… Встать! К стене!

Ну вот, опять! Честное слово, это уже надоело. Лиор нехотя поднялся, потянулся. Он напустил на себя скучающий вид, и теперь его гордое, красивое лицо выражало лишь полнейшее равнодушие к происходящему. Но на самом деле, едва охранники появились, сердце его подпрыгнуло от волнения. Вот уже несколько часов прошло, как он оправился от всех свалившихся на него потрясений. Лиор успел хорошо отдохнуть и телом, и душой, и чувствовал себя теперь совершенно здоровым, сильным и бодрым. И ещё он чувствовал себя полным идиотом. Ему безумно хотелось, чтобы Рейза пришёл. Пусть он делает всё, что пожелает, пусть упражняется в своих грязных играх, сколько его больной душе угодно, пусть даже казнит, если захочет — только бы коснуться его снова, или хотя бы увидеть… Лиор не знал, смог бы он теперь поднять руку на Рейзу, захотел бы убить? Может быть, может быть! Но только жить после этого он уже не смог бы. И не знал точно, сможет ли жить, если Рейза выполнит своё обещание и отпустит его. В одном Лиор Нерия был уверен абсолютно: он обожает этого ужасного, жестокого Плектра Адмони, и ждёт с нетерпением, когда снова окажется в его умелых руках.

Овадья усмехнулся, глядя на то, как Лиор строит из себя крутого и безразличного. Они лишь на секунду встретились взглядами, но этого хватило, что бы подтвердить заговор между любовниками. Губы Лиора дрогнули, намекая на улыбку, Овадья же в ответ едва заметно кивнул. И тут же между ними вклинился охранник, незнакомый пока Лиору.

— Ну ты, обезьяна, руки за голову, живо! — Он помахал перед пленником дубинкой. — Или помочь?

— От обезьяны слышу! — Лиор в ответ ему показал непристойный жест и демонстративно зевнул во весь рот. Потом повернулся к Овадье:

— Это что за лапочка? Твоя новая подружка? — Овадья негромко засмеялся.

— А ты, громила, будь повежливее! Подними руки-то! Вот и хорошо. Знакомься: это большое дитя теперь заменяет Ямина; кстати, он шлёт тебе привет и особые пожелания. Из-за перелома челюсти говорить он пока что не может, а писать не умеет, так что на словах передать тебе ничего не могу, но слышал бы ты, как он рычал! Да, так вот, это — он кивнул на тупого верзилу — мой новый напарник, и его зовут…

— Да мне наплевать на его кличку! Я эту тупую скотину никак звать не собираюсь. А может, мне и его проверить на прочность?

— Нет — нет, я тебе не позволю. Этак у меня скоро все напарники закончатся, и мне придётся всё делать самому! Всё — всё, понимаешь? — Он произнёс последние слова с лёгким ударением и чуть повёл бровью, и Лиор немного смягчился.

— Ладно, как скажешь, солдатик! Давай, командуй!

Через несколько минут он уже был закован и сидел на каменной скамье, как и в первый раз. Тупая образина — новый охранник — был уже у выхода и не видел, как Овадья быстро скользнул губами по лицу пленника, и тот ответил на поцелуй.

— Веди себя хорошо! — Их языки ненадолго встретились, но Овадья тут же оставил его и ушёл. А у Лиора снова сердце забилось, как сумасшедшее. Он с нетерпением ждал своего господина, и вот, наконец, он появился в комнате. Пленник почувствовал, как у него перехватило дыхание: Рейза легко, как мотылёк, впорхнул в его тюрьму, и его прекрасное лицо просто светилось от радости и волнения. Он стремительно приблизился к Лиору, без своего привычного глумливого кокетства и показного распутства, и Лиор подумал, что этот странный полубог выглядит сейчас действительно счастливым и влюблённым. От этого у мужчины закружилась голова, и кровь его заволновалась. Он слегка подался на встречу Рейзе, и тот сел к Лиору на колени, прижался к нему всем телом, обвил его шею руками и стал горячо, страстно целовать. Лиор с наслаждением принял его нежность и снова пожалел о том, что не может сам обнимать и ласкать своего желанного; он мог только страстью ответить на его поцелуи. Но вот что-то произошло: Рейза вдруг замер, помедлил немного и отстранился, глядя в глаза своего пленника. У Лиора сжалось сердце: глаза Плектра были совершенно чёрными от гнева. От радостной оживлённости юноши ничего не осталось. Он встал, сжал ладонями лицо Лиора и стал пристально и зло всматриваться в его черты, словно стараясь что-то найти, в чём-то уличить своего пленника. Дыхание его прервалось, и он глухим, треснувшим голосом спросил, почти прошептал:

