… Овадье так и не удалось отдохнуть. Когда он покинул своего повелителя, ноги его совершенно не держали: он действительно никогда такого не переживал и не перенапрягался до такой степени. Правду он сказал Лиору: чуть сам в порошок не стёрся! Ночь уже заканчивалась: было почти пять часов, и в замке царила предрассветная тишина. Он подумал, что до обеда его теперь никто разбудить не сможет. Но прошло не больше двух часов, как он с трудом очнулся от глубокого сна: в его комнате кто — то был. Открывать глаза не хотелось. Угрозы он не чувствовал, только раздражение. И кого там ещё принесло? Он понадеялся, что этот «кто — то» увидит, что он не просыпается, и уйдёт, но манерный, сладковатый голос жеманно пропел над ухом Овадьи:

— Ладно тебе, хватит притворяться! Я же вижу, что ты не спишь!

И гость бесцеремонно подвалился к нему в постель и стал лапать его. Вот зараза! Овадья точно знал, что этот щенок не отвяжется. Он открыл глаза и зло посмотрел на навязчивого молодого человека. Невысокий, щуплый, рыжеватый парень с довольно блёклыми глазами чем — то отдалённо напоминал Рейзу Адмони — или Овадье так только казалось? Но Овадья выбрал его именно по этой причине, и они уже давно были любовниками без обязательств. Мальчишка отличался скверным характером и невыносимыми манерами, и Овадья нередко поколачивал его за наглое поведение, но потом они неизменно мирились: в постели Хагай — так звали маленького паршивца — был вполне ничего. Но вот сейчас ни бить его, ни беседовать с ним настроения не было. И Овадья, отворачиваясь от него к стенке, пробубнил, куда бы пойти его любовнику…. Спать хочется!

— Ну надо же! И где же ты шлялся всю ночь? Я ждал тебя, думал, ты заглянешь ко мне под одеяло. А ты поступил как свинья. Будешь так вести себя, уйду к другому мужлану!

Он захихикал, довольный своей шуткой, и попытался поцеловать партнёра, но тот грубо отмахнулся:

— Что б тебя черти взяли, Хагай! Я выспаться хочу!

— Сначала скажи, где был!

— Не твоё дело!

— Не скажешь — не уйду!

— Ладно, сам напросился. Я был в Раю. Я провёл ночь с самым восхитительным любовником на свете, и ты мне сейчас точно не нужен. — С издёвкой проговорил он, слегка обернувшись к надувшему губы пареньку. — Так что проваливай, не ломай мне кайф!

Хагай ненадолго задумался. Он морщил лоб, шевелил губами, словно шёпотом перебирал варианты, и наконец до него дошло. Овадья уже полностью развернулся к нему: миг своего торжества он пропустить не хотел — мальчишка сейчас признает его победу! Хагай действительно вытаращился, брови его поднялись от изумления так высоко, что и без того узкий лобик стал совсем маленьким — и где там уму поместиться?! Молодой человек недоверчиво покачал головой:

— Да быть такого не может! Я не верю тебе!

— А ты поверь! Сам несравненный Рейза Адмони, его Величество Совершенство, вручил мне себя на эту ночь! Я же говорил, что добьюсь своего. И я действительно в полном восторге: ты даже не представляешь себе, как это было прекрасно! Надеюсь, ему сейчас так же хорошо, как и мне!

Он высокомерно засмеялся, с пренебрежением глядя на ошарашенное лицо второсортного любовника, на его странную гримасу, что появилась при последних словах Овадьи.

— И чего ты там рожу кривишь? Тебе что — то не нравится?

Хагай помрачнел ещё больше, и в чертах его Овадья разглядел знакомое выражение «гадливости»: такая мина иногда появлялась у него, когда Овадья принуждал его выполнить что — то особенное, и малоприятное. За это выражение лица охранник всегда лупил его. Но сейчас всё было как — то не так: Овадья смутился, и грубо рявкнул:

— Ну, чего ты там кривляешься?

— «Что кривляюсь»? «Что не нравится»? А что мне должно нравиться? Ты что вообще несёшь? Кому должно быть сейчас хорошо? Ты о Его Милости?

— Ну а о ком же ещё? Конечно, о господине Плектре!

Парень в ответ разозлился и хамовато заорал:

— Да ты что, совсем спятил? Как это ему может быть хорошо? Он сейчас умирает! Не знаю, что ты натворил там, у него в комнате, но теперь Барон, когда вернётся, всем тут головы поотрывает! Ты просто идиот! Совсем мозги отоспал, или они у тебя через дырявый «шланг» вытекли? При смерти твой обожаемый, никто не знает, доживёт ли до обеда!

