возможность…

– Поддерживать порядок, – закончила за него писательница. – Передай капитану, что если в вашей команде есть профессиональный психолог, я готова в сотрудничестве с ним составить план общения с командой. Тринадцать человек – это все-таки довольно много, так что вряд ли нам удастся исключить применение медикаментов полностью. Однако, если все хорошо просчитать, уверена, можно значительно сократить дозу…

– Тебе не кажется, что мужчина не должен говорить подобные вещи женщине, тем более в таком тоне? – поджала губы Марго.

– Мне кажется, что женщина-киборг – это не киборг и не женщина, – натянуто улыбнулась Ада.

– Она самокритична, – заметил Второй, возникая за плечом капитана.

– Она пытается быть объективной, – вздохнул Нулевой.

– Либо мне изменяет слух, капитан… – медленно протянул старпом, – либо ты говоришь о женщине без обычного раздражения…

– Я пытаюсь за ней присматривать, – мрачно буркнул тот.

– Мне ты можешь голову не морочить, кэп, – фыркнул Второй. – Я знал тебя еще до того, как ты присвоил эту несчастную книжонку. И я прекрасно вижу, ты на нее смотришь…

– Ну, предположим, – хмыкнул в ответ капитан. – А как на нее смотришь ты?

– Примерно так же: как мужчина. И мы оба знаем, что… – старпом расплылся в ехидной улыбке. – Мужчина-киборг – это не киборг, и не мужчина…

– Это горстка пепла, – закончил за него Нулевой. – Что ты предлагаешь?

– Отдохнем вместе, капитан? Обещаю, нам обоим будет так хорошо, как только возможно в данных обстоятельствах…

Проснувшись утром, Ада долго не могла понять, что ее разбудило. Она определенно все еще не выспалась, но в совершенной тишине бесцветной комнаты не было ни движения, ни звуков. Писательница еще какое-то время созерцала белый потолок, прежде чем поняла, что свет включен, и она не знает, как его выключить. Может, спросить у Двенадцатого? Но так не хочется ничего делать…

Еще через минуту дверь открылась, и в каюту впорхнула Марго с завтраком.

– Нуты и соня! – провозгласила она. – Капитан велел не будить тебя раньше семи тридцати, я едва дотерпела!

– Семь тридцать… – почти простонала Ада, закрывая руками лицо. – Тысячу десять лет не вставала раньше двенадцати. Проще бы было не ложиться вовсе…

– А по-моему, капитан тебя балует! – надула губки Марго.

– В этом я с тобой, пожалуй, соглашусь… – вздохнула Ада. – Хотя, может, он просто надеется, что во сне я не смогу ничего натворить… А у тебя мертвый сезон, как я погляжу?

– Как сезон может умереть? – подняла брови Марго.

– Это устойчивое выражение, – потирая переносицу, писательница села. – Означает период, когда человек вынужден оставаться на рабочем месте, не имея реальных дел. Как служащий отеля, где временно нет гостей, или диспетчер на телефоне, куда временно перестали звонить…

– Я поняла, – кивнула помощник по снабжению. – Сезон мертвее некуда. А регламент приходится соблюдать – мало ли что… И даже поговорить было не с кем, пока тебя не откачали.

– Что, мальчики блюдут дистанцию? – усмехнулась Ада, решив сначала поесть, а потом уже одеваться. Ей показалось, что еда требует меньше движения.

Марго окинула ее задумчивым взглядом.

– Ты всегда спишь раздетая?

– Еще с детства, – откликнулась Ада, лениво втягивая безвкусную кашеобразную массу. – А ты?

– Я жила в одной комнате с отцом – так что приходилось носить пижаму. А потом я сразу перешла на кружевное белье…

Капитан вошел в каюту по обыкновению бесшумно, поэтому неудивительно, что собеседницы его не заметили. Не то чтобы он собирался скрываться, но зрелище обнаженной спины этой женщины на какое-то время совершенно его заворожило…

– Какая гадость, – зевнула Ада. – Ну пижама еще ладно. Но спать в белье… оно же жесткое!

– Чтоб быть красивой, нужно страдать, – мрачно сообщила Марго.

– Чтобы быть красивой, нужно чувствовать себя красивой, – откликнулась писательница. – Другое дело, что некоторым для этого нужно страдать…

– Не умничай!

– Ладно, молчу.

– И вообще! Ты хорошо прикидываешься недотрогой, но меня ты не проведешь. Признай уже, что наш капитан симпатичный парень!

– Вот уж нет! – хмыкнула Ада.

«Как и следовало ожидать…» – с горечью подумал капитан, продолжая разглядывать ее спину с особым тоскливым наслаждением.

– Так уж и нет? – подозрительно прищурилась Марго.

– Совершенно точно, нет, – подтвердила свое мнение ее собеседница. – Видишь ли, слово «симпатичный» в моем понимании носит некий оттенок уюта. Симпатичным может быть старое кресло, любимый плед, лохматая собака, играющая в саду, дети, резвящиеся на солнце, мужчина, читающий в кровати… а наш капитан, он скорее эстетичный.

– Как это? – Марго уселась на пол, оперев локти о край кровати и не сводя с писательницы заинтересованного взгляда.

– Как парадный зал, убранный для приема, – такая официальная форма красоты, понимаешь? То, что называется лицо компании, – она не глядя поставила тарелку на стол.

Марго кивнула.

– Вообще говоря, при других обстоятельствах тот же самый зал может быть вполне себе уютным и пригодным для жизни. Допускаю так же, что с тобой капитан ведет себя по-другому. Что же до меня, то я испытываю некоторую неловкость из-за его чопорности…

– Никогда бы не догадался, учитывая легкость, с которой мы болтали вчера…

Пискнув, Ада плюхнулась на спину, и, испытывая какое-то непреодолимое, переходящее в первобытный ужас смущение, натянула одеяло до самых глаз.

– Поздно смущаться, – с непроницаемым видом хмыкнул Нулевой, испытывая сладкое похожее на щекотку чувство от блеска ее широко распахнутых глаз. – Я видел тебя целиком еще на стадии стабилизации жизненных процессов…

– Я предполагала такую возможность, – через силу проблеяла Ада. – Моя реакция – это просто рефлекс. И давно вы там стоите?

– Примерно с того момента, когда Марго перешла на кружевное нижнее белье…

– Капитан, вы подслушивали! – набравшись духу, пискнула Марго. Обычно она ужасно робела перед ним. Но присутствие еще одной женщины предавало смелости. – И подсматривали! А значит, с вас штраф: вы должны сказать, считаете ли Аду симпатичной!

– Я не уполномочен высказываться по данному вопросу, – сухо откликнулся капитан. – Оденься, Леночкина. У меня есть для тебя испытание…

– Тогда, сэр, не могли бы вы выйти за дверь на пару минут. Мои рефлексы затрудняют… мне бы не хотелось переодеваться в присутствии мужчины без необходимости…

Капитан испытал сильно желание съехидничать. Однако он давно привык не считаться со своими желаниями. Так что просто кивнул и покинул комнату.

– Очень чопорный, – вздохнула Марго. – Но первая фраза была почти дружелюбной. Собственно, никогда не слышала от него ничего столь неформального… – она вздохнула. – Наверное, ты ему действительно нравишься…

– Разве вы с ним не пара? – приподняла бровь Ада, застегивая свой военизированный комбинезон.

– Я не знаю, – со вздохом призналась Марго. – Честно говоря, я запуталась.

Еще через полминуты Ада была полностью готова. Придирчиво осмотрев себя в зеркало, она решила, что волосы, спадающие на плечи шелковыми волнами, придают ее внешности ненужную мягкость.

– Ладно. Поживем – увидим, – насупилась она. – Марго, у тебя шпильки есть? Или заколки?

С возгласом «Та-дам!» Марго извлекла из прикроватного столика свою весьма объемную косметичку.

– Еще вчера ее тут спрятала! – гордо сообщила она. – Знала, что рано или поздно тебе это понадобится!

Уложив волосы в абсолютно гладкий пучок, писательница пришла к заключению, что ее губы слишком яркие, а щеки слишком быстро меняют цвет. Порывшись в косметичке еще немного, она выудила достаточно блеклые тональный крем и помаду, которые марго использовала в качестве основы, и протянула их ей.

– Я не сильна в макияже. Не могла бы ты помочь мне сделать лицо как можно более бесцветным? Причем сделать это быстро…

– С этой прической ты уже похожа на замухрышку, – скривилась Марго.

– Я не хочу быть замухрышкой, Марго. Я хочу быть голосом без лица. Так ты мне поможешь?

– Я попробую, но что ты задумала?

– Ты слышала, как капитан говорил о двенадцати входящих в штопор парнях? Я просто не хочу создавать проблемы, спровоцировав кого-нибудь. Все и так достаточно сложно.

Марго кивнула и принялась за дело. И она еще не успела закончить, когда в каюте снова возник капитан.

– Кажется, я просил одеться, а не приготовиться к выходу в открытый космос, – с ноткой раздражения сказал он.

– Мы уже закончили! – в ужасе пискнула Марго, роняя косметичку – новость о том, что капитан вообще способен выражать эмоции, застала ее врасплох.

– Простите, кэп, – спокойно повернулась к нему Ада. – Я должна была сначала узнать ваше мнение, но когда у женщины включается интуиция, она сначала действует, а потом думает.

– Я вижу… – на какое-то мгновение капитану захотелось взять мокрую губку и вернуть ее лицу прежние живые оттенки. – Парни будут разочарованы… – но он знал, что это было правильное решение, он почти гордился ей… он даже решил было, что может себе позволить потрепать ее по щеке… но передумал.

С большим трудом, но писательница все же уловила некую досаду в его мрачной решимости. Конечно, дело могло быть в, мягко выражаясь, неудачном предыдущем вечере, но она все же решила уточнить:

– А вы что думаете, капитан?

– Приятно быть правильно понятым, – ободряюще улыбнулся тот. – Идем.

Ада немного расслабилась и заметила наконец, что сегодня капитан одет в черный блестящий комбинезон, больше напоминавший скафандр, – такого покроя ей еще видеть не доводилось.

– Сменили стиль, сэр? – с невинным видом поинтересовалась она.

– Это униформа «черного состава», – через плечо бросил тот, направляясь к выходу. – У тебя тоже такая будет, если сможешь пройти тесты в штабе и сдать экзамен…

– Поняла, сэр, – кивнула Ада, едва поспевая следом.

Они вышли из каюты и, не сбавляя темпа, направились по коридору вглубь корабля.

– Теперь слушай, стажер, – на ходу говорил капитан. – Имена «черного состава» соответствуют их номеру в должностном списке. Таким образом, Нулевой – это всегда капитан. А последний – это почти всегда корабль.

– Почти?

– Иногда команды добирают, после комплектации. Номера новых членов идут сразу за номером корабля. Единственное исключение – число Тринадцать никогда не используют. Уставом это не запрещено, но есть традиция…

– Живучая традиция, – усмехнулась писательница. – В мое время при нумерации этажей в домах – тринадцатый зачастую пропускали…

– И ты, конечно, знаешь, откуда это пошло… – хмыкнул капитан.

– Конечно, знаю, – улыбнулась Ада. – Но это очень длинная история, насчитывающая несколько тысяч лет. Так что вряд ли сейчас самое время ее рассказывать.

– Мда… если станешь членом команды, мы определенно заработаем кучу денег на торговле твоими «историями».

– Вы деловой парень, сэр.

– На том и стоим… – вздохнул капитан. – Продолжаем инструктаж. Наша команда на данный момент имеет тринадцать членов «черного состава» и корабль в списке последний. Тот, с кем тебе нужно в первую очередь считаться, – это мой старший помощник. Согласно уставу, все пилоты находятся в его прямом подчинении. На нашем корабле до сих пор не было специализированных пилотов. Эту функцию берут на себя свободные на момент вылета члены команды – ты будешь первой, если будешь…

– Можно вопрос, сэр?

– Задавай.

– Старпом – это Второй?

– Умеешь слушать. Да, это Второй…

– Тогда чем занимается Первый? Ведь, если я правильно поняла, в нумерации есть определенная иерархия…

– Не совсем иерархия, но определенная логика есть. Первый – на каждом корабле это единственный киборг, кому позволено в случае необходимости убить человека или капитана…

– И кто определяет эту необходимость?

– Трибунал.

– Понятно. Опасная должность – не завидую парню, который ее занимает.

– Не знаю, как на других кораблях, но наш, пожалуй, с тобой согласится. Он вообще страшно меланхоличный и неуравновешенный тип, так что не лезь с ним в бутылку…

– Постараюсь.

– Хорошо. Продолжаем. Третий и Четвертый – это инженеры – специалисты по кибернетике. Пятый – врач. Шестой – инженер и биолог одновременно – специалист по синкретическим организмам. Седьмой – психолог. Восьмой, Девятый, Десятый – генетики биоинженеры. Одиннадцатый – специалист по ИИ и синкретическим формам разума. Двенадцатого ты и сама хорошо знаешь…

– Чертова туча народа, – присвистнула Ада. – Где вы их прячете? И, главное, зачем?

– Из экономических соображений. Если я их выпущу в ходе пребывания на планете, по возвращении всем парням придется проходить обследование, а это денег стоит…

– То есть вы их даже погулять не выпускаете?

– Выпускаю. После тщательной закупорки шлюзов, полной дезинфекции помещений и некоторого комплекса других предосторожностей. Посещение «черного отсека» тоже требует прохождения полного комплекса процедур отчистки.

– Это понятно, сэр. У меня еще вопрос. В «черном составе» нашей команды, кажется, нет женщин…

– Нету.

– А в других «черных составах»?

– Нет. Женщин-киборгов вообще не очень много. Из-за значительной эмоциональной нестабильности область их применения довольно мала и почти полностью ограничена сферой услуг. По большей части это профессиональные куртизанки, так как более благородными занятиями, как то пение или танцы, люди предпочитают заниматься сами…

– А что, бывают непрофессиональные куртизанки? – чувствуя неловкость, попыталась пошутить Ада.

– По сути, обладая достаточной суммой денег, любого киборга можно снять на ночь-другую. Конечно, чем лучше наши навыки в основной профессии, тем больше наша стоимость, тем меньше вероятность, что кто-то сможет наскрести достаточно денег. С другой стороны, всегда найдется какой-нибудь маньяк, готовый потратить любую сумму, лишь бы поиметь крутого десантника… Лично у меня это было двадцать раз. Причем первые пятнадцать еще в самом начале карьеры. Да… и есть еще постоянные клиенты, связь с которыми нужно поддерживать, если хочешь чего-то достичь в этой жизни. Лично я сплю с начальником штаба, и она не самая неприятная женщина в мире…

– Притормозите, сэр, – прошептала Ада. – Мне нужно это переварить…

Капитан остановился и с легкой усмешкой взглянул ей в лицо.

– В чем дело? Передумала вступать в «черный состав»?

– Напротив… – нервно хмыкнула писательница. – В текущих обстоятельствах мне кажется, что быть человеком почти неприлично… – Под наплывом противоречивых чувств, она не знала, куда девать взгляд. – Я клянусь, что стану сильнее, сэр. Но сейчас… можно я… можно мне… нарушить субординацию?

И, не дожидаясь ответа, она упала на колени и, ткнувшись лбом капитану в плечо, с силой прижала его к себе…

– Ты можешь стать сильнее, – замерев, тихо откликнулся капитан. – Но я уже на пределе, поэтому встань, пожалуйста: нам еще работать сегодня…

– Да, капитан, – Ада резко вскочила и вытянулась по струнке. Это судорожное действие помогло взять себя в руки.

Капитан же с приятной улыбкой повел рукой в сторону шлюзовой двери.

– Добро пожаловать в гнездовище нелюдей, мадам, – сказал он.

– Кстати, что там с моим домашним арестом?

– Нет сейчас, у нас времени на такие глупости… – фыркнул капитан. – Вот выйдем в открытый космос, и отправлю тебя в гибернацию – заодно отдохнешь. Да, и еще кое-что, – он провел ладонью по своему плечу, и там высветилась строчка из пяти неизвестных Аде символов. – Это мой личный номер – одновременно и имя, и должность, и звание. Однако без посторонних мы этим не пользуемся, – капитан снова провел ладонью по строчке и та исчезла. – Каждый и так знает, кто есть кто…

Пройдя «полный комплекс необходимых процедур» и миновав несколько промежуточных блоков, они оказались в огромном помещении, занимавшем если не половину, то уж точно добрую треть корабля. Но главное было не это – прямо посреди стоял огромный человекоподобный робот. Аде доводилось видеть таких в фантастических фильмах, но куда чаще в фантастических мультиках.

– Ничего себе! Это ж трансформер! – выдохнула она.

Вообще говоря, Ада прекрасно понимала, что для трансформера у этой машины были слишком обтекаемые формы. Она просто не смогла припомнить слова получше.

– Уже видела нечто подобное, стажер? – удивился капитан.

– Только на картинках, сэр. В мое время это была фантастика. Надо полагать туда вы и посадили Джейка. Могу я…

– Еще нет. Сначала я хочу, чтобы ты выстроила доверительные отношения с командой. Работа опасная, и, чтобы выжить, тебе потребуется поддержка каждого.

– Звучит слишком пафосно, – вздохнула Ада. – Но вашу мысль я поняла.

– Что-то не так, стажер?

– Не люблю большие компании, сэр. Я-то надеялась, что буду тихо делать свою работу, забившись в какой-нибудь дальний угол. Но это не важно – отступать мне все равно некуда…

– Тогда приступим, – хмыкнул капитан и, повернувшись к андроиду, добавил: – Парни, объявляю общий сбор!

– Парни говорят, что работы много, – сообщил Двенадцатый.

– Просят перенести сбор на полчаса…

– Я им покажу полчаса, – буркнул капитан и прокричал: – Ну, если никто действительно не хочет посмотреть на живую женщину…

– Парни просят так не шутить, – заметил Двенадцатый. – Они сейчас будут.

Ада увидела какое-то шевеление на поверхности андроида. Присмотревшись, она заметила, что машину опутывает система конструкций, казавшихся хрупкой кристаллической паутиной по сравнению с его размерами. Именно по этой «паутине» спускалось несколько темных фигурок, еще несколько появилось из дверей с разных сторон помещения. И меньше чем через пять минут весь «черный состав» был в сборе.

Походка и мимика этих ребят сильно отличались, однако все они были совершенными копиями капитана.

– Мадам, позвольте представить мою команду, – улыбнулся Нулевой. – Ребята, это та самая дама, которую мы с вами выудили со дна моря…

– А там не было кого-нибудь более подходящего по размеру? – хитро усмехнулся один из парней.

– Нет, Шестой, не было, – складывая руки на груди, откликнулся капитан.

– Может, мы просто просчитались с наживкой? – не унимался Шестой.

– В следующий раз кинем в море тебя и посмотрим, что выплывет, – подал голос еще кто-то.

– Лучше не стоит, Девятый, – покачал головой капитан. – А то он своими шутками остатки фауны распугает…

В то же самое время один из парней вышел вперед и пристально уставился в лицо Ады.

– Любопытный макияж, – писательница сразу же узнала голос Второго. – Твоя идея, кэп?

– Нет, – качнул головой тот. – Идея принадлежит носителю.

– Хорошо, носитель, – поджал губы Второй. – Кэп у нас, конечно, главный. Но это место наш дом, и, прежде чем мы позволим тебе здесь разгуливать, ты должна доказать, что хоть немного стоишь нашей команды.

– Чего вы хотите, Второй? – улыбнулась Ада.

Старпом замер.

– Как ты узнала? – медленно проговорил он.

– Тембр голоса и ритм речи. Они звучат мелодично, как у чтеца старинных баллад. Мне кажется, ты пытаешься это скрыть, сознательно делая свои фразы более резкими и прерывистыми. Но при более или менее длинных высказываниях это приводит лишь к тому, что структура мелодики меняет стиль…

– Считаешь себя умной? – раздраженно хмыкнул старпом, который терпеть не мог свой голос в основном благодаря тем обстоятельствам, что способствовали его формированию.

– Скорее наоборот, – вздохнула Ада, которая, в общем-то, предполагала, что собеседник обидится. Но ей так хотелось играть в открытую… – И чем дальше, тем глупее…

– Ладно. Значит, так… – скривился Второй. – Мы – парни – перемешиваемся и молчим, если сможешь сказать, кто капитан – считай: победила. Как тебе условия?

– Слишком просто, – усмехнулась Ада. – Давайте я лучше попробую назвать стольких, скольких смогу.

– То есть, по-твоему, капитан так резко от нас отличается? – приподнял бровь Второй.

– Вы все резко друг от друга отличаетесь, – хмыкнула Ада. – Просто за капитаном я уже успела заметить кое-какие особенности, а вас вижу впервые… Поэтому предложение Второго кажется таким удачным – это поможет быстрее запомнить кто есть кто…

– Хорошо, парни, – хлопнул в ладоши капитан. – Делаем, раз решили, – свободного времени почти нет.

«Черный состав» сначала сбился в кучу и сразу вслед за тем выстроился в линию.

Ада присвистнула.

– Знаете, ребята, – усмехнулась писательница. – Вместе вы выглядите более впечатляюще, чем громадина за вашей спиной.

– Сто пятнадцатая команда единственная полностью состоит из киборгов одной серии… – подал голос Двенадцатый. – Наиболее заметными чертами серии является маленький рост и бледная кожа, из-за чего нас часто называют белыми карликами…

– И тебя тоже, Двенадцатый? – приподняла брось Ада.

Вместо ответа ее окутало нежное щекочущее чувство – Двенадцатый пытался заигрывать. Почти сразу после этого корабль вскрикнул и чувство исчезло.

– Прошу прощения, – смущенно пробормотал он. – Капитан просит госпожу Пеночкину поторопиться. И… да, я тоже из XT серии…

 

7

«XT… – размышляла Ада, прохаживаясь вдоль ряда неподвижно стоявших киборгов. – Неужели это инициалы того самого японского мультяшки, о котором я подумала, когда впервые увидела Глизе?»

– Ну ладно, ребята, – собралась она с духом и остановилась. – Капитана со старпомом оставим напоследок. Так что… вот тот парень с ехидной физиономией, наверное, Шестой, – и, чтобы не было никаких сомнений в том, кого она имеет в виду, Ада коснулась кончиками пальцев лохматой макушки.

Шестой тряхнул головой, сбрасывая ее руку.

– Приятно знать, что твои многолетние попытки выделиться наконец-то принесли плоды, – ворчливо пробормотал он, покидая строй. – Только не думай, что меня так легко подкупить…

Однако Аде не нужно было сильно прислушиваться, чтобы почувствовать, что он страшно доволен.

– А вот этот… мужчина, – назвать такого солидного персонажа «парнем» у писательницы просто язык не повернулся, – очень похож на врача. Представители это профессии обязаны не просто быть компетентными, но и выглядеть таковыми, тогда пациентом будет проще доверять им свое здоровье… – Она слегка поклонилась киборгу и наморщила лоб: – Кажется, док у нас был Пятым.

Док ответил таким же полупоклоном.

– Действительно Пятый, – вежливо улыбнулся он. – Вы меня почти заинтересовали… почти…

И он принялся обдумывать свою последнюю работу, чтобы отвлечься от этой ситуации и не поддаться общему оживлению.

– Что ж… – Ада покачалась на каблуках и выбрала следующую жертву. – Этот субъект с располагающей улыбкой, должно быть, психолог. Каждый раз, когда я вижу такую улыбку, меня бросает в дрожь, как кролика при виде удава, – чувствую, что выболтаю все на свете, если ее обладатель ко мне обратится, в то время как лучше бы промолчать… – склонив набок голову, она посмотрела парню прямо в глаза.

– Психолог вроде бы – Седьмой.

– Седьмой, мадам, – с самообличающим видом признал психолог, делая шаг вперед. – Вам не нравится моя профессия?

Ада открыла было рот для подробного ответа, но все же смогла остановиться.

– Ваша профессия, – медленно произнесла она, – может послужить поводом для долгой дискуссии. Надеюсь, нам еще представится случай поговорить об этом…

– Буду ждать, мадам… – лукаво сощурился Седьмой и присоединился к группе распознанных личностей.

– Так, посмотрим… – Ада в очередной раз прошла мимо старпома с капитаном, направляясь в противоположный конец ряда.

– Мрачный нервозный тип, рядом с которым не стоит лезть в бутылку… Вы Первый, сэр?

– Да, я Первый, мэм, – хмыкнул тот, покидая строй. – Спасибо за отличную рекомендацию, капитан…

– Не обижайтесь, сэр, – попыталась взбодрить его писательница. – Мне нравятся мрачные парни.

Первый, направившийся было к остальным, остановился.

– И что же, ваш муж тоже был мрачным? – безучастным голосом осведомился он.

– Мой муж… – тяжело выдохнула Ада, ведь это был жестокий удар. – Мой муж не был мрачным. Но я и не говорила, что мне нравятся только мрачные парни…

– Знаете, мэм, – хмыкнул Первый. – У меня в каюте припрятан настоящий черный кофе, и лично с вами я готов поделиться…

– Я учту, – кисло отозвалась писательница. – Есть здесь кто-нибудь, кто не слушал записи разговоров с «Косатки»?

– Таких нет, мэм, – откликнулся Первый. – Это хит сезона. Особенно мне пассаж про закат понравился – очень романтично…

Это мог быть сарказм, а мог и не быть. Однако это не напоминало безучастный голос капитана. Скорее было похоже на то, что кто-то не потрудился придать интонацию своему голосу…

Ада вздохнула и снова окинула оставшихся ребят взглядом, понимая, что с каждым распознанным ее задача только усложняется…

Тут она заметила парня с ну очень снисходительным выражением на лице…

– Это ведь вы предлагали бросить Шестого в море?

– Вы запомнили… – смущенно улыбнулся собеседник. – Вообще-то я не кровожадный, правда… да, это я предлагал.

– Значит, Девятый?

– Да, я Девятый, и во мне нет абсолютно ничего такого… даже кофе у меня нет… но пассаж про закат действительно неплох… да…

Он так резко перешел от крайнего высокомерия к крайнему смущению, что Аде невольно захотелось его подбодрить.

– Вы генетик, да? Что, в ваше время все еще ставят опыты на дрозофилах, или нашли кого-то, кто плодится быстрее?

– Мэм, вы в детстве все школьные энциклопедии прочли или парочку все же не успели? – спросил ехидный голос за ее спиной.

– Я не могу ответить на этот вопрос быстро, Шестой, – хмыкнула писательница. – Если тебе действительно интересно, обсудим это позже…

– То есть на вопрос про дрозофил, по-вашему, ответить проще? – усмехнулся Девятый, кажется, ему удалось преодолеть приступ смущения.

– По-моему, на него все-таки возможно ответить односложно, – теперь Ада несколько смутилась.

– В таком случае мой ответ: и да, и нет… – генетик щелкнул Аду по носу и направился к остальным. – Если хотите подробностей, обсудим это позже.

И отчего-то у писательницы осталось стойкое чувство, что он и Шестой закадычные приятели.

К этому времени ей так же начало казаться, что одна пара глаз следит за ней особенно пристально, ни на секунду не выпуская из поля зрения, запоминая каждое движение. Она повернулась к источнику ощущения и встретилась с почти мечтательным взглядом. Этот парень определенно был рад наблюдать объект в специфических условиях…

Доказательств у Ады, конечно, не было, однако она решила рискнуть.

– Одиннадцатый, – предположила она. – Искусственные и синкретические интеллекты…

Парень кивнул и молча направился к распознанным. Ада почувствовала себя так, словно маленькая блестящая рыбка выскользнула у нее из рук и исчезла в таком же серебристом потоке. Нет, так не пойдет – она должна что-то запомнить о каждом!

– Постойте, – позвала она. – Могу я услышать ваш голос?

Парень виновато улыбнулся и покачал головой.

– Но ты ведь не…

Досказать вопрос писательница не успела – Одиннадцатый открыл рот, языка на месте не оказалось.

– Голосовых связок у него тоже нет – были удалены в ходе эксперимента, – сообщил док.

Ада сильно смутилась, но не сдалась.

– Тогда ваши мысли, – предложила она.

«Прости, но я редко облекаю свои мысли в слова…» – услышала она у себя в голове.

– Я тоже, – улыбнулась Ада. – Надеюсь, мы подружимся…

«Это был бы интересный опыт», – откликнулся Одиннадцатый.

– Я тоже так думаю, – кивнула Ада, повернулась к оставшимся и тяжело вздохнула: – О-хо-хо… теперь самое сложное. Поэтому, капитан… – она положила правую ладонь на голову Нулевому. – И его старший помощник, – она положила левую на макушку старпома. – Покиньте шеренгу, пожалуйста. Вы меня отвлекаете…

– Мы требуем пояснений, – скривился Второй.

– Но Одиннадцатого я тоже не поясняла… – заметила писательница.

– Да у Одиннадцатого такой взгляд, что его даже слепой заметит… – проворчал старпом. – Давай, давай – объясняй. Это приказ!

– Как скажете, – пожала плечами Ада. – У капитана неподражаемо непроницаемо строгое выражение на лица, а вы, сэр, с самого начала на меня волком смотрели – как на источник мирового зла… так пойдет?

– Пойдет, – буркнул Второй, присоединяясь к капитану и другим распознанным парням.

Ада вернулась к оставшейся четверке.

– Инженеры, – вздохнула она. – Два генетика и два кибернетика…

– Не заморачивайся, – улыбнулся второй парень справа. – Ты и так хорошо постаралась.

– Но… – начала было возражать Ада.

Парень поднял руки, пресекая попытку.

– Я Третий. И я лучшей геймер в команде…

– Гораздо важнее, что ты наш лучший пилот, – хмыкнул капитан.

– Наверное, шутеры предпочитаете… – предположила Ада.

– Ну да, – переступив с ноги на ногу, согласился Третий, он вообще обладал более активной мимикой и жестикуляцией, чем остальные. – А ты, должно быть, любишь РПГ.

– Ну, в общем, да, но с чего ты так решил?

Третий пожал плечами.

– Ну просто такой типаж, для которого атмосфера и сюжет важнее напряженного действия и острых ощущений, – он смущенно отвел глаза, а затем вдруг резким жестом обнял парня рядом с собой. – Вот этот краснеющий по любому поводу скромняга – Четвертый.

Четвертый действительно покраснел как помидор.

– Но он может не только краснеть – он еще и классный повар, – продолжал представление Третий. – Марго за пояс заткнет без проблем, честное слово!

– Прекрати, Третий, – Четвертый попытался вывернуться из цепкой хватки коллеги. – Я действительно иногда готовлю в свободное время, но в этом нет ничего такого…

– А еще он старший кибернетик на корабле, – радостно перебил его Третий.

– Даже удивительно, как ты смог запомнить такую мелочь, – поддел его капитан.

– Это было нелегко… – вздохнул Третий. – Но я очень старался. Остались генетики. Хмурый мальчик с отрешенным взглядом, это Восьмой – глава биоинженеров. Он так любит музыку, что даже смог уговорить Второго научить его играть на скрипке. А Второй у нас и так парень несговорчивый, а когда речь заходит о его особенных знаниях, вообще становится неумолим…

– Я учту… – протянула Ада.

– Ну и Десятый, – Третий обнял названного свободной рукой.

– Этот парень предпочитает помогать доку в его исследованиях, чем заниматься своей собственной работой. Впрочем, док всегда компенсирует это, заканчивая работу за него… Хочешь, мы четверо снова перемешаемся?

И, не дожидаясь ответа, они перемешались.

Первым Ада вычислила все еще пунцового главного кибернетика со склонностью к готовке. Потом покачивающегося на носках от нетерпения пилота-любителя шутеров. Затем кислого главного генетика, по слухам, любившего играть на скрипке. И последним остался приятный увлеченный медициной парень без особых примет.

Писательница улавливала обрывки приличных и не очень мыслей в свой адрес, но в целом команда была настроена дружелюбно и искренне наслаждалась происходящим.

– Ну не так плохо, как могло бы быть… – проворчал старпом.

– А то эта рыжая дура, которую нанял капитан, не заметила разницы, даже когда мы все по очереди с ней переспали…

– По очереди? – не поверила своим ушам Ада.

– Точно, – показал ей язык Шестой. – Все, кроме дока и капитана, за них старпом отыграл – он у нас профессионально стили подделывает… ой!

Тяжелый кулак старпома с чувством опустился на его голову.

– И вы, парни, совершенно уверены, что это была хорошая идея?.. – поморщилась писательница. – Нет, я, конечно, понимаю, что она ведет себя так, будто сама напрашивается на неприятности. И желание подшутить тут вполне естественно, но не слишком ли далеко вы зашли…

– О!.. – протянул старпом, в несколько движений оказываясь рядом с ней. – Кажется, наша домашняя девочка никогда еще не сталкивалась с по-настоящему злыми шутками!

– Я не отрицаю, что можно было придумать что-нибудь похуже, но зачем?! – Ада заставила себя выдержать злющий взгляд Второго.

– Да что ты понимаешь?! – рявкнул старпом.

– Ну так объясни! – вскрикнула писательница, хорошо маскируя свой испуг под возмущение.

– Сейчас объясню!.. – прорычал Второй, выкручивая Аде руку.

Та пискнула от боли.

– Прекратите сейчас же, старпом, – тихо, но угрожающе проговорил капитан. – Вы ведете себя как… плебей…

Второй отвернулся и, отбросив руку писательницы, сделал шаг в сторону.

– В карцер шагом марш, – мрачно приказал Нулевой.

– Вас понял, – буркнул старпом и развернулся на каблуках.

«Отличное начало отношений с непосредственным шефом…» – устало подумала Ада и сделала отчаянную попытку исправить положение.

– Но я ведь тоже неправа, капитан… – быстро выговорила она.

– Вся это история с Марго вне моей компетенции. Мне определенно не стоило высказывать свое мнение, да еще в таком тоне…

Старпом на минуту остановился и наградил Аду таким взглядом, что сразу становилось ясно – ничего хорошего он о ней не думает.

– Считаешь, что у тебя есть шанс решить это дело миром? – хмыкнул капитан.

– Не важно, есть ли у меня шанс, сэр. Старпом мой шеф – значит, я должна.

– И все же как ты оцениваешь свои шансы?

– Это сложно объяснить, – вздохнула Ада, инстинктивно потянувшись запустить пальцы в волосы, но пальцы коснулись прилизанной прически, и она раздраженно опустила руку. – Можно я анекдот расскажу?

Глаза команды алчно заблестели. Даже док словно бы случайно в задумчивости подошел поближе. Большинству киборгов нечасто доводилось слышать анекдоты.

– Ладно, рассказывай, – словно бы с неохотой согласился капитан, отводя глаза, но писательница все же успела уловить в них тот же самый блеск.

– В общем, так, – начала Ада. – Вы знаете, что такое слон?

Двенадцатый сразу же выдал информацию по слону.

– Слишком много, – вздохнула Ада. – Суть в том, что это животное, которое не водится в наших широтах. В общем, проводили соцопрос «Какова вероятность встретить слона на улице?». И все мужчины говорили разное, но где-то от двух до пятнадцати процентов, а все женщины говорили, что вероятность пятьдесят процентов. И вот социологи решили узнать у одной, почему такая большая вероятность. А она им отвечает…

– «Либо встречу, либо нет», – закончил за нее Второй. – Старый анекдот, только в моем варианте не слон был…

– Если ты нам свой вариант до сих пор не рассказал, теперь точно можешь промолчать, – поджал губы капитан.

– Да, сэр.

– Кстати, почему ты до сих пор здесь?

– У меня возникло чувство, что сейчас меня вернут… и я вернулся… – ответил Второй, безучастно рассматривая носки своих ботинок.

– Думаю, во всем случившемся есть и моя вина, – вздохнул капитан. – Я должен был заранее предупредить, что старпом самая неуравновешенная личность на судне. Просто раньше он не бросался на женщин, и я подумал, что и на этот раз обойдется…

– Раньше женщины не пытались вступать со мной в дискуссию, – буркнул старпом. – И в глаза смотреть не старались…

– Хорошо, нестабильный ты наш, – вздохнул капитан. – Даю последний шанс стать джентльменом. Интерфейс для андроида написан на языке Федерации. В стандартном режиме СУ должен был взаимодействовать с ним, но СУ невменяем. Более того, он блокирует наши попытки настроить интерфейс снаружи. В аварийном режиме подготовительные работы могут проводиться пилотом. Но наш пилот не знает языка Федерации, а при прямой синхронизации словарь включить невозможно. А теперь, мой дорогой старпом, догадайтесь, что именно от вас требуется.

– Хотите, чтобы я обучил девчонку… простите, стажера стандартным командам интерфейса.

– Лучше выучить ее всем возможным языковым командам, – заметил капитан. – Командному мостику тоже придется с ней как-то связываться…

– Я действительно не думаю, что эта хорошая идея, кэп, – подал голос психолог. – В данный момент эмоциональный дисбаланс у старпома превышает максимально допустимый в среднем на двадцать процентов, а в пиках на сорок пять…

– Полностью согласен с коллегой, – поддержал Седьмого док, становясь рядом.

Одиннадцатый ничего не сказал, однако кивнул очень решительно, становясь с ними плечом к плечу.

– Послушайте, вы трое, – поджал губы капитан. – Кажется, это вы писали заключение о том, что в таком состоянии все еще можно работать…

– Мы, сэр, – кивнул психолог. – Но там ничего не говорилось о работе с людьми…

– А я и не человек теперь, – вмешалась Ада. – Я права, шеф?

Второй смерил ее раздраженным взглядом, но ничего не сказал.

– Вы можете использовать мой кабинет, – сказал капитан. – На этом все. Все могут приступать к выполнению своих обязанностей.

По залу пронесся обеспокоенный шепоток: кажется, команда в целом поддерживала мнение трех специалистов.

– По-моему, я сказал разойтись, – угрожающе прищурился Нулевой.

Команда рассосалась практически мгновенно.

Остался лишь Одиннадцатый, который почти сразу подошел к капитану и деловито взглянул ему в глаза.

– Интересная мысль, – кивнул капитан. – Идем, посмотрим.

И они направились к андроиду, обмениваясь на ходу фразами, из которых были слышны только реплики капитана.

Ада нерешительно повернулась к старпому.

– Идем, стажер, – буркнул тот и направился к одной из дверей.

Писательница облегченно выдохнула и поспешила следом.

– И все же я рада, что вы не человек, – пробормотала она себе под нос.

– Это еще почему? – на ходу глянул на нее Второй.

– Человек с вашим темпераментом просто бросил бы меня там и ушел, хлопнув дверью…

– В этом нет смысла, – передернул плечами старпом.

– Бессмысленные поступки во вред себе всегда были отличительным признаком человечества, – усмехнулась Ада. – Даже анекдот такой есть. Двое соседей постоянно ссорились. Богу это надоело: он решил их помирить и говорит одному из соседей: «Я выполню любое твое желание, но с условием, что твой сосед получит это вдвойне», а тот ему отвечает: «Выколи мне глаз!»

– Тебе обязательно все это говорить? – ледяным тоном поинтересовался старпом.

– Ну… в общем… желательно, – несколько смутилась писательница. – Лучше все время болтать с умеренной интенсивностью, чем один раз конкретно вспылить. Постоянно сдерживаться вредно для нервной системы…

– Так тебя это успокаивает?

– А вас нет?

– В данном случае нет…

– Все понятно, сэр, – вздохнула Ада. – Буду молчать.

Таким образом, до капитанского кабинета добрались в гробовой тишине. Когда же они наконец оказались внутри, Второй с треском захлопнул дверь и уселся на стол, так что его лицо оказалось почти на одном уровне с лицом писательницы.

– Прежде чем мы начнем… – медленно проговорил он. – Ты сказала, что тебе что-то стало понятно, стажер. Могу я узнать, что именно?

– Я вам не нравлюсь, сэр, – вздохнула Ада, садясь в кресло, так что теперь ей приходилось смотреть на Старпома снизу вверх. – Вы четко это для себя решили и не собираетесь ничего менять.

– Не нравишься? – скривившись переспросил Второй.

Букет его сильных, противоречивых и не слишком приятных чувств бил Аде по нервам, заставляя сидеть, словно на иголках.

– Да, сэр, – кивнула она. – По некоторым вашим фразам и действиям можно заключить, что вы вообще склонны к женоненавистничеству. И все же я полагаю, что основной причиной является беспокойство за команду и капитана. Вы опасаетесь, что последний может потерять хватку, что ребята начнут вести себя кое-как, и в конечном счете вы потеряете стабильность, которой с таким трудом добились…

– И ты хочешь мне сказать, что опасения беспочвенны? – хмыкнул старпом.

– Отнюдь, – с грустью признала Ада. – Опасность, безусловно, существует. Однако жизнь вообще штука опасная – того и гляди кирпич на голову упадет, а потом очнешься через тысячу лет на каком-нибудь полувоенном корабле, полном киборгов…

Второй нахмурился.

– Это не смешно, – тихо проговорил он.

– Вы правы, – криво улыбнулась она. – Это не смешно – это страшно, сэр. Очень. И хуже всего то, что страх зачастую куда опаснее обстоятельств, что его вызвали. Хорошо, когда страх предупреждает об опасности. Однако куда чаще он замутняет взгляд, заставляет нас действовать опрометчиво…

– Философствуешь.

– Так точно. Это успокаивает.

– Ты хоть понимаешь, что капитан влюблен в тебя?! – Второй спрыгнул со стола и, упершись ладонями в подлокотники кресла на котором сидела Ада, посмотрел ей прямо в глаза.

Писательница бы порадовалась, что под гримом не видно, как ее лицо заливает краска, но понимала, что собеседник на таком расстоянии прекрасно чувствует ее смущение.

– Ну… я… – проблеяла писательница. – Могу допустить такую возможность.

– Другими словами, ты догадываешься – догадываешься, но продолжаешь флиртовать с другими парнями! Ты хоть понимаешь, что он должен чувствовать? Ты знаешь, что случится, если он потеряет контроль над собой?

– Во-первых, сэр, я ни с кем не флиртую, – поджала губы Ада. – Капитан приказал мне выстроить доверительные отношения с командой, и я их выстраиваю. Во-вторых, наш капитан достаточно умен, чтобы получать от ситуации не только отрицательные, но и положительные эмоции, уравновешивая таким образом свое состояние…

– Думаю, даже ты согласишься, что куда надежнее вовсе избегать эмоций, – процедил старпом.

– А вот это нет… – усмехнулась Ада. – Сначала я тоже думала, как вы… и пробовала… пробовала и снова пробовала. В общем, цепочка экспериментов показала, что при таком подходе исчезают только положительные эмоции, тогда как отрицательные остаются на месте. А это делает нас в каком-то смысле беззащитными…

Договорить она не смогла, потому что в этот момент Второй со стоном накрыл ее губы своими и страстно поцеловал.

Ада замерла. Ей не слишком нравился этот сценарий (даже несмотря на то, что целовался Второй отменно). Однако отступать ей было особо некуда. Так что, подумав, что на помощь успеет позвать в любой момент, она решила подождать и попробовать аккуратно выкрутиться из ситуации.

Но сохранять трезвую голову было не так-то просто. Судя по ощущениям, эмоциональная нестабильность старпома набирала обороты, да и у нее самой уже начинала кружиться голова. Наконец, тяжело дыша, Второй отстранился.

– Пытаетесь сказать, что волнуетесь не только о капитане, сэр? – Ада заставила себя смотреть ему прямо в лицо.

Второй прикрыл глаза и потянулся губами к ее уху.

– Что ты ответишь, если я скажу, что уже много лет занимаюсь любовью с капитаном? – хрипло прошептал он.

«Это не просто галлюцинация, – подумала писательница. – Это какой-то тяжелый наркотический бред…»

Но вслух произнесла только:

– Думаю, в отличие от Марго, вы не могли ошибиться касательно того, с кем спите… – она горько улыбнулась. – Похоже, в этом деле замешана ревность, сэр…

Ответом ей послужил еще один долгий поцелуй. На этот раз собеседник влез на кресло, стиснув коленями ее бедра. Однако он не делал резких движений, не пытался срывать с нее одежду или что-то подобное, и Ада решила не сопротивляться. Но отвечать и вообще участвовать в этом она тоже не собиралась. Надо показать, что она понимает – ему тяжело, и не сердиться, но не более того…

– Только никак не могу понять: кого вы ревнуете… – тяжело выдохнула она, когда ей наконец дали передышку. – Меня к капитану или капитана ко мне…

Ее снова поцеловали. Но на этот раз поцелуй был коротким и даже каким-то вопросительным.