— Что это значит? Кто здесь был?

Лиор не решился ответить, и Рейза вдруг закричал, срывая голос, на его глаза навернулись слёзы:

— Я спрашиваю, кто это был тут с тобой, с кем ты развлекался? — Лиор попытался было возразить, но Плектр тут же влепил ему пощёчину. В голове у пленника загудело. — Не смей мне лгать, мерзавец! Я чувствую его на тебе, вот тут — он ударил Лиора по губам, потом — по груди, по животу, в пах — и тут, и здесь тоже! Да как ты только посмел!

Он отошёл немного, выпил воды и стал мерить нервными шагами комнату взад — вперёд, стараясь взять себя в руки. Лиору стало очень горько, он вовсе не ожидал от него такой реакции и не хотел ранить чувства этого человека. Он попытался что-то сказать, но его тут же сокрушила энергетическая волна. Рейза ударил его, приложил своей силой не нарочно, но гнев его действительно был просто страшен.

— Заткнись! Не смей мне перечить, негодяй! Я думал, ты особенный, а ты такой же как все, зря я тут развлекал тебя. Это тебе надо быть шлюхой в казарме, если ты никак не нажрёшься! Чего тебе не хватает? Кто тебе ещё нужен, кроме меня? Тебе меня мало? Кто это был тут с тобой, говори! Я хочу знать, с кем ты ублажаешься, когда меня нет! — Он закусил губу, его всего трясло. Лиор, приходя в себя после шока, чувствовал, как все его мышцы свело судорогой, то ли от пытки, то ли от страха за того человека, кто ненадолго стал его утешением. И ещё он чувствовал, как сердце его разрывается от сострадания к Плектру, которому он только что причинил нестерпимую боль. Их глаза снова встретились. Слёзы обиды и безнадёжности пролились из его потемневших глаз и ручьём текли теперь по лицу Рейзы. Он ощутил солёную влагу на своей коже и с раздражением смахнул капли, потом провёл ладонями по щекам, окончательно избавляясь от мокрых дорожек. Он разочарованно покачал головой:

— Ты и правда ничем не лучше здешних развратных негодяев! Почему вы все так поступаете? Я же знаю, ты с ума сходишь по мне и хочешь меня, как никого никогда не хотел, но, только я за дверь, так ты уже на другого лезешь! И кто ты после этого?!

Лиор знал, что Рейза, конечно, прав, и чувствовал себя полным мерзавцем, но в его душе уже поднялась буря, и он закричал, гневом отвечая на гнев:

— Нет! Это не правда! Я не такой, как все твои шавки, и не такой как ты! И ты не смеешь меня обвинять! Ты сам во всём виноват! Мне было очень плохо, я чуть с ума не сошёл от твоих игр; ты же знаешь это, ты сам этого добивался! Чего ж ты бесишься? Мне просто необходимо было разрядиться, и без разницы, с кем! Что тебе за дело до того, кто тут ещё побывал? Он хотя бы смог ублажить меня, и мне действительно было хорошо с ним, не то что с тобой, садист проклятый!

Рейза весь вспыхнул от негодования, метнулся к стеллажам и схватил плеть, а потом принялся хлестать ею своего невольника.

— Садист, говоришь? Ну так получи! Тебе это, похоже, нравится!