И неожиданно кулак охранника врезался ему в челюсть. Он завизжал от боли и кубарем слетел с постели; слёзы градом полились из его глаз и мальчишка весь сжался. Но Овадья вскочил одним прыжком, навис над ним и рывком за волосы заставил поднять голову. Хагай взвыл и попытался брыкнуться, но тут же получил новый удар по лицу — из носа полилась кровь.

— Ты что плетёшь, тварь? Что значит — «он умирает»? Пошутить решил? — Он был просто в бешенстве, но чувствовал, как ужас подкрадывается к его чёрному сердцу. — Если ты хотел привлечь так моё внимание, так я его тебе обеспечу, мало не покажется! Ну? Отвечай, дрянь!

— Сам ты дрянь! Я — то тут причём? Весь замок уже часа два на ушах стоит; все только и говорят о том, что стряслось в «игровой»!

— Что… Ты о чём вообще? Что случилось? — Овадья выпустил любовника, и тот быстренько отполз к стене и загородился руками.

— Да придушил — таки тот заключённый твоего прекрасного Рейзу! Говорят, когда стража отбила его у Нерии, он уже совсем мёртвый был! Его кое — как оживили вроде, но он сейчас одной ногой в могиле. Слуги с шестого этажа поговаривают, что ему не выкарабкаться на этот раз. Доктор как будто бежать из Замка собирается, что бы под раздачу Барона не попасть, да и кое — кто из охраны тоже. А другие караульщики, и начальник стражи Ротем с ним, пошли поговорить по душам с убийцей. Долго он теперь не протянет. Вот такие дела, и я тут не причём! — Он видел, как побелело потрясённое лицо Овадьи, и, немного осмелев, добавил: — Все только и говорят об этом, никто в замке не спит, только ты дрыхнешь, словно и дела нет до того, что твоего бога удавили, как собаку!

Он размазывал по лицу кровь и слёзы, губы тоже распухли. Он был ужасно напуган, но теперь, когда его обидчика словно громом поразило, он испытал злорадное удовольствие: вот тебе, жри, скотина неблагодарная! Поделом тебе! И твоему «самому восхитительному любовнику на свете»! Тоже мне, священный идол! Девка, как и все мы, только стоимостью подороже!

Овадья в смятении схватился за голову и стал что — то бормотать, потом закрутился по комнате. Он просто не знал, что должен теперь делать. Пойти к Плектру? Но разве это позволено, если он не звал? А как он может позвать, если и правда при смерти? Или надо подняться в «игровую» и пристрелить Лиора? Он вспомнил слова Хагая о том, что начальник стражи Ротем пошёл шкуру сдирать с убийцы — так может, надо наоборот, немножко позащищать ублюдка? Он в бешенстве зарычал, как дикий зверь, и стал одеваться. Нечего сидеть тут с этим недопёском, надо сделать что — то для любимого! И тут тявкнул забившийся в угол Хагай:

— И что ты собираешься делать? Не глупи! Там и без тебя народу хватает, и все при деле. Хочешь тоже на грубости нарваться?

Надо же, проблески ума появились! Овадью разозлило это ещё больше, и он грубо рявкнул:

— Заткнись, сучка! Тебя это не касается!

— Может, и сучка, но твоя! И меня всё это ещё как касается! Так что сам заткнись, и послушай, что я говорю: не лезь! Ни к господину, ни в «игровую». Пока никто, кроме меня, не знает, что ты впутался во всё это по полной, и, когда Барон пойдёт бошки отрывать за свою шлюшку, о тебе никто не вспомнит, если ты сам не будешь выпендриваться. А я могу и промолчать — только уж ты, конечно, впредь не будь таким борзым!

Овадья бросился на него и стал лупить кулаками с такой яростью, что мальчишка, весь сжавшись, завыл, заскулил, и ещё больше вжался в стену, умоляя пощадить его. Бить его было неудобно, да и жалобное нытьё тоже притупило его гнев, и Овадья просто вздёрнул его за волосы, поставил на колени и стал отвешивать пощёчины, с ненавистью и презрением глядя в зарёванную, сопливую физиономию своей подстилки:

— Ты что же это, тварь, шкура дешёвая, шантажировать меня вздумал? Да я тебя, гадину, раздавлю, как крысу, посмей только пасть свою раскрыть! А может, мне прямо сейчас шею тебе свернуть? Скажу, если спросят, что ты при мне господина Плектра Адмони «шлюшкой» назвал — а это так и было, и я за меньшее зубы могу повыбить, — а все знают, я за господина Рейзу любого порву! Да и кто спросит — то? Кому ты вообще нужен? — Он выпустил парня, и тот шмякнулся на пол. Он уткнулся пылающим лицом в колени и скрыл от Овадьи взгляд, полный ненависти, но змеиным шипением всё же выдал себя. Овадья понял: гадёныш не так уж боится его, и вообще, не так прост, как казался.