– Или вы боитесь, что мы с капитаном споемся и оставим вас за бортом? – выдвинула новое предположение Ада.

Старпом же в это время с выражением невероятной муки на лице выуживал заколки и шпильки из ее волос…

– Хочу тебя… – хрипло простонал он, зарываясь пальцами в рассыпавшиеся волосы. – Еще с того момента, когда впервые увидел в капсуле во время стабилизации жизненных процессов…

С одной стороны, писательница чувствовала, что он не шутит, с другой – ей не верилось в такое фатальной увлечение с первого взгляда.

– В таком случае вы очень впечатлительны, сэр… – пробормотала она, слегка отодвигая лицо, желая намекнуть таким образом, что лучше бы больше ее не целовать.

Второй тихо и очень грустно рассмеялся. Кажется, злости в нем больше не осталось.

– Тебе незачем щадить мои чувства, детка, – сказал он. – Можешь прямо сказать, что я шлюха…

– Зачем же сразу так грубо… – смутилась писательница.

– Потому что это правда. Я – профессиональная куртизанка…

– Но ты ведь парень, разве нет?

– Да, черт возьми! – выдохнул старпом, резким движением привлек ее к себе и принялся яростно осыпать ласками.

– Стажер, мэм… – прозвучал в воздухе голос Двенадцатого. – Позвольте мне обратиться к капитану за помощью…

– Спасибо за заботу, – тяжело вздохнула писательница. – Но не сейчас. Как только мне понадобиться помощь, я лично тебя попрошу…

Второй замер.

– Чего ты добиваешься? – устало спросил он, ткнувшись лбом Аде в грудь.

– Вы мой прямой начальник, сэр. Следовательно, я должна вникнуть в ваше положение, иначе мы просто не сможем вместе работать… – писательница осторожно положила ладонь на его плечо. – И будет лучше, если вы сами введете меня в курс дела – моя женская интуиция говорит, что это сильно облегчит наши отношения в будущем…

– Мое положение… – с легкой досадой пробурчал старпом, устраиваясь поудобнее. – В данный момент я занимаю положение на коленях одной окаменевшей от ужаса дамы, которая тем не менее пытается разговаривать со мной на равных… чувствуй я себя чуть лучше, я бы счел это одним из самых забавных своих приключений…

– Это не ужас, сэр…

– Нет?

– Нет. Это попытка сохранять лояльность и нейтралитет в переговорах, где ни одна из сторон не должна пострадать…

– Тебе нужно было стать политиком…

– Нет уж, спасибо. Острых ощущений от наших переговоров мне хватит еще лет на двести, а если я опять законсервируюсь где-нибудь в тихом темном месте, то, может, и на две тысячи…

– Ладно, слушай… – вздохнул Второй. – Еще в эмбриональном состоянии у меня был низкий порог чувствительности и предрасположенность к эмоциональному дисбалансу. Меня должны были уничтожить как брак. Но какой-то умник решил, что с такими показателями я могу стать весьма популярен в качестве профессиональной куртизанки, и оказался прав… Я не просто был популярен – я стал элитой. Меня хотели самые высокопоставленные люди Федерации, а это дает некоторые преимущества – образование, например. Я получил отменное образование: литература, музыка, театр и множество других вещей, которые я теперь ненавижу… – он зажмурился. – Ты бы тоже ненавидела, если бы тебя заставляли декламировать, в то время как кровь закипает под воздействием наркотиков…

Ада больше не могла слушать безучастно: она осторожно приобняла Второго и нежно погладила тонкое дрожащее плечо. Кажется, тот этого даже не заметил.

– Но это ерунда, – продолжал старпом. – Базовая подготовка куда неприятнее. И ее проходят все киборги, предназначенные для этой профессии. Как результат, метаболизм буквально сходит с ума. Я возбуждаюсь от одного прикосновения, я буквально на стенку лезу даже от запаха какого-нибудь слабого афродизиака, который обычные люди ложками в суп сыплют в качестве приправы…

Писательница осторожно коснулась губами его лба. Боль и отвращение к самому себе, излучаемые этим существом, были почти нестерпимы. И она попыталась перенаправить его мысли в более позитивное русло.

– Я рада, что вы смогли из этого выпутаться. Могу я узнать, как вам это удалось?

– По большей части это заслуга капитана, – вздохнул Второй. – Мы встречались пару раз во время… вечеринок, где таких, как мы, подают в качестве угощения…

Ада с ужасом заметила, как его тело будто против его воли изгибается, реагируя на каждое движение ее руки. Она замерла. Второй задохнулся на полуслове и тяжело застонал.

– Пожалуйста… – с трудом выдавил он. – Продолжай – это так… успокаивает.

– Вам точно не становится хуже? – почему-то шепотом спросила она.

– Точно нет, – откликнулся тот и, потянувшись, коснулся носом ее подбородка. – Я чувствую, что в твоих действиях нет похоти. И никто раньше не пытался доставить мне удовольствия только ради того, чтобы поддержать… это безумно приятно. Возможно, позже я пожалею, что позволил себе расслабиться, но сейчас у меня больше нет сил бороться… – И он закрыл глаза, постанывая от каждого ее движения.

Писательница и сама была словно в дурмане. Чувства и мысли старпома диковинным образом переплетались с ее собственными, вызывая боль и эйфорию одновременно.

– Только давайте постараемся не разложиться окончательно, – тихо попросила она. – А то мы поставим капитана в неловкое положение, а мы вроде оба ему обязаны…

– Это верно, – согласился старпом. – И, кажется, я как раз рассказывал, как это вышло в моем случае… – он чуть подтянулся, чтобы заглянуть Аде в глаза. – Хочешь послушать окончание истории?

– А можно? – неловко улыбнулась Ада.

Взгляд Второго затуманился, и он снова потянулся к ее губам.

– Сейчас я бы хотел умереть ради тебя… – горячо выдохнул он в них.

– А вот этого не нужно, – писательница осторожно вставила свою ладонь между их ртами. – Вы нужны мне живым, здоровым и очень желательно – счастливым.

Лукаво прищурившись, Второй дважды поцеловал ее ладонь, причем оба раза несколько эротичнее, чем следовало.

– Когда ты собираешься перейти на ты? – с улыбкой спросил он.

– Это прозвучит глупо… – еще больше смутилась Ада. – Но видите ли, мы все еще на работе, сэр…

– Хочешь, чтобы я навестил тебя вечером визит, и мы выпили на брудершафт? – поинтересовался Второй с прежним лукавством.

– Вообще-то я не против, – мягко улыбнулась Ада. – Но я вынуждена поставить условие…

Старпом мгновенно напрягся.

– Попробуй, – натянуто ответил он.

– Видите ли, я чувствую, что должна быть в трауре какое-то время. И если пойду против этого чувства, то точно не смогу взглянуть в глаза своему отражению… – она невесело улыбнулась. – Поэтому я вынуждена просить вас не заходить слишком далеко…

– Это лучше, чем я думал, но одновременно гораздо больнее… – пробормотал старпом, тяжело опускаясь писательнице на плечо. – Я собирался идти против правил, но теперь мне совершенно расхотелось торговаться…

– Простите меня, – ее печаль была велика, но и она отступала под наплывом куда большего отчаяния. – Я понимаю, что у члена «черного состава» нет права на траур. Но если вы пойдете на эту небольшую уступку, хотя бы до конца месяца, то я до конца жизни буду у вас в долгу…

 

8

– «До конца жизни»… – протянул Второй, словно пробуя слова на вкус. – Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой…

– Не так уж и хорошо… – повела плечами Ада. – Я согласилась попытать счастье с Джейком, но я хорошо его знаю и не могу не понимать, что умру, если удача отвернется от меня. Поэтому я скорее всего вообще не смогу отплатить за терпимость…

Старпом сдвинул брови и на мгновение стал очень похож на Нулевого.

– Я должен обсудить все это с капитаном, – хмуро сказал он.

– Да, вы должны, – серьезно согласилась Ада, ободряюще пожав плечо собеседника.

В ответ ее окатило новой волной его смешанных чувств. Однако на этот раз они все же были скорее положительными.

– Как ты думаешь, стажер, – прошептал Второй, в то время как его взгляд снова слегка помутнел. – Чисто теоретически… могла бы такая женщина, как ты, полюбить такого парня, как я…

– Не так сразу… – вздохнула писательница. – К тому же с большой степенью вероятности это было бы чисто платоническое чувство. Но с течением времени оно бы непременно возникло.

– Разве можно говорить подобное мусору, вроде меня? – с печальной ухмылкой пожурил ее старпом.

– Да бросьте вы уже это самобичевание, сэр, – устало фыркнула Ада. – «Мусор», «грязь»… Этими словами зачастую обозначают весьма ценные и полезные вещи. Осколки древней цивилизации какой-нибудь простофиля непременно назовет «мусором», хотя в действительности они стоят больше, чем он сможет заработать за всю свою жизнь, и несут в себе больше знаний, чем способна вместить его девственно пустая голова. Ценнейшее удобрение большинство городских обывателей наверняка назовут «грязью», хотя сами умерли бы от голода, если бы его не применяли в сельском хозяйстве… – она вздохнула. – Таким образом, эти слова зачастую используются недальновидными людьми без воображения и интеллекта, чтобы оправдать свое нежелание выходить за рамки будничных ритуалов, управляющими жизнью без их участия.

Второй оперся локтям о подлокотник и насторожено вглядывался в ее лицо.

– Ну… справедливости ради нужно признать, что иногда этими словами обозначают вещи, оказавшиеся не в то время не в том месте, – с извиняющийся улыбкой добавила Ада, полагая, что киборги не из тех, кто одобряет длинные риторические сентенции, но будучи не в силах остановиться, не закончив мысли. – Но разве не будет нежелание искать их истинное предназначение признаком лености?

– Ты действительно в это веришь? – с интересом спросил старпом.

– Я ни во что не верю, – хмыкнула писательница. – Это всего лишь художественный пересказ лингвистического анализа лексемы.

– Увертливая, как капитан, – нежно ухмыльнулся Второй. – Неужели он в твоих книгах этому научился?

– Уверена, что он и сам достаточно талантлив в этой области, – почти весело улыбнулась Ада. – Но, если что-то в моей писанине помогло ему уловить этот принцип, я бы сказала, что жизнь прожита не зря.

– Почему?

– Делясь с другими своим миром, мы и сами становимся больше. Есть такая притча…, впрочем, не важно. Это просто способ получать положительные эмоции.

Они помолчали, после чего Второй медленно сполз ей на плечо.

– Ты хорошо говоришь, малышка, – тихо сказал он. – Ты так хорошо говоришь, что я почти выпустил из виду один момент: кажется, ты между делом сказала, что будешь любить меня как брата… что ты не просто не хочешь меня сейчас, но скорее всего никогда не захочешь…

– Вы многое рассказали мне о себе, сэр, – тоскливо вздохнула Ада, невольно зарываясь носом в его мягкие кукольные волосы, которые очень напоминали нереалистично длинный мех ее любимого с детства мягкого мишки. – Поэтому я буду полностью с вами откровенна. Я бы не хотела хотеть вас. Среди всех человеческих страстей по какой-то причине я меньше всего доверяю похоти. Мне кажется, что это чуть ли не единственная вещь на свете, которая может разрушить мою личность. И этот страх преследовал меня задолго до того как мы встретились… – она мягко коснулась пальцами его губ, не давая задать вопрос, который уже успела услышать в мыслях. – Да, этот не слишком приятный баг напрягал моего мужа. Однако существует множество способов построить и сохранить отношения, те же, что базируются лишь на одном принципе, долго не живут…

– Ты боишься меня? – тревога чувствовалась не только в голосе Второго.

– Скорее я нахожу весомую опору в самом факте вашего существования, – улыбнулась она. – Вы прошли через худший вариант ада, который я в состоянии себе представить, сохранили значительную часть своей сущности и выбрались. Это обнадеживает, говорит мне, что почти всегда есть смысл бороться. То, чего я в действительности боюсь, является моей собственной тенью. В такой битве невозможно победить, а значит, я обречена участвовать в ней, пока живу.

– А как же заявленный принцип: что-то вроде «бери от жизни все».

– Я стараюсь, сэр, но страх – жуткая штука. Спасаюсь лишь тем, что в благоприятных областях беру больше, чем в других…

– Твоими бы устами, да мед пить… – вздохнул старпом, а про себя добавил: «А руками ласкать… Как вообще столько нежности могло собраться в одном месте? Интересно, каково будет почувствовать ее пальцы там…»

Он достаточно пришел в себя, чтобы с большой неохотой свериться с внутренними часами. Время поджимало. Но он не мог припомнить, чтобы раньше ему было так хорошо, и с большим удовольствием продолжал бы бездельничать дальше. У него оставалась маленькая лазейка, позволяющая заключить сделку со своей совестью и урвать еще немного времени…

– Готова приступить к обучению, стажер? – поинтересовался он вслух. – Или хочешь сначала дослушать окончание моей истории?

– Я-то, конечно, хочу историю, – усмехнулась Ада. – Но успеем ли мы вовремя?

– Вряд ли капитан будет возражать, если мы задержимся, – будучи все еще не в силах совладать со своим голосом промурлыкал Второй. – Определенно никто не ждал, что мы легко и быстро поладим…

– Могу ли я рассчитывать на ваше чувство ответственности?.. – задумчиво протянула Ада.

– Раз уж мы решили быть откровенными, – вздохнул старпом.

– Вынужден признать, что мое чувство ответственности значительно уступает таковому у капитана. Но ты и сама недавно заметила, что я себе не враг…

– Теперь я уже не уверена, – печально усмехнулась писательница. – Вы слишком много думаете о себе плохого…

– А ты, значит, обо мне ничего плохого не думаешь? – хмыкнул старпом.

– Я давно исключила термины «плохо» и «хорошо» из списка осознанно применяемых понятий. Но не обольщайтесь, я все еще могу при случае размазать вас по стенке. Не со зла, конечно, а просто выпуская пар. Так вы окончите когда-нибудь свой рассказ или нет?

– Да-да, – тоскливо откликнулся Второй, понимая, что тянуть время дальше не стоит. – Так на чем я остановился?

– На вечеринке, где вы встретили капитана.

– Да, вечеринки… в молодости наш капитан довольно часто там появлялся. Этот парень всегда был особенным – всегда себе на уме. Думаю, это и привлекало к нему внимание… клиентов. Особенно тех, кто считает себя интеллектуалами. Эти маньяки обожают читать в нашем присутствии – им кажется, что это подтверждает их духовное превосходство… – старпом презрительно фыркнул. – В то же время у нашего капитана потрясающая сопротивляемость наркотическим веществам и еще более потрясающая способность находить достойное применение всему, что только попадает в зону досягаемости. Но я и не подозревал, что он действительно слушает, пока этот парень не попытался стащить одну из книг. Это было совершенно безнадежное дело. Поэтому неудивительно, что его поймали и отобрали книгу. Удивительно, что не сразу – так что он уже успел прочесть заметную часть. Так или иначе, кэп влип в серьезные неприятности, но выпутался. Он всегда как-то выпутывается. Можно даже сказать, победил – пошел на сознательные жертвы и в обмен получил то, что хотел. По правде говоря, мне всегда нравилась его способность выглядеть спокойным и независимым почти в любых обстоятельствах. Однако тот факт, что кто-то способен заварить всю эту кашу лишь ради того, чтобы прочитать даже не всю книгу, а всего несколько глав, совершенно меня потряс…

– Меня тоже… – искренне признала писательница. – Что это была за книга?

– А то ты не знаешь? – с долей лукавства хмыкнул рассказчик. – Тогда я решил, что тоже могу победить обстоятельства. И хотя я хорошо знал, чего именно я не хочу, собственных желаний у меня не было. Поэтому я не придумал ничего лучше, как, воспользовавшись своим правом элитной куртизанки, купить несколько книг известного автора и тайно передать их капитану. Хотя капитаном он тогда еще не был, даже в экипаже не состоял – просто один из десятков тысяч парней, проходящих тесты проверки способностей…

– Вы добрый парень, сэр.

– Я бы так не сказал. Так или иначе, до того случая я еще никогда не получал удовольствия от разговоров. Было что-то особенное в его суховатой, хорошо завуалированной иронии – что-то, что придавало жизни вкус. Но нас ничего не связывало. Даже для нелегальных встреч нужен повод: и я стал покупать ему книги. Так продолжалось не один год. А потом моим владельцам вдруг пришел запрос от военного ведомства. Их исследования доказывали, что с моими показателями я буду приносить куда больший доход в качестве старпома на каперском судне. Конечно, это чистейшая случайность. Особенно если учесть, что капитаном каперского судна уже тогда являлась небезызвестная нам обоим личность, а исследование проводила его команда…

– Похоже, наш капитан обладает сверхъестественной способностью находить интересных персонажей в самых странных местах… – заметила Ада.

– Что есть, то есть, – согласился Второй. – Но теперь мне приходится работать за двоих, а иногда и за троих. Ведь если доход от моей работы старпомом будет ниже определенной суммы, мне придется вернуться на прежнее место службы, а я… лучше я… – по его телу прошла волна крупной дрожи. – Почему ты не можешь быть человеком и выкупить меня?! Я бы показал тебе лучшее, что умею! Со мной бы ты перестала бояться, клянусь! Все, что мне нужно, это принадлежать только тебе – полностью принадлежать…

После, а точнее в ходе этой фразы на Аду обрушился мощный плотно сплавленный ком душераздирающих эмоций и болезненных ощущений, после чего киборг отключился.

Ада даже не успела толком испугаться, а в кабинете уже находились капитан, доктор и специалист по ИИ.

– Кажется, я подвела вас, капитан, – с трудом выговорила Ада – ее губы все-таки пересохли.

– Не говори глупостей, стажер, – почти спокойно откликнулся Нулевой. – Ты спасла мне одного из лучших людей. Нам было бы сложно найти замену, да и выбраться отсюда стало бы несколько труднее…

– Но он, кажется, не дышит… – возразила писательница.

– Не волнуйтесь, мэм, – мягко улыбнулся доктор. – Это всего лишь коллапс. Он в порядке и со временем очнется. Но лучше все же проверить…

Ада попыталась было протянуть им старпома, но док покачал головой.

– Лучше парню оставаться там, где есть сейчас. Он, конечно, уже не в состоянии взаимодействовать с миром, но все еще чувствует кое-что…

– Так по нему и не скажешь… – протянула писательница, позволяя двум киборгам склониться над пациентом. – Если честно, понятия «коллапс» и «всего лишь» плохо сочетаются.

«Все зависит от обстоятельств», – услышала она в своей голове мысли Одиннадцатого и почувствовала его улыбку.

– Все, как мы и думали, кэп, – спустя некоторое время сообщил док, и медики закончили, наконец, копошиться над бесчувственным телом. – Коллапс развивается по стандартной схеме. Думаю, вы сами захотите выдать стажеру дальнейшие инструкции…

– Да, спасибо, ребята, – кивнул Нулевой. – Можете возвращаться к своим обязанностям.

Что-то очень нежное мягко коснулось сознания писательницы. «Удачи, стажер…» – услышала она голос Одиннадцатого в своей голове. И медики покинули комнату, кивнув на прощание.

В наступившей тишине Ада особо явственно ощущала, как в ней борются желания спрятать глаза и взглянуть в лицо капитану. Но трусить было бессмысленно, так что она решилась…

– Капитан, – она встретилась с Глизе взглядом. – Парень у меня на руках сильно смахивает на труп. Мне бы не помешала капелька информации, чтобы почувствовать себя более уверенно.

– Разумное требование, – спокойным голосом откликнулся капитан, глядя Аде в глаза немигающим взглядом.

Собрав в кулак всю свою волю, писательница заставила себя выдержать этот взгляд. Она испытывала страх и болезненное смущение из-за всего произошедшего, но в то же время его взгляд каким-то образом внушал ей приятную уверенность – чувство стабильности.

– Когда мы отправлялись в эту экспедицию, то были убеждены, что реальные характеристики СУ не соответствуют документации. Мы ошиблись. Причина необычной стабильности СУ не в нем самом, а в разуме, с которым он взаимодействовал. Синоптический рисунок, создаваемый этим разумом, привлекает синкретические организмы определенного типа. У нас есть основания полагать, что не все. Но так как я подбирал команду под себя – мы все обладаем некой общностью приоритетов и представлений. Поэтому не удивительно, что и под влияние упомянутого разума мы попали все сразу…

– Вот ужас-то… – протянула писательница. Она пыталась изобразить шутливый тон, хотя в действительности эта история нравилась ей чем дальше, тем меньше… – Я ведь так надеялась, что хороших парней во мне будет привлекать живой ум, доброе сердце и приятный собеседник, а не энцефалограмма…

– Так и есть, – ободряюще улыбнулся капитан. – Только мы распознаем в тебе эти качества, раньше, чем осознаем их.

– Предположим, – вздохнула Ада. – Но это не объясняет состояние вашего старпома.

– Состояние нашего старпома вызвано патологической реакцией на стресс. Он реагирует так, как предусмотрено профессией, для которой его готовили. Однако эта профессия не предполагала столкновений с раздражителями такого рода, – капитан устало прикрыл глаза. – Если бы я раньше сообразил, что происходит, я бы мог позволить ему проводить больше времени рядом с тобой еще на стадии стабилизации жизненных процессов. В этом случае, скорее всего, удалось бы избежать не только коллапса, но и вспышки полубезумного поведения, что ему предшествовала…

Чувства капитана было всегда тяжело уловить, но все же Ада ощутила тонкую струнку горечи, висящую в воздухе. Этот парень считал, что подвел своего друга…

– Я, конечно, не знаю деталей, – попыталась поддержать его Ада, – но, глядя на ситуацию в целом, могу сказать, что среди прочих неприятностей шансов заметить что-либо особо не было.

– Возможно… – вздохнул капитан, судя по всему, вовсе не убежденный ее словами. Он нерешительно приблизился к креслу, где сидела писательница. – Я должен извиниться перед тобой. Я обещал, что на моем корабле никто тебя не тронет, и сразу же переложил на твои плечи судьбу самого опасного члена экипажа. Но если бы не эта ваша… беседа, дело бы не ограничилось простым коллапсом.

– Что, был бы сложный коллапс? – снова попыталась пошутить писательница. Мысль о простом, не внушающем беспокойства коллапсе все еще казалась ей абсурдной.

– Можно и так сказать, – туманно ответил капитан, чьи чувства стали выступать несколько более явственно. Аде даже показалось, что он не может собраться с духом и продолжить разговор.

– Глизе, – тихо позвала она, испытывая настоятельную потребность ощутить вкус этого слова.

Капитан вздрогнул, подался к ней, но тут же уперся ладонью в спинку кресла, словно стараясь отпихнуть его от себя. Эта реакция заставила писательницу заново припомнить множество мелочей, в то самое время как внутреннее чувство подсказывало, что их отношения требуется прояснить. Недосказанность выглядит красиво во время приятной прогулки по парку, но в условиях, близких к боевым, велика вероятность того, что она выйдет боком.

– Глизе… – снова позвала она и, получив в ответ его печальную почти мучительную улыбку, продолжала. – Мне нужно спросить тебя о чем-то очень личном…

– Попробуй, – его улыбка стала чуть более горькой.

Писательницу не оставляло ощущение, словно она пытается растопить в ладонях кусочек льда, и тот постоянно меняет форму, стекая по пальцам водой и одновременно обжигая холодом, но до высвобождения скрытого в его недрах живого существа еще очень долго.

– В свете всего сказанного тобой раньше… следует ли мне понимать это как то, что Второй был прав, заявляя, что ты влюблен в меня?

– Что ты собираешься делать с этими сведениями? – приподнял бровь капитан.

– Я положу их в свое сердце, чтобы моя интуиция могла выбрать правильный путь, так как разум здесь, знаете ли, бессилен… – и она изо всех сил постаралась передать ему свои ощущения по этому поводу, чтобы громкие фразы не казались пустыми. – По правде говоря, Глизе… – Ада замялась, подбирая слова и транслируя ощущения. – Я испытываю почти мистический трепет перед твоей персоной: путь, который ты прошел, работа, которою ты выполняешь, – все это невероятно… круто!

– Круто? – переспросил Нулевой, так как это слово определенно резко выпадало из пафосного окружения. Хотя следовало признать, что такое столкновение терминов действительно подходило к противоречивым эмоциям собеседницы.

– Да – круто! – подтвердила Ада.

Вдруг снова вспыхнувший детский блеск в ее глазах живо напомнил капитану об их разговоре в пустыне. В то время все казалось куда проще, а ведь прошло даже меньше суток.

– Если бы я была рыцарем, то принесла бы тебе вассальную клятву, честное слово! – тем временем продолжала свой восторженный монолог писательница. – О! Я, кажется, придумала кое-что! Давай ты выберешь мне новое имя? А то старое, признаться, сильно тяготит меня. Оно принадлежит другому миру и другому времени – выглядит здесь чуждо и неестественно, как крокодил среди вечных льдов.

Капитан остолбенел, переваривая услышанное, и одновременно изучая полученный зрительный образ замерзающего крокодила.

– Крокодил на снегу – это, конечно, жестоко… – медленно произнес он. – Но ты действительно хочешь, чтобы я сделал это?

Нулевой никогда не слышал, чтобы один киборг получал имя от другого, но одновременно с этим какая-то безумная надежда зародилась в его сердце – совершенно несбыточная, но оттого куда более желанная.

«Если она не примет предложенное мною имя, я, наверное, умру…» – подумал он, понимая, что больше не владеет своими чувствами.

– Я дам тебе имя, если позволишь поцеловать, – криво усмехнулся он, склоняя набок голову. – Это мое первое и последнее предложение.

– Прямо так?.. – пробормотала несколько огорошенная писательница – ей казалось, что подобные условия не в его стиле.

– Прямо так.

– Ну… вообще говоря… – попыталась проанализировать ситуацию Ада. – Подобные ритуалы почти всегда сопровождаются поцелуем, так что это, пожалуй, даже естественно…

– Значит, по рукам? – уточнил капитан, который не был до конца уверен, что условие согласуется с позицией собеседницы.

– Ну… да, – поколебавшись, согласилась она. Возможно, целоваться со всеми ребятами на корабле – не самая удачная идея, но ей безумно хотелось лучше понять этого невероятного парня, найти способ как-то помочь ему…

– Плата вперед… – тихо выдохнул капитан, приближая к ней свое лицо.

– Как скажешь… – отчетливо ощущая его волнение, согласилась Ада.

Поцелуй капитана был достаточно коротким и очень нежным. Но главным было даже не это. Если бьющие через край чувства Второго казались порождением какого-то физиологического расстройства – жестокой случайностью, никак не связанной лично с ней, то чувства Глизе в противовес этому были невероятно мощными и глубокими, способными пробиться даже через мощный слой льда, их разделявший, – чужого и холодного льда нового мира. Такие чувства невозможно было игнорировать.

Но именно это заставило Аду внутренне сжаться от понимания, что важных для нее людей из прошлого слегка потеснили в ее сердце. И сама возможность подобного кощунства заставляла ее чувствовать себя легкомысленной и ничтожной. Она бы наверняка попыталась сбежать куда-нибудь от самой себя, но Второй, все еще лежавший мертвым грузом на ее коленях, помешал.

– Капитан… – Ада сама толком не знала, что собирается сказать.

– Хочешь снова перейти на вы? – тихо спросил Нулевой, осторожно коснувшись ее волос.

– Нет, Глизе, не хочу, – под его спокойным взглядом Ада снова взяла себя в руки. – Просто чувствую, что мне нужно пересмотреть мои взгляды касательно взаимоотношений разумных существ. Это потребует времени, если, конечно, меня не осенит внезапно. Скорее всего, буду метаться в процессе, но ты не бери в голову – это пройдет. Я постараюсь быть аккуратной и ничего не сломать, обещаю…

– Я уже видел, что ты можешь быть очень аккуратной, когда захочешь… – капитан прикрыл глаза и с мучительной улыбкой коснулся носом ее щеки. – Я бы предпочел этого не видеть.

– Я бы тоже предпочла, чтобы ты не видел, – вздохнула Ада, мыкаясь между желаниями коснуться Глизе, убежать и сгореть со стыда. – Но у меня сложилось впечатление, что с тобой случались вещи и похуже…

– Не думаю… – бессознательно ластясь, Глизе слегка боднул ее.

– Большинство неприятных ситуаций хороши тем, что я точно знаю, когда они закончатся. А сейчас мне впервые кажется, что оставить все как есть будет лучшим выходом…

– А как оно есть? – писательница попыталась выудить из его туманного высказывания еще что-нибудь.

– Чуть позже, – вздохнул капитан. – Сначала имя, если не возражаешь… – он чувствовал, что не сможет ждать этого слишком долго.

– Есть идеи? – ободряюще улыбнулась Ада, улавливая, что для него это важно, хоть и не осознавая почему…

– Как насчет… – на миг перед глазами капитана всплыло самое яркое воспоминание его жизни, – Эос? Это космический крейсер… – продолжал быстро говорить он, боясь услышать ее ответ, но еще больше боясь не услышать отклика в ее чувствах, – не очень большой, но когда он встает на планетарную орбиту, возникает оптический эффект напоминающий восход земного солнца… это… красиво, по-моему…

– Эос… – тихо откликнулась писательница, заново пробуя на вкус хорошо знакомое слово. – Эос, это значит заря: время восхода или захода солнца – промежуток между днем и ночью. Это на древнем мертвом языке. Цивилизация, что на нем говорила, погибла примерно за две тысячи лет до моего рождения. Однако эти ребята были выдающимися теоретиками – их ученые математики, астрономы и философы стали легендой… – она продолжала рассказывать, в попытке справиться с нарастающим радостным волнением, природу которого не могла толком понять.

– Большинство их открытий было использовано более молодыми народами. Поэтому значительное количество слов сохранилось в различных языках в виде терминов. Но Эос была не просто зарей – она была богиней – дочерью Дня и Ночи, сестрой солнца и луны. А согласно некоторым источникам, она была богиней рождения и смерти – духом перехода… – писательница задохнулась, чувствуя сильную потребность что-то сделать, чтобы выплеснуть переполнявшее ее невероятное светлое чувство. – Глизе, ты мне льстишь… – из последних сил выдохнула она, а дальше все утонуло в ослепительном алом сиянии…

Очнувшись, Эос поняла, что страстно целует капитана и не может себя остановить. Глизе стонал и извивался на ее свободном колене, совсем как его друг еще не так давно. Слезы горячими струйками текли по их щекам, перемешиваясь между собой.

Вспомнив о старпоме, писательница сразу же ощутила все еще теплую, даже горячую, но по меньшей мере некоммуникабельную тяжесть на другом своем колене. И острый приступ страха привел ее в чувства.

– Какого черта?! – выдохнула она, хватаясь за голову. – Что я?.. Что со мной?.. Что с нами?.. – она наконец сфокусировала взгляд на тяжело дышащем капитане. – Глизе, что происходит? Ты ведь знаешь…

– Да, знаю… – вздохнул капитан, морщась от тошнотворного чувства, вызванного медикаментами, что он принимал вчера и сегодня. Стабилизатор не успел купировать слишком быстро возросшее возбуждение, но теперь работал в полную силу…

Глизе быстро соскочил с колена возлюбленной и, налив себе стакан воды, залпом его проглотил. Затем мужественно взглянул в лицо Эос и честно выложил все, что знал о темной истории с именами, и возможных последствиях их применения.

– Я был уверен, что на тебе это никак не скажется, – попытался оправдаться он. – Ты ведь не совсем обычный киборг, а я уж точно не человек.

– Определенно, – кивнула писательница. – Ты гораздо лучше. Но ты так волновался… ты хотел, чтобы это сработало?

Капитан резко отвернулся и налил себе еще стакан воды – кажется, чертовы лекарства решили отыграться за упущенное время.

– Да, очень хотел, – сам удивляясь своей решительности в этом вопросе, четко проговорил он. – И если уж быть до конца пунктуальным, ответ на твой предпоследний вопрос такой же, а именно – да.

– Пунктуальность – вежливость королей, – писательница снова попыталась взбодрить себя шутливым тоном. – Хотя, как ты, должно быть, заметил, я и так уже все поняла… Почему ты все время пьешь? Кажется, ты что-то говорил про пять стаканов, по одному раз в несколько часов…

– Сейчас внештатная ситуация, – капитан, постаравшись вернуть себе видимость спокойствия, как можно суше изложил ситуацию со стабилизаторами.

– И часто ты их принимаешь? – беспокойно спросила Эос.

– Реже, чем некоторые… – Глизе многозначительно покосился на бесчувственного друга.

– И мне тоже придется? – наморщила нос писательница: перспектива была не из приятных. Хотя в жизни киборга, судя по всему, вообще было мало приятных перспектив…

– Тебе нет… к счастью, – вздохнул капитан. – Видишь ли, все киборги серийного производства изначально рассчитаны на то, что их будут время от времени использовать определенным образом в коммерческих целях. Выкладывая кругленькую сумму ради ночных развлечений, человек обычно рассчитывает, что и партнер будет возбужден не меньше, чем он сам. Но знаешь, довольно проблематично испытывать экстаз, когда тебя оторвали от какой-нибудь ответственной работы, тем более с кем-то, кого ты, возможно, видишь первый раз в жизни. И чтобы ускорить этот процесс, метаболизм всех серийных моделей был изменен по стандартной схеме. Хоть и не до такой степени, как у профессиональных куртизанок, конечно… – ему удалось-таки, наконец, вернуть своему лицу бесстрастное выражение. – Когда же док предложил проект твоего тела, мы вообще не планировали позиционировать тебя как киборга…

– И все-таки я по-своему везучая… – вздохнула Эос. – Кстати, долго еще мой шеф будет пребывать в таком состоянии?

– Он тебе мешает?

– Не особо, если не считать того, что он не выглядит ни живым, ни счастливым – это меня беспокоит… Ты сам говорил, что он нужен команде. Да и вообще интуиция подсказывает, что он может быть приятным парнем, когда не лезет на стенку, конечно…

– Ну, сам он не очнется в ближайшие несколько недель, так что кому-то из нас придется его активировать, – капитан поставил на стол очередной пустой стакан, тщательно выверив положение точно посередине столешницы. – И если ты не хочешь, чтобы он после лез на стенку, тебе придется сделать это самой…

– Я готова… – сразу подобралась писательница.

– А я нет, – поморщился Глизе. – Но я знаю, что так будет лучше для эффективной работы корабля и для него. А ты даже не знаешь, о чем я прошу тебя… – он наградил собеседницу мрачным взглядом.

– Это не важно, капитан, – с тихим упрямством отозвалась Эос. – Из-за меня вы многим рискуете, и, если я не сделаю то же самое, равновесие будет нарушено, и мы все пойдем ко дну. Моя мама всегда говорила, что отвага – это состояние души, когда ты идешь вперед просто потому, что тебе некуда возвращаться. И сейчас я как раз в таком положении. И если тебе кажется, что мои рассуждения ошибочны, скажи, в каком именно месте.

– Ну, хорошо! – Глизе решительно развернулся на каблуках и в несколько движений снова оказался возле ее кресла. – Тогда… – он наклонился к ее уху и прошептал инструкцию.

– Что?! – резко развернулась к капитану писательница. – Ты бы ведь не стал так шутить, верно?! Верно?!

Глизе изогнул губы в подобие насмешливой улыбки.

– А чего ты ожидала, – хмыкнул он. – Парень честно признался тебе, что является моделью, полностью подготовленной для оказания элитных услуг в определенной сфере. Думаю, в твоем понимании все его стандартные реакции рассчитаны на законченных извращенцев. Будь на его месте я, ты бы могла просто меня укусить…

– По-моему, укусить – это тоже в достаточной степени… – она запнулась, встретив взгляд его по-кукольному лазурных глаз. Было ясно, что его вся эта система за долгие годы конкретно достала, но он не мог себе позволить не просто высказаться по этому поводу, но даже отчетливо почувствовать раздражение. – Прости, Глизе… – она соприкоснулась с ним носом, чувствуя, что это должно ему понравиться.

В ту же секунду она ощутила, что была даже слишком права. По окаменевшему лицу капитана стекла крупная слеза.

– Тебе так это нравится? – не поверила своим глазам и чувствам писательница.

Капитан безмолвно кивнул.

Эос осторожно провела по его носу кончиком пальца.

– Перестань, – прошептал Глизе, судорожно вцепляясь в ее руку.

– Во всяком случае, это тебя не возбуждает, – с некоторым облегчением констатировала Эос, проанализировав свои чувства.

– Нет… – капитан слегка покачнулся. – Но теперь мне безумно хочется спать… причем желательно рядом с тобой… нет, у тебя на руках… Черт! Обними меня ненадолго – я попробую активировать резервный психостимулятор…

Писательница повиновалась, одновременно ласково трепля Глизе по плечу, чтобы тот не отключился раньше, чем активирует то, что собирался.

– Скрывать свои слабости, безусловно, разумно… – тихо проговорила она. – Но в нашем случае лучше бы мне узнать о таких вещах прежде, чем я вас случайно вырублю.

– Я сам не знал… – после паузы отозвался капитан. – Никто раньше не гладил меня по носу – даже не пытался… – Он мотнул головой и отстранился. – Но оставим это пока. Значит, план такой. Если ты все еще полна решимости взять Второго на себя, действуй по следующей схеме. Сначала приведешь парня в чувства, а потом дашь ему имя, с вероятностью девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента он его примет. И если примет, то успокоится на какое-то время. Искренне надеюсь, что этого времени нам хватит, чтобы выйти в космос…

– Слово капитана – закон, – вздохнула писательница. – Но если я действительно должна все это сделать… могу я попросить тебя выйти на это время из кабинета?

– Ты, конечно, можешь просить о чем угодно, только я не выйду, – покачал головой тот. – Слишком велик риск осложнений, и лучше уж тут буду я, чем еще кто-то…

Второй пребывал в пустоте. Его сознание, будучи не в состоянии справиться с переизбытком ощущений, отключилось от всех сенсорных источников и замкнулось в себе. Но это вовсе не значило, что мышление прекратило свою работу. Более того, сознание того класса, что использовалось в моделях XT серии, имело собственные ресурсы для получения информации об окружающей среде. В частности, определять наличие дружественных интеллектов с целью, в случае необходимости – послать сигнал бедствия.

Конечно, старпом не собирался посылать никаких сигналов. Он прекрасно знал, что ребята и так все поймут, как только его увидят. Но чувствовать, что ты не один, было очень приятно. И вдвойне приятнее от того, что она все еще была рядом…

Хотя это не могло продолжаться долго – скоро его переложат в капсулу, и пустота станет абсолютной. Долгое время он мучительно мечтал о такой пустоте, она даже снилась ему по ночам… но не теперь. Теперь он ее боялся. Боялся, что никогда уже не почувствует того же, что и сейчас. С другой стороны, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что надеяться, будто кто-то вроде нее может стать частью его жизни, глупый самообман. И если уж все должно закончиться, то пусть это случится прямо сейчас – жить в ожидании конца было невыносимо.

Но полная тишина все не наступала… Да что они там копаются, черт возьми?!

Спустя еще какое-то время ситуация стала казаться Второму нестерпимой. Ему уже было недостаточно просто ощущать ее присутствие. Теперь он хотел обратиться к ней и услышать ответ, хотелось убедиться, что она знает о его присутствии, что ей не все равно!..

Он уже думал о том, чтобы послать писательнице сигнал бедствия, когда его накрыла волна безумного, граничащего с мукой наслаждения.

– Не останавливайся слишком резко… – услышал он где-то на границе сознания голос капитана.

Спустя еще мгновение Второй понял, что происходит. Более того он узнал пальцы, которые… такого стыда он не испытывал еще никогда в жизни. Он отчаянно не хотел, чтобы ей приходилось участвовать в таких вещах, и еще меньше, чтобы она знала, что он в подобном нуждается…

Лицо залила краска, и старпом мысленно проклинал капитана, который, судя по всему, сказал ей это сделать. В то же самое время, почти против воли, с его губ срывались хриплые стоны вперемешку с мольбами о продолжении, о более сильных ласках… это было невыносимо унизительно. Но в то же самое время он просто не мог не наслаждаться происходящим.

Ее губы мягко легли на его переносицу.

– Мой бедный уставший мальчик… – прошептала она, и в ее чувствах было столько заботливой нежности, что Второй был готов разрыдаться. – Совсем измучился собственной чувственностью… ничего, скоро тебе станет лучше… дыши глубже, уже скоро… – ее свободная ладонь скользнула по основанию его головы, щекоча и поглаживая, это немного разбавило ощущения, ослабляя напряжение.

Второй приоткрыл глаза, боясь и надеясь поймать ее взгляд. Она улыбнулась ему в ответ. Были вещи, которые он привык встречать в своих партнерах, это похоть, сладострастие и отвращение, смешанное с жалостью. Но ни в ее мыслях, ни в чувствах, ни в прикосновениях он не мог найти ничего подобного, как ни старался – он буквально плавал в облаке ласковой заботы. И это заставляло его самого испытать нечто новое – нечто вроде уверенности и надежды…

Неужели все это действительно происходит с ним?

И все же она ни разу не ответила на его ласки… попытался вернуть он себя к реальности. Даже сейчас она просто выполняет полученную инструкцию… Пару секунд они смотрели друг другу в глаза, а затем она наклонилась и очень нежно поцеловала его губы. Второй опешил так, что даже не почувствовал, что она перестала ласкать его в другом месте.

– Похоже, что, даже будучи очень голодным, наш бортовой инкуб мечтает о личном внимании… – вздохнула она и снова пощекотала Второму загривок. – Не беспокойся, шеф: я не собираюсь бросить тебя, как только ты встанешь на ноги. Я постараюсь поддержать тебя в любой ситуации. Единственно, придется смириться с тем, что поддерживать я буду не только тебя. Конечно, ты не обязан мне доверять. Ты вообще ничего мне не должен… поэтому просто расслабься.

Старпом порадовался тому, что она перешла на ты. Услышать в такой ситуации вы было бы совсем неприятно… В то же самое время все его мысли и чувства вертелись вокруг одного произнесенного ею слова. Он не знал его значения, но тот факт, что она выбрала это слово для него, наполняла Второго каким-то особенным непонятным счастьем…

 

9

– Нет, кэп! Это не честно! – воскликнула писательница, удрученно вглядываясь в лицо Второго. – Вы не говорили, что случайное слово из диалога может быть воспринято таким образом!

– Во-первых, я сказал, что не знаю точно, как это работает… – хмыкнул Глизе. – А во-вторых, насколько я могу судить, слово не было таким уж случайным. Что оно означает?

– Гм… – несколько смутилась Эос. – В легендах так называют человекообразное существо мужского пола, для которого секс стоит первым в списке жизненно важных потребностей. Другими словами если инкуб не будет заниматься сексом хотя бы несколько раз в день, то умрет так же быстро, как если бы, скажем, вовсе перестал пить. В более поздних источниках утверждается, что секс у инкубов полностью вытеснил потребность в питании, и они получают жизненно необходимую энергию прямо в процессе. Еще более поздние источники вовсе демонизируют их, утверждая, что партнер инкуба непременно погибнет, если не сразу, то уж, во всяком случае, через пару дней… – она хмыкнула. – Еще одно подтверждение того, что люди чем дальше, тем больше превращаются в трусов. В противовес этому ранние источники утверждают, что инкубы отдают партнерам часть своей силы, вследствие чего взаимодействовавшие с ними женщины живут дольше и дети от таких связей рождаются сильными и талантливыми, но презираемыми человеческим обществом. Последнее, впрочем, вполне ожидаемо – человеческое общество хлебом не корми, дай кого-нибудь попрезирать…

– Похоже, в древности люди были склонны к идеализму… – хором произнесли капитан со старпомом, симметрично усмехнувшись.

– Не без этого, – с улыбкой признала писательница.

– Я только не могу понять, почему это обязательно должен быть мужчина… – заметил Глизе, в то время как Второй снова сомлел, убаюканный волнами накатывающего удовольствия от ее прикосновений, ее обещания и полученного имени.

– Потому что женскую форму этого существа называют суккубом, – ответила Эос. – Что мы теперь будем делать, капитан?

– Отнеси своего шефа в каюту – ему нужно отдохнуть, – вздохнул Глизе. – А я тем временем решу, кого еще можно с минимальным ущербом отвлечь от работы ради твоего обучения.

Второй сразу же очнулся.

– Я в норме, кэп, – выпалил он. – Я сделаю это!

– Свежо предание…

– Ради всего святого, кэп!..