— Нет, сволочь ты такая, не нравится! И игры твои поганые мне не нравятся; я чуть не сдох по твоей милости! Ты ведь только этого и добиваешься! Так почему я должен делать вид, что в восторге от этого?!

Рейза прекратил избивать его и вдруг принялся громко смеяться, хотя глаза его оставались похожими на ледяные омуты тьмы.

— Ах вот оно что! Ты, бедной мой, ты такой сильный крутой жеребец, ты настоящий мужик, тебе так много надо?! Да ты просто кобель похотливый, и ничего больше! «Мне действительно было хорошо с ним»! Я что, должен тебя угомонить? Может, мне перебить тут всех, что б тебе не с кем было валяться? — Он приблизился к пленнику и, продолжая посмеиваться, схватил его за гениталии и сжал, с людоедским удовольствием наблюдая, как мужчина напрягся от боли: — А может, мне просто оскопить тебя? Хочешь, я это сделаю! Тогда тебе больше не придётся мучиться вопросом, куда девать эту твою штуку и как потом опростаться. Давай, а? Я даже позволю тебе после этого остаться здесь, со мной! Мой хозяин будет не против, ему это понравится. Я попрошу его быть милостивым к калеке убогому, и он разрешит тебе смотреть. Хочешь смотреть, а? — Он провёл острым ногтём по самому корню его члена, и на царапине выступила кровь. — Думаешь, я правда допущу, что бы ты смеялся надо мной? Говори, кто это был, или евнухом моим станешь!

Он надавил сильнее, но не это пугало Лиора. Он не верил, что Рейза сделает такое, но вот то, что он в порыве гнева уничтожит Овадью, сомнений не вызывало, а Лиор не хотел гибели своего случайного любовника. Конечно, он знал, что Овадья подонок, и ненавидит его, Лиора, да и Рейзу, кажется, тоже, но Лиор не умел желать смерти кому бы то ни было. Он был просто солдатом, стойким и мужественным бойцом, из тех, что умирают, но не предают, однако сейчас он чувствовал, что у него не хватит сил противостоять воле разгневанного Плектра. Сейчас нельзя было сказать «стоп — игра», и упросить не сердиться разбушевавшегося демона тоже не выйдет. Он почувствовал нестерпимое давление на свой разум, всё его существо взбунтовалось и попыталось защититься, но оборона тут же рухнула. Он понял, что вот — вот сломается, и тогда Овадье конец!

— Говори, мерзавец, кто это был! Немедленно сознавайся, или я вырву это имя из твоей тупой башки вместе с мозгами! Ну же!

Лиор ощутил, что щупальца ужасного чудовища проникли в его мозг, стали растягивать его и он, спасая от нестерпимой пытки и себя, и Овадью Барака, сделал выбор, достойный предателя. Он назвал имя того, кому не страшен убийственный гнев Огненной Розы, до кого это чудовище не сможет сейчас дотянуться. Превозмогая боль и ужас, он выкрикнул, стараясь не смотреть в чёрные глаза Плектра Адмони:

— Меня послал Амит Рафи! Плектр Рафи, мой хозяин! Это он приказал мне убить тебя!

И тут произошло что — то очень странное. Рейза отшатнулся от него, как от самой смерти, глаза его расширились от ужаса и боли, он захлебнулся воздухом и стал задыхаться. Лиор почувствовал, что мозг его освободился от чудовищных щупалец, но легче ему не стало: такого он ещё никогда не видел, и страх за Рейзу пересилил даже его гнев. Рейза зашатался и, стараясь удержаться на ногах, привалился спиной к стене. Он не отрываясь смотрел в лицо своего возлюбленного и надеялся, что тот солгал. Наконец он простонал:

— Это не правда! Ты врёшь, тебя послал кто — то другой! — И вдруг закричал от отчаянья: — Это не правда! Ты грязный лжец, этого не может быть! Я не знаю, кто тебе рассказал о нас, но это подло, ты не должен говорить такое! Признайся, ты это придумал…. — Он с мольбой смотрел в глаза Лиора, но тот ошеломлённо молчал, и единственное, что мог уловить сейчас Рейза, так это отсутствие привкуса лжи.