— Кто — нибудь да спросит. Ты думаешь, ты у меня один единственный и неотразимый? Такие «девочки», как я, просто нарасхват, и я сплю не только с тобой, горе — любовник! Говоришь, кому я нужен? — он уже перевёл дух, поднял голову, и с вызовом смотрел в лицо обидчика: — да тебе же и нужен, болван! Если Рейза выживет, как ты думаешь, долго ли он будет с тобой в любовь играть? Ты для него кто? Неужели ты действительно возомнил, что ты для него что — то значишь? Что ты вообще нужен кому-то, кроме меня? Он вышвырнет тебя, как и всех остальных, с кем забавлялся прежде, и ты приползёшь ко мне под одеяло, и по-прежнему будешь воображать, что я — это он! Так что не стоит тебе убивать свою «девочку»: я тебе ещё пригожусь!

Он неуверенно поднял голову, опасаясь нового нападения, но Овадья просто стоял над ним, пристально разглядывая нового, незнакомого ему Хагая: он никак не ожидал такой дерзости от дешёвой проститутки. Всё сказанное мальчишкой было слишком похоже на правду: настолько похоже, что верить в это не хотелось. Что он имел в виду, когда сказал: «ты для него ничего не значишь»? Он повернулся к выходу, не желая больше слушать этого бреда, и только бросил через плечо:

— Не воображай, что я действительно нуждаюсь в тебе. Ты — не он. Господин Рейза оправится, вышвырнет или прикончит этого ублюдка Нерию, и тогда я займу то место, о котором все мечтают, и которого один только я добился. Я — его фаворит, и я по-настоящему нужен ему!

Высокомерие грубого мужлана задела гадкого мальчишку, и он, немного приподнявшись, ядовито прошипел ему в спину:

— Вот как? Нужен, говоришь? Тоже мне, гигант секса, супер — любовник! А чего же тогда он, как только ты слез с него, тут же к этому уроду побежал? Да все только и говорят, что господин Рейза втрескался в этого бандита! А с тобой он, похоже, переспал только для того, что бы его позлить! Ясно, любовничек?

Он не успел что-либо сделать, что бы защититься. Овадья одним прыжком приблизился к нему и заткнул его болтливый рот своим сапогом. Хрустнула челюсть, в мякоть языка и щёк Хагая впились осколки зубов и хлынула кровь, он завопил от боли; но второй удар ногой в лицо просто парализовал его. Он хрюкнул и растянулся на полу, судорожно пытаясь втянуть воздух и корчась от боли: теперь ещё и нос был сломан. Овадья жестоко и торжествующе захохотал, поставив ногу ему на грудь. Хагай понял, что сейчас, наверно, Овадья убьёт его: просто надавит чуть сильнее на рёбра, и тогда всё. Он замер, в ужасе ожидая конца. Но Овадья был удовлетворён. Он должен был отоспаться на чьей-то шкуре, и вот маленькая дрянь подвернулась как нельзя кстати. Теперь можно не убивать Лиора; хотя, если он по-правде сделал с Рейзой то, что сказал Хагай, его мало на части разорвать. Но эгоистичный Овадья думал о своём: в самом деле, почему Рейза так поступил? Почему все эти дни с ним творится такое? С ума он, что ли, сошёл? Да. Верно, сошёл. Это называется «любовь». И гадёныш прав: Овадья для него лишь инструмент, просто подходящая вещь. Ну да ничего. Теперь — он жестоко усмехнулся своим мыслям, переступая через поломанное тело затихшего мальчишки — теперь он, Овадья Барак, точно добьётся своего! Он покинул комнату, напоследок окликнув изувеченного любовника:

— Ты! Смотри на меня! — Парень подчинился и поднял на него отчаянные, страдающие глаза; — Слушай и запоминай! Ты сам напросился. Ты не только меня оскорбил, но и господина Плектра. В следующий раз откроешь свой грязный рот лишь для того, что бы выполнить мои пожелания. Понял? Ты верно сказал: ты моя девка! И больше ты ни с кем не будешь валяться, ты будешь моей шавкой, моей сучкой! Когда я захочу поиграть с тобой, ты будешь плясать предо мной на задних лапках и жрать из собачьей миски, потому что я — это я, а ты — это не ОН! И попробуй только повторить кому — нибудь этот свой бред на счёт господина Рейзы и Лиора Нерии — я живьём тебя закопаю; ты знаешь, я это сделаю. Сомневаешься? — Он так посмотрел на несчастного, что тот в ужасе замотал головой. Он действительно не сомневался. — Хорошо. А теперь ползи отсюда. Приводи в порядок это своё «месиво», что б готов был в любое время прийти по моему приказу. Понял? — парень опять судорожно закивал, стараясь не потерять сознание. — Ладно. Теперь у меня дела!

Овадья отправился к Рейзе. Он уже придумал, как поступит.