Глизе взглянул на страдальческую физиономию друга. Справедливости ради нужно было признать, что сейчас его эмоциональный баланс был куда ближе к норме, чем утром.

– Ладно… – медленно произнес он. – Если приведешь себя в порядок за пять минут, я дам тебе еще один шанс…

– Пять – это слишком много, кэп, – слабо улыбнулся старпом. – Я и за две управлюсь…

Ко времени возвращения в свою комнату писательница уже полностью вымоталась как морально, так и интеллектуально. Повалившись на кровать, она закрыла глаза и какое-то время наслаждалась девственной пустотой в своей голове. Но, к ее глубокому сожалению, это продолжалось недолго. Воспоминания о минувших сутках начали медленно накатывать на нее одно за другим…

Понимая, что необходимо отдохнуть от всего этого, Эос снова открыла глаза. Бледно светящийся потолок отвлекал от размышлений не больше, чем тьма под веками. Ничего, вот сейчас притопает вечно скучающая Марго, и… и она не сможет посмотреть ей в глаза. Лучше отложить Марго до тех пор, пока линия поведения не сформируется полностью.

– Ты здесь, Широ? – тихо позвала она Двенадцатого.

– Смеешься? – откликнулся бестелесный голос. – Я всегда здесь.

– Я имею в виду, не занят ли ты?

– Я всегда занят, – откликнулся Двенадцатый. – Но это никогда не помешает мне тебя выслушать… – он запнулся. – Ну… почти никогда…

– Тогда у меня к тебе просьба. Можешь сказать Марго, что сегодня вечером я слишком уставшая для общения?

– Мне это только Марго сказать или еще кому-нибудь? – наигранно невинным тоном поинтересовался корабль.

– Только Марго – она единственная слоняется по кораблю исключительно от безделья…

– Понял, сделаю, – отозвался Двенадцатый, и комната снова утонула в стерильной тишине.

– Слушай, Широ… – снова позвала она.

– Слушаю, – сразу же откликнулся тот.

– Хочешь поболтать со мной сейчас?

На этот раз ответу предшествовала долгая пауза.

– Пожалуй… – медленно выговорил тот наконец.

Писательница почувствовала витавшую в воздухе неуверенность.

– «Пожалуй» – это скорее «да» или скорее «нет»? – уточнила она.

– Это: «Да! Очень хочу! Но не совсем понимаю… что происходит».

– А я вот совсем не понимаю, что происходит… – усмехнулась Эос. – Но думаю, со временем все прояснится. Кстати, можешь называть меня по имени, если хочешь…

– По которому?

– Лучше по последнему…

– Придуманному капитаном?

– Угу…

– Как скажешь, Эос…

Снова повисла тишина, пронизанная сомнениями.

– Кажется, разговор не клеится… – вздохнула писательница.

– Просто я не знаю, что мне можно говорить… – откликнулся корабль.

– Можешь задать мне совершенно любой вопрос, – предложила собеседница, так как подозревала, что существуют вещи, которые этому парню запрещено озвучивать.

– Как тебе наш язык?

– Какая-то дикая смесь эсперанто с японским, но выжить можно…

Широ помолчал, анализируя сказанное.

– Думаю, суть ты уловила, – наконец сообщил он. – Предлагаю задавать вопросы по очереди – теперь ты спрашиваешь…

– Эмм… – писательница снова с неприязнью воззрилась на потолок. – Та иллюзия, что вы мне показывали вчера утром, много энергии требует?

– Дополнительной почти не нужно, просто распределение несколько изменяется, – откликнулся корабль. – Хочешь, чтобы я ее вернул?

– Не стоит, мне стиль не очень понравился… – вздохнула Эос. – Сейчас, пожалуй, даже лучше, только декора не хватает. Послушай, если я представлю картинку, ты сможешь мне ее показать, как текст давеча показывал?

– Легко. Представь что-нибудь.

– Не так быстро, сначала твой вопрос.

– Будем считать, что представить что-нибудь это и был мой вопрос.

– Пф… это не вопрос, это просьба, – фыркнула писательница. – Впрочем, не важно – сойдет. Только проблема в том, что «что-нибудь» очень неопределенная штука – ее сложновато себе представить… но я попробую.

Прикрыв глаза, она мысленно покинула пределы корабля и принялась обшаривать остров в поисках подходящего объекта.

– Так пойдет? – спросил Широ прежде, чем она успела на чем-нибудь остановиться.

Открыв глаза, писательница поняла, что ее кровать стоит на поляне перед кораблем в полуметре от карельских берез, которые они не так давно обсуждали с капитаном. По спине пробежали мурашки.

– Ужас какой… – нервно усмехнулась она. – Убери, пожалуйста.

– Тебе не нравится?

– Ну что ты! Иллюзия отличная – я даже словно бы березовый дух чувствую. Просто знать, что ты внутри, а видеть, что снаружи, – от этого жуть берет…

– Вообще-то я тоже немножко удивлен – обычно я так не стараюсь. Просто ты не только помнишь кучу деталей, ты считаешь их важными. Вот я и… перегнул палку, кажется…

– Вообще-то даже жаль совсем убирать такую красоту, – вздохнула Эос, снова осматриваясь. – Сможешь сделать из этого картинку?

– Картинку? – переспросил корабль.

– Плоское изображение без звука, запаха и анимации.

– Без анимации будет совсем грустно, – заметил Широ.

– Ладно, анимацию и звук можно включать, скажем, при прикосновении.

В ответ на это предложение перед ней появилась сущность, отдалено напоминавшая цветной слайд, и самое заметное отличие было в размере: «слайд» был от пола до потолка и от стены до стены. Широкоэкранные телевизоры ее времени нервно плачут в углу…

– А теперь уменьши и помести на стену, пожалуйста, – со вздохом попросила Эос. – Не хочу, чтобы кто-то ходил сквозь этот шедевр.

– Насколько уменьшить?

– Сделай пятьдесят сантиметров по длинной стороне.

– Так сильно? – почти обижено переспросил Широ.

– Послушай, может, я и нелюдь теперь, но угол зрения у меня остался прежним, и я хочу иметь возможность увидеть картину целиком с расстояния в пару шагов. Это позволяет почувствовать себя с пейзажем один на один…

– Похоже, это место важно для тебя, – словно бы невзначай заметил Широ, в то время как пейзаж с кривыми березами исчез из центра комнаты и, заметно уменьшившись, возник на стене возле кровати.

– Ну… как бы это сказать… это место, где встречаются наши миры. Разве нет?

– В каком смысле?

– Ты что, себя снаружи не узнаешь?

Эос ощутила сильное удивление собеседника.

– Так это мой шаттл? – тихо спросил он.

– А чей же еще? – ухмыльнулась та. – Я за всю жизнь ни одного другого не видела. Да и его как следует не разглядела – я все же была напугана…

– М-м-м… – нерешительно протянул Широ, и писательница ясно различила его волнение. – Можно я его дорисую?

– Было бы здорово, – ободрила его писательница. – Да и вообще не стесняйся что-то менять – как-никак это ты автор.

– Я просто транслирую образы из твоей головы…

– Ты их скомпоновал таким образом, что я узнаю в этом не только пейзаж, я узнаю в этом чувства, с которыми я о нем думала. Мне даже кажется, что я вижу в этом то, как ты смотришь на меня… – она подошла к картинке и провела по ней пальцем – мимолетная волна подвижного шелеста, пробежавшего по траве и деревьям, была похожа на вздох. – Лично я называю это творческим подходом, но если тебе такое определение неудобно или неприятно, я, конечно, буду держать его при себе…

– А как ты относишься к этому определению? – настороженно поинтересовался корабль.

– Ну, я долго была представителем творческой профессии, так что для меня нет лучших слов одобрения…

– А тебе не кажется, что, взяв на себя слишком много, я лишил тебя возможности реализовать собственный взгляд?

– Каким это образом? Ты же мне рот не затыкал. Ты просто сказал, что сам думаешь. Так что я завсегда смогу высказаться, если у меня возникнет такая потребность. И кто знает, может, знакомство с твоим взглядом поможет мне лучше понять себя… – улыбнулась она, чувствуя пристальное внимание со стороны корабля.

Ощущать эмоции собеседника чуть ли не о каждом своем слове было очень занятно, и писательница поняла, что чертовски поднаторела в восприятии подобных вещей. Широ так нуждался в хоть какой-нибудь похвале и одновременно боялся, что его похвалят незаслуженно или просто обманут в каких-то своих целях. Все это так напоминало Эос ее саму.

– Сколько еще картинок мы сможем сделать? – спросила она.

– Мы? – оживился Широ. – Я бы мог научить тебя их создавать, но понимаешь, твое сознание еще не полностью адаптировалось к новым условиям – не думаю, что ты сможешь без проблем использовать свои способности. Лучше бы пару дней подождать…

– Ты прав, – кивнула писательница. – Сегодня я просто не в состоянии учиться чему-то еще. Поэтому давай я буду представлять что-то, а ты адаптируешь это для меня. Такой вариант «мы» меня пока вполне устраивает.

– Меня тоже, – чувствовалось, что корабль прямо-таки вдохновлен этой идеей. – Сколько картинок ты хочешь?

– Предлагаю замостить всю эту стену прямоугольниками разного размера!

Старпом в нерешительности остановился перед дверью ее каюты. Зачем он вообще притащился? Наверняка она не будет рада его видеть, особенно теперь… И даже если она не решится сразу отправить его восвояси, он все равно не знает, что ей сказать. Извиняться бессмысленно, но оставлять все как есть было невыносимо. И Второй бессильно ткнулся лбом в дверь…

Точнее, он собирался ткнуться, но не успел, потому что как раз в этот момент дверь отъехала в сторону, и его макушка попала прямо в грудь писательницы чуть выше солнечного сплетения.

– Привет, шеф, – усмехнулась Эос, ласково взъерошив по-кукольному мягкие волосы. – У меня было предчувствие, что ты заглянешь на огонек…

Старпом ничего не ответил – он был в ступоре, в то время как Широ вовсю излучал чувство опасности. Ему казалось, что писательница играет с огнем.

– Так и будешь стоять, как неродной, или все-таки зайдешь? – после минутного молчания снова окликнула она шефа. – Ты ведь не просто так здесь оказался, верно?

И Эос многозначительно коснулась грифа гитары, которую Второй сжал так, что струны загудели, но дерево все же не треснуло.

– Я… – тихо выдохнул старпом. – Я проверил песни, которые ты пела, – они все исполняются под гитару. И я подумал… что это тебе может пригодиться…

– Здорово, спасибо, – бодро кивнула писательница. – Хочешь, я что-нибудь для тебя сыграю в знак благодарности? Правда, это будет не бог весть что – всего лишь песни, что поют у костра. Я никогда не занималась музыкой серьезно.

– У костра?.. – тупо повторил Второй, не в силах изменить позы и одновременно пытаясь сообразить, чем же музыка у костра отличается от пения вообще…

– Ну да – в дороге, – пояснила Эос.

Это противоречивое заявление окончательно сбило шефа с толку, так что он даже оторвал макушку от груди писательницы, чтобы заглянуть ей в лицо.

– Костер может быть забавным развлечением в саду или в парке, но в дороге… я себе это не представляю… – честно признался он.

– Если ты зайдешь в комнату, то я попрошу Двенадцатого показать кусок моих воспоминаний по этому поводу. Ты ведь не против того, чтобы помочь, а, Широ?

– Я не против помочь… – откликнулся корабль. – Но я не думаю, что…

– Он боится, что я могу… – Второй отвел глаза в сторону, решив проявить благородство, – что-нибудь отколоть. И по правде говоря, я действительно могу…

– Просто парень еще не достаточно хорошо меня знает, – фыркнула Эос. – Иначе бы он боялся, что я могу что-нибудь отколоть…

Старпом слабо улыбнулся.

– Прости… – пробормотал он. – Со мной еще никогда ничего подобного не случалось – я просто не знаю, как себя вести…

Эос ухмыльнулась.

– Прикинь, со мной тоже никогда ничего подобного не случалось, – с заметной иронией отозвалась она. – И я тоже не представляю, как себя вести… так что тут мы на равных. Уверена, что-нибудь да придумаем.

Второй кивнул и, обогнув писательницу по кругу большого радиуса, поставил на прикроватный столик бутылку коньяка.

– Мы, конечно, уже и так перешли на ты, но я все равно решил захватить это, – сообщил он и сразу направился в противоположный угол комнаты – подальше от кровати.

Писательница с интересом рассматривала замысловатую бутылку. Определенно, это не могло быть разрешенной вещью для старпома и наверняка являлось чем-то вроде личного сокровища. Это соображение подтверждалось так же обрывками эмоций, исходившими от Второго.

«Глупо тратить нечто подобное на кого-то, не смыслящего в спиртном, – подумала про себя писательница. – С другой стороны, после всего, что случилось, отвергать такой широкий жест по меньшей мере жестоко…»

– Выглядит красиво, – произнесла она вслух. – Жаль, что мне всегда плохо даже после одной рюмки. С другой стороны, это было раньше. Раньше и моя спина никогда не была такой прямой, а кожа гладкой…

– У тебя плохие отношения с выпивкой, стажер? – быстро глянул на нее старпом. – Могу я спросить о симптомах? Думаю, как твоему шефу, мне нужно знать…

Эос усмехнулась, чувствуя, что парень просто приучен не проявлять заботу без благовидного предлога.

– Всего лишь обычная истерика, сэр, – отозвалась она. – Ничего особенного. Мир сразу начинает казаться непереносимо жутким местом. Иной раз я всего лишь после одного бокала вина много часов оплакивала судьбу Земли, будучи не в силах остановиться…

Второй порывисто оторвался от стены, к которой успел прислониться, метнувшись в ее сторону, крепко обхватил руками за талию и уткнулся лицом в грудь.

Писательница невольно вздрогнула, но, поняв, что он ничего такого в виду не имеет, сразу расслабилась. Скорее это было желанием подбодрить и пожаловаться одновременно.

– Ты чего? – тихо спросила она, тоже приобнимая его одной рукой за плечи, а второй поглаживая мягкую макушку.

– Капитан был прав, когда предположил, что у нас сходный эмоциональный баланс… – он запнулся. – Точнее был до того как… – он снова запнулся. – Помню, когда я в первый раз…

Эос накрыло исходящей от Второго волной мучительной горечи и отвращения. По его телу пробежала крупная дрожь.

– Не думай об этом! – тихо, но решительно приказала писательница. – Перестань сейчас же! Все закончилось. Теперь у тебя классная работа и хорошая должность! К тому же, насколько я понимаю, у вас сейчас достаточно свободы, и вы можете проложить маршрут так, чтобы тот не пересекался с траекторией разных неприятных уродов… – она сползла в его руках, вставая на колени, так что их лица оказались почти на одном уровне. – Ну же! Я тоже чувствую, что мы похожи. Именно поэтому я так уверенно сказала, что наверняка сильно привяжусь к тебе со временем…

– Умф… – выдохнул Второй, ткнувшись лбом ей в плечо. – Я уже к тебе привязался, так привязался, что…

– Я поняла… – мягко прервала его Эос, не давая углубиться в размышления на эту тему. – Я же говорила, что буду поддерживать тебя до конца своей жизни. И чтобы это чего-то стоило, я обещаю так же стараться выжить изо всех сил. Как тебе такое дополнение?

– Для начала пойдет, – буркнул Второй.

Он действительно умел быть милым, однако от одной мысли, что это профессиональное умение, писательницу бросало в дрожь.

– У-у-у! Маленький, но очень жадный инкуб! – с нежной улыбкой потрепала она его по макушки.

– Да, я такой! – ухмыльнулся старпом.

И почувствовав, что тот начинает кокетничать, Эос попыталась отстраниться. Однако шеф поймал ее за локоть.

– Признай же, что это тебе даже немножко нравится!

Писательница со вздохом опустила руки и посмотрела ему прямо в глаза.

– Давай так… – выдохнула она, из последних сил заставляя себя быть спокойной. – Ты нравишься мне как цельная личность со всеми твоими особенностями. Однако, как существо взрослое и здравомыслящее, я не могу не понимать, что некоторые стороны твоей личности опасны и даже весьма… – видя, как хмурится собеседник, она положила свободную руку ему на плечо и слегка погладила его большим пальцем. – В то же время ты невероятно сильный парень и, если не доводить тебя до ручки, можешь контролировать и даже красиво подать свои слабости – это не может не восхищать. Тем более что я знаю из собственного опыта, как это сложно даже с мелочами.

Эос чувствовала, что боль заставляет собеседника сердиться, но смысл ее слов все же медленно доходит до его сознания, не давая рассвирепеть окончательно.

– Хочу сладкого, – проворчал Второй.

– У меня нет, – бессильно улыбнулась писательница.

– Ты ошибаешься… – старпом оборвал себя на полуслове и, отвернувшись, принялся лихорадочно шарить взглядом по комнате, в надежде отыскать что-нибудь, чтобы переключить внимание.

До сих пор все складывалось много лучше, чем он когда-либо надеялся, так что теперь он не мог позволить себе все испортить…

Долго искать не пришлось. Взгляд почти сразу же остановился на стене, замощенной прямоугольниками разной формы, каждый из которых заключал в себе изображение. И ни одно изображение не было похоже на другое…

– Черное сердце галактики! – выдохнул Второй.

Он, конечно, не страдал от информационной изоляции так, как другие, и все же еще ни разу не видел, чтобы столько противоречивых образов было собрано в одном месте.

– Это все из твоих воспоминаний?

– Примерно наполовину – остальное просто плоды воображения… – откликнулась Эос, окидывая придирчивым взглядом созданную галерею, пока ее взгляд не остановился на длинном (от пола до потолка) изображении дракона, который все еще продолжал яростно шипеть и извивать кольца… пожалуй, даже еще яростней, чем в начале…

– Широ, друг мой… – позвала она. – Останови змея, пожалуйста. А то в глазах рябит от его чешуи…

– Но в твоих мыслях тот вел себя именно так! – обиженно откликнулся корабль.

И писательница ясно ощутила, что обижен он вовсе не из-за змея…

– Я просто выбирала подходящую позу… – попыталась она мягко урезонить друга.

– Остановлю, когда наиграюсь… – буркнул тот.

– Ладно-ладно… если он тебе так нравится… – вздохнула Эос, чувствуя себя виноватой за то, что почти позабыла, что он все еще здесь. – Только в моем присутствии лучше не крути его дольше десяти минут за раз, а то у меня вестибулярный аппарат слабоват – мутить быстро начинает…

– Я заметил… – откликнулся Широ, замедляя движения рептилии.

– Но если тебе просто нечем заняться, лучше придумай и размести тут какую-нибудь отсебятину: что-нибудь, что тебе нравится, или что-нибудь, что сочтешь подходящим, – было бы любопытно взглянуть, что ты придумаешь…

– Правда? – сразу же оживился корабль, начисто позабыв о своей обиде. – А сколько картинок можно сделать?

– Ну… для начала штук несколько, – улыбнулась писательница. – Мне бы хотелось оставить немного места и для собственных измышлений…

– А мне можно поучаствовать? – вмешался в разговор Второй, источая ауру недвусмысленной ревности.

– О! Конечно! – глаза Эос вспыхнули под влиянием новой идеи. – Было бы здорово, если бы все мои друзья здесь отметились. Как вы думаете, парни, удастся мне капитана склонить к соучастию?

– Ну… в текущей ситуации шансы есть… – в один голос и с одинаковой интонацией отозвались старпом с кораблем (каким-то образом писательница поняла, что те только что пытались прощупать друг друга и случайно слегка синхронизировались в процессе). – Но будет лучше, если ты не…

– Обещаю не отрывать его от дел ради всяких глупостей, – уловив причину их беспокойства, откликнулась Эос раньше, чем те успели ее высказать.

Второй коротко кивнул и, резко отвернувшись, принялся рассматривать пестрое архитектурное сооружение, отдалено напоминавшее раковину.

– Ты, кажется, хотела показать, как и зачем разводят костры в путешествиях, – снова подал голос Широ. – По-моему, кого-то этот вопрос больше не интересует… – многозначительно добавил он. – Но мне хочется узнать как можно больше о твоем прошлом!

– Конечно же, мне тоже интересно! – с досадой тыркнул Второй. – Просто я знаю, что не вправе настаивать…

– Да ну? – резко парировал корабль. – Может, у тебя еще и совесть проснулась?

– Широ… – поджимая губы, вмешалась Эос. – У нас у всех есть свои сложности… – она мысленно потянулась и источающему раздражение собеседнику. – Поэтому давай не будем друг друга подкалывать.

Тот взбрыкнул было, но, не выдержав, потянулся к ней в ответ. Всего на секунду писательница снова увидела шаттл целиком, на этот раз ей даже показалось, что она успела заметить темную пустующую тень спящего корабля на орбите. В его ответе было что-то очень жалостное, так что та неосознанно попыталась приласкать мальчишку (теперь уже она и сама чувствовала, что это именно мальчишка). После чего Широ сразу же отступил.

– Я просто беспокоюсь за тебя… – неловко пробормотал он.

– А уж я как беспокоюсь, – ухмыльнулась Эос. – Словами не описать…

– Вы вообще собираетесь костер показывать? – Второй нетерпеливо дернул ее за локоть.

– Ты же не смеешь настаивать… – не удержался корабль.

– Широ! – снова одернула его писательница.

– Что Широ? – огрызнулся тот. – Я уже четырнадцать биологических лет как Широ…

– В каком смысле «биологических»? – уточнила Эос.

– В гибернации организм развивается несколько медленнее, – пояснил старпом.

– Ладно, замнем… – фыркнул корабль. – Начнем уже…

В повисшей тишине писательница выудила из памяти несколько ярких воспоминаний о двухнедельном байдарочном сплаве по реке третьей категории, сделав особый акцент на разбивке палаточного лагеря, разведении костра, приготовлении пищи и отдыхе с гитарой.

– Я так понял, вам за это не платили, – хмыкнул старпом. – Не самый безопасный способ убить время…

В ответ Эос испытала такое глубокое отчуждение, что сама себе удивилась. Странно было ожидать, что парни с ходу поймут, в чем смысл этого мероприятия, особенно с учетом той системы ценностей, в которой они воспитывались. Удивляло и то, что она до сих пор даже не подозревала о том, как много подобные вещи значат для нее. Просто естественное, само собой разумеющееся продолжение жизни.

Она взяла гитару и с некоторым раздражением уселась на край кровати.

писательница резко приглушила звенящие струны и довольно холодно добавила:

– Лично я считаю, что время убивают чиновники в ведомствах, служащие в конторах, бизнесмены в офисах, политики в правительстве… а путешествия – это один из немногих способов прожить жизнь по-настоящему… – она вздохнула. – В свое время мне не хватило решимости бросить к чертям цивилизацию, а теперь уже не получится… Все-таки не зря говорят, что любой шанс в жизни дается лишь раз…

– Как трогательно, – раздраженно хмыкнул старпом, которого выводил из себя даже намек на лирику. – Сейчас расплачусь!

Губы Эос изогнулись в желчной улыбке, и очень злая колкость чуть было не слетела с губ, однако ей удалось сдержаться. И все же совсем промолчать было невмоготу.

– Нет, шеф, не заплачете, – ее голос звучал очень тихо. – Пережив некоторые вещи, мы теряем эту способность. А обильные выделения из слезных желез – это еще не истинный плач…

Писательница повернулась к нему спиной и стала молча перебирать струны гитары. Впрочем, ссутулиться ей так и не удалось…

Ледяная стена выросла так внезапно, что Второй даже не понял, когда это произошло. Конечно, он никогда не надеялся по-настоящему, что сможет долго поддерживать с ней теплые отношения, однако, если бы он понимал, что случилось, переварить эту пустоту было бы проще…

Корабль безмолвно крутил в воздухе последнюю показанную сцену с крупным перекатом, выбирая ракурс получше.

– Послушай, чего ты от меня хочешь? – обратился к Эос старпом после почти минутного молчания.

– Чтобы вы действовали в своих интересах и на свое усмотрение – этого достаточно… – монотонно отозвалась та.

– Не смей играть со мной, – процедил Второй и, взяв ее за кончик подбородка, резко повернул лицом к себе.

Светло-карие, почти желтые глаза смотрели сквозь него.

– Я не играю, – вздохнула она. – Но ваш жизненный опыт не позволит вам не только понять это, но даже просто поверить мне. Я это принимаю, так как не склонна к идеализму. И все-таки мне нужно время, чтобы смириться, вне зависимости от того, верите вы или нет.

– Да что случилось-то?! – выпалил он.

– Мне больше нечего сказать… – передернула плечами писательница.

– Двенадцатый! – рявкнул он, чувствуя, что не в состоянии сорвать злость на Эос.

– Я слушаю, Второй, – с деланным безразличием отозвался тот.

– Ты тут недавно строил из себя душеведа. Может быть, ты знаешь, что случилось?

– Может, и знаю…

– Может, просветишь меня?

– На самом деле это не совсем в моих интересах, но раз уж мы одна команда…

– Не испытывай мое терпение, Двенадцатый!

– Ладно-ладно, – произнес корабль таким тоном, словно он в сотый раз объясняет прописную истину. – Возьмем ту вычурную бутылку на столе. Все мы знаем, что жидкость, в ней содержащуюся, нельзя назвать безусловно полезной. А для некоторых особей та вообще вредна. Предположим, что Эос одна из таких особей и знает об этом. Предположим, ты предлагаешь ей эту бутылку, а она выливает содержимое в раковину, ведь оно, мягко говоря, не полезно, да и вообще вызывает неприятные ассоциации…

– Думаешь, Эос способна на нечто подобное? – нахмурился старпом.

– Это вряд ли, – откликнулся корабль. – Я думаю, что ты только что вылил в раковину ее любимую бутылку. Эос понятна твоя мотивация, и она не может сердиться, но все же это была ее любимая бутылка…

Писательница улыбнулась.

– Красивое сравнение… спасибо, Широ. Теперь мне стало немного легче… – сказала она.

– Но я ничего не делал! – возмутился Второй. – Вы просто надо мной издеваетесь!

– Да-да, мы издеваемся, можешь обижаться и злиться на нас до конца жизни, если тебе от этого полегчает, – устало откликнулась Эос.

– Я не могу… – так же устало вздохнул старпом. – Я чувствую, что никто из вас не врал мне… может, мне станет легче, если я создам еще одну картину…

– Самый верный подход, – одобрила его писательница.

Повернувшись к стене, Второй снова наткнулся взглядом на пейзаж с рекой.

– А это, случаем, не путешествия были в бутылке? – предположил он.

– Ну, наконец-то, – хмыкнул корабль. – И когда ты успел стать таким недотепой? Раньше быстрый ум был чуть ли не единственным твоим достоинством. Что ты будешь без него делать?

– Заткнись, Двенадцатый, – рыкнул Второй. – Никогда не слышал о том, чтобы женщины получали удовольствие от опасностей и неудобств.

– Ну, начнем с того, что вам вообще встречались очень специфические женщины, шеф… – мрачно заметила Эос.

– Как долго ты еще собираешься говорить мне вы? – с легкой досадой прервал ее тот.

– Пока не смирюсь с естественным ходом вещей… – вздохнула писательница.

– Утешься, олух… – снова подал голос Широ. – Если дама приняла твои слова близко к сердцу – значит, относится к тебе серьезно.

Эос хмыкнула.

– И где ты сделал это интересное наблюдение? – осведомилась она.

– Друг мой, – с легким налетом театральности ответил корабль. – Ты же не забыла, что у меня есть сестры…

 

10

– Ты сказала – «для начала»… – медленно выговорил Второй в повисшей тишине. – Значит, есть продолжение…

– В продолжение должна признать, что насчет меня ты прав – я не люблю рисковать ради самого риска. В моем случае – это скорее побег от неприятных людей, которые нервируют меня гораздо больше, чем те ясные и естественные опасности, что таит в себе дикая планета…

– Прости, но сложно поверить, что у тебя есть причины ненавидеть людей… – натянуто заметил старпом, ему очень хотелось поверить в то, что эта женщина всегда была на их стороне. Но она так очевидно гордилась своей принадлежностью к человеческой культуре…

– Не людей в целом, – хмыкнула собеседница. – Я стараюсь избегать обобщений. Однако в любом месте, в любое время всегда есть мерзавцы. И чем больше людей, тем больше мерзавцев среди них. Конечно, люди вокруг не полные идиоты, они начинают как-то бороться, пытаются защищаться. А потом вдруг замечаешь, что твои хорошие знакомые начинают совершать неблаговидные поступки, потому что у них как бы не было выбора. Но страшнее всего, когда ты отчетливо осознаешь, что и сам уже не тот, что прежде, что не можешь никому доверять, что вообще разучился видеть что-то хорошее. Конечно, можно бесконечно корректировать свое поведение и ждать, сколько еще продержишься, можно и дальше себя обманывать, а можно просто уйти. И я ухожу – потому что я не боец и глаза закрывать не умею… – она вздохнула. – А потом я возвращаюсь, и все начинается снова. Ты, разумеется, можешь сказать, что у кого-то жемчуг мелкий, а у кого-то суп жидкий, и будешь прав…

Писательница не услышала, как Второй снова подошел к ней. Поэтому тихий почти угрожающий шепот у самого уха застал ее врасплох.

– Ты в самом деле думаешь, что я бы хотел для тебя собственной судьбы? – с горечью поинтересовался Инкуб.

– Если бы ты был человеком, то винил бы в своих бедах всех, кому повезло больше тебя… – передернула плечами Эос.

Она все еще не могла полностью поверить в искреннюю симпатию со стороны шефа. Однако его настойчивое желание понять ситуацию заставило ее прекратить отгораживаться.

Второй сразу же это почувствовал и от переизбытка нахлынувшей нежности осторожно коснулся губами ее уха. По его понятиям это действие было совершенно невинным.

– Я рад, что ты не слепая, и я рад, что тебе было куда бежать. На самом деле я просто счастлив… сейчас мне даже кажется, что без этих твоих путешествий мне бы не удалось даже толком поговорить с тобой.

– Ты и сам не понимаешь, до какой степени прав, – грустно улыбнулась в ответ писательница. – Подумай, каковы бы были шансы, что нас с Джейком оставили в покое на целую тысячу лет, если бы нас угораздило окуклиться в каком-нибудь доступном густонаселенном месте…

– Ха-ха… – печально рассмеялся шеф, обнимая ее за плечи. – Я почти забыл про этого паразита. Если вспомнить про эту змею на шее, вообще не удивительно, что ты старалась забраться как можно дальше – уверен, что в городе или даже в мало-мальски доступной сельской местности у тебя отбоя не было от желающих если не похитить вас, то уж во всяком случае не дать спокойной жизни…

– Что-то вроде того, – вздохнула Эос, следя за тем, чтобы нежность Второго не переходила определенные границы.

Конечно, он это чувствовал, но ему так чудовищно не хотелось отходить от нее, что он решил сосредоточиться на разговоре в надежде, что сможет удержаться в текущих рамках.

– Знаешь, пока ты не заговорила о дикой местности, мне почему-то казалось, что речь идет о каком-то аттракционе, что спасатели прячутся за ближайшим кустом – в твоих чувствах не было даже воспоминаний о настоящем страхе.

– Ну… я путешествовала довольно долго – привыкла, узнала повадки своей Земли…

– Ты так говоришь, словно это что-то живое, – усмехнулся старпом.

– Я просто не могу иначе… – покачала головой собеседница. – Вы даже не представляете, какая тишина там стоит! Не безмолвная, не немая, как здесь, но живая, дышащая, полная вздохов, шелеста, шорохов, а временами даже пения. Чувствуешь себя так, словно огромный великан баюкает тебя на руках, нашептывает, успокаивает, – она попыталась, как можно яснее передать свои ощущения.

Второй замер, совершенно завороженный. Ему чудилось, что всю свою жизнь он неосознанно ждал встречи с чем-то подобным – встречи, которая так и не состоялась. Он даже осознавал смутно, что у этого что-то есть название: слово, которое пульсировало где-то в солнечном сплетении, мечтая родиться – быть произнесенным…

– Кажется, что снова стал маленьким и оказался в объятьях у мамы… – закончила свое описание Эос.

Так Второй нашел свое слово в ее фразе.

– Мама… – хрипло выдохнул он.

Поглощенная собственными чувствами писательница не сразу заметила, что с ним происходит. Обернувшись только сейчас, она нос к носу столкнулась с его обескураженной и одновременно невыразимо одинокой физиономией. А то, что она сразу за тем увидела в его чувствах, заставило Эос прижаться лбом к его лбу и нежно обнять.

– Прости, малыш, – хрипло выдохнула она. – Я совсем забыла, что у тебя долгое время совсем не было близких… Но это в прошлом… в прошлом. Теперь у тебя есть эта команда, и… есть я.

– Это звучит так глупо… – выдохнул старпом, едва не попытавшись неосознанно расстегнуть ее комбинезон. – Но так приятно… – он тупо уставился на свои пальцы, судорожно сжимавшие край застежки. – Прости, кажется, я опять начинаю. Просто это все, что я умею… понимаешь? Я не могу петь или читать тебе, потому что не вижу смысла, вложенного в подобные вещи. Думаю, тебе будет больно от этого, ты ведь создала некоторые из них… ты ведь много, так много можешь рассказать… – он с заметным усилием разжал пальцы. – Думаю, будет лучше, если я пойду и все-таки сделаю какую-нибудь картинку… И если ты все еще хочешь спеть, как делают это в дороге у костра, то я с удовольствием…

Писательница даже моргнуть не успела, как ее руки опустели. Почти одновременно опустела и ее голова.

«Интересно, так будет происходить после каждого столкновения с сильными эмоциями извне? Или со временем я привыкну…» – было единственной мыслью, которую смогла наскрести Эос.

И, потянувшись к гитаре, она запела прежде, чем смогла обдумать свой выбор:

– Хватит! Прошу! – не выдержав, крикнул Второй.

С каждым ее словом нарастало его волнение. Ему это сложно было назвать пением, скорее шепот и щебет со словно бы случайными высокими нотами. Игру тоже было нельзя назвать идеальной: Эос частенько не дожимала аккорды, а иной раз, бывало, пальцы слишком быстро соскальзывали со струн во время перебора, и все же… и все же все это непостижимым образом собиралось в цельную картину, придавая смысл тексту, превращая его в их собственную историю. Инкуб чувствовал, как совсем не безопасная, но живая и теплая сила вынесла их всех на этот «узкий перекресток мирозданья». Зачем? Он пока не знал… но верил, что есть причина. Впервые в жизни он во что-то верил… и это было так больно…

Подняв глаза, Эос увидела дрожащего друга, а за его спиной недорисованную нагую танцовщицу у шеста. Она была красивой и грациозной, но лицо выражало нестерпимую муку.

На этот раз писательница не успела не только подумать, но даже осознать, что она делает: руки двумерной женщины обвила змееподобная веревка, у ног вспыхнул столб пламени, быстро затянувшего весь пол в комнате. Теперь казалось, что та вовсе не танцует, а пытается забраться на шест, к которому привязана, чтобы не сгореть. В то же самое время потолок затянули облака, с которых вниз смотрели ангелы. Они плакали и тянулись к бывшей танцовщице, но их светлые полупрозрачные руки не могли вытащить ее, не могли даже коснуться…

Все это потребовало какую-то долю секунды, а потом Эос поднялась и взяла старпома на руки, словно ребенка. И тот сразу же судорожно обвил ее всеми четырьмя конечностями, как напуганная обезьянка.

– Простите, шеф… – тихо сказала писательница, невольно баюкая это хрупкое на вид и очень легкое на вес существо. – Похоже, я испортила вашу картинку…

– Мф… – устало выдохнул тот ей в шею и слегка потерся щекой о плечо. – И что сия аллегория означает?

– Я думаю, эта женщина ведьма, шеф…

– Инкуб, – прервал он ее.

– Что?

– «Инкуб», милая, – вздохнул Второй. – Ты ведь сама выбрала для меня это слово, почему ты его не используешь?

– Честно говоря, по-моему, эту звучит бестактно… – откликнулась Эос. – Это была просто шутка, я не ожидала, что ты примешь ее так близко к сердцу… мне стыдно…

– И зря – мне действительно нравится… – тихо сказал тот.

– Ладно, Инкуб, – слабо улыбнулась писательница. – Продолжим разбирать аллегорию?

– Конечно, – медленно произнес собеседник. Он бы все отдал за возможность провисеть так до утра, просто чувствуя, что она говорит с ним.

– Хорошо, тогда… – Эос принялась ходить по комнате, как в то время, когда рассказывала сказки болевшей племяннице (девочка упорно отказывалась ложиться в кровать). – Наша ведьма, она обладает знанием – древним знанием, которое нельзя назвать безопасным. И есть люди – много людей, которым это не нравится. Кое-кто просто боится ее, кое-кто видит в ней угрозу своей власти. Но просто убить ведьму им было недостаточно, поэтому они подтасовали улики и устроили суд, чтобы дискредитировать ее и ее знания в глазах общества, чтобы знание не распространялось, и чтобы никто не пришел помочь ей. На суде ведьму приговорили к сожжению заживо. И помочь действительно никто не пришел… Но ангелы – духи света и истины. Они знали, как было дело. Они готовы взять ее к себе. И все же, чтобы это стало возможным, она должна стать одной из них, для чего придется сгореть заживо…

– Какая правдивая история… – вымолвил Инкуб.

– Да уж, – кивнула собеседница. – И, главное, вечно актуальная…

– Не думаю, что ты что-то испортила в моей картинке, – вздохнул тот. – Теперь я и сам вижу, что это была ведьма, просто я сразу этого не понял… Кажется, теперь я знаю также, что ты имела в виду под платоническими чувствами, и я… думаю, я люблю тебя именно так, Эос. Но все же… я вряд ли когда-нибудь смогу перестать хотеть тебя, прости…

Смешиваясь с его ощущениями, эти слова казались писательнице чем-то вроде густой черной крови, текущей из открывшейся старой раны…

– Тут не за что извиняться, – она нежно коснулась губами его виска. – Ты и так делаешь гораздо больше, чем можно ожидать от живого существа. Я тоже люблю тебя, малыш. Даже не потому, что ты так неподражаемо крут… просто это что-то в воздухе…

– Тогда позволь мне повисеть так еще немного…

– Разумеется, – она снова зарылась носом в его волосы – кажется, это начало входить в привычку… – Честно говоря, тебя очень приятно держать на руках, когда ты не извиваешься…

– Чертовски плохая идея… – словно невзначай протянул корабль.

Писательница даже не успела спросить «Почему?», а в каюте уже стояла Марго с ужином.

– Я понимаю, что ты устала и все такое… – начала было помощник по снабжению, но слова застряли в горле.

– Послушай, Маргарита… – бессильно пробормотала Эос, попытавшись снять с себя Инкуба. – Это не совсем то, что ты думаешь…

– Правильно… – прошипел старпом, вцепившись в писательницу с удвоенной силой и обдав пространство вокруг волной ярости. – Потому что представить все, как есть, у нее мозгов не хватит…

– Прошу прощения, капитан?! – переспросила Марго со все возрастающим возмущением.

– Марго, это не капитан, это… – попыталась распутать затягивающийся узел Эос.

– Дурой меня пытаешься выставить?! – взвизгнула помощник по снабжению. – Думаешь, я могу капитана с кем-то спутать?!

– Кто тут звал капитана? – хмыкнул Глизе, картинно появляясь в дверях.

Марго выронила тарелку.

– Всегда хотел посмотреть какое у этой женщины будет лицо, когда она поймет, что нас несколько… – вяло улыбнулся капитан, проходя мимо окаменевшей Марго. – Двенадцатый, вычти стоимость испорченной еды и посуды из ее премии…

– Да, сэр… – безучастно откликнулся корабль…

– Прости, кэп… – несколько напряглась Эос. – Но тебе не кажется, что твоя позиция в данной ситуации несколько… небезупречна?

– Мне кажется, что мое отношение к экипажу вне твоей компетенции, стажер…

После всего, что сегодня случилось, писательница почти обиделась. И все же теперь, когда она лучше разобралась в ситуации киборгов, было невозможно не признать неизбежность той волны переходящего в злость раздражения, что фигура Марго вызывала у черного состава.

В то же время Эос была уверена, что заинтересованность Марго в сексе чуть ли не с каждым встречным мужчиной была не столько стремлением к удовольствию, сколько неумением строить отношения иным способом. Да и вообще по натуре та была довольно доброй девушкой – не из тех, кто станет упиваться своей принадлежностью к правящему классу. Но с другой стороны, помощник по снабжению казалась не такой уж сильной, так что под давлением ее лояльность, скорее всего, долго не выдержит…

– Марго, милая, – быстро проговорила Эос. – Надеюсь, ты не принимаешь уколы этих парней на свой счет? Ты просто подходишь под описание неприятного им типа людей, вот народ и…

– Никто из моих ребят ни разу не пошел против ее желаний – людям не в чем нас упрекнуть, – сухо прервал ее капитан.

– Я не сомневаюсь, что вы все тут очень ловкие джины, кэп, – каким-то чудом вывернувшись из цепкой хватки Второго, писательница устало потерла виски. – Просто она не совсем такая, как вам кажется.

– Не имеет значения, какая она, – мрачно ответствовал капитан. – Важно только то, что она человек.

Эос окинула взглядом двух стоящих плечом к плечу киборгов. Излучаемая ими неразборчивая коварная сплоченность против почти случайной жертвы была так хорошо ей знакома. Так собираются в ватагу дети, решившие травить кого-то. В ее время такие ватаги во дворах или школах были в порядке вещей. Писательница почувствовала, как начинает злиться – она слишком хорошо помнила, каково быть одним из тех, кого травят…

– Даже так, – скривилась она, скрестившись с капитаном взглядом. – «Если ты не пахнешь серой, значит ты не нашей веры…»? «Убей бобра, спаси дерево…»?

– Как давно ты знаешь, что они одинаковые? – спустя пару мгновений прервала Марго это противостояние.

– С утра… – рассеянно отозвалась Эос.

– Вот, значит, как! – всхлипнула Марго, нашедшая, наконец, повод излить обуревавшие ее чувства. – Значит, они тебе уже на второй день все выложили?! Подлизалась к ним, пользуясь тем, что тоже теперь киборг. Обзавелась кучей симпатичных парней, и старушка Марго теперь больше не нужна?! – и, зарыдав, она выбежала в коридор.

– Марго! – попыталась кинуться за ней писательница. – Ты сама понимаешь, что это неправда…

– Оставь это, – капитан резко поймал ее за локоть. – Ты выбрала сторону, так что теперь уже поздно…

Вырвав свой локоть, Эос так же резко развернулась на каблуках и нависла над капитаном. Ее нервы, наконец, полностью сдали.

– Да, сэр! Вы правы: я выбрала сторону, и это случилось задолго до вашего рождения! – почти выкрикнула она. – И это моя собственная сторона! Да, я могу следовать инструкциям и выполнять приказы, пока это в моих интересах и в интересах моих друзей! Но я никогда – слышите? – никогда не стану ни бараном, ни тем более овцой в стаде! И не важно, из людей состоит это стадо или кого-то еще! Да лучше сдохнуть! – и писательница выскочила в коридор вслед за Марго.

Впрочем, теперь она была слишком зла, чтобы кого-нибудь успокаивать. Она была слишком зла даже для того, чтобы кричать и крушить мебель! Нужно было срочно сделать что-то очень-очень опрометчивое! И Эос направилась к шлюзовому выходу.

– Дыши глубже, подруга, – услышала она где-то рядом голос корабля. – Ты сильная – ты с этим справишься!

– Да черта с два! – злобно фыркнула та. – Когда-нибудь возможно, но не сегодня!

Ни на двери, ни рядом никаких открывающих устройств не наблюдалось.

– Открой дверь, Широ! – потребовала Эос.

– Зачем? – с заметным беспокойством поинтересовался корабль.

– Потому что если ты этого не сделаешь, я пну ее с такой силой, что сломается либо дверь, либо нога – в зависимости от того, что прочнее!

– Ты блефуешь… – с некоторой надеждой предположил Широ.

Вместо ответа писательница, преисполнившись решимости выполнить угрозу, отошла на пару шагов для разбега.

– Ты совершаешь ошибку! – почти жалобно предупредил ее корабль.

– Я знаю, – уверенно согласилась Эос. – Но не ошибается лишь тот, кто ничего не делает… – и она занесла ногу для удара…

Дверь открылась так внезапно, что писательница чуть было не потеряла равновесие, но каким-то чудом успела быстро перегруппироваться. У следующей двери ногой махать уже не пришлось…

На улице лило как из ведра. И, выскочив под тяжелые холодные струи, она вдруг почувствовала себя такой невероятно живой и свободной. Восхитительный вкус безответственности, почти забытый с подростковых лет, приятно лег на истерзанные нервы! И, испустив дикий визг, Эос скрылась в ближайших зарослях.