… Солнечное утро, прекрасное и тёплое; тишина вокруг, и тоненький, красивый подросток задремал на плече своего заботливого старшего друга, они мечтают о любви, им хорошо и радостно вместе… «Я всегда буду любить тебя, малыш!»… Рейза не смог сдержать рыданий, его всего скрутило от нестерпимой боли, дышать стало совсем нечем. Это не может быть правдой! Почему Амит хочет убить его? Глаза его ничего не видели из-за солёной влажной пелены, и он вытянув руку, как слепой, неуверенно оторвался от стены и нетвёрдыми шагами приблизился к Лиору, стал на колени на скамье рядом с ним. Он обхватил его шею руками и стал целовать его лицо, волосы, и Лиор чувствовал горечь его нескончаемых слёз, слышал его судорожное слабое дыхание, ему хотелось как — нибудь успокоить своего обожаемого мучителя, сделать так, что б он не плакал. Но в то же время в нём всё больше разыгрывалась неостывшая ещё злость. Вот значит как, над другими можно издеваться! Пытать их, унижать, подсылать убийц, делать честного человека предателем, вытирать ноги о своих любовников — тебе всё можно, да? А как самому что — то не по вкусу, так прямо истерику закатил! «Грязный лжец!» Да ты сам такой! По себе других не судят! И он, вывернувшись из ласкавших его рук Рейзы, жёстко и мстительно засмеялся:

— Что, не нравится? Только это уж прости, ты сам настаивал!

— Но это не правда, зачем ты лжёшь? — Рейза прошептал эти слова, задыхаясь от рыданий. — Амит не мог предать меня снова!

— Понятия не имею, о чём ты, но я не лгу! Мой господин — Плектр Амит Рафи; я не знаю, что он тебе сделал, но ты подослал к нему убийц, и он отплатил тебе тем же! Что ж ты ревёшь, как девка?!

— Я не делал этого, это не правда!

— Да мне наплевать, что ты там мне пытаешься сейчас на уши навешать! Я доверяю своему хозяину, а не чокнутому извращенцу, подстилке Баронской. И я правду говорю; не веришь, можешь прочитать мою память!

Он грубо мотнул головой, уклоняясь от поцелуев. Напряг плечи и стряхнул с себя прижавшегося к нему Рейзу, и юноша бессильно свалился на пол. У Лиора невольно замерло всё внутри, ему стало ужасно жаль упавшего. Но он тут же прогнал это чувство. Нельзя позволять себе сострадать этому монстру! Надо заставить себя снова возненавидеть его, иначе… иначе он сам, Лиор, умрёт от отчаянья, от ненависти к себе за то, что сделал так больно этому несчастному мальчику! Рейза, сидя у его ног, с тоской вглядывался в его суровое лицо и искал хоть какие — то знаки того, что это не правда, или ошибка…

…«Если я когда — нибудь встречу его, то немедленно отправлю к тебе!» Амит сдержал своё обещание? Рейза собрался с силами, приподнялся, заглянул в глубину глаз Лиора, стал всматриваться…

… Мужчина неподвижно застыл у огромного распахнутого окна. Он долго не оборачивался, и Лиор подумал, что господин не желает его видеть, но уйти не решился. Наконец он отважился прервать молчание:

— Господин Рафи! Простите меня, но я должен знать. Вы готовы отдать приказание?