Бежала она достаточно долго. Высокая трава и ветки деревьев хлестали по лицу и рукам, но это лишь подчеркивало восхитительную реальность происходящего!

Окружающую местность было сложно узнать, особенно ночью. Но чувство направления редко подводило писательницу даже в былые годы. Поэтому, выскочив, наконец, на поляну, она практически не сомневалась, что это – то самое место. От деревеньки, и в ее время уже весьма малочисленной, видимых следов практически не осталось. Зато над землей парила поросшая травой сущность, в которой Эос без труда узнала очередную боевую единицу охранной системы.

Писательница отчетливо чувствовала, как боевая единица ее сканирует, и ответила тем же. Обе замерли в нерешительности. Эос страшно не хотелось думать о том, как отделаться от этого внезапного препятствия, поэтому она просто сказала:

– Уйди, теперь я здесь жить буду.

Боевая единица никак не отреагировала. Впрочем, признаков агрессии с ее стороны тоже не наблюдалось. Но писательница все еще была достаточно взвинчена, чтобы злость вскипела в ней с новой силой.

– Вали, я сказала! Мать твою так! – грозно прошипела она.

– Пароль принят, – вдруг на чистом русском языке отозвалась леталка. – Боевая единица под номером тысяча пятьсот тринадцать перешла под ваше командование.

– Да что это такое, – раздосадованно вздохнула писательница.

– Каждый норовит переложить свою судьбу на мои плечи!

– Приказ изложен некорректно, – заметила леталка.

– Переформулируйте.

– Хо-ро-шо… – по слогам произнесла Эос, покачиваясь на носках. – Значит, так: здесь неподалеку совершил экстренную посадку поврежденный корабль союзников…

Она собиралась было передать леталке визуальный образ, но потом решила, что проще и надежнее будет послать психический.

– Образ поврежденного союзного судна принят, – сообщила леталка.

– Молодец, – кивнула писательница. – В общем, летишь туда, но сначала отправь запрос капитану. Кодовый номер капитана – 00115, позывной – Глизе 440. Вот его психический образ.

Она ясно представила себе капитана с его хорошо завуалированной встревоженностью.

– Образ принят, – снова подала голос леталка.

– Отлично. Скажешь капитану, что я прислала тебя в знак извинения за свою неуместную вспышку. И если он согласится тебя принять, перейдешь под его командование. Но предупреди, что, если он тебя не примет, ты так и будешь круги нарезать над его кораблем, пока не передумает. Так что, в общем, если он все равно откажется, придется тебе нарезать круги…

– Каков радиус кругов? – уточнила леталка.

– Пятьсот метров, – вздохнула писательница. – И вот еще что. В ходе выполнения задания разрешена самозащита, но только в том случае, если тебе или союзному судну будет нанесен урон. Все понятно?

– Задание принято, – подтвердила боевая единица.

– Отлично – выполняй.

– Выполняю, – и леталка беззвучно поднялась в воздух и поплыла над лесом.

Тяжело вздохнув, Эос направилась в сторону изрядно обмелевшего водоема, который когда-то был рыбным садком.

«Хорошо, что вода не поднялась, – подумала она. – Тогда бы мое любимое место точно затопило…»

– Можно мне пойти за ней? – спросил Второй, когда шаги в коридоре совершенно стихли.

– Нет… – медленно отозвался капитан. – Я сам пойду, но сначала нужно подождать, пока она где-нибудь надолго остановится… – он замолк, прислушиваясь к разговору Эос с кораблем. – К тому же я должен попросить тебя и команду в дальнейшем воздерживаться от шуток, подобных той, жертвой которой пал наш снабженец. Стажер отчасти права – это непрофессионально и может дорого нам обойтись…

– Может, ты еще извиниться меня попросишь? – фыркнул старпом.

– Нет, конечно, – вздохнул Нулевой, буравя пространство невидящим взглядом. – Я сам это сделаю. В конце концов, я прекрасно знал о вашей выходке и ничего не предпринял…

– Не бери на себя слишком много, – буркнул Второй. – Как-никак я все еще старпом на этом судне, и следить за дисциплиной моя обязанность. Если ты считаешь, что есть необходимость в извинениях, то это должен сделать именно я.

– И ты в самом деле сможешь извиниться так, чтобы никто не пострадал? – поднял бровь капитан, продолжая смотреть в пространство.

– Можете на меня положиться! – огрызнулся старпом и быстро покинул каюту, не преминув хлопнуть дверью.

– Последнее время все такие нервные… – заметил корабль. – Ты-то как, капитан?

– Более или менее… – снова вздохнул Глизе и осторожно прилег на кровать.

Прикрыв глаза, он нежно погладил одеяло, вспоминая, как утром блестели глаза Пеночкиной, когда это самое одеяло было натянуто до самого ее носа. И вот теперь она Эос – его Эос… его… головная боль.

Когда же он снова открыл глаза, то увидел плачущих ангелов, чьи лица казались странно знакомыми.

– Двенадцатый, тебе не кажется, что эти ребята на потолке обладают с нами прямо-таки портретным сходством? – спросил он.

– Да, мне тоже так показалось, – согласился корабль. – Это картина – совместное творчество стажера со старпомом. Существ на потолке изобразила Эос, а женщину Второй…

– Какую женщину? – заинтересовался капитан и, едва приподняв голову, увидел горящую танцовщицу.

– Мне кажется, что она тоже обладает портретным сходством… – отметил корабль.

– И не говори… – устало усмехнулся Глизе, не в силах оторвать взгляд от фигуры, сияющей в бликах пламени…

Он почти вошел в состояние транса, когда Широ вернул его к действительности.

– Тут… эм… прибыла боевая единица номер тысяча пятьсот тринадцать и просит разрешения отправить тебе запрос, кэп…

Капитан так устал, что почти не удивился.

– Даю такое разрешение… – сказал он.

Когда суть разъяснилась, это наделало довольно много шума. Так что вокруг доисторического беспилотника собрался почти весь экипаж. Даже Серж вылез из своего логова.

– У нашей гостьи чудесное чувство юмора, – весело пророкотал он. – Одного не могу понять: откуда ей известен пароль.

– Думаю, лучший способ узнать об этом – спросить ее саму, – заметил корабль. – Капитан, местоположение стажера не менялось уже пятнадцать минут.

– Спасибо, Двенадцатый. Уже иду. Боевая единица номер тысяча пятьсот тринадцать, переходишь под командование Третьего.

– Приказ принят, – откликнулся беспилотник.

– Третий, перед тем как начать осмотр, смени машине пароль на всякий случай.

– Сам об этом подумал, – ухмыльнулся главный инженер. – Наша курсантка такая сорвиголова – могла сама не запомнить, что именно ляпнула. Хороший напарничек своему шефу! Эх, чувствую, эти двое еще дадут нам всем прикурить…

«Косатка» добралась до места всего за пару минут, после чего поиски застопорились. И самым странным было то, что на просторной поляне прятаться было абсолютно негде.

Капитан в который раз остановился в точке, указанной навигационной системой Двенадцатого.

– Цель прямо под вами, – в который раз сообщила К-5.

– Тебя послушать, так я у нее на голове стою… – пробурчал Глизе, начиная беспокоиться.

Внезапно из-под земли донесся гулкий голос, казавшийся сонным.

– Приятно вновь вас слышать, капитан. Простите, что не сразу отозвалась – кажется, я заснула. Надеюсь, вы не слишком долго там топчетесь…

– Ты не перестаешь меня удивлять, стажер, – вздохнул Глизе. – Как тебе удалось закопаться под землю, не оставив никаких видимых следов?

– Я не закапывалась – здесь есть вход. Если вы посмотрите в сторону водоема, то увидите, что земля немного поднимается, кажется, до самого берега. Но это не так – обрыв гораздо ближе, просто его не видно из высокого бурьяна… – писательница замялась. – Наверное, мне нужно было примять траву получше, чтобы вход сразу был заметен. Но я почему-то не думала, что засну…

– К-5, почему не сообщила мне, что здесь есть пещера? – обратился капитан к притихшей «Косатке».

«Мы на территории разрушенного населенного пункта, – откликнулся летательный аппарат. – Здесь слишком много подземных пустот, и они по большей части не имеют выходов на поверхность. В таких условиях трудно предоставить достоверные сведения».

Используя полученное описание, Глизе направился в сторону пруда, внимательно смотря под ноги. Обрыв оказался буквально в паре шагов.

Вход был сложен из крупных валунов, похожих на те, что составляли архитектурный комплекс в центре острова, только поменьше. И все равно монументальность строения впечатляла.

– Что это такое? – поинтересовался капитан, заглядывая внутрь. Его глаза светились в темноте.

– Ледник, сэр, – откликнулась Эос из дальнего угла. – Раньше вода подходила к нему ближе, так что зимой таскать колотый лед было недалеко.

– Место, чтобы хранить лед? – уточнил капитан: идея показалась ему несколько странной.

– Место, чтобы хранить еду в летнее время. Здесь сухо, прохладно и хорошая вентиляция, так что лед долго не тает и не задыхается. Это позволяет использовать его для охлаждения белковой пищи… – писательница вздохнула. – Очень качественная постройка. В годы моей юности ему уже было больше пятисот лет. Так что я подумала, что ничто не помешает простоять ему еще лет тысячу. По правде, я его несколько переоценила. Здесь совсем не так удобно, как было раньше: уровень пола слишком поднялся, да и пару камней из потолочного свода вывалилось, опять же. Но последнее даже хорошо – дождь стало слышно намного лучше…

Глизе сделал шаг внутрь – даже ему пришлось слегка нагнуть голову.

– Послушай, Эос, – он протянул ей руку и робко улыбнулся. – Идем… домой, а?

– Еще рано, – угрюмо откликнулась та. – Но… может быть, вы посидите здесь со мной, капитан?..

– Ну, без тебя я точно не уйду, – вздохнул Глизе, подбираясь поближе. – Кстати, давно ты со мной на вы?

– С тех пор как окончательно перестала понимать наши отношения… – пробормотала писательница.

Глизе очень захотелось взять ее на руки, отнести в свою каюту и, заперев дверь, наглядно продемонстрировать природу их отношений. Однако соотношение размеров не предоставляло такой возможности. Поэтому он просто положил подбородок ей на колени, благо Эос подтянула их почти к самому носу, так что их лица оказались на одном уровне, и тихо почти безучастно спросил:

– Какая именно часть фразы «я люблю тебя» тебе не понятна?

– Мне не понятно то, что лежит за ее пределами, капитан, – почти спокойно ответила та. – В юности у нас была поговорка: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». Другими словами, на одной любви отношения не построить, а иной раз она и помешать может в их создании.

– В юности вы были довольно циничны, – заметил капитан.

– В юности нас все время бросало из крайности в крайность: от радикального цинизма к неудержимой восторженности и обратно, например. Меня и до сих пор иногда бросает…

«Из тьмы к свету на рассвете, и из света во тьму на закате…» – подумал капитан, он просто не мог сказать вслух нечто-то настолько абсурдное.

– А ты тоже романтик, Глизе, – усмехнулась Эос.

– Возможно, – капитан слегка улыбнулся в ответ. – Только лучше не делись ни с кем этим соображением.

Писательница вгляделась в бледное лицо, освещенное холодным сиянием из глаз: он был похож на сову – умное беспристрастное существо. Интересно, стажировка уже провалена?

– Послушай, я понимаю, что кричать на старших по званию и убегать, хлопнув дверью, – это свинство… – осторожно прощупала почву Эос. – Но мне правда нужно время на адаптацию. Еще пару недель, и я стану совсем шелковой…

– Ты уже отлично справляешься, стажер, – у меня нет претензий, – он осторожно погладил ее колено. – Но у меня есть личный вопрос…

– Я стараюсь не держать тайн, капитан. Спрашивайте… – писательница ободряюще улыбнулась, размышляя, стоит ли коснуться его в ответ или это будет слишком фамильярно…

– Дружба с Марго действительно так важна для тебя? – Глизе отвел глаза.

Он знал, что это глупо, но при одной мысли о том, что его Эос беззаботно болтает с человеком, в нем вспыхивала какая-то полубезумная дикая ярость, во много раз превосходившая тупую боль, вызванную ее отношениями со Вторым.

– Глизе, друг мой… – писательница осторожно коснулась его лба. – Я понимаю твои чувства лучше, чем ты можешь себе представить. Иной раз я тоже начинаю ненавидеть людей. Что же до Марго, то мы с ней слишком разные, и я вообще не уверена, что мы сможем подружиться. Хотя ради мира во всем мире это было бы неплохо…

– Хочешь сказать, что вспылила по другой причине? – капитан вернул подбородок на прежнее место – его лицо снова почти ничего не выражало.

– На самом деле я просто испугалась… – вздохнула Эос. – Я боюсь, что если мы будем относиться к другим так, как относились к нам, и поступать с другими так, как поступали с нами, то потеряем ту небольшую свободу выбора, которой смогли добиться от жизни. И кем же мы тогда будем? И в чем будут заключаться наши отношения? Я боюсь, что ты не выдержишь, Глизе, на данный момент тебе ведь больше всех достается… должно быть, ты очень устал.

– Что, так заметно? – обеспокоено спросил капитан.

– Не очень, – утешила его писательница. – Просто я внимательно слежу за тобой, да и логика подсказывает…

 

11

– А что насчет тебя? – перевел Глизе тему разговора. – Что ты здесь делаешь? Вначале я решил, что ты упала и не можешь выбраться, может, даже повредила себе что-нибудь…

– Ну не настолько я безнадежна… – усмехнулась Эос. – По правде сказать, я то, что называется «сорванец», капитан. Люди вроде меня вечно набивают себе кучу мелких шишек и ссадин. Но так, чтобы всерьез застрять где-то, – это не наш метод.

– Я вижу, – кивнул капитан.

– В школьные годы мы часто прятались здесь от научного руководителя. Здесь хорошее место, чтобы все обдумать, – ведь здесь все слышно далеко вокруг: и лес, и море…

Капитан попытался свести воедино обрывки полученных данных. Насколько ему было известно, в школах занимались обучением, причем самого общего характера. Но упоминание руководителя научной группы, подразумевало какие-то исследования…

– От кого, говоришь, вы тут прятались?

– Летом, когда не было занятий, мы частенько участвовали в подростковых экспедициях. Ну, знаешь: сбор данных, первичный анализ – есть вещи, которыми даже дети могут заниматься… – Она запнулась. – Ты только не подумай, что нас заставляли или что-то вроде того. Конечно, мы сами напросились – вся эта банальная зубрежка дико надоедает. И с научруком у нас были отличные отношения. Просто тинейджеры по природе своей шкодный народ. Как бы мы не были преданы своему делу, удержаться от ночных вылазок, дезертирства с рабочего места, купания, где не следует, и прочих мелких шалостей просто невозможно… – Эос глубоко вздохнула в порыве ностальгии. – А потом сидишь в каком-нибудь схроне и собираешься с духом перед неизбежной расплатой…

– И как вы расплачивались?

Писательница уже научилась различать его стремления под толстым слоем профессионального безразличия, ставшего для капитана второй натурой. И ей было ясно, что Глизе заинтересован и в то же время сильно опасается, что будет не рад тому, что узнает.

– Ну, лично для меня всегда самым страшным было посмотреть в глаза другу, которого ты подвел, – грустно улыбнулась Эос. – Иногда этим дело и ограничивалось. Гораздо чаще имела место нотация в духе «куда катится отечественная наука, если вы, ее будущее…». Но можно было нарваться и на двойное дежурство, и на отлучение от полевых работ…

– И чем вы занимались на дежурстве? – нахмурился капитан.

– Приготовлением пищи по большей части, – охотно пояснила писательница. – Бюджет экспедиции был сильно ограничен, так что бытовыми вопросами приходилось заниматься самим. С этой целью народ разбивался попарно – каждая пара дежурила в течение суток.

– И по какому принципу формировалась пара?

– Жеребьевкой, – Эос ухмыльнулась. – И, конечно, все мухлевали. Для подтасовки было три основных причины. Во-первых, в любой компании есть друзья не разлей вода, которые хотят всегда и везде быть вместе. Во-вторых, девушек в группе зачастую было минимум вдвое больше, чем парней, и большинство девчонок всегда хотели оказаться в паре с парнем, желательно тем, что нравится. Бытовал стойкий миф, что это лучший способ начать отношения. Полнейшая глупость: никогда человеческие недостатки не проявляются так явно, как во время совместной работы в непривычных условиях…

– Значит, мне повезло, что я мало работал с людьми: условия на каперском судне меняются так быстро, что привыкнуть не успеваешь, – слабо улыбнулся капитан. – А третий принцип?

– Третий самый разумный, – она улыбнулась в ответ. – Суть в том, чтобы твой напарник был хорош в том, что ты не можешь или не любишь делать. Например, я люблю чистить рыбу. Никто, кроме меня, не хотел ее чистить – это давало мне преимущество. С другой стороны, я не очень дружу с топором, поэтому большую часть времени я дежурила с девочкой из секции легкой атлетики – она классно колола дрова. Конечно, большинство мальчишек тоже умели колоть дрова, но на мальчишек была очередь…

Еще какое-то время писательнице пришлось объяснять, что такое дрова, от чего они плавно перешли к устройству дровяной плиты. Здесь ее угораздило упомянуть, что в то время дровяные плиты были большой редкостью и встречались разве что на очень старых экспедиционных базах. После чего капитан с пристрастием допросил ее по поводу плит, печей и вообще устройств для приготовления пищи.

– Я никогда не готовил еду… – наконец сообщил он в глубокой задумчивости. – Не слишком хорошо представляю себе процесс. Зато я хорошо представляю себе, как формируются продовольственные запасы, и запомнил, что упоминалась рыба, которую нужно чистить. Это значит, что продукт не был предварительно переработан. Покупка и транспортировка цельных тушек животных стоит целое состояние, а ты сама сказала, что ваш бюджет был ограничен…

Эос невольно рассмеялась.

– Ты очень внимателен, но одну вещь все-таки не учел, – сказала она.

– В самом деле?

– Совершенно точно. Прислушайся, мой капитан, что ты слышишь?

Глизе послушно закрыл глаза и прислушался.

– Шум дождя, – тихо ответил он.

– А еще?

– Вой ветра.

– Ну, а еще?

– Рокот прибоя… – Глизе вздохнул. Доносясь откуда-то снаружи, эти звуки отгораживали его от бесконечной череды забот, составлявших его жизнь, защищали, позволяли остаться с собеседницей один на один… он уже почти забыл, зачем начал прислушиваться.

– Это море, кэп, – таинственно сообщила писательница. – Рыба там – внутри. Метрах в двухстах от нас. И она не испортится, пока мы ее не извлечем.

Капитан казался почти удивленным.

– Вы сами ловили рыбу? – совершенно серьезно спросил он.

– Да – руками, – не выдержав, прыснула Эос. – Прости, это шутка. Нет, Глизе, рыбу ловили местные. Тут в округе было несколько рыбацких поселков. Конечно, большую часть улова они продавали крупным фабрикам на материке. Но, во-первых, туда товар нужно еще довезти, а это, как ты правильно заметил, – деньги. Во-вторых, крупный опт всегда намного дешевле розницы. Другими словами, им гораздо выгоднее продать часть рыбы нам, а нам дешевле купить рыбу здесь, чем волочь с материка консервы. Ведь в итоге банка консервов включает в себя ту самую перевозку, обработку и специальную упаковку. Не говоря уже о том, что нам пришлось бы тащить их на себе к черту на рога – то есть сюда.

Глизе открыл было рот для очередного замечания, но писательница уже автоматом улавливала вопросы еще в мыслях собеседника.

– Конечно, четырнадцать человек – это еще не клиент. Но мы были здесь не единственной экспедицией. По правде говоря, эти острова долгое время были настоящей Меккой для самых разнообразных ученых. Теплое течение делает в этих водах петлю, что не только интересно само по себе, но и придает уникальность флоре и фауне, как на суше, так и в воде, влияет на погоду, но природе этого показалось мало, поэтому залегание пород создает очень интересный рисунок… – она перевела дух и начала загибать пальцы: – Таким образом, мы имеем океанологов, биологов всех мастей, экологов, метеорологов, почвоведов и геологов. С другой стороны, уникальные природные условия не могли не сказаться на жизни и истории местного населения. Поэтому, в добавок к ранее перечисленным, у нас есть еще и антропологи, культурологи, историки, этнографы… ну и, конечно, филологи и фольклористы. Даже в мертвый сезон здесь непременно дежурило две-три экспедиции, а в разгар полевого сезона их насчитывались десятки, и наша одна из самых мелких. Другими словами, местное население кое-что получало, снабжая эту прорву ученых свежими продуктами…

– Значит, была не только рыба? – живо заинтересовался капитан, несколько завороженный картиной непривычной, парадоксальной и, как ему казалось, радостной жизни: где исследователи едят свежую рыбу, где первичному производителю не нужно отчитываться за каждую единицу белковой массы, где дети могут позволить себе быть безответственными и в то же время помогать взрослым. Он рос с мыслью, что любая разумная деятельность, а уж тем более научная, может существовать лишь в рамках жесткой структуры в каждом из аспектов жизни, но сейчас у него впервые зародилось подозрение, что это далеко не всегда так.

– Как я уже говорила, – тем временем отвечала на его вопрос Эос, – здесь особенный климат, гораздо теплее, чем в других местах на той же широте. Не Абхазия, конечно, но корнеплоды хорошо вызревают. Другими словами, имея два ведра картошки, с одной стороны, ведро рыбы – с другой стороны, дровяную плиту перед собой и поленницу за спиной, дежурные должны обеспечить полтора десятка человек трехразовым питанием. Ах да – в качестве инструментов имеются два универсальных перочинных ножа и топор, а ближайшим источником воды является соседняя речка. С непривычки и без определенных навыков это может отнять целый день. Положа руку на сердце: раз в неделю это даже весело. Но на второй день начинает сильно нервировать. Поэтому двойное дежурство – это грозный инструмент дисциплинарного контроля…

– А по-моему, звучит здорово, – возразил Глизе по обыкновению почти без интонации. – Я бы с удовольствием дежурил с тобой хоть весь год, даже если бы мне пришлось все делать самому. Удивительно, что вы вообще чем-то еще занимались при таком наказании…

– Ну, во-первых, ты не уморенный городской жизнью задохлик, друг мой, – хмыкнула писательница. – Во-вторых, с огнем играть можно и в более доступных местах. Мы же сюда работать ехали. Думаешь, легко попасть в такую экспедицию? – надулась писательница. – Нужно как минимум полгода принимать участие в каком-нибудь совместном проекте, да так, чтобы твой вклад признали. А я вообще росла в глуши, где никакими проектами и не пахло! Мне несколько лет пришлось заниматься самостоятельными исследованиями, пока мою гипотезу не признали оригинальной и достойной внимания. После каждого доклада приходилось выслушивать нудные нотации о том, что, мол, качество иллюстративного материала оставляет желать лучшего. А где его было взять лучшего-то? Времена были тяжелые – у родителей едва на еду денег хватало!

– Кажется, ты серьезно этим занималась… – задумчиво протянул Глизе, всматриваясь ей в лицо.

– А? Нет-нет! – под его пристальным взглядом Эос поняла, что, увлекшись, сболтнула лишнее и сразу дала задний ход.

– Это был просто способ выйти за рамки – посмотреть мир, так сказать. Я разочаровалась в науке как в идеальной форме накопления, анализа и систематизации данных задолго до того, как это захватило меня целиком! И я не собираюсь вдаваться в философию вопроса…

– Ты меня заинтересовала… – подобная фраза в устах капитана была знаком придельной увлеченности беседой. – Но если ты действительно не хочешь об этом говорить… – он помолчал.

– Можешь сказать хотя бы, чем занималась ваша экспедиция?

– Антропология, – передернула плечами писательница. – Исследования в смежных областях этнографии и фольклора…

– Ммм… – неловко потупился Глизе, одновременно непроизвольно прижимаясь к ее коленкам, так как у него возникло чувство, что собеседница пытается от него ускользнуть. – Боюсь, я не знаю, о чем идет речь…

– Ну да, логично, – замялась Эос. – Ведь это науки, изучающие людей…

– Что-то вроде психологии? – предположил Глизе.

– Что-то вроде сравнительной социологии, – писательница задумчиво почесала кончик носа. – Только это несколько уже и одновременно шире… Ммм… Ты когда-нибудь слышал об искусствоведении?

Капитан коротко кивнул, и Эос не стала уточнять – откуда. Теперь она подозревала, что ответ ей не понравится.

– Эволюция искусства, его связь с жизнью общества и тому подобное – на всякий случай уточнила она. – Так вот, в человеческой культуре есть формы искусства более частные и в то же время менее индивидуальные. Вещи, которые не имеют автора. Например, колыбельная, которая тысячелетиями поется в одной и той же семье, обкатываясь, словно жемчужина в раковине моллюска. Истории, которые родители рассказывают своим детям, дразнилки, которыми парни встречают симпатичную девушку, или наоборот, узоры, которыми украшается утварь. Все это является хранилищем знаний, собираемых с незапамятных времен. Форма, которую принимают такие вещи, сильно зависит от места и условий, в которых протекала жизнь этих семей. И в то же время во всех частях земного шара они имели сходные черты, которые можно было бы назвать общечеловеческими. Вот смотри… – писательница попыталась как можно отчетливее представить запомнившиеся ей рисунки традиционных вышивок, чеканок и резных узоров на дереве и кости, сопроводив их небольшим вводным курсом в сравнительную семантику.

Она подробно объясняла не только значение каждого образа, но и его связь с предметом обихода, для которого он предназначался. Глизе слушал ее на удивление внимательно и даже задавал какие-то уточняющие вопросы, свидетельствовавшие о том, что он действительно улавливает суть. Это так ободрило Эос, что она бы с радостью проболтала всю ночь. Но здравый смысл не дал ей этого сделать. И после каких-то сорока минут ей удалось заставить себя замолчать.

В повисшей тишине в ее мыслях всплыл ясный и несколько неожиданный образ – вроде знакомый, но в то же время невероятно чужой, даже чуждый…

– Что ты об этом думаешь? – тихо спросил капитан.

– Ну… – несколько озадаченно протянула писательница. – Это довольно таки интересная интерпретация. Я бы сказала, нечто среднее между свастикой и мировым древом…

– Свастика – это солнце? – уточнил Глизе. – Ты имеешь в виду звезду, вокруг которой вращается планета?

– Отчасти, – кивнула Эос. – Однако, говоря о свастике, обыкновенно подразумевают так же и синкретический временной цикл: день-ночь, смена сезонов – что-то в этом роде.

– А мировое древо?

– Ну, в первую очередь, речь идет о жизни как таковой – как о личной истории одного организма, так и обо всей их совокупности, о смене поколений… В то же время имеется в виду некий информационный стержень, объединяющий как разные поколения, так и разные аспекты бытия: физиологию, сознание, дух. Однако ты должен понимать, что здесь не существует строгих значений – смысл всегда плавает. Все, что можно озвучить, – это всего лишь направление, в котором нужно копать…

– Я понимаю, – с серьезным спокойствием кивнул капитан.

– Хорошо, – собеседница тоже кивнула в ответ. – Тогда посмотрим еще. Видишь: ветви в разных четвертях смотрят в разных направлениях? Я думаю, что речь идет как раз о синкретичности объекта. Похоже, мы имеем дело с чем-то живым и мертвым одновременно. Более того, я бы взяла на себя смелость предположить, что объект материален лишь наполовину, второй же половиной является энергия, которая им движет… и… гм… все эти мелкие твари вокруг… похоже, множество форм жизни зависит от него. И если уж говорить о формах жизни – они подобраны так, чтобы подчеркнуть течение времени. Вот эти… мда… на птиц не слишком похоже, но зато с крыльями – такие обычно обозначают начало вегетативного сезона, а вот те, что с рогами и на длинных лапах, – его конец… – она ненадолго задумалась. – С учетом того, как ловко сгруппированы все эти символы в одном месте, я бы сказала, что парень, сделавший рисунок, принадлежит к какой-то неоязыческой секте…

– Это вряд ли… – глухо отозвался капитан. – Парень, который это нарисовал, никогда в жизни не слышал ни о чем подобном – уж за это я могу поручиться.

– Ну… тогда это самая эффектная игра бессознательного среди всех, что мне доводилось встречать…

– У меня есть другая версия: думаю, он пытался показать, что видел, не имея никаких способов определения, кроме заложенных в нем первоначально…

– За всем этим стоит какая-то история… темная история, – догадалась Эос.

– Почему ты считаешь ее темной? – поднял бровь Глизе.

– Я вижу, как тьма отражается в твоих глазах, когда ты смотришь на нее… – пожала плечами собеседница.

– Хорошо, я расскажу, – внезапно принял решение капитан. – В последние годы обучения у нас частенько бывали стажировки. Как-то раз меня послали пилотом на планету, богатую полезными ископаемыми. Планета пользовалась несколько двусмысленной славой. С одной стороны, ее ежегодно посещали толпы туристов, проводились крупномасштабные экспедиции… с другой – ни одна база по разработке полезных ископаемых не могла продержаться там и пары дней: ночь-другая, и все сотрудники вместе с техникой, да и вообще все пропадало без следа. Только наутро там появлялись странные образования, похожие то ли на деревья, то ли на полипы, – точно по числу пропавших живых существ.

– Какая классическая страшилка, – не удержавшись, заметила Эос.

– Многие тогда смеялись и говорили, как ты, – без тени эмоций продолжал Глизе. – Но правительство и крупные компании потеряли на этом достаточно денег, чтобы серьезно занервничать. Говорили о диверсиях, промышленном саботаже, даже о повстанцах. Патруль с воздуха ничего не дал – последняя база успела исчезнуть в пятнадцатиминутный перерыв между вылетами. Тогда было принято решение внезапно высадить посреди ночи десант и зачистить там все к чертовой матери…

– Десант тоже исчез… – предположила писательница.

– Да… – голос капитана едва заметно дрогнул. – И я был там и видел, как это случилось, я был пилотом десантного корабля…

– И?

– Их просто затянуло под землю. Почва внезапно стала кашеобразной массой и сразу же твердела над их головами, а потом начинали расти эти… полипы. Мне было приказано не вмешиваться ни при каких условиях – начальство не хотело терять лишнюю технику и… информацию. На самом деле я, конечно, попытался вытащить хоть кого-то, но эта штука начала плевать в меня жидкой землей – я понял, что еще немного, и она попытается за мной подняться, тогда я уже точно не уйду, а у меня было много незаконченных дел…

– Я рада, что ты решил не тонуть вместе со всеми… – медленно произнесла Эос, когда молчание стало затягиваться.

Глизе не стал комментировать ее реплику.

– Среди десантников был парень из соседнего потока, – бесстрастно продолжал он. – Тот лишь немного не дотягивал до меня по стоимости. Мы собирались писать совместную курсовую, и он задолжал мне кое-какие расчеты…

– Мне жаль, – вздохнула писательница.

– Еще рано – фыркнул капитан. – Это только начало истории. На следующее утро деревьев было на одно меньше, чем ожидалось. А еще через пару часов того самого парня нашли в паре километров от места выброски. Физических повреждений обнаружено не было, и его на всякий случай поместили под карантин. За пару дней он не произнес ни слова, зато все время писал как одержимый: писал на всем, до чего мог дотянуться. По большей части это была его половина нашей курсовой, вперемешку с бесконечными копиями того изображения, что я тебе показал. А когда он, наконец, покончил с записями…

Глизе надолго замолчал.

– Что, обернулся зайцем и убежал в лес? – предположила Эос, чтобы как-то разбавить напряжение.

– Да, так и было, – медленно согласился капитан. – Только это был не заяц, а…

– Какая-то тварь, о которой я даже не слышала, – закончил за него собеседница. – Надо полагать, что так.

Глизе кивнул.

– Мы преследовали его, но он…

– Сквозь землю провалился…

Глизе снова кивнул.

– Как ты догадалась? – тихо спросил он.

– В сказках всегда так бывает, – пожала плечами Эос.

– Это не сказка, – нахмурился капитан.

– Современная мне социальная психология утверждала, что все социальные процессы – это всего лишь многократное и разноплановое повторение известных сказок… – она передернула плечами. – К тому же, если этот не заяц из земли вылез, логично предположить, что выполнив миссию, он вернулся обратно… – писательница задумчиво уставилась в темноту. – А что, этот… условно назовем его «полип», на месте исчезновения вашего приятеля появился снова?

– На какое-то время… – хмурясь, откликнулся Глизе.

– Они что, еще и мигрируют? – хмыкнула Эос.

– Иногда, – вздохнул капитан.

– Можешь считать меня сумасшедшей, но, по-моему, им всем там лучше, чем снаружи, вот они и тусуются…

Глизе прищурился.

– По-твоему, это был добровольный массовый исход под землю? – уточнил он, уловив смысл скорее в ее мыслях, чем в словах.

– Это объясняет, почему исчезли только шахтеры и десантники. В отличие от туристов, они с самого начала предполагали, что могут не вернуться… – она запнулась. – Я понимаю, что звучит дико, не бери в голову…

– Вообще-то мне тоже показалось, что парни совсем не выглядели напуганными – скорее очарованными… – задумчиво откликнулся Глизе. – Док считает, что там существует что-то вроде колонии организмов, которая создает симбиотические связи с пришельцами. Он монографией на эту тему себе стоимость раза в два поднял…

– Мда… интересная у вас жизнь… – философски заметила писательница. – Опасная только. Боюсь, я буду за вас волноваться…

– А за себя? – криво усмехнулся капитан.

– А мне-то что? – пожала плечами Эос. – Один раз я уже умерла…

Они помолчали.

– Вроде бы дождь кончился… – заметила писательница. – Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться по пляжу, кэп? Хочу найти какой-нибудь сувенир бортовому Инкубу – он небось там извелся весь…

Глизе молча кивнул в ответ.

Эос остановилась перед безликой серой дверью офицерской каюты. Не слишком ли она искушает свою судьбу?

«Да брось! – одернула она себя. – Нечего тебе терять, кроме собственных оков…»

И писательница подняла руку, чтобы постучать.

– Спит он, – тихо сообщил корабль.

– Это хорошо, – кивнула она. – Тогда я быстренько: одна нога здесь – другая там…

Помещение было микроскопическим – с тем же комфортом можно жить в большом шкафу. Разве что вентиляция здесь получше. Интересно, на что похожа каюта Марго? Ей потребовалось сделать всего пару шагов, чтобы пересечь помещение по его длинной стороне и оказаться у тумбочки в изголовье кровати. Она положила туда оплетенного травой «куриного бога», когда ее внимание привлек тихий стон. Взглянув на койку, она увидела старпома – потного и дрожащего, как при сильной температуре. Эос почти машинально собралась сделать ему холодный компресс на лоб, когда услышала в голове сразу несколько предостерегающих голосов из соседних кают:

«Оставьте его – он всегда так спит…» – кажется, среди говоривших были док и Одиннадцатый…

Писательница слишком устала и слишком запуталась, чтобы спорить, поэтому послушно развернулась и попыталась так же незаметно выскользнуть из помещения, и все же в последний момент тонкая гибкая ладонь успела поймать ее за штанину.

– Стоять, Зорька… – хрипло выдохнул Второй. – Куда собралась? Зачем вообще пришла?

– Прости, шеф, – тихо вздохнула Эос. – Я не хотела тебя будить…

– Я заметил, – огрызнулся тот. – Отвечай на вопрос…

– Это был очень долгий день, шеф, – прошептала писательница. – Поэтому я иду спать. А пришла я из-за твоей бутылки. Та действительно очень красивая. Я бы с удовольствием оставила ее себе, чтобы иметь возможность любоваться время от времени. И мне бы хотелось сделать ответный жест ушами, но у меня ничего нет, кроме старой заброшенной планеты… – она обернулась и взяла с тумбочки «куриного бога». – Так что мне нечего тебе дать, кроме травы и камней… – И, присев возле койки на корточки, Эос вложила талисман в его ладонь. – Мне показалось, что ты несколько проникся нашим последним разговором, так что я сделала это из того, что нашла на берегу, там, снаружи. Возможно, конечно, я вожу себя за нос – можешь выбросить, если считаешь это глупым…

– Ты сделала? – переспросил Инкуб. Он все еще дрожал – должно быть, не до конца проснулся.

– Всего лишь трава и камень, – несколько монотонно повторила писательница. – Подруга научила меня этому еще в младенчестве…

– Двенадцатый сказал, что там дождь идет… – пробормотал Второй, сжимая колкого из-за изломов осоки «куриного бога».

– Почти кончился, – кивнула Эос. – Это хороший дождь – после такого никогда не бывает тумана – можно даже без навигатора в море выйти…

Второй нерешительно коснулся ее волос.

– Ты промокла, – констатировал он.

– Под летним дождем приятно промокнуть…

– Ты обязательно должна уйти?

– Думаю, да. Но я могу спеть тебе колыбельною перед уходом…

– Иди к черту! – простонал Инкуб.

– Как скажешь… – поднялась на ноги Эос.

– О боже, за что мне все это?! – сжал ее колени шеф. – Стой! Я согласен на колыбельную… только возьми меня на руки, что ли. ия очень постараюсь не извиваться…

– Ты уж постарайся, – писательница со вздохом чмокнула Инкуба в лоб. – Я тут как раз вспомнила кое-что… тебе понравится.

– Ты права – очень мило, – тихо рассмеялся Инкуб в ее плечо. – Это все?

– Еще нет, – улыбнулась Эос.

– Я ногу щупаю на леднике…

– Связал нас черт с тобой! – бодро подхватил шеф.

– Связал нас черт с тобой веревочкой одной!

– Связал нас черт с тобой!.. – начал было Инкуб.

– Связал нас Бог с тобой!.. – возразила Эос.

– Связал нас Бог с тобой веревочкой одной!..

– Да не будь же ты такой… мф… – фыркнул старпом ей с плечо. – Ты же все понимаешь…

– Ничего я не понимаю… – буркнула в ответ писательница. – Я просто наблюдаю факты и экспериментирую с их эмоциональной окраской… – Она потрепала шефа по плечу. – Пойду я, а то глаза совсем слипаются.

– Нет, стой… – продолжал цепляться тот. – Я… я… я делал это с Марго после твоего ухода!..

Поймав его пытливый взгляд, Эос вздохнула.

– Вот и встретились две озабоченности… Думаю, это было неизбежно.

– Ты можешь хотя бы вид сделать, что ревнуешь?! – сразу же надулся Второй.

– Зачем? – меланхолично приподняла бровь писательница. – Ежу ясно, что вы это не всерьез. Спокойной ночи, шеф.

По возвращении в комнату Эос хватило лишь на то, чтобы сбросить обувь и стянуть с себя комбинезон. Нырнув в постель, она накрыла голову подушкой. Лежать так было хорошо, но душно, так что голову из-под подушки пришлось вытащить. После чего писательницу окончательно сморил сон.

Ей снилось, что она не может заснуть, продолжая вглядываться в изображения на противоположной стене, но не в состоянии сосредоточиться ни на одном из них. Казалось, время тянется бесконечно… Внезапно все эти небольшие квадраты отъехали в стороны, и на их месте возникло огромное окно – настоящее окно со стеклами в деревянной раме…

Окно открылось, и в каюту пахнуло холодом, словно там, снаружи, стоял трескучий мороз. Ощущение подчеркивали ясные зимние звезды, глядевшие на Эос с другой стороны. Кажется, ветер на улице усиливался – очередной порыв метнул лицо горсть жгучего инея.

Она зажмурилась, а когда снова взглянула на подоконник, там сидел похожий на айсберг ледяной дракон. Он вовсе не напоминал то змееподобное существо, что она давеча изобразила на стене: громоздкое тело было словно бы полностью лишено гибкости, холодное дыхание вымораживало помещение…

Писательница совершенно не испугалась, пришедшее к ней вселенское смирение не оставляло даже во сне. И все же где-то она уже видела такую чушку – давным-давно в прошлой жизни… ах да! Кажется, был один мультфильм – там эльф в такого превращался. Может, это и есть тот самый эльф? Как же его звали? Она не помнила. Вроде он был капитаном каких-то их эльфийских вооруженных сил…

– Капитан? – тихо позвала Эос.

Дракон пошевельнулся и пристально посмотрел на нее. Такие лазурные глаза… вроде бы она уже смотрела в них сегодня…

– Тебе самому не холодно превращаться в такую ледышку? – участливо спросила она.

– Очень холодно, – откликнулся знакомый голос где-то у самого уха, писательница вдруг осознала, что спит, и сразу же проснулась.

Рядом лежал Глизе. Он отодвинулся настолько, насколько позволяла кровать… и все-таки он забрался под ее одеяло. Лазурный взгляд был точно такой же, как у дракона.

– Похоже, я тебе снился, – нежно улыбнулся капитан.

– Не совсем… – все еще сонно пробормотала Эос. – Что ты делаешь в моей постели?

– Не волнуйся: я разделся не до конца, – привычно бесцветным тоном сообщил тот.

– Зато я до конца! – буркнула она, заливаясь краской.

Глизе улыбался даже глазами.

– Тебе нравится дразнить меня, – поджала губы писательница.

Капитан продолжал молча улыбаться – было очевидно, что она права.

– Не злись, – наконец тихо сказал он. – Я просто… – Глизе медленно втянул воздух в легкие и так же медленно его выдохнул, – не смог заснуть в своей каюте.

– По-моему, здесь ты тоже не можешь заснуть… – фыркнула Эос.

Капитан медленно кивнул.

– Бог с тобой, золотая рыбка, – вздохнула она. – Ложись ближе, раз уж пришел. А то неуютно как-то…

– Насколько ближе? – глухо спросил тот.

Эос похлопала себя ладонью по плечу.

– Можешь положить сюда голову, если хочешь…

– Ты серьезно? – Глизе приподнялся на локте, по его телу пробежала волна дрожи.

– Иначе у меня не выйдет в одеяло завернуться как следует… – пробурчала та.

И прежде, чем она успела что-то добавить, капитан уже приютился у нее под боком. Снова вздохнув, Эос осторожно потрепала его по плечу, даже собралась было поцеловать в нос, но снова уснула. На этот раз без сновидений.

Неизвестно сколько она так проспала, но разбудил ее сдавленный стон. Открыв глаза, писательница увидела капитана – тот выглядел почти так же плохо, как спящий Инкуб… с той лишь разницей, что капитан бодрствовал.

– Похоже, я снова мешаю тебе спать, – слабо улыбнулся он. – Док определенно меня отругает…

– Глизе, тебе плохо? – с беспокойством спросила Эос.

– Ну что ты… – тот сделал отчаянную попытку выровнять свое дыхание, и самое страшное было то, что у него получилось.

– Мне хорошо… очень хорошо… – он снова тихо застонал. – Но долго я так не выдержу… ты не могла бы укусить меня?

– Что? – спросонья писательница не сразу вспомнила их дневной разговор. – А… – выдохнула она, сообразив, в чем дело, и осторожно чуть сжала зубами его нос. – Так пойдет?

Глизе не ответил ничего вразумительного, однако по реакции Эос поняла, что сработало.

«Это какой-то кошмар…» – тихо подумала она и, вспомнив еще кое-что, связанное с носом, погладила Глизе по переносице. Тот невнятно мурлыкнул в ответ.

– Спасибо, – спустя пару мгновений прошептал он. – Не думал, что с женщиной может быть так приятно…

– То есть, по-твоему, с мужчиной подобное в порядке вещей?! – не выдержав, спросила писательница.

Но капитан уже ничего не мог ей ответить, так как очень крепко спал.

 

12

Когда Эос проснулась, капитана в комнате уже не было. Зато, подобрав под себя ноги, у кровати сидела заплаканная Марго.

«Не каюта, а проходной двор…» – меланхолично подумала писательница, но вслух сказала лишь:

– Доброе утро…

– Ты считаешь меня испорченной? – мрачно воззрилась на нее снабженец.

– А ты меня? – безразлично передернула плечами Эос, за минувшие пару дней все эти страсти ее порядком утомили.

Марго растерялась.

– Ну, тебя, во всяком случае, не в чем упрекнуть, – буркнула она после минутной запинки.

– Да неужели? – насмешливо переспросила писательница. – Кажется, вчера ты так не считала…

– Что ты пытаешься мне сказать?! – вспылила собеседница.