Мужчина обернулся. Длинные чёрные волосы красиво обрамляли тонкое, аристократичное лицо, а светло — фиолетовые глаза казались совершенно прозрачными, когда мягкий рассеянный свет сентябрьского утра отражался в них. Тёплые краски осени окутали его высокую стройную фигуру романтичным золотым флёром, и облачённый в чёрное силуэт Амита Рафи казался необыкновенно трагичным на фоне этой уходящей красоты. Лиор подумал, что никогда не видел Хозяина таким усталым и грустным. Глубокие тени залегли у него под глазами, бескровное лицо казалось истончившимся, и глубокие морщины тяжких раздумий прорезали его высокий, благородный лоб. Эти печальные изменения появились в его облике за те дни, пока он был между жизнью и смертью. Убийца ошибся совсем чуть — чуть. Ранение в грудь было действительно тяжёлым, потеря крови — огромной, и несколько недель Амит Рафи не поднимался с постели. За это время он многое передумал, и то решение, о котором его спросил Лиор Нерия, далось ему очень нелегко. Он с тоской посмотрел в глаза своего любимого воина и покачал головой.

— Ты даже не представляешь себе, о чём просишь меня. Это верная смерть, и я должен обречь тебя на это? Мы столько лет были друзьями, как я могу приговорить тебя к погибели?

Лиор приблизился к своему господину, поклонился. Когда Амит погладил его по волосам в знак ободрения, он снял его ослабевшую руку со своей головы и почтительно прильнул к ней губами. А потом спокойно улыбнулся:

— Не о гибели я думаю, а об отмщении! Я виноват пред Вами, я позволил убийце подобраться к вам и нанести удар. Помните, много лет назад, когда мы встретились в Бит — Дакуре, Вы сказали мне: «Будь со мной рядом, мой лев» И я дал слово, что не подведу Вас. Я служил Вам верой и правдой, но милости от Вас видел намного больше, чем заслуживал. И уж точно не заслужил Вашего прощения за то, что не сдержал данного Вам обещания. Но, клянусь, больше я Вас не разочарую! Назовите мне имя Вашего врага, и он заплатит за всё!

— Но ты же погибнешь! Пойми, спасенья для тебя не будет! Как могу я пожертвовать тобой, даже если ты единственный, кто может защитить меня от моего нескончаемого кошмара?! — Крупные слёзы отчаянья покатились по его усталому красивому лицу, и чуткая благородная душа Лиора нежностью отозвалась на его боль.

— Не печальтесь обо мне, мой Господин! Я хорошо прожил свою жизнь; пусть не долго, но достойно и счастливо. Почти всё, чего я хотел, я добился. Видел многое, и многое испытал. И я дорожу каждым воспоминанием моей жизни, и каждым мгновением близости к Вам. Я ни о чём не буду жалеть, если смогу искупить свою вину и защитить Вас от жестокого врага. Назовите же его имя!

Амит некоторое время смотрел в хрустальное высокое небо, и казалось, что он ведёт какой-то неслышный разговор со своими ангелами, но разговор его печален, и тёмное облако безысходной тоски омрачила его утончённую чувствительную душу. Наконец он примирился с неизбежностью и тихо, очень тихо прошептал:

— Рейза. Его имя — Рейза Адмони. Он Плектр господина Бар — Арона. Мы знали когда-то друг друга, когда учились в «Плектроне». В те дни его нарекли «Огненная Роза», и мы какое-то время были даже близки. Но подлость и предательство встали между нами, и он, как видно, до сих пор ненавидит меня. И теперь я говорю тебе, мой единственный друг, мой бесценный друг: пойди в замок Бар — Арона и убей Плектра Рейзу Адмони! Если ты сможешь сделать это, прошу тебя: пусть смерть его будет легкой и безболезненной! Я не хочу, что бы он страдал. Пусть закончится этот кошмар; только так можно хоть немного облегчить мою участь! — Он немного помолчал, а потом стремительно приблизился к своему паладину и крепко сжал его в объятьях. Он уже не мог сдержать рыданий и отверг неловкую попытку Лиора Нерии утешить его.

— Нет — нет, я не заслужил твоей доброты! Я сейчас предаю всё то, что мне дорого, обрекаю на гибель бесценное сердце! И я никогда не смогу простить себя за это, и до конца своих дней я буду раскаиваться в содеянном, но уже никто не сможет ободрить меня, никто не осушит мои слёзы. — Он как-то странно посмотрел в глаза Лиора, словно видел что-то иное, и громко, чётко сказал: — Прости меня, если можешь! Я никогда не смогу искупить своей вины, но я выполню свой долг перед тобой. Пусть душа твоя будет светла и спокойна, мой дорогой, любимый брат!