– Не бери в голову, Марго, – грустно улыбнулась Эос. – Все мы нормальные люди, но в очень странных обстоятельствах. И парней тоже можно только пожалеть – они совершенно не понимают, как должны себя вести. Сама подумай: дефицит общения плюс депривация, помноженные на социальную несправедливость, – тут кто угодно станет неадекватным. Для своей ситуации они держатся весьма прилично, надо сказать…

– И что теперь делать? – всхлипнула Марго.

– Я не знаю… что хочешь, что тебе больше нравится… – писательница устало потерла лоб – на ладони остался мучнистый слой, по цвету напоминавший ее блеклую косметику. Она потрогала состав пальцем.

Заметив ее замешательство, Марго виновато улыбнулась.

– Прости, я еще не могу позволить себе косметику самого лучшего качества. Эта не очень полезна для кожи, поэтому в состав добавлены специальные ингредиенты, чтобы она сама сходила, если ты в ней случайно заснешь. Да и после отчистки лица кожа должна отдыхать по крайней мере пару часов – на раздраженную макияж просто не ляжет…

– Понятно… – протянула Эос и уныло поплелась в ванную.

Марго последовала за ней.

– Я вчера вечером собиралась тебе это сказать, – посетовала она. – Но все так глупо получилось…

– Глупее не придумаешь, – кивнула Эос, собираясь залезть в душ. – Ничего не поделаешь, придется парням созерцать мою физиономию, как есть. Сами виноваты – нечего было тебя дразнить…

– Думаешь, без грима ты им не понравишься? – озабочено осведомилась Марго.

– Думаю, им не понравится работать в моем присутствии… – писательница собралась было включить воду.

– Нет, постой… – остановила ее приятельница. – Давай сначала снимем с лица остатки этой гадости…

В следующие двадцать минут они не сказали друг другу ни слова. За это время с утренними процедурами было покончено, и блестящая чистотой Эос смогла приступить к завтраку.

– Капитан просил тебя прийти в доки, когда будешь готова… – осторожно заметила снабженец.

– Это все, конечно, безумно мило и по-домашнему, – вздохнула писательница. – Но, по-моему, мне бы следовало вставать по часам, есть вместе со всеми и получать команды от корабля…

– У корабля депрессия, – сообщил Широ. – Так что он настаивает на своем праве временно отлынивать от некоторых обязанностей…

– Час от часу не легче… – вздохнула Эос. – С другой стороны, осознанно контролируемая депрессия все-таки лучше бесконтрольной…

– Можно мне это не комментировать? – буркнул корабль.

– Конечно, депрессивный ты мой, – довольно ласково отозвалась Эос. – Кстати, ты успел что-нибудь нарисовать на стене, прежде чем на тебя депрессия накатила?

– На самом деле я занят очень… – вздохнул Широ. – Давай вечером поговорим.

– Ладно-ладно, – писательница в самом деле чувствовала исходившее от него напряжение, словно тот пытается удерживать что-то тяжело или буйное. Было заметно также, что мальчишке очень хочется бросить это что-то к чертовой матери, так что она решила не искушать судьбу. – Вы только скажите: «доки» – это то здоровое помещение, где стоит исполинский андроид?

– Ты его видела? – оживилась Марго. – Производит впечатление, правда?

– Угу. Особенно когда я думаю о том, что вместо прошивки в него запилили моего Джейка – аж озноб пробирает!

– Мой Джейк, звучит так интимно… – усмехнулась Марго. – Вы точно не были любовниками?

– Тебе сложно будет это понять… – мрачно процедила Эос. – Но он мой сын. А теперь позвольте откланяться – родина-мать зовет…

– Я тебя провожу, – Марго с преувеличенной бодростью подхватилась следом. – Ты же всего раз там была – можешь заблудиться…

Они шли в молчании достаточно долго, чтобы Эос обратила внимание на звук шагов своей спутницы: было очевидно, что та идет на высоких каблуках. В такое время? В таком месте? Как и ожидалось от Марго…

– Если хочешь что-то сказать – говори… – прервала писательница затянувшееся молчание.

– Ммм… – нерешительно протянула приятельница. – Какие у нас с тобой отношения?

– Какие скажешь – такие и будут, – вздохнула Эос.

– Мне кажется, или с тобой стало общаться тяжелее, чем с киборгом?

– Прости, но сейчас у меня нет настроения для того, чтобы быть приятной в общении. Но со временем это изменится…

– Ну ладно – не могу тебя за это осуждать… – вздохнула Марго. – А какие у тебя с ними отношения?

– С «черным составом»?

– Не люблю это определение… – поежилась собеседница. – Оно такое… жуткое. Но, в общем, ты правильно поняла, о ком я…

– Это сложно, Марго. И скорее всего так и останется.

– Знаешь, этот парень, которого ты держала на руках…

– Старший помощник, – уточнила писательница.

– Ну да – такой милаха! Спрашивал меня о том, как ухаживать за женщиной, если хочешь показать, что настроен серьезно… – снабженец сделала многозначительную паузу. – По-моему, это он за тобой собрался ухаживать.

– М-да… и что ты ему сказала? Предложила заставить меня ревновать?

– Это оригинальная мысль, но мне она в голову не пришла. По правде сказать, я просто стушевалась.

– По правде сказать, после встречи с тобой шеф сказал, что вы с ним немного повеселились… или что-то вроде того… а потом требовал, чтобы я срочно начала сгорать от ревности…

Марго сильно зарделась, но все же не смогла сдержать улыбку.

– И что ты ему ответила?

– Что подозреваю, что у вас это не серьезно. И я действительно подозреваю что-то в этом роде…

– А у вас это серьезно? – поинтересовалась Марго с кривой усмешкой.

– Мы меньше суток знакомы – откуда мне знать…

Они остановились перед шлюзовой дверью, отделявшей человеческую зону от технической.

– Дальше сама, – вздохнула провожатая. – А то у меня от этих бесконечных дезинфекций краска с волос сходит…

В доках было тихо и пустынно, но так же здесь было и в прошлый раз, пока капитан не созвал ребят.

– Привет всем! – крикнула она.

Никто не отозвался. Точнее отозвались все, но только это были даже не мысли, а положительный эмоциональный отклик. Что-то вроде: «Угу-угу». Кажется, парни были очень заняты…

Через пару минут из какой-то щели между появившимися со вчерашнего дня временными перегородками вылез Пятый.

– Идем, – коротко сказал он и направился обратно.

– Какой у нас план, док? – бодро осведомилась писательница, чувствуя, что тот вовсе не дуется, а просто напряженно думает о чем-то своем.

Пятый рефлекторно взглянул на нее, как смотрят на внезапный источник шума. Спустя пару секунд его взгляд сфокусировался. Док моргнул и кивнул.

– Лучше дать время на моральную подготовку, – заключил он. – Поэтому слушайте. Мы хотим провести тестовую синхронизацию для вас с СУ.

– Но я пока почти не помню команды, – посетовала Эос. – Мне нужно немного больше практики…

– Тебе еще не один десяток тестовых синхронизаций пройти, прежде чем ты адаптируешься настолько, чтобы хоть что-то сделать, – отозвался сопровождающий. – Пока мы лишь надеемся, что ты сможешь немного успокоить этого ненормального. Как-никак Второго ты успокоила, а это уже кое-что…

– Джейк не ненормальный, – надулась писательница. – Он просто внезапно оказался один в непонятных условиях, в незнакомом месте – он напуган! Любой бы испугался, а Джейк ведь еще и ребенок…

– Может, он и был ребенком тысячу лет назад, – передернул плечами док. – Но теперь он монстр. Не стоит недооценивать его. Сюда, пожалуйста, – он указал на проход, из которого только что появился. – Мы организовали здесь что-то вроде пункта первой помощи.

Зайдя внутрь, Эос увидела, что помещение по большей части напоминает серверную ее времени. Разве что некоторые сервера казались желеобразными и загадочно подмигивали чем-то из своих мутных глубин. Посредине стоял прозрачный горизонтальный цилиндр на ножках – видимо, «капсула». Имелась также пара кресел и пара столов, один из которых был завален чем-то напоминающим упаковки капроновых колготок. Одну из них док кинул ей небрежным жестом.

Внутри оказался обтягивающий эластичный комплект закрывающий тело целиком. Полупрозрачный темный материал действительно сильно напоминал толстый капрон – где-то 80 den.

– Переодевайся, – бросил док, возясь со своими «серверами».

– Мне нужно провести кое-какие тесты, чтобы понять, можно ли тебя вообще запускать в андроида…

– Эм… – неуверенно протянула Эос – ничего похожего на ширму поблизости не наблюдалось. Да и вообще по параметру открытости комплект и на нижнее белье не тянул…

– Я в твою сторону даже не смотрю… – нейтральным тоном сообщил Пятый.

И это была чистая правда – все его мысли и чувства совершенно откровенно были поглощены другими вещами.

И все же Эос было не так-то просто решиться…

– А… – снова попыталась возразить она.

Но док не дал ей вымолвить и первого слова.

– Капсула открывается и закрывается автоматически, – безучастно сообщил он. – Если тебе от этого станет легче, я могу не поворачиваться к ней, пока мы не закончим.

Эос вздохнула и принялась за дело.

– Спасибо, что щадите мои чувства, док.

– Сколько угодно, пока мне это ничего не стоит…

Лежать в капсуле было не то чтобы очень удобно, но и не так чтобы совсем уж некомфортно. С тем же успехом можно лежать на спине на голом полу…

– Руки положи вдоль тела, – тем временем командовал доктор.

– Расслабься. Вот так – хорошо. Начнем, пожалуй…

Сразу вслед за тем у Эос возникло ощущение тепла и заботы, словно бы ее осматривают деликатно и нежно одновременно…

– Почему ты смущаешься? – спросил док, и писательнице показалось, что на этот раз он все же на нее отвлекся.

– С чего вы взяли… – попыталась она прикинуться чайником.

– По показателям вижу… – хмыкнул тот.

– Это мешает?

– Я первый задал вопрос… – его голос не изменился, но у Эос возникло чувство, что теперь ее не столько осматривают, сколько ласково поглаживают, пытаясь успокоить.

– Ну, это… – нервно пробормотала она, непроизвольно закрывая лицо ладонями.

– Руки опусти…

– Ладно…

– Так что тебя беспокоит?

– Откровенно говоря, мне кажется, что вы управляете этой системой, что должна меня обследовать, примерно так же, как Двенадцатый управляет кораблем…

– Ты права. И что из этого?

– Другими словами, с точки зрения восприятия процесса это фактически то же самое, что прикасаться ко мне руками. Я, конечно, понимаю, что вы врач, и это просто работа, но меня не оставляет чувство, что вы не вполне беспристрастны. К тому же вы сами настояли на том, чтобы я объяснила причину, так что…

– Я понял, – кивнул док, слегка косясь в сторону капсулы. – С тех пор как вы здесь, я действительно не всегда беспристрастен – я извиняюсь за это… но я не ожидал, что вы так легко заметите. Тут действительно какая-то предрасположенность синхронизироваться со всем подряд…

– Я еще ни разу синхронизацию сама не инициировала… – насупилась писательница.

– Да ну… – хмыкнул док. – А кто вчера капитана в свой сон затянул? Я вообще раньше не слышал, чтобы кто-то такие вещи во сне проделывал…

– Наверняка капитан сам первый в мой сон полез, – не сдавалась Эос.

– Он просто мысли твои собирался прочесть, а это само по себе к синхронизации не приводит… – возразил собеседник. – А теперь, когда мы уже испортили одно обследование, давай начнем снова, и на этот раз оба попытаемся быть более профессиональными…

– Можно вопрос, док? Думаю, это поможет мне успокоиться…

– Что угодно для общей пользы, – деловито откликнулся врач. – Что тебя интересует?

– Капитан говорил, вы занимались исследованием колонии организмов, способных практически мгновенно вступать в симбиотическую связь с чуждыми формами. К сожалению, я не спросила название планеты, на которой это происходит…

– Интересные разговоры вы ведете с капитаном… – несколько рассеянно заметил док (он уже вовсю занимался тестами). – И когда только успеваете?.. В Большом Федеральном Каталоге планета числится как Книдария. Вроде бы одна из первых экспедиций мельком видела там нечто, напоминающее анемоны со Старой Планеты…

– Просто я подумала: почему медик занимается такими вещами? Это скорее в компетенции биологов, ну или специалистов по промежуточным формам жизни…

Врач задумчиво хмыкнул.

– А тебе это действительно интересно… – констатировал он.

– Это тоже заметно на ваших приборах? – усмехнулась писательница.

– Отчасти, – серьезно кивнул док. – Попробую ответить в двух словах. Во-первых, синкретика и симбиотика несколько разные вещи. Но отчасти вы правы. Я не занимаюсь этой проблемой в целом, а всего лишь изучаю воздействие симбиотического сращивания на здоровье человеческих организмов и их кибернетических модификаций…

– И как по-вашему, мой случай напоминает то, что происходит на Книдарии?

– Откровенно говоря… – протянул док. – Сейчас я могу утверждать, что при создании СУ использовалась кремниевая органика, хоть тому и нет подтверждения в исторических документах…

Эос наморщила лоб, извлекая из мозгов смутные остатки воспоминаний о школьном курсе химии.

– Под кремниевой органикой подразумеваются соединения, в которых углеродный скелет имеет связь с атомами кремния? – уточнила она.

Док ответил не сразу, так что собеседница успела ясно разобрать исходящую от него удивленную заинтересованность.

– В современной классификации, – медленно произнес он, – кремниевой органикой называют соединения с кремниевым скелетом.

– Хм… – на этот раз наступил черед писательницы удивляться. – Я плохо помню подробности… – заметила она. – Но у меня сложилось стойкое впечатление, что силаны гораздо менее устойчивы, чем алканы, так что возникновение органики на их основе весьма маловероятно.

– В условиях Старой Планеты – безусловно… – согласился доктор. Эос чувствовала, что тот улыбается: ему определенно нравилось направление, которое приняла беседа (особенно если учесть, что это не мешало ему проводить тест). – Но на планетах силановой группы ситуация сложилась совершенно противоположная.

– А что Книдария, это планета силановой группы?

– Определенно. Я даже полагаю, хоть у меня и нет прямых доказательств, что образец для создания СУ был взят именно оттуда.

– Раз нет прямых, то, видимо, есть косвенные?.. – продолжала допытываться писательница.

– Проблема в том, – вздохнул док. – Что пресловутый колониальный организм с Книдарии никто не видел. Вся информация была получена нами от его симбиотов, как местных, так и инопланетного происхождения. Несмотря на незначительные отличия, в целом ты очень на них похожа. Я даже применил к тебе методику отделения симбиотов, разработанную для Книдарии. То, что она сработала, доказывает эквивалентность связей…

– Но откуда у ученых моего времени образец какой-то невиданной зверушки из дальнего конца галактики, когда народ и до Марса-то добирался с большим трудом?

– Этого я не знаю, – рассеянно откликнулся киборг. – Однако с вероятность в девяносто девять процентов они не сами его добыли.

– Можете считать, что у меня мания преследования, – вздохнула Эос. – Но, по-моему, вы здесь тоже не случайно оказались…

– Если подобные подозрения считаются признаком мании преследования, то у меня она тоже есть, – хмыкнул док. – Кстати, наш тест… да, вот… окончен. В спецназ я бы тебя, конечно, не рекомендовал, но для твоих параметров состояние почти идеальное… – он коротко вздохнул. – Даже жаль как-то. Я-то надеялся подольше тебя продержать – давненько я так приятно не беседовал…

– Мне тоже понравилось, – живо отозвалась писательница. – И полчаса не прошло, а я кучу нового узнала.

– Ну ничего, теперь мы часто будем видеться, – дружелюбно усмехнулся Пятый. – Двенадцатый, передай капитану, что я дал разрешение продолжать.

– Капитан говорит… – начал было корабль, но запнулся. – Хотя лучше он сам сейчас все скажет…

– Я слушаю, кэп, – деловито откликнулся док, опускаясь в одно из кресел.

– Возвращаясь к нашей дискуссии… – бесплотный голос Глизе разлился в воздухе, совсем как голос корабля перед этим. – Ты все еще настаиваешь на частичной гибернации?

– Разумеется, настаиваю, – проворчал врач. – Запас выносливости у нашего стажера вполне приемлемый, а вот резкие перегрузки леди переносит плохо. Вы же сами видели, что с ней было после близкого общения с Двенадцатым. А он у нас очень аккуратный малыш, даже по Федеральным стандартам, в которые СУ вообще никаким боком не вписывается…

– И все же, если что-то пойдет не так, из гибернации, даже из частичной, организм так быстро не выведешь… – возразил Глизе.

– Три с половиной минуты – это достаточно быстро, – хмыкнул док. – Даже слишком. На самом деле я бы вообще рекомендовал вам стажера не дергать попусту. Она вполне в состоянии самостоятельно прервать синхронизацию в случае чего.

– И все же я пришлю к вам Одиннадцатого, пусть проведет тест Синклера на всякий случай.

– Ты у нас, конечно, капитан и все такое, – поджал губы док.

– Но тебе не кажется, что в нынешних обстоятельствах тест Синклера – это несколько бестактно?

– Я предпочитаю оскорбленных стажеров мертвым или даже просто безумным, – холодно ответил Глизе.

– Ну-ну, – фыркнул врач. – Вас понял, ждем Одиннадцатого.

В воздухе повисла тишина – видимо, капитан отключился.

– Можно мне из колбы вылезти? – вкрадчиво осведомилась Эос после паузы.

– Вылезай, конечно, – кивнул док. – Только не переодевайся пока. Тут где-то валялся отобранный у Марго халат – надень его. Глаза я закрою.

– Проехали, док, – вздохнула Эос. – Можете не закрывать – все равно вы пять минут назад видели меня всю и даже насквозь…

– Все-таки это не совсем одно и то же, и с моей точки зрения в том числе… – и он устало откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза тыльной стороной ладони.

– Ну, если вы так говорите, – вздохнула писательница, чувствуя, что окончательно запуталась в тонкостях местной этики.

– А в чем суть теста, о котором говорил капитан?

– Суть в том, чтобы выявить больные места твоей психики – узнать вещи, которые могут не просто вывести тебя из равновесия, а ставят под угрозу целостность твоей личности… в общем, не самое приятное времяпрепровождение на свете.

– Разбор моих шкафов в поисках скелетов, – подытожила писательница. – Должно быть, когда мы улетим отсюда, я буду настоящей бодхисатвой…

– Никогда не слышал такого определения, – заметил док.

– Ну, если в двух словах, бодхисатва – это такой Будда, который может жить среди людей, не теряя первозданной духовной чистоты.

– Это какая-то религия? – уточнил врач.

– Как по мне – это скорее смесь философии и психоформирующих практик. Но некоторые в самом деле считают буддизм религией.

– Никогда толком не понимал, что такое религия…

Впрочем, обсудить это им помешало появление специалиста по ИИ и синкретическим формам разума. Тот выглядел и чувствовал себя виноватым, хоть Эос и не могла разобрать, что конкретно его беспокоит.

– Одиннадцатый дико извиняется, – подал голос Широ. – Но последние дни он так напряженно работал, что опять потерял способность мыслить словами и воспринимать устную речь…

– Я уж вижу, – вздохнул док. – И, конечно, до окончания проекта ему лучше не выходить из этого состояния?

И к писательнице пришло парадоксальное осознание того, что вопрос был озвучен исключительно затем, чтобы она могла его слышать. В то же самое время между киборгами шел обмен мысленными образами, которые зачастую не были связаны с какими-либо сенсорными формами.

Одиннадцатый беспомощно развел руками и кивнул.

– Интересно, а я смогу научиться общаться настолько невербально? – протянула она, задумчиво переводя взгляд с одного на другого.

– Скорее всего, но должен тебя предупредить, что это очень неприятно и вообще вредно для психики.

Одиннадцатый согласно кивнул.

– Мне бы хотелось составить собственное мнение на этот счет, – заявила Эос.

– В любом случае нам сейчас не до того, – отмахнулся врач. – Если тебе так нужны неприятности, можешь пройти для начала тест.

– Что я должна делать? – уточнила писательница.

Одиннадцатый жестом поманил ее к себе и так же жестом попросил нагнуться.

«Какой он все-таки маленький, даже по сравнению с остальными… – невольно подумала Эос. – Я бы даже сказала, щупленький. Глаза в воздухе, да и только! Но какие невероятные пронзительные глаза…»

Одиннадцатый смущенно улыбнулся, явно уловив ее чувства.

– Ничего особенного, – буркнул док. – Всего лишь патологические условия физического развития. Постарайся ни о чем не думать.

– А разве это возможно? – фыркнула Эос, в то время как безмолвный специалист коснулся кончиками пальцев ее висков и прижался лбом к ее лбу.

И сразу вслед за тем в мозгу писательницы словно прорвалась плотина, и бесконечным потоком хлынули воспоминания о ее прошлой жизни: все то, от чего она так старалась отгородиться, все то, что ей так нравилось, и все то, что она так любила, – все то, что она не увидит уже никогда-никогда-никогда! Это причиняло боль, по сравнению с которой самые печальные и неприятные события ее жизни казались сущими пустяками. И все же все это у нее было, а значит, ей есть чем гордиться…

На этой позитивной ноте в ее мысли ворвалось отчаяние, идущее откуда-то извне. Эос не помнила, как закрыла глаза, но зато теперь четко осознавала, что, чтобы понять, что происходит, нужно их открыть.

Маленькое тельце Одиннадцатого сотрясалось от рыданий.

– Господи! – выдохнула писательница. – А ты-то чего… то есть вы-то чего так расстроились? – и тут же вспомнила, что слов он сейчас вроде не понимает…

Она приобняла страдальца за плечи и попыталась сосредоточить на нем все сочувствие и участие, на которые только была способна.

Отклик последовал не сразу. Эос ясно видела, как бьется ум собеседника, пытаясь подобрать подходящие определения. Его желание собраться с мыслями было таким сильным, что он достаточно быстро начал выуживать из студенистого моря непривязанного мышления отдельные слова.

«Я так… сильно… хочу… – услышала она его голос в своей голове, – поговорить с тобой… – Он болезненно наморщил лоб. – Так нужны… подходящие формулировки…»

– Давай так попробуем, – предложила Эос, нежно касаясь губами его лба, чтобы успокоить хоть немного. – Ты подумаешь мне о том, что тебя беспокоит, а я попробую сказать, как это называется.

Тот ничего не ответил, лишь огромные ясные и такие печальные глаза смотрели на писательницу с невыразимой тоской.

– Он тебя понял, – хмыкнул док. – А я уже сообразил, что случилось. Это плохо…

– Насколько плохо? – беспокойно уточнила писательница.

– Настолько плохо, что он, скорее всего, вообще не способен работать с тобой, – отозвался врач.

И Эос чувствовала, что Одиннадцатый не может отрицать справедливость его слов, но в то же время, вопреки всякому здравому смыслу, отчаянно не хотел в это верить. И ей тоже отчаянно захотелось не отпускать от себя эту крошку обратно в мир безвкусных соображений и холодных формул.

– А давеча вы говорили, что я с шефом не смогу работать… – насупилась писательница.

– Ну, говорили, – пожал плечами док. – И до сих пор утверждаем, что условия для работы у тебя получаются не самые лучшие. Зачем вообще тебе нужно постоянно рисковать?

– Разве потребность сохранять целостность среды, в которой собираешься обитать, не является естественной? А для любой женщины среда – это прежде всего ее отношения с окружающими…

– Ну, если с этой стороны посмотреть, – покосился на нее док. – Валяй – действуй. Мне даже интересно посмотреть, как ты собираешься с Одиннадцатым договариваться. Похоже, что общение с женщиной сильно расширит наш кругозор…

Эос хотела было сказать, что для человека, давшего клятву Гиппократа, док слишком циничен, но подумала, что в сложившейся социальной ситуации тот мог ее и не давать. Тем более что уже в ее время традиционная клятва вызывала множество нареканий в обществе. Поэтому она просто повернулась к Одиннадцатому и ответила ему такой же печально-смущенной улыбкой, как та, которой он ее приветствовал.

Словно в ответ в ее голове возник до боли знакомый образ любимого лакомства.

– Мандариновый пирог? – несколько озадаченно уточнила писательница.

Одиннадцатый кивнул. Зрительный образ медленно истаял, остались только вкус и запах, да такие отчетливые, что ей захотелось есть. Вслед за тем исчез и запах.

– Да, это был очень вкусный пирог… – тоскливо вздохнула Эос.

Собеседник улыбнулся и принялся перебирать отдельные аспекты этого ощущения – то, что иногда называют нотами или…

– Оттенки вкуса, – подытожила Эос.

Одиннадцатый радостно закивал.

«В мыслях других… никогда прежде… так много!.. Так подробно!.. Впервые в жизни, что-то подобное!»

Писательница задумалась.

– Хочешь сказать, что народ обычно не запоминает вкус так четко, а ты никогда ничего на вкус не пробовал? – попыталась суммировать она свои впечатления.

Паренек смущенно кивнул, потупив свои огромные глазища.

«Дело не только во вкусе, – он определенно освоился и начал мыслить четче. – Множество вещей не казались мне важными, пока я не знал точно, о чем идет речь…»

И Одиннадцатый показал ей картину соснового леса на морском побережье, когда все звуки запахи и визуальные образы сливаются в одно неповторимое ощущение пространства и свободы.

«Никогда прежде не бывал вне помещения», – сознался тот.

– Что, совсем? Почему нет?

– Здоровье у него слабое, – подал голос врач. – Все ресурсы организма в мозг ушли.

– Без прогулок и совсем безмозглый зачахнет, – возразила Эос, поглаживая задохлика по плечу.

В ответ тот неуверенно к ней прислонился, настороженно прислушиваясь как к своим, так и к ее ощущениям.

«Можно?» – робко спросил он.

– По плечу тебя тоже никто никогда не трепал? – приподняла бровь писательница, прижимая его плотнее к себе.

Он улыбнулся в ответ с оттенком лукавства. Рыдать он, к счастью, уже перестал и внешне, и внутренне. Отчаяние сменилось тревогой со слабой ноткой какой-то неопределенной надежды.

– Итак, – подытожила Эос. – Это был шок от переизбытка сенсорных впечатлений…

– Быстро ты сообразила, что к чему, – хмыкнул док. – Теперь ты видишь, что ваша психика плохо совместима?

– Ничего подобного, – насупилась писательница. – Пока я вижу только, что у нас разное информационное поле. Побольше практики, и оно станет общим…

– Как у тебя все просто! – фыркнул врач. – А ты не думаешь, что каждый из вас может сохранять стабильность разума только в текущем информационном поле?

– За себя я, пожалуй, полностью поручиться не могу, – неохотно признала Эос. – Но вот мэтр Одиннадцатый у нас профи: если бы его было так легко сломать, он бы уже давно сломался. Просто нужно время на адаптацию, – она вздохнула. – Но, как я понимаю, именно время у нас и поджимает. Кто-то ведь должен провести этот дурацкий тест прямо сейчас…

– Думаю, мне придется вызвать Седьмого, – док тоже вздохнул. – Он также может его провести.

«Не нужно, – подумал Одиннадцатый. – Я почти пришел в себя. Жаль, что после теста ты не станешь со мной разговаривать…»

– Почему же не буду? – поджала губы писательница. – Я даже думаю: может, ты в свободное время в мою каюту заглянешь? Мы с Двенадцатым там небольшую галерею изображений устроили. Может, тебе будет любопытно взглянуть…

«Мне, конечно, любопытно, – тихо вздохнул собеседник. – Но ты не понимаешь: дело не в тебе или во мне – дело в тесте…»

– Да дался вам этот тест, – фыркнула Эос. – Каким бы неприятным он не был, ты-то славный парень – а это главное!

«Ну смотри, ты обещала», – слабо улыбнулся Одиннадцатый и снова коснулся пальцами ее висков.

На этот раз на свет божий вылез ее самый коварный страх – страх, что близкие могли не перенести ее исчезновения. Единственное, что до сих пор поддерживало в ней способность относительно спокойно и трезво смотреть в будущее, это надежда на то, что ее родные оказалась достаточно сильными людьми, чтобы смириться с потерей и счастливо прожить остаток жизни. И все-таки писательница знала, что может ошибаться… А Одиннадцатый тем временем одну за другой выуживал созданные ее воображением картины мук ее близких. Картины, которые в повседневной жизни она отвергала, не успев даже как следует осознать. Теперь же ей представилась возможность во всей полноте насладиться живостью и богатством своего воображения…

Писательница терпела это как неизбежное испытание на пути к цели, однако желание сорвать на ком-то свою злость и отчаянье становилось все более нестерпимым…

 

13

Когда все закончилось, Эос буквально кипела от злости. Это не так невыносимо, как быть убитой горем.

– Какая же я дура! – в сердцах выпалила она, когда Одиннадцатый с виноватой улыбкой отступил от нее на шаг. – Слабая, безнадежная! Понятия не имею, что еще я могла сделать. У них у всех хотя бы был шанс справиться самостоятельно, а для Джейка единственным шансом была я. Во всяком случае, мне так казалось…

– Откровенно говоря, у этой научной ошибки в любом случае не было шансов, – подал голос док.

– Думаю, в конечном счете многое зависит от того, что считать шансом, – с досадой буркнула Эос.

«Как себя чувствуешь?» – робко поинтересовался Одиннадцатый.

– Эх, мне б разбить что-нибудь – голову о стену, например… Но есть в мире отдельные виды роскоши, которые ответственная личность не может себе позволить… Так как там мой тест? Считается пройденным?

Одиннадцатый медленно кивнул.

– Да куда он денется, твой тест? – фыркнул док. – Если человек не свихнулся, проведя тысячу лет в одной лодке с СУ, его уже ничто с толку не собьет. Просто кое-кому нужно было время, чтобы морально подготовиться к твоей встрече с этим паразитом, вот он и искал повод…

Эос ничего не ответила. Она вообще не представляла себе, как кто-то может справляться с тем грузом ответственности, что тащил на себе капитан, и не впадать в панику на каждом шагу.

– Мэтр Одиннадцатый… – нерешительно начала она.

Тот, вопросительно улыбнувшись, склонил набок голову.

– Можно вы сами первым ко мне заглянете, когда найдется свободная минутка? – вздохнула писательница, ощущая невольную робость перед этим загадочным существом. – А то я по натуре не очень решительная, боюсь, что буду стесняться помешать или оторвать от дел… только обещайте, что непременно зайдете…

«Я зайду, – улыбка Одиннадцатого стала куда более жизнерадостной. – Я…»

В сознании Эос возник образ довольно откровенного поцелуя с использованием языка.

«Тоже очень особенное ощущение…» – заговорщически сообщил Одиннадцатый.

Стажер кисло улыбнулась в ответ.

– Я бы попросила не флиртовать со мной без крайней необходимости… – слегка насупилась она. – Может, сердце у меня и каменное, но нервы не железные…

– А у меня почему-то сложилось противоположное впечатление, – с тенью улыбки хмыкнул врач. – Нервы-то, как раз, железные, а вот сердце…

– Не льстите мне, док, – отозвалась Эос. – Кстати, вас я тоже всегда рада видеть…

– Ничего не выйдет, – покачал головой тот. – Я с рабочего места ни ногой: когда не занят делами экспедиции, разбираюсь с собственными проектами. Лучше сама заходи – я тебе живо дело найду. И отвлечь меня практически невозможно…

– Звучит заманчиво… – улыбнулась в ответ писательница.

– Только из этого тоже ничего не выйдет, – меланхолично констатировал Пятый. – Свободного времени у тебя будет мало, и на него уже большая очередь. Так что придется обойтись встречами во время работы…

– Капитан говорит: «Выдвигайтесь уже, если готовы. Шестой на месте», – подал голос Широ.

Эос остановилась у подножия антропоморфного гиганта, созерцая оплетавшие его этажи блестящих металлических лесов, соединенные между собой узкими лестницами.

– Наверх пешком? – уточнила она.

– Разве что ты умеешь летать… – передернул плечами док.

– По-моему это не очень целесообразно с точки зрения энергетических затрат… – наморщила лоб писательница.

– Это очень целесообразно, – возразил врач. – И именно с точки зрения затрат. Во-первых, при нашем замкнутом образе жизни необходимы дополнительные физические нагрузки. Во-вторых, мы стараемся всячески избегать контакта твоей зверушки с кораблем. А практически все наши автоматические системы, так или иначе, являются частями корабля…

– Понятно, – вздохнула Эос и без дальнейших пререканий потопала по ступенькам.

Миновав пяток пролетов, писательница судорожно вздохнула и вцепилась в перила – она с детства боялась высоты. Конечно, не до такой степени, чтобы это мешало ей лазать по деревьям и падать, набивая себе бесконечные синяки и шишки. Листы и штыри металла, составлявшие конструкцию, были очень тонкими и все же совсем не вибрировали под ногами. Но уверенности это не слишком-то прибавляло…

Увязавшийся с ними Одиннадцатый ласково коснулся ее локтя, и страх как-то сразу улетучился. Этот парень определенно обладал какой-то непонятной властью над чужими чувствами – это опасно…

Она даже сама толком не успела осознать свою тревогу, а глазастик уже был в нескольких метрах позади нее – за спиной дока, где шел перед этим.

– Не стоит быть таким впечатлительным, – проворчала Эос. – Я же ни в чем тебя не упрекаю. Мало ли кто что может… ты же не использовал свои возможности мне во вред…

– Он и не думает, что ты упрекаешь, – заметил док. – Просто не хочет, чтобы ты лишний раз волновалась.

– По принципу: «с глаз долой – из сердца вон»? – хмыкнула Эос. – Вряд ли это так работает. Разумное существо всегда стремится держать источник опасности в поле зрения. А лично я предпочитаю разобраться, с чем имею дело…

Остаток подъема они преодолели в молчании.

«Голова» андроида представляла собой шарообразную капсулу, листообразное покрытие одной из верхних четвертей было приподнято, открывая глазу кабину с тремя весьма эргономичными креслами. Самое дальнее было развернуто и подвинуто к задней стене, представлявшей собой такой же ряд разнообразных «серверов», как те, которыми обложился док там, внизу. И именно в развернутом кресле сидел Шестой и что-то насвистывал себе под нос. К своему огромному смущению писательница поняла, что это «Веревочка», которую она давеча пела Второму на ночь…

– Ну, привет тебе, роковая женщина, – ухмыльнулся инженер-синкретик, отворачиваясь от приборов. – Добро пожаловать на рабочее место. Здесь у нас имеется три сидения: одно для первого пилота – это твое, одно для второго – пока тут я сижу (кстати, вторыми пилотами довольно часто бывают киборги…) и среднее – пассажирское. Пассажиры тут большая редкость, но всякое может случиться. В общем, снимай халатик, садись – чувствуй себя как дома… – и он снова вернулся к своему занятию, причем его увлеченность была достаточно нарочитой.

Эос повиновалась. Поскольку никаких инструкций, касательно того куда девать «халатик» не поступало, она просто положила его на пол.

– Что теперь?

– Теперь сожми подлокотники, – быстро проговорил Шестой.

Писательница так ясно ощущала смущение инженера, что казалось, будто его вкус остается на языке. Она решила из вежливости не обращать внимания и, молча, повиновалась.

В тот же самый миг раздалось тихое шуршание, и ее тело оказалось полностью заключено в сероватую «скорлупу» и таким образом совершенно зафиксировано. Только лицо оставалось свободным. Шестой тут же забыл о своих приборах и развернулся к ней.

– Ну как ощущения? – бодро поинтересовался он.

– Так, словно мой отец был орехом, а мать мумией, – вздохнула писательница. – Но я это переживу.

Пробиравшийся мимо нее док хмыкнул.

– Должен сказать, выглядишь ты почти так же, как себя чувствуешь, сообщил он, садясь в пассажирское кресло. – Но чтобы завершить превращение, не хватает одной детали. Ты помнишь, каким словом в словаре Федерации обозначается шлем?

– Смутно… – наморщила под нос Эос. – Что-то вроде «элме»…

В ту же минуту голова ее была закрыта чем-то абсолютно светонепроницаемым.

– Ну, зачем ты так, док?! – услышала она возмущенный голос Шестого. – Я ведь так надеялся, что успею ее лицо без грима как следует разглядеть!

– Вот и мне показалось, что ты о чем-то не о том думаешь… – протянул врач.

– Ну да, конечно! – раздраженно отозвался инженер. – Тебе легко рассуждать – ты с ней больше четверти часа фактически наедине провел!

– Давай поменяемся, – невозмутимо откликнулся док. – Ты будешь работать врачом, а я инженером…

– Это шантаж!..

«Отлично, – подумала про себя Эос. – Я тут сижу с ведром на голове, а мальчишки почти дерутся – ровно тот самый беспредел, который прогнозировал капитан…»

Тут ей вспомнилось еще несколько выученных вчера слов. Набор тогда показался несколько странным, но теперь думалась, что шеф выбирал слова не случайно.

– «Обзор» – сказала она на Федеральном диалекте.

Черная пелена спала с глаз, и, повернув голову, писательница увидела, как Одиннадцатый встал между Шестым и Пятым пытаясь их урезонить.

– Успокойтесь, ребята, – она постаралась быть дружелюбной. – Не терзайся, Шестой, если тебе так нужно мое лицо, я попрошу Двенадцатого передать тебе изображение.

– Это не одно и то же! – огрызнулся тот.

– Ну, тогда приходи в гости…

– Я не могу, – скривился инженер, отходя от дока и снова плюхаясь в кресло. – Моя производительность не такая высокая, как у некоторых. Но даже если бы я смог выкроить время… никто не захочет иметь врагом Второго. Ты и понятия не имеешь, на что способен это тип!

– Догадываюсь, что на многое, – вздохнула писательница. – Я бы предложила тебе помощь в работе, но что я могу?

Шестой задумчиво уставился в пространство.

– На самом деле многое, – после паузы сообщил он. – И, пожалуй, мне нравится эта идея. Если ты будешь понемногу работать с каждым из нас – это поможет тебе быстрее привыкнуть к кибернетическим особенностям…

– Я согласен, – кивнул док. – Нужно обсудить это с капитаном.

– И Второму будет не к чему придраться… – инженер слегка покраснел. – Черт! Я действительно думаю не о том! Нужно срочно возвращаться к работе…

– Вот и я про тоже, – кивнул док.

– Значит так, – Шестой постучал пальцами по подлокотнику, продолжая смотреть пространство. – Монитор тебе придется пока отключить. После начала гибернации слышать ты нас перестанешь, как и мы тебя – ни речь, ни мысли, ни чувства – ничего. Через пять минут система пошлет тебе ментальный запрос. Ты должна ответить: «норма». Ты помнишь, как это звучит?

– «Норма», – откликнулась Эос на Федеральном.

– Хорошо. Если ты не ответишь или ответишь неправильно, сеанс синхронизации прервется. Если захочешь прервать сеанс в промежутках между запросами, подумай: «одиночество».

– «Одиночество», – послушно откликнулась писательница.

– Молодец, – улыбнулся Шестой. – Через пятнадцать минут система сообщит о прекращении сеанса. Если захочешь продолжать, скажи: «продлить».

– «Продлить», – легко повторила стажер, так как все эти слова уже упоминались шефом.

– Умница, – кивнул инженер. – Мы тут будем следить за твоими показателями, и если что не так, прервем сеанс в любом случае. Вопросы есть?

– Честно говоря, я думаю, будет лучше, если под конец мы прервем и восстановим сеанс несколько раз, чтобы Джейк отчетливо понял, что я вернусь. Иначе мы его только еще больше растревожим.

– Седьмой говорит, что она права, – откуда-то сообщил вездесущий Широ.

– Мы и так сильно рискуем, – скривился Шестой. – А тут еще такие перегрузки… что скажешь, док?

– Ты прав, звучит мерзко, – вздохнул врач, закидывая ноги на бортик, идущий по краю кабины. – Но как я понимаю, попробовать необходимо. Мы с Седьмым и Одиннадцатым на троих ее в любом случае откачаем – единственное это может отнять кучу времени…

В кабине повисло тягостное молчание.

– Ладно, поехали что ли, – прервал инженер затянувшуюся паузу. – Убирай монитор, красотка, – начинаю обратный отсчет…

Предельный уровень синхронизации был достигнут очень быстро, и киборги сидели как на иголках.

– У меня приборы шалят, или их ментальность действительно сливается? – ломая пальцы, спросил Шестой.

«Сливается», – беззвучно ответил Одиннадцатый.

– Тогда нужно прекращать это к чертовой бабушке… – сказал инженер, приподнимаясь. – Док готовься…

Но врач не дал ему подняться, поймав за руку.

«С самого начала было ясно, что так и будет, – напряженно сообщил Одиннадцатый. – Дождемся первой системной проверки, если стажер отзовется, то будем продолжать».

– Если она не отзовется, я вас не прощу, – буркнул Шестой, садясь на место.

Поначалу Эос болталась в пустоте. Она даже не помнила момент, когда сенсорные импульсы перестали доходить до нее. Но сейчас уже было очевидно что она не только ничего не чувствует, но и не видит ничего – даже тьмы под веками…

Внезапно она ощутила нечто, и это не было связанно с ее собственным телом. Это было похоже на то, как Широ тянулся к ней. Но Широ был куда более настойчив. Сейчас же кто-то словно робко принюхивался, не решаясь даже приблизиться. И она ясно ощущала, кто именно.

– Джейк, – осторожно позвала писательница.

– Мама? – впрочем, слов она не разобрала. Она лишь чувствовала, что тот удивлен, что он обратился именно к ней, и что это обращение было сделано именно с той интонацией, с какой он в былые времена говорил: «мама».

Он всегда произносил это слово лишь в порыве чувств и лишь тогда, когда они оставались наедине…

– Мама, ты действительно можешь мне отвечать?

– Сама удивляюсь, – невольно улыбнулась Эос – таким милым он ей сейчас казался: такой робкий, такой растерянный… в ее последних воспоминаниях он таким не был…

– Я так долго тебя звал, а ты не ответила ни разу…

– Прости, я не слышала…

– Вот именно! – совсем разволновался Джейк. – Даже когда ты была так близко, что я мог посмотреть каждое твое воспоминание, каждое ощущение, я совсем не мог поговорить с тобой. Это было так… жутко!

– Тебе не понравилось? – уточнила приемная мать.

– Конечно же, нет! – он бы, наверное, всхлипнул, если бы было чем. – Это было похоже на то, что мы перестали быть самими собой!

– Я с самого начала подозревала, что это будет совсем не круто… – вздохнула Эос, наконец, позволяя себе осознать, как же сильно она соскучилась. – А теперь иди сюда, я тебя обниму!

– Нет-нет, – вдруг испугался Джейк. – Нельзя! Мы можем снова… я боюсь, что будет, как в прошлый раз!

– Уже не будет, – успокоила его писательница, с непонятно откуда взявшейся уверенностью. – Теперь мы примерно представляем, как это работает. Так что не бойся.

Малыш не мог сопротивляться долго, и она нежно притянула его к себе. Хорошо, что благодаря Широ, она теперь точно знала, как это делается.

– Кто такой Широ? – мгновенно насторожился Джейк, уловив благодарность в ее чувствах.

– Это очень славный мальчик, – вздохнула Эос. – Я надеюсь, что вы поладите…

Теперь Джейк серьезно испугался.

– Ты ведь не?.. – потеряно поинтересовался он. – У вас с папой ведь никто больше не появился, да?

Эос испытала такую дикую боль, что на мгновение ей показалось, что она не выдержит. И все таки она не могла рассердиться на Джейка. Он с самого начала был так жалок и одинок – вечно старался изо всех сил, был самым добрым, самым прилежным, самым трудолюбивым и все равно никуда не вписывался. По правде говоря, он был настолько хорош, что люди начинали его бояться. А она никак не могла объяснить, как и зачем нужно быть умеренно плохим.

– У нас с папой уже никто никогда больше не появится, – грустно откликнулась она.

– Что-то случилось, Да?! – испуганно спросил ее Джейк. – Что-то плохое?! Я это сделал, да? Иногда я вижу страшные вещи, мам… я совсем не могу понять, что из этого правда, а что нет…

В этот момент писательница словно сквозь сон услышала далекий зов системы.

– «Норма», – машинально ответила она.

Джейк запаниковал.

– Что это?! Что это было только что? Что ты сказала?!

– Ну-ну, не нервничай так, – Эос как можно нежнее приласкала своего подопечного. – Давай будем разбираться со всем по порядку. Хорошо?

Джейк не отвечал, лишь безмолвно жался к ней. Писательница чувствовала, что он в ужасе.

– Не трусь, малыш, – вздохнула она. – Мы действительно влипли в неприятности, но мы с этим справимся, обещаю. Ты же понимаешь, что я никогда тебя не брошу, верно?

– Я не знаю… – сумрачно отозвался тот, что заставило Эос живо вспомнить разговор, происходивший между ними за минуту до того, как случилось непоправимое. – У тебя всегда были те, кто важен для тебя не меньше, чем я…

– Жадина эгоцентричная, – буркнула в ответ писательница. Она еще никогда не говорила со своим воспитанником так резко, но сейчас ей казалось, что именное ее вечная мягкость привела к катастрофе. – И слепой, к тому же. Почему мои близкие не могут быть твоими близкими? Но если уж мой вкус тебя так не устраивает, почему бы тебе не поискать кого-то, кто тебе подходит?

– Люди страшные… – тихо откликнулся подопечный. – До того, как ты пришла и забрала меня, со мной происходили ужасные вещи, о которых я не хочу вспоминать… я боюсь, что что-то подобное может повториться, но еще больше я боюсь… что сам способен на что-то подобное…

– Вообще-то я тебя понимаю, – признала Эос. – Но ведь и я могу быть страшной…

– Возможно, – вздохнул тот. – Но рядом с тобой мне будет гораздо легче. Я понял это сразу, как только впервые почувствовал твое присутствие…

– Как и говорил Глизе… – констатировала она.

– У тебя много новых знакомых… – заметил Джейк.

– Для двух дней проведенных отдельно от тебя – целая толпа, – не слишком радостно усмехнулась наставница. – Вот что, дружок, нам нужно выработать план дальнейших действий, иначе могут возникнуть сложности, а ты итак переживаешь от каждого шороха…

И Эос красочно обрисовала ситуацию, в которой они оказались, умолчав лишь о загадочном воздействии ее энцефалограммы на большую часть экипажа и некоторых специфических последствий такого влияния…

За это время ей неоднократно пришлось отвлекаться на общение с системой. И она не помнила, сколько раз продлевала сеанс: больше двух – это точно…

– Значит, я все-таки сделал нечто ужасное… – окончательно пал духом Джейк.

– Во-первых, не ты один в этом виноват: ты старался, как мог, но обстоятельства подкачали… Во-вторых, не ошибается только тот, кто ничего не делает, и наконец, с этим уже ничего не поделаешь, нужно решать, как жить дальше будем. Лично я предлагаю сотрудничать с местными киборгами. Конечно, их положение может показаться несколько уязвимым, но эти ребята действительно хорошо к нему приспособились. И потом, мы же им обязаны, так что это, в некотором смысле, вопрос чести… Но если у тебя есть другие предложения, я с удовольствием их выслушаю…

– Ты ведь что-то недоговариваешь, да? – проницательно заметил Джейк.

– Может, и так, – хмыкнула Эос. – Но нельзя же вываливать все сразу – суть-то я изложила…

– Ты действительно веришь, что я могу что-то предложить, – грустно спросил подопечный.

– Ты же знаешь: я ни во что не верю, но я не перестаю надеяться…

– Прости, мам, но я не такой как ты… когда тебя нет рядом, я не могу мыслить ясно. Я сам не понимаю, почему так меняюсь…

Наставница задумалась.

– Должно быть, нечто подобное происходит с Одиннадцатым, – заключила она. – Тебе действительно нужно пообщаться с ребятами – наверняка они многому могут тебя научить.

– Я не знаю, – печально откликнулся воспитанник. – Чтобы подумать над этим с твоей точки зрения, мне нужно дольше находиться рядом с тобой, но тебе нужно срочно возвращаться.

– Это еще почему? – нахмурилась Эос.

– Не могу объяснить – просто знаю, что если ты сейчас не уйдешь, то уже не сможешь отвечать мне…

– Что ж, твое чутье в этом отношении должно быть лучше моего, – с тоской признала наставница – ей ужасно не хотелось оставлять его здесь одного. – Я еще вернусь…

– Я буду ждать… – Джейк с заметным усилием отстранился и спустя пару секунд ощущение присутствия окончательно пропало.

Эос снова осталась в пустоте. И что теперь делать? Ах да! – «Одиночество»…

Постепенно пустота наполнилась темнотой, нервы задрожали от чужих эмоций. Трое даже очень взволнованных киборгов определено не могли создать такую обстановку…

– Боже, да сколько вас тут… – пробормотала она. – «Шлем»…

Оборудование повиновалось, но, как ей показалось, очень медленно, и Эос успела много чего проворчать себе под нос, прежде чем в глаза ей ударил свет. Но, кажется, даже еще раньше, чем это произошло, под шею ей скользнула узкая ладонь, и она отчетливо ощутила присутствие Глизе в своем сознании. Капитан определенно стремился встать между ней и окружающим, неуклонно оттесняя весь Мир на второй план.

«Тихо, не шевелись, – услышала она его мысли. – Твой биоритм сейчас примерно в три раза быстрее нормального… не понимаю, почему ты все еще контролируешь свое тело…»

«Если все так плохо, почему вы меня принудительно не вытащили, как собирались?»

«Думаешь, мы не пытались?! – рявкнул на нее Глизе так, что Эос с удивлением осознала, насколько он далек от обычного уравновешенного состояния. – Эта тварь вцепилась в тебя как клещ!»

«Ты тоже дыши глубже, кэп, – посоветовала она. – Джейк не тварь, и еще неизвестно, кто в кого сильнее вцепился… в любом случае, мне жаль, что наши действия заставляют вас волноваться и, вероятно, приводят к перерасходу ресурсов…»

«Эос!.. – если бы Глизе использовал голос, то наверняка бы застонал. – К черту ресурсы! Как тебе удалось выбраться?!»

«А я и не выбиралась – я просто вышла по инструкции: «Одиночество» и все такое… Вообще-то я собиралась еще посидеть, но Джейк сказал, что должна брать руки в ноги и убираться иначе будет совсем плохо – он не смог объяснить, что именно…»

Она запнулась, так как явственно ощутила горечь капитана.

«Почему?.. Ты предпочитаешь его общество нашему?!»

«Глизе, друг мой, никого я не предпочитаю, – писательница осторожно использовала имя, так как успела уловить, что парни это любят, но в то же время это накладывает на нее определенные обязательства.. – Сам подумай: сколько времени я провела с тобой и сколько с Джейком? Просто мой подопечный не в самой лучшей форме – естественно, что я хочу поддержать его и побыть с ним…»

Капитан немного успокоился.

«Наверное, ты права, – смущенно признал он. – Просто… сейчас я открою тебе большой секрет: наша встреча так невероятна, что я до сих пор не могу как следует в нее поверить. А еще… я безумно боюсь тебя потерять…»

Эос осознала, что совсем не чувствует льда между ними. И ей вдруг безумно захотелось прикоснуться к нему, но она все еще была спелената «скорлупой» кресла, не говоря уже о том, что кэп велел ей не шевелиться… она отчаянно зажмурилась, стараясь совладать с собой.

«Логически рассуждая, не могу не признать, что все еще не достаточно хорошо тебя знаю, Глизе, – подумала она. – Но, откровенно говоря, ты кажешься мне очень надежным парнем и мне невероятно комфортно с тобой. Думаю, если бы тебя не оказалось рядом в самый первый день, я вряд ли бы смогла принять происходящее…»

Кажется, он ее поцеловал, хотя утверждать Эос бы не взялась, так как та не слишком ясно чувствовала свое тело. Но ощущение было очень уютное, и ее вдруг накрыла волной сонливой неги. Писательница почувствовала, что невероятно устала, и здесь достаточно безопасное время и место, чтобы удовлетворить свою потребность в отдыхе…

Так что совершенно серьезный голос Шестого она уже не услышала.

– Понимаю, что ты очень занят, кэп, – сказал тот. – Но, кажется, галактика теперь вращается в противоположном направлении, потому что СУ не просто обрел способность ясно мыслить, он еще и хочет поговорить с тобой или с кораблем. И мне почему-то кажется, что ты предпочтешь сам с ним пообщаться…

Глизе кивнул.

– Займи мое место, Второй. Все равно ты лучше меня создаешь коконы… – распорядился он.

– В данном случае важнее не кто в этом лучше, а чей кокон ей больше нравятся, – проворчал Инкуб. – Но выбора-то все равно нет – так что можешь на меня положиться…

Проснулась Эос уже в «колбе», всеми фибрами ощущая возбужденное присутствие Второго. Приоткрыв один глаз, она увидела измученно-томную физиономию, прижавшуюся к стеклу. Воротник его формы был расстегнут, так что стало заметно, что Инкуб спрятал под одеждой прикрепленного к цепочке «куриного бога». Она улыбнулась.

Еще через мгновение взгляд киборга сфокусировался.

– Док, она очнулась, – сказал старпом, сразу же подобравшись.

– Уже вижу, – деловито отозвался врач.

– Привет, ребята, – сонно мурлыкнула писательница. – Как мои дела?

– Жить будете, – хмыкнул врач. – И работать тоже…

За мощным буфером, что создал Второй, писательница его почти не чувствовала, но построение фраз и тембр голоса говорили: док заметно раздражен тем, что его заставили поволноваться.

– Это обнадеживает, – откликнулась Эос.

– Не то слово, – согласился Пятый. – Ваш компаньон действительно не безнадежен, в отличие от вас…

– Так и знала, что вы сердитесь, док… – вздохнула она.

– Вовсе нет, – врач подошел капсуле и мрачно воззрился на пациентку. – Я в ярости! Тебе ведь плевать: будешь ты жить или нет, я прав, женщина?

«Интересно, этот резкий переход на «ты» должен показать окончательную потерю уважения ко мне?» – нахмурилась та, а вслух ответила:

– Нет, не правы, док. Я обещала, что буду жить… – она покосилась на шефа. – Так что выжить для меня теперь дело чести…

– Об этом я и говорю: ты должна, ты обещала! Где собственные потребности, позволь спросить?!

– Для них еще слишком рано, док. Я еще недостаточно здесь освоилась, чтобы понять, что мне от такой жизни нужно. И потом, разве киборги имеют право на потребности?

Врач тяжело вздохнул.

– Если продолжишь в том же духе, то превратишься в зеркало, – устало сообщил он. – Ты же не хочешь быть зеркалом – я знаю, что не хочешь…

Эос понимала, что он прав.

– Спасибо, что присматриваете за мной, док. С этого момента я буду осторожнее, – ободряюще улыбнулась она.

– Хорошо, – кивнул Пятый. – Можешь снимать кокон, Второй. Ей он больше не нужен.

– Что, док, – ухмыльнулся старпом с ноткой злорадства. – Не терпится детально ощупать крошку?

– Мои желания не влияют на мои поступки, – холодно отозвался врач. – А ты можешь сказать то же самое о своих, а, Второй?

Старпом набычился, но кокон снял.

– Не расстраивайся, шеф, – попыталась поддержать его Эос. – Зато ты быстро ориентируешься в нестандартных ситуациях…

– С чего ты взяла? – буркнул тот.

– Ну, во-первых, я помню, как мы с тобой предотвратили атаку боевых единиц охранной системы на нашу К-5. А, во-вторых, Широ только вчера об этом упоминал…

Заметно смутившись, Инкуб нерешительно прикоснулся к капсуле.

– Это была ерунда, – пробормотал он. – В следующий раз, когда мы будем работать вместе – я действительно покажу тебе класс…

– Да-да, – донесся из-за «серверов» ворчливый голос дока. – Только не помрите в процессе, горячие головы…

Писательница отчетливо ощущала томление в нежной заботе, с которой он ее осматривал – присутствие Инкуба определенно оказывало разлагающее воздействие на окружающих… Но она твердо решила не акцентировать на этом внимание. Если дышать глубже и оставаться спокойной, док быстро закончит с тестами и ее выпустят погулять… наверное.

– Как насчет того, чтобы отвлечь меня разговором, стажер, – после минутного молчания предложил врач. – Ты ведь видишь, что я почти потерял голову…

Она, конечно, видела, но усталость и сильные эмоции извне так мешали собраться с мыслями…

– Эм… – протянула Эос. – Над чем вы сейчас трудитесь, док, в свободное от основной работы время, я имею в виду?

– Да вот, решил вернуться к одному старому проекту… – живо откликнулся тот. – Так… с чего бы начать? Похоже, придется немного углубиться в предысторию вопроса. В прошлый раз мы говорили о планетах силановой группы. Однако формы жизни на углеродной основе все же встречаются гораздо чаще, во всяком случае, в нашей галактике. И надо сказать, что формы разума, подходящего для контакта с нашей цивилизацией, сформировались именно на планетах алкановой группы. И все же это еще не значит, что они гуманоиды и вообще как-либо похожи на людей.

Первые посланные к ним экспедиции бесследно исчезли. По крайней мере, за сто лет, прошедшие с их отбытия, вся Федерация окончательно в это поверила. Тогда-то они начали возвращаться. Только это были уже не те люди, что улетели. Собственно говоря, это вообще были не люди, но и не инопланетяне, а нечто среднее – изменилось все: от внешности до генетического кода. Как выяснилось, у них там существует что-то вроде альянса разумных видов, где подобные вещи являются обычной практикой. Для ведения межвидовых переговоров и прочих дипломатических миссий создается нечто вроде субрас, принадлежащих к двум видам одновременно, вследствие чего осознающих позиции и потребности и тех и других…

– Интересный подход, – оживившись, заметила писательница.

– Нашему правительству так не показалось, – хмыкнул док. – Но люди были в меньшинстве, так что их мнения ни кто не спрашивал. А правительство, тем временем, поджидала еще более серьезное огорчение: выяснилось, что у посредников существует что-то вроде возведенной в религию профессиональной этики, строго дозирующей информацию, которую одна сторона может получить о другой. В теории, наши секреты, таким образом, тоже были в безопасности. Но у нас в Федерации не принято верить в честное слово (даже в свое собственное). Так началась бесконечная охота за чужими секретами.

Со временем, нашим гм… энтузиастам удалось сильно расширить свой кругозор. Так что мы даже смогли самостоятельно создавать промежуточные формы жизни. И после долгих игр со свинками и другими бессловесными тварями было решено попробовать что-нибудь более масштабное. А поскольку ставить эксперименты на людях у нас считается неэтичным, занялись киборгами.

Работа над проектом потребовала огромных ресурсов, так что привлекли даже кое-кого из медиков-практикантов, в том числе и меня. Участие в этом мероприятии сильно подняло мне стоимость. Но проект в целом потерпел фиаско – очень быстро выяснилось, что кибернетическая часть организма непреодолимо конфликтует с инопланетной биологией. Правительству сильно не хотелось вот так это бросать, и мы, с горем пополам, нашли способ смягчить эффект. И все же из всей серии СУ2 уцелел лишь один экземпляр. И тот до сих пор страдает от постоянного болевого синдрома – его спас высокий порог чувствительности и некоторые другие индивидуальные особенности. Остальные же не просто не протянули долго, но и забрали с собой несколько десятков человеческих жизней. Так что проект все-таки был признан опасным и нерентабельным.

– Выжил только один, говоришь? – печально вздохнула писательница. – Это похоже на историю с Джейком. Видимо начинать название серии на букву «С» плохая примета…

– Он похож больше, чем ты думаешь, – вздохнул врач. – Чтобы адаптировать силановую матрицу к антропоморфной оболочке СУ, была использована сходная биотехнология. Это было одной из причин, заставивших нас думать, что он совместим с изъятым андроидом. Видишь ли, этот андроид был разработан не для человека, а для одной из промежуточных рас…

– А промежуточная раса его не хватилась? – наигранно невинным тоном поинтересовалась Эос.

– Они к этому непричастны, – покачал головой док. – Как я уже говорил, эти ребята очень религиозны, и создание синкретических организмов для них большой грех. Так как дух живой материи Ши и неживой материи Ко противостоят друг другу с начала времен, и их насильственное сочетание порождает демонов.

– Ну, тут они не оригинальны, – хмыкнула писательница.

– Подобные воззрения существовали на Земле с глубокой древности. Я вот тоже, как увидела два дня назад свое отражение – так сразу поняла, что стала демоном…

– Не думаю, что целью их учения была оригинальность, – сумрачно заметил капитан, входя в медпункт. – Как там состояние нашего стажера, док?

– Как огурчик, кэп. Думаю, мы постарались на славу, когда создавали носитель для извлеченной личности…

– Звучит обнадеживающе, – вздохнул Глизе. – А теперь у меня две новости: плохая и очень плохая. С какой начать?

 

14

– Давайте с плохой, кэп, – предложила Эос, а то понижение градуса никогда до добра не доводит.

– Поддерживаем, – хором проворчали док со старпомом.

– Как скажете, – плюхнулся в свободное кресло Глизе. – Плохая новость в том, что СУ не способен к самостоятельной разумной жизни в нашем понимании. Для человеческого мышления ему необходим постоянный психический контакт с компаньоном. Даже Одиннадцатый на пару с седьмым могут продержать его максимум три часа, да и то мы рискуем потерять при этом обоих специалистов…

– Никогда не сомневался в том, что старина Джейк злокозненная чушка, – буркнул Второй.

– Хорошее начало, – согласился Пятый. – Даже интересно, что будет дальше…

– Дальше будет очень плохая новость, – капитан поднялся и положил руку на «сервер». – Глянь на это, док. Это способ решения проблемы, который предложил Джейк после тщательного изучения структуры нашего андроида… как тебе? Ничего не напоминает?

– Напоминает… – док заметно помрачнел.

– Дайте-ка, я тоже гляну, – старпом отошел, наконец, от капсулы, тоже коснулся приборной панели, и сразу же скис.

– Хуже всего, что на реализацию у нас в лучшем случае три часа, и насколько я понимаю, это впритык, так что нет времени искать альтернативные пути решения. И все же я буду несказанно счастлив, если кого-то озарит в ближайшую пару минут.

– Предлагаю массовый суицид, – заявил Второй.

– Поддерживаю, – кивнул док. – Так хотя бы все мы умрем быстро, и никто мучиться не будет.

– У нас люди на борту, если они пострадают, то XT серия будет окончательно дискредитирована, а от нее и так мало что осталось, – возразил капитан.

– Притормозите, народ, – потребовала Эос. – Прокомментируйте ситуацию для чайника!

– Ладно, чайник, слушай. Определенно, ты имеешь право знать, что происходит… – вздохнул док. – Твое нежно любимое чудище предлагает приживить тебе имплантат, созданный на основе той технологии, о которой мы только что говорили. Так как эта штука, по сути, является частью его нынешнего организма, вы сможете общаться так, словно он находится рядом. Проблема в том, что насколько я знаю, подобные имплантаты всегда развиваются наподобие раковой опухоли, постепенно изменяя под себя окружающие ткани. Мы, конечно, можем частично изолировать измененную конечность. Мы даже можем приживлять тебе новую руку раз в пару лет. Но это, в любом случае, адская боль, а порог у тебя, в отличие от некоторых, низкий. Единственный шанс в том, что твой монстр в тебе души не чает, и не стал бы это предлагать, если бы не мог контролировать болевые ощущения какими-то своими средствами. И все же, риски очень высоки…

– Звучит жутковато, – признала писательница, по ее спине пробежал нехороший холодок. – Но все-таки призрачный шанс, это лучше, чем ничего, разве нет? – она робко улыбнулась.

Очнулась Эос, как ей и обещали, с невыносимой болью в левом запястье. У нее даже не было сил пошевелиться или просто открыть глаза.

«Джейк! – яростно подумала она. – Немедленно нарисуйся и спаси меня, подлый трус. Это была твоя идея, или где?»

В ту же минуту у нее возникло совершенно невероятное щемящее чувство близости, и одновременно боль начала медленно отступать.

«Прости, мам, я надеялся, что будет не настолько плохо… – его жгучее чувство вины и смущения были так близко, что казались Эос почти ее собственными. – Просто, перед тем как ты меня забрала, мне сказали, что ты ни в коем случае не должна узнать, что я чувствую рядом с тобой, иначе ты не разрешишь мне остаться…»

– Мне жаль, малыш, но думаю, тебе не соврали, – прошептала писательница, надеясь, что звук собственного голоса поможет ей вернуться к реальности. – Тогда я бы наверняка струхнула. К счастью для нас обоих, теперь я гораздо лучше понимаю тебя и природу твоих чувств. Только голова от них сильно кружится, ощущаю себя слегка пьяной…

«Извини, ма… дай мне немного времени, и я успокоюсь… Просто я так безумно соскучился!»

– Я тоже, дружок, – вздохнула Эос. – Потребовалось много усилий, чтобы не начать сходить с ума от беспокойства. То, что я могу поговорить с тобой, уже большая поддержка…

«На самом деле ты даже можешь погладить меня, если захочешь…»

– А ты захочешь? – хмыкнула наставница: ее всегда несколько беспокоило то, что Джейк постоянно старался следить чуть ли не за каждым ее движением, руководствуясь в своих поступках исключительно этими наблюдениями. Такой подход, конечно, льстит, но вряд ли способствует формированию самостоятельности…

«Прекрати, мам, – несколько надулся тот. – Я же не слепой… я давно заметил, что ты стараешься не дотрагиваться до меня слишком часто…»

– Разумеется, я старалась, – Эос даже удивилась, ведь ее поведение казалось таким самим собой разумеющимся. – Ты же мальчик, во всяком случае, выглядел ты как мальчик, а с мальчиками не принято особенно нежничать – это унижает их мужское достоинство…

«Почему?»

– Так предписывает их социальная роль… впрочем, нас с тобой это уже не касается…

«Тогда ты погладишь меня, если я попрошу?»

– Не представляю, как это можно сделать, но если ты объяснишь…

«Часть меня – ты увидишь, если откроешь глаза…»

– Сначала я должна посоветоваться, – с усилием вымолвила наставница, чем дольше она говорила, тем хуже это у нее получалось. – Док, вы здесь?

– А куда я денусь, стажер, – услышала она негромкий голос где-то совсем поблизости, но даже такой тихий звук отозвался в голове ноющей болью.

Эос приоткрыла глаза. Крышка капсулы была поднята, врач стоял, облокотившись о ее край, а вокруг толклась еще куча народа.

– Как мои дела? – несколько смутилась Эос, прежде чем сообразила, что ее уже успели чем-то накрыть.

– Пока не знаю, – откликнулся док. – Как ты себя чувствуешь?

– Как с похмелья, – буркнула она. – Голова раскалывается, тошнота, интоксикация…

– Интоксикация? – приподнял бровь врач.

– Ну да: знаете, это мерзостное ощущение во всем теле, словно твою кровь смешали с какой-то гадостью…

– Две сложные гибернации за день, плюс ментальные перегрузки – это нормальная реакция, – ободряюще улыбнулся док.

– Какие тонкости, – хмыкнул Второй, стоявший тут же. – Похоже, что рука не слишком беспокоит…

– Больше не беспокоит… – писательнице пришлось сделать долгую паузу, чтобы собраться с силами. – Мне можно двигаться?

– А у тебя получится? – усомнился врач.

– Сейчас выясню, – она тяжело вздохнула и попыталось поднять злосчастную руку.

Конечность не сильно сопротивлялась. При осмотре в запястье обнаружилась идеально круглая дыра заметных размеров, затянутая по периметру чем-то вроде обруча из непрозрачного стекла цвета морской волны.

– В мое время браслеты одевали на руку, а не в нее, – попыталась пошутить писательница и, прищурив один глаз, посмотрела в отверстие – то не только казалось пустым, но, судя по всему, таким и было. – Шеф, я тебя вижу… – констатировала она.

– Значит со зрением у тебя все в порядке, – хмыкнул тот. – Но мне бы хотелось знать наверняка, что мой единственный пилот выживет…

– Ах, шеф, – вздохнула Эос, проводя по ободку кончиком пальца. – В этом сумасшедшем Мире ни в чем нельзя быть уверенным полностью…

Стеклянная поверхность, еще секунду назад казавшаяся совершенно безжизненной, вздрогнула, и из нее выступила гелеобразная субстанция. Одновременно волнение Джейка заметно усилилось, а его чувства и так сильно били по нервам. Так что на мгновение в глазах у нее потемнело. Когда же взгляд прояснился вновь, отверстие в запястье больше не было пустым – там, мерцая, вращалась полупрозрачная алая сфера, которую Эос не могла не узнать.

– Как ностальгично… – задумчиво протянула она.

– Видела что-то подобное? – в один голос спросили почти все присутствующие.

– Когда я забирала Джейка, мне давали подержать такой же шарик – сказали, что это поможет парню привыкнуть ко мне. Честно говоря, тогда я подумала, что меня просто разыгрывают – эта штука так похожа на игрушку… очень красивую, очень дорогую, но все же игрушку…

– Жуть какая… – проворчал старпом с заметной брезгливостью. – Да эту тварь СУ и киборгом-то можно назвать только с большой натяжкой…

– Честно говоря, мне все равно как его классифицируют – Джейк, это Джейк, – огрызнулась писательница.

– Что за всеядность такая?! – зло рыкнул шеф.

– Отстань от нее, Второй, – Первый положил руку на плечо старпома. – Им теперь до конца жизни суждены близкие отношения, и если эти отношения будут дружескими – всем станет только легче.

«Мама, пожалуйста… ты обещала!» – снова привлек подопечный ее внимание.

«Так ты хочешь, чтобы я эту сферу погладила?» – мысленно уточнила наставница. Ей не хотелось больше тратить силы на слова. К тому же Инкубу их разговор определенно не понравится, а за «коконом», что сейчас невольно создавал вокруг нее Джейк, шеф определенно их не слышал.

«Сфера? – несколько смутился тот. – Честно говоря, я точно не знаю, что это – никогда не видел своими глазами… это… эти чувства совсем из другой области…»

«Ладно, попробуем эмпирический метод», – вздохнула Эос и провела кончиком пальца по матовой поверхности, та мягко колыхнулась в ответ и вновь затвердела. Судя по ощущениям, Джейку понравилось. Она повторила движение двумя пальцами. На этот раз поверхность стала вязкой, и пальцы утонули в полупрозрачной алой субстанции, по фактуре напоминающей гель.

«Всегда мечтал это сделать, – возбужденно прокомментировал Джейк. – Тебе нравится?»

«Не знаю, – честно ответила та. – Кожу немного покалывает – странное ощущение…»

Писательница поболтала в «геле» пальцем и окончательно сомлевший Джейк ничего больше не смог сказать.

Второй тоже ничего не смог сказать и, перейдя сразу к действиям, отдернул ее руку от пульсирующей сферы.

– Что ты делаешь? – зло прошипел он.

– Ничего, шеф, – флегматично откликнулась стажер. – Это просто игра.

– Не нравятся мне такие игры, – набычился старпом.

– Это все потому, что у тебя нет шарообразных органов, вживленных в чужое тело, – не выдержав, съехидничала Эос.

Писательница не помнила, как ее перевили в основной лазарет, где док продержал ее еще три дня. Впрочем, большую часть времени она проспала, так что скучать особенно не пришлось.

Джейк пришел в себя намного раньше и сразу вошел в роль милого и очень исполнительного ребенка, которая ему была свойственна. Команда в целом все еще относилась к СУ с большим подозрением, но решилась позволить ему работать с Двенадцатым, ведь это сильно упрощало им жизнь. И, как не странно, ребята поладили, чему Джейк был несказанно счастлив, так как это был первый случай, когда ему удалось с кем-то поладить. В глубине души Эос сильно сомневалась, что ему действительно было нужно общение, скорее это лило воду в чашу его исполнительности: ведь ему все вечно говорили, что он непременно должен завести друзей – хотя бы парочку. Широ тоже получал удовольствие от таких отношений, так как традиционно черпал свою уверенность в роли старшего брата, и Джейк, ловящий каждое его слово, тут был как нельзя кстати.

Вообще говоря только это парочка не давала писательнице впасть в уныние своими бесконечными рассказами, то о семье Широ в исполнении Джейка, то об успехах Джейка в исполнении Широ. Остальные киборги ходили мрачные и напряженные, как стая Лермонтовских демонов. Даже док отказался на время от дискуссий на околонаучные темы и говорил очень кратко и только по существу. А Марго в лазарет не пускали.

На третий день Эос уже спала ненамного больше, чем положено здоровому человеку, чувствовала себя превосходно и даже начала ворчать от скуки. Так что на четвертые сутки док согласился отпустить ее на теоретические занятия по работе с интерфейсом, при условии, что их не будет проводить Второй. Так что учил ее капитан, который был строг, мрачен, сосредоточен, говорил в основном о технике безопасности и ни разу не отклонился от темы занятий. Впрочем, на прощание, поколебавшись, он, молча, поцеловал ее в лоб.

Так или иначе, писательница рада была снова увидеть свою каюту и даже Марго, поджидавшую ее там.

– Док велел мне всячески тебя развлекать, – радостно сообщила приятельница.

– Ох, – вздохнула Эос, которая в тайне надеялась, что придет кто-нибудь из ребят – кто-нибудь, кого можно пристрастно допросить о текущей ситуации. – Ну, давай кино, что ли, посмотрим…

– Какое кино? – оживилась Марго.

– Тебе виднее, что у вас сейчас модно…

Несмотря на всю нарочитую адаптацию к современным реалиям, картина оказалась на удивление знакомой.

– Ремейк, однако… – заключила писательница уже на восьмой минуте.

– Не умничай, – сразу же надулась Марго.

– Я не умничаю, – покачала головой Эос. – Я просто хочу сказать, что впервые фильм по этому сценарию вышел лет за шестьдесят до того, как я утонула…

– Врешь! – недоверчиво прищурилась приятельница.

– А ты проверь, – хмыкнула она в ответ. – «Сабрина» фильм назывался.

Выяснилось, что оригинал доступен в базе, так что они посмотрели еще и его. После чего приятно провели остаток вечера за обсуждением актрис, былых и нынешних.

На следующий день с ней занимался Первый. По сравнению с вчерашним «явлением» капитана тот казался почти жизнерадостным и даже отпустил несколько желчных шуточек по поводу сложившейся ситуации. Но когда Эос попыталась расспросить его поподробнее, тот заявил, что не хочет рисковать своим предлогом проводить с ней время, тратя его на пустые разговоры. И больше они ни о чем, кроме злосчастного интерфейса, не говорили.

Марго рассмешила подругу до колик, явившись в черном трико а-ля Одри Хепберн из второй части «Сабрины». Писательница попыталась было объяснить, что с такой фигурой невозможно выглядеть в этом просто и элегантно, как было задумано. Марго так разозлилась, что втолковать ей что-то стало очень сложно. В конце концов, не без посредничества Двенадцатого, та уловила мысль, что простота и элегантность ей вполне доступны, просто достигаются несколько иным путем. После чего Эос пришлось принимать активной участие в формировании нового стиля для страдалицы.

– Не знал, что ты и такими вещами можешь заниматься… – весело прокомментировал Широ, когда Марго наконец-то отправилась к себе.

– Я все могу! – заявила писательница, вставая в позу властелина мира из дешевого детского мультика про приключения.

– Только не хочу ничего…

На следующий день Третий иллюстрировал каждое свое объяснение забавными байками из собственной практики, причем глаза его озорно блестели. Но в целом он тоже казался каким-то встревоженным и очень просил ее быть хорошей девочкой, прилежно учиться на его занятиях и не вовлекать его в сторонние разговоры, так как в противном случае его снимут с эстафеты…

Вечером Марго заявила, что Серж сделал ей предложение.

– Оказывается, я всегда ему нравилась! Просто он думал, что я не могу выглядеть скромно, и это будет смущать его родственников! – радостно заявила она.

«Вот же свинья, – подумала про себя Эос, прибывавшая не в лучшем расположении духа из-за наметившейся у ее кибернетических коллег тенденции прятаться. – Если женишься, чтобы угодить своим родственникам, то хоть не сознавайся в этом так открыто…»

– И что ты ему ответила? – спросила она вслух.

– Согласилась, конечно же!

– Конечно же? – приподняла бровь Эос, принимаясь за свой безвкусный ужин. – А я думала, тебе кэп нравиться…

– Честно говоря, я не очень себе представляю, кто из них кэп. Не говоря уже о том, что он на мне все равно не женится, даже если очень захочет…

– Что правда, то правда… – флегматично признала писательница.

– А мне уже… больше тридцати! – громким шепотом сообщила Марго с таким видом, словно выдает страшную тайну.

– И если я не уцеплюсь за этот шанс – второго может уже не представиться!

– Ну, если твоя основная цель замужество – тогда вперед.

Это было последнее запоминающееся событие, после чего жизнь окончательно превратилась в рутину, где один день не отличается от другого. Конечно, ребята на занятиях менялись каждый день, но в их настроении так явно доминировала напряженная неуверенность, что личные качества за ней практически пропадали.

И Эос тоже чувствовала неуверенность. С одной стороны, она так привыкла за пару дней ощущать мысли и чувства команды, что теперь, когда между ними мощным буфером стоял Джейк, возникало такое ощущение, словно она внезапно ослепла или оглохла. Конечно, Джейка можно было бы попросить подвинуться, но, во-первых, ей хотелось дать ребенку время почувствовать себя увереннее, а во-вторых, она боялась, что если снова сможет слышать, то это не даст ей сосредоточиться, да и мигрень может вернуться…

И она понимала, что парни, скорее всего, руководствуются похожими соображениями. Но с другой стороны, ее отношения с командой до сих пор не установились, и такая обоюдная отстраненность еще могла выйти боком. Было бы лучше, если бы кто-то из них навестил ее после занятий, но то ли Джейк в своей новой ипостаси добавил им работы, то ли они не хотели встречаться с Марго, но никто так и не появился. И женская интуиция подсказывала, что помимо упомянутых причин, есть еще что-то…

В следующие дни она успела повидаться со всеми, кроме шефа, дока и Одиннадцатого. И когда очередь снова дошла до капитана, тот устроил ей небольшой экзамен, с которым Эос, хоть и неблестяще, но все-таки справилась. Она быстро ухватывала суть, но детали и тонкости никогда не были ее сильной стороной, а здесь все состояло исключительно из деталей и тонкостей…

– Можно вопрос, кэп? – осторожно поинтересовалась та у Глизе, который уже по второму разу сосредоточенно изучал ее результаты.

– Только по существу, – коротко отозвался капитан, слегка поморщившись.

– Все, что я говорю, существенно для меня, – с ноткой раздражения заявила писательница, не выдержав, наконец, этой игры в молчанку. – Я слишком ленива, чтобы тратить время на пустую болтовню…

Глизе сумрачно взглянул ей в лицо.

Эос попыталась изобразить такой же сумрачный взгляд.

– И все-таки я признаю, что в некоторых ситуациях есть вещи поважнее разговоров, – добавила она.

– Я слушаю, – голос Глизе прозвучал достаточно сухо.

– Я понимаю, что вы все здесь суровые спартанские парни – работа все, жажда ничто и так далее… – писательница сделала многозначительную паузу. – Но шефа-то вы куда дели? Я, конечно, здесь всего ничего, но у меня сложилось впечатление, что он физически не способен играть по этим правилам.

Кэп кивнул.

– В гибернаторе он. Путь остынет немного… – он коротко вздохнул. – Я бы тоже немного остыл, но времени нет.

– А это ничего?.. – Эос нахмурилась. – Я хочу сказать, он же привязан к своей производительности… если не отработает определенную стоимость… ну, ты понимаешь…

– Не беспокойся об этом, – хмыкнул Глизе с едва заметной улыбкой. – Он паникер, так что создал себе в этом отношении большой запас.

– На его месте я бы тоже была паникершей, – буркнула писательница.

– В любом случае, – подобрался капитан. – Док завтра тебя обследует и, если с синхронизацией все пройдет хорошо, Второго мы выпустим. Только вот…

– М?

– Ты должна убедить СУ снять с тебя кокон, иначе синхронизация не будет нормально работать, да и у дока могут возникнуть проблемы…

– Ладно, – пожала плечами Эос. – Только почему вы сами его не попросите? Насколько я могу судить, последнее время вы общаетесь с ним чаще, чем я…

– У меня сложилось впечатление, что для СУ это очень личный вопрос, – натянуто откликнулся капитан, глядя в сторону.

– Так что попытка вмешательства в эту область очень осложнит наши профессиональные отношения…

И что-то в выражении его лица заставило писательницу заподозрить, что для Глизе это тоже очень личный вопрос, требующий немалой душевной борьбы… Она не решилась позвать его по имени и все же протянула руку, чтобы потрепать по щеке, но тот перехватил ее.

– Твой Джейк весьма опасное существо, не управляемое ничем, кроме его собственной доброй воли, – тихо проговорил капитан, слегка пожимая ее ладонь. – И мы сильно опасаемся, что вспышки ревности с его стороны наш корабль просто не переживет…

Эос кивнула, испытывая легкое чувство стыда из-за того, что тоже не может поручиться за Джейка. Так они и замерли в этом несколько неестественном положении, так как никому не хотелось разжимать руку.

В то же самое время, писательница почувствовала, что Джейк за ней наблюдает. Вообще-то он практически все время держал ее в поле зрения, но сейчас все внимание подопечного было сконцентрировано на ней.

«Джейк?» – мысленно позвала она.

«Мама?» – сразу отозвался тот, и в этом отзыве ей почудилось нечто – нечто вроде насмешки…

«Хочешь что-то сказать?» – нахмурилась Эос.

«А ты, мам?» – Джейк явно был обижен, ну или, по крайней мере, несколько уязвлен.

«Я хочу знать, о чем ты сейчас думаешь».

«Я думаю, что у тебя интрижка с капитаном, но ты не хочешь мне об этом говорить, потому что боишься…»

«Чего боюсь?»

«Боишься, что я причиню вред тебе, или капитану, или вам обоим, или вообще всем до кого смогу дотянуться…»

«А ты полагаешь, что мои подозрения беспочвенны?» – писательница невольно усмехнулась, припомнив, что тот же вопрос задал ей шеф, когда она рассказала ему о его опасениях.

Она явственно ощутила тоскливую горечь своего подопечного.

«Я помню, что ты не хочешь верить или доверять, кому бы то ни было, я только молюсь о том, чтобы ты не перестала на меня надеяться…»

«Ладно, уел, диалектик несчастный, – улыбнулась наставница, чувствуя невольную гордость за подопечного. – Моя школа…»

И она потянулась к дыре в запястье, чтобы погладить обруч.

«Не нужно, мам! – быстро остановил ее Джейк. Чувствовалось, что он сильно смущен. – Мне бы, конечно, очень хотелось, но я потом работать не смогу от волнения. Погладишь перед сном подольше, хорошо?»

«Хорошо, – кивнула Эос. – Тогда вернемся к нашим баранам. Во-первых, то, что происходит между мной и капитаном, да и вообще всей командой несколько сложнее, чем просто какие-то интрижки! Во-вторых, где ты вообще слов таких нахватался? В любом случае я бы настоятельно тебе рекомендовала не лезть в мои отношения и строить собственные. И чтобы ты знал, я не собираюсь ничего от тебя скрывать и непременно поделюсь с тобой опытом, как только сама разберусь, что к чему, и найду для этого подходящие слова…»

«Я буду ждать…»

«В любом случае, мне будет гораздо легче разобраться, если ты снимешь с меня это свой так называемый «ментальный кокон»…»

«Я бы снял, но есть одна вещь, которая меня беспокоит. Эта вещь предоставляет капитану дополнительные возможности управления кораблем и командой. Она живет в нем, питается ресурсами его организма, но не является его частью. Судя по всему, он может ее контролировать, но… это такая мерзость! Из-за нее я не могу думать о капитане нейтрально. Если бы он как-нибудь усыпил это на время и позволил мне себя обследовать… если бы я мог самостоятельно заключить, что волноваться не о чем…»

«Ты хочешь, чтобы он отключил часть системы управления кораблем в такой далеко не идеальной ситуации? – нахмурилась наставница, тщательно стараясь отделять факты от ощущений. – Ты уверен, что это безопасно? В любом случае, почему ты сам его не попросишь?»

«Видишь ли, мне кажется, это очень деликатный вопрос. И у меня сложилось впечатление, что у вас достаточно близкие отношения для обсуждения деликатных вопросов…»

– Какие все убийственно тактичные, – пробормотала Эос себе под нос, отчасти потому, что устала думать связно. – Ладно, я спрошу…

И тут она осознала, что Глизе все еще держит ее руку, но уже обеими ладонями.

– Что ты видишь, когда говоришь с СУ? – негромко спросил он, заглядывая в глаза и нежно поглаживая ее пальцы.

Писательница поняла, что все это время действительно видела совсем не кабинет, где они занимались, а…

– Северное сияние в темноте и еще… лицо Джейка, как я его помню… его мимику… так реально, так детально… так странно… – она удивленно моргнула. – Почему я ни на секунду не усомнилась, что все еще в комнате? Почему я даже не заметила, что его нет перед глазами?

– Потому что у этого существа невероятные врожденные способности, – вздохнул капитан. – Ты спросила его о «коконе»?

Эос кивнула, и как могла, пересказала требование Джейка.

– Так он учуял ПН модуль, – задумчиво констатировал капитан. – По правде говоря, я не ожидал. Его всегда сильно экранируют при установке, чтобы не было заметно снаружи, так как организм, из которого его получают, является биологическим врагом многих разумных инопланетных рас, и при встрече с кораблем союзников может выйти конфуз по его вине… – Глизе вздохнул. – Что ж, это вполне может быть причиной того, что СУ поначалу так взбеленился, ведь при его создании использовались элементы враждебных видов – клеточная память страшное дело…

– Так его можно отключить, кэп?

– Да без проблем, – хмыкнул тот. – Собственно, его даже можно демонтировать, но для этого мне нужно, во-первых, разрешение, а, во-вторых, оборудование, и чтобы получить эти вещи, нам придется выбраться с этой планеты. Вообще-то мы с ребятами и так собирались это сделать, чтобы иметь возможность использовать вместо вечно со всем подряд конфликтующего модуля некоторые функции нашего СУ-андроида. Те обещают быть более эффективными… только меня беспокоит, каким именно образом он собрался меня исследовать. Вот что, иди к себе, и если почувствуешь Двенадцатого, значит мы с твоим приятелем договорились…

– А можно мне с вами, кэп?

– Нет нельзя, – снова вздохнул тот. – Честно говоря, после того как ментальный контакт с тобой оборвался у всех началась настоящая ломка. Когда мы со Вторым ставили коконы, те, во-первых, были не такие плотные, а, во-вторых, остальные естественным образом читали в нас твое отражение. А сейчас… это что-то страшное. Команда держится из последних сил, и от твоего физического присутствия точно растеряет остатки концентрации, необходимой для работы…

Эос стало грустно, не то чтобы одиноко, но как то не по себе. Может ли наркотик найти общий язык с наркоманом? Пожалуй, у жертвы больше шансов договориться с хищником… Она хотела было извиниться за доставленные неудобства, но что толку – она такая, какая есть. Так что она просто поднялась и, молча, отправилась к себе.

Марго еще не объявилась, что неудивительно, ведь писательница закончила раньше обычного. Бесцельно побродив по каюте, она вдруг решила заняться романом, который обдумывала до несчастного случая…

«Дорога снова пошла вверх, и Аля решила слезть с велосипеда. И как местные здесь катаются? Она проводила взглядом японского дедушку, уверенно въехавшего на гребень холма…

«В упорстве этим людям не откажешь…» – подумала она, когда тот скрылся из виду, начав спуск по противоположному склону.

Нет уж, лучше она поведет своего рогатого железного коня под уздцы! И молодая женщина продолжила свою прогулку пешком. На вершине ее внимание привлекли старые чуть покосившиеся тории. Когда-то сияющая алая краска потускнела и даже кое-где облупилась. Вверх от них шла истертая лестница. Аля остановилась в нерешительности. Интересно, может, оттуда хороший вид открывается? Но может статься, что за старыми деревьями ничего не видно…»

Эос задумчиво окинула взглядом несколько абзацев, висевших в воздухе. Как ей показалось, те выглядели здесь чужими и одинокими.

– Мертвый язык, – с усмешкой пробормотала она себе под нос. – Как глупо… и кто будет это читать?

– Я буду! – живо откликнулся Широ. – Что такое «тории»?

– Ну… – смутилась писательница. С этой ментальной тишиной, она начала забывать, что здесь нельзя остаться совсем одной. – Бревенчатая арка особой формы…

– А зачем она? – не отставал корабль.