Лиор почувствовал, что сердце его переполнилось тоской и состраданием, и глаза его ослепли от сдержанных слёз.

… Рейза перестал всматриваться в воспоминания пленника; главное он уже увидел. Он медленно, словно во сне, поднялся с пола, опираясь о колени Лиора. Постоял немного, пошатываясь; в лице его, и без того всегда бледном, теперь не осталось ни кровинки. Он казался таким слабым, почти умирающим, что Лиор подумал, не пора ли позвать Овадью, или ещё кого, пусть они что-нибудь сделают! Хотя, с какой стати ему вообще волноваться об этом?

— Верно. Ты здесь не за этим. — Плектр всё ещё слышал его мысли. Вот он выпрямился, глядя куда-то сквозь Лиора. — Какая изощрённая жестокость! Он знал, что я люблю тебя, и потому прислал сюда. Он обещал мне это когда-то. Он много чего обещал, но надо же, наконец что-то исполнил!

…. «Ты же знаешь, что по-настоящему дорог мне, и я, сколько буду жив, столько буду хранить это чувство к тебе, и столько буду любить тебя!»… Эхо этих слов, произнесённых предателем, донеслось из прошлого и пронзили нестерпимой болью его разбитое сердце; Рейза вдруг закричал, потрясая сжатыми кулаками над головой:

— Да будьте вы все прокляты, лживые чудовища, убийцы! Ненавижу вас всех, ненавижу!

Огненный вихрь пронёсся в сознании Лиора. Убийственная волна, посланная Плектром, ошарашила его, всё его существо завопило от ужаса. Не стерпев острой рези в груди и животе, он застонал, попытался сжаться, но цепи не дали ему этого сделать. А Рейза снова схватил плеть и принялся избивать Лиора, при этом захлёбываясь рыданиями.

— И ты тоже подлый предатель! Я так ждал тебя, я поверил в тебя, полюбил, а ты тоже убиваешь меня! Сколько ещё раз я должен умереть, что бы вы все наконец остались довольны?! Ты хуже всех, ненавижу тебя, я убью тебя, оборотень! Ты целовал меня, а сам ненавидел, готовил свой удар? Тебе ведь понравилось открывать мне всё это, правда? Застрелить не смог, так хоть раздавить напоследок?

Его истерика всё нарастала. Левый глаз Рейзы совершенно почернел, будто налитый кровавой тьмой, веко дёргалось. Это выглядело так странно, даже неправдоподобно, что пугало чуть ли не больше, чем свист бича над головой пленника. Лиор даже сквозь красную пелену адской боли и ужаса, овладевших его существом, поражался: неужели правда с живым человеком может такое твориться?! Вот наконец охранники, испуганные шумом, всё-таки собрались с духом и ворвались в «игровую», но тут же с воплями повалились под ноги Рейзе, сражённые сокрушительной волной боли. Они корчились, извивались, их тела сотрясали такие конвульсии, что, казалось, они вот — вот развалятся на части. Рейза некоторое время ещё стоял среди этого «поля брани», сквозь пелену слёз бездумно и опустошённо оглядываясь вокруг, а потом неожиданно выбежал из комнаты.