Эос улыбнулась – его оживленный голос выводил ее из состояния тупой меланхолии. Захотелось потрепать мальчишку по макушке. И она начала долгий рассказ об устройстве японских храмов. Жаль, что чертов «кокон» не дает ей показать, как это выглядит. Широ наверняка бы понравилась их пестрая обстановка…

Писательница так увлеклась, что за собственным энтузиазмом не сразу заметила увлеченность корабля, а тот уже начал обрисовывать элементы декора.

– Гм… – глубокомысленно произнесла Эос, нос к носу столкнувшись с каменной лисицей, охранявшей вход. – Похоже, капитан своего добился…

Она прислушалась к ощущениям и поняла, что в дверях затаилась целая толпа. Обернувшись, она увидела ряд правильных кукольных физиономий постепенно заливающихся краской.

– Ничего такого… – смущенно буркнул Девятый, на котором остановился ее взгляд. – Мы просто это…

– Что, случайно здесь оказались? – усмехнулась Эос с невольной нежностью, их нежелание создавать сложности выглядело слишком уж мило. – Я так сразу и поняла, как вас увидела, – все десять парней здесь совершенно случайно…

И она потрепала несколько белых макушек.

– Да, мы в порядке… – проворчал генетик. – Лучше с Одиннадцатым поговори – он тебя дольше всех не видел и даже сказать тебе ничего не мог… и капитан… – он запнулся видимо получил мысленный втык от начальства. – Нет – капитану нужно время чтобы отойти от общения с твоим монстриком, так что Одиннадцатый первый в очереди…

– Ребята, давайте так, – улыбнулась писательница. – Вы все, кто случайно здесь оказался, войдете и будете моими гостями, раз уж пришли. А Одиннадцатый уже взрослый и теперь-то определенно и сам может за себя говорить…

Вопреки ожиданиям, команда не заставила просить себя дважды и рассеялась по каюте, рассматривая картинки, разукрашивая стены, развалившись на кровати… в общем, найдя себе занятие по душе. Так что в дверях остался стоять только глазастик.

«На самом деле, когда речь заходит обо мне, я тоже становлюсь не очень решительным…» – с заметной робостью сообщил он.

– И на что же вы не можете решиться? – уточнила Эос, опускаясь на корточки, чтобы не смотреть на него сверху вниз.

«Не надо на вы», – поморщился тот. – От этого грустно. И обещай, что не будешь сердиться…»

– Я что, часто сержусь?

«Не знаю – мы редко видимся, – он подошел ближе и коснулся лбом ее лба. – И потом, ты просила не флиртовать, а я не знаю, что конкретно ты под этим понимаешь…»

Писательница чувствовала, как он осторожно перебирает ее воспоминания, трепетно рассматривая те образы, что не казались ему слишком личными. Из его ощущений было ясно, что глазастика раньше никто не воспринимал как собеседника – в лучшем случае как специалиста, от которого требуется вердикт, но гораздо чаще как сложный малопонятный прибор.

«Ты волнуешься за меня… – констатировал Одиннадцатый. – Очень приятное ощущение. Всегда хотел узнать, на что это похоже, когда за тебя волнуются…»

Эос не выдержала и крепко сжала его в объятьях – такой маленький, такой чудной!

Глазастик задрожал. Казалось, даже его дыхание стало осторожным.

«Как часто мне можно?..» – нерешительно спросил он.

– Даже не знаю, – вздохнула та. – Как получится…

Одиннадцатый молча кивнул в ответ.

 

15

Пробная синхронизация прошла без происшествий, и вечером в ее каюте в гордом одиночестве объявился шеф. Он был несколько бледнее обычного, довольно холоден и замкнут, заявил, что в гибернаторе было слишком тихо и, потребовав чтобы Эос занималась своими делами, долгое время, молча, прислушивался к ее мыслям.

Писательница чувствовала себя очень неловко. Она знала, что шеф может быть крайне злым, что он может быть так же веселым, даже дружелюбным, смущенным и, зачастую, слегка помешанным, но флегматичным она раньше его не видела. То ли это гибернация так действует, то ли бедняга все еще в шоке после всего произошедшего…

Так или иначе, Эос решила продолжить работу над романом, но не могла найти себе место. Она то вставала, то садилась, то принималась бродить по комнате, причем висящий в воздухе текст послушно плавал перед ней.

– Тебе нравится Одиннадцатый? – наконец нарушил молчание Второй.

– Ну… – протянула Эос, в пятый раз переписывая фразу (ей никак не удавалось добиться нужной интонации). – Он совершенно невероятный парень… впрочем, как и любой из вас…

– Пытаешься сохранить равновесие… – со вздохом констатировал Инкуб. – Это хорошо. Я действительно очень надеюсь, что ты со всем справишься. Так как существует множество вещей, в которых никто из нас не сможет тебе помочь…

– Аналогично, – хмыкнула писательница.

– В каком смысле?

– Я тоже очень надеюсь, что вы со всем справитесь, потому что существует множество вещей, в которых я никому из вас не могу помочь… – задумчиво протянула она, усаживаясь на край кровати.

Инкуб тем временем как-то незаметно подкрался сзади и, обхватив ее руками чуть пониже груди, принялся покрывать легкими поцелуями основание шеи.

– С возвращением, шеф, – проворчала Эос. – А то я уж начала думать, что ты достиг просветления и вот-вот вознесешься в ореоле славы, перейдя в невербальное состояние…

– Думаешь у меня получится? – спросил тот, в то время, как его ласки стали несколько более жадными.

– Существует старый японский парадокс – называется: «есть ли у лисицы природа Будды?». Думаю, это вопросы одного порядка…

– М-м-м… – неопределенно промычал шеф, не отвлекаясь от своего занятия. – Так что? Есть ли у лисицы природа Будды?

– Откровенно говоря, – вздохнула писательница. – По-моему тебе плевать и на Будду, и на лисиц, и на их природу, так что не вижу смысла тратить время на объяснения…

Инкуб замер.

– А тебе очень нравятся парни, которые интересуется лисицами? – со вздохом спросил он.

– Ну… – Эос, наконец, отвлеклась от непокорной фразы. – Общие интересы, конечно, облегчают жизнь, но… мне не нужно, чтобы кто-то жертвовал своими интересами ради моих, или подражал моим увлечениям вместо того, чтобы найти свои собственные… я зануда – я знаю: не парьтесь, шеф, – она ободряюще пожала его локоть.

– Меня аж трясет от твоего занудства, – хрипло простонал он, покусывая ее ухо. – Но мне действительно нужно знать, что для тебя важно, даже если это какие-то лисы… тем более, что из твоих слов выходит, что эти лисы как-то связанны со мной.

И она действительно чувствовала, что желание построить нормальные надежные отношения отчаянно борется в нем с какой-то нереалистично гротескной похотью. И надо сказать, что похоть побеждала еще и потому, что Второй вообще плохо себе представлял, в чем же должны заключаться эти «нормальные» отношения…

– Ну… видишь ли, в буддизме считается, что только человек может достичь просветления, то есть стать Буддой. Даже боги на это не способны. Следовательно, лисица тоже не может стать Буддой. С другой стороны, весь Мир в целом, равно как и каждая его часть, является Будой, а значит, и лисица является Будой. То есть ответом на вопрос будет и «да», и «нет» одновременно. Таким образом, отдельно «да» и отдельно «нет» будут ошибочными утверждениями. Говорят, что один очень добродетельный монах, который однажды по ошибке ответил на вопрос однозначно, сразу был превращен в бессмертную лисицу, чтобы мог, наконец, понять, что к чему…

– Монаха в лисицу – это хорошо, – удовлетворенно кивнул шеф. – Имел я как-то дело с одним монахом, который… – он запнулся. – Нет… лучше тебе об этом не знать… – и быстро перевел тему. – Что за историю ты пишешь?

– Ну… это про одну женщину. Ее мужа пригласили работать в другую страну, и она подхватилась следом. Но незнание языка и полное отсутствие местных знакомых сильно осложняло ей жизнь. Так что она на первой же прогулке конкретно заблудилась и попала в старое полузабытое святилище, где жил некогда могущественный, но теперь низвергнутый ками и несколько его слуг. Благодаря дурной голове и доброму сердцу, женщина легко оказывается втянутой в разборки местных ками, что сильно прибавляет ей неприятностей. Но зато теперь у нее нет языкового барьера и мужа с работы ждать нескучно…

– Звучит незамысловато, – хмыкнул Инкуб. – Я думал, ты загнешь что-нибудь о смысле жизни…

– Сюжет подобен бумаге, на которой пишется картина, – передернула плечами Эос. – Если правильно оформить – будет о смысле жизни…

Неопределенно хмыкнув, шеф поменял местами слова в злосчастной фразе.

– Ты это имела в виду? – уточнил он.

– Да, спасибо… – писательница с восхищением изучала идеально выверенную формулировку. – Не думала, что ты так хорошо знаешь русский…

– Я знаю много мертвых языков, – буркнул тот. – Если хочешь, я могу весь текст причесать…

– Нет, шеф… – неловко пробормотала она, живо представив себе, как Инкуб профессионально проводит над ее несчастными строчками жесткие лексические, морфологические и прочие разборы… – Пока не нужно, это слишком… личное.

– Личное? – тихо переспросил Инкуб, чувствовалось, что это слово несколько его смутило. – Позволь спросить тебя… в день, когда мы познакомились перед самым занятием… – он несколько стушевался и набрал в легкие побольше воздуха, чтобы было легче продолжать…

И Эос не преминула воспользоваться этой заминкой.

– Кстати, о наших занятиях, – быстро выговорила она. – Я оценила, как классно ты выбрал и подал материал. У меня бы могли возникнуть серьезные сложности при первой синхронизации, не будь ты в этом таким профи…

Второй зарычал от досады и тяпнул ее за ухо.

– Спасибо тебе, конечно, на добром слове, – с ноткой сарказма произнес он. – Но я бы очень тебя просил не пытаться уйти от темы. Ты сильно заблуждаешься, если думаешь, что мне легко об этом говорить…

Эос стало мучительно стыдно.

– Прости, шеф, – пробормотала она, отчаянно стискивая руку Инкуба. – Я знаю, что быть трусихой плохо, но все же…

Второй замер, прислушиваясь к ее чувствам.

– У… как классно… – взволнованно прошептал он, дуя ей в шею. – Ты действительно принимаешь это близко к сердцу! Послушай, я бы не поднял эту тему, если бы это не было для меня так важно…

Писательница кивнула и собрала в кулак всю свою волю.

– Правильно ли я поняла, что речь идет о… последовательности действий, вызывающих нечто вроде перезагрузки биологических процессов?

– «Перезагрузка», конечно, не совсем подходящий термин, – вздохнул шеф. – Но в целом мы друг друга поняли. Я хочу сказать, что это было мучительно приятно, и… – он невольно спрятал лицо, ткнувшись ей в спину. – Было так стыдно и сладко, и горько одновременно… я никогда не испытывал ничего подобного, но зачем ты?.. – Инкуб не знал, куда деваться от наплыва чувств. – Почему ты согласилась в этом участвовать?

– Мы с капитаном посовещались и решили, что так будет лучше для всех… – беспомощно вздохнула Эос.

– Ты сделаешь все, что он тебе скажет? – сумрачно уточнил старпом.

– Боюсь, что нет, – смущенно вздохнула она. – Пока что ему приходится убеждать меня чуть ли не на каждом шагу… Думаю, мне просто хотелось как-то поддержать тебя – иначе бы я просто не смогла жить со всей этой ситуацией…

– И как ты можешь говорить такие сладкие вещи с такими серьезными чувствами?.. – печально отозвался Инкуб. – Тогда… почему ты не хочешь поддержать меня по полной программе?

– Ты спрашиваешь, почему я не хочу заняться с тобой сексом? – уточнила писательница, решив, что чем прямолинейнее они будут, тем быстрее закончится этот разговор.

– Не произноси при мне этого грязного слова!.. – проворчал шеф. – Но в целом, да – именно об этом я и спрашиваю…

– Даже если оставить в стороне моих и без того изрядно потоптанных тараканов, которых мы уже обсуждали в прошлый раз, я не могу быть уверенной в том, что это вообще тебе поможет. Как не крути, а предпосылки у тебя очень специфические. Что если у тебя окончательно башню сорвет, и ты вообще остановиться не сможешь? А нам ведь еще как-то работать обоим нужно. Но даже если бы и не нужно было, боюсь в отсутствие башни не только моя, но и твоя личность может разрушиться. А я очень жадное до личных отношений существо, мне будет очень неприятно потерять тебя еще до того, как мы успели как следует узнать друг друга…

– Все, что ты говоришь, тошнотворно разумно, – поморщился собеседник. – И у меня остался только один вопрос: если мне снова сильно потребуется то, что ты назвала «перезагрузкой», могу я прийти к тебе?

Эос собралась было согласиться, что так будет лучше для всех, когда возникший из тишины голос Широ заставил ее вздрогнуть:

– Прежде чем что-то сказать, имей в виду, что перезагрузка ему была нужна еще два часа назад, просто он стеснялся заговорить об этом…

– Двенадцатый! – мрачно прошипел старпом. – Имей в виду, что теперь ты мой кровный враг!

– Конкретно мне ты все равно ничего сделать не сможешь, – хмыкнул корабль. – И вообще, мог бы быль благодарным, что я избавил тебя от необходимости лично во всем признаваться…

– Ох, шеф… – понурила голову Эос. – Что ж ты за страдалец такой? Ладно уж, что с тобой делать – думаю, ты заслужил в этой жизни капельку сладкого…

– Ты серьезно? – осипшим от волнения голосом уточнил Инкуб, правда уже начав расстегивать свою форму.

– Я серьезно, но… не торопись ты так, шеф, – мне тоже нужно морально подготовиться… – и она осторожно поцеловала его в губы в качестве пояснения своих намерений. – Думаю, тебе так тоже будет приятнее…

Явившись на теоретическое занятие, шеф заявил, что он думал всю ночь и пришел к выводу, что отношения у них более чем личные, и если она не даст ему покопаться в ее книге, он так-таки что-нибудь с собой сделает. Эос несколько удивилась, что он вообще запомнил ее высказывание о личном свойстве ее работы над текстом, и решила больше не жаться по этому поводу. И, удовлетворенный достигнутым результатом, Инкуб больше ни разу не отвлекся от поставленной перед ним задачи муштровать своего пилота.

Когда поздно вечером писательница с полностью измученным мозгом доползла, наконец, до своей кровати, она была склонна думать, что шеф несколько перестарался.

Ее учителя, тем временем, решили чередовать через день теорию с практикой. И следующая синхронизация тоже не дала расслабиться. Примерно через неделю такой жизни она уже перестала считать дни. Она даже не нашла сил на то, чтобы отловить Марго и узнать, как же у них там дела с Сержем. А про роман и вовсе думать забыла. Так что в тот день, когда Эос, наконец, полностью почувствовала себя тяжелой пятнадцатиметровой дурой, единственной ее мыслью было:

«Интересно можно мне сегодня под это дело поспать подольше?»

Но не тут-то было. Парни до ночи заставляли ее выполнять всевозможные тестовые упражнения и под конец остались абсолютно недовольны ее координацией. И хоть писательница прекрасно видела, что вся их строгость объясняется беспокойством за ее здоровье и вообще… но не могла не ворчать себе под нос.

Правда, справедливости ради нужно признать, что в целом ребята держались совсем не так отстраненно, как раньше. И по большей части, занятия получались довольно веселыми, до тех пор, пока кого-нибудь очередной раз не клюнет жареный петух, что, мол, именно такая ошибка может кончиться фатально.

Так или иначе, результатами теоретического теста, который на следующий день проводил капитан, тот был совершенно удовлетворен.

– Знаешь, док считает, что тебе нужно отдохнуть, – многозначительно произнес он, сплетая пальцы у себя на коленке.

– Да неужели? – весело усмехнулась Эос. – А я уж думала, вы никогда до этого не додумаетесь…

– Прости за всю эту спешку, – вздохнул Глизе. – Но у нас слишком много факторов риска, чтобы долго сидеть отрезанными от внешнего Мира. Чем бы ты хотела занять свободный день?

– Глубоким сном, – уверенно заявила писательница.

– Понимаю, – потупился Глизе. – Тогда два свободных дня…

– Порядка полутора суток на сон, а там видно будет…

– Честно говоря, я подумал, может, ты захочешь прогуляться, – словно бы невзначай заметил капитан. – Ты ведь не привыкла к постоянной жизни в помещении…

Глаза Эос вспыхнули под влиянием этой новой идеи.

– А как далеко мы можем отправиться? – выпалила она.

Капитан удивленно моргнул. Он почему-то представлял себе что-то вроде прогулки по пляжу, как в тот раз, когда он выуживал стажера из какой-то норы в глубине острова. Он только надеялся, что в этот раз обойдется без дождя.

– Как далеко тебе бы хотелось? – осторожно уточнил он.

– Ну… – скромно потупилась писательница. – Помнишь, когда ты в первый день катал меня по планете, мы обсуждали пирамиды Майя в противоположном полушарии. Но если это слишком далеко, то можно в Индию, там тоже довольно древние постройки встречаются. Ну, или на Камчатку, на худой конец. Там нет построек, зато есть вулканы – вулканы это тоже интересно…

Глизе задумался. Конечно, тащить ее куда-то в таком состоянии рискованно. С другой стороны, с этими чертовыми налогами деньги им очень пригодятся.

– Двенадцатый, спроси у дока, что тот об этом думает… – попросил он.

– Док говорит, что согласен при условии, что он сам с ней полетит, – после долгой паузы сообщил корабль. – Говорит, что если дело будет так же рентабельно, как и прошлое, то его услуги окупятся. Все равно, если что-то случится со стажером, никто кроме него в полевых условиях ничего толком предпринять не сможет. К тому же капитану нужно непременно обернуться одним днем, что приведет к спешке, которая в данных обстоятельствах неуместна.

Вокруг стояла поразительная тишина. К-5 снова разогнала всю живность на многие километры вокруг, так что даже москиты в воздухе не звенели – только ветер. Это даже пугало, так как нельзя было не понимать, что здесь должно быть море всевозможной кровососущей мелочи. И лес такой густой и буйный, тоже не мог молчать…

– Смотрите, док, это тот самый пернатый змей, – воскликнула Эос, садясь на корточки напротив барельефа. – Говорят, это он научил людей всем наукам и искусствам. Правда, милашка?

– Ну… если Джейк в Вашем вкусе, то этот тоже, наверно, милашка, – откликнулся врач, останавливаясь рядом с ней.

– А что в Вашем вкусе, док?

– Дай подумать… – Пятый склонил набок голову, тоже рассматривая изображение. – Полагаю, мне нравятся вещи, в которых я хорошо разбираюсь, а также те, что я никогда раньше не встречал. Но приятнее всего находить в новом нечто знакомое и что-то новое в привычных вещах…

– Мне нравится ваш вкус, – писательница одобрительно похлопала змея по носу. – Я бы даже назвала его формулу идеальной…

– А я нахожу твою восторженность опасной, – откликнулся врач.

– Бросьте, док, – хмыкнула Эос. – Со мной и так уже случилось все, что можно и что нельзя. Во что еще я могу вляпаться?

– Пока не знаю, но интуиция подсказывает, что твои возможности в этом отношении все еще не исчерпаны… – покачал головой врач.

– Значит, вы тоже полагаетесь на свою интуицию?

– Очень полагаюсь – она еще ни разу не подводила, но… – он улыбнулся с едва уловимым лукавством. – Это большой секрет, очень надеюсь, что вы меня не сдадите…

– Буду очень стараться, – улыбнулась она. – Послушайте, док, как с точки зрения вашей интуиции, в моих обстоятельствах… могут у меня быть дружеские отношения с кем-то из команды? Просто каждая моя попытка построить дружеские отношения заканчивается чем-то неприличным…

– Почему бы тебе не спросить об этом Седьмого? – пожал плечами Пятый. – Он лучше в этом разбирается…

– Потому что мне нужна не профессиональная точка зрения, а житейская… – вздохнула она. – Впрочем, забудьте, док.

– С житейской точки зрения мне кажется, что одно другому не мешает, – ободряюще улыбнулся врач. – Во всяком случае, не так фатально, как тебе представляется…

Эос вздохнула. Пятый казался парнем, заслуживающим уважения, и ей бы очень хотелось, чтобы они оказались на одной стороне…

– Что вы обо мне думаете, док?

– С чего ты взяла, что я вообще о тебе думаю? – хмыкнул тот.

– Я не считаю, что вы обо мне размышляете, мне просто показалось, что вы из тех, у кого обо всем есть собственное мнение, и обо мне в том числе.

– Ну… предположим: я считаю тебя любопытным феноменом – как раз в моем вкусе, – усмехнулся врач. – О таком невозможно не размышлять. Я бы даже попробовал оттеснить от тебя наш командный состав, если бы… – Он вздохнул и принялся изучать изображения, полученные К-5.

– Договаривайте, док, раз уж начали… – надулась Эос. Хотя, конечно, поздно возмущаться – она сама спровоцировала его на душевный разговор…

– Если бы я был способен… помочь с некоторыми важными физиологическими потребностями, которые вы совершено напрасно игнорируете. Ваш способ общения с противоположным полом, может быть, и укрепляет отношения и даже способствует поддержанию равновесия в команде, однако держит ваш организм практически в постоянном напряжении… Я, конечно, восхищаюсь умением быстро переключать внимание и тому подобное, но в вашей жизни и так стресса больше чем достаточно, не стоит создавать новый на пустом месте…

Писательница стушевалась и долго переваривала услышанное.

– Но нам ведь всегда приходится чем-то жертвовать, – наконец, медленно произнесла она. – И, по-моему, по сравнению со всем остальным упомянутый фактор просто ерунда… и кажется, из всего вышесказанного следует, что мы можем стать хорошими друзьями. Я права?

– Ишь, обрадовалась! – хмыкнул врач. – Дались тебе платонические отношения… впрочем, у каждого своя фишка, – пожал он плечами. – Знаешь, есть мнение, что врачи не должны лечить своих друзей…

– Да бросьте, – фыркнула она. – Хотите сказать, что у вас нет друзей среди членов экипажа? Вот уж никогда не поверю. Для одиночки вы слишком… – она запнулась, что-то беспокоило ее в мелодичном журчании мыслительных процессов К-5.

– Слишком какой? – снова вернул ее к себя док.

– Как бы это сказать… – Эос не сразу подобрала нужное слово. – Внимательный, – заключила она наконец.

Пятый тихо рассмеялся.

– А ты не стесняешься уговаривать, да?

– Я слишком навязчива? – понурилась писательница. Неужели ей снова отказало чувство меры? Вечно она страдает избыточной стеснительностью, плавно переходящей в полную развязность…

– Отнюдь, – с улыбкой покачал головой док. – Мне нравится, когда меня уговаривают. Жаль, что это не слишком часто случается… ну так что? Будем пить на брудершафт?

– Можно, – воспряла духом Эос.

Когда они вернулись к «Косатке», волнение машины было уже невозможно игнорировать.

– Что происходит, док? – беспокойно спросила стажер.

– Думаю, ничего опасного, – откликнулся тот, допивая свою воду после тоста. – Просто К-5 нашла под землей нечто странное – нечто, чего там быть не должно…

– И что же это?

– Останки живых существ, если верить предварительной оценке химического состава…

– В мое время считалось, что останкам под землей самое место… – хмыкнула Эос.

– Да, – кивнул док. – Но не на стометровой глубине, я полагаю…

– Ну, может, динозавры какие, или движение литосферных плит, смещение земных пластов и все такое…

Док наградил ее взглядом, который вполне мог предназначаться говорящей рыбе.

– Масштабная теория, ничего не скажешь, – медленно произнес он. – Но тут что-то другое – что-то не местное…

– Пришельцы? – с сомнением наморщила нос писательница.

– Не могу точно сказать, пока сам не посмотрю…

– А мы посмотрим? – сразу же воодушевилась Эос.

Док взглянул на нее, как смотрят на любимого, но слишком уж проказливого ребенка.

– Я посмотрю, – подчеркнул он. – А ты подождешь в «Косатке».

– Лезть под землю в одиночку небезопасно! – надулась писательница. – И если уж ты так заботишься обо мне, док, тебе не кажется, что сидеть одной и сходить сума от беспокойства за тебя не самая полезная вещь?!

Пятый напрягся.

– Наверное, ты права, – вздохнул он. – Только пообещай мне, что по возвращении сразу же ляжешь спать?

– А если я не засну? – поморщилась Эос. – Все-таки такое приключение – адреналин…

– Что значит не смогу? – приподнял одну бровь док. – Что, по-твоему, естественный адреналин из крови сложно вывести?

– Не знаю, как у вас сейчас, а в мое время было нетривиально… и потом, мне всегда казалось, что лучше дать организму самостоятельно устаканиться.

– Спокойное у вас, должно быть, было время… – усмехнулся док.

– Где-то спокойное, где-то нет, впрочем, как и всегда, – передернула плечами та. – Как мы спустимся?

– То есть ты согласилась лечь спать?

– Чего только для друга не сделаешь, могу и заснуть, если тебе станет от этого легче, док… так как мы спустимся?

Пятый с минуту задумчиво смотрел на нее.

– Под нами находится что-то вроде сети пещер, или…

– Или?

– Поживем – увидим. В любом случае, есть пара входов, ближайший в лесу к югу отсюда. К-5 уже создала для меня карту тоннелей, но если что-то пойдет не так, она сможет довольно быстро нас откопать. Эта универсальная модель была специально создана для исследовательских экспедиций…

– Звучит относительно безопасно, – ободрила себя Эос, которая еще в детстве наслушалась жутких баек про пещеры и теперь просто не могла не испытывать робость…

– Это не пещера – это какая-то нора, – проворчала писательница, с подозрением рассматривая землистые стены.

– Все может быть… – неопределенно откликнулся ее спутник, и Эос в который раз показалось, что у него есть какие-то подозрения касательно природы этих образований, но нет желания озвучивать преждевременные выводы.

Писательница уважала это нежелание, но все же ее безбожно терзало любопытство.

– Вам обязательно освещать дорогу глазами? – нашла она к чему прицепиться, чтобы выпустить пар. – Выглядит жутко.

– Это не глаза – это контактные линзы, – откликнулся тот по обыкновению немного рассеянно, так как почти всегда думал о чем-то еще, а сейчас уж сам бог велел. – Глаза у меня вполне человеческие.

– А кожа? – не удержалась Эос.

– Что кожа? – удивленно моргнул док – свет мигнул.

– Почему у вас у всех такая кожа бледная и даже как будто немного глянцевая…

– Пигментация немного изменена, – передернул плечами врач. – Но вообще-то тоже ничего экстраординарного – есть небольшая вероятность, что человек может родиться с такой кожей естественным образом…

– А волосы? Впрочем, не важно, вернемся к линзам. Разве такой яркий свет не разрушает сетчатку?

– Они светят только вперед – обратную сторону покрывает эффективный защитный слой, – он остановился. – Все, пришли… что ты об этом думаешь?

Освещенная стена была опутана чем-то.

– Корни, – констатировала писательница, присмотревшись.

– На глубине ста метров? – криво ухмыльнулся док.

– А мы уже так глубоко? – нахмурилась Эос. – Не находишь, что дорога была неприлично легкой и ровной? И все-таки на искусственный тоннель не похоже…

– Говоря «искусственный», ты имеешь в виду «антропогенный?» – уточнил Пятый. – Если так, то он не искусственный. Мы внутри клотерра.

– Что такое «клотерр»?

– Что-то вроде гнезда или логова – место, где выводят потомство.

– Кто выводит? – уточнила писательница, чувствуя сильное беспокойство, и спустя мгновение поняла, что оно принадлежит Джейку, а не ей.

– Норгеры, – сообщил док таким тоном, словно это все объясняет.

– А где сейчас эти норгеры? – нервно огляделась она.

– Передохли, полагаю, – чувствовалось, что Пятый в этом совершенно уверен. – Видишь ли, норгеры не выносят кислорода – для них это смертельный яд. Здесь же вентиляция вполне приличная для подземелья… разве что… – он нажал какую-то кнопку на пульте, приделанном к браслету на подобии часов.

Со стен и потолка сразу же посыпались какие-то твари, напоминавшие гигантских блох размером со среднестатистическую кошку.

– Они же вроде передохли… – насупилась Эос, наблюдая извивающиеся у ее ног создания и в отчаянии прикрывая голову от дальнейших неприятностей…

– Норгеры передохли, – подтвердил док. – А это голги, они путешествуют вместе с норгерами, но плодятся лишь после того, как клотерр полностью отомрет. По природе своей они не агрессивны и не интересуются ничем, кроме своей среды обитания – такая уникальная форма специализированных падальщиков. Но здешний клотерр довольно маленький, а их уже целая куча, так что голги могут заподозрить в нас конкурентов…

– А мы конкуренты?

– Хочешь отведать на ужин дохлого норгера тысячелетней давности?

– Думаю, нет.

– И я тоже, но для голгов клотерр – это все, так что вряд ли они нам поверят… поэтому я насильственно их успокоил на всякий случай…

– Разумное решение, – вздохнула писательница, – хоть и не гуманное. Но как сюда попала вся эта… падаль? Даже если предположить, что изначально пещера была изолирована, как-то они должны были сюда добраться сквозь атмосферу. Не в начале же времен они здесь объявились, когда состав воздуха был другой?

– Исключено, – покачал головой док. – Учитывая возраст Старой Земли, норгеров в современном понимании тогда еще не существовало. На самом деле все гораздо тривиальнее. Видишь ли, норгеры – биологические колонизаторы космоса. Когда их популяция на планете становится слишком велика для нее, потомство начинает появляться на свет в форме чего-то наподобие спор, которыми родители в буквальном смысле выстреливают в небо. Оболочка «споры» такая прочная, что может выдержать и ускорение, и перегрев в атмосфере. А дальше эта штука может практически вечность блуждать среди звезд, пока не будет захвачена силой притяжения какой-нибудь планеты. Попав на твердую почву, «спора» зарывается глубоко в ее толщу, и заваливает вход. После чего скорлупа взрывается, обволакивая стены воздухонепроницаемым веществом. В ходе отделения скорлупы извергается так же специальный газ, который химическим образом абсорбирует кислород из среды. После этого личинка может спокойно развиваться.

Достигнув определенных размеров, она делится, так и не достигнув взрослого состояния, и цепь последующих промежуточных поколений расширяют гнездовище, пока клотерр не заполнит твердые недра планеты целиком. После чего последнее из промежуточных поколений делает финальную кладку, выбирается на поверхность и погибает. Вследствие разложения в атмосферу выделяется огромное количество газа, начиная химическую реакцию, меняющую ее состав на пригодный для жизни норгеров, и новая кладка вылупляется уже неагрессивной атмосфере…

– Жестоко… – медленно произнесла Эос. Теперь она полностью поддерживала негативное отношение, излучаемое Джейком. – И много планет они так колонизировали?

– В процентном отношении не слишком много, – пожал плечами врач. – Конечно, для ближайших звездных систем норгеры стали настоящим бичом. Но в целом космос так велик и полон опасностей… так что шанс того, что «спора» норгера смогла бы самостоятельно добраться до Старой Земли, исчезающе мал, хоть и не равен нулю, разумеется. Разве что…

– Что такое док?

– Ничего. Я тебе сейчас сто гипотез могу придумать, только это все равно будут всего лишь гипотезы… – он вздохнул. – Идем, я хочу посмотреть, что пробило оболочку клотерра. Может быть, метеорит…

– Не морочь мне голову, док, – фыркнула писательница. – Если бы метеорит пробил землю до такой глубины, здесь бы имелась воронка размером с километр, а не доисторические руины…

– Если бы все чиновники бюро космических полетов разбирались в таких вещах, хотя бы так же как ты, работать бы было намного сложнее… – проворчал док. – Ладно, признаю, что, исходя из формы тоннеля, я почти сразу заподозрил блормуна-охотника.

– А теперь пару слов об охотниках, док? – попросила Эос тоном телеведущего, берущего интервью.

Она все еще пыталась шутить, хотя антипатия Джейка к данной местности переросла в тупую тоску, с которой было намного труднее бороться.

– Охотники – это оперативная группа при организации, занимающейся устранением незаконных колоний. Организация создана объединением разумных миров, о котором я тебе уже рассказывал. Блормуны – одна из наиболее древних цивилизаций в этом объединении и самые близкие из разумных соседей норгеров. Поэтому совсем не удивительно, что они считают последних кровными врагами. Так что у их охотников есть приказ уничтожать клотерры любой ценой…

– Почему только колонии? Зачем так мелочиться? Почему никто до сих пор не попытался уничтожить норгеров как класс? Я, конечно, за честную борьбу и биологическое разнообразие, но у этих чушек должно быть море врагов при таком-то подходе к освоению планет…

Они продолжали продвигаться по ровному, словно проделанному гигантским шилом тоннелю. Только теперь стены состояли не из привычных земных пород, а из волокнистой массы клотерра.

– Не то чтобы никому этого не хотелось, но дело в том, что цивилизация норгеров тоже входит в объединение…

– Цивилизация? – искренне удивилась писательница – ей эти твари почему-то представлялись неразумными…

– Собственно говоря, культура норгеров вовсе не так ужасна, как можно предположить, – рассеянно сообщил док. – У них даже есть закон, запрещающий метать споры в космос и строго контролирующий рождаемость – в противном случае их бы просто не приняли в Альянс. Другое дело, что у официального правительства всегда есть оппоненты. И это понятно: если бы тебе пришлось выбирать между собственным ребенком и какой-то чужой неизвестной планетой, что бы ты выбрала?

Эос задумалась.

– Все зависит от того, каким именно образом они ограничивают рождаемость, – заключила она. – Конечно, когда дите уже родилось, хочется дать ему хоть какой-нибудь шанс. С другой стороны, если существуют какие-то методы предотвращения беременности, думаю, я бы предпочла ради мира во всем мире направить свою энергию на какое-нибудь другое поприще…

– Большинство известных мне человеческих женщин с тобой не согласятся, – покачал головой врач.

 

16

– Но, вообще говоря, какой-то неубедительный шанс для этих детенышей получается, – покачала головой Эос. – Ты ведь сам сказал, док, что космос большой и опасный. Где гарантии, что именно моя личинка сможет где-то угнездиться? А даже если и угнездится, разве может из нее вырасти кто-то разумный и способный к общению. Она ведь будет развиваться в полной изоляции, или я чего-то не учла? Это даже хуже, чем человеческий ребенок, выращенный в лесу дикими зверями. История ведь знает такие случаи… в общем, наукой убедительно доказано, что дети, выросшие в таких условиях, не обучаемы, не коммуникабельны и в целом довольно агрессивны. Короче говоря, людьми их можно назвать разве что с биологической точки зрения… И какая мне радость в том, что мой ребенок вырастет чужим зверенышем?

Пятый кивнул.

– Именно поэтому в обществе норгеров долгое время существует довольно обширная коалиция противников биологической колонизации. Они считают, что подобная практика приводит к деградации их вида. Но, видишь ли, метание потомства в небо для норгерского общества – это культурная, даже религиозная, традиция. На протяжении тысячелетий совершившие подобное чудо считались героями. Ведь чтобы обеспечить более или менее разумную выживаемость, особь должна единовременно произвести на свет порядка тысячи «спор». А это, мягко говоря, не полезно для индивидуального здоровья. Тем, кто значительно превысил это число, поклонялись как святым, а теперь вдруг выясняется, что все это напрасно и вообще пустое…

– Похоже, что ты близко общался с норгерами, док, – усмехнулась писательница.

– С самими норгерами особо не пообщаешься, – хмыкнул собеседник. – Структуры сознания слишком отличаются. Но я часто имел дело с представителями нашей промежуточной расы. Я долгое время работал на спасательном крейсере в соседней звездной системе, а там семьдесят процентов несчастных случаев происходят по вине норгеров…

– Кстати говоря, будет ли с моей стороны большой бестактностью спросить, как ты попал в команду к капитану?

– Ничего драматичного, – усмехнулся врач, тщательно обшаривая стены взглядом. – Моим начальником на том судне был совсем не плохой для человека парень. Хороший парень, откровенно говоря. Хотя его идеализм зачастую дорого нам обходился… В общем, этого начальника повысили. Перевели главным врачом на одну из этих пограничных космических станций, которые служат чем-то вроде таможни и дипломатического форпоста Федерации одновременно. Уходя, он позаботился о том, чтобы киборги из его команды были хорошо устроены. Наш капитан тогда только начинал подбирать первичный состав, но у него уже была стоящая репутация… – Он хотел еще что-то сказать, но остановился, осветив взглядом нечто похожее на здоровую раковину рапана: метров семь по длинной стороне. – Кстати, вот и охотник, – заключил он. – Как я и предполагал, блормунский. Камикадзе, судя по всему. Но вообще это очень подозрительно…

– Что именно?

– Как я уже говорил: клотерр маленький, микроскопический, я бы сказал. Так что с орбиты его засечь невозможно, обшаривать такие отдаленные планеты наобум никто не будет… я чую запах большой политики… а ну-ка… – он достал из расположенного на коленке кармана нечто вроде фонарика и послал на корпус «раковины» цепочку световых сигналов разного спектра и длительности.

Инопланетное судно откликнулась сложным переливающимся радужным мерцанием.

– Милая иллюминация, – подала голос Эос в надежде, что док не станет жаться и объяснит ей, что все это значит.

– Это что-то вроде путевого листа: базовые сведения о миссии, имеющихся разрешениях и тех, кто их выдал… – задумчиво хмурясь, пояснил док.

– Они больше тысячи лет не меняли условных обозначений? – удивилась писательница. – Как-то это не осторожно.

– Альянс разумных популяций очень переменчивая организация: входящие в него цивилизации постоянно эволюционируют, иной раз даже присоединяются новые, к тому же разделяющее их космическое пространство не способствует постоянному близкому общению, если еще язык и система коммуникации начнет меняться – они просто перестанут понимать друг друга.

– Это разумно, – кивнула Эос. – Однако сложно ожидать безупречных решений от крупной организации… – Она наблюдала, как врач несколько раз пересматривает «световое шоу». – Выяснил нечто любопытное?

– Ну… – поджав губы, качнул головой Пятый и спрятал наконец свой «фонарик» обратно в карман. – Его путевка подписана не только блормунами, но и норгерами. Они бы никогда не договорились, если только речь не шла о безопасности всего Альянса. Мне кажется, они ловили повстанцев и очень крупных повстанцев – это не хорошо…

– Но это было целую вечность назад… – заметила спутница.

– У Альянса несколько иные представления о времени и очень долгая память… – покачал головой док. – Многие подозревали, что эти ребята знали о существовании человечества задолго до того как признали это официально. Что ж, теперь у нас есть подтверждение, только вот… степень развития цивилизации не имеет для них значения. Что заставило их переменить свое отношение и признать людей равными?

– Зачем тебе это знать, док? Подобные вопросы определенно уходят далеко за рамки медицины, каперства и вообще…

– Ты удивишься, узнав какие отвлеченные вещи в космосе порой сводятся к вопросам медицины, – усмехнулся врач. – Что же касается каперства… ответы на эти вопросы помогли бы нам понять, как и кому лучше продавать полученную информацию. Внутри должны быть более подробные данные, но код, открывающий эту скорлупку, был известен только пилоту…

«Да катись оно все к черту… – различила она мысли Джейка. – Открою я вам этот гробик. Только возвращайтесь побыстрее. Хорошо, мам?»

Эос нахмурилась.

«Ты же не хочешь сказать, что… как то связан со всей этой чертовщиной?»

«И что ты сделаешь, если связан?»

«Посоветую тебе не раскрывать карты так сразу. Конечно, мы в долгу у этих ребят, но это еще не значит, что мы можем полностью полагаться на их мнение, ведь они не обладают всей полнотой фактов, как минимум…»

«И не будут обладать, если я сейчас ничего не сделаю, – буркнул подопечный. – И получится, что вы бродили черт знает сколько по этой мерзости совершенно напрасно…»

«Но если действительно какая-то часть тебя раньше была этим охотником, разве ты не сможешь сам им все рассказать при необходимости?»

«Какая-то часть, это верно подмечено, мам, – тоскливо откликнулся Джейк. – Это как чередование разных поколений в рамках одного жизненного цикла… знаешь, у некоторых морских животных так бывает: стадия полипа, стадия медузы… Это немного похоже. Со мной уже произошло несколько таких метаморфоз, когда я оказался вовлеченным в эту кибернетическую историю. Мне кажется, что я схожу с ума, когда пытаюсь припомнить, каково это быть блормуном… так что я ничего не смогу рассказать».

«У тебя, оказывается, богатый жизненный опыт…» – Эос невольно хмыкнула. Это было уже даже не смешно: создавалась впечатление, что сама судьба тащит ее куда-то – пытается что-то показать.

Она почувствовала, что подопечный снова готов удариться в панику.

«Я по-прежнему твой Джейк, мам, такой же, как и пятнадцать минут назад! Я не собирался тебя обманывать и…»

«Ты просто не сказал всего, потому что не знал, что и как тут можно сказать… – со вздохом закончила за него писательница. – Не глупи, чудо. Мы тысячу лет были вместе, конечно, я знаю, кто ты такой, хоть и не давала себе труда подумать, откуда ты такой взялся…»

Она невольно потянулась к имплантату, но дотронуться до стеклянного обруча не решилась, так как не знала точно, чем он сейчас занят – вдруг уронит что-нибудь ценное… поэтому просто провела пальцем по коже вокруг. Но подопечный и это почувствовал – внутри раскрылся алый гелеобразный от волнения шарик.

«Ты права, я дурак, мам! – причитал Джейк, в то время как ее пальцы нежно пробежали по студенистой поверхности. – Я не должен был верить другим людям, не имел права вмешиваться в твою жизнь… но… я был на грани отчаяния, ведь мне некуда было возвращаться! Понимаешь, те, кого твой друг называет “охотниками”, не совсем обычные блормуны. Они нужны как камикадзе и для создания – как он это назвал?.. – а, да – “промежуточная раса”. Шансы выжить в этом задании были невелики, так что резервный… энергетический запас мне предоставлять не стали. Но я выжил… Вообще-то наши корабли могут восстанавливать свой ресурс. Но к тому времени я уже должен был… преобразиться для стадии… поиска партнера. В таком виде нельзя управлять кораблем. По инструкции я должен был самоуничтожиться. Но я не только дурак, я еще и слабак, мам. Мне ужасно хотелось жить, и когда я почувствовал… присутствие… мышление… я подумал, что это мой шанс. Я мог бы создать промежуточный вид и вернуться домой если не героем, то, как говорят твои друзья, “функционально оправданным” индивидуумом. Но меня не готовили для контакта, и попытки отняли кучу времени, а сроки начинали поджимать. Но я успел немного разобраться в человеческом обществе, и в конце концов мне удалось договориться с кем-то влиятельным, что я поделюсь тем, что знаю о наших технологиях, если они помогут мне найти кого-нибудь подходящего. Это было рискованное, даже опрометчивое решение, ведь я был в меньшинстве, но… мне ужасно хотелось выжить.

Кажется, партнеры несколько злоупотребляли моей беспомощностью. Это было похоже на агонию. Но потом появилась ты. Среди всех, кого я встречал, ты единственная думала, что ради всеобщего блага живые существа должны заботиться друг о друге, а не жертвовать всем ради общей цели. Это было так… обнадеживающе, так что я даже поверил, что из этого может что-то выйти. Когда же я смог тебе по-настоящему понравиться, я понял, что не хочу возвращаться, что мечтаю о том, чтобы все осталось как есть. Но в ходе каждой стадии мы как бы взрослеем заново, и я тоже начал взрослеть, и закрывать глаза на то, что я блормун в период поиска партнера, становилось все сложнее. Так что в конце концов я все же не справился с собой. Но то ли я слишком боялся того, что будет после, то ли люди со мной что-то сделали, но вместо нормального слияния вышло черт знает что… Это самое точное описание моей жизни, которое я только способен дать, мам…»

«И ты полностью уверен, что обращение “мам” в данной ситуации самое уместное?» – хмуро поинтересовалась Эос.

«Конечно! – уверенно заявил тот. – Ты заново меня вырастила и научила жить по-новому. Кроме того, ты заботилась обо мне и защищала меня просто так – ничего не желая взамен. Ты просто пыталась помочь мне повзрослеть и стать счастливым. Никто другой не делал этого для меня. Так что я точно знаю – именно ты моя мама! Если ты, конечно, не против после всего…»

«Я, конечно, не против, и в особенности после всего… – вздохнула писательница. – Но, дружок, учитывая, как трудно тебе осознать свое прошлое… ты уверен, что твоя откровенность не станет причиной какой-нибудь дурацкой войны, в центре которой мы окажемся? Знаешь, есть разница между большими и даже очень большими неприятностями и катаклизмом вселенского масштаба…»

«Ты не доверяешь каперскому опыту наших союзников?»

«Я думаю – они не знают, что такое личная безопасность… – проворчала писательница, припоминая опыты, в которых, судя по рассказам, участвовал док. – Но так как второго шанса у нас, скорее всего, не будет, нужно узнать весь расклад, пока еще есть возможность. А теперь выпусти меня из кокона, а то я даже собственного носа не вижу…»

«Ой! – смутился Джейк. – Я даже не заметил, сейчас…»

– Что, милашка Джейк не одобряет норгерские норы? – сочувственно спросил врач, когда увидел, что взгляд спутницы прояснился. – Вот одна из причин, по которым я просил тебя остаться снаружи…

– Ну что ты, док, – слабо усмехнулась писательница. – Терновый куст наш дом родной…

– Что ты имеешь в виду? – сдвинул брови тот.

– Вскрытие покажет… – неопределенно откликнулась Эос, подходя к «ракушке» охотника. – Открывай свою посудину, Джейк.

Шарик в ее запястье свернулся и, вытянувшись в тонкий длинный жгут, оплел судно почти целиком. «Ракушка» отозвалась мелодичным перезвоном, и писательница готова была поклясться, что улавливает в нем восторженные нотки.

«Соскучилась…» – смущенно пояснил Джейк.

– Ты бросил ее тут так надолго, зная, что она может скучать?.. – покачала головой наставница.

«Почти все это время она проспала, – смутился тот еще больше. – Но если честно, я надеялся, что ее заберут…»

– Док, мы не можем взять «ракушку» с собой? Жалко бросать хорошую вещь… – повернулась к спутнику Эос.

– У нас будут проблемы на первой же таможне, – серьезно отозвался тот.

«Ничего, я прикажу ей лететь домой, – успокоил наставницу бывший охотник. – Теперь у нее достаточно сил для этого…»

– А это ничего, что дома узнают? – с сомнением спросила Эос. – Прости, я не хочу сказать, что не доверяю твоим сородичам, просто за последнюю тысячу лет у меня развилась паранойя. По той же причине я прошу тебя, док, быть очень осторожным с полученными сведениями – все-таки это очень личное…

После этого они проторчали под землей еще часов пять. Сначала перекачивали сведения с судна охотника. Потом искали останки первичной личинки норгера (впрочем, Джейк показал им, где она лежит). Потом собирали образцы всего, что только возможно. Так что когда они, наконец, погрузились на К-5, док сразу отправил стажера в глубокий сон, не дожидаясь не только прилета, но даже подъема в воздух…

Долгое время Эос ничего не снилось, лишь мелькали какие-то смутные образы, легко тонувшие в бездне бессознательного. Потом, не вдруг, но медленно, постепенно, все изменилось. Словно прибой, накатывало на нее нечто вроде шума знакомых голосов. Она не понимала смысла, но улавливала интонации и настроения. Так, не просыпаясь, писательница поняла, что они вернулись на корабль. Как ни странно, «голоса» совсем не мешали, и спать в такой обстановке было даже уютнее, ведь, несмотря на все скрытое в них напряжение, это были дружественные, даже словно бы родственные голоса.

Но напряжение нарастало. А в тот момент, когда это было уже непереносимо, Эос увидела то, что видеть ей совсем не хотелось… Поначалу она надеялась, что стрессы последнего времени, в том числе и тот, что упоминал доктор, и разнообразные провокационные высказывания, которыми любил кидаться шеф, слились в ее голове, породив этот образ, но очень быстро поняла, что собственного воображения на такое, пожалуй бы, не хватило. Да и нарастающая детализация говорила о том, что она имеет дело с чем-то внешним. С этой мыслью она и проснулась.

Но тогда стало еще хуже. Она совершенно ясно видела свою пустую каюту, но одновременно так же отчетливо она видела, что капитан со старпомом занимаются любовью… друг с другом.

– Милая, – обратилась писательница к самой себе. – Было очевидно, что рано или поздно такая жизнь сведет тебя с ума.

И все же она знала, что это самообман – состояние ее психики, как и раньше, было в пределах допустимого. Но обдумывать суть происходящего ей не хотелось – хотелось сбежать. И все же Эос показалось, что дезертирство будет непозволительной слабостью, и она решила просто отступить на время.

– Широ, который сейчас час, – нарочито небрежно спросила она, в то время как ее щеки пылали, а лоб покрыла испарина.

– Три тридцать утра по бортовому времени… – с той же театральной небрежностью отозвался корабль.

– Хорошо, – кивнула Эос. – Послушай, мне нужно срочно глотнуть свежего морского воздуха. Выпусти меня, пожалуйста, а? Я буду мирно брести по берегу прямо навстречу восходящему солнцу… Никуда не упаду, ничего не сломаю…

– Что-то случилось? – проницательно поинтересовался Широ.

– Со мной все время что-то случается, – скривилась Эос. – Это ерунда – я почти привыкла. Мне бы только немного морского воздуха, и я буду в норме…

– Я должен спросить у капитана, – заметил корабль.

– Делай, что должен, и будь, что будет, – вздохнула писательница. – Только не обсуждайте это слишком долго, хорошо?

– Хорошо, – медленно произнес тот – Эос ясно чувствовала его беспокойство.

Чтобы не терять времени даром, она сразу же влезла в комбинезон и, устремившись в ванную, сунула лицо под струю холодной воды. В то же самое время своим параллельным зрением она видела, как любовники замерли, словно бы услышав что-то, и уже через секунду видение рассыпалось вовсе. В глазах потемнело. С облегченным вздохом писательница опустилась на пол в ванной.

– Капитан согласился тебя выпустить, при условии, что он составит тебе компанию… – голос корабля долетал откуда-то из далека…

– Это не совсем… – хотела было возразить Эос, но плюнула. – Впрочем, не важно, если это поможет сэкономить время на обсуждении условий…

– Думаю, это не совсем та реакция, которую ждал кэп… – как бы невзначай отметил Широ.

– Я сама точно не знаю, чего можно от меня ждать, – буркнула писательница. – Где уж ему догадаться…

Она поднялась и медленно потянулась к выходу, стараясь вытеснить из головы все мысли и не слишком замечая, что происходит по сторонам. Поэтому когда у самого входного шлюза на спину ей легла тонкая гибкая ладонь, для Эос это стало полной неожиданностью.

– Выглядишь хуже, чем когда док привез тебя, – обеспокоено заметил Глизе.

Писательница вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

– Все может быть, я не видела себя ни тогда, ни сейчас, – вздохнула она. – Давай все-таки выйдем на воздух, а?

Почувствовав кивок, так как старательно избегала смотреть на него, Эос, нагнувшись, проскользнула под дверью еще прежде, чем та успела подняться окончательно.

Предрассветный туман приятно холодил кожу, и это знакомое ощущение придавало уверенность. Осень только-только вступала в свои права, и в темных березовых кронах она еще перед вылетом заметила звенящие грозди золотых «монеток». В предрассветном сумраке их, конечно, было не видно, но особенный терпкий запах, подчеркнутый сладковатыми нотами, долетавшими от нескольких диких яблонь, говорил писательнице даже больше, чем картина, открывавшаяся в свете дня.

Какое-то мгновение она даже колебалась, не отведать ли ей местного дичка. Но в итоге решила, что после долгого общения с пресной кашицей такой эксперимент мог заметно отразиться на пищеварении. Что само по себе не смертельно, однако народ не одобрит пренебрежения нуждами рабочего процесса. Поэтому Эос развернулась и направилась к морю.

Глизе шел почти бесшумно, что не так сложно при малом весе представителей его серии, и все же, даже не глядя в его сторону, Эос не могла не чувствовать на себе его пристальный взгляд.

– Что-то конкретно вывело тебя из равновесия, – наконец нарушил он долгое молчание. – Ты даже пытаешься сплести что-то вроде ментального «кокона», правда, не слишком стараешься, к счастью. Ты, кажется, борешься сама с собой…

Он не был уверен в своих выводах. Во-первых, он никогда не наблюдал вблизи откровенного смятения. Во-вторых, он слишком волновался каждый раз, когда думал о ней, и пытался сделать из мухи слона.

– Мне нужно еще немного времени, – извиняющимся тоном проблеяла Эос, – прежде чем я смогу что-то сказать об этом, или вообще…

Дальше они шли молча. Капитан сделал пару попыток дотронуться до нее, но писательница так заметно напрягалась еще раньше, чем тот успевал донести руку, что он быстро оставил это, но начал испытывать нарастающую досаду. Всю жизнь ему приходилось держать себя в руках, так что, если сравнивать, последние недели были совсем не плохи, однако Глизе уже начал на что-то надеяться. Он и сам точно не знал, на что именно, и все же постоянно ловил себя на том, что его нетерпение возрастает.

Наконец они остановились у края бухты, где была отчетливо видна медленно разгорающаяся желтая полоса на границе моря. Глизе снова взглянул ей в лицо.

– Ты смотришь на рассвет, но я не вижу его отражения в твоих глазах, – с несколько раздраженной усмешкой заметил он.

Эос кивнула.

– Непростительное неуважение к тезке с моей стороны… – слабо улыбнулась она.

«Уже что-то», – подумал кэп и, решив слишком не давить, подошел с другого бока:

– Как тебе экскурсия?

– Изумительно, – почувствовав отступление, писательница немного расслабилась. – Конечно, чтобы узнать много нового, не обязательно переться на край земли, достаточно просто повести часок в медлаборатории у дока. Но в этой поездке я видела несколько действительно красивых вещей… А что ты думаешь о нашей добыче, капитан? Она оказалась полезной?

– С каждым разом все лучше и лучше, – хмыкнул тот. – Это очень нам поможет… и… я рад, что тебе было весело но… но я… – Эос поняла, что он больше на нее не смотрит. – Почему-то я надеялся, что ты захочешь провести свободное время со мной…

– Это действительно так? – спросила писательница скорее у самой себя.

Ей очень хотелось выдавить какую-нибудь циничную шутку, но происходящее вызывало бурю стихийного почти мистического ужаса, и она не смогла ничего больше сказать.

– Ты сомневаешься в моих словах? – Глизе не удивился лишь потому, что не мог поверить в такую возможность. – Ты же видишь, что я чувствую!

Эос не умела хорошо врать, а врать ему и вовсе было выше ее сил.

– Я видела еще кое-что и гораздо отчетливее… – сдавленным голосом произнесла она. – В тот момент, когда Двенадцатый сказал тебе о моем намерении выйти… вы с Инкубом… вы ведь занимались любовью, да? – писательница впервые решила взглянуть на него.

От стыда ей хотелось зарыться в прибрежную гальку и прокопать нору до самой Америки, но все же ей нужно было посмотреть ему в лицо.

Взгляд Глизе был устремлен к горизонту.

– Ты видела, да? – хрипло переспросил он.

– Я не хотела! – отчаянно пискнула его спутница. – Я просто не знала, как это выключить! Я совершенно не собираюсь вмешиваться в вашу личную жизнь и каким-либо образом вам указывать. Я просто хотела бы знать, что происходит!

– У тебя уже есть какие-нибудь гипотезы? – тихо поинтересовался он.

– Откровенно говоря, нет… я просто не могу заставить себя думать об этом…

– Тебе противно?

– Мне стыдно, я видела то, чего видеть не должна!

– Тогда почему ты это видела? – голос Глизе был ледяным, но Эос не могла не ощущать, как ему больно.

– Я не хочу этого знать! – почти простонала она, прикрывая лицо руками.

– Ты уж определись как-нибудь: хочешь ты знать или нет, – ворчливо откликнулся капитан.

Писательница собралась с духом.

– А ты хочешь, чтобы я знала?

– Наше желание в данном случае уже не имеет значения. Внутри «черного состава» постоянно существует более или мнение плотный ментальный контакт. Так что бесполезно скрывать что-либо от своей команды – рано или поздно мы узнаем друг о друге все. Поэтому общность мировоззрения немаловажный фактор при отборе, но… всегда существуют моменты, которые проще воспринимаются после пояснений. Так что ради общей пользы мы должны говорить друг с другом, хотя бы время от времени…

– Это радует, – несколько отвлеклась Эос от своего мучительного стыда. – Мне нравится говорить с командой. В особенности с тобой, кэп. Возможно, потому, что поговорить с тобой не так-то просто…

Глизе вскинул на нее свои неправдоподобно лазурные глаза – в них читалось что-то вроде надежды.

– Эос… – прошептал он, подходя ближе, протягивая к ней руку, но, не решаясь коснуться. – Ты боишься или презираешь меня? Или все-таки?..

– Мне просто сложно… очень сложно понять… и боюсь я не тебя, и не шефа, но… что между вами происходит? Может, вклинившись, я разрушаю ваше счастье? Или даже не знаю…

Эос осторожно соединила кончики своих пальцев с его. Глизе был удивительным созданием – все его существо в этот момент казалось кипящей смесью из отчаяния и ярости, и все же он стоял неподвижно и дышал почти ровно.

– Прости, я действительно не собиралась тебя обидеть или как-либо задеть твои чувства…

– Именно это… – тяжело выдохнул он. – Именно то, что твои выводы так лояльны и естественны… это чуть ли не лучшее, что обо мне можно было подумать!

– Не горячись! – покачала она головой. – Наверняка, если бы все это не касалось меня лично, я бы сделала более корректные выводы…

– Постой… – тихо выдохнул Глизе. – Ты ревнуешь?

Писательница задумалась.

– Нет, кажется, – наконец, отозвалась она. – Но у меня мерзостное чувство, что я в чем-то конкретно провинилась перед вами, что я сильно осложняю вам жизнь, только точно не знаю, чем именно… Глизе… просто попытайся объяснить мне, что произошло. Какова бы ни была твоя версия, мое отношение не изменится к худшему, если тебя это беспокоит. Я не так много о тебе знаю, но даже среди этого последнее видение не самая важная вещь…

– Ладно, хорош болтать, – капитан сжал пальцы в кулак. – Я все понял, так что молчи и слушай. Из-за того, что мы трое надавали друг другу имен, наша связь сильнее, чем у остальной команды. Так что если напряжешься, то сможешь увидеть происходящее моими глазами, и наоборот. Во всяком случае, когда мы относительно рядом.

– Но я не собиралась…

– Я знаю, – огрызнулся Глизе. – Это мы – мы оба думали о тебе…

– В такой ситуации?

– Мы думали о тебе все время, просто к тому моменту наша эмоциональная концентрация достигла предела, да еще и срезонировала…

– Но если все так, как ты говоришь, ваши действия и ваши мысли как-то не совсем согласуются…

– Послушай, я, конечно, не Второй, но и не дух бесплотный. И я не собираюсь притворяться, что как женщина ты мне не интересна. Я понимаю, что ты не готова к таким отношениям и, может, никогда не будешь готова… но… то немногое, что происходит между нами вне занятий – это важно – очень важно для меня! Но я все равно не могу пожертвовать ради этого подготовительным процессом. В общем, мы с твоим шефом убедили себя, что нам нужно продержаться только до ближайшей передышки. А когда выяснилось, что во время этой передышки мы, скорее всего, вовсе не увидимся… мы ведь очень надеялись, что вы с доком вернетесь не слишком поздно, понимаешь? Мы ждали до последнего! Все же тяжело все время сидеть на одних стабилизаторах…

Он раздраженно взъерошил свои волосы, и это был первый резкий жест, который Эос за ним заметила. Она действительно припоминала, что в ее видении было что-то вроде:

– Представь, что это ее рука…

– Да пошел ты к черту!

И все же обоюдное удовольствие было слишком очевидно…

– Инкуб говорил, что вы любовники… – негромко заметила она, не зная как еще можно выразить подобное наблюдение.

– В некотором роде, – буркнул капитан. – Нельзя сказать, что мы действительно увлечены. Просто мы очень давно знакомы и хорошо понимаем, как друг друга… успокоить. Иногда это бывает очень нужно…

– И как давно… вы так друг друга успокаиваете? – Эос решила довести откровенный разговор до конца.

– По правде говоря, Второй был тем, кто лишил меня девственности. Не по собственной инициативе, конечно… – Глизе с кривой улыбкой смотрел себе под ноги, будучи не в состоянии поднять на нее глаза. – Учитывая то, что я тебе рассказывал об особенностях эксплуатации киборгов, ты можешь понять, что это случилось не год и не два назад…

Эос чувствовала, что он ждет ее приговора.

– Боюсь, что мои навыки в отношении такого рода «успокаивания» и вполовину не так хороши… – заметила она, понимая, что нужно хоть что-то сказать, и при этом лучше что-то ободряющее.

– К счастью для всех, ты еще не разучилась успокаивать естественным образом… – слабо улыбнулся капитан носкам своих ботинок.

– И все же шеф был прав, говоря, что слышать о себе правду, звучащую, как откровенная лесть, – очень странное чувство…

Она опустилась на колени и нежно обняла капитана.

– Эос, девочка… – тихо выдохнул тот чуть не плача. – Я не принимал стабилизаторов сегодня вечером, понимаешь?

Низкие ноты его голоса проникали в самую глубь ее существа. Кажется, ей бы тоже стабилизаторы не помешали…

– Глизе… – хрипловато прошептала она. – Как думаешь, твоя жизнь стала бы легче, если бы ты… если бы мы любили друг друга время от времени…

– Ты хочешь сказать, совсем? До конца? Как мужчина и женщина? – судорожно сглотнул капитан.

– Я бы сказала секс, но у меня такое чувство, что это было бы что-то большее…

– Ты смеешься надо мной? – грустно улыбнулся Глизе, тем не менее прильнув к ней всем телом. – Ради одного раза с тобой я готов всю жизнь мучиться, как никто прежде.

– Давайте без фанатизма, а? – насупилась она. – Я все-таки предпочла немного общаться с тобой каждый день, может, даже погладить иногда, чем вот так сразу, а потом всю жизнь мучиться. И уж чего бы мне точно не хотелось, так это мучить тебя…

– Я тоже совсем не хочу тебя мучить, – вздохнул Глизе.

– Поэтому…

Он хотел отстраниться, но она его не пустила.

– Поэтому твой план никуда не годится, кэп. Если будешь мучиться ты, значит, это будет мучить меня. Обещай быть разумно осторожен…

– Эос… – Глизе задрожал в ее руках. – Еще немного, и я попытаюсь доставить тебе удовольствие насильно…

– Насильно не выйдет… – пробормотала она ему в волосы.

– Ты уже получил приглашение. Я просто не в состоянии заставить себя говорить совсем прямо… Док мне давеча сказал, что я мучаю себя даже больше, чем других. И я, наконец, пожалуй, поняла, что он прав. Пора прекращать водить себя за нос. Нормальных по старым меркам отношений у меня все равно уже не будет…

Глизе окаменел.

– Но ты уверенна?.. Ты действительно хочешь именно меня? У тебя широкий выбор, знаешь ли…

Эос натянуто улыбнулась.

– У меня два ответа: рациональный и иррациональный. Тебе какой? – отозвалась она почти со злостью.

Глизе ткнулся лбом ей в плечо и тихо засмеялся.

– Обожаю твой всесторонний подход к любому делу, – прошептал он. – Давай сначала рациональный.

– Хорошо, – поджала губы та. – Ты самая авторитетная личность на этом корабле, так что, если я выберу тебя, ни у кого не возникнет вопросов.

– Второй тоже весьма авторитетен, – с заметным напряжением отозвался капитан.

– Это да, – кивнула писательница. – Но его авторитет базируется скорее на страхе, чем на доверии. В твоем же случае народ не просто смирится, а примет такое решение.

– Ну в общем Второй действительно умеет задеть чувства парней… – признал Глизе. – А иррациональный ответ?

– При мысли о том, что ты считаешь меня способной принять такое решение, не имея твердой уверенности в своих чувствах, мне хочется тебя убить!

Глизе ничего не ответил. Он поднял голову, внимательно посмотрел ей в глаза, приобняв одной рукой, осторожно прикоснулся к губам и потом поцеловал: решительно, не торопясь и со знанием дела. И Эос наконец полностью осознала, как же сильно она устала бороться с собой…

Меньше всего им сейчас хотелось возвращаться на корабль, и все же на улице было слишком холодно. Впрочем, быстро выяснилось, что инструкция предписывает постоянному составу космического флота всегда носить с собой комплект первой необходимости на случай ЧП. Комплект в числе прочего включал в себя теплоизолирующее место для сна на несколько персон – проще говоря, сильно модернизированную форму палатки, опоры которой были не толще лески, а материя такой тонкой, что весь комплект с запасом входил в карман.

 

17

Эос проснулась, чувствуя, что рядом кто-то плачет. Окончательно очнувшись, она поняла, что Глизе в палатке нет. Ни одни звук не нарушал тишины, но все же кто-то плакал – кто-то очень близкий…

– Шеф… – тихо выдохнула она. – Кажется, твое сердце все еще живо по большей части… я как-то даже… не ожидала…

– Ты обещала, что будешь по гроб жизни мне благодарна, если я хотя бы месяц буду щадить твои чувства… – прошептал Инкуб у самого ее уха.

– Я знаю, что ты очень старался, шеф, – вздохнула писательница, прикидывая про себя: своевольно ли он покинул корабль, или кэп ему разрешил. – И я правда благодарна, но…

– Да брось, мы оба знаем, что у меня плохо получалось… наш кэп, безусловно, в разы тактичнее, не говоря уже о том, что в сложившейся ситуации он чуть ли не единственный, кто может о нас позаботиться…

– У тебя это звучит так, словно мы его личный гарем, – покачала головой Эос. – В действительности же мы одна команда, и без нашего добровольного содействия капитан тоже мало что может. Поэтому давайте не будем предаваться отчаянию…

Не открывая глаз, она повернулась на бок лицом к источнику голоса. Если вспомнить расписание, получалось, что они не виделись больше месяца, так что теперь было боязно смотреть ему в лицо. И все же долго трусить не стоило, поэтому она решилась бросить на него робкий взгляд из-под ресниц.

Старпом изменился так сильно, что если бы не ощущение присутствия и привычный раздраженно-мрачный взгляд за какой-то словно бы детской, или девичьей пухлостью, Эос бы его не узнала.

– Как-то ты пополнел, – с беспокойством заметила она, робко трогая непривычно мягкую щечку.

– Неужели уже на глаз стало заметно?! – залился краской Инкуб, приобретя окончательное сходство с зарумянившейся красавицей.

Ответ в ее чувствах он получил прежде, чем та успела что-то сказать.

– Понятно… – выдохнул он, испытывая сильное желание провалиться сквозь землю от горечи и стыда, закрыл лицо руками.

– Не смотри на меня!

Не в силах это переносить, писательница нежно прижала страдальца к себе.

– Да что же с тобой опять?.. – вздохнула она. – Только не говори, что пытался снять стресс, объедаясь конфетами…

– Отпусти меня! – прошипел тот, плотнее прижимаясь к ней.

– Я так больше не хочу, я… – он не договорил, переключившись на осыпание поцелуями ее шеи.

– Гормональное это у него, – буркнула напряженная физиономия Глизе, заглянувшего в палатку. – Благодаря своей первоначальной профессии этот парень устроен таким образом, что в условиях длительного напряжения определенного рода меняется гормональный баланс, что, в свою очередь, приводит к изменению внешности, с тем расчетом, что в таком виде он может стать более привлекательным для клиента. А сейчас это происходит потому, что эта несознательная личность перестала употреблять стабилизаторы!.. – он раздраженно покачал головой. – Если бы я только раньше обратил внимание, но я просто физически не успеваю быть нянькой для каждого, черт возьми!

Второй замер.

– Я больше не могу, кэп… – Ему стоило чудовищных усилий заставить себя не двигаться. – Действительно не могу!

– Да вижу я! – фыркнул Глизе. – Но мне все равно придется списать стоимость проверки с твоего баланса… плюс штраф. Потому что я так и не смог придумать уважительную причину для твоего бегства с корабля… Теперь вся обработка сторонних данных на тебе, так и знай! – Он перевел взгляд на стажера, но в лицо посмотреть не смог, поэтому обратился к ноге, скрытой под покрывалом. – Эос, любимая, я, конечно, понимаю, что после всего это прозвучит по меньшей мере странно, но… я очень надеюсь, что ты сможешь привести его в чувства, и… – он порылся в карманах и, найдя небольшую коробочку, кинул на покрывало. – Скорми ему это, как закончишь, вряд ли кому-то еще удастся…

– Я действительно рад, что у вас все хорошо, – буркнул старпом. – Так что ради бога, избавьте меня от своей жалости – просто не обращайте внимания…

– Это не жалость, – ответили они хором и потом добавили одновременно:

– Это производственная необходимость, – сказал Глизе.

– Это симпатия, – сказала Эос.

– В общем, все все поняли, – подытожил кэп. – Я пока окрестности осмотрю – до чего я докатился: не могу в одиночку посмотреть в глаза собственной команде…

– Минуточку, капитан, – остановила его писательница.

Тот напряженно замер, сильно опасаясь, что она откажется от предложенного им плана. И именно это ей очень хотелось сделать, но так как лучшего предложения не было, сказала только:

– К вопросу об осмотрах. Я так поняла: вас по какой-то причине интересуют архаические древности пяти-шеститысячелетней давности. Вы уже изучили лабиринты на этих островах?

– Мы не занимались детальным сканированием, а на глаз ничего, кроме этой постройки в центре и нескольких аналогичных поменьше, ничего такого не видно.

– Учитывая современный уровень местной растительности, их и не может быть видно. Это что-то вроде орнамента выложенного на земле из валунов в один слой…

– Где это?

– В разных местах, – пожала плечами Эос. – Из того, что я хорошо помню… – она попыталась как можно четче представить себе карту острова. – Здесь, здесь и еще вот здесь…

– Интересно, – несколько оживился Глизе, так что его подавленность почти исчезла. – Сейчас же этим займусь…

Прошло немало времени, прежде чем Инкуб начал мыслить и говорить связно. Со вздохом опустившись на ее плечо, он замер, не желая думать о том, что будет дальше, и сильно опасаясь услышать, что же она о нем думает.

Почувствовав, как он спешно оплетает себя ментальным коконом, Эос вздохнула.

– Да брось ты окукливаться, шеф. Мы оба не так уж плохи. Единственная проблема – это время: будь его побольше, наверняка удалось бы обойтись без всего этого драматизма и разврата…

– Не напоминай мне о времени! – проворчал тот, умащиваясь поудобнее и одновременно осторожно прислушиваясь к ее мыслям, чтобы узнать впечатления. Он плохо себя контролировал, но все же, кажется, превзошел сам себя…

Но она не думала о своих ощущениях – только о нем. И самым удивительным было то, что, глядя на это отражение, Второй понимал: за хаосом эмоций и представлений, оккупировавших его сознание с давних пор, никто раньше (даже он сам) не мог разглядеть его истинную природу. Это отражение было не таким хорошим, чтобы льстить. И все же оставалось приятное чувство, будто он выпутался из клубка полусгнивших водорослей и может вздохнуть свободно…

Но ему тоже хотелось бы научиться лучше понимать ее. Однако было так страшно, что док окажется прав, и эта маленькая Зорька превратится в зеркало прежде, чем он сможет каким-то образом прикоснуться к ее живому миру.

– Я столько вещей хотел с тобой обсудить… я… знаешь, я перетаскал у капитана все твои книги. По-моему, я перевел бы их лучше, но никто не позволит киборгу заниматься литературой – считается, это убивает ее живой дух…

– Ты же говорил, что не видишь в литературе смысла… – с ноткой недоверия заметила писательница (меньше всего ей сейчас хотелось обсуждать старые книги).

– Так и было, – шеф вздохнул, чувствуя ее сопротивление. – Но теперь кажется, я бы мог разобраться в этом… Впрочем, мы уже не скоро увидимся, так что сейчас это не имеет значения. Гораздо важнее то, что я должен поговорить с тобой о работе…

– Эх, раз, еще раз, еще много-много раз… – вздохнула Эос. – Не волнуйтесь, шеф, я прекрасно помню все ваши наставления…

– Сильно сомневаюсь, но дело не в этом, – он приподнялся на локте и заглянул ей в лицо. – Видишь ли… во время последней синхронизации мне показалось, что тебя что-то отвлекает, будто кроме нас ты слушала кого-то еще. Парни считают, что это ерунда – что ты просто устала и потому действуешь невпопад. Но знаешь, невпопад тоже бывает по-разному…

– Ну, так… – несколько удивилась Эос. – Ведь синхронизация с Джейком полная, так что я могу слышать «колыбельную» – совсем как тогда под водой…

– «Колыбельную»? – красиво приподнял брови Инкуб.

– Выходит, ты не знаешь, – констатировала писательница. – Джейк все время ее слышит. Я думала, это потому, что он киборг, а значит, вы тоже можете ее слышать… Но ведь, возможно, дело в том, что он блормун… или как там зовутся эти противники норгеров…

– И на что это похоже?

– Даже не знаю, просто мелодия – очень тихая, очень далекая… на фоне других ощущений почти незаметная, но когда все раздражители полностью исчезают, просто невозможно не прислушиваться…

– Хорошенькое дельце, – задумчиво насупился старпом. – Я всегда знал, что от этого инопланетного безобразия будут только проблемы… и как нам теперь не дать тебе впасть в нирвану? Тоже петь тебе непрерывно, что ли?

– Я бы не отказалась, – вздохнула стажер, чувствуя сильное желание каким-то образом спрятаться за шефа. – Ведь тишина эта – довольно жуткая штука. То есть раньше я таких вещей не боялась, но после тысячи лет… мне каждый раз кажется, что, очнувшись, я и вас потеряю. Или еще хуже, что вы мне только приснились, а на самом деле я все еще в трансе…

Под влиянием ее чувств взгляд Инкуба снова слегка затуманился. И все же это был первый раз, когда поцелуй его оказался легким, словно крылья бабочки.

– Только бы кэп позволил, – прошептал он Эос в губы. – Я буду работать как проклятый, чтобы получить возможность петь тебе каждый день…

Как ни странно, пение в самом деле возымело ожидаемый эффект. И дело пошло. Довольно скоро их с Джейком выпустили погулять. Эос так не хотелось ломать и портить растительность у себя под ногами, что она научилась летать куда быстрее, чем от нее ожидали. Хотя сначала это было скорее чем-то вроде перепархивания…

И все же шефу не удалось узурпировать права на аккомпанемент. Ребята быстро перенимали его репертуар, а Одиннадцатый с подачи Десятого выучил пару мелодий на скрипке. В общем, пели они тоже по очереди, где-то по полчаса. Вероятно, их рвение в этом отношении объяснялось еще и тем, что ради экономии времени оставшуюся часть теоретической подготовки было решено перенести на время после отлета, как несущественную для старта.

В то же самое время, по мере того как ее успехи становились все более заметными, ребята казались все более взмыленными и все реже отвлекались на сторонние разговоры. Широ пояснил, что они надеются успеть полностью закончить подготовку шаттла и стартовать сразу же, как она будет готова протащить их сквозь атмосферу.

Примерно тогда же она начала находить спящих парней у себя в каюте. Любой из них мог вдруг оказаться в любом месте: на кровати, под кроватью, в углу, в ванне. Однажды Эос даже нашла Седьмого в шкафчике для банных халатов. Бедняга старался не улыбаться даже во сне, и писательница в очередной раз пожалела, что при первой встрече плохо отозвалась о его профессиональной улыбке…

Создавалось впечатление, что в те час или два, что было отведены им на сон, те шли не к себе, а к ней, и, доползая, сразу же отключались.

А Эос уже довольно бодро таскала шаттл по округе, прицепив его к спине андроида наподобие громадного даже по его масштабам рюкзака, и невольно начала задумываться, а хватит ли ей решимости покинуть Землю… Одно дело, когда корабль уносит тебя куда-то – тут можно не замечать изменений, пока в один прекрасный день не выйдешь где-нибудь в совсем другом месте. Но вот так, вот своими ногами, можно сказать, оттолкнуться от родственной поверхности…

Но, когда пришло время, она оттолкнулась – все же слишком много было здесь потеряно. Стоило только вспомнить и хотелось бежать со всех ног… главным образом от самой себя.

Шаттл удачно сцепился с небольшим космическим крейсером, а они с Джейком висели пришпиленные к нему, как плюшевый медведь к рюкзаку. А под брюхом мягко светился голубой, немного мглистый шар, загородивший их от черной бездны, утыканной блестящими иглами холодных звезд.

«Всплакнуть, что ли?» – тихо вздохнула писательница, но не могла припомнить, что по этому поводу гласит инструкция.

И как раз тогда сообразила, что кроме обычной «колыбельной» слышит сосем другую заунывную мелодию. Звук долетал до нее сразу с нескольких сторон. Мировосприятие Джейка говорило – это корабли.

«Парни, вы уже знаете, что у нас гости?» – с деланной беспечностью поинтересовалась она.

«Еще нет», – живо откликнулся Широ.

Стажер быстренько перекинула ему данные. Все Тринадцать чертыхнулись одновременно.

«Это контрабандисты из той банды, у которой мы реквизировали андроида, – пояснил капитан. – Нам нужно десять минут, чтобы перевести крейсер в боевую готовность из такого глубокого сна…»

«Это правда, кэп, – откликнулась писательница, прислушиваясь к странным стонам извне, которые непостижимым образом обретали для нее смысл. – Они пришли за андроидом. Они уже какое-то время здесь караулят. Думаю, это шанс. Отцепите нас, кэп. Мы минут десять от них побегаем по округе».

«Совсем сдурела! – рявкнул старпом, прежде чем капитан успел хоть что-то ответить. – Это тебе не роман!»

«Не горячись, шеф! – огрызнулась Эос. – Во-первых, мой напарник научился пилотировать боевой истребитель раньше, чем ходить и говорить. А во-вторых, какие еще у нас есть варианты?»

Она почувствовала, как поочередно отходят крепления шаттла, еще прежде, чем закончила фразу. Но слишком поздно и слишком медленно. Корабли противника собрались вместе для общего выстрела. Дальше она думала очень быстро и как-то одновременно с Джейком. И еще прежде, чем их тряхнул выпущенный контрабандистами разряд, впереди ослепительно сверкнула вспышка раскрывшегося силового поля.

«Ничего себе, Двенадцатый, – услышала она Шестого в каком-то непривычном ракурсе. – Как ты успел?»

«Никак, – мрачно откликнулся корабль. – Все боевые системы крейсера в данный момент находятся под контролем андроида».

«Не беспокойтесь, – вдруг заговорил Джейк. – Мы отдадим контроль, как только Широ поднимет систему».

«Когда мой напарник сам высказывается, чувствую себя настоящим Змеем Горынычем…» – усмехнулась писательница.

«Прости, мам, – смутился подопечный. – Наверное, ты должна была сама это озвучить…»

«Ну что ты, милый, ты же знаешь: Змей Горыныч мой тайный идеал – всегда мечтала быть на него похожа!»

«Знаю, мам, – писательница почувствовала его улыбку. – Широ, отдаю контроль через десять секунд».

«Начал обратный отсчет», – откликнулся корабль.

Уходить от вражеских нападок было не слишком сложно, главное, надо тщательно прислушиваться к странному вою, что те издавали, – в нем содержались все их соображения. Дело облегчало и то, что противник очень боялся повредить андроида. И все же их непривычный образ мысли пугал и даже был неприятен. Тем более неприятен, что чем-то напоминал Джейка, но как-то шиворот-навыворот…

Поэтому, услышав, наконец, капитана, она испытала огромное облегчение.

«Через тридцать секунд выпускаю истребители, – сообщил он. – Гильдия импровизаторов может возвращаться».

Эос не шевелилась, нутром чуя, что надвигаются большие неприятности. Она как во сне наблюдала скользнувших мимо обтекаемых скоростных красавцев, предназначенных для орбитальных боев, и оттого способных легко входить и выходить из атмосферы. Стажер с удивлением поняла, что знает, кто из ребят какой машиной управляет. И хотя сейчас это не должно было отвлекать, ощущая пьянящую гордость, она не могла не любоваться их ловкими маневрами.

В то же время она не могла не чувствовать, как, разрывая тугую ткань пространства, что-то огромное готово вынырнуть совсем рядом. Лишь долю секунды это что-то будет почти беззащитно, а потом… баланс сил не оставит шансов Сто пятнадцатому крейсеру…

В груди вскипало раздражение. Но это была не ее грудь, и раздражение тоже было не совсем ее. Ткань пространства выгнулась, пропуская к ним нос тяжелого штурмовика. Эос точно знала, что это штурмовик, хотя еще полчаса назад вообще бы не посчитала кораблем эту бесформенную сущность. В тот же самый момент и она, и Джейк, и андроид одновременно вскрикнули. Конечно, в действительности, это не могло быть звуком, как и все те мелодии, что она слышала раньше, все-таки звук не может распространяться в безвоздушной среде… но именно так это воспринималось ее сознанием.

И штурмовик, и мелкие боевые единицы, которых сейчас теснили ребята, тут же замерли, а потом медленно поплыли в разные стороны, качаясь, виляя и кувыркаясь, словно пьяные в замедленной съемке. На истребителях Сто пятнадцатой этот эффект, к счастью, не наблюдался.

Сердце колотилось, как бешенное. Эос прекрасно понимала, что это значит – синхронизация зашкалила, и теперь ее биологические процессы протекают со скоростью, нормальной для блормуна, но не для нее. Нужно сейчас же начинать возвращаться в себя, например, вспомнить что-нибудь, что касается лично ее. Только делать это нужно медленно, постепенно…

«Не думал, что ты сможешь такое использовать…» – услышала она Глизе.

Истребители сновали вокруг, и это было очень приятно. Возникало чувство, будто они поддерживают ее, треплют по плечу…

«Учитывая концентрацию, необходимую для вспышки, сомневаюсь, что она все еще в сознании и может нас слышать… – заметил док. – Предлагаю взять ее на буксир».

«Андроид, собака, слишком тяжелый, – посетовал Третий. – С нашей тягой это отнимет кучу времени. Мы не успеем унести ноги вовремя».

«Все… в порядке… ребята. Я сама…» – Эос потребовалось заметное усилие, чтобы вспомнить нужные слова. Именно тогда она обратила внимание, что воспринимает смысл их реплик в целом, а не как набор определений.

Очнувшись, Эос с удовольствием поняла, что находится в своей каюте. Когда ее на грани беспамятства вытаскивали из скорлупы кресла, она сильно опасалась, что док снова замурует ее в лазарет. Под боком прибился шеф, бормотавший во сне что-то о том, что лично ее убьет, так как смотреть, как это делают другие, у него просто сил нет.

Открыв глаза, стажер увидела и прочих членов команды – почти все они спали. Но док с капитаном и еще несколько инженеров сидели на полу у самой ее кровати и тихо о чем-то переговаривались.

– Могу только сказать, что это точно был штурмовик, предназначенный для атаки на крупные станции, – тихо прошептал Шестой.

– Но я никогда не встречал подобной конфигурации. А ты, док?

– Отдаленно напоминает дипломатическое судно, предназначенное для межвидовых переговоров, – откликнулся Пятый. – Но там управление рассчитано максимум на три расы, а здесь минимум девять. Невозможно, чтобы представители таких разных видов могли слаженно управлять работой судна.

– Меня больше волнует, откуда вообще такая боевая мощь у мелких контрабандистов… – озабоченно проворчал Глизе.

– А откуда такая уверенность, что они мелкие, кэп? – подал голос Третий. – Вы же помните, как мало информации нам предоставили перед тем рейдом! Не удивлюсь, если они являются частью какого-нибудь крупного синдиката…

Эос подползла к краю кровати и свесила к ним голову.

– Если вам интересно, господа, я могу рассказать, что разобрала, пока прислушивалась к их… соображениям.

«Ты смогла синхронизироваться с кем-то из пилотов?» – заинтересовался Одиннадцатый, подбираясь поближе.

– Не совсем, – покачала головой стажер. – Скорее это было похоже на перехват ближней связи между кораблями.

– Интересненько! – оживился Шестой. – Джейк пытался что-то такое до нас донести, но лично мне показалось, что он сам не понял, что хотел сказать. Посмотрим, может, у тебя лучше получится…

– Не так быстро, ребята, – сумрачно остановил его капитан. – Док, ты точно уверен, что наш стажер в порядке?

– Все зависит от того, что считать порядком, – проворчал Пятый. – Вымотана, конечно, как и все здесь, но в целом жить будет… – Он умолк, поймав на себе тяжелый взгляд Глизе.

– Что за похоронная физиономия, кэп, – попыталась разрядить обстановку Эос. – Кто-то умер?

– Именно, – буркнул Глизе. – Моя гордость.

– Не может того быть, – легко парировала Эос. – Общеизвестно, что эта несгибаемая леди бессмертна!

– Похоже, ее многие переоценивали… – вымученно усмехнулся тот.

– Он все еще не простил себя за то, что пришлось отправлять женщину на передовую, – пояснил док.

– Никто никуда меня не отправлял, – насупилась стажер. – И даже если бы вы решили нас не отцеплять, мы бы с Джейком сами это сделали. Он ведь уже взял под контроль часть корабельных систем, оттяпал бы и другие…

– Разве ты не понимаешь, что от этих слов лишь хуже? – тихо выдохнул капитан.

– Кажется, мы зашли в тупик… – вздохнула она в ответ.

– Просто поцелуй его, и все будет путем, – предложил Шестой, обмениваясь с Третьим многозначительным взглядом.

Оба думали, что с такого расстояния смогут как следует прочесть вкус ее губ в чувствах Глизе.

Эос нахмурилась.

– Мне показалось, у вас совещание. Давайте не будем превращать его в балаган…

Повисла неловкая тишина, и стало ясно, что практически все в каюте думали о том же, что и те двое.

«Мы все очень волновались за тебя…» – вкрадчиво заметил Одиннадцатый.

– Я тоже волнуюсь за вас – за каждого из вас! Именно поэтому я не могу сидеть и ждать, пока все закончится!..

– Я не хочу быть твоим капитаном, – покачал головой Глизе.

Его лицо напоминало гипсовую маску.

– Я легко могу это понять… – кивнула она. – Меня сложно назвать подарком…

Придвинувшись по обыкновению совершенно незаметно, сзади на нее навалился шеф.

– Нет – ты подарок! Ты самый лучший подарок, который только подкидывала нам судьба! – шептал он, оплетая руками ее талию. – Именно поэтому нам так страшно!

– Что-то вроде того, – с некоторым облегчением выдохнул капитан, чувствуя, что слова друга странным образом разрядили ситуацию. – Марго, можешь прекратить подглядывать в щель и войти…

Девушка появилась, толкая перед собой столик с тарелками. Тарелки источали приятный запах горячей еды, а именно куриного бульона. Эос, которая уже начала забывать, что еда может чем-то пахнуть, удивленно приподняла голову. И не она одна, у других киборгов была примерно та же реакция.

Глизе нахмурился.

– Я знаю, что вы скажете, капитан, – предупредила Марго его реплику. – Но это за наш с Сержем счет – вычитайте из зарплаты. Мы следили за столкновением в его кабинете. Для Сто пятнадцатого шансов уйти, считай, не было. Так что после того, как вы спасли наши задницы, это самое малое, что мы можем для вас сделать…

Все взгляды обратились к Глизе. Ток кивнул. И народ накинулся на еду. Кто-то протянул Эос тарелку. Но одна по-прежнему продолжала стоять на сервировочном столике. И стажер поняла, что руки старпома все еще оплетают ее талию, а подбородок мирно покоится на ее плече.

– Вы в порядке, шеф? – бросив тоскливый взгляд на тарелку, она повернула к нему лицо.

– Я так устал… – вкрадчиво мурлыкнул он ей в губы. – Может, покормишь меня с ложечки?

Ее ответ потонул в звоне брошенных ложек.

– И меня! – десять голосов прозвучали как один.

И Эос в мгновение ока оказалась окруженной со всех сторон. Один лишь Глизе отошел со своей тарелкой подальше и, облокотившись о стену, наблюдал эту картину со стороны. Марго тоже инстинктивно опасаясь такого наплыва, спешно отступила куда подальше. Вследствие чего, они оказались рядом.

– Вы капитан? – тихо спросила она.

– Пока да, – хмыкнул Глизе. – Спасибо, – медленно добавил он после паузы. – Парни определенно нуждались в чем-то подобном…

– А что нужно вам, кэп?

– Трудоспособная команда в состоянии вечной боевой готовности, – грустно улыбнулся тот.