Он не заметил, как снова оказался в своих покоях. Совершенно не сознавая, что делает, он крушил всё и всех, что попадались ему на пути. Он даже не видел, как это происходило, но вокруг него почему-то вдребезги разлетались зеркала, падали со стен экраны и шпалеры, кадки с растениями опрокидывались и плавилась кожаная обивка мебели. На всех трёх этажах теперь бились в припадках и захлёбывались пеной слуги и солдаты, неосмотрительно появившиеся в коридоре, когда он, ослеплённый своим отчаяньем, бежал сквозь полумрак к единственно привычному, почти безопасному для него месту. Теперь, захлопнув дверь своей спальни, он, хрипло дыша, упал на колени и весь сжался, стараясь унять бившую его дрожь. Помрачённое сознание Рейзы не справлялось с хаосом, что творился в его душе. Когда-то ему казалось, что он уже прошёл терпимый предел страданий, переболел, пережил свои чувства, и больше уже никогда не познает их снова. Жизнь скоро закончится, закончится и боль. Но то, что произошло теперь, было во стократ хуже того, что уже сотворил с ним Амит; того, что сделали все остальные. Амит Рафи, любимый названный брат, знавший все секреты его сердца, вероломно посмеялся над самыми светлыми, самыми заветными его мечтами! Он нашёл-таки того единственного, о ком грезил обманутый, преданный им друг. Нашёл, заставил полюбить себя, оболгал того, кому клялся в вечной любви и преданности, настроил Лиора против ни в чём неповинного Рейзы. Уж Рафи — то не сомневался, что Рейза не способен был на такую подлость, и не стал бы подсылать убийц к другу своего детства, даже если и чувствовал враждебность к нему. Амит это точно знал, но научил Лиора ненавидеть Рейзу, а потом послал его на верную смерть! И Рейза своими руками должен был разделываться с тем, кого в тайне любил всю жизнь, и это по воле того, кого продолжал любить, несмотря ни на что! И Лиор… Он тоже! Разве лгали его глаза, когда он жадно и влюблено ласкал в своих мыслях его, Рейзу — такого близкого, и такого недоступного?! Разве лгали его губы, когда он сливался с горячими губами своего желанного пленителя, и поцелуи их были страстны и упоительны?! Разве не любил он Рейзу, когда они были вместе?! Ведь это было предначертано им — встретиться, познать любовь друг друга! Ясновидение ненадёжный дар, и полагаться на него нельзя, но есть же сердце! Рейза не мог ошибиться! И что же? Лиор пришёл, получил то, о чём другие только безнадёжно мечтают, и тут же изменил ему, а потом и вовсе посмеялся над его чувствами! О, да, Рейза слышал его мысли, полные злорадства и мстительности! Как жить после этого? Ничего такого уже не должно было произойти. Всё закончилось бы само собой, а теперь он мучает своего возлюбленного, и их обоих убивает важнейший человек в их судьбах… «Как же я вас всех ненавижу! Я и себя ненавижу, и Барона, и весь этот поганый сброд, что копошится в вокруг, в мерзком грязном клоповнике!» Он обвёл безумным взглядом тёмные угрюмые стены своей тюрьмы и сердце его вспыхнуло дикой яростью. Такие места вообще не должны существовать; это всё надо уничтожить, стереть с лица земли вместе с ними со всеми! Он резко вскочил, схватил лёгкий стул и принялся громить им комнату. Он разбивал всё, что можно было разбить, срывал портьеры, переворачивал мебель, и под ударами его разрушительной внутренней силы перекосилась и изогнулась узорчатая кованая перегородка, что защищала его альков. Рейза в каком — то исступлении уставился на витраж, обрамлённый великолепными чугунными обводами: множество красивых разноцветных стёкол ловили и отражали бесконечные потоки света, и в каждом из них рдела, играла и трепетала роза, пожираемая огнём. Проклятая роза, проклятая жизнь! Ненавижу! Ненавижу всё это! Он закричал, и в тот же миг витраж взорвался на тысячи осколков и обрушился на Рейзу прозрачным ливнем. Однако что-то остановило летящее стекло; оно словно застыло сверкающей стеной в шаге от Рейзы, а потом рухнуло со звоном к его ногам. Он стоял, окруженный разноцветными искрами, и в каждой этой искре отражались его слёзы, и сердце его не выдержало горя. Он наклонился, поднял один, самый крупный осколок стекла; на мгновение поймал в нём своё искривлённое отражение — вот такая она и есть, его уродливая, изломанная жизнь, пропади она пропадом! — и, вскинув руку, стремительно поднёс осколок к своей груди — туда, где бешено и болезненно металось его разбитое сердце.